Не пугайте серого волка [СИ]

За остаток дня к нему снова заходила Яна, чтобы накормить, после размяла мышцы, подмигнула и, шепнув:

— Уже скоро, лапочка, — ушла.

Ей на смену явился уже знакомый раб, и как Игорь не пытался разговорить его, тот хранил молчание, только настоятельно предлагал «утку», чтобы избавиться от нужды. Оборотень гордо отказывался, но еще через час нужда оказалась сильней. И если осквернить алтарь волк был не против, то лежать во всем этом не хотел. Это было еще унизительней, чем «утка» в руках раба.

А потом пришла ночь. Оборотень понял это потому, что двери в алтарную залу распахнулись, и вошли десять женщин — прислужниц. Они были одеты в такие же хитоны, как и дневная прислужница. Ноги женщин были босы, волосы сплетены в косы а поверх надеты одинаковые обруча — кольцо из тела змеи, голова гада спускалась посередине лба. На этом одеяние заканчивались.

Женщины подошли к светильникам, что-то налили в них, после вернулись к алтарю и опустились на колени по обе его стороны, а в воздухе разлился знакомый цветочный аромат. Только сейчас он был острей, навязчивей. В нем угадывались терпкие нотки, взволновавшие сознание. Легкое возбуждение протекло по телу едва уловимым ручейком, и плоть оборотня отреагировала.

— К черту! — рявкнул он, глядя на предательство собственного тела. — Как ты можешь, приятель? Это же чертовы психопатки, и они нас убьют! А тебя вообще отрежут.

Но «приятель» доводов разума не слушал, наливался силой и твердостью, готовясь к своей миссии. А вскоре и разум начал подводить. По храму лилась то ли песня, то ли молитва. Голоса прислужниц казались сладкими, они заполняли слух, оплетали паутиной непонятных слов, смешивались с пьянящим ароматом.

Мысли оборотня, как он ни старался, начали путаться. И все-таки сквозь пелену дурмана и разрастающегося желания он увидел, как к алтарю приблизились обе старшие ламии. Их хитоны были золотыми, но поверху была накинута черная сетка, и это напомнило змеиную кожу. Головы жриц были украшены коронами, в центре которых сиял желтый камень с вертикальной чертой зрачка — змеиный глаз.

Жрицы обошли алтарь. Их голоса зазвучали в унисон с песней прислужниц, кажется, ламии возносили хвалу Великой Матери. А может, просили благословения, этого волк уже не улавливал. И когда жрицы встали по обе стороны от алтаря и слаженно срезали бинты с запястий, до слуха Игоря донеслось, словно шелест:

— У него даже не осталось следов порезов. Снадобье вышло отличным.

Игорь слабо усмехнулся. Плевать ему было на снадобья ламий, его регенерация не зависела от лекарств, но убийцам об этом тоже не нужно было знать. Впрочем, и эта едва уловимая мысль растаяла через мгновение, когда в двери шагнула Марта. Оборотень приподнял голову, чтобы взглянуть на нее, и дыхание его сбилось.

Сегодня волосы младшей ламии были распущены и спадали на плечи мягкими локонами. Казалось, вокруг нее светится ореол. Ни короны, ни обруча — ее голову ничего стягивало. Марта приблизилась к алтарю, ее губы растянулись в искушающей улыбке, и золотая накидка скользнула на пол. Остатки мужского разума растворились в обжигающей похоти.

Глаза оборотня теперь видели только Марту. Она поднялась на алтарь, оседлала бедра волка, не спеша впустить его в себя. После простерла руки к богине и что-то воскликнула на непонятном языке. Ламии подхватили, а следом и весь женский хор.

Если бы Игорь мог сейчас думать, он бы уловил определенный ритм, услышал бы, как песня-молитва нарастала, становилась громче и быстрей. И вскоре прислужницы повалились ниц, извиваясь в экзальтированном восторге у ног богини и ее жриц. Глаза ламий наполнились желтым светом, зрачки вытянулись, и это волк тоже не уловил. Он плыл в своем дурмане дикого вожделения, и видел перед собой женщину невероятной красоты, от которой пахло возбуждением.

Младшая ламия направила возбужденную мужскую плоть внутрь своего естества и опустилась до самого основания с громким стоном. Оборотень зарычал. Наслаждение пришло сразу, оно разлилось по порам, проникло в кровь, напитало каждую клетку и превратилось в бесконечную сладкую пытку. Сколько прошло времени? Казалось, что его уже нет, как нет Земли, Солнца, самой Вселенной. Весь прошлый опыт исчез, растворился за пределами алтаря, как и оставшаяся в прошлом жизнь. А потом ламии вспороли вены, припали жадными ртами к запястьям, и волк выгнулся, завыл, выплескиваясь в лоно беснующейся на нем женщины.

— Да!!! — закричала Марта, задрожала всем тело и обессилено упала на грудь оборотня.

Игорь уже не чувствовал, как провалился в забытье. Не видел, как сняли с него младшую ламию и унесли за пределы алтарной залы. Прислужницы перебинтовали запястья волка и удалились. Первый ритуал зачатия свершился…

Очнулся Игорь в этот раз раньше, чем кто-то явился к нему. Он лежал, глядя пустым взглядом на змеиное солнце, и думал, что ему всё равно, что с ним будет дальше. Ночь вымотала его, выпотрошила душу, вытянула силу и оставила только одно чувство — безразличие. Оборотень коротко вздохнул и вывернул голову. Он бросил взгляд на богиню, поймал ее улыбку, и она показалась ему грустной.

— Плевать, — еле ворочая языком, произнес волк.

Игорь прикрыл глаза и замер, поглощенный своим оцепенением. В голове всплыла вялая мысль: «Осталось два дня». Через два дня он умрет. Вот так бездарно и глупо. Ни в схватке, ни защищая свою стаю, ни дожив до почтенной старости, а в угоду трем сумасшедшим существам, устроившим тут культ своих амбиций. И богиня тут не причем. Мать не может жаждать смерти своих детей, даже если они неразумны. Она не оставит их заботой. У него была мать, и Игорь знал, на что она способна ради своего волчонка. И эта самка, всего лишь оборотень, а ламии говорят о богине, ставшей прообразом всех матерей.

Он открыл глаза и снова вывернул голову.

— Помоги, — слабо шепнул волк. — Ты же Великая…

Богиня ответила молчанием. Ее глаза были так же пусты, как и душа оборотня. И Игорю вдруг пришло на ум, что ей тоже некуда деваться от кровожадных жриц, как и ему. Он горько усмехнулся, расслабился и опять сомкнул веки, но уже через минуту в груди заворочалось недовольство. Человеческая часть сознания была слаба, но звериная не желала мириться с происходящим. Инстинкт самосохранения пробуждался, дергал, зудел под кожей, словно пойманная оса, жалил всё сильней, вынуждая очухаться и волка. Глаза Игоря распахнулись, и к змеиному солнцу устремился злой упрямый взгляд.

— Идите в ж. у, твари, — прохрипел оборотень. — Член вам во всю морду, а не мою шкуру.

Он не хотел умирать. Не сейчас и не так, и даже был благодарен всем богам за то, что родился полузверем. Без этой скрытой части своей сущности он лежал бы сейчас покорной овцой, как его предшественники, только волчья душа не позволяла плыть по течению в угоду рехнувшимся маньячкам. Однако в его положении появился неоспоримый плюс, скрыть слабость было невозможно. Может и не придется издеваться над собой, выматывая бесплодными попытками оборота.

Однако чем больше он приходил в себя, тем чище становился разум, и тем больше силы возвращалось. Даже человеческий разум откликнулся протестом на скорую кончину. Оборотень помрачнел. Рядом с плюсом стоял и жирный минус. То, что в нем поддерживало жизнеспособность, оно же и играло против своего хозяина.

— Черт, — выругался Игорь.

Значит, от самоистязаний никуда не уйти… Лишь бы помогло. Оборотень прислушался, но за дверями было тихо, и он начал оборот. Порыкивая и скрипя зубами, волк содрогался под попытками тела измениться. Челюсть деформировалась из-за увеличившихся зубов, но, мало соображая от боли, Игорь закусил губу, чтобы сдержать стон, и привкус собственной крови отрезвил его, заставил расслабиться. И всё прекратилось.

Он лежал, жадно глотая воздух пересохшим ртом, судорожно вздрагивал всем телом, но был доволен вернувшимся чувством опустошения. Оборотень занялся зализыванием губы, но когда появилась Майя Петровна, след еще оставался, правда, небольшой. Она остановилась рядом с алтарем, внимательно посмотрела на волка и покачала головой.

— Совсем бледный. Ослаб. Нехорошо. Испортит Марте всё удовольствие, если будет лежать, как ее отец и дед.

Оборотень ответил тяжелым стоном. Женщина провела влажной губкой по его лбу, тронула губы, и он жадно открыл рот.

— Нет, все-таки сильный, — заметила ламия. — Еще есть реакции. Очухается.

Игорь выругался про себя, запомнив еще один признак безразличного обессиленного тела, которому можно доверять. Ничего, у него еще было время. Однако со старшей ламией он так и не заговорил. Она заметила, как подрагивают его ресницы, задавала вопросы, но ответов не услышала. Даже на откровенное прикосновение к себе сегодня волк остался равнодушным. Матерился про себя, клялся отгрызть бабуле руку, но внешне оставался безучастным.

— Ничего, к вечеру ты будешь готов продолжить, — произнесла Майя Петровна и ушла.

Вскоре появилась Яна. Сопротивляться ей Игорь не стал, покорно поел, но своего молчания не нарушил.

— Ты сегодня неразговорчив, лапочка, — заметила средняя ламия. — Марта тоже без сил, еще спит. Ее пришлось уносить, представляешь? Всё-таки есть в тебе что-то такое, что заводит сильней, чем обычно. Даже мы с мамой поддались возбуждению. Это было безумно сексуально, даже лучше, чем в первый раз, хоть ты и был обездвижен. И твоя кровь… Она необычная. После нее распирает всё внутри, просто экстаз какой-то. И знаешь что, сегодня я проснулась, и поняла, что мне жаль терять такого самца. Однако если ты выберешь жизнь, от самца в тебе останется только воспоминание. Наверное, тебе и вправду лучше умереть.

Игорь едва не поддался искушению вступить в разговор, попытаться убедить, переманить на свою сторону, но опомнился. Результата может и не быть, а его притворство обнажится. И он промолчал, как промолчал и на последние слова. Хотелось ответить, что единственным, кому стоит сдохнуть — это их придурковатой семейке, однако сдержал и этот порыв, оставив свое мнение при себе.

Яна убрала опустевшую посуду, опять размяла мышцы оборотню и ушла. Потом заходил раб, волк не стал сегодня цепляться за гордость. И с прислужницей не заговорил. Он упорно сохранял видимость аморфного ко всему тела. Ни на ком не сосредотачивал взгляд, чтобы не выдать, что он полон сознания. Поверили ему или нет, но Майя Петровна заходила еще несколько раз. Она пыталась разговорить волка, и он ей вяло ответил, а потом снова затих.

И только когда пришла Марта, Игорь поддался искушению и взглянул на нее. Девушка была одета в обычное платье, волосы опять стянула в хвост. Она подошла к алтарю, с интересом рассмотрела свою жертву, и волк понял, что в ней нет ни сочувствия, ни сожалений. Марта обкатывала свой красивый автомобиль, и ей было больше интересно, как устроен салон, чем то, что скрывается под капотом, то есть в душе обманутого мужчины. Она водила ладонью по плечам Игоря, по груди, скользнула на живот и после пробежалась кончиками пальцев по члену.

— Ночью он мне нравится больше, — заметила ламия и подняла взгляд на волка.

Он вглядывался в девушку, изучал лицо и никак не мог понять — что случилось? Куда исчезла ее красота? Где тот свет изнутри, где манящие полные губы, где волнительная трогательность черт? Перед ним стояла невзрачная серая мышь с жидким хвостиком светло-русых волос. Совершенно безликая, без той изюминки, которая привлекла его в первый день. Просто без всяких видимых причин красота исчезла вместе с влечением.

Чары. Конечно, чары. Вымотанная за ночь Марта, должно быть, сейчас не скрывалась за своей обманчивой личиной. Игорь впервые увидел ее настоящей. И тем противней было сознавать, что ночью он опять будет сходить с ума от восторга перед восхитительной ламией и рваться ей навстречу, чтобы быстрей овладеть и отдать ей то, зачем она пришла — свое семя.

— Наша дочь будет красавицей, — улыбнулась Марта.

«Если вообще родиться, — подумал оборотень. — И если все-таки родиться, надеюсь, в тебя не пойдет». Хотя в беременность верилось с трудом. Пока никто не смог обмануть природу, и вряд ли такое под силу ламиям со всеми их чарами.

— Ты силен, и это даст силу нашей девочке. Она будет самой могущественной в моем роду.

Игорь закрыл глаза, потому не увидел, когда Марта приблизилась, только услышал шорох ее шагов. И когда его губ коснулись поцелуем, едва не скривился от отвращения. Подумать только, даже ее внешность была обманом! Один сплошной мыльный пузырь, вот кто такая Марта. Пшик, и разлетелся, не оставив и следа.

— До ночи, мой милый, — шепнула ламия. — Мне хорошо с тобой.

Она ушла, а волк зашипел вслед:

— Надеюсь, этой ночью тебя хватит кондрашка, прямо на моем члене.

Но… кондрашка Марту не хватила. Ночью он снова сходил с ума, глядя на ламию, извивавшуюся на нем. Чары и проклятый запах затуманили разум, но подсознание в этот раз удержало волка где-то на краю вселенной, напоминая, что всё это обман, и плохо закончится. Игорь даже почувствовал, как ему перерезали вены, как присосались две пиявки, жадно причмокивая и сглатывая густую горячую кровь. В эту ночь оборотень испытал странную смесь похоти и отвращения. Но когда оргазм разнес вдребезги реальность, сознания оборотень не потерял, однако остался неподвижен, пользуясь тем, что до него никому нет дела. Их интересовала только Марта. Ее опять сняли с тела волка и унесли из храма. Прислужницы перевязали порезы на руках, сменили масло в светильниках и ушли, оставив пленника приходить в себя.

Оборотень открыл глаза, посмотрел на двери и ощутил резкий приступ тошноты.

— Как же омерзительно, — просипел он.

После вывернулся, посмотрел на свою единственную порядочную соседку и прошептал:

— Тебе это не нравится так же, как мне? Гадко…

Гадко и унизительно. Мерзко ощущать себя куском мяса, еще хуже понимать, что твое мнение никого не интересует, даже сожалеть о тебе никто не будет, как о хорошем парне. Только если как Яна, сокрушенно вздохнет о члене, которым больше не воспользуешься. И всё. А стая даже не узнает, где ты сдох бесславной смертью жертвенной овцы. Они, конечно, будут искать, когда поймут, что дело плохо, но уже не найдут, и даже не накажут убийц. Колесо порочного круга продолжит вращаться, затягивая в свою проклятую круговерть новые жизнь, уничтожая невинные души.

— Я выберусь, — поклялся себе оборотень. — Я выберусь.

И он позволил начаться обороту. Выдыхал, давал себе минуту передышки и продолжал доводить себя дальше. Выматывал до полного изнеможения, когда уже слезы текли из глаз от бесконечной боли, когда стоны готовы перейти в крики. Он думал, что нет ничего хуже первого оборота? Ложь! Тогда тело горело от боли, но оно продвигалось в трансформации, а то, что он творил сейчас, было настоящим адом. Адом! Незаконченное изменение вывернутых в неправильном положении для зверя конечностей, вот настоящая мука. Его ломало, выкручивало суставы. Родная сила уничтожала волка, пытаясь его обратить и не позволяя это сделать. Эта внутренняя борьба оказалась страшней ножей ламий и их кровожадных обещаний. Но перед тем как сознание улетело в бездонный черный омут, Игорь успел издевательски ухмыльнуться и прохрипеть:

— Держите, суки…

Майя Петровна нашла их жертву бесчувственной. Мужчина не отреагировал ни на касания влажной губки, ни на воду, лившуюся в рот, ни на самый обычный нашатырь. Еще бы! Это вам не потрахаться! Он прошел через самые изощренные пытки, и теперь организм нуждался в полной отключке, чтобы восстановить утраченные силы и здоровье хозяина.

— Мерзавец, — буркнула ламия. — Хоть и крепче остальных, а всё равно слабак. — И крикнула: — Снимите это барахло с алтаря! Нужно привести его в чувство, у него осталась еще дна ночь…

Он пришел в себя в полумраке. Это была маленькая комнатушка с узкой лежанкой, больше ничего здесь не было, если не считать самого оборотня. В этот раз не было апатии, зато была дикая слабость. Однако итог достигнут — его вытащили из оков! Правда, связали руки и ноги.

— Хвала идиотам! — шепотом воскликнул волк и счастливо рассмеялся.

В этот раз он был осторожен и контролировал движение силы, потому трансформация коснулась только челюстей. Перегрыз веревки и раскинул руки в разные стороны, вдохнув полной грудью:

— Да!

На большее ликование тратить времени не стал. Он не знал, сколько сейчас времени, и когда за ним придут, потому спешил. И когда освободил от пут и ноги, позволил себе откинуться на спину и беззвучно расхохотаться, накрыв лицо ладонями. Неужели получилось? Однако оборвал смех и прислушался к себе. Выбраться из алтарного зала удалось, от веревок избавился, но сможет ли сменить личину? Организм был измотан бесплодным оборотом, и еще не восстановился полностью.

Жутко хотелось есть, и это сейчас было самым необходимым, но такой роскоши ему не предоставили. В свете одинокой свечи волк, исследовав себя, обнаружил на сгибе правого локтя след от укола. Кажется, его чем-то накачали, но вряд ли вредным. Ламиям нужно было привести инструмент в рабочее состояние еще до ночи, хотя бы в сознание, остальное сделают чары и их трава.

— Чертовы стервы, — с кривой ухмылкой выругался волк, — не так уж много и можете. Даже традиционной медициной не гнушаетесь. Жрицы, — перекривлял он ламий и поднялся с лежанки.

Перед глазами поплыло от слабости и пришлось опереться на стену. Впрочем, он несколько суток пролежал неподвижно, так что ничего удивительного. Это еще не повод паниковать. Оборотень медленно выдохнул, открыл глаза и оттолкнулся от стены. После опустился на четвереньки, уперся взглядом в дверь и шепнул:

— Приступим… не торопясь.

Дверь вдруг стала символом свободы и тревоги одновременно. Если не получится, то через нее войдут убийцы и оттащат его на заклание. Если получится, то скоро он вырвется из западни, в которую попал. Если будет медлить, то его могут прервать, если поторопится, то всё испортит.

— Меня убьют, а я стою, как дурак, и рассуждаю. Всё на хрен.

И единственное, что Игорь позволил себе чувствовать — это инстинкт самосохранения. Он и повел оборотня по выбранному пути. Знакомо хрустнули кости, потянуло сухожилия, заныли суставы, отозвалась зудом кожа, и мир начал меняться. Волк откинул голову назад, часто задышал, справляясь с болезненными ощущениями. Он уже давно свыкся с ними, почти перестал замечать. Это в человеческих фильмах оборотни меняли личину даже на ходу, в жизни же этот процесс занимал время, пока шла перестройка строения тела, и ощущения были далеко не приятными. А сегодня трансформация давалась особенно тяжело после той экзекуции, которую Игорь устроил себе сам.

Наконец, зверь с темно-серой шерстью тряхнул головой и фыркнул. Он был огромен. Слишком большой для обычного волка, мощней, умней, коварней. Однако в эту минуту волка занимала только дверь. Он уселся и уставился на вожделенную цель немигающим взглядом. И когда острый слух уловил шорох приближающихся шагов, волк припал на передние лапы, готовясь к прыжку. А затем обоняния коснулся цветочный аромат, и хищник оскалился. Он ненавидел этот запах! А сейчас, когда картина реальности стала сочней, понял, что аромат приторный и неприятный. Он щекотал нос, и оборотень чихнул, замотал головой, а потом… дверь открылась.

Прыжок был стремительным, и кто перед ним волк даже не сразу понял, да это было и не важно. Он вцепился в руку, державшуюся за ручку двери. Резкий визг женщины оглушил. Она повалилась на пол под тяжестью волчьего тела. Оборотень успел разглядеть искаженное ужасом и болью лицо Майи Петровны, а после сжал челюсти на ее шее. Остервенело мотнул головой, разрывая горло старшей ламии, и рванул прочь, сбив по дороге одного из рабов-кастратов.

Волк плохо понимал, куда бежит, его вели инстинкты, и главный — выжить! Он заметался по дому, ворвался в алтарный зал и, яростно зарычав, выскочил обратно в коридор через не закрывшуюся дверь.

— Мама! — очередной надрывный визг ударил по ушам. — Кто? Твари, кто?!

Оборотень выбежал к каморке, где его держали, оттолкнулся от пола и взлетел над Яной, оттолкнув ее задними лапами. После рванул уже в правильном направлении.

— Где жертва?! — заорала теперь старшая ламия.

Волку было плевать на то, где она собирается искать пропавшего идиота, которого ее бесцветная доченька пользовала эти дни. Оборотень вырвался из храма и бросился в сторону леса.

— Догнать! — уловил чуткий слух зверя отголоски воплей старшей жрицы. — Спустите собак! Но вы должны притащить эту тварь живой! Он нужен мне живым!!!

Догадалась, понял волк. Хотя сложно не догадаться, когда вместо голого мужика из запертой комнаты выбегает злой серый волк. Незаметно совершить подмену, наверное, было бы непросто. Вход в храм, наверняка, охраняют. За пленником тоже должны были наблюдать. И раз уж существуют ламии, то почему бы ни быть оборотням? Тогда догонят и вернут на алтарь, и уже не вырваться. Не спастись…

Зверь зарычал и помчал дальше, что было сил. Он думал о том, что собаки полны сил, и их больше одного ослабленного волка, а охотники знают этот лес намного лучше, но сдаваться Игорь не хотел. Сумерки на улице сгустились до черноты, но волчье зрение и чутье вели вперед, не позволяя передохнуть. Позади была погоня.

Его нагнали на лесной опушке. Три собаки выскочили волку наперерез. Его яростный рык разнесся над лесом, и оборотень сцепился в отчаянной схватке с первым кобелем. Должно быть, псины почуяли, что перед ними нечто иное, чем обычный зверь. И когда волк развернулся к выжившей собаке, она вдруг взвизгнула, поджала хвост и бросилась прочь. Но уже слышались голоса охотников, и хищник помчался дальше.

Свет фонарей разрезал лесную темноту. Топот копыт лошадей и запах оружия только подстегнули волка. А потом грянул первый выстрел, за ним еще и еще. От стволов деревьев летели щепки коры, пули взрывали землю, и зверь метался между деревьев и кустов, мешая целиться. Его догнала еще одна собака, но рев оборотня заставил ее с визгом кинуться назад. А волк рванул дальше. Кажется, он еще никогда не бегал так быстро.

Ночной лес притих. Настороженная тишина сковала, казалось, сам воздух. Только ветер тревожно шуршал листвой деревьев, да одинокое уханье совы прозвучало где-то, и тут же стихло, оборванное так резко, словно птице заткнули клюв. И среди этой вязкой немоты мчал, не разбирая дороги, огромный волк. Уши его были прижаты к голове, хвост то и дело норовил нырнуть к брюху, и хоть зверь скалил клыки, ему было… страшно.

Кусты предательски трещали, выдавая беглеца. Но погоня, кажется, отстала. Впрочем, волк не останавливался даже для того, чтобы принюхаться. Он спешил покинуть проклятый лес и вернуться в шумный город, наполненный зловонием выхлопных газов, ревом машин и гомоном человеческих голосов. Человеческая часть его сознания требовала остановиться и не бежать, словно шавка с поджатым хвостом, но звериная сущность продолжала гнать вперед. Инстинкт самосохранения оказался сильней гордости и амбиций.

На мгновение оборотень остановился, уселся и тяжело сглотнул, переводя дыхание. Язык вывалился из его пасти, грудная клетка часто поднималась и опадала от долгого стремительного бега. Он пытался понять, где находится и куда бежать дальше, но никак не мог сориентироваться. Зверь потряс большой головой, снова сглотнул и осторожно потянул носом воздух. Пахло хвоей и сырой землей. Еще зайчатиной, где-то неподалеку притаился этот небольшой зверек, но запах зайца не вызвал у волка никакого интереса. Меньше всего он был сейчас настроен на охоту, потому что сам оказался дичью.

Где-то хрустнула ветка, и из горла оборотня вырвался рык, больше похожий на истерику, чем на угрозу. Зверь вскочил на лапы и снова помчался вперед, надеясь, что вскоре появится дорога, или какой-нибудь поселок, где он сможет разжиться одеждой и передохнуть. Но главное, хотелось увидеть нормальные человеческие лица, ощутить себя в безопасности и позвонить своим. Стая поддержит, они вытащат своего собрата, и тогда можно будет разобраться во всей чертовщине, произошедшей с ним. Главное, выбраться из проклятого леса!

Волк перемахнул через поваленное дерево, оступился в темноте и, взвизгнув, покатился по земле, собирая на шкуру прошлогоднюю листву и хвою. Но уже через мгновение снова вскочил и продолжил свой панический бег. Ему очень хотелось жить, и совсем не хотелось думать о том, что привело к сегодняшнему бегству. Не сейчас. Потом он всё обдумает и сделает выводы, даже повиниться, а пока только бежать и не останавливаться. Все-таки это была плохая затея, очень плохая. Не стоит вылезать за пределы своей территории, нельзя быть слепым в собственной самоуверенности. Жизнь показала, как легко можно с ней расстаться…

Откуда-то потянуло запахом человеческого жилья. Волк истерично взвизгнул и поспешил в ту сторону. Заголосили собаки, встречая незваного гостя, но оборотень, перемахнув через забор, метнулся к покосившемуся сараю. Уже забираясь в его нутро, волк подумал с внутренним ликованием: «Забор!». Здесь был забор! Самая обычная деревня, самый обычные люди! Да-а-а!!!

Зверь забился в угол сарая и начал обратную трансформацию. Голос хозяина дома он услышал, однако слов не понял за пеленой новой боли. Кажется, тот ругался на своего пса, метавшегося на цепи с остервенелым лаем. А когда у входа в сарай послышались грузные шаги, щелкнул взведенный затвор охотничьего ружья, и послышался грозный оклик:

— Вылазь, гнида! Я знаю, что ты тут есть! — навстречу хозяину выпал обнаженный мужчина.

— Помогите, меня хотят убить, — сипло произнес Игорь, с мольбой глядя на мужика с ружьем.

Тот оглядел незваного гостя и с подозрением спросил:

— От бабы что ли бежишь? Муж застал?

— Господи, — выдохнул волк, — нормальный человек…

— Я-то нормальный, а ты…

— Я вам всё расскажу, только помогите!

— Погоди, — мужчина отставил ружье, снял растянутые треники и протянул оборотню: — На, держи. Нечего мою бабу своим хозяйством пугать, еще залюбуется.

— Спасибо, — искренне поблагодарил Игорь, надевая чужие штаны трясущимися от слабости руками.

И до дома ему помогли дойти. А в доме, сидя на стуле на кухне, волк с нежностью обозревал телевизор, электрический чайник и даже лампочку под потолком. В эту минуту Игорю казалось, что лучше интерьера он не видел в жизни. Никаких свечей, никаких масляных ламп на головах львов, никаких грустных богинь, храмовых рабов-кастратов и безумных ламий! Вырвался! Вырвался!!!

— Ну и рожа у тебя, конечно, — заметил Серега, как представился хозяин дома. — То ли плакать собрался, то ли помирать. Что случилось-то?

— У вас ведь есть мобильный? — вместо ответа спросил волк. — Можно я им воспользуюсь?

— Может тебе и жену мою? — полюбопытствовал Серега и усмехнулся: — Пустите, дяденька погреться, а то так есть хочется, что переночевать негде.

— Нет, жену не надо, — улыбнулся в ответ оборотень. — Женщинами я пока сыт по горло. А вот от телефона не откажусь.

— Водка тоже не помешает, — оценил состояние гостя хозяин дома.

Он ненадолго ушел, а вернулся с початой бутылкой водки в руке и стареньким аппаратом «Simens» в нагрудном кармане.

— Сначала телефон, — Игорь протянул руку, с умилением взглянул на устаревший гаджет и набрал по памяти номер Андрюхи…

— Ламии существа, способные скрывать свою истинную природу, поэтому селиться они предпочитают среди людей. Так они оказываются близко к своей пище и могут следить и перенимать принятые в обществе нормы поведения. Утверждается также, что нередко ламии пытаются подобраться к людям, занимающим высокое положение. И своих целей они добиваются всегда. — Андрей замолчал и отвернулся от монитора к своему приятелю. — Не надело читать про эту гадость? Уже всё закончилось.

— Я знаю, — усмехнулся Игорь. — Просто хочется разобраться.

— Ты разбираешься уже месяц. Хватит. — Оборотень поднялся на ноги подошел к окну, на подоконнике которого сидел его друг. — Давай развеемся. Что ты киснешь дома овощем? Хочешь, слетаем куда-нибудь, покатаемся на лыжах…

— Обязательно слетаем, — улыбнулся Игорь, сжав плечо Андрея. — Но не сейчас.

Он отошел к столику, где стояла уже открытая бутылка с коньяком, плеснул себе в опустевший стакан и уселся в кресло. После сделал глоток, побарабанил пальцами по подлокотнику, посмотрел на мрачноватого друга и невесело хмыкнул:

— Знаешь, а она мне снится.

— Кто? — опешил Андрей и подошел ближе: — Эта тварь?

— Да, — кивнул оборотень. — Не той кровожадной гадиной, которая ощупывала меня, даже не задумываясь, что приговорила меня, а милой и нежной. Знаю, что всего лишь маска, а до конца никак не отпустит. Словно раздвоилась. Я знаю, кто скрывается за маской, а во сне не могу оторвать от нее взгляда. Я ведь ни с кем и никогда ничего подобного не чувствовал.

— Это же просто чары…

— Я знаю. Но… — Игорь вскинул взгляд на друга: — Она действительно мертва?

— И она, и ее мамаша, — кивнул Андрей. — А бабке ты сам горло перегрыз, никого не осталось. Мы успели, ты же знаешь.

Да, волки успели. Когда Игорь позвонил приятелю, тот уже мчался по проселочным дорогам еще с двумя машинами, полными оборотней. Андрей забил тревогу уже на следующий день, когда пришел, чтобы помириться с другом после ссоры на парковке. Телефон молчал, сам Игорь исчез в неизвестном направлении, никого не предупредив. А еще эта его ненормальная страсть к человеческой девчонке. Волки увлекались людьми, бывало сильно и надолго, но не вели себя, как одержимые. Всё это насторожило Андрея. Но он дал себе еще день на ожидание. Однако и к утру третьего дня Игорь не объявился.

Вот тогда он возблагодарил Бога за то, что люди создали ГЛОНАСС. А после еще раз благодарил, но только за то, что не позволил Игорю послушаться осторожной ламии и не бросил машину в городе, иначе оказался бы окончательно потерян. Затем собрал волков и, не спрашивая одобрения вожака, рванул на поиски пропажи. Они были рядом уже в сумерках, но из-за скрытого расположения общины блуждали, пытаясь найти дорогу. Оборотни уже хотели бросить машины и отправиться на поиски, сменив личину, но тут их застал звонок Игоря.

Впрочем, в общину они наведались. После сбивчивого рассказа собрата о его злоключениях, племянник вожака, оказавшийся в числе тех, кто отправился на поиски, связался с дядей. Ламий было приказано устранить, как угрозу. Десять волков из трех машин отправились в деревню, и Андрей в том числе. Оставшиеся двое увезли Игоря из дома гостеприимного мужика к вожаку. И к моменту, когда оборотня сгрузили в автомобиль, он уже мало чем отличался от дров в сарае Сереги. Ослабленный издевательским недооборотом и гонкой по лесу, переживший три ночи любви с ламией, организм волка с водкой уже не справился.

— Умаялся, бедный, — сочувственно вздохнул Серега. — Ну, везите с Богом.

Все новости Игорь узнал уже после того, как очухался в доме вожака, куда его привезли ночью. Там же и выслушал отповедь главы стаи, а после и дружеское напутствие быть впредь осторожней. А затем узнал, что ламий больше нет, как нет их храма — он был сожжен. Погибли и люди, оказавшие сопротивление, но здесь уже была защита, намеренно им не хотели причинять вред. Остальными занялись человеческие власти, этому поспособствовали связи вожака. Деревню расселили, дома уничтожили, и теперь язычниками занимались психологи.

— Детей-то вытащат из этой ереси, а вот родители… — сказал потом глава стаи. — Посмотрим…

Да, взрослые уже закоренели в своих убеждениях и вере. Много узнать об этой общине пока не удалось, но краткую историю услышали. Предки погибших ламий привели за собой людей в этот лес около шестидесяти лет назад. Где раньше жили, и как собрали паству неизвестно, нынешнее поколение уже не помнило, или не хотели рассказывать. Но точно знали, что вера в Великую Мать продержалась у них больше ста лет, и значит, ламии могли намеренно увести свою паству, встав на грани разоблачения. А может, меняли место жительства, как раз, чтобы не оказаться на этой грани. В любом случае, они убивали людей, и однажды у ниточки должен был появиться конец. И появился, когда у Марты загорелись глаза на оборотня.

— Не знаешь, вскрытие не показало у нее беременности? — спросил Игорь, отрываясь от размышлений.

— Угу, рассматривали под микроскопом, — кивнул его приятель. — Тебе это так важно?

— Просто любопытно, — пожал плечами оборотень.

— По-моему, у тебя самый заурядный Стокгольмский синдром, — усмехнулся Андрей. — И это тебя пора к психологу. Ну, или просто отдохнуть и отвлечься. А знакомиться будем только с волчицами, среди них точно нечисти нет.

Игорь махнул рукой. Может это была и неплохая идея. Пора было отпустить пережитое. Как там сказала Яна? Боец? Так какого черта он распустил сопли?!

— Меня только одно смущает, — произнес оборотень. — Я ведь и вправду ни с одной женщиной не испытывал подобного фейерверка, как с Мартой в те три раза.

— Опасаешься, что теперь всё будет пресно и скучно? — прищурился Андрей.

— Ну, что-то в этом роде, — сознался его друг. — По крайней мере, попытки оказались именно такими. Может, этим и держат воспоминания, черт его знает. Словно лишился чего-то невероятного.

— Наркоман, — хохотнул Андрей. — Тут только два выхода. Можешь взять у наших химиков состав того афродизиака, которым тебя пичкали и окуривали, и тогда тебе секс с любой женщиной будет фееричным. Лишь бы бедняжка выдержала такой напор. Или… — Игорь посмотрел на него, и второй волк закончил: — Или заняться поисками пары. Тогда тебе не нужен будет ни один возбудитель. А Марта твоя была обычной бабой, если не считать ее чары, а может и просто способности к гипнозу и познание ее родственниц в области ботаники и химии. Уж насколько они там были ламии — не знаю, но обалдевшие от своей безнаказанности стервы — это точно. Всё, хватит болтовни. Мы едем развлекаться.

— Согласен, — усмехнулся Игорь и пожал протянутую руку.

Капли дождя расчертили оконное стекло тонкими извилистыми дорожками. Первые желтые листья редкими пятнами лежали на намокающем асфальте — подступила осень. Люди раскрывали зонтики, прячась от неприятной мороси. Они спешили по своим делам, суетились, жили привычной жизнью, не зная, что у них есть молчаливый свидетель, застывший у окна в унылом одиночестве.

Светловолосая девушка оторвалась от созерцания городской улицы и опустила взгляд на тест на беременность, который держала в руках. Одна полоска. Ничего. Пусто.

— Пусто, — прошептала она.

После подошла к помойному ведру, выкинула тест, и он присоединился к еще пяти таким же. Это была последняя попытка, последняя надежда. Девушка перепробовала тесты разных изготовителей, но они в один голос утверждали, что беременность так и не наступила. Девушка протяжно вздохнула и вернулась к окну.

— Как же мне вас не хватает, — прошептала она и стерла с глаз выступившие слезы.

Мамы и бабушки больше не было. Никто не наставит, не подскажет, не поможет… И ее бы не было, если бы не случай. Мама выдала за дочь другую девушку — прислужницу при храме. Схватила ту за руку и потащила за собой, выкрикивая имя — Марта. Никто не знал, как выглядит настоящая Марта, и каратели поверили. А она затерялась в толпе паствы, став незаметной, и уехала из разоренной общины вместе с остальными, веря в то, что заполучила то, ради чего всё было затеяно. Но… пусто. Совсем пусто. Ни мамы, ни бабушки, ни дочери. Только она.

Марта снова взглянула в окно и поджала губы. Ничего не меняется. Еще настанет тот самый день, и она выберет подходящего мужчину. Обычного, слабого, податливого. Род не должен прерваться. А пока… Губы ламии растянулись в хищной улыбке. Великая Мать оскорблена и ждет новых подношений, и ее жрица даст ей то, чего желает богиня. Город наполнен жертвенными овцами. В Москве тоже можно жить и охотиться. Столько приезжих, нелегалов, пригородов.

Марта вспомнила пока своего единственного мужчину и покривилась. Женщине стоит быть осторожней, когда она видит красивые вещи, иногда любовь к ним может стоить жизнь. Но умирать ламия не хотела, и потому решила выкинуть из головы оборотня. Новая встреча с ним могла навести карателей на ее след. Они думают, что успели сделать черное дело, так пусть же пребывают в счастливом неведении там, в Питере, а она займется настоящим делом — возродит культ и соберет новую паству на новом месте.

— Во славу твою, Великая Мать, — прошептала Марта.

А за окном продолжал жить огромный город. Люди всё также спешили по своим делам, ползли в пробке машины. Мужчины вышагивали по лужам, выглядывали из окон домов, они были везде. Самоуверенные, нерешительные, наглые, благородные, верные и не очень, злые, добрые — всякие. Они мечтали, во что-то верили, надеялись, ждали, дышали полной грудью и не знали, что охота уже началась…