Наследники Вещего Олега. Годы золотой славы

Виктория Анатольевна Воронина

Наследники Вещего Олега. Годы золотой славы

Аннотация: Русь, десятый век. После смерти любимой жены Вещий Олег передает осиротевшую дочь под опеку свояченице Верее и вместе с нею воспитывает в Ольге достойную преемницу своих дел. Он объявляет Киев «матерью городов русских», прибивает свой щит на ворота покорившегося ему Царьграда и побеждает врагов, посягающих на Русь. Темным магам Атлантиды, мечтающим о мировом могуществе, не по душе растущая мощь русской державы, но они не в силах преодолеть заклятие Олега, сделавшего свою новую родину непобедимой. Ольга еще девочкой влюбляется в молодого и красивого князя Игоря, и Олег берется устроить личное счастье любимой дочери.

» Глава 1

Ольга взобралась на высокую лавку и припала лицом к замерзшему окну. Ее стрыечные сестрички-ровесницы Волица и Голуба беззаботно играли на полатях тряпичными куклами, а она вся обратилась в зрение и слух в предчувствии важного события. Слюдяное окошко, затемненное быстро налетавшим снегом, смутно пропускало сумеречный свет зимнего вечера, но девочке хорошо был слышен со двора громкий голос дяденьки Радима, распрягающего сани. Он-то должен был привезти из детинца известие, когда в Пскове следует ожидать приезда ее отца – славного Олега Вещего.

Псковская княжна с ранних лет жила на попечении своей тети по матери Вереи и мужа Вереи Радима. После смерти ее матери Дарины сестра отца – великая княгиня Ефанда тоже выражала горячее желание взять осиротевшую племянницу на свое попечение, но ее отец Вещий Олег рассудил иначе. «Ты, Ефанда, так гордишься нашим знатным родом Инглингов, что Ольгу воспитаешь избалованную и как какую-нибудь надменную франкскую королевну. А мне нужна дочка умная, все умеющая, чтобы она знала, как простой люд живет, и понимала его чаяния», - ответил он сестре, и отдал новорожденную девочку на воспитание простоватой Верее.

Семья Вереи была не совсем из простых – Вещий Олег назначил ее главу Радима посадником в Пскове, - но Ольга, названная Вереей Прекрасой, наравне держала себя с посадскими детьми, принимая участие во всех их играх, и знатность ее происхождения не давала себя знать в общении с остальными людьми. С родным братом Олежиком, тоже отданным на попечение Радима, девочка редко виделась, - юноша жил в тереме старших дружинников – но Олежик был настолько заносчивым, что Ольга больше тянулась к семье тети Вереи. А главной ее любовью был отец, который как никто другой понимал ее чувства, разделял ее радости и печали, и ласкал, словно солнце в ясную погоду.

Ольга прислушивалась, стараясь уловить шум шагов в сенях. Радим в дом не спешил, обговаривая с конюхами как лучше устроить на ночь лошадей в конюшне. Княжне хотелось самой выбежать во двор и засыпать дядю вопросами, но Верея запрещала младшим детям выходить в лютый зимний холод на улицу, когда вороны и галки падали в сугробы на лету, а маленькие воробушки замерзали сотнями. Терпение девочки скоро подошло к концу, и она, накинув на себя большой волчий тулуп, украдкой шмыгнула в сени.

В темном переходе стояла большая кадка с водой, загораживающая часть прохода. Ольга, зачерпнув ковшиком холодной воды, сделала несколько глотков, набираясь храбрости перед разговором с дядей, который тоже неодобрительно относился к ослушанию детей, и вышла на обледенелое крыльцо. Как только она покинула дом, в горницу, освещенную лучинами, горящими на шестке, вошла Верея и озабоченно осмотрела комнату. Восьмилетняя Волица и семилетняя Голуба продолжали играться куклами, а княжны-племянницы не было на месте.

- Доченьки мои, где наша Прекраса? – с тревогой спросила она у малышек.

- Не знаю, матушка, должно быть Прекраса в сени вышла малую нужду справить, - пропищала в ответ старшая Волица. Тут дверь в горницу снова отворилась, и вошел покрытый снегом Радим, бережно прижимающий к груди Ольгу.

- Ну, жена, принимай пропажу, - весело проговорил он. – Вылетела наша голубка на крыльцо, так я ее поймал и назад возвращаю.

- Деточка моя, ты же могла насмерть замерзнуть! – всплеснула руками Верея. – Что ты вздумала из дому выходить, когда такая буря разыгралась?

- Прости, тетенька, не удержалась, - виновато произнесла Ольга. – Сил уже не было, так хотелось знать, когда батюшка к нам пожалует.

Радим снял с себя большую медвежью шубу, аккуратно встряхнул ее в углу и сказал беглой племяннице:

- Не кручинься, милая, пройдет два-три дня, и узришь ты своего батю. Да не только он пожалует, с ним будут великий князь Игорь и его матушка княгиня Ефанда.

От новости не только Ольга, но и Волица с Голубой пришли в полнейший восторг. Приезд великого русского князя и княгини означал многодневные праздники с большим размахом. Девочки от радости запрыгали, закружились около родителей, а Верея озабоченно сказала:

- Пойду в ткацкую, скажу прислужницам, чтобы достали праздничные наряды и наготовили еды побольше. Поди с князем и княгиней будет весь княжеский двор – чай не шутка, накормить их бояр, воевод и дружинников.

Радим согласно кивнул жене головой и оба они вышли из горницы, вполголоса обсуждая предстоящие хлопоты. Ольга, Волица и Голуба улеглись спать на теплой печи, и подлинным счастьем было для Ольги ждать предстоящий приезд любимого отца и слушать под завывание зимней вьюги сказки Волицы. Как говорила старшая сестрица, вся природа пребывает зимой в ледяном сне, и только одинокий бог Велес, наигрывая нежную мелодию на волшебной дудочке, ходит-бродит по городам и весям, оживляя человеческие сердца. Злится Морена-Зима на Велеса, напуская на него лютый мороз, а на скотину «коровью смерть», но никак не может одолеть. Не поддается Велес царству смерти, и помогает людям дожить до теплой весны, не давая Морене погрузить их в длительный зимний сон, от которого нет пробуждения. На душе у Ольги сделалось необычайно легко и светло от неясной надежды на неведомую радость, вызванной ожиданием любимого отца и зимними сказками Волицы.

Два дня прошли в хлопотах и тревогах. На третий день к полудню большое малиновое солнце встало над скованной льдом рекой Черехой, а на проторенной дороге показался княжеский поезд из множества возков, едущий из лесу. Все жители Пскова высыпали на улицы встречать долгожданных гостей, в домах остались лишь немощные старики и малые дети.

Великие князья ехали рядом впереди всех, - Вещий Олег на высоком белом коне, юный Игорь на рыжем с белыми бабками жеребце. Псковитяне так и впились глазами в юношу. Вещего Олега они хорошо знали, а вот Игорь пожаловал к ним впервые. На юном князе красовался красный кожух с жемчугами, соболиная шапка, платье с отложным воротником и множеством петель. Он казался более мягкой копией своего отца – удачливого воителя и писаного красавца Рюрика. Не одно девичье сердце дрогнуло при виде его красивого лица, обрамленного светлыми густыми волосами; благоприятное впечатление от красивой внешности усиливалось его приветливой улыбкой, с какой он смотрел на людей.

В свою очередь, Игорь тоже с интересом осматривался вокруг. По сравнению с Великим Новгородом Псков, конечно, захолустье. Но Вещий Олег даже за время длительного отсутствия умудрялся заботиться о своем городе, и он сделал его неприступной твердыней с несколькими крепостными стенами. Псков разросся и служил надежным убежищем для сотен кривичей, словен и варягов. Простой люд ютился в бревенчатых срубах, их крыши для тепла плотно засыпали землей. Усадьбы знати – зимние и летние двухэтажные терема – соединялись крытыми переходами и отделывались замысловатой резьбой. Растения, птицы, звери, люди – затейливо раскрашены, словно для того, чтобы скрасить суровую природу и жесткий пограничный быт Пскова.

Главное капище обращено на реку Великую, близ которой живет знать. А посад находится в Среднем городе у дороги между кромом и Торговищем. В глубине Детинца, где происходит посажение князей, сгрудились клети, амбары, житницы – весь припас горожан, купцов и воинов.

Псковские дома смотрели на Игоря – богатые отсвечивали стеклом и слюдой, бедные тускло мерцали окошками, затянутыми бычьим пузырем. Зажиточные дворы окружены садами, улицы вымощены плотно скрепленными толстыми плахами. Вечевая площадь, где псковская знать встречала великих князей, испокон веку мостилась коровьими челюстями с обрубленными выступами. Никто не знал почему, но обычай жил.

Великие князья въехали на вечевую площадь, за ними последовал богато убранный возок с княгиней Ефандой, запряженный тройкой крепких гнедых лошадей, и дорогих гостей встретил посадник Радим с хлебом-солью. За ним стояла его жена Верея, виднелись псковские бояре и богатые купцы в роскошных меховых шубах. Их жены явились в лучших своих нарядах. На грудях у них красовались тяжелые бронзовые ожерелья и золотые жгутовидные гривны; на руках виднелись новомодные стеклянные и серебряные браслеты. На головах девушек высились кокошники, у замужних женщин повойники с золотой тесьмой. Волосы же маленьких девочек украшали цветные ленты, а на их маленьких шеях висели обереги и мелкие бусы.

Олег нетерпеливо прошелся взглядом по встречающей толпе, ища взглядом своих детей. Едва он увидел дочку в беличьей шубке, так облегченно рассмеялся. Эту крошку Вещий узнал бы из тысячи таких же конопатых и нескладных девчушек. После смерти любимой Дарины она сделалась самым сильным его утешением, его главной радостью. Ольга бросилась к нему, оторвавшись от нянек и сенных девушек, и он быстро поднял ее к себе на уверенных руках.

Девочка замерла от счастья. Отец сильный, светловолосый, могучий, казался ей пришельцем из другого мира. От него словно исходил некий свет; он излучал силу, которая не угнетала, а словно передавалась всем, кто встречался ему на пути. Ефанда с невольной улыбкой посмотрела на них. Несмотря на грозные слова ее брата-близнеца, что ему не нужна дочь-белоручка, на самом деле Ольга была его любимицей, и не было случая, чтобы он не исполнил ее желания.

Игорь, как заботливый сын, помог матери сойти с возка, и Олег подвел к своей сестре-княгине Ольгу. Ефанда ласково обняла и поцеловала маленькую племянницу, а затем девочка зачарованно посмотрела на Игоря, даже забыв поклониться ему от волнения. Юный князь показался ей славным витязем из сказок, которые ей рассказывала Волица; он был так красив, что затмевал своей красотой всех остальных гостей. Маленькое сердце Ольги, которое было чуть больше чем у воробушка, сжалось от неведомого сладостного чувства, словно чтобы не выпустить из груди зародившуюся любовь, а ее глаза засветились от бессознательной еще детской нежности к красивому молодому князю.

Игорь надел ей на шею подарок - загодя заготовленную нить жемчуга и подал матери руку, готовясь вести ее в княжеский терем. Восторг двоюродной сестренки он принял как само собой разумеющее, окружающие люди с детства относились к нему с почтением и восхищением. Его мать, одетая в белые вдовьи одежды и большую накидку из полярных песцов произвела сходное впечатление на кривичей своей величавой красотой. Божественно прекрасные черты лица бывшей Верховной жрицы Рамстада и вдовы Рюрика не портились со временем, лишь две скорбные складки - след от многочисленных потерь - залегли возле ее рта.

Великие князья навестили свою псковскую родню в пору Масленицы, и увеселения следовали за увеселениями. Словене и кривичи проводили дни в кулачных боях, скачках на быстрых конях, прыжках через большой костер. По всему Пскову велись веселые хороводы ряженых и раздавались масленичные песни.

Благослови Лада и Сварог

Выйти на порог.

На холм взойти,

Весну кликать,

Лето отмыкать,

Зиму закрывать.

Лето на сенях

Зима в санях.

Студеную Зиму в коморочку,

Лето теплое на улочку.

В княжеском терему закатывали большие пиры для всех горожан с обязательными блинами, и Ефанда довольно смотрела на то, как возле ее сына Игоря роем вьются местные девушки. Псковские красавицы не жалея усилий заманивали молодого князя, старались обольстить его, увлечь за собою, втайне мечтая стать женой этого царственного красавца. Каждая из них попытала счастья, но безуспешно. Игорь обращался с девушками ласково, смотрел на них с интересом, но держал их на расстоянии, ни с одной из них не сближался и словно не замечал их уловок. А свою двоюродную сестренку Ольгу, бегавшую за ним преданной собачонкой, он вовсе не принимал всерьез, только изредка по-братски трепал за волосы. Раздосадованным невестам оставалась только гадать, какая красавица уже пленила сердце этого Сокола, летавшего в недоступных для них облаках.

Псковским старейшинам нравилась рассудительность молодого князя, и признали они его достойным наследником его отца Рюрика. Охотно Игорь присутствовал на городских советах, вникая в нужды горожан, и оказывал должный почет старикам.

Отличился Игорь и в охоте на лося, устроенную для него посадником Радимом, - проявил юный князь ловкость и смекалку, выгодно выделившего его среди остальных охотников.

Загнанный лось истекал кровью, силы покидали его. Казалось, с ним все было кончено. Но припертый к реке, он неожиданно, склонив рога, бросился вперед, на настигающего его Игоря. Игорь, ловко передернув удила, увернулся от удара. Ощерив зубы, рыжий конь вскинулся на дыбы и громко заржал, но лось, вместо того чтобы устрашиться боевого коня и бежать в чащу, остановился у кромки леса и снова ринулся на юного князя.

Посадник в ужасе охнул, но Игорь был настороже. Привстав на стременах, он с силой вонзил в шею животного острый меч. Пуская изо рта кровавую пену на ослепительно сверкающий белый снег, лось стал хрипеть и боком оседать на подламывающиеся передние ноги. Князь спрыгнул с коня и метким ударом кинжала завершил опасную охоту.

Отставшие охотники постепенно начали окружать мертвую тушу лесного гиганта, дивясь его размерам. Они громко осыпали похвалами Игоря, который, несмотря на свою юность, успешно загнал и прикончил чрезвычайно сильного зверя. Слава молодого князя распространилась по Пскову, и это не нравилось псковскому княжичу, сыну Вещего Олега. Брат Ольги единственный был не рад приезду высоких гостей. С детства, обладая тщеславием и любовью к внешним почестям, он черной завистью завидовал Игорю, который чуть ли не с самого дня рождения стал великим князем. С прибытием в Псков Игоря все перестали обращать внимание на Олежика, и с каждым днем все больше росла злоба псковского княжича на своего более удачливого родича.

Олежик решил доказать всем людям, да и самому себе, что он куда более достойный витязь, чем юный князь Игорь. На следующей охоте он грубо столкнул стрыечного брата с охотничьей тропы и зло сказал:

- Не мешай, княже! Ты наших здешних мест не знаешь, толку от тебя в ловли кабанов никакого.

Игорь удивленно посмотрел на псковского княжича, - не привык он к такому выражению пренебрежения к себе, тем более что не подавал к ссоре никакого повода. Но великий князь не пошел на поводу у зачинщика ссоры, не стал раздувать взаимную свару. Был он мудр не по годам, старался быть достойным преемником брата своей матери и опекуна Олега, который учил его не поддаваться чувствам в важных делах, и потому юный князь сдержанно ответил забияке, все еще не теряя надежды подружиться с ним:

- Что же, брат, покажи, как охотятся на вепря в псковских лесах, а я охотно поучусь у тебя.

Олежик раздулся от возросшего самомнения и ринулся на кабанье логово, собираясь охотничьей удалью еще больше закрепить свой эффектный выпад против Игоря. Но удача отвернулась от псковского княжича. Сделал он неверный выпад против матерого кабана и вепрь отбросил его далеко к высоким соснам. На помощь брату поспешил Игорь. Своей острой рогатиной он умело поддел вожака кабаньего стада за бок, и, поднатужившись, заколол его.

Великий князь подал руку незадачливому брату, который все еще лежал на земле, оглушенный падением, и Олежик поднялся с его помощью, больше страдая от унижения, чем от телесных ран.

На этом злоключения заносчивого гордеца не закончились. По возвращении в город доверенный дружинник Фарлаф донес Вещему Олегу, как неподобающе вел себя его сын на травле кабанов с князем Игорем, и псковский князь решил сделать на следующий день хороший нагоняй своему хвастливому отпрыску и внушить ему, что причиной всех его бед является его дурной завистливый нрав.

Утром он совершил важное священнодействие – принес бескровные требы богам и предкам, а после торжественно сжег на костре большое чучело Зимы-Морены под радостные крики горожан, собравшихся на вечевой площади. После Вещий Олег не остался праздновать изгнание Зимы вместе со всеми, а велел позвать к себе провинившегося сына.

Олежик вошел в светлицу с независимым и вызывающим видом. Вещий Олег, впрочем, ощутил за внешней бравадой отпрыска внутреннюю неуверенность в себе, но это не побудило его к снисходительности. Строго посмотрев на своего отпрыска, он жестко спросил:

- Где ты оставил свой ум, сын мой, когда дерзко и непочтительно повел себя с князем новгородским?! Игорь не только наш родич, но и господин.

- Какой он нам господин?! – вскинул голову Олежик, и сердито произнес: – Все знают, отец, что это ты правишь Русью, и будь ты хорошим отцом, то опекал бы меня, а не Игоря. Почему ты его всегда берешь с собой, а не меня?

- Из-за твоего злонравия и склонности к ссорам, мальчик мой, - устало произнес Олег. До сих пор его сын не мог изжить детские обиды и победить ревность к стрыечному брату. Когда была жива Дарина, она смягчала гордость Олежика, но он мало занимался воспитанием сына и проглядел его. Чем больше проходило времени, тем больше Олежик казался ему похожим на его сводного брата – алчного урманского конунга Гаральда Прекрасноволосого. – Будь ты хорошим товарищем и братом Игорю, мы все втроем ходили бы в походы и укрепляли нашу Русь.

- Хорошие отцы всегда первым делом думают о наследстве для своих сыновей, а вам чужой отпрыск дороже, - упрекнул Олежик отца.

- Я давал клятву нашему князю Рюрику опекать Игоря, блюсти единство Руси, - жестко ответил Олег сыну, потеряв надежду пробудить благородство в его душе. Помолчав, Вещий князь с угрозой добавил. – И тебе, Олежик, так скажу – не исправишь свою завистливую натуру, потеряешь и то, что сейчас имеешь.

От этих слов отца Олежик, как ошпаренный, выскочил за дверь, чуть не сбив на пороге плачущую сестру.

- Что, Прекраса, ушиб тебя ненароком Олежик? – озабоченно спросил Олег.

- Нет… это Игорь! – всхлипывая, сказала девочка.

- Чем же тебя обидел Игорь? – еще больше нахмурился псковский князь, и посадил дочку к себе на колени. – Рассказывай, голубка, что там между вами приключилось.

- Сказал, чтобы я шла к себе и не путалась под ногами, - с трудом проговорила девочка, и заплакала еще громче. – Ах, тятенька, я так люблю его, а он меня гонит от себя, даже смотреть на меня не хочет.

Олегу было легко представить, что молодому князю, в конце концов, надоело навязчивое внимание маленькой девочки, которая без конца крутилась возле него, и он постарался успокоить свою дорогую малышку ласковыми словами, нежно гладя ее по голове:

- Не печалься, моя ясочка ненаглядная, никуда Игорь от тебя не денется. Вот ты повзрослеешь, и отдам я тебя за него замуж. Не плачь, а лучше съешь медового пряника – бате словно острый нож в сердце, когда ты печалишься. Помни, придет время – и не ты за ним, а он за тобой будет бегать!

- Правда?! – Ольга с надеждой посмотрела на отца, и маленькие бусинки слез на ее румяных щечках начали высыхать. Она с готовностью прижалась к нему; любящие отцовские объятия казались ей самым надежным и приятным убежищем в мире.

- Правда, правда, - улыбнулся ей Олег. – Способлю я тебе, доченька моя драгоценная, добуду тебе суженого.

Псковская княжна поверила его словам и счастливо заулыбалась. Всем было известно, что ее отцу могущественному волхву-чародею многое подвластно и его обещанию можно было верить.

Олег принялся баюкать ее в своих руках, размышляя над тем, как прихотливо судьба играет людьми. Ольга безоглядно влюбилась в князя Игоря точно так же, как ее мать Дарина влюбилась в детстве в отца Игоря князя Рюрика. Тогда ему пришлось приложить много стараний, чтобы разлучить эту любящую пару и расположить сердце Дарины к себе. Теперь же он готов на все, чтобы сделать свою единственную дочь счастливой и соединить ее с любимым князем. Ольга, успокоившись, заснула в его объятиях, и даже веселые крики людей, празднующих окончание Масленицы, не нарушили ее безмятежного сна.

Примечания:

Стрыечные(сестры) - двоюродные.

Полати - лежанка для спанья, устраиваемая под потолком между печью и стеной русской избы.

Детинец - крепость в русском средневековом городе вокруг резиденции князя.

Велес - славянский бог плодородия и удачи.

Морена - славянская богиня смерти и зимы.

Словене и кривичи - племена восточных славян.

Варяги - жители берегов Варяжского(Балтийского) моря.

Посад - территория за пределами княжеского поселения, находящаяся под защитой его стен.

» Глава 2

После возвращения в Ладогу из Пскова Вещий Олег погрузился в глубокое раздумье. Его держава разрослась, и нужно было решить, где поместить постоянную княжескую резиденцию и место сбора дани – в Ладоге ли, городе русов; в сердце русского севера – в кипучем и неутомимом Великом Новгороде или же в своем удельном городе Пскове, пожалованном им князем Рюриком. Смоленск весьма удачно находился между Новгородским и Киевским княжествами, позволяя одним взглядом охватить весь великий путь «Из варяг в греки».

Киев… Стоило Олегу подумать о Киеве, сплошь озаренным солнцем, как его сердце начинало учащенно биться. Киев был для него не только приятным воспоминанием об большой победе, добытой им бескровно, это было место невидимой живительной таинственной силы, бывшей залогом блистательной судьбы Руси. Южный град манил к себе все племена, родственные полянам, и многие чужеземцы, попав в Киев, оставались в нем навсегда, повинуясь ласковому зову благословенной земли.

Соседство недружелюбных свободолюбивых древлян, опасная близость к степнякам, совершающих опустошительные набеги на земли полян заставляли Олега сомневаться в правильности выбора в пользу Киева, и он в нерешительности поднимал свои глаза к звездному небу, где величественно сверкало созвездие Лебедя. Оттуда на Землю пришли предки русов, и Вещий князь молил предшественников дать ему знак, какой город избрать для столицы сотворенной им русской державы. Обрывочные видения будущего не прибавляли ему уверенности в решении столь важного вопроса, и он раз за разом откладывал его в ожидании благоприятного случая.

Дела призывали Олега на юг, и он тронулся в путь вместе с племянником-князем, с которым стал неразлучным. Игорь охотно отправился вместе с ним. Воспоминания о далекой возлюбленной, оставленной им в полянской земле, грели его душу, так грели, что скоро он сам настоял бы на поездке в Киев.

Дорога была длинной, однообразной. Там-сям встречались становища, хижины деревянные, крытые соломой, реже многочисленные поселения. Иногда через лесную дорогу пробегали испуганные зайцы, редко проскакивал олень, на верхушке какого-нибудь дерева, заметив людей, отчаянно стрекотала сорока. Путь был далеко не безопасный: беглые рабы, бродячие варяги и просто вольные люди сбивались в разбойничьи шайки и чинили урон. Они осмеливались нападать не только на проезжих, но и на веси и даже на малые, слабо укрепленные городки. Княжеская дружина сумела обезоружить одну такую шайку неподалеку от Смоленска, и более спокойствие великих князей ничего не нарушило вплоть до окончания путешествия.

Киевская земля встретила их прохладой ранней осени и желтеющими листвой на деревьях. Отправив Игоря на встречу с киевскими боярами, Олег отделился от остальных всадников и углубился в лесную чащу, сплошь поросшими дубами и кленами, начавшими ронять свои иссохшие листья. Таинственный голос, доносившийся до него из самых глубин его души вел его по тропе к желанной цели подальше от людских поселений, заставляя спешить после кратковременного привала. И под утро, когда ночная тьма начала редеть, он добрался до заповедного озера.

Лесная дорога, по которой ехал Олег, прижалась вплотную к берегу. Неожиданно она сузилась до нескольких шагов, топь подступила к копытам коня не только слева, но и справа, и конь некоторое время осторожно переступал ногами, стараясь выбирать твердую почву. Но вот дорога снова расширилась, и Олег въехал на небольшой, почти правильной круглой формы полуостров, глубоко вдавшийся в глубь озера и соединенный с лесом тем узким перешейком, который он только что миновал.

Перед ним открылась широкая, поросшая высокой травой поляна. Ее часть, граничившую с перешейком, еще обволакивал туман, но быстро наступающее утро и лучи солнца съедали его прямо на глазах. Оставшиеся в некоторых местах вдоль берега небольшие островки быстро таяли, и предрассветная мгла все дальше уползала в глубь леса.

Вдруг конь Олега остановился почти на середине поляны и призывно заржал. Олег поднялся на стременах, внимательно огляделся по сторонам. И вздрогнул. Из хлопьев тумана, которые еще держались на краю озера, вылетел большой лебедь. Белокрылая птица пару раз облетела вокруг Вещего князя, заглядывая ему в лицо, затем быстро опустилась на землю и из одного облачка уцелевшего тумана выступила неясная человеческая фигура. Ее очертания были расплывчаты; в клубах вдруг сгустившегося тумана она то исчезала, то появлялась вновь. Но вот туманное облачко исчезло в камышах озера, и фигура стала видна с поразительной четкостью.

Это была молодая призрачная женщина поразительной красоты. Совершенны были тонкие черты ее лица, ясные глаза горели блеском звезд. Быстрый взгляд Олега выхватил белое, перехваченное в талии узорчатым поясом платье, спускающиеся ниже плеч золотистые косы, богатый княжеский венец на голове… Взор красавицы был устремлен прямо на Олега, ее руки призывно манили его к себе. Вещий князь радостно посмотрел на долгожданное чудо и мягко сказал:

- Ну, здравствуй, пресветлая княгиня Лыбедь! Давно я мечтал увидеть тебя и вот мое желание исполнилось.

Легендарная основательница Киева слегка улыбнулась в ответ на восхищение ее красотой, отразившееся на лице Вещего князя, и снова поманила его к себе. Многое, очень многое ей нужно было сказать русскому князю, ныне владевшему ее городом, и она не собиралась упускать такой случай. Словно очарованный, Олег приблизился к ней. Необычная судьба была у этой женщины, и ее имя осталось в памяти даже тех людей, которые забывали своих предков.

Дочь полянского князя ревностно служила Лебединой Богине – Великой Матери Сва и ничего не желала знать кроме своего служения, призванного обеспечить благоволение богов ее соплеменникам. Много женихов искало руки знатной красавицы, и сватались к ней, но никого она не считала достойным себя, пока не повстречалась с тремя молодыми братьями-беглецами из рода балканских антов, бежавшими из византийского плена в земли полян. Старший, называвший себя Хвалибудом, еще в юности попал в рабство за долги к другому анту. Он был поразительно похож внешне на византийского правителя Фракии Хильбудия, защищающего рубежи византийской империи на Дунае от напора антов, и когда Хильбудий погиб в битве со славянами, анты решили выдать смелого и предприимчивого юношу за погибшего ромейского военачальника, рассчитывая в будущем завладеть всей Фракией. Однако первый полководец императора Юстиниана – армянин-евнух Нерсес распознал в Хвалибуде самозванца и доставил его в цепях в Константинополь на расправу. Младшие братья не оставили пленника в тюрьме, и помогли ему бежать от неизбежной казни. Запутывая следы, они поплыли на север, думая переждать в землях полян шумиху, вызванную их побегом и после вернуться на свою дунайскую родину. Но тут им встретилась Она – княжна Лыбедь, затмевающая своей красотой всех виденных ими ранее женщин. Предводительнице полян тоже приглянулись смелые и красивые анты, и она стала их женой. Обычно любовь к одной женщине навсегда ссорит мужчин, но супружество с Лыбедью сплотило братьев еще больше и дало им право называться полянскими князьями.

За любовными утехами Лыбедь, однако, не забывала о своем главном предназначении. Она повела своих мужей на кручи Днепра, где находилось главное святилище Матери Сва, и по ее велению они возвели город, который привел к процветанию племя полян. Покровительство Лебединой Богини отгоняло все невзгоды от соплеменников Лыбеди, делало их добродетельными и счастливыми. Лыбедь обещала такое же благоденствие Руси и свое покровительство русам, если они выберут Киев своей столицей и будут вести добродетельный образ жизни. Ее нежный певучий голос, чисто произносящий слова на языке древних гипербореев окончательно заворожил Олега, и он ответил призрачной красавице:

- Все сделаю так, как ты велишь, пресветлая княгиня, и от слова своего не отступлю.

- Наклони голову, Олег, - велела ему Лыбедь, и зачерпнула в озере горсть воды.

Вещий князь послушно склонил голову перед основательницей Киева, и она излила на него целый поток сверкающей серебряной струи. Олег почувствовал, будто он заново на свет родился, все его тело преисполнило чувство необычайной легкости, какой-то упоительной невесомости. Все человеческие немощи оставили его, и безграничная сила наполнила его тело.

Сделав свое дело, Лыбедь шевельнулась, высоко подняла голову и медленно двинулась вдоль берега озера. И вдруг, взмахнув широкими рукавами, словно крыльями, она сделала плавный прыжок и перенеслась на крохотную кочку, всю залитую солнцем. Его лучи насквозь просветили легкое белое платье призрачной служительницы Матери Сва, и Лыбедь, прощально улыбнувшись Вещему князю, растаяла в солнечном мареве.

Олег развернул коня на обратную дорогу и поехал в сторону Киева. Он добрался до реки и когда миновал излучину Днепра, Киев стал виден как на ладони. Прямо перед Вещим князем на бескрайных зареченских просторах раскинулась Старокиевская гора, застроенная ниже великокняжеского терема хоромами и усадьбами боярской и дружинной знати. Еще ниже по склонам жались друг к дружке тесные домики горожан с их двориками и огородами. За крепостной стеной, ближе к Днепру, виднелись торговые и ремесленные посады: Киселевка, Щекавица, Подол. Желтовато-серый дым, поднимающийся в той стороне над кузнями, пятнал чистоту голубого неба и застилал водную гладь Днепра. Гавань у Почайны была сплошь усеяна купеческими лодиями и заморскими кораблями, а большое торжище, раскинувшееся невдалеке от берега, чернело от разлившегося по нему людского моря. Высоко, чуть ли не до неба доставали верхушки богатых теремов избранного города полянских богов, нежило его ясное солнце как свое любимое дитя. Глаза Вещего Олега невольно увлажнились, - это был действительно его стольный Град! О славный красавец Киев, как не гордиться и не восхищаться тобой! Сердце радуется при виде твоего широкого приволья, душа парит в неизмеримой твоей высоте, воздвигнутой на днепровских кручах. Послужишь ты колыбелью русской славы, и объединишь в себе все племена словенские.

Олег направился к Торжищу, где его племянник Игорь принимал честь от вельможных и посадских людей. Князь проехал, не задерживаясь, мимо лавок, где торговали цветной парчой и шелком, привезенным из далеких Индии и Китая, Персии и Византии. Миновал он ряды с быстроногими кошками-гепардами и обученными охотничьими соколами. Не привлекло его внимание дразнящие обоняние острые восточные пряности, не задержался его взгляд на диковинные заморские раковины, голубоватые клинки из знаменитой русской харалужской стали и серебряные заздравные чаши, украшенные тонким, замысловатым узорочьем. Олег хотел поскорее встретиться с видными киевлянами, положить начало славным делам, в которых они сообща будут принимать участие, и заморские редкости оставляли его равнодушным.

Игорь Рюрикович возвышался над морем окружающих его людей, стоя на почетном помосте и сдержанно благодарил местных бояр и купцов за приносимые ими богатые дары. У его ног лежали и прибавлялись груды мехов, замысловато украшенное оружие, драгоценные украшения, бисер и янтарь. Гул в толпе усилился с появлением Вещего Олега, все наперебой начали кланяться и привечать княжеского дядьку-пестуна, который правил страной. Олег подъехал к помосту, ловко по-юношески соскочил с коня и встал рядом с племянником. Он поднял руку, и гул затих:

- Кияне, благодарю за ласковую встречу, - звучный голос Олега разносился далеко, до самых краев огромной торговой площади. – Желаю и я порадовать вас в свой черед, делаю град Киева своим стольным градом, и отныне великокняжеская резиденция будет постоянно находиться на Старокиевской горе. Все послы и гости заморские в первую очередь будут следовать к вам, и немалую выгоду вы с того будете иметь.

Киевлян охватило ликование: простой люд начал бросать в воздух свои шапки от радости, а бояре и купцы начали наперебой кланяться и благодарить Вещего за его милость.

- Не ошиблись мы, княже, когда обратились к русам за помощью, - громко и одобрительно заговорили они. – Возвысил ты наш город так, как мы мечтать об этом не могли.

- Да, будет Киев матерью городов русских, и накажу, чтобы все русские города почитали Киев, как почитают дети мать, давшую им жизнь, - подтвердил свои слова Олег.

Его решение вызвало недоумение у молодого князя Игоря. Племянник Вещего Олега хотел сделать столицей Руси родную Ладогу, но, привыкнув во всем слушаться мудрого брата своей матери, он воздержался от открытого проявления недовольства и заговорил о назначении Киева стольным градом лишь тогда, когда они остались наедине в княжеских палатах.

- Игорь, я когда-нибудь давал тебе повод сомневаться в верности моих решений?- Олег пристально посмотрел на племянника, словно желал проникнуть в самую глубину его души.

- Нет, вуй, ты всегда и во всем совершал верные поступки, - был вынужден признать Игорь. – Но я хочу понять - почему Киев? Это чужой для нас город, окруженный многочисленными врагами, тогда как Север – это наша родина и наша крепость, откуда мы черпаем силы.

- Игорь, ты чуешь, какая мощь исходит от здешних мест? – ответил Вещий Олег племяннику вопросом на вопрос. – Я вот вижу, как бодры, веселы и предприимчивы поселяне Киева; жизненная сила переполняет их как полноводная река. Все это неспроста. Киевские места особые, связанные с Небесной Сваргой, это цветущий земной Ирий, заповедная земля наших племен. Не из пустой прихоти я делаю этот город стольным градом. Киев и его земли есть невидимый светильник, в огне которого рождаются благоприятные перемены в жизни нашего края.

- Вуй, откуда ты знаешь сие? – ошеломленно спросил Игорь. – Неужто правду говорят люди, и ты можешь посещать Верхний Мир – Небесную Сваргу и говорить с нашими богами?

- Такое мне действительно порой доступно, - утвердительно кивнул головой Олег. – И было мне видение этим утром, явилась ко мне сама Лыбедь – киевская служительница Матери Сва, и открыла мне все, что происходило ранее с нашим народом , и что будет происходить с ним на много лет вперед.

Он подвел Игоря к обширному двустворчатому окну, украшенному изображением птиц и, показывая на лежащий внизу Киев, спросил его: - Как, княже, Киев большой город?

У Игоря дух захватило от открывшегося ему вида лежащего на берегу Днепра большого города, и он восхищенно сказал, согласно кивая головой:

Ох, большой, даже больше Великого Новгорода.

- Придет время и из этого окна не будет видно леса. Все, куда не бросишь взгляд, будет стольным градом, - пообещал ему Олег.

- Не может быть, - не поверил юный сын Рюрика, с детства привыкший к тому, что огромный лес всегда нависал над человеческими поселениями, угрожая вновь занять отвоеванные у него людьми земли.

- Верь мне, так и будет, если Киев станет столицей, - вдохновенно произнес Вещий Олег и ободряюще положил правую руку племяннику на плечо. – Тогда утвердится Русь в поднебесном мире как ведущая держава, и поразит чужестранцев своим богатством и изобилием. Знатной чародейкой была Лыбедь, наворожила она счастливую судьбу своему племени, сделала на диво плодородными его земли и наполнила немеркнущим звездным светом человеческие души. И потому если Киев станет столицей и расцветет, то расцветут и другие русские города по его подобию.

- Вуй, я преклоняюсь перед твоим всеведением. Но что мы будем делать с новгородцами? Они-то надеются на то, что Великий Новгород станет стольным градом, - задумчиво проговорил молодой князь.

- Не сомневайся, Игорь, делай Киев столицей и ты не прогадаешь. Новгородцы рано или поздно склонятся перед твоей волей, - твердо сказал ему вещий брат его матери. – Словене и кривичи, живущие на Севере – народ основательный, надежный, но медлительный, осторожный, чтущий традиции до полного неприятия всего нового, а это не всегда хорошо. Не на Севере будут происходить желанные нам перемены, а в этом граде. Запомни – кто владеет городом Лыбеди, тот будет владеть будущим Руси. Наши враги и противники святого Беловодья знают об этом, и самые страшные удары они будут наносить по Киеву, желая разрушить нашу счастливую Долю. Но тебе и русским людям нельзя отдавать Киев, если вы желают добра себе и своим детям. Держитесь за Киев как за путеводную нить, и вы не потонете в волнах бедствий. Великие испытания ждут Русскую землю, но вы не бойтесь. Все не раз разрушится и не раз восстановится, а слава Руси все ярче станет сиять в веках. Запечатаю я Русь на Киевских холмах и сделаю ее непобедимой. Лыбедь дала мне силы для проведения сокровенного обряда, и русичи будут одолевать даже тех врагов, перед которыми склонили головы остальные народы.

- Мне не надо чужого; счастливая Доля отвернется, а Недоля поразит тех, кто не довольствуется своим уделом, - задумчиво произнес Игорь. – Если мой народ будет благоденствовать под сенью Киева мирно и в согласии с соседями, то я согласен с тобою, дядя, и сделаю его столицей.

Олег с затаенной радостью посмотрел на своего воспитанника; Игорь действительно обещал быть его достойным преемником.

- Любо мне слышать твои слова, Ингвар, - одобрительно сказал Вещий князь и добавил: - Пожалуй, ты уже пришел в совершеннолетний разум, возмужал и можешь править без меня. Оставлю я на тебя всю Русскую землю, а сам вернусь в мой Псков и буду княжить там.

- Нет, мой Вещий дядя, мне еще многому нужно у тебя научиться, - запротестовал Игорь. – Молод я еще и как правитель мизинца твоего не стою. Больше тянет меня ездить на охоту и в молодежные игры играть, чем сидеть в парадной гриднице и советоваться с боярами да старейшинами полянских родов.

Олег понимающе рассмеялся и добродушно потрепал племянника по плечу:

- Что же, дело действительно молодое, поезжай и развлекись, сестринец, - ласково сказал он. – Управлюсь я сам на совете с боярами без тебя.

Не помня себя от радости, Игорь стремительно вышел из терема как выпущенный на свободу охотничий сокол. Подобно своему опекуну, заменившему ему отца, юный князь стремился свидеться с прекрасной женщиной, но его красавица в отличие от воздушно-призрачной Лыбеди была из плоти и крови, соблазнительной как неодолимое искушение и очаровательной как сама богиня Лада. Его душа пела от счастья, - скоро он увидит любимую, о которой страстно мечтал последний год и неотступно видел в грезах. Выбежав из терема, Игорь нетерпеливо свистнул, подзывая к себе своего скакуна, пасущегося неподалеку от забора. Сын любвеобильного Рюрика заранее, желая поехать к своей избраннице, велел конюхам оставить его в удобном для себя месте. Когда его чалый конь прискакал к нему, он вскочил на него и направился в сторону леса.

Примечания:

Становище - хутор

Весь - древнерусская деревня

Матерь Сва - Богиня Лебедь Сва (реинкарнация богини Лады), Великая Мать Слава, покровительница Русских земель, прародительница всех славянских родов, жена Сварога - бога-творца всего сущего, огня и хранителя брака

Небесная Сварга(Ирий) - славянское небесное царство богов, куда отправляются добродетельные души умерших предков

Вуй - дядя по матери

Сестринец - сын сестры

» Глава 3

Едва закончился большак, как лес стал густой чащей. Вековые дубы росли стеной, по ним карабкались бесчисленные наполовину высохшие вьюнки. Потемнело, словно наступил вечер: огромные сосны закрыли небо, ольшаник уступил место высоким и могучим елям на склонах оврагов.

Игорь мчался на коне по небольшой утоптанной дороге и в сладком предвкушении любовного свидания вспоминал свою гордую и неприступную жрицу богини Дивии. Их первую встречу в киевских лесах он воспринимал как неожиданный подарок от прихотливой богини Доли, как благословение ласковой Лады, и любовь казалась ему желаннее власти и воинской славы.

Поначалу ничто не предвещало Игорю судьбоносной встречи – больше года назад племянник Вещего Олега был далек мыслями от женщин и любовных утех с ними, гоняясь за быстроногой молодой косулей. В пылу погони он оторвался от остальных охотников и заехал в отдаленный лес, где под темными елями царил вековечный зеленый сумрак и тишина заветного места.

Разгорячившийся молодой князь остановился. Голосов людей не было слышно, умолк даже собачий лай, и Игорь понял, что он заблудился. И юноше вскоре стало не по себе: появилось чувство, что кто-то за ним пристально наблюдает, словно решает – напасть на него или нет. Тревога Игоря все росла, хотя он был не робкого десятка и подобно своему родителю прославленному воителю Рюрику сражался в первых рядах гридней во время ожесточенной военной сечи. Что-то темное и непонятное находилось рядом с молодым князем, и чувство осторожности побуждало его скорее покинуть место, грозящее неведомой опасностью.

Внезапно громко и призывно каркнул огромный ворон, переминавшийся на ветке хвойного дерева с ноги на ногу, и Игорь увидел высокую фигуру молодой женщины, выросшую перед ним словно из-под земли. По ее длинному темно-зеленому одеянию и многочисленным оберегам он узнал в ней служительницу богини леса. На голове жрицы красовался пышный венок из листьев и цветов, а на поясе висел большой жертвенный нож.

- Ты забрел в священные места Дивии, княже, и должен принести требу богине, - сказала она звонким голосом, окидывая пришельца долгим взглядом темных глаз.

Игорь согласно кивнул головой и принялся отвязывать от седла тушку серого зайца, которого он убил ранее на охоте.

- Никогда я не отказывался приносить требу богам, и всегда воздаю им должное, - сказал юный князь и спросил, высоко поднимая убитого зайца: - Достаточная ли это треба для богини?

Но молодая жрица молчала и загадочно усмехалась, продолжая смотреть на него. Игорь начал понимать, что не только богине Дивии нужно принести требу, - ее служительница тоже ожидала подношения и этим подношением для нее должен стать он сам, иначе ему не выйти из ее заповедного леса. Слишком откровенным был молчаливый призыв лесной отшельницы, посвятившей себя служению богине Дивии и томным выражение ее лица. И была в ней некая твердость, говорящая о том, что отказа она не примет.

Поначалу незнакомка не показалась Игорю шибко красивой и привлекательной, имела вполне обыкновенное лицо, которое не запомнилось бы ему, встреть он ее в кругу ровесниц. Но чем больше он смотрел в ее бездонные глаза, тем сильнее становилась сила любовного желания, которое охватывало его тело. Таинственная жрица обладала неким непонятным могуществом, заставляющим мужчин падать к ее ногам, очарованием, которому невозможно было противиться. И Игорь решился. Его страстный поцелуй был сильным и глубоким. Молодая женщина ощутила силу его мужских рук, жар его тела и сама задрожала от охватившего ее нестерпимого желания слиться телом с красавцем-князем, забредшим в ее лес.

Вечер дышал сыростью, запахом сухих трав, на небе начали высыпать первые звезды. Игорь целовался со служительницей Дивии лежа, и слышал свое срывающееся дыхание, гулкое биение сердца. Он уже знал ее имя – Джива – и беспрестанно шептал его, упиваясь безумным лобзанием ее уст, ее обольстительных круглых грудей и обнаженного женского тела. Ох, какая же она была огненная! Джива с такой охотой откликалась на его самую смелую и бесстыдную ласку, была такой дерзкой и требовательной, что с ней он забывал самого себя и про весь остальной мир. Она раздвинула перед молодым князем свои ноги и так тесно прижималась к нему, словно хотела полностью вобрать его в себя. Упоительны и нескромны были ласки жрицы Дивии, заражали они необузданностью ее любовника. Игорь забыл даже о своем страхе не справиться с основным мужским предназначением, телесная немощь отступила от него, и он смог совокупиться с женщиной так, что довел ее до экстаза.

А ведь тайный кошмар молодого сына Рюрика – мужская немощь – преследовал его на протяжении четырех последних лет, когда он понял, что не в силах тягаться со своими побратимами по части телесных утех. Его уд редко затвердевал настолько, чтобы ввести его в женское лоно, да и тогда он чересчур быстро кончал и бедная баба, ожидающая насладиться его мужским естеством, не успевала ничего почувствовать. Мать Ефанда взялась помочь его беде, поила лечебными отварами, посылала ему искусных наложниц, умеющих пробудить огонь страсти даже в немощных старцах. Эти средства помогали, но на короткое время. Джива оказалась первой чаровницей, с которой Игорь почувствовал себя настоящим мужчиной, способным неутомимо ласкать свою женщину. Что-то в ней было такое, что сила желания заклокотала в молодом князе подобно кипящей в котле воде, и он сбился со счета жгучих совокуплений, испытанных им с Дживой.

Ночной холод отрезвил их, и Джива, небрежно накинув на себя одежду, повела Игоря к своему жилищу, прятавшемуся в непроходимой чащобе. Она знала затаенные тропы, по которым мог пройти и конь, и скоро лес расступился, открыв большую расчищенную поляну, окруженную высокими деревьями. Вдоль кромки леса, откуда они вышли, протекала небольшая речушка, через которую был переброшен мосток, ведущий к высокому, ладно выстроенному забору. На остриях забора были надеты конские и коровьи черепа, отпугивающие нечисть, и при свете яркой луны Игорь увидел, что окружал он не то большую избу, не то недостроенный терем. Изба стояла возле уходящего в лес холма – огромная, сложенная из мощных бревен и покоилась на мощных сваях. Там, где обычно находилась крыша, была надстроена горница, украшенная резными коньками.

Джива увлекла молодого князя за собою по лесенке на высокое крыльцо и открыла наружную дверь. Дверь в необычной избе оказалась добротной, из оструганных дубовых досок. В сенях их встретил запах сухих лечебных и пахучих трав, потом в полутьме скрипнула еще одна дверь, и Игорь оказался в главном помещении избы лесной жрицы. Внутри было просторно: поперечные балки подпирались крепкими столбами, вдоль стен стояли крытые медвежьими шкурами скамьи, висели полки с горшочками и причудливыми кувшинами. Большая, беленная известкою печь занимала треть избы.

Двумя смутными тенями в избу скользнули прислужницы Дживы и зажгли огонь в глиняных светильниках. Жрица коротко велела им позаботиться о коне Игоря, а затем повела своего нового возлюбленного в верхнюю горницу. Почти все пространство в ней занимало огромное ложе, устланное меховым покрывалом, на стенах висели для утепления белые козьи шкуры. Джива открыла ставни окна, желая впустить в горницу свежий ночной ветер, и повернулась к Игорю, призывно протянув к нему руки. Молодой князь поспешил прийти в ее объятия, и снова сладостной была любовь Игоря со служительницей Дивии, не думал он о своих друзьях-охотниках, разыскивающих его в лесу, даже не хотел вспоминать про них.

Миновал месяц Зоревник, прошел Листобой, а молодой князь так же находился под властью очарования служительницы богини Дивии как в первый день их встречи, и использовал любой предлог, чтобы выскользнуть из Киева и помчаться к своей возлюбленной. Со временем любовное чувство Игоря не только не ослабевало, но еще больше разгоралось жарким пламенем. Охватило его желание сделать Дживу не только своей супругой, а также великой русской княгиней, чтобы была она привязана к нему навеки, до конца своих дней.

Лесная жрица холодно приняла это предложение влюбленного князя. В своем лесу она обладала такой же полнотой власти, как он в русских городах, и не хотела Джива терять свободу и положение высокопоставленной жрицы, подчиняться после заключения брака мужу пусть даже если он великий князь, влекла ее легкая любовь без всяких обязательств.

Игорь не терял надежды уговорить неуступчивую чаровницу стать его женой, однако судьба на этот раз была против него, и пришлось ему убедиться в том, что легче вековой камень расколоть косой, чем заставить Дживу сделать что-то против ее воли. Мало-помалу между ними начались ссоры, и неизменно молодому князю приходилось отступать перед твердостью лесной возлюбленной.

В начале Перезимника Игорь сорвался, крикнул гордячке, что она видит его в последний раз, если не даст согласия стать его ладой и обойти вокруг священного дуба, совершая свадебный обряд. Ничуть не испугавшись, Джива встала на ложе во весь рост, толкнула любовника назад в постель – сильна она оказалась как здоровая кобылица - и наступила розовой пяткой на голую грудь Игоря.

- Никуда ты не денешься, княже! – процедила она сквозь зубы и торжествующе расхохоталась, с силой давя ногой его тело, чтобы он сполна почувствовал ее власть над ним: - Мой ты, мой! Ворожила я на тебя, ворожила, и наворожила, что любить тебе меня пока железо в порошок не сотрется.

- Врешь, ведьма! – рассердился Игорь, и в минуту гнева он стал удивительно похож на своего отца Рюрика. Молодой князь скинул ногу Дживы с себя и зло прибавил: – Все равно уйду от красы твоей подколодной, не век тебе словно теленка меня на привязи водить.

Его слова вызвали новый приступ неудержимого смеха у жрицы Дивии. Юный князь постарался поскорее покинуть дом полюбовницы, в которой он от обиды начал видеть едва ли не врага, но права оказалась Джива, не мог Игорь позабыть ее, даже когда уехал из Киева в Новгородскую землю. Чудилась она ему за каждым поворотом, в каждом углу, где бы он ни был, а когда весною на Красную горку ворон Дживы прилетел в Рюриково Городище и призывно закаркал на подоконнике окна его светлицы молодой князь так и кинулся ему навстречу, и образ любовницы завладел его душой с новой силой. Поначалу он пытался бороться с собою, но Джива неотступно стояла перед его глазами и манила его за собою, словно не было между ними жестокой ссоры. Да и ворон непрестанно напоминал ему о своей хозяйке, исправно подавая голос по утрам и вечерам, бередил его сердечные раны.

Когда Вещий Олег засобирался в Киев, то Игорь был вне себя от радости, и с такой готовностью начал собираться в дорогу, что его мать Ефанда почувствовала обиду от того, что сына ничуть не печалит разлука с нею. Но Игорь не замечал хмурое лицо Ефанды, до того сильно хотелось ему снова попасть в сладкую неволю к любимой Дживе. Даже умереть в ее объятиях он счел бы за великое счастье и потому гнал коня к ней изо всех сил.

Издалека увидел молодой князь желанную деву. Стояла она у речушки, протекающей возле ее дома, выглядывала его. Небольшая река, почти ручей, была медлительной, плавной, но чистой и сверкающей на солнце. Ее берега, как кружевом, были обрамлены ажурными водными растениями, которые тянулись нескончаемой полосой. Над ними неспешно кружились стрекозы с радужными крыльями, слышался стрекот насекомых, рассевшихся на длинных, опускающихся к воде травах. Джива, одетая в нарядное белое платье, обильно украшенное вышивкой, находилась у камышей и призывно махала ему рукой. Лицо у нее было прехорошенькое: нежное, большеглазое, улыбающееся, светящееся от радости встречи с ним. Игорь даже поразился тому, что когда-то она показалась ему лишенной яркой красоты. Теперь бы он не променял эту лесную чаровницу на первых красавиц Руси, призывно улыбающихся ему.

Сходные чувства испытывала и Джива. Она подбежала к нему, быстро ухватила за повод его коня и сказала, блестя своими бездонными очами:

- Ну, здравствуй, красень мой! Долгонько же ты ко мне собирался, извелась я вся в ожидании тебя. Не думала я, что твоя обида так сильна.

- Нет той обиды, которую бы не одолела твоя краса, Джива, любая! – словно в беспамятстве пробормотал Игорь. Лихорадочно шаря рукой в холщовой суме, достал он горсть дорогих украшений, которые привез в подарок своей ненаглядной. Но Джива отмахнулась от них словно от пустых побрякушек, и ласково, с несвойственной ей нежностью провела рукой по лицу утраченного и ныне снова обретенного возлюбленного. Не дорогие дары ей были нужны, а этот высокий плечистый красавец-князь со светлыми русыми волосами в полное ее владение. Слились их губы в горячем бесконечном поцелуе, и Игорь словно заново на свет родился. У Дживы ему иначе дышалось, мысли становились легкими, радостными. И отчего-то все время тянуло его улыбаться. Словно на крыльях любви он подхватил невесомое тело возлюбленной жрицы на свои мускулистые руки и понес ее в дом как легкую пушинку.

В избе прислужниц Дживы не было, но зато в горнице их встретила молодая рысь, злобно уставившаяся на Игоря своими желтыми глазами. Молодой князь остановился как вкопанный и настороженно спросил:

- Что это за тварь?

- Не бойся, любый. Это Руда, - небрежно ответила ему Джива и принялась ловко стягивать с него и с себя одежду. – Я ее приручила и без моего повеления она ни на кого не набросится.

Она полностью разделась, раздела Игоря и в нетерпении позвала его:

- Иди ко мне, милый.

Но Игорь не мог сдвинуться с места. Опасное соседство пусть даже прирученной рыси продолжало беспокоить его. В огромных глазах большой хищной кошки читалась ревность, и молодой князь чувствовал – стоит ему заняться любовью с Дживой как рысь прыгнет на него сзади и исполосует ему спину когтями как острыми бритвами ромейских цирюльников. Догадавшись о его мыслях, Джива быстро вывела Руду за дверь и тоном, не терпящим возражения, велела:

- Обними меня, Игорь, заполни меня собою так, чтобы я позабыла обо всем на свете!

Молодой князь послушно обнял свою любовницу, осыпал ее пылкими поцелуями, но телесное желание, ранее бившее в нем ключом, куда-то пропало. Он несколько раз пытался ввести свой уд в тело Дживы, но все его старания заканчивались неудачей. После нескольких тщетных попыток сын Рюрика с ужасом посмотрел на ненасытную в ласках полюбовницу и с отчаянием прошептал:

- Джива, я не могу… Не могу взять тебя. Словно кто-то навел на меня порчу.

Лесная жрица раздраженно передернула плечами и попыталась своими ласками вызвать прежний огонь желания в своем возлюбленном. Игорь, испытывая все большее отчаяние, содействовал ей, но его уд словно омертвел; прежняя мужская немощь вернулась и не отпускала его.

Устав от бесплодных попыток, Джива разочарованно взглянула на поникшее мужское достоинство Игоря и начала одеваться. Сгорая от стыда, молодой князь не мог сдвинуться с места, ему оставалось только с мольбой смотреть на любимую в надежде на ее снисхождение. Но Джива не отличалась милосердием, и ее любовь к немощному любовнику исчезла в один миг. С презрением посмотрев на убитого горем юношу, она жестко сказала:

- Одевайся, хиломудый, и спрячь свой никчемный болтунец. Убирайся из моего дома и больше никогда не появляйся в нем.

- Джива, подожди. Возможно, это временная слабость, а потом я ублажу тебя так, как ты этого захочешь, - попробовал было уговорить непреклонную возлюбленную не отказываться от него Игорь.

- Нет, ты проклят, на тебе явно лежит гнев могущественных богов, - отрицательно покачала головой жрица Дивии. – Удивительно, как я сразу этого не разглядела и потратила на тебя большую часть моих сил, вызывая в тебе любовь своим колдовством. Ты сам несчастен и будешь делать несчастными всех, кто связан с тобою. И потому больше не являйся ко мне, иначе я погублю тебя и скормлю Руде за обедом!

После этой жестокой отповеди Игорь ушел как побитый пес. Преследуемый стыдом и отчаянием молодой князь не помнил, как он добрался до Киева и проехал Боричев узвоз – главный подъем на Старокиевскую Гору, где мощно проступали на фоне синего неба срубные башни детинца. Мощные, из могучих бревен, окованные железными полосами ворота Горы были еще по дневному открыты настежь. Подле них стояли стражи в остроконечных шлемах и в булате, с ног до головы обвешанные оружием, а на широком дворе детинца прохаживался Вещий Олег и толковал с воеводой Вельмудом и приближенными ему хирдманами-дружинниками о заставах на дальних подступах к Киеву.

Олег заметил искаженное горем лицо племянника и встревожился. Он окликнул его, но Игорь, словно слепой, прошел, не замечая, мимо него по утрамбованной дороге к княжескому терему. Вещий князь подавил порыв тут же последовать за юношей, и сначала закончил важный разговор со своими сподвижниками. Однако забота все больше омрачала его сердце – никогда Игорь не выглядел таким подавленным, и случилось нечто действительно серьезное, - сын его сестры никогда по пустякам не расстраивался да еще имел обыкновение поднимать шутками дух товарищей-побратимов в трудных обстоятельствах.

Вещий князь прошел в покои Игоря и резко распахнул расписные створки дверей в его одрину. Она была довольно велика и вместительна. Обширная бревенчатая палата уходила вперед, опираясь на мощные, с вызолоченной резьбой столбы, в ее углах таился полумрак. В дальнем конце, там, где на треногах ставили светильники с ароматичными восточными маслами, находилась кровать молодого князя. Игорь неподвижно лежал на ней, бездумно рассматривая потолок.

- Игорь, что случилось? На тебе лица нет, - озабоченно произнес Олег.

Юноша чуть вздрогнул от звука голоса дяди. Ни за что на свете ему не хотелось говорить, какое он только что перенес унижение.

- Ничего не случилось, вуй, устал я. Охота не задалась с самого начала и оказалась неудачной, - прошептал он побелевшими от напряжения губами. Нелегко ему было обманывать своего второго отца, но не желал он признаться в своей постыдной мужской немощи даже самому близкому и родному человеку.

Вещий князь не поверил племяннику. Такое горькое беспросветное отчаяние, которое читалось на лице Игоря, мужчина может испытывать, если его отвергла любимая женщина.

- Кто она? – сурово спросил он.

Игорь вздрогнул во второй раз. Поистине его дядя был вещим волхвом и напрасны всякие попытки скрыть от него правду.

- Главная служительница богини Дивии, - еле слышно проговорил юный князь.

- Так. И чем ты ей не угодил? – напряженно всматриваясь в племянника, спросил Вещий Олег. Он пытался рассмотреть его будущее, и было важно, чтобы Игорь не таился от него.

Игорь рывком сел на кровать и в отчаянии закрыл лицо руками.

- Вуй, позволь мне умолчать об этом. Ты будешь презирать меня, коли узнаешь правду, - простонал он.

- Мальчик мой, ты от рождения обладаешь благородным духом твоего отца Рюрика и не способен совершить постыдный поступок, вызывающий мое презрение, - ласково сказал Вещий Олег. Как никто другой, он был способен понять племянника и разделить его боль как свою. Сам в свое время сполна испил горечь безответной любви, долго не желала Дарина признать его своим мужем. – Откройся мне и ты убедишься, что я не злоупотреблю твоим доверием.

В голосе Олега чувствовалось столько сострадания к племяннику и готовности его понять, что Игорь решился сказать правду, хотя ранее был готов отрезать себе язык, лишь бы не говорить ее.

- Я не мог совокупиться с Дживой… - сын Рюрика так тесно сжал в волнении кулаки, что его ногти глубоко впились в его кожу, но он не замечал производимой им же боли, - душа у него болела гораздо сильнее: - Моя любая ведунья посмотрела на меня с таким презрением, с каким не смотрят даже на последнего раба, и прогнала меня! Эта проклятая немощь преследует меня с отрочества. Матушка время от времени подлечивала своими травами, но полностью не могла избавить от нее мой уд. Встреча с Дживой сотворила чудо – я стал настоящим мужчиной, способным удовлетворить ненасытную в ласках женщину. Но сегодня что-то пошло наперекосяк, словно кто-то накрыл мою Долю черной тенью.

Вещий Олег застыл – признание любимого племянника потрясло его. Мужская немощь Игоря была не только его личным несчастьем – она грозила стать подлинной катастрофой также для Руси. Если сын Рюрика не способен дать потомство, то русская держава распадется, так как слава первого собирателя восточных земель побуждала славянских людей объединяться вокруг него. Затем мысли Олега быстро обратились к дочери. Бедная Ольга, неужели ей суждено всю жизнь прожить с мужем, который ни на что не годен в постели?! Теперь Олегу стало понятно, почему Игоря не привлекли псковские красавицы, которые на Масленице азартно соблазняли его – он опасался, что его сил на них не хватит, и он опозорится, ища их любви.

- Дядя, ответь, в чем моя вина, за что боги так жестоко покарали меня? – Игорь жалобно посмотрел на брата матери и на его глазах показались долго сдерживаемые слезы. – Я всегда старался вести праведную жизнь, воздавал богам должное, не причинял людям умышленного зла – за что они тогда так поразили меня? – плач Игоря перешел в рыдания, и он снова закрыл лицо ладонями, тесно прижимая к нему руки: - Лучше бы они послали мне раннюю смерть, чем такое поношение.

- Игорь, не кори и не изводи себя. Это не на тебе лежит вина за твою мужскую немощь, а на мне, - глухо произнес Олег.

- Вуй, а ты тут причем? – удивился юный князь.

Олег неровной походкой прошелся по одрине, мучительно раздумывая с чего начать объяснение.

- Твоя несчастливая судьба, Игорь, определилась еще до твоего рождения, - с невольным вздохом сказал он. – Твоя мать не хотела выходить замуж за твоего отца, а моя жена Дарина покидать Рюрика, который был ее первым мужем. Но я так сильно желал видеть Дарину на своем ложе, что настоял на поспешном заключении двойного брака, не дожидаясь, когда невесты сами захотят стать нашими женами. А женская обида, да еще в день свадьбы, очень плохо влияет на судьбу потомства и благополучие рода. Дети, рожденные от насильственного супружества, появляются на свет под злосчастной звездой, род чахнет и беднеет. Не только ты страдаешь от Новгородской свадьбы, Олежек – мой сын, тоже зачатый в ночь той роковой свадьбы, также не будет знать удачи на протяжении всей жизни. Еще к твоей горькой Недоле добавилось злое действие проклятия годи Рагнара, разгневавшегося на меня и твою мать за то, что мы отказались от служения кровавой богине преисподней Хель и покинули священный остров Рамстад, сбежали из него в Великий Новгород. В отместку Хель забрала у меня мою жену Дарину, и смерть неоднократно грозила тебе еще в младенчестве. Мне и твоей матери удалось спасти тебе жизнь, но полностью устранить действие проклятия, направленного на тебя мы не смогли. Поэтому помни, Игорь, нет твоей вины в твоем недуге, - это действие проклятия служителя Хель – и никогда не упрекай себя в мужской слабости. То, что ты жив – уже есть великое чудо и благотворная помощь наших светлых богов.

- Но как мне жить с моей немощью, вуй? – с горечью спросил его Игорь. - Какой из меня великий князь? Моя собственная дружина откажется повиноваться мне, если узнает, что я не способен удовлетворить женщину. Всем известно – на хилом мужчине лежит проклятие Рода, и народ должен убить такого правителя, чтобы избежать нескончаемых бедствий.

- Ничего, мальчик мой, мы еще поборемся со злой Недолей, - стал утешать его Олег. – Руки, ноги, голова у тебя на месте, а остальное приложится. Я буду ворожить, чтобы силу мужскую тебе вернуть, а когда встретишь ты свою суженую, самой богиней Ладой тебе предназначенную взыграет эта силушка в тебе словно широкое море.

На лице Игоря в первый раз за долгое время появилась радостная улыбка; дяде удалось подарить ему надежду на желанное избавление от мужской немощи.

- Тебе, вуй, открыто будущее. Не скажешь ли мне, кто моя суженая, где мне искать ее? – не удержался он от вопроса.

- Знаю, но не скажу, чтобы ты не обвинил меня в предвзятости, - уклонился от ответа Вещий Олег. – Как я сказал, вернется к тебе мужская сила, когда встретишь свою истинную ладу, а до тех пор терпи. Теперь нам нужно думать о другом, - благополучие Руси выше наших личных горестей и неурядиц. Готовься, Игорь, к священнодействию. Как минует седьмица, воззову я к богам Ирия, чтобы сделали они нашу державу непобедимой.

Игорь недаром был воспитанником Вещего; слова дяди, сказанные торжественным тоном, должным образом подействовали на него и настроили на серьезный лад. Даже горечь разрыва с Дживой поутихла перед наступлением того важного момента, когда он должен привлечь к себе внимание высших богов, сотворивших Небо, Землю и Звезды. Он начал поститься и употреблять только растительную пищу. Свои приготовления сделал и Олег. Как велела ему Лыбедь, он изгнал из своих владений волхвов, требующих кровавых человеческих жертвоприношений и под страхом смертной казни запретил охоту на священных птиц Матери Сва – лебедей.

Великий обряд Вещий Олег намеревался провести на холме Самватас, возвышающийся в северной стороне от Киева. В назначенный день великие князья, их приближенные и простой люд потянулись к избранной возвышенности, где находились величественные идолы. Утро было хмурым, неприветливым. Моросил мелкий дождь, деревья стояли наполовину голые как в пору Полузимника – последнего осеннего месяца. Не обращая внимания на хлюпающую под сапогами грязь и гнетущую непогоду, Олег стремительным шагом легко поднялся на верхушку холма. Он облачился в женское платье и приступил к церемонии, которая у древних жителей Полярного Царства обозначала рождение животворящего Солнца. В начале обряда князь-волхв сделал своими руками кольцо из глины, затем поставил на алтаре особый глиняный горшок в центр этого кольца и разожженным огнем сильно нагрел его. В горячий горшок Олег налил свеженадоенное молоко, взятое у священной коровы богини Лады, и смешал его с молоком козы, у которой умер козленок. Затем Вещий князь подозвал к себе Игоря, сделал небольшой надрез на его пальце и три раза капнул его кровь в смешанное молоко, после чего дал выпить глоток этого напитка племяннику. Изготовленное в результате священнодействия молоко в сосуде знаменовало собою зерно Солнца, невидимо растущее на алтаре. Это зерно в виде молока возливается в избранного человека и в священный Огонь как в лоно богов для воспроизведения.

Игорь медленно, с должным почтением выпил данное ему молоко, смешанное с его кровью и Олег, опустив свою благословляющую руку на его склоненную перед ним голову, сказал:

- Теперь, Игорь – ты Солнечный князь и благословение богов пребудет в нашей земле, пока будут живы ты и твои потомки. Ты хворый будешь, но утешишь своих людей, голодный будешь, а накормишь других голодающих. Да пребудет с тобою благословение всевидящего Рода, живи долго, чтобы радовать наши сердца.

Игорь благодарно поклонился Вещему дяде и подвел к нему белого с густой гривой коня. Олег покормил коня отборным овсом и сказал, обращаясь ко всем присутствующим:

- Помните, русичи – три священных символа имеет наша Русская земля. Конь для нас не бессловесное животное, это наш преданный товарищ, который разделяет с нами все наши трудности и невзгоды, сильное и благородное создание, которое не сворачивает с избранного пути. Он символизирует земную Русь, ее бескрайность, изобилие и нашу душевную щедрость. Второй символ – животворящее Солнце - знаменует собою Русь духовную. На земле быть Добру, и Тьма не завладеет нашим миром. А третий самый высший символ, символ небесной Руси, сама Великая Матерь Сва, Небесная Богородица, наша утешительница и покровительница, не оставляющая нас своим самоотверженным материнским попечением. К ней и другим великим богам я сейчас обращаюсь, да пребудут они с нами навеки и сделают непобедимой нашу Русь! Да посрамятся наши враги, посягающие на наши земли и стремящиеся уничтожить нашу страну, и одолеют наши потомки тех, кого другие народы не могли одолеть. Где кровь русская прольется, там будет Русская земля; где слово русское раздается, там мир и раздолье будет для божественной Любви!

Когда Олег говорил эти слова, перед его глазами мелькали картины будущего Руси. Видел он тьму косоглазых кочевников, хлынувших с Востока, бесчисленные армии алчных завоевателей с Запада. И всегда после внезапного нападения Русь поднималась, собирала ополчение и гнала со своей земли кровожадных находников и ляхов, забывших о своих славянских корнях. Почти всегда враг был многочисленнее, сильнее, лучше вооруженным страшным оружием, испускающим разрушительные снаряды из смертоносных орудий. Но Даждьбоговы внуки, даже умирая, продолжали сражаться с врагом в неравном бою, обороняя родную землю, и Олег, желая дать дополнительную внутреннюю силу далеким потомкам-героям, которые еще не родились на свет, со всего размаха плеснул жертвенным молоком в священный огонь перед статуями Рода, Сварога и Матери Сва.

Торжествующе закричал белый лебедь, внезапно появившийся высоко в небе над алтарем. Тучи на хмуром осеннем небе разошлись, и киевляне стали свидетелями чуда. Прямо в глаза ударило большое солнце, яркое, ослепительное, точно пришла цветущая весна, и души собравшихся людей возликовали, затрепетали от радости. Светлые боги Ирия приняли служение Олега и явили свою милость в виде ослепительных солнечных лучей, столь редких в осеннюю пору. Казалось, все беды и невзгоды остались позади. Русичи на радостях обнимались и славили Олега, а Вещий князь застыл возле изваяний богов, продолжая вести с ними внутреннюю беседу. Возродился душой и Игорь. Он окончательно поверил, что может излечиться от мужской немощи и прекрасный образ неотразимой жрицы Дживы снова возник в его мечтах, дразня и маня его к себе. В силу своего чувства влюбленный юноша посчитал, что Джива и есть его суженая, а раз так, то им суждено быть вместе и он непременно добьется ее согласия стать его женой.

Примечания:

Большак - широкая, наезженная дорога.

Дивия - славянская богиня природы, всего живого. Хранительница лесов и покровительница незамужних женщин. Супруга Дыя - бога ночного неба и войны.

Гридни - старшие дружинники, приближенные к князю.

Треба - жертва, пожертвование.

Конек - деревянное резное украшение на крыше избы, часто вырезалось в виде головы коня.

Зоревник - сентябрь

Листобой - октябрь

Перезимник - январь

Ромеи - жители Византии

Цирюльник - средневековый парикмахер, обладающий элементарными навыками врачевания.

Хиломудый - импотент

Годи - священнослужитель, смотритель скандинавского святилища.

Полярное Царство - Гиперборея

Находники - завоеватели

Даждьбог - славянский бог плодородия и солнца

» Глава 4

Стремясь к неведомому сердцу бесплодной пустыни, бескрайнее море песчаных барханов уходит в необозримую даль. Дожди редко орошают его слепящие солнцем пески; пролетающие над желтой поверхностью ветры успевают впитать влагу, прежде чем она проникнет в потрескавшуюся от зноя землю. Облака здесь редкость и днем в пустыне господствует безжалостная жара. Особенно опасно для путешественников попасть на пути сирокко – ветра, зарождающегося в самом засушливом месте бесплодных песков и гонящего на север обжигающий, словно из печки, воздух.

Мало найдется животных, готовых рыскать по барханам в поисках пропитания. В начале дня ящерицы и жуки выбираются из своих песчаных нор, чтобы исследовать территорию и собрать пищу, прежде чем поднимется жара, загоняя их обратно в песок. Путники редко, лишь по несчастливой случайности попадают в эти места, и мало кто из людей подозревает о том, что горячие пески жгучей пустоши таят в себе тайны тысячелетий. На бесплодном скалистом плато, усыпанном мелкими камнями, высятся среди знойного марева призрачными видениями несколько высоких пирамид. Они служат обителью тем темным атлантам, которым удалось бежать в Египет от карающей руки воинов Света так долго, что казались вечными. Невыносимая жара не причиняла телесных мучений колдунам Экватора; атланты могли обитать в горячих песках подобно огненным саламандрам, не опасаясь при этом раскрытия тайны своего убежища.

Противостояние темных магов и светлых Асов началось еще в Гиперборее, возникшей после появления в земном мире Альвов – представителей космической цивилизации, достигшей в своем развитии высшей меры способности любить. Земляне почитали представителей этой расы за богов, сошедших с неба, и приход Альвов к ним был не случаен.

История планеты Земля есть история Катастроф, грозящих гибелью всему человечеству. В полярной области происходит постоянное накопление льда, который размещается вокруг Полюсов несимметрично. Вращение Земли действует на эти асимметричные массы, создавая центробежный момент, и он передается жесткой земной коре. Когда величина такого момента превосходит критическое значение – происходит перемещение коры относительно внутренней, разогретой и жидкой части планеты. Полюса оказываются там, где располагались тропики. Полярные шапки тают, и все континенты покрывает разлившийся Океан, а затем на новообразованных Полюсах опять начинает нарастать лед.

Планета меняет кожу - и уходят в небытие земные империи древности, обесценивая труд их создателей. Жители Земли погибают, и лишь жалкие остатки некогда многочисленных народов успевают спастись бегством на вершинах гор от погружения в пучину вод. Постепенно деградируя, они заново приспосабливаются к жизни на покрытой водой Земле, а их потомки начинают свое развитие с чистого листа на территориях, постепенно освобождаемых от воды. Так постоянно зарождение и гибель земной цивилизации происходили от одного Всемирного Потопа до другого, с периодичностью от пяти до семи с половиной тысяч лет.

Из сострадания к гибнущему раз за разом человечеству Альвы пришли ему на помощь. Им был известен Закон Повторяющихся Катастроф, та роковая роль, которую играет лед, скапливающийся в полярной области, и свои основные усилия они направили на то, чтобы приостановить ход этих «ледовых часов» до той поры, когда земляне достигнут такого уровня развития своей цивилизации, чтобы самим справиться с угрозой планетарной катастрофы. Полярный континент Арктида полностью был преображен титанической деятельностью Альвов. Посреди него они сотворили внутреннее море правильной круглой формы, именовавшееся Великое Вращающееся Озеро. Гиперборейское море пребывало в постоянном вращении: в его центре, географически совпадающем точно с Полюсом, располагалась гигантская впадина земной коры.

Через эту великую Яму, кажущуюся Бездной, воды мирового Океана втягивались воронкой в земные недра, где прогревались, вбирая в себя жар земного ядра, и затем, пройдя по лабиринтам подземных морей-пещер, снова выходили сквозь устья подводных гротов на поверхность планеты. Эта циркуляция теплых течений препятствовала образованию на участках суши около Полюса чрезмерных массивов льда. Воды Океана устремлялись к Полюсу в виде четырех широких потоков, так что континент напоминал очертаниями крестообразно рассеченный круг.

Карта Герарда Меркатора

Во времена господства Арктиды литосфера не могла опрокинуться. Всемирный Потоп откладывался на неопределенное время. Этот период планетарного Покоя запечатлен в древнем предании о титане, державшем на плечах небо. Ведь, с точки зрения наблюдателя на земле, смещение литосферы представляется как «опрокидывающийся небесный свод». Долгие тысячелетия Арктида властвовала над всем праантичным миром, что привело его к процветанию. Наступила пора «золотого века» человечества. По всей планете воцарился умеренный мягкий климат, чрезвычайно благоприятный для земледелия и скотоводства; нравственные законы соблюдались людьми неукоснительно и казались нерушимыми. Альвы передали избранным жителям Земли свои знания и научили, как бережно воздействовать на земные стихии не с помощью техники, наносящей непоправимые разрушения, а с помощью духа и благотворного слова, представляющими собою созидательную магию. Избранники Альвов в свою очередь делились знаниями и помогали своей несущей благо магией народам, живущими возле Арктиды. Было положено начало существованию северного государства магов, которую древние греки впоследствии назвали Гипербореей, и ее слава росла век от века. Столица Арктиды – Ортополис, город Вертикали, город Земной Оси – располагался около точки географического полюса Земли, и состоял из двадцати четырех крепостей по берегам внутреннего моря – Великого Вращающегося Озера. Такое расположение было благоприятным для общения гипербореев с Альвами, и для их странствия по Вселенной. Над самым Полюсом, над жерлом Великой Впадины располагался Храм Странствия по Мирам. Он был средоточием духовной силы Арктиды. Благодаря магическому искусству зодчих, его каменное тело висело в воздухе без всякой опоры. Шли века, а огромная тень парящего Здания все так же падала на воды чудовищного водоворота. Она множилась и мерцала, отбрасываемая каждый раз чуть иначе сполохами небесного огня, не прекращающимися над горизонтом внутреннего моря Арктиды.

Жители Гипербореи с трудом смогли бы понять такие человеческие устремления как жажда славы или власти. У большинства из них главенствовало желание овладеть «силой ясного чувствования Бога» - Тиу. Это внутреннее просветление, стремление к абсолютной любви и гармонии со всем миром являлось главной жизненной целью арктических магов.

Жажда обрести Тиу была источником энергии для большинства видов деятельности гипербореев. Сама их приверженность к странничеству по иным Мирам имела этот исток. Она же заставляла их принимать на себя ту или иную должность, тот или иной статус в обществе. Гиперборей связывал себя обязательствами или обеспечивал себе привилегии лишь в том случае, если верил, что таким образом сообщает своей душе некий исходный материал, с помощью которого она сможет построить «лестницу к Тиу». Если же для «ступеней лестницы» требовался новый материал, гиперборей расставался со своим социальным статусом и обретал новый.

Но со временем души некоторых обитателей Гипербореи начали противиться всеобщей настроенности на Вышнее. Такие одиночки боготворили бездну, первоначальный хаос и не желали кланяться Небесам. Их идеалом, в противоположность покою и созерцанию, были безотчетный порыв и тьма. За это они получили прозвище темные князья и позднее стали темными магами-атлантами.

Темные альвы, объединившись, порвали со своей северной родиной, и ушли в изгнание. В добровольное. Никто и никаким образом их к этому не принуждал. Отступники обосновались на побережье большого острова близ Экватора. Тропический пояс есть область максимальной угловой скорости вращающейся планеты. Место максимального непокоя и метафора экзальтации. Порвавшие с Учением предков, с Покоем Полюса, намеренно призывали на себя покровительство противоположных сил.

Туземные племена противились утверждению темных альвов на их земле. Блеснула череда войн – быстрых, победоносных, похожих на триумфальную демонстрацию невиданного оружия. Завоеватели были сдержанны в применении силы, однако гипербореи сочли действия отпавших земляков неоправданно жестокими.

Были заключены некоторые династические союзы между местным населением и пришельцами. Местные аристократы искали родства с «могущественными белыми», последние привечали черных колдунов и царей, желая «воспринять непосредственность и освежить кровь». Остров, когда он перешел весь под владычество темных альвов, начал называться Ат-лант. Это означало Отпавшая Земля или точнее – Земля Отпавших.

Столицей темной империи сделался Нарал-Нор. Его крепостные стены и каналы образовали фигуру, напоминающую очертаниями гиперборейский знак ось, Древо Миров. В геометрическом центре города возвышался храм Посейдона – бога переменчивой беспокойной морской стихии. Это было главное место магических операций атлантов.

Гигантский иероглиф Оси, нанесенный на поверхность планеты вблизи Экватора, означал перпендикуляр к древнему Осевому Туннелю гиперборейцев. Отпавшие противопоставляли искусству родичей свое собственное искусство странствования по иным Мирам. Ключом, отпиравшим двери в иные сферы бытия, было для них экстатическое исступление. Но им оказались доступны лишь сферы меньшего радиуса, миры нисходящего ряда. Добраться до точки Высшей Альва атлантам было практически невозможно. Дороги темных и светлых альвов расходились навек.

Века текли… Идея использовать магию в качестве орудия разрушения, представлявшаяся дикой еще недавно, все более овладевала умами атлантов. «Война – это настоящий ужас и безысходность, - вещали мрачные мудрецы темных магов. – Душа, брошенная в непрерывный кошмар, откроет в себе бездонные бездны».

Атланты возжелали противостояния со светлыми Асами с предельным напряжением сил. В этой борьбе им мерещился источник какого-то невиданного еще экстаза. Для достижения данной сверхэкзальтации война должна была стать вопросом жизни и смерти для всей Земли.

Гиперборея не стремилась разрушить Атлантиду и не желала всеобщей войны. Мистики Экватора понимали это. Единственным способом для атлантов добиться своей цели являлось принуждение Гипербореи к крайним мерам.

Самые сильные маги атлантов возвели на огромных каменных блоках башни гексагональной формы, используемые как своего рода «линзы», фокусирующие поток воздействия разрушительной силы. Направляемые недоброй волей иссиня-черные устрашающие громады отправились искать центры активных зон планеты. Странные изменения стали наблюдаться на Полюсе, когда пять башен атлантов заняли предназначенное им место. Стихия земли начала перерождаться в стихию воды по всему пространству Арктиды - медленно, подобно тому, как плавится под огнем свечи воск.

Полярный континент постепенно исчезал с лица Земли. Клубящийся туман покрыл всю его землю. Крупные строения городов рушились под собственной тяжестью, утрачивая опору. Дико разлились озера и реки. Бешено ускоряясь, чудовищные потоки несли кружащиеся обломки и уцелевших людей в страшный водоворот внутреннего моря.

Апологеты исступленного экстаза достигли, чего хотели. Лучшие воины Гипербореи высадились на Остров с целью захватить и уничтожить смертоносные башни. Атланты оказывали им стойкое, заранее спланированное сопротивление, но сила экстаза, так или иначе и раньше истощаемая адептами Экватора, начинала сдавать и изменять им. Воинственный и экзальтированный Юг был не в силах долго сопротивляться воинам-магам Севера, владеющими искусством сражаться без гнева, черпающим силу из неиссякаемого источника внутреннего Покоя. Система военной подготовки гипербореев явно показывала себя лучшей. Спор двух царств, длившийся три тысячелетия был решен.

Этот его исход родил бешеную ярость магов атлантов, особенно когда была захвачена и уничтожена одна башня, находящаяся на Атлантиде. Сила воздействия на континент Полюса скрытой энергией кольца башен была увеличена многократно. Полюс превратился в Океан-ад.

Существовал единственный способ остановить безумие. Двенадцать высших служителей должны были пожертвовать своей жизнью, принести в жертву великое чудо из чудес – Четырехмерный Храм Странствия по Мирам – и жизнь всех, кто в этот момент был в храме.

Было произнесено Слово – и белокаменная громада, бесчисленные века парившая неподвижно над гигантской водной воронкой, начала падать вниз. Все скрытые силы Храма были приведены в действие. Огромное его тело само оказывалось в этом особенном состоянии странником по Мирам. Оно погружалось в Осевой Туннель, стремясь к точке Альва.

Двенадцать высших приготовились к решающему моменту, образовав магическое кольцо. Самое сокровенное – кристалл Ар- Камень был извлечен на свет и, когда точка Альвов была достигнута, магическое излучение башен атлантов встретилось с лучами Кристалла. То были противоположные энергии, и соединение их превратило в пыль башни, Храм и среднюю треть Атлантиды. Огромный плазменно-паровой столб вырвался за пределы атмосферы Земли, вышвыривая в пространство Космоса прах атлантической элиты.

Метаморфоза стихий остановилась в этот момент, но неизгладимые изменения уже произошли. Континент Полюса оказался превращенным в архипелаг, от Атлантиды остались небольшие острова. Война Атлантиды и Гипербореи утратила свой размах, однако вражда их не прекращалась. Уцелевшие воины Севера продолжали сражаться с темными альвами, видя в них дальнейшую угрозу для существования мира. Желая спастись от гибели, небольшая группа магов-атлантов бежала от них на север Африки и затаилась среди пустыни Сахара. В глубокой древности Сахара была не пустыней, а джунглями. Вместо песка ее покрывали плодородные почвы. После войны магов некогда цветущую землю начала изнурять невыносимая жара, вызванная глобальными взрывами планетарной войны, и образовавшаяся пустыня стала хорошим убежищем для отступников, преследуемых умелым противником. На густые леса начали наступать пески, которые к эпохе первых египетских фараонов одержали полную победу над пышной тропической растительностью.

Небольшая группа беженцев-атлантов получила столь нужную им передышку в Сахаре, позволяющую им восстановить свои силы после проигранной войны с Гипербореей. С помощью сильных заклинаний ими были возведены в удобном месте пирамиды для обитания, которые было бы невидимы для посторонних глаз. Самый могущественный маг и глава атлантов Достойнейший сотворил в пирамидах четырехмерное пространство, особый мир, где властвовали отступники. Там они за короткое время оправились от поражения и освоились с новым положением настолько, что снова могли на равных противостоять гипербореям. Главный маг Атлантиды сделал ставку на вселенское Зло и повязал на нем свое колдовство и колдовство своих учеников. Чем больше в мире увеличивалось зла, человеческой боли и страданий, тем сильнее становилась магия темных атлантов, а духовная связь людей с Высшими мирами ослабевала. Под неприметной личиной советников царей, скромных священнослужителей и лекарей, атланты способствовали разжиганию ненависти и вражды между людьми и легко провоцировали войны между народами. Они привечали порочных вождей и дарили им силу и власть над окружающими, преследовали праведников, старающихся возвысить духовно не только себя, но и других людей. Особенно упорно темные маги предавались делу унижения женщин, а также причинения боли детям и животным. Из этих подчиненных мужчинам существ было легко сделать жертву, исторгнуть из их груди горькие слезы, лишить их защиты и заставить невыносимо страдать. Муки женщин особенно сильно насыщали тайную мистическую мощь Атлантиды; разлад между мужчинами и женщинами способствовал разрушению основ мироздания, коверкал человеческую жизнь, делал людей еще более податливым перед невидимым и вредоносным воздействием атлантов, затмевающим человеческое сознание. Темная магия, питаемая болью, страхом и муками всасывалась в человечество, словно разбухающая гигантская пиявка, и липкой паутиной опутывала все народы на Земле. Множились войны всех против всех - раздоры между народами, между богатыми и бедными, женщинами и мужчинами, родителями и детьми, усиливая тайную власть магов Атлантиды. Все благородное, бескорыстное, возвышающее душу человеческую было обречено атлантами на раннюю гибель, осмеяние и поругание.

Обстоятельства благоприятствовали темным атлантам, они не встречали серьезного противодействия себе. Гиперборея после уничтожения Храма Странствия по Мирам переживала упадок. Арктида получила такие серьезные повреждения, что перестал существовать Полярный Водоворот, спасающий Землю от Всемирного Потопа.

Прошло несколько веков, и нарастающий ледовый щит Полюса постепенно скрыл все свидетельства былого величия Гипербореи. Начавшийся на Севере ледниковый период заставил народы Полярного континента мигрировать на юг. Среди них были боруски – предки русов и остальных славян, бережно хранящие Древнее учение Асов и заботящиеся о том, чтобы передать своим правнукам гиперборейские традиции как самое ценное сокровище. Маги Света рассеялись по миру, и основные усилия направляли на спасение северных народов от гибельного холода.

Атланты же приступили к экспансии мира, и вначале подчинили своему влиянию Египет. За духовную власть над этой страной они поделись частью тайных знаний с египетскими жрецами, которых привлекала возможность узнать тайны мироздания. Изначально египтяне поклонялись гиперборейскому богу Солнца, но египетские цари и жрецы, соблазненные возможностью возвышения над остальными народами Земли, обратились к темным богам, имеющими звериное обличье. Египетская цивилизация стремительно развивалась, но насаждаемый ею культ Смерти оказался настолько подрывающим все жизненные основы, что даже финикийцы, поклоняющиеся кровожадному богу Ваалу, не переняли его. Более того, среди египетских фараонов нашелся отступник – Эхнатон, который предпринял смелую попытку вернуть Египту веру в единого светлого бога Солнца, дарующего жизнь, и вступил в отчаянную борьбу со жрецами, среди которых находилось много темных атлантов.

Фараон-отступник был наказан самой страшной для египтян карой – его посмертную гробницу разрушили и разграбили последователи веры в Амона-Ра. Атланты учли не слишком удачный опыт с Египтом, и свели свое проявление среди обычных людей до минимума, сделав его абсолютной тайной. Невозможно бороться с тем, чего не знаешь, и зло становится особенно опасно и коварно, когда оно приходит под маской добра. Следующей жертвой их притязаний на мировое господство стала Эллада, и вот в ней они повели себя более тонко и изощренно, чем в Египте. Главным двигателем развития человеческой цивилизации стала техника в ущерб духу. Атланты подсунули «троянского коня» грекам, понимая, какой опасностью грозит техническое развитие земной цивилизации, если оно не связано с нравственным развитием людей. Обладание беспринципными личностями сверхразрушительным оружием грозит гибелью всей планете, но темные маги как раз добивались этой новой глобальной катастрофы. Тогда в атмосферу будет выброшено такое количество инферно, которое позволит им выйти за пределы земного мира, и сделает их равными Богам светлых Асов.

Борьба за Элладу оказалась долгой. На всем полуострове царствовал культ гиперборейского бога Солнца Феба-Аполлона, и греки были слишком привержены ему, чтобы решительно отказаться от него. Но атланты постепенно искажали образ солнечного бога и низвели его до положения сына главного бога-олимпийца Зевса. Еще большего успеха им удалось добиться с Александром Македонским, внушив ему, что он приходится сыном египетскому верховному божеству Амону-Ра и является богом на земле, которому подвластно все на свете. Великий завоеватель воображал, что он творит историю по своей прихоти, тогда как тайно находящиеся рядом с ним маги-атланты воздействовали на его подсознание и направляли его войной на азиатские страны, где по-прежнему поклонялись гиперборейским божествам. Человеческое естество македонского царя не способно было выдерживать длительное время взятую им на себя разрушительную роль земного бога, что привело его к преждевременной кончине, запойному пьянству и припадкам безумия, во время которых он убивал самых близких и дорогих ему людей.

После смерти Александра Македонского в Евразии и на севере Африки развернулась беспримерная борьба культов гиперборейских солярных богов и темных божеств хаоса и разрушений. Она была, по сути, противостоянием белой магии, направленной на достижение людьми гармонии друг с другом и Вселенной и черной ворожбы, преследующей достижение жизненных благ за счет других существ. Основной целью нападок атлантов сделались иудеи; темные маги сделали все, чтобы заставить избранный Божий народ свернуть с истинного пути и сделать из них отступников. Иудеи-фарисеи стали слугами атлантов, и земля настолько преисполнилась зла, что Бог – Творец Вселенной послал своего Сына Единородного для спасения гибнущего человечества. Христианская Вера, проповедовавшая Всеобщую Любовь, воссияла как путеводный свет на земле; желающие избавиться от засилья зла люди потянулись к ней как к своему желанному спасению и крестились миллионы жителей Азии, Африки и Европы. Пример Иисуса Христа, отдавшего себя на беспримерные муки ради спасения человечества, обладал столь великой облагораживающей силой, что атланты не могли остановить распространение христианской веры, несмотря на то, что под их нажимом языческие владыки Рима подвергали христиан жестоким гонениям. Тогда темные маги взялись за испытанное оружие – начали извращать учение Христа для запугивания и нового подчинения себе народов. С их подачи высшие должности церковной иерархии начали занимать жестокие изуверы и властолюбцы, для которых победившая христианская религия стала средством удовлетворения собственных низменных страстей.

Маг высшего посвящения Фа-Ро или Темный Ро оказался одним из наиболее успешных темных атлантов, взявшихся за дело подрыва доверия к христианству. Он мог гордиться тем, что внес свой вклад в дело раскола Церкви, и она разделилась на Западную и Восточную. Религию любви, братства и всепрощения Темный Ро делал культом страха, нетерпимости и угнетения одних людей другими. Не остановившись на разделении христианской Церкви, он продолжил дело ее внутреннего раскола и с этой целью прибыл на большой остров Пьемболли близ Италии в качестве епископа Криспиана Фулла, назначенного римским папой. Своим внешним благочестием, умом и строгим соблюдением всех обрядов Темный Ро заслужил признание жителей острова. Они не могли представить себе христианского пастыря, совершающего злодеяния.

Скоро после прибытия почитаемый ими епископ принес в жертву темным силам преисподней сорок младенцев, взятых у рабынь, а затем предал безжалостной смерти на жертвеннике самих рыдающих матерей.

- Убийство невинных младенцев и их матерей - дело рук ведьм, желающих усилить свое колдовство, - заявил темный маг, когда городская стража обнаружила страшные трупы на пустыре за городом, и назначил судьями по этому делу своих людей, прибывших с ним на остров. Ему никто не препятствовал в тайном деле занятий черной магией и скоро у жителей Пьемболли начали пропадать дети, которых потом находили с перерезанным горлом и вырванными внутренностями на сатанинских жертвенниках.

Число малолетних жертв превысило десять человек, и доселе беззаботных и веселых жителей острова охватил ужас. Они с плачем бросились в церковь, надеясь найти защиту и утешение у своего пастыря.

- Ваши грехи навлекли это бедствие на Пьемболли, молитесь! – жестко ответствовал им лжеепископ, не давая желанного утешения, и подавленные жители острова разошлись по своим домам.

При полном доверии к нему прихожан Темный Ро понимал, что ему нужно найти жертву, на которую можно будет списать свои злодеяния, иначе волнения на Пьемболли будут множиться и грозить ему разоблачением. Он направился к начальнику городской стражи Имодену, желая в разговоре с ним предотвратить нежелательный для него поворот событий.

Дом Имодена представлял собою старую римскую загородную виллу, расположенную за оливковой рощей. Крепкий мускулистый привратник открыл ворота носилкам епископа и с поклонами проводил высокого гостя в первую прихожую, ведущую в атрий.

Темный Ро вступил в зал, и его глазам предстала пленительная картина. В большом атрии через отверстие в потолке лился сноп солнечного света, рассыпаясь в мраморном фонтане тысячами прозрачных брызг. Круглый бассейн был предназначен для дождевой воды, стекающей в ненастье через отверстие в крыше, и обсажен анемонами и белыми лилиями. Пол в атрии покрывала разноцветная мозаика, выложенная самими искусными мастерами острова. Стены, частью облицованные зеленым мрамором, частью расписанные изображением библейских сцен Нового Завета радовали глаза гармоничной игрой красок. Возле бассейна сидели в удобных креслах две привлекательные женщины и взволнованно обсуждали пропажу детей, которых потом находили на кровавых жертвенниках. Одну из них Темный Ро знал – неизменно украшавшую себя драгоценностями сорокалетнюю супругу начальника городской стражи рыжую и худощавую Бригитту он несколько раз встречал на приемах местной знати. Вторую - молодую светловолосую женщину в скромном вдовьем одеянии темный атлант видел впервые и невольно остановил на ней свой взгляд. Его сразу поразило, насколько это существо отличается от него во всем. Это различие он ощущал почти осязаемо, в то время как незнакомка доверчиво смотрела в его глаза, почтительно ловя каждое слово, вылетающее из его уст. Ее грустное, но спокойное лицо, исполненная благородства осанка, движения, речь, вызывали в нем чувство удивления и ощущения душевной чистоты. Темный Ро увидел и помимо воли оценил в ней сразу все достоинства, выгодно отличавшие ее от представительниц ее пола. Молодую женщину красили и свежий цвет лица, и голубые, как морская лазурь, глаза, и алебастровая белизна высокого лба, и отливающие золотом на солнце волосы, стройная шея и безупречная линия плеч. Великолепие зрелой красоты соединялось с прелестью юной девушки – редкое сочетание, заворожившее темного мага, не удивлявшего ничему. Он почувствовал неудержимое желание дотронуться до нежной бархатистой кожи собеседницы Бригитты, почувствовать сладость ее манящих губ. Свое тело красавица прятала под бесформенным траурным платьем черного цвета, но лжеепископ не сомневался, что оно тоже прекрасно. Такую невероятную красоту, как и пылающий огонь, трудно скрыть материей.

Хозяйка дома, поцеловав перстень епископа, представила ему свою гостью:

- Елена – сестра нашего уважаемого негоцианта Андреа Гримальди навещает меня время от времени по моему настоянию, - сказала она. – Все стараюсь внушить ей, что нельзя бесконечно скорбеть по покойному мужу и нужно заново устраивать жизнь.

- Ваша правда, домина Бригитта, чрезмерная скорбь тоже грех и ропот против воли Всевышнего, - непримиримо произнес Темный Ро, строго посмотрев на молодую женщину. О Елене Гримальди и ее непритворном религиозном благочестии он уже слышал, и чем более о ней узнавал, тем больше желал заполучить над нею полную власть. Вся его темная сущность забурлила при их первой встрече в сладком предвкушении ее душевных мук. Это чистое создание вызвало в нем такой огонь потаенного желания, которого он не знал долгие годы.

- Ах, отец мой, не говорите со мной так сурово! – воскликнула Елена, опечаленная и испуганная резкой отповедью всеми уважаемого пастыря. – Я не собираюсь вечно скорбеть по моему супругу и думаю вернуться в Рим. Там я постригусь в монахини и буду служить богу.

- В вас говорит не святость, а гордыня, Елена! – еще более внушительно проговорил темный маг, которого разозлило и встревожило намерение намеченной жертвы выскользнуть за пределы острова, над которым он имел полную власть. – Только ваш духовник может сказать, что полезно для вашей души - следует ли вам сделаться Христовой Невестой, или же жить в миру. Жду вас в следующее воскресенье в своей исповедальне, вы явно нуждаетесь в душеспасительном наставлении.

- Я непременно приду к вам, отче, - заверила его Елена, подавленная его неудовольствием. Она встретила порицание там, где надеялась обрести утешение и поддержку. На ее прежде пусть печальную, но безмятежную душу навалилась некая тяжесть, мешающая дышать.

От дальнейшего тягостного разговора с суровым епископом Криспианом женщин избавил приход хозяина дома. Начальник городской стражи рассыпался в извинениях перед епископом за то, что заставил его ждать себя, и этот момент был удобным для прочих присутствующих удалиться из атрия. Бригитта и Елена, словно потревоженные куропатки, поспешно направились в боковую комнату дома, через дверь, украшенную слоновой костью боязливо бросая при этом взгляды на Темного Ро.

Бывалый воин Имоден больше женщин умел держать себя в руках, но и ему в присутствии нового епископа было не по себе, - общество Темного Ро подавляло всех. На этот раз, занятый мыслями о Елене Гримальди епископ не слишком наседал на начальника городской стражи, не упрекал его в греховности, и только спросил, как идет расследование детских убийств.

- Подозреваемые – лекарь Парфений и кузнец Эводий - схвачены, но они не признают своей вины, ваше преосвященство, - почтительно доложил Имоден.

- Примените пытки, но вырвите у них признание, - хладнокровно отозвался Темный Ро. – Вы же понимаете, Имоден, дело серьезное. Если мы не раскроем поклонников дьявола, детей будут убивать и дальше. Не добудете доказательств, я буду хлопотать, чтобы из Рима прислали человека более расторопного на ваше место.

- Ваше преосвященство, я непременно найду тех, кто совершает темные мессы, - начал заверять его побледневший Имоден. В прошлом он заплатил круглую сумму за место начальника стражи и не собирался расставаться с доходным местом.

- Ну, смотри, сдержи слово, сын мой, - рассеянно отозвался Темный Ро. Его мыслями снова овладел пленительный образ Елены Гримальди, хранящей верность любимому мужу и забота о собственном прикрытии временно отступила для него на второй план. Иногда, раз в сто лет в земной мир приходит настолько чистая и светлая душа, что ее обаянию противостоять невозможно. И темный маг, ставивший себе целью уничтожать малейшие проявления добра в любом месте и в любое время, на первых порах попал под власть обаяния благочестивой красавицы. Фа-Ро чувствовал, что он влюбился первый раз в жизни в женщину, которая не способна даже представить себе все масштабы его зловещей деятельности и жажда обладания ее телом перевесила на этот раз все иные соображения. Перед хрупкой, хрустальной красотой Елены отступило даже желание всевластия, которое безраздельно владело до встречи с нею его черным сердцем. Темному Ро доставляли безмерное удовольствие фантазии о том, как он сделает порочной блудницей это чистое существо, которое слыло в Пьемболи безгрешным ангелом во плоти. Он мыслил полностью подчинить ее себе во всем, сделать постоянной подругой и даже поделиться с нею своим магическим могуществом, зная, что противоположности, которые сходятся, способны высечь искру грандиозного пожара и коренным образом изменить свою судьбу.

В воскресенье Елена послушно явилась в главный собор острова и простояла все богослужение от начала до конца. После мессы Темный Ро заперся с нею в исповедальне и снова начал упрекать ее в гордыне.

- Отче, я знаю, что я грешна уже потому, что я женщина, и готова вынести любую епитимию, которую вам будет угодно на меня наложить, - ответила ему несчастная итальянка, заливаясь горькими покаянными слезами.

- Значит, ты готова подчиняться мне во всем, Елена? – строго спросил ее лжеепископ. – Только так ты сможешь избавиться от греха женского тщеславия.

- Да, отче, - подтвердила благочестивая красавица и восторженно прибавила: - Я готова вынести любые муки, лишь бы полностью очистить свою душу от грехов.

- Тогда встань передо мною на колени, - глухо произнес Темный Ро.

Елена быстро и даже радостно опустилась на колени перед тем, кого считала святым человеком, посланцем Неба. Изнемогая от телесного желания, темный атлант обнажил перед ее лицом свой набухший половой член и коротко велел ей:

- Соси!

Елена недоуменно посмотрела на пастыря. Ей казалось немыслимым, что в святом храме служитель бога предлагает ей предаться не просто телесному разврату, а тому порочному извращению, которое низводит человека ниже животного.

- Соси, Елена! – уже нетерпеливо сказал Темный Ро, и вкрадчиво добавил: - Ты должна познать телесное унижение, для того, чтобы возвысить душу.

Но чистая натура не очень сообразительной, но прямодушной молодой женщины воспротивилась мороку слов лжепастыря.

- Нет, отче, - испуганно ответила она. – Не знаю, что у вас на уме, но я никогда не оскорблю моего Господа поруганием его святого храма.

Потеряв надежду обмануть неискушенную в делах порока молодую женщину и заставить ее подчиниться своим низменным желаниям Темный Ро принялся с гневом бить ее по лицу, затем попытался силой овладеть ею. Елене еле удалось вырваться из его железных рук, и она бежала из церкви в разорванной одежде, не помня себя от ужаса.

Попытки наивной прихожанки публично разоблачить порочного лжеепископа не привели ее к успеху: он объявил Елену Гримальди одержимой бесами и заключил молодую вдову в тюрьму инквизиции. Темный Ро пробовал несколько раз уговорить узницу стать его любовницей, но встречал с ее стороны такое стойкое сопротивление, что озлобился до крайности. Елена Гимальди посмела препятствовать осуществлению его желаний, а этого Темный Ро никому не прощал. Месть его непокорной красавице была жестокой. Подкупленные им свидетели дали показание следствию, что Елена Гримальди была той ведьмой, которая приносила сатане человеческие жертвы и судьи приговорили ее к сожжению на костре.

При большом стечении народа всего через месяц после того как Елена имела несчастье в первый раз встретить темного атланта на своем жизненном пути, обреченную красавицу возвели на помост, полный дров и приковали к железному столбу. Елена затравленно озиралась вокруг, все еще не веря тому, что ее сограждане, знавшие ее с самого дня ее рождения, могли поверить в ее приверженность дьяволу и занятия черной магией. Но рассудок жителей Пьемболи помутился и был всецело подчинен невидимому на них влиянию темного атланта и они, возненавидев Елену, которая прежде была им мила, рьяно требовали ее смерти.

Палач облил смолой дрова и поджег их. Скоро кожа на ногах молодой женщины покрылась волдырями и начала лопаться. Елена закричала от невыносимой боли, и принялась вырываться из своих пут, стремясь избавиться от усиливающих мук, причиняемых огнем. Она звала на помощь родных, взывала к милосердию своих сограждан, но ответом ей было гробовое молчание. Тогда Елена обратила свой взгляд на Темного Ро, с удовлетворением наблюдающего за ее казнью с балкона епископского дворца и принялась молить его о пощаде, обещая ему полную покорность в удовлетворении всех его желаний. Но лжеепископ больше не был пусть диким и необузданным, но влюбленным в нее мужчиной, это был темный маг-атлант, получающий наивысшее удовольствие при виде всех ее мучений и он ответил ей только жестокой улыбкой.

Потеряв последнюю надежду на спасение, Елена с мольбой посмотрела на небеса, взывая к их защите и тут Темный Ро скрипнул в досаде зубами. Небесные покровители Елены Гримальди невидимо пришли к ней на помощь и приняли ее душу. Дыхание молодой женщины прервалось, она стала мертвым телом, не способным ничего чувствовать. Ее нечеловеческих мук оказалось мало для удовлетворения безграничной злобы темного мага, и он грозным жестом указал на скорбящих родственников своей жертвы, обвиняя их в сговоре с нею. Когда обгоревший уродливый труп Елены рухнуло наземь, ее родных - всех членов доныне уважаемого семейства Гримальди - горожане побили камнями, и Темный Ро ощутил вернувшееся к нему удовлетворение при виде грандиозного побоища.

Полностью насладиться местью ему помешало видение главы ордена, призывающего его к себе. Темный Ро немедля направился в Великую пустыню – Достойнейший звал к себе своих учеников в случае, не терпящем отлагательства.

Самая большая пирамида немедленно раскрыла перед ним свой вход, словно убоявшись самого приближения темного мага. От входа, на порог которого вступил Фа-Ро, тянулся проход, выложенный гранитом. Он вел в парадный зал прямым ходом, и по сравнению с ярким блеском солнечных лучей и обжигающего песка снаружи тьма внутри пирамиды казалась еще чернее. Для непосвященных этот проход в четырехмерном пространстве казался чрезвычайно бесконечным и чрезвычайно запутанным лабиринтом. Темный маг уверенно же шел по гранитной дороге четким военным шагом, и звуки его шагов гулко раздавались по всему пространству прохода, словно в подземелье.

По мере приближения Темного Ро огонь на висящих вверху светильниках вспыхивал, словно сам собою, отбрасывая красные отблески на смуглую кожу Фа-Ро, хотя маг не нуждался в освещении, обладая способностью видеть в абсолютной темноте. Но ему доставляло удовольствие видеть, как испуганно прячутся от него за колонны младшие служители атлантов. Они прекрасно знали, что магам высшего посвящения лучше не попадаться лишний раз на глаза – могут испепелить забавы ради. Женщинам тоже находилось определенное место в обители атлантических магов. Наложницы-негритянки атлантов щеголяли в роскошных уборах и драгоценностях баснословной стоимости в пределах двух пирамид, возвышавшихся сразу за Главной Пирамидой. У них была одна забота - телесно ублажать своих пресыщенных повелителей, но конец их бывал неизменно печальным – рано или поздно они приедались атлантам, и они отдавали их во власть младшим служителям. Те изощренно насиловали их и убивали, насыщая темную энергетику пирамид атлантов муками новых жертв.

Огромный парадный зал Большой Пирамиды представлял собою гигантский каменный шатер. По бокам от его главного входа стояли две статуи бога разрушения Черного Кариса и две шестнадцатигранные колонны, на которые опирался портик. Неф состоял из двадцати круглых колонн в два ряда по десять, с капителями, имеющими форму колокола. Атланты заполнили весь зал, в полумраке кровавого оттенка зеркально повторяя друг друга одеяниями сиреневого цвета. Темный Ро уверенно направился к помосту, на котором стоял трон главы Атлантиды. Его место находилось в ряду магов высшего посвящения, окружавших трон, причем он стоял ближе всех к Достойнейшему как самый способный маг.

Скоро в проеме главного входа возникло огромное, достигающее потолка синее пламя, из которого на помост шагнул глава атлантов. Достойнейший принимал видное участие в решающей битве между Гипербореей и Атлантидой и жил на Земле не одну тысячу лет. Эликсиры молодости помогали ему мало, лишь на короткое время из-за запаса все разъедающей злобы, которая скопилась в его ожесточенной душе, и по внешнему виду Главный Маг Атлантиды напоминал иссушенную мумию в черной мантии и приделанному к ней капюшоне. Темный Ро подозревал по некоторому внешнему сходству, что Достойнейший приходится ему родным отцом, зачавшим его в разнузданной оргии атлантов, которой они предались с негритянками, но кровное родство почти ничего не значило в среде магов-атлантов. Они сами сознавали, что в них мало что осталось человеческого, но это знание не обескураживало их, наоборот они упивались своим отказом от каких-либо ограничений. Превыше всего атлантами ценилась способность к высшей магии, и Темный Ро втайне мечтал развить свое чародейство до такого уровня, чтобы скинуть Достойнейшего с его пьедестала и самому занять трон Атлантиды.