Не открывай глаза

Глава 1. Любви все возрасты…

Один оборот. Хм. Значит, он дома.

Тихо открываю дверь, не хочу испортить сюрприз.

Меня не было неделю – гостила у подруги на даче. И хотя исправно звонила каждый день, он не знает, что я должна приехать сегодня.

Я дома. Зеленые стены коридора всегда действовали успокаивающе. Я сама выбирала обои.

Тихо кладу сумку на пуф и скидываю балетки. Еще очень рано. У меня есть время, чтобы приготовить завтрак. Блинчики с деревенским медом, ему точно понравится. Он же у меня сладкоежка.

Из комнаты раздался стон. Женский.

Я замираю, сердце начинает быстро колотиться. Он привел к нам домой женщину? Зная, что я вот-вот вернусь? Поправочка, он не знает, что я должна была приехать сегодня. Что ж сама виновата, нужно было думать головой, прежде чем уезжать.

На пороге его комнаты я замираю. И сердце останавливается.

Кровать в беспорядке. Он лежит на спине, откинувшись на подушки, а на его бедрах, изогнувшись, сидит девушка.

Она красивая, очень красивая. Брюнетка с короткой стрижкой. Потрясающее тело, стразу видно упорную работу в тренажерке. А почему она еще в белье? Черт, а ведь бельишко еще лучше, чем она сама.

Перевожу взгляд на него. Сердце, наконец-то, начинает стучать быстрее. На такого мужчину можно смотреть вечно. Мне, по крайней мере.

Он выглядит молодо, лет на 30-35, хотя я прекрасно знаю, что ему намного больше. Волосы обалденного соломенного цвета, с едва заметной золотинкой, мягкие, свои, настоящие. Уж это-то я знала точно. На его тело пускала слюни не одна девушка, и тут дело было, конечно же, в постоянных занятиях спортом. При росте сто семьдесят пять, он может и не походил на модель, но определенно мог составить конкуренцию этим слащавым мальчикам.

Он обнял ее и провел руками по спине, обрисовывая костяшки.

Вот же черт. Выглядело бы это эротично, если бы не было так противно.

Да, я расстроилась, а кто бы на моем месте не расстроился?

Я легко стукнула костяшками пальцев в косяк двери. Странно, но звук прозвучал оглушительно громко. Что-то нервы стали ни к черту. Права Верка, нужно лечиться, а то психушка по мне плачет, гостеприимно раскрывая двери по понедельникам.

Девушка взвизгнула, скатываясь с него и прикрываясь простыней.

– Паша, кто это? – о, боже, сколько возмущения в голосе, как будто я им помешала. Ах, да, я же и правда помешала.

В голове стало неожиданно легко, в душе проснулся азарт. Я была бы не я, если бы не устроила какую-нибудь пакость.

Состроив недоуменную мордашку, повторила вопрос брюнетки.

– Паша, а кто это?

Идеально, никакого раздражения, только легкое непонимание ситуации. Много раз говорила ему, во мне умирает гениальная актриса.

– Па-паша?

Перевожу на него взгляд и понимаю, что ему жуть как интересно, что будет дальше. И никакого смущения, словно и не его застали в такой компрометирующей ситуации. Ай-ай-ай, нехорошо! Лишь поднял бровь, как бы спрашивая, что я буду делать дальше.

Это вызов? Точно вызов! Ну, посмотрим…

Он подмигнул мне! Нехорош-ший человек!

Я перевела взгляд на брюнетку. Где-то я ее уже видела. Точно! Это же она приставала к нему в клубе, когда мы справляли мое совершеннолетие. А говорил, что она ему не понравилась. Врал! Вот ведь… Да я с ним разговаривать перестану! Врун, самый настоящий врун!.

А вот брюнеточка уже оправилась от шока.

– Паша, почему к тебе вваливаются какие-то… какие-то… Кто она вообще такая? – о, вот и голосок окреп. – Выгони ее вон, ты же знаешь, как я не люблю, когда нам мешают. Тем более, когда мы у нас дома.

У нас? Она сказала, у нас? По-моему, у меня начал дергаться глаз.

– Милая, как-вас-там, не знаю, что этот кобель вам наплел, но это мой дом, и он здесь проживает с моего разрешения. Он не говорил, да? На него это очень похоже. И вообще, – я сложила руки перед собой на груди и начала играть широким обручальным кольцом на безымянном пальце, снимала и одевала его так, чтобы она точно заметила.

О, и она заметила! В глазах красоточки появилась злость, но она видно решила для начала все выяснить сама.

– Паша, кто она? – заискивающим голоском произнесла она.

Сразу видно, теперь боится сказать лишнего, вот и ластится к нему. Да-да, попытайся, но судя по всему, ничего у тебя не получится. Не нравишься ты мне.

– Это моя, – с усмешкой начал он, но я перебила.

– Жена.

Не скоро я забуду это выражение! Причем на обоих лицах. О, да-а-а! Вот так-то, всяких баб он водить в дом удумал!

Брюнеточка отмерла первой и набросилась на него, прижимая к груди край простыни. От кого она там что-то скрывает? Мы ж оба уже все видели, а он еще и пощупать успел.

– Ты мне врал! Ты… ты женат! А я, я думала… у нас ведь столько общего!

Общего, конечно. Крошка, ты на пару лет всего старше меня, что у вас может быть общего? И так всем понятно, что решила богатенького папика отхватить. Не на того напала, я за свое еще поборюсь! Да и ему ты не больно-то нужна.

– Ева, послушай, – отмер он, наконец. – Я ведь тебе сразу сказал…

– Что? – беру свои слова обратно, я плохая актриса, а вот брюнеточка Ева – просто отличная. Сколько трагизма в глазах и голосе, сколько возвышенного пафоса. – Я люблю тебя, поверь мне. Как только встретила тебя, моя жизнь перевернулась. Зачем тебе она, я всегда буду рядом с тобой!

И снова потянула к нему свои грабельки.

– Еще скажи, что беременная, – доверительно посоветовала я.

Она в шоке уставилась на меня. Да, я тоже немного в шоке, с каких пор всяким курицам помогать начала?

– Может сработает. Хотя нет, – вспомнила я события зимы. – В прошлый раз не сработало. И это, давай одевайся, хватит телесами светить. Неприятно.

Я развернулась.

– Буду на кухне, милый. Избавишься от гостьи, приходи.

Я прошла на кухню и закрыла за собой дверь. То, что будет дальше, я знала прекрасно. Сначала она начнет его уговаривать, потом угрожать, а под конец закатит истерику. Почему-то все вели себя так, по одной схеме, словно клоны. Голоса я услышала уже через пару минут. Раздражение с новой силой поднялось во мне. Выселить его что ли? А то житья никакого нет. Повадился приводить баб ко мне домой. Я вздохнула, почувствовав боль. Опять не заметила, как начала крутить кольцо и слишком сильно его дернула, зажав кожу на суставе.

Громко хлопнула дверь. Еще одна любительница громких скандалов покинула мою обитель тишины и спокойствия.

Дверь на кухню тихонько открылась.

– Прости. Если бы знал, что ты сегодня приедешь, ни за что бы ее не привел.

– Она же противная, – устало ответила я.

Он подошел, чтобы меня обнять, но я, скривившись, отстранилась.

– Прими душ, пап, от тебя воняет ее духами.

Он хмыкнул и вышел.

Вот так я и живу. Иногда весело, иногда не очень. Мне восемнадцать. Этой весной я закончила школу, твердо зная, чего хочу от жизни. Быть как все, но при этом не стать одной из многих. Здесь, в городе с населением в миллион жителей, это должно быть просто.

Мой папа… да, он особенный. По сути, бабник, каких поискать, но ради меня готов на все. Если бы его не было в моей жизни, даже не знаю, кем бы я стала. Он никогда не давал мне унывать и всегда поддерживал. Когда разбивала коленки, учась ездить на велосипеде, когда выгнали из хора, потому что не влилась в коллектив. Когда первый раз влюбилась, получила первую двойку и первую награду. Он всегда был рядом со мной. Он не учил меня быть сильной, но делал все, чтобы я не стала слабой. Меня не баловали, наказывали, если была виновата, ругали. Но при этом все было для того, чтобы я была сама собой.

Первого сентября я войду в двери университета, который выбрала сама. В который поступила на бюджет сама, без всякого блата, хотя возможности были. Я сама выбрала специальность, и сама буду держать ответ, если у меня не получится.

Я безумно благодарна ему за это.

– Теперь простишь, – на меня повеяло любимым цитрусовым ароматом.

– Не могу на тебя обижаться. Хотя это вроде как моя квартира, а ты сюда водишь… всяких.

Да-а-а. Хоть мне и восемнадцать, у меня собственное жилье. Учитывая мою полнейшую самостоятельность с шестнадцати лет, это, мягко говоря, не удивительно. Папин подарок на мой день рождения. Вот только я думала, что буду жить одна, а он второй месяц уже тусуется здесь.

– Я думал, ты не против.

– Я и не против. Просто скоро учеба. У меня, может, новые друзья появятся. Подружки, – такой жирненький намек ему. – А тут папа-цербер. С тобой даже в люди выйти нельзя, обязательно какая-нибудь кукла прицепится!

– Лан, не начинай с утра пораньше.

Он поморщился и налил себе кофе. День без чашки – день прожит зря! Еще один жизненный девиз Павла Григорьевича Тихонова. Вроде бы ничего особенного, если бы таких правил и девизов у него было мало.

– Пап, тебе ж уже за полтинник.

– И? – закатил он глаза, наслаждаясь вкусом.

– Да просто подумала, что в который раз чувствую себя старше, чем ты.

– Неправильно, – голосом кота Матроскина начал он.

– Пап, может, ты уже остепенишься? А? Женишься, наконец? – спросила я у его спины, когда он обернулся к раковине, чтобы сполоснуть кружку.

Спина окаменела. Зря, зря, зря я подняла эту тему. Вздохни, успокойся и перестань уже крутить кольцо на пальце. Нужно перевести все в шутку.

– Понимаешь, – черт, голос дрожит. – Я уже с малыми понянчиться хочу. А если братьев-сестер не будет, придется своих заводить.

Он расслабился и хохотнул.

– А я что ли против, – и ехидненько так. – Рожай, воспитаю.

Сказать, что моя челюсть отвисла, ничего не сказать. Она со стуком покатилась по полу. Кто мне это говорит? Человек, после знакомства с которым, все парни прекращали со мной любое общение? Тот, кто вместо свидания, устроил моему последнему молодому человеку полуторачасовую лекцию о правильном использовании презервативов? И часа два после этого ржал надо мной, потому что парень сбежал от меня быстрее, чем скоростной экспресс Москва-Владивосток. Поборник нравственности собственной дочери, без оглядки на себя любимого.

– А?

– Ну тебя же воспитал, смотри какая миленькая получилась?

Он дернул меня в коридор и выставил перед собой как щит, чтобы я могла полюбоваться на себя в зеркало.

А ведь и правда, миленькая. Самое подходящее слово. Я невысокая, до ста шестидесяти всего пары сантиметров не хватило, но при этом, как говорит Верка, фигуристая. В жизни это очень мешает, потому что попа вечно не влезает в брюки, а уж если влезла, то в поясе можно еще парочку меня запихать. Да и с грудью тоже самое. Классе в десятом был у меня эксперимент – одеваться женственно и сексапильно, но… провалился с треском. Папа, правда, даже в ателье возил, мне там одежду шили. Но… Разбитое сердце, покалеченные нервы, несколько новых врагов – и я вернулась к своим обычным джинсам и рубашкам.

Да и внешность у меня самая обычная, славянская. Светлые волосы, может чуть темнее, чем у отца, и длинные, ниже лопаток. Вот только я почти не ношу их распущенными. Глаза голубые с зеленью. Как сказал один из бывших парней – невинный взгляд порочного ребенка. Я с ним не согласна, но на тот момент он, наверное, был прав, а уж после знакомства с папочкой… Да, после знакомства с ним, все мои кавалеры сбегали. Особенно, если, придя ко мне в гости, обнаруживали сценку пикантного свойства прямо на диване в зале.

Единственное, что мне нравится в себе без всяких ограничений, это губы. Полные, розовые, будто нарисованные. Не знаю, в кого они такие, но, пожалуй, это единственная вещь, которую я не хотела бы в себе поменять.

– Красавица моя, – улыбнулся папа, и на глазах у него появились слезы. Понятно, он вспомнил ее.

Я – живое напоминание кошмара, который ему пришлось пережить. Ради меня, ради нас.

Грудь сдавило, стало больно дышать. Хотелось зареветь и уткнуться в подушку как в детстве. Хотелось не знать всего этого. Хотелось обычной жизни. Но я сильная, я всегда буду улыбаться для него. После всех этих лет, всего, что он для меня сделал, я просто не могу иначе.

– Ты мой вечный Ангел, – крепко прижимая к себе, сказал он. – Если бы тебя не было рядом, не знаю, чтобы со мной стало.

– Я всегда буду рядом, папочка, всегда. И со мной никогда ничего не случится, обещаю.