Небесный шкипер

Глава 1 И есть что вспомнить

Три с половиной года. Если быть точным, три года и семь месяцев. Ровно столько времени прошло с тех пор, как я покинул Меллинг в компании одного хитровымудренного новгородца, от которого впоследствии сбежал, чтоб не оказаться на коротком поводке с суровым ошейником. Нет, поначалу-то он был настроен вполне дружелюбно и искренне желал помочь мне не только убраться из разрушенного Меллинга, но и устроиться в столице Новгородской республики, входящей в Русскую конфедерацию. Да вот стоило мне только немного приоткрыть карты на тему своих познаний в рунике, как Мирон Завидич забыл о своем альтруизме и развернул такую активную и, главное, тайную деятельность, чтобы крепко и очень жестко привязать меня к своей семье, что невольно хочется материться. Черт! Да он бы, наверное, и собственную дочь под меня подложить не постеснялся, если бы не мой малый возраст и не помолвка Хельги с наследником Гюрятиничей. Хотя в этом случае я вряд ли бы долго трепыхался, все же сестрица у меня… ух. Правда, характер стервозно-взбалмошный, но, как показала практика, этот недостаток вполне исправим.

Да, вот по кому я скучаю, так это по Хельге. Она, конечно, не подарок, и некоторые ее выходки вызывали у меня устойчивую головную боль, но зато названая сестренка – искренний и честный в своих чувствах человек. А как показала моя недолгая жизнь в столице Новгородской республики, это большая редкость среди тамошних обитателей. Да и привязался я к ней за два года тесного общения, как к настоящей сестре.

Эх, и ведь даже весточки Хельге не подать, иначе вся затея с инсценировкой собственной смерти полетит ко всем чертям, а этого я допустить никак не могу. Не дай бог, прознают обо мне Завидичи с Несдиничами, о покое можно будет забыть навсегда. А что такое прятаться от всего и от всех, я помню по поведению своего старшего коллеги – мастера Федерико Боргезе. Бедолага, заперевшийся в Высокой Фиоренце, по-моему, просто утонул в собственной паранойе. Себе такой судьбы я не желаю. Тем более что у меня невеста, команда и дирижабль. И все это требует внимания, денег… и денег. Я же пока на мастерский знак не заработал, так что обеспечить достойную жизнь Алене, сидя на одном месте, еще долго не смогу.

– Что ты ворочаешься, Рик? – пробормотала сонным голосом вроде бы уже давно задремавшая у меня на плече невеста.

– Да так… – вздохнул я.

– Волнуешься перед завтрашней встречей? – Алена потерлась носиком о мое плечо, обхватила руками за шею и, потянувшись, легонько коснулась моего уха губами. – Спи. Все будет в порядке.

– Надеюсь, – пробормотал я, закрывая глаза. Ну не объяснять же ей, что на меня просто воспоминания так не вовремя накатили? А встреча, устроенная Клаусом… не так уж она меня беспокоила. Раздражала, да. Но не более, все же не в первый раз знакомлюсь с заказчиком и прекрасно представляю, какой будет реакция на мой внешний вид, несмотря на то что во всех документах мой возраст значится уже перевалившим за два десятка лет. Равно как знаю, что ответить на возможные претензии по этому поводу. Рейтинг «Морая» – «Мурены» в реестре вендского каботажного флота мне в помощь. А он неплох. Да, выполненных заказов в нем значится всего лишь чуть больше двух десятков, зато нет ни одного провала. Ну а те рейсы, что не значатся ни в каких списках… кто знает, тот знает. А кто не в курсе, тому и не надо.

Поворочавшись с боку на бок, я все же уснул, убаюканный тихим посапыванием Алены, а утром был ею нещадно поднят еще до девяти утра, отконвоирован в ванную, вымыт, выбрит и разбужен самым приятным из всех возможных способов. Именно в таком порядке. В общем, начало дня мне пришлось по вкусу, так что после весьма плотного завтрака, поданного нам в номер, я отправился на встречу с возможным заказчиком, будучи довольным и умиротворенным. А еще спокойным как слон.

Деловое свидание Клаус назначил в порту. Здесь и в самом деле многое изменилось после очередной смены хозяев города. Но даже до бомбежки и прихода корпораций Меллинг не мог похвастаться ни размерами портовой зоны, ни ее богатой инфраструктурой. Конечно, даже в те славные времена, когда в городе и не слышали о «Небесных палашах», порт не был так же мал, как посадочное поле приснопамятного Альбервиля, но и огромным транзитом Меллинг похвастаться не мог, принимая в день не больше двух-трех каботажных «селедок». «Киты» и вовсе не особо баловали наш город своим вниманием. Сейчас же грузопоток вырос многократно, о чем говорит хотя бы тот факт, что перед тем, как повести «Мурену» на посадку, мне пришлось добрых полтора часа болтаться в нескольких километрах от города, на так называемом внешнем рейде, в ожидании своей очереди. И все это время я имел возможность наблюдать, как от длинных языков дебаркадеров взмывают в небо махины грузовых «китов» и заходят на посадку пассажирские «селедки». О снующих туда-сюда мелких шлюпах и яхтах и вовсе умолчу.

Да, сменив подданство, Меллинг неожиданно стал довольно оживленным местечком, через которое пошел внушительный поток грузов. И вместе с оправляющимся от полутора лет разрухи городом здесь выросли новые верфи и сопутствующая инфраструктура, ради чего новым властям пришлось не только серьезно прижать разгулявшуюся после бомбежки Меллинга криминальную шушеру, изрядно портившую реноме города, но и почистить ближайшую к старому порту часть китового кладбища, дабы освободить место под новые дебаркадеры и склады.

Собственно, именно поэтому я и направился не в какую-то забегаловку в портовой зоне, где, как я помню, раньше проводились встречи «вольных капитанов» и заказчиков, не располагающих собственными конторами, а в специально отстроенный для этих целей павильон, находящийся недалеко от здания вокзала… также не избежавшего перестройки.

Несмотря на временность этой постройки, возведенной из стали и стекла, она уже обрела свое собственное имя – Зеленый павильон, за что следует сказать спасибо цвету стеклянных панелей, что покрывают полусферу ажурного купола, покоящегося на высоких, плавно изогнутых металлических балках… в которых я с удивлением и невольным уважением к выдумке авторов конструкции узнал «ребра» старого высотника типа «Тайфун». Точно такого же, в котором я жил на китовом кладбище. А может быть, и того же самого, кто знает…

Оказавшись в павильоне, я довольно быстро отыскал переговорную комнату с видом на пассажирские перроны, арендованную для нас Шульцем, и… ничуть не удивился, обнаружив внутри лишь самого арендатора, с удобством расположившегося в глубоком кресле, с чашкой крепкого ароматного кофе в руке. Как и я, Клаус решил прийти на место встречи пораньше… Вполне понятный ход. Какое-никакое, а преимущество всегда на стороне принимающей стороны, за некоторыми исключениями, конечно, но в нашем случае о них и речи не идет.

– Утро доброе, Рихард, – отсалютовав мне чашкой, произнес Шульц сонным голосом.

– И тебе того же, Клаус, – кивнул я, присаживаясь в одно из свободных кресел у большого круглого стола, явно сделанного из слегка облагороженного куска обшивки дирижабля. – Не выспался?

– Да… – махнул тот рукой и, отставив чашку на край стола, яростно потер ладонями лицо. – Отец обнаружил ошибку в бухгалтерских книгах, поднял ни свет ни заря и заставил перепроверять записи. Я уж, честно говоря, думал, что и вовсе на встречу опоздаю.

– Сочувствую, – кивнул я. – И как, нашел ошибку?

– Ага, – усмехнулся встряхнувшийся Шульц. – У отца в памяти.

– Это как? – не понял я.

– Да просто. – Клаус потянулся, и усмешка на его лице превратилась в добродушную улыбку. – Старик забыл внести в гроссбух запись из кредитного блокнота. На шесть марок, если тебе интересно… а крик поднял, словно тысячи недосчитался.

– Герр Шульц? Крик? – изумился я. – Даже представить себе такого не могу. Он же у тебя словно каменное изваяние! Истукан натуральный, уж прости за такое сравнение!

– Да ладно, сам знаю. Но то на работе, – уточнил Клаус. – А вот дома, среди своих… у-у-у, брат! Если отец не в настроении, домочадцы расползаются по углам и сидят тихонько, как мыши, чтоб не спровоцировать бурю в стакане. И ладно бы старик просто орал. Он же, выдохнувшись, брюзжать начинает… и долго, чтоб ему икалось! Вот где самая гадость-то! Собственно, когда я выходил из дома, он как раз к этой фазе и подобрался. Теперь будет ворчать дня два, мотая нервы всем, кто под руку подвернется.

– А потом? – невольно улыбнулся я, слушая жалобы приятеля.

– А потом матушка не выдержит и достанет скалку, – ощерился Клаус и, хохотнув, договорил: – Отец вздохнет, нальет рюмку коньяка, хлопнет ее залпом и будет еще два дня молчать. Обиженно.

Нашу болтовню, перешедшую в очередной спор о том, как быстро заказчики проедутся по моему юному виду, прервало появление ожидаемых личностей. Ими оказались трое высоких молодых людей, повадками схожих скорее со знакомыми мне по Новгороду аристократами, нежели с купцами, которых я ожидал увидеть, исходя из предварительных объяснений Клауса. На вид лет двадцати – двадцати пяти, подтянутые, они приветствовали нас короткими кивками и, не дожидаясь приглашения, уселись на свободные кресла у стола.

– Доброго дня, господа, позвольте представиться: Алистер, – на неплохом эсперанто произнес один из них, рыжеволосый, веснушчатый и большерукий парень. Несмотря на несколько простоватое выражение круглого лица, он вполне комфортно чувствовал себя в классическом костюме-тройке. Окинув нас с Шульцем взглядом, рыжий указал на своих сопровождающих, тоже щеголяющих в костюмах-тройках. – Это Дикон и Льюис, мои компаньоны.

– Рихард Бюлов, шкипер яхты «Морай», к вашим услугам, – кивнул я всем троим. – Ну а с моим маклером, господином Клаусом Шульцем, вы, полагаю, уже знакомы.

– Разумеется, – еле заметно ухмыльнулся назвавшийся Алистером представитель зеленого Эйра. Да, я узнал этот акцент. Так говорят бывшие подданные английской короны, ныне зовущиеся франкобриттами, и их соседи, скотты и айриши. Правда, еще год назад я бы вряд ли отличил по говору того же скотта от франкобритта, несмотря на то что оба говорят на селтике. Но сейчас… сейчас это для меня не проблема. Опыт. А в данном случае… рыжий, громогласный и говорящий на селтике… ну и кем может быть мой собеседник? Правильно, только айришем. Нет, среди островных франкобриттов тоже попадаются рыжеволосые громилы, но куда реже, чем того можно было ожидать, да и говор у них все же несколько иной.

– Что ж, тогда приступим к делу, господа? – подал голос Шульц, чем отвлек меня от накативших размышлений.

– С удовольствием, – кивнул Алистер и вперил в меня взгляд своих серо-зеленых глаз. – И первый вопрос, который я хотел бы задать до того, как мы перейдем к обсуждению заказа… а не слишком ли вы молоды для своей должности, шкипер?

– Меня часто об этом спрашивают, – кивнул я, бросив красноречивый взгляд в сторону проигравшего наш недавний спор Клауса. – Отвечу так же, как отвечаю всем интересующимся: я достаточно молод для командования яхтой. Устроит вас такой ответ, господин Алистер?

– Хех, пусть так, – растянул тот губы в улыбке, но моментально посерьезнел. – Уж простите, шкипер, но предстоящее дело довольно важно для нашей компании, и мы хотели бы быть уверенными в его удачном завершении. Конечно, я понимаю, что яхта – это не «кит» и даже не каботажная «селедка», но управлять ею тоже нужно уметь.

– Иными словами, вам необходимы доказательства моего профессионализма, – перебил я айриша. – Так?

– Было бы неплохо взглянуть, как вы управляетесь со своим корабликом, – кивнул тот.

– Знаете, это самое толковое предложение из всех, что я получал за все время работы в небе, – рассмеялся я. – Обычно, увидев меня, заказчики долго не могут поверить, что перед ними настоящий шкипер «Морая», так что демонстрационный полет приходится предлагать мне самому. Вы же меня приятно удивили.

– Мы деловые люди, господин Бюлов, – качнул головой Алистер. – И успели навести кое-какие справки о вашем кораблике, но проверить достоверность полученной информации все же не помешает.

– Тогда предлагаю перенести нашу беседу на мостик «Морая». Когда желаете совершить полет? – хлопнув ладонями по коленям, предложил я.

– Сегодня после обеда вас устроит? – подал голос сидящий слева от Алистера сопровождающий.

– Вполне, – пожал плечами я. – Подходите ко второму транзитному терминалу. Я буду ждать вас у дебаркадера.

Рыжий островитянин согласно кивнул и, поднявшись с кресла, молча удалился вместе с пристроившимися к нему в кильватер компаньонами. Мы же с Клаусом, выпроводив потенциального заказчика, довольно переглянулись. Правда, почти тут же выражение лица моего маклера изменилось. Заметив мой выжидающий взгляд, Шульц тяжело вздохнул и полез в карман за портмоне. Достав из него венедскую гривну, до сих пор не прекратившую хождения на территории Меллинга, несмотря на переход города под юрисдикцию рейха, Клаус с самым печальным видом протянул ее мне. Выхватив из руки Шульца проигранную монету, я бросил ее в карман и довольно хлопнул по нему ладонью. Вот так-то! А нечего было спорить со знающим человеком! Уж кому, как не мне, может быть известно, какой вопрос первым звучит из уст потенциального заказчика при взгляде на меня! А сколько было фырканья и возгласов: «Меллинг – свободный порт! Здесь не смотрят на то, как выглядит исполнитель, если он хорошо делает свою работу!» Но уж я-то знаю, как на самом деле реагируют люди на мой возраст и какого вопроса стоит ожидать от них в первую очередь.

– Ты меня надул, – ткнув пальцем мне в грудь, сообщил Клаус, остановившись на ступенях павильона.

– Когда это? – изумился я.

– Ты знал, что островитяне педантичны до безумия, и просчитал их реакцию заранее! Потому и поставил на то, что вопрос о возрасте они зададут первым! – возмущенно заявил Шульц.

Вот ни черта себе финт!

– Хм, извини, дружище, но кто мешал тебе самому просчитать эту возможность? – недоуменно протянул я. – Все же с нашим заказчиком ты знаком дольше, чем я. И о его предполагаемой «безумной педантичности» тебе, соответственно, должно было быть известно лучше, не так ли? Так что мешало сделать верный вывод?

– Ты меня заболтал! – сохраняя все то же возмущенное выражение лица, гневно засопел Клаус, но, не выдержав, растянул губы в ухмылке. – Нет, ну правда, неужели и в самом деле оно всегда так?

В ответ на этот корявый вопрос я развел руками:

– О, Клаус, если бы оно, как ты выразился, всегда было именно так… Порой при виде меня заказчики начинают откровенно беситься, орать и топать ногами, требуя представить им настоящего шкипера, а не эту «малолетнюю подделку». Вот такое действительно неприятно. Ну а то, что ты сейчас видел, можно считать вполне сносной реакцией. Господин Алистер хотя бы был вежлив.

– Видел, но все равно с трудом верится, – признался Шульц. – Даже с учетом того, что только на моей памяти тебе трижды задавали этот вопрос… нет, ну в самом деле, глупость же! Твоя яхта числится в Большом реестре[1], соответственно, общая информация о ней, владельце и капитане доступна в любой конторе найма. Так какого же! Купцы что, вообще не читают эти сведения?!

– Да кто их знает? – пожал плечами я и, глянув на часы, висящие у входа в павильон, невольно присвистнул. – Извини, Клаус, но мне пора бежать. Нужно еще подготовить «Морай» к полету.

Как я и говорил, идея демонстрационного полета для убеждения заказчиков в квалификации шкипера тема не новая. Именно поэтому вчера, увидев в ресторане Клауса и сопоставив появление маклера с возможным в скором времени заказом, братцы-матросы моей команды вместо того, чтобы, как полагается уволенным на берег небесникам, пуститься во все тяжкие, без всяких напоминаний и предостережений спокойно отужинали в ресторане при гостинице и дружно отправились на боковую.

А как иначе, если в любой момент они должны быть готовы взойти на борт «Мурены» и отработать несколько часов в авральном режиме, демонстрируя потенциальному заказчику квалификацию экипажа и возможности яхты? Понятное дело, что я не держу братьев Алены в постоянной готовности ко взлету. Это требуется, лишь когда на носу очередной заказ. Зато после выполнения задания или во время ремонта ребята имеют возможность оторваться по полной программе, чем и пользуются без зазрения совести. Нет, поначалу-то они пытались действовать тихо и незаметно, чтобы любимая сестренка не разочаровывалась в своих старших братьях. Но не после того, как однажды старший из братьев – Вячеслав увидел ее выходящей рано утром из моей каюты и в ответ на свою гневную проповедь о недозволенном поведении услышал насмешливое фырканье и фразу: «Я хотя бы с собственным женихом сплю, а не изучаю каждую бордовую занавесь во всех встречных портах»…Ну и какой смысл был в дальнейшем шифровании? Вот и братья Трефиловы решили так же и перестали таить от сестры свои походы по борделям во время увольнений на берег.

Правда, перед этим они попытались набить мне физиономию за совращение сестренки, но в этот раз я не стал сдерживаться и, намяв бока взбрыкнувшим матросам, потащил их в корабельный лазарет, ставший вотчиной Алены. А пока моя невеста приводила своих избитых братьев в порядок, я прочел им небольшую лекцию о недопустимости попыток избиения собственного шкипера и работодателя и напомнил, что произойди нечто подобное на любой каботажной «селедке», не говоря уже о «китах», и все трое тут же были бы списаны на берег без выходного пособия и компенсаций. А если бы избиение удалось, то и вовсе загремели бы в черный список, после чего о любой возможности устроиться на какой-либо дирижабль они могли забыть раз и навсегда.

Слушавшая мою речь вместе с ними Алена была весьма удивлена действиям братьев, а узнав подоплеку происшедшего, просто взвилась и, тут же выпроводив меня из лазарета, забыв при этом закрыть входную дверь, в свою очередь устроила грандиознейший разнос любимым родственникам, во время которого не только прошлась по их собственной нравственности, чуть ли не поименно перечислив все посещенные ими за время путешествия бордели, но и напомнила о том, что старшие Трефиловы дали свое «добро» на наши с ней отношения. «Или вы уже не уважаете нашего батюшку?!» Братья прониклись.

И было это аккурат перед получением нашего четвертого заказа, открытого в городе Кенигсберге. Тогда же и появился обычай демонстрационных полетов, а мои матросы, за день до первого такого вылета отправившиеся «погулять» после избиения и вправления мозгов родной сестренкой, во время демонстрации вынуждены были работать с жуткого похмелья, за что и огребли от Алены еще раз. С тех пор, зная о грядущем заказе, братья откладывают гульбу на потом и… даже не думают пыхтеть в мою сторону. Что, несомненно, радует.

Глава 2 Хвастовство как маркетинговый ход

– Маршрут подтвержден, разрешение на пробный полет получено, – нежным тоном пропела Алена, вынимая из стрекочущего телеграфа быстро ползущую ленту. – Наш горизонт второй, взлет по готовности. Тренировочное поле подготовлено, мишени будут выставлены в течение четверти часа.

– Замечательно. – Я кивнул невесте и взялся за трубу переговорника корабельной «вопилки». – Внимание команде, мы начинаем взлет. Заказчику разрешено присутствовать на мостике.

Не дожидаясь, пока рыжий Алистер примчится из салона, я повернул ключ и тут же услышал гул заработавших насосов, вытесняющих из купола воздух. Наполовину сложив «зонт» энергосборщика, я дождался, пока указатели давления в куполе упадут до нужных значений, и потянул на себя РИВ[2]. Рунные цепи на кольцах-эффекторах тут же включились в работу, меняя давление под гондолой и над куполом «Мурены». Яхта едва ощутимо дернулась и, поднимаясь, принялась медленно выбирать слабину якорей. Щелчок… и в глубине верхней техпалубы раздалось еле слышное жужжание лебедок, возвращающих сложенные якоря в клюзы, а сама «Мурена» начала медленно поворачиваться вокруг своей оси, но я лишь чуть притормозил этот процесс, «сыграв» штурвалом. Зафиксировав яхту в нужном положении, я убедился, что мерно щелкающий высотомер набрал приемлемое значение, и подал вперед рукоять управления ходом. Указатель надраенного до блеска судового телеграфа со звоном перешел в положение «малый ход», и по помещениям «Мурены» прокатился короткий подтверждающий сигнал. Именно в этот момент в рубку шагнул заказчик.

– Алена, к приборам. – Я кивком указал невесте на место навигатора, и та с довольной улыбкой просквозила мимо Алистера. Да, кто бы знал, что девушке так понравится эта работа?! Уж точно не я, хотя и должен был понимать, что в семье потомственных небесников сухопутники не рождаются. – Приветствую на мостике, господин Алистер. Можете занять место телеграфиста. Оттуда вам будет отлично видно все, что происходит на мостике и за бортом. Но сначала… Алена, подай нашему гостю запасной спаснабор.

– Зачем? – не понял рыжий. – Мы же не собираемся забираться в облака?!

– Нет, конечно, – согласился я и пожал плечами. – Но небо, как и море, непредсказуемо. В нем лучше быть готовым к любым неожиданностям. Пожалуйста, господин Алистер, возьмите баллон и маску. В конце концов, я же не заставляю вас ими воспользоваться… прямо сейчас.

– Будьте любезны, господин Алистер. – С легким книксеном Алена протянула спаснабор гостю, и тот, чуть помявшись, перекинул ремень сумки через плечо, заслужив тем самым одобрительную улыбку моей невесты.

– Итак, какая программа нас ждет, шкипер? – спросил айриш, смирившись с необходимостью таскать на себе лишние килограммы груза.

– Для начала, полагаю, отработаем стандартную «коробочку», а потом… потом будет слалом, – усмехнулся я, отметив, как появившаяся было на лице собеседника недовольная гримаса сменяется недоумением.

– Простите… слалом? – переспросил он.

– Увидите, господин Алистер. И надеюсь, увиденное вам понравится, – кивнул я и повернулся к Алене. – Данные?

– Э-э-э… – С интересом наблюдавшая за нашей беседой девушка на миг смешалась, но тут же взяла себя в руки и, подскочив к навигационному посту, затараторила: – Высота десять кабельтовых, вышли в открытый горизонт. Абсолютная скорость – восемь узлов, ветер попутный, зюйд-зюйд-вест, два узла. Время до входа в тренировочную зону – шесть минут.

По-моему, Алена просто кайфует от всех этих перечислений. Иначе с чего бы еще ей пылать таким энтузиазмом?!

– Сообщи команде, готовность – два. Занять посты по боевому расписанию. Господин Алистер, вас не затруднит поучаствовать в небольшой игре?

Пока моя подруга бубнила указания в переговорник, я повернулся к заказчику.

– Чем могу помочь? – отвлекся тот от разглядывания проплывающих под нами видов Меллинга.

– Полагаю, не ошибусь, предположив, что вы знакомы с флотской системой целеуказания? – Я прищурился, заметив, как дернулся сидящий в кресле телеграфиста рыжий айриш.

– Шкипер, я…

– Не стесняйтесь, господин Алистер. – Поняв, что попал в точку, я улыбнулся. – Для наблюдательного человека это не секрет. Походка, то, как вы держитесь в переходах дирижабля, как поднимались и спускались по трапу, ну и в конце концов, то, с каким интересом вы осматривались в рубке. Это не было любопытство незнакомого с обстановкой человека. Больше похоже на то, как офицер рассматривает новое место службы. А в курс подготовки любого флотского офицера в обязательном порядке входит обучение навыку управления огнем. Итак?

– Хм, ладно, – нехотя кивнул рыжий. – Что от меня требуется?

– Посмотрите и оцените, как выдает целеуказания мой помощник, – я кивком указал на навострившую ушки Алену, – а после можете занять ее место, если пожелаете. Заодно оцените работу канониров.

– Ваша яхта несет вооружение?! – неподдельно удивился Алистер.

– Да, у нас имеется пара скорострельных орудий «брюно», – подтвердил я, не уточняя, что в отличие от общеизвестных малокалиберных, по сути, вспомогательных орудий этой фирмы, получивших широкое распространение во флотах многих стран, на «Мурене» установлены их более солидные, но куда реже встречающиеся собратья четырехдюймового калибра. Не менее скорострельные, но куда более мощные. И кто бы знал, каких трудов и денег мне стоила их добыча и установка, у-у! Даже вспоминать не хочется. – Они расположены на верхней палубе, фактически под самым обрезом купола. Одно погонное и одно ретирадное. Понятное дело, для серьезного боя этого мало, но, чтобы отогнать одинокую «акулу», вполне достаточно.

Рассказывать о торпедах я также не стал. Эта вундервафля хороша только тогда, когда о ней никто не знает. Ну а орудия «брюно»… штука известная и весьма распространенная. Хотя, устанавливая на «Мурену» две среднекалиберных скорострелки, я уменьшил грузоподъемность яхты на добрых четыре тонны, с учетом веса боеприпасов, зато они уже не единожды спасали нашему экипажу жизнь. Да, мало кто ожидает, что мелкая яхта может быть вооружена вполне серьезным калибром, на чем и обожглась пара пиратских лоханок, беспечно подошедших к «Мурене» на расстояние выстрела прямой наводкой. Тогда яхта полностью оправдала свое название… и мир их праху.

– Что ж, пожалуй, это будет интересно, – протянул Алистер, и в этот момент вновь застрекотал телеграф. Бросив взгляд на ползущую из него ленту, айриш кивнул. – Башня сообщает, что мишени выставлены. Вы заранее договорились об этой части… демонстрации?

– Разумеется, – кивнул я. – Собственно, именно по этой причине нам открыли тренировочное поле над дальней частью китового кладбища. С некоторых пор в Меллинге, знаете ли, крайне отрицательно относятся к стрельбе над городом.

– Шкипер, мы вышли в тренировочное поле! – воскликнула Алена.

– Замечательно. – Я улыбнулся. – Помощник, к перископу. Целеуказание за тобой. Господин Алистер, переключите синий тумблер слева от пульта телеграфиста в крайнее нижнее положение, будьте добры. Вот так… теперь у вас есть возможность наблюдать действия целеуказателя… с максимальной достоверностью.

Пока Алистер с удивлением всматривался в появившееся за откинувшейся панелью зеркало, в котором проплывали те же виды, что наблюдала в перископ Алена, я подал рукоять управления ходом еще дальше вперед, и судовой телеграф вновь звонко тренькнул, переместив указатель в положение «средний ход», что было тут же продублировано поданным команде сигналом. «Мурена» ощутимо прибавила скорости, миг, и Алена под непрерывное щелканье механического вычислителя затараторила в трубу переговорника данные первой мишени. Алистер, довольно споро освоившийся с зеркалом, неотрывно следил по нему за воздушным шаром, медленно вползающим в центр прицельной рамки. Я пустил «Мурену» в поворот, и через пару секунд, следуя внесенным Аленой поправкам, над нашими головами тихо, я бы даже сказал, интеллигентно грохнуло орудие. Промах. Я поморщился, подруга что-то недовольно проворчала и дала еще одну поправку. Выстрел. Есть попадание. В стекле бокового обзора я увидел, как вдалеке, на месте размытого пятна воздушного шара вспухло оранжевое облако. Яхта легла на новый курс, разворачиваясь другим бортом к следующей замеченной Аленой мишени… И вновь щелканье вычислителя, россыпь указаний канониру, поправки… и снова выстрел. На этот раз пришлось потратить три практических снаряда, но и цель была на добрых полмили дальше!

А после того, как было поражено еще две мишени, место целеуказателя занял Алистер. И судя по тому, как он радовался каждому удачному попаданию, наш заказчик оказался весьма азартным человеком, явно соскучившимся по хорошо знакомому делу. Неудивительно, что он слегка расстроился, услышав мою команду… честно говоря, отданную мною с одной-единственной целью – подсластить пилюлю, потрафив военной жилке нашего гостя. Ну а почему бы и нет? Мне несложно, а человеку приятно. Глядишь, и контракт станет выгоднее, а?

– Канонирам – дробь! Орудия в диаметральную плоскость! – Алена продублировала приказ в переговорник, и мы услышали, как натужно взвыла система вентиляции, вытягивая пороховую гарь, кислые нотки которой докатились даже до рубки яхты.

– Шкипер, а какой предельный угол поворота ваших орудий? – после недолгого молчания поинтересовался Алистер. – Признаться, я так и не смог этого определить по ходу стрельб. Почему-то создалось впечатление, что они способны крутиться на все триста шестьдесят градусов.

– Увы, всего на сто девяносто, – ответил я и поморщился. – Но стрелять залпом в одну сторону нежелательно. Взболтает отдачей так, что потом придется весь набор обследовать на предмет перекосов.

– Это… да. При выстреле качает прилично. Будь мы на обычной «селедке», я сказал бы, что бьет калибр не меньше шести дюймов, но на этой малышке трехдюймовки «брюно», как видно, предел… – согласно покивал рыжий. – С другой стороны, порой лучше рискнуть целостностью набора и смертельно удивить противника, чем быть взятым на абордаж с предсказуемым финалом.

– Потому и установили орудия так, чтобы иметь возможность вести бортовую залповую стрельбу, – отозвался я. – Хотя, как по мне, лучше вообще не ввязываться в бой. Яхта все же не линкор, для артиллерийских дуэлей не предназначена.

– И то верно, – чуть придя в себя после накатившего азарта, признал Алистер. – Вам важнее груз доставить, чем в перестрелках участвовать. Хотя с такими канонирами и техникой… – Он с толикой зависти в голосе покачал головой. – Вам бы, шкипер, приличный каботажник под начало, какой капер мог бы получиться!

– Э нет. – Я замахал руками. – С этими радостями не к нам. Экипаж у меня насквозь мирный, торговый. Мы еще жить хотим, и жить спокойно. А головой пусть рискуют те, кому ее не жалко.

– Ваше право, – вздохнул айриш и, хлопнув ладонями по коленям, проговорил уже совсем иным тоном: – Вы, шкипер, еще обещали показать некий слалом… не пора ли?

– Вы правы, господин Алистер, – согласился я. – Но сначала уступите на минуту место моему помощнику. Нужно сообщить башне, что мы здесь закончили. Алена, заодно запроси у наблюдателя данные по итогам стрельб. Пара последних мишеней меня смущают. Вроде бы цели поразили, а облака маркера видно не было.

– Есть, шкипер! – воскликнула она, сгоняя с места телеграфиста пригревшегося там Алистера. А еще через минуту Алена отдала мне телеграмму от наблюдателей. Прочитав присланные данные, я довольно хмыкнул и передал их нашему заказчику. Пусть порадуется, а то мое последнее замечание, кажется, его несколько расстроило.

– Ха, я же говорил, что попали! – довольно ухмыльнулся айриш. – У них просто не сработали контейнеры с маркерной пылью. Итого… сорок восемь выстрелов на двадцать подвижных мишеней. Результат достойный. Практически перекрыли флотский норматив!

Ну да! Черта с два бы мы в него вообще уложились, если бы не рунные цепи, нанесенные мною на стволы орудий по тому же принципу, что использовался в стрелометах моего прошлого мира! Но говорить об этом я не стану.

– Учтите, господин Алистер, в случае заключения контракта стоимость потраченных снарядов я включу в итоговую сумму вознаграждения, – с улыбкой произнес я.

– А если мы не заключим контракт? – с явственной хитринкой поинтересовался тот, не заметив хмурого взгляда Алены, которой такая перспектива явно пришлась не по нутру. Ну кто бы сомневался! Все же бухгалтерию нашего отряда ведет именно она, а я… так, помогаю по мере сил.

– Проведу затраты как расходы на боевую подготовку экипажа, – пожал плечами я. – Хоть из налоговой базы их исключу, тоже выгода, как ни крути.

– М-да, логично, – протянул айриш и неожиданно широко улыбнулся. – Зато теперь я точно уверен, что имею дело с деловыми людьми.

– Надеюсь, следующий элемент нашей программы убедит вас и в других профессиональных качествах нашего экипажа. – Я отразил улыбку собеседника и повел «Мурену» прочь от тренировочного поля, отведенного нам для показухи. Настал черед слалома, а его в открытом небе не покажешь.

Попросив Алистера пристегнуться, чем вызвал его удивленный взгляд, я убедился, что он последовал примеру тут же засуетившейся Алены и все же выполнил мою просьбу, после чего, подав соответствующий предупреждающий сигнал команде и выждав оговоренные десять секунд, я перевел рукоять изменения высоты в нижнее положение. Яхта, явственно клюнув носом, резко пошла вниз, одновременно набирая скорость. Все быстрее и быстрее щелкал высотомер, и еще быстрее ползла вправо стрелка указателя скорости. На высоту в полкабельтова мы, можно сказать, упали. И это не могло остаться незамеченным нашим потенциальным заказчиком, замершим в кресле и не сводившим взгляда с обзора, за которым отчетливо виднелись стремительно растущие стальные холмы китового кладбища.

Ну вот мы и на месте. Глядя на окружившие нас нагромождения металла, я невольно вспомнил свою жизнь в этом, казалось бы, совершенно непригодном для обитания месте. Как, стараясь не навернуться с ненадежных круч, ползал по грудам ржавого железа в поисках пригодных для продажи деталей, еще не скрученных с остовов разваливающихся махин дирижаблей. Как забирался в самые темные закоулки кладбища и шарахался по внутренностям старых, можно сказать, древних остовов ржавых «китов», среди которых, наверное, можно отыскать даже самых первых представителей этого племени. Вспомнил стычки с трюмными крысами и то, как удирал и прятался от их банд. Яростные торги за каждую добытую деталь в лавках и на складах верфей и радость от покупки очередной книжной редкости… долгие вечера на верхотуре, в оборудованной под жилье рубке «Тайфуна» и удовольствие от очередного успеха в рунике. Не самое плохое время было в общем-то. Но оно ушло и унесло с собой меня. Унесло на шлюпе новгородского китовода, чтобы через три с лишним года вернуть туда, откуда все началось… Что ж, посмотрим, как я усвоил науку Ветрова, а?

«Мурена» медленно, особенно по сравнению с предыдущим спуском, лениво и вальяжно опустилась почти к самой земле и зависла на высоте десяти метров, точно меж двумя остовами рассыпающихся от времени «китов». Здесь, в старой части свалки, до сих пор не было проблем с местом. Выстроенные, словно по линеечке, дирижабли вполне позволяли пробраться между ними даже на моей яхте. Не везде, конечно, но все же. Впрочем, от меня и не требуется повторить фокус Святослава Георгиевича, однажды протиснувшего своего «Резвого» меж двух остовов дирижаблей, расстояние между которыми не превышало тридцати метров. Достаточно будет и прогулки по самым широким здешним «проспектам».

– Внимание команде! – На этот раз я взялся за трубу переговорника сам. – Занять ВНП[3] согласно расписанию. Доложить по готовности.

Алистер наблюдал за мной и суетящейся у навигационного стола Аленой и молчал. Хотя ему явно было очень интересно, что именно мы делаем и к чему готовимся. Потерпит. Наконец на приборной панели один за другим загорелись четыре подтверждающих огонька, и голос Алены немедленно озвучил этот факт.

– Первый пост готов. Второй – готов. Третий – готов. Навигационный – готов, – скороговоркой произнесла она и вновь уставилась в зеркала наблюдения, развернутые ею над «рабочим» столом.

– Ну что, смертнички, покатаемся? – пробормотал я невесть откуда всплывшую в памяти фразу и, осторожно подав вперед рукоять скорости хода, ухватился за рулевые рычаги. Ну да, здесь лучше работать ими. Штурвалом в этих «коридорах» особо не покрутишь, ветер мигом накажет за небрежность.

И мы поплыли, медленно набирая ход. Впрочем, уже на восьми узлах я прекратил увеличивать скорость и полностью ушел в управление махиной «Мурены» под мерный голос Алены, сообщающей дистанцию до ближайших препятствий, порой перемежая ее уточняющими сообщениями, получаемыми через переговорник от расставленных по наблюдательным постам братьев.

Алистер же… наш потенциальный рыжий заказчик, поняв, что именно творится у него под носом, сначала побледнел, потом вспотел, а затем, очевидно решив проветриться, рванул ворот дорогущей сорочки так, что по полу покатились оторвавшиеся пуговицы, и вывалился из рубки на открытую площадку левого крыла мостика, да так там и завис, поедая взглядом каждую кучу ржавого металлолома, порой проплывающую в считаных метрах от купола яхты.

«Мурена» шла как по ниточке. Я чутко прислушивался к каждому порыву ветра и старался вовремя нивелировать его воздействие, то и дело «подыгрывая» рычагами и не давая дирижаблю мотыляться меж «стен» коридоров, подобно дерьму в проруби. Это было непросто, но… за почти два года управления «Муреной» я достаточно сжился со своим творением, чтобы чувствовать его как продолжение своего тела, а потому спустя три часа яхта всплыла над кучами железного хлама аккурат на границе «новой» части китового кладбища.

Отозвав экипаж с наблюдательных постов, я повернулся к Алене и кивком указал на торчащего снаружи Алистера.

– Отведи его в салон, а потом возвращайся. Примешь управление «Муреной» и отведешь ее на стоянку. Сама.

Аленка радостно пискнула, подпрыгнула на месте и, подскочив ко мне, звонко чмокнула в щеку. Миг – и ее уже нет в рубке. М-да, интересно, что бы сказала ее матушка, увидев сейчас свою дочку? Впрочем, какая разница? Главное, что сама Алена довольна. Остальное – от лукавого… кстати о лукавом! Алистер уже в салоне, и, пожалуй, пора к нему присоединиться. Пока рыжий айриш не очухался, у меня есть все шансы подписать с ним выгодный контракт.

Глава 3 Пробелы надо заполнять

Клаус с удивлением глянул на взбудораженного заказчика. И было чему удивляться: помня, как трудно проходили первичные переговоры с педантичным до занудности рыжим айришем, на этой, уже третьей по счету встрече вооруженный договором Шульц приготовился к многочасовому торгу по каждому пункту, а вместо этого… Клаус неверяще покосился на подпись заказчика под контрактом и перевел взгляд на часы. Восемь минут. Если этот швейцарский флотский хронограф, установленный в переговорной Зеленого павильона для пущего форсу, не врет, то именно столько времени прошло с начала этого раунда переговоров. Мистика какая-то.

– Знаете, господин Шульц, – неожиданно проговорил чем-то довольный Алистер, сверкнув неожиданно искренней улыбкой, – еще два часа назад я был склонен отказаться от сотрудничества с вашей компанией ввиду молодости и неопытности шкипера. Все же рейс планируется в очень неспокойные места, где излишняя самоуверенность может стоить не только потери груза, но и самой жизни, а мне не хотелось бы стать невольной причиной смерти ни в чем не повинных людей. Но, побывав на мостике «Морая» во время демонстрации возможностей яхты и ее экипажа, я поменял мнение на абсолютно противоположное…

– Э? – удивился Клаус. Этот айриш что, прямым текстом сообщает, что желает смерти Рихарду и его людям?!

– О… прошу прощения, вы меня неверно поняли, – рассмеялся тот, совершенно правильно интерпретировав выражение лица собеседника. – Все же мой эсперанто не настолько хорош, как хотелось бы. Я имею в виду совсем иное. По прежнему месту службы, да и на собственном опыте, чего уж греха таить, я знаю, как порывисты могут быть молодые люди, как склонны они к неоправданному риску в своем стремлении доказать, что достойны, умелы… что они лучшие. И к каким печальным последствиям может привести это рвение, особенно в сочетании с неумением правильно оценивать обстановку, что, к сожалению, приходит только с опытом.

– Хотите сказать, Рихард оказался не таков? – усмехнулся Клаус.

– О… и да и нет. – Алистер сделал неопределенный жест кистью. – С одной стороны, шкипер «Морая», как и большинство молодых людей его возраста, определенно не лишен склонности к риску, с другой же… он, к моему огромному удивлению, оказался достаточно опытен, чтобы эти самые риски просчитывать. А уж хладнокровию, с которым он провел яхту через китовое кладбище, я могу только аплодировать. Вкупе же с его умением чувствовать ветер… м-да, собственно, именно эти три качества превращают в моих глазах его любовь к риску из недостатка в достоинство.

– Мне, как другу Рихарда, приятно слышать столь лестные слова в его адрес, но не могли бы вы пояснить, каким образом недостаток, из-за которого вы фактически хотели отказаться от договора, вдруг превратился в достоинство? – весьма витиевато осведомился Шульц.

– Знаете, где я служил до того, как вынужден был уйти в отставку? – совсем не по-ирландски ответил вопросом на вопрос Алистер.

– Мм… судя по вашим же словам, определенно в армии, – отозвался Клаус.

– На флоте, господин Шульц, – поправил его айриш и вдруг ударился в разглагольствования: – Третьим офицером дальнего рейдера «Хлодвиг» по последней записи в судовой роли, если уж быть совсем откровенным. А рейдер любого флота, скажу я вам, тем более класса моего «Хлодвига», это далеко не корабль линии, на котором шаг влево или вправо – расстрел, а прыжок на месте без команды – провокация. Шныряли мы по всему миру и чаще всего в сугубом одиночестве, решали поставленные командованием задачи без опоры на базы поддержки и пушки эскадры, так сказать. И экипаж, как вы сами понимаете, для таких целей подбирался соответствующий. Можно сказать, по избытку авантюризма в мозгах и калибру шила в заднице. Безбашенные… да-да, господин Шульц, вы совершенно правы в своей догадке. Кто бы что ни говорил, но именно из-за такого подбора экипажа для флотских рейдеров появилась поговорка «Рейдер – не линкор, и одной башни много», а следом по миру разлетелось выражение «безбашенный».

– То есть вы просто узрели в Бюлове своего потенциального коллегу? – усмехнулся Клаус.

– Можно сказать и так, – задумчиво кивнул Алистер. – Видите ли, господин Шульц, я считаю, что есть два способа выполнить наш заказ. Для первого нужен опытный и очень осторожный капитан, готовый шарахаться от любой мало-мальски подозрительной тучки в небе. Для второго же… нужен кто-то вроде моего бывшего командира, капитана Госсета. Хладнокровный авантюрист с мозгами, сдвинутыми набекрень так, что ни один противник не мог угадать, что в следующий момент выкинет этот сумасшедший. Как ваш Бюлов, додумавшийся ради демонстрации собственных умений протащить яхту через лабиринт китового кладбища.

– Весьма… сомнительный комплимент, – пробормотал Клаус.

– А это не комплимент, а диагноз, – неожиданно весело расхохотался айриш. – То, что сделал ваш шкипер, нормальному каботажнику в голову не взбредет даже после недельной попойки. Но то, как он это проделал, говорит о том, что господин Бюлов, несмотря на молодость и авантюрный склад характера, весьма четко представляет себе собственные возможности и умеет точно просчитывать риски. Идеальный рейдер. Был бы… Эх! Так вот, я скорее доверю наш заказ ему, чем трусоватому капитану какой-нибудь «селедки», который сбросит груз в море при первом же намеке на опасность.

– А торговаться вы не стали потому, что увидели в Рихарде своего коллегу, так, что ли? – предположил Шульц, махнув зажатым в руке контрактом, стоимость которого оказалась равной изначальному предположению Рика, высказанному им во время их прошлой встречи. Ну а что, контракт-то уже подписан, можно и удовлетворить любопытство, не опасаясь нечаянно задеть неприятные для собеседника темы. Интересно же, как так получилось, что Рихард снова оказался прав?

– Почему же… поторговались мы с господином Бюловом всласть, – Рыжий айриш растянул губы в довольной, широчайшей улыбке. – Мне еле удалось сбить цену до указанных в договоре восьмисот венедских гривен. Шкипер требовал на четверть больше. И уступил он, как я понял по вашей невольной подсказке, ровно столько, сколько намеревался. Ушлый юноша стоит за штурвалом «Морая», вот что я скажу, господин Шульц.

– Но… – Клаус мысленно скривился от догадки собеседника, весьма нелестно характеризующей его самого как маклера. Справившись со злостью на собственный длинный язык и пообещав себе впредь быть осторожнее в выражениях, он пробежался взглядом по пунктам контракта и нахмурился.

– Вы хотели что-то спросить, господин Шульц? – Алистер явно заметил замешательство собеседника.

Тот смерил довольного айриша долгим взглядом и вздохнул. С одной стороны, Клаус только что пообещал себе держать язык за зубами, но с другой… Ведь должно же было что-то подпитывать уверенность Рика, утверждавшего, что сможет раскрутить заказчика на эту сумму? И раскрутил-таки, зараза! Да так ловко, что сидящий сейчас напротив Шульца Алистер сияет, как та венедская гривна, что по его милости оказалась проспорена Клаусом неугомонному Чернову-Бюлову. Вновь.

Маклер помялся, но все же решился прояснить этот вопрос.

– Я все-таки не понимаю. Почему цена так высока? Восемьсот гривен за рейс в те места… даже с учетом увеличенной страховки ввиду доставки груза в зону боевых действий и отсутствия попутных грузов эта цена вдвое превышает обычную стоимость каботажной карго-мили. – Шульц вопросительно взглянул на собеседника.

– Полагаю, раньше вы не сталкивались с заказами, подобными нашему, так? – склонив голову к плечу, произнес Алистер.

Маклер только неопределенно хмыкнул.

– Вижу, не сталкивались. Не стесняйтесь признаться, господин Шульц, в этом нет ничего страшного. Вопрос действительно довольно специфичен и… я бы сказал, редок настолько, что мне остается только удивляться осведомленности шкипера Бюлова. Прочтите внимательно контракт. А именно пункт о месте доставки, и увидите, что вместо названия порта там указаны только географические координаты точки выгрузки. Это не порт и даже не домашнее ВПП какой-нибудь богатой фамилии. Фактически заказ должен быть передан получателю на необорудованной площадке, в нашем случае на небольшом лугу, принадлежащем семье моего старого друга. А это, в свою очередь, означает, что никаких условий для послеполетного обслуживания дирижабля на месте выгрузки не будет. И зайти в ближайший порт для этих целей у господина Бюлова тоже не получится. Если, конечно, к тому не вынудят обстоятельства, но в воюющей стране, как вы, несомненно, понимаете, на чужие суда смотрят косо. Могут и задержать зашедшую в порт иностранную яхту «до выяснения», а то и конфисковать… а значит, и о подхваченном на обратный путь грузе, который мог бы поднять доход от рейса, речь не идет. Все эти риски, а также увеличенный, по сути, рейс требуют соответствующей оплаты.

– Понимаю. – С интересом выслушав разоткровенничавшегося айриша, Клаус задумчиво покивал. – Но тогда цена выглядит даже несколько заниженной…

– Почему же? – пожал плечами Алистер. – Страховой взнос за груз и судно я, как заказчик, взял на себя и уже оплатил его в конторе Гальдра. А то, что «Морай» не сможет загрузиться в месте назначения, вовсе не значит, что он вынужден будет идти порожняком весь путь от точки выгрузки до Меллинга. У соседей-нейтралов наверняка найдется подходящий заказ.

– Прошу прощения, не подумал. Спасибо за объяснения, господин Алистер, – поднимаясь на ноги, со смущенной улыбкой проговорил Клаус. – Вы совершенно правы. Чтобы знать такие тонкости, нужен опыт. А у меня его, к сожалению, пока не так много, как хотелось бы.

– Главное, что вы стремитесь его получить, господин Шульц, – улыбнулся в ответ айриш, вставая с кресла вслед за маклером. – А пока можете довериться суждениям вашего шкипера. На диво толковый молодой человек…

Пожав руку собеседнику, Клаус проводил его до дверей и, дождавшись, пока рыжий вместе со своими вечно молчащими сопровождающими покинет комнату, вернулся к столу. Ему было о чем подумать и в чем разобраться, и бумаги по нынешнему заказу должны неплохо в этом помочь.

– И надо было так распинаться перед этим маклером? – произнес Дикон, когда компания островитян покинула Зеленый павильон.

– Надо, – резко кивнул Алистер, бросив короткий взгляд на идущего по левую руку от него Льюиса, и старый друг не подвел.

– Лучше быть откровенными, если мы рассчитываем на долгое сотрудничество с этими ребятами, – произнес он и умолк.

– А мы собираемся с ними работать в дальнейшем? – неподдельно удивился Дикон. Алистер покачал головой. – Вроде бы изначально речь шла о разовом заказе…

– Это было до того, как я прошелся с Бюловом на его «Морае», – произнес рыжий айриш.

– И до того, как я увидел маневры его яхты с башни у тренировочного поля, – усмехнулся Льюис.

– Что вы такого нашли в этом юнце… не понимаю, – помотал головой Дикон.

– Резкий, хладнокровный и склонный к авантюрам… мне он напомнил старика Госсета в его лучшие дни, – ответил Алистер и, чуть помолчав, добавил: – И ветер он чувствует не хуже.

– Согласен, – поддержал старшего Льюис. – С башни было прекрасно видно, как он вел яхту через свалку. Дирижабль шел словно по ниточке… а перо руля держалось неподвижно, между прочим.

– Да, он почти не касался штурвала, работал в основном маневровыми двигателями, – подтвердил наблюдения друга Алистер. – А это, между прочим, пилотаж уровня хорошего боевого китовода.

– Прям не малолетний выскочка, а опытный небесный волчара, хоть сейчас его на мостик нашего рейдера ставь, капитаном, ага… – пробормотал Дикон, явно не разделяющий восторга друзей.

Алистер остановился. Да так резко, словно на стену наткнулся.

– Послушай, что я тебе скажу, Дикон О’Лири, – неожиданно серьезным тоном, без малейшего намека на улыбку проговорил рыжий детина, с силой тыча пальцем в грудь друга. – Людей с таким талантом к небу, как этот мальчишка, в мире единицы. Ну, пусть сотни. Но мы будем последними идиотами, если упустим возможность завязать с ним долгое, продуктивное и честное – слышишь меня? – честное сотрудничество. Да, он молод. Да, пока не слишком опытен. Но у него есть все шансы вырасти в настоящего небесника. Такого же легендарного, как Госсет, Руджиери, фон Рихтхоффен или Ривароль! Понял?!

– И чего ты так разошелся? – недоумевающе произнес Дикон, потирая ладонью грудь.

– Потому что я не хочу, чтобы ты, как обычно у вашей братии это принято, начал плести какие-то интриги и в конце концов бездарно слил этот талант из-за сиюминутной выгоды, – тихо, но от этого не менее грозно рявкнул Алистер.

– В самом деле, прислушайся к рыжему, Дикон, – успокаивающим, ровным тоном произнес Льюис. – Посчитай, сколько отличных ребят мы потеряли только потому, что твои коллеги решили разменять их на какие-то невнятные выгоды, о которых уже через год никто и вспомнить не мог? Не повторяй их ошибок. Да и Лига – далеко не флот его величества, так что формула «у короля много» точно не про нас.

– Ну, вы сравнили полевого контрразведчика и кабинетную крысу, что кроме бумаг и допросов ни черта не знает и знать не хочет! – обиженно проворчал тот. – Я что, так похож на этих умников из адмиралтейства?

– Похож не похож, а ухватки ваши от смены места службы не меняются, – вздохнул Алистер, сбавив тон, но тут же встрепенулся. – Именно поэтому я не прошу, приказываю, Дикон. Слышишь? Приказываю тебе оставить любые мысли на тему использования Бюлова в играх вашей маленькой хитровымудренной штабной компании. Я собираюсь с ним работать сам, лично. Не как участник Лиги, а как частное лицо. И работать планирую долго, честно и плодотворно, а потому совсем не горю желанием обнаружить однажды, что Рихард не идет на сотрудничество, потому что твои аналитики решили его подставить, сыграть втемную или вовсе списали в утиль ради какой-то «высшей цели» командования.

– Да понял я. Понял, – недовольно поморщился Дикон. – Это твой кадр, а не наш, и Лиге лучше на него роток не разевать. Без твоего посредничества он работать не будет.

– Я рад, что мы достигли консенсуса, – ощерился Алистер и, хлопнув друга по плечу, двинулся в сторону выхода из портовой зоны.

Спор с рыжим островитянином вышел куда более жарким, чем я рассчитывал изначально. Настолько, что я уже было начал сомневаться в том, что смогу выиграть заключенное с Клаусом пари. Но выиграл все же. Правда, самым краешком прошел. Если бы Алистер оказался чуть-чуть упорнее, то я вполне мог пролететь и мимо выигрыша, и мимо восьми сотен венедских гривен. Именно такую сумму я озвучил нашему маклеру, когда тот поинтересовался об оптимальной цене контракта. Но все же обошлось, и теперь Клаус должен мне гривну. Тоже венедскую. Это, можно сказать, уже стало нашей доброй традицией.

Именно поэтому встречи с Шульцем-младшим я ждал с нетерпением. А когда он наконец соизволил явиться, то своим рассказом об общении с Алистером просто-таки огорошил меня. Как-то не ожидал, что Клаус, при всей его информированности и умении играть словами, покажет себя в беседе с айришем таким простаком. Но по размышлении…

– Не расстраивайся ты так, Клаус, – махнул рукой я, подзывая к нашему столу официанта. И, дождавшись, пока тот, записав наш заказ, не скроется с глаз, договорил: – В чем-то этот рыжий прав. Подобные заказы – редкость. И они действительно имеют немало подводных камней, из-за которых правильный подсчет стоимости доставки становится непростым делом. Тебе этих знаний взять было просто неоткуда, поэтому неудивительно, что ты показал себя незнайкой. И поверь, это лучше, чем если бы ты попытался надувать щеки, изображая знатока. Алистер бы вывел тебя на чистую воду на счет «раз», и плакала твоя репутация на долгие-долгие годы. В общем, ты поступил правильно, хотя, конечно, я бы предпочел, чтобы подобные вопросы ты задавал мне, а не контрагентам.

– Да понимаю я. Сглупил, – вздохнул Клаус и с шумом ополовинил фирменный маас заведения – огромную литровую кружку, до краев наполненную янтарным пивом. Ароматным и… довольно крепким.

– Не сглупил, а недодумал, – поправил я недовольного собеседника. – Ладно, проехали. Только учти, впредь мы будем досконально обсуждать подобные контракты между собой, прежде чем затевать переговоры с заказчиками. И тебе наука и меньше возможностей показать себя неучем в глазах посторонних людей, от которых зависит наше благосостояние. Согласен?

– Абсолютно, – кивнул Шульц. – Сам хотел попросить тебя дать мне пару уроков.

– Парой не отделаешься. Тема-то обширная, – покачав головой, ответил я. – Там говорить и говорить.

– Вот, кстати, а тебе-то откуда известны эти… особенности? – прищурившись, спросил Клаус.

– Ну ты же не думаешь, что я беру заказы только в Меллинге? – пожал плечами я. – Да и до начала этой пахоты я немало узнал о жизни каботажников. Были возможности. И так уж получилось, что о подобных особенностях мне довелось услышать именно в те времена.

– В Новгороде? – блеснул информированностью Клаус.

Я кивнул:

– У меня был хороший учитель, который знал о моей мечте и всячески способствовал тому, чтобы к должности капитана я пришел, обладая хотя бы теоретическими познаниями в тех областях, что обычно узнаются вольными каботажниками на собственном опыте.

Ветров действительно не только вбивал в меня практические навыки пилотирования и навигацкую премудрость, но и старался обучить тому, что будет полезно свободному капитану каботажного дирижабля. А следом за ним и Гюрятинич подкидывал крохи сведений… правда, недолго, но тут уж он не виноват. Резкий, почти спонтанный побег из Новгорода поставил крест на многих моих планах. Но, с другой стороны, он же позволил воплотить давнюю мечту в жизнь. И это… хорошо. Пусть сейчас я зашиваюсь, совмещая сразу несколько должностей на мостике, пусть моей «Мурене» далеко до грузоподъемности иных каботажных «селедок», а о «китах» и вовсе можно промолчать. Оно того стоит. Да и насчет совмещения должностей… уже совсем близок день, когда Алена сможет полностью заменить меня на посту боевого офицера, взяв на себя управление нашей маленькой артиллерией и уникальной торпедной частью. А еще, по моим расчетам, через полгода должен выпуститься Михаил Горский, которого я хочу пригласить на должность штурмана. И вот тогда-то жизнь станет совсем хороша, и рейсы больше не будут превращаться в непрерывные авралы для шкипера, из-за которых он, то бишь я порой сплю по шесть-восемь часов… за весь полет.

– Ри-ик… Рихард! – неожиданно рявкнул у меня над ухом Клаус, да так, что я от неожиданности половину пива из кружки расплескал. – Ну вот, хоть в себя пришел. А то сидит тут, понимаешь, с мечтательным видом, и не дозваться его никак… Давай, дружище, выпьем за начало нового дела!

Глава 4 Традиции и их развитие

Итак, что мы имеем с гуся, как говорят в одном шебутном городе… Заказ островитян, несмотря на некоторую его щекотливость, вполне официален. Это не контрабанда кружевного белья из рейха в Поморский край или какую-нибудь Томскую губернию. Но станет ли он от этого легче? Ничуть. По сути, доставка груза в зону боевых действий отличается от обычной контрабанды лишь тем, что в первом случае приходится избегать не только сторожевых дирижаблей таможенной службы, но и всех остальных судов. От задрипанной «селедки», которая запросто может оказаться завербованной в действующий военный флот в качестве вспомогательного судна с правом досмотра и ареста любых проходящих трампов, до рыскающих в поисках противника крейсеров обеих воюющих сторон… о линкорах вообще молчу. Сами-то они вряд ли будут гоняться за мелкой иностранной яхтой, но эти толстяки в одиночку не ходят. По крайней мере, во время войны. А в составе сопровождающих их эскадр всегда найдется пара вертлявых сторожевиков, которые непременно заинтересуются чужим корабликом, объявившимся в зоне их ответственности. И порты воюющих государств для нас тоже будут закрыты. Прав Алистер, там слишком велик шанс лишиться «Мурены», которую могут запросто реквизировать для нужд флота. Конечно, не бесплатно, но зачем нам такие сложности?

Вот и получается: де-юре имеем вполне официальный заказ, де-факто – чтобы исполнить его, нужно обладать всеми навыками контрабандиста. Нет, с последним никаких проблем не предвидится, но провести кое-какую подготовительную работу не помешает.

Именно поэтому, вместо того чтобы сразу по загрузке трюма поднять яхту в воздух и на всех парах мчать к месту назначения, я засел за телеграфный ключ. И понеслись запросы в Норвегию, Данию, Шотландию… и маленький городок Глоап, расположившийся на самом краю такого же маленького, но гордого государства Свободных Шетландских островов. Эдакая Тортуга этого мира. Правда, в отличие от известного мне пиратского гнезда, в свое время превратившегося в крупнейший торговый центр Мэйна, Шетландским островам так развиться не удалось. Но ведь и не загнулись, как большинство пиратских баз что этого, что прошлого миров. Хотя шансы на оба исхода у архипелага были. И немалые.

Сначала гордых потомков норвежских викингов, населявших эти земли, прижали англичане, точнее, шотландцы под английскими стягами. А потом, когда Британия ушла под французскую корону, потеряв при этом весь Эйр и шотландский хайленд, на острова явились уже объединенные войска новоиспеченной франко-британской империи… где и получили по зубам от «пришедших на помощь островным братьям» датчан. Понятное дело, что помощь эта была небескорыстной. Ну так какое «братство», такая и помощь. Норвежцы-то с датчанами издревле на ножах были.

Просто в то время франкобритты подняли такую бузу на материке, что Лотарингский дом, к мягкому подбрюшью которого вплотную подобрались развоевавшиеся галлы, забеспокоился. Мало им было оттяпанного у Бельгии Намюра и съеденного вместе с тамошним герцогом Люксембурга, Эльзас, видите ли, приглянулся. Тот самый, который и сами потомки Лотаря не прочь были присоединить к своим владениям, вместе с когда-то утерянным Страсбургом и прочими территориями Нижней Лотарингии. Вот они-то, эти самые хитровымудренные лотарингцы, прикинув, что воевать с имперцами в одиночку не комильфо, а брать в союзники соседей – невыгодно (с ними же потом завоеванным делиться придется), заключили договор с боевитым Прусским Тараканом, облизывавшим усы на венедский Шверин и тихо, можно сказать, втайне мечтавшим о Голштейне с его выходом в Северное море. После чего вместе надавили на безвольного ганноверского короля, задолжавшего и лотарингцам, и Пруссии изрядные суммы. Под списание долгов они заставили короля Иммануила пообещать датчанам Шлезвиг в обмен на помощь в войне с зарвавшимися галльскими петушками.

А дальше началась сущая чехарда. Король Ганновера пропускает через свои земли войска Конрада Датского, Фридрих Прусский, тот самый Таракан, якобы для обеспечения безопасности германоговорящих жителей Ганновера, через земли которых топают полки Конрада, ведет свои батальоны в то же многострадальное королевство, но не по прямой, через общую границу, а крюком, через Велиград-Шверин, и сразу в Голштейн. Вот только венды не оценили такого широкого жеста, и войска Фридриха застревают на полпути в землях Бранибора, увязнув в лесных стычках, как в свое время римские легионы… примерно в тех же местах. Датчане тем временем, как нож сквозь масло, проходят через земли ганноверского королевства, слегка пощипав при этом местное население, и, легко миновав Гессен и Пфальц, с ходу врезаются в тот самый Эльзас, где уже вовсю хозяйничают галлы, расправляясь с местной невеликой армией, на помощь которой так и не пришли обещанные герцогом Лотарингским полки его гвардии. И правильно, зачем ему это? Чтоб потом воевать со «спасенными»?

Вялые стычки франкобриттов с эльзасцами, к которым на подмогу «для галочки» все же подтянулась пара рот какого-то номерного лотарингского полка, сменяются чередой сражений с датчанами, не утерявшими боевого духа предков-викингов. Но, в отличие от оказавшихся на чужой земле датских батальонов, у франкобриттов имеется весьма короткое плечо снабжения и неплохая возможность пополнять редеющие батальоны из расположенной буквально за их спинами метрополии, тогда как опомнившийся ганноверский король Иммануил, обиженный на датчан за разор, на Фридриха за неисполненное обещание защиты и на лотарингцев за воспаление хитрости, намертво перекрывает границы.

Вот тогда-то Конрад Датский и сделал ход конем. Сразу три его эскадры покинули порты Копенгагена, Корсера и Фредериксхафена. Тогда весь датский двор судачил о морской переброске пополнения для воюющих войск через один из открытых голландских портов. И через пару недель так оно и произошло. Вот только линии эскадр отчего-то поредели. Отчего именно, имперцам стало ясно лишь через месяц, когда до английских провинций короны наконец добрались беглецы с Оркней и Шетланда. А следом за ними на берегах Шотландии высадился десант под белыми крестами на алых полотнищах. Франкам резко стало не до войнушки за Эльзас. Свое бы сохранить!

Из лоуленда датчан выдворить удалось. А вот вернуть контроль над Оркнеями и Шетландом у имперцев так и не вышло. Подсуетившиеся айриши, отличающиеся совершенно феноменальной памятью на все гадости, что устраивали им англичане еще во времена существования островного королевства, с удовольствием списали соседям часть долга, с соизволения датчан заняв Оркнеи. Да и устроившаяся на бывшей морской базе франкобриттов на Шетланде датская эскадра наотрез отказалась ее покидать. Еще бы, ведь оттуда так удобно наведываться к берегам бывшей Англии и расстреливать портовые сооружения. Ну или, по крайней мере, грозить им такой возможностью.

Посмотрев, с какой скоростью наращивается мощь оборонительных сооружений на торчащих кочками посреди Норвежского моря островах, франкобритты просто махнули на них рукой. Недальновидно? Возможно. Но в той ситуации у них не было иного выхода. Пока галлы развлекались у своих северных границ, у них начались проблемы на юге. Там поднимала голову коалиция, сколоченная наваррцами, испанцами и басками.

Европа начала готовиться к новой войне. И это когда еще не остыли пепелища предыдущей, исходом которой оказались недовольны все участники поголовно, начиная с Иммануила Ганноверского. Бедолага так расстроился, увидев результаты своего безволия, что… вспылил. Ну в самом деле! Лотарингцы вот-вот возьмут под руку истощенный войной Эльзас, практически без всяких усилий! Фридрих Прусский хоть и застрял в Браниборе, но часть венедских земель все же сумел оттяпать, округлив тем самым владения своей молодой короны. А что досталось Ганноверу? Погашенные долговые расписки? Уменьшившаяся на целый Шлезвиг территория… да еще изрядно ощипанная датскими полками?

Истерика Иммануила началась с развешивания королевских советников на фонарных столбах дворцовой площади, а закончилась истинно монаршим гневом, от которого очнулись ганноверские полки и, пока не прилетело их генералам, заняли не так давно опустошенные фуражирами датчан Пфальц и Гессен. Но, очевидно, пинок Иммануила оказался слишком силен, потому как вместе с этими владениями его генералы под шумок взяли и пресловутый Эльзас, на который так облизывались лотарингцы. Можно сказать, из-под носа увели. Единственное, что хоть как-то утешило опростоволосившихся интриганов, так это небольшой прибыток в виде Люксембурга, оставленного галлами. Но ведь не за него воевали же, правда? Да и Фридрих остался недоволен. Выхода-то к Северному морю он так и не получил и к Балтике тоже. А хотелось… в общем, и тут все было не слава богу.

А что же Шетланды? Почуяв, куда дует ветер, Конрад Датский отозвал свою эскадру, не забыв, правда, объявить над новообразованным государством Свободных Шетландских островов свой протекторат, выразившийся в развитии портовой инфраструктуры и… фактически бесконтрольной раздаче каперских патентов. Вот это-то и стало началом Северной Тортуги, каковой Шетландские острова до сих пор и остаются, несмотря на то что времена датского протектората давно канули в Лету. Теперь вместо леса мачт в гаванях небо над Шетландами застят купола многочисленных дирижаблей. От мелких яхт и каботажных «селедок» до боевых «акул» и монструозных межконтинентальных «китов». Ровные безлесные территории островов стали великолепной по своему удобству перевалочной базой не только для каперов и откровенных пиратов, но и для торговцев, грузоперевозчиков… и контрабандистов, конечно! Порто-франко, что вы хотите. И нет, «купцов» здесь не грабят, наоборот, более спокойного и безопасного места для торговли на ближайшие пару тысяч миль не найти. Потому что нельзя гадить там, где живешь. Эту истину понимают все небесники, обосновавшиеся на архипелаге. А кто не понял… ну, глубины в Норвежском море немалые, и недоумки, решившие поохотиться в «заповеднике», познают это на собственных шкурах, зачастую вместе со своими «акулами».

А еще на этих островах имеется некое негласное разделение. Так, «купцы» облюбовали для своих дел длинную часть острова Мэйнленд. Шетландские власти поселились на Брессее, таким образом присоседившись к торговцам и одновременно отмежевавшись от пиратов и каперов, обживших западную часть Мэйнленда. Северная же часть главного острова архипелага отошла грузоперевозчикам. Но самым интересным местом, на мой взгляд, являются три самых северных островка: Йел, Унст и Фетлар, которые местными иначе как Три острова и не называются.

Там обретается сборная солянка из всех представителей небесной братии. «Мальки». На них не найти причаливших для разгрузки или ремонта «китов» и «акул», даже каботажные «селедки» швартуются на Трех островах крайне редко, зато яхт и шлюпов там хоть отбавляй в любое время года, дня и ночи. А также среди местных напрочь отсутствует разделение на почтенных торговцев, грузовозов-контрабасов, пиратов и каперов. Здесь у любого капитана в корабельном сейфе под лицензией свободного перевозчика, оформленной на чужое имя, найдется представительский контракт какого-нибудь местного торгового дома, вполне возможно обанкротившегося еще лет двадцать назад, а рядом каперский патент… с пустой графой наименования судна. Впрочем, бывает и так, что никаких документов у владельца шлюпа нет вообще. В том числе и на сам дирижабль… А что? Все равно их никто здесь не спрашивает. И таких ухарей на Трех островах – сотни, если не тысячи. Действительно, стая суетливых мальков.

И пусть «большие дядьки» с Мэйнленда и Брессея смотрят на местных обитателей с легким презрением, но, когда им нужна какая-то информация, они идут именно сюда, на Унст, Йел или Фетлар. Идут с охраной и прячут, прячут свою надменность за исключительной вежливостью, а за полученные сведения всегда платят полновесным золотом. Потому что иначе никак. Запомнят, ославят, и больше на получение нужных сведений в этих местах можно будет не рассчитывать. А ведь сюда стекается информация со всех мало-мальски значимых портов мира.

Эх, вот кого бы надо отвезти на Унст, так это Клауса. Глядишь, покрутится, наберется опыта, а уж с его умением работать с информацией… У-у, каких дел можно было бы наворотить. Если, конечно, он переживет первый месяц, а то ведь местные, если что, и пристрелить или на нож посадить не постесняются. Нравы-то на Трех островах простые до изумления.

Ну а пока Шульц еще не добрался до Шетландского архипелага и не освоился в его мутных водах, придется мне удить рыбку-информацию самому. Собственно, затем и устроился у ключа.

Час спустя после отправки последнего запроса телеграф начал выдавать первые ответы. Краткие, полные сокращений фразы на эсперанто сменялись велеречивым многословием на испанском и скупыми строками на селтике. Информация шла потоком, я только и успевал рвать ленту, ползущую из телеграфа, под стрекот печатного механизма. Но в конце концов аппарат замолк, и я получил возможность куда более внимательно изучить полученные сведения. А там было над чем подумать…

– Ты долго еще над этими бумажками корпеть будешь? – Неслышно вошедшая в каюту Алена заставила меня подпрыгнуть на месте от неожиданности.

– А что? – Повернувшись на вращающемся кресле, принайтованном к настилу, я поймал подошедшую вплотную девушку в объятия и, усадив к себе на колени, положил подбородок ей на плечо.

– Девятый час вечера уже. Я там ужин приготовила, пойдем поедим, а? – вздохнув, ответила Алена, устраиваясь поудобнее. Покрутилась, поерзала и замерла. Даже глаза прикрыла. Вот спрашивается, и как это сочетается с предложением идти ужинать?!

– А браты где? – спросил я у тихо млеющей у меня в руках девушки. Та недовольно дернула плечиком, отчего мои зубы тихо лязгнули.

– Где-где… опять в «Лавандовом доме» или в «Алом бархате»… отдыхают, – нехотя проговорила она, так и не открыв глаза.

– Значит, мы здесь вдвоем остались? – уточнил я, касаясь губами ушка Алены, и, поиграв пальцами на ее талии, договорил: – А может, мы…

– Если ты не взял в команду шестого человека, то да, здесь только мы двое, – неожиданно перебила она, не поддержав моего лукавого тона, и, высвободившись из кольца обнявших ее рук, поднялась на ноги. – Идем, я есть хочу.

И чего обиделась? На что? Ж-женщины… и жить с вами сложно, и без вас обойтись невозможно. А уж понять… нет, такой подвиг нормальному мужчине не под силу.

До кают-компании, заменявшей на «Мурене» столовую, мы добрались в полном молчании. Так же ни слова не говоря, Алена выставила на стол супницу и пару рунированных закрытых блюд-термосов. Сняв крышку, она зачерпнула половником содержимое супницы, и до меня донесся умопомрачительный запах сборной мясной солянки. Ложку сметаны в исходящую ароматнейшим паром тарелку, ломоть ржаного хлеба в руку – и вперед! Какой застольный этикет, какие, к чертям, салфетки-приборчики?! Тут язык бы не проглотить!

Расправившись с солянкой, я подвинул поближе одно из блюд-термосов и, откинув крышку, довольно улыбнулся. Щучьи котлеты с разваренным молодым картофелем… у меня сегодня праздник живота, определенно! А во втором? Горячий паштет… и миска свежего овощного салата. М-да, все же берег – это не рейс-пробег, когда порой и банку тушенки разогреть некогда. Балдеж!

Пока я ел, Алена посматривала в мою сторону, и потихоньку ее недовольство таяло, сменяясь удовлетворением от хорошо приготовленного и по достоинству оцененного ужина. Так что к концу трапезы она смотрела уже вполне благосклонно. Но рисковать повторять заход с предложением пошалить я пока не собирался. Сначала надо аккуратно выяснить, что ей так не понравилось.

– Милый, ты у меня, конечно, умный, добрый и вообще самый замечательный, – вздохнула Алена, когда ей, очевидно, окончательно надоело наблюдать за моими хождениями вокруг да около. – Но иногда ты такой дундук!

– Мм? – не понял я, но тут же мотнул головой. – Вот именно! Я – дундук. Пожалуйста, не забывай об этом. И если вдруг я, по твоему мнению, сотворю или скажу что-то не то, прежде чем обижаться, укажи, что именно было не так. Дундук же!

Алена фыркнула, глядя на мою серьезную физиономию, и, не выдержав, рассмеялась.

– Д-договорились.

– Итак, чем я тебя умудрился обидеть? – спросил я, дождавшись, пока невеста справится со смехом.

Она задумчиво посмотрела куда-то в сторону.

– Стоило упомянуть, что братья отправились в бордель, как ты тут же начал ко мне приставать, – медленно, будто сомневаясь в своих словах, проговорила она.

– И?.. – не понял я. – Нам довольно редко удается остаться наедине, не находишь? В полете мне порой и спать-то некогда, не то что… а на берегу… Да что я объясняю, ты и сама все это прекрасно знаешь! Так что удивительного в том, что я решил воспользоваться случаем?! Братья вернутся не раньше завтрашнего утра, мы одни… Что не так-то?!

– То, что со стороны все выглядело так, будто ты меня с бордельными шалавами уравнял, – вспыхнула Алена.

Я только глазами хлопнул от удивления. Где? Как?

– Не понимаю, – честно признался.

– Вижу, – ядовито отозвалась Аленка, но, чуть успокоившись, заговорила ровным тоном: – У тебя словно ассоциация сработала: «Бордель, постель, девка в руках – чего я жду?» Как думаешь, приятно мне было такое вот сравнение в лоб получить?!

– У меня, да? А по-моему, у кого-то другого… – протянул я, когда до меня наконец дошел смысл претензии.

Алена начала медленно пунцоветь, и почему-то мне показалось, что вовсе не от стыда. Совсем не от стыда. Именно поэтому, не дожидаясь явно приближающегося взрыва, я поднялся со стула и, чуть не сорвавшись на ускорение, обогнул стол и прижал к себе недовольно сопящую невесту.

– А если бы они не в бордель ушли, а в кабак? Следуя твоей логике, я как должен был бы отреагировать? Потребовать с тебя пива и закусок? «О, браты нажираются, а мы чем хуже, тащи ключи от бара, сейчас тоже гульнем!» Так, что ли?

– Да ну тебя! – Алена попыталась вывернуться из моих объятий, да кто ж ей позволит-то!

– Милая, запомни раз и навсегда. Нам, мужчинам, не чужды хитрость и коварство, плетение интриг и двусмысленные речи, полные намеков и недомолвок. Но только в общении с себе подобными. Оказываясь перед женщиной, мы перестаем понимать намеки и говорить ими и остаемся открытыми и бесхитростными…

– Дундуками, – вздохнула Аленка.

– Именно, солнце мое. Именно, – промурлыкал я, поднимая невесту на руки.

– Ты что делаешь?! – взвизгнула она.

– Отвечаю честно и без прикрас, как истинный мужчина красивой женщине. Мы поужинали, как того хотела ты. Братьев твоих здесь нет и до утра не будет, как того хотел я. Поэтому сейчас я тебя тащу в спальню. Нужно объяснять зачем или сама догадаешься? Впрочем, нет! Стоп, отставить! Не пытайся догадаться. А то еще чего-нибудь такого нагадаешь, что потом сто лет меня же и не простишь. Лучше я сам объясню. В спальне находится кровать, у меня на руках красивейшая из женщин, которую я хочу до потемнения в глазах…

– Прекрати нести чушь! – рявкнула Алена и заткнула меня… пожалуй, самым приятным образом.

Во-от, другое дело. А то «сравнил, ассоциации…». Тьфу! Дубиной по голове и в пещеру. Я сказал.

Глава 5 Любопытство не порок, а большое… счастье

Яхта еле ощутимо завибрировала, когда включился вспомогательный двигатель-«шотландка» и аппарель медленно поползла вверх, закрывая проход в трюм. Проверяющие Алистера, обследовавшие печати на ящиках с грузом, уже покинули «Мурену», и теперь я мог видеть их с мостика, стоящих на перроне в ожидании нашего отлета.

На приборной доске загорелся зеленый оповещающий сигнал с трюмного пульта, и тут же в переговорнике раздался приглушенный маской голос Вячеслава:

– Трюм задраен, давление выровнено.

– Трюмный – принято. Постам доложить о готовности к взлету, – отозвался я и через секунду услышал бормотание остальных братьев. Продублировав голосом подтверждение, они замолкли.

– Посты с первого по четвертый готовы, – резюмировала Алена, щелкнув тумблерами на «своей» приборной доске, и, бросив взгляд на выползающую из застрекотавшего телеграфа ленту, сообщила: – Есть разрешение на взлет. Нам открыт четвертый западный коридор с выходом на третий горизонт.

– Не самый удобный вариант… для «китов», – хмыкнул я и, тронув РИВ, поднял ход мерно поднимающейся над портом «Мурены».

Яхта чуть вздрогнула и двинулась быстрее, с ходу миновав «посадочную» высоту второго горизонта. Развернув ее носом к закатному солнцу, я чуть придержал стремительный подъем и еще больше увеличил скорость хода, на что тут же отреагировал судовой телеграф, со звоном переключившись в положение «средний ход». А вот высотомер перестал щелкать, отмеряя изменение высоты.

– Вышли в открытый горизонт. Высота – тридцать два кабельтова. Относительная скорость – сорок два узла. Ветер встречный – четыре узла, – сообщила Алена, сосредоточенно считывавшая показания приборов. – Портовая зона позади. Легли на курс, шкипер.

– Замечательно, – отозвался я и, еще чуть-чуть прибавив скорость, наконец смог отойти от штурвала. – Прикажи братьям привести орудия в боевое положение и…

Заметив умоляющий взгляд невесты, я махнул рукой.

– Да-да, можешь занять мое место, – вздохнув, кивнул я, но тут же добавил строгости в голос: – Только не вздумай хулиганить! По крайней мере, пока не выйдем из зоны контроля… да, учти, через четыре часа тебя сменит Алексей, и это не обсуждается. Расписание вахт нарушать нельзя!

– Есть, шкипер! – с довольной улыбкой воскликнула Алена и, наградив меня совсем неуставным поцелуем, выставила с мостика. Меня, владельца и капитана! Ж-женщины…

Прогулка по «Мурене», как и всегда, подняла мне настроение. Да, этот кораблик – был и есть моя гордость, и я искренне радовался, шагая по его гулким переходам и прислушиваясь к четкой работе отлаженных и ухоженных механизмов. Ну так у меня был повод для гордости! За время «свободного плавания» я повидал немало дирижаблей и каждый раз, невольно сравнивая чужие суда с тем же «Фениксом» или «Муреной», приходил к выводу, что им далеко до моей ласточки. Если по порядку на палубах и техническому состоянию машин многие встреченные мною дирижабли могли сравниться с образцовым в этом плане «Фениксом», то по удобству и степени автоматизации им всем до моей «Мурены» не дотянуться. Никогда!

Впрочем, как я успел заметить, владельцы и капитаны вольных каботажников вообще делятся на две неравные части. Для одних дирижабли – лишь средство извлечения прибыли, и отношение к ним насквозь утилитарное. Такие хозяева никогда не будут вкладывать лишние средства в приносящую им доход «селедку». Зачем? Свои функции дирижабль выполняет, в сроки фрахтов укладывается, так чего еще желать? А то, что после каждого рейса, тем более длинного, приходится по две-три недели в ремонтных доках отстаиваться… так затраты невелики, а команде на берегу все равно заняться нечем.

У таких капитанов и владельцев, если те вдруг не оказываются чересчур жадными, суда живут пусть и от ремонта до ремонта, но очень долго и на свалку отправляются лишь лет через двадцать – тридцать активной эксплуатации. Но есть и другие. Любители неба или ценители воздухоплавательных аппаратов… у них дирижабли вылизаны, утыканы всяческими новинками по самое «не балуйся». От изначальной модели, купленной таким вот любителем, порой не остается ничего, кроме купола, смотришь на его «селедку» и затылок чешешь, пытаясь прикинуть, из каких корабликов ее собирали и чего можно ожидать от такого чудовища Франкенштейна в столкновении. И все бы ничего, выдумка и рукастость мастеров верфей заслуживает уважения, но для экипажа… для экипажа, особенно новичков в нем, такие вот «модернизированные» суда – настоящая шкатулка с сюрпризами. Как и для ремонтников, кстати.

Справедливости ради стоит сказать, что в мою «Мурену» никаким посторонним арт-техникам и ремонтникам вообще ходу нет. Любые поломки исправляются силами экипажа. Дарить свои разработки посторонним людям я не намерен. Впрочем, я ведь и проектировал яхту с таким расчетом, чтобы ее обслуживание было возможно без привлечения лишних рук, так что особых проблем это ограничение не доставляет. И да, хвастаться тем, что «Мурену» не приходится ремонтировать вообще, я бы не стал… как и любой нормальный владелец яхты. Потому как если капитан или хозяин судна утверждают, что после рейса их «селедка» не требует никакого ремонта, можно сразу сказать: врут, как очевидцы. При всей кажущейся простоте конструкции дирижабли – это не воздушные шары, механизмов здесь множество, и все они требуют ухода и пригляда. И моя «Мурена» – не исключение.

Собственно, именно поэтому каждый рейс для меня начинается и заканчивается одинаково – личным осмотром палуб и проверкой работоспособности всех машин и механизмов. От элеватора подачи снарядов для пушек «брюно» до механизмов подачи торпед и работы подъемников гондолы. Братцы-матросы давно привыкли к такому поведению шкипера и уже не шарахаются, увидев, как нечто чумазое выбирается из очередного технического отсека, вывернувшись чуть ли не из-под ног стоящего на посту Вячеслава, Алексея или Федора. Да и сами Трефиловы относятся к своим заведованиям с предельным вниманием. Я вообще ни разу не пожалел о том, что Марфа Васильевна сплавила на «Мурену» своих сыновей. Уж не знаю, почему они не пришлись ко двору на прошлых местах службы, а у меня с ними проблем никаких. Надежные ребята… своевольные немного, ну так и «Мурена» не «кит» с сотенным экипажем, где дословное и скрупулезное следование приказам – единственный способ вообще поднять дирижабль в небо. У нас же… яхта маленькая, трюм небольшой, а кушать, как ни странно, хочется каждый день, и не хуже, чем офицерам какого-нибудь «кита», а потому наглость и кураж – наши козыри. Иначе затрут большие дядьки, и черта с два потом удастся репутацию восстановить. А репутация в среде вольных каботажников – вещь наиважнейшая. От нее подчас доходы зависят больше, чем от сухих цифр рейтинга в Большом реестре. Потому и не снимаю стружку с братцев-матросов, когда приходится вызволять их из полицейского участка. Порой и поощряю прилюдно, если счет выбитым зубам в кабацкой драке был в пользу Трефиловых.

Зато и количество желающих задеть экипаж «Мурены» неуклонно снижается. Это ж вдвойне обидно, когда за драку с наглыми «мальками» заслуженный ветеран-абордажник вынужден терпеть разнос квартирмейстера да считать количество выбитых зубов и убыток в кошельке от штрафа, а эти наглецы весело скалятся и вслух подсчитывают, на сколько гривен в этот раз синяков наставили!

А еще братцы-акробатцы радуют меня своей любознательностью и тягой к знаниям. Уже сейчас любого из них можно ставить рулевым «Мурены», не опасаясь, что результатом станет какой-нибудь эпический косяк. Да что там, они же за право управления яхтой натуральные состязания устраивают. Правда, в отличие от Алены ее братья совсем не интересуются штурманской наукой, точнее… боятся они ее, что ли? Но что касается механической части, непосредственного управления яхтой и канонирского дела – тут их за уши не оттащишь. Причем, как я успел заметить, каждый из братьев нашел себе дело по вкусу. Так, Вячеслав больше тяготеет к штурвалу, и ему уже вполне можно доверить не только удержание «Мурены» на заданном курсе, но и маневрирование, пусть и не в таких оживленных портовых зонах, какой стал тот же Меллинг. Алексею в радость возня с пушками и его особой страстью… торпеды, да, эти сигарообразные «снаряды» он только что пипидастром не обихаживает, а любой выстрел одной из них для среднего сына Трефиловых – праздник. Федор же, младший из братьев, прикипел к яхтенным механизмам – от трюмного движка-«шотландки» до последней лебедки. Ему, по-моему, вообще только дайте какую-нибудь крутящуюся железяку, он счастлив будет, пока та не сломается. После чего Федор ее с радостным визгом разберет, починит и вновь будет счастлив. Следует ли удивляться, что с таким экипажем обычный плановый ремонт «Мурена» проходит, что называется, со свистом? Повезло мне с ними. Как есть повезло!

От довольных размышлений меня отвлек прокатившийся по яхте сигнал «вопилки».

– Внимание, учебная тревога! Экипажу занять места по боевому расписанию… шкиперу… идти готовить обед! – разнесся по переходу веселый голос Алены.

Вот же… пом-мощница!

Я едва успел ухватиться за один из поручней, когда «Мурену» под предупреждающий сигнал судового телеграфа, выведенный в общую систему оповещения, вдруг резко потянуло вверх и вбок. Началось. Это называется, Аленушка дорвалась до выхода из зоны контроля… И как я во время этой болтанки буду кашеварить, а?

Два часа… два часа кульбитов под жалобный стон бимсов и переборок! Нет, обед я приготовил, спасибо контролю Воздуха и Воды, которого вполне хватило, чтобы не превратить макароны по-флотски в неудобоваримую, повалявшуюся на полу пересоленную кашу. Но чтоб я еще раз оставил эту безбашенную девчонку на мостике в одиночестве?! На фиг, на фиг такое счастье! Она же грохнет либо «Мурену»… либо кого-нибудь об «Мурену». И я даже не знаю, что хуже.

На обед эта… лиса не явилась. Скрылась в лазарете и заперлась там едва ли не в ту же минуту, как отбили очередные склянки и первая смена рванула утолять голод. И нет, в кают-компании яхты не настолько тесно, чтобы там не мог устроиться весь наш экипаж разом. И игры во «взрослых небесников» с их вахтами, подвахтами и прочими сменами здесь тоже ни при чем… хотя вообще-то порядки на «Мурене» мало отличаются от «китовых». Но это вынужденная мера. Просто во время полета кто-то постоянно должен присматривать как за курсом в рубке яхты, так и за поведением приборов и механизмов на ее техпалубе. Потому и «прием пищи», как назывался этот процесс на том же «Фениксе», пришлось разбивать на смены. И хорошо хоть так! Потому что еще год назад мне, например, приходилось питаться прямо на мостике, куда сердобольная Аленка вечно таскала судки с едой. А все потому, что я не мог доверить кому-либо из экипажа работу, связанную с непосредственным управлением дирижаблем. Да что там есть! Я и спал-то порой через сутки на третьи, предварительно отправив яхту в дрейф на «китовых» высотах, с поднятой гондолой, в режиме маскировки и с включенными на полную катушку кольцами эффекторов, повышавших давление вокруг «Мурены», чтобы избежать возможных столкновений с теми же «китами». Вот когда цирк был… с конями. С другой стороны, стоит вспомнить те кренделя, что Алена заставила выписывать яхту не далее как четверть часа тому назад, и я начинаю сомневаться в выгоде такого размена…

Вздохнув, я покинул кают-компанию и, добравшись до расположенного напротив нашей каюты лазарета, постучал по округлой двери. Тишина. Покачав головой, я отпер замок шкиперским ключом и, отворив дверь, перешагнул комингс.

– Иди есть, хулиганка, – потрепав по плечу сосредоточенно копающуюся в аптечке невесту, проговорил я.

Та замерла на миг, но, поняв по интонациям, что отчитывать за фокусы ее никто не собирается, подскочила и, сверкнув улыбкой, усвистала прочь, на ходу мазнув меня губами по щеке. Вертихвостка. Ладно, пусть поест и закончит дежурство, а разбор полетов подождет до смены вахты.

Заглянув для порядка на мостик и убедившись, что Федор исправно торчит у штурвала и даже вполне сносно удерживает «Мурену» на заданном курсе, я одобрительно кивнул младшему из братьев Трефиловых и направился к ближайшему трапу. Прежде у меня не было возможности поинтересоваться реальным содержимым многочисленных ящиков, загромоздивших не такое уж большое пространство трюма. На берегу вокруг него постоянно крутилась охрана Алистера, а после взлета я был занят «Муреной». Доверять же листам сопровождения и страховым печатям… ну я не настоль безнадежен в своей доверчивости, как порой бывают страховые агенты Гальдра, штампующие любую вторую бумажку при условии, что каждая первая несет на себе двузначное число и подписана казначеем какого-нибудь Ганновера или Венда, на худой конец… и будет отдана агенту в безраздельное пользование.

В общем, всерьез верить карго-листам, сообщавшим, что в опечатанных страховой конторой Гальдра ящиках, путешествующих сейчас в трюме «Мурены», действительно хранятся детали для паровых сеялок, я бы не стал. Не ставят на охрану запчастей для сельхозтехники полдюжины вооруженных до зубов сторожей с ухватками опытных солдат удачи. Расточительно это. Для такого дела хватило бы и одного-единственного дедка с заряженной солью двустволкой. Но именно полдюжины бойцов сопровождали эти ящики до погрузочного терминала, и они же контролировали ход самой погрузки. Детали для сеялок, да. Паровых. Конечно-конечно.

Собственно, чисто теоретически, даже если в ящиках обнаружится оружие или какой-то иной груз из запрещенного к провозу на территорию воюющих субъектов списка, ко мне у возможных «таможенников» претензий быть не должно. Ящики опечатаны страховиками, карго-листы и листы сопровождения тоже несут все необходимые отметки, поэтому максимум, что может мне грозить, это конфискация самого груза. Но теория теорией, а практика всегда грубее и суровей, чем все благодушные мечтания о праве и его примате над силой. Так что рассчитывать на такой исход в случае встречи с какой-нибудь досмотровой группой… любой из сторон конфликта было бы глупо. Плюнут они на невскрытые пломбы, печати страховщиков и не посмотрят, что экипаж знать не знал, не мог знать, что именно он перевозит. Арестуют яхту и нас вместе с ней, доказывай потом, что не верблюд… в смысле, не наглый иностранец, зарабатывающий на военных поставках «жутким вр-рагам и кр-ровавым палачам». Откуда сарказм? Так оттуда же! Зря я, что ли, большую часть вчерашнего дня на телеграфном ключе провисел? И конфликт, в самую географическую середку которого нам предстоит сунуться, благодаря полученной с Шетланда информации я представляю себе прекрасно. Нет там никаких «наглых захватчиков» или «борьбы угнетенного народа с жестоким колониальным режимом». А есть обычная для этих мест и времени войнушка за очередную кучку камней посреди океана, взяв которую «под флаг» любая из сторон получит преимущественное право доить энергию с ближайших окрестностей.

Двухсотмильная зона, чтоб ее! Та самая, в пределах которой хозяин может защищать свое имущество любыми силами и средствами, включая эскадры океанских кораблей, воздушные и морские десанты и прочее «счастье», вплоть до объявления войны возможному агрессору. Ну а пока владелец не определен, все те же силы, только в меньших масштабах, используются обеими сторонами для доказательства своего права на безлюдные островки посреди океана, правда, без официального объявления войны, ибо не комильфо. Соседи засмеют… или, что еще хуже, вмешаются в «дележ», пытаясь обернуть его к своей пользе. И ладно, если попытаются отжать кусок под видом участия в мирных переговорах, могут ведь и собственные вооруженные силы направить. Для принуждения к миру. И кому после такого финта достанется делимое имущество, бо-ольшой вопрос. Поэтому никаких войн, все по-тихому и вежливо так, почти мирно: «локальный конфликт», «масштабная провокация» и прочие эвфемизмы, за которыми скрываются сотни, а порой и тысячи трупов честных вояк, отправленных «защищать исконные территории нашего государства от наглого захватчика». Что, впрочем, не отменяет присваиваемого таким вот местам статуса театра военных действий… страховщиками. Со всеми вытекающими повышениями страховых ставок, понижениями рейтинга безопасности и прочими торговыми фишечками. И плевать им на то, как называют происходящее сами стороны конфликта, и на то, что такое вот признание никак не вяжется со здешним хиленьким, почти не существующим международным правом. Ведь, по мнению государств, не частным и, что уж совсем ни в какие ворота, иностранным лицам дозволено определять, что есть война, а что лишь «мелкое пограничное недоразумение». И плевать, что по факту страховщики говорят правду. Честность торгашей, да… Кто бы мог подумать, что и такое бывает?

С другой стороны, опасность-то при доставке грузов в подобные места действительно превышает среднестатистическую, да и для владельцев судов, что морских, что воздушных, перспектива лишиться трампа[4] в результате его конфискации какой-нибудь из сторон конфликта тоже не фонтан. Это сам факт ведения войны участники конфликта будут отрицать до последнего, а воспользоваться правом силы, запрещая посторонним шляться по «их» территории и отбирая средства «шляния», кто ж откажется! Тем более что потом можно будет с шумом и гамом свалить исчезновение чужого трампа на наглого противника. Понятное дело, что в такой ситуации и я не горю желанием попасть в число «пропавших без вести» и в зону боевых действий сунусь только с поднятой гондолой и в режиме максимальной маскировки.

Понимал ли я при заключении контракта, что груз будет горячий? Понимал, конечно. Как и рыжий айриш прекрасно понимал, что меня не обманут никакие печати и штампы на сопроводительных бумагах. Реальный вопрос только в одном… насколько горяч наш груз. Узнаю, что лежит в этих ящиках, смогу сопоставить опасность груза с данными мне Алистером намеками, а значит, смогу представить, насколько перспективен господин Алистер в качестве серьезного контрагента и можно ли иметь с ним общие финансовые интересы…

Ведь одно дело – везти, допустим, телефонные аппараты и катушки кабеля к ним и совсем другое дело – артиллерийские дальномеры. Будь то морские или воздушные, не суть важно. Первое, конечно, продукция двойного назначения и может применяться как для телефонизации какого-нибудь поселка, так и для прокладки линий связи на обороняемой территории. А вот второе, как ни крути, чисто военный груз, даже перевозить который не всякий трамп имеет право. С таким, и в обычном-то порту попавшись при выборочном досмотре, да без специальной лицензии на руках, живо в кутузке окажешься. А там суд, и если не сможешь доказать обмана грузоотправителя, то почти гарантированно получишь очень немалый срок. Одной конфискацией тут уже не отделаешься.

Опасно? Да, конечно. Но в «контрабасы» трусы вообще идут неохотно. А те, что все-таки решаются заняться этим ремеслом, обычно долго не живут. Они ведь, чуть что, при малейшей опасности груз в распыл пускают. А потом их хозяева «потерянного» начинают искать. И ведь находят… а затем долго и вдумчиво расспрашивают, пока горе-контрабандист не «сточится». Его пример другим наука. Зато у удачливых «контрабасов» и имя, и репутация такие, что с ними порой и официальные власти не брезгуют поручкаться. Кроме таможенников да пограничников, разумеется. Но это уже издержки профессии.

За размышлениями не заметив, как добрался до трюма, я остановился перед первым из доброго десятка ящиков, принайтованных вдоль переборок, покачался с мыска на пятку и, решительно ухватившись за пломбу, подал энергию на рунные цепочки. Ладони чуть засветились, и тонкая сталистая проволока в моих руках почти мгновенно раскалилась докрасна. Рывок. Подхватив кругляш пломбы, едва не улетевший под пайолы, я спрятал это свидетельство нарушения условий доставки в карман и рванул на себя боковую крышку ящика.

Ну-у, что сказать? Лицензий этот груз, конечно, не требует. Но и попадаться с ним любопытным досмотровым группам, пожалуй, не следует, по крайней мере, в зоне боевых действий.

Глава 6 Пути-дорожки

– Ну, что скажешь, Федор? – спросил я, с полчаса понаблюдав, как младший Трефилов, ради такого случая освобожденный от очередной вахты на техпалубе, крутится у одного из ящиков, им же и распотрошенного.

– Это, несомненно, двигатель, шкипер, – протянул матрос, вытирая ветошью руки, измазанные машинным маслом.

– А то я не понял, – фыркнул в ответ, поглядывая на знакомые обмотки рунированных трубок, плотным коконом обнимающих рабочую камеру движка. Но Федор даже ухом не повел.

– Только странный он, – как ни в чем не бывало продолжил дозволенные речи Трефилов, и я с любопытством уставился на матроса. Уж очень интересно, к каким выводам он придет. – Для сухопутного слишком велик. Разве что на тяжелый грузовоз поставить, вроде наших русских дальнобоев? Так Фареры – не Транссиб, где там таким монстрам кататься? Мелкие дирижабли типа шлюпа? Тоже не годится. Даже нашей «рыбке» таких двигателей штук шесть нужно, иначе не летать будем, а дрейфовать по ветру. Да и вес великоват… Может, действительно это мотор для сеялок? Или какую-нибудь стационарную машинерию крутить. А что, если использовать его вроде нашей «шотландки», может неплохо получиться.

– На, почитай. – Я сунул Федору буклет, найденный мною в том же ящике.

Трефилов покрутил в руках напечатанную на неплохой бумаге книжицу и, усевшись прямо на пол, принялся с интересом ее листать. Но уже через минуту недоуменно нахмурился и, оторвавшись от чтения, уставился на распакованный нашими совместными усилиями двигатель.

– Тысяча двести лошадиных сил на двух тысячах оборотов… это ж зачем такой монстр нужен-то, а? Шкипер? – протянул Федор, недоверчиво глядя на меня.

Можно подумать, это я ему такую загадку подс… а, ну да. Только какой с меня спрос? Что нашел, то и всучил…

– На тот же шлюп проще обычный нагнетатель поставить, расход мировой энергии, конечно, повыше будет, зато масса куда меньше, и водяной тендер, как этому паровику, не нужен… Нет, не понимаю. Может, он действительно для сеялки, трактора или еще какой сельскохозяйственной машины предназначен?

– Как ты себе представляешь трактор с двигателем массой в добрых три тонны? – Я покачал головой.

– Никак. Я вообще трактор плохо себе представляю, – вздохнул Федор и хлопнул буклетом по ладони. – Идиотизм какой-то!

– Зашоренность, а не идиотизм, – поправил я матроса. Тот подозрительно прищурился. – Что?

– Шкипер, ты знаешь, для чего нужна эта дура, – ткнул он в меня обвиняющим перстом.

Я развел руками:

– Не знаю, а предполагаю. И ты, кстати, мог бы прийти к схожим выводам, если бы дал себе труд подумать. В описании что сказано? «Герметичное исполнение внешнего корпуса машины… устойчивость к коррозии и воздействию морского климата…» Так куда можно поставить такой мотор, учитывая его характеристики?

– На лодку какую-нибудь? Морскую яхту? Ну не разбираюсь я в этой ерунде мокрохвостой! – недовольно нахмурился Федор.

Я недовольно цокнул.

Ну да, как всякий небесник, Трефилов относится к «предкам»-мореходам с легкой снисходительностью. А потому неудивительно, что при всей своей двинутости на механике и технике Федя даже не задумался о таком применении стоящего перед нами двигателя. «Все, что ниже горизонта – не в счет», так, кажется, говаривал капитан Гюрятинич. А ведь он не просто небесник, а «купец»! Эх, сгубит здешних профи кастовость и склонность к ненужной фанаберии! Впрочем, почему «сгубит»? Уже в гроб загоняет. Вон тех же коллег-артефакторов вспомнить! Сидят как сычи по дуплам, гордые знатоки руники, поплевывают на невежд-обывателей да свою паранойю выращивают, все боятся, что их секреты кто-то вызнает и в таких замечательных специалистах отпадет надобность. А то и вовсе забьются под крыло всяким департаментам, а те и рады стараться! Любую ерунду в государственные тайны запишут, только волю дай. Оттого и науки здесь в загоне. А откуда взяться их развитию, если нет обмена информацией?! Из страха, из презрительного «быдлу не понять» молчат как рыбы об лед и, на тот свет уходя, с собой же все знания и забирают. А последователям да ученикам приходится тот же путь по десятому разу проходить только потому, что померший мастер, видите ли, боялся передать им какую-нибудь мелочь микроскопическую, чтоб конкурентов не наплодить. Вот и буксует здесь прогресс со страшной силой. Тьфу, идиоты!

Кто-то скажет: «А сам-то!» И я, черт подери, соглашусь! Сам оказался не лучше. С другой стороны, разболтай я свои секреты тому же Завидичу или, хуже того, людям контр-адмирала Несдинича, сейчас бы волосы на голове рвал от обиды и разочарования. А так… ну ничего, я еще всколыхну это болото. Да так, что здешним чертям не просто тошно станет, их наизнанку повыворачивает! Слово даю!

– Э-э-э, шкипер, ты чего это, а? Шкипер… Рихард, успокойся!

Заметив, как отползает в сторонку Федор, я нахмурился, но, глянув на собственное кривое отражение в надраенной до зеркального блеска банке перепускного клапана, тихо выматерился и постарался усилием воли потушить скользящие по телу электрические разряды.

Чтобы успокоиться и отойти от накатившего раздражения и злости, я сделал пару глубоких вдохов, обошел вокруг сияющего свежей краской двигателя и, погладив его по распахнутому ребристому кожуху, повернулся к Федору.

– Извини, Федь… вспомнилось кое-что. Так о чем мы?

– Хм, не дай бог, чтоб обо мне так кто-то вспоминал, – поежился Трефилов и, тряхнув головой, договорил: – О яхтах, которые фарерцы себе строить решили.

– А? Да, понял, – кивнул я в ответ. – Но тут ты не прав. Уж больно дорогая игрушка получится. Вряд ли островитяне могут позволить себе такую роскошь. Разве что скинутся все вместе, да и тогда… я сомневаюсь, что они смогут построить хотя бы одну яхту, достойную такого двигателя. А их здесь ни много ни мало ровно шесть штук.

– Но ведь купили же! И если не для установки на какие-нибудь прогулочные пароходики, то на кой оно им вообще нужно было, такие деньжищи выбрасывать?

– Яхты, может, и не нужны, тем более во время той неразберихи, что сейчас творится на их островах. А вот мощный быстроходный катер водоизмещением в семьдесят – сто тонн, вооруженный парой легких орудий, очень даже пригодится. Такой двигатель легко его разгонит до тридцати пяти – сорока узлов, и что получится в результате? Идеальная машинка для стремительных набегов, особенно учитывая географию Фарер. Примчались, постреляли, что нужно – отняли и так же мгновенно исчезли. Ищи их потом по всем бухтам и протокам.

– Значит, все же военная контрабанда, да? – печально вздохнул Трефилов.

– Это только мое предположение, – открестился было я, но все же вынужден был согласиться с выводом будущего командира механической части «Мурены». – Впрочем, если груз попадется на глаза досмотровым командам вояк, иного определения его принадлежности от них можно будет не ждать. Но они и спасательный жилет кирасой объявят, глазом не моргнут.

– Пробковый жилет – кирасой?! – рассмеялся Федор.

– Хреновой, конечно, – кивнул я. – Но обзовут. Лишь бы груз конфисковать, в идеале вместе с трампом. В общем так, Федя… дуй к Алексею на мостик, пусть поднимает «Мурену» на шестой горизонт и кладет яхту в дрейф. А оттуда к Алене, передашь, что я велел ей заняться прокладкой курса на Тронхейм, через Висбю, Стекольну и Эстерсунд. Попробуем зайти на Фареры через северный ход.

– Пошлет ведь, – с улыбочкой заявил Федор, тем не менее поднимаясь на ноги. – Только что первую склянку отбили, она небось уже спать улеглась.

– А ты скажи, что это ее часть учебного задания. – Я постарался улыбнуться Трефилову как можно ласковей, и тот вздрогнул.

Ну да, систему таких вот заданий в рамках подготовки экипажа к разным неожиданностям я обкатываю не первый месяц, и одного этого заявления Федору хватило, чтобы понять: скоро и ему с братьями придется ломать голову над задачами по их заведованиям. А легких вводных я не даю…

– Может, проще под маскировкой да по прямой? – Он все же попытался меня переубедить.

– А ты знаешь маршруты всех морских энергосборщиков в этом регионе? Или прикажешь от каждой искры на навигацком столе шарахаться? Так мы месяца два до точки сброса добираться будем! – произнес я, приподняв бровь.

Федор стушевался.

Ну да, забыть, что Центральная и Северная Атлантика почти до самой шестидесятой параллели кишмя кишит этими установками, это надо умудриться. А тот факт, что они способны «перетягивать» мировую энергию на себя, тем самым создавая проблемы для парящих над ними дирижаблей, секретом ни для кого не является. До силовых штормов дело, конечно, не доходит, все же мощность морских станций недостаточно велика, чтобы от нехватки энергии даже купол самого занюханного шлюпа схлопнулся, но от отключения рунных систем на борту в этом случае не застрахованы даже парящие, казалось бы, в недосягаемой высоте «киты». А какой именно работающий прибор откажет первым, предсказать не может никто. И ладно, если это окажется какая-нибудь не важная для функционирования дирижабля рунная цепочка, вроде охлаждающего элемента в холодильной установке на камбузе. Посидят матросы на диете из тушенки пару дней, и всех дел. А если, допустим, выгорит один из контуров облегчающих рунных кругов, а «кит» идет в грузе? Дотянет он с такой поломкой до ближайшего берега или грохнется с высоты в пяток миль? Кто ответит? Оттого-то и виляют дирижабли, проплывая над океанами, словно противолодочным зигзагом идут, старательно огибают морские энергосборщики по крутой дуге. Ну а какие чувства экипажи «китов» испытывают к этим станциям и их работникам заодно, пожалуй, можно и не говорить. Так и живем.

Нет, «Мурене» эти проблемы, конечно, не особо страшны при определенной подготовке, спасибо уникальным накопителям, способным «перебить» практически любой отток мировой энергии, вплоть до силового шторма, но ведь для этого еще нужно успеть переключить яхту на «внутреннее питание», а это не всегда возможно. Порой из-за обычной непогоды заметить появившуюся на горизонте станцию просто не удается, а когда ее огонек появляется на навигацком столе… как говорится, поздно пить боржоми, когда почки отвалились. Остается уповать на маневр и надеяться, что воздействие дрейфующего по волнам энергосборщика не выжжет нечто жизненно необходимое для полета яхты. Пока обходилось без серьезных поломок, но все же… все же.

А постоянно идти под защитой купола и с включенными накопителями мы тоже не можем. Расход энергии из них уж очень велик. В общем, лучше пользоваться опытом других китоводов и не рисковать без особой надобности.

– Почему именно через север? – спросила Алена, которую я нашел склонившейся над навигацким столом на мостике, куда зашел проведать обстановку после того, как вновь упаковал двигатель будущего «морского охотника» в его контейнер.

– Я думал, ты в каюте над прокладкой курса корпишь, – пробормотал я, мельком глянув на стоящего у штурвала Алексея, невозмутимо пялящегося в темноту за обзором. Впрочем, ему-то в штурманских очках темнота не помеха.

– Не увиливай, Рик! – прищурилась Алена, выпрямляясь и с наслаждением потягиваясь. – Почему через север, а не через Центральную Атлантику?

– Потому что там даже черт не предскажет, где и когда окажется очередная станция-энергосборщик, – покладисто ответил я. – Наворачивать круги через юга – значит кланяться каждой таможне, а в Норвегии у нас есть все шансы разжиться не только расписанием движения станций, но и их примерными маршрутами. Даром, что ли, норвежский регион считается одним из самых законопослушных и спокойных?

– Понятно, – вздохнула Алена.

Ну да, норвежцы – ребята обстоятельные и такого бардака, что творится в «свободной» Центральной Атлантике, у себя на территории не допускают. Равно как и не допускают грабежей своих станций, отчего те спокойно ходят одними и теми же маршрутами, ничуть не опасаясь возможного нападения конкурентов. О таком положении дел ниже шестидесятой параллели в Атлантике можно только мечтать. Мои размышления вновь перебила Алена:

– А таможня? Не вцепятся они в наш груз? Все же Норвегия – одна из сторон конфликта… Это не слишком нагло с нашей стороны, а?

– Они же не со всем миром воюют, верно? – развел руками я. – А значит, и зверствовать на маршрутах, предельно далеких от театра их военных действий, не должны. Ну а прикрытие конечного пункта назначения Клаус нам обеспечил. Зря, что ли, я ему деньги плачу?

– Поддельные документы? – нахмурилась Алена.

– Скажем так… подправленные, – улыбнулся я.

– Только этого нам не хватало! – закатила глаза она.

– Да ладно! В первый раз, что ли? – неожиданно подал голос Алексей, но поймал взгляд Алены и вернулся к работе… в смысле, к изображению бравого небесного волчары за штурвалом. Только трубки в зубах не хватает. Но за курение табака в ее присутствии моя невестушка ему точно ноздри вырвет, ха!

– А по закону никак нельзя? – сердито спросила девушка, изображая недовольство.

– Можно, но что мы тогда будем есть? – пожал плечами я. – О подобных заказах-то придется позабыть! Да и что тебя не устраивает? Подумаешь, задачка – надурить таможню с точкой выгрузки. Нам вообще-то и платят за решение проблемы, которая законными методами не решается. И ты это знала с самого начала, разве нет? Ну и чего ж ты теперь изображаешь оскорбленную невинность? Или просто нужен повод для скандала? Так я его сейчас устрою. Без проблем!

– Э-э-э… а что я такого сделала-то? – неподдельно удивилась моя невеста, мигом сбросив маску недовольства, и чуть отступила назад.

– О, так ты теперь еще и провалами в памяти страдаешь, да?

Услышав мои слова, стоящий рядом Алексей тихо хмыкнул, но стоило мне обернуться в его сторону, как он замер статуей, чтоб не попасть под раздачу за компанию с накосячившей сестрицей. Сразу видно, опытный матрос. Уйти с поста не может, зато изобразить предмет меблировки запросто! Довольно кивнув, я вновь переключил внимание на нахмурившуюся Алену и жестом указал на раструб переговорника.

– Мы с тобой еще не обсудили поведение некоторых стажеров и их право объявлять учебную тревогу на моем корабле.

– О… – Девушка нервно закусила губу, а глаза ее забегали, словно в поисках подсказки, как избежать предстоящей головомойки.

– Ну так что, поговорим здесь или в каюте? – поинтересовался я.

Глянув на старательно подавляющего ухмылку брата, Алена тяжело-тяжело вздохнула, но почти тут же выпрямилась, расправила плечи и величественно кивнула.

– Веди, – бросила она.

Актриса! Прямо не раскаивающийся в проступке стажер, а графиня на эшафоте. Ну-ну…

– Сэр, важные известия с материка!

Ворвавшийся в кабинет встрепанный молодой человек в строгом черном костюме-тройке со съехавшей куда-то к уху «бабочкой» замер на пороге, не обнаружив хозяина на его обычном месте за столом, широким, словно шлюпочная палуба линкора.

– Ну что там еще, Гвиннед? – проворчал «потерявшийся», поднимаясь с кресла у камина, и, повернувшись к невидимому за высокой спинкой дивана гостю, кивнул. – Будь любезен, подожди минутку. Это ненадолго.

– Прошу прощения, сэр, я не знал… вашего секретаря не было в приемной, – пробормотал смутившийся визитер, поняв, что прервал какой-то явно важный разговор.

– Я понял, Гвиннед. Докладывайте, – отмахнулся от извинений подчиненного хозяин кабинета и, поймав настороженный взгляд, брошенный вестником в сторону уголка отдыха у камина, понимающе усмехнулся. – Я ценю вашу тягу к сохранению конфиденциальности, но этому человеку я вполне доверяю. Итак? Что за новости вы принесли, друг мой?

– Кхм, с вашего позволения, сэр, я лучше зачитаю полученную телеграмму, – чуть поколебавшись, произнес Гвиннед, перехватывая левой рукой тяжелую, украшенную богатым тиснением кожаную папку, до этого покоившуюся у него под мышкой, и выжидающе уставился на хозяина кабинета.

Тот удивленно приподнял бровь, но после небольшой паузы все же кивнул. Молодой человек суетливо дернул крепкие завязки, стягивающие папку, и скрипнул зубами, когда узел, вместо того чтобы мягко развязаться, затянулся еще туже.

– Спокойнее, Гвиннед, мы никуда не торопимся, – проговорил хозяин кабинета. Вроде бы успокаивающе, но с легкой насмешкой, явной для любого, кто был мало-мальски знаком с этим человеком. К несчастью визитера, он сам был именно из этой не очень-то и многочисленной когорты, а потому отлично понял собеседника… и резко побледнел. Да, кто-то от смущения пунцовеет, а лицо Гвиннеда ап Оуна будто теряет все краски… кроме веснушек. Вот они-то словно только и ждут этого момента, чтобы налиться ярким, почти оранжевым цветом под стать огненной шевелюре кимра.

Но все же молодой человек справился и с собственным смущением, и с проклятыми завязками папки.

– Вот, сэр! – Гвиннед откашлялся и, стараясь не смотреть в глаза начальнику, с преувеличенным вниманием приготовившемуся слушать интересную сказку, громко, даже слишком громко прочел содержимое папки: – Альт-Лимб сообщает, что объект «Весна» вышел из зоны ответственности Сороки, но в область внимания Тюленя так и не попал.

– Занятно… – протянул хозяин кабинета, когда докладчик замолчал. – Весьма занятно. Это все, что вы имеете сообщить, Гвиннед? Ладно, рейх… ему необязательно было идти именно этим маршрутом. Но неужели…

– Я отправил в Данию шифрограмму с запросом, как только получил эту депешу. Ответ тот же. Описанный в ориентировке каботажник границу королевства не пересекал, – поспешил доложить тот.

– Что ж он… в облаках растаял, что ли? – нахмурился начальник, но, глянув на Гвиннеда, махнул рукой. – Идите, друг мой. Идите. Я подумаю над этим… И, Гвиннед…

– Да?

– Оставьте все остальные дела, отныне вы занимаетесь только… слышите меня?.. только объектом «Весна». Уведомите агентов, штудируйте сводки, но я хочу знать о его местонахождении максимум через полчаса после обнаружения. – Сейчас в голосе хозяина кабинета не было и намека на дружеское расположение.

Ап Оун резко кивнул и, дождавшись разрешающего кивка, вышел из кабинета.

– Все так плохо? – Безмолвный свидетель разговора начальника и подчиненного наконец нарушил молчание.

– Плохо? Нет, просто неожиданно, – протянул хозяин кабинета и добавил со вздохом: – Вырваться из моей сети наблюдателей… парню просто-таки феноменально везет, Льюис. Иначе объяснить происшедшее невозможно!

– Ты все же его не послушался, да? – поморщившись и недовольно покачав головой, тихо произнес гость.

– Не понимаю, о чем ты, – пожал плечами тот и, покосившись в сторону неплотно прикрытой двери, усмехнулся. – Да и вообще… как говорят наши русские друзья, кто первым встал, того и тапки.

– Во-от как… – Льюис недобро прищурился, но уже через пару секунд его лицо просветлело. Гость кивнул и, улыбнувшись в ответ, поднялся с кресла. – Что ж, твое решение – твоя ответственность.