Не убоюсь я зла. Книга 16

Глава 26

«Мистер и миссис Маккензи» (либерийские паспорта) сняли фешенебельную квартиру на крыше небоскреба. Три ванные комнаты, четыре спальни, кухня, гостиная, бар, комната для отдыха, ланаи, сад, плавательный бассейн, водопад, бар в саду, фойе, частный лифт плюс великолепный вид на бухту с яхтами, пляжи, устье реки, город и горы за городом.

Но вели они себя необычно. Хотя в их арендную плату входило полное гостиничное обслуживание, никто из персонала гостиницы не поднимался к ним с тех пор, как они там поселились. Их не видели ни в казино, ни на пляжах, не пользовались они и прочими развлечениями курорта. Иногда они заказывали обеды, но слуги лишь доставляли столик на их этаж и оставляли около лифта.

Среди персонала гостиницы ходили слухи, что миссис Маккензи сама любит готовить, но никто не знал наверняка, никто не видел ее (разве что с вертолета) и немногие знали в лицо мистера Маккензи. Их собственные слуги жили этажом ниже… и готовы были обсуждать все, что угодно, но только не своих хозяев.

…Она вошла в холл из сада. Он оторвал взгляд от книги и взглянул на нее.

— Что, дорогая? Слишком много солнца? Или снова прилетел тот вертолет?

— Нет. Вертолеты меня не беспокоят — я лишь поворачиваюсь на живот, чтобы они не смогли сфотографировать мое лицо. Джейк, дорогой, я хочу вам показать что-то очень красивое.

— Тащите это сюда. Мне неохота вставать.

— Не могу, дорогой: это внизу, на воде. Какое-то странное судно, с веселыми, очень пестрыми парусами. Вы же служили на флоте и разбираетесь в них.

— Я служил на флоте меньше года, и это было полсотни лет назад, а для вас я уже готовый эксперт!

— Джекоб, вы всегда все знаете. А судно красивое и довольно-таки необычное. Ну пожалуйста, сэр.

— Выполню любой ваш каприз, мадам. Он встал и взял ее под руку. Они остановились у перил.

— Которое? У всех этих судов пестрые паруса. Я не видел обыкновенных белых парусов с тех пор, как мы сюда прибыли… и можно подумать, у них есть закон, запрещающий белые паруса.

— Вон то. О, дорогой, они опускают паруса. А оно было таким красивым всего минуту назад.

— «Гасят паруса», Юнис. Если уж вы считаете меня специалистом, то я буду говорить морскими терминами. Когда быстро опускают паруса, то говорят, что их гасят. А эта леди гасит свои паруса потому что собирается бросить якорь… Да! Вон тот крюк. А яхта всегда «она», и никогда «оно». Судна и корабли — женского рода, потому что они красивые, дорогие… и непредсказуемые.

— Джейк, вы-то всегда могли предсказать, что я собираюсь сделать, раньше, чем я сама об этом знала…

(— Близняшка, зачем так врать! Он же знает, что это не так.

— Но он не будет спорить, дорогая.)

…Но что это?

— О, это тримаран, яхта с тройным корпусом. Не могу согласиться, что она красива. В моем понимании настоящая красавица это шлюп с треугольным гротом.

— Да, действительно, теперь оно… извините, она выглядит несколько угловатой, но с полными парусами она была чудесна.

(— Близняшка, спросите Джейка, нельзя ли как-нибудь попасть на него?

— На «нее», Юнис. Вы же морячка, дорогая.

— За всю свою жизнь я ни разу не была на корабле, босс. Но у меня есть идея.

— Может быть, у меня та же самая идея. Вы имеете в виду тот разговор, когда Джейк сказал, что на ферме придется держать еще больше персонала, и там будет менее безопасно!

— Мне безразлично, кто подумал об этом первым, босс… но сделайте так, чтобы та же идея пришла в голову ему и он посчитал ее своей.

— Постараюсь, дорогая. Неужели вы думаете, будто я сама не знаю, что яхта — женского рода, и не могу отличить тримаран от прочих? Вопрос в другом: вы страдаете морской болезнью? Я раньше страдал… это очень неприятное ощущение. Но у нас до сих пор не было тошноты по утрам, и это позволяет предположить, что у вас иммунитет и к качке.

— Хорошо, давайте разрежем и посмотрим, как говорит Роберто.)

— О, у тримарана есть свои преимущества, Юнис. Во-первых, на нем много места. А еще — их практически невозможно перевернуть. Они безопаснее большинства малых судов. Но приз за красоту я бы им не присудил.

— Джейк, как вы думаете, мы можем напроситься на борт этой посудины? Она интересно выглядит.

— О, наверняка должен быть способ. Я мог бы для начала поговорить с управляющим. Но, Юнис, вы не можете ступить на борт частного судна в чадре, это было бы невежливо. Ваши внучки оказали вам медвежью услугу, сделав вас узнаваемой, словно кинозвезда.

— Джекоб, чадра не потребуется, потому что я не хотела бы, чтобы меня представляли кому-либо как миссис Маккензи. Я миссис Джекоб Моизес Саломон, горжусь этим, и именно так меня надо представлять. Джейк, вряд ли кто-нибудь еще не знает о нашем браке. Что из того, если меня узнают?

— Думаю, ничего страшного в этом не было бы. Вертолеты на некоторое время подлетят поближе, на некоторых из них будут фотографы с телеобъективами. Но вряд ли даже ваши внучки захотят организовать покушение на вашу жизнь. Если вас беспокоят репортеры, надевайте трусики, когда идете загорать или купаться.

— Ну уж нет! Это наш бассейн, Джекоб. В любом случае, трусики не могут скрыть того, что я беременна, и чем скорее об этом узнают, тем меньше эта новость будет кого-либо интересовать в будущем. Пусть они сделают снимок, пусть доктор Боб даст подтверждение… и это больше не будет новостью. Это действительно так, дорогой. Я уже много лет назад поняла, что от всего этого нельзя скрыться. Приходится мириться. А можно на таком судне соорудить бассейн?

— Можно, но не такого размера, как наш. Но я видел тримараны намного больше этого. Но лучше бы проконсультироваться у инженера-судостроителя. А почему вы спрашиваете? Вы хотите, чтобы я купил вам яхту?

— Я не знаю. Но это, наверное, было бы весело. Джейк, у меня в жизни было не много веселья… в той моей жизни. Я не знаю точно, как надо веселиться, но для меня теперь каждый день — радость. Я знаю лишь, что на этот раз я хочу прожить жизнь совершенно иначе. Мне надоела суматошная жизнь в обществе. Все это дерьмо. Лучше уж я стану проституткой. Вы бы хотели яхту, Джейк? Вы бы могли взять меня в кругосветное путешествие и показать мне те места, которые вы видели и на которые у меня никогда не хватало времени.

— Вернее, вы не уделяли этому времени.

— Может быть. Хотя это одно и то же. Если у человека слишком много денег, то не он обладает ими, а они им. Джейк, я была в Европе раз пятьдесят, но ни разу не побывала в Лувре, никогда не видела смену караула у Букингемского дворца. Единственное, что я видела, это гостиницы и рестораны, а они одинаковы во всем мире. Вы не хотели бы восполнить пробелы в моем образовании, дорогой? Показать мне Рио, например? Вы говорите, что это самый красивый город в мире?

Джейк задумался.

— Тримаран — любимое судно изгоев.

— Извините, я что-то не поняла. Каких изгоев?

— Я не имею в виду босяков из Покинутых зон, Юнис, или тех, что шастают по сельской местности. Чтобы разбойничать на воде, нужны деньги. Но такие люди есть. Их миллионы. Никто не знает, сколько их, поскольку они годами являлись «запретной темой» — правительства не хотят привлекать к ним внимания. Но возьмите, к примеру, те яхты, что под нами: готов поспорить, что хотя бы одна из десяти имеет регистрационные документы, флаг и паспорт владельца такие же истинные, как документы мистера и миссис Маккензи. Им надо где-нибудь зарегистрироваться и иметь какой-нибудь паспорт, иначе у них будут сложности с береговой охраной. Судно могут даже конфисковать. Но если принять минимум мер предосторожности, то можно избежать всего остального: подоходного налога, местных налогов, никто не старается загнать детей в общественные школы, никаких налогов с недвижимости, никакой политики… и в то же время — никакого насилия на улицах. А это особенно важно при нынешнем росте преступности.

— Значит, все-таки возможно «скрыться от всего этого»?

— Хм… не совсем. Сколько бы они ни ели рыбы, им все равно иногда приходится сходить на землю. Такие корабли — не «летучие голландцы» и не могут всегда оставаться в открытом море; настоящим кораблям иногда приходится причаливать к берегу. Но покой и свобода легче достижимы на море, если такой образ жизни кому-то подходит. Но, Юнис, я знаю, что бы я сделал, если бы был молодым.

— Что, Джейк?

— Взгляните вверх.

— Куда, дорогой? Я не вижу ничего.

— Вон там.

— Луна?

— Именно! Юнис, это единственное место, где не так много народа и где есть огромные свободные пространства. Наша последняя граница… но в то же время этот рубеж всегда отдаляется. Любой, кто подходит для эмиграции по возрасту, должен, по крайней мере, попытаться это сделать.

— Вы серьезно, Джекоб? Конечно, космическое путешествие — это интересно с научной точки зрения, но я никогда не видела в них практической пользы. Ну там, раньше… видеоспутники и тому подобное, новые материалы. Но Луна? Она, в общем-то, даже убыточна.

— Юнис, какая польза от ребенка, что у вас в животе?

— Надеюсь, вы шутите, сэр?

— Не вскипайте, пузатенькая. Дорогая, новорожденный ребенок настолько бесполезен, насколько это вообще возможно. Он и красив-то лишь для своих родителей. Он тоже по-своему убыточен и обходится очень дорого. И требуется двадцать с лишним лет, чтобы ваш вклад начал приносить доход, а чаще всего этого вообще не происходит. Вскормить ребенка намного легче, чем воспитать и сделать из него человека.

— Из нашего ребенка мы сделаем человека.

— Я не сомневаюсь. Но оглянитесь вокруг и вы увидите, что мое обобщение верно. Но, Юнис, несмотря на все эти недостатки, ребенок имеет уникальную ценность. Он — надежда нашей расы. Ее единственная надежда.

Она улыбнулась.

— Джекоб, вы совершенно несносный.

— Стараюсь, дорогая: это полезно для вашего обмена веществ. А теперь посмотрите снова на небо. Это тоже новорожденный ребенок. Самая большая надежда нашей расы. Если этот ребенок выживет, то выживет и человеческая раса. Если мы позволим ему умереть, — а он еще не окреп, — то вымрет и человеческая раса. Нет, я имею в виду не водородную бомбу. Мы стоим перед лицом гораздо большей опасности, чем водородные бомбы. Мы зашли в тупик; мы не можем продолжать движение в том же направлении и не можем повернуть назад. Мы умираем в своих собственных отходах. Вот почему эта маленькая лунная колония должна выжить. Потому что иначе не выживем и мы. Это не угроза войны, не преступность на улицах, не коррупция в высоких инстанциях, не пестициды, не смог, не система «образования», которая ничему не учит; эти явления — всего лишь внешние симптомы злокачественной опухоли. Здесь слишком много людей… не белых, не черных, не цветных… просто слишком много людей. Семь миллиардов людей, сидящих друг у друга на коленях и старающихся облапошить соседа. Слишком много. Взятые по отдельности, мы вполне нормальны, но вместе, коллективно, мы — килкеннийские кошки, способные лишь драться друг с другом. Поэтому все, кто может, должны отправляться на Луну как можно скорее.

— Джекоб, я знаю вас многие годы, но ни разу не слышала, чтобы вы так говорили.

— Зачем говорить о мечте, которая теперь стала для меня недостижимой? Юнис… то есть… Юнис-Иоганн, я родился на двадцать пять лет позже вас. Я рос с верой в космические полеты. А вы?

— Я — нет, Джейк. Когда они начались, они показались мне интересными, но слегка сумасшедшими.

— Поскольку я родился достаточно поздно, мне они показались такими же естественными, как автомобили. Огромные ракеты не вызвали удивления в людях моего поколения. Тем не менее, я родился слишком рано. Когда Армстронг и Олдрин приземлились на Луне, мне было уже сорок. Когда началась эмиграция, был установлен возрастной ценз — сорок лет, а я был старше. Потом ценз подняли до сорока пяти лет — опять я оказался старше. А когда его подняли до пятидесяти, я был уже слишком стар. Я не жалуюсь, дорогая: многие хоронят свои мечты, да и какая польза на Луне от престарелого юриста… — Он улыбнулся и продолжал — Но, дорогая, если вы захотите эмигрировать, я не буду отговаривать. Наоборот, я поддержу вас.

— Джейк!..

(— Ему так легко от нас не отделаться.

— Конечно, нет. Сейчас я все улажу.)

…Джейк, мой единственный, вам так легко от меня не отделаться.

— Юнис, я не шучу. Я мог бы умереть счастливым, если бы знал, что наш ребенок родится на Луне. Она вздохнула.

— Джекоб, я обещала слушаться вас, и я с радостью это делаю. Но я не могу эмигрировать на Луну, потому что я еще старше, чем вы… так говорит Верховный суд.

— Это можно уладить.

— И снова поднять вопрос о моей личности? Джекоб, дорогой, я не хочу покидать вас. Но… — тут она похлопала себя по животу и улыбнулась, — если он захочет отправиться на Луну, мы ему поможем; в таком раннем возрасте его возьмут. Хорошо?

Он улыбнулся и ласково похлопал по ее маленькому животику.

— Более чем хорошо. Потому что я не хочу, чтобы его красивая мама ушла от меня по какой бы то ни было причине. Но хороший отец не должен ни в чем препятствовать сыну.

— Вы бы никогда этого и не сделали. Джекоб-младший отправится на Луну, когда будет готов, но не на этой неделе. Давайте же говорить о тримаранах и об этой неделе. Джейк, вы знаете, я хочу закрыть наш дом. Я бы продала его, но никто его не купит, разве что как земельный участок. Это все равно что купить белого слона: можно разориться на одном корме. Но меня беспокоят две вещи. Там необходимо будет оставить охрану, иначе «свободные люди» вломятся туда, несмотря на броню и прочее, и будут там жить, пока какой-нибудь судья не передаст им права на владение.

— Конечно. Если заглянуть в историю, все земельные владения именно так и появились. Кто-нибудь приходит на землю, огораживает ее и говорит: «Это мое!» За последнее же время суды сократили время проживания, дающее право на владение землей. Особенно в городских районах, близких к Покинутым зонам. А ваш дом как раз в таком районе.

— Я знаю, дорогой, но я не хочу отдавать его тем, кто незаконно в нем поселится. Черт возьми, этот дом обошелся мне в девять миллионов, не считая налогов и содержания! Еще меня беспокоит вопрос, что делать с домашним персоналом. Мне надоело быть феодалом… то есть феодалкой…

(— То есть шлюхой.

— Конечно, Юнис, но с тех пор как мы поженились, я не была слишком уж гулящей.

— Близняшка, вам просто не предоставлялась такая возможность… но вы уже чувствуете, что вам чего-то не хватает, да?

— Кому это не хватает? Ничего, близняшка, наш день придет. Но Джейку мы говорить не будем.)

…Я не могу их просто отпустить. Некоторые из них были со мной более двадцати лет. Но если мы купим яхту и будем на ней жить, то эти проблемы можно будет решить.

— Да?

— Мне так кажется. Эта мысль пришла мне в голову во время свадьбы, когда я думала о ферме.

— Ну и ну! Девка, вы должны были думать обо мне!

— Я думала о вас, дорогой. Но, кажется, я могу думать сразу о нескольких вещах, вероятно, благодаря моему омоложению. Наверное потому, что улучшилось кровообращение…

(— Вы хотите сказать, потому что я помогаю, босс.

— Да, дорогая. Это одно и то же.)

…Наш банкетный холл был больше похож на церковь, чем на место для принятия пищи. Так вот что я по этому поводу думаю: надо отдать наш дом Шорти. Отдать дом его церкви, под попечительство, например, Алека и судьи Мака, если они согласятся. Учредить трест для вечного содержания с богатым фондом и хорошим жалованьем для того, кто будет там пастором. Это возможно?

— Запросто, Юнис, если вы действительно хотите избавится от дома…

— Хочу. Если вы не возражаете.

— Это ваш дом, дорогая, а для себя я уже давно решил, что быть домовладельцем в большом городе скорее хлопотно, чем приятно. Если вы захотите оставить для себя кусочек суши, мы можем оставить мой маленький дом — и нам нечего будет бояться незаконных поселенцев. Мы не будем делать все так, как вы сказали, но дом можно будет отдать Шорти, если вы так хотите. Я попрошу Алека разработать план. Но справится ли Шорти с таким домом? Дом все равно могут захватить или разгромить.

— О, это как раз связано со вторым вопросом. Что делать с нашими слишком верными вассалами? Предложить им пенсию лет на двадцать или более в размере их жалованья? Или же уговорить их работать на трест с тем же жалованьем? Вы правы: если поручить такой дом неграмотному человеку и если его никто не будет направлять, дом вскоре превратится из церкви в голые стены. Отец Хьюго — лучший телохранитель, какого я когда-либо знала… но он блажен и несведущ в управлении. Ему нужен деловой, циничный человек в качестве домашнего управляющего. Каннингэм. Или О'Нейл. Или Мэнтоне. Алек может все это продумать. Джейк, я хочу передать Шорти готовый механизм, субсидируемый и поддерживаемый в порядке, чтобы он мог заниматься только своими проповедями, молитвами и спасением душ. Думаю, вы знаете почему.

(— Думаю, что я знаю, босс… но любой бы из четырех убил бы того подонка.

— Мы смогли отблагодарить трех других, дорогая… и будем их и впредь благодарить. Отец Хьюго — особый случай.)

— Юнис, вы действительно думаете, что Хьюго спасает души?

— Не имею ни малейшего представления, Джекоб: я не знаю, кто отвечает за этот мир. Но если даже то, что делает Хьюго, имеет меньше практического значения, чем наши «молитвы», все равно это стоит сделать. Дорогой, этот мир извращен. Во времена автомобиля «Форд-Т» Соединенные Штаты были замечательной страной, преисполненной надежды. Но сегодня самое лучшее, что остается молодежи — это сидеть дома, сидеть спокойно, ни во что не вмешиваться и произносить «Ом мани падме хум». Многие только на это и способны при настоящем положении дел. Это гораздо лучше, чем становиться изгоем или наркоманом. Если медитация бессмысленна и молитва — самое лучшее из того, что они могут иметь, значит, то, что предлагает им Хьюго, совсем не плохо, даже если его теология неверна на все сто процентов. Но не думаю, что отец Хьюго заблуждается больше, чем любой даже самый ученый теолог. И, возможно, он ближе к истине. Джекоб, я не думаю, что кто-нибудь точно знает, кто отвечает за этот мир.

— Моя дорогая, я подумал о том, что у беременных женщин часто бывают различные причуды.

— Я беременна здесь, внизу, дорогой; но здесь, в голове, я по-прежнему старик Иоганн. Это меня несколько предохраняет, как мне кажется…

(— О, вам так кажется, босс? Да если бы я вас не направляла, вы бы таких дров наломали! Не забывайте, я уже была беременной.

— Я знаю это, дорогая, поэтому я и спокоен… иначе бы я бы с ума сошел от страха.

— Это не больнее, чем когда вам сверлят зуб, босс. Мы так сложены. Специально созданы, чтобы рожать.)

…Джейк, я когда-нибудь рассказывала вам о том времени, когда я занималась политикой?

— Никогда не знал об этом и не могу себе этого представить, Юнис.

— А вы представьте, что я Иоганн, а не Юнис. Сорок лет назад я дал себя убедить, что это мой «долг». Меня было легко убедить, но теперь я понимаю, что партию привлекало ко мне то, что я мог оплатить свою предвыборную кампанию в том районе, где у них не было никаких шансов на победу. Но я получила кое-какой опыт, Джейк. Я поняла, что бизнесмен никак не может быть политиком, а тем более — государственным деятелем. Я была разгромлена, Джейк! И с тех пор я больше не пыталась спасать мир. Может быть, кто-нибудь и может спасти эту сумасшедшую планету, но я не знаю, как это сделать. Это не очень солидный опыт, но все-таки кое-что. Я могла управлять компанией «Смит энтерпрайзис». Я могу устроить шестьдесят с лишним человек и сделать так, чтобы у них все было в порядке, насколько это возможно с помощью денег. Но никто не сможет разрешить проблемы семи миллиардов людей: они сами вам этого не позволят. И если вы попытаетесь сделать это, то вас ждет разочарование. Невозможно сделать много и для трехсот миллионов, когда основной проблемой, как вы заметили, является то, что их триста миллионов. Я не вижу никакого решения этой проблемы, разве что принудительная стерилизация, а такое решение мне кажется хуже убийства. Лицензии на детей не решают этой проблемы.

— И никогда не решат, Юнис. Лицензии — это просто смешно. В них еще больше лазеек, чем в законах о налогах. Принудительные методы неизбежно приведут к политическим потрясениям — нет уж, спасибо. Лучше пусть будут Четыре Всадника. А добровольная контрацепция практически не дала никаких результатов. Все равно население растет. Этого могло и не быть, если бы мы так же тщательно уничтожали сорняки, как китайцы. Но мы этого не делаем, никогда не делали… и я не уверен, хотел бы я этого или нет.

— Значит, нет никакого решения.

— Есть, и я уже сказал о нем. Четыре Всадника. Они никогда не спят, они всегда начеку. Там. — Он указал на Луну. — Юнис, мне кажется, трагедия нашей расы разыгрывалась неоднократно. Может быть, в природе вещей заложено, чтобы разумная раса доросла до критической точки, достигла всего, что возможно, и «взорвалась», покинула эту планету и полетела к звездам. Может быть, всегда — или почти всегда — результат становился известным в самый последний момент, как при фотофинише. Так же как теперь у нас. Может быть, потребуются бесконечные войны и невыносимая скученность для того, чтобы подтолкнуть технологию к тому уровню, на котором она сможет справиться с космосом. Может быть, космические путешествия являются обыкновенными родовыми болями расы, которая иначе могла бы умереть. Испытание. Некоторые расы выдерживают его, а некоторые — нет.

— Как это мрачно, — содрогнулась она.

— Да. И конечно, об этом нельзя говорить с девушкой, которая находится, как раньше говорили, в интересном положении. Извините, дорогая.

— Иногда следует задуматься над мрачной стороной жизни, Джейк. Я в положении, но я делаю лишь то, что предназначено этому телу. Создаю ребенка. И мне хорошо. Я получаю от этого удовольствие.

— Я вижу это и радуюсь этому. Но, Юнис, прежде чем вы закроете ваш дом и переселитесь на яхту, я должен кое-что сказать вам. Мне кажется, вам следует отложить это до тех пор, пока не родится ребенок.

— Почему, Джейк? У меня нет тошноты по утрам. Вряд ли морская болезнь будет сильно меня беспокоить.

— Потому что вы в положении, и не важно, как хорошо вы себя чувствуете. Я бы чувствовал себя спокойнее, если бы рядом находились врачи. С вами было бы все в порядке дома, там всегда рядом Боб и Вини. С вами все будет в порядке здесь — в гостинице есть врач, и к тому же хороший, поверьте мне. Я навел о нем справки. Совсем рядом — современная больница. Но в море? Что если у вас начнутся преждевременные роды? Мы потеряем ребенка, и вполне возможно, что вы тоже погибнете. Нет, Юнис.

— О-о!..

(— Юнис, может, стоит сказать ему, что с вашим первым ребенком все было в порядке и вы вынашивали его ровно девять месяцев?

— Не надо, близняшка. Как вы это докажете? Если вы скажете ему обо мне сейчас, то это будет воспринято как причуда беременной женщины. Босс, это неубедительный аргумент. Так что согласитесь с тем, что сказал Джейк, и ищите другой способ.)

…Джекоб, я не могу согласиться. Я потерял свою первую жену с ее ребенком, когда она рожала. Я знаю, что такое может случиться. Но что если уговорить Роберто и Вини присоединиться к нам? И не уходить слишком далеко в море. Если мы бросим якорь там же, где сейчас стоит тримаран, то больница по-прежнему будет рядом… а Роберто будет на борту. Тот врач, что в гостинице, должно быть, хороший, поскольку вы навели о нем справки, но я бы предпочла, чтобы со мной был Роберто. Он знает меня и снаружи, и изнутри. Это не игра слов. Я имею в виду, он знает меня как мой врач. Или, может быть, то, что Роберто спал со мной, делает его неприемлемым в качестве моего акушера?

(— Фу, близняшка, это удар открытой перчаткой.

— Юнис, я просто запутываю его.)

Джейк Саломон поднял бровь и усмехнулся.

— Маленькая моя, меня не так легко спутать. Если вы хотите, чтобы Боб принимал роды, то я сделаю все от меня зависящее, чтобы уговорить его… если вы не возражаете против Вини.

— Ох-ох, сэр. Если вы и Вини захотите прогуляться по аллее памяти, я поцелую вас обоих и пожелаю вам хорошо провести время. Наверняка она сможет вас утешить, пока я буду не в состоянии. А вам это будет необходимо.

— И это даст вам свободу действий в дальнейшем. Женщина почти всегда влюбляется в доктора, который принимает роды.

— Какая чушь! Я уже давно люблю Роберто, и вы знаете об этом. Или вы ревнуете, Джекоб?

— Нет, просто интересуюсь. Думаю, что тот запрет, который наложили на меня в день свадьбы, еще имеет силу? Мне кажется, что в день, который вы упомянули, у Боба была возможность и до, и во время, и после. Она нахмурилась.

— Неужели это все, что для этого надо? Только возможность?..

(Именно так, близняшка.)

…Дорогой, все, что я могу признать — то, что Роберто тоже мог это сделать. Но это мог быть и Финчли, и Чарли, и наш дорогой судья Мак. Вы с Алеком были ужасно заняты в тот день… но, наверное, заметили, что Мак распустил суд в обычное время… а домой я приехала гораздо позже.

— Это признание?

— Ну, признание может лежать где-то глубже.

— Перестаньте водить меня за нос, моя любовь. Есть только два типа жен. Те, кто обманывает мужей, и те, кому их мужья оказывают дружескую помощь и в этом случае…

— А третьего типа не бывает?

— Вы имеете в виду верных жен? О, конечно, бывают. По крайней мере, я о таких слышал. Но за двадцать лет своей практики, большей частью по разводам, я встретил так мало таких жен… к тому же я никогда не был уверен, что это именно тот тип. Так что я не могу высказать определенного мнения на этот счет. Жены, с технической точки зрения верные, составляют такую малую долю, что я даже не могу ее измерить. Люди есть люди, и разумный мужчина должен удовольствоваться тем, что обеды ему подают вовремя и его достоинство не оскорбляется. Но я хотел сказать следующее: если вы хотите моего дружеского содействия, то не оскорбляйте моего достоинства упоминанием этого безмозглого убийцы Чарли. Я могу поверить насчет судьи Мака. Том Финчли тоже очень мужественный человек и купается регулярно, хотя иногда так выражается по-английски, что у меня уши вянут. Боб Гарсиа — что же, могу сказать, что у вас хороший вкус. Но, пожалуйста, дорогая, не думайте, что хоть на мгновение я могу поверить, будто Чарли тоже мог бы это сделать.

(— Близняшка, Джейк слишком хорошо нас знает. Не стоит слишком дурачить его.

— Вы знаете, как надо направлять по ложному следу, дорогая? Это лишь отвлекающий маневр.)

— Хорошо, сэр. Это был не он. Но остается еще множество других кандидатов, не так ли? А я впредь постараюсь всегда уважительно относиться к вашему мужскому достоинству. Кстати, об обедах, которые должны быть вовремя… пожалуй, мне лучше отправиться на кухню, иначе ваш обед опоздает.

— Можно обойтись холодной говядиной и тому подобным, можно разогреть суп, ведь мы не голодны. Я хотел бы поспать.

— Можно мне поспать с вами, сэр?

— Дорогая, я сказал «поспать». А с вами разве заснешь? Старому дону Джекобу нужна сиеста.

— Хорошо, сэр. Можно мне быстренько закончить то, о чем я говорила? Мы можем позаботиться обо всех тех, кто захочет уйти на пенсию, или получить другую работу, или остаться с Хьюго. Но я надеюсь, что некоторые из них могли бы стать нашим экипажем на тримаране или каком-нибудь другом судне. Особенно если они уже имели дело с морем или знают что-нибудь о нем.

— Финчли имел дело с морем. Его посадили за контрабанду или за что-то в этом роде.

— Я надеюсь, что все мои телохранители за исключением Хьюго… и Рокфора, если он вам нужен, решат отправиться с нами. Все они сильные и ловкие, и с семьями не будет больших проблем. Фред развелся с женой несколько месяцев назад, у Дабровски дома нет детей, а Ольга могла бы стать стюардессой, если захочет: она даже здесь делает уборку, хотя это и не ее обязанность. Что касается семьи Финчли, то лучше Тома нам и искать не надо… он занимался контрабандой, но это были не наркотики; он поставлял оружие в Центральную Америку, насколько я помню, и он был первым помощником капитана. Эстер Финчли — хорошая повариха. С Евой тоже не будет проблем, она уже умеет читать, писать и считать. Если они ей скажут о возможности морского путешествия, то от нее покоя не будет. Все дети любят путешествовать. Дорогой, если вы будете проходить мимо лифта, посмотрите, кто там дежурит, и попросите его разыскать Финчли. Может быть, он разбирается в тримаранах?

— Кажется он-то сейчас и дежурит. Подать вам халат?

— Вы думаете, здесь так много солнца? Мне кажется, у меня все в порядке с кожей — я намазалась кремом. О! Вы имеете в виду Тома? Но, дорогой, мы же каждый день плавали с ним и его семьей. А также с Фредом и Дабровски.

— Мне наплевать, дорогая, но мне казалось, вы собирались соблюдать приличия.

— По-моему, это глупо. Я же купаюсь и загораю вместе с ними. А что касается приличий, то не вы ли вчера шлепали Эстер по заднице в бассейне? Или это было в среду?

— Это было во вторник, и это была не Эстер, а ее дочь Ева. Просто разыгрывал из себя сексуального маньяка. Она красивая, но здесь не может быть ничего серьезного. Так что не ревнуйте.

— Дорогой, в тот день, когда я начну ревновать вас к маленькой девочке, пожалуйста, побейте меня. Не отшлепайте, а побейте по-настоящему, вправьте мне мозги. Но это была Эстер, а не ее дочь. Мой галантный, превосходный Джекоб не стал бы беспокоить маленькую девочку.

— Может быть, но эта маленькая девочка сама изрядно меня беспокоит. К тому же она делает это нарочно.

— Бедный Джейк, даже тринадцатилетние не хотят оставить его в покое. Но ничего удивительного; я ведь тоже не оставила его в покое.

— Если этой девочке тринадцать, то, я уверен, очень скоро ей будет двадцать один. Давайте заключим договор, дорогая. Я постараюсь не присматривать за вами, когда вы будете с ее отцом, если вы будете внимательно следить за мной, когда я с ней.

— Хорошо, сэр. Для меня услышать слова моего господина значит подчиниться… хотя мне и досадно, что вы думаете, будто за мной надо присматривать или не присматривать, как в данном случае, когда я буду с одним из наших слуг. Но что насчет Эстер? Должна ли я всегда находиться в поле зрения, когда она поблизости?

— Вы, девушка, занимайтесь своими делами. Незачем из-за этого сходить с ума. Я хочу, чтобы они все чувствовали себя свободно, когда приходят сюда купаться, поскольку я не желаю, чтобы кто-либо из наших домашних купался в той канализации, что под нами. Этот прибой красив, но вы же знаете, как загрязнена вода. Мы с ними так и договорились: они никогда не должны ходить на пляж, но могут пользоваться нашим бассейном в любое время. Немного жертвуя своим уединением, мы предохраняем их от заражения какой-нибудь гадостью и исключаем возможность распространения заразы на всю семью. Ради этого стоит пожертвовать своим уединением… к тому же они все очень милые люди… даже наша скороспелая Ева, которая изо всех сил старается испробовать на мне свои женские чары.

— Я вовсе не возражаю, Джекоб: нельзя слишком долго оставаться одним. Но мы говорили о заднице Эстер. Не правда ли, она соблазнительная?

— Дорогая, вы еще хуже Евы. Я собираюсь уединиться, десять раз прочитать «мани хум» и урвать немного сна. Я пришлю Тома. Разбудите меня через час. Целую.

Когда Джейк ушел, Джоанна нырнула в бассейн, поплавала, выбралась из воды и стала ждать, осматривая бухту. В это время вошел Финчли.

— Вызывали, мадам?

Она улыбнулась.

— Котик Том, когда мы одни, меня зовут по-другому.

Он обернулся и ответил почти шепотом:

— Кошечка, босс еще не спит.

— Я знаю. Но он ушел в свою комнату и закрыл дверь. Сиеста. Он уснет мгновенно. Но я вовсе не хочу тебя пугать, дорогой котик Том. Подойди сюда, к перилам, — хочу тебе что-то показать. Ты когда-нибудь ходил под парусами? Или только на моторе?

— Под парусами? Конечно. Я вырос в Чезапикской бухте.

— И ты умеешь управлять тримараном?

— Шкипером не был, но ходил в экипаже, когда мне было шестнадцать.

— Что ты о них можешь сказать? Это хорошие суда?

— Смотря для чего. Ну, если ты там собираешься жить, то тримаран подойдет. Но для круизов он не годится. И лучше не брать его, если там нет вспомогательного мотора. В плотных водах он становится таким же неуклюжим, как двое в ванне.

— Ты когда-нибудь делал это в ванне, котик Том?

— А кто не делал? Так, ради смеха и если было что выпить. Но лучше в постели. Или на полу.

— А как насчет надувного матраса?

— Кошечка, тебе нравится меня пугать. Нас могут застукать.

— Это был риторический вопрос, дорогой, я тебя не принуждаю. Скажи мне, как ты думаешь, Эстер и Джейк когда-нибудь делали это?

— Почти уверен, что никогда. — Он усмехнулся. — Но я могу кое-что рассказать.

— Так расскажи, красивый котик Том с мышцами.

— Эстер не виновата в том, что они этого не сделали. Я знаю. Она прямо сказала мне однажды ночью, когда мы этим занимались, что босс мог бы это получить, если бы только протянул руку. Но Эстер считает, что он святой.

— Ну, я тоже так считаю. Но это не мешает мне ценить моего котика Тома. Как бы ты к этому отнесся? Джейк и Эстер?

— Я? — удивленно переспросил он. — Послушай, кошечка, я не понимаю, зачем строить забор вокруг бабы. Она его все равно перепрыгнет. Если она хочет, то я лучше буду держать для нее калитку открытой.

— Я спросила, как бы ты к этому отнесся, дорогой?

— Хм… — Он задумался. — В бутылку бы не полез. Босс — персона номер один. Понятно?

— Понятно.

— Если баба забеременеет, то он заплатит. Здесь все просто: у нас разрешение только на одного. Хорошую я взял себе бабу — не ушла от меня, когда я загремел в тюрягу, а когда выпустили под поручительство, снова взяла к себе. Конечно, она гуляла, но только со своим боссом, на которого работала. Она не разменивалась по мелочам и мне ничего не рассказывала. Эстер и босс? Если хотят, пусть себе трахаются. Я ей прямо сказал: «Делай что хочешь».

— Хм… Котик Том, давай дадим им шанс. Или шесть шансов. Может, нам это позже пригодится.

Он задумчиво кивнул.

— Хорошо придумано, кошечка. Но как? И станет ли он? Босс?

— Я ручаюсь, он станет домогаться ее, если будет уверен, что это безопасно. То есть если он будет с ней наедине. Джейк храбр, только когда горяч; как и ты дорогой. Главное, чтобы Ева не помешала. Хм… ты мог бы повезти меня по магазинам или еще куда-нибудь, а я могла бы попросить Эстер принести обед мистеру Саломону… а затем, как бы между прочим, пригласить Еву поехать со мной. Каково?

— Но здесь останутся Фред и Лыжа. Ничего из этого не получится, кошечка.

— Для этого требуется только выбрать время, когда ты будешь на дежурстве. Джейк не пошлет караульных тебе на смену; в крайнем случае он закроет лифт. Он не беспокоится о себе; он беспокоится лишь о моей охране.

— Хм… понятно. Может сработать, если он захочет. А ты пополнела, кошечка. Сосочки такие симпатичные, как никогда.

— Джо говорит, что женщина становится красивее, когда она беременна. Но мне кажется, большинство мужчин с ним не согласятся.

— Эстер выглядела ужасно привлекательно до самых родов. И тебе это тоже идет. Хм… ты уверена, что босс спит?

— Настолько уверена, что даже хочу рискнуть. Но я не желаю принуждать тебя, дорогой. Хочешь, мы можем подождать и посмотреть, как сработает наш план насчет Джейка и Эстер?

— Хм… черт, так мы можем до самой смерти прождать.

— Прямо здесь?

— Вертолет может снова прилететь.

— Тогда пойдем в ланаи.