Напарник чародея

Глава пятая

— Черт побери! Не работает! — Дар откинулся и сердито посмотрел на отбитую эмаль клешни робота. — Что случилось, Х-НВ-9?

— Я сделал то, что вы приказали, сэр, — ответил маленький робот, больше всего напоминающий вакуумный пылесос, но с двумя суставчатыми руками, отходящими от верхней части его цилиндрического тела.

— Я приказал тебе только отправиться на кухню и взять из автоповара поднос с завтраком!

— Я так и сделал, сэр, но мои зажимы столкнулись со сплошной вертикальной поверхностью вместо пустого пространства.

— Конечно, — Дар даже из спальни услышал звон. Конечно, он не спал; в конце концов был уже час дня — по земному стандартному времени. Если руководствоваться местным временем Максимы, полдень и полночь случались бы по четыре раза ежедневно, а иногда даже и по пять. Для астероида Максима была достаточна велика — около полутора километров в диаметре, но по настоящим планетным меркам она представляла собой карлик.

Спрашивается, почему робот доставляет ему завтрак в кровать? Это всего лишь испытание, а завтрак — имитация. Пища слишком ценна, чтобы тратить ее на подобные эксперименты.

И поскольку это испытание, Х-НВ-9 обречен.

Дар нахмурился:

— Не понимаю. Тебе нужно было только подождать, пока откроется дверца. Фесс!

— Да, Дар? — в комнату вошел робот-гуманоид. Голова его представляла собой шар из нержавеющей стали с двумя бинокулярными линзами; кроме того, на лице, отдаленно напоминающем человеческое, разместились приемник звука и громкоговоритель. Тело напоминало расплющенную трубу, достаточно большую, чтобы вмещать многочисленные инструменты и запасные части; руки и ноги были тоже трубами с сочленениями. Походка у него выработалась немного неуклюжая, как у долговязого подростка.

— Что ты видел на кухне?

— Х-НВ-9 подошел к автоповару, дождался его звонка, протянул руку и ударился о дверцу. На корпусе автоповара тоже отбита эмаль.

Дар вздохнул.

— Придется еще и это чинить. Все это убежище собрано на жевательной резинке и проводках!

— Но оно все равно удобнее тюрьмы КЛОПП — Классовой Латифундии, Основанной Пролетарскими Партиями, — Дар. Особенно, если вспомнить, что никто не требует проявления псионических способностей, которых у вас нет.

— Да, но ведь робот не работает! Почему автоповар не открыл дверцу?

— Потому что Х-НВ-9 не подал для этого сигнал.

Дар медленно поднял голову, глаза его распахнулись.

— Конечно! Как я не подумал о такой мелочи?

Фесс тактично промолчал: проведя мгновенный анализ контекста, он пришел к заключению, что вопрос Дара чисто риторический.

— Я так радовался тому, что закончил эту часть программы — принести поднос, что забыл запрограммировать Х-НВ-9 на открывание дверцы! — Дар хлопнул себя по лбу. — Все время я что-нибудь упускаю! А кстати, где Лона?

Фесс промолчал.

— Нет, нет! — торопливо сказал Дар. — Иммиграционная служба КЛОПП может прослушивать радиосигнал! Не нужно связываться с нею.

— Я только пытаюсь экстраполировать ее место нахождения, основываясь исключительно на предыдущих данных, Дар.

— Где ты раньше бывал с ней? — Дара все еще раздражало, что Лона оставила ему Фесса только тогда, когда соорудила новый компьютер, который лучше Фесса управлялся с вождением корабля.

— Ведь ФСС — многоцелевой робот, — объяснила ему напрямик Лона. — А мой АП предназначен только для пилотирования и ни для чего больше. Конечно, он в этом более совершенен! Мне на самом деле нужен специалист. КЛОПП снова усилил меры безопасности вокруг Земли, и требуются очень тщательные расчеты, чтобы проскользнуть сквозь ячейки этой сети.

— Не возражаю, — Дар поднял руку. — Когда ты улетаешь, самое главное, чтобы ты вернулась. Просто мне стало жаль старину Фесса: ты избавилась от него, как только у тебя появилась новая игрушка.

— О, он не возражает. Он не может возражать, Дар. Ведь Фесс — машина. Ты все время это забываешь. Компьютеры — это всего лишь машины. Они на самом деле не думают и не испытывают чувства.

— Знаю, знаю! Просто... ну... Я не ожидал от тебя этого, только и всего.

— Но тебе должно быть все равно, — Лона чуть приблизилась к нему и нежно положила руку мужу на плечо. — Или ты отождествляешь себя с ним, дорогой? Не нужно, ты ведь понимаешь.

— Да. В конце концов, я никогда не летаю с тобой на Землю.

— Но ты летал — опосредованно. До тех пор, пока я брала с собой Фесса. И теперь тебе кажется, что тебя отвергли. Верно?

— Что я могу чувствовать, когда ты постоянно улетаешь и оставляешь меня одного? Знаю, знаю, у тебя нет выбора, но ты не должна была бы так этому радоваться.

— Бедняжка, — сближение тел превратилось в объятия. — Я знаю, тебе одиноко, но, честно говоря, не имеет смысла нам обоим подвергаться риску ареста. А все контакты с нашими партнерами и сторонниками у меня.

— Их не было, когда ты улетела в первый раз.

— Один был — Лари Пландор.

Дар испытал укол ревности.

— Да, твой близкий друг еще со времен колледжа.

— И только друг. Я не говорю, что он не хотел стать кем-то большим — ты прекрасно знаешь, я не захотела.

— Да, знаю. И ты не хотела быть жестокой, поэтому вы остались друзьями. Отдалились, но остались друзьями.

— Да, и эта дружба пригодилась, когда мы решили начать собственное дело. Друг в торговом отделе «Амальгамейтид Автоматонз» — это все, что нам было нужно.

— И все еще нужно, я полагаю, — вздохнул Дар. — Ты по-прежнему держишься от него на расстоянии?

— Ну, сейчас я уже так не могу. Ведь мне приходится через него добиваться крупных заказов. То есть я хочу сказать, что мне приходится быть немного ближе.

— Ну, смотри только, чтобы он однажды не воспламенился, — но Дар чувствовал, как все сжимается у него внутри: как может мужчина не воспламениться, когда смотрит на Лону?

— Я не могу контролировать его чувства.

Какого дьявола — не может!

— Позволь сформулировать по-другому: только сама им не заинтересуйся по большому счету.

— Глупышка! Неужели ты можешь думать, что я способна полюбить кого-то, кроме тебя?

А бывают ли кенгуру без сумок?

Дар отметил про себя, что Лона старательно уклонилась от прямого ответа.

— А что есть во мне такого, чего нет у него?

— Я у тебя есть, — ответила Лона. — Мои клиенты получают от меня только бланки заказов. Я не испытываю к ним того, что испытываю к тебе.

— Да? А что ты испытываешь ко мне?

— Я влюблена в тебя до сих пор, — прошептала она, их губы встретились, и она обвилась вокруг него гибкой змеей. Кто сказал, что дьявол в личине Змея соблазнил Еву? Скорее дело обстояло несколько иначе: гибкая дьяволица-змея соблазнила Адама.

— Хотя это и ненормально — любить собственного мужа.

Дар со вздохом покачал головой: замечательный способ прощания. Он сам не понимал причин своего счастья: у ее клиентов есть положение в обществе, богатство, влияние, образование, внешность — но Лона права: у него есть одно отличие от прочих — она сама.

С другой стороны, через два часа Лона уже была в космосе, летела на Землю, а он оставался на астероиде — присматривать за фабрикой вместе с ее получившим отставку роботом. И это все еще терзало его.

Но не очень — когда она улетала в этот кипящий страстями земной котел, ему становилось очень одиноко, а Фесс — совсем неплохое общество.

Котел страстей — эта мысль вызвала у Дара дрожь. Что она там делает, в этом Граде Греха? А этот термин для самого Дара означал всю планету. Что она там делает? И сколько раз была неверна мужу?

Неважно.

Он знает, что это не будет иметь значения, когда он снова увидит любимую, когда она, живая и полная энергии, снова окажется перед ним. Лона всегда возвращается домой со звездами в глазах и контрактами на руках. Кто он такой, чтобы быть недовольным?

— Ее супруг, вот кто, — прошептал он.

— Неофициальный, — поправил Фесс.

— Разве это важно, официальный или нет?

— Несомненно. В настоящее время ваш статус — партнер по бизнесу.

— Да, партнеры по бизнесу, которые живут вместе уже семь лет!

— Тем не менее это всего лишь вопрос удобства и взаимного удовольствия от сексуального общения, — строго указал Фесс, напоминая пуритан шестнадцатого века, которые весьма блюли законы морали, не допускавшей адюльтера. — По закону вы не связаны друг с другом ничем, кроме постели.

— Ну, вот и договорился. Ты говоришь о законах, а я живу в реальной действительности.

— Вы вольны уйти в любой момент из этого дома и Лона не сможет заявить на вас никаких прав, Дар. Ибо не является вашей законной супругой.

— Да, уйти-то я смогу, и претензии смогу отринуть, но у нее на руках все патенты, — хотя Дар знал, что патенты далеко не главное в совместной жизни.

— Вы стали таким опытным инженером, Дар, что легко заработаете себе на жизнь в любом месте.

— Да, но там не будет Лоны, — Фесс такого не скажет, но Дар знал, что у него проблемы с представлением о самом себе. Робот больше всего напоминал леденец на палочке, который не представляет себе, насколько он сладок. — Пошли. Если я такой хороший инженер, должен же я решить проблему автоматической доставки завтрака в спальню.

— Конечно, Дар. А потом мы сможем заняться действительно интересной программой — научить робота мыть окна.

Дар вспомнил отбитую эмаль и вздрогнул. Потом посмотрел на небо.

— Ну, время у нас есть. Еще добрых два часа до следующего восхода. Пошли, Х-НВ-9, — и он направился в мастерскую.

Следующее испытание они закончили (и успешно), когда первые лучи восхода коснулись купола. Дар посмотрел вверх, проглотил тост (все равно время чая) и приказал:

— Стань в угол, Х-НВ-9.

— Есть, сэр, — ответила маленькая канистра, откатилась в угол, где подключилась к розетке для подзарядки, и на какое-то время застыла.

— Встретимся у шлюза, — крикнул Дар. Он отхлебнул последний глоток чая, опустошив чашку, опустил ее в посудомоечную машину и пошел за скафандром.

Одевшись, он проверил швы, вышел в шлюз и поплыл. Дверь шлюза закрылась за ним автоматически, но Дару пришлось правой рукой держаться за скобу, пока левой он поворачивал запирающее колесо, иначе бы он сам поворачивался в противоположном направлении. Воздух со свистом уходил в баки, а Дар удовлетворенно подумал: правильно ли он сделал, настояв на том, чтобы в шлюзе не было искусственной силы тяжести. Прежде чем выйдешь на поверхность, следовало привыкнуть к невесомости. Дара постоянно преследовал кошмар: поломка пластин гравитации.

С другой стороны, можно не беспокоиться о том, что упадешь. Нет, это сравнение надо отменить: в невесомости каждый постоянно падает. Просто можно не беспокоиться о резкой остановке в конце падения. Конечно, он умеет падать: ему много раз приходилось спотыкаться, и он научился приземляться безопасно, хотя и не мягко, — но все равно ему это не нравилось.

Фесс ждал его сразу у выхода из шлюза — еще один камень с острыми углами в этом сюрреалистическом ландшафте из яркого света и абсолютно черной тени.

— Прошу произвести визуальный осмотр, — приказал Дар.

— Никаких видимых протечек, — ответил Фесс медленно поворачивающемуся Дару, которому при этом приходилось все время менять руки. — Все швы целы. Хорошие манеры не обязательны в обращении с роботом, Дар.

— Да, но если я не буду их соблюдать, это может войти в привычку, и я стану невежлив с людьми. А этого я не могу допустить, Фесс, мне дорог каждый человек, особенно тот, который способен стать мне другом, особенно учитывая, что на Максиме нас, людей, всего каких-нибудь двести пятьдесят шесть душ. Пошли, поглядим, что сделал резчик за последние три часа, — он присоединил свой трос безопасности к тросу-проводнику и оттолкнулся в направлении на север.

Робот, режущий скалы, за три часа произвел еще четыре десятка блоков.

— Ну, производство в норме, — Дар взглянул на оплавленный след, оставленный резчиком. — Хотелось бы мне заиметь еще одного.

— Конечно, это желательно, Дар, но тогда у нас были бы перебои с подачей энергии. Выпуск шлака потребляет шестьдесят процентов мощности реактора, а козловой кран и потребности фабрики забирают остальное.

— Значит, нужно закупить более мощный реактор, — Дар посмотрел на кабель, отходящий от крана к реактору, расположенному в глубине скалы в ста ярдах от дома.

— Вы сможете это себе позволить в близком будущем, Дар.

— Насколько близком? — проворчал Дар.

И тут неожиданно на него накатил бурный вал воспоминаний. Ему показалось, что с ним разговаривает не металлический напарник, а Лона, любимая и в данный момент отсутствующая. Разум понимал, что беседовать с иллюзией бессмысленно, но сердце легко и бестрепетно поверило в мираж.

— Всего через каких-нибудь четыре года, — сказала она, неожиданно появившись из-за скалы. — Придет наш корабль, Дар. Вот увидишь.

— Да, но будет ли это буксир или торговец?

— Торговец, — Лона подняла руку, словно давала клятву. — Вот тебе крест!

— Отлично, — Дар потянулся к ней.

— Не сейчас, нахал, — Лона игриво шлепнула его по руке. — У меня еще много работы.

— Я сделаю ее за тебя, — предложил Дар. — Потом.

— Хвастун. А потом скажешь, что сделаешь со мной?

— Ну, как раз...

— И не пытайся, — она прижала палец к его губам. — Учитель, который знает свое дело, не обязан заниматься им сам.

— Я перестал учить уже шесть лет назад.

— Только потому, что за тобой по пятам гнался шериф. Если бы на Максиме были дети, ты бы открыл школу и здесь.

— Это грязная сплетня. У нас есть четырнадцать детей.

— Конечно, но старшему только четыре.

— Ну, я специализировался по обучению подростков. Неужели моя вина в том, что все здесь, по меньшей мере, бакалавры. Кроме меня...

— Да, азбуке детей учить еще рановато. Особенно поскольку ты, в основном, обучал молодых холостяков.

— Да, но странное дело, интересовали меня только незамужние девушки...

— Итак, я стала мотивировкой твоей тяги к педагогике, ибо была, есть и остаюсь незамужем, — Лона передернула плечами. — Но учился ты.

— Да, а ты учила...

— Я и маленькая, но хорошо подобранная библиотека. Ты даже научился не бояться реактора.

— О, я бы этого не сказал, — Дар повернулся и посмотрел в иллюминатор на скалу, в которую только что погрузил реактор. — Умом я понимаю, что радиация не может вырваться из своей плазменной бутылки, но эмоционально мне все равно хочется быть подальше. Так герпетолог* [5] знает, что змея не способна прокусить стекло террариума, но все равно рефлекторно отпрыгивает, когда его подопечная делает выпад.

— Ну, ты всего лишь человек, который к герпетологии не имеет никакого отношения, — Лона встала за спиной Дара, просунула свои руки под его и начала чертить геометрические фигуры у него на груди.

— Конечно, пятьсот метров расстояния ничего не дадут, если реактор взорвется. Мы все равно окажемся внутри огненного шара.

Руки ее застыли.

— Ты знаешь, что он не может взорваться.

— Да, знает мой мозг, но не внутренности, которые холодеют от одной лишь мысли о том, во что превращается органика в эпицентре плазменной горелки.

— Даже если произойдет что-нибудь, чего не выдержит плазменная бутылка, прекратится подача водорода и реакция мгновенно остановится.

— Знаю, знаю. Мне просто не нравится жить по соседству с водородной бомбой, даже если она загнана в бутылку. Я все время думаю, что будет, если кто-то откроет пробку и джинн вырвется наружу.

— Ну, пока никакого любознательного Алладина не предвидится, стало быть этот джинн никогда не вырвется, а мы тем временем позволим себе удовлетворять любые желания.

— Для этого нам и нужен больший джинн?

— Конечно. Это единственная возможность сделать так, чтобы сбылись любые, самые экстравагантные пожелания. Нужно призвать большого брата, — руки ее снова заскользили по его груди.

Дар застыл, стараясь ощутить всем телом ласки любимой женщины.

— Что, по-твоему, ты делаешь, Алладин в юбке? Натираешь лампу?

— Рисую. Я тебе ведь говорила, что завтра должна улететь на Землю?

— Да, но ты пообещала, что я запомню сегодняшний день.

— Тогда carpe diem* [6].

— Ну, мне не карп нужен, — ответил Дар, демонстрируя незнание латыни. — И одним мгновением ты не отделаешься.

Но она отделалась. Он готов был бы поклясться, что прошло всего одно мгновение, время в объятиях любимого человека обладает способностью замедляться. А с другой стороны, очаровательные ощущения длились целый час. Дар перевел дыхание и покачал головой, приходя в себя от восхитительных воспоминаний.

— Могу ли я напомнить о деле, Дар? — донесся из наушников металлический голос, лишенный обертонов. Так же неожиданно, как прежде накатил, бурный вал иллюзорных воспоминаний схлынул прочь.

— Что? — Дар увидел на фоне темных скал силуэт Фесса, напоминающий стержень с отростками, и заставил себя вернуться к настоящему. — Просто немного задумался.

— Я тревожусь о твоей безопасности, Дар, когда ты работаешь под стрелой крана. Это опасно.

— Не волнуйся. Я включу радио.

— Тебе вовсе не обязательно помогать. Я способен и один построить стену.

— Да, но если я буду помогать, это займет вдвое меньше времени.

— Ты нужен, чтобы руководить фабрикой.

— Зачем? Я проверил все автоматы перед чаем, Фесс. Все они в прекрасной форме, а если что-нибудь случится, мы услышим сигнал тревоги.

— Контроль качества...

— Я пустил монитор с тройной скоростью и еще одну проверку проделал только сегодня утром. Послушай, время бросать камни, — Дар несильно оттолкнулся от скалы и скользнул к крану, отсоединил свой трос безопасности, присоединил к новому креплению и ловко взобрался в кабину.

— Пока вы еще не живете в стеклянном доме, Дар, — послышался в наушниках голос Фесса.

— Тогда буду передвигать скалы, пока могу. А дом будет стеклянным только снаружи, когда мы закончим покрывать его шлаком. Вернее, обсидианом. Если и не обсидианом, то чем-то очень похожим на него, — он включил подачу энергии, проверил уровень воды, направил вниз вертикальные сопла и переместил якорь магнитной подвески. Наклонил стрелу, поднял каменный блок и перенес через стену к дому.

Фесс уже находился там, он принял блок и уложил его на верхнюю кромку стены, связал раствором с соседними блоками в углу. Потом отошел.

— Готово, Дар.

— Иду, — Дар продвинул кран на шаг вперед и опустил блок на место. Естественно, это мог бы сделать и робот, но если на кране одним электронным мозгом меньше, значит, этот мозг можно продать компании на Земле. Хоть переноска тяжестей скучная работа, но Дару дешевле выполнять ее самому.

Он отодвинул кран, и Фесс занял место для приема очередного блока. Так и пошло. Через каждые полтора часа они менялись местами, и стена становилась все выше и выше.

Наконец Фесс объявил:

— Полдень, Дар.

— Готово, — Дар закрепил стрелу крана в нейтральном положении и оглянулся на робота — резчика блоков. — Рассчитали мы все правильно: он опередил нас только на три блока. Ну, ладно, верный работник, пускаем шлак.

— Я встану на разумном удалении, Дар.

— Пожалуйста, — Дар развернул кран от стены, повернул сидение и взялся за управление факелом.

— Хорошо, что у нас на этом астероиде достаточно воды, — он нажал спусковую кнопку большого лазера.

— Я думаю, это одна из причин, почему основатели колонии выбрали для поселения Максиму, Дар.

— Ага. И уж точно не по эстетическим причинам.

— Спорное утверждение, Дар. Я нахожу глубокое удовлетворение, рассматривая математические взаимоотношения особенностей ландшафта в окрестностях.

— Я хотел бы сказать, что такой пейзаж может понравиться только роботу, но что мне доподлинно известно, так это то, что некоторые видные члены нашей общины считают этот мрачный, скудно освещенный ландшафт образцом красоты.

— Но это не ваш эстетический идеал, Дар.

— Нет, — мысленно он снова на мгновение увидел перед собой Лону. — Мое представление о красоте больше склоняется к округлостям, чем к плоскостям, — он испытал напряжение, чреватое выходом из него в виде припадка раздражения, понял, что это такое, и постарался успокоиться. — Ну, начинаем.

Все индикаторы светились зеленым. Точнее, он знал, что они должны гореть зеленым, хотя здесь они были скорее серые на фоне ослепительного солнечного света в пластине шлема. Дар перевел рычажок указателя давления в крайнее положение, и столб яркого пламени ударил в стену, прогнав тени и вызвав потемнение лицевой пластины. Дар вскрикнул от радости и начал медленно передвигать луч по поверхности блоков, которые только что сложил, глядя, как холодный камень краснеет, а потом начинает расплавляться. Дар перенес луч в другое место. Камень сразу начал остывать, ибо вначале он пламенел сердитым рубином, но постепенно темнел.

Справа лазер Фесса жег соседнюю стену.

Они работали, пока закат не заставил их остановиться и тьма не накрыла место работы.

Дар отключил все системы и выбрался из кабины крана. Все мышцы ныли, но он был доволен. Конечно, он понимал, что это просто замещение, сублимация, но тем не менее все равно был доволен. Недолго думая, Дар подошел к новой стене.

— Пожалуйста, осторожнее, Дар, — напомнил Фесс.

— Не волнуйся, я не настолько глуп, чтобы трогать ее, — Дар остановился в пяти футах от стены. При отсутствии атмосферы жар не мог дотянуться до него своим обжигающим дыханием, но человек родился на планете с атмосферой, и его удержала врожденная осторожность. Однако он смог в свете своего фонаря повосхищаться собственной работой. Теперь первая секция настолько охладилась, что потемнела почти до черноты. Все выглядело прекрасно: высокая стена из воска, который побывал вблизи огня и потому застыл стекающими каплями и ручейками. Дар отступил, потом вспомнил, что падение может повредить скафандр, и, повернувшись, отошел метров на пятьдесят, чтобы охватить взглядом весь дом, который они строили с Фессом.

— Приятно гордиться своей работой, Дар.

— А то, — Дар улыбнулся. — Не собираюсь подавлять это чувство, Фесс: я для этого получил недостаточно пуританское воспитание.

Фесс ничего не ответил.

— К тому же это не мой проект, хотя я понимаю, почему Лоне потребовалась новая площадь для фабрики. На нынешних мощностях мы сейчас едва размещаем десяток мозгов, которые делаем целый месяц. — Дар наклонил голову набок. — Но мне кажется, я начинаю понимать, чего она добивается.

Он молчал так долго, что Фесс поторопил его:

— И каков же результат размышлений?

— Замок, — Дар отвернулся. — Конечно, она это заслужила, но не стоит сообщать всем окружающим.

Когда Дар вышел из шлюза, на консоли рядом с дверью мигал огонек вызова. Дар расстегнул костюм лишь настолько, чтобы откинуть шлем, и нажал кнопку воспроизведения. На экране появилось лицо директора бюро импорта Максимы. Дар знал, что, подобно остальным женщинам Максимы, Миртл некрасива, но в этот момент она показалась ему очень привлекательной. Дар вспомнил недавнее видение ему Лоны и понял, что на этот раз она отсутствует слишком долго.

— Какие новости, моя радость? Кто на подходе?

— На подходе ракетный грузовик стандартной конфигурации, — сообщила Миртл. — Какой-то старатель пытается заработать несколько квахеров на пути с Цереры. Везет обычный джентльменский набор: кремний, металлы и запчасти. Если тебя это интересует, он открывает магазин в четыре пополудни. Пока, — она наградила его своим овечьим взглядом, и экран потемнел.

— Она никогда не остановится, — вздохнул Дар. — Клянусь, эта женщина истратит на меня все свои запасы обаяния и чар.

— Это происходит несомненно потому, что она считает себя в полной безопасности, — заверил хозяина Фесс. — Поедешь в магазин, Дар?

— Конечно! У нас запаса чистого кремния осталось максимум на месяц! Кончаются к тому же алюминий и золото, — Дар торопливо сбросил тренировочный костюм, который надевал под скафандр, аккуратно повесил на вешалку (Лона терпеть не могла беспорядка в гардеробе) и направился в душ.

— Можно устроить собственную плавильню, — заметил Фесс, — и покупать сырье у местных старателей. Обойдется дешевле.

В ответ послышался шум струящейся воды. Дар предпочитал водяные брызги сверхзвуковым колебаниям, которые лучше счищают грязь, но не бодрят организм. И почему бы не пользоваться водой? Ведь она все равно пройдет очистку и попадет в атомный реактор.

Его голос перекрыл бульканье:

— Не доверяй им, Фесс. Старатели на Церере работают лучше, чем местные. А за деньги, потраченные на покупку плавильни, я сумею купить очень много чистых материалов. К тому же, когда нет своей плавильной печи, появляется гораздо больше поводов выйти в город и встретиться с приятными людьми.

Получасом позднее чистый, побрившийся, надушенный, с горячим обедом в желудке и списком покупок, составленным Лоной заранее, Дар вышел из дома. Он, конечно, и сам знал, чего им не хватает в доме, но она всегда вписывает такое, до чего мужчина и не додумался бы. Приходилось признать, что в деле покупания у нее гораздо больше опыта.

Конечно, она также гораздо лучше разбирается в создании и программировании компьютеров.

— Никаких сомнений, — не раз говорил Дар, поднимая руки, чтобы спрятать глаза. — Полагаюсь лишь на твою мудрость, любимая, — неприятно было признавать, что женщина практичнее мужчины, но он признавал. — Я вряд ли сумею вырастить даже обыкновенную конфетку из сливочной сгущенки, не говоря уже о молекулярной схеме из кристаллов арсенида галлия.

— Но тут нет ничего трудного, — однажды Лона все-таки попыталась объяснить мужу. — Видишь, эта маленькая зубчатая линия означает резистор, а число над ней говорит, сколько тут должно быть ом.

Дар нахмурился и посмотрел через ее плечо.

— Чертеж, — напомнила она.

— Я смотрю на чертеж.

— Но я хочу, чтобы ты сосредоточился, — Лона отодвинула стул, чтобы схема оказалась между ними. — А эти параллельные черточки обозначают конденсатор.

— Но как я установлю, сколько ом в сопротивлении? В настоящем, реальном, а не том, что на чертеже?

— Это указано на коробке.

— Да, но мы говорим о том, что я должен быть способен проверить, правильные ли части берут роботы. А что если на коробке напечатано неверное число? Или число правильное, а сопротивление случайно оказалось с большим числом ом?

— Гм... — она свела брови («Хмурится Лона очень красиво», — подумал Дар). — Хороший вопрос, любовь моя. Поэтому мама научила меня читать цветовые коды.

— Цветовые коды?

— Да. Видишь эти кольца на сопротивлении? Они разного цвета. Так вот, каждый цвет соответствует определенной цифре...

Так и пошло: электроника, химия, физика элементарных частиц. Лона всегда была нетерпелива, всегда старалась как можно быстрее двинуться дальше и касалась только вопросов, абсолютно необходимых для работы, а Дар всегда упрямо возвращал ее к пропущенному, зная, что если он не спросит «Почему?», вскоре он вообще перестанет понимать, о чем она говорит.

Когда пытаешься научиться, очень помогает, если сам становишься учителем.

Она обучила его достаточно, чтобы он мог присматривать за нормальным функционированием поточных линий на фабрике. Это означало, что если понадобится, он сможет каждую операцию выполнить сам. Но Дар по-прежнему знал недостаточно, чтобы планировать работу, и определенно не мог создать ничего более сложного, чем автоматический бар. Он продолжал учиться, когда мог, конечно, и Лона несказанно обрадовалась, когда, возвращаясь из своего третьего полета на Землю, увидела у него на столе книгу.

— Дар! Ты учишься!

— Что? — Дар в панике посмотрел на жену. — Больше не буду! Обещаю!

— Да нет, пожалуйста учись на здоровье! — Лона наклонилась, вглядываясь в страницы, и у Дара закружилась голова. — Да ведь это манускрипт Джона Гальгеро о квантово-пучковом распространении гравитационных волн! Ты знаешь, я сама с большим трудом докопалось до его сути!

Дар раздраженно посмотрел на свой стол: в данный момент меньше всего ему хотелось распространять волны. Даже квантово и пучково.

— Ну, конечно. Я ведь обещал, что научусь справляться с фабрикой, помнишь?

— Но для этого я тебя уже достаточно научила. Это сверх программы, и ты сам это сделал! О, ты у меня замечательный! — Лона подняла голову и так крепко поцеловала мужа, что он начал уже думать, что, может, действительно выглядит в ее глазах образцово-прилежным студентом.

Когда она позволила ему перевести дыхание, он лишь попросил:

— Ты только делай так, как только что сделала, и я все время буду учиться.

Она поцеловала его еще раз, а потом придержала у стены, чтобы он не упал.

— Ну, хорошо, я буду так делать. Ты тоже! Так что учись. Даже когда я здесь. Почему ты раньше ничего не читал?

— Ух... — Дар прикусил губу. — Ну... я думал, ты решишь, что я...

— Покушаешься на мою территорию? — она покачала головой (ее пышные волосы так красиво разлетаются при этом) и пытливо поглядела на возлюбленного сверкающими глазами. — Знания открыты для каждого, милый. Или, во всяком случае, их цена определяется тем, сколько ты готов за них отдать. И чем больше ты будешь знать, тем больше я буду тобой гордиться, — и она снова подставила губы, чтобы показать, какую гордость имеет в виду.

Дар подумал, что у нее есть все основания гордиться. Лона заставила его не отрываться от книг, пока отсутствует. Он изучил дифференциальное исчисление и начал знакомиться с некоторыми гораздо более сложными ветвями математики, он почти дошел до современного уровня в волновой механике, но все же ему еще оставалось узнать очень многое: виртуально-электрические схемы, теория информации, физика элементарных частиц...

— Интересно, успеваю ли я учиться быстрее, чем ученые получают новые знания? — воскликнул он вслух.

— Это возможно, Дар, — Фесс помещался в грузовом отсеке, его компьютер был подключен к управлению машиной. — На Земле скорость появления новых открытий замедляется. Как всегда, публикуется множество статей, но все чаще они вторичны. Если из опубликованных за год трактатов выжать всю воду, ее хватит на нужды небольшого провинциального городка на тот же год. С каждым годом сокращается количество оригинальных концепций.

Дар нахмурился.

— Это странно. Я слышал, что в университетах больше, чем всегда, защищается докторов наук, не говоря уже о такой мелочи, как кандидаты.

— Это верно, Дар, но от них больше не требуют оригинальных идей для диссертаций. Бюрократия тяготеет к стабильности, а истинно новаторские идеи могут нарушить эту стабильность.

— Что ж, Классовая Латифундия, Основанная Пролетарскими Партиями, действительно бюрократична до мозга костей, — Дар продолжал хмуриться. — Но главная ее особенность — это одно из самых тоталитарных правительств в истории. А мне казалось, диктатуре требуются исследования, которые способны привести к изобретению и производству нового усовершенствованного оружия.

— Только когда существует враг, угрожающий правлению диктатора, Дар. А в данный момент у КЛОПП никаких соперников в Земной сфере нет. Поэтому все исследования, которые сейчас ведутся, только развивают уже известные принципы. Диктатура не одобряет появление новых идей. Новые идеи способны всколыхнуть стоячее болото, а жабы не любят, когда гонят волну.

— Я могу понять эту точку зрения: я и сам-то не очень склонен к новым идеям.

— Это только потому, что сознаешь, как мало пока знаешь о мире и обществе.

— В таком случае я, вероятно, никогда не перерасту такое состояние. Но все же я был бы рад понять, почему Лона велит мне делать что-нибудь так, а не иначе. Приятно было бы понимать, что я делаю, а не просто слепо следовать ее указаниям.

— Это может укрепить твою самооценку, Дар, до такой степени, что ты сам попробуешь выдвинуть одну-две новых идеи.

Дар содрогнулся.

— Пожалуйста! Я хочу привлечь Лону, а не навлечь катастрофу. Я еще долго не в состоянии буду делать что-то по-своему.

— Мне кажется, ты поставил Лону на пьедестал, Дар. А одна умная книга в истории человечества не зря предупреждала: «не сотвори себе кумира...»

— Нет, никакого пьедестала с Лоной на нем я не творил. Меня только пугают ее познания. Ну, может, также ее деловые инстинкты. Все присущие ей инстинкты...

Он отогнал эту мысль. «Позже, парень, — сказал он себе строго, — когда она вернется домой. А сейчас займись делом».

Незатейливая попытка сформулировать причину, по которой любишь другого человека.

— Ты снова отвлекся, Дар.

— Для этого у меня и есть пилот-робот, — но Дар весьма неохотно заставил себя думать о деле. — А пока, если я не буду буквально следовать инструкциям Лоны, наша маленькая фабрика начнет производить неисправные компьютеры, которые будут плохо покупаться.

— Верно, Дар, их перестанут покупать.

Дар кивнул:

— Нет продажи — нет денег, а на Максиме это означает, что нет и еды.

— Это заключение справедливо для любого цивилизованного общества, Дар.

— Правильно. Но на астероиде «нет наличных» означает также отсутствие воды, когда она закончится на нашем участке. А у нас осталось только два кармана, запас едва ли растянешь на десять лет. А «нет воды» — значит нет и кислорода для дыхания, нет водорода для реакции расщепления в реакторе, и нет и электричества.

— Верно, и хотя герметизация очень хороша, все равно ежедневно происходят небольшие потери.

— Да. «Нет денег» означает также отсутствие азота и примесей других газов для атмосферы, отсутствие запасных частей для аппаратуры жизнеобеспечения. Как говорят китайцы, «нет денег — нет жизни».

— Не думаю, чтобы Максиме грозила экономическая опасность, Дар.

— Конечно, не всей Максиме, а только нам с Лоной, — Дар посмотрел на дом Андрэ Нгойя на расстоянии. Французский замок-дворец, который мог бы соперничать с Версалем Людовиков. В сущности, это и была уменьшенная копия Версаля (очень сильно уменьшенная). — У Нгойя дела как будто идут неплохо. Конечно, их фабрика почти такого же размера, как дом, — он прекрасно различал прожекторы, установленные на крыше этой фабрики, чтобы разгонять тьму за поместьем. (Вот что хорошо в карстовых карманах, забитых льдом: когда извлечешь весь лед из пустот, получается большое подземное помещение для автоматических механизмов). — Они продают на миллион термов в год.

— Миллион триста шестьдесят восемь тысяч, Дар. Это все печатается в общедоступных изданиях.

— То есть сведения о наших доходах там тоже имеются, — Дар поморщился. — Неудивительно, что к нам относятся покровительственно.

— Я по-прежнему считаю, что это только твое субъективное впечатление, Дар. Анализ построения речи и выражения лица не свидетельствует о подобном отношении со стороны ваших соседей, за исключением Лаурентианов, Малхернов и Болвилов.

— Да, эти самые отвратительные из всех, — Дар глянул на показавшийся под кораблем дом в виде небольшой ступенчатой пирамиды. — А вот и жилище Малхернов, — оно напоминало Букингемский дворец в миниатюре: жители Максимы не скрывали своих честолюбивых устремлений. — Напомни мне, что я должен держаться от них подальше.

— Если настаиваешь, Дар, хотя все ваши соседи относительно безвредны.

— Что означает, что они не причинят мне вреда, если я не стану приближаться к ним ближе, чем на выстрел из лазерного пистолета. О, не волнуйся, я не буду их оскорблять. В конце концов, они всего лишь люди.

— Не нужно смеяться над соседями, Дар, если собираешься мирно сосуществовать с ними.

— Оставь, Фесс! Ты знаешь, что я отлично уживаюсь с большинством. Просто у меня нет неудержимого стремления строить копию дворца в вакууме, вот и все.

— Но если бы была возможность окружить его атмосферой и тенистым парком, вы бы построили?

— Ну, может быть, — Дар нахмурился. — Должна существовать возможность накрывать эти поместья, Фесс. Если строить под землей...

Фесс зажужжал — у робота это служило эквивалентом откашливания.

— Да, Дар, подобные планы можно обдумать, но в рамках настоящей дискуссии я хотел бы отметить, что вам не совсем чужды стремления ваших соседей-технократов.

— Ну, может, немного, — Дар продолжал хмуриться. — Но до сих пор я был только квалифицированным рабочим.

— Да, и вы еще не зачали собственную династию.

От простой мысли о потомках у Дара закружилась голова.

«Город» представлял собой три концентрических круга одноэтажных базальтовых зданий. В центре располагался космопорт. В зданиях вокруг посадочного поля размещались почти исключительно магазины, мастерские по ремонту кораблей и заведения для отдыха. Был даже небольшой отель с тремя барами, но он предназначался действительно только для проживания редких туристов, правительственных чиновников, прибывших для инспекционных целей, и отдельных гостей астероида в лице артистов, композиторов и художников. Граждане Максимы все были инженерами, учеными, программистами и прочими специалистами высокой квалификации; у женщин не было ни времени, ни необходимости заниматься проституцией. Они также весьма успешно сопротивлялись проникновению профессионалок, последняя женщина, которая пыталась этим заняться, была прикована к столу рядом с клавиатурой компьютера, руководившего автоповаром. Повар же решительно отказался выдавать ей пищу, пока она не подготовится и не сдаст компьютеризованный экзамен.

Вначале эта девица пыталась сохранить профессиональную гордость, но все ее страдания не произвели на робота никакого впечатления, и через три дня, питаясь одной водой, особа легкого поведения поняла, что здесь не заработаешь на хлеб умением из любого положения опрокидываться на спину, и начала интенсивно шевелить вместо бедер серым веществом. Получив сперва заслуженную тройку по алгебре, она заработала чашку мяса под соусом чили и стакан витаминизированного молока. Подкрепившись таким образом, она погрузилась в историю, алгебру, пространственную геометрию, химию и обозрение земной литературы, благодаря чему получила хорошо прожаренный бифштекс с тушеной фасолью. К концу трех месяцев прилежная ученица заработала солидные мозоли на седалище и свидетельство об окончании средней школы. В этот момент жертву спустили с цепи, и она умчалась на первой же лодке-ослике на Цереру. Об этом случае стало известно, и теперь женщины сомнительного поведения редко отваживались посещать Максиму. Но сама исправившаяся леди, однако, неожиданно вернулась пять лет спустя и попросилась на работу. У нее прорезался исключительный организационный талант, и вскоре она координировала весь импорт и экспорт астероида.

— Знаешь, — сказал Дар, глядя на увеличивающиеся кварталы города, — по-своему эти люди немалого добились.

— Их альтруизму немало способствовала забота о потомках, — согласился Фесс. — Прошу тебя помнить это, когда будешь с ними разговаривать.

— О, я постараюсь, — проворчал Дар. На самом деле он едва мог дождаться. Общение с живыми людьми — это такое счастье, которое может оценить по-настоящему разве что заключенный в камере-одиночке или пустынник после возвращения из добровольной аскезы...

Фесс замедлил движение машины и подвел ее к самому большому зданию в городе. Дар напрягся. Он ничего не хотел говорить. Не хотел говорить ничего, что поступило бы в процессоры Фесса.

Ожил экран коммуникатора.

— Дар, если ты уже на подлете, лучше...

Экран потемнел, панель управления погасла. Машина камнем рухнула вниз.

Дар перешел на ручное управление, и панель снова осветилась. Он посадил катер перед входом, а на экране тем временем снова появилась Миртл, которая заканчивала фразу:

— ...поторопись, пока товары не кончились, — и исчезла.

Дар отключил энергию, вздохнул и поднял панель на полу кабины, получив доступ к лежащему навзничь роботу. Нажал на переключатель у основания черепа Фесса и принялся ждать.

— Чччч... ттт... ооо... Дддд... ааа... ррр... чччч... т… т… тт... ооо...

— У тебя был приступ, — мягко объяснил Дар. — Ты прекрасно справлялся с посадкой, но тут появилась Миртл и велела поторопиться, и эта дополнительная информация перегрузила твой слабый конденсатор.

— Яяя... о... ччч... ень...

— Не переживай, mon vieux* [7], — быстро добавил Дар. — Просто продолжай свои упражнения в медитации. Все решает концентрация внимания. Лона заверила, что ты с этим справишься.

— Яяя... по... пррр... обую...

— Хорошо. А теперь отдохни, — Дар выбрался из машины, отметив про себя на будущее, что нужно как-то ускорить процесс восстановления Фесса.

Он припарковал машину к пилону рядом с несколькими другими машинами, гораздо более дорогими и новыми. Ни он, ни его соседи не боялись воровства; но при слабом тяготении машины легко могут уплыть. Дар осмотрел ряд пилонов, окружающих большой купол зала собраний. Очень яркое зрелище, все цвета радуги, многоцветные вентиляторы, воздухозаборники, барочные украшения — все, разумеется, нефункциональное: кому нужны воздухозаборники в вакууме?

Но они красиво выглядят. И ласкают глаз совершенством форм. И тем самым провозглашают благосостояние и статус своих владельцев.

К дьяволу все это. Бесполезная красота, даже скорее красивость — вот оправдание их существования. Дар повернулся, прикрепился к тросу безопасности и поплыл к залу.

Пройдя шлюз, он откинул лицевую пластину, раскрыл швы скафандра, сбросил шлем, и тут же кто-то хлопнул его ладонью меж лопаток.

— Эй, привет, парень! Рад тебя видеть! Как дела?

Дар восстановил равновесие и перехватил с улыбкой руку у запястья.

— Привет, Эстиван! Как насчет германия?

— Не очень много, — Эстиван пожал ему руку. — Насколько я слышал, старатель привез только кремний, сталь, золото и немного пластика.

— И совсем не привез германия?

— Да, но кому он теперь нужен? А что случилось с мадам д'Арманд?

— Она еще не вернулась. Но как только вернется, мы устроим веселенький междусобойчик.

— Жду с нетерпением. Эй, Каролита! — Эстиван помахал своей дочери. Каролита оторвалась от коробки с хрусталем, которую внимательно разглядывала, увидела Дара и улыбнулась.

— Привет, Дар! — она подошла и радостно пожала ему руку. — Тебе стало одиноко?

— Фесс не оставляет меня одного, Карол, — с улыбкой ответил Дар. — Покупаешь украшения или сырье?

Карол пожала плечами.

— Зависит от того, насколько это красиво. Как тебе, не требуется помощь в освоении органической химии?

— Вообще-то, нет, хотя несколькими годами раньше я бы ни за что не отказался.

— Галантно, очень галантно, хотя и неправда. Ну, ладно, можешь идти. Я знаю, ты хотел бы взглянуть на товары. Посмотри заодно и минералы.

— Да, мне нужно хотя бы делать вид, что занимаюсь бизнесом. Выпьем после аукциона?

— Подходит. Давай, иди и постарайся быть достойным соперником на аукционе.

Дар отвернулся. Разговор его разогрел и оживил. Карол права — она не блещет красотой, но ведь и не уродлива! Да и вообще, кто он такой, чтобы судить об этом!

Он муж Лоны. Законный или нет, не имеет значения, но все соседки это знают и уважают права Лоны. И Дару так легче, потому что он радуется их дружбе и не беспокоится о последствиях.

Он прошел через толпу, обмениваясь рукопожатиями, останавливаясь, чтобы поговорить, когда этого невозможно было избежать.

— Дар... рогой! — Бриджит, свежая и нежная как всегда, обняла его и поцеловала в щеку. — Что ты делал в одиночестве все эти недели?

— Работал, ел и спал, Бриджит.

Дар чмокнул девушку в щечку, вспомнив, что дочь Малхернов, по крайней мере, не относится к нему свысока.

Нет, ее отношение отнюдь не было высокомерным, но она принадлежит к тем людям, которые в любых ситуациях откровенно тянут одеяло на себя. Хорошо, когда этого одеяла хватает на всех, а если нет...

— Ты называешь это поцелуем? — возмутилась Бриджит. — Дай-ка я покажу тебе, что такое настоящий чувственный поцелуй...

— О, послушай! Я так устал от уроков! — насилу отбился от прелестницы Дар.

— Тебе следует подумать о смене расписания, — Бриджит опустила ресницы, напоминая влюбленного тюленя и выстрелила многообещающим взглядом.

— Да, но что будет, если мой профессор застанет меня, когда я буду изучать чужой конспект? Ты ведь не хочешь, чтобы меня исключили?

Упоминание о Лоне, пусть и косвенное, напомнило Бриджит о необходимости соблюдать приличия. Она, по-прежнему улыбаясь, отодвинулась, но окончательно отказаться от флирта с другом, оказалось выше ее сил.

— Конечно, нет: у нее очень сильный удар левой. Не хочешь ли перекусить? По-настоящему, я хотела сказать, — тут Бриджит на самом деле покраснела. — Боже! Стоит начать шутить на такие темы, и так трудно остановиться, верно?

— Мне так говорили. Мысли должны быть чистыми, Бриджит.

— Правильно, но что если я постоянно слышу только грязные слова?

Они перебрались в ресторан, Дар пододвинул стул. Бриджит села, он рядом. Лучше волк, которому заткнули пасть добычей, чем тот, который только что вырвался из клетки.

— Что тебе заказать?

— Спасибо, я сама могу набрать код, — Бриджит набрала комбинацию кофе и низкокалорийного датского пирожного. — Как продвигаются дела у тебя на фабрике?

И они перешли к дружелюбному и безопасному разговору, и вовремя, потому что, как ни пытался Дар уйти в кусты, мужские гормоны давали себя знать. Сказывались недели холостяцкой жизни, хотя вид женщин общины и помогал справиться с вынужденным целибатом. Нельзя сказать, что все без исключения женщины Максимы располагались в промежутке между просто некрасивыми и уродливыми, изредка попадались весьма приятные и даже смазливые мордашки. Дар всегда удивлялся тому, что на Максиме нет красавиц. Может, красавицы предпочитают жизнь на Земле, где условия жизни лучше, а нормы морали ниже? Конечно, Лона исключение, но она половину жизни провела в космосе, перескакивая вместе с дедом с планеты на планету, прежде чем услышала о Максиме; и даже она при каждой возможности улетает на Землю, оставляя несчастного возлюбленного на милость соседских жен и дочерей.

И никого, кроме жен и дочерей, разумеется; молодые люди, которые прилетают на Максиму, чтобы строить роботов и сколачивать состояния, все еще превосходят женщин по численности больше чем в два раза. Любая одинокая женщина, которая присоединялась к колонии, в течение года выходила замуж, причем обычно после лихорадочного ухаживания и соперничества, напоминавшего открытые военные действия. Конечно, есть одна-две женщины, вроде Миртл, которые предпочитают одинокую жизнь, но их очень мало. Максима — настоящий брачный рынок.

Само собой, Дар сознавал, что он необъективен. Для него любая женщина по сравнению с Лоной уродлива.

И он подумал, неужели другие мужья испытывают то же самое по отношению к своим женам.

— Два терма!

— Два и пять квахеров!

— Два и десять! — Мсимангу сердито посмотрел на Дара. — Будь ты проклят, д'Арманд! Ты поднимаешь цены!

— Нет, просто покупаю! Два и двенадцать!

— Два и двенадцать? — воскликнул старатель. — Кто предложит два и пятнадцать? — он посмотрел на Мсимангу.

— От меня не дождешься! — седовласый негр с отвращением отвернулся. — Я не настолько нуждаюсь. Подожду следующей доставки.

— Два и четырнадцать? — старатель предпринял еще одну попытку. — Два и тринадцать! Мне предложили два и двенадцать, кто даст два и тринадцать?

Послышалось несколько возгласов, но никто не предложил больше.

— Два и двенадцать раз! Два и двенадцать два! Продано! — Старатель ударил молотком по столу. — Три килограмма кремния молодому человеку в полосатом комбинезоне по два терма двенадцать квахеров за килограмм!

Мсимангу протиснулся сквозь толпу и помахал пальцем под носом у Дара.

— Не перебивай у меня товар, молодой д'Арманд! Иначе не миновать ссоры, а я запросто могу тебя уничтожить!

Дар задрал подбородок — он вынужден был это сделать: старый негр на шесть дюймов выше него, — и ответил вызывающим взглядом.

— Ты не хочешь дать нам ни одного шанса, Омар? Мы не очень богаты: приходится покупать понемногу, когда удастся.

— Может быть, но золота много.

— Да, но оно жизненно важно.

— Тогда покупай в розницу. Если начинающий пытается покупать золото оптом, он быстро разорится!

— Сто пятнадцать килограммов чистого золота! — провозгласил старатель. — Сколько мне предложат?

Ему ответило множество предложений. Продавец рассортировал их, цена быстро росла.

— Пять тысяч термов... шесть тысяч... восемь тысяч... десять...

— Двенадцать тысяч термов! — выкрикнул Мсимангу. — Двенадцать тысяч термов за килограмм!

— Тринадцать! — ответил Лаурентиан.

— Четырнадцать! — с противоположного конца помещения подхватил Малхерн.

— Пятнадцать! — крикнул Нгойя.

— Шестнадцать! — завопил Болвил.

— Семнадцать! — взревел Мсимангу. — Семнадцать тысяч термов за килограмм!

Мелкие покупатели отпали, теперь началось серьезное соревнование плутократов. По-своему оно было возбуждающим, но Дар, глядя на соседей, начал нервничать. Он выбрался из толпы, достал список Лоны и принялся изучать его более досконально, чем прежде. Все пункты, кроме кремния, были уже — вычеркнуты. Он вычеркнул последний, спрятал список и повернулся. Похлопал по карману, где лежали три рубина. Конечно, ему не следовало тратить деньги на безделушки, но Лоне они понравятся, если их огранить и отполировать как следует. К тому же здесь они стоят в десять раз дешевле, чем на Земле.

— Двадцать две и девять раз! Двадцать две и девять два! ПРОДАНО! Высокому черному джентльмену с седыми волосами!

Мсимангу испустил победный вопль, а его соседи миллионеры отвернулись, про себя поминая его черномазых предков и их привычку слезать с пальмы по четвергам. Мсимангу не обратил на расистские взгляды особого внимания и со смехом принялся отбиваться от поздравлений.

— Ну, наконец-то я купил большую партию! Приглашаю всех выпить! Ставлю всем без ограничения!

Кое-кто принял его приглашение, хотя большинство предпочло остаться, чтобы купить кое-чего и в розницу. По-прежнему смеясь, Мсимангу перехватил Дара у входа в ресторан.

— Пошли выпьем с нами, молодой д'Арманд! Отметим это событие!

Дар с улыбкой посмотрел на него.

— Ты действительно не возражаешь, если я к вам присоединюсь, Омар?

— Отлично, отлично! Пошли! — и Мсимангу потащил его в бар.

Дар сел за столик с полудюжиной солидных граждан. Он заметил, что к ним присоединились Малхерн и Болвил, и поразился тому, что люди, которые, только что соперничали и кричали друг на друга, через пять минут спокойно сидят и разговаривают. Все, по-видимому, понимают, что дело есть дело, но дружба все-таки важней.

Гораздо важнее — здесь, где сморщенное от расстояния солнце светит с вечно черного неба, а твоя жизнь зависит от соседей. Они не могут себе позволить враждовать на Максиме: у них есть постоянный общий враг — вездесущая пустота. И эта совместная выпивка — не просто праздник, это провозглашение извинения и прощения, залечиванье ран и невысказанное обещание взаимной поддержки.

Дар почувствовал гордость оттого, что его включили в этот круг, что он стал частью целого. С самого начала его приглашали на все собрания. Жители Максимы нуждались друг в друге и охотно принимали новичков. Дар подумал, будут ли они такими же гостеприимными и открытыми через сто лет, когда колония получит прочное основание и добьется процветания.

— Мы будем разрастаться вширь и вглубь, — говорил между тем Болвил — рыжеволосый человек средних лет, с мясистым лицом. Выглядел он полным, но на самом деле был не толст. — Мы уже растем.

Нейлс Уолтхем кивнул.

— У нас у всех большие семьи.

— Отчасти именно поэтому мы здесь, — Мсимангу начал новый кувшин. — Чтобы иметь место для больших семей.

Дэвид Малхерн, светлокожий и рыжеволосый, но уже поседевший, кивнул.

— На Земле все ограничено: еда, земля, дома — все. Ограничено и невероятно дорого.

— Я бы не сказал, что и здесь все так уж дешево, — возразил Джори Кимиш. Он был почти так же молод, как и Дар, и совсем недавно явился с Земли. — В ваши дома вложено много времени и сил. Они не могут стоить дешево.

— Конечно, не могут, — ответил Мсимангу. — Но если подсчитать стоимость наших домов, молодой человек, то увидишь, что такие же на Земле стоили бы гораздо дороже.

— Конечно, — согласился Болвил, — но ведь Максима — не лучшее место для дома.

— А что в нем плохого? — повернулся к нему Мсимангу. — Здесь ты получаешь столько земли, сколько можешь огородить.

— Да, но на ней ничего не растет, — заметил Малхерн. — Но не могу пожаловаться на соседей. Нигде не находил я соседей, с такими же настроениями и привычками.

— Я тоже, — подтвердил Мсимангу. — Более подходящего общества и просить невозможно.

— Когда мы его создадим, — заметил Дар. — Конечно, такого события стоит подождать.

— Ну, недостатка в желающих присоединиться к нам не будет, — бросил Малхерн.

Болвил добавил с понимающей улыбкой.

— Где лучше создавать репутацию для своего производства? Прошло всего пятьдесят лет, и наши компьютеры считаются лучшими во всем земном пространстве!

— Конечно, помогло и то, что земное пространство сильно ограничено политикой правительства, — сказал Дар.

— Только официально, молодой д'Арманд. Никто не мешает нам торговать с планетами КЛОПП. Нет, наши роботы известны повсюду, где человек пользуется автоматами.

— Естественно, и именно из-за этой репутации я и прилетел сюда, — заявил Джори Кимиш, — хотя и представляю компанию из одного человека. Но почему компьютеры Максимы лучше всех? Я скорее решил бы, что они лучше делаются на Земле.

— Все комплектующие — да, кроме мозга, — ответил Болвил. — Видишь ли, лучшие программисты видели приближающееся падение ДДТ и поэтому с самого начала ушли сюда. Некоторые, уступающие им по уму, оставались до начала гражданской войны, потом тоже сбежали сюда, чтобы их не расстреляли штурмовики или лоялисты. Наконец, менее умные подождали, пока КЛОПП захватит планету, но потом сбежали до того, как запретили любую эмиграцию.

Мсимангу кивнул.

— Первые, вторые, третьи — в любом случае к нам явились лучшие из лучших.

— Но не все, — предостерег от поспешных выводов Малхерн. — На Земле еще остались специалисты, они не все на Максиме.

— Верно, — согласился Мсимангу, — хотя депортация приводит к тому, что их там становится все меньше и меньше. И они продолжают прибывать сюда.

Дар удивленно смотрел на него.

— Ты хочешь сказать, что КЛОПП сознательно избавляется от лучших умов?

— Только тех, кто способен причинить неприятности, молодой д'Арманд. Это означает только половину умных.

— А другая половина?

— Они срабатываются с правительством, присоединяются к партии лордес и начинают долгий затяжной подъем, — заверил его Болвил.

Дар нахмурился.

— Значит, они не могут сконструировать приличного робота?

— Приличного — да. Если они делают слишком хороших роботов, это опасно для них самих: роботы могут отнять у них работу. Нет, умный молодой человек на Земле постарается скрыть свои способности.

Дар содрогнулся.

— Неудивительно, что они прилетают на Максиму! Кто иначе согласился бы работать в такой обстановке?

— Уж точно не я, — заверил его Кимиш, — поэтому я постарался причинить достаточно неприятностей, чтобы меня депортировали, но недостаточно, чтобы им не было все равно, куда именно, — он со вздохом откинулся на спинку стула. — Можете ли вы понять, как опьяняюще действует здесь дух свободы? Соседи бросают вам вызов, и вы пытаетесь придумать нечто такое, что никому еще не приходило в голову. Если вы не находите ничего нового, вам становится стыдно!

— Точно, — у Дара самого осталось несколько неприятных воспоминаний о КЛОППе на Земле. — Ощущение развязанных рук делает переносимыми каждодневный труд и одиночество.

Он уловил сочувственные взгляды, которые соседи постарались скрыть, — их жены всегда оставались рядом с ними.

Потребовалась немедленная смена темы, и ее подсказал Болвил:

— Я думаю, именно поэтому КЛОПП оставляет нас в покое и не пытается навязать свои законы.

Кимиш поморщился.

— Я думал об этом. Одна эскадра истребителей, и мы все очутимся в царстве повального психического рабства.

— Но мы им нужны, очень нужны, — успокоил его Мсимангу. — Кто-то ведь должен вдали от Земли создавать лучшие компьютеры, чтобы их машины работали, если они хотят предоставить населению досуг, как обещали перед печальной памяти референдумом. А на других планетах они не смеют разрешать новации: это может заставить население задуматься, начать сомневаться в правильности выбора своих представителей в Ассамблее.

Все за столом хором согласились, мужчины кивали, и Дар кивнул вместе со всеми, хотя в глубине души он считал, что Максима просто слишком мала, чтобы КЛОПП побеспокоился раздавить ее. Рассуждая здраво, следует понимать, что астероид погибнет, как только перестанут покупать его продукцию. Следовательно, правительство Земли может уничтожить его в любое время, как только пожелает. И если чиновники КЛОППа могут уничтожить жителей Максимы, разумеется, уж контролировать колонию они могут настолько, насколько захотят. Вернее, они так считают.

Но, конечно, заправилы КЛОППа ошибаются. Они могут уничтожить Максиму, могут завоевать ее, но если они ее не завоюют, то не смогут ее контролировать. И пока они оставляют Максиму в покое, жители астероида вольны делать, что захотят.

Но Максима не собиралась извещать об этом КЛОПП. Само собой, было бы забавно предоставить чиновникам Земли список всех деяний жителей астероида, особенно таких, которые запрещены на Земле, но это было бы глупо. Бюрократ значителен тем количеством власти, которым обладает. Логичным ответом КЛОППа на одно только заявление о независимости астероида была бы высадка десанта космической пехоты.

Так что заявлять о своей независимости было бы глупо. Земле же следовало бы ответить списком удовольствий, которые могут позволить себе земляне и не могут жители Максимы, в основном, гедонистических развлечений. И тогда начали бы проявлять недовольство молодые обитатели астероида.

А может, и нет. Большинство соседей Дара — люди не от мира сего, что включает в себя, разумеется, создание состояний и строительство грандиозных дворцов.

А дворцы у максимян действительно были грандиозные.

— Я пролетал мимо твоего поместья, молодой д'Арманд, — нашептывал на ухо Дару Мсимангу. — И видел твой дом. Признаюсь, в прошлом году я считал его верхом уродства, но сейчас у него начинают появляться формы. Когда ты его закончишь, он будет прекрасен.

— Спасибо, — ответил Дар, откровенно польщенный этим замечанием. Настолько польщенный, что забыл упомянуть, кто спроектировал дом.

Фабрика работала нормально.

Дар прошел по одному проходу между машинами, по другому, чувствуя себя совершенно ненужным. Больше он не может даже выбрасывать мусор: когда Лона оставила Фесса дома, Дар передал ему это благородное дело избавления от ненужного. Ведь не мог же он позволить, чтобы бедный робот скучал без занятия.

Трудно было поверить, что фабричные киберы того же происхождения, что и Фесс. Технически все они представляли собой роботов, хотя ни один по способностям даже не приближался к такой модели общего назначения, как Фесс. Они управлялись гораздо более слабыми компьютерами, специализированными для выполнения очень ограниченного набора операций. Дар вообще не решался называть их роботами: на самом деле это были просто автоматизированные инструменты. Считается, что роботы — это искусственные люди, но фабричные киберы даже в малой степени не могли подражать мыслям человека.

И они определенно не походили на человека. Первый представлял собой всего лишь набор роликов, которые медленно, по миллиметру за раз, поворачивают кристалл, потом опускают его в полусферу, заполненную золотыми контактами. Через эти контакты центральный компьютер проверяет каждую цепь в кристалле, замеряет электропроводность, сопротивление, соотношение входящей и исходящей энергии и множество других электронных характеристик. Через пятнадцать минут ролики переносят кристалл на транспортер с мягкой лентой, который перемещает его к рабочему месту следующего робота — или в корзину для отходов, если кристалл не выдержал испытание.

Следующий робот почти такой же, только он присоединяет микроскопические нити к каждому контакту.

Далее возвышается робот, напоминающий спрута с пятнадцатью щупальцами, отходящими от центрального шара, в котором спрятан компьютер. Этот робот соединяет пятнадцать кристаллов в единую сферу, связывает их микроскопическими нитями и погружает в химическую ванну. Через два часа на нитях оседает достаточно кремния, робот вытягивает щупальца и начинает собирать новый мозг, а первый еще целую неделю лежит в ванне, медленно вырастая в единый гигантский кристалл.

Тем временем еще один робот — простой станок, который берет, складывает и удерживает металл и пластик, пока стальная рука сваривает соединения, — собирал корпус компьютера. Затем наступала очередь сборочного конвейера — последнего робота, который брал законченный гигантский кристалл из ванны, закреплял его внутри корпуса и соединял контактами с механическими приспособлениями, которые в сущности и будут исполнять все работы.

И все это гораздо быстрее, чем мог бы сделать Дар. И гораздо лучше. И большинство работ настолько миниатюрны, что человек вообще не увидел бы деталей.

Дар осмотрел рабочее пространство, чувствуя себя совершенно ненужным.

— Тебе следовало бы самому проверить, закончена ли сборка робота, Дар.

— Да, знаю, но я уже проверил сегодня двух из них, и у меня достаточно времени, чтобы проверить остальные.

— Тем не менее это следует сделать, иначе у вас к концу недели накопится больше десяти непроверенных роботов.

— Знаю, знаю, но в этом мало смысла. Ты сам знаешь, что они будут прекрасно работать.

— Нет, Дар. Правда, отдельные цепи кристаллов в порядке, законченный компьютер тоже должен быть исправен...

— Конечно, потому что центральный компьютер проверяет его на каждой стадии сборки. В каждом станке его контакты, в каждой руке, и они позволяют контролировать качество продукции в процессе работы.

— Но возможно и механическое повреждение, Дар.

— Естественно. На прошлой неделе я нашел прокол во всасывающей воронке, а еще неделю назад шум в вентиляторе. Но никакого брака в компьютере, разумеется.

Он смотрел на процесс сборки, недовольно качая головой.

— Что тебе не нравится, Дар?

— Что? О! Я все время забываю, что ты запрограммирован и на жесты. Ничего, Фесс. Ничего не должно не нравиться. Мы делаем отличных домашних роботов, но черт возьми! Мы только и делаем, что домашних роботов!

— Конечно, Дар, но как ты сам сказал, мы делаем их очень хорошо. И вы всегда умудряетесь предложить торговле автомат, который производит больше операций, чем конечный продукт наших конкурентов.

— Ну, это правда. Мы начали с маленькой канистры, которая умела смахивать пыль и давать несколько простых ответов типа «Да, мэм», «Нет, сэр», «Доброе утро» и «Прошу подвинуться»...

— Это могли делать и роботы других компаний, не так ли?

— Так, но мы научили наших мыть полы и натирать мебель.

— Потом вы добавили способность убирать со стола, нагружать посуду в посудомойку — одно за другим, и всегда опережали конкурентов.

— Да, потому что они ждут, пока мы что-нибудь придумаем, покупают один из наших роботов и копируют его новые способности — но всегда на шесть месяцев позже, и мы за это время успеваем продать еще на одну сотню тысяч. Кстати, это напомнило мне, что нужно закончить программу подачи завтрака, иначе не успеем.

— Я не стал бы беспокоиться из-за этого, Дар. Вы сможете добавить еще множество способностей, прежде чем создадите совершенного домашнего робота.

— Что ты имеешь в виду? — Дар нахмурился.

— Ваши роботы пока не умеют починить одежду или разжечь огонь. Или погасить...

— Ха! Верно! И они не моют окна, — но Дар задумчиво смотрел в пространство. — Посмотрим, как...

— Вы найдете способ научить их, — заверил его Фесс.

— Да-да. Есть и другие усовершенствования, которые мне очень хочется ввести.

— Какие?

— Ну, во-первых, они могут быть меньше размером.

— Не знаю, Дар, все-таки, вероятно, существует нижний предел размера для выполнения механических работ.

— О, не сами роботы, Фесс, они у нас уже достигли предела. Сделай их еще немного меньше, и хозяин будет наступать на них. Нет, я имею в виду компьютеры. Они все еще больше моего кулака.

— Не вижу, как они могут быть меньше, Дар. Вы уже работаете с минимальной по размерам кристаллической решеткой, которая может нести нужное количество электрических потенциалов.

— Ты так думаешь? — Дар заговорил резче. — У кристалла есть определенная форма, Фесс, потому что форма есть и у молекулы. Почему бы разнице в электрических потенциалах, которая и заставляет кристаллическую решетку действовать как цепь, не возникать на одной единственной молекуле?

Фесс ответил не сразу. Это означало, что его компьютер, который действует за наносекунды, тщательно анализирует проблему и делает пробные попытки разрешить ее.

— Теоретически нет причин заявить, что это невозможно, Дар, но сложность цепи будет ограничена количеством электронов...

— Что ж, в таком случае потребуется десяток молекул, а может, даже одна гигантская молекула, но все равно речь идет о чем-то микроскопическом, едва видимом...

— Вы серьезно намерены исследовать такую возможность?

— Ну, конечно, скажу Лоне — я недостаточно знаю физику, чтобы провести необходимые исследования. Я хочу сказать, что это может оказаться возможным, но не пригодным для рынка, особенно потому, что связано с использованием гигантских молекул. Кто захочет иметь в своей квартире компьютер, сделанный из урана 235?

— Масса должна быть меньше критической, Дар.

— Конечно, но что до этого владельцу? Назови это суеверием или атавизмом, но у урана дурная репутация.

— Но к чему это вам? Нынешнее поколение компьютеров достаточно мало с практической точки зрения.

— Вовсе нет. Я сразу могу назвать несколько приложений, в которых можно применить микромозг. Особенно в той отрасли, куда я хочу внедриться.

— Что это за отрасль?

— Промышленные роботы, — Дар ударил кулаком о ладонь. — Нам нужно расширяться, Фесс. Мы дошли до предела в производстве домашних роботов, а настоящие деньги сейчас следует вкладывать в промышленных. Если мы предложим миниатюрные компьютеры, это позволит уменьшить размеры и увеличит гибкость больших машин. Управляющие фабриками все время жалуются, что им приходится заменять роботов новыми моделями всякий раз, когда их оснащают новейшими инструментами. Если мы сумеем вырастить одну молекулу-компьютер, мы начнем продавать мозг для роботов более общего назначения.

— Отличная мысль, — медленно проговорил Фесс. — Ты должен рассказать о ней Лоне.

Дар испытал укол раздражения, но напомнил себе, что в конце концов Фесс — собственность Лоны.

— Нет. Я пока недостаточно для этого знаю.

Что заставило его почувствовать себя еще более бесполезным.

Он повернулся, закрыл за собой ведущий на фабрику люк и направился в свою берлогу.

— Я собираюсь подумать... поработать немного, Фесс.

— Я не побеспокою тебя, Дар.

Но робот будет ждать вызова Дара. Это было понятно без слов.

Вспыхнул свет, и Дар со вздохом облегчения сел за свой компьютер. Здесь у него, по крайней мере, есть что делать, и в мозгу создается иллюзия, что он может быть полезен, хотя это крайне маловероятно. Конечно, он экспериментирует с компьютерной симуляцией радиоволн при полетах с околосветовой скорость, а не с реальным материалом, но все равно может наткнуться на полезную мысль.

Вообще-то, это не имеет смысла: если корабль может лететь быстрее света, почему не могут такого сделать радиоволны? Если можно целый корабль сделать изоморфным семимерному пространству, почему нельзя то же самое проделать с электромагнитными волнами?

Конечно, потому что они не материальный объект. Вообще, они даже не материя, а энергетический рисунок. Но рисунки — это рисунки, и трехмерные рисунки тоже можно сделать изоморфными семимерному пространству.

Но, кажется, энергия не существует в семи измерениях. И в самом деле, это вздор: математики только начинают работать над этой проблемой, и поэтому Дар не может познакомиться с их заключениями.

Но он по крайней мере понял, какой вопрос нужно поставить. Он чувствовал, что достиг прогресса. Естественно, он не настолько знает математику, чтобы самому получить ответ, но это можно исправить. Он смотрел на симулированное изображение на экране, потом начал поворачивать его, создавая иллюзию движения. Это может дать мотивацию и вдохновение.

Подействовало: мотивацию он получил. Дар директивно очистил экран и зарядил первую главу работы по топологиии. И даже добрался до второй страницы...

Он читал третью страницу, когда прозвенел звонок.

Не успел звук стихнуть, как Дар вскочил. Звонок может прозвучать, только если его приведет в действие кодированный сигнал по радио. А код известен только Лоне. Она возвращается домой!

Дар нашел ее сигнал, перевел его в центр экрана, перешел на видимое изображение и набрал нужный код. А вот и она, вернее, ее лицо, прекрасное и живое, с безупречными чертами, с превосходным макияжем. Она говорила:

— Принято, наземный контроль. Прошу входа в сектор 24:32:16.

— Принято, — послышался оловянный мужской голос. — Конец связи.

Дар испытал укол ревности. Этот макияж для него или для Луи из наземного контроля?

Но она уже включила звук. Лицо ее осветилось. У Дара сильнее забилось сердце: он понял, что Лона видит его.

— Добро пожаловать, бродяга!

— Здравствуй, красавец, — она опустила ресницы. — Заколи жирного тельца и согрей простыни.

— Телец уже поджаривается, я тоже. Когда наливать мартини?

— Через час, сладкий, — она подмигнула. — Не нужно стонать так громко: мои усилитель не выдерживает.

— Я тоже. Скажи еще что-нибудь, чтоб я мог порадоваться.

— Остался всего час. Только подумай, как долго было бы, если бы мы имели дело с космопортом и таможней.

— К дьяволу эти обе инстанции! Если соседи нам не доверяют...

— А кому они доверяют? Я сажусь на нашу собственную посадочную площадку, дорогой, и буду... — она отвела взгляд и посмотрела на часы, — через пятьдесят четыре минуты и двадцать секунд.

За пределами видимости прозвенел звонок. Лона опять отвела взгляд, потом снова посмотрела на Дара.

— Включение двигателей. Люблю, дорогой.

Экран потемнел.

Дару хотелось запрыгать от радости. Но он решил, что последние слова — это обещание, и направился в душ.

Конечно, он принял душ, побрился и переоделся несколько часов назад, для поездки в город, но какого дьявола? Он может проделать это еще раз. Все, что угодно, лишь бы убить время.

Он проделал все процедуры приведения внешности в порядок, но оставалось еще полчаса, чтобы грызть ногти. Дар мужественно воздерживался: Лона не любит, когда он теряет голову. Он взял из автобара только два мартини и поставил у большого кварцевого иллюминатора, потом сел рядом, чтобы увидеть ее приземление. Через тридцать секунд он вскочил и начал расхаживать. Но по-прежнему не отрывал взгляда от неба.

Она точно рассчитала прилет. (Она всегда все рассчитывает точно). Небо было заполнено звездами, но скоро взойдет солнце, и его свет уже начал поглощать россыпи огоньков. Небо представляло собой великолепное зрелище. По нему проносились соседние астероиды, отчего сердце Дара вздрагивало. Но вот один из них начал увеличиваться, и он понял, что Лона садится.

Метеор становился все ярче и ярче, появился маленький диск, он все увеличивался и наконец принял очертания ракетного корабля, пятидесяти метров длиной. По мере приближения он становился ярче, потом расцвел огнем, который поглотил весь корабль. Огненный шар опускался все медленнее и медленнее — и коснулся поверхности. Огонь сразу исчез, и из облака пара появилась маленькая ракета, стоящая на посадочных захватах.

Дар нажал пару клавиш, повернул колесо, и приемная рампа дома осторожно двинулась к посадочной полосе и коснулась борта корабля. Она поднялась на собственных домкратах, как слепая змея, отыскала электромагнитное кольцо вокруг шлюза корабля и присосалась к нему.

Для людей это очень удобно. Дорого, конечно, слишком дорого лишь для того, чтобы перейти в дом, не закрывая лицевую пластину шлема, но груз нуждается в атмосфере, да к тому же торговля вдет хорошо и они могут позволить себе такое.

Но есть и недостаток. Мужчина не может видеть, как грациозно выходит любимая женщина.

Над шлюзом погас красный огонь, и Дар понял, что Лона уже внутри. Загорелся желтый огонь, замигал — мигал он, казалось, целую вечность, — но вот наконец и зеленый.

Дар остановился в пяти футах от выхода, держа в обеих руках мартини, затаив дыхание.

Люк раскрылся, и она уже здесь, неуклюжая в своем космическом скафандре, но шлем уже в руке. Лицо раскраснелось, тубы разошлись...

До мартини они так и не добрались. И что хорошего в джине, когда лед уже растаял?

Два часа спустя Лона сидела перед ним в костюме по последней земной моде — костюм нисколько не скрывал ее великолепной фигуры, особенно, когда ее освещают свечи (прямо под вентилятором обмена воздуха). Она приканчивала рыбу в вине и рассказывала о своей замечательной одиссее по лучшим магазинам Земли («Ну, я ведь должна хорошо выглядеть, когда разговариваю с торговыми агентами?»). Дар улыбался ей из приятной дымки, состоящей на одну часть из джина и на пять частей из Лоны. Она ничего не сказала, когда Х-НВ-9 унес бокалы, но внимательно посмотрела на маленького робота, который поставил перед ними тарелки с бифштексом.

— Дар! Это ты сделал!

Дар предпочел бы, чтобы ее обвинение коснулось другой, менее позволительной его деятельности, но он радовался любой похвале. И глуповато улыбнулся в ответ.

— Ага. Ты заметила!

— Заметила? Ты у меня замечательный! Ты сумел втиснуть всю программу в такой ограниченный объем мозга?

— Я только применил то, чему научила меня ты, дорогая.

— Что ж. Такое замечательное применение заслуживает награды, — глаза ее блеснули, и она снова повернулась к мужу.

— Если собираешься выполнять свои обещания, побереги силы.

Лона проглотила приманку.

— Поджарено в меру! — она не уточнила, что именно поджарено. — Готов ли Х-НВ-9 к производству?

— Для уверенности не помешали бы полевые испытания, но я полностью уверен в его готовности. Завтра он принесет тебе завтрак в постель.

— Замечательно! Как раз то, что нужно для утроенного контракта, который я только что заключила!

Дар уронил вилку.

— Утроенный... контракт?

— Угу, — Лона кивнула, волосы ее всколыхнулись.

— Я уговорила «Амальгамейтид» обновить контракт без дополнительных условий.

— Как тебе удалось... НЕТ! Отставить! Я не хочу знать!

— Бедняжка! — Лона погладила его по руке. — Но ревновать не из-за чего. Я не делала ничего неэтичного, не говоря уже об аморальном.

Да, но она не сказала, что делала. А Дар уже задумывался о причинах ее излишнего расположения к мужу.

— Простая угроза, — объяснила Лона. — Я сказала им, что мы подумываем об открытии собственного торгового отдела.

У Дара отвисла челюсть. Лона оживленно откусила кусочек бифштекса, а Дар заставил нижнюю челюсть вернуться к верхней.

— Ну и ну! Наглости тебе не занимать!

— А что такого? Мы ведь и правда лет через двадцать откроем свое торговое отделение на Земле.

— Вообще-то, я подумывал о том, чтобы объединить все семейства Максимы и организовать кооперативную торговую корпорацию, но считал, что нужно получить еще немного возможностей для давления. Ты понимаешь, о чем я говорю? Земля будет зависеть от нашего производства и больше не сможет угрожать нам. В противном случае мы можем прекратить производство... Эй! В чем дело?

— Это ты мне говоришь, что я наглая? — ахнула она. — Хорошо, что ты не живешь на Земле, Дар. Ты закончил бы тем, что возглавил КЛОПП.

Дар почувствовал приступ раздражения.

— Я только хочу, чтобы тоталитаристы не трогали нас.

— Знаю, — вздохнула она. — У тебя никогда не было уважения к нормальному здоровому эгоизму. Может, в конце концов надо мне и здесь поработать.

— Может быть! — отозвался Дар. — Я ведь всего лишь мальчик на побегушках!

Лона долго смотрела ему в глаза, потом снова погладила по руке.

— Пожалуйста, продолжай так считать, дорогой. На меня это прекрасно действует.

Дар был уверен, что ему полагается быть довольным. Но он и правда весь светился изнутри — по более общим соображениям.

— И сколько принесет нам этот утроенный контракт?

— Ну, в течение следующих трех лет... с гарантией, что компания раз в четыре месяца будет поставлять новую модель... около пятисот тысяч ежегодно.

Дар выпучил глаза.

— Полтора миллиона?

Лона кивнула. Она выглядела очень довольной.

Дар откинулся и перевел дыхание.

— Да. Теперь я вижу, что понадобятся некоторые дополнительные исследования. Да.

— Но это же замечательно! — подмигнула Лона. — Главное ты уже сделал. Этот робот может подавать завтрак в постель. Еще немного, и он сумеет загружать посудомоечную машину.

У Дара неожиданно лицо приняло отсутствующее выражение.

— С вытяжными конечностями... это не так уж трудно... а если у него будут телескопические руки, он сможет убирать паутину в углах и мыть стены.

— А если он сможет мыть стены, то сможет и покрасить.

— И даже квалифицированно поклеить обои, — Дар улыбнулся. — Не нужно будет брать в аренду робота-маляра и кибер-обойщика. Понимаю. Половину усовершенствований мы уже сформулировали. Неудивительно, что ты хотела добавить новую мастерскую, когда мы закончим извлекать лед из полости.

— Ну... да, — Лона опустила глаза, играя своим винным бокалом. — На самом деле я хотела спросить тебя, Дар, не сможешь ли ты добавить круглое помещение на северо-западе замка. Не очень большое...

— Рядом с нашей спальней на плане? — Дар нахмурился. — Конечно. А какое производство ты там хочешь организовать?

Лона по-настоящему покраснела и опустила голову.

— Производство, которое вначале будет очень маленьким. Но постепенно начнет расти. И расти будет лет пятнадцать, а то и дольше.

Дар долго смотрел на нее.

Потом встал, подошел к ней и взял за руку.

— Дорогая, ты хочешь сказать, что у нас может быть ребенок?

Она кивнула, улыбаясь ему, и он поразился, увидев, что глаза ее полны слез.

— Да, — прошептала она, прежде чем ее рот оказался занят.

Час спустя дыхание их настолько успокоилось, что Лона смогла удовлетворенно вздохнуть, а Дар спросил ее на ухо:

— Ты выйдешь за меня замуж официально?

— Угу, — Лона повернулась к нему, лицо ее прояснилось. — Мне кажется, что наконец наши дети будут в безопасности.

— В безопасности? — Дар поджал губы и осторожно спросил. — Значит ли это, что ты собираешься оставаться дома несколько лет?

Лона кивнула, глаза ее были огромными, а лицо серьезным.

— Дар, обещаю, что года два не буду летать на Землю.

Корделия вздохнула, глаза ее затуманились.

— Люблю счастливые концы у историй.

— Но правду ли она сказала? — спросил Джефри, посмотрев на Фесса. — Она сдержала слово, Фесс?

— К сожалению, нет, — ответил робот. — Практически она и не могла: ей нужно было участвовать в деловых совещаниях и вести переговоры с перспективными клиентами.

Магнус спросил:

— А почему муж не мог сделать это за нее?

— Он хотел, — вздохнул Фесс, — но у него не было такого дара. Может, потому что раньше он был учителем. Он был одержим необходимостью всегда говорить только правду. Для дела коммерции он никак не годился.

— Да и для других дел тоже, судя по твоим словам, — добавил Магнус,

— Там ему самому казалось. Он умер, считая, что прожил счастливую и заполненную жизнь, однако по всем меркам весьма незначительную.

— Папа говорит, что все должны установить и знать пределы своих возможностей, — заметил Грегори, — а потом пытаться превзойти их.

— Первым произнес этот афоризм именно Дар Мандра, Грегори; с тех пор он переходил в вашем семействе от поколения к поколению. Но ключевое понятие — «пытаться превзойти». В результате вы всегда выполняете работу лучше, чем другие в тех же условиях, и добиваетесь больших достижений. И тем не менее все равно не достигаете цели.

Взгляд Грегори утратил сосредоточенность — мальчик обдумывал это утверждение. Джефри продолжал хмуриться.

— Значит, основатель нашего рода ничего не достиг в жизни?

— Зависит от того, что считать достижением. Вместе с женой он создал самую большую компанию в конгломерате Максимы, вырастил троих отличных детей и прожил всю жизнь в счастливом браке.

— Но он ничего не создал, не открыл и не изобрел.

— Да, он не нашел ответа на вопрос, который сам сформулировал, и не сознавал, что правильного ответа в такой формулировке не существует. Однако его сын Лимнер унаследовал от него эту проблему и попытался разрешить ее. Вопрос таков: «Почему материальный объект может быть размещен в семимерном пространстве, а электромагнитные волны — нет?» Как и Дар, он не сумел найти решение, но принял отсутствие ответа за указание дальнейших действий.

Грегори спросил:

— И на что, по мнению Лимнера, указывало это отсутствие?

— Что, вероятно, электромагнитные волны можно разместить в семи измерениях; для этого нужна только особая техника. Поскольку электромагнитное излучение есть собственная особая среда, передатчик должен обладать собственной изоморфностью.

Магнус поднял голову.

— И размышления Дара позволили Лимнеру открыть этот принцип?

— Да.

— Тогда почему он утверждал, что потерпел неудачу? — спросил Магнус.

— На самом деле, конечно, это не так, просто, но Дар так считал.

Джефри крепко зажмурил глаза и покачал головой.

— Минутку, прошу тебя. Ты хочешь сказать, что он добился успеха, но сам этого не знал?

— Совершенно верно. Ощущение неудачи, которое испытывал Дар, связано с непониманием им собственной природы: в отличие от Лоны, он был не инженером, а чистой воды теоретиком.

— О, бедный предок! — слезы сами собой навернулись Корделии на глаза. — Умереть, испытывая осознание собственной незначительности, что является совершеннейшей неправдой!

— О, не жалей его, Корделия. Он осознавал свой успех в качестве мужа, отца и надежного члена сообщества. К старости он понял, что достижения в науке и бизнесе не так уж и важны. И это правильно.

Грегори, шокированный этим заявлением, спросил:

— Что? Как ты можешь говорить, что открытие новых знаний не имеет значения?

— Только относительно, Грегори, только относительно. Для Дара имел значение только тот факт, который увеличивает сумму счастья людей, и в этом он добился поразительных успехов. А теперь хватит, дети. Пора спать. Завтра мы начнем решать загадку замка.