Приближалась сессия. Студенты стойко мерзли в библиотеках, стремясь как можно полнее подтянуть хвосты, сдать необходимые эссе, рецензии и другие письменные задания. Вопреки ожиданиям группы, легче всего в этом семестре им давалось как раз источниковедение. Олег Игоревич хоть и нагружал студентов заданиями, но они носили скорее творческий характер. Основной материал он давал на лекциях, а составление схем, таблиц, разного рода карточек и рисование картинок лишь способствовало закреплению изученного.
Даша давно вернула преподавателю диск с книгой, предварительно скопировав его себе на компьютер. Больше он ничем не выделял девушку из общей толпы студентов, лишь изредка позволяя себе пошутить, предлагая веревочку или скотч, когда отросшие волосы лезли девушке в глаза, мешая писать конспект. Впрочем, подобные шутки не стеснялись отпускать почти все преподаватели. Единственным исключением становились лишь аспиранты, приходившие к ним на практику.
Эйнара в своих снах она почти не видела. Впрочем, самих снов тоже. Почти все время уходило на активное осваивание новой истории стран Запада и Востока. Требования преподавателей оказались настолько жесткими, что не оставляли свободного времени. Студенты стонали только от необходимости прочитать и законспектировать по пять монографий, не говоря уже о минимумах хронологических и биографических. Требования по знанию исторической географии этого периода казалась всем сущей ерундой.
Даша оторвала от подушки тяжелую после короткого сна голову. Три монографии по Западу и четыре по Востоку были успешно прочитаны и законспектированы. Большие толстые тетради, исписанные мелким почерком, кошмаром студента лежали на телевизоре, заменявшем полку. В компьютере ждали своего часа таблицы дат и имен. Девушке оставалось только радоваться удачной подборке книг – после них все больше строк в минимумах окрашивалось в зеленый цвет.
Сонно потянувшись, Даша заставила себя встать и пройти на кухню. Желудок настойчиво требовал нормальной еды, а не бутербродов и пирожков из институтской столовой, запиваемых крепким кофе.
Перелив из чайника еще теплую воду в кастрюлю, девушка заново залила чайник и поставила посуду на плиту. В шкафу обнаружились макароны, а в морозильнике – нетронутая упаковка сосисок. Немного подумав, Даша решила, что может бросить их в кастрюлю к макаронам, когда те будут почти готовы. Желание мыть горы посуды после готовки отсутствовало напрочь.
В ожидании то ли обеда, то ли ужина, Даша открыла лежавший тут же учебник по археологии. Предстоял семинар. Пусть преподаватель и не спрашивал особо придирчиво, немного знаний в голове не помешает, особенно когда до заветного «зачет» оставалось меньше двадцати баллов. В голове вертелась лишь одна навязчивая мысль: « еще немного и праздники, а там и каникулы». Допуски к зачетам и экзаменам у девушки уже были по всем предметам. Фактически вся группа уже сдала зачет по источниковедению. Но Дарье хотелось сделать максимум перед праздниками, чтобы не сидеть за учебниками все выходные. Кроме того, обещание родителей о поездке в любую точку мира, если обе сессии она закроет на оценку отлично, оставалось в силе.
Наконец, еда приготовилась. Девушка выловила сосиски в тарелку, слила макароны и, оставив их стекать, ушла в комнату за бумагой и карандашами. Обед она планировала совместить с подготовкой к двум ближайшим семинарам. Если постараться, то в маленьком графике напротив еще двух предметов появятся заветные слова «зачет».
Составив грязную посуду в раковину и налив себе чаю, Даша быстро дописала несколько строк по теме грядущего семинара и вернулась в комнату. Давно стемнело. Девушка подошла к окну. Крупные снежинки кружились в свете фонаря. Скоро новый год. Оставалось чуть меньше месяца. Люди начинают бегать по магазинам и искать подарки. Девушка слабо улыбнулась. Маме она нашла подарок случайно, когда возвращалась домой из библиотеки. Что дарить отцу – пришлось подумать, но заветный пакет так же ждет своего часа на полке. Для друзей девушка приобрела записные книжки и календари с символом следующего года. Останется только поставить в пустой гостиной елку, натянуть пару гирлянд в коридоре и ждать праздника.
Родители собирались на все праздничные дни поехать к бабушке в Эстонию и звали Дашу с собой. Но девушке с величайшим сожалением пришлось отказаться от поездки – слишком сложные экзамены были впереди. Настаивать никто не стал. Бабушка с пониманием отнеслась к решению внучки – не раз уже она видела, как так сидит на диване с учебником вместо того, чтобы отдыхать, гулять по городу и наслаждаться праздничными днями.
Было немного грустно оставаться на праздники одной, но призрак поездки в Норвегию манил с каждым днем все сильнее. А для этого оставалось не так и много – всего лишь сдать экзамены. Девушка еще раз окинула взглядом пустую улицу, задернула шторы и включила свет. Зашумел, загружаясь, компьютер. Оставалось доделать карточки по источниковедению, написать маленькое эссе по истории России, доклад по этнологии и нарисовать геральдические таблицы. И о пяти предметах можно забыть. Необходимые баллы до зачета и автоматической сдачи экзамена будут набраны.
Уже под утро девушка поставила последнюю точку в докладе, распечатала работы и улыбнулась. Первая пара была только в одиннадцать утра, а это означало, что можно поспать еще пар часиков. Не переодеваясь, она упала на разложенный диван и уже через минуту провалилась в глубокий сон без сновидений.
Она не приходила уже давно, очень давно. Наверное, в последний раз он видел ее летом. А, нет, в начале сентября. Любой психиатр сказал бы, что болезнь прошла, вот только ему не хотелось думать о незнакомке из снов как о психическом расстройстве.
Мужчина положил на спинку дивана том «Истории России» Соловьева. Даже великий русский историк не мог ничего сказать о деве-воительнице. Хотя, его труд позволил приглушить тоску, погрузив в мир русской истории, о котором мужчина успел позабыть. Оказалось, что научные книги ничуть не скучнее любимых боевиков и детективов. Только плетут интриги не вымышленные герои, а вполне реальные люди.
При этом он отдавал себе отчет, что чтением пытается отвлечься от мыслей о златовласой девушке из снов. Ведь засыпая, каждый вечер звал ее придти вновь, и каждое утро испытывал разочарование потому, что ее не было. Словно поманила его незнакомка, да и растаяла утренним туманом. Только что была, и нет ее.
В очередной раз мужчина подумал, не было ли это все просто снами. Чай не мальчик уже. Вот и выдало подсознание странную шутку, показав в снах желаемое. Может, правы мать, отец и Женька, и пора ему думать о своей семье. Всех денег не заработаешь, да и не в них счастье. Когда виде, как брат смотрит на жену и детей, снова и снова убеждался в этом – живут скромно, а счастьем своим со всеми близкими делиться готовы. А после тех снов он забыл, когда в последний раз проводил время с женщиной. Словно верность хранить обещал. И кому? Видению? Мороку? Да только не в том дело. Просто не мог он себя представить с другой женщиной. И хотел бы, да не сможет.
Мужчина вздохнул. Неизвестность убивала. Второй год он гоняется за незнакомкой. Взяв со стола календарь на следующий год, он, не глядя, открыл его на первой попавшейся странице. Шестое мая. Решено. Если до этого дня он не найдет свою девочку-виденье, то обратится для начала к обычному психоаналитику. А дальше будет видно.
– Дана, Дана, что же ты творишь со мной, – выдохнул он, погружаясь в чтение.
Исчезновение Эйнара не на шутку встревожило урман. Видано ли, сам предводитель шутковать изволит. А уж когда нашли одежу викинга, то и вовсе переполошились. Пытались искать следы, да токмо поди разгляди чего по ночному времени. А если вспомнить, что не один десяток ног по месту ночевки прошел в разные стороны, так и вовсе бессмысленно – все следы затоптаны, без собаки человека не сыщешь. Тем громче были радостные крики, когда он сам, живой и невредимый, выбрался из воды.
Объяснению, что снесло течением, поверили все – в этой части Двина была не широка, но своенравна. Поговаривали, что отдал ее водяной водяницам, вот и резвятся они, поджидая новых удальцов.
Дана лишь хмыкнула, бросив взгляд на мускулистого мужчину, расхаживавшего по стану в одних кожаных штанах. С волос его стекала вода, на груди и спине в свете костров блестели капли. Загляденье, а не вой. Сильный, крепко сложенный, на руках и спине перекатываются мышцы. Сразу видно, что удачлив в бою. За такого любая девушка с радостью пойдет.
Почувствовав на себе задумчивый взгляд, Дана подняла голову и встретилась с желтыми глазами урманина. Он так пристально рассматривал ее, что девушке стало неуютно. И что он в ней нашел? Чай не русалка, не мавка, али пока он плавал, последний стыд потерял, чтобы прилюдно ее глазами есть. А ведь девичья честь – дело такое. Стоит слуху пройти – вовек не отмоешься. И так одну ее князь отправил почти с сотней мужчин. И о чем только думал. Одно дело – в Полотеске, у всех на виду. А тут коли придет кому чего в голову – не спрятаться нигде. Да и куда прятаться? Это ночью в лесу встали, а днем на ладье у всех на виду. И ладно бы со своими, с кривичами. Им ее в одиночку не одолеть, разве что полусотнику Горюте. Но ему Дана верила как себе. А вот урмане внушали девушке опасения. Чего им стоит приотстать за излучиной. И десяток не поможет – мальчишки молодые, необстрелянные. Дана вздохнула и отогнала неприятные мысли.
Словно почувствовав, что его взгляд неприятен девушке, Эйнар отвел глаза. Знать бы, как оно для них обернется. И ведь не красотка, но что тогда заставило его сказать совсем еще ребенку, что она будет ему женой? Какие боги нашептали? Может, не будь тех слов, и не следил бы теперь за каждым ее жестом, взглядом. На кого посмотрела, кому улыбнулась, кого приласкала. Вроде уйди, и вновь забудешь, любая другая краше покажется. Ан нет, смотришь на нее, и словно светлее вокруг, пока сама она не посмотрит полными ненависти серыми глазами. И хочется утишить боль в ее сердце, да только сам он и был причиной той боли, став живым напоминанием о гибели семьи и рода. И не вернуть время, не исправить содеянного. Остается лишь расплачиваться.
Изредка попадались Эйнару среди рабов странные люди, носившие на шее крест с распятием. Они не пытались бежать, покорно снося тяготы неволи, лишь возносили молитвы неведомому Кристосу. Когда он впервые спросил одного раба в усадьбе, почто не пытается бежать он из полона, тот ответил ему, мол, таков его крест, и должен он нести ношу, определенную богом, до конца жизни. Тогда за младостью лет Эйнар не понимал этих слов. Что за крест такой, и почто нести его приходится. Мальчишке странно было слышать, что маленький медный крестик может быть тяжкой ношей. Но теперь, глядя в ненавидящие глаза, он вполне осознал мудрость молившегося Кристосу раба. Осознал и понял, что его крест – видеть ненависть в глазах девушки, знать о страшной клятве, принесенной ей своим богам, о невозможности быть с ней. Но он согласен и на это, лишь бы она была рядом, пусть даже как враг. Лишь бы знать, что она есть, что счастлива.
Постепенно огни костров угасали. Люди, утомленные переходом вверх по течению, укладывались спать на постели из лапника и плащей. Дана в очередной раз оглянулась на свой десяток. Все уже спали, окромя Звана, стоявшего в дозоре. Урмане выставили своих сторожей, остальные устроились на ночлег чуть в стороне от русичей. Эйнара среди них она больше не видела.
Девушка лежала завернувшись в плащ, глядя в догорающий костер. Мысли ее крутились вокруг Эйнара. Викинг явно узнал в молодой воительнице ту испуганную девчушку, которую обещал взять в жены. Все его взгляды говорили об этом. Но сам он не сказал ни слова. И это больше всего настораживало Дану. Вот только спросить его о своих подозрениях не позволяла гордость – он был убийцей ее родичей, врагом, чью жизнь она обещала Перуну. Вот только почему она сожалеет об этом? Стоило девушке закрыть глаза, как она вновь видела урманина, облаченного в кожаные штаны и с каплями воды на груди и спине. И от этого видения начинали гореть щеки, а сердце забывало, как правильно стучать.
Ну почему, почему он так красив. Наверное, один из богов воплотился в этом вое. Дана со вздохом повернулась на спину. С неба подмигивали знакомые звезды. Девушка искала знакомые созвездия, считала перемигивающиеся огоньки на небосводе, но сон не шел. Желтоглазый воин не давал ей покоя ни днем, ни ночью. Наконец, она поняла, что не сможет уснуть. Дана поднялась со своего места и подошла к зевающему Звану.
– Дана Завидовна, – подобрался юноша.
– Иди, отдыхай, – махнула она в сторону костра.
– Так как же, – замялся он, испуганный, что девушка, годившаяся ему в младшие сестры, сочла его слабым.
– Все едино, не усну, – печально улыбнулась она. – Вы цельный день на веслах сидели, а меня и близко не подпускают.
– Эвона как, – Зван не заставил просить себя дважды, и уже через минуту свернулся у огня.
Дана осмотрелась. Все было тихо. На другой стороне стана прохаживался Горюта, на ладьях светили факелы, да слышалась тихая речь людей. Дай то боги дойти до Новеграда безо всяких напастей. Девушка была уверена в своем десятке, да и во всей полусотне – Горюта лично отбирал каждого воя, способного к бою не только на берегу, но при необходимости и на ладьях. Что уж говорить об урманах, которые с детства учатся морскому бою. И все же любое сражение грозило потерей не просто знакомых – людей, с которыми она росла, училась держать ратному делу, проказничала.
– Прошу тебя, Перун-батюшка, дай дойти до Новеграда, а после я готова принести тебе любые жертвы, – едва шевеля губами, прошептала Дана. – Прости, что не спешу исполнить клятву свою, не то ныне время.
Всполох молнии дал девушке понять, что бог слышит ее и не гневается. Теперь Дана была уверена, что путь их будет полон привычных торговому люду тягот, но они будут избавлены от нападения разбойников, кои участились после неурожаев в других княжествах.
Ночь прошла спокойно. Горюта, обходя сторожей, удивленно посмотрел на нее, но ничего не сказал. Утром люди поднялись, и после плотной трапезы отправились в путь. Дане вновь отвели место под мачтой, не допуская к веслам. Девушка сначала разглядывала берега, подставляла лицо свежему ветру, сопротивляясь подступающей дреме, однако теплые лучи солнца и плеск воды постепенно убаюкали ее. Свернувшись на деревянной палубе, она не почувствовала, как желтоглазый урманин укрыл ее плащом и сделал знак гребцам, дабы те громкими разговорами и смехом не разбудили юную воительницу. Видевшие ее в карауле викинги понимающе переглянулись, разговоры стали тише, а после и вовсе прекратились – река сужалась, и требовалось быть внимательней.
Эйнар постоял рядом с девушкой несколько минут, а после вернулся на свое место на корме рядом с рулевым. Но все равно продолжал время от времени посматривать на спящую девушку.
– Валькирия, – усмехнулся Бьерн, ходивший еще с отцом Эйнара. – Вижу, по нраву она тебе пришлась.
– По нраву, – вздохнул урманин.
– Так посватайся, – усмехнулся кормчий.
– Если бы, – Эйнар подавил очередной вздох. – Не пойдет.
– Откуда тебе знать, – удивился тот.
– Знаю вот. Род ее отец уничтожил. Я в том походе был. Перед богами я ее смертный враг.
– А не ее бусина в волосах? – скосил взгляд Бьерн.
– Ее, – подтвердил викинг. – Только она ее не отдавала – сам взял. А потом она поклялась меня убить.
– Плохо дело, – задумчиво произнес мужчина. – Что делать думаешь.
– Не знаю. – Эйнар чуть пожал плечами, – В Новеград придем – жертвы богам принесу. А потом – не знаю.
Больше они не разговаривали. Но Эйнар понимал, что просто так старый Бьерн не стал бы расспрашивать его. Поговаривали, что кормчий близок к богам. К Ньерду так точно. И коли призадумался он после разговора с сыном своего друга, значит не просто так оно. Может и удумает чего. А если нет – значит, судьба у них с Даной сойтись в поединке, а там боги рассудят. Вот только не давал покоя таинственный Чернобог, возможно ли договорится с ним, какие жертвы потребует он взамен освобождения девушки от страшной клятвы. Ответов на эти вопросы у Эйнара не было. И что угнетало воина больше всего, он не знал, кто мог бы дать на них ответ.