Наследие времени. Секунда до

Глава 5. Ванпулы

– Где я? Что происходит?

Вокруг все расплывалось. Она попыталась встать, но кто-то ее остановил, слегка надавив на плечо.

– Все в порядке. Ты в безопасности, но у тебя серьезная рана. Ты промывала ее и закладывала мазь, это спасло твою жизнь. Сейчас находишься в надежных руках. У нас есть все, что поможет тебе скорее встать на ноги.

Голос показался ей странным, непохожим на женский. Больше на тот, что был у варваров, но при этом очень нежный, а произношение слов было не таким грубым, как у нее или амазонок. С ней таким ласковым тоном всегда разговаривала Элен, мягко и вызывая доверие. Судя по всему, с ней разговаривал мужчина. От этого ее сердце начало биться быстрее.

– Кто вы? Я у вас в плену? – спросила она, сглотнув комок в горле.

Всю жизнь она слышала в ксанфате, что от рук мужчин только зло. Они безжалостны. После встречи с варварами, такими жестокими в тот день, ей не особо хотелось оставаться в этом месте, но раненой сбежать казалось невозможным. Да она и не знала, сколько человек охраняет поселение. Она напряглась в ожидании пыток ради удовольствия мужчины. Однако он спокойно продолжал с ней разговаривать.

– Мы не берем пленных, а только помогаем больным и раненым. Тебе очень повезло оказаться здесь. Попадись варварам, думаю, если бы они и лечили тебя, то это не помешало бы им делать непристойные вещи, – про варваров он говорил с отвращением. – От них много бед. Все мирные поселения страдают в этих краях от нападений головорезов.

– Что значит «непристойные вещи»? – в полубредовом состоянии спросила она.

– Если не понимаешь, о чем я, лучше и не узнавать, – смущенно ответил он.

Парень не догадывался, что она совсем ничего не знает об отношениях между мужчиной и женщиной. Вопрос девушки смутил его и даже поставил в тупик. Он нашел оправдание: ведь она ранена и находится в бреду.

– Вы мужчина? Я не должна здесь быть. Я нарушила закон ксанфата. Арда ищет меня, и если она вас найдет, то убьет. Мне нужно возвращаться домой.

Сатирра снова попыталась встать, но ее опять мягко остановили его сильные руки.

Объяснить себе, что он не враг, она не могла. Мужчина есть мужчина, но, видимо, это он ее спас. Она подумала, что лучше убраться отсюда, пока ее не нашли амазонки в таком обществе и не казнили. Тут она почувствовала, как человек взял ее за руку. Это было очень странное ощущение, так делала только Элен, когда Сатирра была маленькой. Девушка все меньше понимала, что происходит.

– Не беспокойся, она никогда не узнает, кто я. Ты должна отдыхать, а когда пойдешь на поправку, наш общий спаситель тебя отпустит, – непринужденно ответил он.

– Спаситель?

– Да, скоро ты с ним познакомишься. Дай только телу прийти в себя, и все вспомнишь и расскажешь, как попала в капкан.

– Почему вы мне помогаете? Ксанфа всегда говорит: если попадаешь в плен к мужчине, лучше умереть, потому что они истязают, бьют, обращаются с женщинами, будто мы вещь. Я никогда не слышала о том, что такие как ты могут помогать.

– Правда? Не знал, что я такой. За триста сорок семь лет никогда женщин не бил, – сказав это, он призадумался. – А кто такая ксанфа? И почему она так говорит про всех мужчин?

Он разговаривал спокойно, думая, что она ничего не вспомнит об этом разговоре. Таких чудных историй ему еще не доводилось слушать.

– Ксанфа – это Арда. Мы все ей подчиняемся, а она оберегает нас, – даже не заметив его слов о возрасте, ответила она.

– Это как король и королева? – Он сдвинул брови от удивления.

– Я не знаю, кто это и что значит, – растерянно ответила она.

– Значит, поговорим об этом, когда поправишься. Видимо, ты совсем ничего не знаешь про людей или, может, ударилась головой и не помнишь. Нас всех удивило то, где нашел тебя наш вождь. Слишком далеко от ближайшей деревни. Может, варвары тебя туда загнали… Ты весьма странно одета, да и вооружена как воин. Мы нашли у тебя два меча, кинжал и мешки с вещами. Но хватит об этом, сейчас моя очередь промыть твою рану. Она не смертельная, но заниматься ею все равно нужно.

– Так это не ты меня спас?

– Нет. Сейчас я за тобой ухаживаю.

Она чувствовала себя слабой и половину слов, что он ей говорил, не понимала. В момент, когда он нежными руками прикоснулся к ее животу, ее тело покрыли мурашки. Она задергалась, как лошадь, сгоняющая надоедливую муху. Все из-за непривычного ощущения чужих рук на теле.

– Все в порядке? Тебе больно?

Взяв ее за лицо обеими руками, он нагнулся, и она ощутила теплое дыхание на лице. Он был так близко, что она смогла размыто увидеть цвет его зеленых глаз и ярко-рыжие волосы, но лица так и не рассмотрела.

– Лучше не трогай меня, это запрещено. Я должна сама себе помочь, – она испугалась, снова подумав о том, что будет, если в ксанфате узнают, что к ней прикасался мужчина.

– Я не причиню тебе вреда. Не бойся, я только хочу помочь. Мы всегда помогаем раненым и тем, кто умирает, – он был настолько добр, что ей хотелось ему поверить. – Пока я буду промывать рану, расскажи о себе. Как тебя зовут? Как попала под власть ксанфы, не помнишь? – Ему хотелось побольше узнать о необычной девушке.

– Меня зовут Сатирра. Это имя дали мне амазонки. Я и сама не знаю, как попала в ксанфат. За день до того, как я покинула наш лагерь, я узнала, что мне всю жизнь врали. Они говорили, что наша ксанфа любит меня, и что она вырвала меня из пасти медведя. Но женщина, которая лечила меня, рассказала, что это было не так. Арда нашла меня в лесу с мужчиной, и все, что он успел сказать, – это про проклятого медведя, который оставил эти шрамы на лице и руке. Она отрубила мужчине голову и забрала меня с собой. Они говорили, что это медведь вырвал мне глаз и повредил руку, но, зная о том, на что варвары способны, думаю, это мог быть и тот мужчина. Поэтому мы живем, скрываясь от ваших глаз. Вы ненавидите женщин и издеваетесь над нами, – рассказывая это, она вновь вспомнила сон и пасть медведя, сомкнувшуюся на ее лице, но продолжала. – Наверное, это и вправду сделал со мной медведь, просто почему мне не рассказали, как нашли в руках у мужчины?

В таком состоянии Сатирра вовсе забыла обо всех правилах ксанфата. Всю жизнь амазонки прятались и заметали за собой следы, чтобы о них никто не узнал. Будто под воздействием волшебства, она доверила ему секрет существования амазонок. Обида на Арду отпечаталась в ее памяти сильнее всего, и рассказ о медведе с мужчиной было первым, что пришло ей в голову.

Когда она сбежала из лагеря, то отступать уже не хотела, но и в одиночку было страшно. Поэтому она шла по их следам, но держалась на расстоянии, чтобы они ее не заметили. Она не решалась присоединиться к ним и ждала удобного момента, чтобы проявить себя. И ведь она действительно спасла весь отряд, когда отвлекла варваров. Она справилась с тремя мужчинами, но ей помогли укрытие, внезапность и гнев, который копился на ксанфат за все время жизни в нем.

– Я многое успел повидать, Сатирра. И ты приравниваешь варваров ко всем мужчинам, но не все мы жестокие, как варвары. Поверь, в моем поселении никто тебя и пальцем не тронет. Я не знаю, почему держали в секрете твое появление в ксанфате, но, может, на это действительно была причина. Жаль, я не могу излечить твои шрамы: такое никому не подвластно, даже вождю.

Пока они разговаривали, он уже заканчивал закладывать мазь в ее рану. Она по-прежнему не разглядела его лица, но начала вспоминать, как Элен ей рассказывала о жизни за рекой. Вспомнив фразу, что не все мужчины так ужасны, она еще больше прониклась к незнакомцу доверием. Он встал и начал поспешно собираться, чтобы уйти.

– Постой, не уходи! Не оставляй меня, ты ведь даже не назвал свое имя!

Сил снова подняться у нее уже не было.

Ей очень хотелось рассмотреть его лицо, но зрение все еще подводило.

– Я скоро вернусь. Мне нужно привести сюда вождя, а пока отдыхай, – опомнившись, сказал он.

Его словно кто-то поторапливал, но, уже собравшись выйти, он остановился.

– Меня зовут Гаррет.

Пробыв в тишине и полудреме несколько часов, Сатирра попыталась снова открыть глаз, чтобы рассмотреть, где она находится. Все по-прежнему было расплывчатым, но небольшое количество света, проникающего со входа, где полотна не были прижаты плотно друг к другу, помогало увидеть очертания этого места. Шатер чем-то был похож на такой, в каких жили и амазонки. Только полотна именно окружали и сверху собирались в конус. Вокруг низкой кровати, где она лежала на шкуре, стояли полки с глиняными сосудами разных форм. На многих были изображены животные. Запах она

начала ощущать не сразу, но по мере того, как она приходила в себя, он стал навязчивым и явно был не самым приятным: словно травы горели. Ощупав пальцами шкуру, на которой лежала, она почувствовала грубоватую колкую шерсть. Взглянув на нее, она увидела, что та коричневого цвета, скорее всего медвежья.

Воздух вокруг был сухой, от этого очень хотелось пить, но дотянуться руками до сосудов лежа не получалось, нужно было встать. Побоявшись потерять сознание, она терпела першение в горле, из-за которого создавалось ощущение, будто изнутри режут ножом. Но тут уже послышался шум: кто-то шел по направлению к шатру. Полотна распахнулись, и внутрь вошел очень необычный высокий человек. Теперь она могла разглядеть лицо: перед ней стоял мужчина. Длинные черные волосы ниспадали до лопаток. Со лба пряди зачесаны назад так, что голова казалась длиннее. Виски были выбриты до блестящей кожи. Несколько необычных черных перьев были вплетены по всей длине волос, а на шее красовалось ожерелье из клыков хищных животных. У него было узкое, с выдающимися скулами лицо, вытянутый назад и уплощенный лоб, удлиненные глаза, крупный нос, маленький рот и выступающий закругленный подбородок. Цвет его кожи отличался, он был темнее и с красноватым оттенком. В руках человек сжимал посох из дерева песочного цвета и опирался на него же. Несколько морщин на лице подсказывали, что он уже был зрелым мужчиной, но тело под одеждой выглядело крепким. Льняная рубаха не облегала фигуру и доходила ему до колен. Мужчина дружелюбно ей улыбнулся и слегка наклонил голову в знак приветствия.

– Гаррет, это вы? – удивленно спросила она, подумав о том, что рыжие волосы и зеленые глаза ей просто приснились.

– Нет, дитя, мое имя Анункасан. Я пришел проведать тебя. Гаррет мне сказал, что тебе уже лучше, – его глубокий грудной голос совершенно отличался от голоса Гаррета.

Его хрипотца была очень красивой. На миг она забыла, где находится, но, спохватившись, снова заговорила.

– Вы так странно выглядите. Я мало видела мужчин, точнее единицы, но вы отличаетесь от всех.

Она заинтересованно разглядывала его. Зрение к ней практически вернулось, поэтому она не скрывала своего интереса. Любой другой человек принял бы это за грубость, но он и сам с таким же интересом разглядывал ее. Мужчина не удивился этим словам.

– Да, ты права. Я не такой, как люди на этом континенте. Поэтому всегда и прячусь здесь, в лесу. Я чужак, а люди из городов таких не любят. Если ты другой, значит, преступник, – его добрые глаза помрачнели. – Когда-то давно я прибыл на эту землю. Здесь и остался. Моя душа не хочет покидать эти края, – он призадумался и, будто опомнившись, продолжал. – Ты уже познакомилась с Гарретом. Он мне помогает, мы по очереди следили за тобой. Я думаю, тебе нужно еще отдохнуть. Наверняка ты по-прежнему чувствуешь слабость. Я не хочу утомлять вопросами, пока тело не пошло на поправку, но мне хотелось убедиться, что тебе уже лучше.

– Зачем вы мне помогаете? – В ее голосе опять прозвучало недоверие.

– Мы всем помогаем. Особенно тем, кто нуждается. Это моя обязанность. Для того я и живу в этих краях.

Она все равно не понимала, зачем он помогает ей, и воздух вокруг снова стал ее душить.

– Я отдохнула. Можно мне выйти на улицу? Здесь такой запах, что от него становится плохо. Я ужасно хочу пить, – взявшись за горло, она поняла, какую сильную боль приносит ей каждое слово.

Он протянул ей один из сосудов с водой, и она начала жадно хлебать воду. Сделав несколько глотков, почувствовала травяной привкус.

– Этот запах обладает лечебными свойствами. Травы, что тлеют в этом типи, попадают в воздух, которым ты дышишь, и облегчают боль, – он протянул ей руку, чтобы помочь встать на землю.

– Типи? – Она удивленно подняла брови.

– Ах да, на моей родной земле так называют шатры. С помощью трав можно вылечить или облегчить многие болезни. Один из способов – это вдыхать тлеющие травы, другой – делать из них отвары. Еще их прикладывают к ранам, а некоторые, приготовив, можно съесть. Если использовать их правильно, можно удивиться, как быстро они латают наши хрупкие тела.

Она внимательно слушала и все еще сидела на кровати, держа его за руку. Ступни едва касались земли. Из-за легкого головокружения она решила, что нужно еще посидеть, но он будто читал ее мысли и не торопил вставать.

– Мы тоже делаем из трав лечебные мази, но я никогда не вдыхала дым, как лекарство, – ей все сильнее хотелось поговорить с ним.

– Я просто помог унять твою боль, и благодаря этому тебе удалось хорошо поспать. Я уже изучил твои мази, но они не так сильны, как мои, хоть и облегчили твои страдания в той яме. Мои травы росли на земле, откуда я родом. Теперь выращиваю их здесь, чтобы помогать таким как ты.

Сатирра почувствовала, что уже может идти, и, опираясь на руку мужчины, встала на землю. После нескольких неуверенных шагов ее перестало шатать. Бок практически не болел. Она подумала о том, что травы этого необычного человека и правда оказались очень действенными.

Оказавшись снаружи, она глубоко вдохнула, будто до этого задерживала дыхание под водой. Чистый воздух наполнил легкие. Яркий свет заставил зажмуриться. Постепенно привыкая к лучам, она разглядела окружающий лес. Высокие деревья с листьями, колыхающимися от легкого теплого ветра, казалось, нашептывают песни. Всмотревшись в глубь леса, она разглядела реку, но та была не такая широкая, как в ее поселении, и более спокойная. Оглядываясь вокруг, она заметила, что здесь совершенно другие деревья.

– Как далеко мы находимся от ямы, где вы меня нашли? – обратилась она к мужчине.

– Пешими? Пара недель, в данный момент мы по другую сторону тракта от того места, – спокойно ответил тот.

– Но как это возможно? Я же не могла быть столько дней без сознания!

– Конечно нет. Я нашел тебя вчера днем, а прилетели мы вечером, – все так же непринужденно ответил он.

– Да вы издеваетесь надо мной? Где мои вещи, я хочу уйти и искать место, где провалилась в эту проклятую яму! – Она вспылила и после всего услышанного больше не хотела здесь находиться. – Вы рассказываете о помощи, которую оказываете людям, но врете о каких-то полетах и преодолении немыслимых расстояний. Как я могу вам доверять?

– Успокойся, дитя. Мы всего лишь помогаем тебе. О нас мало кто знает, а точнее, никто кроме нас самих, – он мягко опирался на посох уже двумя руками после того, как Сатирра перестала придерживать его за руку и отстранилась на несколько шагов.

– О ком – о вас? Что здесь происходит?

Сатирра почувствовала слабость в ногах и поняла, что без помощи идти еще будет трудно.

– Когда я нашел тебя, то думал, что ты уже мертва. Когда приземлился, понял, что ты даже находилась в сознании. Скажи, раз уж не веришь мне на слово, что ты помнишь последним, когда была в ловушке, м? – пытаясь доказать правду, спросил он.

В какой-то момент Сатирра не могла вспомнить, как она там оказалась, но постепенно воспоминания стали возвращаться. Боль в боку, пронзенном стрелой, листва и сухие ветки под телом, шум ветра, ее мешки с вещами, вода, мази и… Свет, яркий свет в середине дня, от которого никуда не деться. Но тут она вспомнила образ, что явился к ней перед тем, как она погрузилась в сон.

– Я помню птицу. Она была огромная и перекрывала свет от палящего солнца, – вдруг выдохнула она. —

А потом рядом со мной очутился человек. Больше ничего не помню, только как проснулась уже здесь, – и тут она вспомнила, что когда находилась с Гарретом, то рассказала ему об амазонках и о себе, а значит, он доложил об этом своему вождю. – То, что вы нашли меня, – это большая ошибка. Никто не должен знать о нас, кто мы такие и как живем. Мы никогда не оставляем в живых мужчин, если нас заметили или слишком приблизились к месту нашего обитания. Я предала свой ксанфат, если так спокойно разгуливаю с вами под руку и рассказываю о себе.

– Сатирра, тебя ведь так зовут?

Она кивнула, упрекая себя за слова, которые обронила еще при Гаррете.

– То, что я нашел тебя, – чистая случайность. Ты не должна быть здесь и тоже не должна знать о таких как мы. Но ты все равно бы вспомнила, как вместо птицы оказался рядом человек. Не могу же я теперь обманывать. И на это не одна причина. Так уж случилось, что ты не нуждалась в той помощи, в которой нуждаются другие. Однако я все равно забрал тебя сюда, потому что никто не знал, как скоро бы тебя нашли и вытащили оттуда. И потом, мы стараемся не допускать, чтобы кто-то попал в руки варварам. Я был во многих местах, но амазонок не встречал, и, раз уж это секрет, значит, расскажу и о нас. Я могу тебе доверять, Сатирра?

Она снова кивнула, но опустила голову, словно провинившись. Девушка была виновата перед ксанфатом и Ардой. Однако люди за рекой не попадали под те описания, которые ей всю жизнь вбивали в голову.

– Мне придется рассказать тебе о том, кто мы, чем занимаемся, как живем и зачем помогаем людям. В обмен ты сперва расскажешь мне, кто вы такие. Как ты очутилась в ксанфате, о котором рассказала Гаррету? Объясни подробней, что за шрамы на твоем лице и руке? – Его голос был ровным и спокойным, он снова протянул руку, показывая, что ему можно доверять.

Она выглядела растерянной: такое чувство, будто реальность была где-то в другом месте. Казалось, это злая шутка за то, что она ослушалась своей ксанфы. В этот момент она поклялась себе, что больше никогда не нарушит правила и свои обещания. Ведь она обещала Арде всегда служить ей верой и правдой, а теперь из-за глупой обиды и любознательности оказалась здесь. Она не понимала, почему он интересуется шрамами.

– Я не помню, как оказалась там: была слишком маленькой. Рассказывали, что мне было около трех лет, когда я там появилась. Нашли меня уже израненной, но я правда не знаю с кем, иногда мне кажется, что мне сказали правду о медведе. Честное слово, не знаю. Перед моим уходом женщина, которая лечила мои раны, рассказала, что об этом запрещено было говорить по приказанию ксанфы. О том, как нашли меня с мужчиной. Я не знаю, кто он, да и вообще, правда ли это, – Сатирра зашагала в сторону речки, снова придерживаясь за руку Анункасана.

– И больше ты ничего не знаешь?

– Нет, только если меня правда нашли с мужчиной, да и неважно, даже если с медведем, кто-то из них погиб от руки моей ксанфы. Она бывает жестокой, но только не по отношению ко мне или к кому-либо из ксанфата. Строгой – да, но каждую из нас она ценит и любит. Сбежав оттуда, я все больше понимаю, насколько мир за рекой отличается от нашего. Я не знаю, во что верить, однако знаю, что медведь смог бы разорвать меня на части, но каким-то чудом я просто изуродована и могу ходить с вами здесь. Живая, а не съеденная. Помню, как мне приснилось, что огромный зверь напал на меня, разинув свою пасть и сомкнув челюсти на моей голове. Но, думаю, это все воображение, я не могу помнить этого, – она лихо перепрыгнула через небольшой камень, и это отдалось болью в боку.

– Ты быстро идешь на поправку. Говорят, что женщины заживают быстрее, чем мужчины. Я и сам это много раз замечал. Наверное, ваше тело создано таким, чтобы после рождения детей вы могли быстрее восстанавливаться.

– Что? Рождение детей? Как это? – Сатирра удивленно посмотрела на него. Казалось, это поразило ее больше, чем магические превращения едва знакомых людей.

– Ты не знаешь, откуда берутся дети? Неужели ни одна амазонка не родила за все время, что ты там была? – Он тоже был сильно удивлен, даже выпучил глаза.

– Детей всегда приносили из леса. Как и кобыл, коров, кур, овец. Мне говорили, они расцветают, как цветы на деревьях. Они цветут очень редко, поэтому пополнение наших рядов нечасто происходит. Кого-то находят совсем маленьким и забирают к нам тренироваться, а взрослых женщин даже не учат меч в руках держать, они уже не могут стать воинами. Мужчины вырастают из сорняков и ядовитых растений, поэтому они плохие, – она говорила серьезно.

При всей рассудительности и мудрости даже Анункасан не смог сдержать недоумения на лице. Он был поражен, но пытался собраться с мыслями, чтобы не напугать девушку правдой. Ее отчужденность от реального мира была очень абсурдна. Но посвятить ее в таинство рождения он посчитал своей обязанностью.

– Боюсь сказать тебе, что это совсем не так, – задумчиво ответил он. – Только от мужчины и женщины может появиться подобный им человек. Один без другого не сможет обзавестись потомством, и род его будет обречен на погибель. Неужели кобыл и других животных вы находите в кустах?

– Да, кобыл тоже приводили из леса, как и остальных животных, но я сама никогда не находила никого, – она до сих пор не понимала, о чем он говорит и как мужчина может повлиять на будущее людей.

– В каком страшном месте ты выросла… Амазонки настолько ненавидят мужчин, что отрицают происхождение любого из нас. Все ведь совсем не так, мужчина и женщина должны любить друг друга, и от их чувств появляется новый маленький человек. В любви рождаются хорошие люди. Иногда есть жестокие мужчины, про которых тебе рассказывали. Они мучают, насилуют и избивают женщин, от таких тоже могут появиться дети, и женщине приходится носить под сердцем ребенка, который растет внутри. Предназначение людей – делать себе подобных. Поэтому между мужчиной и женщиной существуют чувства, которые бывают настолько сильными, что никто не может это изменить. Любовные пары идут на все, чтобы быть рядом друг с другом. Они становятся семьями. Это и есть самое большое счастье, – уже серьезнее, но по-доброму рассказывал он.

– Значит, я должна кого-то полюбить, и тогда у меня появится семья и ребенок? Как я пойму, что это оно? – Она наморщила лоб, как любопытное дитя.

– Думаю, понять это несложно. Тебе всегда будет не хватать этого человека, если он не рядом. Наши сердца бьются быстрее рядом с теми, кого мы любим. Мы можем плохо спать по ночам, думая о любви. Это невозможно не заметить. Хочется прикасаться руками к телу человека, которого любишь, целовать губами и много чего еще, – он подумал, что на этом для нее достаточно – пока что.

– Я никогда такого не испытывала, – потупившись, сказала она.

– Мне жаль, что ты выросла в таком лживом месте. Но, возможно, тебя не обманывали о том, как ты попала туда, а сон про медведя вовсе не воображение. Когда Гаррет вернулся от тебя, то рассказал о мужчине и медведе. Мне стало понятно, что все равно придется поведать тебе наш секрет. Есть только одно объяснение, почему ты выжила после такого кошмара. Боюсь, я знаю, кто был тот мужчина, с которым тебя нашли. Он был одним из нас. Одним из тех, кого я спас шестнадцать лет назад. На тот момент прошло слишком мало времени, чтобы он смог контролировать свою новую обретенную силу. Я уверен, он точно боролся с ней, раз ему удалось тебя не убить, а только покалечить. Я всегда стараюсь помочь людям, и то, что случилось с тобой, непростительно.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – она остановилась и посмотрела прямо в его карие глаза.

Он выдержал пристальный взгляд. В какой-то момент ей показалось, что он не хочет об этом рассказывать. Он вздохнул. Было понятно, как ему тяжело вспоминать эту историю.

– Это был Мато, так его звали. Прежнее его имя – Артур. Он был сильным работящим мужчиной, пока однажды тяжелая болезнь не свалила его с ног вместе с семьей. Он умер, а я дал ему второй шанс и помог обрести бессмертие. Да, я знаю, тебе трудно в это поверить, – он замолчал, но через несколько минут продолжил, ощущая все тот же пристальный взгляд, требующий объяснений. – Мато, в переводе с моего родного языка, означает «медведь». Он выбрал себе это имя в знак почтения моего народа. Души животных сами выбирают себе достойного человека, чтобы идти бок о бок всю жизнь. Не все люди возвращаются, ведь быть пристанищем для души животного – это редкость. Он был хорошим человеком, но дух медведя оказался ему не под силу. Он не справился с этим. Прошел всего лишь месяц после того, как я вернул его, и вот тогда он пропал.

Сатирра громко дышала, не веря своим ушам. В ее груди громко стучало сердце.

– Артур… Его и вправду убили, но когда умирает человек, то животное, чей дух разделял с ним тело, просто теряет бессмертие. Правда, стареет гораздо быстрее, чем его обычные сородичи. Но если у человека есть наследники, то дух животного вселяется в одного из них, подарив бессмертие вместо того, чтобы в одиночку доживать столь короткий срок. Также, если убивают животное, то человек может прожить еще несколько лет, тоже стремительно старея. Однако бывают исключения: допустим, если человека сжечь, то из пепла уже никто не вылупится. Помню, как медведь вернулся сюда, но уже диким зверем, поэтому мы не знали, что случилось

с Артуром, но одно поняли точно – он мертв. Наследники

Артура были мертвы, а значит, духу медведя не с кем разделить бессмертие. Спустя пару лет медведя тоже не стало. Мне очень жаль, что тогда так случилось, но мы не можем контролировать всех животных и тех, кто стал разделять с ними свои души. Артур боролся с медведем и не хотел тебе вреда, а когда он смог вернуться в свой человеческий облик, тебя нашла ксанфа. История и правда кажется загадочной. Девочка, покалеченная медведем, оказалась одна с мужчиной посреди леса, но теперь все становится на свои места.

Сатирра слушала молча, но все было очень странно. Начиная с того момента, при каких обстоятельствах ее нашла Арда, и заканчивая тем, как она переместилась на огромное расстояние за несколько часов вместо десяти пеших дней. В груди будто оказался кинжал: настолько больно было понимать, что произошло на самом деле. Она собрала волю в кулак, чтобы не заплакать, и правую ладонь приложила к шраму на лице.

– Я постараюсь найти твою семью, это мой долг, – виновато предложил Анункасан. – Остальные, кого я спас, справляются с душами животных. Пока ты здесь, никто не посмеет тебя тронуть.

– Вы хотите сказать, что на меня напал человекомедведь, а сейчас человекоптица прилетела со мной сюда? И вас таких много? – Наконец она смогла выдавить из себя слова, но в ее голосе слышалась горечь.

– Так и есть. На вашей земле нет таких птиц, которых мы именуем орлами. Души животных, что помогают возвращать людей, мы называем ванпулами. Так как я обладаю даром проводника духов в этот мир, моя птица немного отличается от настоящих орлов. А вот простые люди могут впустить душу только обычного животного. Моя птица гораздо больше своих сородичей, с четырьмя когтистыми лапами и огромными размашистыми черными крыльями, а сила ее так велика, что она в одиночку может улететь с несколькими людьми в лапах или даже с конем. Это существо мы называем орлеан. Так похожий на орлов, но все же другой.

– Значит, орлеан только один, а орлов множество?

– Да. Я прибыл с континента, который находится далеко, по другую сторону моря. Там орлы и живут. Здесь я даю умершим шанс вернуться на этот свет. Магическая способность проводника возвращать людей в этот мир передалась мне от моего отца, а мои дети должны унаследовать эту силу от меня. Но дети проводников не будут бессмертны. Лишь если они соединятся с духом животного, это станет возможным, а мой орлеан перейдет к одному из наследников только в случае моей смерти. Таких бессмертных проводников, как я, всего четверо, и они разбросаны по всем континентам. Мы и обладаем силой проводника, и разделяем тело с духом животного, подарившего нам вечную жизнь. За всю жизнь я встречался только с одним из мне подобных, с проводником-ванпулом, потому что я умею летать и пересекать огромные расстояния над водой между нашими землями. Так я попал сюда и остался жить здесь, ведь на вашем континенте не было ни одного магического существа. Люди и животные за морем очень отличаются друг от друга. Ты ведь тоже заметила, что я другой. Животное проводника, с которым мне удалось повидаться, подобно львам, которых нет на этом континенте. Ты таких никогда не видела, и он тоже отличается от обычных сородичей. Он назвал его лефан, и сила его очень велика. Он намного больше самого большого медведя из тех, что мне встречались, а огромные клыки торчат из пасти, доставая до самой груди. Виделся я с ним более семисот лет назад.

– Вы ведь тоже были когда-то простым человеком? – поинтересовалась она.

– Когда я получил орлеана от своего отца, мне было уже пятьдесят три года. Я старел, а он выглядел все тем же молодым юношей. Он не смог смириться с тем, что я покину этот мир раньше него. Да, я обладал магической способностью воскрешать людей, но бессмертие должно было принадлежать кому-то одному из нас. Он сделал выбор в мою пользу, при этом сам прожил не больше ста лет. Я бессмертен, пока в моем теле живет орлеан, но сила – помогать душам животных найти новое пристанище – была со мной с рождения. И вот семьсот тридцать шесть лет как я стал бессмертным, когда орлеан стал моим, а значит, мне уже семьсот восемьдесят девять лет. Если у человека нет детей и он стал таким как мы, тело нужно беречь. Но если все же есть ребенок, то после смерти человека душа животного сама находит тело наследника. Мы живем как обычные люди, едим, спим, заводим семьи, если находим себе пару, даже можем рожать детей, но наше тело больше не стареет. Животные ванпулов потомства иметь не могут, и, если женщина-ванпул понесла ребенка, она не должна превращаться, пока не родит. Это может разорвать душу. Но беременность у ванпулов наступает очень редко, скорее как исключение. Также человек может лучше слышать, видеть и даже стать сильнее, – все продолжал рассказывать Анункасан.

Сатирра выросла среди жестоких женщин, которые даже маленьким девочкам не рассказывали сказок перед сном. Она, как ребенок, с восхищением слушала его и верила каждому слову. У нее начинала кружиться голова, но она впитывала все слова и запоминала каждое мгновение этой встречи.

– Тогда почему обычные люди о вас не знают? Почему вы скрываетесь? – Вопросов к странному человеку стало еще больше.

– Потому что у нас есть то, чего мы им дать не можем. Нас могут сжечь, как нечистую силу. В этих землях все уже позабыли о магии, которая пропала на континенте много веков назад. А теперь, узнав о том, что я могу возвращать в этот мир людей, да еще и бессмертными, короли будут хотеть этого, невзирая ни на что. Но не я выбираю, кому остаться в этом мире: это решает дух нашего Владыки. Когда-то он создал проводников-ванпулов, таких как я, а мы возвращаем души людей и животных. Те, что вернулись с того света, уже не живут среди людей, а живут со мной, в этом лесу, скрывая дар от человеческих глаз.

– Какой еще Владыка? И где он сейчас? – спросила она. Казалось, его рассказ бесконечен, но она и не возражала.