Глава 14

Музыка труб продолжала витать над причудливыми крышами Курры, но ее было плохо слышно в комнате, куда поместили Форзона после того, как король Ровва небрежным мановением руки удалил его из собственных мыслей и зала аудиенций. Оконные прорези выходили на тот же внутренний двор, который он видел из первой роскошной камеры, только новая находилась немного выше. Весь двор был забит солдатами, построенными правильными рядами; должно быть, войска держали в резерве на случай попытки освободить Форзона, а после король о них забыл.

Торовы трубачи играли несколько часов и закончили далеко за полдень. Прошло еще не менее часа, прежде чем жизнь в замке вошла в нормальную колею: по коридору снова зашагали дежурные гвардейцы, во двор начали въезжать груженые фургоны, солдат наконец распустили, и кто-то, вспомнив про Форзона, прислал ему еду и питье.

Когда стемнело, узник рухнул на кровать и заснул мертвым сном. Почти сразу же, как ему показалось, кто-то энергично потряс его за плечо.

– Инспектор?

Форзон промычал нечто невразумительное.

– Давай-ка вставай! Быстрее!

Очнувшись, он увидел темную фигуру, обрисованную падающим из коридора светом факела. Дверь камеры была открыта настежь.

– Кто это?

– Ультман! Потратил кучу времени, чтобы тебя найти. Поторопись, мы опаздываем. - Без промедления Ханс направился к двери, пробормотав в коммуникатор: «Я нашел его, будьте готовы». Форзон вскочил и последовал за ним.

В коридоре ему пришлось перешагнуть через два неподвижных тела, и Форзон мимолетно посочувствовал гвардейцам, которым наверняка обеспечат свидание с черным ящиком, как только они очнутся. На первом же перекрестке обнаружились еще три тела, и Ультман, размашисто шагавший впереди, предупредил:

– Поторопись! Я дал им слабый заряд.

Он указал на нисходящий пандус, и они помчались вниз на предельной скорости. Когда спуск закончился, Ультман велел ему прижаться к стене, дошел до угла, где горел факел, и осторожно выглянул в поперечный коридор. Форзон заметил, что на Хансе незнакомая форма, а его лицо, полускрытое капюшоном… Совершенно чужое лицо с грубым шрамом от удара мечом.

– Кажется, все тихо, - пробормотал тот и поманил Форзона к себе. - Я не смог достать тебе форменный плащ, гвардейцы стали чересчур подозрительными. Но думаю, обойдется. Пошли.

Форзон не сдвинулся с места.

– Координатор, - сказал он.

– Раштадт?

– По-моему, он на этом этаже.

– Черт с ним, разберемся потом. Пошли.

– Они держат его под замком, - сказал Форзон. Ультман тихонько присвистнул.

– Ну и ну! Это меняет дело.

– Сперва они держали меня на этом этаже, а Раштадт был в соседней камере.

Ультман откинул капюшон и задумчиво пригладил волосы.

– Придется рискнуть. После этой ночи никого не впустят и не выпустят из дворца в ближайшие несколько месяцев. Ты сможешь его найти?

– Сомневаюсь. Но я знаю, что его окна выходят во двор.

– Какой двор? Их тут четыре.

– Понятия не имею.

– Ладно, я сам. - Ультман прошел вперед по коридору, приоткрыл небольшую дверцу и заглянул внутрь. - Кладовка. Сиди тут и не высовывай носа. Да, возьми вот это, - он сунул в руку Форзона моток плетеного шнура. - Если я не вернусь, найди окно, которое выходит на площадь, внизу тебя встретят.

Минуты в кладовке показались ему часами. Он начал уже нервно ощупывать моток, когда дверца распахнулась, и Ультман бросил: «Давай-давай!». Раштадт в длинном черном плаще ковылял по коридору, тихонько поскуливая, и Ультман раздраженно прошипел: «Попробуй как-нибудь заткнуть его, ладно?» Форзон подбежал к координатору и, обняв за плечи, попытался ускорить его шаткий аллюр, но безуспешно. В лучшем случае тот был способен на тряскую рысцу, а бесконечные стоны воздействовали на чутких часовых, как магнит на железные опилки. Ультман расстреливал гвардейцев из черного жужжащего пистолетика, и Форзон с невеселой усмешкой подумал, что весь их путь отступления помечен пунктиром бесчувственных тел.

Потом у Раштадта подкосились ноги, хотя Форзон и так уже почти тащил его на себе. Он дал ему несколько секунд передышки и снова подтолкнул вперед, но координатор замотал головой и, подняв залитое слезами лицо, истерически прорыдал:

– Уходите! Оставьте меня в покое!

– Черт побери, мы уже почти дошли, - злобно прошипел Ультман и, размахнувшись, отвесил Раштадту тяжелую пощечину. - А ну вперед!

Старик вздрогнул всем телом и покорно засеменил по коридору. Они свернули за очередной угол, Ультман навскидку уложил еще одного часового, но этот внезапно зашевелился и попытался встать.

– О дьявольщина! - Ханс рукоятью пистолета саданул его за ухом, и гвардеец безжизненно растянулся на полу. - Кончился заряд, представляешь? - Он распахнул одну из дверей. - Надеюсь, что снаружи все в порядке…

Форзон втащил Раштадта в комнату и закрыл дверь. Ханс подошел к окну - узкому, но все же достаточной ширины - и посигналил вниз крошечным ручным фонариком. Последовала ответная вспышка света.

– Веревку!

Он быстро закрепил ее, сбросил вниз свободный конец и обернулся к Раштадту:

– Вы первый, координатор. Ну как, сможете?

– Я не могу! - мучительно прорыдал Раштадт.

Ультман направил на него луч фонаря, и тогда старик выпростал из-под плаща руки и протянул к свету.

Это были два полузаживших обрубка.

Форзон молча вытянул назад веревку и обвязал координатора. Вдвоем они с трудом пропихнули Раштадта в окно и начали спускать. Учитывая былую корпулентность, старик оказался на удивление легким, но веревка была слишком тонкой и, проскальзывая, резала пальцы.

Наконец-то она ослабла. Ханс подтолкнул Форзона, тот протиснулся в окно и ухнул вниз, тщетно пытаясь тормозить коленями и разрезая в кровь ладони. Он ударился подошвами о мостовую с такой силой, что они сразу занемели. Форзон упал, через секунду на него свалился Ультман; их подхватили в несколько рук и поставили на ноги. Ультман совершил сложное движение кистью и быстро смотал упавшую веревку. Форзон поднял глаза и увидел, что во всех окнах верхних этажей замка горит яркий свет: поиски беглецов начались.

Координатора уже успели унести. Чья-то твердая рука ухватила Форзона и потащила его в темноту, ловко обводя вокруг разбросанных там и сям инертных тел. Они срезали угол и догнали несущих Раштадта у ряда зданий на противоположной стороне дворцовой площади. Дверь бесшумно открылась и закрылась, твердая рука втолкнула его в освещенную комнату и отвесила дружеский тумак по спине.

– Черт побери, мы сделали это! - торжествующе воскликнул знакомый голос. Форзон стремительно обернулся: лицо абсолютно незнакомое, даже уродливое…

– Мы сделали это! - повторил Джо Сорнел.

– С ума сойти, - с чувством откликнулся Форзон. - Один только Ультман уложил почти всю дворцовую гвардию!

– Мы избегаем пользоваться станнерами, но это был экстренный случай.

– Ты представить себе не можешь, насколько он был экстренный, - мрачно пробормотал Форзон.

– На твоем месте я не стал бы биться об заклад. Но что же произошло? Мы все были уверены, что ты наслаждаешься деревенскими каникулами в полной безопасности, как вдруг прибегает Ультман и кричит, что старший инспектор в руках короля.

– Умоляю тебя, Джо, не все сразу…

Форзон плюхнулся в кресло и с благодарностью принял кружку криля. Придя в себя и отдышавшись, он поведал Сорнелу о переполохе, вызванном исчезновением Энн Кори.

Джо патетически воздел руки.

– О женщины! Предполагалось, что Энн останется в деревне одноруких и поможет тебе в работе над планом. Вместо этого она возвращается сразу, злая как бес, и говорит, что у тебя нет плана, и никакого плана никогда не будет, и вообще ты желаешь лежать на травке и нюхать цветочки… Черт побери! Но может, оно и к лучшему. По крайней мере, мы вытащили Раштадта.

– Где он? - забеспокоился Форзон, озираясь.

– Его унесли через туннель.

– А Леблан?

– Он отправился с Раштадтом. Слушай, тебе нужно забинтовать руки. Эй, Лон, помоги-ка!

Джо промыл порезы, смазал мазью и аккуратно забинтовал ладони Форзона.

– А теперь давай-ка выкладывай все про трубы, - сказал он с ухмылкой.

– Разве Энн ничего не рассказала?

– Ни словечка. Мы ничего не знали до сегодняшнего полудня, то есть уже вчерашнего… Словом, покуда целая банда одноруких парней не оккупировала южный рынок! Признавайся, что там у тебя припрятано в рукавах?

– Руки, - ответил Форзон, задумчиво разглядывая забинтованные кисти. - Как ни странно, целых две и со всеми десятью пальцами, за что я глубоко благодарен судьбе.

– Ладно, не хочешь - не говори. Но знаешь, что я сказал Полю, когда они начали играть? Если эти трубы приведут Курр к демократии, неудивительно, что Бюро потерпит поражение… Им понадобилось бы не четыреста лет, а четыре тысячи, чтобы до такого додуматься! Эй, Лон, что там у тебя?

– На площади полно факелов, Джо. Стража прочесывает каждый дом.

– Не стали дожидаться утра? Джеф, прихвати свою кружку, оставишь в тоннеле. Лону ни к чему следы чужого присутствия.

Запутанный потайной путь чрезвычайно напоминал тот, которым они уходили в ночь всеобщего провала. Вылезая из пятого туннеля, Форзон с сомнением спросил:

– Неужели координатора протащили этим ходом?

– У них было много помощников. Есть дорога и покороче, но ты не можешь показаться на улице, пока не заживут руки.

– И не отрастут волосы?

– Мы представим тебе на выбор пару сотен париков.

Леблан, который не был уже пожилым сельским джентльменом, ожидал их в очередном полуподвальном жилище с укромным входом и выходом. На Поле было простое платье наемного работника, которому недурно соответствовали лохматые волосы и туповатое выражение лица.

– Рад видеть вас, инспектор, - сказал он, рассеянно пожимая перевязанную руку Форзона. - Ох, простите… Что случилось с вашими ладонями?

– Веревка, - коротко ответил Форзон.

– Понятно. Что ж, мы серьезно просчитались, и дела могли обернуться намного хуже.

– Как там Раштадт?

– Очень плох. И физически, и морально. - Леблан тяжело вздохнул. - Я знаю, что моей вины здесь нет, но постоянно думаю о том, что все это можно было предотвратить. Кстати, он хотел вас видеть.

Леблан открыл дверь в соседнюю комнату: в постели неподвижно лежал изможденный старик, молча уставясь в потолок. Наконец он перевел тусклые глаза на Форзона, пролепетал «благодарю вас» и жалобно захныкал. Леблан вывел Форзона за руку, плотно закрыл дверь и налил ему кружку вина.

– Ужасно. Ужасная ошибка.

– О чем вы, Поль?

– Раштадт был пленником короля с той самой ночи, когда вы приземлились на Курре.

– Не может быть… Та засада на берегу?.. Леблан кивнул.

– Его схватили, доставили связанным в Курру и подвергли жестоким пыткам.

– Но как же… А приказы, подписанные координатором? - Форзон резко поставил кружку, расплескав вино. - Уилер!

– Да, это он. Будь проклята его поганая душонка! Избавившись от вас двоих, Уилер взял власть в свои руки и стал подписывать распоряжения именем Раштадта. А когда узнал, что вы спаслись, попытался уничтожить Команду Б, чтобы навеки похоронить свое предательство.

– А я-то винил во всем несчастного старика…

– Увы, Раштадт давно потерял контроль над базой. Ему следовало уйти на покой, но он продолжал цепляться за пост координатора. Всеми делами ведал Уилер, разумеется. Надо признать, он хороший ассистент… даже слишком хороший. Это ему обязан Раштадт своей превосходной репутацией, и хозяин привык полностью полагаться на слугу. Так что обмануть его было нетрудно. Как, впрочем, и вас, инспектор.

– Уилер должен был втянуть в свои махинации часть персонала базы.

– Наверняка.

– Но почему?! - взорвался Форзон. - Во всем этом нет никакого смысла! Не было смысла для Раштадта, нет и для Уилера.

– Я думаю… Черт побери, я не знаю, что и думать.

– Раштадт не выдал никаких секретов, - помолчав, сказал Форзон. - Он и не мог, потому что ничего не знал.

Леблан угрюмо кивнул.

– Это объясняет поведение короля, когда я объявил, что мне ничего не известно. Король решил, что не стоит калечить второго пленника с тем же нулевым результатом, и попробовал найти мне иное применение.

– Поэтому мы вас спасли, - усмехнулся Леблан. - И Раштадта тоже. - На лице его появилось деловое выражение. - Ну а теперь расскажите мне о трубах.

– А что вы собираетесь делать с Уилером?

– Пока ничего. Он недосягаем. Давайте выкладывайте свой план. Форзон поднял брови, пожал плечами и покачал головой.

– Я, конечно, не музыковед, - заметил Леблан, - но трубачи играют чертовски здорово.

– Куррианцы музыкальны от рождения.

– Во всяком случае, от духовой музыки они без ума! Когда однорукие в первый раз появились на рыночной площади, народ разбежался. Магазины закрылись, фермеры побросали овощи назад в тележки, горожане укрылись во дворах. А трубачи стояли себе с невинным видом, словно все это их ничуть не касается. И когда они заиграли, народ стал стекаться на площадь. К концу первой пьесы яблоку негде было упасть, публика ликовала и швыряла трубачам монеты. Пожалуй, через несколько недель ваши музыканты станут богачами… Однако я не понимаю, чего вы намерены добиться с помощью труб.

– Считайте, что это научный эксперимент, - задумчиво сказал Форзон. - Есть такая старая притча о неодолимой силе и неразрушимом объекте.

– И все-таки я не понимаю…

– Неудивительно. Я и сам не вполне понимаю! Боюсь, моя неодолимая сила действует не в том направлении, потому что… Видите ли, я никак не могу разобраться, где тут сила и где объект.

Загрузка...