Нефритовая война

Глава 11. Порт-Масси

Анден вылетел из жанлунского международного аэропорта через неделю после похорон приемного деда. Полет длился одиннадцать с половиной часов. Андену казалось, что он находится в камере тюрьмы накануне казни. Только вместо алтаря размером с обувную коробку и медитирующих монахов, которые должны облегчить его совесть перед загробной жизнью, здесь были стопки потрепанных журналов со светскими сплетнями и модой, а еще стюардессы, в пелене сигаретного дыма разносящие одеяла и горячий чай.

Анден принял снотворное и отключился на бо́льшую часть полета. Когда он проснулся, самолет шел на посадку, и Анден сонно поднял шторку иллюминатора, чтобы бросить первый взгляд на иностранный город, куда его изгнали. Словно спящий под одеялом щетинистый зверь, Порт-Масси раскинулся под толстым слоем тумана, слегка оранжевым от закатного солнца. Стальные и бетонные небоскребы торчали на берегу густыми пучками – там, где огромная река Камрес вливалась в залив Виттинг, встречаясь с Амарическим океаном. Анден поискал известные сооружения, которые видел на фотографиях и по телевизору, – мост «Железное око», небоскреб «Мачта», статую Хранителя порта. До сих пор он так до конца и не верил, что покидает Кекон, но наконец-то это становилось реальностью, и когда шасси самолета стукнулись о поле, его сердце ответило глухим толчком трепета и страха.

В зале выдачи багажа он забрал свой чемодан и остановился, нервно осматривая толпу, пока не заметил пожилую пару кеконцев, держащих табличку с его именем. Он подошел к ним и спросил:

– Госпожа и господин Хиан?

Они посмотрели на него с удивлением, словно ожидали увидеть кого-то другого. У мужчины были добрые глаза и кудрявая бородка с проседью, чуть темнее седых волос на голове. У женщины – широкое румяное лицо и на удивление мало морщин для ее возраста.

Анден поставил чемодан и сказал:

– Я Эмери Анден. Спасибо, что пригласили меня к себе. Да благословят вас боги за доброту.

Он прикоснулся сомкнутыми ладонями ко лбу в почтительном приветствии.

Если внешность Андена поначалу и смутила пару, то от его кеконского выговора и почтительных манер они оттаяли.

– Ох, нам это не сложно, мы любим принимать студентов, – сказал господин Хиан с улыбкой, тоже прикоснувшись ко лбу.

Жена повторила жест и спросила:

– Как прошел полет? Очень долгий, да? Мы всего дважды бывали на Кеконе с тех пор, как сюда переехали, уж больно долго лететь! Мой старый организм этого уже не вынесет.

Ее муж попытался взять чемодан Андена, но Анден настоял на том, что понесет сам, и супруги повели его из аэропорта на парковку.

Господин Хиан вел машину, его жена заняла переднее сиденье. Это была самая маленькая и старая машина, в которой доводилось ездить Андену, с коричневой тканевой обивкой и приборной доской под дерево, а стекла опускались только наполовину. Анден сидел сзади и рассматривал улицы и здания. Воздух был влажным, но не сравнить с жанлунской душистой моросью, здесь сырость была прохладной и серой. От решеток на тротуарах поднимался пар, люди спешили мимо витрин с манекенами в ярких, блестящих нарядах. Рядом с вокзалом уличные музыканты барабанили по перевернутым ведрам, но мало кто обращал на них внимание. Двухэтажные автобусы плевались черными выхлопами. Крупнейший город Эспении выглядел недружелюбным и сумрачным, изображающим лихорадочную активность рисунком на буром холсте из кирпича и бетона. И куда ни посмотри – везде эспенцы.

– Так у тебя есть родня в Эспении? – как бы невзначай спросил господин Хиан.

– Нет, – ответил Анден, но понял, что под простым вопросом скрывается любопытство по поводу его происхождения, и добавил: – Мой отец был эспенцем, но я родился на Кеконе. Здесь я впервые.

Странно было говорить об отце, иностранце, которого он никогда не знал, да и не желал знать. Но еще удивительнее – находиться на его родине.

Хианы обитали в нижнем течении Камреса, эта часть города называлась Южный капкан. Это был рабочий квартал, населенный главным образом иммигрантами, с многоэтажными, плотно стиснутыми кирпичными домами, напомнившими Андену Папайю или Кузницу в Жанлуне. Хианы жили в одном из лучших домов – желтом двухэтажном строении на оживленной улице. По узкой лестнице Анден внес чемодан в гостевую спальню с окнами, выходящими в переулок. Комната была размером с его спальню в Академии и гораздо меньше уже привычного жилища в пляжном домике семьи Коулов в Марении. Но здесь было уютно, одеяло толстое и мягкое, над изголовьем кровати висела акварель с туманными горами. На комоде – ваза с тремя ветками синих искусственных цветов.

Госпожа Хиан приготовила настоящий кеконский ужин из жареной курицы в молоке, тушеных овощей и лапши в чесночном соусе. Анден был горячо благодарен за знакомые блюда и без труда съел несколько порций, чтобы показать, как он это ценит.

– Ешь, сколько влезет, – поощряла его госпожа Хиан. – Эспенская кухня не особо хороша. Я всегда прошу сына чаще приходить на ужин, но он так занят, и на дорогах такие пробки. Вот почему он похудел.

У Хианов было два сына. Старший, о котором шла речь, жил в северной части города, продавал медицинское оборудование и часто бывал в разъездах. Именно он и перевез родителей в Эспению десять лет назад. Младший сын учился в аспирантуре исторического факультета Вотерсгардского университета в Адамонте.

– Бесполезная степень, – вздохнул господин Хиан. – Но дети занимаются тем, к чему лежит душа.

После ужина госпожа Хиан вымыла посуду, и Анден достал подарки, которые вручила ему Шаэ: бутылку дорогого хоцзи, конверт с наличными в эспенских талирах и зеленый керамический чайник, завернутый в газету, чтобы не разбился в пути. Хоцзи и деньги были просто символами – Анден знал, что супругам будут ежемесячно платить. Чайник значил больше. Господин Хиан поднял крышку. Внутри красовалась круглая эмблема Равнинного клана. Подарок зеленого цвета с эмблемой клана служил знаком дружбы Зеленых костей и придавал статус. Для человека вне клана он означал, что тот может рассчитывать на ответную благодарность за свою помощь.

Супруги тепло поблагодарили Андена и поставили чайник на кухонную полку рядом с фотографией сыновей. Господин Хиан предложил Андену рюмку превосходного хоцзи, и они вместе выпили за обеденным столом.

– На Кеконе боятся возможной войны? – спросил господин Хиан.

Сначала Анден смутился. На мгновение он решил, что речь о войне кланов, Горного и Равнинного.

– Вы про столкновения в Шотаре? – спросил он, поняв, что неправ. – Наверное. Я не особо слежу за новостями.

Он не стал объяснять, что последний год торчал в сонной прибрежной деревушке.

– А здесь часто говорят о войне в Оортоко, – сказал господин Хиан.

Восточная провинция Шотара, известная в Югутане как Ортыкво, лежала на границе и давно была спорной территорией из-за многочисленности населяющих ее этнических югутанцев. Три месяца назад местные повстанцы провозгласили независимость от Шотара. Шотарское правительство отвергло это одностороннее заявление и отправило на подавление восстания войска, но они натолкнулись на хорошо вооруженные отряды, почти открыто поддерживаемые Югутаном. Шотарцы обратились к Эспении за помощью.

– Если эспенские войска пошлют сражаться с мятежниками в Шотаре, может начаться война с Югутаном. – Господин Хиан озабоченно покачал головой. – Племянник говорит, что Кекон тоже будет вовлечен, потому что у эспенцев там база, а их солдатам нужен нефрит.

– Я уверен, что он прав, – сказал Анден. – В офисе Шелеста наверняка знают, что грядет.

Племянник господина Хиана был старшим Барышником в башне на Корабельной улице, он учился в Академии на одном курсе с Коулом Ланом, и Вун Папидонва поручился перед Шаэ, что Хианы позаботятся об Андене в Эспении.

– А что насчет тебя, Анден? – с любопытством спросила госпожа Хиан. – Каков твой ранг в клане?

Она не сказала «место в клане» или «часть клана». Большинство жителей Жанлуна так или иначе были связаны с кланами Зеленых костей, но иметь ранг – совсем другое, это слово означало определенный статус и относилось к тем, кто носит нефрит.

Вероятно, племянник господина Хиана сказал, что Анден – выпускник Академии Коула Душурона. Они наверняка озадачены тем, что не видят на нем нефрита. Анден помедлил. Ему не хотелось, чтобы хозяева потеряли к нему уважение, но и врать не хотелось.

– У меня был ранг, но мой кузен – Колосс, и он решил, что мне следует учиться в Эспении.

На мгновение он представил, что говорит о Лане, а не о Хило, и нахлынули печаль и жалость к самому себе – при жизни Лана Анден не был бы здесь.

Хианы закивали, наверняка понимая, что в истории Андена кроется что-то еще, но расспрашивать не стали.

– Тебе повезло иметь такую могущественную семью, которая может финансировать твое обучение, даже если приходится ради него ехать на другой конец света, – сказал господин Хиан. – Но ты наверняка утомился. Пора спать.

– Господин Хиан… – начал Анден, но тот поднял руку, остановив его.

– Твой кузен попросил нас о тебе позаботиться, – сказал старик. – Пока ты в Эспении, считай нас своей семьей. Можешь спрашивать обо всем, о чем спросил бы родных.

Анден кивнул.

– Дядя, вам нравится жить в Эспении?

Господин Хиан почесал бороду и задумался.

– Вполне, – ответил он. – Конечно, это не Кекон. Кухня, язык, традиции эспенцев всегда кажутся странными. Но здесь есть и хорошее. А что самое важное, здесь наши сыновья. Твой дом всегда там, где семья.

Его жена кивнула.

После долгого сна в самолете под снотворным Анден не мог заснуть, добравшись до кровати. Общежитие в Академии, резиденция Коулов в Жанлуне и пляжный домик в Марении были тихими, туда не долетал городской шум. Теперь Анден всю ночь слышал людские голоса, машины, сирены и другие звуки города, находящегося прямо за окном. Несколько часов Анден лежал без сна и чувствовал себя совершенно несчастным.

Шаэ записала его на курс «Эффективный эспенский для иностранцев» (ЭЭДИ) в городском колледже. Весенний семестр начинался на следующей неделе. Господин Хиан объяснил Андену, где сесть на автобус, и в первый день поехал вместе с ним. Анден знал около тридцати слов на эспенском, в основном из поп-культуры. В Академии были занятия по эспенскому, но Анден отучился только один семестр и бросил курс в пользу дополнительных занятий по Отражению. В то время он не считал, что эспенский может как-то пригодиться. Навыки в нефритовых дисциплинах были гораздо важнее, если он собирался стать Кулаком Равнинных.

На курсах оказалось пятьдесят студентов из разных частей света. В группе училось четверо тунцев и два шотарца, но единственный кеконец – Анден. Преподавала мужеподобная женщина с волосами пшеничного цвета. Когда Анден ответил на вопрос, откуда он, сначала она решила, что это Каллон, город в Степенланде. Студенты сидели за круглыми столами и пытались познакомиться. Анден решил быть вежливым, но он здесь не для того, чтобы заводить друзей. К тому же во время обеденного перерыва все быстро скучковались на почве национальности. Анден мог бы присоединиться к ту́нцам, но не стал, потому что инстинктивно не доверял им. Кеконцы всегда считали себя высшей нацией по сравнению с соседями.

Анден считал, что есть два способа действовать в такой ситуации: предаться отчаянию и провести весь год как во сне или стиснуть зубы и доказать, что он способен справиться с таким наказанием. Хотя начал он как наименее подготовленный студент, Анден решил трудиться усерднее остальных. Корпение над книгами никогда не было его сильной стороной, и Андена не удивило, что чтение и письмо по-эспенски давались ему с трудом, но разговорный язык он схватывал лучше. При любой возможности, сидя в столовой, на скамейках в городе или на автобусных остановках, он прислушивался к разговорам, иногда мысленно повторял слова и беззвучно проговаривал их одними губами. Он цеплялся за мысль, что чем быстрее окончит учебу, тем быстрее вернется домой.

В последующие месяцы, когда он не был на курсах или не занимался дома, Анден старался быть полезным хозяевам. Работая в мебельном магазине в Марении, он научился обращаться с инструментами и привык к тяжелому труду. Анден починил покосившуюся дверь, законопатил дыры в оконных рамах и сколотил из ненужных досок ящик для обуви. Он сопровождал Хианов в магазины и носил сумки.

– Это мы должны платить за то, что ты живешь с нами, – воскликнула госпожа Хиан. – У нас и раньше жили студенты, но им хотелось гулять, исследовать город и развлекаться. А ты столько работаешь!

Квартал напоминал лоскутное одеяло, в нем бок о бок находилось несколько этнических анклавов. Вокруг дома Хианов жили многочисленные кеконские семьи, но Анден мог перейти дорогу и очутиться в тунской зоне, где жители окликивали детей на своем гортанном наречии, а глаза слезились от дыма, поднимающегося от глиняных горшков на мини-жаровнях, стоящих перед каждым крыльцом. Дальше район Южный капкан простирался на запад до Лохвуда и на восток до Кинса, а населяли его эспенский рабочий класс и беднота.

Как-то раз Анден опоздал на автобус. По стандартам Порт-Масси это был теплый весенний день, и Анден решил дойти до Хианов пешком. Это заняло почти два часа, но он гордился, что сумел найти дорогу в чужом городе и лучше понять его планировку. По пути Андену захотелось пить, и он зашел в магазин на углу, чтобы купить газировку и пакетик орешков. Владелец магазина, крупный усатый мужчина, сказал какую-то любезность. Поскольку Анден еще не был уверен в своем эспенском, он просто кивнул и улыбнулся. Такое случалось постоянно – внешне его могли принять за эспенца, и всегда возникала неловкость, если с ним пытались заговорить незнакомцы.

Когда он был на пути к двери, вошли двое мужчин. Они не стали выбирать товары, а сразу направились к прилавку. Поначалу они разговаривали с хозяином вежливо, но быстро начали угрожать и грубить. Анден помедлил на пороге, а когда развернулся, то увидел, как хозяин нервно отсчитывает банкноты и передает их посетителям. Он бросил взгляд на Андена, как будто надеялся на помощь. Анден застыл в нерешительности, с одной рукой на дверной ручке. Он не знает этих людей, не знает, что происходит, и не хочет влезать в неприятности.

Денег оказалось явно недостаточно, потому что последовала новая перебранка. Один мужчина дернул полку у прилавка, рассыпав по полу леденцы и солнцезащитные очки. Владелец магазина громко возмутился. Второй громила схватил его за волосы и стукнул лбом о кассу – судя по звуку, удар был болезненным, – а потом оттолкнул. Хозяин упал. Налетчики ушли, Анден шагнул в сторону, пропуская их. Один помедлил и бросил ему в лицо:

– Чего пялишься?

Впервые Анден так четко понял эспенские слова, но второй потянул своего товарища за дверь, и та со звоном захлопнулась за ними.

Пульс Андена скакал галопом. Ему хотелось что-то сделать, но он не знал что. Он чувствовал, что не стоило мешать тем людям, но не знал, как положено вести себя в Эспении, когда видишь нечто подобное. В Жанлуне он бы поскорее доложил о происшествии Пальцу клана или Кулаку, если бы сумел его найти.

Владелец со стоном поднимался на ноги за прилавком. Похоже, он не был сильно ранен, и Анден, стыдясь самого себя, но не желая больше общаться с этим бедолагой, сбежал на улицу.

Хианы расстроились из-за его позднего прихода и пожурили за то, что не позвонил с просьбой его забрать. Но еще больше они огорчились, когда Анден рассказал о случившемся по пути.

– Это люди из Бригады. Работают на Босса Кромнера, – объяснил господин Хиан. – Больше не ходи туда!

Андена не беспокоило, что он не может зайти в какую-то часть города. Скорее, в наличии в Порт-Масси кланов и их территорий было что-то ободряющее – это же почти как в Жанлуне. Хозяин того магазина был кем-то вроде Фонарщика, а тех двоих прислали собрать положенные платежи. Анден обрадовался, что не стал вмешиваться в дела неизвестного клана, но происшествие его встревожило, поскольку те люди вели себя слишком грубо.

На Кеконе Зеленые кости редко обращаются так с Фонарщиками, даже с причиняющими беспокойство. Кланы вплелись во все аспекты общественной жизни, и невыплата дани означала потерю покровительства клана, что вело к многочисленным сложностям. Ненадежный Фонарщик с трудом мог открыть счет в банке, купить дом и отправить детей в школу. Нет нужды угрожать или бить.

Анден размышлял над этим, прихлебывая имбирный суп госпожи Хиан.

– А почему владелец магазина не попросит этого Кромнера о снижении выплат? – спросил он.

Анден знал, что его кузина Шаэ как Шелест клана часто обсуждает размер дани с Фонарщиками, правда, уровнем выше, чем владелец магазинчика на углу.

Господин Хиан хмыкнул, но посерьезнел, поняв, что Анден не шутит. Он встал, порылся в картонной коробке на полу, куда складывали старые газеты, и вытащил «Известия Порт-Масси» за прошлую неделю. Он полистал страницы в поисках нужной. Потом положил газету и указал на черно-белую фотографию крупного эспенца в темном костюме и галстуке, выходящего из черного ZT «Бык» под руку с женщиной в белой шубе. Анден еще плохо читал по-эспенски, но в заголовке говорилось что-то про коррупцию в полиции.

– Блейз Кромнер – дрянной человек. Преступник. Продает наркотики и женщин. Все делают его люди, так что его ни разу не могли схватить, но у него отличная машина, отличная одежда, он разъезжает по вечеринкам и любит фотографироваться. Думаешь, ему есть дело до владельца магазина? Да он даже не знает, кто это. – Господин Хиан сложил газету и бросил обратно. – Анден-се, Бригады не похожи на кланы. Их волнуют только деньги. Они никогда не дают, только берут. Тот владелец магазина все платит и платит, но ничего не имеет взамен.

Через две недели Анден получил еще один шокирующий урок местной культуры, на этот раз ближе к дому. Он возвращался вечером домой и нес Хианам сумку с продуктами и тут услышал крики из открытого окна через дорогу.

Такое было в порядке вещей – живущая там кеконская пара постоянно устраивала перебранки, порой супруги кричали друг на друга до поздней ночи. Мужской голос был четким:

– Я убью тебя, мерзкая сука!

Последовал шум драки и снова крики с обеих сторон, а потом вдруг женщина выбежала из двери в одной ночной рубашке и бросилась прямо под проезжающие автомобили.

Анден уже представил, как машина врезается в нее, как в выскочившую на шоссе овцу, и подкидывает через капот. Проезжающий мимо велосипедист вильнул в сторону и спрыгнул, ругнувшись от неожиданности. Анден уронил сумку с продуктами и побежал туда, хотя и понимал, что не успеет вовремя.

Молодой велосипедист подскочил к обезумевшей женщине и, подключив Силу и Легкость, оттащил ее на тротуар. Машины промчались мимо на расстоянии ладони, громко сигналя. Выбежал потрясенный муж – без рубашки, пьяный и взбешенный – и что-то неразборчиво завопил. Но тут же покачнулся, когда велосипедист бросил ему в колени волну Отражения. Муж попытался все же двинуться дальше, но тут вторая волна Отражения угодила ему в солнечное сплетение, и он грузно осел, как будто наткнулся на веревку, натянутую поперек пути.

Жена с рыданиями вбежала в соседний дом, даже не потрудившись поблагодарить спасителя. Через минуту муж встал и ретировался обратно домой, бормоча ругательства, но не поднимая полного ненависти взгляда.

Анден наконец-то обрел дар речи.

– Ты – Зеленая кость! – выкрикнул он по-кеконски.

Молодой человек посмотрел на него с другой стороны улицы и смахнул со лба растрепавшиеся волосы, как будто для того, чтобы лучше разглядеть Андена. Он засмеялся, сверкнув белыми зубами.

– А ты – дурачок с острова, – прокричал он в ответ.

А потом отряхнул брюки и подобрал велосипед.

Анден уставился на него с открытым ртом. Он не видел на велосипедисте нефрита, но камни могут где-то скрываться. Зеленая кость перебросил ногу через потертое седло и снова посмотрел на Андена, по-прежнему стоящего на тротуаре рядом с рассыпавшимися продуктами.

– Тебе и в голову не приходило, что и в других частях света люди носят нефрит?

Велосипедист насмешливо помахал Андену и начал крутить педали, его икры напряглись, мускулистые плечи наклонились над рулем. Анден смотрел ему вслед, пока молодой человек не скрылся из виду.

Возможно, не все в Эспении такое уж странное и невыносимое, решил он.