Наваждения

НОЧНАЯ РАДУГА

Управлять автомобилем видения не мешали. Уже несколько лет как они стали неотъемлемой частью водительской жизни Кленова, но вели себя вежливо, старательно избегая создания аварийной обстановки. Не мешали смотреть в зеркала заднего вида, не отвлекали в момент сближения с другими машинами. Если езда была трудной, они как правило вообще исчезали из поля зрения, и возвращались лишь тогда, когда участок, требующий повышенного внимания, оставался позади. Наиболее сложными и красочными они бывали на скоростном шоссе, за “платилкой”, где полосы встречного движения отделены надежным барьером, в тот час, когда движение невелико. Пустынные улицы ночного города они, впрочем, тоже уважали. Постепенно Кленов привык к ним и с нетерпением ждал их появления - как-никак, с видениями на дороге было не так скучно. Последние годы он развозил по деревням и по дальним пригородам компьютеры и другую электронику. Видения стали посещать его несколько раньше, чем он получил эту работу, но не настолько, чтобы можно было сравнивать “до” и “после”, хотя вопрос, с чем связано их содержание, Кленова занимал весьма живо. Предположим, он развозил бы по городу горячие пиццы - что за картины разворачивались бы перед ним в этом случае? Рассказывать о видениях он никому не решался. Один сочтет тебя психом, другой позавидует, а если дойдет до хозяина, то могут и с работы погнать. Все же способность видеть то, чего нет в окружающем тебя до ужаса скучном материальном мире, является скорее исключением, чем правилом, иначе обязательно нашлось бы множество дураков, которые принялись бы рассказывать о своих необычных впечатлениях направо и налево. Помнится, до того как Кленов выкинул на свалку свой последний телевизор, время от времени на экране появлялись личности, наделенные, если верить журналистам, из ряда вон выходящими или даже сверхъестественными способностями. Однако его собственные видения казались Кленову намного более интересными, чем все, о чем говорилось в этих передачах. Он пересек платилку. Над дальними горами справа разворачивались отороченные огнем облачные знамена. Это еще не было видением - в ноябре солнце садится рано. Но постепенно пламя, окрашивавшее края облаков, перекинулось на равнину. Поглядывая время от времени в сторону, Кленов различал окруженный стенами средневековый город с выделяющимся в центре собором и цитаделью на холме. Несколько зданий горело. С наружной стороны вблизи стен угадывалось муравьиное копошение - по-видимому, начинался приступ. Для начала это было неплохо, но хотелось чего-то более крупным планом и более удобного для обозрения. По опыту он знал, что нет никакого смысла съезжать на аварийную полосу и останавливаться - видение недостаточно стойко и при пристальном разглядывании сразу же исчезнет. Некоторое время он смотрел только на шоссе - пришлось обгонять целую колонну грузовиков, а когда взглянул вправо, город был все там же, как будто это он был неподвижен вместе с автомобилем Кленова, а грузовики, деревья, холмы уносились назад как тяжелый цветной туман. Пожаров как-будто стало больше, а в остальном ничего не изменилось. В таких случаях следовало ждать, пока не появится что-нибудь действительно новое. Когда он посмотрел в сторону следующий раз, город исчез. Видения не любят, когда о них размышляют. Но внутри у Кленова уже зарождалось то особое волнение, которое предвещало другие, значительно более интересные картины; он чувствовал, что одной батальной панорамой его улов сегодня не ограничится. Ему ничего бы не стоило вызвать из памяти наиболее яркие образы своих прежних видений, но с тем, что вспыхивает рядом с тобой, здесь и теперь, их не спутаешь. Так что лучше просто ждать ... Следующее видение (тоже в средневековом духе) не заставило себя долго дожидаться, но в нем чувствовалась ирония. Момент был исключительный - ни одной машины впереди, низина между двумя холмами, где уже начинал собираться туман. Из волокон тумана соткался рыцарь на белом коне. Не прошло и нескольких секунд, как он исчез, но за это время Кленов успел заметить полосатое копье, различить тусклые в каплях росы доспехи всадника, скрученный в особый узел, как на старинных картинах, хвост скакуна, и даже - прямая насмешка над одиноким наблюдателем - увидел, что из-под хвоста животного вылетело на всем скаку несколько темно-зеленых навозных яблок. На подъеме за низиной разрежение в потоке машин сразу кончилось, Кленову снова пришлось лавировать, обгоняя одних, пропуская других. Этот однообразный танец автомобилей напоминал ему тасовку карточной колоды. Кленову оставалось обслужить только один заказ. За холмом уже надо было сворачивать. Кленов не без облегчения покинул скоростную дорогу. На каменистом склоне над шоссе мелькнуло несколько шестов с выставленными на них телами казненных. На плечах и на головах для пущего реализма сидели вороны. Он приоткрыл окно. Теперь можно - на скорости 140 или 150 в час было бы слишком шумно. Интересно, что его галлюцинации (говоря по научному) всегда были чисто зрительными, до Кленова не доносилось ни запахов ни звуков, без которых не обошлось бы, происходи нечто подобное в том мире, который принято называть материальным. Дом, куда надлежало доставить груз, нашелся быстро. Типичной для юга Франции желто-розовой расцветки, полутораэтажный (с мезонином), он одиноко стоял посреди облетевшего сада и подготовленных к зиме виноградников, немного не доезжая поселка. Остановив машину перед воротами, Кленов подошел к калитке. Стекла дома были темными ... или нет, в угловом окне как бы мерцало северное сияние, надо думать, обитатели смотрели телевизор. Осмотрев двор и не найдя никаких признаков собаки, Кленов вошел и направился по дорожке к каменному крыльцу. Слева у гаража были сложены дрова, но под навесом еще оставалось немало свободного места. Там сидела, поблескивая глазами, маленькая старуха, закутанная в лохмотья, и жгла костер. Кленов хотел заговорить с ней, но вовремя сообразил, что она относится к области видений, и отвел глаза. Впервые видение посетило его вне автомобиля, и перед самой встречей с клиентами. Старуха хихикнула. Кленов обернулся. Пусто. На звонок открыла пожилая женщина в шлепанцах и халате, сухая, похожая на стручок с проступающими зернами. За ней, занимая почти всю ширину коридора, стояла пухлая девица лет пятнадцати, и поверх материнской головы, приоткрыв рот, глядела на Кленова, а ее, в свою очередь, пытался оттолкнуть и пролезть вперед подросток помладше, лет двенадцати или тринадцати. Кленов поздоровался и объяснил, с чем приехал. - Жанно, открой ворота, - сказала женщина. Подросток прорвался наконец мимо сестры на крыльцо. Вытянул руку с черным футляром телекомандного устройства. Створка ворот со скрипом поехала вбок. Пока Кленов занес все части компьютера в дом, пока хозяйка подписала бумаги, почти совсем стемнело. Кленов вернулся в машину и выехал на шоссе. Наконец-то он был свободен - до завтрашнего утра. “Ночная радуга,”- сказал в голове незнакомый голос. Кленов растерялся. Доселе мир, которому принадлежали видения, не пытался как-либо общаться с ним - если только не искать символический смысл в самих видениях, чего Кленов делать не пытался, возможно, потому, что картины, разворачивающиеся перед его взором, не вызывали у него большого эмоционального отклика, так, развлекали, наподобие красочного исторического фильма. Если подумать, в этом был парадокс - всевозможные катастрофы, человеческие страдания, не вызывали у него даже поверхностного сочувствия, поскольку этот мир не казался ему реальным, но, может быть, он не казался ему реальным именно из-за того, что он уделял ему мало внимания, считая всего лишь курьезной игрой галлюцинаций? И что это за “ночная радуга”? Может, надо выключить фары, иначе ее не будет видно? Кленов съехал на обочину и погасил огни. На небольшой дороге было пусто. Но впереди жила своей жизнью трасса - проплывали освещенные, как рождественские елки, трейлеры, скользили, выбрасывая перед собой снопики света, легковые. Справа на полнеба расплывалось зарево большого города. Слева вспухали световые купола от поселений меньшего размера. При таком световом загрязнении едва ли можно было рассчитывать разглядеть радугу. Кленов решил сделать крюк и проехать дорогой, проходящей через предгорья. Там световое загрязнение должно быть меньше. Он проехал по виадуку над трассой и на раскрутке выбрал направление, которое вело к горам. Время от времени он останавливался, глушил мотор и гасил фары. По мере того как он удалялся от трассы и местность становилась менее населенной, звезды делались ярче, небо чернее, но никаких признаков ночной радуги он не видел. Видений тоже не было, равно как и голосов. Кленов чувствовал нечто иное - чье-то сочувственное внимание, молчаливое одобрение, и это чувство подсказывало ему, что он на правильном пути. Ответвления дороги он пропускал, но у равнозначной развилки притормозил: чувство, что здесь надлежит сделать выбор, было очень сильным. Справа приближался автомобиль. Свет фар скользил по деревьям, хотя его источник пока скрывали повороты дороги. Кленов поспешно повернул налево и нажал на газ. Почему-то ему показалось очень важным избежать встречи с этой машиной. Вскоре дорога серпантином пошла вверх, и Кленову на время пришлось забыть о своих мистических переживаниях, не только потому, что круто положенные петли требовали много внимания, но и потому, что сверху мог спускаться еще какой-нибудь встречный. Битый час перед глазами Кленова мелькали, как в затянувшемся видеоклипе, деревья, скалы, пустота, огороженная флюоресцентными столбиками. До самого выезда в безлесную высокогорную долину ему, однако, не встретилось никого. Оказавшись вновь на более или менее ровном месте, Кленов с облегчением остановил машину. Вышел в темноту. Вдалеке еле мерцало несколько тусклых огоньков, вероятно, там была деревенька. Над головою распростерся Млечный Путь - здесь, на высоте, никакие световые завесы не скрывали его варварского величия. Вскоре уже Кленов различал в звездном свете контуры окружающей местности - от темной полосы шоссе ответвлялась впереди узкая полоска и поднималась вверх по пепельного цвета склону. Пройдя до ответвления, Кленов убедился, что это асфальтированная дорожка, ширины которой вполне хватит для одного автомобиля. Кленов осознавал необычность своего состояния, чувствовал опасность, но не в силах был определить, где главная угроза - в нем самом или снаружи, и еще менее был способен повернуть назад, продвинувшись так далеко по пути, который, возможно, все же завершится просветлением, вспышкой небесного света, в один миг дающего глубокий смысл всей его скромной (в плохие минуты он говорил себе: жалкой и бессмысленной) жизни. Нельзя сказать, чтобы он испытывал сильный страх или экстатический восторг, но от хладнокровного любопытства наблюдателя осталась лишь тонкая пленка, под которой перекатывались бугры готовых выйти из-под контроля эмоций. Каких именно - он не знал. С какой бы стороны не угрожала опасность, далеко отходить от автомобиля он не решался. Поэтому он вернулся за руль и вновь завел мотор. Натужно гудя, “Рено” полз вверх. Кленов вел со всей возможной осторожностью, в любую минуту ожидая каких-нибудь неприятных сюрпризов. Но, не доходя до верхнего края склона, дорожка завершилась небольшой площадкой, и Кленову снова пришлось остановиться. Похоже, площадка служила именно для парковки. Лучи фар уперлись в приземистую, сложенную из грубых камней хижину. Даже крышу образовывали плоские камни... Двери не было. В дверном проеме валялась пластиковая бутылка из под “Кока-колы”. Кленов вооружился фонарем и в очередной раз выключил фары. Вряд ли ради какой-то пастушеской хижины судьба вела его сюда... Внутри ее не было ничего, кроме мелкого мусора. Обойдя площадку, Кленов обнаружил каменистую тропинку и, отбросив страх, пешком продолжил подъем. Чего следовало бояться? Что тропинка приведет его к пропасти? За краем долины, однако, местность почти выровнялась, а тропинка исчезла. Кленов на мгновение включил фонарь - жухлая трава, помет мелкого и крупного скота, оставшийся с лета, белесые камни ... Под коркой возбуждения еще таились сомнения. Внешний страх ушел. Теперь он боялся другого - ужасного разочарования, каких-нибудь встреч или событий, которые заставили бы признать нелепость собственных действий, одинокого пути домой, необходимости по иному взглянуть на себя, принять какие-то меры, чтобы избежать повторения подобного рода опасных ситуаций в будущем... В нескольких шагах был большой камень. Кленов подошел к нему (камень доставал ему до груди), нащупал опору и взобрался наверх. Сел. Сидеть было мучительно холодно, но камень привлекал его своей твердостью в мире звездного света, где все предметы казались смутными тенями. Разум что-то кричал, как утопающий посреди широкой реки, который то показывается, то снова скрывается под водой, уносимый течением, но его слабые неотчетливые крики не могли уже ничего поделать с ощущением небывалой, немыслимой гармонии, которое охватывало Кленова. Над головой горел Млечный Путь - еще ярче, чем в долине. “Ночная радуга,”- шепнул женский голос. Сомнения ушли. И в то же мгновение Кленов перестал чувствовать холод. Его будто окружило теплое облако. И что самое удивительное, облако это пахло розами.