Наследница северных угодий

Глава 1

Утреннее солнце будит меня всегда первой в общей комнате на десять кроватей. Всё потому, что именно моя располагается у самого окна. Так что как только первые лучи светила появляются на небосводе, сразу же они проходятся по моему лицу, давая знать, что новый день начался.

Сегодня же всё было иначе. Тучи затянули до горизонта небо, пасмурно взирая на редких прохожих. Из приоткрытой форточки веет грозой, а деревья раскачиваются ветром так сильно, что редкими сучьями достаются до стекла, оттарабанивая лишь им известную песнь предстоящей бури. Именно она меня и разбудила.

Не открывая глаз, натягиваю одеяло повыше, до самого носа, пытаясь согреться. Весна едва наступила, но в приюте уже несколько лет не работает отопление, так что спасаться от холода только так и приходится: шерстяными покрывалами да вязаными свитерами, щедрой рукой спонсора подаренные воспитанникам на Новый год. Лучше бы с такой самоотверженностью занялись поломанными трубами и полопавшимися батареями, и то пользы было больше.

И всё-таки я покрываюсь мурашками, поэтому, поняв, что нагретая кровать не спасёт, выползаю из неё, становясь на заколевшие ноги, беру из тумбочки пакет с ванными принадлежностями и отправляюсь в душ. Пока нет других детей, могу потешить себя мыслью, что я дома, в семье, а не в забытом богами приюте, где на один кран приходится ещё тридцать девочек.

Тихо ступая по выкрашенному коричневой краской дощатому полу, добираюсь до двери, прикрываю её за собой с тихим скрипом - пора смазать петли, конечно же мне, как самой старшей в комнате, и только в коридоре обуваю тапки. Шлёпанье гулко разносится по пустому помещению, вытянутому на пару десятку метров вперед, будто причудливый пенал, эхом отдаваясь от стен, краска с которых кое-где уже обсыпалась, являя на свет плесень. За одной из дверей слышен разговор наших воспитательниц, приглушённый из-за войлока под дермантином, прямо как в советские времена. Впрочем, с тех пор в этом тоскливом месте потерянных детей и сломанных судеб ничего не изменилось.

Ванная комната для девочек на этаже со спальнями, прямо в конце коридора. Просторное помещение с зелёной плиткой, швы между которой залиты герметиком - воспитанники своими руками пытаются навести порядок, до которого директрисе, а уж тем более работникам детского дома, уже давным-давно дела нет. Переобуваюсь в резиновые сланцы, чувствую, как скользит подошва по мокрым полам. Приходится схватиться за поручни для инвалидов в попытке удержать равновесие, насквозь проржавевшие. Потрепанный махровый халат оставляю на крючке. Воздух сразу холодит голое тело, оставляя тысячи мурашек на тонкой бледной коже.

Вода из лейки температурой едва ли больше двадцати градусов сначала смывает любые хорошие мысли. И лишь спустя минуту она чуть теплеет. Тогда намыливаюсь простым детским мылом, оставляющим неприятный осадок на коже. Затем споласкиваюсь чистой водой, пахнущей хлоркой. Пусть и неидеально, но зато чувствую себя свежей и проснувшейся.

Сегодня мой день рождения. Впрочем, это не имеет никакого значения, ведь никому до такого события из моего окружения и дела нет. Как и мне. Их было уже пятнадцать, этот - шестнадцатый. И за эти долгие годы никто никогда мною не интересовался. Вначале, как и другие, я верила, что вот-вот, ещё один день, и за мной придёт моя мама, настоящая, которая подарила жизнь. Но годы шли, и я разглядела реальность. В ней нет места даже приемным родителям. Вот и в этот раз праздновать буду, как и всегда: в одиночестве, с грузом несбывшихся надежд, задувать свечу на заранее купленном кексе. Только это и могу себе позволить на скромные социальные выплаты.

Сушу волосы допотопным феном, мыслями пребывая где-то далеко-далеко, расчесываюсь, осторожно разбирая гребнем спутавшиеся пряди. Посеченные кончики сухой соломой ложатся поверх гладких локонов. Одеваюсь в свою лучшую одежду, можно сказать даже парадную: скромное платье в цветочек с юбкой воланом и аккуратным кружевным воротничком, который я связала крючком, однажды увлёкшись рукоделием.

На кухне, заставленной многолитровыми кастрюлями, в такой ранний час никого. Со своей полки в холодильнике беру маленький кекс, он едва занимает ладонь. Пока кипятится чайник, нахожу свечи, одну из них, льдисто-голубую, выбираю. Осторожно погружаю восковое основание в мякоть выпечки и, заварив простой пакетик «нескафе три в одном» кофе, зажигаю.

По традиции сажусь за столик у окна, чтобы встретить своё шестнадцатилетие. Погода стала ещё хуже, чем каких-то тридцать минут назад, уже вовсю хлещет дождь, стекая каплями по не совсем чистому стеклу. И загадываю желание.

«Не важно как, пожалуйста, пусть у меня появится семья! Клянусь, я сделаю всё, чтобы они меня полюбили. Боженька, Будда, хоть кто-нибудь, услышьте мою мольбу.» , - произношу эти стыдные слова в мыслях, клянясь сама себе, что это в последний раз, задуваю свечу и откусываю румяный бок кекса.

То ли он сам попал не в то горло, то ли я виновата, но чувствую, как выпечка застревает, не позволяя мне дышать. Силюсь вдохнуть, бью кулаком себя в грудь, но это не помогает. Свет перед глазами меркнет, падаю на пол, ударяясь спиной о стол, но в конвульсиях почти этого не чувствую. И, перед тем, как сознание меня окончательно покидает, мелькает мысль: «Надо было всё-таки этот чертов кекс запить кофе».

Глава 2

Пробуждение получается тяжелым. Вначале буквально взрывается болью голова, приводя меня в сознание. Мелькает мысль: «Выжила! Наверно, кто-то из своих помог, когда была на последнем издыхании». Пытаюсь приподнять руки, чтобы потереть виски, что угодно сделать готова, лишь бы пропал этот адский колокольный звон, который пытает мои бедные череп и мозг. Но не получается, что-то крепко держит конечности. Это уже мне не нравится, поэтому распахиваю глаза в надежде узнать, какого черта происходит с моим телом. И тут же зажмуриваюсь от яркого, слепящего света, бьющего прямо в них. Против воли стону от неприятных ощущений.

- Ал'Сандр очнулась, - донеслось откуда-то сбоку, - ал'Сандр пришла в себя! - вновь воскликнул девичий голос, а затем его хозяйка, судя по шелесту одежды, подскочила и унеслась куда-то, стуча по полу каблуками.

Постепенно, пока чуть ослабла боль, я прихожу в более связное сознание. Пытаюсь сделать выводы по тому, что происходит. Во-первых, я совершенно точно чуть не умерла пару минут назад, подавившись кексом. Во-вторых, таких тяжелых последствий от простого удушения не было бы. В-третьих, обращение «ал'Сандр» наталкивает на мысль, что либо я умом тронулась, либо моё желание какие-то неведомые силы выполнили, что более вероятно. И, четвёртое, не знаю, есть ли здесь в помещении ещё болезные, как я, но, кажется, под этим необыкновенным именем имели в виду меня. Информации всё ещё мало, чтобы делать окончательные выводы.

Наконец, та, что заметила моё пробуждение, вернулась, да не одна, а с подмогой, уж очень разные по своему звуку эти люди издавали шаги: тяжелый, будто под тучным телом; легкий, как у ребёнка, но без стука каблуков...и, мне кажется, или это шуршание кожи о пол? Я холодею от одной только мысли, что кто-то пришел со змеёй.

- Действительно, очухалась, - мужской низкий голос. - Ал'Сандр, душенька, откройте глазки, нас так просто не обманешь.

Боясь возвращения боли, пытаюсь найти откоряку. Это достаточно легко.

- Там змея, - тихо шепчу, добавляя побольше страха и опасений в эти два слова.

- Ль'Ву, слыхал? Наконец-то хоть кто-то сообщил тебе правду, ты - змея! - грохочет смехом всё тот же мужчина. Затем моего лба касаются прохладные пальцы. - Мы уж думали всё, заморозила ты своё сердечко окончательно и уже не вернёшься из Пустынных земель.

Значит, первые мысли были правильными. Я - некая ал'Сандр, и, учитывая, что некоего «змея» назвали ль'Ву, получается, это местный способ обозначать фамилии.

- Она боитс-с-ся, - шипяще произносят у меня над ухом, почти касаясь его губами. Я даже чувствую чужое горячее дыхание, от чего дергаюсь и раскрываю глаза. Реакция соглядатаев не заставляет себя ждать. - Нивес-с-с, дорогая, рас-с-скажи, что произошло?

Это окончательно убеждает меня, что начинается новая жизнь. Я попала. В прямом смысле этого слова. Каким-то неведомым образом из Леки Снежинкиной стала Нивес ал'Сандр. Имя-то какое забубонистое. Теперь другая морока - понять, что случилось с хозяйкой этого тела. Если моё сознание так легко проникло в него, значит, первая владелица либо умерла, либо тоже «ушла» куда-то. А мне теперь разбирайся с окружающим миром. Теперь я ничем не лучше младенца, только начинающего познавать всё вокруг.

Что значит фраза «мы уж думали всё, заморозила ты своё сердечко окончательно и уже не вернёшься из Пустынных земель»? Сказать им всем сразу, что я не Нивес и в душе понятия не имею ни о каких землях или же повременить, кто знает, как тут относятся к душам, занявшим чужую плоть. «Лучше осмотреться», - принимаю решение. И выдаю совершенно девчачью чушь, основываясь лишь на догадках:

- Один парень отверг мои чувства, сказал, что ему я не нужна, - и натурально так пускаю слезу, чему научилась, пребывая в детском доме. Как, если не рыданиями, заставить других не лезть не в своё дело.

Кажется, работает, потому что со спины у меня раздаётся цоканье. Поворачиваюсь и наконец-то могу рассмотреть первого, кто со мной говорит. Это невысокая девушка лет пятнадцати на вид. У неё кожа причудливого голубоватого цвета, будто светящаяся изнутри, вместо глаз сплошные белки, в центре лба изумруд. 

Голову венчает корона, сплетенная из белых, можно сказать седых, волос, с мелькающими меж прядей маленькими чёрными камнями. Для землянки, как я, это более чем необычное зрелище.

Она протягивает руку ко мне, и я подаю свою в ответ, умом понимая, что в данный момент не управляю собственной конечностью. Едва они соприкасаются, как разряд тока пробегает по кончикам пальцев. Глаза голубокожей незнакомки стремительно чернеют, рот её открывается, являя мне белые заострённые зубы, и слышу:

- Печаль души была столь велика, что сердце хоть и оттаяло, но сознание спит.

- Так и говори, что у девуш-ш-шки амнезия, - вновь шипит знакомый голос.

Теперь я могу рассмотреть и ль’Ву. Мои подозрения подтверждаются - это не совсем человек. Только верхняя часть туловища выглядит людской, ниже располагается внушительных размеров змеиный хвост, на котором и стоит наг. А ведь насколько понимаю, это он и есть. В бытность свою подростком, я интересовалась мифологией, и именно такими на картинках изображают полулюдей-полузмей. Сам по себе мужчина выглядит опрятно: светло-каштановые волосы длиной чуть ниже мочки уха тщательно уложены и перевязаны на затылке, торс и руки спрятаны за чёрной рубашкой с причудливой вышивкой золотом на воротничке и рукавах, а чуть ниже, там, где начинается хвост, что-то наподобие шотландского килта прикрывает все стратегически важные места.

Ль’Ву ободряюще мне улыбается, затем, шелестя, подползает ближе.

- Дитя, что ты помниш-ш-шь? - теперь он настолько близко, что могу рассмотреть мелькающий меж тонких губ раздвоенный язык. - С-с-семью помниш-шь? Имя?

Думаю, это хорошая мысль - притвориться, что многое забыла, чтобы не выдать себя. Поэтому отвечаю:

- Нет.

Глава 3

Свет перестаёт бить в глаза, и теперь я могу разглядеть остальных. Тот, кому принадлежал низкий голос, тоже мужчина. Ростом не более полутора метров, зато такой полненький, что больше напоминает Колобка. Голова лысая, без единого волоска, как бильярдный шар. Одет он в бархатный костюм малинового цвета, а на коротенькой шее повязан чёрный шёлковый платок. Хоть в комнате и не жарко, выглядит потным - мелкие бисеринки влаги на висках и над верхней губой. Обмахивается ладонями с пальцами, больше похожими на сосиски, но это мало помогает.

- Лье’Рар, давно не видел у вас-с-с такой эмпатической реакции, - голос ль’Ву будто песок, переносимый жарким ветром по пустыне.

«Колобок», как я уже успела мысленно окрестить кругляша, присаживается на стул, заботливо подставленный под него. Делает это девочка в чёрном платье по колено и белом фартуке, наряд точь-в-точь как у земных горничных. Две косички, заплетенные по бокам, подпрыгивают при каждом движении ребёнка.

- Ал’Сандр, может, вам воды? - по голосу определяю, что именно она сообщила другим о моем пробуждении. И единственная из персонала, кто озаботился комфортом, судя по обстановке, в больнице.

Я киваю, и тут же к моим губам девчушка подносит стакан с причудливым носиком, из которого очень удобно пить, находясь в той позе, что я есть - почти лёжа. Вода оказывается такой вкусной, будто родниковая, с лёгкой кислинкой от ягод, что лежат на дне прозрачной ёмкости.

- Спасибо, - шепчу ей благодарность и едва-едва сжимаю детскую ладонь.

Тем временем, пришедшие с ней взрослые обсуждают мою судьбу.

- Каан, то, что она страдает амнезией, не делает её опас-с-сной, - это наг обращается к голубокожей девушке, так я узнаю её имя. - Это же прос-с-сто дитя.

Та усаживается на край моей постели, ничуть не смущаясь нарушением чужих границ личного пространства, накручивает на палец прядь белых волос. Свет, отражающийся от чёрных камней, бьет мне в глаза.

- Я согласен с ль’Ву, выводы делать слишком рано. Если мы ошибёмся, то навлечём на себя гнев всех Северных угодий.

- Ты хоть раз видел, чтобы один человек вызывал активацию сразу и моих способностей, и лье’Рара? Уж не в обиду тебе, Алон, - теперь мне известно первое имя и «колобка», - но здесь что-то не так. Моя интуиция буквально вопит от тревоги!

Я вызываю подозрение, даже ничего не говоря, одним только своим присутствием. Это плохо. Тем временем Каан продолжает.

- Мы не можем подвергать опасности других учеников, пока окончательно не убедимся, что это действительно ученица из ал’Сандров.

Теперь информации у меня чуть больше. Я не в больнице, как предположила изначально, а, скорее всего, в школе.

- Все Приходящие, которые появлялись на Материке пос-с-следнюю тыс-с-сячу лет, вели себя с-совсем иначе, - настаивает на своём полузмей, одергивая рукава рубашки. - Это же прос-с-сто ребёнок, на которого очень с-с-сильное впечатление оказала первая любовь. Вспомни с-себя в эти годы, ал’Туган. Когда я тебе отказал в заключении брака, ты едва от академии камня на камне не ос-ставила.

Готова поклясться, что вижу румянец на щеках Каан. Она смущенно опускает голову, но через секунду берет себя в руки.

- Лье’Рар может так реагировать именно потому, что у Нивес-с-с очень горячее с-сердце, - наг тоже оказывается рядом с моей кроватью. Он кладёт руку себе на грудь и представляется, - меня зовут ль’Ву Даар, дитя. Тебе нечего бояться.

Неужели на моем лице так явственно написан шок от происходящего, что меня надо успокаивать? Или же Даар пытается меня защитить по неведомым мне и другим причинам? Это предположение имеет основание быть. Другой вопрос, что за способности у Алона лье’Рара, раз он способен так запросто считывать чужие чувства и эмоции, как утверждает Каан.

- В любом случае, моё слово решающее, - выступает ал’Туган, вставая с моей кровати и поправляя одежды. - Пока я не решу, что Нивес не представляет опасности, она останется в лазарете. Лекари будут приглядывать за её состоянием, попытаются вернуть утраченную память. Разрешаю приносить ей книги из библиотеки, - кивает девочке, что напомнила меня. - Теперь мне пора, дела не ждут.

Почти не ступая по полу, она покидает помещение, следом за ней буквально выкатывается «Колобок». Ль’Ву же пока с места не трогается.

- Кто такие Приходящие, и почему вы их так боитесь? - задаю вопрос ему, который мучает меня уже почти час. Хотя ответ на вопрос предполагаю, хотелось бы знать достоверно.

- Они скорее Захватывающие, чем Приходящие. Злые духи, которые вселяются в тела только что умерших. Никто не знает, откуда они появляются, зато сразу можно сказать, что тело одержимо: поведение и привычки носителя вдруг резко меняются, наблюдается потеря памяти. Со временем Приходящие начинают творить бесчинства и далеко не безвинные.

Странно, но за всю свою речь наг ни разу не прошипел.

- В таком случае, почему вы думаете, что я не приходящая? - дослушав, интересуюсь главным.

- Дитя, не все они плохие, - грустно улыбается, качая головой. - Иногда так просто складываются обстоятельства. Разве это от нашей воли зависит? Нет. На всё воля Божья.

Сказав это, ль’Ву уползает, напоследок помахав мне самым кончиком хвоста. Я же готова поспорить, что и он сам не из этого мира. Сомневаюсь в существовании здесь христианства. Стало быть, у меня появился защитник, по крайней мере до первого моего проступка.

Глава 4

Первым делом, что я прошу после ухода незваных посетителей - зеркало. Хочется ведь знать, в каком теле мне теперь предстоит жить. Обосновываю свою просьбу тем, что нахожусь здесь неизвестно сколько для себя, чтобы не вызвать лишних подозрений. Девочка, помощница главного лекаря, которую, как оказывается, зовут Лири, послушно приносит мне тяжелое овальное зеркало в витой оправе золота. Держать его не очень удобно, но выбор не велик.

В отражении на меня смотрит девушка, красавица. Нет, не так. Красавица с большой буквы. Тонкие черты лица с бледной тонкой кожей, сквозь которую просвечиваются тонкие вены, густые четко очерченные брови вразлёт, аккуратный прямой носик и чувственные полные губы с совершенно очаровательным луком Купидона.

Чтобы понять, насколько мне повезло с телом, смотреться в зеркало не обязательно:  тонкие запястья с длинными пальцами, талия, что легко могу обхватить руками, длинные ноги, явно тренированные бегом или долгой ходьбой, но при этом без единого мозоля на стопах. И во взглядах всех, кто меня видит, я читаю лишь восхищение.

Чего не скажешь о Каан ал’Туган. Это неземное существо навещает меня каждый день с тех пор, как я очнулась. И каждый её визит больше похож на допрос у следователя, чем дружескую беседу, которой она предпочитает называть эту словесную экзекуцию.

Заявляется с первыми лучами солнца, освещающими светлую комнату лазарета, усаживается на простой деревянный стул, выкрашенный в светло-розовый цвет, кладёт на колени планшет с бумагой, ставит на него перо и начинает задавать вопросы:

- Как тебя зовут? - перо шевелится и начинает записывать.

В первый раз я нехило так перепугалась, увидев, как острие пишущего инструмента из земного средневековья само по себе бежит от пергаменту, документируя встречу.

- Нивес ал’Сандр, - заученно отвечаю, как примерная ученица.

Да и какой смысл спрашивать, если они, Каан, Алон и Даар, сами мне сообщили имя в первый же день.

- Сколько тебе лет? - вперившись своими невозможными глазами задаёт следующий вопрос.

- Шестнадцать, - это уже болтушка Лири просветила меня, коротая рядом скучные вечера.

- Кто твои родители?

- Не помню, - тут уж приходится валить на амнезию. Затем добавляю, - Даже имена.

- И ты бы не смогла их узнать даже из книг, что я так опрометчиво любезно разрешила тебе приносить, - заключает Каан. Постукивает пальцем по подлокотнику. - Даже не надейся выведать информацию, которая тебе не нужна в твоём шатком положении.

На этом обычно наш «дружеский разговор» и заканчивается. Ал’Туган уходит, презрительно вздёрнув свой хорошенький  носик, а я остаюсь наедине со своими мыслями, кои с каждым днём становятся всё более мрачными.

Так как лазарете я буквально селюсь, приходится потихоньку обживаться. Он рассчитан на пять кроватей, но именно мою огораживают несколькими ширмами, чтобы другие посетители не слишком мешали мне. Рядом с кроватью появляется стол в замену тумбочки, и на нём стопка книг из библиотеки становится всё выше - Лири не ленится бегать в библиотеку, я же впитываю новые знания, как губка.

Первым оказывается собрание томов об устройстве этого мира: «Краткое описание истории Материка». Из четырёх книг в обложках из кожи и с железным тиснением, я многое узнаю.

Материк простирается на многие ли (местные километры) с севера на юг и с запада на восток. Им правят четыре королевства: Северное, разделённое на угодия, во главе которых стоит король; Южное с князем, Восточное с главным Оракулом и Западное - без определенного монарха. Люди, населяющие эти страны, давным-давно определили свою роль в мире. Северяне, владеющие магией льда, защищают остальных от опасности за Горным хребтом. Южане, поведшие свой род от драконов, поклоняются магии огня; Восток населяют наги, чьим предсказаниям внимает каждый, кто их слышит, никогда не переча словам хвостатых прорицателей. Запад же загадочен даже для тех, кто родился и прожил в этом мире многие годы. Там, по путанным дорожкам лесов, говорят, странствуют Следопыты, хранящие секреты своего народа и своей магии.

Как оказалось, я тоже маг. Да не простой. 

Об этом мне поведал уже ль’Ву, навещающий меня пусть и не так часто, как ал’Туган, зато без злого умысла.

- В первую очередь, что тебе надо запомнить, это иерархию в обществе. Здесь она строится на том, насколько чистая у тебя кровь. «Ал’» - обозначение члена королевской семьи, «ль’» - благородный чистокровный, как я, например. Происхожу из семьи троюродного брата Оракула. Так что можно сказать, что и во мне течёт кровь предсказателя. Тот, кто вышел из неблагородных, но долгими годами службы и преданности доказал правителю, что достоин лучшего, получает титул благородного и приставку к своей фамилии «лье’», как наш господин Рар, - рассказывает в первый же вечер наг, сам принеся мне ужин.

Свернув хвост в несколько колец, он вполне удобно устроился рядом с моей кроватью. Похлёбывает из фляги что-то приторно пахнущее и разговаривает со мной на равных.

- Получается, я, как и Каан, из королевской семьи, - понять это проще простого даже мне в данный момент, у кого куча свалившихся знаний смешалась в кашу в голове.

- Каан - пятая дочь правителя, тринадцатая в очереди на престол. Поэтому и получила позволение от отца работать в Академии, обучать магов. Будь она хотя бы на восьмом месте, то занималась бы работой на благо собственной династии, - Даар поправляет рубашку, сегодня белую с серебряным шитьем, чуть задравшуюся. - Ты же совсем другое дело. Возможно, уже успела соотнести свою фамилию и фамилию правящей семьи Севера, не так ли? Так вот, следующей на трон взойдёшь именно ты, наследница северных угодий.

Теперь понятно, что хотела услышать от меня ал’Туган. Но есть вопрос, который надо уточнить у ль’Ву, чтобы в следующий раз быть подготовленной.

- Я искала в книгах, но не нашла ни единого слова о своей семье. Только король то, король сё. Ни о детях его, ни о жене. Даже геологического древа нет, - меня смутило отсутствие информации.

Глава 5

«Летоисчисление Материка ведётся с появления первого мага. Он пришёл с Неизведанных земель, что лежат через озёра за Горным северным хребтом. Одежда на нём была необычная, точного покроя и мягких тканей. За спиной котомка. Именно он показал поселенцам, как добывать огонь и использовать его; научил строить хижины, которым нестрашно ненастье: зимой в них тепло, а летом не жарко, никакой дождь не помеха.

В году одиннадцатом после пришествия, чужеземец отправился в путешествие по Материку, составляя первую достоверную карту местности. Он объединил четыре племени и дал им названия согласно частям света, где их повстречал: Северное, Южное, Западное и Восточное. Он же ввёл в народ такое понятие, как «выборы». Однако, такая система управления не прижилась, сменившись монархией. Это обусловлено тем, что именно у Мага родились первые  дети, обладающие способностью управлять стихиями. Трое из них и стали королями, четвёртый же отказался, уведя своих людей в леса - так появились Следопыты.

Леец ал'Сандр - защитник; Драго ал'Зида- несущий огонь; Далинда ал'Вула - величайшая предсказательница; Юл ал'Туган - идущий своей дорогой — имена величайших правителей Материка».

- Даже рождение новой звезды тебя бы сейчас не отвлекло, - чуть шипящий голос над ухом застаёт меня врасплох.

Ль'Ву подкрался незаметно, воспользовавшись тем, что чтиво меня затянуло, даже привычного шуршания кожи его хвоста о пол не услышала, склонился и припугнул.

Поворачиваюсь к нему, чтобы разглядеть очередную вышитую рубашку. На крепком мужском теле и впрямь оказывается этот предмет одежды: сегодня темно-фиолетовая без вышивки, но с причудливыми пуговицами, на которых, вглядевшись, можно рассмотреть незнакомые мне руны. Снизу привычно вижу килт (или как он в этом мире называется).

Закрываю книгу, предварительно вложив закладку, роль которой играет простой кусок пергамента, сложенный пару раз, и передаю её Даару.

- О, это же «Полная история Материка от Микона Летописца», - сразу же узнает мужчина, пролистав пару страниц. - Нам её читают с самого детства, а потом мы и сами, научившись складывать буквы, изучаем.

И почему имя историка напомнило мне о Никоне? С каждым днём всё больше убеждаюсь, что я даже не вторая землянка здесь, слишком уж много знакомых словечек, обычаев.

- Лири сегодня утром принесла, сказала, что мне это поможет разобраться во многом. Пока я читаю лишь историю какого-то попаданца, - недовольно фыркнув, откидываюсь на подушке.

- Так и есть, - ошарашивает тремя словами ль’Ву. Потягивается устало и поясняет, - знаешь, как я это понял? Хоть для других и потеряно имя первого мага, в моей семье до сих пор хранят его тайну. Его звали Александр. И в честь отца первый маг льда назвал свою династию ал’Сандрами. Если вдаваться в подробности, то можно заметить связь между именем и тем, что делают до сих пор северяне - защищают.

- Неужели до сих пор никто до этого не додумался? - пытаюсь осознать внезапно свалившуюся информацию.

- Здесь относятся с подозрением к чужеземцам, занимающим чужие тела. И вот уже несколько веков предпочитают их умертвлять, чем давать шанс, чтобы потом расхлебывать последствия. Как там говорят? «Не делай добра - не получишь зла». Так что банально некому было просветить местных о том, что же значит именитая фамилия. Я рад, что тебе хватило ума не кричать сразу же, кто ты такая, - наг берет из миски на моем столе яблоко, вдыхает его запах, от удовольствия зажмуривая глаза, и кусает, пачкая губы соком. Раздвоенный язык быстро по ним пробегается, собирая влагу. Затем вновь переводит свой взгляд на меня. - Скажу больше, фамилии и остальных королевский родов имеют земное происхождение: Немезида - богиня мщения, народ с юга мстил за истребление драконов; Вавула - ловушка, в которую заманивают хитрые наги других людей; Айтуган - как лунный свет, что освещает тропы Следопытов.

Никогда не думала, что история может быть такой интересной. Удивительно наблюдать сплетение тонких нитей деталей в полотно бытия. 

Почему я раньше этого не замечала? Жила, упиваясь лишь собственным горем и одиночеством, не пытаясь сблизиться с кем-то, тем самым продлевая агонию. Ведь наверняка первопроходец-маг Александр именно так себя чувствовал, попав сюда, но не отчаялся, нашёл место в мире, дал себе и своим идеям продолжение.

- С тобой куда познавательнее, чем с книгами, - наконец отмираю, отвечая ль’Ву.

- Приму за комплимент, Нивес, - видит, как я дергаюсь от чужого имени. Утешает, - если не хочешь нажить себе проблем, привыкай к нему. Нет больше Леки, теперь ты Нивес ал’Сандр. Кстати, - вдруг встрепенулся, приподнимается на хвосте, приближая своё лицо к моему, - мне показалось удивительным, как сильно совпадает значение твоих имён в обеих жизнях. Я попал в этот мир, потому что отчаянно любил змей, и одна из них задушила меня. Что же сделала ты? Ну не упал же снеговик тебе на голову, не так ли?

Припоминаю детали своего последнего дня и рассказываю их, пытаясь не упустить даже самую незначительную:

- В тот день было очень холодно. Я пошла в ванную, где тоже меня хорошенько обдало ледяной водой. Зажгла свечу на именинном кексе…

- Ага, с прошедшим, - вставляет ни к селу ни к городу Даар, полностью погрузившись в собственные мысли.

- Свеча! Она была синей, как замёрзшие воды озёра зимой! Я задула её и пожелала семью.

- В таком случае всё ясно. Вселенная посчитала, что здесь ты обретёшь то, о чем мечтаешь. Учитывая, что огонь ты задула, тела южан тебе были недоступны для вселения, вот и отправилась прямиком в освободившуюся тушку наследницы.

- Меня больше волнует вопрос, почему она решила заморозить себя. Ведь знала, что это конец её существования.

- Причина должна быть серьезной, и нам только предстоит выяснить мотив. Не исключено - кто-то мог помочь будущему правителю Севера отправиться на тот свет, - огрызок от яблока ль’Ву метким движением забрасывает в урну у двери.

Глава 6

Вначале я не вижу ничего. Даже тьму. Будто нахожусь в вакууме. Затем органы чувств приходят в себя. Первым делом осознаю, что лежу на траве. Она щекочет кожу, а кое-где и вовсе колется. Провожу рукой по ней, собирая прохладные капли росы. После в игру вступают обоняние и зрение. Полной грудью вдыхаю свежий запах полевых цветов и смотрю на чёрное-чёрное, освещённое лишь звёздами и только начавшей расти луной, небо.

- Тут спокойно, не так ли? - слышу мужской голос совсем рядом с собой.

Дергаюсь, думая встать и рассмотреть, кто здесь ещё, но сильная хватка чужой руки на моем плече останавливает. Меня будто пригвождают к земле, не давая шевельнуться.

- Пусти, - прошу, чувствуя, как страх холодными щупальцами обвивает моё тело, заставляя чувствовать себя беспомощной. Добавляю, надеясь, что поможет, - Пожалуйста.

- Чего пугаешься? Мы там, где нет зла. В принципе, тут вообще ничего нет: ни добра, ни счастья. Даже это небо и поле ненастоящие, - голос звучит чуть ближе, как если бы ко мне приблизились сантиметров на двадцать.

Плечо выпускают, и я расслабленно выдыхаю.

- Ты их сама придумала. Подсознание штука сложная. Странно, что тебя хватило только на это. Я, например, сейчас мыслями на поверхности Сатурна, смотрю на кольца и наслаждаюсь бокалом чудесного тысячелетнего вина. Чудесно? - хмыкает незнакомец, мечтательно описывая свои галлюцинации.

В момент, когда хочу поинтересоваться, что здесь происходит, просыпаюсь. Ни на какой я поляне, а в лазарете, в собственной постели, и меня будит, тряся, Лири.

- Госпожа, очнитесь! - ни капли не щадя меня, ухватившись руками за рукава белой ночной сорочки, теребит из стороны в сторону. Чувствую себя марионеткой с подрезанными ниточками. Девушка наконец видит, что её действия привели к желаемому результату. - Да что же это такое?! Никогда не видела подобного результата от амулета Таар! - она пытается снять камень с моей груди, где он провёл всю ночь, но ей это не удаётся. Поэтому, оглушив меня, Лири кричит в сторону двери, - Господин ль'Ту, у Нивес перенасыщение!

Впервые за то время, что я оказалась тут, вижу своего лекаря. Худощавый старичок с длинной белой бородой и такими же седыми волосами, собранными под обруч, в длинном белом балахоне появляется почти сразу, стуча каблуками своих причудливых деревянных башмаков. Его внешность напоминает того самого Дамблдора, доброго волшебника, из фильма «Гарри Поттер и философский камень». На шее у него висит слуховая трубка на кожаном шнурке, а в руках угрожающего вида щипцы.

- Держи её крепче, девица! - обращается он к своей помощнице с озабоченным видом и начинает приближаться ко мне, не слабо так пугая.

- Эй-эй, притормозите...эм, ль'Ту! - в панике вспоминаю имя мужчины, выставляя перед собой руки в попытке защититься. - Со мной всё в порядке!

Восклицаю это, ни капли не соврав. Самочувствие замечательное, силы так и струятся по моему телу от того места, где чернеет амулет. Да и настроение бодрое. Так почему эти двое так испуганы?

- Камень начал сливаться с вашей сущностью, ал'Сандр. Обычно это происходит, если соприкасаться с ним не менее недели. На такое идут только самоубийцы, перед войной, чтобы задействовать в сражении весь свой потенциал. У вас же это началось всего через девять часов, - вскидывает руки лекарь, недоумевая, как же такое может быть. И вновь берётся за щипцы.

Отползаю к самой спинке кровати, натягивая одеяло до носа.

- Не дамся, - твержу упорно, - хоть живьем режьте, но не дамся!

Лекарь и его помощница переглядываются, явно решая, что делать с приступом сумасшествия у пациентки - об этом ясно говорят их глаза, вытаращенные так, будто вот-вот выпадут из глазных яблок. Вылитые лори, такие мелкие зверьки из юго-восточной Азии на Земле.

- Срочно вызывай ль'Ву, только он эту полоумную сможет уговорить, - наказывает старичок Лири, указывая рукой в сторону выхода.

Девушка срывается с места и моментально скрывается из виду. Ль'Ту же берет стул и усаживается рядом со мной. Смотрит внимательно. Молчит, тем самым нервируя меня всё сильнее. 

Через бесконечные пять-семь минут дверь вновь распахивается, впуская в комнату лазарета Даара и семенящую за ним девушку. От игривости, что была вчера между ними, сейчас не осталось и следа.

Наг, не изменяя собственной традиции, одет в столь ранний час в рубашку - ночную. На нем действительно пижама. Фланелевый килт плиссированный и сорочка нежного голубого цвета с медвежатами. Комичности образу добавляет и ночной колпак с кисточкой поверх растрепанных волос мужчины. Не удержавшись, хихикаю, и с удовольствием наблюдаю, как всегда сдержанный ль'Ву краснеет от смущения.

Кашляет, прочищая горло со сна, и подползает ближе.

- Итак, что у нас-с-с за проблема, Нивес-с? - осматривает меня на предмет повреждений. - Лири с-сказала, ты не хочешь с-с-снимать амулет Таар.

Снова мои слова переиначили.

- Не я не хочу, а он сам прицепился к коже, как пиявка, - пальцами указываю себе на грудь. Затем подцепляю края и тяну, конечно же камень не двигается с места. Ни на миллиметр. Но чувствую исходящую от него вибрацию. Тыкаю обвиняющее в ль’Ту, - посмотри на эти щипцы. Он хочет меня распотрошить, Даар! Жуть какая. Мне казалось, что я в лазарете, а не в пыточной.

- Если не вытащ-щить Таар, то это может оказать негативное влияние на твое магическое ядро, - поняв по взгляду, что я понятия не имею, о чем он говорит, ль’Ву пускается в объяснения. - Природа магии у человека объяс-с-няется его происхождением. Чем чищ-щ-ще и благороднее кровь родителей, тем ярче и мощнее магичес-с-ское ядро их ребёнка. Именно поэтому здесь нет метис-сов - детей от людей с разной магией. Амулет нужен, чтобы вос-с-становить нулевой резерв, а не с-слиться ним. Если не вытащить сейчас, ты можеш-ш-шь умереть.

В очередной раз поражаюсь умению нага шипеть при посторонних. И тут же задумываюсь, почему он так легко сказал о метисах, которых тут не существует. Уж не раскроет ли тем самым тайну своего иномирного происхождения перед лекарем и его помощницей? Но, похоже, нага это ничуть не волнует, на лице нет беспокойства.

Глава 7

Первой в поле моего зрения появляется голубокожая ал'Туган. Сегодня она выглядит менее феерично, чем в наши прошлые встречи. Может, потому что раннее утро, может, ей просто надоело изощряться в выборе нарядов, но факт остаётся фактом, Каан куда больше идёт чёрный брючный костюм с приталенный пиджаком, из-под которого виднеется голубая шелковая блуза, почти сливаяющаяся с оттенком кожи девушки. На шее у неё нитка жемчуга, подчеркивающая хрупкость ключиц и тонкую, длинную, словно лебединую, шею. Волосы заплетены в простую косу с закрепляющей её чёрной лентой, на ногах же туфли на плоской подошве, наверняка очень мягкие и удобные - кожа, из которой они сделаны, даже издалека кажется тщательно выделанной.

За ней следом идёт, видимо, ректор. Это мужчина лет тридцати, больше дать просто невозможно. У него лицо с четко очерченными губами, скулами такими острыми, что можно порезаться, наверно, если дотронуться. Пронзительно серые глаза взирают на меня из-под чёрных густых, но аккуратно постриженных, бровей. Меж ними залегла морщинка. Такая появляется, если человек часто хмурится, видимо, у ректора много забот. Длинные чёрные волосы гладким блестящим водопадом спускаются на идеально прямую спину. Голову мужчины венчает корона с острыми зубцами, на иссиня-чёрном фоне которой ярко выделяются три бриллианта, блестящие в редких лучах солнца. Одет он в сюртук, тоже тёмный, длинные рукава и полы которого скрывают фигуру. На ногах сапоги из темно-зелёного материала. Одного взгляда, брошенного на ректора, хватает, чтобы понять, насколько он красив, что не умаляет его мужественности и достоинства, с которым он держится перед другими. В нем видна порода, воспитание и осознание собственного великолепия.

- Давно мы с тобой не виделись, ал'Сандр, наверно, с момента вступительного экзамена, - ректор улыбается приветливо, но в его глазах холод.

- И впрямь, - мой язык работает быстрее мозга, ляпаю, не задумываясь.

Тут же вижу хищную улыбку мужчины, промелькнувшую за доли секунды на лице.

- Вот это память, однако, помнить то, чего не было.

Понимаю, что он меня подловил, да ещё так быстро, что и моргнуть не успела. Но времени сокрушаться нет от слова совсем.

- У неё амнезия, - тут же приходит на подмогу ль'Ву, встискиваясь между мной на кровати и ректором. - Нивес-с-с, это ректор нашей Академии, господин Раад л'Валд.

Наг объяснял мне, что есть только три обращения: ал', ль' и лье'. Так откуда же взялось «л'»? Нужно будет позже поинтересоваться у него.

- Рада познакомиться, господин ректор, - тяну гласные в словах, чтобы звучало максимально мерзко. И приторную улыбочку на лицо натянула.

Изначально хотела быть вежливой с ним, но он сам напросился. Впрочем, моё откровенное отсутствие вежливости никак не смущает л'Валда. Он улыбается мне также притворно, как и я ему.

- Причина, по которой я здесь, всем и так известна, - чинно говорит он, приближаясь ко мне. Усматривает пятно от испарившейся ледышки на полу, ухмыляется. Даже носком сапога зачем-то его потёр. Обводит комнату взглядом и, поняв, что нет лишних ушей, продолжает. - В это раннее чудесное утро я планировал хорошенько отоспаться, но появление в моих покоях глубокоуважаемой ал'Туган, - почтительно кивает Каан, - нарушило весь распорядок. Она утверждает, что произошло неслыханное - изменение сути магии у одной из студенток. И этой студенткой являешься ты, ал'Сандр, принятие в Академию кого я очень не хотел.

Интересно девки пляшут. Мне это было неизвестно, и теперь хочется знать, почему наследницу одного из древнейших родов не хотели обучать.

- Я написал лично вашим родителям об этом, однако, они уверили, что ты не принесёшь никаких проблем. Теперь же мне предстоит разбираться, что случилось с амулетом Таар, твоей магией и личностью. Ль'Ву, не собираюсь я это дитя есть, что вы так трясётесь над ней? Дайте-ка лучше мне рассмотреть такого талантливого ребёнка.

Рукой л'Валд указывает нагу, куда тот может переместиться, и тому волей-неволей приходится подчиниться. Теперь он располагается по правую руку от меня, удобно умостившись на свернутом в несколько колец хвосте.

- Талантом не назовёшь то, что может и ребёнок сделать, - говорю то, что и просил Даар. Лгу, ведь правды и сама не знаю.

Раад вопросительно вскидывает бровь, что, впрочем, совсем не меняет выражение его лица. Я послушно продолжаю:

- Северяне пользуются льдом, потому что это удобно, но это же не значит, что они не могут изменять его по своему желанию. Наша стихия - вода.

- И почему же до этого никто не демонстрировал в Академии таких навыков? - теперь в разговор вмешивается Каан. - Девочка, ты осознаешь, что твоя ложь может обернуться против тебя?

- Я всего лишь надеюсь на благоразумие присутствующих, открывая им один из секретов своего народа. Вы ведь оставите мои слова в тайне? - и глазами хлопаю наивно, мол, вот какая хорошая, а вы мне даже не верите.

- Как же я должен проверить в таком случае правдивость твоих утверждений? - л'Валд справедливо рассуждает.

Камни на его короне вдруг начинают сиять ярче, что не скрывается от чужих глаз.

- Видите, ректор, она не лжёт! - первым реагирует ль'Ву, немного некультурно тыкая пальцем в сияние бриллиантов. - Всем известно, что амулеты Ки распознают правду, а у вас их целых три.

Теперь л'Валд выглядит действительно озадаченным. Понимаю его. С одной стороны, тот осознаёт, что происходит фарс чистой воды, с другой же не может отрицать действия своих камешков. Как говорится, помощь пришла, откуда не ждали.

- Им уже две тысячи лет, вдруг магический потенциал себя уже исчерпал? - как змея, выворачивает ситуацию ректор. - Ль'Ту, у тебя остался запас Ки?

Старичок, прежде стоявший в стороне и не принимавший никакого участия в том, чтобы вывести меня на чистую воду, даже голову поднимает от пола, где до этого рассматривал свои туфли. На его лице недоумение, мол, «кто я и что здесь делаю?».

Глава 8

Шок приходит не сразу, какое-то время со мной все в порядке, я даже отвечаю на вопросы ль'Ву, впрочем, не запоминая их. Чужие слова ускользают, как песок через пальцы. А потом впадаю в полнейший ступор, тело отказывается повиноваться. Дрожь проходит по нему всякий раз, как вспоминаю чужой острый хищный клюв. Черт побери, такое даже в кошмарах мне ни разу не снилось, не то чтобы я рассчитывала наяву увидеть подобный ужастик.

- Ну ты чего? - спрашивает наг, ободряюще поглаживая меня по голове. Не отходит ни на шаг, сверяется с моим самочувствием, подмечает каждую меняющуюся деталь в моем облике. - Испугалась, понимаю. Я тоже был шокирован, увидев, что за нравы царят в этом мире. Пока ты о нем знаешь только из книжек, судить тебе сложно, но, поверь мне, он очень жесток. И надо делать всё, возможное, чтобы выжить. Не знаю, какие силы или, быть может, боги нас сюда занесли неведомым образом, но необходимо ценить данный самой судьбой второй шанс на жизнь.

- Я впервые увидела смерть другого человека, - поднимаю глаза на мужчину. - Мне сложно принять то, как легко ректор разделался с неугодным. Ну и что, что лекарь был пьяницей, все мы не без порока, но это же не повод!

Даар притягивает меня к себе, обнимая. Как же давно никто не был ко мне так близко. В детском доме не принято проявлять свои чувства подобным образом, там каждый за себя, выживает, как может. Я помню только из далекого детства, когда ещё была совсем маленькой, объятия нянечки, когда заболела ветрянкой. Тогда у меня поднялась температура под сорок градусов, и молоденькая, только после училища, девушка, следила за тем, чтобы мне не стало хуже. Сидела рядом с моей постелью сутками, обтирала от пота, прикладывала компресс на лоб. В моменты, когда становилось совсем худо, притягивала к своей груди, напевая тихо колыбельную, убаюкивая меня, пока я не забывалась болезненным сном.

Объятия ль'Ву другие. Сильные мужские руки держат крепко, будто я добыча, но при этом бережно. Надежно. Сразу почувствовала себя как за каменной стеной - защищённой. Сердце Даара гулко бьется в груди, как будто у него там не простая мышца, перекачивающая кровь, а камень, вот-вот пробьющий грудную клетку.

- Так спокойно, - одновременно говорим мы с нагом.

И тут же разжимаем объятия, стараясь оказаться друг от друга подальше. Он выглядит смущенным, уверена, и на моих щеках появился стыдливый румянец.

- Бесстыдник, - кидает презрительно Лири, закончив с уборкой тела. На полу теперь ни пятнышка, ничто не напоминает о трагедии. Затем обращается ко мне, предупреждая, - этот подлец за каждой юбкой волочится, не вздумай купиться на чужое очарование. Не порть девочку, засранец. - Грозит Даару пальцем. Затем вытаскивает из своего бездонного кармана на фартуке шкатулку. - Вот, лучше просвети ребёнка, чтобы она больше не попала впросак.

Она выкладывает на прикроватный столик пять камней из неё: чёрный, серебристый, красный, зелёный и оранжевый. Ль'Ву, бросив на них один взгляд, тут же подхватывается с места.

- Ль'Ту же говорил, что камней Ки больше не осталось! - переводит шокированный взгляд на девушку.

- Ага, стала бы я ему доверять все амулеты, как же. И правильно сделала, видишь, чем всё обернулась, - фыркает, видимо, вспоминая, как ректор накинулся на меня. - Давай, сердцеед, лучше примени свою голову, а не головку, и просвети ученицу.

- Твой язык всё такой же острый, как и в нашу первую встречу, - ль'Ву отвешивает поклон помощнице лекаря.

Та на это лишь глаза закатывает и выходит из комнаты, оставляя меня наедине с учителем.

- Не смотря на то, с каким ехидством Лири об этом сказала, она абсолютно права. У тебя недостаточно знаний, чтобы из лазарета выйти, не то что из Академии, поэтому слушай. Вот эти два камня ты знаешь: Ки и Таар, - указывает пальцем на два крайних. - Таар служит для подпитки магических сил, его добывают в горных рудниках. Ки же нужен не только для того, чтобы кого-то уличить во лжи. У него множество полезных свойств, например, лечебных. Именно по этой причине Ль'Ту его в настойку добавил. Ещё порошок из камня Ки отлично заживляет ранения и ожоги, а также является единственным средством для лечения такого заболевания как осквернение, которому подвержены дети южан. Его найти может только человек с чистым средством, именно поэтому так ценен - мало у кого кристально светлые помыслы в этом мире. Красный камень это так называемое яйцо феникса. По преданиям, первые такие амулеты нашли именно в гнёздах этих птиц, оттуда и название.

- Тогда сейчас берутся откуда красные камни? - вполне логично предположить, что уж точно не из гнёзд.

- Их добывают Следопыты, люди с Запада. А свои секреты они никому не открывают, так что неизвестно.

Теперь посмотри на зелёный, видишь, там посередине есть золотистая полоса?

Присмотревшись замечаю тонкую, едва заметную. Киваю.

- Это полоса - самое главное. Если по ней разрубить камень, то внутри сохранится магия, необходимая для управления погодой. На Материке огромные проблемы с климатом, из очень засушливых летних месяцев меняется почти без перехода в морозные зимы. Зелёный камень - погодный, запомни.

И последний, оранжевый. Как думаешь, для чего он?

Мысленно перебираю варианты, даже не представляя, какой из них окажется верным. Что может быть правильно: для освещения, для учебы, для развлечения? Решаю сказать первый попавшийся:

- Чтобы сохранить тепло? - робко поднимаю глаза на Даара.

- Нет. Это просто камень света. Посмотри под потолок, именно они там летают.

Черт, так и знала, что первое предположение было правильным.

- Их делают маги с Юга, так что недостатка нет, это не дефицитный товар, но камни приходится постоянно подзаряжать, поэтому в Академии даже создали подработку для студентов с побережья: они подпитывают амулеты света, а мы снимаем с них часть оплаты за обучение.

То есть, эта шарашкина контора ещё и не бесплатная? Вот так новость.

Глава 9

- Я вижу, что ты не спишь! - чужой голос, чертовски похожий на мой, режет слух.

Всегда ненавидела, когда меня выдергивали из сна, тем более интересного, теперь же не люблю это ещё сильнее - уже который раз меня лишают возможности пообщаться с таинственным незнакомцем из моего подсознания. И теперь мне ещё любопытнее, кто же он, да и вообще, куда я попадаю, отбывая вроде как в царство Морфея.

- Нивес, милая, неужели не соскучилась по мне?

Приходится все-таки обратить внимание на человека, который так яростно пытается со мной заговорить. Оказываюсь права в собственной догадке - это без сомнений моя сестра-близнец. Мы похожи, разве что у неё волосы покороче, да на лице косметики тонна, в отличии от меня, никогда не любившей штукатуриться. Так странно смотреть на себя со стороны, будто зеркальное отражение - новое для меня чувство.

В голове каша. Не знаю, как реагировать на столь внезапное появление родственницы, не дававшей о себе знать несколько бесконечно долгих недель. В каждом слове пришедшей я чувствую фальш. Интересно, а Нивес знала, насколько сестра её не любит? И «не любит» это ещё мягко сказано.

- Я только недавно очнулась, - решаю изображать дурочку. - Напомни, как тебя зовут?

Дурочку с амнезией.

Девушка подхватывается со стула, приближается рывком к кровати и обнимает меня, сжимая в своих худых ручках. Удивительная сила, однако.

- Да-да, учитель ль'Ву говорил, что сейчас у тебя проблемы с памятью, не волнуйся, милая, всё будет хорошо. Я помогу.

И смотрит кристально честными глазами на меня. Если бы не знала, как наплевательски эта девица отнеслась к пропаже сестры, то, может, и поверила бы, но у меня уже сформировалось заочное первое впечатление.

- Сестрёнка, это я, Олвен, твоя любимая младшая, - представляется, поняв, что ждать от меня начала разговора не стоит.

- Странно, я помню только братишку Луми, - говорю это нарочно и вижу, как девчонка чуть ли не зеленеет от злости.

Она явно рассчитывала на другой эффект, что заявится вся такая сочувствующая и жалостливая, а нерадивая старшая бросится ей на грудь с благодарными рыданиями. Что ж, не всегда же её прихотям исполняться. А то, что Олвен разбалованная, сразу видно хотя бы по гордо вздернутому к потолку носу и ехидному насмешливому взгляду. Такой бывает только у людей, уверенных, что они получат всё, что захотят.

Интересно, как тут осуществляется общение между людьми на большом расстоянии. Магия присутствует, поэтому вариантов множество, но, может, по старинке, и письмами обмениваются. Делаю на это ставку и говорю:

- Да, мелкий прислал мне кучу писем, волновался, что любимая сестрёнка попала в лазарет. Спрашивал о моем самочувствии.

И, видимо, попадаю прямо в яблочко. Мне казалось, что злиться сильнее у близняшки не получится, но, нет, ей удаётся преодолеть очередной предел. Больше на симпатичном личике не написана притворная радость, скорее крайняя степень ненависти.

- Всегда ты такой была. Подумаешь, родилась первой. Всего-то на три минуты раньше. А гонора столько, что наследники других государств обзавидуются.

Пытается перевести дыхание, чтобы продолжить бессмысленные обвинения, но её прерывают:

- Теперь, когда вс-с-се  формальнос-с-сти с-с-соблюдены, и ты увидела сес-стру, больше не с-с-смею задерживать, - ль’Ву появляется из-за двери, будто там и находился на протяжении всего моего нелепого разговора с Олвен.

Та покидает нас без лишних слов, лишь хлопает раздараженно дверью напоследок.

- Ни манер, ни воспитания, - говорит об этой выходке наг, подползая ко мне ближе.

Удивительно, но на нем сегодня не рубашка, к причудливой коллекции змея которой я привыкла, а чёрная водолазка, обтягивающая его отлично сложенную фигуру. Темная ткань великолепно подчёркивает достоинства. Я лишь присвистываю, не сумев сдержаться.

- Спасибо, ты меня буквально спас, Даар, от этой чокнутой, - откидываюсь расслабленно на подушки. - Если бы ты не появился, возможно, мне пришлось выцарапать ей глаза, а то не слишком приятно наблюдать в них такую неприкрытую злобу.

- Я к тебе по делу, - радостным ль’Ву не выглядит, наоборот, он чем-то озабочен.

Замолкает на несколько минут. 

В воздухе висит предчувствие чего-то плохого. Не выдерживаю напряжения и прошу:

- Выкладывай, не томи.

- Л’Валд созвал Высший совет. Следующую проверку камнем Ки ты будешь проходить в его присутствии.

Глава 10

«Высший совет впервые был собран в сотом году. В его состав по результатам выбора четырёх поселений вошли маги третьего поколения, имеющие устойчивое ядро, чьи заслуги были признаны единогласно. На повестке рассматривалось принятие общего Кодекса, в котором описаны правила поведения магов в обществе, их права и обязанности по отношению друг к другу и населению, не обладающему способностями к управлению стихиями. В последующие годы совет собирался всего пять раз, и каждый раз это событие было приурочено к важным событиям, вошедшим в историю. Право на созыв совета имеют один из его членов, ректор Академии или же общий консилиум», - читаю в книге, принесенной ль'Ву. Старая бумага фолианта приятно пахнет старой библиотечной пылью и шуршит, стоит перевернуть страницу. Обложка сделана из кожи, что холодит ладони. Сама книга небольшая, умещается в двух руках и листов в ней не больше ста, поэтому никаких неудобств не чувствую, читая её.

- Это особая книга, - поясняет наг. - Сама себя пишет, тем самым дополняя. Изменения в кодексе столь редки, как и созыв, что не стали искать писаря, просто периодически заряжают амулет, который и отвечает за обновление данных.

- Мне иногда сложно понять, насколько этот мир прогрессивен. Только начинаю думать, что он ушёл вперёд от земного, как случается какое-нибудь средневековое дерьмо типа убийства моего лекаря. Скажи, - обращаюсь к мужчине, поднимаясь с кровати, - меня, случайно, не сожгут как ведьму на костре, если посчитают, что я опасна?

Этот вопрос действительно меня волнует.

- Либо так, либо Каан просто испепелит. Боли не почувствуешь, - на лице моего знакомого самое пофигистичное выражение лица, что я только видела.

- Умеешь утешать, прям от сердца отлегло, - стараюсь вложить в свои слова как можно больше сарказма, что, впрочем, не трогает змея.

- Я к тебе пришел не только за этим. Раз тебя вызвал Совет, значит, больше в лазарете делать нечего. Лечить не надо, ведь ты не больна.

Только сейчас замечаю в руке у него объемную кожаную сумку. Ставит её на кровать и открывает маленький замок, показывая, что внутри: темно-синее длинное платье с рукавами, которые, уверена, будут мне до запястий, прозрачный ошейник, чулки и чёрные туфли на плоской подошве.

- Форма Академии для северян, - согласно кивает на мой вопросительный взгляд. - Не идти же тебе на лекции и практические занятия, если Совет оправдает, в этом белом исподнем, - указывает на белую ночную рубашку, в которой я щеголяла все эти дни.

Подцепляю пальцами ошейник.

- А это ещё что за собачий аксессуар?

На ощупь он мягкий, невесомый.

- Пропуск в здание. Каждый из них настроен на ауру одного-единственного студента, своего владельца. Поэтому невозможно присвоить чужой и проникнуть в Академию. Разве что выищется умелец, который будет часами распутывать плетение ректора л’Валда, - усмехается довольно.

- Он их вручную что ли делает? - получаю в ответ кивок. - Сколько же учеников здесь?

- Около пяти тысяч. И каждый год приходит около полутора-двух на первый курс.

Однако. Может, Раад и тот ещё засранец, но о своих подопечных точно заботится. Надо же, никогда бы не подумала, что он готов к такому самопожертвованию.

- Можно не надевать? - кто знает, что за скрытые свойства у этой чудо-штучки.

- Увы, без него тебя просто-напросто не пропустит барьер.

Пока переодеваюсь за ширмой, наг послушно ожидает у кровати. Выхожу к нему в непривычном для себя наряде. Платье хоть и кажется массивным, на деле же почти не чувствуется его вес, хоть и сковывает движения. Последний штрих - прозрачная полоса на шею, что сама застёгивается, плотно облегая кожу.

Выхожу к мужчине и кручусь, показывая себе.

- Тебе действительно идёт, - делает комплимент.

Но я, помня предостережения Лири, не отвечаю на этот выпад. Только не хватало мне попасться в чужие сети обаяния, едва оказавшись в этом мире, не зная всех его законов, порядков и традиций.

Стоит мне переодеться, как начинаю чувствовать себя совсем иначе. Больше нет того ощущения болезненности, будто заново родилась. Вот что значит новая одежда.

- Где я буду жить до совета?

- В своей комнате. Студентам выделено общежитие. Я проведу тебя туда. И там же, на месте, объясню, чего говорить Совету точно не нужно. Согласна?

- Книги… - указываю пальцем на стол, заваленный множеством фолиантов.

- Да ты у нас прямо образцовая ученица, не так ли? Это хорошее качество, которое поможет быстро здесь освоиться и слиться с другими студентами, если пройдёт гладко с советом. Я распоряжусь, чтобы их доставили в твою комнату, не волнуйся.

Даар выводит меня из лазарета, придерживает дверь, уступая место.

- Пойдём через дальние коридоры, чтобы не привлекать ненужное внимание.

Машу Лири напоследок, все-таки она очень помогла мне, заботилась, и следую за нагом. Его хвост, причудливым узором скользя по деревянному полу, задерживает мой взгляд. Чешуйки гладкие, отражают свет факелов. Невольно зависаю.

- Тут может быть громче, чем ты привыкла, - отвлекает меня ль’Ву.

Открывает дверь, и сотни чуть приглушенных чужих голосов оглушают.