Некроманты Поляриса. Дилогия

ГЛАВА 17. Признание

Я через силу втянула сквозь стиснутые зубы воздух и вспомнила теории, которые мы строили в кафе до того, как драколича приспичило покатать старушку на столе.

Обессиленный некромант, которому срочно потребовалось восстановить силы, прибыл в Большие выселки. Выманил свою добровольную жертву на кладбище, выкачал из нее энергию и убрал концы в воду.

Звучало, как прилизанная статья в прессе, поэтому казалось чем-то крайне сомнительным.

— Не-ет, — протянула я, тряся головой, как болванчик на прилавке в сувенирном.

— Это я ее убил.

«А я напоминаю, что свидетели долго не живут», — вклинился артефакт.

Но вместо того, чтобы окончательно испугаться, я встала, сжала кулаки, вспомнила непогрешимую веру Эдварда, Рычая, Кельвина и разозлилась.

— Да как такое может быть?

«Тесса, да ты просто присмотрись к нему повнимательнее! — вкрадчиво шептал артефакт. — Тут же сразу видно, что его разум представляет собой часики с кукушкой. И по ходу, стрелки уже сделали полный круг и приготовились к торжественному «ку-ку».

Данте остался сидеть возле журнального столика с моими кривыми набросками. Худой, сгорбленный, медленно погибающий.

— У меня было шесть месяцев, чтобы подумать, — заговорил он, избегая моего требовательного взгляда. — Я неделями копался в старинных источниках, пытаясь понять, что со мной происходит. Мне удалось вычислить, что это старое проклятье, придуманное кем-то из наших предков, но так и оставшееся в стадии задумки. Я пытался бороться своими силами, но боль… боль очень сильно притупляет сознание. Притупляет все чувства. Без исключений. В том числе милосердие и совесть, Тесса.

«План такой, — бодро отрапортовал Азра. — Пятишься назад, хватаешь торшер за ножку и обрушиваешь мои искренние извинения на голову этого чокнутого. Потом быстренько надеваешь меня, вместе вяжем бессознательное тело веревками, которые сделаем из простыни, и мчим на всех парах сдавать полиции спятившего убийцу».

— Кельвин что-то почувствовал, — продолжал исповедоваться некромант. — Он одарен удивительным даром знать, что где-то с кем-то что-то происходит, и появляться как раз кстати. Не сунь он тогда свой любопытный нос в башню, я бы здесь не сидел. Брат отыскал в своих застенках артефактора, который согласился сделать сдерживающий распространение проклятья сплав, и на какое-то время у нас появилась отсрочка.

Пусть и не сразу, но мне тоже пришла идея дополнительного вливания, — кивком указав на мои расчеты, признался Данте Праймус, некромант, учитель, убийца? — Я решил попробовать и начал делать заметки. Лаура вызвалась ассистировать, а когда мы поняли, что есть результат, то девушка предложила свою кандидатуру в качестве источника. Мы сделали несколько пробных попыток по добровольной передаче силы, но потом родители Лауры начали что-то подозревать и отправили ее сюда, в Большие выселки.

«Тесса, сейчас не время играть в «морская фигура, на месте замри», — злился Азра. — Хватай уже что-то потяжелее и бей этого гада по темечку!»

Но я не могла. Вот просто не могла и все.

— Я прибыл в Большие выселки ночью, пришел на кладбище и стал ждать Лауру. Если бы Уинслоу предупредил, что нашел еще одного артефактора, готового помочь, если бы я знал, что есть другой вариант, если бы только…

Данте резко саданул кулаком по столику и пришел в тихое бешенство.

— Я убил ее.

«Все, у нас есть признание. Бьем и бежим!»

— Нет, — решительно заявила я.

«Что ещё за нетки, Тесса! Еще немного, и я сделаю вывод, что у тебя на почве стресса начал подтекать чердак!»

— Нет, — уверенно повторила. — Я верю фактам, а они говорят в вашу пользу.

«Мать моя заготовка, да за что мне все это?»

— Эдвард нашел в библиотеке том по некромантии, который кто-то очень-очень тщательно штудировал. Независимая экспертиза доказала, что почерк не совпадает с образцами вашей правой и левой руки. Это раз.

Я не выдержала бездействия и заметалась по крошечному пятачку между креслом и диваном.

— Рычай узнал от медбрата, помогавшего в доме престарелых, что в ночь убийства Лауры тот дежурил у постели высокородного мерзавца, которому накостылял некромант с палкой. Кельвин наведался к больному и допросил. Тот подтвердил, что во время смерти нашей прекрасной ассистентки с большим и очень добрым сердцем вы преподали подвыпившим парням урок вежливости. А значит, не могли ковырять внутренности разложенного на земле тела. Вот вам и два!

Торшер, который так сильно рекламировал Азра в качестве дубинки первобытного человека, не выдержал моих метаний туда-сюда и попытался свалиться на пол, а уже после дезертировать под кровать.

— И потом, ритуалов-то было несколько, — вспомнила я, перехватывая злосчастную лампу у самого пола. — Первый — это забор и перекачка жизненных сил. Кельвин сказал, что донор на таких штуках погибает только у непрофессиональных новичков, к коим Мастера и главу отделения некромантии очень сложно отнести. Между прочим, это три. Поэтому я осмелюсь предположить, что Лаура все ещё была жива, когда вы закончили обмен. Она ведь была жива, да?

Данте, наблюдающий за моим сражением с торшером, хмуро кивнул, а я наконец вернула эту штуку на место и с победным видом повернулась.

— Вот и объясните мне, зачем убивать девочку и прятать концы в воду, проводя ритуал немоты, если для эффективности и запуска самоизлечения требуется три-четыре обмена силой? Молчите, Данте. Я и сама понимаю, что незачем. И это, на минуточку, уже четвертый аргумент в вашу защиту. Отсутствие как там его… этого… ну, которого… того самого… мотива преступления, во!

Данте с трудом поднялся на ноги, опустил здоровую руку на мое плечо и мягко сжал, словно пытался перекрыть фонтан красноречивых доводов, полившихся из собеседницы.

— Тесса, а есть ли разница, если я чувствую себя виновным?

И я поняла, что все.

Зря я распиналась и давала бесплатный мастер-класс красноречия.

Зря играла в наблюдательного детектива.

Зря вообще затеяла этот разговор.

Данте сдался. Он поставил точку. Такую очень жирную кляксу на эпитафии своего надгробного памятника.

— В таких случаях, брат, лично я советую искать того морального урода, который тебя подставил, — прогремел голос Севера.

Утром я на носочках спустилась вниз, шмыгнула через черный ход и помчалась через заросшую лужайку так, словно за спиной стоял не домик некромантов, а логово дракона.

Очень-очень злого, голодного дракона.

Трех драконов.

Трех очень злых драконов, двух дракончиков поменьше и одного проглота по имени Спайк. И даже не знаю, кто из них хуже!

Осторожно, так что бы ни скрипа, ни звука, отворила калитку, вышла на улицу и огляделась, выбирая направление для спринтерского забега.

Так, вот где-то там мы с Миррой распрощались. Или нет?

Точно, вон столб, о который драколич решил поточить когти, а вот там подальше дом с красной крышей, где мы перепугали какую-то милую женщину, выгуливающую карапузов, точнее, трех сорванцов без инстинкта самосохранения, ломанувшихся погладить дракона.

Погладить дракона…

Проще сразу сунуть руку в блендер!

Определившись с направлением движения, я похлопала рукой по карману, проверяя, не оставила ли наличность в комнате, и…

— Доброе утро.

…и не успела и шага ступить.

Оглянулась, встретилась с серыми глазами некроманта, смирилась с неизбежным и поспешила оправдаться:

— Это не побег!

Север, еще не бритый, но зато очень бодрый, медленно приподнял бровь.

— Знаю, со стороны это выглядит не слишком правдоподобно, но я шла в булочную.

И это было чистейшей правдой, между прочим!

После вчерашнего разговора по душам в комнате Данте я проснулась от мысли, что хочу — нет, просто обязана! — порадовать некромантов и себя любимую свежей выпечкой.

Память моментально припомнила мельком замеченный магазинчик по пути сюда, желудок взвыл от предвкушения, а ноги сами собой понесли меня умываться.

Инстинкт же посоветовал не будить некромантов, так как компания в таком важном и ответственном деле мне ни к чему. Пророческий дар — а может, пессимизм, я их частенько путаю, — подсказал, что Эдварду потребуется около часа подозрительного созерцания витрин, прежде чем он ткнет в приглянувшуюся пышку пальцем и пройдет на кассу.

Рычай сразу начнет пробовать, и до дома мы донесем пакет с остатками самых вертких и мятых пончиков, которым посчастливилось уклониться от загребущих ручищ великана.

Кельвин с первого же взгляда на мою смущенную мордашку поймет, что вчера была тайная вечеринка, на которую его не соизволили разбудить, и обычный поход за булочками превратится в допрос с пристрастием и моральные пытки.

Данте… Данте просто жалко было будить.

Спайка — откровенно страшно!

Севера я тоже не планировала брать в этот крестовый поход за продовольствием к завтраку просто потому, что хотела сделать ответный жест благодарности за вчерашнее.

А вчера суровый некромант повел себя подкупающе решительно.

Вручил мне коробку, «полную его извинений» — оказывается, я оставила ту на кухне. Не дав опомниться, легко, точно я пушинка, подхватил на руки, отнес на диван, уложил, деловито расправил подол платья, заботливо укрыл пледом. Постоял, посмотрел, подумал. В итоге отобрал черную коробку, открыл и вернул обратно со словами:

— Ешь. Клубнику помыл.

После чего он вернулся к Данте, в уголках губ которого я впервые за этот тяжелый разговор заметила нечто похожее на улыбку. Не слушая упрямых заверений, что все, мол, в порядке и вообще не надо вмешиваться в его личное дело, усадил Данте в кресло, как и меня, накрыл пледом.

Сгреб мои чертежи на журнале, бегло изучил, хмыкнул, вычеркнул что-то, приписал от себя пару строк, передал брату для изучения и пошел за выпивкой.

— Значит, так. — Мне вручили бокал с лимонадом, Данте — пузатый бокал с янтарной жидкостью. — Мы поступим следующим образом…

И дальше мы просто слушали. Слушали. Кивали. И только Азра отпустил какой-то язвительный комментарий.

Под конец речи сурового некроманта я поспешила заесть восхищение от решительных действий Севера клубникой и запить всякие пошлые мыслишки, парадом из откровенных сцен промаршировавшие в сознании.

Около часа мы обсуждали детали задуманного. Еще час братья сидели над заклинанием и периодически тормошили мою сонную тушку техническими вопросами. Через ещё минут двадцать я поставила полупустую коробку на пол, свернулась на диване и вырубилась.

В полусне мне чудилось, что чьи-то сильные руки поднимают меня с дивана, прижимают к груди с гулко бьющимся сердцем и несут куда-то. Так же смутно кто-то просил меня поднять руки, бережно снимал платье и как-то поспешно натягивал огромных размеров футболку, ставшую на эту ночь нянюшкой для худшей из худших артефакторов Поляриса.

Еще долго мне мерещились ладони, заключившие тело в собственнических объятьях, тепло чужого тела, согревавшее спину, и отголосок дыхания, нежно щекочущего шею.

Это ощущение было настолько сильным, что я даже проснулась от чувства пустоты и холода, поспешно перекатилась на другую сторону кровати и обняла вторую подушку. Обняла, уткнулась носом, вдохнула смутно знакомый запах и уже после была мобилизована идеей булочек на завтрак.

— Значит, булочки? — улыбнулся некромант, согретый лучами восходящего солнца, и поднял на уровень моих глаз бумажный пакет.

Пакет был огромен, источал умопомрачительные ароматы и молил о скорейшей разгрузке, пока под тяжестью провизии не прорвалось бумажное дно.

— Пошли варить кофе? — предложил Север, протягивая руку.

Почему никто не сказал, какое это счастье — начинать свое утро с короткой прогулки за руку с офигенным мужчиной, уже предвкушая чашку кофе, свежую выпечку и его улыбку.

И тут в доме что-то взорвалось, звякнуло разбитыми стеклами окно, вспыхнул и самопотушился небольшой пожар.

— Мастер! — заголосил Эдвард.

Вопль тотчас оборвался смачной оплеухой, и уже куда тише, но увереннее забасил Рычай:

— Тесса, спасай!

Дверь с шумом распахнулась, явив улепетывающего драколича. Ящер тащил в пасти сковороду с ещё скворчащей в разогретом масле яичницей, с маленькими румяными кусочками сосисок и красными островками помидорок.

— Спайк, — ласково и в тоже время крайне угрожающе позвал Север.

Мертвый дракон уловил зловещий блеск в серых глазах некроманта, понял, что в шаге от повторной кончины, вздохнул и с понурым видом потащил сковороду обратно.