Награда Мак-Кейда

6

Некрепкий сон Молли был прерван скрипом петель и лязгом, с которым крышка люка ударилась о палубу корабля. Женщина, которую девочки окрестили Башмачихой, отпустила трап и, пролетев последнюю пару футов, спрыгнула на настил первого яруса. Решетки содрогнулись от удара.

Таким прозвищем ее наградили, поскольку первое, что видели дети, когда она спускалась к ним, была пара здоровенных армейских ботинок, за которыми следовала какая-то темная масса. Конечно, дети видели ее всю целиком, когда их кормили на палубе. Это была здоровенная тетка с собранными в пучок сальными волосами, но кличка все равно подходила ей. Повинуясь непонятному порыву, Молли издала неприличный звук. На мгновение в трюме повисла мертвая тишина, за которой последовали смешки и хихиканье. Дети смеялись впервые со времени нападения на Алису.

Башмачиха топнула своей ножищей. Настил загудел.

— Кто это сделал? — заорала она.

Тишина.

Башмачиха заговорила снова:

— Скажите мне ее имя, не то в этот раз останетесь без еды!

Молли испугалась. Еды давали и так мало, каждый прием пищи значил очень много. В своем большинстве девочки не выдадут ее, но ведь достаточно и одной. Она не знала, что с ней тогда сделает Башмачиха, и не хотела выяснять.

Однако все молчали.

Башмачиха вскарабкалась по трапу и захлопнула люк. Дети пожертвовали едой, но спасли толику своего достоинства.

Те, кто были поблизости от Молли, шепотом поздравили ее и спросили, что она собирается делать дальше. Так, совершенно случайно и не помышляя об этом, Молли сделалась лидером.

Девочка знала, что ее мама была руководителем, и очень хорошим. Она возглавляла Совет, который управлял Алисой. И мама говорила, что папа тоже лидер, такой, который нужен в минуту опасности, когда люди уже готовы сдаться.

Всю свою жизнь Молли слышала, как родители беседуют о политике, о людях, о делах. Что они сказали бы в подобном положении? Что могла сделать Молли, чтобы помочь себе и тем, кто рядом с ней?

Девочка почти услышала голос своей мамы:

— Сначала решай главное. Никто не захочет говорить о свободе и о правосудии на голодный желудок.

Молли вздрогнула. Вместо того чтобы накормить детей, она лишила их еды. Конечно, она смогла на какое-то время завоевать симпатии детей, но это только временно. Голод сильнее.

Прежде всего она должна найти способ, как накормить девочек и улучшить условия их жизни. Тогда настанет время обсуждать такие вещи, как свобода, которая в данном случае означала бегство.

Время тянулось медленно. Наконец люк распахнулся с обычным лязгом. Башмачиха спрыгнула на решетку и спросила:

— Ну что, кто-нибудь желает поумничать на этот раз?

Молчание.

Тетка довольно хрюкнула:

— Хорошо! Ладно, трюмные крысята, пора пожрать. Верхняя решетка — первые. Скорей, недосуг мне следить за вами.

Раздались обычные лязг и грохот, дети с верхнего уровня поползли к трапу и выбрались наверх. Башмачиха отвешивала пинки отстающим, чтобы они «или торопились, или вообще забыли о своей проклятущей жрачке».

Молли постаралась не обращать внимания на боль, которую ей причиняла заскорузлая от грязи одежда, стиравшая до крови руки и ноги, и заставила себя думать. Она попыталась представить способ, которым могла бы воспользоваться в этот краткий миг относительной свободы, чтобы улучшить их жизнь на корабле. Она думала изо всех сил, но ничего не приходило ей в голову.

Дети моргали, выбираясь из темноты трюма в ярко освещенный ангар. Как обычно, вдоль дальней его стены стоял ряд челноков и перехватчиков, с которыми возились роботы ремонтной бригады и техники из корабельной команды. Очередь к бакам с едой делила отсек пополам, те, чьи фамилии начинались с «А», «Б» и «В», уже получали пищу. Молли почувствовала дрожжевой запах месива, которым их кормили, и в животе у нее заурчало. Медленно продвигаясь вместе с очередью, Молли заставляла себя смотреть по сторонам. Она должна думать. Что она может сделать, чтобы облегчить жизнь девочкам? Погодите-ка, а это еще кто?

Довольно красивый мужчина с каким-то комом на плече. Что это такое? Молли никогда не видела ничего подобного. Что бы это ни было, оно выглядело очень привлекательно, блестя и переливаясь, как ткань на лучшем мамином платье. Этот красивый дядя разговаривал с каким-то типом, который был его полной противоположностью. Огромный, как силач-тяжеловес, вместо рубашки он носил безрукавку из грубой кожи.

Не размышляя, не думая о последствиях, Молли вышла из очереди за едой и направилась к ним. Судя по тому, как держались эти люди и как почтительно обходили их техники, это были большие начальники. Ей нужно было преодолеть тридцать или сорок футов, но расстояние казалось девочке целой милей.

Что говорил ей когда-то папа? Если делаешь что-то, чего не должна делать, постарайся вести себя естественно, действуй без напряжения. Люди спокойно воспринимают только то, к чему они подготовлены. Поэтому Молли шла неторопливо, хотя каждая клеточка ее тела хотела пуститься в бег.

И прием сработал. Девочка была в пяти футах от двух мужчин, когда раздался крик возмущения и кто-то бросился за ней.

Красивый мужчина повернулся и впился в Молли взглядом холодных голубых глаз. Похожая на гигантского слизня штуковина на его плече запульсировала всеми цветами радуги и как будто постаралась отстраниться от Молли. Мужчина словно не заметил этого, но сказал:

— Не подходи ближе, дитя. От тебя воняет, как от бочки с отбросами.

Молли остановилась и заставила себя выпрямиться.

— Совершенно верно, сэр. Вы здесь командуете?

Человек слабо кивнул:

— Да, я.

Громкий топот приблизился к Молли, и на ее плечо упала тяжелая рука. Она и не оглядываясь знала, кто это. Голос Башмачихи звучал наполовину зло, наполовину испуганно.

— А ну иди сюда, ты!.. Я покажу тебе, как не слушаться моих приказов!

Человек поднял руку.

— Стой. Я хочу услышать, что она хочет сказать.

— Но, сэр... я...

— Молчать! Пусть ребенок говорит.

Сердце Молли дико забилось в груди. В холодных голубых глазах не было ни тени сострадания. Что Молли могла сказать, чтобы убедить этого человека? Она заговорила слегка дрожащим голосом:

— Сэр, если вы тут главный, значит, мы, дети, — ваша собственность. Осмелюсь предположить, что вы собираетесь продать нас. Но нас кормят только два раза в день, мы не получаем медицинской помощи и большую часть времени проводим на голых металлических решетках.

Молли вытянула свои руки, покрытые загноившимися язвами.

— Посмотрите, в каком состоянии находится ваша собственность! Наша стоимость падает с каждым часом. А вскоре некоторые из нас умрут.

— Это действительно так? — Голос мужчины был суровым и неуступчивым.

Молли сглотнула:

— Да, сэр.

Тот посмотрел поверх головы Молли. Мясистые лапы Башмачихи отпустили плечи девочки.

— Этот ребенок говорит разумные вещи. Кормить их трижды в день. Я пришлю корабельного врача. Дайте им чистую одежду. Следите за чистотой в трюме. — Он сделал знак белокурому силачу. — Рэз будет проверять их состояние каждый суточный цикл.

Молли почувствовала, как Башмачиха вытянулась во фрунт за ее спиной.

— Так точно, сэр!

Мужчина кивнул и отвернулся. Через несколько секунд он и Рэз были вновь увлечены беседой.

Вновь на плечо Молли упала рука. Она потащила ее прочь от очереди за едой, туда, где на палубе на растяжках были закреплены грузовые модули. Когда модули скрыли их из виду, Башмачиха развернула Молли лицом к себе, схватила за ворот рваной рубашки и притянула к себе.

— Слушай, ты, сволочь... слушай внимательно! Думаешь, ты очень умная, перехитрила меня и пожаловалась Понгу, но ты кое о чем забыла. Он проводит большую часть времени на мостике... зато я — с вами.

И с этими словами Башмачиха ударила Молли по лицу. Потом еще и еще. Потом она била ее тяжелыми кулаками и огромными башмаками. Сознание девочки померкло, принося желанное бесчувствие.