Некоторые девушки кусаются

ГЛАВА 9 Хорошая порция мороженого помогает справиться почти с любыми неприятностями

Я поняла, что лежу в гробу. Это или ужасные проделки вампиров Наварры, или не менее ужасный этап ритуала Дома Кадогана, но я оказалась в сосновом гробу и чувствовала себя мертвой. Я сразу же начала задыхаться и, вцепившись в одеяло, стала бросаться на стены, громко вопя, чтобы меня выпустили.

Я рванулась вперед как раз в тот момент, когда Мэллори распахнула дверь, и, запутавшись в одеяле, рухнула на пол лицом в ее пушистые домашние тапки. Для начинающего вампира это уже слишком.

Мэллори заговорила сдавленным голосом, и я поняла, что она с трудом сдерживает смех.

— Что. За. Дьявольщина.

— Плохая ночь. Очень плохая ночь.

Я уселась на полу, подобрав под себя ноги, и взглянула на руку. Она была красной, как скорлупа вареного лобстера, но пузыри уже исчезли. Ускоренная регенерация была настоящим спасением для рассеянного вампира, но это означало также, что будет труднее убивать моих врагов. Зуб за зуб.

Мэллори присела рядом со мной на корточки.

— Господи, Мерит, что случилось с твоей рукой?

Я вздохнула и несколько минут упивалась жалостью к самой себе.

— Вампир. Солнечный свет. Бах. — Я изобразила руками атомный взрыв. — Ожог третьей степени.

— А можно спросить, почему ты спала в кладовке?

Я не хотела смущать подругу упоминанием о ее сексуальных упражнениях, поэтому беспечно пожала плечами:

— Заснула в гостиной, попала под солнечный луч и спряталась здесь.

— Ну, вставай, — сказала она, взяв меня за локоть, чтобы помочь подняться. — Давай хотя бы приложим к руке мазь с соком алоэ. Сильно болит? Не важно, можешь не отвечать. Хоть ты и получила степень по английской литературе, тебе не хватает дисциплины. Я тоже сделаю для себя выводы.

— Мэллори! — донесся сверху вопль Катчера.

Мэллори, сжав губы, довела меня до кухни.

— Не обращай внимания, — посоветовала она. — Это как эпидемия чумы, дай немного времени, и она уйдет.

— Мэллори, ты не закончила! Вернись сейчас же!

Я посмотрела на потолок:

— Надеюсь, ты не приковала его наручниками к кровати?

— Господи, конечно нет. — Я немного расслабилась, но ненадолго. — У меня изголовье сделано из цельной доски, — добавила она. — Наручники не за что зацепить.

Я со стоном попыталась прогнать видение обнаженного и связанного по рукам и ногам Катчера, извивавшегося на простынях. Нельзя сказать, чтобы он плохо выглядел, но все же…

Мэллори, как ни в чем не бывало, открыла дверь кухни.

— Он вне себя из-за того, что я, по его мнению, несерьезно отношусь к его непрерывным наставлениям в области магии. — Прежде чем продолжить, она хихикнула и понизила голос. — Мэллори Деланси Кармайкл, ты волшебница четвертой ступени, и у тебя есть определенные обязанности, бла-бла-бла. Кажется, я поняла, почему его выгнали из Ордена, — за занудство.

На кухне я уселась на стул, а Мэллори вытащила из ящика рядом с раковиной тюбик с мазью. Осторожно смазав обожженное место, она завинтила крышку и убрала тюбик.

— Тебе, наверное, сегодня потребуется кровь, — сказала она.

Я нахмурилась. Отчасти из-за перспективы снова пить кровь, отчасти из-за того, что Мэллори взяла на себя роль моей няньки. С каких это пор я стала такой беспомощной?

— Я думаю, все будет в порядке.

— Просто иногда в литературе, — (под литературой она подразумевала оккультные брошюрки, с завидной частотой появлявшиеся в нашем почтовом ящике), — если вампир ранен, ему требуется дополнительная порция крови, чтобы ускорить процесс исцеления. — Она быстро взглянула на меня. — Ты ведь исцеляешься, верно?

— Пузыри уже пропали, — кивнула я.

— Отлично.

Мэллори подошла к холодильнику и вытащила контейнер. У меня в животе тотчас заурчало.

— Мне нужна кровь, — пристыжено признала я, упрекая себя за то, что до сих пор так мало знаю о процессах, происходящих в моем обновленном теле. Я потерла рукой занемевшую шею — результат ночевки в тесной кладовке. — Знаешь, несмотря на все эти разговоры о том, какой я стану сильной, мне все еще трудно считать себя довольной своей вампирской жизнью.

Мэллори налила кровь в стакан, подогрела ее и протянула мне. Но едва я собралась поднести стакан ко рту, она меня остановила. Заглянув в холодильник, она вытащила бутылочку соуса «Табаско» и пучок сельдерея. Мэллори плеснула в стакан немного перечного соуса и выдавила немного сока из сельдерея.

— Кровавая, очень кровавая Мэри.

Я сделала глоток и кивнула:

— Неплохо. Я бы предпочла водку с томатным соком, но это тоже сойдет.

Мэллори хихикнула, но ее улыбка тотчас исчезла, поскольку в кухню ввалился Катчер. В руках он держал книгу в кожаном переплете, которую я уже видела у него, когда приезжала в дедушкин офис. Кроме джинсов с низкой талией, на нем больше ничего не было. Да, у этого парня было умопомрачительное тело — сплошь плавные линии и изгибы крепких мышц и сухожилий.

Пока я его разглядывала, Мэллори разразилась гневной тирадой:

— Ты когда-нибудь прекратишь меня преследовать? В конце концов, это не твой дом!

— Кто-то обязательно должен за тобой следить! Ты представляешь опасность для этого проклятого города!

Испытав некоторое удовольствие оттого, что этот акт сверхъестественной драмы меня не касается, и отбросив правила хорошего тона, я поставила пустой стакан и все свое внимание обратила на них.

Катчер решительно пересек кухню, хлопнул открытой книгой по столу и придавил Мэллори к стулу. Потом решительно ткнул пальцем в книгу:

— Читай!

Мэллори мгновенно вскочила и надолго уставилась на него, сжав губы в тонкую линию, сцепив пальцы так, что побелели костяшки.

— Кто ты, черт побери, такой, чтобы мне приказывать?!

Напряженность и магия наполнили комнату причудливыми сплетениями, и у меня встали дыбом волосы на руках и шее. Волшебные вихри приподняли волосы вокруг лица Мэллори, словно на нее подул какой-то странный ветер.

— Боже мой! — пробормотала я.

Внезапно сверкнула яркая вспышка. Мой стакан, по счастью уже пустой, разлетелся вдребезги.

— Мэллори! — негромко рыкнул Катчер.

— Нет, Катчер.

Они продолжали смотреть друг на друге в ожесточенном поединке воли, и свет над головой тревожно замигал.

Наконец Катчер вздохнул, и магия с громким свистом рассеялась. Не говоря ни слова, он решительно схватил Мэл за руку и привлек к себе, потом склонился и поцеловал. Мэллори вскрикнула и попыталась вырваться, но его губы делали свое дело, и она постепенно затихла. Спустя пару секунд он отодвинулся и вопросительно заглянул в ее лицо.

Некоторое время она молча смотрела ему в глаза.

— Я же сказала, что с этим покончено.

— Конечно, — кивнул он, поцеловал ее в лоб, развернул и толкнул, так что она буквально упала на стул. Катчер взял ее за подбородок и приподнял голову. — Мне пора на работу. Изучай Ключ.

И вышел из кухни. Через несколько секунд хлопнула входная дверь.

Добрых пять минут мы провели в молчании. Мэллори, уронив руки на колени, безучастно смотрела на книгу. Наконец я стряхнула с себя остатки шока, подошла к холодильнику и вытащила картонную коробку с мороженым. Сняв крышку, достала из ящика десертную ложку и протянула все это Мэллори. Мороженое вполне способно заменить успокоительное.

— Итак. Это произошло.

Мэллори рассеянно кивнула и отправила в рот полную ложку мороженого.

— Я его ненавижу.

— Угу.

Она уронила ложку в контейнер и обхватила руками голову:

— Как может такой высокомерный тип быть таким красавцем?! Это несправедливо. Это преступление против природы. Он должен быть… наказан за свою надменность оспой, или бородавками, или еще чем-нибудь.

Я забрала у нее ложку, выудила кусочек белого шоколада.

— Он снова проведет ночь у тебя?

— Возможно. Против этого у меня нет никаких возражений.

Я прикусила губу, скрывая усмешку. Я неплохо знала Мэллори. Она ничего не делает наполовину. Касается ли дело работы или отношений, она всему отдавалась полностью, без остатка. Так что это легкомысленное заявление характеризовало Катчера с весьма выгодной стороны.

— Так ты в него влюбилась?

— Немножко, — согласилась она. Потом потерла руки и снова уставилась в стол. — Дело в том, Мер, что он не позволяет мне собой командовать. Если бы я сказала Марку забраться на Эверест, он ближайшим рейсом улетел бы в Европу. А Катчер все время со мной спорит. — Уголки ее губ слегка приподнялись. — Я и не знала, что это свойство так привлекательно в мужчинах. — Она подняла голову, и в ее голубых глазах сверкнули слезы. — Ему абсолютно все равно, что я получила работу в самой престижной фирме этого города, что у меня голубые волосы, что у меня есть свои секреты. Я все равно ему нравлюсь.

Я поднялась и обняла ее за плечи:

— Как жаль, что при этом он такой высокомерный подонок.

Мэллори рассмеялась сквозь слезы:

— Да, верно. Зато он великолепный самец, и это немного сглаживает впечатление.

Я поморщилась и отпустила ее, отойдя к двери.

— Этот дом становится слишком маленьким для нас троих. Я серьезно.

Мэллори засмеялась, как будто извиняясь.

Поднявшись наверх, я приняла душ и натянула одежду, которая наверняка не встретила бы одобрения со стороны Этана: джинсы, кроссовки и две футболки, надетые одна на другую. Я решила съездить в офис к дедушке. Во-первых, хотелось узнать, как продвигается расследование, а во-вторых, я хотела отвлечься и не думать о завтрашнем дне. Седьмом дне. Дне коммендации, когда мне предстоит занять свое место в Доме Кадогана, принести клятву Этану и, возможно, хоть немного рассеять туман относительно моего будущего.

Я не была уверена, что найду там кого-нибудь в ночь на воскресенье, как не была уверена и в хорошем приеме, если кто-то все же работал.

А потому решила прихватить взятку в виде коробки с жареными цыплятами. После посещения магазина я запарковала машину у офиса омбудсмена, взяла картонку со «взяткой», подошла к двери, позвонила и стала ждать.

Прошло несколько минут, и только после этого в холл вышел Катчер, на этот раз, кроме джинсов, на нем были черная рубашка и ботинки. Он был явно удивлен, увидев меня, но ткнул пальцем в кнопки замка и открыл дверь. Его взгляд не отрывался от картонной коробки в моей руке.

— Я привезла цыплят, — пояснила я.

— Это я вижу. Она и тебя выгнала, или это визит гуманитарной помощи?

— Ни то, ни другое. Я хотела узнать, как идет расследование.

— И после вчерашней ночи ты напугана до полусмерти.

— И после вчерашней ночи я напугана до полусмерти.

Катчер обвел окрестности настороженным взглядом, потом посторонился, пропуская меня в дом. Мне пришлось ждать, пока он закроет дверь и кодирует замок, а потом вытащит из коробки куриную ножку. Затем мы прошли по коридору в кабинет. Катчер сразу наклонился над своим столом, нажал кнопку переговорного устройства.

— Пришла Мерит, — произнес он.

Джефф выскочил со своего места и совершил набег на коробку, которую я поставила на свободный стол, после того как нашла подходящий кусочек для себя. Поскольку утонченность оборотням несвойственна, Джефф вытащил грудку, но, прежде чем приниматься за еду, повертел ею в воздухе, чтобы до всех дошел символизм его выбора. Я не смогла удержаться от смеха, хотя и понимала, что он в поощрении не нуждается.

— Привет, малышка. — Дедушка прошаркал в кабинет, сияя широкой улыбкой. «Как приятно сознавать себя любимой», — подумала я, наслаждаясь встречей. — Что привело тебя к нам?

Катчер оторвал кусок от куриной ножки.

— Она скрывается. Завтра день коммендации.

— Вот как? — спросил дед, роясь в коробке в поисках лакомого кусочка. Затем он прислонился бедром к столу и посмотрел на меня. — Ты нервничаешь?

Джефф откинулся на спинку стула и забросил ноги на стол, скрестив лодыжки рядом со своей суперэргономичной клавиатурой.

— Неужели они до сих пор заставляют новичков поедать сырых цыплят во время церемонии?

Я с трудом сглотнула, ощущая, как улетучивается аппетит, и бросила выбранный кусок цыпленка обратно в коробку.

— Кажется, теперь они ограничиваются половинкой цыпленка, — со всей серьезностью поправил его дедушка. — Цыпленка выбрасывают на стол, а потом заставляют двух новичков делить его пополам. И без помощи рук, только клыками.

— Грандиозное и кровавое зрелище, — одобрительно кивнул Джефф, поедая куриную грудку, которую держал обеими руками.

Меня начало подташнивать, но я никогда не присутствовала на коммендации и не поняла шутки, пока дед мне не подмигнул. Могла бы и сама догадаться. Двое вампиров, разрывающие зубами сырого цыпленка, — это совсем не в духе Этана, никакого изящества. Он явно тяготел к европейскому стилю и не увлекался боями в грязи. Я с усмешкой представила, как он заставляет рекрутов цитировать английских поэтов или исполнять сложнейшие пьесы Шопена.

— Хватит грезить о Салливане, — пробормотал Катчер, обходя меня, чтобы снова залезть в коробку с цыплятами. — Коммендация пройдет прекрасно. Это всего лишь обряд, кроме разве что принесения клятв. По правде говоря, — добавил он, запрыгивая на стол позади дедушки, — я могу поклясться, что Салливана ждет большой сюрприз.

Я нахмурилась:

— Как это?

— Просто предположение, — пожал плечами Катчер. — Ты сильна. И он силен. Церемония обещает быть интересной.

Я поудобнее уселась на стуле.

— Объясни, что тут интересного?

Катчер покачал головой:

— Ты же сообразительная девочка. И должна была сделать домашнее задание. Что ты уже успела узнать о церемонии коммендации?

Я нахмурилась, пытаясь припомнить, что прочла в «Каноне»:

— Свидетелями церемонии станут все вампиры, живущие в Доме Кадогана. Этан вызовет меня вперед, назвав мое имя или как-то еще. И я буду должна произнести две клятвы — верности и почтения. Обязуюсь служить Дому и сохранять лояльность.

— Не только Дому, — поправил меня Катчер, вытаскивая из коробки еще один кусок. — И мастеру. — Он надкусил найденную ножку. — Ты готова к этому?

Как можно быть к этому готовой?! Через несколько дней мне исполнится двадцать восемь, и Клятву Верности я произносила в последний раз лет десять тому назад. Как я могу быть готовой к тому, чтобы поклясться в верности и преданности сообществу, в которое вступила под угрозой смерти, или человеку, которого не считала достойным ни верности, ни доверия? С другой стороны…

— А это достаточный повод, чтобы избежать клятвы?

— Нет, если только ты не решить жить отдельно от них, — сказал Катчер, обгладывая косточку. — Если откажешься признать, что это он создал тебя. Если откажешься признать, кем ты стала.

«Ты та, кем я тебя сделал», — сказал мне как-то Этан. С этим трудно спорить.

— Если ты решишься стать одиноким вампиром и искать собственный путь, как ты собираешься жить?

— Я бы никогда до этого не дошла, — возразила я. — Я не такая, как они, во мне нет вампирской мистики.

Выражение его лица немного смягчилось.

— И ты не хочешь приносить клятву только потому, что ситуация сложилась не так, как тебе этого хотелось бы? Мерит, поверь мне, изгнание обречет тебя на тоскливое одиночество.

— Иногда, — вмешался дедушка, — даже если все складывается не так, как ты хотела, есть смысл извлечь лучшее из ситуации. Тебе достался не такой уж плохой вариант. Есть шанс изменить себя, малышка.

— И кого же мне взять за образец? — сухо спросила я.

— Это решать тебе, — ответил Катчер. — Конечно, вампиром тебя сделал Салливан, но приносить клятву верности будешь — или не будешь — ты.

Дедушка ободряюще кивнул:

— Когда придет время, ты поймешь, как тебе поступить.

Я надеялась, что так и будет.

— Есть какие-нибудь новости в расследовании убийства Портер?

— Не слишком много, — признал он, покачивая ногой. — Мы не обнаружили никаких новых фактов.

— Зато раскопали весьма интересные слухи, — сказал Джефф и сделал паузу, чтобы проглотить кусок цыпленка. Затем кивнул дедушке. — На этой неделе Селина встречалась с мэром. По всей вероятности, она пыталась его убедить, что Дома не причастны к убийству.

— Морган мне говорил, что она не обвиняет в этом преступлении вампиров Кадогана и что за нападением стоит какой-то бродяга.

Мне пришлось рассказать о недавно завязавшейся дружбе с вампиром Наварры.

Дедушка, похоже, остался доволен и кивнул, а потом стал рассказывать о том немногом, что было известно о бродягах в Городе ветров. Оказалось, что сильных одиноких вампиров в Чикаго насчитывается около двух дюжин. Но тут зазвонил телефон. Дедушка откинул крышку, посмотрел на номер, нахмурился и приложил аппарат к уху:

— Чак Мерит… Когда? — Он сделал вид, что пишет, и Джефф мгновенно положил перед ним блокнот и ручку. Дедушка стал что-то торопливо записывать, время от времени бросая: — Хорошо. Слушаюсь, сэр.

— Мэр, — почти беззвучно прошептал мне Катчер.

Разговор продолжался несколько минут, потом дед, заверив мэра Тейта, что сделает необходимые звонки, захлопнул крышку телефона. Некоторое время он смотрел на блестящий прямоугольник в своей ладони, а когда поднял голову, лицо его выражало серьезное беспокойство.

— Еще одно убийство, — произнес дедушка.

Ее звали Патриция Лонг. Дедушка стал излагать детали, и мы слушали молча, опустив глаза, без каких бы то ни было шуток или сарказма. Жертве исполнилось двадцать семь лет. Жгучая брюнетка. Адвокат в международной фирме, имевшей офис на Мичиган-авеню. На этот раз тело обнаружили в Линкольн-парке после анонимного звонка в полицейский участок. Причина смерти та же самая — потеря крови вследствие ран на горле.

В этом случае имелась дополнительная информация. Звонивший сказал, что видел вампира, покидавшего место происшествия, — мужчина в желто-голубом бейсбольном свитере, с заметными клыками и пятнами крови на лице.

Катчер громко выругался:

— Бейсбольная форма может принадлежать Дому Грея. Это их фирменная одежда. — Он искоса глянул на меня. — Грей — спортивный фанат. Его вампиры не носят медальонов, как вампиры Кадогана или Наварры, — вместо этого, они повсюду ходят в футболках.

Дедушка кивнул:

— К несчастью, ты прав. Очень похоже на Дом Грея. На месте убийства ничего не обнаружено — ни медальонов, ни каких-то иных следов, которые могли бы привести к преступнику. Но полиция еще работает. — Он пристегнул телефон к поясу, не без труда справившись с замком своими артритными пальцами. — Этот случай отводит подозрения от Дома Кадогана и направляет их на Грея. Никто не хочет сделать ставку на то, что там, где напали на Мерит, не осталось улик, указывающих на Дом Наварры?

Все трое мрачно посмотрели на меня.

— Можно спросить у Этана, — сказала я. — Но мне он ничего не говорил.

Хотя Салливан мог иметь свои резоны не сообщать мне деталей. Ведь он до сих пор не уверен в моей верности.

— Если там что-то и было, — заметил Катчер, — это не означает, что улика указывает на преступника. — Я готов съесть свою правую руку, если обнаружится, что к убийству причастен Скотт Грей или кто-нибудь другой из его Дома. У них дружная команда и совершенно безобидная.

— Да, вряд ли это они, — согласился дед.

— Но и никаких улик, указывающих на бродячего вампира, тоже нет, — вставила я.

— Это не совсем так, — возразил дедушка. — Как только полицейские узнали о бейсбольном свитере, они послали пару офицеров к Грею. Когда те прибыли по адресу, на входной двери обнаружилась записка. Скотт еще не видел ее: у них нет наружной охраны, — возможно, они считают, что Дом образован относительно недавно и еще не нажил себе врагов. Их сообществу всего три года.

Катчер нахмурился и скрестил руки на груди:

— Что же было в записке?

— Что-то вроде стишка… «Чья хата с краю? В окне огонь потухнет. Дьявол придет, система рухнет».

— Как это ужасно, — невольно поморщилась я.

— Под словом «хата» они подразумевали Дома? — спросил Джефф. — Сами нападения вроде бы указывают на вампирские Дома, но записка определенно намекает на участие бродяги.

— Или, — продолжила я, — если придерживаться теории, что здесь замешан бродяга, убийства должны привлечь внимание полиции, а угроза направлена в адрес вампирских Домов.

Дедушка задумчиво кивнул:

— Очень похоже.

Катчер взял со стола блокнот, прочел записи, сделанные дедом, и нахмурился:

— Не нравится мне все это. Слишком откровенно. Мне очень не нравился найденный в первом случае медальон, а эта бейсбольная форма нравится еще меньше. И записка, если она оставлена бродягой, довольно подозрительная. Должны же они понимать, что такое послание свидетельствует о том, что убийца не принадлежит ни к одному из Домов, что это бродяга. Но зачем подбрасывать улики и ставить под удар Дома, а потом наводить подозрения на самих себя?

— Это зависит от бродяги, — предположил дедушка. — Если убийца намеревался причинить ущерб Домам, записка может означать следующее: «Эй, смотрите, что я провернул под самым вашим носом, хотя и действовал в одиночку». Может, они не рассчитывают на то, что вампиры передают информацию копам?

Катчер провел рукой по своим коротко подстриженным волосам.

— Какова бы ни была подоплека происходящего, Салливан должен об этом знать. Домам надо бы собрать всех бродяг, постараться выяснить, кто стоит за всеми убийствами, пригрозить карами или назначить награду за информацию. Они обожают подобную торговлю. Не понимаю, почему они до сих пор этого не сделали.

— Потому что сделка с бродягами означала бы признание их влиятельности, — пояснил Джефф. — Объединившиеся в Дома вампиры были бы вынуждены признать тех, кто отверг их систему, и попросить у них помощи. Ни Этан, ни Селина на такое не пойдут. Грей, может быть, и согласился бы, но только не эти двое. У них слишком долгая память.

Дедушка взял блокнот, встал и направился к выходу.

— Ты прав — им надо договариваться. Хотя бы по той причине, что время поджимает. Между смертью Портер и нападением на Мерит прошла неделя, а через девять дней после Мерит пострадала еще одна девушка. Слишком доходчиво, чтобы…

— Да, у нас мало времени, — согласилась я. — Ты хочешь сказать, что за десять дней может произойти еще одно нападение?

Дедушка медленно выдохнул, потом закинул руки за голову.

— Может, и так, малыш. Не завидую я полицейскому департаменту. — Он невесело усмехнулся мне. — Прости, не хотелось бы тебя прогонять, но нам пора приниматься за телефонные звонки. Надо поставить в известность Дома Ладогана и Наварры и поговорить с моим информатором.

— Спасибо за ужин, — сказал Джефф.

— Не стоит. — Я заглянула в коробку, обнаружила там еще несколько кусочков, но поняла, что аппетита по-прежнему нет. — Доедайте, — сказала я, — коробку оставляю вам.

— Да, чуть не забыл! — воскликнул Джефф, исчезая под столом. — У меня для тебя кое-что есть.

Он примерно минуту копался в столе и вынырнул с зеленой армейской полотняной сумкой в руке. Джефф протянул свою находку мне, и я удивленно заглянула внутрь.

— Что ты хочешь этим сказать, Джефф? — спросила я, увидев пачку заостренных деревянных колышков.

— Только то, что предпочитаю видеть тебя живой.

Я забросила ремень на плечо и весело подмигнула ему:

— Тогда спасибо.

Он просиял улыбкой. Джефф был сущим ребенком, но ребенком хорошим. Катчер поднялся:

— Провожу.

Я обняла дедушку, помахала на прощание рукой и улыбнулась Джеффу и вслед за Катчером пошла к выходу. Отключив замок, он открыл дверь, выпуская меня.

— На этой неделе держись поближе к охранникам, — предостерег он меня. — Если этот маньяк попытается тебя прикончить, применяй прием номер три.

Я вздрогнула и поправила на плече ремень армейской сумки.

— Спасибо, успокоил.

— Я не собираюсь тебя успокаивать, девочка. Я хочу, чтобы ты осталась в живых.

— Ты хочешь спать с моей соседкой.

Он улыбнулся так широко, что на левой щеке появилась ямочка.

— И это тоже, если, конечно, смогу изменить ее взгляды на жизнь.

Я вышла с улыбкой на губах, радуясь, что во всех этих сверхъестественных передрягах нашла себе друзей, которые помогают мне все преодолеть. Нашла новую семью, несмотря на генетическую перестройку.

Машина завелась, и я поехала домой, опустив стекла, стараясь удержать эту улыбку и душевное спокойствие, предоставляя весеннему ветерку и тихой музыке развеять все мои тревоги.

Случалось ли вам переживать момент, когда среди туч сомнения проглядывала догадка, что ты находишься в правильном месте? Что ты на верном пути? Может быть, сознание того, что ты пересекла границу, преодолела барьер или, карабкаясь на непреодолимую вершину, вдруг поняла, что оказалась уже на противоположной стороне? Случалось ли наслаждаться теплой ночью и прохладным ветерком, когда улицы вокруг напевают тебе негромкую мелодию? Когда ты чувствуешь весь мир вокруг и ощущаешь себя его частицей — аккордом в его мелодии — и все хорошо.

Я думаю, что такое состояние объясняется удовлетворенностью. Но кажется, что это чувство немного больше и интенсивнее, чем простое удовлетворение, в нем есть необъяснимое ощущение правильности цели, непреодолимое ощущение, что ты дома.

Такие моменты не длятся долго. Песня заканчивается, ветерок стихает, снова подступают тревоги и опасения, и ты продолжаешь двигаться вперед, но оглядываешься на горную вершину за спиной и удивляешься, как это тебе удалось ее преодолеть. И боишься, что темная громада за плечами может рассеяться и возникнуть снова, но уже опять на пути, и придется снова карабкаться наверх.

Песня кончается, и ты смотришь на безмолвный темный дом, берешься за ручку дверцы и возвращаешься в свою жизнь.