Наследник

На краю бездны

Война слишком серьёзное дело,

чтобы доверять её военным.

Ш.Талейран

Не следует начинать сражения или войну,

если нет уверенности,

что при победе выиграешь больше,

чем потеряешь при поражении.

Октавиан Август

Дневник великого князя Олега[1]

1 июня 1963 г. Пятница. (записи отсутствуют)

2 июня 1963 г. Суббота.(записи отсутствуют)

3 июля 1963 г. Воскресенье. Два дня ничего не записывал. Бандиты убили папу и маму. Где были охрана, третье управление, жандармы? … Константин заявил, что является наследником. Но я читал «духовную»[2] папы — наследник я. Почему молчат Синод и Сенат? Неужели кругом только предательство, трусость и обман?

Желтороссия. пос. Александровское. Аэродром «Столбы». Июнь 1963 г.

«Селезень» заходил на посадку резко, «по-армянски». Так резко, что даже привычные ко всему Семецкий с товарищами недовольно скривились. Несколько же попутчиков из числа «береговых моряков» сидели с видом людей, проглотивших лягушку и теперь пытающихся не дать ей выпрыгнуть обратно. Хорошо, что всем это удалось, потому что военный «борт» отнюдь не напоминает гражданский лайнер и никаких пакетов для желающих облегчить свой желудок на нем не предусмотрено.

Георгий, удивленный внезапным заходом на посадку, поднял руку и посмотрел на наручные «Штурманские». Одновременно с ним на часы посмотрели и Лукьяненко с Васильевым. После чего с удивленным видом уставились на дверь в кабину экипажа. Потому что до следующей плановой точки посадки, как им было точно известно, оставалось лететь минимум час.

— Что случилось?! — перекрикивая давящий гул моторов, спросил Васильев. В ответ Георгий лишь недоуменно развел руками и полез в стоящий у ног рюкзак за кобурой с пистолетом. Глядя на него, начали доставать оружие и остальные пассажиры. Причем четверка морпехов, расстегнув пристегнутые к рюкзакам чехлы, достала три автоматических карабина и укороченный ручной пулемет. И, пока самолет рулил к стоянке, все приготовились к бою. Просто потому, что посадка с крутой глиссады, называемая также «посадкой по-армянски» появилась во время Азиатской войны и боев в губерниях Великой Армении. Дело в том, что при обычной посадке самолет идет по глиссаде по прямой, с расстояния верст в двадцать, плавно и неторопливо снижаясь и представляя собой отличную мишень для любого стрелка. Особенно в азиатских горах, где боевики могли расположиться незаметно и влупить по такой великолепной мишени из всего, что у них есть. Причем промахнуться было трудно даже из древнего карамультука, не то, что из обычного или крупнокалиберного «Гочкиса» или «Виккерса». Для снижения риска и была придумана «армянская посадка». При этом самолет подлетал на самое малое расстояние к торцу взлетно-посадочной полосы на большой высоте. Потом резко выпускал все, что позволяет тормозить в воздухе, и отважно пикировал прямо на полосу. По такой, быстро промелькнувшей мишени не успевали попасть даже соболятники — «снайперы» из британцев, не то, что местные бабаи…

Но такая посадка мирное время, да еще вне графика полета не могла не вызвать серьезные опасения у всех. Впрочем, их быстро развеял бортмеханик, выбравшийся из кабины экипажа и спешивший открыть выходной люк. Увидев сидящих в боевой готовности пассажиров, он недовольно боднул головой воздух и громко проорал на весь грузовой отсек.

— Объявлены сигналы «Ковер» и «Тайфун»[3]! У нас нормально, сели в Александровском!

Все успокоились и начали прятать оружие. Хотя, Семецкий заметил, что, спрятав в чехлы карабины и пулемет, морпехи кобуры с пистолетами снимать не стали. Как оказалось — зря. Выглянувший в открытый люк бортмеханик кивнул кому-то внизу, потом ловко достал из-под сидений дюралевую лесенку и поставил на место. После чего предложил всем пассажирам выходить. Внизу их ждал помощник дежурного по аэродрому, рядом с которым натужно попыхивал старенький паровичок-тягач «Дукс»…

Олег сидел в предбаннике и неторопливо одевался, собираясь пойти поужинать. Сегодня, в день Тезоименитства Его Императорского Величества, первому эскадрону выпала почетная обязанность дежурного подразделения. В результате весь день просидели на аэродроме с оружием «в руках», ожидая сигнала. Не дождались, к счастью. После того, как их сменил второй эскадрон, Олег решил к себе на квартиру не ехать, оставшись в казарме. Рассчитанные на военное время казармы позволяли с комфортом разместить не только нижних чинов, но и всех офицеров полка. Оставив снаряжение в отведенном субалтерн-офицерам первого эскадрона кубрике, Олег сходил в душевую, ополоснулся и теперь одевался, наслаждаясь свежестью сменного белья и предвкушая простой, но сытный солдатский ужин. Но порадовать себя «изысками» армейской кухни Олегу было не суждено. В полуоткрывшейся двери возникла голова посыльного, рядового откуда-то из Гродненской, кажется, губернии с запоминающейся фамилией Морщица. Проорав: — Боевая тревога! Тайфун! — голова мгновенно исчезла. Чертыхаясь, кандидат-прапорщик мгновенно, словно вспомнив училищную муштру, влез в обмундирование, обулся и побежал в кубрик. В котором уже вовсю собирались по тревоге остальные субалтерн-офицеры. В результате Олег подбегал к строящемуся эскадрону последним. И не успел встать в строй, остановленный командиром эскадрона.

— Кандидат-прапорщик Михайлов, — Шимский внимательно осмотрел вытянувшегося по стойке смирно Олега. Не обнаружив изъянов в обмундировании и амуниции, удовлетворенно кивнул. — Вам приказано явиться к командиру полка вместе с неполной третьей секцией первого взвода. Мобиль ждет у первого ангара. Вопросы?

— Никак нет, господин ротмистр, — браво ответил Олег, стараясь не выдать своего состояния. Потому что первая же, после получения такого приказа мысль была о какой-то беде. — «Сигнал «Тайфун» в такой день! Неужели с папой что-то? Скорее всего, комполка не стал бы вызывать просто так… Боевики сумели добраться до папа или кого-то из семьи? Ранен? — в то время, пока он поджидал выбирающуюся из строя эскадрона шестерку бойцов, мысли метались в голове испуганными птицами. — Убит? Спокойно, Олле, спокойно. Может, никто из наших и не пострадал. Министр обороны убит, например…»

Мобиль, обычный для воздушной кавалерии легкий вездеход «Аксай», по слухам, выпускавшийся по лицензии американской фирмы «Додж», действительно ждал шестерку бойцов у ангара. Пригнавший его сюда шоффер передал руль одному из пятерых сопровождающих Олега, капралу Величко и убежал куда-то в ангар.

— Поехали, — забираясь на сидение рядом с Величко, приказал Олег.

Как ни странно, капрал рванул не к гарнизону или расположенному немного в стороне по той же дороге подземному запасному командному пункту, а к наземным постройкам аэродрома. Впрочем, Олег уже понял, что сегодняшний праздник их полка, а возможно и всей армии, совершенно не коснулся. Похоже, все чего-то подобного ждали и только он и ворчавшие на дурость начальников субалтерны ничего не подозревали. Впрочем, в Российской Императорской Армии еще с Великой и Азиатской войн, претворяя в жизнь принцип Суворова: «Каждый солдат должен знать свой маневр», упор делали именно на слове «свой».

Пока они ехали по окружной дороге до здания диспетчерской, на аэродром один за другим садились самолеты и винтолеты. И даже один цепеллин, причем явно гражданский. Из чего Олег сделал логичный вывод, что объявлен сигнал общей посадки всего летающего на ближайший аэродром. Что могло значить только одно — командование считает вполне возможным начало войны в самое ближайшее время.

Вполне возможно, что сейчас уже отданы все приказы… И экипажи бегут к стратегическим бомбардировщикам, на которые спешно подвешивают ядерные бомбы боевые команды. Тягачи, натужно ревя моторами, тянут сквозь тайгу к заранее подготовленным точкам пуска прицепы с тяжелыми ракетами, способными в полчаса достичь целей на расположенном в другом полушарии Земли континенте. Расчеты баллистических ракет, уже установленных на пусковые, наблюдают, как тягачи загоняют через раздувшиеся от давления шланги в ненасытные утробы «изделий» тонны топлива и окислителя. Авианосцы, разгоняясь до полной скорости, выходят в заданные точки, поднимая из ангаров на палубы штурмовики-бомбардировщики с подвешенными под брюхами бомбами, готовыми взорваться с мощностью в десятки килотонн… Олег, не выдержав, даже потряс головой, отгоняя назойливые видения. Капрал покосился на него, но промолчал.

В развернутом прямо в здании штабе полка их уже ждали. Двое кавалеристов остались в машине, остальные вошли в здание. Их сразу проводили к кабинету, в котором расположился командир полка. Адъютант пригласил в кабинет Олега и капрала, причем сам тоже вышел.

Князь Воронцов выглядел усталым и невыспавшимся. Олегу показалось, что комполка смотрел на вошедших, как смотрят на досадную помеху, с которой надо что-то делать. А что — непонятно и пока неизвестно.

— Господа, буду краток. Согласно приказа от Генштаба, действующего по директиве «Тень» я должен отправить в срочную командировку в Столицу вас, кандидат-прапорщик и вас, капрал с вашей секцией. По приказу же из Военного Министерства, вас предписано отправить в Харбин, к Наместнику Дальнего Востока, разоруженных и под конвоем. Однако приказ Генштаба пришел на час раньше, поэтому я выполняю приказы в порядке очередности. У вас ровно час, господа. Вот ваши документы. У адъютанта получите секретный пакет, выдаваемый по этому приказу. Свободны…

Отдав честь, оба посетителя, четко развернулись к выходу и сделали первый шаг, когда полковник неожиданно попросил.

— А вас, кандидат-прапорщик, я попрошу задержаться на пару минут.

Удивленный Олег вернулся назад. Теперь князь смотрелся совершенно по-другому, словно решившийся броситься в холодную воду пловец.

— Ваше Императорское Высочество, примите мои соболезнования. По полученным мною сведениям, Их Императорские Величества… погибли при подрыве мобиля. Сейчас происходит нечто непонятное. Ваш августейший брат уже заявил, что он наследник. Из Министерства Двора получено указание задержать вас, про Военное Министерство я уже вам сообщил. Вот только приказ подписан не графом Толстым, Государь, — князь сделал вид, что оговорился, но Олег его великолепно понял. Воронцовы — род разветвленный и имеющий неплохие связи в придворных кругах. Значит командир тоже в курсе духовной Императора. — Похоже, Ваше Императорское Высочество, это заговор. Кому доверять — неизвестно, поэтому я прощу вас быть настороже. И поэтому отпускаю так — секретно и только с секцией охраны, — князь развел руками. — До свидания, Ваше Императорское Величество и еще раз умоляю быть очень осторожным…

— До свидания, князь, — вежливо поклонился, как равному, Олег и протянул руку на прощание. — Спасибо за все…

На обратном пути Олег внимательно смотрел по сторонам, но судя по всему в этом организованном армейском бардаке, называемом штабом полка перед началом боевых действий, их прибытие и убытие никого не заинтересовало.

— Едем в «Таверну», — пояснил ситуацию Величко, как только они сели в мобиль. «Таверной» назывался ресторанчик при аэродромной гостинице для прилетающих экипажей воздушных аппаратов. — Хозяин — свой, — добавил он специально для Олега.

Зайдя в «Таверну», они сразу затерялись в забившейся в нее толпе. Столики были не просто заняты, за каждым сидело по крайней мере в полтора раза больше народу, чем положено. Многие просто стояли в проходах и у стойки с напитками. Пробираясь сквозь эту толпу, Олег заметил за боковым столиком четверку морпехов, с оружием. А вместе с ними сидела тройка морских летунов и парочка гражданских. Судя по всему, в этой суматохе можно было спрятать не только шестерку кавалеристов с оружием, но и целого слона вместе с эскадроном кавалеристов.

С кем и о чем разговаривал Величко, Олег, стиснутый четверкой охранников, заметить не успел. Но словно из под земли появившаяся официантка провела их в отдельный кабинет, к удивлению Олега никем не занятый. Величко тут же приказал двоим гусарам оставить карабины товарищам и «прощупать ситуацию в зале». После чего они вчетвером вышли через боковую дверь на лестницу и поднялись на второй этаж. В первой же от лестнице комнате их ждали.

— Господа, — невысокий человек с такой незапоминающейся внешностью, что моментально исчезала из памяти, не стал даже здороваться, — гардероб здесь, — он показал на правую дверь. — Слева — оружейка. У вас не более получаса, потом может быть опасно.

— Понятно, Серый, — ответил ему Величко. — Подождем десять минут, сейчас Первый и Второй придут.

Серый только кивнул и испарился, словно его и не было.

— Сейчас наши следопыты выяснят обстановку, а потом решим, во что лучше переодеться, — пояснил Олегу капрал. — В нашей форме мы сразу попадемся.

Первым появился именно Первый, он же Петр. И объяснил, что второй задержался у перспективного столика.

— … трое летчиков, морских и четверка морпехов. Все с Тихоокеанского, откуда-то с заморских территорий. Могут пригодиться.

Прошло еще минут семь-восемь, Олег уже несколько раз обошел комнату по периметру, когда в комнату вбежал Второй.

— Быстро. Морских интендантов! — на бегу выкрикнул он. — Летчиков уговорил, они согласны плюнуть на все и взлететь.

— Собьют? — уточнил Величко.

— У них «Селезень», он на базе штурмовика «Гриф» сделан. Может идти на малой высоте. На взлете не тронут, а дальше — уйдем.

— Авантюра. Летчики под хмельком, сигнал общей посадки. Очень рискованно, — не согласился Величко.

Но Олегу уже все надоело и он просто приказал. — Капрал, действуем. Под мою ответственность, — и пояснил, в первую очередь Величко, — Риск есть, но задержаться или ехать на мобиле — тоже риск. К тому же я не уверен, что нас будут просто задерживать. Спишут все на хунхузов…

— Вы правы, господин прапорщик, — Олег кивнул, подтверждая, что понял нежелание никого из охранников раскрывать его инкогнито. Тем более что «прапорщик» или его позывной произнести куда проще, чем титул.

— Переодеваемся. Не в интендантов, — подытожил Величко. — Тринадцатый егерский. И берем «бесшумки».

Еще четверть часа ушло на переодевание, после чего все дружно спустились вниз. Летчиков и морпехов в зале, к досаде Олега, уже не было. Впрочем, пока они заказали по кружке пива и сделали вид, что пьют, Первый и Второй быстренько прошустрили по залу и через пару минут подошли со сведениями. Оставив пиво на первом же попавшемся на пути столе, к великой радости сидевших за ним и уже изрядно поддатых тыловых чиновников в морской форме, они выскочили во двор и побежали к гостинице.

Удивительно, но летчики и морпехи нашлись моментально. Они сидели в курилке, обмениваясь армейскими байками. Никто не курил и все выглядели трезвыми. Относительно, конечно.

— Добрый вечер, господа, — вежливо поздоровался Олег.

— Если он добрый, конечно, — недовольно отозвался один из летчиков.

— Брось, Сергей, — оборвал его другой. — Капитан-лейтенант Семецкий. Чем обязаны, прапорщик…?

— Кандидат-прапорщик Михайлов и капрал Величко, — представился Олег и представил главного охранника. — Есть один конфиденциальный разговор. Отойдем?

— Хорошо, — согласился капитан-лейтенант. — Пойдемте, поговорим…

Согласился лететь он практически сразу, выдвинув только одно возражение. — «Вышка» не выпустит, — посмотрев на удивленных собеседников, пояснил. — Ну, руководитель полетов. Он вон там сидит, в высотной башне — «вышке». И стоит нам начать запуск, прикажет перекрыть взлетную полосу. Мобилей нагонит, а разгоняться через препятствия самолет не сможет.

— А если мы ему покажем вот это? — к удивлению Олега, Величко достал из кармана что-то вроде большой визитки и показал летчику. Разговаривали они в свете фонарей, так что текст на «визитке» Семецкий прочел сразу.

— «Кашетка»? — удивленно воскликнул он. — Это меняет дело, господа. Я — полном вашем распоряжении. Командуйте…, - он несколько раз посмотрел то на Олега, то на Величко. Видимо, пытался понять, кто из них главный. — Командуйте, прапорщик.

— Собирайтесь. Потом едем к «вышке», затем на стоянку, — Олег решил командовать сам.

— Пять минут, — согласился Семецкий.

— Так, Величко, почему не доложили мне о «кашетке»? — брать власть в руки, так брать, решил Олег.

— Виноват, Ваше… господин прапорщик, не успел, — вытянулся капрал.

— Замечание вам. «Кашетку» оставьте себе, — решил Олег. — Впредь жду своевременных докладов.

— Слушаюсь, — негромко ответил Величко, пряча «кашетку». Вообще, история с этим тайными бумагами, о которых впервые написал в оппозиционной прессе какой-то журналюга, была достойна пера самого Крестовского или Обручева. Ну, или кого-нибудь из других мэтров приключенческого жанра. Канонический текст такой «кашетки», впервые якобы выданной самим Николаем канцлеру Игнатьеву, знал весь мир: «То, что сделал предъявитель сего, сделано по моему приказанию и для блага Государства». Приказы, отпечатанные на специальной бумаге с водяными знаками в виде короны, получившие с легкой руки того же журналиста название от тайных приказов французских королей на арест и заключение в Бастилии «lettres de cashet», позволяли носящим их действовать от имени Его Императорского Величества. И все, кому их показывали, обязаны были повиноваться под страхом смертной казни за непослушание. Так что Величко выдвинул непобиваемый ничем аргумент…

К удивлению и опасению Олега, к летчикам присоединились и морпехи. Впрочем, Величко, переговорив с Пятым, доложил, что у него оказались какие-то общие знакомые с этой четверкой, в благонадежности которой нет никаких сомнений. К тому же, пояснил Величко, пока Семецкий с помощью переданной ему «кашетки» выбивал разрешение на вылет без указания конечной точки маршрута, искать будут их шестерку, а не десятку хорошо вооруженных морпехов. Оказывается, по комплекту такой формы на всех он приказал прихватить Третьему и Четвертому.

Взлетели они ровно через час после разговора с командиром полка…

Желтороссия. В небесах и на земле. Июнь 1963 г.

Как известно, создание сети радиообнаружителей, покрывающей своими излучениями всю территорию страны и сопредельных земель и способной обнаружить любой летающий аппарат, является заветной мечтой любого ответственного за борьбу с воздушным нападением. Однако эта мечта, стоящая гигантских денег, пока остается мечтой во всех странах. Единственная страна, которой удалось создать нечто подобное, но только в метрополии — Великобритания. Впрочем, как сказал германский генерал Каммхубер, «отец германской ПВО».

— Весь этот остров меньше одной Восточной провинции нашей Империи.

Даже Россия, вкладывающая в противовоздушную оборону огромные деньги, отчего тот же Каммхубер считал ее ПВО практически образцовой, такой сетью обнаружения похвастаться не могла. Особенно во внутренних районах. Если же учесть, что летела группа Олега не на простом транспортнике, а на «Селезне», то шансы добраться до той же Читы становились очень неплохими. Не зря при проектировании этого самолета старались внести минимум самых необходимых изменений в конструкцию исходного штурмовика. В результате получился довольно посредственный транспортник, способный, однако, маневрировать как боевой самолет, летать на сверхмалых высотах и которой можно было использовать для выполнения особых заданий. Например, перебрасывать разведывательно-диверсионные отряды в тыл противника. Для чего аппаратура на борту включала такие необычные для транспортных самолетов комплексы, как систему подавления излучения РОН или постановки помех системам наведения как зенитных ракет, так и ракет воздушного боя. Единственное, что несколько огорчало Олега — дальность полета этой машины в результате всех этих доработок оказалась меньше, чем у исходного штурмовика. И сильно уступала остальным транспортникам этого класса. Но, понятно, что ничего даром не дается. И если хочешь почти неограниченную дальность — бери тихоходный и маломаневренный цеппелин. На котором тебя собьют на полпути…

Цель полета обговорили еще во время запуска двигателей, прямо в кабине. Семецкий с экипажем летели в Хабаровск, морские пехотинцы — во Владивосток. Но лететь в ту сторону никто не видел смысла. Во-первых, ПВО там сильнее — значит, шансы долететь незамеченными меньше. А во-вторых, что Хабаровск, что Владивосток фактически — тупики, из которого выбраться можно разве что морем. В результате обсуждения решено было лететь в сторону Читы. Лучшей целью был бы Верхнеудинск[4] или даже в Иркутск. Но топлива на такой полет на борту самолета не хватало, а сесть и заправиться где-нибудь по пути было слишком рискованно. Оставалась Чита. Откуда можно было уехать по Транссибу и Северной железной дорогой, либо по Транссибирскому тракту на автомобиле. Кроме того, Олег и Андрей Величко знали о расположенном неподалеку от города законсервированном запасном командном пункте «Объект Семь». Построенном еще в середине сороковых, когда по всей стране лихорадочно готовились к возможной войне с применением ядерного оружия и даже к возможной оккупации. А потом мир успокоился, часть командных пунктов законсервировали, не забывая¸ впрочем, время от времени менять аппаратуру в них на более современную. Некоторые так и остались в распоряжении армии, другие перешли в руки Третьего Отделения. А про некоторые знали только сам император и его личная охрана. Такие были в Гатчино, Петербурге, Москве, Константинополе, Ливадии, около Верного, Читы и даже на Камчатке. Из них можно было связаться с Дворцом или столицей и узнать последние новости, из тех, что «еще не попали в газеты». Или вообще не попадут туда никогда … Потому что пока никто из окружавших Олега спутников не знал ничего конкретного, кроме сообщений о покушении на императора. Ну и об объявленной по всем округам повышенной боевой готовности.

Поэтому их самолет, набравший обычный полетный эшелон и взявший курс на Хабаровск, внезапно резко спикировал. А уже на малой высоте, вне зоны обнаружения РОНов ПВО и аэродрома, Георгий развернул его в сторону Читы. Дальше они летели чуть выше вершин деревьев, временами практически на бреющем. Отчего Лукьяненко переживал, постоянно контролируя расход топлива, резко возрастающий на этих высотах, и его остаток…

Наместник Дальнего Востока генерал от кавалерии Алексей Алексеевич Брусилов-младший напряженно ждал вестей. И из столицы, и из Александровска…

Как и его отец, Алексей Алексеевич Старший, Брусилов-младший всегда считал, что его не ценят и обходят карьеристы со знакомствами в придворных кругах. Кроме того отец и сын считали существующее положение вещей в России и мире неправильным и несправедливым. И как всякие идеалисты, желающие «облагодетельствовать человечество», полагали, что лучше всех знают, что необходимо этим облагодетельствованным ими людям. В частности, младший Брусилов считал, что России надо обязательно необходимо трансформироваться в республику наподобие САСШ. Что касается Великого Князя Константина, то главное, чтобы он разрушил налаженную структуру передачи власти. А потом уже отрекся сам. Вот тогда, полагал Алексей, наступит в обновленной и отряхнувшей «гнет самодержавной тирании» стране самый настоящий рай. Тот самый, который так и не смогли устроить потерпевшие поражение мятежники в двадцатые годы, а ранее — их предшественники декабристы. Причем жить россияне будут намного лучше, учитывая богатства России. Многие из которых нынешний режим так и не смог освоить. Например, те же месторождения нефти в Дацине.

Кроме того, в новой, обновленной, прекрасной России будущего Брусилов мечтал занять одну из высших должностей в правительстве. Считая в глубине души, что, имея опыт руководства Дальним Востоком, вполне может претендовать даже на пост президента. И тогда уж точно никто не заставит его уходить с поста по возрасту. Никто не скажет, что раз исполнилось семьдесят шесть, то пиши рапорт на августейшее имя и езжай к себе в имение, доживать. А хотелось иного — власти и могущества, очень хотелось.

Брусилов недовольно покосился на молчащий селектор-концентратор[5]. Напряженная тишина действовала на нервы сильнее, чем обстрел вражеской артиллерии, под которым довелось побывать в молодости. Славные были времена, неожиданно переключился на воспоминания Алексей. Молодость… такое время, которое проходит быстро. Брусилов словно наяву почувствовал запахи сгоревшего пороха, газолина, масла и раскаленного на солнце металла. Пьянящий запах победы и молодости. На мгновение даже показалось, что вместо мягкого кресла он сидит на жесткой коже сиденья броневика. А впереди — укрепленная линия турок, плюющаяся огнем. И упоение боя…

Щелкнула дверь и на пороге появился адъютант, подполковник Корнилов.

— Алексей Алексеевич, получены сведения из Александровского.

— Да? — удивился Брусилов и невольно еще раз бросил взгляд на молчащие телефоны. — Докладывайте.

Корнилов вошел в кабинет, тщательно закрыв дверь, что даже проверил, оглянувшись. Подошел вплотную к столу и только тогда негромко пояснил.

— Позвонил мой конфидент[6] с аэродрома. На мой телефон. Я решил никому, включая вашего секретаря не сообщать. Объект «Ноль» ускользнул, — взглянув на побледневшего Брусилова, подполковник добавил подробностей. — Улетел вместе с пятеркой охранников на транспортном самолете. ВНОС[7] его потеряла, связи нет.

— Та-ак, — мгновенно собрался Алексей Алексеевич. И сразу куда-то исчез расслабленный дедушка, кайфовавший в кресле, сменившись готовым к бою пожилым, но еще полным энергии бойцом. Сам Брусилов, как и его адъютант, знал, кто проходит стажировку в подчиненных ему войсках. Знал об этом также командир полка. И Брусилову очень хотелось узнать, как и почему Воронцов отпустил возможного наследника престола, помешав планам заговорщиков.

— Секретева вызови, — бросил он в селектор секретарю, отжав нужную клавишу. Одновременно взмахом руки показав адъютанту, чтобы тот сел за столик в углу.

— Петр Александрович? — командным голосом заговорил Брусилов — Тебе уже доложили, что там под Александровском произошло? Да? А почему мне ничего не докладывали? Собирались? Хорошо, понял. Принимайте меры к нарушителю. Самые жесткие. Даю добро на открытие огня при необходимости. Приказ «Ковер» пока не отменяйте. Жду доклада, — Алексей аккуратно положил трубку. Неторопливо поднялся с кресла, обошел стол. — Так, Георгий. Идешь к Дьяконову. Берешь с собой его и его группу и на аэродром. Самолет выделим, решу вопрос с Секретевым. Твоя задача — взять объект «Ноль» живым или мертвым. Понял?

— Так точно, господин наместник, — вскочил со стула полковник.

— Тогда вперед, приказал Брусилов…

Первый час полета прошел относительно спокойно. Самолет потряхивало в воздушных ямах. В стремлении сэкономить керосина Семецкий то набирал высоту, то опять снижался. Но в пассажирском отсеке царило спокойствие. Васильев сразу после взлета раздал всем стандартные авиационные наушники и ларингофоны, помог подключиться и исчез за дверью кабины летчиков. Трое из охранников пристроились поудобнее и задремали. Один бдел, пристроившись неподалеку от задумавшегося Олега. Величко переключил четырех морпехов на себя и начал, как понял Олег, расспрашивать их обо всем. Сам Олег попытался задремать, но сон не шел.

То, что произошло в Петербурге и здесь требовалось обдумать и разложить по полочкам. А потом выработать решение на дальнейшие действия. Но для окончательного и точного анализа нужны сведения, которые Значит курс на Читу — правильный. Сесть можно как раз на бывшем военном аэродроме у того же поселка, как раз рядом со складом. А оттуда добраться до сопок, расконсервировать точку, созвониться. При необходимости хранящихся там запасов хватит, чтобы уйти через тайгу в сторону Верхнеудинска или Байкальска.

Но все это было не главным. Самое необходимое сейчас — понять, что происходит на самом деле. Если это заговор, то чей? Кому выгодна смерть папы и воцарение Константина? Германцы, англичане, штатовцы, мятежники внутри страны? Или все вместе? Насколько пронизана заговорщиками армия, жандармерия, Третье отделение, Дворцовая стража? Если частично, то надежда есть. Те же армейские могут не только саботировать команды заговорщиков, как князь Воронцов. Но весь вопрос упирается в размах заговора. Из имеющихся данных Олег мог пока сделать вывод, что армия, похоже, частично вне заговора. Будь иначе — так просто им уйти не дали. Дворцовая охрана — скорее всего тоже не в заговоре. Иначе бы Величко получил приказ задержать его прямо в полку. А вот жандармерия и Третье отделение, возможно и Государственный Совет… Олег внезапно понял, что он просто гадает, не имея никаких реальных сведений. И что это гадание ни к каким полезным выводам не приведет. Но и остановиться он не мог, мысли крутились вокруг одних и тех же известных фактов в попытке создать из имеющихся разрозненных сведений цельную картину.

Внезапно в наушниках раздался резкий тональный сигнал общего вызова и слегка искаженный аппаратурой голос, кажется, самого Семецкого произнес.

— Всем пристегнуться и не двигаться. Нас пытаются перехватить два «Черных лебедя». Внимание! Пристегнуться и не вставать с мест. Возможно, придется садиться на любое подходящее поле!

«Тяжелый барражирующий перехватчик заводов Лебедева Л-250 — вспомнил Олег. — Мощный локатор, четыре ракеты дальнего боя и четыре ближнего, пушка, два пилота, скорость до семьсот пятидесяти узлов… Не уйдем».

Между тем самолет начал мотаться из стороны в сторону. Бросало сильно, так что даже пристегнувшись, Олег с трудом удерживался на сидении. Похоже, Георгий пытался уйти от перехватчиков на бреющем. Затем последовало еще несколько маневров. Резких и неожиданных, почти на грани сваливания, заставлявших пассажиров буквально висеть на ремнях. Олег сразу понял, что это означает. Семецкий уходил от прямой атаки, скорее всего от обстрела из пушки. Потому что на малой высоте ракеты воздушного боя не столь эффективны.

«Маловероятно, что летчики получили приказ сбить самолет, скорее всего они попытаются его посадить, — подумал Олег. — Или все же собьют?»

Самолет внезапно задрожал, как больной в припадке лихорадки, и начал ощутимо крениться влево. И снова дрожь и удары по корпусу где-то в районе хвоста, словно огромным молотом.

— Внимание! Жесткая посадка!

Трясущийся самолет, судя по ощущениям, не садился, а падал куда-то вниз. Потом его жестко приложило обо что-то твердое. Что-то с грохотом рушилось внутри фюзеляжа. Удар, подскок, опять удар, третий… Ремни так крепко вцепились в тело, что у Олега потемнело в глазах. А потом он потерял сознание…

Привели его в себя, подсунув под нос ватку с нашатырем. Взятую явно из самолетной аптечки. Олег чихнул от лезущего в нос противного запаха и открыл глаза. Все тело болело, словно он ухитрился упасть с лошади, причем не один раз.

— Как вы, господин прапорщик? — спросил Величко. Олег невольно кивнул, поморщившись от накатившей изнутри головы боли и ответил

— Нормально, капрал. Жить буду. Как дела?

— Не сказал бы, что как в песне про маркизу[8]. Но очень похоже, — неожиданно отшутился Величко.

Олег с его помощью поднялся и, наконец, смог осмотреться.

«Селезень», конечно, рассчитан на многое. В том числе на аварийные посадки и даже на полет на одном двигателе. Но только не в случае когда в одной из плоскостей зияют дыры от попаданий снарядов, мотор разбит вдребезги и снесена половина правой плоскости руля высоты.

Но все-таки они сели. Сели на брюхо и, благодаря искусству летчика, сравнительно благополучно на относительно равном участке степи.

— Как с людьми? — спросил Олег.

— Нормально, — спокойно ответил Величко, показав рукой в сторону самолета. — У всех сотрясение мозга. У кого он есть, — вновь пошутил он. Извинился, — Виноват, Ваше… господин прапорщик, нервное. Двое сломали руку — один морпех и штурман из экипажа. Переломы закрытые, им сейчас накладывают шины. Идти смогут все. Вот только — он нарисовал рукой круг. — Вокруг степь и мы на ней видны, как на ладони. Пришлют дирижабли или винтолеты и нас найдут, не напрягаясь. Да и люди где-то недалеко должны быть, это же Желтороссия… В той стороне, — Величко показал на восток, — если я не ошибаюсь, какие-то поля начинаются. Вроде чумиза…

Да, вокруг была степь. Местность, пусть даже и не совсем равнинная, с сопками, оврагами и даже встречающимися рощами деревьев. Но практически открытая, особенно для наблюдения с воздуха. Поэтому надо было срочно решать, что делать дальше…

Россия. Гатчино. «Полевой» отдел Генерального штаба. Июнь 1963 г.

Армия — это прежде всего борьба. И это вовсе даже не знаменитое Макаровское: «Помни войну». Прямо в мирное время в ней приходится бороться, не на учениях, так просто — до обеда с голодом, а после обеда — со сном. И быть готовым двадцать четыре часа в сутки к любым вводным. Особенно если ты на дежурстве в узле связи секретного объекта полевого отделения Генерального Штаба. Но если подумать, это дежурство в забитом людьми и аппаратурой бункере глубоко под землей, отличается от обычного только уровнем ответственности. В остальном же — обычная рутина докладов, стрекота телетайпов и сливающегося в почти неразличимый шум переговоров телефонистов. Привычно, спокойно, несмотря на царящую «на поверхности» напряженность и даже умиротворяюще и усыпляюще. Хорошо, что не так давно распоряжением начальника Генерального Штаба поменяли время смены наряда с семнадцати часов на девять. Все же легче с утра смениться и отстояв день, продержавшись почти без сна ночь¸ сдать наряд сменщику. Чем при старых порядках, когда, сменив вечером предыдущую вахту, надо было отдежурить ночь, поспав всего четыре часа и потом нести службу еще полный день, в полусонном после такой ночи состоянии. Вот и неси службу, как сможешь…

Вот так и проводил время, размышляя «о вечном» и борясь с налетающей после сытного завтрака дремотой, капитан Дарский-второй Михаил Михайлович. Из задумчивости его вывел подбежавший с докладом фельдфебель Анискин.

— Господин капитан! На связь вышел объект Семь! Передают сигнал «Пламя» и код три девятки!

— Принял. Какой код? Три девятки? Да еще с семерки? От же…, - капитан быстро нашел нужную страницу в лежащей на столе подшивке инструкций, пробежал взглядом и приказал. — Переключай на «секретку», — отдавая фельдфебелю приказ, Михаил одновременно поднял трубку внутренней линии. Дождался ответа и доложил.

— Господин полковник, вышел на связь числящийся законсервированным объект номер семь. Переданы сигналы «Пламя» и три девятки. Я приказал переключить линию на секретную переговорную. Есть! Бегу. Остаешься за меня, — приказал он помощнику, штабс-капитану Ефимову и, поправляя на ходу портупею, убежал в «секретку».

К дверям «помещения для особо секретных переговоров по высокочастотной связи» полковник Сынгаевский и капитан Дарский добежали практически одновременно. Вообще-то в эту комнату, защищенную от любых видов прослушивания следовало входить специально переодевшись в особый комбинезон, но сейчас время поджимало. К тому же офицеры запасного командного пункта и так носили униформу, которую хранили только здесь. Поэтому в ней никак не могло оказаться ни микрофонов, ни микрофотокамер, ни прочих шпионских штучек. Так что переодеваться они не стали и сразу из «предбанника», в котором их уже ждал Анискин и охранявший вход морской пехотинец, они сразу прошли внутрь.

— На связи Генерального штаба полковник Сынгаевский, — представился дежурный, как только дверь за ними герметически захлопнулась, и Михаил включил связное оборудование.

— Великий князь Олег, — прозвучал ответ из динамика. — Доложите обстановку, господин полковник.

— Ваше Императорское Высочество, мои соболезнования…, - ответил Сынгаевский. Дарский немедленно включил магнитофон, записывающий переговоры. — По последним сведениям кроме Его Императорских Величеств, погибших во время теракта, убиты также Великий Князь Федор Михайлович и граф Игнатьев. Ваши младшие родственники и начальник дворцового управления укрылись в убежище номер один. В результате гибели Императрицы, Великого Князя и графа Игнатьева, канцлер не смог обеспечить кворум Регентского Совета. И по закону передал дело на рассмотрение Верховного Совета. Однако одновременно с Верховным Советом самовольно, вне регламента, собрался Совет Народа. Первоначально депутаты требовали признания Константина наследником и его коронации, однако после распубликования Синодом духовного завещания неожиданно сменили тон и выдвинули законодательную инициативу о признании Конституции 1919 года и объявлении России федеративной республикой. Работа Верховного Совета фактически парализована несколькими группами членов, очевидно примыкающими к заговору. Канцлер… никакого решения не принял и, как докладывает агентура, не собирается принимать. Выжидает, как сложится ситуация. Военный министр… задержан в собственном доме жандармами по обвинению в работе на германскую разведку. Третье Отделение… не проявляет инициативы. Военно-морской министр и начальник Генерального Штаба пропали без вести. Оппозиционные газеты и радио публикуют сведения о аморальном поведении Его Императорского Высочества Константина и вашей гибели во время учений. По донесениям из Варшавского Военного Округа, в Польше идут непрерывные митинги и демонстрации. Возможен переход мирного протеста в восстание. Воинские части заперты в городках, полиция бездействует. Аналогичная ситуация начинает складываться в … губерниях и Финляндии. Доклад закончил.

— Доклад принял. Спасибо, Николай Алексеевич, — великий князь ответил практически сразу. — Полагаю, полевой Генштаб принял управление на себя?

— Так точно, Государь, — ответил, невольно приняв стойку смирно, Сынгаевский.

— Пока еще наследник, — поправил его великий князь. — На какие части можно положиться, сведения есть?

— Так точно. На Воздушно-Космические силы и флот — безоговорочно. На все первую гвардейскую, обе гвардейские кавалерийские дивизии, стрелковую бригаду. Из армейских — точно известно про Варшавский, Московский…, - полковник перечислил лояльные округа и части.

— В таком случае мне и моему сопровождению необходимо срочно прибыть к вам в Гатчино. Ваши предложения?

— Разрешите доложить о сложившейся ситуации начальнику и связаться с вами через, — полковник посмотрел на висящие на стене часы, — четверть — половину часа часа? На линии остается дежурный по связи капитан Дарский.

— Хорошо. Действуйте, полковник, — ответ пришел через несколько мгновений, словно там о чем-то совещались. — Для сведения — запасной аэродром от нас в паре верст. Машина есть.

— Слушаюсь, Государь, — полковник, ответив, тут же приказал временно заблокировать канал связи. И, дождавшись открытия двери, убежал докладывать о сложившейся ситуации. Докладывать сыну того самого наместника, который поддержал мятежные требования «народных депутатов».

«Неужели опять возвращаются смутные времена двадцатых и сын пойдет против отца, а брат против брата? — невольно подумал Михаил, снова подключая канал связи. — Проверка связи. Раз, раз…

— Есть проверка. Слышу на четыре из пяти.

Вообще, для проверки состояния канала по наставлению требовалось либо каждые три-пять минут повторять заранее согласованные предложения, либо зачитывать параграфы из устава. Но обычно связисты просто обменивались новостями и слухами. Вот и сейчас капитан пересказывал новости, вычитанные из вчерашних газет, а его собеседник, капрал Дворцовой Стражи описывал забайкальские пейзажи и некоторые подробности путешествия по степи вместе с местными аборигенами. Вместо пятнадцати минут полковника пришлось ждать почти тридцать. Он появился запыхавшийся, но довольный. Михаил вызвал великого князя на связь.

— Ваше Императорское Высочество, покорнейше прошу извинить за ожидание. Все согласовано. Через полчаса на запасном аэродроме приземлится патрульный цепеллин ДРОН номер сто семнадцать. Командир лейтенант Арсеньев. У него там какие-то неисправности с подачей топлива возникнут. Посадка произойдет в районе седьмой площадки, рядом с границей аэродрома. У вас будет примерно пятнадцать минут времени. После временного устранения неисправности цеппелин отправится на базу ремонта под Иркутск. База расположена на военном аэродроме Белая, на котором проходят учения авиации дальнего действия. Вас будет ждать бомбардировщик «Лебедь»[9] бортовой пятнадцать. Возьмет четверых вместо стрелков. Остальные пока останутся в Белой. Приземлится на базе в Сиверской. Там вас будет ждать морская пехота. Код опознания — «Семь-Семь». Жду ваших указаний, Государь.

— Все понятно, вопросов и изменений нет. Будем в назначенное время. ЭС-Ка[10], - ответил великий князь.

Российская империя. На земле, в небесах и на море. Июнь 1963 г.

Наместник Его Императорского Величества на Дальнем Востоке, или, если поддержать конституционное решение Совета Народов, исполняющий дела президента Дальневосточной автономной республики Российской Федерации, Алексей Алексеевич Брусилов-младший нервничал. Потому что до сих пор было не ясно, можно ли уже считать себя исполняющим дела президента или пока продолжать оставаться наместником. А если наместником — то кого из двух претендентов на престол, Константина или сумевшего каким-то образом скрыться Олега? В общем, ситуация была «хуже губернаторской», особенно если учесть уже отданные им ранее приказы о задержании цесаревича. Причем оспорить то, что он настоящий цесаревич, а не просто один из претендентов, после публикации Синодом завещания покойного императора стало невозможно. Вот вся эта сложившаяся ситуация и испортила настроение Алексея Алексеевича. Отразившееся, между и прочим и на совершенно ни в чем не виноватом Корнилове. Который сейчас сидел в камере местного отделения военной жандармерии с целой кучей обвинений, которые должны были неминуемо завершиться расстрельным приговором военного трибунала. Главное, чтобы ведущий следствие ротмистр закончил его поскорее и передал дело по инстанции. А уж пришедший к нему приговор Брусилов был готов конфирмовать даже заранее, до вынесения трибуналом. А без этого основного свидетеля появлялся шанс выйти сухим при любом варианте завершения этого нелепого фарса… Именно фарса, по мнению Алексея Алексеевича, потому что на настоящую смуту, тех же девятнадцатого — двадцать первого годов нынешнее событие походило мало. Если не учитывать, конечно, примерно полдюжины погибших из числа высших лиц империи в столице и примерно столько же в других городах. Впрочем эти погибшие, даже августейшие помазанники, Брусилова совершенно не волновали. Единственное, что еще волновало Алексея Алексеевича, кроме заговора — невозможность поговорить с сыном. Брусилов-третий, на которого Брусилов-младший возлагал большие надежды и который, несмотря на молодость, занимал неплохую должность в Генеральном Штабе, просто не выходил на связь. Исчез, вместе с частью генштабистов. И выяснить, где он, не помогали ни занимаемая должность, ни имеющиеся знакомства. Однако сведения о заявлении начальника Генштаба, что он будет поддерживать законную власть и о появлении в войсках приказов Полевого Управления Генерального Штаба вызывали самые нехорошие предчувствия. Отчего настроение портилось еще больше и появлялось желание застрелить кого-нибудь из табельного Браунинга. А еще лучше — из револьвера Смит-Вессон, заряженного патроном с мягкой свинцовой пулей. В голову, чтобы свинец разлетелся вместе с мозгами по стене, словно краски на картине новомодного художника. Или как у того турецкого унтера, с которым поручик Брусилов столкнулся, выбираясь из подбитого броневика…

Тяжелый дальний реактивный бомбардировщик заводов Лебедева М4 «Лебедь» с бортовым номером «Пятнадцать» и неофициальным прозвищем «Стерх» выполнял внеплановый патрульный вылет. Летел самолет с базы полка в Сиверском, что под Санкт-Петербургом, на базу Дальней Авиации в Завитинске, что в Приморском краю. На борту воздушного корабля находился полный экипаж военного времени, а в бомбовом отсеке притаились две крылатые ракеты типа «Буря» с боеголовкой, начиненной атомной взрывчаткой. Шли на высоте в десять тысяч метров, заняв самый верхний из эшелонов, обычно предназначенных для полетов скоростных пассажирских самолетов. Рейсы которых сейчас сократили по всей России, из-за объявленного «чрезвычайного положения». Именно из-за этого положения и экипаж «Стерха» держался настороже. Даже обычно стремящиеся заснуть сразу после взлета бортовые стрелки сидели в готовности, наблюдая за воздухом и время от времени проворачивая пушечные турели. Самолет летел над сплошным облачным ковром, преодолевая версту за верстой. Казалось, все это будет продолжаться вечно. До сих пор полет, несмотря на полученные перед вылетом указания, проходил мирно и спокойно, ничем не отличаясь от обычного учебного. Первый пилот, полковник Голованов уже перестал бороться с надвигающейся дремотой, предоставив майору Делягину честь рулить полетом. Но внезапно с ними связался командный пункт Дальней Авиации. Руководитель полетов приказал посадить «Стерха» на аэродроме в Белой, перейдя в распоряжение офицера, который сообщит им актуальный на сегодня пароль. Система таких паролей была введена в начале тридцатых, после попытки одного из офицеров, состоявшего в тайной эсеровской ячейке, угнать тяжелый бомбардировщик, передав командиру экипажа ложный приказ на вылет. Так что сейчас перед вылетом командир экипажа получал запечатанный пакет с паролями на все случаи жизни, в том числе и для такой ситуации…

Огромный, почти не уступающий размерами патрульному цеппелину, бомбардировщик заходил на посадку медленно и плавно. Наконец, почти перед самым касанием полосы, он выпустил шасси и словно просел, приседая на огромных колесах.

— Сел, — констатировал Величко. — Едем к стоянке, — и постучал по крыше кабины. Грузовичок «Газель» новгородского завода Фрезе, набирая скорость, двинулся по объездной дорожке к стоянке.

Громадный «Лебедь» мчался по взлетно-посадочной полосе, с каждой саженью теряя скорость. А затем, притормозив, неторопливо, лениво гудя двигателями, выруливал на отведенную ему стоянку. На которой его уже ждали местный представитель армейской контрразведки и четверка невольных путешественников…

Кронштадт выглядел по-фронтовому. Патрули морской пехоты, в полном боевом снаряжении — на каждом углу, редкие прохожие, причем большинство в черной морской форме. Командующий Балтийским Флотом вице-адмирал Петр Антонович Эссен отошел от окна и подошел к висящей на стене карте, испещренной условными обозначениями. Подумал, что лучше бы ему сейчас находиться не в Кронштадте, а на Атлантической эскадре у берегов Африки. Все-таки основные силы флота, не та мелочь, что сейчас стоит в балтийских портах. Еще раз мысленно проанализировал сложившуюся ситуацию и решительно двинулся к рабочему столу. Но дойти не успел — звонок прямого телефона связи с командным пунктом флота раздался раньше.

— Эссен, — коротко бросил контр-адмирал в трубку. — Так точно, господин адмирал, — невольно подобрался он, узнав, что на другой стороне линии — военно-морской министр, адмирал Белли. Белли кратко довел до Эссена полученную от полевого управления Генштаба информацию, потом отдал приказ. На что Петр Антонович ответил. — Есть, приступаю к выполнению, — и нажатием на кнопку звонка вызвал из приемной адъютанта.

— Мне — корабельную форму. Вызывай Альтфатера, Дитерихса и Голицына.

Через полчаса, отдав необходимые указания и оставив за себя вице-адмирала Альтфатера, контр-адмирал появился на борту учебного артиллерийского корабля «Аврора». Построенный в сороковых вариант броненосного корабля с полным набором орудий от пятнадцати до пяти дюймов, корабль, несмотря на интенсивную эксплуатацию, бегал не хуже новейших десантных кораблей. А бронирование корпуса и башен в некоторой степени защищало даже от береговой артиллерии, не говоря уже о пушках сухопутных броневиков и дивизионных орудиях.

В это же время с палубы винтолетоносца «Сисой Великий» взлетела дюжина транспортно-боевых «Сикорских» с десантом из морской пехоты. А с аэродрома «Бычье поле» поднялась четверка истребителей-штурмовиков для их прикрытия. Колонна вертолетов взяла курс в сторону поселка Сиверский и одноименного аэродрома Дальней Авиации…

А еще через час из Кронштадта в сторону столицы вышел небольшой конвой, возглавляемый «Авророй», за которой следовали четыре малых десантных корабля…

Россия. Санкт-Петербург. «Дворец Правительства». Июнь 1963 г.

Во дворце царила рабочая атмосфера. Стрекотали телетайпы, пулеметными очередями щелкали пишущие машинки, разнообразными мелодиями вызванивали телефоны. Курьеры торопливо переходили из кабинета в кабинет, разнося бумаги. По коридорам быстрым шагом проходили секретари, не спеша передвигались столоначальники и торжественно проходили управляющие. Временами, окруженный свитой, проплывал по коридорам министр или даже сам канцлер. И пахло в помещениях дворца бюрократией. Вошедшего сразу окутывало самыми приятными для любого чиновника запахами бумаги, сургуча, машинного масла для смазки пишущих машин и полов, как и положено в присутствии, натертых мастикой.

Но внимательный и чуткий посетитель мог заметить и еще один, почти неуловимый запах, не имеющий отношения к химии — запах страха. Тот самый запах, который в этом дворце появлялся, скорее всего, лишь в период знаменитого «Княжьего бунта». Тогда в этом дворце жило семейство великого князя Владимира, одного из предводителей заговора против Его Императорского Величества Николая Второго Сурового. С тех пор дворец, конфискованный у сосланного в Охотск мятежника, успел побывать собственностью императора, временным помещением для Радиевого института, превратившись, в конце концов, в здание, в котором располагалась канцелярия Канцлера Империи и представительские кабинеты министров. Так что здесь работали самые информированные люди в России. Знавшие настоящее положение дел, а не то, что пишут газеты. И, судя по атмосфере в учреждении, сложившаяся ситуация никого не радовала. В том числе и сидящего в кабинете канцлера Ивана Михайловича Горемыкина. Внук одного из политиков времен прошлого царствования, члена Верховного Совета Ивана Логгиновича Горемыкина[11], сумел достичь этого поста благодаря своей преданности династии и невероятной работоспособности. Во время своего пребывания на посту министра внутренних дел Иван Михайлович лично побывал практически во всех губерниях и краях России, а в присутствии мог задержаться даже за полночь. Но зато результатом работы остались довольны и Его Императорское Величество, и как это ни странно, либералы. Полиция неплохо почистила криминальный мир империи, но при этом жандармерия стала менее придирчивой к лицам, выражающим либеральные взгляды. В общем, надо признать, что внук оказался куда более умным и ловким политиком, чем дед и отец. Что и позволило ему занять должность канцлера Империи. Должность, которая внезапно оказалась не стол привлекательной вблизи, особенно в сложившейся ситуации и с учетом сделанных им ошибок.

Но в настоящее время Иван Михайлович сидел в своем кабинете один, перебирая и повторно перечитывая принесенные ему из министерства иностранных дел ноты, час назад врученные министру иностранных дел послами Британии, Соединенных Штатов, Франции и, как ни странно, Италии. «Японии не хватает для полноты картины, — подумал Горемыкин, — а в принципе полный набор недоброжелателей российских собрался в один кагал. На что они рассчитывают, выдвигая такой ультиматум? Идут ва-банк и рассчитывают на какие-то переговоры, возможно, формирование формально независимого правительства, но на деле подчиненного интересам британской короны и северо-американских финансистов? Поскольку понять, где заканчиваются интересы британской короны, а где начинаются северо-американские, последнее время практически невозможно, — невольно скаламбурил он. — Но Константин, конечно, не отец и даже не его брат Олег … но что-то в такое начало его царствования верится слабо. Тогда что? Рассчитывают напасть на нас, используя получившийся беспорядок? Тогда они должны быть твердо уверены в нейтралитете Германии и в том, что мы не применим атомное оружие, — канцлер невольно поморщился, вспомнив, что из четырех человек, имеющих право отдавать приказы силам атомного сдерживания, трое фактически отсутствуют. А с четвертым, наследником, пока положение неоднозначное. — Но даже если германцы останутся нейтральными, но Константин не займет трон. Пусть даже и атомное оружие не будет применено, на что они могут рассчитывать? Рванет на Востоке? Турция? Польша? Будут пытаться отрезать нас от нефти, от торговых путей, лишить выхода в Средиземное море, отрезать от тихоокеанского побережья? Как? — канцлер военным не был, но как всякий имперский политик высокого ранга, прослушал несколько популярных лекций военной стратегии. — Допустим, что при имеющемся перевесе сил они имеют возможности разбить или нейтрализовать флот. Все шесть авианосных групп, линейные и крейсерские эскадры и флотилии подводных лодок. Высадят десанты… Допустим также, что подавят береговую оборону и высадят. Сразу на Дальнем Востоке, на балтийском побережье, в Проливах. Остается армия, большая часть которой поддерживает нейтралитет в борьбе за власть, но против агрессора вступит в бой. Остаются воздушно-космические силы… Не представляю, как они силами всего своего союза попытаются оккупировать даже часть нашей территории. Ну, ладно, Санкт-Петербург на самой кромке Балтики стоит, а дальше? А Москва? А запасные командные центры в Сибири? Как они до них дойдут? Центральная Россия мало пригодна для ведения боевых действий. Огромная территория, частые дожди и туманы, большие лесные массивы, в которых могут скрываться целые армии, вооруженное и готовое к сопротивлению население. Тяжелая бронетехника будет привязана к хорошим шоссе. На них она будет подвергаться ударам с воздуха, нападениям партизан. Партизаны и диверсионные группы обрежут пути снабжения, взорвут дороги. Нет, совершенно немыслимо, чтобы они попытались вторгнуться в центральную Россию. Тогда чего же они хотят? На что рассчитывают? На одного Константина? На тех клоунов, что устроили цирк в Государственном Совете? После фиаско этих сил в двадцатые-тридцатые годы надеяться на приход их к власти способны только сами сторонники этих лицили люди, абсолютно некомпетентные. Или за этой возней скрыто что-то такое, что не смогли обнаружить ни мои люди в жандармерии, ни третье отделение… Мятежные выходки в Польше и Финляндии? Несерьезно, военные подавят их даже быстрее, чем в двадцатые… Военные… А военные молчат, мне так и не удалось установить с ними нормальные отношения… Может быть я зря не принял сразу одну из сторон? Вот только знать бы заранее, кто победит. Из Желтороссии настолько противоречивые сведения, что не ясно, жив ли Наследник. А если он мертв, то единственная кандидатура — Константин. Что опять же приводит к неприятному выводу, что именно на него сделала ставку «новая Антанта», — Иван Михайлович встал и прошелся по кабинету. — Если же так, то война становится практически неизбежной, — он остановился у окна и задумчиво посмотрел на облака. — Ядерная война, черт бы побрал всех этих англосаксонских недоумков! Потому что даже если наши военные, подчиняясь приказам сверху, не применят оружие, в войну вступит Германия. Ей терять нечего. После выполнения того, что требуют от нас в этом ультиматуме она остается одна против коалиции сильнейших держав мира. Из которых две рвутся к реваншу. А третья, похоже, скуплена англичанами на корню… Ситуация, надо признать, практически тупиковая. С какой стороны не оценивай, никакого выхода, кроме войны я не вижу. Или воюем мы против коадиции и при нейтралитете Германии, либо Германия против нее же при нашем нейтралитете. На Шанхай упало всего две бомбы и там до сих пор никто из китайцев не то чтобы жить, просто прогуляться по тем местам не хочет. Что будет с нами, когда упадут тысячи бомб в несколько раз мощнее шанхайских? — Горемыкин вернулся за стол. — Так на что же они надеются и почему столь самоуверенны? Неужели… договорились с Германией? — от такой перспективы он даже подскочил в кресле. И бессильно опустился на место, пытаясь хотя бы примерно оценить возможность такого сговора и его последствия. — Разделят Россию и ее колонии? Возможно. У германцев проблемы с колонизацией, желающих ехать в Африку за полвека стало еще меньше, чем раньше. А вот на привислянские, малороссийские и прибалтийские губернии они нацеливались еще в сороковые. Обменять пусть и богатые, но далекие южные пустыни на полностью цивилизованные и освоенные наши поля? Я бы на месте немцев согласился. Но тогда им не нужен ни Константин, ни Госсовет, ни я с правительством… Ультиматум, как дезинформация? Чтобы мы сидели и думали, пока они действуют?»

Иван Михайлович никак не мог прийти к определенному выводу. При этом Горемыкин отнюдь не глупым человеком. Но данная ситуация выходила за рамки привычных для него проблем. Обычный, повседневный мир, такой упорядоченный и спокойный, ломался и никак не хотелось верить, что на смену ему идет нечто, грозящее хаосом и смертями. Поэтому, когда в кабинет ворвались морские пехотинцы, Иван Михайлович почувствовал облегчение. Теперь все эти проблемы будут волновать уже не его, а его преемника.

Россия. Сиверское — Гатчино — Санкт-Петербург. Июнь 1963 г.

Аэродром в Сиверском традиционно, еще с тридцатых годов прошлого века, подчинялся командованию дальнего воздушного флота. На нем базировались первоначально бомбардировочные цепеллины и тяжелые самолеты Сикорского, потом — дальние бомбардировщики Сикорского и Анатра, а в настоящее время стоял авиационный полк тяжелых бомбардировщиков «Лебедь». Самые современные реактивные бомбардировщики Воздушно-Космических Сил Империи имели один недостаток — им требовалась длинная и широкая бетонированная взлетно-посадочная полоса. Из-за этого в империи имелось не более двух дюжин баз, способных принять эти самолеты, что делало их весьма уязвимыми в случае «большой войны». Именно поэтому после получения приказа от полевого генштаба часть самолетоврассредоточили по всем доступным аэродромом, а не менее трети самолетов сейчас патрулировала с полным боевым снаряжением в воздухе. Посадка одного из таких самолетов на аэродром, как для смены экипажа, так и по самым разнообразным техническим причинам, стала за последние дни делом привычным. Поэтому приземление «Стерха» особого внимания не привлекло. Тем более, что всех присутствующих больше интересовали приземлявшиеся на поле рядом с аэродромом тяжелые флотские винтолеты. Причем из приземлившихся винтокрылых машин еще не успевших выключить двигатели, в открытые люки выскакивали морские пехотинцы в полном боевом снаряжении, с винтовками, пулеметами и гранатометами наизготовку.

Пока «борт пятнадцать» неторопливо и солидно, как и положено «воздушному кораблю», съезжал с взлетно-посадочной полосы на рулежку и выруливал в отведенный ему пустой капонир, морпехи уже заняли оборону у вертолетов и командно-диспетчерского пункта. А еще несколько легких вездеходов, набитых пехотинцами, уже мчались к капониру с остановившим двигатели «Стерхом». Поэтому, когда Олег и его сопровождение выбрались из самолета на бетонку, их, вместе с наземной командой, уже ждал капитан-морпех и отделение увешанных оружием бравых солдат в черной униформе. Олег сразу отправил к нему Величко, а сам быстро попрощался с экипажем.

Как только мобили с морской пехотой и четверкой «пассажиров» отъехали, начальник наземного технического расчета капитан Зинченко спросил у командира экипажа.

— Петрович, что за важную птицу вы привезли? Не Самого ли…? — он поднял палец вверх, намекая на всем известный факт отсутствия в столице признанного наследника. О котором в газетах сообщали только, что он служит где-то в войсках…

— Борисыч, может и его. Но нам с тобой это должно быть неинтересно, — ответил, подмигнув, Голованов. — Наше дело — стрелять и помирать, а об остальном пусть командир полка думает. Привезли по приказу группу морпехов с кандидат-прапорщиком во главе? Привезли. Приказ подлинный? Подлинный. Понял?

— Ясно, — кивнул Зинченко. — Что стали, архаровцы? Все как я сказал раньше. Готовим машину к повторному вылету, боекомплект не снимать! — прикрикнул он на техников. Большинство которых толпилось неподалеку, явно пытаясь подслушать разговоры начальства. И с разочарованным видом разбежалось по своим рабочим постам, так и не узнав ничего интересного.

В подземном убежище полевого отделения Генерального штаба с утра шла напряженная работа.

Взвод роты охраны готовился к выходу. Получив по два боекомплекта и сухой паек на сутки, пехотинцы удивленно переглядывались. Но молчали. Служба и строгий командир взвода поручик Норенберг, прозванный заглазно «Нерусью», давно отучили бойцов от пустой болтовни. Все необходимое доведут, как любил говорить поручик, «своевременно или чуть ранее». А пока все чистили свои карабины и укладывали рюкзаки.

В оперативном отделении суеты было побольше. Полученные в дополнение к ультиматуму, переданному министру иностранных дел, донесения из провинции Джибути не радовали. «Новая Антанта» сумела незаметно сосредоточить у берегов далекой от российских берегов провинции солидную эскадру из тяжелого крейсера, нескольких эсминцев и десантных кораблей. Кроме того, как выяснилось, итальянцы сосредоточили в Бербере и Эритрее полки берсальеров и кавалерии. И эти части также вышли на границы провинции. Командующие экспедиционными силами итальянский генерал Джиральди и английский адмирал Филдхаус потребовали от командующего обороной провинции полковника Админа сложить оружие и не препятствовать итальянским и английским войскам. Как успел сообщить Эдгар Янович до того, как связь была забита помехами, офицерское собрание единогласно решило принять бой. Причем в сообщении была кодовая фраза, означающая, что командующий приказал приготовить имеющиеся в арсенале «снаряды особой выделки». В полном соответствии с приказами, предусматривающими применение ядерного оружия в случае угрозы захвата территории Российской империи. Так что угроза начала всеобщей ядерной войны стала реальностью. Брусилов, мгновенно приняв решение, приказал приготовить к немедленному пуску не менее половины баллистических ракет, перевести воздушно-космические и сухопутные силы в готовность военного времени, не объявляя пока мобилизации. Флот уже находился в готовности, поэтому единственным новым приказом эскадра Индийского океана получила указание быть готовой нанести удар по английскому флоту и военным объектам в Индии. Отдав такие приказы, Брусилов неожиданно оставил исполнять свои обязанности заместителя, полковника Дмитрия Медведева, а сам в вместе со взводом охраны уехал куда-то. По появившимся тут же среди солдат и офицеров слухам — встречать Наследника…

Ни одна пушка столичного дивизиона ближней береговой обороны, последнего рубежа обороны имперской столицы от морского десанта, не выстрелила во входившую в устье Невы колонну кораблей. Не выстрелила, несмотря на то, что сторонники Константина из гвардейской артиллерийской бригады караулили на каждой батарее. Вот только откуда гвардейцам, пусть и хорошим артиллерийским специалистам, знать все хитрости в устройстве береговых позиций. Пытавшиеся подготовить орудия к стрельбе гвардейские «варяги» были нейтрализованы внезапно, словно из ниоткуда появившимися отделениями ближней противодесантной обороны. Специализацией которых как раз и была борьба с диверсионными группами морской пехоты вероятного противника, пытающимися захватить батареи. В том числе и в случае, когда оружейная и сами орудия уже захвачены врагом и охраняются. Конечно, за явных врагов гвардейцев бойцы ближней противодесантной обороны не считали. Поэтому вместо перестрелки произошло лишь несколько свалок, закончившихся победой лучше подготовленных к рукопашной противодесантников. Совсем без безвозвратных потерь не обошлось, в них оказались пятеро гвардейцев вместе с парой атаковавших их пехотинцев. Ну, и конечно были раненые, в основном с переломами и сотрясениями. Однако в целом обошлось без большой крови, в отличие от последующих событий…

Пятерка кораблей во главе с «Авророй» вошла в Неву рискованно, на полном ходу. Рискованно, потому что пройти невским фарватером без разведенных мостов ни один из кораблей не мог. Если заранее выброшенные вперед группы особого назначения развести мосты не смогли — все закончилось бы грандиозной аварией. Корабль не автомобиль, тормозов не имеет… Но все обошлось. Три группы осназовцев, высадившись с винтолетов в пригородах Столицы. Одетые в цивильное, с большими сумками, они ничем не отличались от приезжающих в Петербург в поисках развлечений или работы обычных жителей. Перехватив прямо на улице по паре такси, группы выдвинулись к трем мостам — Благовещенскому, Дворцовому и Троицкому. Мосты сторонниками Константина как следует не охранялись. Слишком мало было реальных военных сил у заговорщиков. По сути из всей гвардии претендент на престол мог уверенно опираться лишь на Кавалергардский, Преображенский и Егерский полки, то есть всего на шесть батальонов пехоты и шесть бронекавалерийских эскадронов состава мирного времени. Еще его поддерживали артиллеристы первой артиллерийской бригады, но тех хватало только для формирования батарей поддержки выдвигаемых на опасные направления сил. Ну на и посылку команд наблюдателей-охранников на береговые и зенитные батареи непосредственной обороны столицы. Этими же силами требовалось прикрыть въезды в город, установить наблюдение за казармами «нейтральных» полков, Гвардейским флотским экипажем, Мариинским дворцом, где шли почти непрерывные заседания Государственного Совета, Дворцом Канцлера, министерствами и полицейским управлением. К тому же с каждым прошедшим спокойно днем все среди офицеров и солдат все больше крепло убеждения, что все успокоится само собой. Поэтому на охрану будок смотрителей мостов поставили всего по одному посту, выделив из двух караульных во главе с ефрейтором. При этом, «чтобы не пугать прохожих», на посту они стояли со штык-ножами и у самой будки, почти незаметные со стороны. Стояли, расслабившись, поглядывали на речку, на фланирующих прохожих, на красивых барышень…

Один из въехавших в город на такси фланирующийу по набережной Невы на стрелке Васильевского, достал портсигар. И что-то негромко сказал, то ли портсигару, то ли сам себе. После чего махнул рукой, описывая круг над головой. Тотчас к нему из толпы, от полицейской машины, стоящей неподалеку для порядка, подбежали еще несколько таких же молодых парней с сумками.

— Начинаем, — коротко приказал он.

— Есть, господин капитан. Остановить движение?

— Руками — не надо. Посмотри, что в будке. Седой, Маугли — на вас часовой. Мы берем караульных

— Есть.

— Спокойно, работаем без крови, господа. Как на учениях.

Группой они быстро подошли к будке смотрителя моста, мгновенно перехватив дернувшегося навстречу часового. Двое аккуратно удерживали гвардейца, а еще трое вдруг возникли внутри будки, повязав полусонных караульных. Ни один из прохожих ничего не понял. Часового также ввели внутрь, уже обезоруженного. Осмотрели оборудование. Все бойцы имели специальную подготовку, разбираясь в куда более сложных корабельных механизмах и разобраться в оборудовании было для них плевым делом.

— Это, похоже, светофор. Тот, что наверху. Вот этим включается разводной механизм моста, — доложил назначенный ответственным по механике.

Главный опять достал «портсигар», пощелкал чем-то сбоку, выдвинув антенну. Доложил в него, держа у рта, потом поднес к уху.

— Приказано — начинаем. Разводи, только сначала вруби светофор.

— Слушаюсь…

Светофор внезапно переключился на красный, заставив шофферов мобилей выругаться и нажать на тормоза. Дивжение замерло, а мосттем временем дрогнул и центральный его пролет начал расходиться.

— Готово.

— Держим позицию.

— Сколько?

— Минут пятнадцать.

В отличие от караульных — осназовцы знали, что им делать и когда. Раскрыли баулы, достали карабины, отстегнув приклады в боевое положение, присоединив магазины. Нацепили на гражданскую одежду трехцветные повязки. И заняли позицию около будки. Удивленные прохожие стали скапливаться напротив, с недоумением рассматривая непонятных вооруженных людей.

— Спокойно, господа! Все в порядке! Расходимся, нечего тут смотреть, нечего! — попытался удалить зевак командир группы.

— Корабли! — вдруг крикнул кто-то.

Кильватерная колонна из четверки кораблей уже вошла в Неву и теперь стремительно шла мимо. Перед носом головного бился бурун. Громоздкая башня с тяжелым длинным стволом неторопливо разворачивалась, словно обнюхивая берег в поисках подходящей цели.

— Что делается, господи… — изумился кто-то из зрителей.

Один из кораблей, видимо, остался где-то раньше. Два идущих впереди подошли к берегу и встали на якорь здесь. Еще два ушли дальше по Неве. Осназовцы приняли и закрепили брошенные с первого корабля сходни. И по сходням побежали вооруженные люди в черной форме морской пехоты. Вооруженные карабинами, с примкнутыми штыками пехотинцы быстрооттеснили зевак с тротуара перед самими кораблями, перекрыли улицу и заняли оборону около моста. С корабля по сходням легко сбежал молодой, чисто, до синевы, выбритый человек в повседневной форме капитан-лейтенанта.

— Господа! Кто старший?

Командир диверсантов шагнул вперед.

— Я, капитан Михеев.

— Адъютант командующего, князь Барятинский. Противодействие было?

— Никак нет. Трое преображенцев и полиция. Нейтрализовано.

— Хорошо, ваша задача держать мост. Марковский!

— Здесь, господин капитан, — ответил сошедший вслед за ним матрос.

— Передайте господину адмиралу — все по плану.

— Есть! — посыльный убежал на корабль.

Через пару минут второй корабль распахнул боковой люк и выдвинул большой грузовой трап. По которому сразу же начали съезжать на берег броневики. Не обычные в морской пехоте плавающие «Крокодилы», а тяжелые «Барсы», вооруженные трехдюймовой пушкой.

— Леший, где там полицейские? — моментально сообразил капитан Михеев. — Уговори их сопровождать колонну, иначе тут сейчас такое будет…

Высадка и развертывание морского десанта везде прошло бескровно. Но оборонявшие Зимний дворец и казармы Преображенского полка гвардейцы просто так сдаваться не захотели. Штурм Зимнего, в котором кроме морпехов приняли участие и прибывшие из Гатчино пехотинцы, продолжался два часа. А казармы пришлось расстреливать из орудий «Авроры», так как успевшие укрепиться преображенцы не только расстреляли отправленную туда роту пехотинцев из пулеметов и реактивных орудий. Они даже сумели отбить две атаки и сжечь три броневика «Барс». И только после попадания в здания пяти пятнадцатидюймовых и пары дюжин снарядов калибром в семь и пять дюймов, морпехи взяли казармы штурмом.

САСШ (USA). Вашингтон. Русский ресторан «Матрешка». Посольство России. Июнь 1963 г.

Русский посол в Северо-Американских Соединенных Штатах, граф Петр Петрович Стенбок, человек занятой по сути своего поста. Потому, а еще, как говорили шутники-завистники, из-за своего германского происхождения, он даже завтракал, обедал и ужинал строго по распорядку. Причем обедал строго в одном и том же ресторане «Матрешка» на Коннектикут-авеню ровно в час дня по местному времени. Всегда в одиночестве и всегда за одним и тем же столиком. Надо заметить, кстати, что шутники зря приписывали роду посла какие-то немецкие корни. На самом деле Стенбоки имели шведское происхождение, что нисколько не мешало Петру Петровичу вести себя с педантичностью, приписываемой именно германской нации. Но сегодня даже метрдотель ресторана был шокирован до глубины души тем, что граф опоздал на целых пятнадцать минут. Причем приехал не один, и к тому же потребовал, чтобы обед подали в отдельный кабинет. Совсем расстроило метрдотеля сообщение старшего официанта, что приехавший с российским послом господин — известный политик Кеннан, причем антирусского настроя, к тому же в настоящее время являющийся советником президента по национальной безопасности. Подумав, метрдотель вызвал начальника охраны и приказал на всякий случай поставить двоих охранников посмекалистее рядом с кабинетом, на случай какого-нибудь беспорядка. Джентльмены джентльменами, но иногда во время неприятных переговоров эти джентльмены ведут себя хуже подгулявших ковбоев. Это за время работы в ресторанах метрдотель заучил твердо, поэтому и подстраховывался.

Между тем в кабинете под поданный расторопным официантом аперитив российский посол и американский советник приступили к обсуждению текущей ситуации.

— … Назначение Наследника-Цесаревича является внутренним делом семьи Его Императорского Величества и обсуждаться на международном уровне не может. Как и политика Правительства Его Императорского Величества. Если же ваше правительство посчитает необходимым продолжать поддержку своих ультимативных требований …, - посол задумчиво посмотрел вверх, словно пытаясь что-то прочесть на потолке, — боюсь, это может закончиться не просто ухудшением отношений, но и полным их разрывом вплоть до …, - посол замолчал, давая возможность советнику оценить его намеки.

— Полный разрыв? Вы уверены, мистер посол? — изобразил грубоватого неотесанного янки Джордж Кеннан. — Кто же даст команду на такой шаг, учитывая неясную ситуацию с престолонаследием? Уж не канцлер ли? Или военный ли министр? Или Его Императорское Высочество Константин?

Петр Петрович тщательно сохранял внешнюю невозмутимость.

— Вы так желаете проверить точность имеющихся у вас сведений? Не опасаясь возможного ответа? Вспомните про недавние испытательные пуски наших ракет по району в Тихом Океане…

— Вы полагаете, что ваши военные имеют право самостоятельно применять такое дьявольское оружие? — побледнев, спросил Джордж.

— Я не военный, мистер Кеннан, и поэтому в такие тонкости не посвящен. Но полагаю, что у них предусмотрен приказ и на такой случай. Как у ваших — на случай вторжения марсиан, — Стенбок напомнил собеседнику хвастливое заявление председателя объединенного комитета начальников штабов Джона Маршалла, сделанное во время заседания военной комиссии Конгресса три недели назад.

— А вы не боитесь, что ЭТО прилетит сюда? Прямо на нас? — спросил Джордж, внимательно отслеживая реакцию Петра Петровича.

— Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь я зла, потому что Ты со мной, — процитировал Стенбок двадцать второй псалом. И добавил отрывок из Евангелия от Иоанна. — Нет больше той любви, как если кто положит душу за други своя, — заставив Кеннана буквально застыть в недоумении. У Джорджа появилась мысль, что он никогда не поймет этих варваров, готовых погибнуть ради каких-то непонятных и не приносящих прибыли целей.

В дверь кабинета заглянул официант и заметив разрешающий жест посла, вкатил тележку с расставленными на ней блюдами. Пока он сервировал стол, оба собеседника молча обдумывали предыдущий разговор. При этом Стенбок мысленно благодарил звездолетчиков за переданные сведения, которые придавали ему уверенности в этом словестном поединке. Настоящей уверенности, что его оппонент не знал и не мог знать о реальной ситуации в Петербурге ничего. Сразу после начала операции флота против заговорщиков, как было известно Петру, все радиосигналы глушились, одновременно с отключением телефонных и телеграфных линий. Полученные же сообщения с пролетающего космокорабля на недавно размещенную в посольстве специальную аппаратуру делали посла единственным человеком, осведомленным о реально происходящих в России событиях во всем Вашингтоне.

За обедом ни Кеннан, ни Стенбок ни о чем серьезном не говорили, с совершенно серьезным видом обсуждая вашингтонский климат и его отличие от петербургского. К предыдущему разговору они вернулись, перейдя к послеобеденному кофе, коньяку и кубинским сигарам.

— Итак, мистер Стенбок, подводя итоги предыдущего разговора… Вы считаете наш демарш в пользу Константина несвоевременным, а меры для его обеспечения излишними. И даже грозящими началом второй Великой войны. Причем не обычной войны, а ракетно-ядерной. Я правильно вас понял? — первым не выдержал Кеннан.

— Браво, мистер Кеннан, никто не смог бы сформулировать четче, — улыбнулся Стенбок. — И раз у нас начался откровенный обмен мнениями, я бы добавил еще одно. Ни Российская империя, ни Соединенные Штаты не имеют никаких неразрешимых противоречий, способных привести к взаимной конфронтации. Нет ничего принципиально невозможного также и в договоренности между нашими странами.

— Нет противоречий? — искренне удивился Кеннан. — А политические? У вас — царь, а у нас — демократия…

— Извините, мистер Кеннан, что перебиваю. Но если внимательно проанализировать предложенный вами тезис с учетом политических реалий, то противоречие оказывается не столь значительным, как вам кажется, — резко ответил Стенбок. — Да, у нас Его Императорское Величество приходит к власти по праву рождения и выбору предшественника. Но выбирается самый лучший для страны. К тому же на выбор влияют не только желания предыдущего Царя, но и мнения лучших людей страны. Вы же выбираете себе правителя, имеющего практически такие же полномочия. И на выбор его влияет не только его популярность среди избирателей, личные качества, но и мнение лучших людей страны. Не так ли?

— Даже если вы правы, — ответил недоуменно Кеннан, — вы забываете самое главное — власть президента ограничена и сменяема. В отличие от власти царя.

— Ограниченность власти? Да неужели? — Стенбок засмеялся, словно не удержавшись. — Во-первых, много ли вы знаете примеров удачного импичмента президента? А во-вторых, нет никаких законодательных ограничений на перевыборы больше двух сроков. И ничто не мешает предприимчивому политику, используя имеющиеся конституционные права, находится на посту президента пожизненно. Или я не прав?

— Н-н-нет, вы правы, — согласился Кеннан. — Но в таком случае у него, кроме правильных и выгодных для народа решений накопятся и ошибочные и народ такого кандидата не переизберет…

— Народ? — сделал удивленное лицо посол. — Или выборщики? Напомню, вам, что у вас выбирают президента выборщики. А они могут голосовать вопреки мнения большинства избирателей. Разве нет?

— Если подумать… да, могут, но это не принято, — возразил Кеннан.

— Не принято, но законодательно не запрещено, — отбил его робкую попытку возражения Стенбок. — Так что, советник, признайте хотя бы сами себе, что отличия наших политических систем не столь радикальны, как вам кажется.

— Победили, но пока полностью не убедили, — перевел разговор Кеннан. — Но вернемся к теме нашей беседы.

— Согласен, мистер Кеннан. Возвратимся к обсуждаемому нами вопросу, — согласился посол. — Повторю еще раз — Российская Империя не позволит никому вмешиваться в ее внутренние дела. И не допустит появления иностранных войск на любой из своих территорий, включая заморские провинции и вассальные государства. Вплоть до применения любых видов вооружения.

— Это официальное мнение правительства? — уточнил советник.

— Да, это официальное мнение правительства и Наследника-Цесаревича Его Императорского Высочества Олега.

— То есть посольство получило официальные данные из Санкт-Петербурга? — удивился советник.

— Получили. Пока по радио. Конфиденциально могу сообщить вам, что сегодня последует запрос на прибытие в Международный аэропорт скоростного курьерского самолета с документами на борту. Так что мой секретариат завтра запросит возможность личной встречи с госсекретарем Джоносоном.

— Это меняет многое, — задумчиво произнес Кеннан.

— Это меняет все, — недипломатично поправил его посол. — Мистер Кеннан, вы, как советник президента Фобуса просто обязаны донести до него точку зрения Российской Империи на происходящие события. И еще…, - Стенбок задумчиво посмотрел на советника и достал новую сигару из хьюмидора, — вам не кажется, что вы в данном случае таскаете каштаны из огня для ваших так называемых союзников? Давайте поговорим откровенно. Британия и Франция хотят реванша за поражение в Великой войне, за потерянные колонии и аннексированные территории. Итальянцы недовольны тем, что в результате войны получили добычи меньше ожидаемого. Но Соединенные Штаты ничего тогда не потеряли, скорее даже приобрели. Даже неудачный исход Тихоокеанской Войны не нанес вашей стране большого ущерба. К тому же Россия непосредственно не участвовала в этом конфликте. Экономически наши страны связаны взаимовыгодной торговлей, особенно в азиатско-тихоокеанском регионе. В итоге у вас нет никаких серьезных причин для конфликта с Россией. А у ваших союзников — есть. В результате вы работаете на их благо. Не на свое. Прошу вас — хорошенько подумайте об этом.

— Я внимательно вас выслушал, мистер Стенбок. Заверяю, что все вами сказанное будет тщательно обдумано, — ответил Кеннан. И распрощался, поблагодарив за изумительный выбор блюд и и нтересную тему беседы. Стенбок же неторопливо докурил сигару и затем отправился в посольство. Предстояло еще много работы. И по подготовке разговора с государственным секретарем и по организации возможной срочной эвакуации посольства. Не любил Петр Петрович экспромтов, не любил, предпочитая заранее все подготовить…

Роскошный посольский «Руссо-Балт Фрезе» быстро довез его до дома на Шестнадцатой улице. Построенное в 1910 году по заказу жены промышленника Джорджа Пульмана роскошное здание в течение длительного времени было самым дорогим особняком в Вашингтоне. И даже сейчас выглядело импозантно. Вот только площадь его уже была маловата для размещения персонала и аппаратуры, а переговоры об аренде дополнительной площадки под посольство пока зашли в тупик. Впрочем сейчас, с началом кризиса, после срочной эвакуации части персонала и семей посольских работников, часть кабинетов освободилась.

Стенбок вышел из лимузина и внимательно посмотрел на трубы, возвышающиеся над крышей здания. Над ними вился легкий дымок, видимый в пронизывающих его солнечных лучах. Сигнал для всех понимающих наблюдателей о том, что в русском посольстве готовятся жечь секретные архивы. Петр Петрович надеялся, что до этого не дойдет, но и не исключал полностью такой возможности.

— Что нового? — спросил он у встречавшего его у входа в особняк Ильи Григорьевича Нарышкина, первого секретаря посольства.

— Поступило сообщение о боях в Джибути. По непроверенным данным наши войска применили атомные снаряды, — сказал невозмутимо, словно докладывая об изменении в меню обеда или ужина, Илья Григорьевич.

— А вот это… скверно, — удержавшись от более экспрессивного определения пришедшей новости почти столь же невозмутимо ответил Петр Петрович. — Что с курьером?

— Реактивный «Сикорский» ожидается через четыре часа. Разрешение на посадку получено, Иван Денисович готовится к встрече.

— На всякий случай пусть возьмет с собой охрану. Пару… нет лучше четверку казаков. Оружие скрытого ношения, армейский мобиль… и пусть будут наготове.

— Возможны провокации? — уточнил секретарь.

— Не уверен, но опасаюсь. Британские джентльмены могут пойти ва-банк, чтобы сорвать наши переговоры со штатовцами.

— Понятно. Будет исполнено, — Илья Григорьевич ни на секунду не потерял невозмутимого вида. За который, кстати, получил от местного дипломатического бомонда прозвище «Мистер Айсберг». — Иван Денисович говорил о возможности таких действий.

— Тем более… Тогда, Илья Григорьевич, распорядись, чтобы ко мне позвали есаула Кагарлицкого. Будем усиливать охрану посольства. И прикажи всем по возможности покинуть кабинеты с окнами на улицу. В крайнем случае — наглухо зашторить окна.

Из газет:

«7 мая на Смоленской площади в Москве актер Большого Императорского Театра Михаил Мамонт-Дальский на своем мобиле «Руссо-Балт Гранд» выехал на встречную полосу и столкнулся с легковым фургоном модели «Аксай Дон». Водитель последнего госпитализирован в тяжелом состоянии…»

«Петербургскiя вѣдомости» 07.05.1963 г.

«Багдад, 5 июня. В городе продолжаются беспорядки, в результате которых уже погибло более сотни человек. Сегодня получено официальное подтверждение, что в ходе атаки мятежных войск на правитесльственный квартал убит премьер-министр Абдель Карим Кассем. Новым премьер-министром Его Величество Фейсал II назначил генерала Абдул Салама Арифа…»

«Московскiя вѣдомости» 06.06.1963 г.

«Несколько дней тому назад в различных местах Петербурга стали замечаться люди обоего пола, появляющиеся на улицах без какого-либо признака одежды, лишь украшенные через плечо лентой "Долой стыд". Некоторые пытались входить в трамвай и омнибус, но под влиянием общих протестов и возмущения публики вынуждены были оставлять вагоны. Вчера по всем отделениям полиции сделано распоряжение генерал-губернатора о задержании всех лиц, появляющихся в городе в голом виде, и привлечении их к ответственности…»

«Петербургскiя вѣдомости» 08.06.1963 г.

«Е.Д.Никольская, ревнуя М.В.Сенину к оставшемуся неизвестным лицу, явилась вчера, переодевшись в мужской костюм в дом на М. Бронной, где они обе проживают. Вызвав соперницу под каким-то предлогом, облила ее серной кислотой, причинив тяжкие ожоги…»

«Московскiя вѣдомости» 09.06.1963 г.

«В Южно-Африканском Союзе Служба Безопасности произвела облаву на негритянских мятежников, поддерживаемых одной всем известной державой. Обнаружен штаб тайной организации «Копья нации» в Райвонии, пригороде Йоханнесбурга. Уолтер Сисулу и его сподвижники задержаны, и при них найдены оружие и компрометирующие документы…»

«Петербургскiя вѣдомости» 11.06.1963 г.

«16 июня с космодрома "Восточный" запущен второй космический корабль серии "Конкистадор", пилотируемый звездолетчиком Андреем Лойко. В этом полете будет продолжено изучение влияния различных факторов космического полета на человеческий организм, а также дальнейшая отработка и совершенствование систем пилотируемых космических кораблей в условиях совместного полета. В соответствии с поставленными задачами запуск корабля, получившего позывной "Восток-5" осуществлен в период нахождения на орбите космического корабля с позывным "Восток-4", запущенного 14 июня сего года. В настоящее время в космическом пространстве в полете находятся одновременно два космических корабля "Восток-4" и "Восток-5"…»

«Московскiя вѣдомости» 16.06.1963 г.

Примечания:

[1] Напоминаю, что все даты даны по старому стилю

[2] «Духовная грамота» — старинное и традиционное название завещания царствующих особ

[3] «Ковер» — принудительная посадка всех летательных аппаратов на ближайшие аэродромы в связи с опасностью воздушного терроризма и т. п. Автор читал, что такой сигнал используется и в ПВО РФ. «Тайфун» — сигнал о серьезном террористическом акте, возможно связанном с началом войны.

[4] Старое, до 1934 г., название города, переименованного в нашей реальности в. Улан-Удэ

[5] Концентратор телефонный, он же «концентратор директора» телефонный аппарат специальной конструкции с дополнительными устройствами, позволяющий подключать к двухпроводной линии обычного абонентского комплекта несколько аналоговых телефонных станций (номеров). Обеспечивает возможность удержания звонков и конференц-связь между несколькими позвонившими абонентами. В нашей реальности, например, в СССР выпускался в 60-е годы аппарат КД-6 (концентратор директорский).

[6] Доверенное лицо, агент

[7] ВНОС — сокращение от «воздушное наблюдение, оповещение и связь». Название службы ПВО, предназначенной для контроля за воздушной обстановкой. В нашей реальности термин устарел и вместо него используется название РТВ — радиотехнические войска. Связь вообще выделена в отдельную службу

[8] Старая шуточная песня. Маркиза звонит домой, отвечает слуга: «Все хорошо, прекрасная маркиза», но потом выясняется что кобыла умерла. А потом — что она сгорела с конюшней, потому что муж разорился и затсрелился. А сгорело в результате все имение.

[9] Дальний тяжелый реактивный бомбардировщик фирмы Лебедева «Лебедь» М4 (аналог — самолет Мясищева 3-МД, но с другими двигателями). Взлетный вес до 193 тонн, дальность полета 11800 км, скорость до 925 км/час, экипаж 8 человек, включая пилотов, штурманов, борттехника и бортстрелков.

[10] СК — сокращение от слов «связь кончаю».

[11] В нашей реальности Иван Логгинович Горемыкин — статс-секретарь (с 1910), председатель Совета министров Российской империи (1906 и 1914–1916), министр внутренних дел (1895–1899), член Государственного совета (с 1899), сенатор (с 1894) имел сына Михаила (умершего в 1927 г.) и двух дочерей