Наемник

Глава XXXVI

Лето, жара, в небе ни облачка. Над раскаленной землей волнами поднимается горячий воздух, превращая окружающий пейзаж в зыбкое марево. Легкий ветерок лениво колышет сочные метелки степных трав. Над полянами луговых цветов деловито жужжат дикие пчелки, из чахлых кустиков раздаются веселые трели местных цикад. Вскоре безжалостное солнце сожжет все это зеленое великолепие на корню, но пока в земле еще достаточно влаги после недавно отгремевших весенних гроз и буйное разнотравье радует глаз насыщенными красками.

Минуло уже два года с момента моего появления в Илаале и почти полтора месяца, как я гощу у орков. Мой работодатель и, можно сказать, товарищ Ролло третьего дня отбыл вместе с местной верхушкой на большой орочий слет. Ортен-Хаш — вождь приютившего нас племени Ходящих-по-Воде, после интенсивных переговоров со своими камрадами из других племен возвестил, что младший жрец Сатара может посетить ежегодный партийный съезд, то есть совет вождей, и донести слово капитула до лучших представителей племенного союза Ухорезов. И вот брат Роливер отправился осуществлять дипломатический прорыв в отношениях церкви всеведущего и одной из крупнейших орочьих группировок, кочующей по просторам Великой Степи у северо-восточных рубежей империи Рейнар, а я остался бездельничать в похожем на табор летнем лагере степняков.

Чтобы скоротать время и хоть как-то развлечься, решил сходить на рыбалку к местной речушке, название которой Ролло перевел с орочьего как Мелководная. Название, надо сказать, полностью соответствует реальному положению дел. Вроде и дожди окончились совсем недавно, а речушку сплошь и рядом можно перейти вброд, хотя вширь разлилась изрядно. Орки, как я заметил, вообще ребята весьма практичные — лишний раз фантазию предпочитают не напрягать. У них почти все названия, имена и прочие наименования так или иначе описывают объект, к которому относятся.

Вот, например, название племени, у которого я нынче проживаю, произошло от того, что входящие в него орки поколениями кочевали вдоль Мелководной и ее притоков, то и дело форсируя эти водные преграды вброд, без помощи лодок и тому подобных паромов. Так вот со временем и превратились в "Ходящих-по-Воде". Племенной же союз, к которому относятся Ходящие и еще пара десятков племен, заработал свое название за милую привычку отрезать обращенным в рабство пленникам кончик левого уха. Душевные создания, да. Зато клеймо не ставят, как некоторые.

Так вот, про рыбалку. С рыболовством орки, конечно же, знакомы, но у них это процесс коллективный и довольно-таки трудоемкий, не имеющий ничего общего с медитацией на плавно покачивающийся поплавок, столь любимой земными дачниками. Клыкастые гоняют рыбу толпой, с шумом и брызгами загоняя в сети и специальные плетеные ловушки. Выходит достаточно эффективно, если верить рассказам местных рыбаков, но на отдых или развлечение это занятие ни разу не похоже. Да и верить рассказам рыбаков — это как-то… излишне оптимистично, скажем так. В общем, моя идея с удочкой претендовала на некоторую новизну и потому вызвала определенный интерес.

Вспомнив давние уроки деда, вырезал себе подходящее удилище, с помощью кузнеца согнул из швейной иглы крючок, снабдил полученную снасть парой глубоких зазубрин, чтоб добыче было не так легко сорваться. Приспособил подходящее птичье перо под поплавок и соединил все составляющие воедино посредством лески из конского волоса. Белого, чтоб рыбе сложнее было заметить снасть. Страшновато получилось, если сравнивать с пластиковыми спиннингами или хотя бы со старыми добрыми бамбуковыми девайсами, но для сельской местности — сойдет. Махс, видимо, считал так же.

Второй сын Ортена наследником рода не являлся и потому к официальным мероприятиям, вроде поездки на совет вождей, не привлекался. Поскольку от роду этому клыкастому шалопаю было всего 15 зим, то на статус полноценного представителя племени, то бишь совершеннолетнего, он претендовать тоже не мог, что исключало участие во взрослых забавах типа патрулирования местности и охраны материальных ценностей от посягательств не в меру прытких соседей. С другой стороны, положение сына вождя освобождало от малопочетных занятий, вроде ухода за скотиной, которыми обычно загружали молодняк. Вот и маялся местный представитель золотой молодежи, не находя подходящей отдушины для выхода бурлящей в нем жажды деятельности.

Так что моё предложение сгонять на рыбалку нашло самый горячий отклик. Как же — настоящий воин позвал в компанию! Да еще и не простой, а пришелец из страшной и таинственной империи — немалая честь для малолетнего оболтуса. Сам-то пацан по здешним законам почти никто, не смотря на папашу. У него даже полноценного имени нет. Махс — просто кличка. Шустрик, по-нашему. Имя дают только на совершеннолетие во время обряда принятия в род и его надо еще заслужить.

Вот махсов папаша заработал свое за то, что умудрился впервые пролить кровь врагов еще будучи подростком, обороняя родовое стадо от какой-то залетной шайки бродяг. Потому и зовется Кровавым Клинком[2], что по местным меркам просто неимоверно круто. У меня имечко попроще, да и досталось в буквальном смысле слова за красивые глаза, но всё же, всё же… Вот и ходит за мной отпрыск вождя хвостиком — ума набирается, типа.

— Аргх-Ташш[3]! Клюёт!

О, лёгок на помине.

— Ну, клюёт и клюет. Чего орать-то?

Мелкий пристыженно замолкает и, пританцовывая от нетерпения, наблюдает, как я подсекаю нашу дебютную добычу. А ничего так рыбка! С килограммчик будет, может, чуть меньше.

— Ну что, Махс, с почином нас. А ты не верил.

Орчёнок смущенно сопит.

— Так необычно же! Никто так не ловит!

— Вот и учись, пока я тут. Мало ли что в жизни пригодится. Заодно научишься тихо сидеть, терпеливо ждать и внимательно наблюдать — для воина то, что надо.

— Да понял я, понял!

— Раз понял — цепляй червя и забрасывай. И сиди молча. Считай, что мы в засаде.

Парень с серьезным видом насаживает на крючок наживку и, забросив приманку в самый центр тихой заводи, крадучись, возвращается в тенек, не переставая следить за ленивыми движениями поплавка. Я, развалившись на травке, вполглаза наблюдаю за его манипуляциями, жуя сорванный тут же зеленый стебелек. Раздавшийся из-за спины голос заставляет обернуться.

— Надо же, слушается.

Тихо подкравшийся орк невозмутимо усаживается на травку, продолжая наблюдать за манипуляциями отпрыска вождя. Я пожимаю плечами.

— Молодежь… они слушаются лишь тогда, когда им говорят делать то, что им нравится.

Такая сложная фраза на орочьем дается мне не без труда. Приходится напрягать память, подбирая нужные слова и расставляя их в соответствующем порядке. Вроде получилось. Мой собеседник понимающе усмехается, скаля заостренные, похожие на зубья пилы клыки. Длинный шрам, тянущийся от виска до подбородка, при этом причудливо искривляется, придавая и без того жутковатой ухмылке совсем уж зловещее выражение. Ночью да с непривычки можно и испугаться. Но сейчас светло, да и я этого дядечку уже не первый день знаю, так что на его голливудскую улыбку реагирую спокойно.

Вообще-то мужик он неплохой, хоть и со странностями. Взять хотя бы имя. Зовут этого орка Керс, или Керрхс, если использовать оригинальное орочье произношение. Для степняков, предпочитающих двойные имена, такое прозвище довольно необычно. В чем тут дело я пока не разобрался. Спрашивать напрямую как-то стрёмно — всё, что связано с именами тут имеет некий сакральный оттенок. Воля духов и все такое. Да и языком я еще не настолько хорошо владею, чтобы такие высокие материи обсуждать. На имперском же из всех моих здешних знакомых, не считая вождя, свободно шпрехает только Махс. Одна из причин, почему я с ним повсюду таскаюсь, кстати.

В общем, всё, что мне удалось выяснить, это то, что Керс прибился к Ходящим-по-Воде сравнительно недавно — лет 10 назад. То есть вступил в общину, будучи уже вполне себе состоявшимся и опытным воином, а до этого не только в племени, но даже среди Ухорезов не числился. Ситуация, мягко говоря, не типичная. А вот связано ли это как-то с краткостью его имени — понятия не имею, Сатар свидетель. Такой вот интересный персонаж. Имя его, кстати, переводится как "жестокий" или "безжалостный" — этакий маленький штришок к портрету.

Хотя куда больше имени Керса характеризует должность — в племени он числится кем-то вроде начальника разведки и специальных операций. Руководит отрядом местных краснокожих рейнджеров, иначе говоря. Это чужак-то! А еще он считается лучшим бойцом племени на зависть всем исконным мокроходам[4]. Причем в отличие от подавляющего большинства орков мой украшенный шрамом знакомец успешно орудует не только традиционным хашшем или боевым топором, но и характерными для империи прямыми клинками. Имел возможность убедиться лично во время неоднократных спаррингов. Кстати, продемонстрированная Керсом манера владения палашом и длинным мечом сильно напоминает классическую имперскую школу фехтования, хотя и сдобренную рядом интересных особенностей. Не удивлюсь, если окажется, что пользованию прямыми клинками его обучал какой-нибудь пленный дворянин. А может быть и не пленный…

В слух это не произносилось, но, судя по всему, именно возможность освежить знания по используемым в империи фехтовальным приемам побудила "шрама" завязать со мной знакомство. Мужик явно стремится поддерживать себя в форме и надо сказать это ему удается. Во всяком случае, меня он заметно превосходит. Особенно когда берет в руки свою любимую пару — шашку с открытой рукоятью без гарды и длинный кинжал. Причем шашку держит, как правило, в левой, хотя может и наоборот. Ну, о-очень неудобный противник, короче.

Зато в свободное от, так сказать, основной работы время вполне себе нормальный дядька. Немногословный, неприметный, малопьющий, бесконфликтный… Последнее, правда, в основном потому, что желающих поконфликтовать просто не находится. Пару раз видел, как разгоравшаяся было между молодыми буянами ссора тут же прекращалась от одного появления рубцованного в поле зрения спорщиков. Даже Караг-Раш — молочный брат, друг детства и телохранитель вождя, а по совместительству первый бузотер во всем племени в присутствии Керса предпочитал лишний раз не отсвечивать и вел себя тише воды, ниже травы.

А еще Махс как-то обмолвился, что "шрам" в былые времена уже бывал в империи, потому, мол, и якшается со мной — молодость вспоминает. Когда бывал, каким образом и в каком качестве — сказать не смог. Слыхал от отца, что бывал и не раз, а как и почему — лишь духи предков знают. Ну и сам Ортен-Хаш, конечно, но его не спросишь. Пришлось пытать Ролло. Жрец пару минут морщил лоб, прежде чем выдал внешне непротиворечивую версию: лет пятнадцать назад в отношениях между империей и кочевниками было нехилое обострение. Настолько серьезное, что пришлось отправлять на восточную границу дополнительные войска и объявлять внеочередной набор в коронные полки. Торговля со степью тогда полностью прервалась и восстановилась только через несколько лет — когда отстроили сожженные дотла пограничные городки и возвели заново разваленные укрепления. Мог Керс поучаствовать в той давней заварушке? Ну а почему нет, собственно?

Правда тогда возникает законный вопрос: как так вышло, что усвоив имперскую школу фехтования, рубцованный так и не выучил имперский язык? Или все же выучил? Со мной он общается исключительно на орочьем, но учитывая все вышеизложенное… Эх, везет мне на всякие непонятки. Талант прям. Или карма.

Мои воспоминания и размышления были прерваны деликатным покашливанием:

— Я чего зашел-то. У нас тут большая охота намечается. Дальние патрули заметили большое стадо харагхов, завтра они выйдут к реке. Хочешь поучаствовать или и дальше будешь охотиться за рыбками?

Последние слова сопровождаются ехидной ухмылкой, от одного вида которой можно и обос… гм… опозориться, в общем. Я пожимаю плечами.

— Да я в ваших охотах не разбираюсь. Мешать не буду?

Керс пренебрежительно фыркает:

— Не будешь. Просто понаблюдаешь. Ты же гость.

— Тогда поеду, конечно. Рыба никуда не денется.

— Ладно, тогда до завтра. Хорошо подраться[5], Аргх-Ташш!

— И тебе удачи, Керрхс.

Нашу беседу прерывает торжествующий вопль Махса, заставивший поднимающегося орка схватиться за рукоять сабли.

— Есть! Есть, Аргх-Ташш! Я поймал рыбу!

Пару секунд мы созерцаем орчонка, восторженно пританцовывающего в обнимку с удочкой, затем обмениваемся понимающими улыбками.

— Эх, молодежь…

Я сочувственно качаю головой. Затем задумчиво добавляю:

— Кажется, я знаю, какое имя ему дадут, когда придет время…

Глава XXXVII

Подготовка к охоте меня разочаровала. Даже не сама по себе подготовка, а то, как ее воспринимали непосредственные участники. Ни тебе камланий у костра, ни обращений за удачей к духам предков, земли и ветра, вообще ни хрена — как будто в супермаркет за покупками намылились. Встали, собрались, поехали. Буднично как-то, скучно. Да когда я с Махсом на рыбалку к ближайшему затону ходил и то эмоций больше было. Ну и как после такого можно было всерьез относиться к этой облаве? Хотя, если отбросить эмоции, мероприятие вышло довольно поучительное.

На дело отправилась приличная такая толпа, но еще в процессе выдвижения наша походная колонна стала распадаться на отдельные отряды. От основной массы охотников то и дело отделялись группки в 10–12 орков и, подгоняя своих скаковых хряков, с гиканьем отправлялись куда-то в степь. Никто мне специальных пояснений не давал, но я так понял, что это уходили отряды загонщиков, разворачиваясь широким фронтом, словно живая ловчая сеть.

Так мы и пылили по степи до самого полудня, когда последовал небольшой привал на берегу впадающего в Мелководную ручья. Перекусили, форсировали ручеек, двинулись дальше. И вот когда я уже стал подозревать, что мероприятие переносится на завтра, по рядам охотников прокатилась волна оживления.

Привстав в стременах и оглядев горизонт, я поначалу ничего не заметил. Видимо потому, что подсознательно ожидал встретить огромную массу животных, движущуюся нам навстречу сплошным валом, как антилопы гну в период сезонной миграции на канале "Дискавери". Действительность, как всегда, выглядела куда скучнее. "Большое стадо харагхов" на деле оказалось редкими кучками животных, довольно лениво бродивших по степи без какой-либо видимой системы.

Зато сами зверюшки впечатляли. Подъехав к ним поближе и получив возможность оценить их размеры на фоне растущих вдоль речного берега деревьев, я даже как-то растерялся. По всему выходило, что ничего подобного мне в своей жизни видеть еще не приходилось. Внешне харагхи, или носоеды, как именовались эти твари в зоологическом сборнике Ролло, больше всего напоминали тапира, жившего в нашем городском зоопарке еще там, на Земле. Массивное тело, столбообразные ноги, короткий подвижный хобот, поросячий хвостик, уши трубочками. Разве что короткие, похожие на обрубки рожки наподобие жирафьих, несколько выбивались из образа. И еще шкура — покрытая довольно длинной шерстью грязно-бурого цвета. Но это как раз понятно — Великая Степь это вам не джунгли Амазонии, тут зимой и снег случается.

Ну и размер, конечно. Благодаря которому взрослый индийский слон, живший в зоопарке по соседству с тапиром, запросто мог бы сойти за детеныша местных толстокожих, если бы как-то обломал бивни и сумел удачно подвернуть ухи. Сколько такая туша весит, я даже приблизительно не представлял. Тонн 15, наверное. Но уж не меньше 10 точно. Что, как по мне, для приличного сухопутного млекопитающего уже несколько дохрена. Динозавр какой-то получается. Как орки собираются валить таких монстров, оставалось только догадываться. По-хорошему тут, как минимум, полковая пушка нужна, ну или аркбаллиста какая-нибудь, если из местных реалий исходить. Да и то не уверен, что получится.

Пока я предавался созерцанию, харагхи времени даром не теряли, спокойно занимаясь своими делами — в основном жрали и гадили. При этом кучки этих неуклюжих монстриков численностью от 6 до 15 голов каждая неторопливо перемещались от одной рощицы до другой, деловито обдирая своими короткими хоботами ветки деревьев и кустов. Слопав большую часть зелени, семейка перемещалась к следующей кормушке, оставляя за собой обломанные стволы и полосу вытоптанной земли. То-то я смотрю, вдоль реки приличных деревьев почти нет, в основном какой-то быстрорастущий молодняк. Но все-таки интересно: чем орки собираются глушить эти самоходные деревоуборочные комбайны?

Поскольку разборной катапульты нигде не наблюдалось, на ум приходили только ловчие ямы в различных вариациях. Если начать копать прямо сейчас и работать в три смены без перекуров, то дня через два как раз закончим. Других вариантов не просматривалось, и как орки будут выкручиваться из сложившейся ситуации, я понятия не имел. Но они таки выкрутились.

По сигналу Керса, который командовал всей операцией, охотники разбились на группы и атаковали несколько мини-стад, жевавших ветки на границе временно оккупированной харагхами территории. В качестве оружия использовали солидные дротики, наконечники которых предварительно смазали какой-то дрянью. Меня это обстоятельство несколько напрягло. Если это яд, то после попадания его в кровь туша, наверное, станет не съедобной. Какой тогда смысл? Это ж ведь охота, а не отстрел лишнего поголовья, в конце-то концов! Все, однако, оказалось несколько сложнее и интересней.

Жижа, в которую перед употреблением макали дротики, как мне объяснили чуть погодя, являлась не чем иным как соком одного степного лопуха, ну или не знаю, как там правильно называется этот фикус с довольно широкими листьями. В общем-то можно считать этот сок и ядовитым, а токсичным так точно, потому что при попадании на кожу он вызывает весьма неприятный зуд, а уж если эту дрянь занесет в ранку… На себе не проверял, но знающие орки говорят, что ощущения просто не передаваемые.

Так вот. Орки, действуя малыми отрядами, разгоняли своих сквигов и, проносясь в непосредственной близости от харагхов, метали в них отравленные дротики. Серьезную рану этим мастодонтам таким способом не нанесешь, но этого и не требовалось. Ставка была на то, чтобы посеять в среде травоядных панику, и в этом смысле боеприпасы с начинкой кожно-нарывного действия были тем, что доктор прописал.

Раненые мега-тапиры, истошно трубя в свои недохоботы, ломанулись к реке. За ними поперли остальные. Правда, не все. Парочка особо здоровых экземпляров принялись гоняться за гарцующими вокруг орками. Видимо, вожаки атакованных мини-стад. Впрочем, охотники к такому повороту были явно готовы и встретили контратаку во всеоружии. В смысле: развернулись и разбежались кто куда. Маневр оказался на редкость удачным. Не видя перед собой крупной групповой цели, харагхи еще немного покрутились на месте, пытаясь решить: стоит ли уделить персональное внимание кому-то из вертящихся поблизости одиночек и не будет ли это слишком зазорно для их собственного достоинства? В конце концов, решили, что не стоит и припустили к реке следом за самками и молодняком.

Не атакованные семейки харагхов от творящегося вокруг непотребства тоже пришли в возбужденное состояние, прекратили жрать и начали двигаться энергичнее, причем тоже в сторону реки. Хотя эти отступали куда организованнее, соблюдая строй и подбадривая себя весьма противными трубными завываниями. А вот подранкам конкретно не повезло. Получив в попу пару дротиков с растительным стимулятором активности, эти слонопотамы перли вперед не разбирая дороги, за что и поплатились.

Мелководная — речка для таких гигантов вроде бы и не шибко мощная, но коварная. Во время разливов то и дело появляются новые протоки, русло частенько меняется. В результате берега представляют собой настоящую чересполосицу ям, обрывчиков, канав и крутых скатов. Если двигаться не спеша, то ничего непреодолимого там нет, но если лететь сломя голову… то можно и вправду себе что-нибудь сломать. Особенно если ты неуклюжая десятитонная махина, для которой любое падение с высоты собственного роста чревато травмами, несовместимыми с жизнью. Так оно примерно и произошло.

Подавляющее большинство вспугнутых зверюг, несмотря ни на что, все же смогли успешно преодолеть все приречные колдобины и, вздымая тучи брызг, влететь в воду. Но парочке все же не повезло. Молодая самка и крупный подросток (если судить по едва пробившимся рожкам) непонятного пола таки навернулись. Причем мелкий особо отличился — умудрился на всем скаку "скапотировать" мордой в землю, перекувыркнуться через голову и напоследок приложиться крестцом об приличный булыжник, вымытый половодьем из речного обрыва. Просто красавчик. Его даже добивать не пришлось — сам шею сломал.

С мадамой получилось хуже. Как она грохнулась, я не видел — следил за кульбитами ее более артистичного коллеги по несчастью, но результат вышел скромненький — слонопотамка просто сломала себе переднюю ногу. Сама виновата. Могла бы уйти красиво, не создавая лишних проблем. Так нет же! Решила проявить свою вредную натуру. Ни себе, ни оркам, шо называется.

В итоге подранка добивали уже в темноте. Перед этим долго мордовали хромую скотину, не давая ей встать на три ноги и отгоняя жалостливых родственников убиваемой, желающих вмешаться в процесс умерщвления. В качестве аргументов для родни выступали все те же дротики. Правда, понаблюдав за процессом вблизи, я понял, что тактика была несколько сложнее. Атаку метателей дротиков прикрывали лучники, располагавшиеся несколько поодаль и метившие зверюгам в глаза и кончик воинственно задранного хобота. Кстати, лучники у орков были весьма серьезные и стреляли здорово.

Как бы то ни было, поле боя осталось за охотниками. Лишнюю скотинку в итоге отогнали, а все еще шевелящегося подранка прикончили, забив ему в голову с помощью обыкновенной кувалды метровый кол где-то в районе уха. На том, собственно, охота и закончилась. А дальше началась обычная работа — рутинная и грязная. И слава Эйбрен, что меня к ней не привлекли, потому что столько кровищи я за всю свою жизнь не видел и, будь моя воля, и дальше не видал бы.

Сами орки относились к этой кровавой феерии вполне буднично. Разделись до трусов, обрядились в прихваченные с собой кожаные фартуки, вооружились специальными резаками и принялись за дело как ни в чем не бывало. Правда, перед этим все же выпили по кружке свежей кровушки — за удачу в охоте и для здоровья полезно, как охотно пояснил Керс. Мне не предлагали, да я и не настаивал. Вместо этого, расположившись на вынесенной половодьем коряге, я, используя оставшееся до ужина время, попытался проанализировать увиденное за день.

Охота дала ответы на многие вопросы, не дававшие мне покоя с момента первого знакомства с орками. В частности, позволила немного приподнять завесу таинственности, окутывавшую боевое применение сквигов. Я-то все недоумевал: почему орки, сумевшие оседлать этих кабанов-переростков, до сих пор не превратились в доминирующую военную силу на континенте? Кое-что удалось выяснить из случайных разговоров и наблюдений во время проживания в стане мокроходов. Сегодняшние приключения развеяли моё недоумение окончательно.

Облава на харагхов убедительно продемонстрировала, что помимо несомненных достоинств у хрюшек-мутантов есть и серьезные недостатки. В частности, на сколько-нибудь существенные расстояния они могли передвигаться только неспешной трусцой. Я верхом на коне мог бы покрыть за день значительно большую дистанцию. В бою сквиги включали форсаж, но опять же ненадолго. Короткий рывок, и пыхтящий как паровоз кабаняра устало трусит в сторонку, чтобы отдышаться. Во время охоты орки решали эту проблему регулярной сменой атакующих отрядов, оперативно отводя в тыл измотанные подразделения. Но на войне, имея в качестве противника не тупых и неуклюжих слонопотамов, а, скажем, конных егерей, такой трюк вряд ли удалось бы провернуть столь же гладко.

Другой проблемой была патологическая неспособность хряков держать плотный строй. При движении большой группой они норовили разбиться на обособленные подмножества в 5-10-12 голов, но даже такая небольшая группа представляла собой трудноуправляемую толпу. Кабаны хрюкали, визжали, толкались, то и дело норовили тяпнуть конкурента за хвост или ухо, словом, делали все что угодно лишь бы не выстраивать ровную атакующую линию "пятак к пятаку". Собственно, одного этого было вполне достаточно, чтобы объяснить: как так вышло, что орочья свиналерия до сих пор не растоптала империю из конца в конец. На поле боя рулит коллективизм, а клыкастые зверюги, похоже, принципиально его не приемлют.

К тому же свою лепту вносят и особенности анатомического строения сквигов. Широкая спина и толстые бока делают малопригодной классическую посадку всадника. Соответственно и таранный удар длинной пикой становится весьма проблематичным. Правда, покрытый костяным панцирем кабан, размерами напоминающий молодого носорога, может протаранить противника и без всякого копья, но эффект будет уже не тот. А если еще вспомнить сколько такая скотина жрет…

Додумать эту важную мысль мне не дали тревожные выкрики, раздавшиеся со стороны постов дальнего охранения. Уловить из отдельных возгласов суть возникшей угрозы я не смог, но, судя по воцарившейся суматохе, проблема образовалась не шуточная. Пока я успокаивал свою привязанную к сломанному деревцу лошадку, решившую вдруг оборвать повод и самостоятельно отправиться на ночную прогулку, орки развили кипучую деятельность. Повинуясь отрывистым командам Керса, охотники прекратили разделку туш и вновь вооружились, а выдвинутые в степь пикеты оттянулись к основному лагерю. Сквигов на этот раз никто не седлал. Напротив — стреноженных хрюшек отогнали к реке и оставили там под охраной специально выделенных свиноводов.

Причина такой суеты стала понятна минут через десять, когда вокруг лагеря замелькали желтоватые огоньки глаз, и послышалось характерное топанье когтистых лап. А чуть позже в прыгающем свете от костров и факелов мне удалось разглядеть мощный силуэт хищника, лохматая холка которого вздымалась над землей метра на два. Испугаться как следует я не успел — орки дружно обстреляли четырехлапых мародеров из луков, кинули несколько дротиков, и молчаливые агрессоры отступили обратно во тьму, так и не издав ни единого звука. Правда потом, уже под утро, я таки расслышал далекий вой с какими-то специфическими скулящими нотками, но Керс заявил, что это обычные шакалы. Кхарги — ужас ночи — атакуют всегда молча и так же молча исчезают. Лишь разрывая добычу, изредка издают глухое низкое рычание, от которого даже у бывалых воинов волосы встают дыбом.

Что это за звери, я так толком и не понял. В справочнике Ролло ничего похожего точно не водилось. Из объяснений Керса и других охотников выходила какая-то помесь пятнистой гиены и пещерного медведя ростом с ломовую лошадь. Эти твари жили небольшими стаями в 5–8 голов, вели преимущественно ночной образ жизни, днем умело прятались. Охотились на все, что движется, говорят, даже молодого харагха задрать могли, а уж взрослого сквига разорвать им вообще как раз плюнуть. Орки периодически отгоняли таких зверюг от своих стад или как вот сейчас — от добытой потом и кровью свежатинки, но в целом старались лишний раз с ними не пересекаться — себе дороже. Все опрошенные мною охотники дружно сходились во мнении: чрезвычайно умная, сильная, хитрая, живучая и мстительная тварь — даже сильный отряд опытных и хорошо оснащенных охотников вряд ли сможет вернуться без потерь, если возьмется всерьез преследовать "хозяев ночи".

К нам они заглянули, скорее всего, на запах крови — легкий ночной ветерок разносил тяжелый дух разделываемых туш на многие лиги. Хорошо, что в лагере оказалось больше сотни воинов, иначе встреча с местной мегафауной могла бы закончиться не столь благополучно. Эх, а я, помнится, еще в одиночку по степи рассекал всего с одной заводной лошадкой… На всякий случай уточнил у Керса про такие случаи — как оно? Ответ мне не понравился. Весело ухмыляясь, орк пояснил, что да, загнать одиночку вроде меня для кхаргов дело плевое. Они могут спокойно преследовать наездника хоть всю ночь, не издавая ни звука и не пытаясь атаковать. Одно их присутствие внушает лошадям такой ужас, что они будут мчаться сломя голову, пока не рухнут замертво, и лишь затем молчаливые охотники примутся за дело. Для них прикончить даже сильного и хорошо вооруженного бойца, что для меня высморкаться.

Правда, в приграничных с империей землях кхарги практически не появлялись, лишь иногда забредая сюда вслед за мигрирующими стадами харагхов. Возможно, именно поэтому в империи про них никто ничего не слыхал. А если чего и слышали, то наверняка приняли за обычные охотничьи страшилки. Ладно, учтем на будущее и постараемся не повторять чужих ошибок, потому как чуйка подсказывает, что мне еще придется прокатиться по ночной степи и, возможно, не раз.

Глава XXXVIII

Возвращение в лагерь прошло без приключений. Большая часть орков еще возилась с мясом, но я решил, что с меня хватит ярких впечатлений и свалил на базу с первой же группой возвращавшихся с добычей охотников. Сквиги, еще с вечера до отвала накормленные свежей требухой, довольно похрюкивая, бодро трусили по берегу Мелководной, так что путешествие не затянулось. На базе я, едва пристроив лошадь на постой, забрался в наш гостевой вигвам и благополучно продрых чуть ли не до полудня, компенсировав себе недосып прошлой ночи. А проснувшись, отправился на поиски новостей. Вдруг тут без меня что-то интересное случилось?

Хотел было потрепаться с Махсом, но быстро выяснил, что тот еще накануне был отправлен с каким-то пустячным поручением в соседнее поселение. Облом. Керс еще не вернулся с охоты, а больше я тут никого особо и не знаю. Орки хоть и определили меня в почетные гости, но дистанцию поддерживали весьма тщательно, чему в немалой степени способствовал и языковой барьер, особенно на первых порах. В общем-то, меня это не сильно задевало, но в последнее время, когда первые впечатления от резкой смены обстановки несколько поблекли, стал ощущаться некоторый дефицит общения. Особенно заметно это стало после отъезда Ролло.

Чтобы как-то убить время, пошел бродить по стойбищу и сам не заметил, как очутился у загона со сквигами, расположившегося уже за пределами поселения. Сюда я ходить не особо любил: во-первых, запашок не из приятных, а во-вторых, я этих тварей слегка побаиваюсь — злющие они и всё, что на глаза попадается, так и норовят клыком поддеть. И сейчас не ходил бы, но чего-то замечтался, а очнулся, уже подпирая угловую опору загородки.

Кстати, очнулся я от негромкого похрюкивания, издаваемого молодым сквигом, что как раз неспешно дефилировал вдоль утыканной степными колючками ограды. Причем свина этого я знал. Махс, когда устраивал мне экскурсию по окрестностям лагеря, познакомил, помимо прочего, и с этим обитателем свинопитомника. Звали его Хрюша (а может быть Хрюкотун — за точность перевода с орочьего не поручусь, но смысл имени я уловил точно — "тот, кто много хрюкает"). Свинтус еще не успел обрасти роговыми пластинами, отличался чрезвычайным любопытством и всё время похрюкивал, уж не знаю почему. То ли характер у него такой общительный, то ли просто ему нравятся издаваемые им же звуки.

Так вот: когда мимо меня, деловито рохкая, протопотела хорошо знакомая туша, я, поддавшись неожиданному импульсу, втянул носом воздух, издав протяжный хрюк. Даже не знаю, что подвигло меня на этот поступок. Может, меня тогда посетила мысль порадовать этого деятельного хрюнделя, который, как и я, испытывал определенный дискомфорт от недостатка общения. А может, просто захотелось как-то развлечься, и забавный хряк всего лишь оказался в нужное время в нужном месте.

На свина мой спонтанный поступок произвел потрясающее впечатление. Хрюша встал как вкопанный и лихорадочно закрутил ушами, силясь определить источник заинтересовавшего его звука. Я хрюкнул еще раз. Сквиг недоверчиво покосился на меня правым глазом, подозрительно склонив голову набок.

— Хру?

— Хру-хру!

Свин, подойдя к самой ограде, настойчиво пытается что-то уточнить. Я, в меру сил, отвечаю. Диалог постепенно налаживается, пока раздавшийся за спиной негромкий изумленный возглас, сопровождающийся глухим стуком, не заставляет меня обернуться, прервав наше плодотворное общение на полуслове.

В десяти шагах от меня, прикрывая ладошками открытый рот и хлопая квадратными глазами, стояла молодая орчанка в умеренно заляпанном переднике, который обычно надевают во время хозяйственных работ. У ее ног валялось деревянное ведро, вокруг растекалась лужа помоев. Весь вид девушки выражал крайнюю степень удивления пополам с испугом — чего больше, так сразу и не разберешь. Странно, ко мне тут вроде уже привыкли, даже дети в последнее время пальцем при встрече не показывали…

— Т-ты умеешь говорить с животными?! Ты — великий шаман?!

Ах вот оно в чем дело… Наивное дитя природы слишком близко к сердцу приняло мои попытки подружиться с общительным хрюнделем. Я бросил взгляд на сквига, который громко возмущался и осторожно пытался просунуть пятак сквозь колючие ветки ограды, стараясь привлечь внимание к своей персоне и возобновить прерванный на полуслове разговор, затем посмотрел в золотистые глаза орчаночки. Потом взгляд соскользнул немного ниже и… я ответил совсем не то, что собирался.

— Ну-у, да, есть немного. Иногда.

— Н-но… ты ведь воин?

В глазах и интонации моей собеседницы читалось явное недоверие. Я вздохнул. Потом еще раз скользнул взглядом по силуэту "девушки с ведром". Невысокая, как и подавляющее большинство местного населения, будь то люди или орки, но фигурка ладная. Вроде бы и мускулистая, но все же женственная, в отличие от прочих местных дам, которых со спины и за мужиков принять можно. И мордочка симпатичная, даже клыки ее не портят… Как это я ее раньше не заметил? Позор мне. Половину сквигов в лицо узнаю, а такую красотку пропустил! Придется наверстывать.

— Воин. А ты кто, красавица?

Орчаночка в ответ на такую простую лесть мило засмущалась. И без того красноватая кожа (кстати, более светлая, чем у большинства виденных мною орков) стала почти пунцовой.

— Меня зовут Шани.

О как! Шани — это такой степной зверек размерами с небольшого кролика. Милый пушистик, похожий одновременно на шиншиллу, тушканчика и бурундука. Интересно получается. Если у нее такое имя, смахивающее на детское прозвище, то она что, несовершеннолетняя? Или у орчанок с именами не так? Как-то меня с местным женским обществом не удосужились познакомить… видимо, за полной бесперспективностью. А может она пришлая, как и Керс? Вон и окраска у нее отличается…

Додумать эту важную мысль до конца мне не дали. Шани, засмущавшаяся под моим пристальным взглядом, решила чем-то себя занять и не придумала ничего лучше, чем подобрать все еще валяющееся под ногами ведро. Специально или нет, но, нагнувшись за ведерком, орчанка предстала передо мной в ну о-очень удачном ракурсе. Взгляд так и прикипел к "зоне декольте", весь мыслительный процесс пошел насмарку. Между тем Шани, подхватив тару, явно намылилась улизнуть. И тут я понял, что пришло время охренительных историй.

— Погоди! Хочешь знать, как воин проник в тайны шаманов? Я могу рассказать. Но это долгая история… Ты, наверное, спешишь? Тогда приходи к шатру гостей племени, когда взойдет Кровавое Око[6]. Я буду ждать.

Орчанка на миг обернулась, стрельнув из-под вороной челки желтыми глазищами, после чего резво скрылась за поворотом изгороди, откуда до меня донеслось:

— Я приду, Аргх-Ташш.

Мне осталось только в очередной раз вздохнуть, почесать просунутый через щель в ограде пятак и отправиться к родному шалашу, лелея наполеоновские планы на вечер. Возмущенный визг свина, лишенного разом и духовной, и материальной пищи, преследовал меня до самой границы поселения. К счастью, оставшийся и без помоев, и без общения Хрюша оказался единственным пострадавшим в этом забавном инциденте.

Потом был теплый летний вечер, треск костра, сияние звезд и отборная лапша, которую я гроздьями развешивал на заостренных ушках Шани, вещая про таинственные и страшные народы полуночи, проклятых богов и их безжалостных служителей. Про жизнь в закатных странах и долгую дорогу на восход тоже не забыл. Особо про свой божественный шрам упомянул. И показал. И даже пальцем потрогать дал.

Затем не по-девичьи крепкие ладошки орчанки весьма естественно оказались у меня на плечах, моя рука — на ее талии, а желтые кошачьи глаза таинственно блеснули отраженным лунным светом в каком-то дюйме от моего лица. Губы шевельнулись, приоткрывая непривычно длинные клыки, и где-то в районе мозжечка тревожно заерзали воспоминания про виданные когда-то вампирские страшилки, но тут моя правая рука нащупала обтянутую лишь тонкой тканью сорочки упругую округлость девичьей груди, и все посторонние мысли поспешно ретировались из черепушки через спинной мозг.

А утром, когда я нежился на своей лежанке, вспоминая перипетии прошедшей ночи, в юрту ввалился Керс. Жизнерадостно улыбаясь, "шрам" с ходу огорошил меня неожиданным вопросом:

— Ну что, место для ритуального топора приготовил?

— Не понял!

— Не проснулся еще, что ли? Топор, говорю, куда вешать будешь? Это ж реликвия, ее в угол кинуть нельзя, особое место в шатре нужно.

Остатки сна как рукой сняло. Я по-прежнему не понимал о чем речь, но сочетание слов "топор" и "ритуал" наводило на исключительно паскудные мысли. Действительность оказалась еще хуже. Видя мое недоумение, Керс, с комфортом расположившись на одном из кожаных пуфиков, заменявших степнякам стулья, принялся пояснять:

— Есть у орков такой обычай, что глава рода, обычно отец или брат невесты, вручает жениху боевой топор как знак помолвки.

— Э-э-э… А если помолвка разладилась?

— Топор, — наставительным тоном произнес Керс, многозначительно покосившись на мое снаряжение, развешанное на колышках в углу шатра, — вручают в любом случае. Не в руки, так между глаз.

Затем, запрокинув голову и задумчиво глядя в потолок, добавил:

— Хотя, слыхивал я, бывали случаи, когда топор удавалось возвратить…

Я недоверчиво прищурился.

— Тоже между глаз?

— Соображаешь!

И заржал, скотина красномордая.

Глава XXXIX

Закончив ржать, Керс как ни в чем не бывало поинтересовался:

— Ну так что, примешь топор?

Я окатил его мрачным взглядом исподлобья.

— А у меня есть выбор?

— Конечно! Можешь виру заплатить, например.

— Сколько?!

Вопрос слетел с моих губ быстрее молнии, вызвав у орка понимающий хмык. Выразив таким образом свое отношение, Керс изобразил задумчивость.

— Ну-у-у… по-разному бывает… зависит от обстоятельств.

— Не виноватый я, она сама пришла!

— Тогда недорого.

Изданный мной вздох облегчения вызвал у собеседника новый приступ веселья. Отсмеявшись, орк, продолжая ухмыляться, пояснил, что в инцидентах с рабами и прочими "негражданами", то есть разумными, не являющимися полноправными субъектами местного гражданского права, размер виры не может превышать стоимости одного кхорна[7].

— Погоди, так Шани что — рабыня?

— Не совсем. Она — дочь наложницы, к тому же полукровка. Уже не рабыня, но и не полноправная орчанка.

Чувство свободы и безопасности, охватившее меня после известия о том, что возникшую проблему можно решить умеренным штрафом, потихоньку отступало, и на первый план вышли совсем другие эмоции.

— Так какого ты тут про ритуальные топоры тогда разорялся?!

Керс умело прикинулся валенком:

— А что? Вы тут ночью такой концерт устроили — весь лагерь заслушался! Ну, я и подумал…

Сука! Да он не орк, а самый натуральный тролль! Развел как последнего лоха! Хотя вообще-то, если подумать, то я и сам хорош — слишком расслабился. Слава Эйбрен-заступнице, что в этот раз все так просто разрешилось, а ну как Шани оказалась бы не так проста? Хреновый из меня разведчик, в общем. Ролло вот почему-то на такие провокации не ведется.

— Так что, топор присылать?

— Обойдусь.

"Шрам" уже откровенно глумился, развлекаясь на полную катушку и не обращая ни малейшего внимания на моё недовольное бурчание.

— Ты не торопись, подумай! Всё же сестра вождя, пусть и сводная, да и вы с ней вроде неплохо поладили…

А вот это уже интересно.

— В смысле, вождя?

— В прямом.

Керс очень натурально изобразил неподдельное удивление.

— Ты даже этого не знал? Последний отпрыск предыдущего вождя — папаши Ортен-Хашша. Была у него одна наложница — младшая дочка какого-то пограничного барончика. Подробностей особо не знаю — дело было еще до того, как я тут обосновался. Вроде как умыкнули ее в каком-то набеге, ну и досталась вождю, как часть добычи. Говорят, старик с нее практически не слазил. Так-то полукровки редко рождаются, но этот вот умудрился. Баронесска померла вскоре — то ли роды тяжёлыми выдались, то ли затрахал ее вождь вконец, то ли жена его подсобила — теперь уже не разберешь. А девчонка прижилась. Когда подросла, стала вроде прислуги в роду вождя.

Угу. Прислуга, значит. Которую я раньше почему-то ни разу не видел, хотя в гостях у Ортена бывал не раз. Что-то я начинаю подозревать одного своего знакомого со шрамом в нехорошем. В частности в том, что встреча у свинарника была отнюдь не случайной. Непонятен только мотив такой подставы. Не из-за штрафа в одну корову же в самом деле? Или он так элегантно мне с личной жизнью помочь решил? С клыкастого станется — чувство юмора у него, как внезапно выяснилось, довольно своеобразное… Но с этим мы потом как-нибудь разберемся, при случае, а сейчас осталось прояснить только один момент:

— Так что там с вирой?

Керс беззаботно отмахивается.

— Да забудь. Ты же гость! И Шани вроде как не против была, так что никто не в обиде.

Вот зараза! Я тут чуть не поседел, а дело-то совсем плевое оказывается! Хотя с другой стороны…

— Так я могу… ну, еще разок?

Рубцованый весело заржал:

— А я почем знаю? Это уж вы с ней сами выясняйте: можешь ты или нет. Тут я вам не советчик.

После чего, давясь от смеха, церемонно откланялся, мол, не буду больше мешать. Сволочь клыкастая. Ну а я засобирался на поиски Шани — раз уж так все повернулось, то грех не продолжить знакомство. Ну и продолжил, собственно. После чего мы прожили душа в душу целых шесть дней и семь ночей. А потом вернулся Ролло и всё испортил.

Жрец заявился в стойбище под вечер, сияя как новенький талер, и, даже не умывшись с дороги, потащил меня к реке — поговорить. Стянув сапоги и свесив ноги с крутого бережка в тихо журчащую воду, Ролло с минуту блаженствовал, прикрыв глаза, затем покрутил головой, то ли разминая шею, то ли желая лишний раз убедиться, что нас никто не подслушивает и лишь затем перешел к делу.

— Рассказывай, что тут без меня стряслось.

— Да ничего особенного. Съездил на большую охоту, посмотрел на сквигов в деле, познакомился с одной симпатичной полукровкой… Кажется, меня ненавязчиво пытаются перекупить.

Ролло задумчиво кивнул.

— Я так и думал. Завтра подъедет Ортен-Хаш, наверное, тогда тебе и сделают более конкретное предложение.

— Кстати, я думал ты приедешь вместе с ним. Как тебе удалось улизнуть?

— Сказал, что мне нужно как можно скорее известить капитул о достигнутых результатах, он не возражал. Даже сопровождение выделил.

— И какие результаты достигнуты?

— А вот как раз об этом я и хотел с тобой поговорить.

Ролло впервые с начала разговора прекратил довольно жмуриться и повернулся ко мне лицом.

— Хм, ну я слушаю как бы…

— Если вкратце, то мне удалось достигнуть взаимопонимания с вождями. Мою миссию можно считать состоявшейся. Теперь самое время переходить к следующему этапу, но с этим есть определенная проблема…

— Я даже догадываюсь какая.

Ролло кивает:

— Правильно догадываешься. Нужны новые инструкции, да и постоянный представитель капитула при совете вождей не помешал бы, но для этого кто-то должен доставить капитулу отчет о достигнутых успехах…

— Даже не заикайся о том, что нам опять придется отправляться в Степной!

— Нет, через форт ехать опасно. Кто знает, что там происходит после всех твоих выкрутасов?

— Тогда как будем добираться?

— Есть запасной вариант. Ортен обещал помочь. Только добираться ты будешь один, я пока остаюсь здесь.

Хренасе новость! Мы так не договаривались.

— Ты не забыл про наш маленький уговор?

— Не забыл. Капитанский патент в обмен на помощь с орками. Ты свою часть договора выполнил, и я намерен выполнить свою. Но, как ты понимаешь, посреди степи это сделать затруднительно. Поэтому я и предлагаю тебе вернуться на цивилизованные земли.

— Не вижу, как это поможет мне стать капитаном.

— Не торопись. Ты был когда-нибудь в Арленвайле?

Я наморщил извилины. Маленькое северное королевство на границе империи и Великой Степи? Так вот какой путь Ролло приберег для отхода… Интересно.

— Не был.

Жрец недоверчиво приподнял бровь, но почти тут же пожал плечами и продолжил как ни в чем не бывало:

— Отправляя меня сюда, капитул, помимо инструкций, предоставил мне кое-какие полезные контакты, а также определенные полномочия. Думаю, в текущей ситуации я вполне могу ими воспользоваться.

Тут Ролло вновь зажмурился, как обожравшийся сметаной котяра, улыбаясь каким-то своим мыслям. Видимо, представлял себе рожи старых знакомых из капитула в тот момент, когда им будут докладывать о результатах его миссии. Я же в очередной раз задумался о предусмотрительности конторы, в которой работал мой хитромудрый приятель. Вот вроде и не ожидали от его миссии ничего путного, скорее наоборот, но "пароли/явки" на случай непредвиденного успеха все же дали — великая сила бюрократии. А то, что эти бюрократы работают под вывеской религиозного культа, только усугубляет дело. Быть жрецами всеведущего — это, знаете ли, обязывает. Наверное.

— Ты меня слушаешь вообще? — Ролло вышел из задумчивости и не преминул напомнить о своем существовании.

— Да слушаю, слушаю. Чем ты там собрался воспользоваться и как это поможет мне в получении патента?

— Самым непосредственным образом. Потому что обратиться я собираюсь к коннетаблю Арленвайла, который как раз и занимается выдачей подобных документов.

— А почему нельзя было обратиться к нему раньше, когда мы ломали головы, как пробраться к оркам? Думаю, с помощью целого королевского коннетабля это было бы сделать куда проще, чем в компании каких-то сомнительных имперских контрабандистов.

— Не все так просто. Коннетаблю не стоит знать о результатах нашей миссии. Да и о самой миссии тоже. Мой отчет предназначается капитулу, и ты должен будешь передать его предстоятелю храма всеведущего в Вангарде — лично из рук в руки. Дальнейшее — его забота.

В письме, помимо послания капитулу, будет еще и небольшая приписка, касающаяся тебя…

— Податель сего действовал по поручению капитула и во славу всеведущего?

— К вящей славе всеведущего, — Ролло поправил меня чисто машинально, но тут же спохватился: — А ты откуда знаешь эту формулировку?!

— Да так…

Поминая про себя нехорошими словами не к месту вспомнившегося Дюма, читанного когда-то в детстве, я старательно делал вид, что страшно увлечен рассматриванием расцвеченного закатом горизонта. Красноватый диск солнца, в обрамлении нежно-розовых кружев облаков неспешно уползающий с темно-синего небосклона куда-то за черную ленту реки, действительно смотрелся шикарно, так что мой маневр хотя бы в первом приближении выглядел достаточно убедительно. Во всяком случае, Ролло не стал обострять вопрос и продолжил объяснения с того самого момента, на котором был прерван.

— В обращении к предстоятелю я укажу, что для выполнения дальнейших предписаний капитула может потребоваться вооруженная поддержка и попрошу оказать тебе, как посвященному в суть предстоящей задачи и доказавшему свою лояльность и полезность делу всеведущего, помощь в получении капитанского патента, а также в последующем наборе и оснащении соответствующего воинского отряда. Королевский коннетабль Арленвайла связан с храмом Вангарда определенными обязательствами, так что трудностей возникнуть не должно.

Я задумался, переваривая полученную информацию. Упоминание моей посвященности в суть происходящего оставило довольно неприятный осадочек. Не захочет ли неизвестный мне предстоятель для лучшего сохранения тайны не вполне официальных взаимоотношений капитула с племенами ухорезов избавиться от слишком информированного наемника, вместо того чтобы помогать ему с созданием собственного отряда, да еще и за деньги своего храма? Или может быть какая-нибудь фраза в письме Ролло, наподобие помянутой про "подателя сего…", в соответствии с тайными инструкциями, которые только для старших жрецов высшей ступени посвящения, на самом деле означает, что почтальона следует немедленно посадить в подвал для дальнейшего допроса с пристрастием? Бр-р-р-р!

Пришлось энергично помотать головой, отгоняя невеселые мысли. Эх, растрачу я здоровье в политической борьбе! Но рискнуть все равно придется. Как ни крути, получить обещанную плату, не вступая в непосредственный контакт с жрецами всеведущего, мне вряд ли удастся — время телефонного права и онлайн-конференций здесь еще не наступило, всё на личных контактах. А значит…

— Мне следует уехать до приезда Ортен-Хаша?

— Нет, дождемся его возвращения. Он хотел поговорить с тобой перед отъездом.

— Уверен, что Ортен не захочет меня здесь оставить?

— А зачем, собственно?

— Ну-у, я все-таки с его сестрой переспал…

— Что-то я не припомню у него сестер…

— Сводная.

— Та самая "симпатичная полукровка"?

— Ага.

Ролло, демонстративно вздыхает:

— Где ты вечно находишь эти приключения на мою голову?

Я молча развожу руками и жрец не сдержавшись хмыкает:

— Думаю, это не проблема.

— А вдруг она залетела?

— Тогда мне придется тебя канонизировать, как отмеченного божьей благодатью, потому что это будет первый такой случай за всю историю Илааля.

Видимо, моё лицо после этой фразы приняло достаточно озадаченное выражение, так как жрец счел нужным пояснить:

— Видишь ли, насколько я знаю, все орочьи полукровки бесплодны… Или у тебя на этот счет есть иные сведения?

— У меня вообще никаких сведений на этот счет нет, только личный опыт. Ограниченный.

Ролло, уже не сдерживаясь, хихикает в голос:

— Тогда собирайся в дорогу, а то еще опровергнешь своими опытами мои теоретические выкладки, и придется пересматривать всю систему взаимоотношений с ордой.

Глава XL

Я потрепал уныло понурившую голову Рыжуху по гриве.

— Держись, лошадка, осталось немного. Скоро получишь целую торбу овса и свежую морковку — мамой клянусь!

Кобыла покосилась на меня черным глазом, недоверчиво всхрапнула, но развивать тему не стала, а я, проверив, хорошо ли привязан повод, отправился к костру, где орки уже распаковывали свертки с вяленым мясом.

Разговор с Ортен-Хашем, состоявшийся на следующий день после возвращения Ролло, определил мое будущее на ближайшие дни и ответил на многие вопросы, беспокоившие меня в последнее время.

Во-первых, вождь, ехидно посмеиваясь в кулак, официально отпустил мне грешок с его сестренкой. Без виры и телесных повреждений. Во-вторых, сообщил, что, в виду особой важности возложенного на меня задания для всего племенного союза ухорезов, меня "проводят" до самой границы Арленвайла. Ну а напоследок достал резную шкатулку и вытащил из нее небольшую пластинку на кожаном шнурке. По виду — из слоновой кости или чего-то наподобие. На пластинке были старательно выцарапаны какие-то знаки.

Ортен между тем напустил на лицо серьезное выражение и торжественно всучил медальон мне. После чего пояснил:

— Никто не знает, как сложится жизнь. Наши духи и ваши боги скрывают от смертных грядущее. Но знай, Аргх-Ташш, что бы ни случилось, тебе всегда найдется место у костра Ходящих-по-Воде. Отныне ты — друг ухорезов!

После таких проникновенных слов мне оставалось только надеть на шею полученную пайцзу и толкнуть ответную речь — куда ж без этого? Затем был последний (и оттого весьма подробный!) инструктаж от Ролло и недолгие сборы. После чего я с легким сердцем и большими надеждами отправился в турне на север — к юго-восточной границе Арленвайла.

Командиром выделенного мне отряда сопровождения оказался не кто иной, как мой старый знакомец Караг-Раш. К немалому моему удивлению этот обычно угрюмый и задиристый орк, чуть не прибивший меня во время первой нашей встречи, на сей раз встретил моё появление широкой улыбкой и даже прорычал нечто дружелюбно-приветственное. Загадка разрешилась просто: съездив вместе с Ортен-Хашем на большой орочий слёт, этот баламут не преминул опробовать на своих старых и новых знакомых из других племен продемонстрированную мною борьбу на руках. Идея была встречена с энтузиазмом, забава пошла в народ. В последовавшей череде поединков Раш заборол почти всех, заработал приличную сумму денег и серьезно прокачал личный авторитет. Ну и заодно пересмотрел свое отношение ко мне. Так что поездка на север обошлась без эксцессов в коллективе.

Да и вообще путь до Арленвайла прошел на удивление гладко. Маршрут орки разработали сами исходя из каких-то своих соображений, но насколько я понял, мы сперва двинулись почти строго на север, держась на весьма почтительном расстоянии от рубежей империи. Затем, достигнув "ничейных земель", простиравшихся между владениями ухорезов и угодьями соседнего племенного союза, резко свернули на запад, начав приближаться к границе людских территорий.

Бесхозные земли, на которых мы в настоящий момент находились, являлись исконным местом обитания "безродных" — всевозможных отщепенцев, по тем или иным причинам изгнанных из орочьих кланов и не подчинявшихся ни одному из официальных вождей. Эти отморозки не признавали ничьей власти и жили по своим понятиям, промышляя разбоем, грабежом, кражами скота и мелкой контрабандой. Изредка окрестные племена нанимали или еще каким образом использовали таких ребят, но чаще просто вырезали их при малейшей возможности. Хотя, поговаривают, что иногда на основе банд изгоев складывались новые кланы, а их предводители становились уважаемыми вождями.

Также мне громким шепотом было поведано про один из самых знаменитых вольных отрядов Великой Степи, некоторое время державший в напряжении все окрестные племена. Командовал им по слухам какой-то безымянный орк со шрамом на пол-лица. Та шайка промышляла на границе орочьих и людских владений и отличалась редкостной дерзостью и неуловимостью, пока бесследно не исчезла лет где-то с десять назад. Где и от чьей руки сложили головы лихие степные рубаки и их легендарный предводитель, так и осталось тайной. Такая вот занимательная история.

Я присел к небольшому костерку, аккуратно разожженному в заросшей кустами низинке, и, протянув руку, принял поданный мне кусок вяленого мяса. Сегодня последняя ночь, которую я проведу в компании моих клыкастых сопровождающих. Если всё пойдет по плану, то завтра мы расстанемся, и дальнейший путь мне придется проделать в одиночку.

— Ну как, разобрался со своей рыжей?

Вопрос с подколкой. Лошадку, уведенную в свое время из форта, я нарек Рыжухой вроде бы в соответствии с окрасом, но в то же время вроде как и в честь своей неверной подружки — тоже рыжей. Орки — ребята прямолинейные, порой даже слишком, но такие вот двусмысленности отлично улавливают. И даже ценят. Потому имена или прозвища с неявным подтекстом считаются у них особым шиком. Например, боевой кабан вождя носит грозное имя Чубчик. С одной стороны все четко, по орочьи — похожий на хохолок клок шерсти задорно торчит у флагманского сквига аккурат между ушей. С другой же стороны, не заметить тут намек на прическу наездника, который единственный во всем племени щеголяет казацким чубом на бритой башке, может только слепой. Немудреный орочий юмор во всей красе.

— В порядке все с рыжей.

Я выдаю дежурный ответ на дежурную шутку, ставшую уже своеобразной традицией, и тут же перехожу к тому, что меня действительно волнует:

— Ты лучше расскажи, что завтра будет.

Раш безразлично пожимает плечами:

— Кто знает? Может, и ничего. А может, придется подраться с безродными. В это время они любят ходить сюда, чтобы пощупать местных людишек. Так что если пограничники нас заметят — примут за них.

Орк довольно щурится, явно предвкушая возможность безнаказанно кого-то отметелить — неважно кого.

— А самих пограничников ты не боишься?

— Я никого не боюсь!

Мой собеседник самодовольно скалится под одобрительные смешки своих товарищей. Потом, не скрывая грусти, добавляет:

— Здесь стража совсем поганая, до егерей из форта им далеко. Если увидят наш отряд — тут же удерут.

— А соседние племена?

— Ловящие Ветер?

Орк пренебрежительно фыркает:

— Они здесь не покажутся. Сейчас время безродных — эти могут и появиться, если кишка не тонка.

Раш любовно поглаживает рукоять своей секиры и мечтательно причмокивает. Затем уже спокойно и даже буднично подводит итог нашему импровизированному брифингу:

— Завтра будет видно.

Но ничего интересного я на следующее утро так и не увидел. Как, впрочем, и днем. И вечером тоже. Проехав еще немного на запад, мы достигли старого русла с песчаным дном, по случаю летней жары полностью пересохшего. Там я и распрощался со своими сопровождающими. Орки повернули восвояси, а я направил Рыжуху к границе людских владений. Через несколько часов, решив, что уже достаточно углубился в пределы Арленвайла, выбрался из скрывавшего меня от случайных взглядов оврага по удачно подвернувшейся каменистой осыпи, неплохо маскировавшей следы копыт. После этого до самого вечера проплутал в чересполосице лугов и редколесий, старательно обходя любые проявления человеческой деятельности, которых становилось все больше. Переночевал на природе, не разводя костра, благо ночи стояли теплые. С рассветом, наскоро перекусив, взнуздал Рыжуху, навьючил заводную лошадь и продолжил свой путь на запад, постепенно забирая к северу. В результате еще до обеда выбрался на довольно приличную, в смысле наезженную, дорогу и дальше двигался уже с относительным комфортом.

Вокруг расстилались привычные по моим прошлым путешествиям пейзажи: леса, луга, деревни в окружении возделанных полей, замок на холме… Я пытался найти какие-то отличия от хорошо знакомых мне земель севера империи и не находил их. Вот вроде бы впервые попал в другую страну (орочьи степи — не в счет), а в то же время словно и за границу не выезжал. Ну да, деревеньки победнее и попадаются реже. Крестьяне какие-то забитые. Нищие в рванине пару раз попались, что для такого короткого промежутка времени, пожалуй, много. Но в целом — те же яйца, только в профиль. А ведь было время…

600 с гаком лет назад здесь располагался передовой форпост эльфов — восточный бастион тогдашней цивилизации. Про людей же в этих краях в то время даже не слыхивали. Нынешние хозяева Арленвайла тогда ютились по берегам Срединного моря там, где нынче располагаются южные провинции империи Рейнар. Никакой империи у людей, ясное дело, еще не было, а был конгломерат небольших королевств, торговых республик и вольных городов, смахивающий на древнюю Элладу эпохи Перикла и греко-персидских войн. Все эти мини-государства, как водится, постоянно грызлись между собой, но все же ощущали себя представителями одного народа или, если хотите, цивилизации, что позволяло более-менее успешно объединяться для противостояния внешней агрессии. Поэтому, а также по причине исключительной многолюдности, вызванной благодатным климатом и наличием шикарных сельскохозяйственных угодий, человеческие владения успешно отстояли свою независимость в череде столкновений с тогдашними владыками мира — эльфами.

Остроухие в те времена контролировали большую часть известных земель: от берегов Закатного океана на западе, до Великой Степи на востоке и от Туманных гор на севере, до границ людских владений на юге. И именно эта территория носила тогда гордое звание империи. Если бы не демография, эльфы, наверное, заселили бы весь континент, попросту вырезав все остальные расы. Но размножались остроухие медленно, а потому особого рвения в деле освоения новых земель не проявляли. С определенного момента эльфийские правители даже стали практиковать расселение на землях своей империи иммигрантов-людей, задействуя их преимущественно в сельском хозяйстве и на рудниках. При этом селили людей на строго оговоренных территориях, и их социальное положение было несоизмеримо ниже, чем даже у самых завалящих остроухих. Этакая расовая сегрегация в эльфийской интерпретации.

В принципе, всех такое положение устраивало, эльфийская империя переживала свой золотой век и, вполне возможно, жила бы так еще долго, но в естественный ход истории вмешались орки. Клыкастые, которых остроухие хозяева жизни считали чем-то вроде обезьян, за несколько веков отнюдь не мирного сосуществования изрядно поднабрались ума. Краснокожие степняки, до знакомства с эльфами пребывавшие еще в каменном веке, под влиянием высокомерных соседей вынужденно освоили обработку металлов, приручили сквигов, существенно прокачали свою тактику с вооружением и даже разработали какую-никакую идеологию, потенциально позволяющую сплотить разрозненные племена ради противостояния западной угрозе. Оставалось только дождаться появления харизматичного лидера, способного воспользоваться всеми этими наработками, и без малого одиннадцать веков[8] назад он таки появился.

У орков о том легендарном времени сохранились только народные предания, потому доподлинно неизвестно откуда взялся будущий великий вождь, оставшийся в истории под именем Даргх-Кхан, который собрал разрозненные племена Великой Степи в единую орду. Зато абсолютно точно известно, что эльфы, погрязшие во внутренних дрязгах и бесконечных дворцовых переворотах, благополучно проморгали появление новой угрозы на своих восточных границах. В результате вторжение краснокожих было подобно удару грома среди ясного неба.

Орки буквально стерли с лица земли приграничные гарнизоны и хлынули на запад, уничтожая всё на своем пути, подобно прорвавшему плотину потоку. Ни порядком обветшавшие стены городов, ни наспех собранные армии не смогли остановить бешенного натиска степняков, выступивших в священный поход к закатному морю. Сквиги, впервые массово примененные на поле боя, вносили страшное опустошение в ряды блестящей эльфийской конницы, еще не научившейся уклоняться от прямого столкновения с этими тварями. А яростное упорство и самоубийственная храбрость орочьей пехоты компенсировали отсутствие осадных машин, тяжелых доспехов и отработанной тактики штурма крепостей.

Степень развала эльфийской военной машины лучше всего характеризует история с захватом имперской столицы. Ударный отряд орочьей армии, обойдя заслоны остроухих, вышел к городу окольными путями и внезапной ночной атакой захватил "прекраснейший из городов Илааля", уже лет триста как обходящийся без крепостных стен и защитных рвов. Последующая кровавая вакханалия навсегда осталась в памяти эльфов как самая трагичная и позорная страница их истории. Судя по обрывочным данным, дошедшим до наших дней, орки не только вырезали практически все население, не успевшее разбежаться, но и осквернили все эльфийские святыни, до которых только смогли дотянуться. Одна из легенд, записанная, правда, лет так через двести после обсуждаемых событий, гласит, что Даргх-Кхан со своими соратниками насиловал эльфийских жриц прямо на алтарях храмов, а тотемные столбы даже не кропили, а поливали кровью знатных пленников.

От тотального уничтожения остроухих спас случай. Или закономерность — тут как посмотреть. Легендарный вождь орков, которого ряд уважаемых жрецов позднее на полном серьезе считал живым воплощением Илагона на земле, что кстати нашло свое отражение в культуре и искусстве империи, где изображениям этого грозного бога часто придавали вполне узнаваемые орочьи черты, заработал свою жутковатую славу не просто так. Даргх-Кхан не посылал воинов на смерть, а вел их за собой. До поры до времени это сходило ему с рук, но однажды везение все же кончилось. "Ужас с востока" получил стрелу в пах и спустя четырнадцать дней отправился в страну вечной охоты. Орочьи предания утверждают, что стрела была отравленной, но я скорее поверю в обычный сепсис.

После гибели предводителя казавшаяся несокрушимой махина орды мгновенно распалась на десятки враждующих племен, стремящихся унаследовать славу и власть Величайшего. Эльфы получили возможность перевести дух. А затем в дело вмешались люди. Что тут сыграло решающую роль: эльфийские деньги и дипломатия или извечное стремление к экспансии, теперь уже вряд ли выяснишь, но результат известен. Объединенными усилиями людские и эльфийские рати повернули волну орочьего вторжения вспять. Причем у эльфов к тому времени дела были уже настолько плохи, что они вынуждены были набирать в свою армию людей-колонистов, пребывавших у них ранее на положении бесправного быдла и не имевших права носить оружие страшнее кайла или мотыги.

Дальше все шло по накатанной. Орки, отброшенные обратно в дикие степи, еще лет сто пытались воссоздать орду и повторить на бис своё разрушительное нашествие на закатные страны. В итоге бесконечные усобицы унесли больше жизней, чем сам великий поход. В братоубийственной войне бесследно исчезали целые племена. Народные предания степняков гласят, что по землям, являющимся ныне приграничными, можно было ехать неделями, так и не встретив признаков жилья.

Эльфам пришлось еще хуже. Восточные и центральные земли империи превратились в пустыню. Мор, голод и внутренние конфликты нанесли едва ли не больший урон, чем нашествие орков. Экономическая и военная мощь империи оказалась безнадежно подорвана. Центральная власть была полностью дискредитирована чередой военных поражений и не прекращающейся чехардой со сменой правящих династий. На этом фоне выступление людей, поддержанных восстанием многих человеческих полков эльфийской армии, явилось настоящей катастрофой.

Сил на противостояние новой угрозе у обескровленной империи уже не было. В результате очередной эльфийский правитель практически без боя уступил огромные территории, а заодно и императорский титул будущему Рейнару первому, который поспешил присвоить новообразовавшемуся государству свое имя.

Последующие века прошли под знаком беспрерывной людской экспансии. Вырвавшись из клетки своих благодатных, но перенаселенных владений, человечество с азартом принялось осваивать бывшие эльфийские угодья. Новые государства возникали как грибы после дождя, чтобы тут же сгинуть, будучи поглощенными своими более удачливыми соседями. Империя, заложенная Рейнаром, неуклонно расширялась на север, восток и запад, подминая независимые королевства и оттесняя остатки эльфов к берегам Закатного океана.

Система начала постепенно возвращаться в состояние равновесия около трех веков назад. Орки и эльфы понемногу восстановили свои силы и стали подумывать о реванше. Разобщенные людские королевства, оставшиеся к тому времени только на северных рубежах империи Рейнар, сплотились в Северную лигу. В то же время императоры вынуждены были тратить немало ресурсов на противодействие набирающим силу центробежным процессам в своих собственных владениях. В итоге границы обрели, наконец, некоторую стабильность. Эпоха великого переселения народов окончилась, и начался очередной золотой век цивилизации с обязательным расцветом наук, искусств и ремесел, а также прочими сопутствующими факторами, вроде падения нравов и поругания исстари сложившихся общественных устоев.

Результаты этого длительного застоя я и наблюдал сейчас вокруг. Хотя опыт земной истории подсказывает, что интересные времена имеют поганую привычку повторяться, причем в самый неподходящий момент. И как бы мой визит в Вангард не стал прологом такого возвращения.

Глава XLI

Столица Арленвайла встретила меня теплым грибным дождем, который прибил пыль, освежил воздух и слегка сполоснул улицы Вангарда. Не то чтобы тут такая уж грязища была, но небольшая влажная уборка явно пошла на пользу.

Вообще-то в империи за чистотой населенных пунктов худо-бедно следят, хоть и без фанатизма. Обычно этим занимаются постояльцы городской тюрьмы под присмотром пары-тройки стражников. К тому же для помоев имеются сточные канавы, а в городах покрупнее главные улицы, как правило, стараются замостить камнем. Ну и для жителей, мусорящих слишком уж явно, предусмотрены довольно солидные штрафы. Те же, кто не в состоянии их оплатить, имеют хорошие шансы пополнить ряды арестантов и отправиться бороться за чистоту уже своими собственными руками. Вангард в этом отношении ничем от имперских городов не отличался. Да он и вообще мало чем отличался, если уж на то пошло.

Прямо на въезде, едва преодолев ворота, где мне пришлось оплатить обычную в таких случаях пошлину (даже такса была вполне "имперской", разве что монеты местной чеканки), я повстречал команду зэков-ассенизаторов, старательно чистивших лопатами замулившуюся сточную канаву под присмотром парочки ленивых правоохранителей в пожмаканной форме. Дальше довольно широкая Королевская улица, почти не петляя, вела через ремесленные кварталы в "верхний город" — обиталище знати, наиболее богатого купечества и прочих сливок столичного общества. Дома тут были солидней, архитектура вычурней, а фасады и шпили многих построек украшали гербы и флаги.

Храм Сатара располагался в самом престижном месте — на Королевской площади (к которой вела Королевская улица) напротив королевского дворца. Фантазией местные жители явно не блистали, в остальном же — город, как город. Разве что своеобразное сочетание столичной помпезности с общей провинциальностью создавало довольно интересный диссонанс. Ярким примером этой двойственности являлось обиталище всеведущего с великолепной мраморной статуей Сатара напротив центрального входа, живо напомнившей мне роденовского мыслителя, и разноцветной крышей, где красные латки новой черепицы выделялись яркими пятнами на фоне потемневшей и испятнанной мхом старой.

Визит к предстоятелю прошел на удивление гладко. Переговорив с первым из попавшихся служителей, я добился того, чтобы меня проводили к жрецу, а уже с его помощью, продемонстрировав предварительно письмо с печатью посланца капитула, добрался до главы храма. Благообразный представительный мужик аристократической внешности в возрасте хорошо за сорок встретил меня в своем личном кабинете, упрятанном где-то в глубине храмовых построек. Приняв у меня из рук послание, наместник Сатара в Арленвайле придирчиво изучил печать, уточнил:

— На словах что-то велено передать?

— Нет.

— Хорошо. Брат Рунигар проводит тебя.

Ну что ж, ожидаемо. Я вышел за дверь и проследовал за молчаливым служителем по череде коридоров и лестниц в какую-то комнатушку наподобие кельи без окон, зато с топчанчиком, столом и табуреткой. Хм, как-то она подозрительно смахивает на тюремную камеру… Однако толком разгуляться моей паранойе не дали — едва я закончил осмотр своего временного пристанища и развалился на койке, собравшись с толком использовать представившуюся возможность спокойно поваляться, как в дверь моей кельи негромко постучали. Всё тот же служитель жестом предложил следовать за собой, и только что проделанный путь по тёмным коридорам повторился в обратном порядке.

Дверь кабинета с глухим стуком закрылась за моей спиной, отгораживая от внешнего мира пятисантиметровым слоем струганых досок, и предстоятель, оторвавшись от разложенных на столе бумаг, окинул меня задумчивым взглядом.

— Брат Роливер, несущий ныне бремя служения всеведущему в диких землях, презрев опасности и лишения…

Тут жрец благочестиво закатил глаза к потолку, давая мне возможность как следует проникнуться величием творившегося при моем непосредственном участии духовного подвига, после чего, вновь сфокусировав свой взгляд на моей скромной персоне, продолжил.

— Отмечает ваши выдающиеся заслуги и настоятельно просит меня снабдить вас достаточно весомыми для получения капитанского патента рекомендациями к Бодо ле Ренгу, королевскому коннетаблю. И я, смиренный служитель Сатара, не вижу причин отказывать в такой малости нашему брату, достигшему столь многого на пути выполнения священной воли капитула. Прими это, как знак нашей признательности за услуги, оказанные благочестивому делу служения всеведущему.

В подставленную ладонь лег свернутый и скрепленный храмовой печатью лист бумаги.

— Это письмо к ле Ренгу, где я прошу его от имени храма и от себя лично отнестись с пониманием к твоей скромной просьбе.

Я с недоверием покосился на клочок бумаги в своей руке. И всё? Вот так просто? А где же подвох?

— Не мешкай. Брат Роливер сообщает, что ему еще может потребоваться твоя помощь — не годится сходить с праведного пути, не пройдя его до конца.

Кажется, в последней фразе прозвучал слегка завуалированный намек не исчезать из поля зрения? Ладно, там видно будет. А пока — пора обналичить набежавшие дивиденды! Где там у нас канцелярия коннетабля?

Канцелярия обнаружилась при городском арсенале. Там же обнаружился и полноватый, умеренно-потасканный типчик с плутоватыми глазками, выполнявший, судя по всему, обязанности секретаря. На мой вежливый вопрос: когда я могу встретиться с господином ле Ренгом по важному и неотложному делу, эта чернильная душа сделала удивленные глаза и задумчиво протянула:

— Да когда вам будет угодно, почтенный мастер. Только я бы на вашем месте не торопился так уж его повидать.

— Почему же?

— Дык помер господин ле Ренг, светлая ему память…

— Давно?

— Да почитай четыре месяца уже, аккурат в последний день зимы отмучался, бедолага.

Я почувствовал как земля, ушедшая из-под ног после предыдущей фразы чинуши, стремительно возвращается на свое законное место и больно бьет по пяткам. Это что ж получается, меня только что нагло кинули?! Ну, предстоятель, ну сука, я тебе это еще припомню! На хромой козе объехать решил, чтобы храмовую казну сэкономить? Мол, просили меня к ле Ренгу письмо — нате и отвалите, а за нового коннетабля речи не было! А нет патента — нет и отряда, нет отряда — не надо денежки на его формирование и содержание отстегивать. Так что ли? У-у, падла! Жлоб сатаровский! Чтоб тебе еще тридцать лет прожить и каждый день ревматизмом маяться!

— У тебя, мастер почтенный, никак дело какое к ле Ренгу было?

Я вынужденно прервал свой мысленный монолог и перевел взгляд на чиновника, который с умеренным сочувствием следил за моими душевными терзаниями.

— Было. Скажи-ка, уважаемый, а не поможет ли мне новый коннетабль, если у меня письмо рекомендательное для старого сохранилось?

— Не-е-е.

Чинуша даже головой покачал, демонстрируя абсолютную невозможность такого исхода.

— Они друг друга на дух при жизни не переносили. Да и… — тут мой собеседник понизил голос до доверительного шепота и даже наклонился ко мне поближе, — человек он… тяжелый. Вот покойный господин Бодо славным коннетаблем был, земля ему пухом.

Так, ясно все с вами. Мечта выбиться в люди опять сделала ручкой. В который это уже раз, кстати? Блин, пора что-то менять в своей жизни. Мечту, например. Податься в коммерцию, что ли?

— А что за дело-то было? Может, я чего присоветую?

В голосе секретаря покойного ле Ренга явственно послышался личный интерес. Что, гиена канцелярская, решил нажиться на чужом горе? Хотя…

— Все может быть, почтеннейший. Нам бы поговорить спокойно, без суеты… Не подскажешь, где тут устроиться можно? А то я здесь человек новый.

Чиновничек тут же заулыбался, засуетился:

— Как не знать? Есть тут таверна одна неподалеку… Там и поговорить спокойно можно, а за ней сразу и постоялый двор имеется, если вдруг комнату снять надо или угол. Сейчас вот запру тут все да и пойдем, все равно начальство мое сегодня явиться не изволили, не иначе как со вчерашнего еще не отошли…

Писарь продолжал что-то бубнить, гремя ключами и шелестя бумагами, но я особо не вслушивался. Все мои мысли в это время занимал уже трижды проклятый предстоятель. Получалось, что он сделал всё, чтобы отправить меня с глаз долой. Я, признаться, опасался прямо обратного — что меня всеми силами будут стараться удержать в поле зрения, а еще лучше — под полным контролем. "Он слишком много знал" — это как раз про меня. Вариант с наемным отрядом под моим командованием, но на службе у культа всеведущего смотрелся взаимовыгодным и по идее должен был всех устроить. Однако чертов святоша его показательно проигнорировал, выставив меня на мороз с одним лишь письмом на тот свет в кармане. Как так вышло?

Я, правда, просил Ролло в его отчете не напирать на мою особую роль (а следовательно, и высокую степень осведомленности) в этой эпопее, ограничившись общим упоминанием о моей несомненной полезности… Неужели предстоятель понял эти слова слишком буквально и решил, что хлопотать об офицерском патенте для какого-то случайного почтальона — это слишком сложно и вообще не барское дело? Я что, стараясь избежать лишнего внимания к своей персоне, сам себя перехитрил? Обидно, если так. Хотя, с другой стороны, уж лучше так, чем в храмовом подвале.

Пока я размышлял, мой добровольный провожатый не терял времени даром. Увлекая меня за собой, мужичок уверенно углубился в лабиринт боковых улочек, и вскоре мы уже стояли у входа в таверну под романтичным названием "Степной венок". При первом взгляде я определил уровень заведения в районе "средней паршивости" и, в общем, не ошибся. Чинуша, однако, чувствовал тут себя как дома — ловко прошествовал через полупустой зал, ни разу не запнувшись о довольно хаотично расставленные лавки и столы, и по-хозяйски расположился в дальнем углу у не горящего, по случаю летней жары, камина. Хозяин, которому этот типчик успел кивнуть по дороге, через минуту уже приволок на наш стол кувшин с дешевым винишком и пару кружек, буркнул обычную скороговорку про "чего господа изволят?" и молча удалился по первому требованию — хороший тут сервис, однако, о многом говорит.

— Так что за дело привело вас к коннетаблю?

Мой спутник явно не собирался терять времени даром. Ну что ж… Хм, с чего бы начать, так чтоб лишнего не ляпнуть?

Чтобы собраться с мыслями, я заглянул в кружку, проверяя, не прилипло ли там чего на дне, плеснул из кувшина, задумчиво принюхался к содержимому, затем осторожно отхлебнул.

— Ну и дрянь!

Чиновник, с интересом следивший за всеми моими манипуляциями, сочувственно покивал.

— И не говорите! Кухня тут ничего, а вот выпивка, прямо скажем, не очень. Зато тихо всегда. И не напьешься такой-то гадостью. Самое то место, чтоб о серьезных делах поговорить, получается.

Ага, намек понял. Ладно, к делу так к делу.

— Мне нужен офицерский патент.

Чинуша окинул меня оценивающим взглядом. Кажется, я его слегка удивил.

— Я так понимаю, что денег на покупку патента у вас нет…

— Правильно понимаете.

На этот раз коннетаблевский писарь задумался надолго. Я от нечего делать набулькал себе еще полкружки местной кислятины, выхлебал в два захода, затем, морщась, огляделся. В таверну как раз заглянул очередной посетитель, щурясь в полутемном помещении, проследовал к стойке, о чем-то негромко перемолвился с хозяином, после чего тот вежливо препроводил его к неприметной дверце в задней стене. Через приоткрытую дверь, пока туда протискивался мутный визитер, в зал легкой струйкой потянулся сизый дымок, а чуть позже моих ноздрей коснулся своеобразный травяной запах. Эге, а название-то у этой дыры, кажись, неспроста появилось — похоже, народ тут какую-то местную коноплю курит.

Кстати, Ролло что-то такое рассказывал, повествуя про свою поездку на большой совет ухорезов. У орков, правда, такими вещами всё больше шаманы балуются — для лучшего понимания духов. Логично, в принципе. Если такой хрени накуриться, да еще в закрытом шатре, то с любым полтергейстом плодотворно пообщаться можно. Главное, потом вспомнить, о чем…

Я втянул носом воздух, принюхиваясь к долетавшим до нашего столика ароматам. А ничего так, довольно приятный запах. Правда, это здесь — в сильно разбавленном виде да на фоне кисловатых испарений от пролитого вина, несвежей похлебки и немытых тел, а в непроветриваемой комнатке без окон, в которую юркнул давешний посетитель, запашок должен быть не в пример ядренее. Интересно, кстати, местные эту чудо-траву сами выращивают или у орков покупают?

Судя по тому, как Раш отзывался о здешней пограничной страже, контрабанда тут процветать должна. Да и обстановка по ту сторону границы способствует. Название таверны на степное происхождение "главного блюда" прозрачно намекает, опять же…

Мои дальнейшие размышления были прерваны деликатным покашливанием. Канцелярский крысеныш, сложив лапки на пузе, улыбался мне лучезарной улыбкой счастливого человека, не зря прожившего этот день.

— Думаю, что смогу вам помочь, мастер. К коннетаблю теперь, конечно, не попасть, но как раз сейчас в нашем городе гостит один мой старый знакомый — если уж кто и сможет с вашим делом пособить, так это он.

Глава XLII

— Сколько?

Мой визави расплывается в счастливой улыбке:

— Всего десять талеров, почтенный мастер. Всего десять талеров. Это ведь совсем немного для будущего офицера?

Блин, как все любят считать чужие деньги!

— Твой знакомец может выписать мне официальный патент?

После моего вопроса крысиная ухмылочка чинуши резко померкла, а глазки подозрительно забегали.

— Нет, сам он таким правом не обладает, но его командир, по заданию которого он находится здесь, безусловно, сможет…

— Тогда пять.

— Что?

— Пять талеров. Если я встречусь с ним сегодня. И если его командир действительно "безусловно сможет".

— Но…

Писарь обеспокоенно заерзал.

— Дело ведь к ночи, а по вечерам он редко остается у себя… Я полагаю, что завтра…

— Тогда четыре.

Глядя, как быстро сокращается его прибыль, бедолага занервничал всерьез.

— Полагаю, мы еще сможем его застать, но придется поторопиться.

— Тогда пошли. Время — деньги!

Видимо в этом наши мысли полностью совпадали, так как чинуша действительно не стал тянуть кота за причиндалы, быстро рассчитался с трактирщиком и шустро покинул приютивший нас шалман. Не прошло и четверти часа, как мы уже стучались в некрашеную дверь на втором этаже постоялого двора средней руки, располагавшегося все в том же восточном квартале, который, насколько я успел разобраться, был этаким местным аналогом "квартала красных фонарей". То бишь прибежищем сомнительных гостиниц, дешевых забегаловок, борделей самых разных ценовых категорий и прочих наркопритонов. Короче, всевозможных увеселительных заведений, призванных разнообразить унылый быт городских бюргеров и скрасить досуг гостей столицы. Такой вот средневековый "Диснейленд", сразу за которым начинались трущобы.

На стук из съемной каморки выбрался довольно интересный субъект, который при виде своего чиновничьего "друга" слегка скривился, а при виде меня — заметно напрягся. За оружие, однако, хвататься не стал (хотя стандартный драг у него на поясе имелся), а просто в меру любезно поинтересовался, какого, собственно, хрена нам тут надо? Мой спутник в ответ что-то энергично ему зашептал, тот переспросил, выслушал новую порцию объяснений, кивнул, после чего уже официально, то есть в полный голос заявил, что дальнейшие переговоры целесообразно перенести в более подходящее место.

На роль такого места была тут же предложена харчевня "Полкабана". Никто не возражал. Так что мы дружно спустились вниз, свернули за угол и буквально через пару минут уже располагались за столиком в прокопченном зале, под экстравагантной вывеской, изображавшей небритую кабанью задницу в профиль. Пока ожидали заказ, старожилы охотно пояснили мне, что изначально заведение называлось "У вепря" и кабан на рекламном плакате был изображен целиком. Но потом доска с изображением треснула, и лучшая часть вывески, увековечившая свиную голову с грозными клыками, оказалась похищена. Тратиться на новую хозяин счел излишне расточительным, а название заведения со временем трансформировалось само собой в соответствии с изменившимися реалиями. Такая вот поучительная история.

Дальнейшие разговоры прервало появление здоровенного подноса с жареной свининой, пивом и свежими лепешками, так что следующие минут десять были заполнены только сёрбаньем и чавканьем. Лишь когда большая часть еды оказалась уничтожена, а пиво подошло к концу, настало время деловых переговоров. Мужик, пригласивший нас сюда, сыто рыгнул, громогласно потребовал еще кружку пива, после чего соизволил, наконец, обратить внимание на меня.

— Так ты, значит, желаешь стать офицером?

— Да.

Дядька откинулся назад, демонстративно окинув меня оценивающим взглядом.

— Что здоров — вижу. Что не трус — верю. Доспехи справные и носишь как рубаху. За меч держаться умеешь. В солдаты я б тебя без разговоров взял. Даже на двойное жалование. Но офицер… Ты людьми-то командовал вообще? На войне настоящей бывал?

— Командовал. Бывал.

— Хм-м…

Лицо собеседника приняло озадаченное выражение. Ну да, понимаю. Сам-то он выглядел лет на 35, а добротная одежда "военного" покроя с характерными потертостями от амуниции и рваный шрам на левой щеке практически не оставляли сомнений в богатом боевом опыте. Я на его фоне смотрелся зеленым новобранцем, пусть и хорошо "заряженным".

— Не сочтите за неуважение, мастер, но есть ли какие-то подтверждения?

Эх, нигде-то нам не верят… Я молча вытер руки о чистую тряпицу и аккуратно вытянул за цепочку "стенолаза"[9]. Хорошо, что еще с утра, перед визитом в храм, на шею повесил — как чувствовал, что может пригодиться.

При виде золотой бляхи чинуша издал какой-то сдавленный звук, больше всего похожий на придушенный в зародыше мышиный писк. Наемник ограничился удивленным поднятием бровей и удовлетворительным кивком. Еще бы! Такие штуки встречаются не так уж часто. Поскольку посмертно их не вручают, а заработать такую при жизни — та еще задачка. Мне-то повезло, но моим собеседникам знать об этом ни к чему. И, кстати, вручать такие могут только официальные правители или их представители. Так что за доказательство службы у достаточно серьезных дядей и участия в очень даже приличной заварушке моя наградная висюлька вполне сойдет.

— Гм… — наемник водрузил локти на стол, показывая, что теперь разговор пойдет по-серьёзному, — пехотный строй знаешь? С пикой работать умеешь? Рекрутов обучить сможешь?

— Знаю. Умею. Смогу.

Суровое лицо моего собеседника рассекла довольная ухмылка, рука наемника громко хлопнула по столу, словно фиксируя сказанное.

— Добро.

В этот момент нам принесли еще три кружки пива, каждая с небольшое ведерко размером, и в переговорах снова возникла пауза. Лишь через минуту, оторвавшись от кружки и закинув в пасть еще кусочек свинины, мой потенциальный наниматель продолжил прерванный диалог:

— Врать не буду, нанять тебя я не могу. Такое вправе решать только капитан. Меня он направил сюда набрать солдат, а за офицеров речи не было. Но ты — парень не промах, думаю, сможешь с ним сговориться. Отряд сейчас пополняется, возможно, что и в полк развернут, так что офицеры нам нужны. Поэтому предлагаю тебе съездить к капитану лично и поговорить с глазу на глаз. Официальный патент он тебе, конечно, не выпишет, но лейтенантом в свой отряд взять может. А там уж как пойдет. Если нас какое сиятельное величество наймет, все нужные бумажки на раз выпишут. Ну а нет, так и нахрен нужно, как по мне. Плату-то тебе за должность в отряде будут насчитывать, а не за патент.

В общем, так: послезавтра я выезжаю в Валланд[10], надумаешь — присоединяйся. Где найти — знаешь. Денег с тебя я не возьму. Может, еще под твоим началом служить придется?

Довольно хохотнув, наемник отсалютовал мне полупустой кружкой, затем залпом допил остатки пива, вытер рот рукавом и, буркнув что-то на прощание тихо сидящему в сторонке писарю, начал вылезать из-за стола. Закончив эту сложную операцию, бросил на стол несколько монет, сопроводив сей широкий жест довольно многозначительной фразой:

— Сегодня плачу я. Ешьте, пейте — наш капитан щедр!

После чего покинул таверну вальяжной, но вполне твердой походкой, а мы с чиновником остались доедать остатки былой роскоши. Писарь выглядел донельзя довольным. Свои 5 талеров он уже получил, а теперь еще и нажрался от пуза на халяву. Я же пребывал в сомнениях. Предложенный вариант выглядел реалистично, но был не тем, о чем я думал изначально. Требовалась дополнительная информация. Мой взгляд упал на цедившего свое пиво писаря.

— Скажи-ка, уважаемый, ты со своим "другом" давно знаком?

— Да уже, почитай, лет десять. Родом он отсюда, вот и наезжает иногда. По делам.

Я молча извлек из внутреннего кармана имперский дукат и, аккуратно установив его на ребро посреди стола, раскрутил легким движением пальцев.

— Расскажи-ка мне про него, про его капитана и про их отряд тоже.

Чинуша, завороженно глядя на вертящийся юлой золотой кругляш, задумчиво потеребил пуговицу своего лапсердака, а затем, по-прежнему не отрывая глаз от крутящейся монетки, принялся бесцветным, равнодушным голосом, словно зачитывая казенную бумагу, излагать имевшиеся сведения.

— Его зовут Дирк-весельчак, он сержант в наемном отряде капитана Беннарда ле Кройфа, известном как "мертвецы Кройфа". Это панцирная пехота. Дирк служит там уже больше семи лет. Говорят, что этот отряд отличается невероятной стойкостью и упорством в бою. Они часто несут тяжелые потери, но всегда добиваются своего, за что и ценятся нанимателями. Неизвестно точно, почему их назвали мертвецами, но это прозвище уже закрепилось и считается официальным.

Капитан Беннард — младший сын барона ле Кройфа, что в королевстве Лигранд, лишенный права на наследование и изгнанный из родового имения собственным отцом. Отличается жестокостью и безжалостностью как к врагам, так и к собственным солдатам. Получил прозвище Мясник. Считается великолепным бойцом.

Дукат, замедляя свое вращение, завалился на бок, глухо звякнул о скобленые доски стола и успокоился, заманчиво поблескивая в свете чадящей прямо над нами масляной лампы. Писарь, переведя дух, наконец нашел в себе силы оторвать взгляд от монеты и, как-то заискивающе заглядывая мне в глаза, поспешно дополнил свой рассказ:

— Если хочешь знать мое мнение, мастер, то служить у Бенно — опасно, но и выгодно. Уж если где и добудешь себе офицерский патент, так это у капитана "мертвецов". А ехать или нет — тебе решать.

Я щелчком отправил монетку через стол в сторону притихшего чинуши, подобрал с блюда последний кусок свинины, положил на ломоть лепешки и принялся сосредоточенно жевать получившийся бутерброд. По всему выходило, что мне предлагают записаться в отряд редкостных отморозков, с законченным маньяком во главе, от которого даже родня предпочла откреститься подобру-поздорову.

Хотя семейные дела — штука сложная. Всякое может случиться, и кто там кому больше должен, сам Сатар не вдруг разберется. Так что оставим пока родственные связи ле Кройфа в стороне и подумаем о его профессиональных качествах. А про них мой информатор выразился достаточно однозначно: прекрасный боец и опытный командир, неизменно добивающийся поставленных целей, несмотря на потери. Стоит иметь с таким дело? Сложный вопрос.

С одной стороны — боязно. Не хотелось бы украсить своим именем графу "потери" в отчетности отряда. С другой — где еще расти в званиях и чинах, как не в таком разудалом подразделении? Да и потеря потере — рознь. Дирк вон уже сколько лет служит и вроде на жизнь не жалуется. Знай себе пополнения вербует, которые, судя по всему, и несут те самые потери. Так, может, и я найду себе в рядах "мертвецов" местечко потеплее?

Хм-м, двусмысленно как-то получилось… А-а-а, где наша не пропадала? Тем более что оставаться поблизости от храма Сатара, из которого меня так изящно выпроводили, как-то не хочется. Мало ли что еще этому чертовому предстоятелю в голову придет вместе с очередными инструкциями из "центра"? До Валланда путь не близкий, опять же — будет время присмотреться к сержанту-вербовщику и нанятым им новобранцам. Может, и появятся новые мысли перед решающим разговором с капитаном. А может, и надобность в разговоре отпадет.

Придя к таким выводам, я, почти не чувствуя вкуса, допил свое пиво и, не глядя на осоловевшего от обильной еды и возлияний писаря, направился на выход. За оставшиеся до отъезда сутки предстояло сделать еще кое-какие дела, но это может подождать и до утра, а сейчас надо просто выспаться, чтобы завтра на свежую голову еще раз как следует все обдумать и принять окончательное решение.

Глава XLIII

Однако дополнительные размышления ничего нового не принесли. Сотрудничество с культом всеведущего явно не задалось, а предложение сержанта наемников давало реальную возможность несколько улучшить свой текущий статус и даже сулило, при некотором везении, определенные перспективы карьерного роста. Так что утром третьего дня после судьбоносного разговора в таверне "Полкабана" я присоединился к небольшому каравану рекрутов, направлявшемуся из столицы Арленвайла в Валланд.

Отряд наш состоял из одного сержанта, двух сопровождающих солдат, кучера-нонкомбатанта при фургоне и тридцати девяти свежезавербованных новобранцев. Ну и меня до кучи. Фургон неспешно катил по дороге, рекруты пылили позади, парочка ветеранов замыкала процессию, подгоняя отстающих. Такая себе начальная маршевая подготовка молодого пополнения. Дирк обычно ехал в фургоне, развалившись в тени тента, хотя время от времени выбирался из него размяться. Я же предпочитал путешествовать верхом на Рыжухе, привязав заводную лошадь к повозке и закинув туда же с разрешения сержанта большую часть своего багажа. Иногда забирался в фургон — поваляться в тенечке и просто потрепаться "за жизнь".

Дирк-весельчак полностью оправдывал свое прозвище. Несмотря на суровую внешность и не самую мирную профессию, сержант отличался общительным и незлобным нравом. К тому же Дирк любил почесать языком, знал массу всевозможных историй и охотно ими делился со всеми желающими, чем я и пользовался, аккуратно выуживая в мутном потоке сержантского словоблудия крупицы полезной информации.

— Слышь, сержант, а за что ле Кройфа прозвали Мясником? Солдат своих не жалеет, что ли?

— Не-е-е. Командир он хороший, хоть и суровый. Но без этого в нашем деле вообще никак, сам понимаешь. Просто Бенно здоров как бык и удар у него хорошо поставлен. Бывает, что и пополам человека разваливает. А уж руки, ноги, головы — в каждом бою рубит. Солдаты, что ему под меч попались, как разделанные туши на бойне выглядят, вот и прозвали Мясником. Да ты как его увидишь, сам все поймешь.

Дирк мечтательно закатывает глаза и ударяется в очередную серию своих бесконечных воспоминаний, чтобы проиллюстрировать только что озвученный тезис:

— Вот помню в запрошлом годе, как мы в Валланде подрядились северную границу от светлоголовых защищать…

— Эй, сержант, ты бы пустил меня в повозку, пока я не сдох на этой чертовой дороге, а?

Дирк с явной неохотой прерывает эпическую повесть и поворачивается к одному из своих солдат, что ковыляет сейчас, держась за борт фургона.

— С хрена ли я тебя в фургон пускать буду, бестолочь?! Ты что, подвиг совершил, что ли, когда в хлебальник от какого-то сраного регуляра отхватил? Или, может, ты мой приказ выполнял, когда в бордель вчера намыливался? А, знаю! Ты действовал по уставу отряда, когда в драку полез, выясняя, кому первому на ту облезлую шлюху залазить! Тоже нет? Тогда какого Бурхолла[11] суешься в повозку, баран ты безголовый?!

Я не сдержал усмешки, наблюдая за тщетными потугами героического, но слегка помятого воина придумать достойную причину для помещения его бренного тела на единственное транспортное средство отряда.

Вчера мы останавливались в небольшом, но довольно бойком городишке. Оживленность городка, помимо наличия рынка, подтверждало еще и присутствие дешёвенького борделя. Вот туда-то вечером и направился пострадавший. Лучше бы он пошел на рынок, как его коллега, потому что в доме наслаждений в ту пору случился аншлаг, а это, в свою очередь, закономерно привело к возникновению конфликтов. Участниками одной из разборок за место в живой очереди как раз и стали подчиненный Дирка с каким-то неведомым солдатом из числа регуляров. Вроде бы валландец, но точно неизвестно. Может быть, и лиграндец — герб у них похожий, а деталей наш единственный свидетель (он же пострадавший) не разглядел, поскольку был к тому моменту уже изрядно навеселе.

С чего все началось, наш очевидец вспомнить так и не сумел, зато чем все закончилось, было отлично видно и без его слов. Таинственный регуляр, неизвестно каким ветром занесенный в злосчастный провинциальный городок, оказался то ли ощутимо сильнее, то ли заметно трезвее. Результат столкновения — печален. До жриц любви наш камрад в итоге так и не добрался, зато обзавелся роскошной коллекцией ушибов, рассечений и кровоподтеков. Причем, судя по разбитой всмятку роже, легкой хромоте и несколько скособоченной осанке (что намекало на треснувшие ребра или крепко отбитые потроха), случай реабилитироваться на любовном фронте (да и на любом другом тоже) у бедняги появится еще не скоро.

Вообще вся ситуация неплохо описывалась в одной донельзя скабрезной и насквозь нецензурной песенке про похождения странной, но дружной компании, состоящей из жреца, солдата и орка. Эти похабные вирши я разучил, когда гостил в форте Степном, и теперь не преминул воспроизвести подходящий куплет:

Страдалец, уже успевший проститься с идеей отлежаться в фургоне до лучших времен, услышав меня, резко воспрянул духом:

— Мастер правду говорит! Не мог я никак регуляра того вперед себя пропустить. Не по-нашему это. Мы ж "мертвецы", а не коронные лизоблюды какие! Вот и пришлось постоять за честь наемных отрядов!

Дирк, уже собиравшийся продолжить свой прерванный рассказ о позапрошлогодних приключениях на границе, мгновенно окрысился, словно только этого и ждал:

— Постоял за честь, значит? А теперь еще и полежать за нее хочешь?! Лучше б ты вчера с бабой полежал, тогда сегодня мог бы нормально стоять!

— Так я ж и хотел…

— Хотел он… Я вот вторую принцессу Арленвайла с детства хотел, но в грызло от тамошних гвардейцев почему-то ни разу не получал!

— Дык эта…

— Потому и сержантом стал.

Я, не удержавшись, вмешался в плодотворный диалог, оказав моральную поддержку солдатику, вконец подавленному неумолимой сержантской логикой и заодно слегка польстив Дирку. Ободренный служивый решил тут же развить затронутую тему сержантских доблестей. Вернее, попытался:

— Во, точно! Эта, самая…

Весельчак уже набирал воздуха в грудь, готовясь разразиться очередной едкой тирадой, призванной окончательно доконать несостоявшегося ловеласа, но я перебил ему весь настрой, спрыгнув с телеги и беззаботно бросив через плечо:

— Ладно, вы тут разбирайтесь, а я проедусь немного.

— Ага. Ну давай тогда. А что там на границе было, я тебе в следующий раз расскажу.

Уже забираясь в седло, я расслышал негромкое бурчание сержанта:

— Ладно, залезай уже, образина. Все равно место освободилось. А то помрешь еще по дороге, а мне потом господину капитану отчет давать.

Вот так и ехали, коротая время за разговорами да изредка развлекаясь немудреными дорожными приключениями. Дело, в общем-то, привычное еще по путешествиям с Ролло. Разве что дороги тут, на севере, оказались похуже имперских, а так никакой разницы.

Конечной целью нашего маршрута был полевой лагерь, раскинувшийся неподалеку от местечка Калгард, что в южном Валланде. Сухой ров, невысокий вал с кольями, караул в воротах, ровные ряды палаток — все памятное и родное еще по Линдгорнскому лагерю, где я когда-то муштровал герцогских ополченцев. Только народу здесь было поменьше, а порядку — побольше.

Вообще "мертвецы" при первом, поверхностном взгляде производили весьма благоприятное впечатление. Единообразные доспехи и экипировка весьма неплохого качества, стандартные армейские палатки и фургоны, чистота и порядок в лагере, бдительные (и абсолютно трезвые!) часовые на въезде — орднунг во всей красе! Чего еще желать молодому амбициозному милитаристу, мечтающему о военной карьере? Только толкового командира! Когда из штабной палатки, после доклада дежурного часового о прибытии команды рекрутеров с пополнением, выбрался здоровенный мордоворот в одних штанах и нательной безрукавке, я понял, что попал по адресу.

Впервые за годы проживания в Илаале я встретил человека, не уступающего мне ростом. Пожалуй, Бенно был даже на пару сантиметров повыше. И уж точно намного массивнее меня. Торс капитана вроде бы и не бугрился рельефными мышцами, как у молодого Шварца в "Конане-варваре", но ощущение прямо-таки звериной силы возникало как-то само собой, стоило только мельком на него глянуть. А уж лицо Беннарда ле Кройфа не оставило бы равнодушным ни одного последователя теории Ломброзо. Не думаю, что во всём Илаале найдется еще одна рожа, в которой столь причудливо слились бы воедино чеканность и благородство черт истинного аристократа в хрен знает каком поколении и агрессивная угловатость неандертальца. Мощные челюсти с крупными ровными зубами, массивный, четко очерченный подбородок, прямой нос, прижатые к черепу уши, черные, аккуратно подстриженные и тщательно зачесанные назад волосы, высокий лоб без залысин и глубоко посаженные серые глаза — производили впечатление жестокости, хитрости, упрямства и, как ни странно, ума.

Капитан мельком оглядел прибывшее пополнение, зацепился взглядом за меня, удивленно вскинул бровь, но уточнять ничего не стал, отдал несколько распоряжений своим подчиненным, дождался, когда новобранцы под присмотром пары сержантов убыли на распределение и лишь затем направился ко мне. Не дойдя пары шагов, встал, нарочито расслабившись и заложив большие пальцы за пояс. Несмотря на отсутствие у ле Кройфа какого бы то ни было оружия, чувствовал я себя в тот момент как-то неуютно. Умеет мужик на нервы давить — не отымешь.

— Так ты и есть Морд-северянин, желающий стать лейтенантом в моем отряде?

Фраза прозвучала скорее утвердительно, чем вопросительно, но я на всякий случай все же кивнул — чисто, чтобы разговор поддержать.

— Наполовину бастард, наполовину варвар, молод, здоров, грамотен и уже успел побывать на настоящей войне.

Наемник слегка склонил голову набок, глядя на меня с каким-то недобрым прищуром.

— Добавишь чего?

Я слегка пожимаю плечами:

— Ты сам все сказал, капитан.

Тонкие губы ле Кройфа кривятся в довольной усмешке:

— Тогда слушай дальше. Хоть ты у нас и герой, но в деле я тебя не видал. Поэтому сделаем так: послужишь три месяца с временным патентом — полевым лейтенантом. Справишься — станешь настоящим офицером, нет — значит, нет. На довольствие поставим и тебя, и лошадок твоих. Жалование пока положим половинное. Снаряжение у тебя свое, так что вычитать за экипировку ничего не будем. Что скажешь, Морд-северянин?

А что тут скажешь? Можно подумать, у меня выбор такой богатый, что прям устал уже перебирать варианты. Хотя временный патент — это, конечно, засада. Фактически это такой лейтенант для своих, в узком семейном кругу. То есть в отряде — "в поле" — я как бы лейтенант, со всеми правами и обязанностями. А вот вне отряда мое звание ничем не подтверждено, и для всех окружающих я по-прежнему простой наемник. Обычно временные звания выдают во время войны, когда армию резко расширяют. Таких офицеров потому и зовут "полевыми", что все их звания ровно до возвращения армии в казармы.

У меня, правда, ситуация обратная — как раз к моменту перехода на зимние квартиры мне должны заменить звание на постоянное. Если, конечно, все пойдет по плану… А-а, была не была!

— Согласен.

Ухмылка ле Кройфа становится шире:

— Тогда пошли бумаги подписывать, не терпится посмотреть, чего ты стоишь на деле.

И понеслось… После подписания контракта и торжественного принесения присяги на верность отряду, Бенно определил меня к себе в адъютанты, отправив ранее занимавшего эту должность Деспила командовать вновь созданной четвертой ротой. Я бы с удовольствием поменялся местами с этим высоким долговязым малым, но моего мнения, увы, никто не спрашивал. Пришлось браться за дело. Вот тут-то и выяснилось, почему, сдавая должность, Деспил глядел на меня с каким-то легким сочувствием, словно на кота, прибывшего к ветеринару для кастрации.

Как оказалось, в обязанности адъютанта, помимо прочего, входит еще и необходимость выступать в роли спарринг-партнера на тренировках капитана. Пока шла разминка с палашом и драгом, я держался вполне прилично и даже заслужил похвалу ле Кройфа. Но когда тот обрядился в боевые доспехи и взял в руки двуручник, речь пошла уже не о наградах, а о выживании. Естественно, моем. В итоге полуторачасовой бой оставил по себе стойкое ощущение, что я дрался с взбесившимся экскаватором, который лишь чудом не закопал меня прямо на тренировочной площадке. Зато Бенно был доволен, как слон.

— Неплохо, северянин! Совсем неплохо! Силы и выносливости тебе не занимать, скорость вообще великолепная. Деспил против тебя просто дохляк. И учили тебя на совесть. Жаль только, что не тому, чему надо. Запомни, это, — ле Кройф легко крутанул в пальцах кавалерийский палаш, — хорошо только для рубки бегущих. В пехотном строю таким никого не впечатлишь. У нас правят бал пики и алебарды, а чтобы противостоять им, нужно нечто посолидней этой ковырялки.

Капитан небрежно воткнул в песок злополучный палаш и подхватил свой монструозный цвайхандер.

— Вот такое оружие нужно настоящему мечнику баталии.

Я только вздохнул. Про то, что мне с моей комплекцией сам Илагон велел работать двуручником, говаривал еще Герт. Но отставной сержант такого чуда местной военной мысли не имел и владению им никогда не обучался, потому дальше общих замечаний дело тогда так и не пошло. В оружейке Степного имелось целых три таких меча, и Стиг даже провел со мной пару ознакомительных занятий на тему практического применения этого специфического девайса. Но дальнейшее обучение опять застопорилось, поскольку лейтенант пограничников, в силу своего скромного телосложения, всерьез столь тяжелыми игрушками никогда не увлекался, да и обучать меня он предпочитал индивидуальной "дуэльной" технике фехтования, а не суровой групповой рубке "стенка на стенку", в которой двуручник и был поистине незаменим. Теперь бессистемность моего военного образования вылезала боком. Бенно, однако, это, похоже, совсем не смущало. Ободряюще хлопнув меня по плечу, капитан спокойно заявил, как нечто само собой разумеющееся:

— Получишь у оружейника двуручник. Теперь это твое основное оружие. Учебник Торхоффа у тебя есть? Проштудируешь раздел про фехтование длинными мечами. И с завтрашнего дня я возьмусь за тебя всерьез.

Сдержать жалобный стон после финальной фразы капитана мне удалось лишь с превеликим трудом.

Глава XLIV

И потянулись серые будни простого наемника. Ну, не совсем простого, если уж быть точным. Потому мне выделили персональную палатку и освободили от множества рутинных обязанностей вроде несения караульной службы и участия в хозяйственных работах по обустройству и поддержанию повседневной жизнедеятельности лагеря.

Обычно с утра я участвовал в ежедневных ротных учениях, как правило, в качестве наблюдателя, хотя иногда мне все же доверяли порулить. Затем обязательный обход лагеря в компании капитана. Он инспектирует, я сопровождаю. После обхода — доклад. Все офицеры отчитываются командиру о состоянии дел во вверенных подразделениях и проделанной работе. И получают новые задания. А иногда и разнос. Потом обед и небольшой отдых — можно почитать книжку, погулять вокруг лагеря или просто поваляться кверху пузом. Дальше начинается самое тяжелое — тренировка с Бенно.

Тут тоже есть свой распорядок. Сначала мы осваиваем мечемашество вдвоем, затем подтягивается массовка. Обычно Бенно просто вызывает отделение тяжелых пехотинцев из дежурной роты. Выбор каждый раз вроде бы случайный, но я заметил, что прибывающее к нам подкрепление всегда целиком или почти целиком состоит из ветеранов. Новички первого года службы попадались лишь пару раз и не больше двух на отделение. В принципе, логично, так как дальше Бенно делит прибывшую группу пополам, великодушно предоставляет мне право выбрать себе команду по вкусу, сам возглавляет вторую, и мы начинаем месилово "стенка на стенку". Новобранцам в таких забавах явно не место.

После закономерной победы команды капитана следует третий акт этого милитаристского балета с мечами и алебардами. Бенно вызывает своих драбантов[13] — двух капралов с алебардами в руках и десятью годами беспорочной службы за спиной, вокруг меня в это время сплачивается тяжело пыхтящее после только что завершившейся потасовки дежурное отделение. Недавние распри забыты, теперь мы всей толпой дружно пытаемся затоптать троицу элитных бойцов, демонстрирующих непревзойденные индивидуальные навыки владения оружием и прямо-таки эталонное взаимодействие.

С двуручником я пока управляюсь так себе, потому, несмотря на четырехкратный численный перевес, одолеть умело обороняющихся профи удается далеко не всегда. Если наше превосходство в силах падает до двукратного, бой прекращается и моей команде засчитывается техническое поражение — это наиболее типичный исход сражения. Зато если нам удается выбить одного или обоих телохранителей Бенно, не понеся при этом критических потерь… Жаль, что такое случается нечасто. А завалить самого капитана при "живых" драбантах не удавалось вообще ни разу.

Когда побоище заканчивается, массовка расходится, а я получаю от Бенно последние наставления по итогам тренировки и иду отмываться от ручьев пролитого мною трудового пота. Всё, до ночи я совершенно свободен. Могу жрать, спать, интеллектуально совершенствоваться и морально разлагаться. Для последнего, правда, нужно отправляться в город и договариваться с женским полом на предмет оказания соответствующих услуг. Иногда я так и поступаю, но чаще остаюсь в лагере. Вечером, когда все тело ноет от дневных нагрузок, хорошо читается и еще лучше думается.

У капитана, к моему немалому удивлению, оказалась довольно обширная по местным меркам библиотека — больше десятка книг. Помимо хорошо мне знакомого фехтбуха Торхоффа, имеется несколько толковых талмудов по военной истории и пара пухлых томов по стратегии и тактике. Все довольно потрепанные, видно, что ими частенько пользовались и не в качестве подставки. Кое-где даже пометки на полях попадаются, хотя заметно, что владелец относился к фолиантам достаточно бережно. Тем более отрадно, что ле Кройф позволяет мне их почитывать.

Другую достойную внимания литературу тут отыскать затруднительно. Я попробовал было сунуться к Висту — нашему отрядному интенданту — на предмет полистать какую-нибудь старую учетную ведомость. Надеялся таким путем разобраться в вопросах материально-технического снабжения и методах ведения хозяйственной отчетности, но получил полный отлуп. Господин Видистольф довольно невежливо намекнул мне, что нехрен лезть в его вотчину и вообще — шел бы я мечом махать, авось прибьют поскорее.

Чует, видать, что я на его место мечу, скотина хитрожопая… Ну а как тут не метить, если у него зарплата вдвое от лейтенантской?! А от моей нынешней и вовсе вчетверо получается. Я уж молчу про всякие "левые" заработки! Ведь фактически интендант заведует всем имуществом отряда, включая казну. Любые закупки, ремонт, выплата жалованья, найм пополнений, оплата за продовольствие и фураж — всё это проходит через его загребущие щупальца. Это ж с ума сойти, сколько возможностей открывается! Ах да, ко всему прочему, эта тварь еще и в бою не участвует! По боевому расписанию интендант командует вагенбургом и отвечает за сохранность обоза. Читай: в атаку не идет и драпает первым. Вместе с отрядной казной. И за всё это он получает 80 талеров ежемесячно! Ну не сука?

Так что правильно Вист опасается, жаль только, что напрасно, потому как к святая святых — снабжению — меня, как новичка, никто и близко не подпустит. Пока что. Приходится довольствоваться малым — читать книжки по тактике и военной истории, махать двуручником, участвовать в учениях, присматриваться к работе инструкторов, приглядывать за нонкомбатантами из отрядного обоза, мечтать о грядущем повышении… И так изо дня в день. Отклонений от заведенного порядка пока что насчитывается ровно два — официальная попойка по случаю принятия меня в ряды "мертвецов" и неофициальная попойка в день моей первой получки. Оба мероприятия были до безобразия похожи как по сценарию, так и по составу участников, различаясь только датой проведения. Но сегодня случилось нечто необычное. Настолько необычное, что Бенно даже прислал за мной ординарца.

Посыльный прибыл вскоре после обеда, так что я при виде него подумал, будто Бенно желает перенести или даже отменить грядущую тренировку, до которой оставалось всего-то с полчаса. Оказалось, нет. Вернее, не только.

Явившись по срочному вызову, я застал капитана за интересным занятием — Бенно, стоя перед зеркалом, придирчиво разглядывал щёгольский шелковый шарф. Для ле Кройфа, одевавшегося обычно подчеркнуто небрежно, такое поведение было, мягко говоря, необычно.

При виде меня Бенно отбросил шарфик в сторону и недовольно буркнул:

— Тренировки сегодня не будет. Приведи себя в порядок, оденься во все лучшее и нацепи все золото, что у тебя есть. Доспехов не надевай. Мы отправляемся в город. Предстоит встреча с нанимателем.

После чего невозмутимо вернулся к изучению франтоватых шмоток, коих на крышке его походного сундука оставалось еще преизрядно. Ну а я, соответственно, припустил к себе. Правда, сперва озадачил конюха, чтоб седлал Рыжуху, а уж затем ввалился в палатку, чуть не споткнувшись о прикорнувшего в уголочке возле входа денщика — есть у меня теперь и такой персонаж в подчинении. С его помощью, кстати, сборы удалось осуществить в рекордные сроки. Ну и еще то, что бриться не пришлось — только накануне к отрядному цирюльнику ходил, а этот гад, хоть и берет вдвое больше, чем городской, но дело свое знает. Так что через каких-то полчаса мы с капитаном уже въезжали в гостеприимно распахнутые ворота Калгарда. Бенно, пользуясь случаем, проводил последний инструктаж.

— Держись уверенно, смотри волком — заказчик должен видеть, за что платит. Рот особо не раскрывай, но если будет что сказать — не молчи. Ты парень вроде умный, лишнего не ляпнешь. Смотри, запоминай — переговоры с нанимателем такая же часть нашей работы, как и война. А может, и поважнее.

Я ритмично киваю в конце каждой фразы. Смотреть и запоминать — это мы умеем. А уж геройского орла из себя изображать и вовсе не вопрос — за время дружбы с Ролло я этому несложному искусству в совершенстве обучился. Вообще Бенно толково придумал, конечно. Мы с ним на пару охренеть как внушительно смотримся. Даже без доспехов и двуручников. Если покупатель поверит, что у нас вся банда такая героическая, то может с перепугу и по двойному тарифу заплатить.

Кстати, встречу с потенциальным нанимателем организовал местный бургомистр. И не где-нибудь, а в ратуше, что недвусмысленно намекало на официальность мероприятия и поддержку властей. Не зря ле Кройф с ним дела какие-то крутил, регулярно посещая резиденцию градоправителя чуть ли не через день. Видать, настала пора получать дивиденды…

Впрочем, первые слова, которые я услышал, войдя в ратушу, заставили серьезно покачнуться мою веру в успешное окончание переговоров.

— Вы что, издеваетесь? Это самые жалкие наемники, о которых я только слышала!

— Но вы о них слышали!

Разговор велся на повышенных тонах и доносился из-за закрытых дверей главного (и единственного) зала, в котором обычно происходили заседания магистрата и прочие официальные мероприятия общегородского масштаба. Первый голос был женским, молодым и донельзя возмущенным, хотя негодование его обладательницы и показалось мне несколько наигранным. Второй принадлежал бургомистру. Из чего я сделал вывод, что переговоры начались без нашего участия и торг уже идет полным ходом. Капитан, судя по всему, думал примерно так же, потому как, посуровев лицом, поспешил не слишком аккуратно распахнуть двустворчатые двери зала и решительно ступил под его своды. Я последовал за ним, отстав на какие-то полшага.

В зале, как я и думал, оказалось только двое — все-таки переговоры такого рода обычно предполагают некоторую конфиденциальность. Бургомистр, активно жестикулируя, апеллировал к своей единственной собеседнице, расположившейся у большого стрельчатого окна, сложив руки на груди и опираясь спиной на подоконник. При нашем появлении высокие договаривающиеся стороны прервали прения и дружно повернулись ко входу, стараясь рассмотреть вновь прибывших. Мы занимались тем же.

Если с бургомистром все было, в общем-то, понятно, то таинственная дама представляла определённый интерес. Как назло, именно ее рассмотреть оказалось не так-то просто. Специально или нет, но заняв позицию у окна, наша потенциальная нанимательница расположилась спиной к свету из-за чего мы, стоя в глубине полутемного зала, могли видеть только изящный силуэт на фоне неба.

Лишь через полминуты, которые были потрачены на взаимные приветствия и прочее официальное словоблудие, я наконец-то проморгался настолько, что смог разглядеть "покупателя" или, вернее, "покупательницу". Ею оказалась высокая, стройная, весьма симпатичная и довольно импозантно одетая девица, которая к тому же была первой натуральной блондинкой, встреченной мной в этом мире, и при этом не была человеком. По крайней мере, об этом настойчиво намекали заостренные ушки, отчетливо видные на фоне небесной синевы за окном. Других странностей тоже хватало.

Взять хотя бы весьма необычную для здешних мест короткую стрижку и соответствующую ассиметричную прическу с длинной челкой, закрывавшей правую часть лба — нонсенс для всех виденных мною до сих пор илаальских красоток. Или одежда. Штаны (!) в обтяжку (!!) наподобие лосин и приталенную куртку (или сюртук?) со стоячим воротничком и полами где-то до середины бедра так и тянуло назвать костюмом для верховой езды. Кстати, сапоги со шпорами отлично вписывались в эту версию.

Хотя, возможно, я просто мало знаком с последними веяниями женской моды? Кажись, в слышанных мною разговорах проскакивало упоминание большой охоты, которую организовывал то ли сам местный король, то ли кто-то из его не слишком дальних родственников. И в той охоте вроде бы участвовали дамы высшего света. Не в смысле с арбалетами по кустам за кабаном гонялись, но где-то там рядом крутились и его величество на подвиги вдохновляли. Так, может, это охотничий костюм для таких вот выездов на природу? Не в вечерних же платьях дамы по лесам рассекали в самом-то деле! Так что очень даже может быть, что имидж нашей потенциальной нанимательницы не так уж резко выбивается из стройных рядов аристократических модниц.

Вообще же, отвлекаясь от частностей, эльфиечка (а в том, что перед нами, опираясь подтянутой попкой на известняковую плиту подоконника, предстала дочь "дивного народа", уже не оставалось никаких сомнений) выглядела весьма… Весьма и весьма! Элегантная, изящная, грациозная… но в то же время было в её образе и что-то хищное, опасное. Неуловимое нечто, заставляющее держаться на расстоянии.

Даже и не скажешь сразу, в чем тут дело. Вот вроде бы и всем хороша девушка — соблазнительная блондинка с чувственной улыбкой, точеной шейкой и огромными голубыми глазами — чего еще желать?! А глянешь в эти самые глаза и словно легкий сквозняк вдоль спины жарким летним днем — еще не мороз по коже, но где-то рядом.

Злая красота. Но притягательная. И чувствуешь подвох, и отвести взгляд никак не можешь. Так вот и пялился, не в силах оторваться. Уже во всю шли переговоры, стороны переместились от окна за длинный стол, рассевшись на резных стульях с высокими спинками. Раскрасневшийся и взмокший бургомистр то и дело промакивал платком вспотевшую лысину, ле Кройф рычал как заправский волкодав, отстаивая честь отряда, а я все скользил взглядом по манящей фигуре эльфийки, полностью уйдя в свои мысли.

Очнулся я, лишь когда наткнулся на встречный взгляд из-под вздернутых бровей, молчаливо вопрошавший: "Ну и долго ты еще меня глазами раздевать будешь, скотина нехорошая"? Пришлось с демонстративным вздохом слегка развести руками — мол, не виноватый я, просто глаз от такой красоты оторвать мочи нет. Эльфийка в ответ негромко фыркнула, что, видимо, должно было означать нечто вроде сакраментального "знаю я вас, кобелей!", но развивать тему не стала — вновь включилась в перепалку капитана с бургомистром, которые, кажется, даже не заметили наших многозначительных перемигиваний. Ну и мне, соответственно, пришлось возвращаться на грешную землю и вникать в суть беседы.

Суть же заключалась в следующем: Валиан ле Аск (та самая эльфийка) прибыла в Валланд не просто так. Она действовала в интересах Ноэль ле Марр — герцогини Танариса и жены моего старого знакомого — герцога Этельгейра. Её светлость не пожелала отправляться в почетную ссылку вслед за своим горемычным супругом и теперь проживала в загородной резиденции бывшего правителя Танариса, старательно играя роль соломенной вдовушки. На ситуацию в герцогстве она никак не влияла, после отречения Этельгейра всеми делами там заправлял назначенный императором наместник. И вроде бы всех такое положение устраивало, но внезапно, не далее как три терции назад, Ноэль вдруг потребовалось сменить охрану поместья.

В принципе, ничего необычного в таком желании не было. Ну, захотелось молодой аристократке блеснуть роскошным эскортом — что тут такого? Дьявол, как всегда, притаился в деталях. Если б госпожа ле Марр решила завести при своем загородном хозяйстве взвод разодетых гвардейцев в золоченых доспехах, чтобы они красиво салютовали алебардами гостям герцогини, то никто бы и не почесался. Так нет же, ей потребовалась полноценная баталия тяжелой пехоты! Пожалуй, даже опальный Этельгейр, по слухам, души не чаявший в своей супруге, счел бы такую охрану чрезмерной.

К тому же, такое удовольствие никак не назовешь дешевым. Учитывая, что все налоги Танариса с некоторых пор идут прямиком в имперскую казну, а герцогиня вынуждена довольствоваться лишь доходами со своего поместья… В общем, как только Валиан озвучила имя нанимателя, Бенно первым делом поинтересовался способом оплаты наших услуг в случае подписания соглашения. Ответ заставил всерьез задуматься, так как аванс нам собирались выдать именным чеком Королевского банка Виннерда. Это же уважаемое учреждение гарантировало и все последующие, оговоренные контрактом выплаты. Если вспомнить, что сия финансовая контора находится под полным контролем правящей династии Виннерда, того самого королевства, что воевало с Танарисом каких-то 7 лет назад, то картина рисовалась уж очень интересная — недаром Бенно желваками играет и взглядом лысину бургомистра воспламенить пытается.

Ну и в довершение всего Валиан, лучезарно улыбаясь, запросила гарантии безусловной преданности "мертвецов" своему будущему нанимателю, что в переводе с юридического на человеческий означало готовность по первому знаку герцогини выступить против любого противника, включая регулярные полки Северной лиги и империи. После этих слов я отчетливо расслышал скрежет зубов ле Кройфа. Меня же посетила одна шальная идея… Как там капитан говорил? "Будет что сказать — говори"?

Я молча повернул наградной перстень на безымянном пальце печаткой наружу и демонстративно водрузил левую руку на столешницу, давая возможность всем присутствующим полюбоваться личным гербом Этельгейра.

— Ее светлость не найдет более верных и преданных солдат, чем "мертвецы" капитана ле Кройфа! Полагаю, это достаточно очевидно даже без дополнительных гарантий.

Глава XLV

После моего выступления за столом на миг повисла абсолютная тишина, как будто мы все вдруг оказались в вакууме. При этом я поймал на себе долгий изучающий взгляд из-под светлой челки. Затем бургомистр, откашлявшись, разрушил звенящий полог тишины и благополучно похерил всю торжественность момента. Переговоры возобновились, прения пошли по второму кругу, но задумчивый взгляд голубых глаз нет-нет да и возвращался к моей скромной персоне.

Примерно через полчаса, когда стороны уже раза по три обсудили все основные моменты контракта, но при этом так и не ударили по рукам, даже мне стало абсолютно ясно, что пора устроить перерыв в дебатах. Ле Кройф, словно прочитав мои мысли, стукнул ладонями по столу и, тяжело опираясь на столешницу, решительно поднялся со своего места.

— Как ни приятно было с вами пообщаться, но неотложные дела требуют моего присутствия в расположении отряда. Госпожа Валиан, буду рад продолжить наши переговоры завтра в это же время здесь или в любом другом месте. На случай, если до нашей встречи у вас возникнут какие-то вопросы, я оставляю в городе своего адъютанта. Уверен, он сможет развеять все ваши сомнения. А сейчас разрешите откланяться.

С этими словами Бенно, не скрывая ехидной улыбки, небрежно боднул воздух, изображая нечто вроде прощального кивка, и, получив в ответ слабый взмах руки бургомистра и вежливую полуулыбку эльфийки, решительно развернулся к выходу. Я без лишних слов последовал за ним.

Давно бы так, а то в сортир уже охота, сил нет. Хотя капитан, конечно, крут — так резко наш маленький саммит сворачивать. "Я старый солдат и не знаю слов любви", прям. Только я что-то не понял про адъютанта в городе — это еще что за подстава?

Пояснения были даны уже на улице. Дождавшись меня, ле Кройф, задумчиво глядя куда-то вдоль боковой улицы, ведущей от ратуши к восточной стене города, негромко проронил:

— Как думаешь, Морд, почему наш отряд за все время своего существования не проиграл ни одной кампании?

— Потому что круче нас только демоны Илагона?

Капитан невозмутимо кивает.

— И поэтому тоже. Но главное потому, что я никогда не берусь за заведомо невыполнимую работу. За рискованную — да. Если оплата соответствующая. Ты понимаешь, к чему я?

— Думаешь, нас хотят подставить под имперские мечи?

— Нет, не думаю. Иначе нас бы тут уже не было. Но такой вариант тоже возможен. Я должен знать точно.

— И-и-и?

— И ты мне поможешь. Ну и себе заодно.

Я озадаченно чешу затылок, и Бенно милостиво поясняет:

— Ты удачно выступил с перстнем, тебе и доводить дело до конца. Я хочу побольше узнать об их планах и о том, кто стоит за всем этим, прежде чем совать голову под топор.

— Так король Виннерда и стоит — к гадалке не ходи. Кто платит, тот и музыку заказывает.

Капитан кивает.

— Верно мыслишь. Но слишком упрощаешь. С чего ты взял, что король платит своими деньгами? Вдруг он лишь еще один посредник, причем не последний?

Ого, а командир-то глубоко копает! Ладно, раз пошла такая пьянка…

— А что мы вообще знаем про эту Валиан? И про герцогиню заодно.

Бенно довольно хмыкает:

— Правильный вопрос, Морд. Валиан ле Аск, урожденная Валиэль ле Рест, вторая дочь лорда Рестиэля — далеко не последнего нобиля Эльфланда. Лет пятнадцать назад она разругалась с родней, была официально изгнана из рода и эмигрировала в северные королевства. Несколько лет куролесила то тут, то там, пока не осела в Виннерде. Получила от короля владение Аскмар, не приносящее почти никаких доходов, но дающее право на титул. Тогда же она познакомилась с будущей герцогиней ле Марр, которая, между прочим, приходится внучатой племянницей Ротмару Второму.

— Королю Виннерда?

— Ему самому. Кстати, Ноэль — сирота. Потому организацией ее брака с Этельгейром в свое время занимался тоже Ротмар. И так все здорово организовал, что уже через год после бракосочетания началась война за приданное… Знаешь, что было дальше?

Еще бы я не знал! Дальнейшие события неслабо повлияли на мою собственную судьбу, так что, когда выдалась возможность, я изучил этот вопрос настолько досконально, насколько сумел в тех стесненных обстоятельствах.

Вообще, история вышла такая, что хоть роман пиши. Этельгейр за несколько лет до того удачно овдовел — жена родами померла. Наследника выходили, а герцогиню не смогли. А может и не пытались. Тот первый брак еще этельгейров папаша устраивал, когда будущему правителю Танариса было лет 15, что ли. В общем, семья не шибко счастливая получилась. А тут такая удача — и наследник есть, и жены нет — красота! Ну и ударился мой будущий знакомец во все тяжкие. Еще в те времена как раз папаша его ласты склеил… Прям все один к одному!

Но недолго счастье длилось. Ибо встретилась на пути свежеиспеченного герцога Танарисского во время визита в соседнюю, тогда еще дружественную страну одна поистине роковая красотка. Та самая Ноэль ле Марр, которая, несмотря на свои неполные 17 лет, всерьез претендовала на роль первой красавицы королевского двора Виннерда. И понеслось. Года не прошло, как молодые обвенчались. По словам очевидцев, гулянка была просто эпическая. Юную невесту к алтарю Лаэты сам Ротмар вел, а гостей столько набилось, что пришлось часть жителей из столицы выселять, чтоб хоть как-то понаехавших разместить. Может, конечно, и привирают рассказы, местные "очевидцы" — народ своеобразный, но в целом картина понятна.

Ну а потом, как и сказал Бенно, была война за приданное, во время которой Этельгейр попытался отжать у Виннерда приличный кусок пограничной территории. Этим регионом когда-то владели предки его новоявленной супруги, но права на него каким-то хитрым способом перешли к Ротмару Второму, когда он взялся опекать осиротевшую в раннем возрасте тогда еще маркизу ле Марр. Так что притязания герцога Танарисского были, в общем-то, не совсем беспочвенными. Но под Хельмреком все надежды Этельгейра, равно как и его армия, были вдребезги разбиты виннерскими наемниками, и с тех пор карьера герцога пошла под откос, завершившись в прошлом году бесславной капитуляцией под стенами Ирбренда. Дальше было вынужденное отречение и почетная ссылка в какую-то заштатную императорскую резиденцию где-то во внутренних областях империи. Ну и разлука с молодой и, если верить слухам, все еще горячо любимой супругой, которая теперь вдруг решила громко заявить о себе. С нашей помощью.

Такая вот интересная картина получается.

— Думаешь, Ротмар тогда действовал не сам и теперь продолжает старую игру?

Бенно пожимает плечами.

— Всё может быть. Посмотрим, что расскажет тебе Валиан, тогда и будем решать.

— Э, а с чего ты решил, что она непременно захочет что-то мне рассказать?!

Капитан в ответ на мою возмущенную реплику презрительно хмыкает:

— Вы с ней за время переговоров слова друг другу не сказали, только глазки строили. Может, хоть ночью разговоритесь?

И заржал, конь педальный.

Беннард давно отбыл в лагерь, а я все стоял, подпирая стену городской ратуши, и размышлял над открывающимися перспективами.

Капитан очень толсто намекнул, что у меня есть неплохие шансы узнать нашу нанимательницу поближе. Не то чтобы я о такой возможности не задумывался, но всерьез ее как-то не рассматривал. Тем не менее Бенно рассуждал о таком варианте на полном серьезе. Наверное, не просто так?

Вообще капитан продемонстрировал неплохое знание высшей аристократии, что, в общем-то, логично вытекало из его теперешнего рода занятий — хороший командир наемников просто обязан быть в курсе дворцовой кухни, так как от этого напрямую зависят карьерные перспективы, а зачастую и выживание. Да и происхождение, а, следовательно, и воспитание наверняка сказывались — сын барона всё-таки. Пусть и изгнанный. Кстати, эльфийка наша тоже из "разжалованных". Так может они с ле Кройфом два сапога — пара? Рыбак рыбака и всё такое?

Что там вообще Бенно про нее рассказывал? Младшая дочь эльфийского аристократа, лишенная фамилии или, как говорят эльфы, "срезанная ветвь родового древа". Эмигрировала в людские королевства и дальше творила нечто, что мой скупой на яркие эпитеты капитан описал емким термином "куролесила". Интересно, что такого могла вытворять лишенная титула и поддержки семьи юная эльфийская аристократка, внезапно оказавшись за границей в условно-непривычном окружении? Честно: не знаю. Но мысли разные гуляют. Не совсем приличные.

А дальше было счастливое обретение новой родины и возвращение в тесный круг высшей аристократии. Личное владение, новая фамилия… Правда, владение почему-то не приносило никакого дохода, а значит, средства на существование Валиан и дальше приходилось добывать самостоятельно. Как? Или, точнее, у кого?

Первым на ум приходит, конечно, Ротмар Второй. Раз уж он даровал ей титул, то почему бы ему же не позаботиться и об остальном? Тут, правда, возникает законный вопрос: за какие такие заслуги? Ответ на него не так очевиден, как может показаться. Королю Виннерда сейчас под семьдесят, так что наличие у него романтических связей с соблазнительной эльфиечкой вызывает у меня определенные сомнения. Если даже 10 лет назад дедуля по праздникам еще чего и мог, то сейчас ему уже точно не до таких забав, а Валиан вроде бы и нынче не бедствует. Так что я в принципе готов поверить в исключительно деловой характер их взаимоотношений. Что, правда, не исключает возможность существования романов с другими аристократами. Но все же это, судя по всему, отнюдь не главное занятие эльфийки.

Если отталкиваться от того неоспоримого факта, что встретились мы в одной северной стране, где Валиан на деньги другой страны собиралась нанять крупный вооруженный отряд для совершения каких-то тайных и наверняка противоправных действий в третьей стране, причем действуя от имени опальной герцогини, но по поручению своего короля, то…

В общем, ничего кроме резидента у меня не получается. Этакая эльфийская Мата Хари на службе короля Виннерда. Могло такое приключиться? В принципе, да. У Валиан, вынужденной после разрыва с семьей начинать жизнь с нуля, выбор был не так уж велик. На брак с аристократом, оставшись без титула, она рассчитывать не могла, в чем и убедилась, помыкавшись несколько лет по королевствам лиги. Для создания своего дела не хватало стартового капитала и соответствующих подвязок в верхах. Оставалось только перебиваться случайными связями с падкими до экзотики толстосумами. И тут на горизонте появился старый пердун Ротмар…

Мотивы короля можно понять — я на месте Ротмара тоже не отказался бы заиметь личного эмиссара со смазливым личиком и воспитанием истинной аристократки, принадлежащего к эльфийскому народу, но при этом начисто лишенного каких-то личных связей с его представителями. Хотя, если уж быть совсем откровенным, лично я бы, конечно, предпочел найти такой красотке другое применение…

Тут я поймал себя на мысли, что уже битый час придумываю и пытаюсь логически обосновать причины, по которым Валиан может захотеть со мной переспать, но при этом так и не определился, как буду выведывать у нее секретные условия нашего найма. Вот же засада! Кажется, образ голубоглазой блондинки запал мне… ну, пусть будет в душу, глубже, чем я полагал. Как бы мне опять на этом деле не спалиться, а то были уже прецеденты…

Минут через десять пришло осознание, что мои мысли вновь крутятся вокруг постели с лежащей в ней эльфийкой. Да что ж такое-то?! Я ж так работать не смогу! Плюнул с досады и пошагал к дому бургомистра, где Валиан занимала гостевой флигель. Думать так можно хоть до утра, а приказ капитана надо таки выполнять. Ну или хотя бы попытаться.

В дом меня пустили без всяких вопросов. Ответом на осторожный стук в дверь комнаты, отведенной для знатной гостьи, стало недолгое шебуршание, затем женский голос томно произнес: "Войдите". И я вошел.

Эльфийка, эротично изогнувшись, лежала на кровати. Причем из одежды на ней была только ночная сорочка или пеньюар, или как там называется такая тоненькая тряпочка на бретельках, едва прикрывающая попу! Почему-то подумалось, что если эта рубашонка приятного серебристого оттенка пошита из эльфийского шелка, то стоит она как мой годовой заработок — не дай бог порвется в порыве страсти, век не рассчитаюсь. Странно, раньше меня в такие моменты куда менее меркантильные мысли одолевали. Старею, что ли?

Валиан заговорщицки подмигнула и поманила пальчиком. Что, уже? А поговорить?! Пока голова думала, руки сноровисто избавляли тело от лишней одежды. Эльфочка активно включилась в процесс. Развязывая шейный платок, жарко прошептала в ухо:

— Почему ты так долго?! Я устала ждать!

Оправдываться не стал, молча запустил в угол последний сапог, заодно как бы невзначай задвинул пояс с оружием под кровать, чтобы был под рукой, затем осторожно потянул с нее сорочку. На всякий случай уточнил:

— Валли, это что, эльфийский шелк?

— Да, орки тебя возьми! Эльфийка я или нет?!

Не удержался, изобразил секундную задумчивость и выдал:

— Даже не знаю… для эльфийки ты слишком наглая. Может, ты полукровка?

— Ах ты!!!

Не по-женски твердый кулачок ощутимо ткнул мне в ребра.

— Что, квартеронка?!

— Иди в жопу!

— Как скажешь…

— Ай! Я не это имела в виду!

Глава XLVI

Когда проснулся, первой мыслью, как ни странно, было: а капитан-то дело говорил — такого командира стоит держаться! Побеседовать с нанимателем, конечно, так и не получилось, но наладить тесный контакт все же удалось. Даже более чем.

Вспомнив о ночных "контактах", покосился на спящую рядом эльфийку. Шпионка Ротмара лежала на боку, вытянувшись в струнку на "своей" половине кровати. Валиан ле Аск купалась в лучах утреннего солнца, бьющих через незашторенное окно — тонкое покрывало сползло на ноги, давая возможность насладиться созерцанием плавного изгиба бедра, изящной талии и идеально ровной спины, без малейших признаков сколиоза.

Не удержался от соблазна, перевернувшись на бок и оперевшись на локоть, осторожно провел пальцем от основания шеи до поясницы, затем нарисовал по всей спине замысловатый зигзаг и завершил свою композицию спиральной загогулиной на правом плече. Ноль на выходе. Валли не шелохнулась, дыхание эльфийки оставалось спокойным и ровным, даже ресницы не дрогнули.

Пришлось пускать в ход тяжелую артиллерию. Легонько, едва касаясь губами, поцеловал обнаженное плечико, затем спустился к слегка выпирающей ключице… Тут Валли как бы невзначай повернулась, отведя голову в сторону и подставляя для поцелуя шейку. Ага.

— С добрым утром!

В ответ получаю недовольный тычок локтем под дых — не отвлекайся, типа. Пришлось продолжить. Через минуту, улучив момент, тихо шепчу прямо в заостренное ушко:

— Ты зачем наш отряд нанимаешь, а?

Валиан впервые за утро открывает глаза, поворачивает голову и несколько долгих мгновений недовольно смотрит на мою ухмыляющуюся физиономию. Затем со скорбным вздохом констатирует:

— Зануда.

Я сочувственно киваю.

— Ну, извини. Просто мне вчера показалось, что ты куда-то спешишь, вот и решил не откладывать.

Упоминание вчерашнего вызывает у моей собеседницы легкую улыбку.

— И что же ты хочешь услышать от меня, Морольд-северянин?

Ух ты! Меня решили назвать полным именем. Запомним.

— Я бы не отказался узнать, что затевают герцогиня с Ротмаром. Еще лучше было бы прояснить позицию императора. Может, просветишь?

Валли пренебрежительно фыркает.

— Всего-то? Стоило ради такого меня будить. Ладно, слушай. Ноэль хочет отодвинуть имперского наместника и самой править в Танарисе. Ротмар ее в этом поддерживает. Что думает по этому поводу император, я точно не знаю, но вряд ли он будет рад такому повороту. Доволен?

— Нет.

— Ты точно зануда!

Эльфийка картинно надувает губки, заставляя меня ухмыльнуться.

— Есть такой недостаток.

Валли в ответ скептически хмыкает:

— Как самокритично. Ладно, я с утра добрая, что там тебе еще непонятно?

— Мне непонятен текущий расклад сил в Танарисе. Сколько там войск и насколько они верны императору? Каково настроение дворянства и бюргеров? На что рассчитывает герцогиня, помимо нашего отряда?

— Ах вот ты о чем… Да с этим как раз все в порядке. Коронные части сейчас в полном загоне. После Ирбренской войны их так и не пополнили, даже очередной набор в прошлом году не проводился. Жалование им урезали и постоянно задерживают. Так что вряд ли они будут рьяно сражаться за наместника. Дворянскую конницу вообще распустили. Горожан тоже поприжали — за магистратами присматривают имперские чиновники, фактически они всем там и заправляют. В герцогстве введены новые налоги, люди ропщут. Этельгейра теперь вспоминают чуть ли не с любовью, так что смене власти будут рады почти все. По крайней мере, поначалу.

— Толку-то? Император по весне просто пошлет пару-тройку полков, и они быстро наведут порядок. Ведь формально он в своем праве, а Ноэль — просто бунтовщица.

— Думаю, весной императору станет не до Танариса. Ну что ты на меня так смотришь? Никакой это не секрет, при всех королевских дворах уже с год только эту новость и обсуждают. Вот почему, по-твоему, я тут с вами второй день бьюсь как птица об стекло? Да потому, что больше нет никого! Ротмар тянул до последнего, деньги жалел, козел старый. Одной ногой в могиле уже, а всё туда же, жлоб монарший.

Деньги он в итоге все равно выложил, зато мне теперь деваться некуда — до зимы всего-ничего осталось, а другой отряд панцирной пехоты, кроме "мертвецов" еще попробуй найди. Все или наняты уже, или такое дерьмо, что и возиться не стоит. И так аж в Валланд забраться пришлось, чтоб хоть что-то стоящее найти. В приграничных королевствах-то уже давно всех кого только можно расхватали — все к войне готовятся. Вот и приходится с вами тут возиться. Ну, теперь успокоился?

Я от такого напора как-то даже опешил, но все же не до конца.

— Последний вопрос: на кой ты меня в постель-то потащила?! Могла бы и на словах все объяснить.

Валли в ответ состроила обиженно-озадаченную рожицу.

— Тебе не понравилось?

— Да нет, почему же? Очень даже! Но…

Эльфийка деланно вздыхает:

— Кажется, я влюбилась…

Теперь уже я изображаю немой скепсис, и Валиан сдается.

— Ладно, расслабься. Как я уже говорила, мне действительно нужен отряд панцирной пехоты, а время не ждет. Пришлось убеждать.

— Тогда тебе надо было тащить в постель капитана.

Валли снова вздыхает и, не скрывая сожаления, выдает:

— Сволочь твой капитан. На него мои чары почти не действуют.

Тут она права, пожалуй. Бенно — та еще скотина. Я, кстати, тоже не ангел, но до капитана мне пока далеко.

— Тогда, может быть, стоило просто рассказать ему то же, что и мне?

— А толку? Ты бы вот поверил всему, что я тут наговорила, если бы не прошедшая ночь?

Фигасе поворот! Смотрю на нее, словно впервые. Да, тут она меня сделала. Вчистую. Я ведь и вправду не такая сволочь, как ле Кройф. Понятно, что абсолютного доверия к Валли у меня нет и вряд ли когда будет, но всё же, всё же… Совместная ночь она как-то… сближает. Любое сомнение я теперь подсознательно буду толковать в ее пользу, даже если отлично понимаю, чем это вызвано — такая уж мне досталась психология, чтоб ей.

— Ну и зачем было мне это говорить?

— А почему бы и нет?

Валиан пожимает плечами, затем беззаботно добавляет:

— Ты бы всё равно догадался. В крайнем случае, капитан бы тебя просветил, но это вряд ли.

— Тогда какой смысл? Если ле Кройф тебе все равно не верит?

— Смысл в тебе, Морольд-северянин. Одна я могу и не убедить капитана, но мы вдвоем — точно сможем.

Улыбка эльфийки неуловимо меняется, придавая ее облику многообещающую загадочность, а в глубине голубых глаз появляются веселые чертенята. Хм-м… кажется, мое влияние на ситуацию несколько переоценивают, но… это ведь не моя проблема, верно?

— Договорились! — Что мне стоит пообещать? А там пусть Бенно решает — он капитан, ему виднее.

Валли в ответ лишь молча поворачивается ко мне, прижимаясь упругой грудью, ее глаза медленно закрываются, а чуть приоткрытые губы уже почти касаются моих и с каждым мгновением все ближе и ближе…

Наш страстный поцелуй длится достаточно долго, чтобы я успел основательно настроиться на продолжение ночной вакханалии, но стоит мне оторваться от чувственных губ эльфийки, дабы это обсудить, как она с ехидным смешком выскальзывает из постели, оставив меня в гордом одиночестве посреди натюрморта из смятых простыней. Обломщица остроухая!

Пока я молча пинаю подушку, вымещая на ней свое негодование, Валли, виляя подтянутой попкой, принимается собирать хаотично разбросанные по комнате вещи. Затем начинает неспешно одеваться, не утруждая меня традиционными требованиями "отвернись" и "не смотри". Пользуясь случаем, любуюсь этим стриптизом наоборот — эльфийка двигается очень эротично и… профессионально, что ли? Нет, положительно, она мне все больше и больше нравится!

Увы, представление для одного зрителя довольно быстро заканчивается. Не проходит и часа, как мы уже выезжаем из ворот Калгарда, направляясь в лагерь "мертвецов". Валиан опять упакована в свой костюм для верховой езды, дополненный дорогим шелковым шарфиком, хитро завязанным в некое подобие галстука, умыта, причесана и даже надушена каким-то местным одеколоном. Эльфийка холодна и высокомерна, как истинная аристократка — от бушевавшего вчера фонтана страсти не осталось и следа. Даже не верится, что совсем недавно мы легкомысленно флиртовали, лёжа в одной постели. Не зря, видать, старик Ротмар, славящийся своей прижимистостью, уже добрый десяток лет не жалеет денег на ее содержание, ох не зря… Такая актриса действительно дорогого стоит.

Словно прочитав мои мысли, Валли оборачивается ко мне и… показывает язык! Её царственная осанка и отрешенный вид настолько не вяжутся с такой детской непосредственностью, что я поневоле улыбаюсь. Лед сломан, в ворота лагеря мы въезжаем бок о бок, перекидываясь малозначащими фразами, как старинные знакомые. Что, конечно же, не ускользает от внимания вышедшего нам навстречу ле Кройфа.

После быстрого обмена приветствиями Валиан отправляется осматривать лагерь и наблюдать за традиционными утренними учениями в сопровождении командира первой роты, а мне капитан молча кивает на вход в командирскую палатку. Едва за нами опускается матерчатый полог, Бенно, ухмыляясь, бросает:

— Как прошли переговоры?

— В процессе переговоров на меня было оказано давление!

Бровь капитана взмывает вверх в немом вопросе, и я тут же поясняю:

— Ну, она была сверху и…

Бенно понимающе хмыкает:

— Шутник. Ладно, ближе к делу.

— Дела идут. Все в Танарисе от мала до велика мечтают, чтобы Ноэль ле Марр поскорее взяла власть в свои руки и навела в герцогстве порядок. Собственно, они на кого угодно согласны, лишь бы не императорский наместник. Коронные баталии Этельгейра так и не пополнили со времен ирбренской кампании, так что в них сейчас в лучшем случае половина от штатной численности. Да и тем жалование урезали, а то, что осталось, платят через раз. Не удивлюсь, если Ноэль уже пообещала выплатить им всю недостачу, чтобы они ее поддержали. Дворянскую конницу вообще распустили, как и ополчение. Герцогство можно брать голыми руками. Ну, по крайней мере, мне так сказали. Хотя, вообще-то, это похоже на правду.

Еще мне поведали, что в следующем году должна начаться большая война с империей и наша баталия ближайшая к Танарису, из тех немногих, что все еще не наняты для весенней кампании. Поэтому нас и уговаривают так настойчиво. Ты это хотел узнать, когда отправлял меня на "ночные переговоры"?

Капитан довольно скалится:

— Вообще-то я хотел проверить насколько сильно она хочет нас нанять. Судя по тому, как тебя обработали этой ночью, мы нужны им просто до зарезу.

И ты, Брут?! Да что ж такое-то? Прям не будни наемного отряда, а сплошные тайны мадридского двора! И все меня используют! Внаглую! Правда, к моей же пользе (ну или удовольствию)… Но все равно обидно!

Бенно покровительственно похлопывает меня по плечу.

— Кстати, она действительно не врала. По крайней мере, в том, что касается войск.

— Так что, будем наниматься?

Тонкие губы ле Кройфа кривит жесткая ухмылка.

— Посмотрим.

Я пожимаю плечами. Ну, посмотрим, так посмотрим. Моё дело прокукарекать.

Через полчасика, когда Валиан возвращается со своей инспекции, Бенно приветствует ее несколько насмешливой фразой:

— Итак, как вам мои "мертвецы"? Надеюсь, вас все устраивает?

Эльфийка отвечает беззаботной улыбкой.

— Меня все устраивает, капитан! А вас?

— А меня — нет. Оплата должна быть двойной. Иначе можете забыть про Танарис.

На лицо Валиан набегает легкая тень.

— "Мертвецы" — лучший, но не единственный отряд, способный решить наши проблемы…

Скупая усмешка Бенно приобретает глумливый оттенок.

— "Мародеры" Скаттера закончат переформирование в лучшем случае через месяц — у них был не самый лучший год, и вербовщики сманили чуть ли не половину ветеранов в коронные полки. Сейчас они пополняются новобранцами, но их еще учить и учить, так что теперь там только три слабые роты, не способные толком строй держать. Рискнете с такими выступить в поход по первому снегу? Нет? Тогда предложите нечто большее, чем стандартная оплата. Или можете попытаться перекупить контракт у одного из тех отрядов, что уже нанялись на весеннюю кампанию.

Последнее предложение было совсем уж откровенной издевкой, так как речь в таком случае шла не о двойной, а минимум о тройной переплате, да и потеря времени рисовалась вряд ли меньшая, чем при попытке сговориться с "мародерами". Глаза эльфийки недобро прищурились.

— Сумма контракта устанавливалась не мной. И не в моей власти ее менять. Надеюсь, это вы понимаете, капитан? Я могу лишь гарантировать вам существенную премию в случае успеха и двойную долю трофеев. Да хоть бы и тройную! Но это всё.

Бенно в ответ пренебрежительно хмыкает:

— Такие гарантии — птица в небе. Максимум через месяц я подпишу контракт с королем Валланда и смогу получать те же четыре талера на копье, не трогаясь с места. Если Ротмар с герцогиней хотят непременно начать эту войну до холодов, то им придется заплатить мне существенно больше.

Валиан резко отворачивается в сторону, встряхивая чёлкой.

— Это ваше последнее слово, капитан?

— Да.

Я наблюдаю за ходом переговоров, любуясь точеным профилем эльфийки со своей фланговой позиции в углу палатки. Пожалуй, мне будет не доставать этой ветреной красотки. Или…

— Сумма контракта не может быть изменена. А срок?

Переговорщики дружно поворачиваются в мою сторону. Бенно задумчиво поглаживает чисто выбритый подбородок — так сразу и не понять, что он думает о моем предложении и чем это грозит. Зато Валли одаривает меня поистине дьявольской улыбкой.

— Срок предполагался стандартный в один год. Но я готова под свою ответственность уменьшить время действия контракта вдвое. Таким образом, сумма не изменится, а ваш ежемесячный заработок удвоится. Предложения на счет премии и трофеев также остаются в силе. Что скажете, капитан?

Несколько долгих мгновений ле Кройф сверлит нанимательницу взглядом, затем кивает.

— Согласен. До весны мы вышвырнем из Танариса всех, на кого укажет её светлость, а затем вернемся к нашему разговору.

— Отлично. Тогда я жду вас в ратуше после обеда для заключения и официальной регистрации договора. А сейчас не смею больше отвлекать — вам наверняка нужно отдать срочные распоряжения своим офицерам. "Мертвецам" предстоит долгий марш.

Завершив, таким образом, эту беседу, Валли, резко развернувшись на каблуках, стремительно покидает капитанскую палатку, едва мазнув по мне высокомерным взглядом. Но я готов был поклясться всеми богами, что когда наши взгляды на миг пересеклись, ее левое веко дрогнуло. Совсем чуть-чуть.

Глава XLVII

Секунд 10 после ухода эльфийки я размышляю: то ли мне подмигнули, намекая на благодарность за помощь в переговорах, то ли у нее уже нервный тик от моего присутствия начинается? Обе версии, в общем-то, имеют право на жизнь. Мои раздумья прерывает спокойный голос ле Кройфа:

— Хорошая работа, лейтенант. Хотя хлопот ты нам добавил… Да, кстати, считай, что твой испытательный срок завершен досрочно, с сегодняшнего дня ты полноправный офицер "мертвецов".

Э? Так просто? Всего раз переспал с эльфийкой и моя зарплата увеличилась вдвое? Вот уж воистину дивный народ! Надо будет, кстати, повторить этот опыт при случае. Может, еще какая прибавка выйдет?

Но порадоваться повышению как следует мне не дали и даже отметить толком не позволили. Весь остаток дня и еще сутки после заключения контракта были потрачены на сборы и подготовку похода. "Мертвецы" сворачивали лагерь, приводили в порядок снаряжение и пополняли запасы. А затем был марш. Вернее, МАРШ.

Нет, мне и раньше приходилось преодолевать существенные расстояния пешим порядком, в том числе и в составе армии, но неспешный поход с ополченцами Этельгейра от Линдгорна до Ирбренда и обратно не шел ни в какое сравнение с тем забегом, что устроил нам ле Кройф.

Отряд подняли ранним утром, тут же накормили приготовленным еще затемно завтраком и почти сразу же погнали строиться. Роты одна за другой занимали места в колонне и двигались на юг, в сторону Танариса. Сзади тащился обоз. Ни музыки, ни развевающихся знамен — все буднично и обыденно. Только размеренный топот ног да негромкое позвякивание амуниции. И еще пыль — мелкая серая взвесь, клубящаяся над походной колонной. Она оседает на марширующих солдатах, тонким слоем покрывая одежду и доспехи, въедается в ткань, налипает на кожу, лезет в глаза, нос, рот, уши… Она скрипит на зубах, приглушает звуки и цвета, туманит взор и забивает запахи. А колонна всё тянется и тянется, тускло поблескивая сталью сквозь мутную пылевую завесу…

Так мы топаем до обеда. Потом следует привал, примерно на два часа, и снова марш — до вечера. И так день за днем.

Солдаты идут молча — никому не охота глотать витающую в воздухе серую гадость. Монотонный топот тяжелых башмаков, размеренный шаг, спина товарища впереди да пыльная лента дороги под гудящими от бесконечной ходьбы ногами. И больше ничего. Все мысли и чувства словно отмирают, вытесняются монотонным ритмом шагов. Остается только тупая непреодолимая сила, заставляющая тебя раз за разом переставлять ноги, двигаясь вперед с упорством и неумолимостью бездушной машины.

Именно тогда я понял, почему наемников называют "серой пехотой". А заодно осознал сакральный смысл выражения "дороги войны", который вкладывают в него ветераны нашей нелегкой профессии. Пройдя несколько дней таким маршем отряд, каким бы он ни был раньше, действительно становился единым целым — безликой серой массой, где солдаты и офицеры, новички и ветераны сливались в череду неразличимых пыльных фигур. Никакие учения и тренировки, даже самые изматывающие и реалистичные, не могли дать такого эффекта.

В былые времена это чумазое единство командиров и подчиненных служило почвой для бесчисленных насмешек со стороны коронных частей и особенно всадников-дворян. Однако время шло, наемники играли все более важную роль в возникающих тут и там конфликтах, и отношение к ним постепенно менялось. Регуляры по-прежнему не упускали ни единого случая продемонстрировать свое презрение к "солдатам удачи", но теперь за этой бравадой всё чаще скрывались неуверенность и страх. А "серая пехота", чувствуя растущую силу, научилась гордиться своим неприглядным прозвищем.

Серая униформа и матовые доспехи без полировки (в пику регулярным полкам, драившим свои железки до зеркального блеска) стали своеобразной визитной карточкой вольных отрядов. Даже покупая дорогущие шелковые платки и шарфы, наемники неизменно отдавали предпочтение неприметному серому цвету. Причем офицеры тут как бы задавали тон, стремясь всячески подчеркнуть если не равенство, то единство со своими солдатами. И потому все, вплоть до капитанов, щеголяли пусть и очень дорогой, но СЕРОЙ одеждой, а в бой шли хоть и в великолепных по качеству, но не отблескивающих на солнце ни единой искоркой панцирях. И, конечно же, командиры наемных рот, как и сотни лет назад, маршировали по неверным военным дорогам во главе своих ощетинившихся копьями колонн.

Возможно, именно в этих бесконечных маршах от одной войны до другой и крылись корни сплоченности и стойкости вольных отрядов. Вечно торчащие в своих казармах регуляры из коронных полков были лишены такого прекрасного повода для проявления корпоративной солидарности.

Как бы то ни было, а в Лоссгард — столицу Виннерда мы прибыли точно в оговоренный срок. "Мертвецы" выдержали проверку походом, потеряв всего несколько человек из состава вновь сформированной четвертой роты и одну повозку. Новичкам вообще пришлось солоно — обозники каждый день подбирали с обочины отставших. Им давали отдышаться, наскоро приводили в порядок и вновь загоняли в походную колонну, в конце которой тащился злющий как черт Деспил с парой еще более злобных капралов. В итоге дезертировать ухитрились лишь немногие счастливчики. Или неудачники — тут как посмотреть.

В столице Ротмара мы задержались лишь на пару дней. Пополнили запасы, привели в порядок снаряжение, получили положенный аванс и двинулись дальше. А! Еще выправили мне официальный офицерский патент. Но это как бы между прочим, да и стоило совсем недорого.

Следующая остановка была в Уннаре — довольно крупном укрепленном пункте, типа сильно расширенного форта, на границе с Танарисом. Здесь нас поджидала Валиан с последними инструкциями от герцогини ле Марр. Ноэль любезно информировала, что активного сопротивления от коронных частей ожидать не следует, а других воинских формирований, кроме городской стражи и шерифов, в Танарисе в данный момент нет. В связи с этим герцогиня желала бы как можно скорее заполучить в свое распоряжение "мертвецов". Зачем — не говорилось, но все и так было понятно.

До осенних дождей оставалось совсем немного — ночи уже стали холодными, в воздухе порхали паутинки, а листья на деревьях покрылись желтыми прожилками. Если будем тянуть, то имеем неплохие шансы увязнуть в грязи. Зато если мы сумеем провернуть все быстро, то распутица и идущая вслед за ней зима надолго лишат императора возможности предпринять что-то в ответ. А там уж и большая война империи Рейнар с Северной лигой должна начаться. Да и срок нашего контракта истечет… Так что в данном случае интересы Ноэль и ле Кройфа совпали — никто не хотел ждать. И потому после дневки на границе под стенами Уннара ясным солнечным осенним утром "мертвецы" вступили на земли империи.

Собственно, сам по себе переход границы еще не означал войны и вообще не вел к каким-либо серьезным последствиям. Мы официально пребывали на службе у герцогини ле Марр и, следовательно, имели вполне законное право находиться на территории Танариса. Однако сержант пограничной стражи с небольшой заставы, к которому мы завернули отметить свою подорожную, все равно очень нервничал. В принципе, правильно нервничал. Я б на его месте тоже переживал, если б узнал, что жена опального правителя вдруг наняла "в качестве личной охраны" ударный отряд, по численности соизмеримый с вооруженными силами герцогства.

Кстати, о ней, о герцогине, в смысле. На подходе к Агберду — первому городку, что повстречался на нашем пути после пересечения границы Танариса, передовой дозор обнаружил небольшую группку всадников в полном вооружении (разве что без копий). В результате короткого разбирательства выяснилось, что встреченные дворянчики принадлежат к личному эскорту Ноэль и высланы сюда специально для встречи "мертвецов". После этого Бенно, помянув Бурхолла, взгромоздился на коня и, напустив на себя мрачный вид (что далось ему на редкость легко), отправился разбираться с нежданными посланцами. Ну и я вслед за ним.

Господа дворяне, старательно пытаясь скрыть свою досаду от необходимости разводить реверансы с безродным быдлом, сообщили, что герцогиня желает провести смотр своей новой армии и заодно принять формальное командование над "мертвецами". Ради этой благой цели её светлость не поленилась прибыть в Агберд, где в настоящий момент и ожидает нас вместе с конным конвоем и ближайшими соратниками.

Бенно, выслушав новости, молча кивнул и тут же развернул коня обратно к остановившейся колонне, цедя сквозь зубы нечто нелицеприятное про взбалмошных дамочек и тупых индюков с длинными родословными и короткими извилинами. Посланцы пожали плечами и, потоптавшись еще немного на дороге, поворотили в город — не иначе как докладывать хозяйке о благополучном завершении своей нелегкой миссии. А наша колонна продолжила свое размеренное движение, и через какие-то полчаса мы уже входили на базарную площадь Агберда.

Нас явно ждали. Площадь была расчищена — никаких торговцев с их лотками и повозками, добропорядочных матрон с корзинками, нищих и прочих праздношатающихся. Вернее, представители всех вышеперечисленных категорий тут имелись, причем в избытке, но на площадь их не пускали. Малочисленные представители городской стражи стояли насмерть, не давая жаждущим зрелища горожанам заполнить свободное пространство перед двухэтажным особнячком, исполнявшим, судя по всему, роль городской ратуши и, по совместительству, резиденции градоначальника. Зеваки толклись в боковых улочках, выглядывали из окон домов и даже сидели на крышах, но прорвать оцепление не пытались.

Наша пропыленная колонна промаршировала по узким улочкам и остановилась, заполнив практически всю площадь плотными рядами солдат. После чего последовал разворот направо и баталия, наконец, замерла, обратившись фронтом к ратуше. Ветерок полоскал расчехленное перед самым городом знамя с изображением вооруженного двуручником скелета в полном пехотном доспехе. Командиры, стоя перед строем своих рот, вглядывались в лица встречающей делегации, пытаясь на глаз определить кто есть кто.

На крыльце горадминистрации толпилось полдюжины цивильных, видимо "лучшие люди города", и парочка военных в парадных доспехах. Перед крыльцом замер немногочисленный конвой — на конях и с пиками. В рядах почетного караула без труда угадывались давешние курьеры. Самой герцогини видно не было, хотя штандарт ле Марров, поднятый на флагштоке ратуши наряду со знаменем Танариса, недвусмысленно намекал на ее присутствие. Я уж было собрался поинтересоваться у ле Кройфа, где это носит наше ненаглядное сиятельство, как двери мэрского особняка распахнулись, и Ноэль явилась-таки пред наши светлые очи.

С появлением герцогини над площадью, словно порыв осеннего ветра, прокатился единый вздох сотен людей, вслед за которым наступила тишина, которую так и тянуло назвать звенящей. Стоящий слева от меня Бенно воинственно раздул ноздри, справа шумно сглотнул Деспил, даже Вист попытался втянуть пузо и принять молодцеватый вид! Я и сам был в шаге от того, чтобы уронить челюсть и закапать слюной воротник, но наткнулся на ироничный взгляд Валиан, маячившей в дверном проёме за плечом Ноэль, и тут же захлопнул пасть. Остальным пришлось справляться своими силами и если кто-то думает, что это было легко, то зря.

Герцогиня Танарисская очень основательно подготовилась к столь ответственному мероприятию, как государственный переворот и предстала перед своими будущими соратниками, что называется, во всей красе. Ради такого случая Ноэль ле Марр нарядилась в шикарные кавалерийские доспехи, сплошь покрытые золотой и серебряной чеканкой. Причем доспехи были не то чтоб декоративные, но… Скажем так: "анатомическая" кираса её светлости, может, и не смогла бы выдержать прямой удар копья, но мужские взгляды притягивала, словно магнит булавки.

Довершали образ танарисской Брунгильды широкая перевязь с полноценным рейтарским палашом и роскошная грива каштановых волос с кокетливым бантиком. Этакий милитари стайл и военная эротика в одном флаконе.

В общем, получилась такая себе воинственная валькирия от лучших кутюрье империи. Мужики были сражены наповал. Все до единого. Помнится, я еще подумал, что Этельгейр, конечно, тот еще мудак, но вкус у него определенно есть, тут, как говорится, не отымешь — такую жену себе оторвать, это уметь надо.

Ноэль, между тем, пользуясь наступившей тишиной, произнесла краткую, но достаточно эмоциональную речь, в которой перечислила многочисленные беды, постигшие Танарис за последние годы, и пообещала быстренько всё разрулить. С нашей помощью, естественно. Голос у герцогини оказался звонкий, говорила она внятно и по делу, так что программная речь была встречена вполне благосклонно. Когда наша светлость в конце призвала сбросить ненавистное ярмо империи и вернуть исконные вольности, при этом вполне профессионально выхватив из ножен эффектно блеснувший на солнце палаш (позолоченный эфес, клинок эльфийской работы!), со стороны окружавших площадь горожан даже послышались приветственные крики. Наемники хранили гробовое молчание, продолжая завороженно пялиться на бронированные сиськи ораторши.

Впрочем, от нас особых восторгов и не требовалось. Выступление явно было ориентировано на коренных танарисцев, "мертвецы" же лишь подчеркивали серьезность намерений будущей самовластной правительницы герцогства. И с этой задачей мрачные шеренги молчаливых, закованных в сталь головорезов справились на отлично. А поскольку требуемый результат был достигнут, затягивать церемонию не стали. Знаменосец склонил флаг со скелетом перед штандартом ле Марров, ле Кройф, а за ним и остальные офицеры, встав на одно колено, быстро пробубнили стандартную клятву верности, Ноэль произнесла положенный ответ и… всё.

Спустя всего лишь полтора часа мы покинули Агберд, направляясь к столице Танариса. И вот это уже была война.

Глава XLVIII

Начало войны вышло достаточно пафосным. Ноэль прямо к крыльцу подвели настоящего боевого коня, на которого она, несмотря на доспехи, взобралась почти без посторонней помощи и, сделав суровую моську, решительно махнула рукой куда-то в сторону южных ворот. После чего, тронув шпорами бока коня, подала подданным наглядный пример, первой начав освободительный поход на столицу. Вслед за герцогиней двинулись верные соратники, среди которых затесалась вездесущая эльфийка. Дальше маршировали мы, ну и в самом конце громыхали телеги обоза, к которым присоединилось несколько новых повозок с герцогской поклажей.

Дворяне эскорта, разбившись на две группы, прикрывали её светлость спереди и сзади, попутно расчищая путь от заполонивших ведущую к воротам улицу зевак. В воротах, кстати, кто-то заранее вывесил здоровенный, хоть и порядком полинявший, флаг Танариса и еще какое-то полотнище с изображением тележного колеса, пастушьего посоха и непонятной палки-копалки — видать, гербом города. Так что в свой священный поход борцы за права коренных танарисцев отправлялись под мягкий шелест колышущихся над их головами знамен.

Так красиво мы шли лиги две. Затем городские стены скрылись за очередным поворотом дороги, и Бенно тут же велел зачехлить знамя — чтоб не пылилось зря, а заодно приказал четвертой роте переместиться в конец колонны и прикрывать обоз с тыла. Не лишняя предосторожность, учитывая, что мы теперь вроде как на вражеской земле. Чуть позже к нам подскакал один из дворянчиков-охранителей и сообщил, что герцогиня желает видеть в своей свите одного из офицеров "мертвецов". Ле Кройф покосился на меня и лениво мотнул головой в сторону головы колонны — давай, мол. Ну да, ему лень, а меня типа не жалко. Пришлось залезать на свою кобылку и отправляться в ставку верховного командования.

Подъехал, представился адъютантом капитана, получил благосклонную улыбку Ноэль и под брезгливыми взглядами танарисского дворянства свалил по тихой грусти в самый хвост начальственного пелотона. Отъехал чуть в сторонку к обочине, отпустил поводья и совсем уж было собрался подремать в седле, благо Рыжуха — лошадь не какая-то там, а строевая и место в колонне вполне может держать даже без подсказок наездника, как вдруг мои планы оказались нагло нарушены, причем довольно оригинальным способом.

Кобыла вдруг ни с того ни с сего заржала и резко шарахнулась в сторону, едва не выбросив меня из седла. Тут же совсем рядом всхрапнул другой конь и снова попытался игриво боднуть мой транспорт. За что немедленно получил по башке. От удара кулаком в латной перчатке непарнокопытный ловелас пошел юзом, чуть не развернувшись поперек дороги. Однако Валиан (а на коне, послужившем первопричиной инцидента, сидела именно она) быстро уняла своего скакуна, заставив вернуться обратно. Прижимая уши и с явной опаской косясь на меня черным глазом, серый в яблоках жеребец, пританцовывая, боком приблизился к бредущей по обочине Рыжухе. Я погрозил ему кулаком:

— Мозги вышибу, скотина безрогая!

Конь всхрапывает и мотает головой, звеня удилами. Валли, успокаивая, треплет его по гриве, затем с легкой укоризной констатирует:

— Не любишь ты лошадей.

— Да я и людей-то не очень…

Валиан бросает на меня из-под челки лукавый взгляд.

— А эльфов?

— А эльфов я вообще ненавижу… в отличие от эльфиек!

Не бог весть какая шутка, но Валли нравится. Ее смех колокольчиком разносится над дорогой, перебивая цокот копыт и заставляя оборачиваться уже порядком обогнавших нас всадников из конвоя герцогини.

Дождавшись, когда эльфийка отсмеётся, я, наконец, задаю вертящийся на языке вопрос:

— Так о чем ты хотела поговорить?

— Ну-у-у… — Валли опускает глазки и картинно прикусывает нижнюю губку, изображая смущение, — я ведь так и не поблагодарила тебя за помощь на переговорах…

— Разве? Ты вроде рассчиталась авансом…

Валли в ответ кокетливо хихикает:

— Э нет, так просто ты от меня не отделаешься!

О, пошли угрозы! А как все хорошо начиналось… Решаю немного подколоть. Прищурившись, с намеком интересуюсь:

— Понравилось?

Эльфийка, однако, и не думает смущаться.

— Как ты там говорил? — Валиан щелкает пальцами, вспоминая: — Очень даже неплохо. Да! Но дело не в этом… Скажи, как ты видишь свою дальнейшую жизнь? Только не говори, что быть лейтенантом наемников — это предел твоих мечтаний.

Я пожимаю плечами.

— А что тут говорить? Впереди война, спрос на наемников взлетит до небес. Хорошие офицеры будут в цене. Стану капитаном, заведу связи, сколочу капитал, может, и дворянство получу. Когда война окончится, многие благородные семейства будут ослаблены, особенно в приграничных областях — они более чувствительны к смене власти. Женюсь на какой-нибудь симпатичной вдовушке или осиротевшей наследнице хорошего рода. Открою собственное дело, чтоб не скучно было. Что-нибудь такое… основательное. И чтоб далеко не ездочиться. Пивоварню, скажем, построю. Буду во все окрестные кабаки свое пиво поставлять по умеренным ценам.

Валиан слушает мои излияния с преувеличенно серьезным видом, иногда кивая для солидности. Затем с видимым разочарованием качает головой:

— Ничего не получится. Не сможешь ты спокойно на одном месте сидеть и пивом торговать, да еще и с женой из хорошего рода под одной крышей при этом уживаться. У тебя же шило в заднице! В-о-о-о-т такое.

Эльфийка для наглядности разводит руки без малого на полметра. Я поспешно соглашаюсь:

— И это только в диаметре! Но я работаю над собой. Война ведь еще даже не началась — у меня есть время изменить своё отношение к жизни вообще и к семейным ценностям в частности.

— А если я скажу, что есть вариант поинтересней?

Валли с намеком поглядывает на меня, вопросительно изогнув бровь. Так и знал — опять от меня что-то надо. Придется слушать. Обреченно киваю:

— Рассказывай.

Просить дважды не приходится.

— Капитанское звание и дворянство могут оказаться ближе, чем ты думаешь. Говоришь, благородные в приграничье весьма чувствительны к смене власти? Так вот: мы сейчас как раз в приграничье и, если все пойдет по плану, власть тут скоро изменится…

В разговоре возникает небольшая пауза, но я не спешу нарушить молчание, и эльфийка продолжает уже совсем другим тоном, из которого исчезли последние нотки игривости:

— Как тебе должность командира гвардии герцогини Танарисской, Морольд ле как-там-тебя-будут-звать?

О как! Интересный поворот! Даже очень! Вот только…

— С чего вдруг такое доверие к простому наемнику?

В ответ звучит ироничный смешок:

— Одно то, как ты строишь фразы в разговоре, уже выдает в тебе очень НЕпростого наемника.

Ну вот, опять. Только я избавился от Ролло, как тут же нашлась другая особа с повышенной наблюдательностью. И откуда они берутся на мою голову?

— Ну хорошо, пусть не простому, но это лишь половина ответа.

— Трудно стать настоящим правителем, не имея реальной опоры. Ноэль нужны люди, на которых она могла бы положиться.

Ага. Короля делает свита. Плавали, знаем.

— А как же?

Я киваю на гарцующих впереди конников конвоя. Валиан пренебрежительно фыркает.

— У них у всех есть здесь имения, родственники, интересы… Сейчас Ноэль нужна им, чтобы решить свои проблемы, но потом… Ты же — чужак и если тебя возвысить, то будешь служить преданно и верно, потому что своих связей у тебя здесь нет. А предложить больше герцогини тебе вряд ли кто сможет.

Логично. И даже похоже на правду. Хотя один неясный момент все же остается.

— А тебе-то что за печаль до проблем нашей светлости?

На губах Валиан появляется мечтательная улыбка:

— Мы с ней давние подруги…

Гм… как-то неубедительно прозвучало. Но не подкопаешься. Попробуем забросить крючок покрупнее:

— А как на это посмотрит Ротмар?

Улыбка эльфийки становится какой-то грустной, но не исчезает совсем.

— Это уже не важно. Старик настолько плох, что вряд ли дотянет до весны. А с его наследником у меня сложились не самые лучшие отношения, так что…

Так вот в чем дело! Назрела смена покровителя и Валли решила сделать ставку на Ноэль. Любопытно. Помимо прочего, это означает, что отношения с Виннердом в самом ближайшем будущем могут испортиться. Как-то это всё не вовремя. С другой стороны…

— Раз ты решила задержаться здесь надолго, то я могу не заморачиваться с поисками симпатичной вдовушки, если приму предложение герцогини?

Ответом мне служит томный взгляд из-под длинных ресниц, словно говорящий: "Всё может быть…".

— Я должен подумать.

— Подумай, Морд, я могу подождать. Только не слишком долго!

Валли дает шпоры своему скакуну и, смеясь, уносится вперед, а я остаюсь у обочины наедине с собственными мыслями. Интересные, однако, перспективы рисуются. Умеет заинтриговать, чертовка!

Правда, как следует помедитировать над открывающимися горизонтами мне не дали. Ноэль захотела что-то обсудить с ле Кройфом и меня погнали за капитаном. Потом уже ле Кройф по результатам совещания отправил меня в обоз — передать новые инструкции Висту. Затем… В общем, не дали спокойно подумать о жизненных перспективах. А на ходу оно как-то не того.

Освободительный поход, между тем, шел своим чередом. Чуть ли не в каждой придорожной деревушке наскоро собирали сход и информировали местное население, что власть меняется. Колхозники, в общем, не возражали и даже робко интересовались, не отменит ли несравненная хотя бы некоторые из недавно введенных налогов, когда займет принадлежащий ей по праву престол? Ноэль милостиво улыбалась и великодушно обещала, что как только, так сразу. После чего умиротворенные пейзане тихо расползались по своим делам и уже промеж собой начинали судачить, что, мол, надо бы часть урожая припрятать, а то как бы дважды налоги не собрали — сперва старые, а потом уж новые.

Дворянчики, разъезжая по окрестностям, таскали к ле Марр всех шерифов, которых удавалось поймать, и заставляли присягать её светлости герцогине Танарисской. Те охотно присягали, особенно когда понимали, что отстранять их от должности пока никто не собирается. Кое-кто из самых прошаренных заявлялся сам, спеша уверить в безусловной поддержке. А некоторые дворяне даже изъявляли желание поучаствовать в благом деле — конный эскорт Ноэль с каждым днем пополнялся новыми добровольцами.

Вист тоже времени даром не терял. Одна из повозок в нашем обозе по приказу капитана была оборудована под передвижной вербовочный пункт. При каждой остановке в любом мало-мальски существенном поселении Дирк или еще кто-то из проверенных сержантов извлекал из недр этой колымаги наглядную агитацию и проводил рекламную кампанию под слоганом "Хочешь весело пожить — к нам в пехоту запишись!".

Вербовка, кстати, шла довольно бойко. Сказывалось отсутствие рекрутских наборов и общая деградация коронных рот в последние пару лет. Причем среди желающих встать под знамя со скелетом оказалось немало регуляров, по тем или иным причинам покинувших службу после ирбренского погрома. Такие были особенно ценны — их даже обучать особо не требовалось, так, подшлифовать малость и можно в строй ставить.

В общем, все были более-менее довольны, и только Бенно ходил чернее тучи, то и дело, разражаясь громами и молниями начальственного гнева. Командира тоже можно понять — не сошелся с нанимателями в вопросах стратегии ведения кампании, вот и нервничает. Капитан на первом же совещании предложил выйти к столице форсированным маршем и сходу взять там всех за глотку в прямом и переносном смысле слова, так чтоб имперцы даже понять не успели, что с ними случилось. Этакий средневековый блицкриг. Но советнички Ноэль тут же принялись жужжать ей в оба уха так, что аж серьги закачались. Мол, если поспешить с захватом столицы, то неизбежны эксцессы, поскольку сторонники смены власти не успеют должным образом подготовить общественное мнение и организовать прогрессивные силы.

В какой-то мере они, безусловно, правы. Когда отряд наемников резко войдёт в условно вражеский город — мало никому не покажется. А начинать правление с нехилого погрома собственной столицы — не самый лучший вариант. Так что резон не форсировать события и дать возможность всем сторонникам империи тихо смыться перед лицом неумолимо поднимающейся волны народного негодования определенно есть. Хотя что-то мне подсказывает, что советниками герцогини движут куда более меркантильные соображения. Например, искреннее беспокойство за судьбу своих столичных особнячков. Но это так, ни на чем не основанные догадки.

Как бы то ни было, наступать решили торжественно и не спеша, молниеносная война не состоялась. Бенно плюнул и тут же велел заняться вербовкой новых рекрутов в количестве "чем больше, тем лучше", а в узком кругу офицеров "мертвецов" заявил, что при такой жопорукой стратегии пополнения нам понадобятся очень скоро. Вот и тащатся теперь вместе с обозом несколько десятков потенциальных "мертвецов" разной степени обученности. Скоро полуроту можно будет новую сварганить. Я иногда, проезжая мимо, прицениваюсь к этой толпе — может, порулить дадут? Больше-то, вроде, некому — остальные лейтенанты в отряде уже при своих подразделениях, один я офицером связи по особым поручениям прозябаю.

А пока я предавался мечтаниям, вся наша экспедиция ни шатко ни валко двигалась вперед, покуда не уперлась в стены Ландхейма. Столица герцогства встретила нас опустевшими улицами и распахнутыми настежь воротами. На въезде в город топталась жиденькая делегация из дворян и более-менее преуспевающих синдиков — тех, что не удрали заранее. Эти-то "представители народа" и поспешили присягнуть новоявленной правительнице от лица жителей столицы, а заодно и всех прочих танарисцев.

После чего четвертая рота заняла надвратные башни и ближайшие бастионы, а основные силы "мертвецов", оставив обоз за стенами, промаршировали по одной из главных улиц до центральной площади и без малейшего сопротивления взяли под контроль "правительственный квартал" с дворцовым комплексом и городской администрацией. Лишь после этого Ноэль под настороженными взглядами горожан въехала в столицу, сопровождаемая конным эскортом и изрядно выросшей за последнее время толпой прихлебателей.

Герцогиня расположилась в покинутом и частично разграбленном дворце Этельгейра и тут же, даже не сняв парадных доспехов, приказала обнародовать загодя подготовленный манифест о принятии на свои хрупкие плечи бремени государственной власти, что и было незамедлительно проделано. Так буднично и скучно завершился первый государственный переворот, в котором мне довелось участвовать. Теперь по всем канонам заговора нам предстоял увлекательный процесс дележки добычи.

Глава XLIX

На деле всё оказалось куда прозаичней. Практически сразу же выяснилось, что в казне пусто, хоть шаром покати. Имперский наместник со своей дружной командой вывез даже серебряную посуду и прочие драгметаллы из герцогского дворца. А уже после отъезда представителей центра, но до установления законной власти всенародно одобренной герцогини ле Марр, неравнодушные граждане немножко пограбили кое-какие финансовые и прочие учреждения столицы.

Глядя на такое дело и резонно подозревая, что это еще цветочки, а настоящее веселье начнется с приходом Ноэль и ее наемной армии (размеры которой слухи преувеличивали раз эдак в шесть), из Ландхейма сдернули все, кто только мог. К нашему приходу город опустел где-то наполовину. В общем, вместо увлекательного дерибана добычи пришлось заняться скучным наведением порядка.

"Мертвецы" заняли городские укрепления и организовали патрулирование основных улиц. Заодно загнали обратно в казармы бродивших по всему городу регуляров, лишившихся большей части своих командиров. В результате в течение первых двух суток новые власти повесили в общей сложности 38 человек, не считая просто зарезанных, и порядок в столице оказался восстановлен. После этого сидящие взаперти коронные роты были выведены на площадь и торжественно присягнули герцогине. То же самое проделали наскоро назначенные магистраты и прочие чиновники. Даже жрецы из храма Илагона отметились. Эти, правда, не присягали — им не положено, но на мероприятии поприсутствовали.

Ноэль непрерывно заседала в бывшем рабочем кабинете Этельгейра, принимая по дюжине посетителей в день. В основном деньги выбивала, насколько понимаю. Ну и должности раздавала. Укрепляла личную власть, как могла, в общем.

А мы готовились к войне. Каждый в меру своих способностей. Деспил, например, муштровал новую полуроту, которую временно подчинили ему. Вооружили новичков, разграбив столичный арсенал (мы оттуда под шумок вообще много чего повынесли), обмундированием озадачили местных портных — получилось вполне прилично. Вист, не жалея себя, сцепился с герцогской канцелярией, с боем вырывая у них всё возможное довольствие и снабжение, до которого только мог дотянуться. Бенно, свалив всю гарнизонную рутину на командира первой роты, всерьез взялся за коронную пехоту, вернее, за то, что от нее осталось. Ну а меня послали разгребать авгиевы конюшни архива интендантской службы регуляров.

Такое поручение в принципе можно было рассматривать как наказание (в недобрый час попался на глаза капитану, который был сильно не в духе), но это не помешало мне приняться за работу с энтузиазмом. Поживиться тут было решительно нечем, как говорится, всё уже украдено до нас — недаром Вист от этого дела откосил. Но я решил немножко поработать на перспективу — вдруг все же удастся заделаться интендантом? А еще я просто соскучился по информации.

На Земле мне ежегодно приходилось пропускать через мозги десятки книг, фильмов, всевозможных телепередач и прочей справочной лабуды. Будучи лишенным всего этого в Илаале, я хватался за любые знания, которые только попадались под руку, лишь бы заполнить образовавшийся в голове вакуум. Читал и перечитывал каждую попавшуюся писульку, заучивая текст едва ли не наизусть. А тут в моем распоряжении оказалось целое море документов и все с циферками — вот оно, счастье!

Вооружившись бумагой, чернилами и разноцветными грифелями, взяв себе в помощь одного из сержантов регуляров, показавшегося при беглом знакомстве достаточно толковым и исполнительным, я с увлечением погрузился в пыльные развалы бухгалтерской отчетности. Затем расширил поле деятельности, проведя ускоренную инвентаризацию, и дополнил сухую статистику поверхностным опросом личного состава. Спустя несколько дней после получения непрестижного задания я с затаенной гордостью представил ле Кройфу плод моих неустанных трудов на поприще военного аудита.

Бенно с некоторой настороженностью взял в руки довольно объемистую тетрадку (я не поленился проковырять сапожным шилом четыре дырки и сшить листы сурового вида шнурком, чтобы придать своему отчету максимально солидный вид) и несколько долгих мгновений разглядывал титульный лист, прежде чем взяться за изучение содержания. Затем всё-таки перелистнул страницу и углубился в чтение.

Следующие десять минут я с растущим беспокойством наблюдал, как брови капитана медленно ползут вверх, а лицо все больше вытягивается. Затем командир, положив тетрадку на стол, ткнул пальцем в предпоследнюю страницу и с какой-то странной интонацией протянул:

— А вот это…

Я заглянул через стол, чтобы разглядеть, что его так озадачило, и тут же брякнул, не понимая, чем вызвана заминка:

— Сводная таблица наличия амуниции и вооружения по состоянию на вчерашнее число.

— Ну да, тут так и написано… А это, значит, график денежных выплат с начала года?

Бенно перевернул тетрадь, чтобы прочитать аккуратно выписанное название графика, размещавшегося на последней странице. Я поспешно киваю:

— Так точно! Черная линия — выплаты согласно имеющейся отчетности главного интенданта, подтверждаемой бумагами из казначейства. Красная — расчетные данные, полученные мной путем суммирования установленных на тот момент выплат, перемноженных на фактическое количество имевшихся на довольствии солдат. Численность солдат установлена по ротным спискам личного состава. Как нетрудно заметить, эти линии весьма значительно расходятся.

— Угу… Откуда ты вообще взял этот график?

Бенно выглядел крайне озадаченным, чему я искренне недоумевал. Ну да, казну нехило нагрели с этими выплатами — тоже мне новость! Ему-то какое дело? Деньги ж не наши. Я заострил на этом внимание скорее из вредности, ну и просто для пущей красоты. На мой взгляд, получилось неплохо. Что ему не нравится?

— Нарисовал. Разница в суммах выходила очень существенная. Решил, что так будет наглядней.

— Это да, получилось. Сам рисовал?

— Сам.

— А раньше ты с интендантами не работал?

— Нет. Но могу попробовать. Если Висту нужна помощь…

Я с затаенной надеждой слежу за реакцией капитана на этот пробный шар. Ле Кройф задумчиво кивает:

— Может, и понадобится… Ты вот что, раз в интендантстве не работал, то откуда про все эти графики с таблицами узнал?

— Да что не так-то? Я вроде все, что можно было расписал!

Бенно хмыкает и тут же лезет в стоящий рядом сундучок, выполняющий роль сейфа. Порывшись там немного, извлекает на свет божий пару исписанных листов и водружает их на стол рядом с моим отчетом.

— Вот это, — капитан аккуратно постукивает ногтем по невзрачным серым бумажкам, — имущественная опись нашего отряда за прошлый месяц, составленная Вистом для меня. Ты там много таблиц видишь?

Я перевожу взгляд с пухлой тетрадки на жалкую стопку из двух листиков и обратно. Мда, кажется, я немного перестарался. Здесь явно не привыкли работать с такими объемами статистической информации.

— Увлекся немного.

— Ага. Самую малость. Ты откуда про эти графики узнал вообще? Я вот про них от тебя впервые услышал.

Упс! Прокол. Не подумал.

— Да знавал я жреца одного…

— Илагона?

— Сатара.

Командир пару мгновений буравит меня взглядом, потом пожимает плечами.

— Неожиданно. Зато теперь хотя бы понятно, чего эльфийка так вокруг тебя увивается.

— Из-за Сатара, что ли?!

— Да если бы… В общем, так: надумаешь сменить отряд — сперва поговори со мной. И вот еще что: в ближайшее время составишь такой же отчет, — Бенно кладет ладонь на мою тетрадку, — по "мертвецам". Получишь все нужные бумаги. Только Висту об этом не говори. И вообще никому. Всё понял? Тогда вали отсюда. Следующие два дня — свободен, понадобишься — тебя разыщут. А я пока почитаю…

Получив такое напутствие, я вылетел из штаба, который ле Кройф развернул в бывшей канцелярии коннетабля, как пробка из бутылки шампанского. Это ж надо было так спалиться! Ну что мне стоило поинтересоваться стандартными формами местной отчетности? Не-е-ет, захотелось выпендриться! Вот и довыпендривался. Хотя, с другой стороны, два дня отпуска…

Вспомнив о неожиданно подвалившем счастье, я прекратил мерить шагами холл и отошел к окну, чтобы спокойно подумать, как лучше распорядиться предоставленными выходными. Вариантов, собственно, было не так уж и много. Но все они меркли перед образом Валиан на белоснежных дворцовых простынях.

После того многозначительного разговора на дороге к Ландхейму мы с эльфийкой больше не общались. Так, виделись мельком, перебрасывались парой дежурных фраз и разбегались по своим делам. Я дышал архивной пылью и корпел над эпохальным отчетом для капитана, она — шастала по столице, выполняя какие-то поручения герцогини. Так, может, настала пора прояснить наши сложные отношения?

Я выглянул в окно, окинув взглядом мокрую улицу, часть площади и левое крыло герцогской резиденции за ней. Противный осенний дождик, ливший в последние дни почти непрерывно, вроде бы прекратился, хотя мелкая водяная взвесь по-прежнему висит в воздухе. Гулять по такой погоде не тянет, а вот быстренько проскочить до дворца, в недрах которого обосновалась эльфийка — можно.

Приняв решение, не стал откладывать дело в долгий ящик. Правда, и сразу во дворец не пошел. Сперва завернул к цирюльнику, затем заскочил к себе, переоделся, проинструктировал денщика и лишь потом отправился на поиски Валиан. Разыскать эльфийку удалось на удивление легко. Охрана из "мертвецов" пропустила без малейших разговоров, шнырявшая повсюду прислуга любезно проводила куда надо.

Валли обнаружилась в малом охотничьем зале — довольно помпезной комнате с соответствующим названию оформлением. Солнце уже спряталось за городскими крышами, но светильники были погашены, так что в помещении царил таинственный полумрак, разгоняемый лишь отблесками пламени в огромном камине. Эльфийка, скрестив вытянутые ножки, полулежала в огромном, обитом кожей кресле с резными подлокотниками в виде львиных (или тигриных?) лап. Открытое платье в каком-то античном стиле, весьма популярном у местных аристократок, облегало точеную фигуру, не столько скрывая, сколько подчеркивая ее достоинства и будоража фантазию.

При моем появлении Валиан повернулась на звук шагов, плотоядно улыбнулась и изящно отсалютовала хрустальным бокалом, который держала в правой руке. От открытой двери потянуло сквозняком, и дрова в камине затрещали веселее. По стенам забегали красноватые блики, придавая обстановке легкий оттенок романтики.

Я молча пересекаю комнату и присаживаюсь на подлокотник. Валли, подняв голову и глядя на меня снизу вверх, медленно допивает вино, затем отточенным движением ставит пустой бокал на небольшой лакированный столик. Наши взгляды пересекаются, и я понимаю, что разговор придется отложить. А эльфийка, по-прежнему глядя мне в глаза и многозначительно улыбаясь, негромко, с характерным придыханием произносит:

— Я ждала тебя, Северянин.

Вижу, что ждала. Правда, не уверен, что меня. Ну да ладно.

Легонько, едва касаясь пальцами, глажу ее по щеке, затем наклоняюсь, чтобы поцеловать. Легкий аромат духов дразнит обоняние и кружит голову не хуже крепленого вина. Валли с готовностью отвечает на поцелуи, ее обнаженные руки, украшенные тяжелыми золотыми браслетами, обнимают меня за шею, заставляя склоняться всё ниже и ниже…

Через минуту, на миг оторвавшись от моих губ, но всё еще не выпуская из объятий, эльфочка шепчет:

— Давно хотела похвастаться своими новыми покоями. Думаю, тебе понравится…

Да кто б сомневался! С таким-то экскурсоводом…

Словно подслушав мои мысли, Валиан одним гибким движением выскальзывает из кресла и, схватив меня за руку, увлекает к двери, но не к той, через которую я вошел, а другой, притаившейся меж гобеленов в темном углу зала. Я только и успеваю, что подхватить со столика початую бутылку тридцатилетнего черного бааторского[14].

Покидая комнату, бросаю прощальный взгляд на уютную обстановку с разбросанными по полу звериными шкурами и развешанными по стенам охотничьими трофеями. Отблески пламени отражаются в мертвых глазах искусно выполненных чучел. Не знаю что тут больше виновато: своеобразное освещение или разбушевавшаяся фантазия, но мне почему-то кажется, что прибитая над камином башка лося смотрит на творящийся разврат с явным осуждением.

Глава L

Просыпаюсь я как-то резко и без каких-либо видимых причин. За окном хмурый осенний рассвет тщетно спорит с ночной тьмой. Очертания спальни расплываются во мраке. На прикроватном столике матово поблескивает стеклянными боками пустая бутылка бааторского. И чего меня подняло в такую рань? После тех скачек, что мы устроили, логично было бы проспать минимум до обеда.

Поворачиваю голову, чтобы осмотреться. Валли лежит, опираясь на локоть, и задумчиво смотрит на меня, подперев щеку ладошкой. Может, именно от ощущения её пристального взгляда я и проснулся.

Заметив, что я открыл глаза, эльфийка оборачивается и, подхватив со столика небольшой кубок с водой, молча протягивает его мне. Заботливая. И предусмотрительная. Возвращая пустую посудину, благодарно киваю. Валли, покрутив тару в руках, ставит ее на место и негромко произносит:

— И чего я с тобой вожусь?

Прозвучало это на удивление созвучно с извечным "когда ж мы поженимся?". Столько в этом вопросе было неизбывной женской тоски и печали по невозвратно ушедшим годам, потраченным на неблагодарных мужиков вообще и меня в частности. Эх-х, эльфийка, а туда же. И что за привычка такая, заводить после секса разговоры "за жизнь"? Есть в ней что-то противоестественное. Вот, казалось бы, мы старались, мы устали, нам было хорошо — все довольны. Лежи себе, отдыхай, наслаждайся приятным послевкусием. Так нет же, надо обязательно испортить момент!

Откидываюсь на спину, заложив руки за голову, и выдаю:

— Потому что тебе нужен капитан гвардии.

— Ты подумал над моим предложением?

В голосе Валиан появляется легкий интерес, но не более.

— Подумал.

— И?

— И понял, что гвардия у Ноэль появится еще очень нескоро. А значит, тебе нужен кто угодно, только не капитан. В принципе, я догадываюсь кто, но меня это не устраивает.

— С чего ты это взял? Приказ о твоем назначении можно подписать хоть завтра. Только скажи, что тебе нужно.

Я тихо хмыкаю и принимаюсь рассуждать, глядя в потолок:

— Чтобы быть капитаном гвардии, нужно эту гвардию иметь, а это стоит дорого. Очень дорого. Я тут на днях проверял финансы коронной пехоты за последний год, узнал много чего интересного. Но это так, к слову. Что казна Танариса пуста, как дырявое ведро, понятно было и так. И наполнится она еще не скоро, учитывая, сколько выжали из герцогства за последние годы. Ноэль и так вся в долгах, а ведь ей надо как-то приводить в порядок роты регуляров, восстанавливать конницу, платить наемникам… И это я еще ничего не говорил про невоенные расходы! Нет, гвардия в Ландхейме появится нескоро, и приказы герцогини тут совершенно ни при чем.

Закончив спич, поворачиваю голову, чтобы посмотреть какое впечатление произвел мой монолог. Эльфийка выглядит всё такой же задумчивой и когда она отвечает в ее голосе нет ни злости, ни обиды, а только легкие нотки грусти.

— И почему ты такой умный? А ведь мог бы быть отличным гвардейским капитаном…

Оригинальный комплимент. Такого я еще точно не слышал. Особенно от девушки, лежащей со мной в одной кровати. И что тут ответишь? А ведь надо! Иначе всё своё реноме слишком умного порушу к бурхоловой матери.

— Как знать, может, в итоге ты получишь нечто большее, чем какой-то там капитан?

— Может быть… Но я привыкла предвидеть такие вещи заранее.

Я, не сдержавшись, фыркаю:

— Придется менять свои привычки. Наступают тяжелые времена, так что предугадывать всё заранее не выйдет.

— С чего ты так решил?

В голосе Валиан вновь слышится неподдельный интерес. Странно, я думал, что говорю о достаточно очевидных вещах.

— С того, что впереди война. Долгая, жестокая и кровавая. Война всех против всех — Великая война. Мир не видел такой уже больше шести сотен лет. И чем она окончится, не знают ни люди, ни боги, ни симпатичные эльфийки.

— Ты так уверенно об этом говоришь, а ведь еще совсем недавно даже не знал об этой войне…

— Не до войны было.

— А теперь?

— А теперь всё изменилось. И мир не рухнул, как видишь. Так к чему переживать о несбывшихся планах? Живи сегодняшним днем!

Валли смеется — негромко и мелодично.

— Слова истинного наемника!

— Смейся, смейся. Но очень может быть, что весной, когда все начнется, мне в строю баталии будет куда уютней и безопасней, чем тебе в стенах дворца. Я хотя бы буду знать: откуда ждать опасность и чем ее встретить.

— Так вот почему ты отказался стать капитаном! Ты просто боишься! Решил удрать на войну и спрятаться за спинами "мертвецов", а бедную девушку бросить одну в страшном дворце?

— А ты держись поближе ко мне, может, и не пропадешь.

Валиан со смехом отбрасывает одеяло и садится на меня верхом, принимая классическую позу наездницы.

— Теперь я в безопасности?

— Почти. Остался один маленький штрих…

Рывком принимаю сидячее положение и пытаюсь поцеловать устроившуюся на мне эльфийку. Мне даже удается на мгновение коснуться ее губ, но Валли тут же толкает меня ладонями в грудь, заставляя рухнуть обратно на подушку.

— Лежи уж, герой. Война еще не началась, так что мы пока будем действовать по моим планам!

С этими словами эльфийка, прогнув спину, выпрямив руки и слегка ссутулив плечи, упирается ладошками мне в ребра. Высокие полушария её груди с небольшими ярко-розовыми сосками упруго покачиваются прямо у меня перед глазами, вызывая резкий подъем настроения… и всего прочего. Мои ладони ложатся на ее талию, затем соскальзывают ниже, подхватывая за бедра и помогая занять нужное положение. Валли, слегка прикусив нижнюю губу, издает тихий стон и на короткий миг замирает, но затем мягко отстраняет мои руки и, прикрыв глаза, медленно начинает двигать бедрами, постепенно наращивая скорость и амплитуду движений…

Я ловлю и слегка сжимаю задорно подпрыгивающие буквально перед моим носом "мячики". Затвердевшие соски эльфийки приятно щекочут мои ладони, с ее губ срывается очередной стон, на этот раз уже заметно громче. Валли закидывает руки за голову и резко взвинчивает темп… Планы на будущее?! Ха! Тут до рассвета дотянуть бы!

Хотя с последним это я, конечно, загнул. Утро мы встретили хоть и не выспавшимися, но вполне здоровыми и весьма довольными. Да и вообще денек выдался приятным.

Впервые за две последние терции небо расчистилось от туч и показалось солнышко, а над рекой за городом перекинулся радужный мост. Бюргеры, пользуясь хорошей погодой, повылезали из своих домов, и пустынные прежде улицы сразу стали многолюдными. Видать, многие из уехавших перед нашим прибытием в столицу горожан за истекшее время успели вернуться к родным очагам.

Я шагал по городу, старательно обходя блестящие на солнце лужи, и улыбался собственным мыслям. Как ни странно, многие прохожие улыбались мне в ответ. В таком вот приподнятом настроении я и вперся в свою временную квартиру. Там меня уже ждали.

Развалившийся на моей койке Деспил приветствовал радостным возгласом:

— Собирайся! Капитан велел оторвать тебя от эльфийской титьки и тащить в штаб.

— У меня два дня отпуска вообще-то.

— Всё, кончился твой отпуск. Гонец утром прибыл. Не знаю откуда, вроде бы с севера. Капитан собирает всех, там и услышим подробности. Ну что, готов?

— Мне бы выспаться…

— Не в этот раз, дружище, не в этот раз.

— Тогда готов.

В штабе, когда мы туда заявились, Бенно лишь окинул нас мрачным взглядом и молча кивнул на свободные места за столом. Вист вяло махнул рукой. Остальные лейтенанты ограничились односложными приветствиями. Едва мы расселись, ле Кройф сразу взял быка за рога:

— Раз все наконец-то собрались, переходим к главному. Прибыли вести из Ирбренда. Имперский наместник не свалил на юг, как до сих пор считалось. Вниз по реке отправилось, судя по всему, лишь его барахло. А эта гнида сделала небольшой крюк и восемь дней назад прибыла в Ирбренд с минимальной свитой, но зато с четырьмя крытыми повозками. Кое-кто считает, что в них может быть герцогская казна и вывезенные из дворца ценности, включая коронационные побрякушки.

Кто-то из лейтенантов выразительно присвистнул. Я был с ним полностью солидарен. Казны той — всего ничего. Но это если делить на всё герцогство, а если только на наш отряд…

Поток мечтаний прерывает удар капитанского кулака по столу.

— О том, как бы мы распорядились имперскими талерами, если бы герцогиня приняла мой план по быстрому захвату столицы, подумаем в другой раз. Сейчас для нас важно другое…

— "Лангарские волки".

Слова командира второй роты упали тяжело и веско, как булыжник в колодец. Капитан тут же кивает, подтверждая правильность догадки.

— В точку, Брум. Сами по себе лангарцы не выступили бы, но наместник, думаю, сможет их убедить. Особенно если предположение про казну окажется верным.

Да уж, тут не поспоришь. Если из четырех телег хотя бы одна нагружена серебром… пусть даже не полностью… Да тут, блин, даже глухонемой убедить сможет!

А наместник-то, получается, рисковый мужик оказался. Вместо того, чтобы драпать на юг и там объяснять императору, как он умудрился просрать провинцию, сдав ее практически без борьбы какой-то сопливой девчонке с залетной бандой наемников, пробрался в Ирбренд и решил разрулить ситуацию с помощью подручных средств. Если у него получится, то должность уж точно сохранит — победителей не судят, как известно. Зато если получится у нас, то вопрос о делёжке танарисской казны вновь обретет актуальность. Тут есть о чем подумать!

"Волки" после ирбренской кампании перебежали под крылышко императора и обосновались в Ирбренде, благо статус вольного города это вполне позволял. Отряд нехило разросся, за пару лет превратившись из усиленной баталии в настоящий полк, и теперь по данным Бенно насчитывал не менее 1200 копий. Хреново, учитывая, что у нас в наличии всего 636. Правда, это не считая новобранцев, которых сейчас гоняет Деспил, но от них в серьезном деле толку все равно не будет.

— Как насчет регуляров?

Это Бенте — командир первой роты, наш штатный "голос разума". Капитан в ответ морщится, будто лимон сожрал.

— Они слишком привыкли получать от "волков" по морде. Да и вообще за последнее время сильно опустились. Мы их, конечно, немного подтянули, но по-настоящему жестокую драку им не выдержать. Ломать лангарцев придется нам.

— Не потянем. Их вдвое больше.

— Есть у меня кое-какие мысли на этот счет. Хотя без коронных рот, конечно, не обойтись.

— Так за чем дело стало?

Бенно дергает щекой и нехотя, словно через силу, цедит:

— За герцогиней. Мне нужен империум[15] на ведение этой кампании.

Глава LI

Капитан как в воду глядел. Я, честно говоря, думал, что желающих принять на себя командование в таких экстремальных условиях будет негусто. Оказалось, что нет, нифига. Это солдат у нас не хватает, а стратегов — хоть пруд пруди.

На большой военный совет, проходивший в малом тронном зале под председательством самой герцогини, таких танарисских Бонапартов чуть ли не дюжина сбежалась. И каждый со своим единственно правильным мнением о том, как нам следует воевать. Самое смешное, что вся реальная военная сила, стоящая за этими наполеончиками, исчислялась двумя сотнями латников дворянской кавалерии, составлявших личный эскорт Ноэль и две недавно сформированные конные роты. Зато гонору…

— Господа! Я полагаю, что наиболее разумным в данной ситуации будет придерживаться оборонительной тактики. Расположив "мертвецов" и коронную пехоту за стенами столицы, мы практически нивелируем превосходство противника в выучке. А сил для планомерной осады у имперцев просто нет. К тому же враг не располагает сколько-нибудь заметными силами конницы, следовательно, наши доблестные всадники смогут систематически тревожить их коммуникации, препятствуя доставке снабжения.

— Тревожить, как же! Вы предлагаете отдать полстраны во власть неприятеля и тем самым обречь столицу на блокаду и голод, а северо-восточные земли герцогства — на оккупацию и разорение!

— Я понимаю ваше беспокойство, мы все помним, что ваш родовой замок стоит у самой границы ирбренских владений, но интересы государства…

— Государства? А чем вы собираетесь защищать интересы государства весной, когда император пришлет сюда свежие войска, если всю зиму просидите в осажденной столице посреди разоренной наемниками страны?!

— Господа, господа! Не стоит так горячиться! Отдать без боя север страны — конечно, не выход. Но как вы намерены этого не допустить?

— Возможно, стоит созвать ополчение? Конечно, в поле от них будет мало толку, но мы ведь можем поручить ополченцам защиту столицы. Это позволит нам выдвинуть линейную пехоту ближе к Ирбренду, например, в лагерь у Линдгорна. Там они смогут укрепиться и, в случае необходимости, отбить атаку "волков". Противник не рискнет идти на столицу, имея в тылу столь сильное войско. К тому же наша конница сможет беспрепятственно разрушать вражеские линии снабжения, громя обозы и вырезая фуражиров…

— Когда вы собираетесь созывать это ополчение?! Имперский наместник прибыл в Ирбренд еще восемь дней назад. Наверняка они с командиром "волков" уже давно обо всём договорились и ждали только хорошей погоды, чтобы выступить. Сейчас, пока мы тут совещаемся, имперцы движутся к нашим границам! Они дойдут до столицы раньше, чем мы объявим сбор!

— К сожалению, это так. Созыв ополчения требует немало времени и в данных обстоятельствах вряд ли может принести нам какие-то выгоды. К тому же я, как коннетабль, с прискорбием вынужден информировать её светлость, что по вине прошлых властей арсеналы ныне практически пусты и вооружать ополченцев нам попросту нечем…

И так без конца. Господа бароны с важным видом приводили друг другу одни и те же, вроде бы даже разумные, аргументы, которые ни на шаг не приближали нас к решению возникшей проблемы. Герцогиня, положив руки на стол и сцепив пальцы в замок, с суровым видом слушала всю эту словесную эквилибристику. Валиан, как и Ноэль, одетая в какую-то женскую вариацию на тему рейтарского мундира, откровенно скучала, качаясь на стуле, глядя в потолок и периодически зевая. Насколько я понял, на этом сборище она играла роль адъютанта герцогини и явно тяготилась своими новыми обязанностями.

Мы с Бенно, сидя в самом конце стола, молча сверлили взглядами говорунов. Капитан играл желваками, я — героически превозмогал последствия бессонной ночи. В отличие от Валли, мои отношения с герцогиней были не настолько дружескими, чтобы зевать в ее присутствии, так что приходилось соблюдать минимальные приличия. Кстати, кроме нас с ле Кройфом, на совещании не было ни одного офицера-пехотинца. Собственно, меня сюда тоже не приглашали, но Бенно решил иначе. Так что я присутствовал на высоком собрании в качестве сопровождающего, то есть вроде как без права голоса. Вот интересно, что будет, если я сейчас все же вякну что-нибудь?

Мысль показалась занятной, но пока я катал ее по извилинам, прикидывая возможные последствия, обстановка успела радикально поменяться и вопрос утратил актуальность. Капитан, видимо решив, что ситуация "созрела", с силой врезал кулаком по столу, прерывая очередной спор двух благородий.

— Хватит!

От неожиданности Ноэль ощутимо вздрогнула. Валиан чуть не навернулась со стула, лишь в последний момент ухватившись руками за стол. Все без исключения дворяне повернулись в нашу сторону, над столом на мгновение повисла практически гробовая тишина, чем ле Кройф немедленно и воспользовался.

— Я слишком ценю своё время, чтобы и дальше слушать это тупое блеяние! Кто вам вообще сказал, что вы можете чем-то командовать? Любой ездовой из моего обоза понимает в войне больше всех вас вместе взятых!

— Капитан, вы забываетесь!

— Это возмутительно!

— Неслыханно!

— ЗАТКНУЛИСЬ ВСЕ!!!

Рёв Бенно, подкрепленный очередным ударом кулака, от которого подпрыгнули стоящие на столе подсвечники, мигом перекрыл все возражения.

— Кучка крикунов, обосравшихся от страха при одном лишь слухе о приближении "волков". Лучшее, что вы можете сделать — забиться в свои норы и не мешать делать свою работу тем, кто это действительно умеет! И если вы этого не сделаете, мои "мертвецы" посворачивают ваши цыплячьи шеи куда быстрее, чем имперцы!

— Капитан! Вы забываете, что подписали контракт и обязаны исполнять его условия!

— Да ну! А ты кто такой, чтобы мне об этом напоминать?! Может, мой наниматель?!

Рявкнув это, Бенно резко развернулся к Ноэль, которая аж отшатнулась от его взгляда. Однако последующие слова капитана прозвучали хоть и на грани дерзости, но всё же относительно почтительно, по крайней мере, на фоне предыдущей тирады.

— Ваша светлость! Поручите мне командование этой кампанией и спустя терцию мы подымем "волков" на пики, а с первым снегом знамя Танариса будет развеваться над ратушей Ирбренда!

Ноэль, явно растерявшись от такого напора, пару секунд только молча хлопает ресницами. Затем ее взгляд вильнул в сторону, обратившись к сидящей рядом эльфийке. Валиан в ответ на немой вопрос лишь на миг прикрывает глаза. Большего, собственно, и не потребовалось. Герцогиня тут же повернулась к ле Кройфу, откашлялась и уже вполне твердым голосом отчеканила:

— Капитан Беннард, я вручаю вам империум для ведения военной кампании против "Лангарских волков" и вольного города Ирбренда.

Бенно кровожадно ухмыляется. Я незаметно вздыхаю. Ну что тут поделаешь? Мужик реально любит свою работу! Причем не только любит, но и умеет ее делать. Последнее капитан тут же продемонстрировал, начав раздавать приказы направо и налево.

Запретить покидать столицу кому бы то ни было без разрешения военного коменданта. Провести сбор ополчения. Сформировать осадный парк. Коннице быть готовой с рассветом выступить к Линдгорну и установить наблюдение за возможными путями подхода ирбренцев… Распоряжения следовали одно за другим, любые возражения просто отметались. Ноэль заикнулась было о своем участии в походе "дабы воодушевить защитников Танариса", но получила не слишком вежливый ответ в том смысле, что нормальных наемников воодушевляет только прибавка к жалованию да перспектива пограбить богатый город, а герцогине лучше бы остаться в столице — для успокоения общественного мнения. Как ни странно, её светлость с такими аргументами согласилась и на своей кандидатуре в качестве "живого знамени" более не настаивала.

Ржавая военная машина Танариса нехотя, со скрежетом сдвинулась с места и, скрипя на поворотах несмазанными шестернями, начала постепенно набирать ход. Первой выступила конница. Правда с опозданием на три часа и только после того, как Бенно пригрозил, что если они не покинут столицу до полудня, то командир эскадрона отправится на виселицу, несмотря на баронский титул и дальнее родство с последним герцогом. Кстати, веревку с петлей через перекладину ворот, ведущих во внутренний двор казарм коронной пехоты, действительно перекинули.

Следом за кавалерией отправились в поход и мы. Штаб, первые три роты и почти весь обоз "мертвецов", а также две баталии регуляров — первая и третья, опять же с обозом. Вторая баталия, находившаяся в самом плачевном состоянии, была расформирована в ходе проведенной ле Кройфом реорганизации. От нее оставили одного сержанта да полдюжины солдат поопытнее, добавив к ним несколько десятков абсолютно необученных новобранцев, успевших завербоваться в ряды коронной пехоты за время объявленного с приходом новой власти набора. Всех остальных солдат из второй перевели в первую и третью. Туда же отправили всех ветеранов, пожелавших вернуться на службу, прельстившись щедрыми посулами командования. Всё это позволило получить две вполне приличные баталии по три полностью укомплектованные роты в каждой. Вместе с "мертвецами" это составляло уже целый полк в полторы тысячи копий — можно и повоевать.

В городе оставалась наша четвертая рота, которая вместе с недавно сформированной ротой новобранцев, так и не получившей ни номера, ни постоянного командира, и именовавшейся просто запасной, составила основу столичного гарнизона. Командовать всем этим ле Кройф поручил Деспилу, назначив его комендантом Ландхейма.

Такое разделение сил в преддверии решительного сражения с сильным противником могло показаться слишком рискованным, но лишь на первый взгляд. На самом деле толку от только что набранных рекрутов не было почти никакого. Взяв в поход одних ветеранов (как из "мертвецов", так и из числа коронных частей), Бенно получил однородное, великолепно вымуштрованное и отлично управляемое соединение, способное четко и быстро воплотить в жизнь любой замысел своего командира.

С другой стороны, оставшиеся в Ландхейме части были своеобразной страховкой на случай поражения. Если в сражении главные силы будут разбиты, то, используя четвертую роту в качестве ядра, можно будет сравнительно быстро восстановить отряд. Так что, с какого боку не глянь, ле Кройф принял весьма продуманное и взвешенное решение, чем, признаться, немало меня порадовал. Приятно лишний раз убедиться, что служишь под командованием настоящего профи, а не безбашенного берсерка, без оглядки кидающегося вперед, едва завидев врага на горизонте.

Кстати, очередное подтверждение того, что Бенно не зря носит капитанское звание, мы получили буквально на следующий день после выступления в поход. Во время краткого совещания с участием всех офицеров "мертвецов" и недавно назначенных командиров двух коронных баталий ле Кройф в общих чертах обрисовал свой план предстоящего сражения.

Замысел строился с учетом особенностей комплектования обеих сторон и был довольно коварным, хоть и весьма рискованным. Фактически, капитан собирался переиграть "волков" на их же поле. То есть ни много ни мало превзойти знаменитую лангарскую пехоту в боевом маневрировании, после чего одолеть в прямом столкновении пехотных баталий, что за последние десять лет не удавалось еще никому.

После того как Бенно закончил излагать свой план по разгрому непобедимых доселе лангарцев, даже видавшие виды лейтенанты еще долго чесали затылки и мямлили что-то вроде: "Должно получиться, но как-то ненадежно это все, вот если бы…". Но внятных контраргументов никто выдвинуть так и не смог, потому спустя полчаса офицеры, всё еще недоверчиво качая головами, разбрелись по своим подразделениям, а серая змея пехотной колонны вновь потянулась на восток — навстречу марширующим к Линдгорну ирбренцам.

Чуть позже, достигнув подходящей позиции, мы провели парочку учений, отрабатывая на практике различные элементы придуманного капитаном маневра. Получалось вроде бы неплохо. Правда, на учениях, как известно, не бывает реального противника, который всегда может внести свою поправку даже в самые проработанные планы.

А затем вернулась наша конница и доложила, что враг уже близко и продолжает приближаться на всех парах. Господа дворяне, по их же словам, встретили ирбренцев у самой границы и пару дней кружили у них перед носом, не давая высылать разведку и команды фуражиров. Затем "волки" дошли до Линдгорна и заняли город без боя, но задержались там всего на день, после чего продолжили движение к столице. Видимо, надеются все же взять город с налету и выиграть войну одним ударом. На это указывает и отсутствие большого обоза, а также всяких вспомогательных частей. Командир лангарцев явно торопится. Или это его имперский наместник подгоняет? Не терпится болезному вернуться к исполнению своих служебных обязанностей? Хочет решить вопрос до холодов? Что ж, тут наши интересы полностью совпадают.

Выслушав доклады кавалеристов и задав парочку уточняющих вопросов, капитан довольно скалится. Потом, откинув полог палатки, еще раз осматривает в наступающих сумерках поле предстоящего сражения. Обширная, покрытая пожухшей травой луговина, ограниченная справа небольшой речушкой, вздувшейся от осенних дождей и ставшей непроходимой вброд, а слева постепенно переходящая в холмистую равнину с разбросанными тут и там рощицами и зарослями кустарника. Черная лента дороги, едва подсохшей после недавно окончившегося периода распутицы, тянется вдоль реки. Расстилающаяся впереди местность практически идеально подходит для действий тяжелой пехоты, составляющей основу как наших, так и вражеских сил.

Закончив изучение окрестных пейзажей, Бенно опускает полог и, повернувшись к собравшимся у раскладного стола офицерам, нетерпеливо потирает руки:

— Что ж, господа, приглашаю всех принять участие в завтрашней охоте. Вы знаете, что следует делать. Не берите пленных, не щадите никого и не ждите пощады в ответ! Завтра здесь, у этой безымянной речки, закончится история "лангарских волков" и взойдет звезда "мертвецов".

Глава LII

Нас утро встречает прохладой. Уж не знаю, кто из местных богов так расстарался, но денек обещает быть приятным. Солнечно, над рекой клубятся остатки ночного тумана, на небе ни облачка. Воздух чист и прозрачен, как горный хрусталь. Легкий ветерок вкрадчиво шелестит пожелтевшей листвой. В такой день и умереть не жалко, а уж кого другого прирезать — и вовсе одно удовольствие.

Золотая осень в Танарисе вообще очень приятная пора, жаль, длится недолго — всего одну терцию обычно, от окончания осенних дождей до первых заморозков. Потому и торопится имперский наместник, потому и подгоняет нанятых им "волков". Понимает, зараза, что если не вернется в герцогский дворец до холодов, то может смело прощаться со своей должностью, а если император сильно не в духе будет, то и с жизнью. Ну а лангарцы и рады стараться — решили деньжат по-лёгкому срубить, вот и ломанулись на столицу, не став даже ждать, когда дороги хоть немного просохнут после дождей.

Скорее всего, командиры "волков" рассчитывали, что сопротивление им будут оказывать лишь "мертвецы" да наспех собранные добровольцы из дворян. Регуляров, судя по всему, просто списали со счетов. Неудивительно, учитывая сколько было сделано для их ликвидации в последние полтора года. Так что, увидав перед собой не одну, а целых три баталии, лангарцы, должно быть, немало удивились. Однако планов своих не изменили.

Разобравшись, кто им противостоит, "волки" тут же, без лишней суеты принялись перестраиваться в боевой порядок. Мы со своей позиции наблюдали, как двигавшиеся по дороге одна за другой баталии расходятся веером, образуя боевую линию. Бенте, опустив руку, которую держал козырьком, прикрывая глаза от низкого осеннего солнца, ни к кому конкретно не обращаясь, подвел краткий итог увиденному:

— Хорошо идут.

Стоящий тут же ле Кройф хищно ухмыляется.

— Привыкли побеждать. Разглядели, что две наши баталии из регуляров и решили, что дело уже сделано: коронные роты побегут после первого серьезного натиска, а нас окружат или прижмут к реке и забьют всей толпой.

Бенте пожимает плечами:

— У них может и получиться.

Капитан спокойно кивает:

— Может. Но вряд ли.

Я, слушая этот диалог и поглядывая на неспешно приближающиеся баталии лангарцев, только сжимаю зубы покрепче, чтобы не стучали. Фаталисты, блин! Не хочу даже думать, сколько надо пережить боев, чтобы так равнодушно относиться к перспективе оказаться насаженным на пику или быть порубленным алебардами.

Только сейчас, воочию наблюдая ощетинившиеся копьями каре ирбренских наемников, я в полной мере осознал, насколько рискованную и опасную игру затеял ле Кройф. Теперь сомнения лейтенантов, высказанные во время недавнего совещания, стали мне куда ближе и понятней, а аргументы Бенно уже не кажутся столь неотразимыми. Азартный он всё-таки парень, наш капитан, и ставки в затеянной им игре — чертовски высоки. Но, как известно, кто не рискует, тот не пьет ринорское[16]…

Кстати, о нем, о капитане в смысле. Пока я вибрировал в ожидании неминуемого побоища, Бенно продолжал изучать маневрирующих перед нами лангарцев и теперь, наконец, озвучил то, что должно было определить исход сегодняшнего сражения:

— Наша цель справа, у реки.

Бенте согласно кивает:

— Похоже.

Хорошо, что моего мнения никто не спрашивает, потому как я, сколько ни вглядывался, так и не заметил никаких отличий в манере движения или экипировке надвигающихся на нас баталий. А они есть, они просто обязаны быть! Ведь полтора года назад в сражении под стенами Ирбренда силы "волков" состояли всего из пяти рот. Чуть позже появилась шестая. И только весной, когда лангарцы подписали долгосрочный контракт с императором и перебазировались за стены вольного города, были сформированы еще три роты, а отряд наконец-то стал полком.

Фишка в том, что при развертывании полка в первую баталию вошли три роты ветеранов, во вторую — две, плюс одна рота новобранцев, а вот третью целиком составили из рот, ни разу не бывавших в настоящем бою. Не знаю, чем руководствовался командир "волков", принимая такое решение. Скорее всего, рассчитывал, что серьезная буча не подымется до самой весны. К тому времени новые формирования уже должны были достигнуть вполне приличного уровня, а до того для всяких мелких подработок у него была бы полностью боеспособная первая баталия.

Может, имелись и еще какие-то соображения, но теперь это было уже не важно. Вышло так, как вышло. Лангарцам пришлось выступить раньше срока и выступить всеми силами. Так что теперь одна из противостоящих нам баталий — зеленые новобранцы, отслужившие менее года. И именно по ней мы должны нанести свой главный удар.

Мои размышления прервал сигнал трубы, тут же отозвавшийся звоном железа и топотом сотен ног — наши баталии сдвинулись с места, переходя в атаку, которая должна решить: станут ли "мертвецы" мертвецами не только по названию. Битва у безымянной речки началась.

В отличие от лангарцев, выстроивших свои баталии в линию, мы наступали клином. Находящиеся в центре "мертвецы" заметно опережали расположившихся по флангам регуляров. Такое построение явственно указывало вражескому командованию наш основной замысел — разорвать строй противника и разбить фланговые баталии поодиночке. "Волков", судя по всему, такой сценарий вполне устраивал. Во всяком случае, они не стали ему препятствовать, продолжив сближение как ни в чем не бывало.

Сами они, видимо, собирались применить свою излюбленную косую атаку, смяв наш левый фланг и прижав основные силы к реке — на это указывало расположение на правом крыле их ударной первой баталии. А наш удар в центре должна была сдержать вторая баталия. По крайней мере, так считал Бенно. Сам я так и не выявил никаких различий, позволяющих хоть сколько-нибудь уверенно отличать вражеские части друг от друга. Но кто я, в конце концов, такой, чтобы ставить под сомнение авторитетное мнение капитана и первого лейтенанта? У них на двоих за плечами больше двадцати лет службы под знаменами, а у меня — без году неделя.

Разделявшее две армии расстояние, между тем, неуклонно сокращалось. Еще немного и начнется перестрелка арбалетчиков. Кстати, в них у нас изрядное преимущество, так как лангарцы расширили свой штат в основном за счет алебардьеров и пикинёров. В свете задуманного маневра это немаловажно.

Когда дистанция до противника уменьшилась где-то до двух стадиев, прямо у меня над ухом, повинуясь сигналу ле Кройфа, вновь заревела труба. "Мертвецы" резко ускорили движение, одновременно начав круто забирать вправо. В то же время третья баталия регуляров сперва остановилась как вкопанная, а потом подалась влево, проходя у нас за спиной и занимая место в центре боевого порядка. Вот тут лангарцы задергались.

С противоположной стороны поля раздалась серия не слишком мелодичных трелей, после чего правый фланг противника резко ускорил движение, а левый напротив — практически остановился. Пока все шло по плану. Дальше всё зависело от того, кто сработает быстрее и четче. Судя по тому, как припустила вперед первая баталия "волков", играть в поддавки они явно не собирались.

Наш левый фланг уже стал притормаживать, оттягивая неминуемое столкновение, когда у меня над ухом вновь задудела труба и из-за спин пехотинцев вылетела на рысях славная танарисская конница. Эскадрон описал короткую дугу и, лихо развернувшись, устремился в атаку на открытый фланг ударной баталии лангарцев.

Во время первого обсуждения плана на бой в узком кругу пехотных офицеров Бенно, описывая этот маневр, обронил, что даже если дворянчики полягут во время атаки все до единого, то потеря невелика. Главное, чтобы не дали сходу смять баталию регуляров. Приказ командиру эскадрона, конечно, был сформулирован немного по-другому, но смысл остался тот же: любой ценой задержать продвижение заходящего крыла лангарцев. Поэтому я, памятуя виденные ранее схватки танарисских дворян с черными рейтарами, ожидал стремительной атаки на полном скаку с последующей кровавой, но скоротечной свалкой. Однако нынешний командир эскадрона оказался не в пример толковее своего предшественника. А может, просто учел прошлые ошибки.

Взяв неплохой разгон, господа дворяне заставили "волков" прекратить наступление и остановиться, принимая оборонительное построение, однако доводить дело до сшибки не стали — в последний момент сбросили скорость и свернули в сторону, пройдя в опасной близости от тускло поблескивающей на солнце стальной щетины копейных наконечников. Вражеские арбалетчики разрядили по ним свои машинки, но, поскольку били из задних рядов, через головы собственных пикинеров, серьезного эффекта не добились.

Понаблюдать за дальнейшими маневрами нашей конницы и ударной баталии "волков" не получилось, так как мы, легко выдержав слабый обстрел неприятеля, достигли, наконец, своей главной цели, ради которой и затевался весь этот сыр-бор. Двигаясь быстрым шагом, "мертвецы" навалились на всё еще топтавшуюся на месте левофланговую баталию лангарцев.

На этот удар Бенно поставил всё, потому на острие нашей атаки, помимо и без того отборной первой роты, была расположена элитная штурмовая группа во главе с самим капитаном. По бокам от командира действовали неизменные драбанты. Еще чуть правее стоял я, а левее — один из сержантов штаба, оба с двуручниками. У каждого из нас своя парочка вооруженных алебардами телохранителей из числа особо заслуженных. Мне достались старый знакомец Дирк-весельчак и флегматичный парень по имени Гест, щеголявший необычным прозвищем Кишкомот. Именно наше "штабное" отделение и пустило лангарцам первую кровь.

Отведя клинком в сторону пару-тройку нацеленных на меня копейных наконечников и, кажется, даже срубив один из них, я, наконец, продрался через мешавший мне частокол пик и раньше всех в нашей баталии получил возможность схватиться с противником накоротке. Правда, мои первые удары были довольно уверенно парированы, но тут в бой включились подоспевшие телохранители и везение молодых "волков" кончилось.

Дирк зацепил крюком алебарды край щита, резко рванув его на себя. Вражеский пехотинец пошатнулся, потеряв на миг равновесие, и тут же рухнул с разрубленной шеей, обляпав всех вокруг кровью, брызнувшей из разорванной артерии, словно вода из садового шланга. Следующим ударом, на этот раз колющим, я достал его соседа, не успевшего прикрыть свой правый бок. Ответный выпад слева, нацеленный мне в живот, спокойно отразил Гест, а вот не в меру прыткого мечника от моей контратаки прикрыть оказалось некому, и парень с разрубленным плечом и повисшей плетью рукой скрывается в глубине баталии. Брешь в первом ряду противника приобретает угрожающие размеры…

Краем глаза замечаю, как слева во всю орудует Бенно со своей золотой командой. Капитан крушит вражеский строй методично и неумолимо, не давая лангарцам ни единого шанса для контратаки. Не знаю точно, что чувствуют сейчас противостоящие ему "волчата", могу лишь попытаться представить на основе собственного опыта учебных боев с этой совершенной машиной разрушения. Наверное, противникам Мясника можно даже посочувствовать, но я, пожалуй, воздержусь.

Гест подсекает опорную ногу очередному вражескому алебардьеру, а я мощным вертикальным ударом разрубаю его наплечник, ключицу и разваливаю грудную клетку почти до середины. Рывком высвобождаю засевший в ребрах клинок и внезапно обнаруживаю, что враги кончились. В зоне досягаемости никого, а впереди — только стремительно удаляющиеся спины. Неужели получилось?

Словно в подтверждение у меня за спиной раздается победный рёв сотен глоток. Кажись, и вправду получилось.

Глава LIII

Переведя дух и оглядевшись, я с некоторым удивлением констатировал, что времени с момента первого столкновения прошло всего ничего. Ударная колонна лангарцев по-прежнему медленно продвигалась вперед, то и дело останавливаясь, чтобы парировать угрожающие маневры нашей кавалерии. Противостоящая им баталия регуляров так же медленно пятилась назад, упорно отказываясь вступать в рукопашную и ограничиваясь обстрелом "волков" из арбалетов. Коронные части чётко выполняли установку ле Кройфа — не проиграть слишком быстро.

А вот в центре события приняли интересный оборот. Вторая баталия лангарцев, видимо не рассчитывая особо на стойкость молодых коллег, с началом нашей атаки быстро двинулась вперед, собираясь как можно скорее расправиться с регулярами, чтобы затем прийти на помощь своему левому флангу. Коронная пехота, не надеясь сдержать этот удар, принялась отступать. Да так резво, что впору назвать оный отход драпом. Роты сломали строй, а местами уже показали "волкам" спину, даже не думая об организации сопротивления.

Лангарцы, посчитав, что дело сделано и видя бегство собственного левого фланга, остановились и начали разворачиваться к нам, готовясь встретить новую угрозу. Вот тут-то регуляры и показали класс. Сигнал трубы остановил начавшееся бегство, смешавшиеся роты вновь сомкнули строй, и казавшаяся еще несколько минут назад безнадежно разбитой баталия перешла в решительную атаку, приковывая к себе всё внимание "волков".

Всё-таки выучка — великое дело. Коронным ротам явно не хватает стойкости в обороне и упорства в атаке, но маневрировать их обучили на совесть и этот свой козырь они использовали на все сто. Вряд ли регуляры продержатся долго в начавшейся схватке, но нам ведь этого и не нужно.

"Мертвецы" опрокинули "волчат" первым же натиском, преследования фактически не было, потери оказались просто смешными. Нам даже строй восстанавливать практически не пришлось! Всё, что требовалось теперь — спокойно развернуться и ударить в тыл лангарскому центру, связанному боем с регулярами. А уже потом, стянув все силы, не спеша расправиться с ветеранами на правом фланге. Просто, как на учениях. Но тут нам решила подгадить наша собственная конница.

При виде бегства разбитого нами крыла лангарцев дворянчики прекратили описывать петли вокруг ударной баталии "волков" и устремились в погоню за удирающими новобранцами. Бенно, завершавший в этот момент разворот "мертвецов" для атаки вражеского центра, проследив, как эскадрон растекается широкой лавой, готовясь пройтись гигантской косой по толпе бегущих наемников, только зубами скрипнул.

Формально командира кавалерии даже упрекнуть не в чем. Преследовать отступающих — его прямая обязанность. А у нас теперь целых три полных баталии против двух вражеских. Причем в каждой из них, при равном количестве тяжелой пехоты, вдвое больше стрелков, чем у противника. Но это на бумаге. А практически все теперь будет зависеть от того, кто первым добьется успеха: ударное крыло лангарцев, которое, освободившись от опеки конницы, устремилось в решительную атаку на первую баталию регуляров, или все же мы, зажавшие вражеский центр в клещи. Вроде бы у нас есть небольшая фора, но кто знает…

Успели. Наша баталия навалилась на "волков" с тыла и почти сразу смяла роту, которую они успели развернуть нам навстречу. Ле Кройф со штабом на этот раз не стал лезть в драку, посчитав, что в такой скользкой ситуации полезнее видеть картину боя целиком, а не десяток мерзких рож перед своим носом. Так что я получил возможность поглядеть, как смотрится взлом плотного пехотного строя со стороны и сравнить со своими недавними впечатлениями.

Так себе зрелище. Если не знать, что за этим стоит, конечно. Наши просто и незатейливо продавили неприятельскую линию. Вышло это на удивление легко, видать, опять повезло, и нам в противники досталась та самая единственная рота новобранцев, что входила в состав центральной баталии лангарцев. Ну а дальше вражеский строй смешался и бой превратился в избиение. "Волки", стиснутые между двумя нашими баталиями, побежали.

И очень вовремя! Потому что отчаянный натиск правого крыла лангарцев увенчался успехом. К тому времени как мы, добивая остатки центральной баталии, еще пытавшиеся как-то прикрыть драп своих менее стойких товарищей, начали разворачиваться на помощь нашему левому флангу, первая баталия регуляров уже во всю откатывалась назад. "Волки" напирали на коронную пехоту, преследуя отступающих по пятам, и буквально на наших глазах более-менее организованный отход превратился в беспорядочное бегство.

Правда, развить свой успех лангарские ветераны уже не смогли. Помешали остатки их собственной центральной баталии, рванувшие под защиту еще сохранивших боеспособность камрадов. Ну и разворачивающиеся для новой атаки "мертвецы", конечно.

Дальше в битве наступил перерыв. Стороны приводили себя в порядок и готовились к решительной схватке. "Волки" попытались было бочком отойти назад и убраться себе восвояси, но ле Кройф перекрыл им дорогу "мертвецами", а с тыла на пятящуюся баталию лангарцев тут же насела коронная пехота. На том, собственно, прорыв и кончился — пободавшись немного, но так и не сумев продвинуться, "волки" остановились. После этого мы просто стояли друг против друга, не решаясь атаковать.

Арбалетчики, в которых у нас теперь был подавляющий перевес, вели интенсивную перестрелку, ряды противника постепенно таяли под этим перекрестным огнем, но развязка всё не наступала. Наконец, на поле боя одна за другой стали возвращаться кое-как приведенные в порядок коронные роты из разбитой первой баталии и тянуть дальше стало уже ни к чему.

Наши шеренги пришли в движение, собираясь раздавить остатки некогда непобедимого отряда, но тут из рядов неприятеля, громко крича и размахивая какими-то тряпками, выскочили несколько человек без шлемов. Впрочем, толку из этой затеи вышло немного — арбалетчики регуляров сразу же нашпиговали их болтами. Бенно только хмыкнул и скомандовал атаку. Если противник и хотел сдаться, то момент явно был упущен.

Дальнейший бой никакого интереса уже не представлял. "Волки", стоит отдать им должное, дрались отчаянно, но единственным смыслом этой борьбы было продать свои жизни подороже. Ле Кройф вновь поставил на острие нашей атакующей колонны элитную штурмгруппу и самолично взломал вражеский строй, сперва перерубив несколько пик, а затем уделав похожего на сказочного гнома лангарца с невероятно широкими плечами, который попытался закрыть обозначившийся прорыв, орудуя двуручным мечом. После этого организованное сопротивление было сломлено и началась резня. Особо свирепствовали регуляры, мстя за годы страха и позора, за бесконечные насмешки, за погибших товарищей и за все свои прошлые поражения разом.

Я тоже принял посильное участие в финальном побоище, но как потом не старался, так и не смог вспомнить ничего определенного. В голове осталась только какая-то мешанина из отдельных картинок и звуков, зачастую весьма ярких, но абсолютно не связанных между собой. Видимо, перегруженный впечатлениями мозг просто объявил забастовку и на какое-то время свернул свою активность до абсолютного минимума, оставив меня во власти первобытных инстинктов.

Способность связно мыслить вернулась, когда всё уже кончилось. Я сидел у речного бережка на какой-то коряге и тупо таращился на воткнутый в землю меч. Клинок украшали свежие царапины и зазубрины, лезвие всё покрыто разводами засохшей крови и еще какой-то подозрительной, дурно пахнущей субстанции. Это, наверное, когда я проткнул живот тому щербатому уроду с алебардой, измазался. Жаль, не помню подробностей. Надеюсь, он сдох не сразу и успел в полной мере осознать насколько был неправ, когда пытался подрубить мне колено.

Тихие шаги за спиной заставляют обернуться. Подошедший Дирк-весельчак, помявшись немного, интересуется:

— Ты как, командир?

Пожимаю плечами:

— Да вот думаю: самому меч почистить или денщика поискать?

— А чего тут думать? Денщику и отдай, заодно и заточку поправит.

— Да лазит он где-то, а искать неохота…

— Так куда спешить-то?

— Воняет.

— Ну, это да, конечно.

На этом тема оказывается исчерпана, и в разговоре возникает довольно продолжительная пауза. Некоторое время мы оба бездумно пялимся на шуршащие заросли осоки, заполонившей берега речушки, затем я все же нарушаю установившееся молчание:

— Ты зачем приходил-то?

— А-а-а, ерунда. Капитан сказал тебя разыскать, вот и пришел.

— Только разыскать?

— Ну и к нему привести.

— Так чего сразу не сказал?

Дирк небрежно дергает плечом:

— Да оно не к спеху, вроде. Сейчас он с ротными переговорит, а там уж и для тебя работенку какую придумает. Ну и мне, заодно.

Я криво ухмыляюсь на эту неуклюжую попытку откосить от выполнения поручений командования:

— Тебе я поручение придумаю. На вот.

Выдергиваю свой двуручник из песка и перебрасываю его сержанту.

— Найдешь денщика и скажешь, чтоб привел в порядок, а я к капитану.

Бенно обнаруживается в лагере. Он уже успел избавиться от большей части доспехов и теперь раздает приказы направо и налево, попутно подкрепляясь то ли сильно запоздавшим завтраком, то ли наскоро сварганенным обедом. При виде меня, капитан лишь молча указывает полуобглоданной гусиной ногой на один из расставленных прямо на земле бочонков, ни на секунду не прекращая раздачу распоряжений.

Запах жареной гусятины напоминает, что я вообще-то со вчерашнего вечера ничего не жрал. Желудок тут же начинает возмущенно урчать, требуя немедленно устранить эту недоработку. Бенте, сидящий на соседнем бочонке с солониной и баюкающий перевязанную правую руку, сочувственно усмехается. Затем здоровой рукой подхватывает с раскладного столика и передает мне блюдо с еще теплой гусиной тушкой без лап и крыльев, зато в окружении кусков хлеба и свежих овощей. Вот! Это дело, это я понимаю!

Спустя где-то четверть часа, когда я, уже набив брюхо сочным мясцом, благоденствовал, лениво хрумкая местную сладкую редьку, по виду и вкусу напоминающую китайскую белую редиску, Бенно, наконец, закончил принимать отчеты от трофейщиков и санитаров и соизволил уделить мне толику своего бесценного внимания.

— Пожрал?

— Угу.

— Тогда принимай третью роту. И будь готов завтра с рассветом выступить на Линдгорн.

— К чему такая спешка? — я делаю широкий жест рукой, очерчивая зажатым в ней надкусанным корнеплодом границы изрытого тысячами ног и заваленного изувеченными трупами поля недавнего сражения. — Тут нужно дня два только чтобы доспехи с оружием собрать. Да и раненых у нас навалом. Я тут мимо госпиталя проходил — там ступить негде, а их всё подносят и подносят…

Ле Кройф лишь небрежно отмахивается:

— Справимся. Не впервой.

Затем, довольно ощерившись, добавляет:

— Теперь мы — лучшая пехота приграничья. Осталось только донести эту простую истину до жирных ирбренских бюргеров.

Глава LIV

Третья рота, которую мне пришлось возглавить, в прошедшем бою пострадала мало, но вот ее предыдущему командиру конкретно не повезло. Бедолага получил арбалетный болт прямо в глаз, наконечник пробил глазницу и вошел в мозг на целых два дюйма — memento mori, как говорится. А вот повернул бы вовремя голову на 10 градусов вправо — отделался бы шрамом на виске, и не пришлось бы мне, покинув теплое местечко при штабе, отправляться ни свет ни заря в Линдгорн во главе колонны из без малого полутора сотен солдат.

Впрочем, много всего интересного случилось еще до выступления в поход. Сперва я принял скупые рапорты от сержантов, отдал кое-какие распоряжения и формально вступил в командование подразделением. Затем разыскал-таки своего денщика, который уже отмыл двуручник и теперь старательно правил клинок точильным камнем. Заодно обнаружился и бездельничающий Дирк. Озадачил эту парочку грядущим маршем — пусть шмотки собирают. Командир я или где? Пусть заботятся о моем комфорте и безопасности! А то вдруг война, а я уставший…

Раздав, таким образом, ценные указания, решил после всех трудов и треволнений завалиться спать пораньше, чтоб как следует отдохнуть перед марш-броском, но тут прибежал ординарец от Бенно. Пришлось брать ноги в руки и чапать к штабной палатке. Там обнаружилась немалая компания. К ле Кройфу с раненым Бенте добавились хмурый Брумме, командиры обоих баталий регуляров и целый взвод отборных латников в полном вооружении из нашей первой роты. Чуть дальше группировались арбалетчики, кажись, тоже из первой, плюс еще сколько-то коронных. Кого это мы, интересно, так торжественно встречать собрались?

Оказалось — собственную конницу. Командир эскадрона в сопровождении пары адъютантов подскакал к палатке, лихо осадив коня перед самым столом с остатками гуся, почти одновременно с моим прибытием. Если барон думал таким образом произвести впечатление на собравшихся, то ему это определенно удалось. Правда, я не уверен, что хлопья пены с лошадиных морд, упавшие на покрывавшую стол скатерть (простенькую, походную, но всё же), и комья грязи из-под копыт, заляпавшие сапог одного из коронных капитанов, оказали именно то воздействие, на которое рассчитывал кавалерист. Дальнейшие события полностью подтвердили обоснованность моих сомнений.

Ле Кройф, смерив вновь прибывших брезгливым взглядом, протянул тоном, не предвещавшим гостям ничего хорошего:

— Барон, мало того, что вы самовольно покинули поле боя, занявшись преследованием уже разгромленной нами баталии и оставив пехоту в одиночку вести бой с главными силами неприятеля, так ваши славные дворяне еще и запятнали себя постыдным воровством. Я считаю такое поведение недостойным честных солдат…

По мере того как Бенно говорил, командир эскадрона стремительно приобретал насыщенный багровый оттенок. После реплики про "честных солдат" его, наконец, прорвало:

— Вы забываетесь, капитан! Верховное командование, которое было вручено вам на время похода, еще не дает права голословно обвинять МОИХ всадников!

— А я и не собираюсь никого обвинять. Я просто сообщаю, что если казна "волков", которая таинственным образом исчезла из разграбленного ВАШИМИ кавалеристами вражеского обоза, не окажется у меня до захода солнца, то ночь вы будете встречать вот на этой ёлке. Как и все ваши офицеры. А всадники будут переведены в пехоту и в следующем же сражении пойдут в атаку в первой линии баталии. Надеюсь, хоть тогда они не удерут с поля боя слишком быстро.

Тут барон заметно сбледнул. Или это просто нормальный цвет лица вернулся? Во всяком случае, когда он отвечал, его щеки уже не напоминали переспевшие помидоры.

— Капитан, вы не имеете права… я дворянин, в конце концов! Даже герцогиня не может подвергнуть меня такой казни, не лишив предварительно баронского достоинства!

Бенно в ответ весело скалится:

— К чему эти ненужные формальности, мой дорогой друг? Мы же простые солдаты! Я вообще не уверен, что нам понадобится какой-то суд… Нет, если её светлость после пожелает почтить вашу память и оформить соответствующее постановление, то я, безусловно, не смогу ей возразить…

Под эти веселые рассуждения командир эскадрона уже не бледнеет, а зеленеет, затравленно озираясь по сторонам. Выстроенные в боевой порядок пехотинцы и мрачные усмешки стоящих за спиной ле Кройфа офицеров красноречивей всяких слов говорят о том, что наш капитан вовсе не шутит. Пехота и раньше не сильно ладила со спесивыми кавалеристами-дворянами, а уж после того, что они сегодня отмочили… Да парням только повод дай! А казна небедного отряда — это очень хороший повод… Тем более что у нас сейчас больше тысячи мечей, а у зарвавшегося барона хорошо если полторы сотни наберется. И лошади все загнанные после скачки — их коноводы как раз на водопой повели, пока господа-дворяне в расположении отдыхать изволят.

Кстати, я только сейчас понимаю, почему Бенно, назначая меня на новую должность, потребовал, чтобы третья рота сразу же взяла под охрану обоз эскадрона, расположенный за пределами нашего вагенбурга — тот самый, где сейчас наши славные кавалеристы после трудов своих ратных отдыхают. Капитан мне даже дополнительных стрелков из числа регуляров под это дело выделил. Хитрый гад! Хорошо всё-таки, что я под его командой служу. Каково это, когда командир — мудак, я еще в армии Этельгейра понял. Сейчас вот это же самое, по всему видать, предстоит понять и нашей героической коннице…

Впрочем, барончик оказался не совсем безнадежным. Хоть и не сразу, но допер, чем дело пахнет. А как допер, так сразу пошел на попятную:

— Капитан, к чему эти ненужные угрозы? Возможно, мои подчиненные и впрямь несколько увлеклись в пылу преследования, но разве же это повод сеять рознь между товарищами по оружию? Я уверен, что все недоразумения можно разрешить!

Злая ухмылка ле Кройфа становится заметно шире.

— Конечно можно, барон! Как я уже сказал, у вас есть на это масса времени. Как раз до заката. И, кстати, я знаю, сколько денег было в казне. Мои люди нашли труп интенданта "волков" и все его бумаги. Ваши воришки оказались настолько тупыми, что не догадались их прихватить.

В общем, барончик успел. Уж не знаю, как он выворачивал карманы своим подчиненным, но казну Бенно получил вовремя и в полном объёме. Возможно, даже с некоторой переплатой — с капитана станется назвать завышенную сумму пропажи.

Как бы то ни было, справедливость мы восстановили, после чего, отдохнув от трудов праведных, я со своим новым подразделением выступил на Линдгорн с твердым намерением причинять добро всем, кто попадется нам по пути. Чуть позже нас обогнала конница. Обобрав дворян до нитки, Бенно выпнул кавалерию из лагеря от греха подальше, приказав двигаться на Ирбренд и блокировать город как можно скорее. Сам капитан вместе с главными силами остался в лагере ещё на сутки, чтобы закончить сбор и сортировку трофеев, а также подготовить к перевозке раненых и похоронить убитых.

Третья рота от всех этих забот была избавлена. Вместо этого мы целый день двигались форсированным маршем, остановившись лишь под вечер в крупной придорожной деревне, а с рассветом продолжили поход, чтобы уже к обеду достигнуть окрестностей Линдгорна. Старый военный лагерь, где когда-то начиналась моя военная карьера, стоял на прежнем месте, но смотрелся весьма уныло. Два года запустения явно не пошли ему на пользу — дозорная вышка покосилась, рогатки исчезли, валы осели, рвы осыпались. В самом городке, напротив, жизнь бурлила и била ключом.

Когда ротная колонна подошла к воротам, нас уже встречали. Впереди топталась делегация из "лучших людей города", чуть дальше толклись зеваки, на башне болталось знамя Танариса. Кажется, я начинаю привыкать к таким спектаклям, уж больно часто они в последнее время повторяются… Хотя в этот раз все же было нечто новенькое. Точнее, хорошо забытое старое — одна плутоватая рожа в первом ряду встречающей группы представителей народа.

Я снял шлем и шагнул вперёд, одновременно останавливая жестом руки качнувшихся вслед за мной телохранителей.

— Здорово, пройдоха, давно не виделись!

Раск несколько секунд непонимающе таращится, затем его хитрое лицо расцветает улыбкой:

— Господин Морольд! Неужто вернулись?!

О как! Я уже господин — расту прямо на глазах.

— Так вы ж без меня сопли утереть не можете, пришлось возвращаться, чтоб совсем не пропали.

Бывший зам довольно потирает руки и часто кивает:

— Ваша правда, господин, совсем от имперцев житья не стало. Давеча целый полк приходил, весь день тут стояли, обобрали до нитки. Потом ушли, правда. Говорили, что на столицу, да видать не сложилось у них. Теперь-то не сунутся уже, раз ваша милость с подкреплениями пришли.

Все остальные бюргеры старательно подтверждают словоизлияния Раска, то радостно улыбаясь, когда тот говорит об окончании трудных времён, то изображая вселенскую скорбь, когда речь заходит о тяжёлых днях оккупации. Последняя пантомима удаётся им особенно хорошо, видно, что репетировали. Мои сержанты, глядя на это представление, даже не пытаются сдерживать ухмылки. Ну да, понимаю, у самого рот до ушей. Однако шутки шутками, а дела не ждут.

— Ладно, пройдоха, потом дожалуешься. Имперцы в городе есть?

— Не-е-е!

Раск даже руками машет, отметая малейшую возможность такого события.

— Нескольких человек вроде видели, но в город они не заходили, стороной обошли. Боятся, наверное, по одному тут появляться после того, что натворили…

— Что, сильно достали?

Бывший зам воровато оглядывается на стоящих рядом бюргеров и отвечает максимально уклончиво:

— Ну, не то чтобы… могло и хуже быть…

Ясно все с вами. То ли штрафа за сдачу врагу без боя опасаетесь, то ли того, что придётся теперь ещё и нашу армию за свой счёт кормить, если не сочтем городок дочиста ограбленным предшественниками. А может, и того и другого сразу. Ну да то не мои проблемы пока. У меня другая задача.

— Тогда так. Городок мы занимаем и ждем тут подхода главных сил. За постой вам герцогиня потом заплатит. Может быть. Капитан расписку выпишет. А вам — подготовить помещение под госпиталь на несколько сотен человек. Чтоб тепло, чисто и сухо. И проветривать легко было. Завтра-послезавтра сюда обоз с ранеными придет. Позже еще будут, наверное. Всё ясно?

— Как не понять? Всё в лучшем виде исполним!

Остальные бюргеры тут же подтверждают решение экс-прапорщика, на все лады обещая не постоять за ценой и сделать всё возможное для славных бойцов и командиров танарисской армии. Ну, в общем, не обманули.

Уже вечером, сидя в доме Раска и попивая выставленное им ильфрадское (весьма неплохое, надо сказать), я не удержался от соблазна разузнать подробнее о событиях, произошедших в этих краях после моего отъезда. Бывший соратник охотно делился сведениями и личными впечатлениями.

— Как вы отбыли, так вскорости и нас распустили. Официально всё, чин по чину. Ну, я и вернулся на старую должность. А там имперцы понаехали, начальника стражи и половину магистратов выперли сразу, своих людей всюду рассовали. Меня вот оставили, работать-то кому-то надо.

— Так ты всё еще замом?

— Ну как сказать? Начальник-то мой, новый, что при имперцах назначили, как её светлость в столице объявилась, в бега ударился. Так что я, вроде как, за него теперь…

Я ухмыляюсь, провожая взглядом пышнотелую хозяйку, которая, принеся нам новое блюдо с закусками и одарив доброжелательной улыбкой, неспешно удаляется, покачивая массивными формами.

— Хорошо устроился.

— Ну дык! Опыт не пропьешь!

Некоторое время мы молча поглощаем тонко нарезанную ветчину, затем Раск решается прервать молчание, как-то непривычно робко интересуясь:

— К нам-то надолго, ваша милость?

Я ухмыляюсь.

— Боишься, что объем?

Профессиональный зам от возмущения тут же давится ветчиной и немедленно, даже не прокашлявшись, принимается бурно возражать:

— Как можно?! Да вас хоть завтра начальником стражи изберут и на полное довольствие поставят — только моргните! Да я первый за вас на совете проголосую! Да и остальные…

— О как! Это с чего ж такая популярность?

— Ну как же?

Раск весьма натурально демонстрирует удивление и даже растерянность.

— Столько всего на той войне наворотили! Всем, кто в нашей сотне тогда был, до сих пор в тавернах пиво бесплатно наливают. Уж кружку так точно, а бывает и еще выставляют… А про вашу милость и вовсе легенды рассказывают!

— Да что тут рассказывать? Наемник и наемник. Пришел, ушел…

— Э-э-э, не скажите! И герцог-то вас лично наградил, и вы перед ним, даже награду из его рук принимая, спину не гнули, а только голову склонили, как равный равного за честь благодаря. И стать-то у вас благородная, и манеры не простые…

Них…рена себе новости! Вот хорошо всё-таки, что я тогда смылся. Спокойно жить мне б здесь точно не дали.

— Это кто ж, интересно, видел, кому я там кланялся, а кому нет?

— А пойди теперь разбери! Не кланялся и всё тут! Не иначе как принц крови из северных королевств — не меньше. Кого угодно тут спросите. И если б Этельгейр тогда вас послушал, а не ослов-советников, так не видать бы имперцам Танариса, как своего затылка!

— Спорное утверждение. Да и у наемников вообще кланяться особо не принято. Туго у нас с этикетом…

— Да кому это теперь объяснишь? Да и зачем?

— И то верно. Говоришь, со мной имперцев порвать готовы?

— Еще как! Ну, задним-то умом все хороши, а уж храбры как…

— Тогда слушай. Скоро мы пойдем на Ирбренд — пора припомнить этим толстожопам все старые грешки. Герцогниня объявила сбор ополчения, слыхал?

— Ага. Только собрать мало кого успели, а как орковы лангарцы подошли, так и вовсе все разбежались.

Я криво усмехаюсь и салютую собутыльнику оловянным кубком:

— Ничего, как разбежались, так и соберутся.

Глава LV

И вот я опять стою под стенами Ирбренда, безуспешно пытаясь побороть навязчивое чувство дежавю. Хотя вроде бы и обстоятельства похода, и моя роль в нем существенно изменились. Да и время года совсем другое. Но ощущение неумолимо подкрадывающейся подлянки не отпускает, а жизнь в последние годы приучила доверять таким предчувствиям.

В Линдгорне мы простояли всего несколько дней. Оборудовали госпиталь, дождались подкреплений из столицы, наскоро переформировали наиболее пострадавшие роты и двинулись дальше. За это короткое время Раск успел собрать под знамя полноценную сотню. Точнее, 122 ополченца — по большей части ветераны, сражавшиеся еще под моим командованием. Ну и некоторое количество впечатлительных индивидов, наслушавшихся цветистых рассказов участников того широко известного в узких кругах похода.

Бенно оглядел это войско, выстроенное на единственной городской площади, хмыкнул и велел выдать ополченцам пики, мечи, щиты и даже каски из наших трофеев. После этого линдгорнская сотня, если смотреть издалека, стала напоминать роту наемников-новобранцев. Чтобы пугать сидящих за стенами бюргеров — сойдет.

Похожую задачу — пугать ирбренских ополченцев самим фактом своего присутствия, выполняла и наша четвертая рота. Деспил получил приказ выдвигаться на соединение с главными силами сразу после нашей битвы с "волками". Лейтенант, жутко опечаленный тем, что пропустил генеральное сражение, летел в Линдгорн как на крыльях, нещадно подгоняя своих подчиненных. Видать, рассчитывал, что его свежей роте доверят решающую роль в грядущем штурме Ирбренда, но вместо этого получил очередной жестокий облом. Бенно изъял большую часть личного состава четвертой, чтобы пополнить до штата первые три роты, а оставшихся разбавил почти необученными рекрутами из запасной роты, которую благополучно расформировал. Естественно, после таких кадровых перестановок Деспил мог рассчитывать разве что на участие в саперных работах, но уж никак не на то, чтобы возглавить штурм ирбренских бастионов.

Впрочем, командир четвертой был, пожалуй, единственным, кого опечалили эти пертурбации. Остальные наемники и примкнувшие к нам ополченцы Раска рвались вперед, заранее предвкушая легкую победу и богатую добычу. В таком настроении мы и выступили в поход на вольный имперский город Ирбренд. По местам боевой славы (моей), так сказать. И первой значимой остановкой на этом пути был городишко под названием Игбрун…

На этот раз штурмовать ничего не пришлось. Город встретил нас распахнутыми настежь воротами (починили с прошлого раза) и раболепно согнутыми спинами выборных представителей местной общины, которые, кланяясь в ноги, слезно умоляли понять и простить. Бенно, просмотрев это представление до конца, брезгливо сплюнул, сграбастал символический ключ от города, поднесенный ему на потертой бархатной подушечке, и… назвал сумму контрибуции, которая подлежала уплате. Довольно умеренную сумму, надо сказать. По крайней мере, в глазах игбрунцев, когда они все ж таки рискнули разогнуться и глянуть в нашу сторону, читалось явное облегчение.

В общем, стороны остались довольны друг другом. Помимо прочего, это выразилось еще и в том, что сотню Раска пополнили 34 местных добровольца — мелочь, а приятно. Кстати, теперь линдгорнская сотня не только по внешнему виду, но и по численности соответствовала роте панцирной пехоты. Что было очень кстати, поскольку первую роту регуляров повыбили в битве с лангарцами и ее пришлось расформировать. Новую теперь не скоро скомплектуют, а так хоть какая-то замена.

Так вот, нигде не задерживаясь, но и особо не торопясь, мы дотопали до Ирбренда, вокруг которого уже несколько дней ошивалась наша трижды прославленная конница. Пока главные силы отсутствовали, дворяне успели перехватить и разграбить парочку купеческих обозов, а также частично разорить ближайшие окрестности вольного города. Времени даром не теряли, одним словом. Пехота, едва прибыв, тут же включилась в процесс, начав сооружать капитальный лагерь и готовить позиции для осадных машин, прибытие которых ожидалось со дня на день.

Честно говоря, я полагал, что оценив серьезность наших намерений, бюргеры попробуют откупиться. Как ни считай, это все равно выйдет дешевле, чем терпеть блокаду. Не говоря уж про риск, связанный с возможностью успешного штурма. Однако, не срослось. Нет, парламентеры заявились к нам в лагерь на следующий же день и отступные за снятие осады предлагали весьма приличные, но… гонец из столицы с личным посланием герцогини прибыл всё-таки раньше.

Ноэль, расхрабрившись после известий о полном уничтожении полка лангарцев, требовала не заключать перемирия иначе как после выполнения целого ряда условий, среди которых значились выдача бежавшего в Ирбренд имперского наместника Танариса, возврат вывезенных им материальных ценностей, выплата астрономических репараций, передача под контроль герцогини Игбруна и прочих спорных территорий… Словом, явившиеся к нам переговорщики признали ультиматум неприемлемым задолго до того, как им дочитали его до конца.

И вот теперь мы торчим под стенами высотой с хрущевку, ждем у моря погоды и на всякий случай готовимся к штурму. Ополченцы и новобранцы роют землю, как заправские кроты. Конница нарезает круги по окрестностям, не давая противнику выбираться за периметр. Скоро должно прибыть ополчение Ландхейма с осадным парком. Ирбренцы ведут себя довольно тихо, на вылазки не ходят, но при попытках приблизиться норовят обстрелять из расположенных на городских башнях катапульт и баллист. Вот так и живем.

Бабье лето уже закончилось, по ночам регулярно случаются заморозки. Холодный ветер срывает с деревьев последние листья. Небо всё время затянуто тучами, того и гляди может пойти снег. Жизнь в палатках становится всё менее и менее уютной, а дальше будет только хуже. Да и предчувствие грядущих неприятностей крепнет с каждым днем…

Эх, не везет мне с этим городом… орки б его побрали!

Стоило только впасть в уныние, как обстановка тут же начала меняться. Буквально на следующий день под вечер к нам наконец-то пришло давно ожидаемое подкрепление из столицы. Девять ополченческих сотен, почти тысяча рыл — не баран чихнул! В бою от них, конечно, толку не густо, но для ведения осадных работ пригодятся. Вместе с сиволапыми подошла артиллерия, которая тут же начала разворачиваться на позициях. То есть собирать свои метательные агрегаты и потихоньку выдвигать их на заранее оборудованные огневые точки напротив южных ворот. Говорят, завтра после полудня, уже можно будет начать обстрел. Ну и самое главное — вместе с резервами к нам прибыла её светлость со своей многочисленной свитой.

Строго говоря, из всего вышеперечисленного герцогиня прибыла самой первой. Окруженная эскортом Ле Марр в своих фирменных доспехах с бантиком, под развевающимся штандартом возглавляла длинную колонну пеших ополченцев и повозок с деталями осадных машин. Сурово глядя на мир из-под густых ресниц, Ноэль старательно демонстрировала желающим, что она тут самая главная и сейчас всем покажет.

Едва взглянув на эту воплощенную мечту милитариста-эротомана, я как-то сразу и бесповоротно понял — вот и долгожданная подляна. Как в воду глядел!

На следующий день, выспавшись и приведя себя в порядок с дороги, её светлость изъявила желание осмотреть вражеские укрепления и самолично оценить меры, предпринятые для подготовке к штурму. Ценительница, блин! Бенно только пожал плечами и назначил меня ответственным за мероприятие. Пришлось организовывать.

Первым делом попытался убедить не брать с собой всю прибывшую из столицы свиту, а ограничиться несколькими особо приближенными и минимальным эскортом. Аргументировал туманными "тактическими соображениями". Сработало! Ноэль, кивнув с серьезным видом, отослала большую часть своих прихлебателей и половину эскорта, так что на экскурсию отправились: я, герцогиня, неизменная эльфийка, четверо высокопоставленных сановников и десяток конных латников конвоя — терпимо.

Дальше я прокатил делегацию вдоль укреплений основного лагеря, обращенных в сторону неприятеля, давая при этом в меру художественные пояснения, после чего направил кавалькаду поближе к нашим передовым укреплениям и перешел на описание оборонительных средств ирбренцев. Герцогиня внимательно слушала, продолжая сохранять при этом исключительно серьезное выражение своей кукольно красивой мордашки. В купе с эротичными доспехами и бантиком смотрелось весьма забавно. Во всяком случае, для меня. Свита, видимо, так не считала, ну или умело скрывала свое отношение к происходящему. Государственные мужи важно кивали и даже задавали время от времени уточняющие вопросы. Довольно тупые, как по мне. Особенно учитывая, что минимум двое из них в военном деле были совсем не новичками. Ну да то их проблемы, не хватало мне еще чужими политическими игрищами с сопутствующим лицедейством голову себе забивать.

В общем, всё шло достаточно неплохо, пока её светлость не возжелала побывать на наших передовых редутах, с которых вскоре должна была начаться бомбардировка Ирбренда. Эти укрепления находились уже в зоне досягаемости городских катапульт, что делало нахождение на них небезопасным и автоматом превращало рекламно-развлекательную поездку скучающей самодержицы в реальное посещение линии фронта с ненулевым риском попадания под вражеский обстрел. Тем более что вчера бюргеры полдня вели пристрелку этих чертовых люнетов и не сказать, чтоб совсем уж безуспешно.

Попытался всё это деликатно втолковать герцогине. В ответ меня окатили ледяным взглядом и с легкими нотками презрения в голосе высокомерно объяснили, что ле Марры не имеют привычки прятаться за чужими спинами и готовы встретить лицом к лицу любую опасность. Смотрю на Валли в поисках поддержки, но эльфийка лишь щекой дернула с досады. Ясно. Ну, сами виноваты, если что — я предупредил.

Чтобы не искушать судьбу сверх меры, предложил всем спешиться и отправиться на передовую пешком. Послушались. Так что до ближайшего укрепления мы добрались на своих двоих, благо недалеко оставалось. Ноэль тут же ловко вскарабкалась на вал и, приняв героическую позу, стала обозревать с него южные ворота. Я залюбовался. Дура, конечно, но стоит-то красиво!

Из состояния мечтательности меня вывел характерный звук — резкий стук, с которым молот выбивает стопор, удерживающий противовес, и приводит в действие механизм катапульты. Лагерь и лошади остались далеко позади, герцогская свита почтительно молчит, тишина вокруг — любой чих за четверть лиги слышно, не говоря уж про удар кувалды. А уж как стреляют ирбренские катапульты, я за время осады наслушался. И даже рефлекс соответствующий выработал.

— Ложись!

Заорал и тут же подал пример, шустро заняв позицию за бруствером. Несмотря на то, что орал я вполне себе "командным" голосом, моей рекомендации последовала только Валиан. Эльфийка рыбкой нырнула под защиту земляного вала и даже голову руками прикрыла — всё по науке! Еще несколько человек подались в стороны, прячась в тени укреплений. Остальные, включая герцогиню, как стояли, так и продолжали стоять, разве что недоуменно повернулись в мою сторону. В следующую секунду увесистый булыжник со всей дури вмазал прямо во фронтальную стенку редута, метра на три правее того места, где стояла Ноэль — удачный вышел выстрел, что и говорить. Не зря вчера примерялись.

Камень, конечно, не фугас — ни взрыва тебе, ни осколков, но комья грязи от такого удара брызнули — будь здоров! Ночью как раз подморозило, так что по твердости эти комочки получились немногим хуже щебенки, разве что весом поменьше. И вот один такой "камушек" засветил нашей светлости прямо в лоб. Еще парочка стукнула по доспехам, но их вряд ли кто заметил, включая саму герцогиню.

После попадания Ноэль еще пару секунд стояла неподвижно, а потом просто плюхнулась на задницу, словно у нее ноги подкосились. Вот прям как стояла, так и села, абсолютно беззвучно, если не считать звона доспехов. Как ни странно, первой на изменение обстановки среагировала опять Валли.

— Стащить ее вниз! Коней сюда! Быстро!

Подстегиваемые ее командами охранники развили бурную деятельность и уже через пару минут к сидящей на земле ле Марр, ко лбу которой Валли заботливо прижимала кружевной платочек, подвели коня, а еще через минуту вся кавалькада мчалась к лагерю во весь опор, оставив меня на редуте в гордом одиночестве. Вслед улепетывающим со стен Ирбренда неслись свист и улюлюканье. Вот и съездили на рекогносцировку.

Глава LVI

В довершение всех бед Рыжуха — скотина неблагодарная! — удрала вместе с остальной честной компанией. Не захотела отрываться от коллектива. А мне, соответственно, до самого лагеря пешком чапать пришлось. Не далеко, в принципе, да и не люблю я верховые поездки особо, но порядок должен быть, так что про морковку с яблоками мой четырехкопытный транспорт может забыть. Теперь до весны будет одно сено всухомятку жрать, чтоб неповадно было.

С такими коварными мыслями я вошел в главные ворота лагеря, где меня уже поджидал, сложив руки на груди и нахально ухмыляясь, не кто-нибудь, а наш уважаемый и горячо любимый герр главнокомандующий собственной персоной. Ле Кройф жмурился от удовольствия, словно обожравшийся сметаной котяра, и даже не пытался скрыть от окружающих свою радость от происходящего.

— Как прошло?

— Замечательно. Надеюсь, хоть после этого наша светлость немного поумнеет и начнет прислушиваться к дельным советам.

Бенно в ответ демонстративно качает у меня перед носом указательным пальцем и со смехом поясняет:

— Э, не, лейтенант. Светлость наша совсем не такая дура, как может показаться. Так что на серьезное улучшение ситуации с твоими советами в ближайшее время можешь не рассчитывать.

— Да я особо и не надеялся… А что там на счет "не совсем дуры"?

— А ты сам посуди.

Тут капитан откидывается назад, облокачиваясь на подпирающее частокол бревно, и начинает рассуждать, загибая пальцы для наглядности.

— С одной стороны, герцогине нужны деньги, причем много, а казна Танариса пуста, как карманы нищего. С другой, осада — дело долгое и тяжелое. И затратное. Положение у ле Марр нынче шаткое. Весной истекает срок нашего контракта, на новый денег нет, а впереди война… Из герцогства много не выжмешь — люди и так недовольны. Если начать закручивать гайки, то и до нового восстания недалеко. А если продолжить занимать у аристократов, хоть местных, хоть соседних, то о самостоятельности можно забыть. Вот и получается, что Ирбренд — единственное место, где можно получить нужные средства. Но ТАКУЮ сумму бюргеры не отдадут, пока им нож к горлу не приставишь. Теперь понимаешь?

— Получается, Ноэль нужен был веский повод, который позволил бы продолжить войну с вольным городом, оправдал новые затраты на осаду и штурм. Чтобы потом за счет проигравших покрыть все расходы разом — прошлые и будущие.

— Как-то так.

Бенно беззаботно пожимает плечами, а я надолго задумываюсь. Если взглянуть на сегодняшнее происшествие под таким ракурсом, то поведение ле Марр предстает в совсем другом виде. В какой-то мере ее поступок можно даже назвать храбрым, хотя вряд ли она всерьез рассчитывала схлопотать кирпичом по лбу. Скорее уж на то, что булыжник пришибет кого-то из ее достаточно многочисленной свиты. Хм-м… даже интересно стало: по какому принципу отбирались сопровождающие для этой конкретной поездки?

Довести мысль до конца не позволил запыхавшийся ординарец, сообщивший, что Ноэль вызывает к себе командующего для экстренного совещания. Ле Кройф молча кивает в ответ, затем, покосившись на меня, лениво машет рукой в строну шатра герцогини — пошли, мол. Что ж, послушаем, какие откровения посетили голову её светлости после недавней встряски.

Ноэль встретила нас сидя на походном троне во главе довольно длинного стола со свежей повязкой на голове. Сквозь белую ткань бинтов даже проступило небольшое красное пятнышко. Взгляд огромных серых глаз был тверд и непреклонен, губы плотно сжаты, побелевшие от напряжения пальцы нервно подрагивают на резных подлокотниках кресла, голос аж звенит от сдерживаемой ярости — настоящая фурия! Того и гляди в горло вцепится! А ведь всего полчаса назад, когда ее с вала редута стаскивали, только и могла, что ресницами хлопать.

— Капитан! Думаю, вы понимаете что после случившегося, ни о каких переговорах с ирбренцами не может быть и речи. Я не приму от этого города ничего, кроме безоговорочной капитуляции! И чем быстрее это случится, тем лучше. Я подтверждаю ваше право на верховное командование всеми силами Танариса и готова предоставить любую дополнительную помощь, которая может потребоваться для окончательного разгрома врага. Полагаю, что ТЕПЕРЬ это не вызовет никаких лишних вопросов.

Тут герцогиня ненадолго прерывает пламенную речь, чтобы обвести взглядом сидящих за столом дворян из числа своей свиты, часть из которых участвовала в утренней поездке. Бароны скорбно вздыхают и опускают глаза.

— Итак, ваше слово, капитан, вы готовы довести эту кампанию до конца?

Невозмутимо-почтительная маска на лице Бенно, с которой он выслушивал речь Ноэль, сменяется волчьим оскалом:

— Я уже говорил и могу повторить вновь: дайте мне свободу действий и ваш штандарт будет развиваться над городской ратушей прежде, чем ляжет первый снег!

Герцогиня медлит какое-то мгновение, выдерживая поистине театральную паузу, затем коротко кивает.

— Да будет так, капитан.

Кто-то из баронов тяжко вздыхает, вроде бы новый коннетабль. Краешки губ Валиан, что безмолвной тенью простояла за левый плечом Ноэль все время этого странного совещания, слегка вздрагивают, обозначая слабый намек на улыбку. Кажется, кое-кто только что поднялся на новую ступеньку карьерной лестницы, спихнув вниз очередного конкурента. Ладно, политические разборки — не моя печаль. Пока что.

Сейчас у нас совсем другие проблемы, о чем Бенно и напомнил в свойственной ему бесцеремонной манере, едва мы покинули герцогский шатер. Подозвав дежурного ординарца, ле Кройф спокойно, как будто приказывал подмести плац, приказал:

— Снять штандарт ле Марров с флагштока и приспустить все знамена Танариса.

— Так ведь её светлость…

— Выполнять.

Едва порученец умчался, капитан в ответ на мой невысказанный вопрос всё так же флегматично пояснил:

— Пусть ирбренцы думают, что герцогиня серьезно ранена или даже умерла. Авось перепьются на радостях. Да и любое движение в лагере можно будет на это списать.

— Хочешь попробовать этой ночью?

— Почему нет? Все уже готово, а бюргеры вряд ли ожидают от нас такой прыти. Эти толстозадые лентяи привыкли делать всё не спеша. К тому же мы ведь не зря так старательно привлекали их внимание к южным воротам — пора уже этим воспользоваться.

— И кто поведет штурмовой отряд?

— Да есть тут один опытный стенолаз…

И на меня этак оценивающе смотрит, сволочь хитрожопая!

Не сказать, чтоб меня такое решение удивило, нет. Но и не обрадовало.

План штурма, разработанный ле Кройфом, предусматривал серию отвлекающих маневров и решительный удар на, казалось бы, второстепенном направлении. Расчетная численность штурмовой группы равнялась усиленной роте панцирной пехоты. Поскольку три первые роты "мертвецов" имели приблизительно одинаковый уровень подготовки, то любая из них, в принципе, могла сыграть роль ударного отряда. Определяющим фактором, таким образом, выступала личность ротного командира, которому предстояло руководить наиболее ответственным этапом штурма. Бенте все еще не оправился от последствий ранения, полученного в бою с лангарцами, так что сомнительная честь первым оказаться на стене светила либо Брумме, либо мне. Я до последнего надеялся, что капитан предпочтет сделать ставку на опыт, но Бенно решил иначе. Облом.

Так что с наступлением ночи я потихонечку вывел из лагеря через задние, не просматриваемые с городских стен ворота третью роту, усиленную взводом коронных арбалетчиков, и повел свое воинство к реке. Вслед за нами потянулись ополченцы Раска, на которых навьючили различные штурмовые приспособы.

Ирбренд раскинулся на западном берегу Ороля, причем не на самом берегу, а метров так на 600–800 от уреза воды, если мерить по восточной стене. Такое расположение было связано с тем, что река имела поганую привычку разливаться. Вот, чтобы не страдать в половодье, город, а позже и укрепления, возвели в некотором отдалении от берега, на пологом холме. Из-за этого причалы, длинные сараи складского типа и несколько жилых лачуг, притулившихся у самой воды, оказались за пределами оборонительного периметра. Строго говоря, какой-то частокол там всё же был, но поскольку перспективы его удержания силами городского ополчения выглядели довольно-таки иллюзорными, если не сказать фантастическими, то ирбренцы не стали даже заморачиваться и спалили все это хозяйство еще до нашего прихода.

Таким образом, между Оролем и восточной стеной Ирбренда возникла своего рода ничейная полоса. Наши туда не лазили, неуютно чувствуя себя в узком коридоре меж вражеских валов и речных берегов. Бюргеры и подавно не рвались покидать свои укрепления. В результате восточная стена стала самым спокойным местом городского периметра. За все время осады там лишь пару раз прошмыгнули конные отряды герцогских дворян, да еще гонцы, периодически отправляемые к императору то магистратом вольного города, то беглым наместником Танариса, предпочитали выбираться из блокированной крепости именно этим путем. Обычно такие ходоки спускались по веревке со стены и затем, пользуясь ночной тьмой, старались перебраться через реку или спуститься вниз по течению на каком-нибудь подручном плавсредстве, прячась от патрулей в прибрежных камышах. Кое-кого наши пикеты перехватывали, но часть наверняка просачивалась — уж больно жиденькой была выстроенная цепочка блокпостов.

Одним словом, служба на восточной стене была такой себе синекурой. Потому туда и отправляли самых бесполезных солдат гарнизона, которых на ответственные участки ставить просто страшно. Своя логика в таком подходе, безусловно, была. Во-первых, идти на штурм, имея за спиной реку, довольно-таки стрёмно. Тем более, когда на реке нет ни моста, ни приличного брода. Во-вторых, между берегом и крепостным валом элементарно не хватает места, чтобы как следует развернуться — накопать редутов и прочих флешей, наставить катапульт с баллистами, построить нормальную контрвалационную линию… словом, переделать всё то, что мы старательно возводили против южных ворот Ирбренда. А без этого кто ж на штурм-то решится?! Ле Кройф решился.

И вот мы, стараясь не греметь доспехами, пробираемся к "черному ходу Ирбренда", как образно поименовал юго-восточный участок внешней городской стены наш славный капитан. Ночь темная, хоть глаз выколи, в пяти шагах нихрена не видно. Тучи ползут по небу так низко, что кажется их можно достать пикой, если как следует пошурудить. Резкий холодный ветер тоскливо подвывает, проносясь над головой, и зло швыряет в лицо редкие крупинки снега. Погода, что называется, собачья, но сейчас это нам на руку. Темнота надежно укрывает нас от вражеских наблюдателей, свист ветра должен неплохо скрывать топот ног, а холод наверняка заставит большую часть вражеских часовых, и без того не отличающихся ревностным отношением к службе, укрыться в башнях, вместо того чтобы шляться по стене, бдительно вглядываясь в окружающую тьму.

Добравшись до небольшой ивовой рощицы на берегу, располагавшейся примерно напротив угловой юго-восточной башни, подал знак остановиться. Пользуясь тем, что до города еще прилично, а шелест ветвей частично гасит шум, издаваемый тремя сотнями людей, перестроились и приготовились к последнему броску. Отправил к капитану ординарца с донесением. "Мертвецы" разобрали штурмовой инвентарь и разбились на атакующие группы, ополченцы остались ждать — их время придет попозже, когда нужно будет выносить раненых и заваливать ров. Дальше двинулись с удвоенной осторожностью, держась берега реки.

Ороль и так-то не шибко широкий, полсотни метров от силы, а сейчас вода и вовсе низко стоит, течение слабое. Берега тут покатые, песчаные — когда половодье сходит, остаются приличные полоски пляжей. Ни кустов тебе, ни камышей, ни валунов всяких — идти одно удовольствие. Да еще и топот шагов песок гасит. Красота!

Так мы продвигаемся вперед до тех пор, пока не оказываемся напротив нужного нам участка стены. Здесь, в силу особенностей рельефа, городские укрепления ближе всего подходят к воде, образуя своеобразный выступ. Следовательно, если атаковать в этом месте, нам придется преодолевать несколько меньше открытого пространства, а у врагов будет чуть меньше времени на то, чтобы продрать глаза и приготовиться к отбитию штурма.

Это, конечно, в идеале. А на деле запросто может оказаться, что пока мы тут играем в индейцев, стараясь незаметно пробраться к цели, нас уже давно ждут, теряя терпение. Пусть во время нашей прогулки никто не растянулся поперек дороги, запнувшись о какой-нибудь корень и оглашая окрестности грохотом доспехов и трехэтажным матом, но при некотором везении бюргеры все же вполне могли узнать о нашем подходе заранее. Очередной скороход, пробирающийся к реке с донесением императору и случайно наткнувшийся на штурмовую колонну. Не в меру бдительный часовой с музыкальным слухом, сумевший расслышать зловещий звон металла за унылой песней осеннего ветра. Или даже имперский шпион в герцогском лагере, известивший осажденных о надвигающихся неприятностях каким-нибудь условным сигналом — чем черт не шутит?

Хотя, учитывая какой шум поднялся в Ирбренде после уловки ле Кройфа со спущенными знаменами… Радостные вопли горожан и победное дудение труб были слышны даже в нашем лагере. Может, конечно, ирбренцы ответили на нашу хитрость встречной любезностью, но больше похоже на то, что они и впрямь поверили в победу. Что ж, тем хуже для них.

Я, пройдя вдоль цепочки изготовившихся к финальному броску штурмовых групп, в последний раз осмотрел своих головорезов. Вроде бы все на месте. Если какие одиночки и отстали — не беда, потом догонят. Машу рукой в сторону крепости (хотя этот жест могут видеть вряд ли больше десятка человек) и вполголоса командую:

— Вперед, на штурм!

Глава LVII

Если кто-то подумал, что после этого две сотни человек дружно ломанулись в атаку с криками "Ура!", то вынужден разочаровать. Команду так же негромко передали по цепочке, и штурмовые группы, по-прежнему стараясь не создавать лишнего шума, ускоренным шагом двинулись вперед, ориентируясь на отблески света в бойницах да тёмные силуэты башен на фоне неприветливого северного неба. А вы как хотели? До стены еще с полкилометра оставалось, причем всё в гору да в гору. Пусть склон и покатый, но когда на тебе доспехи и лестница, каждый лишний градус наклона ощущается как-то по-особенному. А впереди увлекательнейший аттракцион под названием "Залезь на стену под обстрелом" и бой с доподлинно неизвестными силами ирбренцев, так что запыхаться раньше времени никому не хочется…

Вот так мы и топали, успев преодолеть примерно половину расстояния, отделявшего нас от цели атаки, к тому моменту, когда бравые защитники города всё-таки почуяли неладное. Впереди раздались какие-то крики, затем звонкие удары по чему-то металлическому, скорее всего, сигнальному гонгу, по стене заметались огоньки факелов. В ответ мы резко ускорили движение, перейдя на легкую рысцу — теперь, когда счет пошел на минуты, экономить силы уже не стоило. Да и бежать-то осталось всего ничего.

Кто-то все же спотыкается о незамеченное в потемках препятствие или просто неудачно ставит ногу и с характерным бряцанием растягивается на земле. Бегущие следом товарищи, не сбавляя темпа, проносятся дальше. Некоторые перепрыгивают через внезапную помеху, один или два всё же наступают на спину упавшему. Ничего, переживет. В следующий раз лучше под ноги смотреть будет. А сейчас темп важнее всего.

Первые, пока еще редкие стрелы полетели в нас, когда наиболее резвые бойцы обоих штурмовых взводов уже приближались к кромке рва. Тут последовала небольшая заминка, но именно что небольшая. Минута, другая и вот уже через ров переброшены два штурмовых мостика, а ревущий поток атакующих, гремя по доскам коваными подметками тяжелых солдатских башмаков, устремляется к валу. Тем временем арбалетчики, развернувшись вдоль рва, стреляют по мелькающим меж зубцов парапета силуэтам, усугубляя царящую на стене панику и по мере сил затрудняя противнику отражение атаки. Под прикрытием этого беспокоящего огня штурмовики почти одновременно приставляют к стене сразу 4 лестницы и тут же начинают карабкаться наверх, демонстрируя сноровку, способную вызвать зависть бывалых пожарных.

Я с резервным взводом наблюдаю за всем этим с некоторого отдаления. Мы всё еще остаемся по другую сторону рва, прячась в тени и выжидая, когда определится критический момент атаки. Но пока штурм идет как по маслу. Всё-таки не зря Бенно так упорно гонял весь личный состав "мертвецов" и регуляров еще во времена нашего пребывания в Ландхейме, используя в качестве учебного пособия укрепления столицы Танариса! После тех тренировок некоторые из новобранцев даже во сне продолжали перебирать руками и ногами, взбираясь на ненавистные стены по бесконечным лестницам. Зато теперь все действия выполняются солдатами чисто автоматически.

Пяти минут не прошло, как заостренные, окованные железом "рога" первой лестницы воткнулись в мерзлую землю крепостного вала, а наверх уже карабкаются последние бойцы первой волны. Пора и нам поработать, пожалуй. Поворачиваюсь к командиру стрелков и ору, стараясь перекрыть шум боя:

— Перенести обстрел на бойницы! Мы идем на стену, вы за нами!

Получив подтверждение и еще разок оценив со стороны, как развиваются события на валу, командую сержанту:

— Вперед, наша цель справа.

Для верности указываю рукой на темнеющую громаду башни. Взводный кивает и тут же разражается командным рёвом. Через минуту, перемахнув ров и взбежав по крутой насыпи вала, я уже лезу наверх по слегка пружинящей под ногами лестнице, прикрываясь щитом от возможной стрелы из ближайшего бастиона, который нам в скором времени предстоит атаковать. Выше и ниже меня, сопя и громыхая доспехами, точно так же упорно лезут вперед мои верные телохранители.

Перевалив через парапет, первым делом обнажаю свой драг — сегодня придется работать им, для двуручника обстановка не слишком подходящая. По-хорошему еще лучше подошел бы короткий тяжелый колюще-рубящий клинок, наподобие фальшиона. Как раз такими и вооружена большая часть наших штурмовиков — самое то для резни накоротке в тесноте крепостных помещений. Но драг мне как-то привычней, а экспериментировать в бою, да еще и на себе, не самая лучшая идея.

Впрочем, пускать меч в дело сходу не пришлось. Штурмовики передового отряда уже успели расчистить центральную часть стены, так что встречали меня лишь трупы да несколько наших раненых, что пытались друг друга перевязать, подсвечивая себе трофейным факелом. Боевые действия переместились к башням. В левую, так называемую Сигнальную, бойцы первого взвода даже успели ворваться, и основная драка теперь бушевала в караульном помещении. Правая пока держится. Вот ею и займемся.

Я осмотрел бойцов резервного взвода, заканчивавших сбиваться в штурмовую колонну, бросил взгляд на арбалетчиков, что как раз начали перебираться через ров, чтобы скорее занять позиции на стене, и уже собирался скомандовать атаку, когда в городе грохнулось что-то весьма увесистое, громко и веско возвестив о своем прибытии. Повернувшись на шум, понаблюдал как по небу, рассыпая искры, промелькнул очередной рукотворный болид и, описав широкую дугу, приземлился в жилых кварталах где-то в районе южных ворот. Грохоту на этот раз было поменьше, зато в месте падения почти сразу стал разгораться многообещающий пожарчик… Отлично! Значит Бенно, в точном соответствии с планом, начал бомбардировку южной стены и примыкающих к ней городских районов. Под прикрытием этого обстрела третья баталия регуляров будет изображать ложную атаку надвратных башен. Судя по тому, что там уже во всю звонят в гонг, демонстрация проходит успешно. Пускай теперь ирбренцы попробуют разобраться, где наносится главный удар и куда посылать резервы в первую очередь! А мы пока постараемся до минимума сократить им время на раздумья.

Разворачиваюсь к замершим в ожидании приказа солдатам и, указав острием меча направление, даю этим горлорезам максимально простое и понятное распоряжение:

— Вперед, ребята! Режь толстозадых!

Башня, которую нам предстояло атаковать, называлась Свиной. Говорят, из-за того, что в дни осенней ярмарки возле нее располагался загончик с живыми свиньями и прочими поросятами на продажу. Но это так, разве что для общего развития полезно знать. Гораздо важнее для нас было то, что башня в плане представляла собой неправильный пятиугольник, из-за чего сильно смахивала на классический бастион. Соответственно, расположение бойниц позволяло вести эффективный фланкирующий огонь не только по тем, кто только подобрался к стене, но и по тем, кто уже на нее взобрался, как вот мы, например. Собственно, именно этим, то есть обстрелом собравшихся на стене солдат моей роты, гарнизон башни сейчас и занимался. Правда, целили они пока исключительно в бойцов второго взвода, которые, прикрывшись щитами, как раз пытались выломать дверь, ведущую в караульное помещение. До нас у ирбренцев пока еще руки не дошли, но это пока, так что затягивать с завершением штурма не стоило.

Ломиться в караулку, увеличивая толчею на тесном пятачке стены, не имело никакого смысла, потому я повел свежий взвод вниз, к подножию стены, благо широкая каменная лестница позволяла двигаться даже строем по два человека в ряд. Когда бронированная змея штурмовой колонны, погромыхивая чешуйками поднятых над головами щитов, доползла до основания башни, бойцы второго взвода, судя по раздававшимся сверху воплям, как раз вынесли дверь караулки. Нам повторять их подвиг не пришлось — двустворчатые воротца, ведущие на первый, хозяйственный, этаж башни, оказались не заперты. Видать, кто-то из гарнизона драпанул, не дожидаясь окончания побоища, а дверцу за ним закрыть было некому. Ну и спасибо им за это. Мы бы, конечно, и сами справились, но если можно обойтись без лишних телодвижений, то почему бы и нет?

В башне, когда мы туда ввалились, царили мрак, тишина (относительная, понятное дело) и неистребимый запах кладовки. Помещение использовалось как продовольственный склад, соответственно, большая часть внутреннего объема была заполнена мешками с крупой и еще какой-то дрянью. Наверх вела узкая и довольно неудобная лесенка, рассчитанная на то, чтобы максимально осложнить перемещения нападающих, с какой бы стороны они не лезли. Ну да нам выбирать было особо не из чего, так что солдатики, понукаемые сержантом, один за другим потянулись наверх. Я ступил на крутые, словно корабельный трап, ступеньки шестым.

Взбираться наверх со щитом и обнаженным мечом в руках оказалось довольно-таки неудобно, но терпимо — уж точно не хуже, чем на стену по штурмовой лестнице. Самое интересное началось, когда мы достигли второго этажа, где, если судить по корявым лавкам и нарам, располагалась казарма.

Я еще толком не поднялся на этаж — над полом возвышались только голова с плечами, когда сверху, из караулки, с криками и грохотом посыпались ирбренские ополченцы. Приглушённые вопли, с немалым трудом проникавшие через толстые перекрытия, подсказывали, что штурмовики второго взвода таки ворвались на третий этаж, разметав воздвигнутую в дверях баррикаду. Соответственно, нам предстояло разобраться с уцелевшими после их атаки защитниками башни.

Уцелевших оказалось неожиданно много. Видимо, после прорыва сопротивление не затянулось и гарнизон свинской твердыни в полном составе храбро ломанулся на выход.

Двух первых беглецов уложила пятерка бойцов, поднявшаяся на этаж передо мной, но дальше ирбренцы повалили сплошным потоком — лестница, ведущая из казармы в караулку, оказалась не в пример шире того штормтрапа, по которому довелось подыматься нам. В принципе, логично: в случае атаки гарнизон должен быстро прийти на помощь дежурной смене, а для этого нужно в темпе подняться со второго этажа на третий и уже оттуда выбраться на стену. Ну или взобраться еще выше. А вот в кладовку личному составу шастать лишний раз незачем. Нам эта особенность местной архитектуры вышла боком, так как не позволяла быстро ввести в дело основную часть взвода, застрявшую на первом этаже. Пришлось браться за меч и самолично сдерживать толпу одуревших от страха ополченцев, задавшихся целью во что бы то ни стало вырваться из превратившегося в ловушку укрепления.

Первый противник с квадратными от избытка впечатлений глазами налетел на меня, проскочив между разошедшимися в стороны наемниками, когда я еще стоял одной ногой на лестнице. Принимать довольно упитанного бюргера на щит в таком неустойчивом положении было бы не самым лучшим решением, поэтому попытался отмахнуться от него клинком, просто и незатейливо рубанув поперёк лица. Получилось неплохо — удар практически развалил морду надвое. Ирбрендец, заорав, шарахнулся в сторону, а я, наконец, уверенно встал на пол обеими ногами, заодно освобождая дорогу взбирающемуся вслед за мной Гесту.

Дальше дела пошли веселее. Вокруг меня быстро сбилось некое подобие строя, и мы начали постепенно оттеснять ополченцев обратно к лестнице. Бюргеры тоже уплотнились и даже попытались организовать прорыв. Ну или что-то на подобие. Ирбренцы, подгоняемые мордатым здоровяком в отличном нагруднике с довольно богатой чеканкой, поперли вперед как стадо бизонов, чуть не стоптав наш хлипенький заслон.

Первого из них я все же принял на щит. Вернее, двинул со всей дури, опрокинув нахрен вместе с подпиравшим его сзади товарищем. Тут, правда, помогло то, что сразу за спиной второго оказалась лавка, об которую он и запнулся, когда попытался удержать падающего камрада. Но это частности. Главное, что теперь передо мной образовалась шевелящаяся куча-мала, серьезно затруднявшая дальнейшие атаки противника. Не воспользоваться таким шансом было б грешно — Илагон, как известно, не любит растяп.

Расстраивать божество, тем более столь свирепое и кровожадное — в высшей степени недальновидно даже для такого законченного атеиста, как я. Пришлось действовать.

Для начала постарался достать прямым выпадом в шею ирбренца, только что повалившего моего правого соседа по строю. Получилось. В лицо брызнуло кровью, а противник стал с хрипом оседать на пол. Тут очень вовремя в дело вступил Гест, который, ударив поверх моего плеча, вогнал острие алебарды в горло тому самому мордатому командиру в дорогом панцире, внезапно оказавшемуся уже в первой линии атакующих. На этом, собственно, всё и закончилось. Волна нападающих схлынула, рассыпавшись кровавыми брызгами, а "мертвецы", один за другим подымающиеся с первого этажа, приступили к планомерной зачистке, деловито дорезая прячущихся по углам или пытающихся сдаваться ирбренцев.

Пока мы добивали остатки гарнизона в казарме, второй взвод занял третий и четвертый этажи, а также крышу, установив, таким образом, полный контроль над башней, о чем мне и доложил, зажимая рану в плече, забрызганный кровью сержант, когда я добрался-таки до караулки. Первый взвод к этому времени захватил Сигнальную башню. Там вообще все прошло куда легче и быстрее — ирбренцы просто не успели заблокировать вход, ведущий на стену. Когда же наши штурмовики ворвались внутрь, горожане быстренько слиняли — частично по лестнице, а в основном по стене к следующей, Шерстяной, башне. Гарнизон Свиной, наверное, поступил бы так же, но им фатально не повезло: путь вниз перекрыл мой резервный взвод, а второго выхода на стену хозяйственные бюргеры лишили себя сами, загодя завалив его каким-то барахлом. Такое вот свинство.

Выяснив всё это и приняв доклады от взводных, я не сдержал довольной ухмылки:

— Поздравляю, парни! Теперь город наш!

Глава LVIII

Тут надо бы пояснить один неочевидный момент. Обычно захват участка стены с несколькими башнями еще не означает падения города. Ведь, как правило, имеется и внутреннее кольцо стен. В особо тяжелых случаях крепость делится на сектора радиальными валами, а в центре располагается мощная цитадель, брать такие — сплошное мучение. Но Ирбренд — особый случай.

Город появился сравнительно недавно — около пяти веков назад в тогда еще независимом королевстве Танарис. Образованию и последующему процветанию сего мегаполиса поспособствовали два объективных обстоятельства: во-первых, выше Ирбренда Ороль становится несудоходным, во-вторых, именно в этом месте вплотную к реке подходит Северный тракт. Таким образом, будущий вольный город возник как пункт перевалки товаров с речных барок на повозки и обратно — классическая транзитная торговля. А поскольку неподалеку пролегала граница с Виннердом, то для защиты торговли очень скоро понадобилось возвести укрепленный замок. У стен замка на бойком перекрестке быстро вырос посад, затем образовался постоянно действующий рынок, потом ежегодная ярмарка, ну и пошло-поехало.

Лет 50 назад быстро развивающийся Ирбренд перегнал по численности населения Ландхейм, став крупнейшим городом Танариса. Естественно, такой лакомый кусок, да еще и находящийся в опасной близости от границы, не мог оставаться беззащитным. У Ирбренда имелась вполне приличная крепостная стена, окружавшая так называемый "старый город", и земляной вал с частоколом и рвом, защищавший "нижний город", то есть посад, выросший под стенами старого. В целом стандартный оборонительный набор, характерный для большинства городов империи и Северной лиги. Но в последние несколько лет вся эта сложившаяся за века система полетела к чертям.

Имперским спонсорам, организовавшим превращение Ирбренада в вольный город, помимо прочего, нужен был мощный опорный пункт на северных рубежах империи, способный служить базой для крупномасштабных военных операций как против ближайших королевств Лиги, так и против излишне своевольных герцогов. Потому вполне логично, что перестройка крепости началась едва ли не раньше, чем просохли чернила на статуте, определявшем порядок отношений ирбренцев со своими новыми покровителями.

Возведенный всего за несколько лет внешний оборонительный пояс Ирбренда по мощи и протяженности превзошел укрепления танарисской столицы. Капитальная каменная стена, усиленная многочисленными башнями, прошла приблизительно по той линии, где ранее располагался частокол, надежно прикрыв рабочие кварталы и складские окраины от любых внешних посягательств, а заодно обеспечив достаточно защищенного пространства для комфортного размещения армии средних размеров, что и было наглядно продемонстрированно Этельгейру во время последней войны.

Но всё на свете имеет свою цену. За невиданную скорость строительства пришлось заплатить отказом от укреплений, доставшихся в наследство от предков. Стены "старого города" были разобраны, а полученный камень использован при сооружений новых бастионов. Такое решение позволило серьезно сэкономить как время, так и деньги (последнее обстоятельство имело немаловажное значение для представителей империи, субсидировавших всё это капитальное строительство, да и в магистрате наверняка кто-то неплохо погрел руки), но оставило город без тыловой линии обороны. Теперь настала пора платить за ошибки прошлого.

Хотя теоретически ирбренцы еще могут исправить положение контратакой. Точнее, могут попытаться. Сколько у них войск, доподлинно не знал даже Бенно, но то, что их больше, чем нас, было известно всем.

Ирбренд в случае войны выставлял 1000 солдат муниципальной милиции — это число было прописано в статуте вольного города и именно столько комплектов снаряжения хранилось в городском арсенале. Понятно, что в случае крайней нужды, как вот теперь, например, можно было поставить в строй и больше. В крепости наверняка имелось несколько сотен наемников как из числа недобитых нами "волков", так и служащих всевозможных мелких ЧОПов, подвизавшихся на охране купеческих караванов и лабазов. Эти последние, конечно, не чета настоящим солдатам, но все же худо-бедно помнят с какой стороны следует браться за меч. А еще имеется городская стража, ну и, конечно же, всевозможные добровольцы из самых разных слоев местного урбанистического общества. Вот эти вот волонтеры как раз и не позволяли определить численность гарнизона с мало-мальски приемлемой точностью. Собственно, это и не требовалось, так как боевая ценность такого третьесортного пушечного мяса была околонулевая, если не вообще отрицательная.

Реальную угрозу для нас могли представлять наемники, особенно если местные полководцы догадались организовать из них более-менее однородные роты. Нам такие сводные отряды, естественно, не ровня, но если навалятся трое на одного, то появляются варианты… На почетном втором месте по опасности числились представители ирбренской милиции. Несмотря на то, что формально эти типчики ничем не отличаются от герцогского ополчения, которое по всеобщему мнению способно только носить и копать, разница все же есть и довольно существенная.

Во-первых, в милицию записывают на 5 лет, соответственно, на ежегодный сбор призывают одних и тех же людей, что позволяет постепенно привить им кое-какие полезные навыки. Во-вторых, сборы длятся не одну терцию, а целых две. В третьих, город все же осознает полезность собственных вооруженных сил и даже немножко гордится своей мини-армией. Как следствие, по мере сил старается ее оснастить и вооружить. Так что если герцогским селюкам вручают лишь дрянную пику да форменный слюнявчик, то бюргерам достаются стеганка, неплохая алебарда и каска, либо большой щит и фальшион опять же в комплекте с каской и стеганкой. К тому же многие "воины" докупают себе оружие и доспехи за свой счет — законом и обычаями это не возбраняется, а поскольку основной костяк личного состава милиции это младшие сыновья преуспевающих лавочников и купцов средней руки, то необходимые денежные средства у них есть. Кстати, о средствах: в отличие от герцогских горемык, горожане за службу под знаменами получают денюжку — не ахти какую, но всё же. Правильному отношению к службе весьма способствует. Ну и last but not least[17] здесь и сейчас милиция сражается не за какие-то абстрактные понятия типа имперского величия и высшей справедливости, а за свой родной город, за дома и семьи, за сисястую дочку соседа-трактирщика и за папашину скобяную лавку.

Всё это не дало бы им ни единого шанса, попадись они нам в чистом поле. Железный строй вымуштрованных баталий втопчет в землю аморфную массу любителей практически всегда, и плевать какой у них там при этом моральный дух. Но в теснине лестниц и стен, где строй толком не развернешь и вся надежда на выучку и стойкость отдельных бойцов, да при соотношении пять к одному…

Покачав головой в ответ на собственные невысказанные мысли, я повернулся к терпеливо ожидающим приказов сержантам и принялся отдавать распоряжения. Победная эйфория схлынула, до рассвета было еще далеко и по всему выходило, что ночка нам предстоит весьма веселая.

Однако время шло, а ничего интересного не происходило. Подгоняемые сержантами солдаты заняли позиции и подготовились к обороне, но коварный враг все не приходил.

Заранее заготовленные бревна и булыжники, предназначенные для сбрасывания на головы атакующим, которые обленившиеся от безделья ирбренцы распихали по дальним углам, чтоб не валялись под ногами и не мешали шляющимся по стене "защитникам города", были теперь разложены аккуратными кучками и приготовлены к использованию. Смотрящие в сторону города амбразуры, заткнутые предыдущими хозяевами "чтоб не дуло", расчистили. Арбалетчики, засевшие на верхних этажах башен, бдительно вглядывались в окружающую тьму, ловя малейшее подозрительное движение. Вернулись связные, которых я послал к ле Кройфу сразу после захвата стены. Ополченцы Раска закончили эвакуацию раненых и теперь сооружали постоянный мост через ров в нашем ближайшем тылу. Мы даже вскипятили котлы с водой, чтобы обливать из них штурмующих, чего так и не успели сделать бывшие гарнизоны башен!

Судя по всему, я таки сильно переоценил реальные боевые возможности наших противников. На захваченном участке стены оборонялась даже не милиция, а квартальное ополчение, наспех набранное из жителей города буквально накануне осады. О контрштурмовых действиях эти лабухи имели весьма смутные представления, да к тому же были застигнуты, что называется, со спущенными штанами, так что наша атака была просто обречена на успех. А вот на дальнейших действиях ирбренцев сильно сказалось отсутствие достаточно грамотного и авторитетного командующего.

Может, формально у них и был какой-то главковерх, ответственный за оборону в целом, но фактически начальник городской стражи, командир муниципальной милиции, а также возглавляющие наемные отряды и квартальные ополчения предводители рулили своими подчиненными, как Илагон на душу положит. Соответственно, любое перемещение войск даже в спокойной обстановке требовало долгих и нудных согласований, а уж в условиях штурма…

Вскоре после полуночи очередной запыхавшийся ординарец доложил, что первая баталия регуляров заняла позицию на берегу Ороля и в любой момент готова по сигналу прийти к нам на помощь. Еще через полчаса на стену залез Раск и лично отрапортовал, что строительство капитального моста через ров завершено. И без того невеликие шансы выбить нас с захваченных позиций упали практически до нуля, а контратака все не начиналась и не начиналась.

Ирбренцы шумели и суетились, но приближаться явно не стремились. В городе и на стенах мелькали огоньки факелов, то на одной башне, то на другой периодически начинали лупить в сигнальный гонг. У южных ворот, перед которыми дефилировала взад-вперед наша третья баталия, этот звон не прекращался часа три. Примерно столько же времени потребовалось, чтобы загасить возникшие после бомбардировки пожары. По нам иногда пуляли из арбалетов, прячась среди ближайших лачуг, наши стрелки исправно отвечали. Вроде бы пару раз даже попали, если судить по раздававшимся из темноты крикам и матам. Но вообще было довольно-таки скучновато.

Когда я уже начал склоняться к мысли, что бюргеры, трезво прикинув свои возможности, решили сдаться без боя, в ближайших к нам кварталах все же началось какое-то подозрительное шевеление. Отдав приказ приготовиться к отбитию атаки, занял место у одной из бойниц на третьем этаже Сигнальной башни и стал с интересом следить за развитием событий. Переполох у южных ворот к тому времени уже улегся, пожары погасили, бомбардировка прекратилась, так что в принципе местные полководцы вполне могли организовать нечто впечатляющее. Скажем, одновременно атаковать обе потерянные башни сразу с нескольких направлений, бросив против нас сотни четыре милиционеров, усиленных наиболее боеспособными отрядами наемников, под прикрытием массированного обстрела из луков и арбалетов. Собственно, примерно так они и поступили, но вот качество реализации…

Сперва по стенам башни застучали, изредка залетая в бойницы, арбалетные болты. Судя по плотности обстрела, стрелков бюргеры смогли собрать даже меньше, чем было в моем распоряжении. Ну или столько же, но работали они медленней.

Далее я имел сомнительное удовольствие наблюдать, как в колеблющемся свете запаленных тут и там огней из ближайшей кривоватой улочки выплеснулась и двинулась к нам темная масса штурмовой колонны. Вот это уже была городская милиция. На данное обстоятельство однозначно указывали одинаковые большие прямоугольные щиты с гербом Ирбренда — своеобразным ожерельем из соединенных цепью подков и четырехлапых якорей.

Сформировав довольно убогое подобие "черепахи", атакующие пересекли узкое свободное пространство, отделявшее подножие Свиной башни от городской застройки, и подобрались к ведущим в хозяйственные помещения воротцам. Пошли по моим стопам, так сказать. Только вот простое повторение вовсе не гарантирует аналогичный результат.

"Черный ход" на сей раз был закрыт и капитально забаррикадирован, а на скопившуюся у подножия башни толпу с ручным тараном почти одновременно опрокинули сразу два котла крутого кипятка. И без того корявенький панцирь "черепахи" мигом распался под аккомпанемент душераздирающих воплей обваренных. Наши стрелки только этого и ждали, несколькими залпами выпустив в мечущихся на небольшом пятачке милиционеров не менее сотни болтов, чем и подвели жирную черту под этой попыткой попросить нас из города.

Крики и скулеж недобитых ирбренцев еще сотрясали воздух, когда противник предпринял вторую атаку, на этот раз по стене со стороны Шерстяной башни. Что мешало провести обе атаки согласованно, я так и не понял. Скорее всего, опять низкая квалификация командиров.

Судя по небольшим щитам различной формы и разнокалиберной броне, среди которой преобладали дешёвенькие бригантины и кольчуги, нас решили проверить на прочность наемники. Причем из тех, что специализируются на сопровождении купеческих караванов. Там как раз в чести легкая пехота, привычная к рассыпному строю. Только здесь вам не там, и то, что хорошо против разбойников или не в меру ретивых баронских дружинников на узкой лесной дороге, нихрена не работает против занявшей укрепленную позицию панцирной пехоты. Именно это мои ребята и продемонстрировали зарвавшимся "коллегам".

Арбалетчики уже перезарядились после предыдущей атаки и теперь спокойно, как в тире, расстреляли бегущих гуськом нападавших. Оставив на стене около двух десятков убитых и тяжелораненых, наемники ретировались, даже не добравшись до занятой нами башни. На этом, собственно, всё и закончилось. Аналогичной атаки со стороны речных ворот так и не последовало. Видимо, из-за маячившей напротив них баталии регуляров, которая в любой момент могла ринуться на штурм. Как бы то ни было, рассвет мы встречали всё на тех же позициях, не уступив ирбренцам ни одного кирпича захваченных нами укреплений.

Глава LIX

Блеклое осеннее утро развеяло ночные волнения и тревоги, осветив результаты нашей работы. На валу у основания стены валялись трупы ирбренских солдат. Особенно густо тела лежали возле Свиной башни: порубленные во время штурма и затем выкинутые наружу через бойницы, ошпаренные кипятком возле хозяйственного входа, истыканные болтами при отступлении. Там же валялось увесистое бревно с ручками — брошенный во время бегства таран.

На флагштоке Сигнальной башни морозный ветерок лениво полоскал черное знамя с изображением черепа в пехотном шлеме с кинжалом в зубах — эрзац-вариант нашего отрядного штандарта, как раз для таких вот случаев. Второго флага нам не выдали, так что вместо него на одном из зубцов Свиной башни болтался в петле труп ее бывшего коменданта — того самого мордатого в дорогом нагруднике, которого Гест отоварил алебардой.

В предрассветной мгле прошла поэтапная смена частей. "Мертвецы" повзводно покинули захваченные ночью позиции и отошли на отдых, а их место заняла вторая рота коронной пехоты. Командовавший прибывшими регулярами лейтенант расположился в свинской башне, а я, на правах старшего офицера, остался в Сигнальной. Перестрелка к утру прекратилась, даже лучники наемников, засевшие в Шерстяной башне, угомонились. Недобитые раненые на ничейной полосе тоже поутихли — то ли передохли, то ли просто орать устали. Так что я даже смог вполне сносно позавтракать и подремать пару часов, не снимая доспехов. А потом началось самое интересное.

Дирк растолкал меня со словами:

— Вставай, командир, городские, похоже, затевают чего-то!

— А? Какого хрена? Чего им на жопе ровно не сидится?

— Вот уж этого я не знаю.

Сержант виновато разводит руками и тут же добавляет, указывая на ближайшую бойницу:

— Да ты сам посмотри.

Пришлось воспользоваться дельным советом. Беглый осмотр окрестностей ничего не дал и я уже собирался выписать телохранителю пистонов за прерванный без уважительной причины начальственный отдых, когда маячивший за правым плечом Дирк деликатно подсказал на что следует обратить внимание:

— Вон там, за обгорелой халупой без крыши.

Приглядевшись, чуть не хлопнул себя ладонью по лбу. Торчащую из-за развалин палку, обвязанную зелеными ленточками, не заметить можно было разве что спросонья. Хотя городские тоже молодцы, конечно. В "Правилах и обычаях войны" ясно ж прописано: знаком, обозначающим мирные намерения и желание вступить в переговоры, является пучок зеленых ветвей, поднимаемый обычно на пике, дабы его было хорошо видно из расположения неприятеля. Ну, допустим, сейчас по погодным условиям с ветвями подходящего окраса действительно напряженка, разве что хвойные подойдут. Но чтоб так?! Это ж все равно как эмалированным ведром вместо белого флага махать! Креаклы, хреновы.

Следующие четверть часа были заполнены командами и беготней. Наконец, когда гарнизоны обеих башен и части поддержки за рвом перешли в состояние повышенной боеготовности, а гонец к ле Кройфу с извещением о том, что бюргеры созрели для серьезного разговора, отправлен, ирбренцам проорали, что можно высылать делегатов.

Под прицелом наших арбалетчиков тройка парламентеров, плавно помахивая короткими палочками с привязанными к ним ярко-зелеными лоскутами, неспешно приблизились к укреплениям и так же степенно поднялись на стену. Там, у верхних ступеней лестницы, опираясь на внушительного вида двуручник, их поджидал я в компании своих драбантов. Меч вместе с завтраком мне приволок денщик — как знал, что пригодится, засранец.

Ирбренцы — полноватый представительный дядька с орлиным носом и слегка обвислыми щеками, суховатый седой старик с "благородными" чертами лица и коренастый красномордый жлоб в дорогой кирасе — не стали тянуть кота за яйца. Кратенько отдав должное храбрости и воинскому умению "славных своей доблестью наемников", посланцы прямо на лестнице заявили про готовность начать переговоры о размере контрибуции и прочих условиях отвода наших войск от города. Вот тут-то и пробил мой звездный час.

— Переговоров не будет.

Лица парламентеров медленно вытягиваются, а мое самомнение стремительно растет — вот он, краткий миг торжества. Пусть даже это слова ле Кройфа, но произнес-то их я!

— Но… э-э-э… как же?

Переговорщики растерянно переглядываются — на такой оборот они явно не рассчитывали. Ведь после того, как мы, отбив все контратаки и невозбранно произведя смену ударных частей, демонстративно отказались продолжать штурм, даже последнему ёжику в лесу должно быть понятно, что пора обсуждать сумму отступных, и вдруг такое!

— Сегодня в полдень вы откроете ворота, сложите оружие и сдадитесь на милость герцогини Танарисской без всяких условий. Иначе после полудня мы возьмем город штурмом, и тогда те, кто сумеют дожить до ночи, позавидуют мертвым.

Слова падают тяжело и веско, как чугунные болванки. Мощная, закованная в доспехи фигура с огромным мечом нависает над замершими на лестнице ирбренцами, как бы символизируя собой незавидную участь, ожидающую их в случае дальнейшего сопротивления. Это я удачно придумал — на ступеньках речь толкнуть — сразу видно кто тут сейчас на высоте положения!

Судя по побледневшим рожам бюргеров, ультиматум произвел правильное впечатление. Еще бы! Что происходит во взятом на меч городе, тут знают все. Хотя бы понаслышке, но знают. Так что теперь магистратам предстоит решить, какое из двух зол следует считать меньшим: бухнуться в ноги герцогине с абсолютно неясными перспективами или попытаться отразить решительную атаку полутора тысяч профессиональных наемников без единого шанса на успех. Выбор отнюдь не очевиден, если вспомнить про частично удачную попытку застрелить Ноэль из катапульты. Возможно, на память о том инциденте у ле Марр останется шрам на лбу, и тогда, боюсь, даже Эйбрен-заступница не спасет Ирбренд от праведного гнева первой красавицы Танариса.

В общем, я бы на их месте сдаваться поостерегся. Хотя мне легко говорить, я-то не на их месте. Да и к чему гадать, если можно просто подождать и посмотреть, что получится, благо до полудня осталось всего ничего? Так что, проводив взглядом спешно юркнувшие в лабиринт городских улиц фигурки парламентеров и отправив к капитану очередного гонца с отчетом о результатах прелиминарных переговоров, я просто и незатейливо завалился досыпать, велев Дирку разбудить, если будет что-то интересное.

Ровно в полдень в городе задудели трубы и южные ворота Ирбренда распахнулись, выпуская делегацию разодетых в пух и прах бюргеров со связкой массивных ключей на атласной подушке — магистраты свой выбор сделали, теперь слово было за Ноэль.

Герцогиня, однако, оглашать приговор не спешила. Весь вечер мы посвятили тому, что планомерно занимали городские укрепления и разоружали остатки гарнизона — тех, кто не смог расползтись по домам. В основном досталось наемникам, городской страже и муниципальной милиции. Первым потому, что деваться им особо некуда — в городе они чужаки, а вторым и третьим — потому, что они все наперечет. Ополченцам-добровольцам в этом плане было полегче — разбежались по хатам и затаились, как тараканы под веником.

Обезоруженных ирбренцев загоняли в длинные каменные сараи у восточных ворот. Обычно они использовались для хранения товаров, но сейчас по случаю войны большая часть складов пустовала, вот Бенно и решил превратить их в лагерные бараки. Наемники отнеслись к заключению философски, а вот местным такая идея не понравилась. Причем настолько, что кое-кто даже попытался устроить бучу с целью под шумок удрать из города. Не иначе как на нервной почве, потому что по уму, сдав оружие, рыпаться уже явно не стоило. В итоге проблему решили радикально — зачинщиков и еще несколько десятков попавшихся под горячую руку отправили кормить раков в Ороле.

После этого взялись за мародеров. На таких полицейских операциях "мертвецы" собаку съели еще во время наведения порядка в Ландхейме, так что всё было закончено за одну ночь. На утреннем брифинге, в котором приняло участие большинство кадровых офицеров, Бенно, выслушав все доклады, констатировал, что Ирбренд находится под нашим полным контролем. Я же в очередной раз отметил для себя, что ле Кройф — гений. Ценой потери всего 27 человек убитыми и тяжелоранеными (23 при штурме и еще 4 во время ночной зачистки) захватить столь мощную крепость — это уметь надо! Неудивительно, что когда я, временно вернувшись к обязанностям офицера связи, докладывал ле Марр о достигнутых за последние сутки успехах, лицо герцогини Танарисской, несмотря на все попытки сохранить выражение суровой непреклонности, то и дело озарялось счастливой улыбкой.

Тем не менее торжественный въезд Ноэль в город состоялся лишь на следующий день — еще сутки пришлось потратить на интенсивную переписку со столицей и всевозможные согласования. Наконец, ясным морозным солнечным утром под бравурные звуки труб и бой барабанов герцогиня в сопровождении конницы проследовала через южные ворота. Первыми горожанами, встречавшими новую хозяйку Ирбренда, были свежие трупы, повешенные на зубцах надвратной башни — расчет той самой катапульты, что третьего дня так необдуманно обстреляла ле Марр во время рекогносцировки. Дальше дело пошло веселее. Радостных толп, приветствующих возвращение под руку Танариса, конечно, не было, но и залитого кровью пепелища не наблюдалось, что в данных условиях можно смело считать прямо-таки невероятной удачей.

Центральная площадь, на которую выходили фасады городской ратуши, храма Эрая-благодетеля[18] и бывшего дворца бургграфа, была заранее оцеплена двумя ротами "мертвецов". Из горожан туда допустили только тех, кому предстояло участвовать в торжественной присяге на верность новой власти. Таких, кстати, набралось немало. В список "приглашённых" попали магистраты в полном составе, главы гильдий, богатейшие купцы и предприниматели, словом, все, кто имел хоть какой-то вес в экономической и политической жизни Ирбренда. Тут же, чуть в сторонке, толклись и жрецы.

Когда кавалькада во главе с Ноэль достигла площади, толпа дружно раздалась в стороны, так что герцогиня проследовала к крыльцу ратуши по своеобразному живому коридору. Там на ступенях ее встречал почетный караул в полном вооружении во главе с самим ле Кройфом. Капитан, приветствуя нанимательницу, отвесил легкий, хотя и не лишенный изящества поклон, после чего широким жестом обвел площадь с собравшимся на ней народом. Под конец рука Бенно, описывая плавную дугу, как бы невзначай поднялась немного вверх, указывая прямо на знамя Танариса, вывешенное над входом в ратушу. Намек был более чем прозрачен.

Ле Марр всё поняла правильно. Улыбнувшись, герцогиня спешилась и, сопровождаемая Валиан, взбежала на крыльцо, не дожидаясь остальной свиты.

— Капитан, вы сдержали слово, и награда будет соответствующей! Детали обсудим после церемонии. А сейчас я хотела бы увидеть офицера, командовавшего ночной атакой, которая привела к успеху штурма.

Я, как и большинство входивших в герцогскую свиту, уже успел спешиться и в результате оказался в самом центре толпы придворных, стремящихся поскорее взобраться по ступенькам и пристроиться поближе к Ноэль в минуту ее триумфа. Если б не рост, то я, наверное, просто затерялся бы среди всех этих баронов, а так Бенно оказалось достаточно протянуть руку, указывая на мою торчащую из общей массы башку. После этого я, уже по-хозяйски раздвинув плечом недовольно заворчавшее скопище, выбрался из толчеи, представ пред ясны очи её светлости.

Ле Марр, всё так же улыбаясь, вскинула брови в деланном удивлении:

— О, так это тот самый лейтенант?

Пришлось склоняться в вежливом полупоклоне, как бы подтверждая правильность догадки.

— Замечательно!

Ноэль, явно рисуясь, элегантным движением вытягивает из ножен свой раззолоченный рейтарский палаш и не терпящим возражения голосом приказывает:

— Стань на одно колено!

Едва я наклоняюсь, недоверчиво косясь на понимающе ухмыляющегося Бенно, как поблескивающий на солнце безупречной полировкой клинок негромко звякает плашмя по моему левому наплечнику.

— Добытое в бою неси с честью[19]! Встань, Морольд ле Брен[20]!

Поднимаясь, первым дело нахожу взгляд Валиан, безмолвно стоящей по левую руку от Ноэль. Эльфийка иронично улыбается, насмешливо поглядывая в мою сторону. Мнда.

Мечты сбываются! А всего-то и нужно было — найти правильную фею…