Научная фантастика

От составителя

Начало шестидесятых. Уже слетали в космос первые космонавты, но о полете на Луну впору было еще только мечтать. В студенческих аудиториях, на страницах журналов до хрипоты спорили о кибернетике, однако в кипении страстей редки были трезвые головы, реально представлявшие себе, что за могущественного и непредсказуемого в своем поведении джинна выпустила на этот раз наука… Стоило привыкнуть к ставшему интернациональным русскому слову «спутник», как составленное из английских сокращений явилось новомодное словечко «лазер», а с интервалом в три года другое — «квазар».

Я был тогда школьником, только-только приоткрывшим для себя мир книг, и потому особенно четко в памяти запечатлелись книжные прилавки, усеянные яркими, волнующими обложками с динозаврами, роботами и звездолетами. В это время капитану Немо и другому капитану — Сорви-голова, тройке мушкетеров и индейцам Фенимора Купера пришлось потесниться в возбужденном мальчишечьем воображении, уступая место звездным капитанам, путешественникам, осваивавшим теперь уже космические «прерии» и инопланетные «джунгли». Фантастические книжки зачитывались до дыр, их читали запоем и без разбору. Отсутствие надежного «компаса» в книжном море (каким полноводным оно тогда было!..) заменяла интуиция да всепобеждающая читательская жадность. Великое теснилось рядом со смешным. «Туманность Андромеды» уже считалась признанной классикой. Но, что греха таить, мы, тогдашние юные поклонники фантастики, с неменьшим пылом по нескольку раз перечитывали недоброй памяти «Гриаду»…

Это было переломное время. Уходила в забвение «фантастика ближнего прицела», на смену ей рождалось нечто новое, дерзкое, бесстрашно раздвигающее далекие горизонты и заставляющее всерьез задуматься над проблемами будущего и настоящего. «Туманность Андромеды» была первой брешью в стене, до поры скрывавшей эти горизонты от писателей-фантастов, но стоило образоваться просвету, как буквально хлынул поток новых имен, новых книг, идей и решений.

В начале шестидесятых советский читатель уже знал обстоятельную, строго научную фантастику Георгия Гуревича и Анатолия Днепрова, язвительные памфлеты Лазаря Лагина, романтическую, полную хмельного ветра дальних странствий фантастику Генриха Альтова и Валентины Журавлевой и приключенческую Георгия Мартынова. Начал обретать черты видимого, выписанного до деталей, распростертого в пространстве и времени мира солнечный «полдень XXII века» братьев Стругацких. А уже росло и набиралось сил новое поколение советских фантастов; «поколение шестидесятых» — так потом и назовут его критики.

Фантастику тогда буквально брали нарасхват — и читатели, и критики. Ее печатали в журналах и газетах, редакции одна за другой гостеприимно распахивали двери перед этой литературой. Подлинные коллективы энтузиастов образовались в издательствах «Молодая гвардия» и «Детская литература», на долгие годы ставших надежной стартовой площадкой советской научной фантастики.

В самом начале шестидесятых к двум издательствам-флагманам присоединилось и третье — издательство «Знание».

Как-то на вопрос журналистов, какие книги он взял с собой на орбиту, летчик-космонавт Георгий Гречко ответил: «Далекую Радугу» братьев Стругацких и «Леопарда с вершины Килиманджаро» Ольги Ларионовой». Это, возможно, были первые книги, отправившиеся в космос… Высокая награда для писателя-фантаста! Однако ее по праву делит и издательство «Знание», в котором обе повести увидели свет: повесть Ольги Ларионовой появилась в НФ № 3, повесть же Стругацких открывала один из первых сборников научной фантастики, к выпуску которой только что приступило издательство.

А было это так. Весной 1962 года редакции точных паук и техники были переданы «по наследству» книги научно-художественного жанра. До научной фантастики, как говорится, один шаг, это напрашивалось само собой: ведь что такое научная фантастика, как не своеобразная форма пропаганды научных знаний (разумеется, этим ее функции не ограничиваются). Поэтому, когда к заведующему редакцией пришли писатели-фантасты и «сочувствующие» критики, оставалось уладить вопросы только технического плана.

Сейчас — два десятка лет назад, три десятка книг назад — право же, стоит еще раз помянуть благодарным словом тех, кто стоял у истоков научной фантастики в «Знании». Заведующий редакцией Е. В. Дубровский, критики К. Андреев, Е. Брандис и В. Дмитревский, писатели-фантасты А. Стругацкий, А. Громова, А. Днепров, М. Емцев и Е. Парнов, С. Гансовский, Е. Войскунский и И. Лу-кодьянов, И. Варшавский… С такой солидной и слаженной «стартовой командой» запуск научной фантастики уже не представлял труда, и на следующий, 1963 год в планах редакции (названной впоследствии книжной, а затем редакцией научно-художественной литературы) значились первые НФ книги.

И двух лет не прошло, а на полках любителей фантастики стояли коллективные сборники «Новая сигнальная» и «Черный столб» (предшественники популярных сборников НФ), книги советских и зарубежных фантастов. Старт оказался на редкость удачным — достаточно сказать, что первая «космическая путешественница» повесть Стругацких «Далекая Радуга» увидела свет в сборнике «Новая сигнальная»… В 1964 году вышел сборник НФ, дав начало серии, ставшей за полтора десятка лет существования популярной среди многочисленных любителей научной фантастики.

«Бунт тридцати триллионов» и «Черный ящик Цереры» М. Емцева и Е. Парнова, «Уэра» и «Минотавр» Г. Гора, «Леопард с вершины Килиманджаро» О. Ларионовой, «Винсент Ван-Гог» С. Гансовского, «Половина жизни» К. Булычева, «Делается открытие» Г. Гуревича… — это только крупные произведения, повести и романы. А если прибавить к ним несколько десятков ярких, запоминающихся рассказов из сборников НФ и других книг издательства «Знание», то получится впечатляющая панорама советской фантастики последних двух десятилетий.

В научно-фантастических книжках издательство стремилось найти органичный сплав строгости научных гипотез и смелой фантазии, соединить настоящую науку и настоящую литературу, которые и притягивают к научной фантастике сердца читателей. Поклонников фантастики можно понять: кому же не интересно разобраться в том сложном мире, в котором мы живем. А лучшие образцы этой литературы — какие бы иные миры ни обживались писателями-фантастами — и есть, по сути, серьезный, вдумчивый разговор с читателем о нашем сегодняшнем мире, только как бы заново увиденном из будущего.

О нем писали и продолжают писать научные фантасты. О нем вы читали в повестях и рассказах, выпущенных в издательстве «Знание». В этот сборник мы старались отобрать лучшие из них. (К сожалению, при отборе пришлось руководствоваться еще одним критерием — объемом произведений: предпочтение отдавалось короткой новелле. Именно по этой причине в сборнике не представлены такие именитые фантасты, сотрудничавшие со «Знанием», как Аркадий и Борис Стругацкие, Вадим Шефнер, Кир Булычев.)

Вы заново перечитаете произведения ветеранов — Георгия Гуревича, Анатолия Днепрова, Генриха Альтова и Геннадия Гора; фантастов поколения шестидесятых — Ильи Варшавского, Евгения Войскунского и Исая Лу-кодьянова, Михаила Емцева и Еремея Парнова, Игоря Росоховатского, Севера Гансовского, Дмитрия Биленкина, Романа Подольного, Ольги Ларионовой, Никиты Разгово-рова, Павла Амнуэля и тех, чей путь в научной фантастике начался относительно недавно, — Георгия Шаха, Виктора Колупаева, Александра Горбовского.

Много авторов, и все они разные. Писатели, журналисты, ученые (кстати сказать, среди них четыре кандидата и один доктор наук). Почти четверть века отделяет дебют Георгия Гуревича от первого научно-фантастического рассказа Георгия Шаха. Многие из дебютировавших в издательстве «Знание» стали профессиональными писателями, авторами книг, некоторые, например журналист Никита Разговоров, так пока и остались известны любителям фантастики одной-единственной новеллой. В сборнике, который вы держите в руках, есть представители «чистой» научной фантастики, и авторы остросоциальных научно-фантастических памфлетов, и тонкие лирики и психологи, занятые исследованием не далекого космоса, а скорее «внутреннего космоса» человеческих душ…

Три условных раздела сборника — «Наука», «Искусство», «Человек» — не должны вводить в заблуждение. Хорошая научная фантастика (а составителю, разумеется, хотелось бы надеяться, что в сборнике представлена именно такая) — это «по определению» и научно, и художественно, и человечно.

Богатый спектр! И все же есть нечто общее, объединяющее эти рассказы под одной обложкой, — все произведения относятся к научной фантастике. Это представляется составителю бесспорным.

Вопрос только, что же понимать под научностью в литературе, вторая часть названия которой указывает, казалось бы, на абсолютную свободу, бесконечные возможности выдумывать все, что заблагорассудится воображению? Только ли пунктуальное следование фактам конкретных наук или же нечто более глубинное и существенное?

Уследить за данными науки в наши дни — задача сложная, наука сама претерпевает удивительные, совершенно невероятные превращения. И сегодняшний ученый порой молчаливо признает то, от чего у его коллеги полвека назад волосы встали бы дыбом… Поэтому трудно, вероятно, требовать от писателя-фантаста неукоснительного повиновения научному статус кво — на то и фантастика, чтобы смело раздвигать границы мира, «охваченного» на сегодняшний день наукой.

Но вот одно неизменно, одно остается «инвариантным» у ученых всех эпох (и сближает ученых с писателями-фантастами, называющими себя научными). Это убежденность в познаваемости мира. Признание его объективности. Это предпочтение анализу, исследованию, а не вере или трансцендентальным откровениям. Это доверие факту, опыту, эксперименту. Разумный скепсис, ничего общего не имеющий с нигилизмом. Это владение диалектическим методом, системность мышления, логика. Словом, весь тот комплекс отношений к окружающему мирозданию, который со времен Фрэнсиса Бэкона отличал деятельность ученых.

Научный метод незримо присутствует в произведениях фантастики, какую бы экзотичную область или форму писатель ни выбрал. Научность фантастики не в обязательной привязке к данным наук (хотя элементарная научная грамотность писателю-фантасту так же необходима, как и литературная) — научность прежде всего в подходе, в цели и в методе. Можно вообразить себе замок фей, преисподнюю или Вселенную «досингулярного» состояния (на счет всех этих таинственных материй наука пока благоразумно помалкивает…), но остается вопрос, с какой целью все это придумывается и что за этой «гипотезой» последует.

Старый пример: выдумывая планету, обитатели которой ходят на голове, научный фантаст как минимум сообразит, что мозоли у них будут на макушке. А как максимум еще и задумается, ради чего стоит городить огород, выдумывать этот «мир вверх тормашками»…

Поэтому даже в совершенно на первый взгляд фантастических историях — например, рассказах Г. Гора или А. Горбовского — вы все-таки почувствуете пытливое, жадное, по-настоящему исследовательское любопытство научного фантаста. Какие бы диковинные воображаемые миры он ни строил, жажда познать этот мир, сопрячь его с сегодняшним, желание что-то важное сказать своим современникам «выдают» научного фантаста с головой.

И еще одно укоренившееся заблуждение хотелось бы развеять. Это представление о научной фантастике как о литературе, замкнувшейся в сфере точных наук, «литературе идей» (или еще хуже — «литературе приборов и формул»), а не «литературе людей». Заблуждением этим во многом, увы, научная фантастика обязана себе самой, точнее, худшим своим образцам.

В сборнике вы прочтете и рассказы с преимущественно «гуманитарной» тематикой — здесь и психология, и педагогика, и история, и философия, и этика, и различные виды искусств. Человек вовсе не «отменен» в век загалактических путешествий и создания «разумных» машин. Наоборот, именно во всеоружии знаний об окружающем мире человечество будет иметь возможность вплотную заняться главной загадкой этого мира — человеком… Впрочем, современная наука такова, что никто не может быть в точности уверен, какими проблемами следует заниматься в первую очередь, а какими — после: специалисты в области теории элементарных частиц сейчас все чаще листают обзоры новейших космологических теорий, а астрофизики для построения своих моделей уже не могут обойтись без помощи коллег из «полярной» области — физики микромира. Так обстоит дело и с надуманным спором «физиков» и «лириков»: в святая святых гуманитариев — литературоведение властно вторгаются математические методы, ну а что до математиков, то они-то никогда эстетике чужды не были…

И еще одно. Все авторы этого сборника отдают себе отчет, что мы живем в социально разделенном мире и передовое научное мировоззрение, знание законов социального развития пронизывает каждый рассказ. В конце концов от того, в чьих руках окажутся научные открытия или изобретения, зависит и то, к каким социальным последствиям они приведут. И сейчас уже никто из серьезных ученых не рискнет высокомерно заявить, что «наука вне морали». И «вне общества».

Ученые — тоже люди, мир науки населен отнюдь не роботами или манекенами, хотелось бы, чтобы рассказы этого сборника убедили сомневающихся. Да и наука нынче так глубоко проникла в окружающий нас мир, в человеческое общество, что ни творить науку, будучи «нечеловеком», ни оставаться человеком в стороне от каких бы то пи было ее проявлений нельзя.

Хорошо это или плохо, но мы живем в Век Науки. И, вероятно, от меры человеческого в нас самих в конечном счете зависит, будет ли это хорошо или плохо.