Глава 2


Вот уже вторые сутки Варя тряслась в фургоне, увозившем ее неизвестно куда. Все это время она молча подчинялась приказам и пыталась понять, что же произошло. Как из больничной палаты она умудрилась попасть в пустыню? Откуда взялись эти странные люди, и что с ней случилось? Ее новое тело оказалось молодым, здоровым и удивительно пропорциональным, насколько она смогла себя рассмотреть, не привлекая внимания. Варя часами сидела, забившись в угол повозки, и незаметно изучала свои руки и ноги, попутно прислушиваясь к разговорам женщин. Пару раз мелькнула мысль, что зеркало бы сейчас точно не помешало, вот только что-то подсказывало: вряд ли она увидит в нем привычное отражение.

На утро второго дня Варя окончательно убедилась, что это не сон и не бред. И не побочный эффект наркоза. И пусть она не верила ни в параллельные миры, ни в переселение душ, отрицать очевидное не было смысла. Теперь оставалось только одно: учиться жить со всем этим. Точнее, учиться выживать, что в ее положении было более актуально.

Из разговоров своих товарок по несчастью, Варя узнала их имена и кое-что интересное о месте, куда попала. Эсти и Халида называли себя «шимун» – служанками, призванными присматривать за ней. Точнее, не за ней, а за той нун, в тело которой она попала.

Как оказалось, нун – это не обращение и не ругательство, а название особой расы людей, в жилах которых текла кровь эсмаев. Кто такие эсмаи Варя спрашивать побоялась, но по рассказам поняла, что это какое-то древнее и могущественное племя, исчезнувшее с лица этого мира много веков назад. Шимун ей пояснили: иногда древняя кровь просыпается, и тогда у обычных родителей появляются необычные дети. От таких младенцев стараются сразу избавиться, их боятся и ненавидят, потому что с возрастом у каждого из них появляется особенный, пугающий дар.

Варя слушала вполуха. Ей было плевать, как выжила эта нун. Плевать, как и почему она сама стала вселенкой, и куда делась прежняя хозяйка этого тела. Она думала лишь о том, что если поймет, что случилось, то поймет и что делать дальше.

Несколько раз в день фургон останавливался, и усталые путешественницы выпадали из него, измученные и задыхающиеся от духоты. Шимбаи – те самые типы с электрошокерами – давали им напиться затхлой воды из кожаных бурдюков, нагретых солнцем. Вода была тёплой и противной, Варя давилась, боролась с тошнотой, но пила. Ей очень хотелось жить. Особенно теперь, когда она осознала, что от ее болезни и следа не осталось. Кто-то там «наверху», наверное, пошутил, не иначе.

Инкарды – так звались тягловые ящеры – презрительно фыркали в ее сторону и позевывали, демонстрируя полный набор зубов и раздвоенный змеиный язык. Странные создания, будто соединившие в себе черты птиц и рептилий, хотя, от птичьего у них были только глаза: круглые, лишенные ресниц, зато с подвижным третьим веком. И, судя по всему, кормили этих пташек совсем не травой, но чем и как – Варя решила не спрашивать.

У каждого из них на спине было седло странной конструкции с прикрепленным на двух палках балдахином. Места для шимбаев. А вот Аришман, сам хозяин, ехал в передней части фургона, отгороженной от женщин куском плотного полотна. К ним он больше не выходил, но это не мешало Варе морщиться, заслышав его визгливый фальцет, отдающий приказы. Ей очень хотелось знать, куда ее везут. Но подойти и спросить напрямую храбрости не хватало. Варя очень боялась выдать себя. Неизвестно, как отреагируют эти товарищи, узнав, что она вселенка, взявшаяся неизвестно откуда, а не их драгоценная нун, за которую Аришман отвалил «целый серебряк». Причем, данная сумма была озвучена им таким тоном, будто речь шла, по меньшей мере, о миллионе свободно конвертируемой валюты.

Если нун такая ценность, не стоит показывать, что с ней что-то не так.

Оставались только шимун. Поразмыслив, девушка решила, что сможет у них осторожно выведать все, что ей нужно.

После очередного короткого привала фургон снова тронулся в путь, а женщины начали тихо петь, раскачиваясь в такт мелодии. Они сидели на коленях, прямо на необструганных досках пола. Варя молча наблюдала за ними, устроившись в темном углу. Ей, как особе привилегированной, даже пожаловали кусок тряпки, чтобы подстелить.

Глаза у женщин были закрыты, голоса выводили затейливую мелодию, то поднимаясь до крещендо, то затихая. Варя не могла понять, о чем эта песня, но от печального напева у нее защемило сердце, а на глазах появились слезы.

– Эсти, о чем вы пели? – тихо спросила она, когда они замолчали.

Та глянула на нее с явным недоумением:

– Нун, это же молитва Орриет – верховной богине.

Варя сообразила, что ляпнула глупость. Нужно было срочно выкручиваться.

– А-а, – протянула она с понимающим видом, – припоминаю…

– Нун? С тобой все в порядке? – теперь уже и Халида встревоженно смотрела в ее сторону.

– Да жара эта, – девушка неопределенно взмахнула рукой. Как теперь отвлечь от себя внимание? – Из-за неё плохо соображаю.

– Жара ужасна, – Эсти уныло вздохнула, – но скоро прибудем в Филлонию. Мы молили Орриет, чтобы там наши мытарства закончились.

– Да, было бы хорошо…

Варя откинулась назад, совсем позабыв, что под ней твердые доски и, как следствие, тут же впечаталась в них затылком. От боли из глаз брызнули слезы, но от собственной глупости захотелось стукнуться еще раз. Только лбом.

Шимун в мгновение ока подхватили ее, осмотрели место удара:

– О, боги, нун! Не смей себе вредить! Ты знаешь, за это могут наказать!

Варя застыла, пытаясь вникнуть в эти слова. Даже слезы перестали бежать по щекам.

Нун не имеет права вредить себе? А как же тот факт, что их нынешний рабовладелец (будем называть вещи своими именами) пнул ее? И разве тряска в этом фургоне на такой жаре ей не вредит?

Прищурившись, Варя оторвала от себя руки одной из шимун и заглянула ей в глаза:

– Эсти, что будет с нами? Зачем нас везут в Филлонию?

– Как "зачем"? Известно! – ответила та с лёгкой обидой. – Ты же нун, вон, и тейтры уже проявились. Проверят уровень сумры, а потом продадут.

– Продадут? – Варя на мгновение задохнулась. Ей показалось, будто сердце рухнуло вниз. – Разве меня ещё не продали?

– Нун, что с тобой? Ты ничего не помнишь?

– Что именно?

– Община продала тебя Аришману. Неделю назад, когда на твоем лице начали проявляться первые тейтры и цвет глаз поменялся, старейшина приказал отдать тебя первому, кто предложит хорошие деньги. Теперь мы едем в Филлонию, столицу Эльдаруна. Там самый дорогой невольничий рынок. Аришман надеется заработать, продав тебя какому-нибудь богатому лейсу.

Из разговоров шимун Варя уже поняла, что «лейс» означало «господин» или «хозяин», но никто не называл так Аришмана. Наоборот, что-то подсказывало, что эти лейсы совсем не люди.

– Кажется, после удара электрошокером у меня немного отшибло память, – Варя поспешно потерла лоб с умным видом.

– Какого удара? – Эсти посмотрела на нее, как на сумасшедшую.

Упс… Кажется, слова «электрошокер» нет в этом мире.

– Ну… шимбай ударил меня… этой штукой…

Варя поспешно улыбнулась. Оказывается, изображать амнезию не так-то просто. Ей нужно срочно придумать, как выкрутиться из этого положения.

– Это была пика. Пика с кристаллами агра. Их используют для погона инкардов.

Замечательно. В нее тыкали штукой, которой погоняют тех двухметровых страшилищ? Удивительно, что она осталась жива.

– Да, точно, я просто забыла. Но теперь не могу вспомнить ничего, что было до этого. Даже собственного имени.

Может быть, если ей об этом расскажут, она хоть немного поймет, насколько большая задница, в которой она очутилась?

– Никогда не слышала, чтобы агры отбивали память, – Эсти пристально на нее посмотрела. – Ты и правда ничего не помнишь?

– Нет.

– Странно…

– Сколько мне лет? Почему я такая худая? Где я жила?

– Тебе двадцать пять лет по человеческим меркам, но по меркам эсмаев ты подросток, поэтому и худая. Но теперь, когда тейтры проявились, ты будешь быстро меняться. Я такое уже встречала. Две-три недели – и ты станешь совсем другой.

– Какой? – Варя насторожилась. Сюрпризы она ой как не любила.

– Откуда я знаю, – шимун пожала плечами. – А жили мы все это время в Самреме – маленьком поселении на север отсюда. До него семь дней пути. Родителей у тебя нет, ты сирота, жила в доме старейшины. Когда проявились первые тейтры, он начал искать покупателя. Думаю, он кормил тебя все эти годы, потому что надеялся на тебе заработать. Все-таки нун очень ценная вещь, хоть и опасная.

– Я опасна?

– Да, тебе нельзя прикасаться к людям. Если притронешься к человеку – можешь его убить.

– О… – рот Вари округлился от изумления. Теперь понятно, почему Аришман и шимбаи избегают дотрагиваться до нее. – И каким это образом?

– Посмотри на свои тейтры. Видишь, как они светятся? Это сумра. Она смертельна для обычных людей, но любой дарг за нее полжизни отдаст.

Незнакомое слово царапнуло по нервам. Память прежней хозяйки тела, еще не исчезнувшая совсем, подсказала: дарги не люди, они что-то иное. Что-то, обладающее в этом мире силой и властью, и очень опасное для таких, как она.

Но сейчас Варю волновало другое.

– Подожди… – она с удивлением посмотрела на свои ладони, потом на обеих женщин, – но как же я прикасаюсь к вам?

Те недоуменно переглянулись.

– Так мы же шимун! – ответила Халида. – Мы заплатили кровью за возможность прикасаться к тебе.

Она подняла руки, и Эсти повторила за ней. На запястьях обеих женщин были видны затянувшиеся порезы, сделанные острым предметом. Скорее всего, ножом. Варя тут же опустила взгляд на собственные руки, ища подобные следы и у себя. Но нет, ее молочно-белая кожа была идеально гладкой, если не считать мерцающих, будто золотая пыль, узоров.

– А что значит «заплатили кровью»? – спросила недоуменно. – Я ее что, пила?

И тут же поняла, что правду знать не очень-то и хочется.

– Конечно. Ты же нун.

Да, будто это что-то ей объясняет.

Ладно, с этим она разберется потом. Поехали дальше.

– И почему вы решили стать моими шимун?

– Мы ничего не решали, – покачала головой Халида. – Старейшина выбрал нас, потому что мы обе бесполезны для общины. У нас ни детей, ни мужей, ни денег. Кому мы нужны? Да и отказаться мы не могли. Нас бы просто изгнали в пустыню за непослушание.

Она тяжело вздохнула. Это был вздох человека, сожалеющего о своем поступке.

– Теперь жалеете, что согласились?

– Что толку жалеть о случившемся? Мы все равно не могли отказаться.

– Ничего, зато мы все еще живы и вместе, – вмешалась Эсти. Ее тон был чересчур жизнерадостным, что не прошло мимо внимания Вари. Она словно пыталась сама себя убедить в том, что все беды уже позади. – И скоро увидим столицу!

– Ах да, мы могли умереть в пустыне, но теперь у нас появился шанс на лучшую жизнь, – с сарказмом заметила Халида. Энтузиазм подруги ее явно не вдохновлял.

– Не слушай ее, – отмахнулась Эсти, – у нас действительно есть шанс на лучшую жизнь, особенно, если тебя купит богатый лейс. Думаю, Аришман будет тщательно выбирать покупателя. Он отдал за тебя целый серебряк. Таких монет в общине отродясь не видали.

– Не удивлюсь, если старейшина пробьет в ней дырку и будет носить на шее, как амулет, – буркнула Халида.

Женщины переглянулись и, не выдержав, расхохотались. Варя почувствовала, как напряжение отступает, и позволила себе улыбнуться.


***


День спустя Варю начала преследовать мысль, что она о чем-то забыла. О чем-то очень важном для нее. О чем-то таком, без чего жизнь казалась пустой и пресной, как непропеченный пирог. В памяти чувствовался явный пробел, будто часть информации была стерта чьей-то заботливой рукой.

От попыток вспомнить, что же она забыла, начала болеть голова. И девушка решила не мучить себя понапрасну. Кому от этого легче? Если забыла, значит, оно ей не нужно. Значит, ничего важного в ее прошлом не было.

Сейчас важно было узнать побольше о том, что ее ждет. Она осторожно расспрашивала шимун, задавала наводящие вопросы, стараясь не вызвать лишнего подозрения. Хоть эти женщины и относились к ней добродушно, Варя инстинктивно ощущала страх, тщательно скрываемый под этим добродушием. Они боялись. Но не ее, не Варю. Точнее, не столько ее, сколько ту самую сумру, от которой на ее коже переливались золотом загадочные узоры. Из туманных намеков и обрывочных фраз девушка поняла, что эта сумра жизненно необходима загадочным даргам, и они готовы платить за нее полновесной монетой.

Каждый раз, когда в разговоре упоминали о даргах, Варе чудилось что-то большое и страшное, с чем совершенно не хотелось встречаться. Кажется, бывшая хозяйка этого тела их очень боялась, и этот страх остался, спрятанный глубоко в подсознании.

Да и сама Варя не испытывала никакого желания с ними знакомиться. Одному богу известно, кто они и зачем она им. Целый день сидела в своём углу, сложив ноги по-турецки, и разглядывала видимые части нового тела. Хотелось зеркало, огромное, во весь рост, чтобы увидеть себя целиком. Но в фургоне не было даже осколка. Зато теперь Варя знала, что нун живут дольше обычных людей и почти не стареют. А ещё слово "нун" женского рода и означает "сосуд".

Вот уж несказанно повезло… Варя бы рассмеялась, если бы ей не хотелось заплакать. Она сосуд, наполненный какой-то загадочной сумрой. Ее продадут, как вещь, на торгах, и новый хозяин будет решать, что с ней делать.

На третью ночь она проснулась от собственного крика. Вскочила, захлебываясь слезами и чувствуя, как все тело сотрясает крупная дрожь.

– Нун? – сорвалась к ней Халида. – Что случилось? Кошмар?

Варя затрясла головой, пытаясь сбросить с лица мокрые от пота пряди волос. Перед глазами стояла Ярыська – семилетнее чудо с тоненькими косичками, пухлыми щечками и расширенными, будто вечно изумленными, глазами. В ушах продолжал звучать её голос: "Мамочка, когда ты вернешься домой?"

Теперь она вспомнила все. Всю свою жизнь, включая смертельный диагноз и предательство мужа.

Вспомнила дождь. Капли, бегущие с той стороны окна, и размытую тень своего отражения. А еще яркий свет, ударивший по глазам, и противный писк аппаратуры, среагировавшей на остановку сердца.

Значит, она умерла? Там, в своем мире…

Острая боль вспыхнула в груди, точно факел, охватила все тело, сдавила в тисках. Горло сжалось, не давая вдохнуть. Так вот, значит, что ждёт после смерти! Райские кущи? Как бы ни так!

Сжав зубы, она оттолкнула Халиду. Фургон стоял, вокруг царила тишина. Варя рывком откинула полог и спрыгнула. Ноги тут же увязли в песке, еще не остывшем от дневной жары. Взгляд уперся в темно-лиловое небо, усыпанное незнакомыми звёздами. Они казались намного ближе и ярче, чем Варя привыкла, и не было ни одного созвездия, которое она смогла бы узнать…

В стороне от фургона яркой звездочкой вспыхнул костёр, рядом с ним шевельнулись тени шимбаев.

– Нун? – один из них поднялся навстречу девушке. – Куда собралась?

– Я хочу поговорить с Аришманом.

Варя решительно направилась в обход повозки. Ящеры спали. Она слышала храп, доносившийся с их стороны. Да и что ей сейчас рептилии-переростки? Она уже умерла! Чего ей еще бояться?

– О чем тебе говорить с господином, глупая нун? Разве тебя не учили покорности? – второй шимбай поднял с земли пику-электрошокер. Между кристаллических рожков проскочила сине-зеленая молния.

– Стой! – Варя вскинула руки. – Я хочу просто поговорить.

О чем именно, она плохо себе представляла. Но все внутри буквально рвалось от невысказанной боли. Ее ребенок. Ее цветочек. Ее принцесса. Одна, без мамы, где-то там. На крошечном шарике, затерянном в просторах Вселенной. Как это принять? Как с этим жить?

Невозможно.

– Господин спит, – шимбай с недовольством покачал головой. Шляются тут всякие, отдыхать не дают. А скоро рассвет, и хозяин прикажет трогаться в путь. Как тогда усидеть на спине инкарда, если глаза слипаются после ночного бдения, а непослушное тело готово свалиться в песок? – Если ты разбудишь его, тебе не поздоровится.

– Вернись, нун, не делай хуже! – раздался из фургона тревожный шепот Халиды.

Варя уперлась взглядом в песок. Сердце колотилось в груди с такой быстротой, словно собиралось выпрыгнуть из нее. Но разум холодно отмечал все детали: позади, за спиной – фургон, впереди – два стражника, угрожающие оружием. И в воздухе витает страх, который они безуспешно пытаются скрыть за решительностью, написанной на их лицах. Они тоже ее боятся? Даже сейчас, когда она стоит одна против них?

Губы девушки дрогнули в тонкой полуулыбке. Так печально и так смешно. Она едва доставала им до плеча. Маленькая, беззащитная – и смертельно опасная.

– Иди, нун, на место, – один из шимбаев красноречиво взмахнул копьем, будто птиц разгонял. – Утром уже прибудем в Филлонию. Выспись, там тебе спать не придётся.

Варя опустила голову еще ниже. Сжала кулаки, чувствуя, как твердые ногти входят в нежную кожу. С трудом удержалась, чтобы не прыгнуть вперед, не вцепиться в ненавистное лицо надсмотрщика.

Понимала: победа будет недолгой. Ей не справиться с ними. Не здесь. Не сейчас. Даже если шимун правы, и она убьет шимбаев одним прикосновением, что делать дальше среди пустыни? Куда идти? Они все погибнут в песках.

Она отступила, разжала пальцы и глянула на свои руки. На алебастровой коже ладоней отпечатались глубокие лунки, на глазах заполнявшиеся кровью.

Изумленный крик застыл на губах.

Варя покачнулась и начала оседать, сползая спиной по стенке фургона.

Ее кровь стала похожа на жидкое золото. Это была та самая сумра…

Загрузка...