7

На приём к врачу в российское посольство я записался на первый же день каникул: сразу развязаться со сдачей генетического материала, не откладывая в долгий ящик. Заодно и к Колоскову загляну. В самом деле, не мог помощник помощника посла не знать, что американцы всем дают жёсткий отлуп при обращении? И ведь всё равно зачем-то посоветовал к ним обратиться. Дипломаты словами просто так не разбрасываются, так что – может, это я чего не так понял?

Признаюсь честно: проблемы гражданства, пока я уже привычно пересаживался из электробуса в электробус, волновали мало. Просто отрабатываю важный, но совершенно сейчас никак от меня не зависящий задел на будущее – чего тут думать-то? Другое дело – приближающийся разговор с Ишимурой.

Эх, существуй приписанные мне невропатологом госпиталя паранормальные способности в действительности – париться бы не пришлось! А так… Вести беседу нужно будет – словно по минному полю идти… Это если куратор вообще согласится со мной говорить.

Проблема в том, что я практически не знал руководителя Отряда Содействия школы-интерната «Хиро» как человека. Нашего тайчо ну никак нельзя было назвать открытым в общении – скорее, ровно наоборот. Даже манера ёрничать и издеваться над первоклашками определённо являлась маской. Хорошо отработанной, привычной – но маской. Которую я буквально на минуту сбил с него однажды, помахав диктофоном у лица. М-да, явно не тот факт, который я смогу обернуть в свою пользу.

С другой стороны – Ишимура-сенсей всё же помог нам советом, причём хорошим. Именно помог, хотя выглядело со стороны так, будто я вынудил куратора поделиться информацией. Складывается впечатление, что у мужика острая идиосинкразия на любые инициативы «снизу». Хм-м. А вот этим, пожалуй, можно и воспользоваться…

– Пи-и-ип!

Я шагнул назад и озадаченно уставился на рамку металлоискателя. В прошлый раз я прошёл охрану вообще без всякого напряжения, сразу выложив из кармана единственный металлический предмет: ключи. А теперь-то что… Ох, я идиот!!!

Стараясь не выдать лицом обуревающие меня чувства, я за шнурок вытянул из-за шиворота флешку и неохотно положил рядом с ключами. В этот раз детектор промолчал, зато оживился охранник:

– Носитель информации? – вопрос был задан явно для проформы. – На территорию посольства можно проносить только по специальному разрешению. У вас его нет?

– Нет, – согласился я, мысленно костеря себя последними словами. Вот где была моя голова?! – Можно оставить у вас?

Кто бы знал, как тяжело дались эти слова и ровный тон! Хорошо хоть я проглотил так и лезущую на язык фразу про то, что это очень ценная для меня флешка: верный способ привлечь к предмету и себе совершенно ненужное внимание местной службы безопасности! Я ведь из похорон Зэты никакой тайны не делал, более того, сам сообщил Колоскову, что информацию об отце узнал на кладбище собора, не сказав, правда, что там забыл. Но выяснить ведь вообще не проблема, достаточно настоятеля расспросить. Стоит мне проявить хоть какую-то реакцию – и сложить два и два будет проще простого! Вот я деби-ил…

– Конечно, мы же не аэропорт какой-нибудь! – гордо отозвался секьюрити.

Подцепив флешку за шнурок (я едва не дёрнулся!), он отнёс её к неприметному стеллажу сбоку от своего рабочего места. Взамен вернул номерок, выдавленный на кусочке пластика с закруглёнными уголками. Умилился бы привету с родины, если бы не моё сейчас состояние.

Боюсь, когда я отходил от поста безопасности, моя походка выглядела слегка деревянной: так и тянуло повернуть голову, выискивая взглядом информационный накопитель на полке. Только спустя минуту моё сознание всё же родило разумную мысль: за спиной у секьюрити всё то, что оставила мне от себя Зэта, едва ли не в большей безопасности, чем в банке. Во всяком случае, из банка содержимое ячейки могут выдать полицейским по ордеру, а вот из дипломатической миссии выковырять искомый предмет можно, только взяв здание штурмом.

Общение с посольским медиком помогло окончательно взять себя в руки. Оно – и то, что для генетического теста он с меня сцедил аж триста миллилитров крови: не то чтобы серьёзная кровопотеря, но вот на мир начинаешь смотреть более философски, и дёргаться больше не тянет. Правда, по окончанию процедуры взятия анализов выдал аж три плитки гематогена, чей вкус пробил-таки на ностальгию. Помню, ел эти «шоколадки» в детстве – мать в прошлом мире мелкому мне в аптеке покупала: мир другой, лет прошла чёртова уйма, а ощущения на языке ничуть не изменились!

По дороге в кабинет Колоскова я едва не запнулся о беззвучно и молниеносно выскочившего под ноги Рюрика Пятого, здоровенного и безумно пушистого посольского кота-сибиряка. В очередной раз сбежал из жилого сектора – к гадалке не ходи.

Не успел я и рта раскрыть, как животное, флагом задрав хвост, неспешно порысило впереди меня, иногда искоса оглядываясь, словно проверяя: не отстал ли? Около нужной двери стало понятно, за что меня удостоили эскортом: глупый человек должен был открыть Его Величеству дверь в кабинет. Во всяком случае, именно так я интерпретировал брошенный нетерпеливый взгляд.

– А тебя не проверяли на наличие ментальных способностей? – берясь за ручку, спросил я у него.

– Мяу, – к звуковому ответу прилагалось нетерпеливое движение хвостом из стороны в сторону.

Почему-то у меня сложилось чёткое впечатление, что перевести сие стоило как «Спроси ещё – платят ли мне зарплату!» Впрочем, ещё сильнее четвероногий палиться не стал: проскочил в щель, едва я толкнул створку, и едва ли не с порога длинным изящным прыжком пролетел полкомнаты, чтобы приземлиться на столе помощника помощника посла. И мгновенно принял позу, словно тут уже половину дня провёл.

– Ох, опять?! – Владимир Иванович натурально схватился за голову, но тут же профессионально переключил внимание на меня: – Ярослав, рад тебя видеть!

Блин, дипломат, если вдруг лишится карьеры, уверен, сможет не хуже зарабатывать практикующим психологом: одна лишь интонация, дополненная выражением лица – а я словно себя дома почувствовал! Дома, а не дома, как в моей больничной палате.

– Я тоже рад вас видеть…

Глупо, но мне вдруг стало стыдно вываливать на Колоскова свои проблемы с американской дипломатией. Впрочем, тот сам догадался, что я не просто так заглянул на огонёк:

– Что-то случилось?

– Да, так… – мне всё-таки удалось справиться с дурацкой робостью, не иначе как гормонами молодого тела навязанной. – Янки дали от ворот поворот. «Информация не выдаётся».

Секундное выражение непонимания сменилось на лице дипработника озарением и досадой.

– Проклятье! Прости, Ярослав, моя вина. Почему-то подумал, что ты поймёшь… Профдеформация чёртова! Действительно, откуда тебе было знать?

– Знать что? – осторожно поинтересовался я.

– Дипведомству США действительно запрещено передавать информацию о гражданах третьим лицам, – потёр висок мужчина. – Однако установление гражданства, наоборот, является одной из самых востребованных и часто проводимых процедур.

Видя, что я не понимаю, Колосков мотнул головой и объяснил прямо:

– По действующему в Штатах закону любой, кто родился на их территории, вне зависимости от статуса родителей, автоматически становится гражданином[1]. Многие состоятельные семьи из других стран, особенно неблагополучных, специально подгадывают отпуск или рабочую поездку, чтобы разрешиться от бремени там. Увезти младенца родителям никто не мешает, а генетическая карта, отправленная клиникой, где проходили роды, помещается в централизованный архив. Достигнув же дееспособного возраста, чадо спокойно получает паспорт с белым орлом…

Помощник помощника посла замялся, покосился на Князя, вылизывающего лапу, и закончил мысль:

– …Или, как в твоём случае, экспертизу на получение гражданства можно запросить и раньше. Но тогда органы опеки Соединённых Штатов Америки будут вынуждены поместить ребенка в интернат или отдать семье, желающей провести усыновление.

Вот оно что. Понятно, почему дипработник мне этого сразу не сказал по телефону, да и сейчас выдал словно через силу. Я ведь обратился к нему за получением российского гражданства, а он фактически вместо этого предложил стать американцем. Не знаю, записываются ли разговоры в кабинетах, а вот телефонные переговоры – точно. За такую консультацию начальство Колоскова по головке не погладит. Однако – он мне всё же её дал, войдя в положение. Действительно хороший человек.

– Владимир Иванович, – это был душевный порыв, абсолютно иррациональный, – у меня… есть один важный предмет, который я не хотел бы случайно потерять. Не могли бы вы сохранить его у себя, а то у меня даже дома тут толком нет…

Что я творю?! Сам же только недавно думал, что нельзя привлекать внимание к флешке! Но почему-то совершенно точно уверен, что поступаю единственно правильным образом. Всё лучше, чем хрупкий накопитель сломают прямо на мне или отберут… Или шнурок банально порвётся, и я бесценный банк памяти потеряю неизвестно где. Проклятье! Надеюсь, интуиция, ты меня и Зэту не подведёшь.

Загрузка...