ГЛАВА ПЯТАЯ Слово Царей

Ламия, Город Зари, 76-й год Джафа Ужасного

(—1599 год по имперскому летосчислению)

Архану Черному снилась скачка под бесконечным небом пустыни, откуда на него смотрели лишь звезды и сияющая луна. Бхагарский жеребец словно плыл через дюны, его копыта стучали негромко, напоминая биение сердца. Серебряные колокольчики, вплетенные в гриву жеребца, нежно звенели в такт его бегу, сухой ветер, пахнущий пылью и увядшими специями, ласкал кожу Архана.

Не было конца ни пескам, ни пустоте ночи. Он не заслуживал этого благословения, этого дара. И все же, когда грубые руки схватили Архана и затрясли его, мучительная тоска оказалась ужаснее любой раны.

Он лежал на боку, прижавшись щекой к грязному полу тайного убежища царя. Собственные веки казались Архану непослушными и хрупкими, как древняя бумага. Бессмертный с трудом открыл их и взглянул на фигуру в мантии, стоявшую рядом с ним на коленях.

Лысая костлявая голова и длинная шея В’сорана сильно напоминали Архану грифа. Морщинистое лицо с глубоко посаженными глазами, крючковатым носом и скошенным подбородком отлично смотрелось бы на статуе самого бога-стервятника. Когда-то давно он вполне мог быть жрецом Уалатпа. Архан знал, что старик более ста лет назад явился в Ламию из превратившегося в руины Махрака и в конце концов отдался на милость Ламашиззара, поскольку ни один из городских храмов не пожелал иметь с ним ничего общего. Вне всякого сомнения, он обладал тайным знанием и колдовскими способностями, с какими не мог сравниться ни один из союзников Ламашиззара. Именно этим объяснялось то, что он сумел примкнуть к секретной заговорщической клике Ламашиззара.

Холодные черные глаза изучали Архана с бесстрастным интересом.

— С каждой ночью его все труднее будить, — заметил В’соран и сжал плечи и предплечья Архана, проверяя закостенелость мускулов и суставов. — Никаких очевидных признаков болезни, но его жизненная сила определенно убывает, — произнес он с кислым выражением лица.

Архан услышал, как кто-то движется в дальнем конце комнаты. Зажглась масляная лампа, наполнив помещение оранжевым светом и слабым запахом растопленного сала.

— Может быть, мы стали давать ему слишком много лотоса? — послышался голос Ламашиззара.

В’соран что-то буркнул, наклонился ниже и стал всматриваться в глаза Архана, словно искал там признаки обмана.

— Ему дают ровно столько же, сколько и всегда, — категорически отрезал он. — А следовательно, его способность восстанавливаться после лотоса понизилась. Он слабеет. — Его маленькие темные глазки сощурились. — Или…

Архан услышал приближающиеся шаги. На столе звякнула бутылка с вином, зашуршала бумага.

— Что? — раздраженно спросил царь.

В’соран несколько долгих мгновений всматривался в глаза бессмертного, будто мог проникнуть в сознание Архана и прочитать его, как запыленный свиток. Архан уставился на него недвусмысленно хищным взглядом. Будь у меня хоть малейшая возможность, говорил этот взгляд, я бы свернул твою тощую шею.

В’соран видел это каждую ночь в течение долгих десятилетий и не находил тут ничего нового. Вот чего он не знал, так это того, что впервые за прошедшие полтора столетия Архан был достаточно силен, чтобы выполнить свою угрозу.

В’соран выпрямился, его колени громко щелкнули. Еще только появившись в Ламии, он уже был в преклонных годах, а эликсир Ламашиззара не мог полностью остановить неумолимое течение времени. Старик пожал узловатыми плечами.

— Может быть, эликсир становится менее эффективным, когда физическое тело стареет, — пробормотал В’соран, повернувшись спиной к бессмертному. — Его плоти и органам уже четыреста лет. Вполне возможно, что мы приближаемся к пределу твоего колдовского мастерства.

В голосе В’сорана безошибочно угадывались обвинительные интонации. Ламашиззар ничего не ответил, но Архан почувствовал, как между ними возникло напряжение.

— Подойди сюда, Архан, — холодно произнес царь.

Бессмертный сосредоточенно сощурился, подтягивая под себя ноги и пытаясь встать. Его тело сделалось неуклюжим — не из-за черного лотоса, а из-за того, что его много месяцев жалила хикса Нефераты. Яд осы копился в мышцах, а не выводился наружу, как это происходило с живым телом, и затруднял даже самые простые движения. Архан старался обратить этот истощающий эффект себе на пользу, нарочно замедляя движения, чтобы создать у царя и его приспешников впечатление полного изнеможения. Если у Ламашиззара возникнут хоть малейшие подозрения о том, что он больше не может полностью контролировать своего пленника, план Нефераты провалится и Архан уже никогда не станет свободным.

Царь с озабоченным лицом стоял рядом с длинным деревянным столом, расположенным всего в нескольких футах от начерченного на полу ритуального круга, и пытался навести хоть какой-то порядок в кипах бумаг и груде свитков. В тени дальнего конца комнаты передвигались еще какие-то фигуры, что-то негромко бормоча и передавая друг другу кувшины с вином. Сегодня Ламашиззара сопровождала чуть не вся клика: помимо В’сорана Архан узнал высокую мускулистую фигуру Абхораша, царского военачальника, а также расплывающиеся фигуры Анхата и Ушорана, старейших и самых могущественных союзников царя при дворе. Великий визирь Ламашиззара Убайд стоял в стороне от остальных, вежливо отказываясь от предложений выпить и ожидая приказов царя. Молодой Зухрас напротив двери тыкал своим кинжалом в уголь на жаровни, пытаясь заставить его разгореться. Лукаво усмехнувшись, он нанизал уголек на кончик ножа и с его помощью раскурил небольшую глиняную трубку, которую держал во рту. Едкий запах восточного трубочного табака наполнил комнату.

Не хватало только двоих распутников, Адио и Кхенти. Архан подозревал, что они охотятся за шлюхами или швыряют деньгами в игорных трущобах квартала Красного Шелка. Скорее всего, они, шатаясь, ввалятся сюда позже, воняя кислым вином и хохоча, как гиены, чтобы потребовать свою долю эликсира Ламашиззара. Почему царь до сих пор не утратил терпения и не приказал перерезать им глотки, оставалось для Архана загадкой. Он слишком хорошо знал, что Ламашиззар готов обрушить свой гнев на любого, кто мог помешать исполнению его планов.

Звеня железными цепями, едва волоча ноги, Архан подошел к царю и остановился, осторожно его рассматривая. Внешне Ламашиззар слегка изменился — постарел, виски поседели, мясистое лицо говорило о долгих годах потакания собственным желаниям, но держался он по-прежнему с уверенностью молодого человека. Эликсир оставил на царе не один отпечаток, это Архан знал точно. Он замечал приподнятые скованные плечи Ламашиззара, замечал его быстрые хищные взгляды. Бессмертный много раз видел это при дворе Вечного Царя. Жажда бессмертия превращала в скотов даже самых сильных мужчин, делала их беспощадными, подозрительными и непредсказуемыми. Если царица говорит правду, Ламашиззару давно наплевать на судьбу его царства. У него осталась единственная страсть — овладеть ужасными заклинаниями Нагаша, а это превращало его в по-настоящему опасного человека.

Архан свел руки вместе и поклонился. Железный край ошейника впился в его израненную шею.

— Чем могу служить, о великий? — спросил он своего тюремщика. Слова жгли язык, как расплавленный свинец.

— Это правда? — спросил царь, не отводя взгляда от оккультной диаграммы, разложенной на столе. — Эликсир больше не поддерживает тебя так, как раньше?

Бессмертный тщательно обдумал свой ответ. Он знал, что в ту же секунду, как он перестанет быть полезным Ламашиззару, царь прикажет его убить.

— Не буду отрицать, что мне стало труднее стряхивать с себя воздействие лотоса, — произнес Архан. — Возможно, что сведущий В’соран прав. Безусловно, в книгах Нагаша содержится еще очень много знаний. Ты едва прикоснулся к поверхности, под которой скрыта глубина могущества Вечного Царя.

С того мгновения, как он очнулся в подвалах царского дворца, Архан знал, что его единственная надежда выжить заключается в том, чтобы выдавать секреты Нагаша неохотно, выделяя Ламашиззару ровно столько знаний, чтобы лишь раззадорить его аппетит, и искать возможности совершить побег. Царь отнюдь не был дураком, он следил за тем, чтобы Архан не имел доступа к книгам Нагаша, и поддерживал его существование той же самой жидкой болтушкой, которую пил сам вместе со своими приспешниками. У Архана едва хватало сил, чтобы шевелиться, уж не говоря о том, чтобы вырваться из железного ошейника, надетого на него царем. Даже черный лотос почти не приносил облегчения; он так ослаб, что зелье не даровало грез, а всего лишь холодное забытье.

В’соран тотчас подхватил слова Архана.

— Прислушайся к нему, о великий! — воскликнул он. — Мы должны вернуться к первоисточнику и начать все сначала. — Он шагнул вперед и положил руку на одну из книг Нагаша. — Выполнять указания Узурпатора в точности, до последней буквы! Мы знаем, что ритуалы действуют, — Архан живое тому доказательство.

— Однако они привели к падению Узурпатора! — рявкнул Ламашиззар. — Все знают, какие ужасы творились в Кхемри перед войной. Как, по-твоему, долго мы еще сможем ловить дворцовых слуг и преступников, прежде чем люди начнут замечать?

— Ты можешь купить рабов с Востока! — возбужденно предложил В’соран. — Никому не будет дела до того, что ты с ними сделаешь! Или согнать сюда сотни попрошаек, которые толкутся на улицах бедных районов! Ты же царь, или ты забыл?

Слова едва успели сорваться с губ В’сорана, как послышался лязг металла, и внезапно рядом с ним оказался Абхораш, уже вытащивший меч из ножен. На широком, крупном лице военачальника не отражались чувства: он выглядел так, словно собрался убить заползшую к нему в дом змею.

Ламашиззар ничего не сказал ни тому ни другому. Он просто уставился в глаза старику и смотрел до тех пор, пока В’соран не отвел взгляд.

— Приношу свои извинения, о великий, — буркнул В’соран. — Мои слова были несдержанными и опрометчивыми. Я не хотел проявить неуважение.

— Разумеется, — ответил царь, но его натянутая улыбка резко противоречила милостивому ответу. Он искоса взглянул на Абхораша, и воин послушно, хотя и с явной неохотой, убрал меч в ножны. Только тут Архан почувствовал, как сильно он напрягся. Руки сжались в кулаки, обломанные зубы едва не оскалились. В точности как тогда, при дворе Нагаша, подумал он. Мы так же кружили вокруг друг друга, как голодные шакалы, готовые вонзить зубы в слабейшего сразу же, как он подставит нам спину.

Архан заметил, что военачальник слегка расслабился. Ламашиззар снова занялся бумагами на столе. Когда казалось, что инцидент уже исчерпан, лорд Ушоран отхлебнул вина из чаши и небрежно произнес:

— Вообще-то, наш гость из Махрака прав, кузен.

Царь обернулся, Абхораш тоже, оба с негодующими лицами. В’соран сузил глаза, пытаясь понять истинную цель слов Ушорана. Лорд Ушоран давно прославился своими интригами как при дворе, так и вне его. Царь терпел это в основном потому, что Ушоран был отпрыском одной из древнейших семей в Ламии, и ему хватало мозгов не втягивать в свои козни никого из царской семьи.

Несмотря на свое дальнее родство с царской семьей, Ушоран не получил от Асаф благословенных красоты и обаяния. Такое лицо, как у него, легко сливалось с толпой — коротко подстриженные темные волосы и невыразительные карие глаза. Архан предполагал, что Ушорану за последние десятилетия пришлось приложить немало усилий, чтобы скрыть от чужих глаз свое участие в тайной группе.

— А теперь ты подвергаешь сомнению мое право на трон? — недобро усмехнувшись, спросил царь.

Ушоран фыркнул.

— Ну разумеется нет, кузен. Просто хочу подчеркнуть, что за последние пятьдесят лет мы почти никуда не продвинулись. Мы продолжаем стареть, хотя и очень, очень медленно, и не обладаем ничем даже близко похожим на то могущество, которое его племя… — Он ткнул в сторону Архана своей чашей с вином, — продемонстрировало нам во время войны. — Ушоран поерзал на диване. — Сомневаться не приходится, ты следуешь заклинаниям Нагаша не так, как полагается.

— Кровь есть кровь! — рявкнул Ламашиззар, поддавшись гневу. — В ней заключена жизнь, козья она или человеческая! И никто не поднимет шума, если мы решим раз в месяц приносить в жертву животное, скорее, наоборот — нас будут превозносить за благочестие! Так мы вызовем меньше подозрений, и вы все это знаете!

Лорд Анхат, сидевший рядом с Ушораном, выпрямился и опустил ноги с дивана. Он был неменьшим дилетантом, как и Ушоран, хотя принадлежал к роду столь же древнему и уважаемому. Невысокого роста, он тем не менее был в очень хорошей форме, с пронзительным взглядом и острым умом, проявить который в должной мере ему мешала нетерпеливость.

— Я знаю, что эту силу необходимо использовать, иначе она бессмысленна, — заявил Анхат, вперив в царя решительный взгляд. — Обладай мы полным могуществом Узурпатора, мы бы не боялись других городов.

— Не сомневаюсь, что Нагаш думал точно так же, — огрызнулся Ламашиззар, кинув взгляд на Архана, словно ждал от него подтверждения, но бессмертный молчал.

— Сейчас все изменилось, — настойчиво сказал Анхат. — От остальных великих городов осталась лишь тень былой славы, а власть жрецов навеки сломлена. Они не решатся бросить нам вызов.

— Поодиночке возможно, а если все вместе? — Ламашиззар покачал головой. — Союз великих городов уничтожит нас так же, как уничтожил Нагаша.

Анхат презрительно фыркнул:

— И кто возглавит такой союз? Все великие цари мертвы. За исключением тебя, конечно.

Царь проигнорировал неуклюжую лесть Анхата.

— Нам нужно только время, — сказал он. — С каждым годом города Неехары все больше зависят от нашей торговли с Востоком. Наше влияние распространяется вплоть до Зандри и далеко на юг, до самого Ка-Сабара. Еще сто лет, может быть, двести, и никто не решится выступить против нас. Не потребуются ни кровавые авантюры, ни разрушительные войны. Мы просто должны подождать, и все само упадет нам в руки.

Какое-то время все молчали. Даже невозмутимый Абхораш почувствовал себя неуютно. Сама мысль о сдержанности была чужда этим людям, привыкшим получать то, что хотят, по щелчку пальцев. Но ни один из них не мог позволить себе возразить царю. По крайней мере пока.

«Но долго ли они еще выдержат? — подумал Архан. — Скоро ли они почувствуют зловещее течение времени и станут одержимы своей увядающей жизнестойкостью? Когда они поймут, что тщательно обоснованная осторожность Ламашиззара всего лишь маска, скрывающая нечто куда более простое и незамысловатое? Этот человек слаб. Он унаследовал свою власть от Ламашептры и один раз даже попытался пойти на риск, но мгновенно утратил силу духа. Не появись я в его палатке под Махраком, он бы и вовсе не повел свою армию в бой, и Нагаш, скорее всего, победил бы».

Бессмертного до сих пор уязвляло то, что он позволил Ламашиззару взять над собой верх там, в Черной Пирамиде. Даже слабак может стать опасным в определенных обстоятельствах, напомнил он себе. Алчность иной раз может превратиться в отвагу.

В’соран глубоко вздохнул и подбоченился, став похожим на жреца, делающего выговор послушникам.

— Ты упомянул приносимых в жертву животных и благочестие, о великий, — начал он. — Но забыл упомянуть о том, что величайшие священные ритуалы требуют проливать человеческую кровь. — Он раскинул руки. — Если в крови козла могущества столько же, сколько в человеческой, то почему боги делают между ними различие?

Царь повернулся и злобно посмотрел на В’сорана, наморщив лоб в поисках достойного ответа, но так и не смог ничего придумать. Тогда он обернулся к Архану.

— Это правда? — спросил Ламашиззар.

Бессмертный пожал плечами.

— Я жрец не больше, чем ты, о великий, — осторожно ответил он, понимая, что входит в опасные воды. Если бы Ламашиззар хоть раз чуть внимательнее прочитал комментарии Нагаша, он бы сразу понял, что В’соран не ошибается. — Вполне возможно, что В’соран прав, но ведь дело не в этом, верно? Вопрос в том, получится ли эликсир из крови животных достаточно эффективным, чтобы подарить бессмертие. А это нам еще нужно доказать, тем или иным способом. — Архан одарил царя чернозубой улыбкой. — И конечно, у тебя еще есть возможность усовершенствовать чтение заклинаний.

Ламашиззар посмотрел на Архана жестким, пронзительным взглядом, и на мгновение бессмертному показалось, что он перегнул палку. Но тут царь уныло усмехнулся.

— Ну вот, пожалуйста, — произнес он, поворачиваясь к своим приспешникам. — Я во всем виноват.

Ушоран вежливо хмыкнул.

— Слова истинного царя, — сказал он и, салютуя, поднял чашу с вином.

Остальные к нему присоединились, и Архан слегка расслабился. Он подошел к столу и притворился, что изучает ритуальные символы. Он видел, где можно предложить крошечные изменения в геометрии, которые кое-что исправят, но эликсир от этого лучше не станет.

Бессмертный поклонился царю и ощерился своей отвратительной улыбкой.

— Ну что, начнем, о великий? — спросил он.


Резкая, жгучая боль резанула по нервам, разгоняя густой туман, наведенный корнем лотоса. Его мышцы дрожали, как натянутая тетива. Архан застонал в мучительной агонии, оскалив сломанные зубы, и усилием воли открыл непослушные веки.

Она стояла над ним, омытая теплым светом, льющимся из масляной лампы, которую держала в правой руке. В уголках безупречных губ залегли крохотные морщинки.

— Ты не болен? — спросила Неферата.

Голос ее звучал сладко и тягуче, как густой мед. Он притягивал Архана даже в его жалком состоянии. Большие миндалевидные глаза озабоченно сощурились. Она подняла изящную руку, и на мгновение бессмертному показалось, что сейчас она положит ладонь ему на лоб, как мать больному ребенку. Но в последний момент царица спохватилась, и рука ее замерла в нескольких дюймах от его лба.

— Это пустяки, — проскрипел Архан. Даже челюсть словно онемела, несмотря на выпитый чуть больше часа назад эликсир царя.

Бессмертный оторвал взгляд от лица царицы, ухватился за конец железной цепи, подтянулся и встал на ноги. На минутку прислонившись к грязной стене, он попытался взять себя в руки. Казалось, что он только что проглотил горькое вино, смешанное с корнем лотоса, которое заставлял его пить В’соран. Архан поморгал, приспосабливаясь к тусклому освещению. Ему все еще казалось, что сейчас он увидит в комнате царя и его приспешников.

— Сколько времени? — пробормотал он.

— До рассвета чуть больше часа, — ответила царица, и в голосе ее послышалась напряженная нотка. — Царь пробыл здесь дольше, чем обычно. Мне пришлось прятаться в соседней комнате, пока они с В’сораном не ушли. Мне показалось, они ссорились.

Архан с трудом кивнул.

— В’соран теряет терпение, — сказал он. — Старый стервятник жаждет получить не только эликсир Нагаша, но и все его заклинания. И похоже, остальные с ним согласны.

Неферата задумчиво сощурила свои темные глаза.

— Все? — Она повернулась и подошла к заваленному бумагами столу, у которого всего пару часов назад стоял ее муж.

Каждое движение царицы было чувственным и плавным, почти гипнотизирующим. Как одна из священных змей Асаф, подумал Архан. Один вид Нефераты заполнял его приводящим в замешательство сочетанием восторга, голода и ужаса.

Она так похожа на Неферем, думал он, и одновременно так не похожа на нее. Женщины Ламии славились своей соблазнительной красотой, но царские дочери походили на саму богиню. В то время как ошеломительная красота Неферем приглушалась ее ролью Дочери Солнца, очарование Нефераты было более порочным и необузданным, напоминая саму Асаф. Единственного ее взгляда достаточно, чтобы свергнуть царство, подумал бессмертный. Ничего удивительного, что цари Ламии запирают своих дочерей и прячут лица цариц под золотыми масками.

— Абхораш все еще кажется преданным царю, но этого следовало ожидать, — ответил Архан. — С другой стороны, Ушоран и Анхат устали от полумер Ламашиззара. Они были под Махраком и знают, насколько слаб на самом деле эликсир царя.

Неферата стояла у стола и смотрела, как лежат на нем бумаги, старательно запоминая их расположение, прежде чем начать в них рыться. Если хотя бы один листок окажется не на месте, завтра ночью Ламашиззар сразу это заметит.

— А что Убайд?

Бессмертный пожал плечами:

— Должен признаться, не знаю. Ламашиззар пригласил его в свое тайное общество только потому, что ему нужна помощь великого визиря в сохранении секрета. Он очень осторожен и мнения своего не высказывает.

— Как типично, — бросила царица. — Но тем не менее довольно обнадеживающе. А остальные?

Архан хмыкнул:

— Эти юные развратники? Их преданность отдана тому, кто будет снабжать их эликсиром. Честно говоря, тебе лучше бы обойтись без них.

Неферата осторожно переложила несколько листов, пока не нашла давно пожелтевший, с изображением сложного ритуального круга. Это была одна из нескольких версий Заклинания Бессмертия, которое Архан пытался воссоздать из книг Нагаша. К бесконечному негодованию бессмертного, Вечный Царь не доверил бумаге окончательный вариант ритуала — и тайна умерла вместе с ним. Без помощи Архана Ламашиззар толком не мог увидеть разницу между тем или другим листом, но воспитание Нефераты у жриц Асаф наделило царицу проницательностью, которой так не хватало ее брату.

Примерно восемь месяцев назад она начала обучение под руководством Архана, и мастерство царицы в искусстве некромантии стремительно возрастало. Тайком проникая в убежище каждую ночь, следом за царем и его приспешниками, она за несколько украденных часов узнавала больше, чем Ламашиззар узнал за столетие.

Разумеется, помогало и то, что Неферата не была такой щепетильной, когда дело касалось используемой крови.

Царица внимательно изучила написанное, взяла кусок мела из глиняной миски на ближайшей полке и начала вносить точные поправки в круг, начерченный на полу святилища.

— Все происходит быстрее, чем я думала, — произнесла она, не отрываясь от работы. — Должно быть, скоро мы будем готовы.

Архан поймал себя на том, что неотрывно смотрит на царицу, глядя, как движется ее тело в свете лампы. Он глубоко вздохнул и закрыл глаза.

— Если ритуал пройдет успешно, ты получишь всю необходимую тебе силу, — отозвался он. Вместе они создали несколько вариантов эликсира, в несколько раз превосходящих по действию все, сделанное до сих пор царем. Бессмертный облизал губы. — Конечно, очень многое зависит от качества исходного материала.

Неферата бросила на Архана ледяной взгляд.

— Полагаю, кровь царской прислужницы достаточно эффективна.

Бессмертный усмехнулся.

— Лучше молодая, чем старая, — сказал он. — И конечно, еще лучше живая жертва.

Царица сделала последнюю поправку и поднялась на ноги.

— А почему? — спросила она, проверяя работу.

— Чем моложе кровь, тем больше в ней жизненной энергии, — ответил Архан.

— А использование живой крови в ритуале дает еще больше энергии?

Архан замялся, не зная, как далеко может зайти. Неферата уже успела вытянуть из него куда больше тайн, чем он собирался ей выдать.

— Можно выразиться и так.

— Ну, это подождет до следующего раза, — сказала царица. — А сейчас придется довольствоваться тем, что у нас есть.

Она прошла мимо него к столу в дальнем конце комнаты, стараясь держаться как можно дальше от его железной цепи, невольно отметил Архан. Неферата взяла маленький глиняный кувшин, размером не больше чаши для вина, и поместила его в центр ритуального круга. Бессмертный почувствовал жар. Неферата ни разу не говорила ему, что берет кровь у своих прислужниц, да, по правде сказать, его это и не волновало.

Неферата опустилась на колени рядом с кувшином, сделала вокруг него несколько дополнительных пометок и отступила за край круга.

— Скоро взойдет солнце, — сказала она, воздевая руки к потолку. — Давай начинать.

Архан отошел к дальнему краю круга, следя за тем, чтобы не протащить цепь по колдовским иероглифам, и тоже поднял руки — онемевшие, но все равно дрожащие — в зеркальном отражении рук Нефераты. И они вместе начали читать.

Теперь слова силы легко слетали с уст Нефераты, и воздух начал потрескивать от потоков невидимой энергии, укрощенной волей такой сильной, какой Архан не встречал ни у кого, за исключением самого Нагаша. Бессмертный эхом повторял каждый слог, добавляя свою волю к ее, и наконец ритуальный круг закипел могуществом.

Заклинание было длинным и сложным, прошло много долгих минут, прежде чем Архан почувствовал, как энергия ритуала возросла до неистового крещендо. Кувшин задрожал, его крышка бешено задребезжала — содержимое бурлило, излучая пары энергии. Губы Архана растянулись в омерзительном жестоком рыке — он учуял душистый аромат быстро сгущающегося эликсира. Архан запрокинул голову и выкрикнул последние слова заклинания ликующим голосом. Ему казалось, что внутри его разматываются столетия, и на какое-то мгновение он снова стал могучим воином, мастером магии и победителем, когда-то заставлявшим всю Неехару в страхе трепетать.

Голоса бессмертного и царицы слились, и ритуал завершился фонтаном сверкающих искр, вылетающих из иероглифов, начерченных на стенках кувшина. Неферата покачнулась — ее ошеломила сила, которую она себе подчинила, но чувства Архана оставались обостренными до предела. В одно мгновение он оказался в середине круга и сомкнул ладони на изгибах кувшина, ощущая, как остаточная энергия заклинания прожигает ему кожу.

Бессмертный чувствовал на себе взгляд царицы. Он проникал сквозь его яростную жажду, как кинжал. Архан крепко сжал кувшин, воображая, что ощущает силу эликсира даже через глазурованную глину. Если выпить все до капли, эликсир может дать ему достаточно силы, чтобы разорвать ошейник и наконец-то убежать.

Но может и не дать, и где он тогда окажется? Вряд ли Неферата легко отнесется к его предательству, а она уже сейчас знает больше, чем нужно для того, чтобы продолжать изучение книг Нагаша без его помощи, понимает она это или нет.

Архан медленно опустился на колени и на предельном усилии воли протянул кувшин Неферате, как слуга предлагает хозяину чашу с вином.

— Вот, о великая, — глухо произнес он. — Испей плодов своего труда. Выпей и возродись.

Неферата улыбнулась ему, и Архан втайне устыдился того, как его мертвое сердце подскочило в груди при виде этой улыбки.

Она подошла к нему, грациозная, как змея, и взяла кувшин из рук, не хотевших его отдавать.

Царица поднесла исходивший паром сосуд к губам и сделала большой глоток. Ее изящную фигуру пронзила дрожь восторга.

— О, — шепнула она. — О!

Архан молча смотрел на нее в безнадежном отчаянии. Она выпьет все, он знает. Восемь месяцев назад она поклялась, что разделит с ним каждую порцию созданного вместе эликсира, в точности как когда-то давно пообещал Ламашиззар. Но для царей и цариц обещания не значат ничего, за исключением тех случаев, когда им удобнее их выполнить. Нагаш хорошо преподал ему этот урок.

И поэтому он очень удивился, когда царица наклонилась и снова протянула ему кувшин.

— Возьми, доверенный слуга, — произнесла она с царственной улыбкой на губах, красных от сладкого вина украденной жизни. — Это твоя доля.

Ему пришлось собрать в кулак все остатки воли, чтобы не вырвать кувшин из рук Нефераты. Когда Архан поднес его к губам и глотнул, руки у него затряслись.

Эликсир хлынул в рот, как расплавленный металл, и каждый нерв бессмертного затрепетал, оживая. Он замер, жадно глотая, и почувствовал, как в его истощенные конечности возвращается часть прежней силы. Всего лишь тень того, что он когда-то чувствовал, будучи правой рукой Вечного Царя, но куда больше, чем то, что когда-либо создал Ламашиззар.

Архан допил и, задыхаясь, сел на корточки. Царица изучающе смотрела на него задумчивыми темными глазами. Он решительно встретил ее взгляд, слишком опьяненный в эту минуту, чтобы устрашиться ее сверхъестественной красоты.

— Зачем, о великая? — спросил Архан. — Чего ты хочешь добиться всем этим?

Губы Нефераты искривились в усмешке.

— Помимо вечной юности и могущества? — уточнила она.

— Да.

Улыбка царицы исчезла.

— Ламия в опасности, — ответила Неферата. — А царь слишком слаб и глуп, чтобы защитить ее. Поэтому придется мне. — Она склонила голову набок и оценивающе взглянула на бессмертного. — А ты? Чего ты хочешь сейчас, когда Нагаш мертв и его больше нет?

Архан какое-то время молчал. Чувствуя, как сила струится по его жилам, он глубоко вздохнул.

— Чего я хочу? Хочу снова вскочить на коня и пересечь пески пустыни, залитые лунным светом.

Неферата вопросительно изогнула бровь.

— И все?

Бессмертный усмехнулся плотно сжатыми губами и приподнял железную цепь.

— Сорок семь звеньев, — сказал он. — Что равняется двадцати трем с половиной шагам. За последние сто сорок лет этим ограничивалась длина и ширина всего моего мира. И то, чего я хочу, о великая, для меня больше, чем райское блаженство.

Неферата посмотрела на него и, к огромному изумлению Архана, наклонилась и положила руку ему на щеку. Ее кожа пахла сандаловым деревом и была теплой, как летний ветерок.

Она наклонилась еще ниже, и ее глаза словно поглотили его целиком.

— Я знаю, что такое каждый день быть пленником, — негромко произнесла она. — Сохрани свою верность мне, Архан Черный, и клянусь, твое желание исполнится.

И она исчезла — вышла из круга и положила бумаги с ритуалом туда, где оставил их Ламашиззар. Архан не почувствовал, когда она вынула кувшин из его рук. Он заметил это только через несколько минут после того, как она ушла.

Архан еще долго сидел в ритуальном круге, потом выполз из него и свернулся, как пес, у стены святилища. Когда сознание его наконец немного успокоилось, ему приснились бесконечные, залитые лунным светом пески и мелодия серебряных колокольчиков. Теплый воздух пустыни пах сандаловым деревом и ласкал его лицо.

Загрузка...