(не) девственница для дракона

Глава 39

В столицу мы добрались всего за день: все же королевский экипаж, пропитанный магией, как торт сиропом, способен развивать потрясающую скорость.

— Я постараюсь всегда быть рядом, — Феликс взял меня под руку и мы ступили на порог королевского дворца.

Прием начался с короткой приветственной речи короля, в которой он отметил возвращение сына и приветствовал меня на Родине. Потом монарх призвал всех танцевать и наслаждаться вечером.

— Фух, надеюсь, это все, — выдохнула я облегченно.

На нас с Феликсом глазели, но пока дальше дело не заходило. От всех попыток подойти поближе принц прытко уворачивался и кружил меня в танце в другой конец зала.

— Увы. Еще два обязательных танца, потом же отец, скорее всего, пожелает поговорить с нами в кабинете. Если повезет — то вместе, если нет — по отдельности. Ничего, он не страшнее твоего деда, переживем.

Я улыбнулась и даже позволила себе насладиться танцем. Всего одним, так как перед следующим к Феликсу подошел посыльный и просил пройти с ним на аудиенцию к Его Величеству. Феликс, естественно, не смог отказать. Как и я, когда ко мне подошел наследный принц и пригласил на танец.

Его Высочество наследный принц Филипп Аратский был недурен собой, но мне следовало призвать всю силу воли, чтобы не отпрянуть от него максимально далеко. Ведь он точно знал о провокации на конюшнях — я помню, как он напряженно всматривался во мрак. Да, он знал. И, как минимум, дал свое согласие на убийство брата. Или даже принимал и более активное участие.

Принц Филипп соответствовал наивысшем канонам светского общения. Он говорил неспешно и в меру дружелюбно, сначала он восхищался моей красотой, умом и смелостью, потом перешел на всех женщин Араты и то, как он их поддерживает. Потом же снова вернулся к моим достоинствам — право, не думала, что у меня их столько. Я же скромно улыбалась, но была постоянно на стороже: ох не просто так Филипп мне дифирамбы поет.

— Мистрес Чаус, ваш род древнейшей в Арате и совершенно не заслужено снят со счетов. То, что сейчас вы стали самой известной и популярной женщиной в нашей стране, затмив даже всех принцесс — полностью справедливо. Знаете, Анна, я всем сердцем и душой поддерживаю грядущее перемены в общественном устрое и всецело на стороне революции. И, чтобы подтвердить это, я хочу сделать вам предложение.

Я не споткнулась, не упала в обморок, и даже не сбилась с ритма, хотя уже и догадывалась, о каком предложении пойдет речь. Да-да, именно, второе предложение руки и сердца от принца за день! Казалось бы, что может быть лучше? Вот только я не радовалась: если Феликс непринужденно пошутил, то от Филиппа ничего хорошего ждать не приходилось. Естественно, ни о каких чувствах, тем более теплых, у него речи не было. Чистый, холодный расчет. Женившись на мне — уже не девице — он успокоит половину митинговальщиц, потом же еще какое-то незначительное послабление даст, небольшое, естественно, чтобы не потерять любовь консерваторов, — и он в фаворе у первых и у вторых. Филипп выбрал меня, как лошадку, что наиболее быстро довезет его всеобщей любви и популярности, и гарантирует высокую лояльность общества в начале его правления.

Да, его мотивы, ясны. А вот что будет, когда я откажусь? Ладно, не буду забегать наперед. Я застенчиво улыбнулась и слегка склонила голову, демонстрируя наивысшее внимание.

— Леди Анна, выходите за меня! — Филипп сдвинул пятки и кротко кивнул, благодаря за танец, и широким взмахом руки предложил мне проследовать к пустому пятачку недалеко от стола с "прелестными закусками". Там принц вручил мне бокал белого вина и с блаженным видом отпил со своего — на самом деле, он "благородно" давал мне время обдумать ответ.

— Ваше Высочество, благодарю за оказанную мне честь, — начала я осторожно, жалея, что совершенно не сильна в витиеватом дворцовом красноречии. Так, может, лучше сразу же говорить прямо? — Мы с вами прекрасно понимаем, что вы сделали мне именно деловое предложение, так давайте же обсудим его, как сделку.

— Превосходно, леди Анна! Рад, что вы способны критично мыслить. Тогда скажу вам прямо: соглашайтесь быть королевой Араты, так как императрицей Загорья вам точно не быть.

От слов принца у меня мороз пробежал по спине. Он не угрожал, он ставил перед фактом. Очевидно, Филипп знал следующий шаг загорского предателя и был уверен в его успешности.

— Ваше Высочество, преимущества от вашего предложения неоспоримы. Но…

— Дайте я вам помогу, — принц ухмыльнулся, но его взгляд стал жестким, голос же холодным, предостерегающим. — Вы хотите отказать, но желаете выяснить, какие для вас будут последствия. О, они будут, Анна, поверьте. И самые радикальные. Вы лишь пешка, у которой есть возможность стать королевой. Вы уже в моей игре, но я милостиво дал вам выбор — лишь на один ход. Следующий ход я сделаю за вас. Я закончу революцию так или иначе. В моей стране женщины не будут диктовать свою волю за пределами спальни их мужей.

Филипп мне явно угрожал. Испугалась ли я? Еще как! Но вариант согласия я даже не рассматривала. В крайнем случае, я всегда смогу перенестись к лавке мадам Жюстин, а там и Драконьи горы близко. Сейчас же лучше тянуть время:

— Ваше Высочество, я не могу так быстро принять такое важное решение. Несколько дней в моем доме помогли бы…

— Мне нужен ответ сейчас, — принц уже даже не пытался блюсти манеры и держать лицо. Его взгляд сделался жестоким, а на губах блуждала недобрая улыбка. Этот человек знал о своей беспощадности, а также безнаказанности и могуществе — и вовсю наслаждался своим положением. Всевидящий, даже если бы я не была влюблена в Арденса, ни за что не согласилась бы на предложение Филиппа. Любые последствия — лучше, нежели брак с таким мужчиной.

— Мой ответ — нет, — я вздернула подбородок и выдержала долгий пронзительный взгляд принца.

— Что ж, — Филипп вдруг вернул маску доброжелательного джентльмена и прошелся взглядом по моей фигуре, — признаюсь, даже жаль.

В эту минуту ко мне как раз подошел лакей и пригласил на аудиенцию к королю. Я испытала неимоверное облегчение, хотя, возможно, и поспешное: если такой разговор был из сыном, то какого следует ждать от отца?

— Извините, Ваше Высочество.

— Не стоит, леди Анна. Хорошего вечера! — принц попрощался, как ни в чем ни бывало. — Ох, погодите. Это ведь любимый десерт отца, — Филипп остановил официанта, что принес очередную гору лакомств на стол. — Будьте так любезны, передайте ему. Могу поспорить, папа даже не обедал сегодня.

— Всенепременно, Ваше Высочество.

Принц был прав: Его Величество десерту обрадовался и расцвел в добродушной улыбке.

— Мистрес Чаус, я буду предельно краток, — после положенных приветствий, Гершандт перешел сразу к делу. — Даже если не брать во внимание, содеянное вами в Загорье — официального обвинения вам еще не предъявлено, а если вы согласитесь на мое предложение, то вам его и не предъявят — слово короля. И все же, ваше положение весьма щепетильно. С одной стороны, вы приложили руку к спасению Феликса, за что я премного вам благодарен, — монарх, в отличие от сына, выражался тонко, хоть и предельно ясно: он обо всем знает, но в случае сотрудничества, готов забыть. — С другой — в Арате вы внезапно приобрели небывалую влиятельность, и это налагает на вас соизмеримую ответственность. Леди Анна, состояние революции, в которой оказалась наша страна по вашей вине, — нездорово и губительно. И я намерен его прекратить в ближайшее время любым способом. Но сначала я предложу наиболее благоприятный вариант для всех нас — женитьба.

Как неожиданно!

— Позвольте уточнить, Ваше Величество. Чья? — спросила осторожно.

Гаршандт разливисто засмеялся:

— Я бы с радостью предложил свою кандидатуру, но я уже слишком стар. Поэтому речь пойдет о вас и моем сыне.

— Мне жаль вас огорчать, но я уже успела сказать "нет".

— Но вы даже не поинтересовались, о каком из моих сыновей идет речь. Или вы отказали им обоим? — прищурился король.

— Боюсь, что да, Ваше Величество. При чем сегодня.

— Как интересно. С Феликсом понятно, но Филипп… Похоже, я недооценил его способности. Признаюсь, не ожидал от него такой инициативности.

Да? А мне вот он показался весьма инициативным молодым человеком.

Король с удовольствием доел десерт, потом еще походил неспешно, о чем-то сосредоточенно думая.

— Хорошо, леди Анна, я принимаю ваш отказ. Но при условии, что вы будете способствовать разрешению ситуации с алой лихорадкой.

— Всенепременно, Ваше Величество. В разумных пределах.

— Конечно. Пока я обдумаю дальнейшие действия, вы будете у себя в поместье без права его покидать.

— Это арест?

— Что вы, леди! Лишь меры предосторожности для обеспечения вашей безопасности. Я не заинтересован в вашей смерти, поверьте. За столько лет правительства я успел научиться бережливо относиться к ресурсам и не терять их столь бездарно. Вас есть за что казнить, но живой вы принесете намного больше пользы. Мой экипаж доставит вас прямиком домой, а мои люди будут защищать вас от любой угрозы. Последующие распоряжения сообщу вестником.

Дом, милый дом?

Впервые после возвращения в родовое поместье я не почувствовала себя на своем месте. Люди короля вели себя предельно вежливо, да и после разговора с Филиппом я даже была им рада. Ведь наследный принц произвел на меня самое худшее впечатление и он явно вел свою игру, а вот "ценить ресурсы", возможно, еще не научился. Покончить с протестами, покончив со мной — предполагаю, именно таковым был его запасной вариант.

Было тошно и, признаюсь, страшно. Я даже подумывала вернуться в Загорье — пусть там Аларай выдал приказ об моем аресте, но Арденс ведь мне поверит и сумеет защитить до воскрешения отца или же спрятать где-то в горах, да хоть в пещере с ведмедями! Пусть так, это все же лучше, чем быть разменной фигурой на доске Филиппа. Да и насчет Герштандта я не особо обольщалась: пусть он и бережен к ресурсам, но как он поступает после их использования?

Единственное, что меня хоть как-то удерживало в Арате, это ощущение странного чувства долга перед женщинами-революционерками. Ведь я с детства мечтала открыть лечебницу в Арате и самой большой преградой на пути к мечте считала не свою бедность, а именно то, что я родилась представительницей прекрасного, но слабого пола.. Да и долю общественного порицания через утрату невинности я хлебнула с лихвой… Хотя нет, это было не с лихвой, а лишь начало кругов унижений и лишений. Так что я всем сердцем поддерживала устремление женщин и считала их требования заслуженными и справедливыми. Но, поразмыслив, я поняла, что это тоже не аргумент в пользу решения остаться в Арате хотя бы на пару дней. Ведь здесь я смогу быть лишь марионеткой в руках короля или его сына, а действительно помочь смогу, лишь когда избавлюсь от их влияния.

Тогда решено: забираю рукопись легенды, дожидаюсь ночи и переношусь обратно к мадам Жюстин. Оттуда же без промедления в Загорье: или вестником попрошу у Арденса координаты, или пусть пришлет по меня Дарка, или хоть пешком через горы — потом будет видно.

Я бегом поднялась на второй этаж и со странным чувством открыла дверь в кабинет деда. Эта территория всегда была чем-то священным и запретным, и таковой оставалась даже теперь, когда я считалась его законной хозяйкой. Я поспешно, словно воришка, подошла к стеллажу с книгами и застыла: страниц легенды на их постоянном месте не было. Они исчезли! Я это поняла сразу же, так как точно помнила их местоположение, а дед никогда не менял порядок книг… И все же я проверила на соседних полках. Безрезультатно. Я обрыла весь стеллаж, полностью осознавая тщетность этих попыток. Потом же заглянула в святая святых — рабочий стол. Рукописи не было и там. Однако, в одном из ящиков я обнаружила нечто другое — конверт, подписанный таким родным, до боли знакомым почерком. Письмо Луизы! Письмо Луизы, которое дед мне не передал!

Я никогда не злилась на деда. Клянусь, даже когда осознала его перегибы относительно драконов, я не злилась на него, так как могла понять его чувства. Все же он был моим единственным близким человеком, который меня вырастил — как мог и как умел. Но это… Утаить от меня письмо моей лучшей подруги — это было прямым предательством.

Я читала последнее послание Луизы, не сдерживая рыданий. Теперь было ясно, почему Кит говорил, что Луз ждала меня. Ведь она просила меня приехать незамедлительно, она нуждалась в моей помощи. Ей было страшно. Ей не было к кому обратиться, когда она поняла, что попала в неприятности. Когда узнала, что ее новый заказчик артефакта дальнего перемещения — ментальный маг. Он внушил ей не рассказывать мужу и властям о его заказе. Да и Луиза не сразу поняла, что делает что-то эксклюзивное, ведь перенос для драконов был делом хоть и редким, но вполне тривиальным. Сложности начались, когда заказчик запретил уведомить о созданном ею артефакте органы внутренней безопасности, как того требовал порядок. А после подруга начала замечать изменения в самочувствии, о которых по-прежнему не могла оповестить даже Бахтиеора. Ждать нельзя было ни минуты. Любое промедление было чревато катастрофой. Тут-то она и решилась отправить мне недоделанный артефакт — оберег от ментальной магии, и умышленно не сопроводила его никаким объяснением, чтобы его не перехватили вместе с письмом. Луиза рассчитывала, что я смогу с ясным разумом во всем разобраться, рассказать мужу, да и за здоровьем ее присмотреть. Она не сомневалась, что я приеду. И она была права: если бы я прочла это письмо, я бы тут же умчалась в Загорье, несмотря на все запреты деда, и невзирая на всю свою ненависть к драконам. И дед это тоже понимал, поэтому и спрятал конверт.

Я с трудом уняла свои рыдания и привела в порядок лицо, уже готовая покинуть кабинет, как вдруг дверь резко распахнулась, пропуская четырех мужчин в форме королевских гвардейцев. При чем это не были приставленные Гершандтом охранники — те растерянно мялись в коридоре.

— Мистрес Анна Сигизмундовна Чаус!

— Да, это я, — произнесла сдавленно, всем естеством ощущая накал внутреннего напряжения. Целый день меня грызло предчувствие ужасной беды, и вот сейчас оно достигло своего апогея.

— Мы здесь по приказу Его Величества Филиппа Аратского, чтобы произвести ваш арест и доставить в королевскую тюрьму для доказательства вашей вины. Поместье окружено, так что просим не оказывать сопротивления.

— Господа, — дрожащим голосом молвила я, со всех сил стараясь удержать самоконтроль и не исчезнуть тут же, так во всем и не разобравшись, — могу я узнать, в чем меня обвиняют?

— Конечно, леди. В убийстве короля.

— Вы, должно быть, хотели сказать "императора"?

— В убийстве короля Араты Гершандта…

Вот только я уже не слышала: нет, не о моем аресте говорило мое предчувствие, а о чем-то более страшном. Я вдруг почувствовала резкую боль в спине, словно от удара кинжалом. Даже не саму боль, а словно ее отголосок, искаженное расстоянием эхо — и все вдруг исчезло, опустело… Мои невидимые щиты, присутствие которых я даже не чувствовала, но вот исчезновение их я ощутила предельно остро — их больше не было. Как и силы Арденса. Как, похоже, и самого Арденса.

Я не кричала. Для крика нужен был воздух, а мои легкие уже не поставляли его. Они замерли, окаменели от непостижимого, невообразимого горя, как и вся я. Я бы точно сошла с ума, но — на счастье ли? — наш мозг наделен инстинктом самосохранения, поэтому я лишь утратила сознание, окунаясь в такую теплую и нежную темноту, погружаясь в блаженное небытие, в котором я бы хотела остаться навсегда.