Надежда смертника

41. Филип

Я молился на протяжении всего пути вниз в лифте. Пожалуйста, Господи, не позволяй дверям открыться навстречу взрывной волне огня, не позволяй мне увидеть, как моя кожа покрывается волдырями. Я задыхался от ядовитого дыма, который обжигал мои легкие и… сто тридцать два, деленные на пять, выраженные десятичной дробью, переведенной в двенадцатеричную систему счисления. Я сосредоточивался на этом до тех пор, пока…

Двери лифта раздвинулись.

Наконец наступило облегчение, которого я ждал так долго. Меня словно парализовало, и я задержался в лифте, не способный сдвинуться с места, затем едва успел выскользнуть из кабины, как двери закрылись за моей спиной.

Ковер коридора был насквозь пропитан влагой. Тонкая струя воды сочилась через порог одной из открытых дверей.

Я был на этаже выше уличного уровня, намеренно выбрав это место, чтобы не оказаться в холле, заполненном взбешенными нижними людьми. Судя по услышанному на крыше, пожар еще не успел как следует распространиться. Так или иначе, будь у них здравый смысл, сабы оставили бы себе путь к отступлению Хотя, если у них был здравый смысл, почему тогда они подожгли башню?

Я следовал за тонким ручейком к той самой лестничной клетке, где мы помогли мистеру Боланду подняться вверх, преодолев не один лестничный пролет.

Ступени оказались скользкими; спускаясь, я крепко ухватился за перила, каждый раз сбавляя шаг после того, как позади оставался еще один лестничный пролет, чтобы прислушаться к голосам. Но так ничего и не услышал.

Наконец я оказался на уровне улицы. Лестница открыла мне путь в длинный коридор. Аварийные огни мигали, заставляя меня нервничать, но постепенно страх исчез, и я успокоился, подготовив на всякий случай уравнения для решения.

Когда-нибудь я хотел бы рассказать господину Скиару, как они мне помогли Я мог бы также рассказать ему, что испытывал, разбивая лицо умирающему сабу в Парке, слыша, как с хрустом ломается его нос. А также – что я чувствовал, вырываясь от отца и будучи свидетелем мучений мамы, когда двери лифта медленно закрылись.

Они никогда не смогли бы догадаться, но Джаред пришел сюда раньше, перед ними, появился здесь даже прежде меня. Именно я спровоцировал его уход, пробудив боль. Все это выбило его из колеи, а он, в свою очередь, вызвал гнев сабов, заставив их буйствовать. Среди обучающих программ имелось несколько учебников по психологии, и я как-то читал, что острая боль, в том числе и душевная, вызывает ярость Я мог только лишь предположить, что чувствовал Джаред.

К счастью, собственные мысли мне были более понятны, чем его. Надеюсь, у меня будет время раскаяться в содеянном, иначе я рискую стать психопатом Если бы отец наказал меня, это могло бы помочь мне разобраться с этим.

Но пока я чувствовал лишь решимость. А Чако… пусть он меня подождет!

Впереди в коридоре я заметил отблеск дневного света. Я надеялся, что это означало открытую на улицу дверь, в противном случае мне пришлось бы вернуться.

На полу лежали два мешка. Переступив один, я шарахнулся в сторону. Это был кто-то из нижних, я заметил его мертвые, широко раскрытые глаза. Около него валялся охранник.

Я вздохнул, решенные уравнения успокоили меня, и я не ускорил темп.

Что-то двигалось позади меня, в темноте? Сначала я шел не спеша, затем прибавил шагу, помчался к открытому дверному проему и выбежал на улицу.

Свет ослеплял. Я протер глаза. Неподалеку валялось несколько окровавленных трупов. Их одежда наводила на мысль, что они были постояльцами гостиницы. Неужели нижние убивали каждого, кого захватывали?

Вдалеке завис в воздухе огромный пожарный вертолет. И как он умудрился взлететь с таким количеством наверняка тяжелых баков с водой? Неподалеку от него я заметил медленно двигавшиеся самолеты с десантом оонитов.

На противоположной стороне улицы виднелась другая массивная башня, и дальше начинался третий южный квартал. Я взглядом искал фасады, которые свидетельствовали о том, что дом атаковали взявшие в плен Джареда нижние.

Ни дыма, ни разрушенных дверей. В окнах домов светятся огни.

Я сомневался: было ли безопасно двигаться по кварталу? Что, если сначала пробежаться мимо башни? Переведя дух, я помчался на ту сторону, преследуемый еле слышным криком: «Вот он!»

Хотя я вышел, чтобы найти сабов, у меня не было желания встретить их на открытой территории. Сложилось впечатление, что людям Халбера безразличны доводы разума.

Справа от меня тротуар задымился и дал трещину. Я немедленно повернул налево, в южном направлении.

Еще один выстрел, искры обожгли мои ноги. Взвизгнув, я шарахнулся в сторону. И так короткими перебежками, уклоняясь от выстрелов, я достиг конца улицы и втиснулся в нишу, где находилась дверь какого-то магазина.

Конечно, магазин был давно заброшен и ждать оттуда помощи было бесполезно. С огромной осторожностью я выглянул на улицу. Два солдата приближались с оружием наготове. Мое внимание привлек брошенный на проезжей части электромобиль. Может, воспользоваться им как щитом?.. Я выскочил из ниши и помчался по улице, то и дело бросая взгляды назад. Я не мог видеть солдат по ту сторону машины. Это означало, что они не могли видеть меня. Мог ли выстрел достать меня сквозь электромобиль? Я ускорил бег, чувствуя себя живой мишенью, от этого по спине бегали мурашки, словно насекомые, и я действительно ощущал зуд.

Достигнув угла, я осмотрелся. Западная половина района была заполнена оонитами. Примерно взвод. Они шагали посреди дороги, держа винтовки поперек груди.

Теперь нет выбора. Я повернул направо, к видневшейся вдали башне, и помчался туда, прежде чем любой из них успел бы прицелился. Мои легкие готовы были взорваться в груди.

Подобно «Шератону», здание напоминало крепость. Тяжелые стальные аварийные двери, никаких окон. Я подбежал к ближайшей двери, схватился за ручку. Заперто.

Через мгновение взвод достигнет угла! Я бросился к следующей двери – тоже заперта. В дальнем углу была другая дверь. Тяжело дыша, чувствуя полное безразличие – схватят ли меня солдаты или нет, – я направился к ней. Ручки не было. Я засунул руку в отверстие, где она когда-то находилась, и сильно дернул.

Ничего. Раздосадованный, я повернулся, чтобы уйти.

– Эй! – послышалось изнутри.

Я застыл на месте, затем обернулся и, постучав в дверь, хрипло сказал:

– Мне нужно увидеть Джареда.

– Кто это?

Неспособный думать о другом имени, я ответил:

– Чако.

Дверь распахнулась.

Три саба уставились на меня, и я пристально посмотрел на них. Один из них был старый и беззубый, он резко бросил:

– Он не саб.

– Проклятые верхние!

– Господин Чанг послал меня. Где Джаред?

– Что? – Они смерили меня подозрительными взглядами, затем озадаченно посмотрели друг на друга.

– Отведите меня к Джареду! – Я использовал мамин тон, который означал: прямо сейчас, молодой человек, и добавил:

– Меня обязали помочь.

На самом деле, в этом я не был уверен.

Старик, главный из них, сказал:

– Закрой прклятую дверь, Поул. – И мгновенно мы все оказались в замкнутом пространстве коридора.

– Видел оонитов, Чако? – спросил Поул.

– Да, сэр, только что здесь неподалеку прошел взвод. И еще есть солдаты в штабе военного подразделения северного района. Они стреляли в меня.

Это было самое лучшее, что я мог сказать. Их подозрения развеялись.

– Прклятые оониты вытесняют племена в нижнем городе. – проворчал Поул.

– Господин Чанг хотел, чтобы я немедленно встретился с Джаредом, – произнес я с надеждой в голосе.

– Я спрошу Раули. Солли, завари прклятую дверь. – Старик затряс головой. – Надолго, чтобы какой-нибудь верхний не напал неожиданно и не открыл ее, пока я работаю.

– Давай скорей, Чако. – Поул потопал в конец коридора. Мы приблизились к какой-то двери. – Лифта. Ездит вверх-вниз, – Он надавил на кнопку.

– Куда ты ведешь меня?

– Девятый этаж.

– Зачем? Он захихикал.

– Увидишь. – Потом нахмурился:

– Думал, тя послали помощь?

В тот момент в моем кармане запикал мобильник. Я совсем забыл про него!

– Что это?

– Ничего, – ответил я.

Телефон зазвонил снова. Я не знал, что делать; машинально вытащил его из кармана, включил.

– Алло? – Почему-то голос отказывался подчиняться мне, и я с трудом выдавил из себя это короткое слово. Голос мамы щелкал, как хлыст:

– Филип, где ты?

Я ничего не сказал в ответ.

– Отвечай мне сейчас же!

Словно что-то вспыхнуло у меня в мозгу, ослепляя, и я мгновенно осознал, что стою у порога, который невозможно переступить дважды. Я сказал:

– Нет, мам.

Ее голос дрожал:

– Почему, Ф. Т.? Что ты делаешь?

Боль в ее голосе едва не вынудила меня смягчиться.

– Я должен найти Джареда.

Открыв рот, Поул с изумлением смотрел на меня.

– Если он поджигает башни вместе с нижними – это его выбор, – услышал я. – Он сам выбрал свой путь. Ты сделал все, что мог.

Я закричал:

– Нет! – Неужели она не могла понять? – Он убежал из-за того, что я ему тогда сказал. Я ответственен за…

– Нет, ты…

– Я почти нашел его в логове Пуука, но сабы похитили его. Затем я оказался… Мама, здесь – мертвые и кровь, и мне никак не заснуть! Я должен найти его и переговорить с ним, так что это как-нибудь закончится! – Мой голос сорвался.

Долгая тишина.

– Я дам тебе поговорить с твоим отцом.

– НЕТ! Он и так очень страдает, его следует беречь!

Она молчала в ответ.

Я продолжал:

– Думаю, Джаред на верхнем этаже. Постараюсь привести его домой.

– В каком ты здании?

– Мам, я не скажу тебе. – Я изо всех сил стиснул трубку, больше всего желая, чтобы она сломалась в моей руке. – Оставьте попытки найти меня. Я позвоню, когда сочту нужным.

– Филип!

– Я вынимаю батарейку, чтобы вы не могли выследить меня. Прости. – Выключив телефон, я вытащил блок питания, вытер глаза.

Поул прорычал:

– Ты говорил, Чанг послал тебя, Чако.

Лифт, останавливаясь, зазвенел.

– Что-то в этом роде. Я…

Двери раздвинулись, и, выйдя из него, я оказался лицом к лицу с Раули.

Его челюсть отвисла, а рука метнулась к ножу на поясе. Отклонившись назад, я небрежно толкнул Поула.

– Погодь! – Раули ринулся на меня и, оказавшись между мной и лифтом, не оставил мне выбора.

Я помчался вниз к выходу. Яркий свет, сноп искр ослепил меня. Раули кричал мне вслед:

– Пореши его! Халбер сказал!..

Беззубый старик прервал свою работу.

– Че такое?

Ручка двери накалилась докрасна, так же как и стальная рама. Я сделал резкий выпад, развернулся на одной ноге, направив вперед другую, затем помог себе кулаком. Дверь с грохотом распахнулась. Сопровождаемый ругательствами старика, я выбежал на улицу.

Патруля оонитов нигде не было видно, но я знал – их командный пункт был неподалеку, в северном квартале. Я бежал по улице, то и дело оглядываясь, Раули преследовал меня. Я ринулся за угол, направляясь на запад. На другой стороне улицы горело здание.

Каким-то образом я должен был ускользнуть от Раули и попытаться снова проникнуть в башню Джареда, найти то самое потайное место. Я достиг широкой улицы, повернул на север.

Раули оказался плохим бегуном. Я несся вперед из последних сил, игнорируя боль в икрах. Оглянувшись в очередной раз через плечо, я не увидел своего преследователя. И все же мне не хотелось удаляться от башни и покидать район.

Снова я посмотрел назад. Никого, но… Неожиданно на всей своей скорости – наверняка быстрее ветра – я налетел на не замеченное мною препятствие и теперь лежал на земле, с трудом переводя дыхание.

Саб! Он нес шест, с которого свисала грязная простыня.

– Глянь-ка, завалился! – Его глаза сузились, – Верхний пацан, на улице? – Непроизвольно его рука потянулась за ножом на поясе. – Зачем?

Я не мог двигаться, несмотря на то что мне следовало бы спасать свою жизнь. У меня кружилась голова. Я не мог сказать ему, что меня преследует Раули, или попросить помочь добраться до дома. Я едва мот говорить, а ведь мне надо было придумать какое-нибудь поручение Издав звук – полусмех, полурыдание, – я наконец выдавил из себя:

– Я искал господина Чанга.

– Зачем? – Он наклонился близко ко мне, нож блеснул в руке.

Мне нужно было чем-то удивить его, застигнуть врасплох.

– Халбер послал меня. У меня есть новости.

Мгновенная пауза.

– Ладно – Он помог мне встать. – Он с верхними. Базарит.

Я изумленно открыл рот.

– Я Баф. Пшли. – Гордо размахивая простыней, он двинулся в северном направлении.

Мне следовало скрыться отсюда прежде, чем Раули нашел бы меня, и, все еще пребывая в ступоре, я позволил Бафу отвести меня на пост оонитов. Несколько солдат стояли на страже, издали были заметны их напряженные лица. Я двигался немного позади саба, надеясь, что если начнется стрельба, Баф будет поражен выстрелом первым.

Ситуация складывалась не самым лучшим образом. Еще в гостинице отец сказал мне, что он передал мой голографический снимок полицейским. Как только солдаты узнают меня, то незамедлительно передадут в руки мамы, и последствия этого будут ужасны. Но бежать было слишком поздно. Я тер лицо, размазывая по нему грязь.

– Писуля для мистра Чанга, – сказал Баф. – Где он быть?

Винтовка солдата повернулась в мою сторону.

– Кто это? – Его взгляд был полон отвращения. Я поспешил ответить:

– Чако. Я получил сообщение для господина Чанга.

– Сядь там – Затем обратился к Бафу:

– Убирайся отсюда.

– Белый флаг. – В голосе саба звучала обида. – Это – правило.

Солдат снял винтовку с предохранителя.

– Исчезни!

Баф поспешно растворился.

Я судорожно сглотнул и постарался как можно незаметнее собрать с земли побольше грязи, затем так же осторожно поднес руку к лицу.

Солдат включил свой телефон.

– Лейтенант? Это – Аффенс, с сорок первого. Какой-то нижний мальчишка, с сообщением для лица, ведущего переговоры.

Некоторое время он слушал ответ, затем продолжил:

– Бог знает, сэр. Он слишком молод, чтобы быть больше чем посыльным.

Снова он приник к трубке.

– Так точно, сэр. Сделаю.

Спустя несколько минут приземлился четырехместный вертолет, я наблюдал, как постепенно стихает вращение винтов.

– Сюда, нижний!

Я пробовал говорить с нужным акцентом.

– Куда мня повезеть?

С проклятием солдат толкнул меня в вертолет. Мы поднялись в воздух.

Спустя совсем немного времени мы приземлились на посадочную площадку башни. Я съежился. Если бы мама или отец были бы здесь, мне ничего бы не оставалось, как броситься с парапета. Я открыто не подчинился им; только то, что я нашел бы Джареда, могло хоть как-то оправдать мой проступок.

Два солдата зашли в вертолет, затем повели меня в башню. Пройдя длинный коридор, конвоиры открыли дверь в его конце, втолкнули меня внутрь помещения.

Педро Чанг, одетый в теплое поношенное пальто со множеством карманов, сидел здесь в одиночестве; распахнув воротник, он массировал себе грудь.

42. Джаред

Любой может напрячься, получить право на доступ, очистить от снега неудобный поворот от вершины сетей и спуститься вниз по низкому склону на больших массивных лыжах новичков. На этих холмах лыжный патруль – немедленное нажатие клавиши, и лыжня проложена в стороне от вирусов и сбоев, претендуя на совершенство.

Более смелый может мчаться по скоростному спуску коллективного доступа, где на пути то и дело появляются изображения, сеть звенит от напряжения, страницы мелькают с головокружительной скоростью. Эти смельчаки проносятся сквозь запреты доступа, избегая ровных возвышенностей, к частично испытанным сетевым руслам. Никаких игрушек, предупреждений о грозящей опасности.

И все это сопровождается умеренными колебаниями общественного неодобрения. Все законно, проверено, не выходит за рамки приличия, безопасно.

Настоящие хакеры пренебрегают свободным доступом, безопасными спусками.

Я сказал нижним, что мне нужны мои сети. Если все сложится успешно, судя по моим предположениям, то я получу единый доступ или в лучшем случае более шестнадцати.

Ничего не вышло.

Мы разрезали дверь башни как масло. Два охранника встретили нас на полпути к лифту. Перед тем как рухнуть на пол под нашим натиском, они поджарили четырех нижних, вызвав этим ярость остальных.

Разумеется, у башен были надежные и хорошие системы защиты. Компы контролировали доступ, лифты, температуру в здании, свет и телефонную связь, располагаясь в диспетчерской, напоминавшей крепость, опять-таки находившейся под контролем компов. Стальные решетки были настолько прочными, что потребовалась бы сварочная горелка, чтобы прорваться сквозь них.

Кроме того, башни были огромными и шумными. В башнях вроде той, что я выбрал, располагались штаб-квартиры главных всепланетных фирм. Переполненные офисы напоминали ульи, где двадцать четыре часа трудолюбивые служащие-пчелы старались для своих боссов-трутней. Финансовые рынки были открыты круглосуточно, так что брокеры всегда могли осуществлять свои операции. Широкий компьютерный доступ был в моде, но, несмотря на сетевые возможности, корпорации, которые управляли миром, привлекали исключительно своих ставленников, рассчитывая на их поддержку.

Группа захватчиков вряд ли смогла приземлиться на крышу и вторгнуться незамеченной. Кто-то наверняка увидел бы их и вызвал полицию.

Башни были на сто процентов неуязвимы.

Хотя, может, и нет. Скажем, процентов на восемьдесят пять – то есть шесть дней из семи.

Сегодня было воскресенье, священный день отдохновенья не оскверняли работой; здание было фактически пусто, если не считать нескольких охранников. И где-то в другом месте в городе у полицейских хватало проблем.

Как только мы ворвались вовнутрь, остальное оказалось более чем просто. Сабы Раули позаимствовали два лазера у мертвых охранников. Двое других забаррикадировались в диспетчерской, отчаянно призывая на помощь полицейских. Мы убили одного, вынудив таким образом другого сдаться.

Как будто в церкви, я благоговейно прошествовал мимо банковских компов и принтеров-сканеров. Они были бы мои, если бы у меня имелись пароли.

И это оказалось просто. Я попросил, чтобы Раули узнал их для меня. Он улыбнулся, а через минуту притащил ко мне объятого страхом охранника. Две минуты спустя у меня в руках был код к сейфу и список паролей.

Ставший покладистым, охранник позвонил в полицию и сообщил, что сабов схватили и выдворили из здания.

Я заблокировал нижние этажи, спустил все лифты до нижнего уровня. Затем вызвал список арендаторов здания.

Разумеется, «Голографический мир». Пара моих дружков-хакеров поспособствовали бы системным сбоям, и я знал точно, где их искать.

Я надел лыжную маску, застегнул на молнию комбинезон и укрепил кресельный подъемник на сети. Издавая четкие приказы устройствам речевого ввода, стуча по клавишам, управляя окнами на полудюжине экранов одновременно, я дал о себе знать.

«Рольф? Фиона? Не хотите ли порезвиться?»

Я сомневался, что я войду в контакт с ними обоими; Фиона обычно не выходила в сеть до полудня.

После убийства последнего охранника мои нижние друзья стали вести себя нервозно. Дважды мне пришлось обратиться к Пууку, чтобы он перестал кричать на устройства ввода.

Я лениво просматривал список арендаторов: множество корпораций, больших и малых. Коммерческие отделы, аудиторские фирмы, Восточный окружной строительный департамент. Я поднял бровь. Теперь это стало возможным.

На 39-м этаже располагался Лондонский банк брокерских счетов – крупнейший в мире. Мог бы я войти туда?

– Пуук!

Он подпрыгнул на месте.

– Йоу?

– Есть работа для тебя Иди на тридцать девятый, там займитесь «В» офисом в коридоре «Л».

– Должен остаться с тобой.

– Ты, жопа с ушами, думаешь, что я сбегу куда-нибудь? Единственная причина, по которой я посылаю тебя, – потому что мне нужно находиться здесь.

– Не знаю, Джаред, – он заметно волновался. – Окромя того, не знаю, как сосчитывать номеры этажов в лифте. Или двери.

Мой тон был великодушен:

– Нет проблем, мальчик Пуук. Я отправлю лифт отсюда. И на 39-м… – я проверил коды, стукнул по нескольким клавишам. – Это будет единственный освещенный офис.

– Как мы войдем?

– Разберешься. Если хочешь, сломай дверь.

– Лады! – Он вскочил. – Элли, та смотришь за ним для меня?

Ее зубы обнажились в улыбке.

– Конечно.

Я продолжал:

– Пуук, когда телефон зазвонит, ответь.

– Ха?

Я поднял мой пультовый телефон.

– Как только окажешься внутри, я сообщу тебе, что делать.

– Бисси, хошь пойти со мной? – умчался он, радостно крича.

Просмотрев список до конца, я обратился к Раули:

– Ваши способности не находят здесь применения. Что, если направить твоих ребят к другой башне?

– Зачем?

– Это займет некоторое время. Нельзя позволить полицейским вломиться сюда. Отчего бы вам не устроить еще пару пожаров, тем самым рассеяв их внимание?

Лицо Раули стало мрачным.

– Каждый раз нижние гибнут. Ты хошь, и мы умирали, а ты играть свои игрушками?

– Ты не понимаешь, для чего нужны эти игрушки!.. – Конечно нет, он ведь был нижним – Сначала я отключу экраны «Голографического мира». – Я вскочил и с воодушевлением принялся мерить шагами диспетчерскую. – Если я разрушу сети В и Л, мы сможем проникнуть в тысячи брокерских счетов. Тогда…

– Брок – что?

– Не бери в голову. Когда Фиона поможет мне с каналами передачи данных и с соединениями в сети, нам удастся проникнуть в управление воздушным движением, налоговый архив, банки данных…

Лицо Раули выглядело озадаченным. Он был явно сбит с толку.

– Послушай, благодаря достаточно свободному постоянному доступу я смогу создать искусственный интеллект. – Я продолжал возбужденно шагать по комнате. – После того как мы подключимся к серверу «Голографического мира», я сформирую огромный ИСКУССТВЕННЫЙ ИНТЕЛЛЕКТ, ИСИНТ, понял? Но он будет слишком большой для их сети. И если мы вытащим его оттуда, он станет подчиняться только нам! Разве ты не понимаешь, что это означает?

Я схватил Раули и встряхнул его за плечи. Он промолвил:

– Та хочешь разрушить башня?

– Созданный мною исинт сможет разрушить сотню башен. Разнести мир верхних!

– Что такое сервер?

– Несколько компьютеров в тандеме могут… Не бери в голову, тебе не понять. Северо-американская фондовая биржа возобновит работу завтра. В семь утра пять тысяч людей войдут в это здание, чтобы работать. Так что полицейские будут точно знать, где нас найти, если это – единственная башня, которую мы захватили.

Он медленно произнес:

– Та хочешь – мы их запутали? Ударил и удирать?

– Да. – Я задержал дыхание.

– Не знаю.

– Если Халбер дал тебе много нижних в подчинение, это не значит, что вы должны разжигать пожар, как в «Шератоне». Только вломитесь, разбейте вдребезги все, что можете, словом, устройте ад.

Наконец он покачал головой:

– Сичас. Халб не хочет, чтоб мы оставить тя.

Я пытался скрыть овладевшее мною беспокойство. Мой взгляд упал на телефон, и это воодушевило меня.

– Смотри! В каждом офисе много таких штук. Я научу, как пользоваться ими. Отнесите полный мешок для сабов. Неужели это не поможет вам бороться с оонитами?

– Да-а, но… – Он наморщил лоб, – Бычно, телфоны молчат потом, когда мы их берем.

– Разумеется, если вы украдете один у какого-нибудь мертвого верхнего. Но я говорю о том множестве, которое здесь есть, возможно о сотнях. И в каждой башне, на которую вы нападете, они есть. Это займет у оонитов недели – определить, который следует отключить.

– Начит, оствить тя один?

– Пускай Пуук останется. – На самом деле я не хотел, но если это его успокоит… – И несколько твоих сабов, если так нужно. Кроме того, – продолжал я, – кто-то должен приносить мне еду из автоматов. Вот, возьми эти три телефона, так что вы и Халбер сможете связаться со мной всякий раз, когда бы вы ни захотели.

– Как выйти?

– Я открою дверь первого этажа.

Он заметно колебался.

– Халбер будет в бешенстве.

– Раули, посмотри, что делается снаружи! – Переключив экран над пультом, я воспроизвел на нем периметр здания и ближайшие улицы. – Это война! Ты хочешь победить?

В то время как он думал об этом, я позвонил Пууку на 39-й.

Поздний полдень.

Я потянулся, зевая. За дверью спала Элли и остальные нижние.

Мы оказались высоко в электронных Альпах, штурмуя переходы, которые никогда не знали вызова с клавиатуры. Со мной были Рольф и Фиона. А также несколько их друзей, прежде мне не знакомых.

Потребовалось время, чтобы убедить их, что мой доступ был подтвержден – как я им сообщил. На то, чтобы открыть его, ушло много времени. Пуук был не просто невежда, он был упрямый невежда. Я едва не осип от пронзительного крика в трубку, объясняя снова и снова, как включать и звонить, какие кнопки и клавиши нажимать, чтобы соединиться с моим пультом управления. Когда он наконец выполнил все мои распоряжения, я послал его ребят на этаж «Голографического мира», чтобы сделать то же самое, на что ушло еще два часа.

Пуук вернулся угрюмый; судя по всему, у него чесались кулаки. Я вспомнил о ранах, которые он оставил на моей груди, и принялся расточать ему щедрые похвалы, пока тучи на его лице не рассеялись.

Я направил дешифровщик Рольфа на счета банка. Обычно процесс протекал медленно, но мой процессор обеспечил такую скорость обработки данных, о которой прежде я не мог и мечтать.

В то время как мои друзья резвились среди учетных записей, я присоединил идентификационную карту Фионы к базе данных банка и создал несколько сотен поддельных счетов, чтобы увеличить путаницу. Нельзя сказать, чтобы банк не был защищен. Автоматически сервер включил защиту.

Слепящий снежный ураган закружился над нашими головами. Электронный ветер завывал. Я наклонялся с силой вправо, отходя от края утеса, стиснув зубы, согнув колени, стараясь не потерять из виду электронные дипольные отражатели. Если я разобьюсь, то буду погребен под лавиной. Если нет – овладею горой.

Я работал на трех клавиатурах, управляя окнами как сумасшедший. Моя глотка высохла от рычания постоянных команд, обращенных к готовым к подчинению устройствам ввода.

Низко наклонившись, я пронесся по утесу, лыжи сильно изогнулись, поскольку я бросился вперед по направлению к широкому пласту покрытого снегом льда*. <Лед на жаргоне хакеров – защита (Прим перев.)>

Сильный удар. На мгновение я потерял равновесие, а затем скатился вниз в безветренную холодную долину. Сервер Лондонского банка был мною взломан.

43. Пуук

Ломать двери здорово. Не оставлять всякого такого на пути, ни в коем случае. Почему Джаред-верхний притворился, будто я знаю о входных устройствах и про экран? Единственный экран, который я видеть, – большой экран на стене здания «Голографического мира».

Незачем кричать, будто я дурак.

Я возвращаюсь вниз с 39-го, интересуясь, бить ли его, и использовать мой шанс с Халбер, но он должен врубиться, это нехорошо – обращаться небрежно с Пууком.

Однако нечего делать, кроме как рассиживаться и наблюдать, каждый раз, когда я смотрел на него, он начинает кругом ходить. Наконец он говорит по-верхнемски с кем-то: ты знаешь, я собираюсь остаться здесь! А потом мне:

– Почему бы не подниматься на одиннадцатый или двенадцатый и не сломать несколько офисов верхних?

– Уничтожу что? – спрашиваю я.

– Все, что хочешь, – говорит он. – Только не разбивайте окон. Снаружи я не хочу, чтобы кто-нибудь знал, что мы здесь.

– Не знаю, – говорю я.

– Вы обнаружите компьютеры, столы, стулья. Вы могли бы повеселиться.

– Ну… – Я быть ужасно привлечен этим. – Немного.

– Так долго, как ты хочешь, – говорит он.

Элли здесь. Другие ребята тоже.

Так что я иду веселиться. После я так устаю, что не мог набить рожу оониту, если она лежала под ногой. Я возвращаюсь, чтобы остановиться в комнате, лечь тихо в угол.

Когда я просыпаюсь, экран показывает: снаружи темно. Джаред сидит у пульта, стучит как полоумный, всю дорогу хихикает.

Он заполучил два телефона, в один говорит со всеми, другой в его ухе.

– Они не могут проследить, – он рассказывает кому-то. – Мы направили через Лондон по шифратору в Мадрид, и я вновь с трудом пробился, чтобы позвонить тебе. Охладись, Рольф. Мы только двое мило беседующих друзей. Эти линии воздушной трассы не имеют никакого отношения к сетевым.

Все время его руки заняты.

– Скажу тебе, что я трачу впустую время, делая это руками. Заставил исинт написать быстро программу, которая управляет парой тысяч счетов и осуществляет беспорядочные сделки. Да, у меня есть повод веселиться. Приблизительно шесть раз в течение дня программа продает некоторые всепланетные фирмы, начала с «Голографического мира». Досталось этим придуркам дважды, я их должник. К полудню давай увеличим объем. Если ты можешь направить мне программу, я проверну список заказчиков и произведу распоряжения.

Он слушал долго.

– Да, они закроют это, когда узнают, но знаешь что? Этот банковский сервер в Лондоне мурлыкает, как котенок. Я могу заставить его отправить мне деньги клиентов со всего мира. Ну разве это не здорово?

Снова он слушал.

– Точно. Счастливо развлечься.

Он врубает телефон, говорит в него:

– Извините, что заставил вас ждать. Вы сказали, ваше имя?..

Ворчание в ответ:

– Стрелок.

– Подай мне идею еще раз.

– Рольф говорит, что ты трахаешься с брокерскими счетами.

– Итак?

– Зачем тратить время? Идите за золотом.

Джаред закатил глаза.

– Не ломайте комедию, это длинная ночь.

– Я говорю в буквальном смысле. Идите за золотом.

Я слушаю, но трудно понять, что стрелок говорит. О юнидолларах, обмене фунтов на евро, иены. И о друге, который когда-то разорил казну и честь.

Глаза Джареда расширились. Я спрашиваю: «Что?», но он быстро затыкает меня и продолжает слушать внимательный.

44. Роберт

Я провел ночь в отдельной палате на верхнем этаже Центральной городской больницы, под действием значительного количества успокоительного.

Это была беспокойная, напряженная ночь для приемного отделения больницы – прошло, наверное, часа два, прежде чем меня заметили. Но когда главный врач узнал, кто я такой, проблемы исчезли, и я оказался в персональной палате на VIP-этаже.

Наверное, мне следовало использовать служебное положение в личных целях уже в тот момент, когда меня везли на каталке к дверям больницы, но на этот раз я не беспокоился о привилегиях, которые предоставляет моя должность. Удостоверившись, что отца уведомили – ему было сообщено, что сын позвонит утром, – я погрузился в столь необходимый мне сон.

Когда я проснулся при свете дня, то обнаружил неожиданного посетителя – свою мать. Она спокойно сидела в углу, просматривая личный голографический ежедневник.

– Привет, – сказала она, выключая его, и подвинула свой стул ближе.

Я, протянув руку, сжал ее пальцы.

– Как ты узнала?

– Твой отец сообщил.

– Он проявил внимание. Я позвонил бы тебе, как только проснулся.

– Нисколько не сомневалась в этом.

Возможно, в ее словах не было иронии. Наши отношения были теплыми, но им не хватало близости, которая отсутствовала и между мной и отцом. Почему-то я никогда не старался притворяться, что, кстати, не мешало мне регулярно ей звонить или разрабатывать вместе с отцом политику нашей партии.

– Лежи спокойно, – сказала она. – У тебя сотрясение мозга. Этот нижний почти пробил твой череп.

Я старательно не показывал раздражения. Речь матери отличалась свободой, она иногда была несдержанна в своих высказываниях, что стало одной из многих причин ее разрыва с отцом. Хотя некоторые из его коллег воспринимали ее прямоту как что-то самобытное, оригинальное, у других ее манера высказываться вызывала неприязнь. Это усиливало напряжение во время приемов гостей, которые были обязательным условием политической жизни.

– Халбер был немного зол на капитана, – сказал я. – И на всех верхних.

Она сморщила нос.

– Я хотела бы, чтобы ты не говорил – верхние. Этот снобизм не свойственен всем нам и не идет тебе.

– Полагаю, что это так. – Я осторожно попытался сесть. – Мои ребра сломаны?

– Ушиблены. То, что ты перевязан, поможет тебе легче дышать. Лежи спокойно.

– Мама, ты поможешь мне уйти отсюда? – Я рассматривал дверь. Комната больше не кружилась.

– Может быть, но зачем? Они говорят, что лучше тебе побыть здесь дня три, прежде чем…

– Какого черта! Я хочу заниматься делом, а не отсиживаться на этом складе тел. Этот скандал с нижними нужен отцу. Я хочу помочь. Возможно, я смогу даже умерить этот военный пыл, покрыть причиненный ущерб избытком энтузиазма.

– Он объявит? – спросила она.

– Не сейчас, когда полицейские подавляют сопротивление. Его объявление было бы предано забвению. Но скоро.

«Скорее, чем запланировано», я прекрасно это осознавал. Переворот вызвал бы большое количество газетного материала, умеренную обратную реакцию сострадания к угнетенным и сильное желание забыть кровь и людей, которые ее вызвали.

– Он может уничтожить Кана, если сшибить их лбами.

Ее тон был несерьезен, подтверждая то, что мы знали оба. Папа, искусный спорщик, он сумеет блеснуть остроумием в отличие от флегматичного генсека.

Я неожиданно выпалил:

– Тебе бы понравилось быть Первой Леди?

– Ничуть. Но представь, я получу приглашение на чай во время срока его полномочий.

– Хорошо сказано, – кивнул я, и мы улыбнулись друг другу.

– Жизнь этих женщин не всегда складывается хорошо. – Она размышляла вслух. – Госпоже Кан надоедают до бесчувствия дипломатические званые вечера, и зубы твоей наперсницы Арлины были стиснуты в течение всего периода нахождения у власти Сифорта.

Я тихо смеялся, но это вызывало боль в груди.

– Пойду поищу инвалидное кресло. – Встав со стула, она направилась к двери. – И динамитную шашку для оформления документации о выписке, – Она остановилась на пороге. – Позвони Вану, – сказала она, – Он, должно быть, на грани нервного расстройства из-за беспокойства о тебе.

Я нахмурил брови, но она ушла прежде, чем я смог должным образом отреагировать. Мать считала, что хорошо знает меня, поэтому думала, что я скрывал любовные отношения с моим помощником, и не принимала во внимание мои отрицания. Но это было далеко не так. Внимание Вана было где-то в другом месте, подарено молодому Джою, мелкому служащему Сената. И моя страсть не была направлена на кого-либо. Я все еще надеялся, что подводящая девушка неожиданно появится в моей жизни, но осознавал, что с каждым прошедшим месяцем это становится все более маловероятным и проблематичным.

В то время как мать сражалась с администраторами больницы, зазвонил телефон. Это был отец.

– Робби, ты в порядке?

– Более или менее. Я собирался звонить, мы должны встретиться. Есть кое-что, о чем тебе следует знать.

– Ван предоставил мне некоторую информацию. В общем, я одобрил ее. Я в моем офисе. Могу прийти через час, – Его офис был в башне, возвышавшейся над Ротондой ООН.

– Нет, лучше я приду к тебе.

– Ты можешь ходить? – удивился он.

– Не пробовал еще, но скоро буду у тебя. – Я закончил разговор. Когда мать вернулась, чтобы похвастаться своими успехами, я поинтересовался:

– Есть известия от Сифортов?

– Никаких сообщений. Да и зачем им, собственно, звонить?

Итак, Кан совершил сделку; реакция матери показала мне, что денежные затруднения капитана не были общеизвестными. Хорошо – я задолжал ему так много!

Я задавался вопросом, как разыгрывалась история.

– Ты можешь разобраться с «Голографическим миром»?

– Да, но не беспокойся. Их главный офис закрыт, наряду с дюжиной других башен.

– О господи. Сабы сожгли их?

– «Шератон» пострадал больше, но там грязь, мародерство и пожар. Мэр рекомендовал каждому, чьи офисы находятся в башнях центра города, поработать день дома А вот и медсестра, чтобы помочь тебе одеться.

Два часа спустя помощник вез меня в Хьюго Вон Уолтер, такой адрес для офиса я надеялся утвердить после следующих выборов. Это была одна из немногих башен города, которые имели два входа.

Отец встретил меня за дверями своего кабинета, он быстро обнял меня.

– Ты выглядишь лучше, чем я ожидал.

– Достаточно хорошо. Я не нуждаюсь в этом кресле.

– Побудь в нем хотя бы день. Ты хочешь сообщить мне что-нибудь конфиденциально? У меня в офисе Рекс Физер из сенатского комитета и адмирал Джефф Торн из Лунаполиса.

– Короче говоря, Кан согласился на полное очищение улиц, и я обещал, что мы не осудим эти действия. – Я быстро подвел итог нашим разговорам. – Арлина Сифорт предоставила мне удобный случай, и я воспользовался им. Я также заставил Кана не вмешивать в это Сифортов. Отец, ему придется сдержать приступ гнева, и мы освободили путь для наших людей.

– Ты преуспел. – На мгновение его рука коснулась моего плеча. Я наслаждался его благословением. – По секрету: Джефф Торн поддерживает замену правительства. Физер, конечно, супранационалист, и он с нами. Но незачем совать их носы в политические аспекты нашего соглашения с Каном.

Я был уязвлен.

– Очевидно, нет. Это было только для твоих ушей.

Мы прошли в кабинет отца. Он сказал:

– Люди Кана звонили этим утром. Они хотят, чтобы двухпартийный комитет обсудил это. Без сомнения, Кан будет держать дистанцию и пошлет к нам своего прислужника.

Адмирал Торн кивнул.

– Вы будете включать военных?

– Да, я предложу вашу кандидатуру для флота. И присутствующего здесь Рекса, от Сената. Для Законодательного Собрания, думаю, возможно, Роб был бы удачным выбором. Для того чтобы не отодвинуть его на задний план, я найду срочное дело в Вашингтоне.

Хотелось бы верить, что мое лицо не изменило своего выражения Отцу нравилось неожиданно заставать меня врасплох сюрпризами. «Политический тренинг», так он назвал это. Если бы я не держал лицо под контролем, то все прочитали бы на нем восторг. У меня бы была возможность – должность позволяла – не только информировать отца, но и влиять на события.

Да, мой отец был хитрой лисой – как он разыграл эту партию! Фамилия Боланд бросалась бы в глаза, но принадлежала не только ему; он мог воспользоваться хорошей репутацией в случае успеха и избегнуть самого худшего из последствий, если последует какая-нибудь неудача.

– Кто несет ответственность за все? – спросил я.

– Генерал Эрнст Рубен. Мягкий политик, но профессионал во всех отношениях.

– Где он?

– В настоящее время это известно только Богу. Он разместил штаб в башне на сороковом.

– Хотел бы наблюдать оттуда. Ты можешь устроить это?

– Полагаю, что да. Дай мне для этого полдня. Я не знаю, почему ты спустился на улицу, но не позволяй этому случиться снова. Именно поэтому мы обучаем молодежь быть солдатами. Ты уже отслужил свой срок.

– Да, сэр! – Мне хотелось напомнить ему, что здесь присутствуют наши союзники.

– Говорят, что там, внизу, – кошмар. – Он подошел к окну, но оно было обращено на реку, кровавых побоищ отсюда не было видно. – Близкая родственница госпожи Кан была эвакуирована из горящего «Шератона». Много людей пострадало.

– Я был там, – сухо заметил я.

– Конечно. Прости меня.

После нашей встречи я воспользовался компом отца, связался с Вэном и нашим офисным компом и сделал столько монотонной работы, сколько смог.

Ни слова от капитана или Арлины.

В вертолете, направлявшемся к башне, я воспользовался личным кодом Сифорта, но вошел в контакт только с его автоответчиком. Разве это не могло не раздражать? Почти все компы принимали поступающие вызовы и пересылали их тем, для кого это важно. Но капитан отказался работать в таком режиме, независимо от того, какое неудобство он причинял другим.

Я вызвал Арлину, и она ответила.

– Роб?

– Слава богу! Где ты?

– Все гостиничные номера в городе предоставлены беженцам. Мы – у Тарманов: Алекс и Мойра. Ты знаком с ними?

– Я однажды встречался с Алексом, после войны.

– Они приютили нас, пока мы ищем Филипа. Ты видел, что он делал?

– Он направился вниз в лифте.

– И отключил свой телефон, теперь мы не можем обнаружить его. Саб сказал ему, что Джаред где-то поблизости.

– Вы искали?

– Роб, мы не можем добраться до центра города. Ни один вертолет нельзя арендовать, пилоты отказываются от полетов. Ни солдаты, ни полиция тоже не возьмут нас на борт. Башня, где мы сейчас находимся, буквально в шаге от острова, возле дамбы, слишком далеко, иначе мы отправились бы пешком. Ник вне себя.

– Не ходите на улицу. Солдаты доведены до крайности.

Ее голос дрогнул:

– Роб, мне нужно найти сына.

– Меня назначили в комитет надзора, и я на пути к военному штабу. Я сделаю все, что смогу.

– Пожалуйста! И держи нас в курсе.

– Обязательно. – Я дал отбой. Телефон сразу загудел.

– Роб, это Адам Тенер.

– Замечательно. С тобой все в порядке? Телефон имеется?

– Запрограммирован на мой домашний номер. У нас проблема. Мне только что звонил командующий. Кажется, Джаред сбежал от сабов и находится на улице.

– Мы сделаем все, что можем, чтобы…

– Помнишь полковника Вирца? Он собирается отравить газом туннели метро.

– Это, вероятно, к лучшему. Газовая ловушка – достаточно гуманно. В конечном счете, это будет…

– Речь не идет о газовой ловушке Очевидно, сабы контратаковали в центре города, захватили пост ооновцев, приблизительно семьдесят убитых. Раненых нет. Приказ теперь – стрелять без предупреждения. У Вирца новый план – наполнить туннель цианидом.

– Господи Иисусе!

Тон Адама был настойчив.

– Даже нижние не заслуживают этого, Роб. Ты должен помочь.

– Сделаю что смогу.

– Поспеши! – Он дал отбой.

Мы приземлились на плоской крыше башни. Как только лопасти замедлили свое вращение, я поспешно покинул вертолет, шагнув навстречу офицеру, ожидавшему, чтобы проводить меня к лифту.

– Господин Боланд? Майор Грувс. – Мы обменялись рукопожатием, – Штаб генерала Рубена находится на девяносто третьем этаже.

– Какие самые последние новости? – Мои ребра все еще болели, я замедлил темп.

– Слышали о резне на четырнадцатом? По приказу генерала подошло мощное подкрепление, и все же нам пришлось отступить! – Он яростно ударил кулаком по кнопке лифта.

93-й этаж был самим воплощением активности. Эрнст Рубен захватил офисы Пибоди и K°, одной из крупных компаний, занимавшихся недвижимостью. Ничего не напоминало о какой-либо гражданской деятельности, на экранах, прежде демонстрировавших коммерческую информацию, были выведены подробные городские карты.

Я отметил про себя: следует позаботиться, чтобы фирме Пибоди было все полностью компенсировано, они принадлежали к числу наших самых преданных сторонников.

– Генерал? – Майор Грувс быстро отдал честь и представил меня:

– Член местного Законодательного Собрания Боланд.

Эрнст Рубен отвернулся от большого экрана, держа указку в руке.

– Рад видеть вас, член местного Законодательного Собрания.

– Зовите меня Роб, так ко мне все обращаются, – сказал я мягким тоном.

Майор Грувс тихо отошел в сторону, оставляя нас наедине друг с другом.

– В таком случае, я – Рэд. Я так понимаю, вы были на улицах с Сифортом?

– О боже, да, – Я закатил глаза. – Вы понятия не имеете…

– О, я имею представление, поверьте. Они устроили нам вчера засаду, и… – Он пытался встретиться со мной взглядом. – Вы осознаете, что это вышло за грань простого бунта?

– Я назвал бы это полномасштабным восстанием, настоящим мятежом.

– Да. Правда, мы не можем сдержать их в одиночку с Семьдесят пятым полком; я вызвал Тринадцатую дивизию.

– Танки и артиллерия – чтобы усмирить городские беспорядки?

Пристальный взгляд Рубена был тверд.

– Мы атакуем только один раз. Это прямое указание из Ротонды.

– Ценою скольких жизней?

– Ни одной, если нижние сразу отступят и дадут нам дорогу.

Мне не хотелось строить наши взаимоотношения начиная с возражений, но мои моральные принципы и план действий моего отца практически не оставили мне выбора.

– Генерал, для политической цели, если не ради чего-то еще, мы должны дать им шанс сдаться.

– Я уже дал. – Он оскалил зубы. – Они послали дипломатического представителя от всех племен.

– Вы шутите.

– Нисколько. Одетый в лохмотья старик. Прибыл под белым флагом.

– Что он говорит?

– Он ожидает наших условий соглашения, но я держу его в напряжении. Нижние, должно быть, обеспокоены; они уже послали к нему курьера.

– Когда начнется наступление?

– Вероятно, не раньше, чем завтра. Мы дадим их представителю, ведущему переговоры, один шанс, чтобы разрешить ситуацию мирным путем.

– Он сможет? Ведь племена нижних рассеяны по всему городу.

– Это – проблема. Думаю, я устрою ему испытание. Попозже, сегодня вечером.

Я осмотрелся, ища место, чтобы сесть.

– Комитет по надзору… Где мы встретимся?

– Скорее всего, по видеосвязи. Адмирал Торн уехал на базу. Сенатор Физер все еще в Вашингтоне, а Генеральный секретарь улетел в Лондон.

– Столь же далеки от ответственности, как и отсюда. – Мой голос был печален.

– Сомневаюсь, что у вас будут затруднения при связи с ними.

Стекла задребезжали, когда один из непрерывно кружащих в пределах видимости военных вертолетов пролетел мимо – безусловно ближе, чем было нужно.

Рубен раздраженно крикнул:

– Грувс!

Майор, оставив карту, приблизился к нам.

– Один раз было забавно, дважды – уже неприятно. Прикажите этим летающим мальчикам не приближаться к нам менее чем на двести проклятых футов!

– Так точно, сэр.

– И принесите мне другой кофе. Затем предоставьте господину Боланду пульт управления.

Грувс поспешно удалился. Я сказал:

– Генерал, я постараюсь не вмешиваться, но у нас проблемы, решение которых нельзя откладывать.

Внезапно его взгляд стал менее дружественным.

– Например?

– Мне звонил Адам Тенер, который работает на бывшего Генерального секретаря…

– Я знаю о нем.

– С аванпоста на Сто десятом полковник Вирц планирует нападение на туннели метро.

– И?

– Прикажите ему подождать, пока мы не сможем обсудить это. Он намеревается использовать газ, а там могут быть гражданские жители…

– Когда Грувс вернется, я скажу ему. Что еще?

– Сын Генерального секретаря Сифорта.

– Благодарите Бога, его нашли, и это делает нашу работу на улицах меньшим кошмаром.

– Итак, вот проблема. Он вернулся туда.

– Он что?

– Убежал снова. Он был с ними в гостинице и… Он искал друга, нижние подожгли гостиницу, возникла суматоха… – Я замолчал.

Глаза Рубена заледенели.

– Член местного Законодательного Собрания… Роб, по последним подсчетам мы потеряли сто двенадцать отрядов. Я надеюсь, мальчик в порядке, но если его родители были с ним и позволили ему уйти, полагаю, мы освобождены от ответственности, и я сообщу об этом Генеральному секретарю Кану.

45. Педро

Я сидел в безоконной комнате, собираясь вести переговоры, но не делал этого. Рано днем солдаты сопроводили меня в башню. Не долго я ждал, пока грубый офицер Грувс не прибыл, чтобы спросить то, чего я хотел.

– Конца войны, – сказал я.

– Заставьте мятежников нижних сдаться, – ответил он.

Я пожал плечами.

– Что еще предложите?

– Ничего. Только шанс сохранить ваши жизни.

«Будь терпелив, Педро, – сказал я себе. – Ты торгаш и понимаешь – нижние не будут сдаваться без торга. Но оониты, кажется, не хотят ничего, кроме полной капитуляции, которую ты не можешь дать. Сражение Халбера могло бы изменить это, но, сидя одиноко в комнате и не ведя переговоров, я не узнал бы, чего он добился. Проблема».

– Жди и наблюдай, – я сказал майору. Возможно, один из нас передумает.

Не говоря ни слова, он вставал и ушел. Я слышал, дверь заперли снаружи.

Один я сидел. Хотя бы у меня был мой чайник или старая переплетенная несколько раз книга для чтения.

После того как прошли часы, дверь в моей безоконной тюрьме открылась. Ребенок Рыболова вошел грязный и растрепанный.

– Фити!

Его глаза мигали на охрану.

– Я – Чако, – сказал он, – случайно? – Я принес сообщение. Личное.

Я смотрел на охрану, затем на дверь.

– Если вы не возражаете?

Солдат фыркнул, гордо вышел в коридор.

Я подозвал Фити, шепнул на ухо:

– Они, возможно, слушают. Что ты здесь делаешь?

– Я… не уверен. – Минуту он искал слова. – Я нашел отца, гостиница была в огне… Саб на лестнице упомянул Джареда…

Запинаясь, он рассказал мне его историю и как Баф привел его ко мне. В ответ я рассказал ему, как я стал послом для нижних.

– Вы знаете, где Джаред, господин Чанг? Я должен найти его.

Я покачал головой, шептал:

– Я должен отослать тебя назад, ребенок. Мы нуждаемся в благодарности Рыболова.

– Разве вы не понимаете? – Его голос дрожал. – Если я вернусь без Джареда, все потрачено впустую. Борьба, уважение моих родителей я потерял навсегда, даже… Чако.

– Я не знаю, где он, Фити.

Он сжал мое запястье.

– Не называйте меня так! Если они выяснят, что я здесь, они позвонят отцу.

Я размышлял. Обнаружение Фити было неудобное с двух сторон. Если бы я отослал его назад Рыболову, вероятно, они бы улетели бы Вашингтонскую резиденцию, я никогда не увидел бы снова. С другой стороны, если мальчик вернулся бы на улицу и его бы пришили, Рыболов никогда не простил бы.

– Хорошо, Чако, – я говорил громко, для скрытых датчиков, – Останься со мной на время, посмотрим, что произойдет.

Я кивнул мальчику, прижал палец к губам, наклонился к уху, сказал ему, что я имел в виду. Наконец он кивнул неохотно.

– Чако, стучи в дверь, пока они не ответят.

Появился сержант, затем майор.

– Что это?

– Не могу согласиться на капитуляцию, пока не поговорю с племенами. Выпустите меня на улицу с флагом. Я вернусь через несколько часов.

– Это к генералу Рубену.

– Спросите его.

– Пшел, ты, нижний.

Дверь захлопнулась.

Фити потирал руки от волнения, будто что-то пересчитывал. Дверь открылась, и вошел коренастый человек с волосами цвета моркови. Был одет во френч с генеральскими нашивками.

– Чанг?

Я выпрямился.

– Педро Теламон Чанг, говорить за племена. Мы не представлены.

– Эрнст Рубен. Я – командующий здесь. – Он не предлагал руки – Вы хотите договориться о капитуляции?

– Возможно. Или о перемирии. Должен поговорить с моими ребятами.

– У вас есть полномочия? Будут ли вас слушать нижние?

Я сказал с достоинством:

– У меня есть полномочия, они меня выбрали.

– Вот ваш шанс продемонстрировать это. Я даю вам два часа. Как доказательство ваших верительных грамот, обеспечьте мне перемирие на оставшуюся часть вечера, от Сорок третьего до Сорок первого, где мы вас подобрали.

– Я постараюсь.

– Сделайте больше, чем просто постараться, господин Чанг, или не возвращайтесь.

Я кивнул и сказал между прочим:

– Мне нужен здесь Чако как курьер. Он останется здесь, в то время как я уйду. Никакой угрозы мальчику тоже.

– Все что угодно. – Он не удостоил Фити взглядом.

– Проследите, чтобы ему принесли поесть. Мы все должны заботиться обо всех детях в мире.

Глаза Рубена смотрели в мое лицо, и я заметил другое отношение ко мне. Два солдата пришли за мной, вели с каждой стороны, словно готовые схватить в том случае, если я буду геройствовать. Я шел с ними до крыши. Ветер раздувал мои волосы и поднимал пальто. Наверху было по-другому. Чище. Ветер был сильнее, и без песка с улиц. Но нет времени, чтобы все осмотреть, они быстро втолкнули меня в вертолет, и минуту спустя мы спикировали на улицу.

Внизу патруль оонитов ждал с белым флагом. Громкоговорители уже объявляли: «Не стреляйте, не стреляйте, уполномоченный представитель выходит».

Они сопроводили меня к центру Бродвея, оставили меня, чтобы я сам пошел вниз от середины улицы, чувствуя, будто тысяча глаз пристально наблюдать за мной. Может быть, они действительно смотрели. Я вошел в то же здание, откуда сначала вышел, и ждать, пока Баф вошел, высоко держа флаг.

Халбер встретил меня в нескольких шагах от ступеней и проводил в укрытие.

– Теряем слишком много парней, Чанг. Ты можешь договориться, чтобы можно предотвратить ранения? Лазерные ожоги быть ужасны. Мы убиваем нижних, раненых слишком сильно.

– Не знаю. Оониты не вели бы переговоры весь день, их генерал встревожен.

– Они предлагали что-то?

– Ничего пока что. – Я видел его разочарованный взгляд. – Он оценивал обо мне, Халбер. Будь естествен, разве ты с кем-то не торговался прежде? Разве Чанг не лучший торгаш в округе? Доверься мне.

– Почему ты пришел так рано?

– Я нуждаюсь в информации, чтобы торговаться. Расскажи мне о сражении и что вы собираетесь делать дальше.

– Как ты собираешься помочь? – Его тон был подозрителен.

– Итак, сейчас все, чего они хотят, – чтобы мы сдались. Если мы нанесем им урон, может быть, они согласятся на меньшее. Не трать зря время, у меня есть только пара часов. Рассказывай.

Он откинулся на спинку стула, подумал минуту, описал, что происходит. Южный конец был не сохранен нами, слишком много верхних, слишком мало нижних. Дальний север, около Бронксбридж, наш, там еще не так много построено башен, поэтому верхние уделили ему меньше внимания. Продолжают делать все, что могли бы.

Граница в Парке превратилась в главную базу оонитов. Правительственные солдаты вытеснили северных бродов почти со всего южного пути к Девяносто шестой.

На 34-й и на 42-й были еще лагеря оонитов, всего лишь два квартала к западу от того, где мы засели.

Халбер переправил вагоны, заполненные нижними, мимо них всех, к 14-й площади. Проходя по лестнице сабвея, тайком выбрались из дыры, проникли в здания, атаковали лагерь оонитов. Правительственные солдаты были лучше вооружены, но племена сражались беспощадно, им нечего было терять. Халбер использовал его немногочисленные драгоценные лазеры, и это застало оонитов врасплох. Вскоре племена получили больше лазеров. Потом еще больше. Нижние быстро показывали друг другу, как с ними обращаться.

Наш нападающий отряд сжег армейские грузовики, забрали обмундирование и, что более удачно, коробки, полные лазерных зарядов. Проскользнули обратно в сабвей, как при первой контратаке вертолеты появились над головой. Слишком поздно для оонитов на улице, тем не менее. Ни один не остался в живых. Я спросил:

– Когда?

– Закончили три часа назад.

– А, понятно. Генерал Рубен появился вскоре после этого.

Халбер сказал:

– Разумеется, все племена нуждались в лазерах, как в вещи первой необходимости. Я предупредил их, должны придержать для потасовки. Парни так обрадовались и вызвались добровольно пользоваться ими. – Он усмехался, – Может быть, нас заставят вернуть лазеры назад, после. Но сейчас множество нижних имеют их.

– Хорошо, – Я улыбнулся, чтобы ободрить, но в душе понимал, что этого недостаточно. Несколько необученных нижних не могли вытеснить армию оонитов, даже на собственной территории.

– Я послал наших парней с лазерами помочь мидам на 34-ю. Броды и рокки присоединились к ним. – Халбер тряхнул головой. – План работает, Чанг. Думай, мы быть одним племенем нижних, когда это закончить?

– Не знаю, – сказал я раздраженно. – Трудно даже сказать. Что еще вы планируете?

– «Шератон» все еще горит, Раули сделал хорошую работу. Много племен видели пепелище, это заставило их позавидовать. Поэтому я послал десять групп, каждую с парой лазеров, попытаться поразить больше башен.

– Они быть готовы на сей раз, – предупредил я. – Много оонитов ждут внутри, готовые напасть.

– Несомненно, – Он пожимать плечами. – Но мы нападем на них внезапно. Солли, он говорит, дайте ему несколько часов, он сможет сделать самодельные бомбы из железной трубки с взрывчаткой. Ты знаешь, что они быть?

– Не знаю, – В магазине я читал о Наполеоне, Гитлере. Ничего о самодельных бомбах.

– Он говорит, они сами разрушают двери.

– Однако, если оониты ждут внутри…

– Возвращайся к свои обязанностям, вести переговоры. Старик, я уже решать это с Раули. Начнем в семь часов сегодня вечером. Мы будем бомбить одну дверь в башне, но прожжем насквозь другая, так что оониты быть сбитыми с толку. Безусловно, кто-то из нас погибнет. Но кто-то нет.

– Я думал, что Раули был послан с Джаредом.

– Да, но он ушел. – Лицо его засияло радостью, – Посмотри! – Он пересек пещеру, привел меня к ящику с телефонами. – Чтобы говорить, так же как верхние, – сказал он гордо. – Вот как парни Раули узнал, где взрывать, все одновременно. Эй! – Он сунул один мне в руки. – Бери собой. Те не придется возвращаются в сабвей, чтоб обсуждать условия.

– Хорошо, – сказал я, – воспользоваться когда-нибудь, но верхние услышат.

– Неважно, если мы осторожные.

Я положил телефон в карман пальто.

– Должен идти. Правительственные войска хотели, чтобы я доказал, что я говорил за вас, так что мы согласиться не стрелять между Сорок первый и Сорок третий целый вечер.

Он смотрел с негодованием.

Та помогаешь им вытеснять нас?

Я разозлился.

– Та хочешь другого уполномоченного представителя? Я иду домой, в магазин, налить чашку чая.

– Ладно, ладно, двигай отсюда. Но скажи своим друзьям верхним из башни: солдаты двинутся в течение перемирия, мы их уничтожить.

– Время истекает. – Я поспешил к лестнице.

– Не знаю насчет Джареда. Он говорит, не сжигайте Голографбашню, потому что она ему нужна. Но когда я говорил, с Пууком по телефону, Пуук говорит: «Этот верхний просто играет с комп».

– Пуук все еще с ним?

– Как приклеенный. Возможно, потому что я поселил в нем страх перед тем как отпустил. – Он вздохнул. – Джаред звонил пожаловаться на Пуука просто, дурак, не понимает важности того, что он делает. Куча бомб взрываться на рынке каждые пару часов. Почему я не могу слышать их, Чанг? «Червяки внутри система», он сказать мне. «Собираемся начинать нападение сегодня вечером. Наблюдайте за Лондонской биржей, – он говорить. – И Ньюёркской».

Халбер встряхнул свой телефон.

– Проблема с телефоном. Ты не можешь врезать парню на другом конце, когда он еле бормочет. Ненавижу. – Он плюнул. – Та понимаешь, о чем Джаред говорить?

– Может быть. – Тяжесть в груди стала легче чувствовать. – Может быть.

46. Филип

Я дремал, пристроив голову на столе, пока солдат не открыл дверь, неся что-то горячее и аппетитное на подносе. Мой рот наполнился слюной.

– Нужно помыть руки, парень?

Внешне он выглядел почти так же молодо, как и Джаред, но я знал, что он должен быть старше. На военную службу не зачисляли до семнадцати. А если включить время обучения…

– Да, пожалуйста.

– Не здесь. – Он отвел меня в комнату в конце коридора. – Знаешь как? – Он указал на кран.

Я вспомнил, как раз вовремя, что все думали, будто я из нижнего населения, и поспешно выпятил грудь, как это делал Пуук.

– Господин Чанг показывать мне.

Моя исковерканная речь не одурачила бы настоящего из племени, но я подозревал, что этот солдат не распознал бы отличия.

Пришлось смыть некоторую часть грязи с лица и рук – не слишком много; я не хотел разрушить мою маскировку. Затем я поспешил назад к моему подносу. Честно говоря, я был довольно голоден.

К моему конвоиру присоединился другой солдат, постарше, и они наблюдали за мной, когда я ел. Я использовал пальцы, до некоторой степени это шокировало бы маму.

– Лучше надейся, что старик вернется, – сказал старший. – Иначе мы сбросим тебя с крыши.

– Он не это хотел сказать, – быстро произнес другой, помоложе, и обратился к своему напарнику:

– Посмотри в его глаза, ради всего святого. Не надо так поступать.

– Чертов нижний подонок!

– Он ребенок. В возрасте моего брата.

– Ты брат Дэна? – Старший ткнул меня в плечо. – Да?

Я отрицательно покачал головой, не полагаясь на свой акцент.

– Где ты живешь на улице?

Я уставился на мой обед.

– Почему они используют тебя как посредника?

Я пожал плечами, но это, казалось, не удовлетворило их.

– Не знаю. Спросите Халбера.

– Кто он такой?

Дверь открылась, и шаркающей походкой вошел господин Чанг. Никогда не был так рад видеть взрослого! Он сначала посмотрел на меня, затем – на солдат, потом его взгляд вернулся ко мне.

– Как дела?

– Накормили его.

– Двое? Почему Чако смотрит так испуганный? – Снова его глаза скользнули от меня к солдатам и обратно. – Допрашивать, ха?

– Чепуха. Ну же, Дэн.

– Принеси поднос. Не оставляй их с металлическими столовыми приборами.

Господин Чанг фыркнул.

– Да, и забирать шнурки заодно, чтобы я не смог задушить тебя во сне. Вот что вы называете ведением переговоры!

Солдаты направились к двери. Несколько минут спустя заглянул майор.

– Генерал Рубен хочет знать, принесли ли вы условия капитуляции?

Чанг раздулся от гордости.

– Разумеется. Мы готовы принять ваш капитуляцию прямо сейчас.

– Не давайте мне повода… – с заметным усилием майор сдерживал себя. – Вы принесли условия капитуляции?

– Верхние должны научиться торговаться. Никогда не выживете на улице минуты. – Он махнул рукой. – Эй!

У дверей майор обернулся, услышав:

– Сообщение для твой рыжий генерал. Скажи ему, я не нуждаюсь в большом количестве сна. Скажи ему, когда цена войны поднимется, я жду.

Как только мы остались одни, я приблизился к нему и тихо спросил:

– Вы выяснили насчет Джареда?

Он медлил, как будто принимал решение.

– Да.

– Где он?

Голос выдал мое волнение. Все, что от господина Чанга требовалось, – сообщить мне, где скрывается Джаред, и придумать поручение, чтобы я смог выбраться из этого здания. Наконец-то я отвез бы моего наверняка изрядно потрепанного друга домой.

– Не можешь забыть о нем, Фити? То есть Чако. Я должен называть тя так, а то еще ошибусь потом.

– Забыть Джареда? – Я не скрывал моего негодования. – Господин Чанг, просмотрите, как далеко я оказался, чтобы спасти его.

Старый нижний человек задумался. Затем, вздохнув, похлопал меня по руке:

– Та когда-нибудь задаваться вопросом, мальчик, может быть, он не хочет, чтобы его спасать?

Я свернулся на стуле калачиком, слишком сердитый, чтобы говорить с господином Чангом. Они изрезали грудь Джареда, избили его, связали его, беспомощного, в мокром лифте, отобрали одежду. Конечно, он хотел, чтобы ему помогли! Наконец я задремал.

Меня разбудил шум в коридоре. Дверь распахнулась, и я, все еще не проснувшись, проверил мои часы. Было два часа ночи. Господин Чанг неподвижно сидел за столом. Перед ним лежали бумаги, ручки, даже небольших размеров голографовидео.

Майор шагнул в комнату с мрачным выражением лица. Позади него, в коридоре, – старик не мог его видеть – маячил рыжеволосый генерал Рубен.

Господин Чанг зашевелился.

– Да. В чем дело?

– Вы готовы договориться об условиях? – Майор уперся руками в бедра.

– Всегда готов.

– Мы хотим, чтобы бунт прекратился, и это означает – сейчас. Больше никаких атак на башни.

Я сидел тихо, надеясь, что меня не заметят.

– А что мы получать?

– Я не закончил. Прекратите нападать на патрули и верните наше оружие. Все. Господин Чанг вздохнул.

– Вы разбудили меня для этого? Думаете, я не знал?

– Итак, вы согласны? Вы остановите убийства. Вы знаете, сколько ваших нижних, ваших друзей, уже погибли?

Глаза господина Чанга стали холодными.

– Да, а ты?

– Довольно мало, по сравнению с тем, что будет.

– Ты входить с пустыми угрозами, шумом и ненавистью, будить меня зря, чтобы сообщить мне, что вы хотите, чтобы мы покорились и умирали тихо. Многие годы мы умирать, а вы не обращали внимания. Хватит! Все! Улицы будут наши, башни падут!

– Я предупреждаю вас.

Господин Чанг рычал:

– И я предупреждаю тя, мальчик на побегушках у генерала! Как долго та думаешь, что это будет только Ньюёрк. Ха? Думаешь, вы можете останавливать мировые мятежи?

– Старик, мятеж – измена Правительству Господа Бога. У нас военное положение. Если я услышу еще одну угрозу, я тебя повешу!

Господин Чанг встал, шатаясь.

– Я избавлю тебя от неприятности! Все, что требуется, – я подпрыгнуть вверх вниз несколько раз, и я падать мертвым с остановкой сердца, прежде чем ты мочь вызвать врача. Тогда с кем ты собираешься вести переговоры, кретин? – Его лицо покраснело, – Я единственный, кого они слушают!

– Вперед! Мне наплевать, живы ли вы…

Господин Чанг хлопал руками, делая короткие, но энергичные прыжки на месте. Я стремительно вскочил.

– ОСТАНОВИТЕСЬ, ОБА!

Я подбежал к старику и принялся отчаянно дергать его за пальто. Майор схватил его за руки. Господин Чанг оттолкнул меня, продолжая свой странный танец.

– Достаточно! – Голос Эрнста Рубена, стоявшего в дверях, перекрыл шум и крики. – Господин Чанг, сядьте.

Старый торговец, остановившись на месте, пылал негодованием.

– Пожалуйста. Я прошу о персональном одолжении.

Задыхаясь, господин Чанг посмотрел на него мгновенье, затем, шатаясь, направился к стулу.

– Это все, майор!

– Сэр, вы не должны оставаться наедине с…

– Вы свободны.

– Да, сэр! – Майор с гордым видом покинул комнату.

Лицо господина Чанга все еще оставалось красным. Я налил воды в кружку. Он, порывшись в одном из множества карманов, вытащил оттуда пачку пилюль. Проглотив две, старик сделал большой глоток, затем сжал мою руку.

Генерал Рубен с равнодушным видом наблюдал за происходящим.

– Сообщите мне, когда будете достаточно хорошо себя чувствовать, чтобы продолжить.

– Несколько минут.

Господин. Чанг жадно глотал воздух. Его губы беззвучно шевелились: возможно, это была молитва. Мгновенье спустя он тихо бормотал. Это прозвучало как проклятье. Через некоторое время он слегка отпустил мою руку.

– Я приношу извинения за майора Грувса, – сказал Рубен. – Его близкий друг был убит на Четырнадцатой улице. – Тон голоса генерала был более чем миролюбив. – Он был не прав, провоцируя вас.

Господин Чанг глубоко вздохнул, жестом указывая мне, чтобы я налил еще воды.

– Слишком старый для этих безрассудных поступков, – пробормотал он.

– Вы уже пришли в себя, господин Чанг? Времени мало.

Торговец кивнул.

– Это ваши нижние организовали атаку хакеров?

Выражение лица господина Чанга стало мягким.

– Атаку?

– Как бы еще вы это назвали?

– Что случилось?

– Международные рынки обезумели, они ведь управляются компами. Мы скоро нападем на след, но вы представляете себе, какой вред вы нанесли? Рынки настолько сложны, они не смогут быть восстановлены за недели, даже за месяцы. Когда начнется экономический кризис, ваши люди будут голодать.

Господин Чанг громко фыркнул.

– Уже голодают.

– Не так, как будут через некоторое время. – Генерал наклонился вперед. – Вы ведь разумный человек, господин Чанг? Помогите мне найти решение.

Старый торговец пристально смотрел ему в глаза.

– Водные каналы начинать сохнуть по всему городу. Приведите их в порядок, надо отремонтировать.

Рубен выглядел озадаченным.

– Это – муниципальный вопрос Я об этом ничего не знаю.

– Для нас это – вопрос жизни! Племена быть вытесненными повсюду, а вы даже не знаете, почему они умирать? – Он скривился. – Лучше вы смогли выяснить быстрее, если хотите…

Генерал Рубен кивнул:

– Подождите.

Он ушел. В наступившей тишине было слышно, как тяжело вздыхал господин Чанг, высвобождаясь из своего тяжелого пальто.

– Сэр? – Мой голос колебался. – Зачем?

– Я пытаюсь умереть?

Я кивнул.

– Тяжело, Чако. Все, что у меня было, ушло. – Увидев мое замешательство, он добавил:

– Или они хотеть вести переговоры, или нет. Если так, тяжело их заставить, все больше отрядов оонитов на улице каждый час. Время работает не на Халбера. – Он сделал паузу. – Нет смысла Чангу оставаться здесь наблюдать.

– Пожалуйста, сэр, довольно смертей.

– Что ты знаешь о смерти, мальчик.

Я попытался говорить, но мой голос не слушался меня. Я лишь качал головой. Он похлопал меня по руке:

– Ничего, ничего, Чако. Потом скажешь. Не плачь.

Притворяясь нижним человеком, сидя за столом переговоров высоко в башне, я думал о сабе, который лежал мертвый в Парке, и старался успокоиться. Вместо того чтобы сосредоточиться на войне с нижними людьми, на противостоянии господина Чанга и генерала Рубена, на постепенном превращении города в сумасшедший дом, я задавался вопросом: почему генерал был озабочен взломом хакеров? Некоторые не могут вообще не думать о компах. Как Уджар. Через некоторое время я спросил.

– Господин Чанг, где Джаред?

– Ха? – Он вздрогнул, очнувшись, – Почему ты вспомнить вдруг.

– Это Уджар, не так ли? Он взломал…

Старик быстро протянул ко мне руку, намереваясь закрыть мой рот.

– Некоторые вещи не говорят в наблюдаемой комнате, Чако.

– Это он! – Я вскочил. – Скажите мне, где найти его?

– Не могу. Так или иначе, если ты…

– Разве вы не знаете?

Он поджал губы.

– Не точно.

– Я должен сказать ему…

Дверь распахнулась. Я быстро сел на место.

– Итак, – начал с порога генерал Рубен. – Это называется Гудзонский Пресноводный Проект. – Генерал опустился на стул напротив господина Чанга. – Город вырос. Башни нуждаются в воде, и они построили новую систему, чтобы снабжать его.

– Выкачивать воду из уличных каналов!

– Только временно, пока не построено больше опресняющих заводов…

– Ха!

– Послушайте, господин Чанг, наша городская экономика сконцентрирована в башнях. Их потребности должны быть удовлетворены. В Нью-Йорке ни один налогоплательщик не отключен. Ни один. Только покинутые районы, которые…

– Мы не покидали их! – Глаза Чанга пылали подобно углям. – Вы говорить о тысячах жизней, сотнях тысячах!

– Сэр, это не в моей компетенции. Если мы восстановим мир, я представлю на рассмотрение ваши возражения администрации. Я уверен, власти…

Господин Чанг повернул свой стул к стене и уселся, скрестив руки.

Голос Рубена стал громче.

– Черт побери, мы не закончили! Вы будете говорить со мной?

Господин Чанг повернулся:

– Что вы хотите, чтобы я сказал? Что вы предлагаете мне – повторить это нижним?

– Администрация услышит ваши протесты. Генеральный секретарь проявит снисходительность к зачинщикам. Правительство готово выводить войска. Вы сохраните бесчисленное количество жизней, если прекратите сопротивление. Неужели этого недостаточно?

Господин Чанг выглядел так, будто он искал, куда бы плюнуть.

– Даже ничего не обещаете? Ничего?

Пальцы Рубена барабанили по столу.

– Если… мы дали бы вам новый очищающий завод?

– Сколько воды? Когда?

– Я не знаю. Очевидно, как можно скорее.

– Тем времен включите каналы снова?

– Я сомневаюсь, что они сделали бы это сейчас, пока башни захвачены. Что касается графика производства строительных работ, я обсужу это с политическим комитетом, они назначили нас. – Рубен ждал, но ответа не последовало. – И мы хотим, чтобы ваши хакеры отключились, как доказательство честных намерений.

Старик спокойно поинтересовался.

– Раздражают вас, не так ли.

Рубен огрызнулся:

– Это не смешно. – Некоторое время он молчал, затем продолжил:

– Господин Чанг, осталось два часа до рассвета. С первым лучом солнца будет слишком поздно; я не смогу отозвать отряды.

Господин Чанг задумался, затем произнес:

– Должен говорить с моими людьми.

– У вас есть телефон. – Генерал подождал, затем поднялся и покинул комнату. Я начал:

– Господин Чанг…

– Не сейчас, Чако.

Наклонившись к нему, я заговорил, приглушив голос, в его ухо.

– Да, сейчас, сэр. Я прошел через ад, чтобы найти Джареда, и вы знаете путь. Я иду к нему.

– Переговоры важнее, чем твой верхний друг. – Господин Чанг указал пальцем на телефон и затем взял его. – Уджар – часть переговоров, если этот хакер – он.

Суставы моих пальцев белели на фоне стола.

– Вы знаете, как я добрался к вам? Я убежал от моих родителей. Вы понимаете? Я вырвался из рук отца и убежал…

Я сделал паузу, чтобы сдержать дрожь в голосе.

– Он никогда не простит меня. Я потерял свою семью, разрушил свое будущее, расправился с человеком, которого хотел спасти! Вы не можете сказать мне, что все это было напрасно. Я поговорю с Джаредом и попытаюсь убедить его, что не имеет смысла это… это безумие. – Я пристально смотрел на старика. – Позвольте мне спасти его, прежде чем ад разверзнется. Возможно, я не смогу, но я должен попытаться. Скажите мне, где он находится, или… – Я понял, что не смогу закончить фразу.

– Продолжай, мальчик. – Тон господина Чанга был ласков. Его пальцы больше не сжимали трубку.

– Если вы мне ничего не скажете, я сообщу им, кто я, и сделаю так, чтобы они позвонили отцу. Я не предам вас или ваших друзей сабов, но я расскажу им, что это дело рук Джареда и он где-то поблизости.

Казалось, прошла целая вечность. Господин Чанг вздохнул:

– Не знаю, где он.

– Дерьмо собачье. – Мама наверняка бы вымыла мне рот с мылом!

Чанг схватил меня за рубашку, и на мгновение мне показалось, что он хотел меня ударить. Но он только прижал губы к моему уху.

– Халбер знает, как его найти, – он говорил так тихо, что я едва ли мог услышать. – Я могу послать тя в сабвей. Беда в том, что Халбер в настоящем бешенстве из-за Рыболова, и хочет пришить тя, чтобы отомстить. Не знаю, смогу ли я заставить сначала послушать. Хочешь рискнуть?

Я кивнул.

– Также… – На мгновение он отодвинулся от меня, и наши глаза встретились. – Та должен смириться – Джаред может захотеть остаться. Если так, ты позволить ему?

Я почувствовал, как какой-то невидимый груз лег мне на плечи, и я невольно вздрогнул.

– Да, сэр, если это – то, чего он действительно хочет. Но я должен знать.

Чанг с грустью посмотрел на меня.

– Та лучше, чем он заслуживать. – Он взял ручку и написал длинный ряд цифр на листке блокнота. Я вглядывался, пытаясь понять их смысл. Он опередил мой вопрос, прошептав:

– Я скажу правительственным солдатам отправить тя назад под белым флагом, потому что ты получил сообщение для Халбера. Но эта бумага нечего не значить, это просто чтобы дать оонитам что-то, о чем поволноваться. Настоящее сообщение находится в твоей голове; ты понял?

Я кивнул.

– Должен разъяснить возможности выбора Халберу. Трудность договориться по телефону в том, что оониты, несомненно, подслушать любой звонок, который я сделаю. Халбер мог бы говорить все, что придет ему в голову. Если ты быть там, чтобы помочь, может быть, он не расскажет Рубену все свои планы. Твоя работа – показать ему, как сообщить мне, что он хочет, по телефону, не говоря это оонитам.

Как только ты будешь вне здания, я позвоню Халберу, предупредить, чтобы он выслушал тебя, прежде чем он начнет сходить с ума. И я скажу ему, если ты помогаешь ему преодолеть препятствия, он позволит те получить то, что ты хочешь. Договорились?

– Мзда? – уточнил я.

Глаза господина Чанга расширились, пока он не заметил мою улыбку.

– Та ведешь себя будто ты нижний.

Я надеялся, что это так. У меня не было выбора.

47. Джаред

Глядя на экран охранной службы здания, я наблюдал за группой нижних. Они неслись по коридорам, сметая все на своем пути, и я поспешил открыть дверь в комнату прежде, чем они проломили бы ее.

– Давай, Джаред, мы должны идти. – Щеки Раули ярко алели. – Халбер говорит, что оониты собираются вокруг Ротонды. Кажется, они готовы двинуться в любое время. Близко группа патрулей рыщет в башнях!

– Иисус! – Мои пальцы бегали по клавиатуре пульта, наводя камеры наружного наблюдения. Мне удалось заметить огни единственного бронетранспортера, двигавшегося по середине улицы. А так – все было как прежде.

Проснувшись, Пуук поднял голову с тюфяка и протер глаза грязными кулаками. Его лицо было не намного чище.

– Ты пытаешься напугать меня? – недовольным тоном произнес я. – Поблизости никого нет.

– Но не в этом квартал, дурак. Как та думаешь, мы добрался сюда? Вертолеты сбивают из одного конца Бродвея к другом. Халбер говорит, все назад в сабвей сейчас.

Я настроил камеру на крыше, устанавливая дальний обзор.

– Пшли. Халбер говорит, ты ценен, не переутомляйся.

Его слова придали мне уверенности, я откинулся назад, сжимая пальцы за шеей.

– Их нет в границах обзора камеры. Кроме того, мы взломали Лондонский банковский сервер и на пути к Казначейству.

– Ха?

– У нас достаточно времени. – Хотелось бы верить в это!

Я подключился к сети, и на экране высветились числа.

– Посмотри сюда. Кранч – один из электронных друзей Рольфа – живет около нью-йоркского космодрома.

– И чё?

– Видишь эти коды? Мы могли бы идентифицировать половину судов во флоте и испортить навигационную систему практически всех шаттлов.

Раули не понимал ни слова, но меня это не интересовало. Нижние вообще чертовски тупые!

Однако мне нужна была его помощь. Я продолжал снисходительным тоном:

– В итоге Кранч ввел в заблуждение идентификатор космодрома и использовал это, чтобы спуститься – настоящий слаломист! – с их распознающего канала. Разве ты не понимаешь, что это означает?

– Нет. – Раули сплюнул. – Хватит играть в непонятки. Ты идешь с нами.

– Я могу посылать какие угодно распоряжения любому подразделению, к которым у нас есть коды. Мы можем заставить их – черт возьми, развяжите мне руки! – стрелять в друг друга и в себя тоже.

Глаза Раули расширились. Мои руки были наконец свободны.

– Я уже говорил об этом Халберу по телефону, но он не понял. Черт побери, Раули, возвращайтесь и заставьте его уяснить, чем мы занимаемся.

– Не могу. Халбер на уши встанет, если я вернусь без тебя.

– Ради бога… – Я с трудом подавил желание вцепиться себе в шевелюру.

– Мальчик Пуук, иди с ним, помоги объяснить Халберу.

Пуук отрицательно покачал головой:

– Должен остаться с тобой как приклеенный. Идем, Джаред.

Мое сердце сильно колотилось, едва не выскакивая из груди Пока оониты не начали стрелять, все было в порядке. Но если б они дали мне время, я бы отплатил им – а также Кану, отцу, гребаному праведному Старику в его резиденции, целому миру!

Когда я обратился к Пууку, мой голос был ласков:

– С этими кодами у нас есть реальный шанс победить. И вы могли быть теми, кто принесет радостную новость Халберу.

Нижний скривился:

– Если с меня не сдерут кожу сначала. – Но по его глазам было видно – он оценивает ситуацию, прикидывает.

Неужели я потратил впустую драгоценное время, пытаясь избавиться от них? Ни Раули, ни Пуук не отважились бы вернуться к Халберу в одиночку, но вместе они поддержат друг друга морально.

Чтобы убедить их, я должен был слегка преувеличить. Даже с огромной вычислительной мощностью Лондонского сервера, в лучшем случае нашему исинту потребовалось бы много часов, для того чтобы вклиниться в трафик флота. Относительно того, как заставить оонитов стрелять в самих себя… ну, в общем, это было теоретически возможно.

Не доверяя экранам, я пересек коридор и теперь рассматривал из окна территорию вокруг здания. Теперь, когда я остался один, башня казалась пугающе тихой. Приглушенный гул кондиционеров не сумел успокоить меня.

Однажды, когда мне было одиннадцать, какой-то сумасшедший сумел преодолеть забор вокруг нашего дома, и охранники сожгли его. Мне снились кошмары в течение нескольких месяцев. У меня все было бы нормально, если бы оониты не начали стрелять. Если бы они…

А что, возможно, это неплохая идея – отвлечь их!

Я детально изучил имевшиеся у нас коды, задаваясь вопросом, какие подразделения размещены поблизости. Я сделал один витиеватый запрос, ищущий сеть для ответа, послал другой, чтобы отыскать семантический компилятор.

Когда компилятор был у меня в руках, я соединился с мини-фреймом Кранчера, не забывая выходить и снова подключаться к сети, так чтобы за мной трудно было бы проследить. Я передал компилятору годовую стоимость военного трафика и некоторое время ждал, пока система усваивала сообщение. Последнее, в чем мы нуждались, – возбудить подозрение моим стилем.

Многочисленные подключения и шифры усиливали защиту, но со временем мои следы были бы найдены. Наверняка и сейчас кто-то уже начал изучать ситуацию: на биржах взрывались настоящие бомбы. Лондонский индекс при открытии торгов находился на высшей точке, но за два часа он понизился на семьсот пунктов, худшая ситуация за всю его историю. Нью-йоркские юбочные сделки поражали безумными приказами на покупку и продажу ценных бумаг. Только их третья часть была нашей… Паника началась!

К тому времени, когда лыжный патруль обнаружил бы наши следы, я надеялся уйти далеко, скользя сквозь ветер в следующую долину.

Снова и снова я вертел камеры, надеясь увидеть Раули или Пуука, крадущихся в тускло освещенном переулке или проскальзывающих сквозь разбитую дверь.

Нью-Йоркская биржа скоро откроется для дневных сделок. Впереди – веселые времена. Тем не менее мне требовалось прикрытие. Беспорядок – вот что действительно отвлечет внимание.

Я обратился к военным кодам. Мне нужна была лавина.

48. Пуук

Как говорил старый Чанг, на наших глазах свершаться история. Кажется, будто историю изменяешь ты. Чанг забывать о его торговле. Солдаты сыплются на улицы как пауки с потолка, стараются вытеснить нижних. Халбер начал считать себя лидером нижних, не только племени сабов. Джаред-верхний из Вашинтон перешел на другую сторону, признается, будто он нижний всю свою жизнь. Фити – проблема, он ничего не боится.

И Пуук осознает, что он никогда не был мидом.

Не моя вина, что я не получить метку племени от Карло, хотя теперь это не имеет значение. Найду собственное убежище, может быть, когда-нибудь у меня даже будет собственное племя Пууков. Как говорить Чанг, быть как будет. Но между тем не быть мидом означает, что Пуук должен заботиться о своей жизни сам.

Итак, назад в сабвей, пока Раули оставаться позади, стараясь затеряться в толпе, я иду прямо к Халберу.

– Известие для тя, – я объявил, будто говорить главарю сабов – это самая обыкновенная вещь в мире.

– Ну?

Я замечаю, как Раули наблюдает, готовый пробиться, если Халбер не взорвется от негодования. Я начинаю свирепый. Пуук не рискует своей шкурой, чтобы разделить похвалу с сабом Раули.

– Лично, – я говорю важным голосом. – Только та и я.

Халбер смущает меня взглядом, но я не смущаюсь, просто пристально смотрю на него. Я думать, он собирается раскроить мне кулаком череп, когда он ворчит и говорит:

– Хорошо. Идем.

Мы уходим в угловую комнату.

Я рассказываю ему, что Джаред хочет сделать: сбить пылающие вертолеты с неба, послать отряды оонитов в Филадельфи вместо Ньюёрка, разорить кучу банков, и все прочее. Я рассказываю ему, что Джаред показывает мне на экране компа, все юнибаксы, что он забирает у проклятых верхних. Я не упоминаю, что поверил Джареду, тому, что, по его словам, вывел на экран комп, я ведь не умею читать. Внутри мое сердце превращалось в сосульку; я надеюсь, все дело не какой-то бредовый обман и надувательство. Но, вспоминая лицо верхнего, когда Элли, и Сью, и я схватили его, я не думаю так.

Халбер обдумывает то, что я сказал. Пора – время отделаться от Раули.

– Это была моя идея вернуться, – я говорю решительно. – Раули хотел оттащить Джареда от компа, но я сказал, что лучше сначала спросить тя. Кто знает, когда мы сможем предоставить Джареду другой случай в башне.

На этом я закрываю рот, зная, что сказал достаточно.

Халбер приложил руку к стене, оперся на нее, будто действительно уставший. Кусая губу, пристально смотря на меня, сквозь меня.

Я жду.

– Он сможет сделать это, Пуук?

Я начинаю сильно волноваться, но стараюсь этого не показывать.

– Думаю, да, Халб. Но с Джаредом никогда не знаешь наверна. Он с голова не в порядке?

– Конечно. Иначе зачем ему помогать нижний?

– Да. – Я почесал за ухом. – Кажется, он может доставить верхним ужасно много неприятность.

– Значит, он нам нужен.

Я сдерживаю, говорю спокойно:

– Как идти потасовка, Халбер?

– Много мертвых. Туннели от Сто шестьдесят девятой южной заполнены прячущимися людьми, но это только маленькая часть племен. Никогда не знал, что было так много нижних. – Он покачал головой. – С тех пор как мы растоптали оонитов на Четырнадцатой площади правительственные войска осторожны. Значит, некоторые отступили, и это дало нам простор на некоторое время. Но только день спустя тысячи солдат приземлились в проклятых вертолетах. Что мы можем противопоставить боевым вертолетам, Пуук?

– Какой план, Халбер?

– Нам нужен то, что отвлечет на большое время.

– Что?

– Отвлечь оонитов, чтобы они перестали думать о племенах, дали нам время.

– Что говорит Чанг?

– Только что он отправил посланника, и мне следует слушать его внимательно, затем дать ему то, что он хочет. Не знаю, о чем толкует Чанг. Какой посланника?

– Глупый старик слишком забывчивый, башка не соображат, чтобы запомнить собственное имя.

– Да, хорошо, иди назад к Джареду, если он нуждается в тя.

Ни в коем случае, не собираюсь застрять в скучной убогой башне с раздражительным ребенком верхних, когда мог быть здесь с Халбером – главарем сабов, спрашивающим моего совета!

Я быстро соображаю, интересно, что мы смогли бы сделать. Халбер идет в укрытие.

– Халб? – Я спешу, чтобы продолжить. – На Четырнадцатой площади мы захватить какое-нибудь количество взрывчатки?

Он резко остановился.

– Немного.

– Подумай.

Перевожу дух, из-за внезапного испуга. Не знаю, как он отреагирует.

– Множество башен между Волстрит и Четырнадцатой. Мы…

– Итак? – Он скорчить рожу. – Мы не можем спустить достаточное количество парней, чтобы сделать перевес в потасовке. Слишком много сейчас оонитов.

Я продолжаю, будто он и не перебивать.

– Дамба за Волстрит.

Он нахмурился.

– Что ты говорить?

– Взорвать стену. Разрешите помочь хадриверам?

– Дурак мид, нижние племена живут южнее 14-й! – Он оскалить зубы. – Кого та хочешь потопить сначала, сабов или мерзких верхних в башнях? – Сжал мою шею, – Или, может быть, мальчишка мид-наплевать на сабов, ха?

Я начинаю бормотать:

– Ты не все продумал, Халбер. Оониты не ожидать взрыва дамбы! Покажите им, что наша потасовка быть серьезной. А нижние, ну, та должен предупредить их. Вода не скоро поднимется. Ты сможешь убрать сабов и двинуться к северу. Подумай об этом, вода будет плескаться вокруг башен. – Я смотреть в его пальцы на шея. – Пожалуйста!

Он подумал минуту и отпустить. Я верчу шею, чтобы понять, работает ли она все еще.

– Нам потребуется время все организовать, – он говорит медленно, – Я должен привести сабов назад. Четырнадцать площадь недалеко от юга, это может получиться. Мимо Четырнадцать пути быть в беспорядке. Когда вода поднимется?

Я помню, как мне было трудно с Карло в убежище мидов. Я скрываю гордость. Главарь племени не хотят быть разоблаченный.

– Не знаю. – Будта один главный другому, и я тянусь за телефоном.

Но мой Джаред, он может выяснить.

Сейчас все без промедления. Комп Джареда выводит, что самый высокий подъем воды в течение ближайших нескольких неделя произойдет после полудня, и вода уже прибывает в день, когда я спрашивать. Халбер предупредит его сабов быстро уходить к северу. Он сделал Раули ответственным разрушить морская стена.

– Жаль, что я не могу ждать, – бормочет он, – Нужно время. И мне нужно больше чертовых телефонов, Сто десять забрал целую кучу. Сначала они звонить друг другу, как сумасшедшие дети. Теперь им надоело играть и они даже не отвечают. Мне необходимо, чтобы они подготовиться для сабов из Четырнадцать.

Я думаю о стене, которая взорваться.

– У тебя достаточно взрывчатки?

– Клево. У меня есть то, что мы отобрали у оонитов, и лазеры тоже. Кроме, не такое уж большое дело изготовить взрывчатку. Можно взять из горелки.

Мое недовольство, но Халбер не разрешил мне пойти с сабами, которых он послал на юг, чтобы все подготовить. Я возражать, но Халбер хотеть, чтобы я быть близости на тот случай, если у меня появятся еще идеи. Он сказать мне, пойти с ним к Сто десять, хочет вбить ум в головы тупых сабов. Оставаясь рядом, я иду гордо.

Я осматриваю сабвей, думая. Пути сабвея тянутся подо всем Ньюёрком, но самое большое убежище племени сабов быть Четыре два пещера. Забавно: старый Чанг договариваться с генералом в главном штабе оонитов, всево лишь два блока дальше к Сорок, тем не менее мы планируем потасовку под их ногами.

Слушая, в то время как Халб говорит с мидами, сабами, истами, я узнаю о то, как устроена жизнь сабов. У племени один главарь, Халбер, а живут они во множестве туннелей, простирающихся повсюду. Есть отдельные главные сабов в каждом месте, кроме Четыре два. Все должны делать то. что Халбер говорить.

Я могу удивиться. На улице у каждого племени мидов собственный главарь. Миды убежища Три четыре не будут слушаться главаря мидов Два шесть. Что Халбер будет делать, если сабы Сто пятьдесят девять игнорировать его? Начать потасовку с сабами?

Не знаю, но, кажется, действовать. Теперь Халбер получил кучу телефонов, это даже лучше. Он все время вызывает вниз и вверх канал связи, спрашивая о патрулях оонитов вокруг сабвея.

– Халбер! – Высокий голос зовет. Элли скользить, чтобы остановиться. – Белый флаг! Глаза Халбера загораются.

– Чанг вернулся?

– Не знаю. Не могу разглядеть.

– Пошлите привести его вниз.

Халбер расхаживает озабоченно. Я достаточно умный, чтобы вести себя скромно, ничего не говорить. Я хочу быть близости, чтобы услышать, какую историю выдумает Чанг.

Вдали грохочущий звук. Я здесь довольно долго, чтобы догадаться, что это быть андекар.

Халбер ворчит:

– Идите вниз. Как только Чанг будет здесь, мы поедем к Сто десять.

Он шагать вниз к андекар, я бегу за ним. Андекар переполнена всех родов сабов. Снаружи, на станции, Халбер спешит, будто он должен помочиться.

Спустя некоторое время Элли голову из-за угла.

– Халбер?

Я начинаю пугаться. Чанга нет. Не могу поверить, кого они привели!

– Ты! – Халбер сжать кулаки.

Фити выглядеть дерзким, но его слова нет.

– Да, сэр, мистр Чанг послал меня.

Халбер перешагнул вперед, схватил верхнего мальчишка.

– Я сдеру с тя кожу, малявка…

– У нас нет для этого времени! – резко говорит верхний. – Отпусти! – Он смотрит на Халбера, будто не напутан. – Почему вы ненавидите меня? Я никогда не причинял вам боли. Разве не я сказал…

– Та убил Чако, – Халбер говорит, но в его словах не быть души.

– Да. Я буду платить за это всю свою жизнь.

– Проклятый говнюк! – Халбер смотрит с негодованием. – Кроме того, ты моя месть Рыболову.

– Я не знаю то, что вы…

– Рыболов, который вызвал войска оонитов! Рыболов, который стоял здесь, говоря чушь о том, что он был нижним! Лживый Рыболов, который…

– Сукин сын! – Фити вцепляться в глаза главаря сабов. – Не говори так о моем отце! Он не предавал вас!

Кулак Халбера поднялся, чтобы ударом повалить мальчишку на пол, я пронзительно кричу: «Нет!» – и встал между ними.

– Выслушай его сначала. Он принес известия от Чанга. Должна быть причина, раз он возвращаться. Хальб, та поймешь потом!

Халбер издал рев, повернулся вокруг и схватил стул, разбил его о стену. Нижние разбегаться.

– Сволочи! Ублюдки! Все вы проклятые сволочи! – Он с такой силой пнул сломанный стул, что он лететь. – Черт возьми, оониты ходить по улицам, чертов полоумный Чанг, чертовы Сто десять, играющие с дурацкими телефонами! Черт возьми, истеры, не знаю, где их место! Проткнуть их, да!

Я сажусь на корточки низко, для спасения, но Фити просто стоять, ждать, его глаза закрыты.

Прошла минуту или две. Халбер топать вокруг, бормотать шепотом. Затем он прочно стоять напротив Фити.

– Ладно, садись в андекар. – Его голос удивлять спокойствием. – Нужно отвести нижних на север, прежде чем отослать машину обратно на юг. Что хотеть Чанг? – Он подать водителю знак заводить.

Кроме Элли, все остальные сабы отстают, зная Халбера слишком хорошо, чтобы рискнуть приблизиться. Халбер приводить ребенка верхних к сиденью машины и сесть. Я делаю вид, что это просто – сесть следующим, чтобы послушать.

Сквозь визг андекара, Фити объяснять, что войска генерала Рубена готовы танцевать с нижними, если мы сможем остановить потасовку. Он сказать, что оониты предлагают построить новую станцию, направить нам воду, но не прямо сейчас. Он рассказать, что верхние быть в настоящем бешенстве из-за хакерства Джареда. что заставляет меня гордиться.

– Что Чанг велел делать?

– Он сказал, что это ваше решение, сэр. Честно говоря, я думаю, что вам следует установить мир. Вы не можете бороться с целой армией.

Халбер молчать. Никто не решиться нарушать молчание, пока машина трястись сквозь темные туннели.

Наконец Халбер говорить:

– Как мне разговарить с Чангом, чтобы они не подслушать?

Фити говорить:

– Я знаю способ. Но я хочу мзду.

– Мы все еще можем убить тебя, парень.

Фити говорить медленно и осторожно:

– Я не боюсь вас.

Халбер щуриться. Минуту спустя спросил:

– Почему нет?

– Я был напуган всю неделю. Пришло время остановиться.

Не иметь смысла, но Халбер кивнуть, словно он понимать.

– Что за мзда?

– Отведите меня к Джареду.

– Ни в коем случае!

– Мы должны поговорить. И вы знаете, что я не смогу остановить его, если он захочет остаться.

Халбер сжимать кулак, разжимать снова. Он вздохнуть.

– Хорошо. После того как ты поможешь мне связаться с Чангом, Пуук отведет тебя. Нам лучше поспешить, прежде чем Раули взорвут… – Он внезапно остановился. – Лучше поспешить.

Через минуту Фити соединился, в то время как Халбер, Элли и я наблюдаем. Он говорить:

– Мы обсудили это, господин Чанг.

Халбер шипит:

– Ты произносишь как нижний!

Фити прикрыл рукой трубку.

– Я буду стараться.

– Да? – старик произнести устало. – Что мне надо делать?

Халбер говорит тихо:

– Скажи ему, мы согласимся, если они поторопятся с водой.

Парень говорить:

– Господин Чанг, подумайте о ваш магазин.

– Чта? – Халбер вскочил.

Фити подал знак рукой – молчать.

– Когда вы входите дверь, вы можете повернуть направо или налево. Право это – право быть да, лево, быть нет.

Я хихикаю. Фити говорит, как ни одно племя я когда-либо слышать.

Осторожный голос Чанга.

– Продолжай.

– Мы хотим, чтобы вы повернуться к столу, где держать чайник.

Долгое молчание. Затем:

– Понимаю.

Я думаю. Стол Чанга – направо. Фити говорит да, мы соглашаемся.

– Господин Чанг? – Фити с трудом сосредотачиваться. – Помните, когда вы собираться подать мне чаю, и вода выкипать? Вы бежать к чайнику и быстро его выключили.

Халбер хмурится. Я киваю головой, желая знать, если Фити начинать сбиваться?

Чанг говорить так, будто он ничего не понимать.

– Ты хочешь, чтобы я бежать к чайнику?

– Нет, сэр, я хочу, чтобы вы подумать о том, что вы сказать мне, когда он закипел.

Снова молчание. Потом:

– Ах! Хорошо, хорошо, если я могу. Будь что будет.

– Вы понимаете?

– Да. Еще одна вещь. Ваш друг, возможно, очень устал. Позвольте ему поспать некоторое время.

– Я не понимаю, сэр.

Чанг голос звучать раздражительно.

– Парень работать слишком усердно, это все. Дайте ем отдохнуть.

– Хорошо, – Филип говорить неуверенно. Тогда его лицо внезапно проясняться. – Я скажу ему.

– Вернусь как только смогу.

Халбер отобрать телефон у Фити.

– Что значит дать тебе чаю?

– Я сказал ему, что вы хотели, чтобы они поспешили с очистительным заводом. Когда он сделал чай, то сказал мне: нельзя расходовать воду. Он знал то, что я был…

Андекар замедлить ход. Кто-то дергать за руку Халбера.

– Халб, посмотри.

– Спятили оба как.

Главарь сабов повернуть голову к Фити. Парень ударить по цифрам на телефоне.

– Ты мне нужен, Раули. – Он ждать, ударять телефон о сиденье, – Почему ты не отвечаешь, когда ты мне нужен?

Как только андекар остановиться, лампочка телефона мигать зеленым. Халб рычать:

– Раули? Что со временем! Слушай, не взрывайте стену. Чанг заниматься торгом!

– Халбер! – Элли произносит настойчиво. Она указывать сквозь разбитое окно. Я смотрю.

Мы в Девять шесть станца. Поперек пути целая куча спящих нижних у дальней платформа.

Халбер ворчать:

– В чем дело? Они не могут услышать машины? Элли, разбуди их.

Она спрыгивает на путь. Чрез минут она на другой стороне. Хлопать руками, наклониться, вскакивать и мчаться.

– Халбер! – Она вернуться назад от спящих сабов так быстро, что чуть не упасть с края.

Халбер вылететь из машины, помчаться поперек пути. Фити и я с тревогой смотрим друг на друга.

– Пшли.

Халбер на коленях, длинная линия спящих. Сабская девчонка, напоминающая мне Старшую Сестру. Подойдя близко, я вижу кровь вокруг ее рта и носа. Глаза широко открыты.

Главарь сабов положил ее тихо, побежать к другим. Я не могу сказать ему, в этом нет смысла, издать звук.

Все они мертвы. Могу определить по тому, как они лежат, несмотря на кровь, текущую из носа, рта, иногда из глаз.

– Господи Иисусе! – Фити спотыкаться, останавливаться, – Господи, нет! – Он хвататься за живот, блевать. Халбер бежать от одного саба к следующему. Фити весь в блевоте, хватать меня за руку.

– Увезите меня отсюда.

Я пытаюсь освободиться, но он держаться за меня слишком сильно.

– В машину! – кричать Халбер. – В МАШИНУ!

Фити признаваться, будто он не может идти. Я тащу его через путь, помогаю ему влезть в андекар. Главарь сабов влезать после. Он оттолкнуть в сторону нижних, идти к двигательному помещению, вытащить водителя, сесть сам. Машина начала шататься.

Дрожа, Фити опуститься на пол, руки дергают рубашку. Его губы двигаются быстро, но я не могу услышать слова. Он обнимать себя и раскачиваться.

Андекар мчаться сквозь тьму. Нижние напуганы и молчат.

Скрипящая, вздрагивающая машина, чтобы остановиться. Другая станция. Я спрашиваю Элли:

– Где мы быть?

Она бормотать:

– Сто три. – Ее глаза красные.

Халбер выпрыгивать. Осторожно, я иду за ним.

Только двое лежат на платформе. Главарь сабов склониться над первым. В его горле странный звук, похожий на рычание.

Элли говорить робко из-за двери:

– Где остальные, Халб? Было несколько сотен живших здесь.

– Не знаю.

Напуганный, но стараясь этого не показать, я обхожу страшную станцию, брожу подняться наверх. Когда я вернуться, Халб говорить:

– Они, возможно, убежали далеко, чтобы спастись. Мы найдем их на Сто десять.

– Нет, не найдем. – Голос, такой странный, потребоваться минута, чтобы осознать, что он быть моим.

Халбер подойти ко мне, сжать кулаки, но я тотчас же отшагиваю в сторону.

Он натыкается на ступень. Я не следую за ним; уже видел то, что он собирался найти. Вместо этого, я возвращаюсь в битком набитую машину, сажусь возле Фити.

Я пристально смотрю на грязных сабов в андекаре. Смотрю на ботинки, лучшее я когда-либо имел: спасибо Джареду.

– Держите меня за руку. – Это говорит Фити.

Машина двигается снова.

– Помогите мне. – Его голос тихий и настойчивый. Я поднимаю глаза, его лицо бледнеть.

Я пожимаю плечами, смотрю вдаль. Когда я оглядываюсь назад, он потерялся в себе, ногти ковыряют кожу рук. Я хватаю его пальцы, держу. Он прислонить лоб к моему плечу. Неловко я глажу волосы.

Тяжелые глухие удары. Андекар встал так резко, что нижние броситься повсюду. Я поднимаю глаза. Мы не доехать до станции.

Я не хочу вставать, но должен. Как в кошмарном сне, не могу избежать преследования монстров. Фити не отпускать, но когда я встаю, он встает тоже.

Я проталкиваюсь сквозь нижних к передней части машины.

– Что случилось?

Лицо Халбера прижиматься к окну. Он не отвечать.

Огни андекара светятся в темном туннеле, будто зверь в ночи. Свет на стенах, на каменных столбах, неясно видать станции впереди.

Путь все еще заполнен телами нижних.

– Иисус. – Тихий шепот. Мой. Мы давим их, едем по них. Щеки Халбера становятся мокрыми.

– Мои сабы давить машиной. – Его рука сжимать мое запястье, так крепко я задыхаюсь.

– Не мог помочь, Халб. Ты не знал.

– По сабам! – Будто не слышать, он вылезать из машины, тащить меня вперед. Фити отпускать ма рука, но следовать за нами, буто он идет в отключке.

Обе стороны пути наполнены телами. Очевидно, большинство нижних попались бегущими. Я спотыкаться об Астера. Его рубашка окровавлена, там, куда кровь капать с подбородка. Глаза закатились. Руки обнимают вокруг ребятенка, чей рот раскрыт широко, будто он пытается дышать, Халбер смотреть на скользкие, блестящие колеса андекара, начинат блевать.

Медленно мы перешагиваем через мертвых. На всем пути к следующей станции. Не могу поверить, туннель заполнен телами. Поднимаемся на платформу. Я наступаю на руку.

– Извини, – я бормочу, прежде чем наступаю. Мертвый парень не возражает. Не будет очень возражать, теперь.

Никого не осталось. Я смотрю вокруг, мня тошнит. Прикончить несколько бродов в потасовке – не проблема Но прикончить сотни… Халбер идти медленно, как во сне. Из дальнего конца станции доноситься:

– Лиция?

Главарь сабов не понимает.

– Кто это?

– Я быть Крина. – Это старик, едва ли с зубами.

– Что случилось? – Халбер жестикулировать, будто надо объяснить его вопрос.

– Шой, Дросс и я поднялись на Сто двадцать пять, в поисках контейнеров с водой. Слишком много в наши дни нижних. Недостаточно воды. – Старик, хромая, идти к нам. Я отступил, будто он заразны, разносить смерть.

– Увидели толпу бежавших к нам. Где ма Лиция?

– Что случилось с сабами?

– Некоторые кашляли. Немногие упали на землю, дергаясь и дрожа, пока они не успокоились. А некоторые убежали наружу. Я видел Панго, бегущего мимо. Он жить с нами на Сто десять. Я схватил его, чтобы спросить, где была Лиция.

– Продолжай.

– Он не знал. – Старик вглядываться в тела – Ищу с тех самых пор Она не такая красивая сейчас, но я с Лиция с тех пор, как мы были дети Не правильно, если она умирать без меня.

– Крина… – Голос Халбера поражал нежностью.

– Я знаю, я знаю, Лиция моя забота, не ваша. Я спросил, Панго, что случаться. Сумасшедший верхний старался предупредить нас. Мчался вниз по ступенькам, призывая убегать, оониты собираются отравить нас газом. Все ребята смеются.

Крина смотреть повсюду, щурясь.

– Это ты, Лиция? – Он шаркал к неподвижной фигуре среди многих. – Хо? – Он склониться, затем смотреть Халберу, словно прося помощи. – Как же я узнаю ее, лицо все в крови?

Фити шевелиться.

– Господи Иисусе, Господи Иисусе, Господи Иисусе… – Его голос дрожать. Я положил руку на его плеча, пока он не успокоиться.

– Нет, ты не Лиция, она не носила ничего голубого. Ненавидит голубое. Бежав, верхний кричал: «Убирайтесь отсюда!» Но Панго говорить, к тому времени слишком поздно. Отряды оонитов атакуют внизу, стреляя, тащат гигантский шланг. Дым выходить. Панго сказал, что он мог бежать быстро, задержав дыхания, пока не лишился последних сил. Когда он спрыгнул на пути, он слышал крики южнее Сто десять, будто оониты подложили шланг под решетку тоже.

– Христос!

Крина пожать плечами.

– Позже парни вернулись, осторожно, вдыхая воздух через нос. Я предполагаю спустя некоторое время, дым подняться вверх по лестнице и из отдушин. Когда я увидел, что нижние возвращаются невредимые, я приходить домой найти Лиция. Я даже высунул голову наверх. Множество нижних сожжены лазерами лежат на улице, где они упасть. Оониты, должно быть, ждали, наверху станции, чтобы стрелять в любого, пытающегося сбежать. Не знаю, почему они не были на Сто двадцать пять тоже.

Старик удалиться, останавливаясь время от времени у тел женщин.

– Правда, хочу найти ее, Халб. Становиться поздно, и я устаю.

За исключением шарканья ног Крины, все было тихо. Халбер бродить, не говоря ничего. Спустя время и я брожу, Фити оставаться рядом. Я боюсь идти около лестницы, но не могу оставаться на месте.

Мы обходим угол. Здесь тела стиснуты вместе, будто для защиты. Я не могу продолжать смотреть на измученные лица. Видеть руки, ноги, ботинки, думая, как узнать подругу Крины.

Фити резко остановиться, внимательно смотря.

– Пойдем. – Снова я кладу руку вокруг его плеча. Он смотреть вниз на кровавое пятно.

Позади нас Халбер издает странный звук. Я поворачиваюсь. Главарь сабов, схватив телефон, ударить по цифрам. Его глаза быть сумасшедшие.

– Раули? – Он набирает снова, спотыкаясь о тела. – РАУЛИ!

Из трубки доноситься слабый звук.

– Эй, Халб?

– Взорвите стену. Слышите меня? – Голос Халбера повышается до крика, – Проклятые верхние думают, что весь мир принадлежит им! Теперь мы покажем!

Я говорю:

– Вода еще не подняться.

Он с силой хлопает меня сзади по спине.

– Взорвите чертову стену!!!

49. Роберт

Было раннее утро. В Вашингтоне отец терпеливо слушал, пока я изливал мои разочарования по телефону. Снаружи устойчивый туман разносился порывами ветра, но даже воздушные фильтры башни не могли удалить резкий сильный запах.

– …и Физер не покинет Вашингтон. Эти проклятые совещания. Он не может видеть то, что происходит, чувствовать запах дыма в воздухе.

На экране отец кивал, соглашаясь.

– Он действует наверняка. Если все это рушится на наших глазах, Рекс может сказать, что с ним советовались, но он не был на сцене в тот момент.

Лампочка третьего телефона мигала. Я решительно игнорировал это.

– У Джеффа Торна в Лунаполисе дела обстоят еще хуже. Ты знаешь, как это трудно – достичь согласия из-за задержки во времени?

– Он – с командованием флота, где ему и следует быть. Пока он не начнет пить снова… Зачем он тебе нужен?

Я заговорил быстро и невнятно:

– Зачем? Мы – комитет, ради всего святого…

– Не богохульствуй. Он – не коллега, он – всего лишь еще один надежный избиратель. Почему, ты думаешь, я выбрал его?

– Я что, должен работать один, без…

– Конечно, должен, – с нажимом произнес отец. – Это – то, что я запланировал. Рекс Физер может выдвинуть несколько предложений, но по существу он – с нами. Фрон с удовольствием управляет флотом. Вся операция в твоих руках.

– Но я не хочу! – Я сделал паузу, чтобы собраться с мыслями. – Отец, это выйдет из-под контроля.

– Как так?

– Мы боремся с настоящим крупным восстанием. Генерал Рубен уверен, что крушение рынков связано с этим, хотя он не может понять, как нижние получили доступ к возможностям компа, которые им потребовались для этих целей. У Биржи ценных бумаг ООН есть специальная группа отслеживания…

– Я знаю, но им лучше поспешить. «Голографический мир» серьезно пострадал; компания «Пибоди», можно сказать, ниже уровня туннелей сабвея. Если «Франджис групп» последует за ними… – Он покачал головой.

– У нас было два совещания с Генеральным секретарем Каном. Тринадцатая бронированная дивизия готова выступить, и Генеральный секретарь стремится к немедленному действию. Сегодня вечером, если все сложится удачно, – сказал я.

– Хорошо. Чем скорее будет покончено с…

– Эрнст Рубен приводил доводы в пользу задержки, надо предоставить им время, чтобы сдаться. Ты знаешь, каковы условия нижних?

– Остановка Пресноводного Проекта? Это невозможно, Робби.

– Я ясно дал понять, что все обстоит именно так.

– Мы потеряли бы наш главный козырь кампании. – Отец вздохнул. – Закончи с этим.

– Следует предложить им то, что можно официально предать огласке. Я вносил предложение об увеличении мощностей на следующем опреснительном заводе, но Кан хочет, чтобы соглашение устраивало обе стороны.

Я скривился:

– Сколько?

– Более чем сто миллионов. Больше, чем мы можем дать, но разве у нас есть выбор?

– На самом деле нет. Если Рубен введет бронированную дивизию, сумма ущерба городу превысит это. Сообщите ему, что мы согласны.

– Сделано. Кстати, ты получал известие от Адама Тенера?

– Нет, Робби. Он никогда не звонит мне. Ты – его друг, а не я.

– Он был вне пределов досягаемости с тех пор… Нет, не могу вспомнить. – На моем пульте уже мигала четвертая лампочка. Затем пятая. – Отец, я должен идти.

– Хорошо. Робби, у нас есть голоса. Мы окажем тебе поддержку, однако это не беспредельно. Убедись сначала, что заявления для общественности будет делать Кан.

– Он захочет, чтобы мы были рядом с ним на сцене, когда ему придется принимать огонь на себя.

– Конечно. Стой рядом с важным видом и ничего не говори.

Попрощавшись, мы отключили связь. Я пожал плечами. Отец не был в курсе, как обстоят дела в Вашингтоне. Хвала Небесам, мощная демонстрация силы предотвратила волнения около старого Белого дома. Но не видя происходящего, разве можно понимать, как походили события в городе на кровавую бойню.

Хмурясь, я стукнул кулаком по кнопке запроса. С улицы доносился протестующий голос:

– Уймитесь! Вы просто не можете спорить…

Дверь распахнулась.

– Роберт!

Я вскочил, как только Николас Сифорт шагнул к моему столу.

– Куда, черт возьми, вы бежите от меня?

Я понял, что невольно отступил за мой пульт.

– Ну что вы, рад вас видеть, сэр!

Повернув стул, он оседлал его, обхватив руками спинку.

– У вас есть известия от Филипа?

– Нет. От Джареда тоже.

– Где Адам?

– Не знаю. Сэр, в настоящий момент ситуация выходит за рамки поиска мальчиков. Они представляют…

– Тринадцатая бронированная дивизия, кровожадные глупцы. Ты знаешь, что способен сделать Генеральный секретарь. Ты можешь остановить это?

– Капитан, я – только посредник. Это генерал Рубен, он…

– Робби, мы не в игры играем.

Я сдержал себя.

– Нет, сэр, я не могу останавливать это.

Нарушение сделки с Генеральным секретарем повредило бы отцу, к тому же, невзирая ни на что, я сомневался, что это было уже возможно.

– Очень хорошо. Ваши солдаты выпустят меня на улицу и подождут у двери моего возвращения.

Я отрицательно покачал головой:

– Они не позволят вам. Там назревает полномасштабное военное наступление.

– Я иду за моим сыном – Как будто он не слышал, что я говорил. Его палец указывал на меня, предупреждая, – Господь Бог поможет тебе или Ричарду, если вы попытаетесь меня остановить.

Я улыбнулся, чтобы разрядить обстановку:

– Это – угроза?

– Да.

Я сглотнул. В пору его политической деятельности капитан умел приводить убедительные аргументы. Редко, пожалуй, никогда я не слышал, чтобы он угрожал оппоненту. Вот кем я стал – врагом? С приступом сожаления я вспомнил мои дни в Академии.

– Прими меры, Робби. – Его пальцы барабанили по спинке стула, а глаза словно хотели прожечь меня насквозь.

– Обещаю подумать над тем, что можно сделать. – Я охотно покинул кабинет.

Мы сами выбираем наши пути. Его путь без труда мог привести к смерти. Если так, Ник Сифорт стал бы мучеником. Это было не то, что я хотел, но мы могли бы жить с этим и дальше. Бывший Генеральный секретарь все еще имел вес. Что касается предмета спора, его позиция непосредственно мешала отцу.

Рубен ушел, ему необходимо было поспать. Я передал требования капитана майору Грувсу.

Он покачал головой:

– Невозможно.

– Тогда сделайте это возможным. Он – человек, который может причинить нам много вреда.

– Нам? Вы вовлекаете меня в ваши политические интриги? – Губы майора презрительно скривились.

– Вы потеряли друга на Четырнадцатом посту. Разве вы не хотите отомстить за него? Что, если капитан публично выступит против нас и Кан отзовет войска?

– Нам поручено. Нет выхода, Кан был бы…

– Вы уверены?

Долгое мгновение мы смотрели друг другу прямо в глаза. Наконец он отвел взгляд.

– Я не выделю ему солдат для сумасбродной дурацкой погони. Если он пострадает, это его личное дело.

– Согласен. Он понимает.

Несколько минут спустя мы стояли в шаге от башни. Моя совесть была неспокойна, я снова обратился к капитану:

– Вы уверены, сэр? Вы действительно ничего не сможете сделать.

Он пожал плечами:

– Может, вы и правы, но Ф.Т. на улице. Это мой последний шанс; мне пришлось дать взятку водителю вертолета, чтобы добраться сюда. Арлина, она… обезумела от горя.

– Мне жаль.

– Я не знаю, что произойдет с нами потом, – печально произнес он, нетерпеливо расхаживая взад-вперед, пока солдаты занимались дверью. – Мы едва разговариваем друг с другом.

– И все же я удивлен, что она не с вами.

– Я ей не позволил; если Ф.Т. выживет, ему будет нужен один из нас, живой. Но так или иначе, она может без труда оказаться на улице.

– Иисус!

– Не богохульствуй. Солдаты, отойдите, я прожгу лазером проклятую дверь. – Он вытащил свой пистолет.

– Замок заблокирован, сэр. – Солдат стоял в стороне, считая, что его задача выполнена. – Мы снова заблокируем его, когда вы выйдите. Майор приказал группе оставаться здесь, пока вы не вернетесь, или…

– Да, или. – Коротко кивнув, капитан толчком распахнул дверь, посмотрел в обоих направлениях и ушел.

На экране Рекс Физер гримасничал:

– Здесь будет жарко от кровоточащих сердец.

Пятнадцать секунд спустя адмирал Торн согласился:

– Да будет так.

Проклятые задержки сообщений из Лунаполиса были неизбежны, но доводили меня до отчаянья.

– До последней точки. – Мэрион Лисон, политический советник Генерального секретаря Кана, заменяла его, в то время как он притворялся, что занят в Лондоне. По крайней мере, она была действительно в комнате, а не предоставила вместо своей персоны еще одно электронное изображение. Лисон добавила:

– Поскольку мы продемонстрировали, что сделали все возможное, чтобы добиться мирного разрешения.

Генерал Рубен выглядел так, как будто собирался рвать на себе волосы.

– Ради бога, Мэрион, войска в движении. Мы обсуждали детально это так много раз…

Лисон резко бросила:

– Может, еще не закончили. А что с представителем нижних? Разве мы не должны говорить непосредственно с ним?

– Я сознательно держал старика изолированным от нас. Он находится в контакте со своими людьми и может организовать капитуляцию. Между тем мы не хотим казаться чрезмерно заинтересованными его предложениями и замечаниями.

Я решил вставить свое слово:

– Даже если это фарс, думаю, нам следует побеседовать с ним официально. А если приближенные к власти журналисты получат несколько фотоснимков, тем лучше.

Я не мог представить, что нижние предъявляют представителя, который мог бы осознать сопутствующие сложности. Но если его люди голодают и доведены до отчаяния, маленький подарок уполномоченному представителю мог бы сотворить чудеса. Мне было интересно, знал ли он ценность наличных денег.

Джефф Торн громко произнес:

– Это необходимо, генерал? Вы заявляли, что разберетесь с противодействием за два дня.

– Организованное сопротивление, – заметил я. Рубен пристально смотрел на нас.

– Там скоро будут снайперы. Этого нельзя допустить, – Он высветил указатель на городской карте, проектируемой на экране. – Враг захватил некоторые модули связи, когда они осадили Четырнадцатый. Мы контролировали все возможные каналы.

– Это правильно и хорошо, но…

– И каналы штатских телефонов тоже. – Короткая улыбка отнюдь не оживила его глаза. – Очевидно, мы не можем отслеживать все звонки города. Вместо этого мы занимались поисками необычных примеров, и это – то, что мы нашли. – Указатель ярко пульсировал. – Запросы здесь и здесь, где никогда не было трафика. Это включает в себя большое количество личных телефонов. Мы идентифицировали несущие лучи. Похоже, телефоны были взяты из двух башен, одна здесь, и еще одна на Тридцать шестом.

Сидя в своем вашингтонском офисе, Физер наклонился вперед.

– Для чего нижние используют телефоны?

– Они координируют оборону, в некоторых случаях – наступление. Рано утром они пытались прощупать нашу дислокацию вокруг штаб-квартиры ООН, но мы их как следует отделали прежде, чем они покинули поле боя. – Рубен сделал паузу, затем вернулся к карте. – Эти два пятна – связующее звено коммуникации. Там, на сто десятом, и здесь на Сорок второй.

Мы уставились на карту.

Торн спросил:

– Это практически у тебя под ногами. Разве ты не можешь вывести их оттуда и уничтожить?

– Да, мы так и делаем. Но мы не можем видеть их. Они используют старые заброшенные туннели сабвея.

Я изумился.

– Племя сабов руководит этим бунтом?

– Кажется, что это так. Я санкционировал атаку на их северный центр связи. Полковник Вирц доложил о полном успехе, отметив лишь небольшое сопротивление.

– Если мы убедим их делегата, он по-прежнему может связаться со своими, чтобы организовать капитуляцию? – задумчиво произнесла Мэрион Лисон.

– Его предыдущие звонки были обращены к их южной штаб-квартире.

– Давайте опять поговорим с их представителем. Нам нужно, чтобы все закончилось с незначительными потерями ООН, насколько будет возможно, – сказал я.

– Он захочет заключить сделку. Он уже поднял проблему о водной очистке…

– Это не обсуждается с тех пор, как войска перешли в наступление, – прервала Торна госпожа Лисон.

– Мы никогда не решали…

– Я говорю от имени Генерального секретаря. – Ее голос был холоден. – Разберитесь с нижними, если желаете, но не будет никакой торговли по поводу условий. Особенно после хакерского нападения на наши финансы.

– Супранационалисты предпочли бы переговоры. Любой дальнейший ущерб городу… – спокойно начал я.

Рекс Физер выглядел так, как будто откусил от червивого яблока.

– Переговоры требуют времени. Давайте заканчивать с этим прежде, чем реакция общества выйдет из-под контроля. Нижние вредили нам.

Майор Грувс был послан, чтобы предупредить нижнего парламентера, что ему не разрешат говорить с представителями средств массовой информации. Мы ждали его появления с постепенно возраставшим нетерпением, в то время как журналисты регистрировались. Они настойчиво выкрикивали вопросы, на которые мы старались отвечать экспромтом. Когда огни их голографокамер вспыхивали, все мы выглядели соответствующе серьезно.

Наконец генерал Рубен сообщил о появлении нижнего делегата.

Пауза сменилась пробежавшей по толпе журналистов волне шепота, перешедшей затем в настоящий шквал выкрикиваемых вопросов и требований. Старик прошел мимо них шаркая, его рваное пальто было застегнуто на все пуговицы, как будто он приготовился защищаться. Когда его глаза встретились с моими, он неожиданно для меня кивнул.

Я едва ли не открыл рот от изумления. Это был тот самый старик, который прилетел к площади с капитаном. Тот, кто сопровождал нас вниз в сабвей. Господин… Я обратился к своей памяти, и она не подвела меня: Чанг.

После того как журналисты уехали, совещание приобрело ожесточенный характер.

Мы атаковали старика презрением, лестью, горячей дискуссией, объективными фактами неизбежного поражения нижних. Он сидел словно каменное изваяние.

Наконец Мэрион Лисон подняла руку, призывая к тишине. Она произнесла медленно, с излишне подчеркнутой дикцией.

– Вы понимаете, о чем мы говорили?

Чанг зашевелился.

– Да, я понимаю. Вы думаете, что выиграли, тогда нет надобности говорить о моих людях, умирающих от нехватки воды. Нет надобности предлагать торговаться, как предложил старик с рыжими волосами.

Рубен разозлился:

– Это была ваша идея. Я только…

– Зачем беспокоиться, если вы уже владеете миром? – Старый обитатель улицы наклонился, медленно плюнул на пол. Мэрион Лисон сморщила нос.

На экране Рекс Физер резко выкрикнул, желая привлечь к себе внимание:

– Это – не по существу. Вы сдадитесь сейчас и тем самым сохраните свои жизни?

– В обмен на водный завод? Да или нет?

Все взгляды были обращены на Мэрион.

– Правительство, – сказала она, – рассмотрит это. После.

Чанг изучал ее с чем-то вроде замешательства в глазах.

– Спите ночью, не так ли? Чувствуете себя хорошо, несмотря на то, что делаете?

Раздался тихий звонок. Я посмотрел на пульт, но звук исходил от Чанга. Он сунул руку в карман пальто и, вытащив оттуда телефон, включил его.

– Не могу говорить сейчас, – сказал он. – Совещание.

Генерал Рубен сделал предупреждающий жест:

– Нет, мы предоставим вам возможность уединиться. Сообщите им, чтобы подождали минуту. – Он наклонился к уху помощника, который затем сопроводил Чанга в другую комнату.

Едва дверь закрылась, Рубен бросился к пульту:

– Сейчас!

– Что происходит? – спросил я.

– Мы прослушивали его телефонные разговоры с прошлого вечера. Он говорил с каким-то мальчишкой, используя кодирование, наши люди не смогли расшифровать. Слушайте!

Он включил пульт, и мы услышали в динамиках голос помощника Рубена:

– Отправитель под землей, сэр. Мы транслируем его для определения местоположения.

– Хорошо. Спокойно.

Тяжелое дыхание, затем сморкающийся голос Чанга:

– Да-х-а?

– Господин Чанг, это Филип. – Голос мальчика был печален.

Моя челюсть отвисла. Я быстро огляделся вокруг, чтобы узнать, поняли ли другие, кто говорил.

– Чако, та не должен.

– Они, наверное, слушают нас, так что это и для их ушей тоже. Они запустили ядовитый газ в туннели сабов на севере Девяносто шестой. Нижние внутри мертвы. Тысячи.

– О господи! – Чанг тяжело дышал.

– Сообщите властям, что они убили господина Тенера. Он спустился вниз, пытаясь предупредить их. Я видел его тело.

– Чако…

– Меня зовут Филип. И мне уже все равно. Я в пути, скоро увижу моего друга. Я не знаю, когда скажу ему об этом. Лицо господина Тенера было фиолетовым. Я заметил его только потому, что его одежда очень отличалась от одежды остальных убитых. Кровь лилась из его носа и рта и закрыла его лицо. – Мальчик замолчал, потом продолжил:

– Честно говоря, я сказал бы, что он умер в агонии.

В комнате стояла абсолютная тишина.

– Халб, ваш лидер, велел передать им – никакой капитуляции. Пока они не убьют последнего оставшегося саба. И скажите им, с нами еще не покончено. Так что вы заплатите. Все вы.

Щелчок. Связь прервана. Я сидел, уставившись на пульт.

Девон был в пяти часах суборбитальным. Возможно, я мог успеть на вертолет, который доставит меня к старту челнока. Меня охватило необъяснимое страстное желание посетить Академию, прогуляться еще раз по ее тихим тенистым аллеям. Я издал вопль.

Только когда Мэрион поглядела на меня с тревогой, я осознал, что по моим щекам текли слезы.

50. Педро

Не знаю, как я выдержал бесконечный поход пешком назад к ненавистному залу заседаний. Сердце так сильно колотилось. Первый раз в жизни мне было жаль, что я не похож на нейтрала, из которого слова лились потоком, а всего лишь обозленный нижний с ножом. Устало я снова опустился на стул, осмотрел лица. Верхний Боланд ушел, но остальные те же, что прежде.

Снаружи доносится зловещий грохот. Наверно, опять умирают нижние.

После того как Фити отключил связь, я сделал вывод, что ничего большего мне не оставалось, кроме как доиграть до конца игру смерти. Может быть, как-то я потянул бы для нас время.

Время – все, что у нас осталось. И его мало. Я старался не представлять обвиняющих нас мертвых.

В зале заседаний я ухмыляюсь верхней тетке, показывая гнилые зубы.

– Вы говорили?

Она сладким голосом ответила.

– Я полагаю, что все в порядке?

Рубен хлопнул ладонью по столу, с треском, который испугал всех:

– Ничего подобного.

Она даже не моргнула.

– Вас могут заменить, если вы считаете вашу работу неприятной.

– Как вы можете! – он говорил раздраженно. – Вы думаете, что господин Кан уволит меня по вашему совету? Мы посмотрим.

Их глаза встретились, и те, что опустились, были ее. Сдерживая боль, я ждал, слушая, изучая.

Рубен обратился ко мне:

– Есть ли смысл в дальнейшем диалоге?

Я только сказал:

– Вы слышали?

По крайней мере, он не старался притворяться. Кивнул.

– Кто это сделал?

– Полковник в Сто десятом прибыл с… нет. – Он медленно расправил плечи. – Вирц просил мое одобрение, и я дал его. Я ответствен. Ваши были… Мы думали, они…

Женщина Мэрион стучала по столу, получался громкий звук.

– Это к делу не относится. Что вы собираетесь делать с этим старым… этим человеком?

На экранах Физер и Торн наблюдали спокойно.

У тя нет обломка металла, Педро, иначе б ты вонзил его в надменное сердце генерала. Нет силы, чтобы обхватить пальцами его шею и сжимать до тех пор, пока он не станет похожим на нижних, лежащих в сабвее. У меня нет ничего, кроме слов. Думай, Педро Любой с кучей консервов сможет сделать хорошую мену, но потребуется нейтрал, чтобы торговаться без нее. И не просто какой-то нейтрал. Лучший торговец, когда-либо существовавший, безрассудный старик, который подстрекал отстаивать то, что может быть отвоевано.

Я прочистил горло.

– Хотел бы знать, сколько башен вы собираетесь потерять. Уже две будет трудно восстановить.

– Прошу прощения? – Глаза женщины были холодными.

Я снял пальто, будта приготовился остаться на долгое время.

– Хороший вид здесь. – Я указывал на окно. – Можете наблюдать клубы дыма, проплывающие мимо. – Я наклонился вперед. – Думаете, нация нижних собираться сдаться и умирать, только потому вы щелкнете пальцем? Сотни тысяч оставались по всему городу. – Я надеялся, что это правда. – И сейчас они действительно в бешенстве.

– Не пытайтесь нам угрожать…

– Факты это не угрозы. – Я сердито посмотрел на них. – Думаете, они не сказали мне, используя кодирование по телефону. Лучше приготовьтесь, потому что вы скоро потеряете… – Я сделал паузу, главным образом, чтобы сглотнуть, но также и для того, чтобы придумать то, чему они могли поверить.

Дверь внезапно открылась, и стремительно вошел презрительный майор.

– Сэр, – нижние ублюдки взорвали дамбу!

– Они что? – Рубен вскочил.

– Несколько минут назад. Этот грохот, что мы слышали… они разрушили дамбу за Уолл-стрит, вода поднимается и вот-вот хлынет. – Он уставился на меня с нескрываемой ненавистью. – Две гигантские волны примерно в пятьдесят ярдов высотой.

Я сцепил пальцы вместе, показывал им самодовольную улыбку.

– Посмотри на этого нижнего сукиного сына…

– Где нижние?

– Ни одного не видно.

На экране адмирал спросил:

– Каков ущерб?

– Вода поднимается, но люди не могут так быстро подняться выше. Уже затоплены фундаменты Фултона. Бог знает как справимся…

Эрнст Рубен резко оборвал:

– Я хочу видеоизображение с вертолета. Нет, ей-богу я схожу посмотреть. Организуете мне прикрытие, нижние где-то поблизости. Стрелять без предупреждения. Заседание прервано на час. Действуйте!

– Есть, сэр! – Грувс вышел большими шагами, генерал – за ним.

Я притворился улыбающимся ради верхней женщины. Людям, ждущим на экране, я сказал:

– Говорил вам, нижние в настоящем бешенстве. На что вы надеетесь?

Физер, единственный из них политик, встряхнул головой, будто он устал.

– Я убеждал их действовать спокойно, не спеша.

Ха, считаете, вы сможете обмануть Педро Теламона Чанга? Фэ. Я сдерживал порыв плюнуть. Торгуясь с нижними, было бы подходящее время для этого, но теперь…

– Добейтесь мир, пока это возможно, верхние. Наш следующий шаг будет хуже. – Я убрал злобу из моего голоса, – Все, что нам нужно, – вода, ради Христа. Вы можете себе представить, как это – не знать, откуда появляется питье, забыть о ванне, чистой воде для стряпни…

До этого момента равнодушный адмирал в экране возмутился:

– Мы потратили на это много времени. Мы ничего не можем сделать. А дамба была последней каплей. Ваши люди сами постелили себе постели, теперь они выспятся.

Я пожал плечами, задаваясь вопросом, о чем он толкует.

Лампочки телефона вспыхивали на пультах. Верхняя Мэрион нахмурилась.

Тогда как время шло, я приводил доводы в пользу воды, только чтобы что-то происходило. Было безнадежно для них делать предложение, любое предложение, которое дало бы возможность закончить эту разборку.

Я ничего не достиг, конечно. Не достиг бы, пока генерал не вернулся обсуждать. Телефон звонил упрямо. Вздохнув, женщина ответила. Лицо парня появилось на экране. Встревоженный, он прижимал трубку к губам.

Она слушала. Затем вдохнула.

– Мой бог, когда? До какой степени плохо? Только секунду, дай мне включить Рекса Физера. – Она осмотрела пульт, ударила по клавиатуре.

Мужской голос бормотал в микрофон:

– Мэрион, ты там?

Руки дрожать, она бросила поиски. Рекс и адмирал Торн на связи. Повтори для них.

– Известие из Лондона. Государственное казначейство ООН взломано. Хакеры были зафиксированы и кодированы, показания свидетельствуют, но пройдет много времени, прежде чем они вернутся в режим он-лайн.

– Проклятые нижние. – Физер скривил губы.

– Этим утром Казначейство начало распродавать золото – все, чем обладало, но когда сведения достигли их экранов, власти непосредственно узнали об этом. Как вы знаете, торговля автоматизирована. К тому времени, как был наложен запрет, они уже потеряли сотни миллионов.

Мэрион спросила:

– Вы можете отменить…

– Боже, дайте мне закончить. Помните – нападение хакеров в тридцать втором? Почти сотня лет наращивания защитных мер, но они сделали это снова. Миллионы налоговых файлов искажены из-за ложных данных.

Дверь открылась, и генерал вошел в комнату. Взгляд, который он бросил на меня, не был дружественным.

– В нижнем городе полная неразбериха.

Мэрион сделала ему знак замолчать.

– Слушай.

На экране бледный человек вытер блестящий лоб.

– Бог его знает, как хакеры справились с защитой. Все клялись, что не было пути, которым кто-нибудь… – Его телефон позвонил, и он показал пальцем женщине подождать. Он слушал, и плечи гнулись.

Когда он подключился обратно к нам, его голос быть словно у нижнего, пойманного в дверях на вражеской территории.

– Нью-йоркские акции опустились на пятнадцать сотен пунктов. Ордера на продажу ценных бумаг превосходят численно ордера на покупку, пять к одному. Генеральный секретарь отдал распоряжение закрыть рынок.

Кто подумал бы, что глупый верхний пацан обладает таким могуществом. Что-то не так с этим миром.

Нет времени раздумывать: мой момент настал. Я постучал по столу, сказал громко:

– Теперь, возможно, вы послушаете? Сколько еще вреда мы должны причинить? Обсудим условия. Мы разумные люди.

Дверь открылась. Мой любимый майор.

– Сэр, звонок из Ротонды.

Рубен взглянул на меня, пробормотал ругательство.

– Я приму звонок вне комнаты.

Верхняя Мэрион жонглировала тремя линиями, настойчиво говоря в трубку. Физер говорил с кем-то за экраном Только Торн, адмирал флота, сидел невозмутимо, ждал, как я.

Пару минут спустя Рубен вернулся, три солдата позади. Они полностью экипированы, оружие наготове. Позади них толпа офицеров теснилась в дверях.

Генерал говорил раздраженно и быстро.

– Это был Генеральный секретарь… – Он обратился к Мэрион:

– Вы должны позвонить ему. Никаких больше переговоров. Никакого соглашения.

Холод прошел по спине.

– Потери с обеих сторон должны быть не приняты во внимание. Генеральный секретарь хочет решения проблемы.

Я сглотнул.

– Окончательное решение, ха?

– Мы полагаем, хакеры здесь, в Нью-Йорке. Волоконно-оптический кабель, волоконная оптика, все сетевые соединения в городе будут отключены на время. Грувс, поспешите.

– Это потребует времени; мне нужны телефонные компании, спут…

– Действуйте!

– Так точно, сэр. – Он ушел. Верхняя женщина вступила в разговор:

– Но башни…

– Они кое-как перебьются. Нэлор, возьмите людей, сколько надо, подкрепление находится на пути к ним. Обыщите каждую башню офиса, этаж за этажом. Начните в центре города.

– Да, сэр.

– Полковник, новые приказы войскам. Улицы строго охраняются. Если что-нибудь двинется, стрелять на поражение.

– А что с ним? – Физер указывал на меня. Я встал.

– Вы не хотите вести переговоры, хорошо, хорошо, я возвращаюсь к моим нижним.

– Сэр, он слышал все, что вы сказали!

– Я знаю. – Глаза генерала вертятся. Теперь они как лед. – Идите с этими людьми.

Я, важно:

– Пришел сюда под белым флагом. Сопроводите меня на улицу, чтобы…

– Ваши нижние восстали против Правительства Господа Бога. Вы находитесь под арестом за государственную измену. Посадите его в одиночку.

Когда руки грубо стащили меня со стула и толкали вперед к двери, Рубен обернулся к ожидающим солдатам.

– Готовьте газовую атаку – нокаутирующую, усыпляющую, не смертоносную – на туннели подземки, начинающиеся на Сорок второй. Идите! Вы, лейтенант, дозвонитесь Трентону. Они должны привести Восемнадцатый дивизион на наши улицы в течение шести часов. Вооруженных, полностью экипированных. Не стойте с глупым видом!

Когда солдаты вытолкнули меня и потащили вниз, голос Рубена постепенно затих. Я шел быстро, как мог, не желая падать и потерять достоинство в лице моих нижних. Было нелегко. Они двигали меня быстро.

51. Филип

Раули, пригнувшись, поспешно завернул за угол и подозвал меня ближе:

– Будь осторожен, Фити, когда ты повернуть за стену и бежишь.

– Как я войду? – спросил я.

– Вторая дверь узкого прохода между домами быть открыта. Только кажется закрытой.

Я глубоко вздохнул, готовясь к моему спринту.

– Раули…

– Нет времени, верхний. Оониты увидеть тебя, они стрелять.

Стоя перед ним, я окинул взглядом его напряженное и измученное лицо.

– Что касается ваших людей… Мне жаль.

– Ну, ладно. – Его рука стремительно поднялась и на мгновение коснулась моего плеча.

– Ты не мог остановить это.

– Я должен был – выкрикнул я.

Если бы он знал правду, то презирал бы меня, как я сам себя Я шел, то и дело спотыкаясь, чувствуя себя жалким и несчастным из-за крушения надежд и горького привкуса вины. И еще я умирал от голода – прошло бесчисленное количество часов с того момента, как солдаты принесли мне еду.

– Ладно… Халбер сказал оставить тебя и бежать домой, есть дело. – Он понуро брел рядом со мной и вдруг выпалил:

– Верхний, ты не такой уж плохой. – Раули поднял голову и теперь смотрел мимо меня к видневшийся неподалеку башне.

– Скажи Джареду, Халбер хочет, чтобы он расслабился, где это безопасно. Он может вернуться к компам после.

– Если он не уйдет со мной домой.

Со стороны следующего квартала доносился какой-то грохот.

– Давай вперед, – сказал Раули и ушел.

Я наблюдал за ним, пока он не исчез, пройдя сквозь разрушенную витрину магазина, затем принялся за свою задачу.

Несколько минут спустя я оказался рядом с шахтой служебного лифта, надеясь, что Джаред не отключил его.

Лифт был отключен.

Раули сказал, что компьютерный центр находился на девятом этаже С трудом я вскарабкался на пожарную лестницу, думая о маме, отце, нашем отеле в огне. Сколько недель прошло? Дней? Часов? Я потерял счет.

Я упорно тащился вверх по уходящим в бесконечность ступеням, а мир вокруг меня качался из стороны в сторону.

В туннеле сабвея наша поездка к югу от 110-й проходила в мрачной угрюмой тишине. Халбер исчез в крошечном отделении водителя с таким выражением лица, которое не провоцировало нас на разговор.

Я сидел все еще оцепенелый, под впечатлением охватившей меня паники, рука Пуука охватывала мои плечи. Андекар ехал, качаясь, сквозь затемненные станции назад к главному укрытию сабов.

Двумя часами позже Халбер покинул разгневанных истеров, бродов, чайнов и других соплеменников, требовавших мести, и наконец неохотно согласился на мою встречу с Джаредом.

Раули и я шагали по переполненным туннелям сабвея к 38-й, где он отважился высунуть голову из люка и решить, что здесь мы могли бы выйти на поверхность.

Облако дыма, нависало над городом, затемняя верхние этажи поблескивавших металлом башен.

Большая часть башен горела. Отряды оонитов поджигали любое здание, где они встречали сопротивление. А сопротивление было всюду. Известие о гибели людей распространилось со сверхъестественной быстротой, частично через сабскую сеть украденных телефонов. Я не знал, что еще запланировал Халбер. Я сосредоточился на том, как я буду уговаривать Джареда вернуться домой. Затем я бы сдался для судебного преследования. Именно я был виноват в кровавой смерти тысяч уличных. В том, что Адам Тенер лежал неподвижно на платформе станции, наконец освободившись от агонии.

Я стал причиной этой бойни.

Если бы я не спровоцировал Джареда, он не сбежал бы из дома. Если бы я не последовал за ним, мама была бы дома, отец – в его любимом монастыре. Это была моя вина, что они вызвали войска, моя вина, что отец Джареда был мертв, моя вина, что город горел.

Моя жизнь была закончена. Я не был уверен, что мог смело встретить приговор о заключении меня в колонию, жить среди заключенных; вместо этого я предпочел бы самоубийство. Мне следовало бы оставить сообщение отцу, сказать ему, что я во всем виноват. Это было наименьшее, что я мог сделать, и это оставило бы ему хоть какую-то веру в то, что его сын не последний негодяй. Подумаю об этом позже. Сейчас на первом месте был Джаред; это моя задача, чтобы он оказался в безопасности.

Я стоял лицом к двери лестничной клетки девятого этажа, взяв себя в руки, затем открыл ее и переступил через порог.

Компьютерный центр располагался глубоко внутри среди множества залов и офисов башни, но полезные указатели помогли мне быстро сориентироваться.

К моему удивлению, дверь была открыта.

Джаред сидел спиной ко мне. На нем была рваная рубашка и такие же штаны, на ногах – сандалии, которые вряд ли подходили ему. Телефон был прикреплен к его поясу.

– Ты, ублюдок! – говорил он кому-то. Раздосадованно стукнул по пульту. На экране прокручивались для просмотра программные команды.

Он раздраженно бросил через плечо:

– Что вы хотите, трахнутые парни? Я только что вломился в систему орбитальной станции, у меня есть коды, частоты…

– Я пришел, чтобы забрать тебя домой, – ответил я.

– Скажите Раули, что я также… – Он беспокойно вертелся на стуле, его губы беззвучно шевелились. Пачка распечаток с его коленей скользнула на пол.

– Эй, Уджар! – Я не знал, что еще сказать.

– Ты? – Вытаращив глаза, он смотрел на меня, затем его взгляд вернулся к экрану и снова ко мне. – Что? Как ты? – Медленно, как во сне, он поднялся со стула. – Я видел тебя на экране службы безопасности башни, ты выглядел как нижний, я думал…Что, во имя Христа, ты здесь делаешь?

– Не богохульствуй, – невольно сорвалось с моих губ. Затем я ответил на его вопрос:

– Искал тебя.

– Зачем?

– Чтобы привести тебя домой.

– Ты не в своем чертовом уме?

– Я, может быть. – Мой голос дрожал. – То, что я должен был сделать…

– Как ты нашел меня?

– Я проследил тебя к «Шератону» через «Террекс» – карту. Менеджер сказал мне, что ты пошел на уличный уровень.

– Полицейские меня преследовали.

– Я обнаружил твой след. Когда Халбер забрал тебя из дома Пуука, Сви и я были в другой комнате.

– Ты знаешь Пуука? – удивился он.

– У нас была… ссора. Я уговорил его отвести меня в сабвей. Сначала они были не против, чтобы я встретился с тобой, но Халбер внезапно изменил свое отношение ко мне, и я убежал, и там был Чако… – Я чувствовал, как меня предательски выдает голос, и прилагал усилия, чтобы это контролировать. Если включить в основу одиннадцать… – Джаред, пора идти домой.

– Придурок! Посмотри, что у меня тут есть! – Он широко раскинул руки, словно намереваясь охватить пульт, компы, мониторы. Они тихо гудели, будто общались друг с другом. Его губы скривились. – Я должен обменять все это на спальню в твоей трахнутой Вашингтонской резиденции? Где отец обращается со мной, как с ребенком, и подлизывается к Старику?

Неожиданно для себя я выпалил:

– Он мертв.

– Эта грёбаная задница отбирает мои сети всякий раз, когда… Кто мертв?

– Твой отец. Мне жаль, Уджар. Действительно.

Он сдвинул брови, как будто разгадывая особенно трудную загадку.

– Он не может быть мертв. Он дома со Стариком.

– Они в Нью-Йорке, ищут нас. Были, я имею в виду, то есть отец все еще здесь, а господин Тенер… – Впервые в жизни мои мысли и слова путались. – Он мертв. Оониты убили его этим утром в ходе газовой атаки на сабвей.

– Нет. Зачем ему идти туда?

– Он пытался их предупредить.

Джаред Тенер, моргая, медленно опустился на стул. Его отсутствующий взгляд зафиксировался на пульте. Я хотел коснуться его плеча, но не смел.

– Это – ложь.

– Уджар, я видел его. Это было…

Это – уловка, чтобы заставить меня вернуться домой!

– Нет, я клянусь…

– Он подстрекал тебя к этому!

– Послушай меня! – выкрикнул я. Он с исступленным видом уставился на меня, но я продолжил, говоря все быстрее и быстрее:

– От Сто десятой до Девяносто шестой, они все мертвы. Газ вызвал судороги, они упали на пути на станциях… Я нашел его лежащим… – Господи, что я говорю? – Ты должен мне поверить, он… Ты не можешь представить, на что это было похоже, они… Иисус Христос, сын Господа Бога! – Мой голос повысился до пронзительного вопля.

Он упрямо вертел головой.

Доведенный до отчаяния, я схватил себя за волосы, стараясь не «ускоряться».

– Я не хочу вспоминать это! Он мертв, Уджар! Они убили его!

– Заткнись! – Он колотил по пульту. – Слышишь меня? Заткнись, или я…

– Мертв!

Он закрыл уши ладонями. Ослабев, я медленно опустился на оказавшийся поблизости стул, крепко схватил себя за плечи.

Прошли долгие минуты. Джаред шумно дышал. Когда он заговорил, это был почти шепот:

– Как?

– У сабов была стычка с парками, и каким-то образом мой отец был вовлечен в нее. Господин Тенер… твой отец был с ним. Я нашел их у стены Парка. Отец и мама забрали меня домой, а он остался, чтобы искать тебя. – Это было похоже на обвинение, глупое и жестокое, и я не понимал этого, пока не услышал стон Джареда. – Офицер на Сто десятой хотел использовать усыпляющий газ в туннелях, чтобы найти тебя. Я предполагаю, план был изменен, когда борьба ожесточилась. Я слышал, как какой-то саб рассказывал Халберу, что твой отец пытался остановить атаку.

– Как он выглядел, я имею в виду… ты видел его?

Ложь – это грех, но я знал абсолютно точно, что не мог сказать правду.

– Он выглядел как живой, с умиротворенным лицом. Я уверен, он…

– Лжец! Судороги, конвульсии, ты же говорил!

Как жаль, что я не мог вовремя отступить назад и прикусить язык.

– Может быть, они были короткими, не знаю… – Я раскачивался из стороны в сторону, крепко держа себя за плечи, – О боже, Джаред. Мне жаль. Это не было красивым зрелищем. Он умер тяжело. Но он пожертвовал собой, Джаред. Это было… – я искал подходящее слово, – благородно. Ты должен им гордиться.

Он смотрел сквозь меня покрасневшими глазами.

– Пойдем домой, Уджар. – сказал я мягко – Какой теперь в этом смысл. Нет необходимости бежать…

– Идиот! – Он со всей силы пнул мой стул, но я вовремя успел вскочить с него. – По крайней мере я могу сквитаться с оонитами за убийство моего отца!

– Пуук сказал, что взял тебя в плен и нанес тебе метки, и он обменял тебя Халберу…

– И я теперь свободен! Нижние нуждаются во мне, Ф.Т. Ты знаешь, как жестоко я поразил сеть?

– Ты взломал Казначейство ООН. Честно говоря, это скверный по…

– Пошел ты! Мы соединились с Лондонским сервером и проникли в фондовые биржи… Наш исинт вломился в офис наверху, и вот, смотри! – Он переключил пульт на серию экранов, включил динамик. – Постоянный поток трафика движения войск диверсифицирован спецификатором… – Он уменьшил громкость.

– И?

Джаред не отвечал. Он включил городскую карту, добавил увеличение, подвел указатель к 110-й улице, отметил координаты.

Испуганный, я подошел ближе. Он переключил экраны, вошел в другую программу.

– Уджар, что ты…

– Жди. Увидишь, сработает ли это. – Он красноречивым жестом остановил поток моих вопросов.

На экране высветились числа, запросив пароли, и затем: Координаты цели?

Пальцы Джареда быстро бегали по клавиатуре, он набрал несколько цифр.

Подтвердить координаты цели перед произведением выстрела?

– Уджар, нет! – Я лег грудью на клавиатуру. Он с силой оттолкнул меня, и я упал на пол.

– Горите, вы, сволочи! – Он ударил по клавиатуре. Я вскарабкался на его спину, обхватил руками его шею.

– Не делай еще хуже!

Он старался изо всех сил сбросить меня. Отступив спиной к двери, он выпрямился, так что мой позвоночник врезался в дверной косяк. Я разжал руки и сполз вниз. Он двинул меня в висок, затем снова ударил меня, схватил за рубашку, потащил вперед и швырнул меня к стене, словно пытаясь протаранить ее. Ошеломленный, я лежал не двигаясь на полу Джаред поспешил обратно к пульту.

– Нет!

Казалось, он не слышал. Он еще раз ввел цифровые данные, проверил их.

– Да! – Он с криком бросился ко мне. – Да! О, да!

Я с трудом поднялся, держась за стену.

– Что ты наделал?

– Я учу тех ублюдков обращаться с нами! Мы отплатим им за нижних в туннелях, за мою долбаную школу, за… – Его голос дрогнул. – За папу. – Он крутил камеры здания севернее по головокружительной дуге. – Интересно, сможем ли мы увидеть…

Я тряс его.

– Увидеть – что?

– Я запрограммировал нанесение удара по оонитам! – Он пританцовывал в своего рода экстазе.

– Где? Как?

– У военной базы недалеко от орбитальной станции есть лазеры, наведенные по азимуту на нас. Я слышал разговор Боландов у Старика, – Его рот скривился в каком-то неприятном воспоминании, – Я дал лазерам координаты позиций оонитов на Сто десятой. Они думают, что я – нью-йоркский военный штаб.

О господь бог, нет!

– Не надо, Уджар. Достаточно убийств.

– Никогда не будет достаточно! Они убили папу!

– Я думал, что ты ненавидел его.

Джаред поднял кулак, медленно опустил, разжимая пальцы.

– Я могу говорить так, я – его сын. Ты думаешь, что я позволил бы им отравить его газом как больное, никому не нужное животное? – Его голос скрежетал. – О, они заплатят! Я только начинаю.

Он с гордым видом направился к пульту.

– Не мешай мне, я должен запрограммировать лазерные удары прежде, чем они изменят коды.

Следовало ли мне броситься на него, отчаянно атакуя? У меня было больше уверенности в мамином обучении, теперь, когда я уже видел его результаты, тем не менее несколько минут назад он легко справился со мной.

– Подожди.

– Ни за что. – Он тщательно проверял списки целей. – Убирайся! Пошел вон!

– Куда? – Я говорил тихо, и он едва ли расслышал. Его голос изменился.

– Разве ты не понимаешь? Без нашей помощи оониты уничтожат нижних, и ничто не изменится.

Я наклонился над пультом, ждал, пока он не поднял глаза.

– Уджар… это из-за племен или из-за себя?

– Ты кто, мой психоаналитик?

С громким треском я обрушил мою ладонь на пульт.

– Я прошел через ад ради тебя! Все это время я думал – ты испуган, без надежды на помощь. Если это не из-за меня, не было бы этой войны! Мне нужно знать, почему. Ответь, или я… я…

Наши взгляды встретились, и я увидел в его глазах усмешку. Но когда он осознал мои слова, насмешка исчезла.

– Это – из-за них. Из-за меня. Христос, я не знаю; почему это имеет значение? Я отомщу, и ведь они проиграют без меня.

– Попытайся остановить войну, не ухудшай ситуацию.

– Почему?

– Ты за свою жизнь убил кого-либо? – Это не был риторический вопрос; если бы он не убивал, мне пришлось бы рассказать ему о Чако. Пока он не почувствовал отвращение, которое порождало убийство, он продолжал бы…

– Да, я размозжил череп чертового нижнего, который… – После секунды молчания его лицо покраснело, – Оставь это.

Я смотрел в глаза парню, который был своего рода другом, партнером по играм, по крайней мере сколько я себя помню, и не мог его понять.

Зазвонил телефон Джареда. Он, нахмурясь, включил его.

– Да?

Я узнал скрипучий голос через издающий резкий металлический звук динамик – Халбер!

– Зачем ты послал Ф.Т. сюда, полоумный?

В ответ раздался рев. Слов я не мог различить.

– Да, несмотря на то что я делаю для вас? Чушь. – Джаред вздохнул. – Что ты хочешь? Я занят.

Голос, доносившийся из телефонной трубки, рычал:

– Ты идешь с ним, верхний?

Джаред фыркнул:

– Ни за что.

Пауза.

– Слушай… не думаю, что южные туннели будут безопасными долго. Думаю направить сабов к Гудзону.

– Зачем? Собираетесь переплыть? – Джаред вызвал с пульта карту.

– Не шути со мной, верхний. – Голос Халбера напоминал нож. – Все еще есть время отправить Раули пришить тебя.

– Черт, может быть, я смогу помочь. Где больше всего оонитов?

– Везде!

– Халбер, ради Христа!

– Три шесть Бродвея. Семь два и Колумбия. Четырнадцать площадь. Истеры и миды оттесняют их, но вертолеты повсюду! Что нам следует делать?

– Отступите. Дай мне кое-что попробовать. – Джаред дотронулся до сенсорного экрана в местах, которые назвал Халбер.

– Как долго, верхний?

– Дерьмо, откуда я знаю? Час, наверное. Два. Меньше, если вы оставите меня в покое. – Джаред работал с кодами, высветившимися на экране дисплея.

– Как мы узнаем, сработало ли это?

– Вы узнаете. – Переключив телефон, Джаред прикрепил его обратно к ремню.

Я сглотнул накопившуюся во рту слюну. Отец, ты учил меня поступать правильно. Но что, если я не знаю, где это «правильно» находится?

– Джаред…

Он смотрел на меня.

– Хочешь, чтобы я помог им или нет?

Я колебался. Джаред повернулся к экранам, устанавливая координаты.

Экран заполнился новыми распоряжениями и безумными вопросами. Ругаясь, Джаред закрыл файл данных и включил программу.

– Теперь, даже если они изменят коды…

– Я ухожу. – Я не был уверен, куда мог бы пойти. Мои поиски потерпели неудачу, и я привел город к разрушению.

– Слушай! – Внезапно он усилил звук динамика.

– Это Вирц из штаба 75-го полка, призываю громко на всех каналах, орбитальная станция или Лунаполис, остановите лазерную атаку, повторяю: остановите лазерную атаку, ради бога, вы стреляете не в того, – о мой бог!..

В динамике раздался треск статического электричества.

– Они у нас в руках! – Джаред стучал по пульту. – Теперь давай собьем несколько вертолетов!

Я с отвращением отвернулся к стене.

Прошли минуты, прежде чем я пришел в себя и направился к двери:

– До свидания.

– Увидимся. – Все его внимание принадлежало пульту.

– Не уверен, что я могу добраться обратно в башню. – Я чувствовал себя разбитым. – Если я не доберусь, мне жаль, что я причинил тебе боль…

– Да, конечно. – Внезапно он посмотрел на меня со странным блеском в глазах.

– Обратно в башню? Я могу вывезти тебя из города.

– Как?

– Смотри. – Еще раз он переключил комп, соединился с нью-йоркской полицией.

– Билон Сандерс, племянник сенатора Ричарда Боланда – находится на крыше на башне угол Бродвея и 40-й. Вследствие критического положения военное транспортное средство не может быть направлено к гражданским целям; запросите немедленно, повторяю: немедленная помощь.

– Где ты научился так говорить? – удивился я. Школьные характеристики утверждали, что Джаред был ленив и неорганизован.

– Наблюдательность. Закрой рот. – Он отправил сообщение.

– Прошу полицию транспортировать Сандерса как можно скорее, повторяю: как можно скорее к Трентон шаттл-порт, где организован рейс домой. Подтвердите, ответ для передачи капитану… Ф.Т., быстро, имя!

– Вишински. – Это было первое, что пришло мне в голову. Я задавался вопросом, что наш охранник у ворот подумает о моем выборе.

– Вишински, немедленно. – Сообщение вступило в борьбу с долгой маршрутизацией. – Видишь? Что может сравниться с этим?

Мои глаза скользили от пульта до группы входных устройств. Как много линий, связей, соединений…

– У тебя есть власть, которую ты хотел, Уджар.

– Да-а.

Мы ждали подтверждения. Прошли минуты. Интересно, разгадали ли они хитрость Джареда? Динамик затрещал.

– Приготовиться для чрезвычайной передачи.

– Возможно, я смогу получить изображение. – Джаред занялся частотами. По экрану проносились какие-то вихри.

Новый голос:

– Джефф Торн, адмирал. Штаб флота. – Джаред нашел частоту; внезапно экран очистился. – Нью-Йорк, Рубен на линии. Все другие станции теперь слышат это. – Лицо Торна было красным. – Чертовы нижние проникли в военные командные коды. Действуйте немедленно, все текущие коды отменены. Вскрыть коды, назначенные на следующий вторник, в розовых конвертах.

– Джефф? Это Рубен, Нью-йоркский штаб.

Генерал задыхался.

– Что, черт возьми, пошло не так, как надо? Вы разрушили четыре моих штаба подразделений, сбиваете вертолеты направо и налево! Остановите ваш проклятый лазерный огонь! Вы уничтожаете войска!

– Это – нижние. – Торн пылал гневом. – Лазерный огонь остановлен, две минуты назад. Мы…

Принтер подал звуковой сигнал. Я взял в руки распечатку: «Подтверждение от нью-йоркской полиции: расчетное время прибытия – пятнадцать минут».

– Какого черта вы передаете сообщение в незашифрованном виде? Используйте шифратор!

– Нет, пока мы не приведем все в порядок. Вы хотите, чтобы мы охотились за своими собственными задницами? Слушайте, черт побери. Я прилетел из Лунаполиса, чтобы осуществить личный контроль. Мы используем новые коды, но давайте не доверять им; кто знает, как глубоко проникли нижние. Не следует использовать лазерный огонь батарей орбитальной станции, если я лично не санкционирую каждую цель. А я это сделаю только когда получу подтверждение от вас, визуальное и голосовое.

– Это обременительно, как…

– Эрнст, сколько еще людей должно погибнуть прежде, чем мы узнаем?

– Согласен, но у нас возникли осложнения. Генеральный секретарь Кан в ярости из-за лазерной атаки. Он приостановил работу Комитета по надзору и взял контроль в свои руки. Он хочет, чтобы старый город был очищен.

– Я уверен, вы сделаете все от вас зависящее.

– Что касается зданий… – продолжал Рубен. Я услышал затрудненное дыхание и понял, что оно было моим.

– …то взрыв дамбы был последней каплей. Кан говорит, пришло время обновить город, и он примет огонь на себя. Мне приказано отвести наши войска, чтобы мы больше не несли потерь. Он хочет нацелить лазерные удары на заброшенные склады, магазины и жилища. Мы должны сровнять с землей все, что вне налоговых ведомостей, после там будут построены башни и парки.

Длинная пауза.

– Я понимаю. А нижние?

– Оставшиеся в живых будут переселяться. Вы получите подтверждение Кана через каналы.

От Торна не было ответа. Джаред бормотал:

– Дерьмо. Мне придется отключиться, или я оставлю следы.

– Джефф, я был удивлен, как и вы, но это может быть к лучшему.

– Да, конечно, я… – Торн взял себя в руки. – Мне потребуются координаты целей от ваших людей.

– Вы их получите. В первую очередь организуйте защиту башен центра города; они жизненно важны. Затем старые туннели подземки, где находится штаб нижних…

– Я… Очень хорошо. – Голос Торна был суров. – Жду подтверждения Кана.

Генерал Рубен казался раздраженным.

– Теперь, ради бога, используйте шифратор. Христос один знает, кто подслушивает.

Экран очистился.

Я съежился в углу, не в силах сдержать рыдания.

Отец, я понимаю теперь, почему ты отдалился от общества, почему был в монастыре в течение всех тех лет. Ты совершил что-то ужасное.

Как и я.

Я сомневался, что я мог заставлять их слушать, но я должен был попробовать. Я обратился к Джареду, добавив оттенок благоговения в свой голос:

– Никогда не видел ничего подобного.

Подбородок Джареда вздернулся.

– Вы всегда считали меня глупцом. Нет, не отрицай этого; это нормально. Мне только нужен был шанс, чтобы показать вам.

– Это… замечательно, – Я сделал паузу. – Уджар, у меня была трудная неделя. Прежде чем отец сумеет схватить меня, я заслуживаю отдых. Ты мог бы устроить мне небольшие каникулы?

Он пожал плечами:

– Если мы поспешим, у нас получится. Куда?

Я думал мгновенье.

– Как насчет «Хилтона» в Лунаполисе?

Джаред надел наушники с микрофоном.

Код Боссмен Альфа. Путешествие, воздух. Билет на пассажирскую линию. Расходы на счет «Гопографического мира». Сегодня же. Трентон шаттл-порт, адресат Лунаполис.

52. Джаред

Ф.Т. всегда не хватало фантазии. Ну чего можно ожидать от человека, погруженного с головой в учебники?

Зачем донимать меня каникулами, когда он мог остаться со мной и получить место в первом ряду, чтобы наблюдать за концом света? И променять это на боль, которую он испытает при ускорении, и комнату в перенаселенной гостинице?

С другой стороны, удобная кровать, да еще в комфортабельном номере, не была такой уж плохой идеей. Я потянулся, расслабляя ноющие плечи. Мне казалось, будто я провел за пультом недели, прерываясь только на походы в ванную. Мне нужны пища, кровать, приличная одежда, чтобы заменить эти доставшиеся от нижних лохмотья. Но прежде всего – дело, которое нужно было закончить.

Я развлекался с Лондонским сервером, проникнув туда через черный ход, который сам же и проделал. Предварительно установленные им программы старательно разыскивали мои вирусы, так что я подбросил им затравку, чтобы отвлечь внимание.

Огромные мощные взаимосвязанные процессоры владели каждой крошечной деталью наших жизней. Но та же возможность соединения, которая дала отцу доступ к моим оценкам, также помогла мне воспользоваться его «Террекс» – картой. Итак, все идет по кругу. Если вы соединяете различные стороны наших жизней, чтобы предотвратить мятежи, вы даете мятежникам ключ к успеху.

На экране я лениво пролистал каталоги одежды «Сирснет» в ожидании свидания с моим исинтом. Давно пора выяснить, можно ли по тому, каким образом были разорваны соединения, отследить меня.

Но теперь это не имело значения. Я установил несколько кредитных счетов, благодаря которым я останусь при деньгах независимо от того, сократит ли отец выдачу мне карманных ден…

Мои губы невольно сжались. Ладно, не принимай близко к сердцу. Да. наверное, мне будет его не хватать. Он был единственным взрослым, которого я достаточно хорошо знал.

Тем не менее он не стоил моих сожалений. Он потратил впустую свою жизнь в качестве любимого кролика Старика, игнорируя меня. Он был настолько эгоистичен и тщеславен, посмев вообразить, что он знал, какой выбор лучше для меня, несмотря на то что прошли десятилетия с тех пор, как он был ребенком.

Я располагал средствами и без него.

Так почему я горько плакал?

Чушь! Просто я истощен и взвинчен до предела, поэтому становлюсь таким же дурным, как Ф.Т. Я вытер глаза и через соединение в сети подарил себе новую одежду, и все благодаря любезности «Сирснет» и Банка Лондона.

Все же какое-то мгновение я так хотел взять телефон, позвонить кому-то, чтобы услышать знакомый голос: Арлины, дяди Робби… Любого.

Вместо этого позвонили мне. Я осторожно поднес трубку к уху.

– Да?

– Я посылаю Раули привезти тя домой.

Я усмехнулся.

– Научись, как начинать разговор: «Привет, это Халбер, затем…»

– Закрой рот, малявка!

Я холодно заметил:

– Не разговаривай со мной таким тоном, Халбер. То время прошло.

– Прошло для тысячи нижних! Здесь туннели, полные мертвых, слышишь меня? – С заметным усилием, он старался говорить более спокойно. – Плохой день. Но ты сделал его хорошим, верхний. Раули видел: вертолет упал прямо с неба. И оониты залезают в военные грузовики и уезжают прочь. Не знаю, вернутся ли они, но по крайней мере это дает нам время.

– Да.

Сказать ли ему, что он скоро будет лазерной целью? Он только что рычал на меня громче, чем папа, и обращался со мной, как с ребенком. Кроме того, подумал я, какой смысл? Его людям некуда бежать.

– Я хочу встретиться с Раули, и с Пууком, и с тобой. Придумаем, что делать дальше. Не могу дозвониться до Чанга по долбаному телефону.

Я чувствовал своеобразную гордость. Несмотря на скверный характер, Халбер считал меня лидером, тем, с кем совещаются, обсуждают важные вопросы. Тем не менее, зная, что произойдет, я не до такой степени спятил, чтобы спускаться в туннели сабвея.

– Я нужен тебе здесь.

– Зачем?

– Мои сети все еще наготове. Я попробую ударить оонитов снова.

Вранье, конечно. Противостоять приведенной в полную боевую готовность армии ООН было бы самоубийством. Боевой вертолет, выпускающий реактивные снаряды, которые достанут меня через стену скорее, чем… Я невольно передернул плечами.

Халбер продолжал ворчать:

– Жаль, что я не могу поговорить со старый Чанг.

Никогда не встречал старика, которого он послал вести переговоры, но Пуук описал его как дряхлого и глупого. Подходящий представитель племен.

Ладно, это не имело значения. В моей башне имелись автоматы с едой, вода и прочее. В то время как оониты собирались обстреливать улицы, мне лучше остаться здесь. Затем, когда это станет безопасно, я позволю меня найти.

Я почувствовал внезапный укол… нет, не вины, но легкого сожаления.

– Халбер, ты когда-нибудь думал о том, чтобы покинуть туннели?

– Говорил те, мы собирались к Гудзону несколько часов назад. Но это потому что мы были в отчаянии. Нет места для племени сабов на улице. Сабвей быть наш дом.

– Да, разумеется.

Окно на экране мигнуло и исчезло. Связь с Лондонским сервером закончилась.

– Халбер, я должен идти. Пока.

Я отключил телефон, зная, что это приведет его в бешенство. Мне было все равно, пришло время надеть мои собственные лыжи. Осторожно – о, очень осторожно – я оставил сложные инструкции для исинта. Сейчас он путешествовал по свободным электронным склонам на значительном расстоянии от Нью-Йорка. Затем я начал счищать с лыжни только что появившийся снег, он запорошил дорогу, когда я давал задний ход.

Одна за другой опоры с треском рушились, и лыжный подъемник медленно врезался в порошкообразный снег. Уникредит ушел с линии, затем Гражданский доступ. Прощай, «Голографический мир». Я наблюдал, как мои последние сетевые соединения меркнут и исчезают. Когда волоконно-оптический кабель разрушился, я подключился к спутнику, задав нужные установки, чтобы компенсировать медленный темп. Без особой надежды, я пробовал другие каналы связи, но мои подозрения подтвердились. Они отключили сети. Экран опустел.

Тонкое лезвие паники скользнуло по моему позвоночнику. Я был изолирован, обессилен в покинутой всеми башне в середине войны. «Мировая сеть новостей», «Голографический мир», «Ежечасная программа», романы, даже бессмысленные, придуманные компом мыльные оперы, которые оживляли скучные дни домоседов, – все стало для меня недоступным.

Я сидел на стуле, обхватив себя руками, тупо уставившись в экран.

53. Пуук

Чагмену нравится выражать недовольство, когда он старается научить меня терпению. Всегда я этим пренебрегаю. Сейчас следую за Халбом через туннели сабвея, с сабской девушкой Элли тащусь сзади, я должен научиться этому для себя. Халбер продолжает менять решение, чего он хочет. Сначала он говорить нападаем на оонитов, неважно где, до тех пор, пока нижние не отомстят за газовую атаку.

Но после того, как солдаты хорошенько отделали нижних около ООН, он говорить о побеге племен через реку Гудзон. Затем он звонит Джареду Вашинтону Верхнему, и теперь он хочет остаться в сабвее, чтобы устроить потасовку.

В конце концов, поев немного тушеного мяса в убежище, он протереть глаза, будто удивляться.

– Пуук, – он говорит. – Как я могу думать, если я не могу бодрствовать? Сколько времени прошло, как я отдыхать?

– Не знаю, Халб. – Я осторожен постоянно, с тех пор как он швырнул меня через комнату, пронзительно крича на Раули, чтобы та взорвал дамбу, – Пара дней?

Мир сходить с ума, этот взрыв быть здорово; верхние бегают туда-сюда как бешеные муравьи. Но теперь туннели сабвея южнее Двадцатого быть затоплены. Меньше и меньше остается нашей земли.

– Я собираюсь ложиться.

– Чайны ждут. А истеры Фарона говорят, некуда идти, туннели заполнены. Лексы не будут двигаться, потому что…

– Христос! – Он швырять металлическую миску, пересекать комнату, Миска катиться и грохочет. – Дай мне покой.

Я говорю стараюсь очень осторожно:

– Хочешь, мне следует поговорить с ними, Халб?

– Те? – Он плюет с презрением. – Ребенок мидов будет разговаривать с племенами за сабов. Фа! – Тем не менее минуту спустя он добавляет:

– Взорвать дамба была твоя идея… не обещай ничего, не будешь?

– Сейчас.

Он вздыхать, видеть пустой матрац, скольжит вниз со стены.

– Хорошо.

Много времени я наблюдать, как старый Чанг торговаться с мидами и бродами. Так что я знаю, что я должен наблюдать и не позволять им запугать себя. Еще одну вещь я заметил: чем громче нижние стараться торговаться, тем тише говорить Чанг, пока им не приходится замолчать, чтобы услышать его. Это срабатывать каждый раз.

Итак, я нахожу чайнов, поговорю от лица сабов. Парни в ярости начинать кричать, брызгать слюной. Солдаты-оониты прогнали их с территории, улицы в грязи, куда им идти? Сабвей затоплен на милю севернее Чайны. Что случилось: Халбер обещать сабвей быть открытым для всех, ха?

Я посылаю Элли спросить, есть ли место в туннелях дальше севера. Тем временем южный харл входит, требовать, чтобы остальные нижние помогли вернуть Амстадам* ; патрули оонитов захватили целый квартал.

Он быть прерванным бешеным Лексом. Его парни не могут проползти в темный туннель два квартала, в то время как проклятые истеры, которые и пальцем не пошевелить, чтобы помочь, получили территорию прямо около станции.

– Хорошо, хорошо, – тихо говорю я. Жаль, что у меня нет чая предложить, как у Чанга. – Мы все устроим, и вы будете счастливы.

– Как? Ты даже не саб. Как ты собирае.

– Мы позаботимся. Будь как будет. – Наверно, это сказал бы Чанг.

Но южный харл хмуриться.

– Хотим помощи сейчас, завтра, может быть, оониты вернутся с…

– Пуук, лексы не собираются позволять долбан…

Телефон зазвонить. Раздраженный, я включаю и выключаю его быстро, так он перестает.

– Нет пробле, Лекс. Мы послали кое-кого поговорить с истерами так скоро, как…

Черт возьми, телефон звонить опять!

Я бросаю его далеко об стену, но каким-то образом он не разбиваться. Он продолжать упорно звонить. Ругаясь, я иду его забрать.

– Да?

– Халб?

– Нет. Пуук. Кто быть?

– Раули, на Два шестом около Брод. Нужен Халб быстро.

– Он спит. Чего ты хочешь?

– Дай мне Халба СЕЙЧАС, та долбана мид, или я сдеру с тебя кожу начинать с пальца ноги!

Я начинаю дрожать, потому что нет ничего хуже, чем саб в бешенстве Они схватят тебя ночью, затащат в туннель, выбросят назад ободранное тело утром. Никто не ссориться с сабами. Однако жаль, что я не могу вползти в телефон. Раули говорить со мной так, будто я никогда не помогаю сабам, когда я даю им Джареда, и я придумываю взорвать дамбу.

Я оскалился, но перед тем, как говорить, я чувствую, Чанг смотреть откуда на меня, и я говорить тихо:

– Халбер сказал мне дать ему поспать. Я направляю звонки и говорю с племенами.

Вместо гнева голос Раули начинать просить:

– Пууки, я никогда не видел ничего подобного. Скажи ему, я говорю прыгай в андекар, встретимся в Два шестом через несколька минут. Торопись!

Тот Раули, который взорвать плотину, Раули, который врываться в башни. Если он испуган… Я проталкиваюсь сквозь истеров, и мидов, и чайнов туда, где Халб лежать свернувшись. Я дотягиваюсь, чтобы растолкать его, но передумываю. Я встаю на колени, говорю близ уха, пока он не стонать, переворачиваться. Элли говорить:

– Давай я, Пуук, – Она наклониться, толкать его, он просыпаться. Он внезапно приподниматься. Я отскакиваю, он будто пьяный пес, готовый укусить.

– Раули хочет видеть тебя быстро, Халб.

Халбер рычать из-за потери сна. Он ругать меня за то, что я оставил ему кучу нижних, которые все время чего-то хотят. Затем он идти к андекару, делать мне знак сопровождать его. Элли подходит тоже, как бы приглашенная.

Едем на юг, тихо мчимся сквозь станции. Я смотрю вдаль, боюсь увидеть тела, лежащие кучами с кровью вокруг рта. Но сабы махают руками, пока мы проезжаем, в то время как мелкие других племен бегут к лестнице, шумя выходят из темноты.

Машина замедлять ход. Я бегу к водительскому сиденью.

– Что случилось? – Я гляжу на путь.

– Нет станции на Два шесть. Только спасательная дыра.

Он открывать дверь, спрыгивать.

– Ждите здесь.

– Хочешь пойти?

Махнув рукой, он следует во тьму. Бегу за ним, чтобы знать, падаю плашмя и бьюсь лицом. Я ругаюсь, вскакиваю за уходящим сабом. Сзади хихикает Элли. Я думаю о том, чтобы вырезать ей красивую отметину мида. Раули ждать поперек пути, около стороны входа.

– Халб!

Я натыкаюсь на рельс, но Элли хватать меня за руку, чтобы удержать. Гордо, я отталкиваю ее, но спустя минуту беру за руку, чтобы вести.

Раули указывает на решетку над головой.

Мы поднимаемся на лестницу к выступу. Халбер говорить:

– Ну? Что случилось такое важное, из-за чего я не смог поспать?

– Слушай!

Трескающий звук. Грохот.

Отталкивая решетку, Халбер рычит:

– Что теперь? Проклятые оониты не могут решиться преследовать нас… – Он высовывает голову на улицу. – О Иисус Господь!

Сосулька течь вниз по моей спине. Должен посмотреть. Протискиваясь за руки Халбера, оглядываюсь кругом.

Треск от огня. Целый район гореть, насколько южнее я могу видеть. Обваливаются кирпичные стены, заполняют пути. На другой стороне здание медленно сползать на улицу. Я быстро наклоняюсь от грохота, запутываюсь в руках Халбера. Он отталкивает меня.

– Как это начинаться? – Голос Халбера хрипеть.

– Они сделали это! – говорить Раули.

– Оониты бегали повсюду, поджигая? Поспешите к телефону, пошлите всех нижних на юг. Мы защищаем улицы, все, что мы можем, заставлять их заплатить…

– Нет! Сделаем это с верха.

– Чта?

Раули дернул за руку Халбера.

– Оонитов нет. Пошли. Идем к Два три. – Он спрыгнуть в туннель сабов.

Халбер вопить, но Раули бежать вперед к андекару. Главарь сабов следовать за ним.

Как только мы пришли, Раули прыгать в кабину водителя, вести машину на юг. На Два три станции Раули мчится, через слабо освещенный туннель к лестнице, осторожно заглядывает за угол.

– Оонитов нет. Идем. – Он не ждать, чтобы мы пошли за ним.

Чувствуя, что он сошел с ума, Халбер и я идем еле к дома. Элли отставать.

Я щурюсь в позднем свете дня.

– Стойте ближе к лестнице, – Раули предупреждает, ища глазами старые разрушенные здания. Надежные здания, стена, все еще крепкая, получится хорошее убежище. Вероятно, уже быть, для какого-то племени, живущего здесь.

Халбер осмотреть все вокруг, настороженно.

– Га! – Я хватаю его за руку, указываю на здание напротив. Крыша начинать слоиться и дымиться. Через секунду стена сгибаться. – Что это, Халб? Монстры?

– Нет. – Будто он почувствовать отвращение. – Лучше двигаться сейчас.

Уверенно, так же как первое здание вспыхнуть пламенем, монстр двигаться на юг, пожирает других.

Я пристально смотрю, не двигаться с места. Еще два здания дымятся.

Невидимый монстр пересек улицу, медленно направился к лестнице. Сажа устилать, начинать пузыриться и вздыматься. В течение пары секунд монстр поглотил крышу у нас над головами.

– Пошли! – Я тащу за собой Халбера, направляясь в сабвей – Монстр поглотить тя!

Он отрывается от мен, идет медленно и высокомерно.

– Лазер. Не монстр.

– Ха, думашь, та обманешь старого Пуука? Ни за что. Раули использовал лазер, чтобы сломать дверь, едва ли мог разрезать.

– Не пистолет. Пушка. Давно видел в новостях голографию на стена башни. Они испытывали ее на руинах. – Он начать спускаться по лестнице.

Я спрашиваю:

– Где это быть, в вертолете?

– Нет.

– На вершине башни? Возможно, с достаточно нижними, могли бы ворваться, побежать наверх…

– Пуук. – Его рука пожать мою, предупреждающе, но не враждебное.

– Мы не сможем добраться. Быть наверху. Ор-би-таль-ная станция.

– Что это?

– Станция на орбите. – Он трясти меня, показывая пальцем на небо. – Неужель ты не понимаешь? Орбита. Вращаться вокруг мира.

Раули говорить:

– Что нам делать, Халб?

– Не знаю. Вернуться к Четыре два. Позвонить Джареду. Позвонить Чангу. – Мы спешим с лестницы к андекар.

За нами, грохот, треск. Пронзительный крик. Тишина.

– Кто это? – Я в смятении. Где был свет с лестницы, теперь темно.

– Забирайтесь в машину! – Халбер толкает меня.

– Элли? – Я посмотрел вокруг, – Девчонка!

– В машину!

Я вырваться из рук Халба, бежать к лестнице.

В тусклом свете почти не видно небольшая лежащая фигура, голова внизу лестницы. Большие камни разбросаны повсюду, где раньше начиналась лестница. Я садиться, медленно двигать колено под голову.

– Вставай, Элли, должна идти.

Пара камней с грохотом валится вниз, заграждая лестницу. Неровное дыхание поднимать ее рубашку.

Халбер ворчать. Он поднимает Элли, как она мешок с консервами, торопиться к рельса.

В машине он класть ее на сиденье, голова на моих коленях. Он втискиваться в кабину водителя, мы вздрагиваем от шатания андекара.

Элли задыхается.

– Все хорошо. Всего лишь андекар. Не бойся. – Я напевать вполголоса, будта рехнулся, не знаю, что сказать. – Найдем безопасное место, позаботимся о те.

Раули сидит напротив, молчит.

Машина ехать с грохотом по искореженному участку пути. Я положить руку на ее плечо, будто чтобы защитить. Элли кашлять. Ее губы открыты. Полный рот крови, она выливаться на мое колено. Элли переставать дышать.

Я наблюдал за Раули, который завертеть головой. Он наклониться, перекрестить руки, смотреть на пол.

Мы проносимся мимо станции Три четыре. Раули потерян в своих мыслях, Элли покоиться на моих коленях, я сидеть прямо, кровь девчонки стекать по моей ноге и промочить в мой ботинок.

На станци Четыре два Раули вырывать у меня Элли. Я дерусь с ним немного, но он едва ли бил меня. В конце концов я слишком устаю, чтобы возражать.

Ошеломленный, я бреду назад в главное убежище. Не обращать внимания на стулья, сажусь в углу около входа, вспоминая лестницу. Я ожидать грохота лазера и внезапной темноты. В любое время в ближайшем будущем, думаю я.

Халбер кричать на Джареда по телефону.

– Не говори, что ты просто не можешь остановить их!

Главарь сабов вскочить на стул, оглядывается.

– Солли! – Его голос громкий, но зловеще-спокойный. – Возьми группу нижних и нападите на ближний башня. Вломитесь, мне все равно, сколько жизней эта будет стоить. Убейте любого верхнего, которого увидите. Сжечь!

– Но Халб…

– Та оспаривать мое решение? – Халбер спрыгивать со стула. – Кто быть главарь сабов?

Старик высовывать язык поперек губ.

– Я слишком стар, чтобы бороться, Халб. Могу прорубить двери, но…

– Джое! Рана! Вы, истеры, идите с ним! Слушайте все! Оониты сожгли старый город, полностью. Некуда бежать. Мы побеждены. Но если мы поджарить пару башен, можем их остановить. Может быть, нет. Но по крайней мере мы заберем их собой!

Рев согласия.

– Покажем им, как мы драться! – Его лоб блестеть. Тень упасть поперек моей ноги, поперек моего красного липкого колена.

– Все племена стали одним в борьбе против верхних! – Глаза Халбер горят, как башни. Сабы, истеры, чайны начинают беситься, вопят и пронзительно кричат, одобряя. – Выходить, идем как один!

Я поднимаю глаза, когда, тень проходит мимо. Медленно, я поднимаюсь. Волосы на голова встать дыбом.

Вопль Халбера:

– Идем! Покажем долбаным верхним, кто хозяин мира! Толпа нижних поворачивается и мчится ко мне и лестнице. К одному человеку, стоящему на дороге. Он схватить стул, швырнуть его в толпу.

– НЕТ! – Его ревущее эхо через туннель. Нижние впереди отклоняются, чтобы остановиться, но быть сжаты сзади, как только стул лететь.

– Ты? – Рот Халбера исказить ярости. – Ты!

– Я. – Голос верхнего как удар плеть. Сначала протискиваются истеры.

– Кто он быть?

Халбер огрызаться:

– Рыболов, и он мой!

Ворчанье, будто нижние не верят.

– Рыболов! – Главарь сабов повторять. Вдруг нож блестит в руке. – Спуститься в сабвей, говорит, что он друг, бороться за нас против парков.

Медленно он подошел ближе.

– Но именно он вызвал оонитов убить нас, когда мы захватить Парк. Это он отравил газ туннели, призвал лазеры спалит город. Должно быть сам Господь Бог послал его ко мне после всего, прежде чем станет слишком позна.

Рыболов спокоен.

– Ф.Т. с тобой?

– Мертвый. – Халб сплюнуть. – Съесть его вчера. Отомстил.

Верхний стоять, холод веять от него, как ледяной.

– В кастрюле, верхний! – Более зверского скалиться я еще не видел. – На вкус неплох, – спокойно сказать Халбер.

Рыболов взглянул на меня. Его голос был груб.

– Это так?

Халбер вести себя глупо. Я слишком окаменел, чтобы говорить, вместа этого стою в ожидании, Халб разъяренно набрасываться:

– Молчи, Пуук! Или ты покойник!

Рыболов вздохнуть.

– Слава Господу Богу. – Мгновенье он дрожать. Затем, когда Халбер приблизиться с ножом, он успокоиться. – Я пришел не для того, чтобы драться с тобой.

– Зато я нет! – Халбер сделать выпад. Верхний быстро отшагнуть в сторону. Его сильная рука врезать по плечу Халба. Главарь сабов ворчать, схватиться за руку.

Верхний осмотреться вокруг, схватить стул как щит.

– Слушайте!

Солли выкрикивать:

– Мы атаковать его, Халб.

– Нет! Тронете, я сдеру с вас шкуру. Он мой! – Халб плевать. Слюна стекать по груди Рыболова. Верхний говорить:

– Я не вызывал войска. Я пытался остановить это безумие! Халбер, почему ты…

– Неважно, почему! Ты быть убит! – Халбер сделать резкое движение.

Что-то измениться в верхнем. Он бросить на землю стул, подкрасться к Халберу. Быстро, как кошка, он уклониться от удара, направленного, чтобы вспороть ему кишки.

– Ты, нижний ублюдок, слушай!

Его нога размахнуться, вероятно, чтобы пинком вбить яйца Халбера в глотку.

Халбер пригнуться с ножом, но удар ногой Рыболова просто хитрость; рука верхнего ждать, чтобы обхватить запястье Халбера. Сцепившись, они оба как бы танцуют через коридор, пока верхний не ударять Халба о стену, рука с ножом крепко прижата.

Мышцы главаря сабов напрягаться, когда он хотеть освободиться. Глаза выпучены.

Неожиданно, без предупреждения, Рыболов отпускать другую руку Халба. Он наносит серию сильнейших ударов: раз-два-три! Живот, горла, яйца.

Халб опускается, но верхний сжимает его руку с ножом, как в тиски. Халбер становится на колени, одна рука поднята, другая сжата между ногами.

Медленно, безжалостно, Рыболов стараться вырывать нож. Наконец пальцы уступают.

Халб поднять голову, его рот искривлен. Нож ослепительно блестит.

Пальцы верхнего разжимаются. Нож падать на пол. Рука свободна, он шлепает Халбера раз, два. Треск, как гром. Голова главаря сабов качается, брызгать слюна. Снова – один, два.

Он отпускать руку Халба. Главарь сабов упасть.

Рыболов оборачиваться, пристально смотреть на племена. Делать шаг, они отступают, спотыкаясь друг о друга. Он тащить Халба, чтобы тот сесть к стене. Рыболов становиться на колени пред ним.

– Мне жаль, что я назвал тебя нижним.

Нет ответа. Халбер еще сжиматься, лицо красное. Голос верхнего медленный и четкий, будто он разговаривает с умалишенным.

– Я не вызывал оонитов. Я клянусь перед Господом Богом.

Ничего.

– Ты слышишь меня?

Неподвижный, истекающий кровью, Халб кивает.

– Где мой сын?

Истеры, чайны, сабы таращат глаза. Никто не говорить ни слова. Я сижу очень тихо, не имеет значения, Рыболов видеть меня так или иначе.

– Ты! Отвечай!

Я говорю неохотно:

– Пошел искать Джареда.

– Он был здесь?

Я киваю.

– Да. Звонить Чангу.

Халбер скрежетать:

– Заткнись, Пуук!

Безумный взгляд, Рыболов бросаться к Халберу, тащит его к ногам, швыряет его о стену.

– Ты, заткнись! Филип быть мой сын! Я его искать!

У меня челюсть отвисает, когда верхний говорит, как нижний.

Халб избит, но не побежден.

– Какое нам дело? Конец света.

– Просто остановите потасовку. Не стреляйте в солдат, отдайте лазеры…

– Мои люди мертвы! – Халб пытаться повернуться. – Неужели не понимаешь? Не можем сдаться после этого.

Рыболов говорит:

– Ладно, ты потерял нескольких бойцов. Так всегда происходит на потасовках. Конец!

– Долбаному верхнему наплевать…

– Дурак! Я стара…

Внезапна я понимаю.

– Халб, – говорю я настойчиво. – Он не знать. Скажи ему.

– Дерьм…

– Облей его! – Я бешусь. – Он не еще не слышать!

Рыболов оглянуться, затем посмотрел на нас.

– Слышать что? Говорите!

– Убили моих сабов! – Это как быть крик боли. Халб пытаться продолжить, задыхаться. Я говорю быстро:

– Солдаты-оониты поместить шланги с газам в туннели. Погибнуть все между Девять два и Сто десять. Для тысяч нижних это было убежище в туннеле. Все умерли.

– Нет. – Лицо Рыболова побледнеть.

– Они сделали это, верхний. Можешь убедиться глазами. Вонь становиться все сильнее. Тела повсюду, не осталось свободного места.

Трясущийся, он спускается к стене.

Я говорю:

– Видишь, Халб? Не знал.

Неожиданно истер парень прибавлять:

– Взорвали убежище, Вторая авеню. Мы прятали там детей. Когда мы их откопали, ни одного не остаться в живых. Халбер посылать нас в башню. Отомстим.

– Убежище чайнов гореть. – Темнокожий соплеменник, чьи глаза напоминать тлеющий огонь.

– Проникли на территорию лексов, как монстры ночью. Расстреляли всех, даже тех, кто пробовал убежать.

Один за другим, голоса прибавляют несчастья, пока верхний закрывает лицо руками.

Я спрашиваю:

– Ты знать о лазерах наверху?

Рыболов трясти головой.

– Я оставил башню этим утром. Они не помогли бы мне, я должен был найти…

– Мы спустились к Два три, я и Халб, и Раули. Лазеры крушить здания повсюду. Город гореть. Все.

– Это невозможно.

Халб взволноваться.

– Я звонил Джареду-верхнему. Он говорить лазеры станции орбитальный делают это. Флот оонитов. Ты что, не чувствовать дым?

Рыболов стонать.

Халбер бросить взгляд на свой нож на полу, но не двинуться с места.

Долгая тишина. Наконец Рыболов говорит:

– Это должно прекратиться. – Что-то в его тоне заставить меня дрогнуть.

– Ха. Солдаты согласятся?

– Скорее всего, нет. И правительство тоже. Мне понадобится… – Он прикусить губу, – Около четырнадцать часов. Не атаковать башни, пока я не сделаю то, что должен. – Его голос повыситься. – Слышишь меня, племя? Дайте мне время. Я пробую все уладить.

Лекс парень плюнуть.

– Почему мы поверить та?

– Потому что… – Рыболов глотать. Минуту спустя, его глаза блестят. – Я так сильно люблю моего мальчика… Это началось из-за Филипа. Адам Тенер и я прочесывали город, и моя жена была там… В течение недели я только бездействовал. Если он умрет, моя жизнь кончена.

– И?

– Я окончу искать. Ваши жизни важнее. Я остановлю лазеры.

– Как?

– Я пойду наверх. Я думаю, что знаю способ.

Халбер осторожно садиться на стул, яйца, наверное, все еще болят.

– Если ты остановить лазер, верхние вернуться, чтоб травить нас газом, как крыс в трубах. Отберут всю воду, которая есть, отправят кучу военных грузовиков и войска оонитов…

– Я знаю. – Рыболов говорить будта издалека. – Да, я знал долгое время. – Он дрожать. – Даже это я отдать тебе.

Он наклоняться, чтобы поднять нож.

– Если я смогу остановить лазеры, я остановлю все остальное тоже. Я знаю как. Я только надеялся… Мне жаль. – Он класть нож в руку Халба, скрещивает руки за спиной. – Убей меня сейчас, если не веришь мне. Или дай помочь вам, – Он закрывать глаза, поднимать голову, будто чтобы обнажить горло. – Убей, если хочешь. Не знаю, имеет ли это значение.

Халб взглянул на истеров и сабов, затем на нож. Я могу понять мысли о мести в его голове. Вдруг голос говорить пронзительно, мой голос:

– Никто его не трогать. – Я перед Рыболовом, защищаю, смотря взад-вперед. – Никто! – Я вынимаю собственный нож, блестящий и острый.

Кто-то хихикает. Я плюю, подавая сигнал о готовности к потасовке.

Халб говорит спокойно:

– Как долго, Рыболов?

– Дай мне время до середины утра. Лазеры будут остановлены… Или не будут.

Я смотрю в глаза Халба, умоляю. Он кивать. Несколько минут спустя Рыболов стоять на лестнице.

– Держи своих людей под землей. Рас-сре-до-точь их – ты знаешь, что это означает?

– Ага. – Халбер выглядеть мрачным.

– И помни, что лазерный огонь придет с юга со станции на экваториальной орбите. Низкие здания севернее башни должны быть сохранены.

– Ага.

– Храни телефон при себе, единственный, который я перекодировал. Не меняй его на другой; у них у всех разные коды. Я звоню, как только узнаю.

– Ага, ты позвонишь. – Халб выглядеть так, будта он не верить в это.

– Заберите Джареда Тенера с собой, если найдете. Его отец в отчаянии.

Я дергаю за рукав.

– Как его имя?

– Адам Тенер.

– Мистр Тенер? Фити звал его «Мистр»?

– Да.

– Он убит. – Немедлена я сожалеть, что сказать это настолько прямо, потому что Рыболов побелеть. Он стараться успокоиться.

– Почему вы убили его?

– Не мы. Он спустился, чтобы предупредить Сто десятый о газе. Фити нашел его с другими, с кровь вокруг рта.

Долгое молчанье. Голос Рыболова невероятно тихий.

– Откуда ты знаешь?

– Фити сказать мистеру Чангу по телефону.

– Почему Чангу?

– Он наш представитель.

Рыболов пробормотать что-то шепотом, перекреститься. Затем он перешел Четыре два площади, шагая по направлению к башням, пока он не раствориться в клубящемся дыме.

54. Роберт

Один в номере «люкс» «Хилтона» орбитальной станции я в массировал лоб, надеясь облегчить ноющую, тупую боль, сковавшую мой череп. Это было больше чем безрассудством – решиться выдержать момент старта после недавно перенесенного сотрясения мозга. Однако я должен был оставить башню Франджи. Должен был оставить Нью-Йорк.

Я налил второй стакан виски, сделал еще один маленький глоток. Кажется, это не очень помогало.

«Я заметил его только потому, что его одежда очень отличалась от одежды остальных».

Я покрутил стакан со скотчем.

«Честно говоря, я сказал бы, что он умер в агонии».

Знал ли мальчик, как он поступил со мной?

Как теперь я мог прямо смотреть в лицо жизни без Адама?

Даже когда я был гардемарином и доводил его до бешенства, или когда он видел, что я манипулировал Арлиной и капитаном, его упрек имел оттенок снисходительности, его неодобрение было чем-то сродни любви.

Я позвонил отцу и поделился с ним новостями. Он буркнул, что ему жаль. И еще он сообщил мне, что ситуация изменилась, флот вмешался, произведя несколько точечных лазерных ударов. Мне было велено оставаться с генералом Рубеном. Наименьшее, что я мог сделать, оказавшись здесь, присоединиться к Джеффу Торну.

Наша официальная позиция заключалась в том, что мы одобрили то, что флот таскал каштаны из огня для армии ООН. Конечно, это помогло, так как супернационалистов всегда поддерживал флот, в то время как земельщики благоволили к ООН. Хотелось бы быть уверенным, что меня проинтервьюируют, когда осядет пыль.

Все эти размышления оставили неприятный привкус, который алкоголь никак не мог вытравить.

Нащупав телефон, я набрал знакомый код.

– Мама?

– Робби? Кажется, будто ты в миллионе миль отсюда.

– Я на орбитальной станции.

– О боже! Зачем?

– Я… не знаю.

– Сотрясения коварны и не проходят бесследно. Я вызову Вана, чтобы забрать тебя оттуда.

– Нет, я чувствую себя прекрасно. – Постоянная головная боль, которая грозила иссушить мои глазные яблоки, и легкое покачивание комнаты были вызваны излишним количеством виски в пустом желудке.

– Я очищала розы. Проклятая тля опять покрыла их. Представляешь, я сменила садовников, и эти «специалисты по газонам» не знают ничего…

– Мама, Адам умер.

– …об опрыскивании. Кто? Кто-то, кого я знаю?

– Адам Тенер.

– Ах, – да. Твой… армейский друг.

Как всегда, она произносила это так, как будто мы были гомосексуалистами. Независимо от того, как часто я говорил ей…

– Ты знал, что он был болен?

– Он не был болен. – Мой голос звучал резко. – Они убили его во время мятежа. Мы убили его. Наша сторона.

– О, дорогой! – Когда она продолжила после небольшой паузы, ее голос успокаивал и, в общем, более напоминал материнский. – Конечно, мне жаль. Нужно ли сопровождать тебя на похоронах?

– Да пошла ты! Мама, его тело гниет в туннелях подземки!

– И пошел ты… Повторяю, мне жаль, что так случилось. Что он делал там?

Ее резкое обращение было своеобразным утешением; это значило, что она понимала: я говорил так от напряжения и, соответственно, был прощен. Обоюдные прямолинейные высказывания являлись своего рода системой установленных нами правил.

– Он пытался предупредить нижних. Они – мы – использовали ядовитый газ, чтобы прогнать их.

– Я сочувствую тебе, Робби. Возвращайся сегодня домой и помоги мне с этими противными розами. Здесь и поговорим.

Я проглотил комок в горле.

– Не думаю. Спасибо.

– Разве ты не был крестным отцом сына Адама?

– Неофициальным дядей.

– И все-таки, туннели сабвея его никоим образом не касались. Ему следовало бы быть более острожным.

Я еле сдерживал порыв разбить вдребезги телефон.

– Мать, ты слышала? Мы закачали в туннели ядовитый газ. Там погибли сотни, возможно больше. – Мой тон был настойчивым. – Разве тебе наплевать?

– На твоего друга? Нет. – Она сделала паузу, – Они подвергают цензуре новости относительно мятежа, но я достаточно стара, чтобы уметь читать между строк. Кроме того, в больнице я получила отличное представление о горящих зданиях. – Ее тон стал резче. – Этот мятеж вызывает раздражение. Тебе и Ричарду следовало бы разобраться с этими ребятами в течение нахождения у власти Сифорта, когда вы пользовались благосклонным вниманием Генерального секретаря. Теперь господин Кан позаботится об этом. Так он избавляет твоего отца от проблем после выборов.

– Мама, мы уничтожили невинных. Женщин, детей…

– Прискорбно, но неудивительно. Это часто случается на войне, Робби. Вот почему у нас есть мировое правительство и почему мы сделали довольно много, чтобы запретить какие-либо столкновения…

– Значит, ты одобряешь газ?

– Я спрошу доктора Вилкеса, как я перенесу момент старта. Если это не очень опасно, я могу устроить так, что ты окажешься дома через несколько часов.

– Ты о чем? – Это прозвучало почти как крик.

– В общем и целом, я так и поступлю. Странно одобрять некоторые пути уничтожения твоего врага и жаловаться на другие.

– Мой враг… – Я закрыл глаза, представляя лежащего в грязном туннеле Адама.

– Робби, с тобой консультировались?

– Не по поводу этого.

– Тогда все в порядке. В некотором роде ты освобожден от ответственности. Незачем переносить на себя тяжесть вины других.

– Капитан перенес, – прошептал я.

– Кто? Сифорт? Он упивается раскаянием. Он – ненужный пережиток прошлого, когда вера в воссоединение была догмой. Подумай о себе и Ричарде.

Я оживился.

– Все еще заботишься о нем?

– По-моему, мы уже говорили об этом у твоей кровати. Помнишь, я надеюсь получить приглашение на чай. Я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, мама. – Выключив телефон, я положил трубку.

– Господин член Генеральной Ассамблеи, адмирал ждет вас.

Несколько минут спустя я следовал за лейтенантом по ярко освещенным туннелям орбитальной станции к военной базе, которую я посетил с отцом несколько недель назад.

С невольной улыбкой я затянул потуже галстук, поправил жакет – как будто был по-прежнему лейтенантом, спешащим для доклада старшему по званию. Военные привычки живучи. Теперь Джефф Торн и Адмиралтейство стали подобострастно относиться к нашим комитетам, желая получить ассигнования; и, в силу сложившихся обстоятельств, я бывал радушно принят всякий раз, когда хотел посетить их.

Я все же надеялся, что освежающее средство для полоскания, которое я использовал, оказалось удачным. Не хотелось, чтобы Торн думал, что я нашел убежище в бутылке, даже если он не относился к числу тех, кто любил распространять слухи.

– Привет, Роб, – проворчал сосредоточенно адмирал, уставясь на верхний экран: его внимания удостоился голографический снимок Нью-Йорка со спутника.

– А теперь посмотрим другой, – произнес он с нажимом.

Вспыхнуло новое изображение.

– Очень хорошо, – И, обращаясь ко мне:

– Видишь? Это стоит ваших денег.

Он щелкнул указателем на экране.

– Те кварталы, от 23-й до 30-й, уже очищены. Городская реконструкция, благодаря любезности вашего флота.

У меня появилось внезапное подозрение, и я подошел ближе.

– Вы пьете?

– Мартини на завтрак. – Он отодвинул бокал. – Чтобы наладить пищеварение для предстоящего тяжелого однообразного задания. Эрнст Рубен подтверждает координаты, которые я установил; он подтверждает результаты стрельбы, мы продолжаем. Через пару дней с этим будет покончено.

Я некоторое время колебался, затем сделал глубокий вдох.

– Почему вам нужно наладить пищеварение?

– Ваше-то какое дело?

– На самом деле, никакое. – Я решительно добавил:

– За исключением того, что я чувствую то же самое.

– Неужели? Сейчас? – Он окинул меня оценивающим взглядом. – Как интересно! – Он включил микрофон:

– Непрерывный лазерный огонь, на всем протяжении отмеченной сетки координат.

Я поглядел на экран, но там ничего не изменилось. Изображение не было сделано в реальном масштабе времени, я задавался вопросом, было ли использование неподвижной фотографии своеобразной попыткой Торна отгородиться от военных действии. С мрачным видом я уселся на стул.

– Жаль, что нет другого способа.

– Пожалуйста. Я отдал в юности дань увлечению идеализмом, и это почти стоило мне карьеры.

– Я вспомнил, что он был приписан к Академии Хотя я был гардемарином, но ни разу не встречался с ним Он попросил перевода вскоре после того, как капитан Сифорт ушел в отставку.

Динамик оживился.

– Сэр, снова генерал Рубен.

– Соедините с ним.

– Джефф, я подтверждаю огонь по Тридцать первому на Ист Ривер, перемещаясь на запад и север с обеих сторон улицы, – Голос Рубена звучал утомленно.

– Понял.

– Есть ли какая-нибудь причина продолжать подтверждать? Они не вмешивались с тех пор…

– Я не буду стрелять без личного подтверждения. – Тон адмирала был резок. – Они сделали это однажды, но, ей-богу, почему бы не сделать это снова? Что дальше?

– Дураки все еще сопротивляются. Мы собираемся обрушиться на их штаб. Почти весь телефонный трафик исходит от Сорок второго уличного туннеля. Ты можешь проникнуть сквозь дорожное покрытие из бетона?

Пальцы Торна вцепились в край пульта.

– Да.

Рубен вздохнул.

– Давай закончим с этим. От Сорок первой до Сорок третьей, от Восьмой до Бродвея. Обойди, конечно, Седьмую и Сорок первую; Франджи башня – точно юг и будет блокировать ваш выстрел. Линию огня – вниз от центра Сорок второй до Лексингтона; пересекающий город туннель тянется под дорогой. Координаты следуют, – Он прочитал четко, без запинки длинный ряд чисел.

Торн скопировал каждое, повторил скопированное, ждал подтверждения.

– Очень хорошо, Эрнст.

– Подтверждено. Боже, мне нужен сон! Еще одна вещь: приготовься, у вас будет гость.

– Кто?

– Верь этому или нет, бывший Генеральный секретарь Сифорт.

– Христос!

Рубен добавил:

– Сифорт бродил по центру города в безнадежных поисках сына. Несколько часов назад он вернулся, у него вид безумного. Бог знает, как он добрался по улицам. Сифорт проник в здание, забронировал места на полет, направился в такси до шаттл-порта.

Я выпалил:

– Что с Арлиной?

– Эрнст, Роб Боланд здесь. Он спрашивает, что тебе известно о госпоже Сифорт.

– Она в пути, хочет встретиться со мной. Она услышала, что нижние послали уполномоченного представителя, и намерена говорить с ним. Этот старик изолирован, но я, вероятно, разрешу ей. Она не откажется от надежды.

Я покачал головой. Ф.Т. был жив; или был, когда звонил Чангу. Но он находился вне досягаемости его родителей и в смертельной опасности. Совершенно безрассудный поступок – сбежать обратно на улицу… Я задавался вопросом, какой демон вселился в мальчика. Я всегда считал Джареда Тенера безрассудным, Филипа более устойчивым. Возможно, я ошибался.

Из коридора доносились голоса, шум шагов. Затем – тишина.

После звонка от Рубена Торн сидел, некоторое время размышляя, потом взглянул на меня:

– Роб, я не могу отказаться видеть его. Но я хочу, чтобы вы были здесь для поддержки.

– Вы в своем уме? Ни за что. – Я вскочил со стула, – Он – ваша проблема, не моя.

– Вместе мы можем…

– Нет! – Я направился к дверям.

– Позвольте мне кое-что прояснить, – язвительно произнес он. – Если ты беспокоишься о кампании своего отца, ты будешь здесь, когда появится Генеральный секретарь. Иначе я перейду к земельщикам и скажу Ричарду, что ты вдрызг пьяный.

– Ни за что! – Я сделал паузу. – Джефф, есть причины, по которым я не хочу видеть его.

– Думаешь, у меня нет ни одной? – Он едко засмеялся. – Ради бога, Сифорт знал меня еще мальчиком. И вернул меня в Академию. Ты полагаешь, что я буду прекословить ему без посторонней помощи?

Неожиданно мне пришло в голову: мы знали точно, чего капитан хотел от нас, хотя ни один не осмелился высказать это.

– Что, если вы не увидите его, пока это не закончится?

– Тогда я мерзавец. Уже довольно тяжело смотреть на себя в зеркало, – Он продолжал с кислой улыбкой. – Даже в политике существует вежливость. Ты просто не можешь отказаться видеть Генерального секретаря, в прошлом или настоящего.

– Я знаю.

Это был тот тип оскорбления, которое оставляло одного уязвленным навсегда. Даже смертельная игра политики имела свои правила. Я вздохнул.

– Звоните мне; я буду здесь. – Я ушел, чтобы умыться и глотнуть освежителя дыхания.

В приемной я поинтересовался у дежурного лейтенанта:

– Что был за шум?

– Проклятые штатские. – Он раздраженно тряхнул головой, – Дюжина демонстрантов в коридоре. Один глупый мальчишка пробовал прорваться сюда, чтобы увидеть адмирала. «Это ужасно важно!» – кричал он, требуя, чтобы я пропустил его. Я приказал гардемарину вывести его в главный вестибюль: пусть кричит в очереди за билетами. Кстати, есть боковой проход, если вы хотите обойти пикетчиков.

– Нет, все нормально. – Я пригладил волосы и мрачно нахмурился.

55. Педро

Рука на плече вытряхнула меня из сна, в котором я так нуждался.

– Пошли, старик. Они ждут.

Я сидел на кровати, ослабевший, не в силах двинуть ни рукой, ни ногой.

– Кто?

– Двигай. – Это солдат оонитов, молодой и высокомерный.

Я скорчил рожу.

– Хочешь, чтобы я помочиться на пол или в штаны?

Шумно вздохнув, всем своим видом показывать отвращения, он отвел меня в блестящую кабину для верхних, все там покрыто кафелем и освещено ярким светом. Когда я закончил, я вымыл лицо, чтобы прийти в состояние боевой готовности, надел пальто. Не знаю, куда они меня сопровождали, и не хотел рисковать потерять его. Оно – единственное, что у меня было, за исключением запаса товаров.

После того как генерал покинул нас, они заперли меня в комнате ниже, на следующем этаже. Окон нет. Если я упорно прислушивался, то мог уловить постоянное гудение вертолетов, так что я знал, что сражение еще не была закончена. Теперь я позволяю им сопровождать меня назад, к лифту. Я волочу ноги особенно медленно, чтобы, досаждать им, даже иногда специально останавливаюсь для вздоха, хотя мне это совсем не нужно.

Незадолго до этого я вернулся в зал заседаний, я был в нем прежде, где Ф.Т. называл себя Чако. На сей раз меня ждали два человека.

Один был мой любимый офицер-оонит. Я вглядываться в него, чтобы вспомнить имя: Грувс.

– А! – сказал я. – Майор Гроунс.

– Грувс, – холодно говорить он и обратиться к верхней женщине. – Вы уверены…

– Это уполномоченный представитель? И ему?..

Ее тело было напряженно, лицо изможденное. Я усмехнулся в душе. Она в плохом состоянии, чтобы торговаться.

– К сожалению.

– Я понятия не имела. – Она изучила мое лицо. – Господин Чанг?

Я слишком раздражен, чтобы быть вежливым.

– Мизз Рыболов.

Пусть она думает, что я всего лишь нижний дурак. Вероятно, это правда. Потому что я беспокоился о долбаных границах, я начал потасовку, котора истребит всех моих нижних. Если не дурость, что эта было?

Она обратилась к Грувсу:

– Если вы не возражаете? – И жестом указала на дверь.

– Здесь, одну? Невозможно; я отвечаю за вашу безопасность.

Жена Рыболова Арлина разглядывала его, как таракана в тарелке.

– Прошу прощения? Это я отвечаю за свою безопасность.

– Госпожа Сифорт, если вы возражаете против меня, я должен позвать солдата, но все нижние рассматриваются как опасные…

Она резко стукнула по столу.

– Вон, проклятая задница! – Она с гордым видом идет к двери, распахивает ее. – Вы думаете, что я здесь в опасности? Мне сказать Рубену, что вы отменили его приказ?

– Очень хорошо. – Он говорит строгим тоном, старается уйти с достоинством. – Я поставлю кого-нибудь снаружи. Позовите, если…

– До свидания.

Я сказал быстро, прежде, чем он исчез:

– Удачного вам дня, лейтенант Гроун*.

Она закрывала дверь, посмотрела мне в глаза.

– Они говорят, что вас обвинят в измене. Возможно, если вы поможете мне, я могла бы свидетельствовать…

Я плюнул большую каплю на стол. Она расположилась между нами. Это остановило ее, как я и хотел.

Ее пальцы барабанили по столу, ее взгляд сверлить меня. Затем:

– Господин Чанг, я отчаянно нуждаюсь в вашей помощи. – Она резко вскочила, принялась измерять шагами длину комнаты. – И я не уверена… – Она остановилась, положила руки на спинку стула, оперлась на него, как будто утомленная ходьбой. Наконец она посмотрела мне в глаза с решимостью. – Я не думаю, что заслуживаю этого.

Думает, она обманет Педро Теламон Чанга, взывая к его сочувствию? Ха. Мое сочувствие с моими нижними, с сабом Халбером, с остальными племенами, которые умирают на улицах.

– Но Ф.Т. заслуживает это. – Ее глаза искали мои. – Ник ушел, чтобы попытаться остановить эту ужасную войну… и создалось впечатление…

Совершенно неожиданно ее глаза наполнились слезами.

Я сидел неподвижный.

– …будто он не надеялся вернуться. Итак, Ник покинул Филипа. Я – единственная, кто остался у сына. Пожалуйста, помогите мне найти его.

В торговле признание слабости было обычно плохой идеей. Очень редко – хитрым ходом. Видимо, она так думала.

Я сказал только:

– Мзда?

– Что вам с этого? Что я должна дать?

Ага. Она завладела трудной ситуацией. Какой смысл в торговле, если не оставлено цели?

Я говорю резко:

– Верните мертвых нижних.

– Если бы я только могла! И Адам…Я буду так тосковать без него. – Она медленно подвинула стул ко мне, положив руки на колени, наклонилась, голова рядом с моей.

– Мне нужно исповедаться. Вы не выслушаете меня?

Неохотно я пробормотал:

– Я не верхний священник.

В первый раз я чувствовать страх. Эта женщина могла выбивать из колеи, подобно Рыболову.

– Все потерпело неудачу. Даже если я этим вызову проклятия на голову моего сына, пришло время для правды. – Она подняла глаза и смотрела на меня. – Понимаете, я начала это. Я позвонила Генеральному секретарю Кану, попросила у него помощи в поисках Филипа. Мой сын так молод, такой доверчивый… Когда Джаред убежал, Ф.Т. решил, что это была его вина. Он отправился за Джаредом в гостиницу, обыскал улицы… Если бы он позвонил или объяснил… Мы обезумели, Ник и я. Адам и Робби Боланд присоединились к нам, когда мы проследили их до города.

Она сделала паузу, уставилась на стол, на мою каплю слюны.

– Мы ничего не достигли, и с каждым прошедшим часом… Когда я хотела просить у Кана помощи, у Ника был приступ. Робби и я обсудили… Это казалось хорошей идеей.

Она крепко стиснула руки, как будто на них были кандалы.

– Я признаю, тогда меня не волновало, что происходило с вашими людьми. Но я понятия не имела, что это зайдет так далеко.

Снова ее глаза встретились с моими.

– Злым людям никогда не бывает достаточно, не так ли?

Я пожал плечами.

– Что они рассказали вам?

– Я был заперт в комнате. Взорвали дамбу – последнее, что я слышал.

Я проклинал себя за глупость. Никогда не говори того, чего не знаешь. Так ты только сбиваешь старого Педро.

– Ваши ниж… ваши хакеры посеяли панику на рынках и сломали достаточно кодов, чтобы заставить флот стрелять по войскам ООН. Генеральный секретарь Кан решил, что этого более чем достаточно. Утром военная база с орбитальной станции начала обстрел старого города лазерной пушкой. Они разрушают квартал за кварталом.

– Аххх! – Рыдание вырвалось из меня. В бешенстве я поднял руки.

– Господин Чанг, они хотят очистить улицы. Я не могу дозвониться до Кана, чтобы остановить это. Я не могу отменить вред, который я причинила. И Ник не может.

Тишина, которая продолжалась долгое время.

– Видите? Я честна с вами. – Она выглядела измученной. – Но мой сын – двенадцатилетний ребенок. Вы могли бы найти в себе сочувствие после всего, что мы вам причинили? По крайней мере для него?

Я сказал жестоко:

– Мзда?

– Я не буду оскорблять вас деньгами. Есть только одна вещь, которую я могу предложить.

Я ждал, надежда смешивалась с беспокойством.

– Себя. – Ее тон был мрачен, но полон решимости. – Я стала причиной вашего краха. Ваши люди хотят мести? Если Филип у них или они могут найти его, скажите мне, куда идти. Я буду там, не вооружена, и сдамся вашим людям. Я только прошу узнать сначала, что Филип в безопасности. Это может быть сделано с помощью телефона, все можно обговорить заранее.

– Сабы убьют тебя.

– Я знаю.

Я заставил себя думать о лазерах, разрушающих город, сделал голос суровым:

– Ты думаешь, Рыболов не вернется. Кто будет растить ребенка без тебя?

Ее глаза не находили себе места.

– Надеялась, что я… Он будет нуждаться… Ему будет трудно. Но по крайней мере он будет жив.

– Не просто убьют. С тебя живой сдерут кожу.

– Я слышала об этом. – К решимости в ее глазах добавился страх. – Вы можете нам помочь? Вы станете это делать? Позвольте мне послать за телефоном.

Я пошарил в кармане, вынул таблетку, дотянулся до кувшина с водой. Непорядочно. Верхней женщине не следовало так напрягать сердце старика.

– Ф.Т. был с главарем сабов, когда он звонил сюда, – сказал я.

– Значит, вы будете обмениваться? Я – за него? – Ее тон был трогательно жаждущий.

– Не могу. Он больше не находится там. Пошел искать Джареда.

– Джаред не стоит этого! Почему Ф.Т. не может этого понять? – выкрикнула она.

– Потому что он ваш сын. Слишком много в нем хорошего, – мягко сказал я.

– О, Филип… – Она дрожала, обнимая себя. – Ты мне так нужен.

– Он обыскивать улицы, чтобы найти Джареда, в этом я убежден. Если он не позвонить снова, может быть слишком поздно. – Не хотел говорить, но это время правды.

Постепенно самообладание оставляет ее. С криком отчаяния она броситься мне на шею. Минуту спустя моя рука обрела свою волю. Я гладил ее волосы, думая о нижней женщине, которую нейтрал сделал женой много лет назад.

Когда она стала спокойнее, я сказал:

– Скорее всего, даже если ты убедишь меня позвонить, Халбер не скажет мне, где спрятался Джаред. Не теперь, когда я так много часов не звонил. Он подумает: я взят в плен – что более или менее является правдой.

Она вытерла глаза.

– Почему Халбера это будет волновать? Джаред – злой мальчишка, который думает, что он слишком умный. Зачем беспокоиться о таком?

Я проклинал себя за глупость и, возможно, предательство.

– Потому что нижний хакер, который возмутил ваше спокойствие, который нарушил систему, это – Джаред.

Она искала мои глаза для подтверждения и нашла его.

– Бог в небесах. – В течение минуты она сидит безмолвно. Затем:

– Как я могу найти Джара?

– Он в башне, но не знаю, в которой. Халбер никогда не говорил, а я не спрашивал.

– Но если, вы позвоните…

Я качал головой.

– Джаред – настоящее секретное оружие, лучшее, что у них есть. Если я спрошу, Халбер выключит телефон. Ни за что на свете он не скажет мне.

– Есть ли что-нибудь, что вы можете сделать? Что поможет мне найти Ф.Т.? Мое предложение все еще в силе.

Я грубо ответил:

– Я не хочу вашей кожи. Кроме того, если он живой, вероятно, Фити с Джаредом. Даже из мести Халбер не скажет мне, где это.

Долгое время она рассматривала меня.

– Я постараюсь освободить вас. Вы прибыли как уполномоченный представитель. И если они станут судить вас, я буду вашем свидетелем. Я найму адвокатов, сделаю что смогу, чтобы спасти вас.

Я слабо улыбнулся.

– Сохраните ваши деньги. Я скоро умру, так или иначе. – И похлопал по груди, – В последнее время слишком многое тревожит.

– Я помогу поставить вам трансплантант.

– Не хочу. Как тебе объяснить? Без нижних, с кем я буду торговать? Не хочу, – повторил я.

56. Филип

Я был на орбитальной станции дважды, один раз с отцом, следующий раз к нам присоединилась мама. Первую поездку ввысь я едва помнил; мне было около трех. Второй раз был четыре года назад, чтобы посетить церемонию ухода на пенсию капитана Эдгара Толливера. Он и отец сухо обменялись рукопожатием, как будто между ними было кое-что такое, о чем они не желали упоминать. Высказывания господина Толливера отличались язвительностью, но они, казалось, не беспокоили папу. Он лишь изредка улыбался, слушая их.

Теперь, в переполненном шаттле, заставляя себя расслабиться в момент старта, я снова и снова возвращался к мысли, что больше не увижу отца. Это почти довело меня до слез, значит, так и должно быть. Я был на пределе своих эмоций, но у меня было еще одно трудное задание, и затем ничто не имело бы значения.

Так или иначе, я должен был увидеть адмирала Торна, сообщить ему, что все было ошибкой, что я довел Джареда до сумасшествия и из-за моего побега на улицах появились войска. Возможно, если бы я объяснил, как огорчил папу… Мне было известно, что папе нравился господин Торн, несмотря на то что он сказал маме, что адмирал не действовал согласно его обещанию, так как здесь были завязаны интересы его карьеры.

Я с нетерпением ждал, пока шаттл произведет стыковку.

В огромном холле я нашел магазин одежды и потратил едва ли не свои последние деньги на новую одежду. Я сомневался, что если я отправлюсь к адмиралу в своей прежней одежде, никто не поверит, что я верхний. После душа и переодевания я выглядел гораздо более презентабельным.

Штаб не был полностью изолирован; приемные отделы были открыты для общественности. К моему удивлению, я обнаружил небольшую, но шумную демонстрацию в процессе ее развития. Ее участники не очень напоминали верхних, но, разумеется, не принадлежали к нижнему населению. Я сомневался, что они оплатили дорогу до орбитальной станции исключительно, чтобы организовать здесь пикеты.

С волнением я обратился к дежурному лейтенанту, представившись, попросил встречи с адмиралом Торном.

Лейтенант отказал. Я потребовал. Офицер, подняв бровь, велел мне исчезнуть. Это было, вероятнее всего, эвфемизмом того, что он действительно имел в виду.

Я был настолько уверен в том, что мог бы заставить адмирала слушать, и мне даже в голову не приходило спланировать, как мне добраться до него. Я был очень расстроен. Время истекало; мои нижние друзья умирали.

Я знал, что папа сообщил властям о моем исчезновении. Если бы я идентифицировал себя должным образом, они наверняка арестовали бы меня, вместо того чтобы разрешить встретиться с адмиралом.

Если бы в течение прошлой недели я поспал, как следует ел, меньше волновался, я мог бы продумать это. Вместо этого я вышел из себя. Сейчас, наблюдая за мной, папа печально покачал бы головой, мама пообещала бы мне взбучку.

А пока меня выгнали, едва ли не пинками, в холл.

Какое-то время я был в ярости, затем погрузился в апатию. Однако, если я не мог ничем помочь, все еще оставалось искупление. Воодушевившись, я начал планировать. Легкая закуска в близлежащем ресторане, и в моих руках – острый столовый нож. Я не был особенно храбр, но на это меня хватит. Туалетная кабина предоставит необходимое уединение. Сомневаюсь, что они заметят кровь, пока не будет слишком поздно.

Успокоившись, я, позаимствовав у кого-то из очереди за билетами бумагу и ручку, теперь думал о записке. Хотя раскаяние было между мной и Господом Богом, Он мог бы быть доволен, если бы я обнародовал признание. Это могло бы даже облегчить душу отца – осознание того, что я умер без греха на совести.

Я сидел незамеченным, сочиняя мое письмо, но постепенно оно стало волновать меня. Несмотря на мою решимость, я начинал «ускоряться», и не мог понять почему; ведь я признал ответственность за то, что сделал, и был готов заплатить цену. Несправедливо, что мое тело предает меня: пальцы чесали колено, да и весь я вскоре стал трястись.

Шесть точка пять раз семнадцать тысяч девяносто три… Я не знаю. Хорошо, в основе тринадцать, это было бы. И тут я увидел папу. Он шел через холл по направлению к штабу.

Это был не я, кто вскочил, качаясь на нетвердых ногах. Это был незнакомец, чья записка слетела с письменного стола. Это был кто-то другой, кто издал пронзительный, одинокий крик, подобно отчаявшемуся существу.

Но это именно я нашел проход среди павильонов и поворотов, мимо утомленных путешественников, ожидающих свои шаттлы. Сначала я передвигался медленно, затем с отчаянной поспешностью.

– Отец!

Он обернулся. На его лице сменяли друг друга недоверие, удивление… радость!

Я буквально влетел в его объятия.

– О боже! – Он сжимал меня в объятиях, как будто хотел выдавить из меня жизнь.

Я крепко держался за него, как за спасательный плот далеко от гавани.

– Мне так жаль, это моя вина, я не могу придумать, что делать, а они все умирают, я так старался…

Он бережно укачивал меня, руки, укутывающие в безопасность и защищенность, которых я так давно жаждал.

– Успокойся, сын. Все в порядке.

Это было как благословение от Господа Бога.

Но он должен знать правду.

– Отец, я начал войну!

– Нет, сын. – Он медленно отстранил меня и теперь держал на расстоянии вытянутой руки. – То бремя – не твое. Но ты убежал от меня.

– Да, сэр, я…

Он шлепнул меня, и очень сильно. Я стоял, мигая, а затем начал плакать.

Крепко сжав мое запястье, он направился к штабу. Рыдая, я следовал за ним, стараясь не отставать.

При виде отца у лейтенанта в приемной отвисла челюсть, он вскочил.

– Вы…

– Николас Сифорт, бывший Генеральный секретарь. Отведите меня к адмиралу Торну. – Его тон не допускал отказа.

Офицер окинул взглядом мои влажные щеки, сопливый нос…

– Я должен буду спросить, если… одну минуту, сэр!

Отец посадил меня на стул, его пальцы все еще сжимали мое запястье.

– Сделайте это быстро.

У телефона был секретный дублер; нам не было слышно то, что говорил офицер. Разговор оказался долгим, и отец сердито вздохнул.

Я изгибался, пытаясь вырваться.

– Папа, я хочу в туалет.

– Потерпи или сделай это в штаны. – Тон отца был отрывисто-грубым. Приказание вызвало новый поток моих слез, который он игнорировал – Я не отпущу тебя.

Мое запястье ныло, и я хотел попросить, чтобы он ослабил захват, но не осмелился. Таким отца я никогда не видел.

– Лейтенант, через две минуты я вхожу, с вашего разрешения или без такового.

– Господин Генеральный секретарь, вы не можете просто…

– Тогда вызовите ваших охранников. Но, предупреждаю, им придется применить силу.

– Пожалуйста, сэр.

Я мог представить, в каком затруднительном положении оказался лейтенант. Отец был всемирно известен и все еще имел последователей и поклонников. Арестовать его…

Решетка отъехала в сторону, и адъютант, стоявший за ней, отдал честь.

– Сюда, господин Генеральный секретарь.

Отец стащил меня со стула.

– Сэр, это зона ограниченного доступа. Жаль, но мальчик не может…

– Он идет туда, куда я иду. – Отец шагнул вперед, волоча меня за собой, как свисающий воздушный шар.

Адъютант посмотрел на меня с сомнением, затем пожал плечами. Он повел нас через лабиринт коридоров к закрытым железным дверям, затем сообщил в переговорное устройство:

– Ройлафф, сэр, с господином Генеральным секретарем Сифортом.

Двери раздвинулись. Отец втащил меня в большую комнату со множеством пультов, освещенную экранами. Один показывал стыковочные отсеки, на другом я заметил большую карту. Присутствовали только два человека. Адмирал Торн сидел за пультом управления. Я узнал его по изображению на голографическом экране в башне Джареда. А в углу комнаты… Роб Боланд. Вот кого не предполагал здесь встретить. Что он здесь делал? В последний раз я видел его на крыше горящей гостиницы вместе с моими родителями.

Господин Боланд выглядел изумленным.

– Вы нашли Филипа. Слава Небесам!

Игнорируя его, отец пристально смотрел на адмирала.

– Привет, Джефф.

– Сэр, – Господин Торн выглядел смущенным. – Мы очень заняты в данный момент…

– Могу себе представить. – Тон отца был холоден. – Ты не кажешься удивленным. Генерал Рубен предупредил тебя, что я в пути?

– Да, сэр Но не почему.

– Ах! – Отец обратился к господину Боланду. – Но ты-то знаешь!

– Боюсь, что так. – Роберт Боланд, казалось, всячески избегал встретиться взглядом с отцом.

– Я понимаю, – начал адмирал Торн, – у вас есть этическое возражение против того, что мы делаем. К сожалению, распоряжения поступают непосредственно от Генерального секретаря Кана.

– К черту распоряжения Кана, – сказал отец. Я открыл рот от удивления.

В комнате повисла напряженная тишина.

Пытаясь ненавязчиво уменьшить давление на мое запястье, я мысленно спрашивал себя, недоумевая: как я мог жить с человеком так долго и не знать его вовсе. Отец, как предполагалось, был слабым, легко поддающимся переменам настроения, в наши обязанности входило защищать его. Но он господствовал над встречей способом, который я не мог предположить, используя слова, которые – я не мог поверить – слетели с его губ. Возможно, если я бы проштудировал больше учебников по психологии… Нет. Когда с этим было бы кончено, я оказался бы в колонии среди заключенных, если не хуже.

– Это невозможно, господин Генеральный секретарь, – спокойно произнес адмирал.

– Джефф, применение лазеров – это совершенно однозначно неверное решение. И где-то внутри ты знаешь это. Вспомни парня, каким ты был, разве он стал бы проституткой для капитанов? Именно этот парень заставлял меня стремиться к еще одной ступени радужного восприятия жизни…

Господин Торн покраснел.

– Да, я разделял ваши взгляды, поддерживал вас. Все тогда поступали так, и это, черт возьми, чуть не разрушило мою карьеру. Потребовались годы тяжелого труда, чтобы компенсировать эти потери, достигнуть этой вершины, где нахожусь сейчас я.

– Тяжкий труд. – В голосе отца явственно слышалось презрение. – Ты не хотел бы лишиться его плодов.

– Нет, не хотел бы. – Торн нашел в себе силы встретить пристальный взгляд своего собеседника. Господин Боланд прочистил горло.

– Капитан, я был бы первым, кто сказал бы, что ситуация вышла из-под контроля. Фактически то же самое скажет отец, когда расследования будут проведены. Но…

– Нет никакого «но»! Гражданское население гибнет, и флот расстреливает их.

– Мятежников, которые бросают вызов…

– Черт побери, Робби! – Глаза отца сверкали. – Ты прекрасно понимаешь.

Член Генеральной Ассамблеи Боланд судорожно вздохнул. Отец придвинул стул, посадил меня на него, встал сзади, опираясь на мои плечи.

– Уличные жители живут как животные, потому что у них нет выбора. Сначала я встречался с ними, когда был кандидатом на пост. Если дать им шанс, они научатся… многие из них. Эдди Босс. Моя жена Анни…

Не переставая тереть запястье, я посмотрел на отца снизу вверх. Его глаза блуждали где-то вдали.

– Анни так старалась, пока они… – Он тряхнул головой. – Робби, ты был в сабвее, скажи ему. Одетые в лохмотья люди всех возрастов, женщины, дети, отчаянно нуждающиеся в пище и воде.

– Жуткое зловоние, вы вряд ли можете представить. Ненависть. И всюду грязь. – Голос Боланда был холоден. – Политика правительства – жестокая, но по существу правильная. Это безнадежная, бесперспективная культура, неисправимые жизни, обветшавшие здания на разрушающихся улицах…

Отец продолжал говорить, будто не слыша.

– Педро Чанг, с его любовью к книгам, с его страстным чувством собственного достоинства…

Тон Боланда успокаивал.

– Конечно, есть исключения. Но в целом они не стоят того, чтобы их сохранить.

– Это – не ваше решение!

Адмирал прочистил горло.

– Господин Сифорт, боюсь, что это его решение.

Пальцы отца теперь барабанили по спинке стула. Напряженным голосом он произнес:

– Я знаю, вы – высоконравственные люди, вы не можете совершить хладнокровное убийство.

Господин Боланд беспокойно облизнул губы.

– Робби?

– Я не уполномочен, сэр.

– А если бы был уполномочен?

– Тогда я останов… Возможно, продолжал переговоры… Я не знаю. – Он глубоко вздохнул. – Слава Господу Богу, не мне решать.

– Джефф, я взываю к тебе.

Господин Торн производил впечатление упрямого человека.

– Мне жаль.

– Я умоляю тебя!

– Сэр, пожалуйста! – Крик, казалось, исходил из самой глубины его души. – Конечно, я знаю, что это не правильно! Но я служу на флоте тридцать лет, и я подчинюсь приказам. Это не входит в мои обязанности – узурпировать полномочия моих законных начальников.

– Чьи же это обязанности? – Отец обвел жестом пульт, карты, невидимые лазеры. – Это ты, кто делает уничтожение возможным. Остановись. Дай мне время, чтобы спасти моих друзей.

– Друзья? – Господин Боланд, казалось, был потрясен. – Они похитили Джареда Тенера, пытались убить Ф.Т…

– Они этого не делали! – Я вскочил, – Я пошел искать…

Отец, шлепнув меня по лицу, швырнул меня обратно на стул. Я принялся убаюкивать щеку, заставляя острую боль исчезнуть, при этом стараясь не сопеть.

– Да, Халбер, вождь сабов, – друг. Как и остальные, не закрывай я глаз столько лет. – Отец поднял руки в бесполезном жесте. – Сначала я до такой степени не был осведомлен, и это могло бы быть оправдано. Но двадцать лет назад я обыскивал улицы в поисках Анни; тогда мои глаза были открыты. Я по-прежнему ничего для них не сделал. По крайней мере теперь я не буду повторять прежних ошибок.

Торн сидел с унылым видом.

– Да пошли вы…

– Джефф, действуй. Возьми ответственность на себя.

Когда наконец Торн заговорил, его голос едва можно было услышать:

– Я не могу.

– Очень хорошо. Пойдем, сын. – Отец рывком подгонял меня от стула.

– Да, сэр. – Я последовал за ним, окончательно выбитый из колеи происходящим.

– Куда вы идете? – неохотно поинтересовался адмирал Торн.

– Найти судно.

– Домой?

– Что-то вроде этого.

– Черт возьми, Ник! – Адмирал медленно поднялся, – Ты не можешь обмануть меня, Джеффа Торна. Гардемарина Торна.

– Да, сэр. – Но улыбка отца была безрадостна. – Мои кадетские дни давно прошли.

– Да, сейчас мы взрослые люди. – Торн подошел к отцу, замершему на пороге, – Теперь я не могу смело посмотреть в лицо опасности, Ник. Они бы распяли меня за это.

– Я понимаю, – печально заметил отец.

– Но ты никогда бы не отступил. Скажи мне.

Отец взялся за ручку двери.

– Я так не думаю.

– Я мог бы запереть тебя и не выпускать.

– Но ты не сделаешь это.

– Нет, – вымученно произнес адмирал. – Я не буду.

Господин Боланд зашевелился.

– Джефф…

– Что, Роб? Ты вмешаешься? Возьмешь ответственность на себя?

– Я не могу. У отца были бы… Нет, это – не оправдание. – Господин Боланд выглядел несчастным. – Мне жаль, что я разочаровал вас, господин Сифорт.

Почему-то мне показалось, что он говорил о чем-то большем, нежели лазерная пушка.

Отец двинулся, но рука адмирала преградила путь.

– Скажи мне, Ник. Я должен услышать это.

– Ты вмешаешься?

Длинная пауза.

– Нет.

– Поклянись.

– Перед Господом Богом в его величии, я клянусь.

– Все, что мне нужно, – это, действительно, шаттл. Я уболтаю их и окажусь в кабине. Они будут рады проводить меня.

– Я взял на себя так много. Это преступление, наказуемое смертной казнью.

– Да.

– Я не могу позволить этому произойти.

Озадаченный, я переводил взгляд с одного на другого.

– Ты дал клятву, Джефф.

Динамик потрескивал.

– Сэр, генерал Рубен, с дальнейшими координатами.

Адмирал сказал:

– Подождите. – И, обращаясь к отцу:

– Ник, требуется время, чтобы обдумать это.

– У меня нет времени.

– Приблизительно, день, не больше. Вы могли бы остаться в гостинице, погулять некоторое время… Или – почему бы вам не совершить круиз?

– Ты сошел с ума?

– «Галактика» отправляется через час к спутникам Юпитера. Маленькое судно, но весьма удобное, и это – только на три дня. Места заказаны, но капитан Флорес с удовольствием возьмет вас.

– До свидания, Джефф.

– Ник! – Адмирал Торн схватил его за руку. – Забудьте, кто я теперь. Когда-то я был тебе нужен. Если я когда-нибудь значил что-то для тебя, выбирайся из этого безумия и спеши на круиз на судне капитана Флореса. Прошу тебя!

Отец долго изучал его взглядом. Затем спокойно спросил:

– Ты уверен?

– Больше чем когда-либо в жизни!

Пока отец думал, его рука больно сжимала мое плечо. Наконец он сказал:

– Очень хорошо.

Я не мог бы до такой степени не правильно понять то, что я слышал, но казалось, что отец серьезно относился к предстоящему круизу. Без багажа, без денег – только его кредитная карточка, он тащил меня к отдаленной бухте, где нас ждал корабль.

Отец казался настолько уверенным в своих намерениях, поэтому я был ошеломлен тем, что он так легко отказался от желания защитить нижнее население. Неужели господин Торн был настолько убедителен?

– Папа, так что относительно Халбера и Пуука? Лазеры по-прежнему стреляют…

– Это, больше не твоя забота.

Я резко остановился.

– Мне жаль, сэр, но она моя. Я знаю, что вы собираетесь ударить меня, но я должен заставить вас выслушать. Тебе известно, что господин Тенер мертв? А про Чако и всех тех людях в сабвее…

– Я тебя так люблю.

От неожиданности я остановился. Его глаза блестели.

– Торопись, или мы не успеем на корабль.

– Но, отец…

– Я ударю тебя, если ты не начнешь двигаться живее. Ну же!

Я позволил ему вести меня вниз по коридору.

– Это так важно, а ты игнорируешь меня. Еще хуже – ты покидаешь их в беде. Честно гово…

– Я не игнорирую тебя. – Его голос был тихим. – Я намеревался отправить тебя домой. Но теперь – не буду.

Все, что я мог придумать, что бы сказать в ответ, было:

– Почему?

– Ты заслужил право довести это до конца, куда бы нас это ни завело. Может, твоя мать простит меня за это.

Его рука коснулась моего плеча, и это больше казалось жестом любви, чем указующим, когда он направил меня к переходному шлюзу.

Я уставился в иллюминатор, наблюдая, как отдаляется орбитальная станция.

– Что сейчас происходит, отец?

Нас приветствовали в спешке на борту «Галактики»; корабль должен был стартовать через две минуты. Капитан Флорес передал свои наилучшие пожелания и пригласил нас на капитанский мостик после старта. Стюард сказал нам, что распределение кают будет изменено для того, чтобы предоставить помещение бывшему Генеральному секретарю, так как все места на судне были давно заказаны. А пока мы находились в кают-компании. Я забросал отца вопросами об устройстве корабля, и не было среди них такого, на который он не знал бы ответ. Отец говорил с непоколебимой уверенностью – как-никак, он командовал подобным судном много лет назад, когда меня еще не было на свете.

Напротив нас за соседним столиком я заметил звезду голографических снимков, чье лицо часто украшало экраны новостей. Она сидела с двумя мужчинами, которые то и дело поглядывали на нас. Я горячо надеялся, что они не станут беспокоить отца. Он ненавидел свою известность и больше всего хотел уединения и покоя. Я между тем прижимал лоб к иллюминатору.

– Где военная база? Мы сможем увидеть огонь лазеров?

– Ты же изучал оптику Скажи мне.

– Свет сам по себе невидим. Но если были облака пыли…

– А у них есть сигнальные маяки.

Отец постукивал суставами пальцев по губам, как будто размышляя, затем взглянул на часы.

– Господин Генеральный секретарь, неужели это в самом деле вы? – К нашему столику приблизилась супружеская чета: холеный мужчина в дорогом костюме и крупная женщина.

Я едва ли не выкрикнул: «Оставьте его в покое», но прекрасно понимал: отец был бы разъярен.

– Да.

– Мы голосовали за вас. Я – Дарвелл Рейне, вы, наверное, слышали о моих книгах? Это так волнующе – встретить вас. Сенат был так несправедлив, когда они… – Локоть его жены ткнул его в бок. – Ну конечно, вы уже знали… не будете ли возражать против автографа для нашей дочери?

– Очень хорошо. – Голос отца был холоден. Он взял предложенное меню и небрежно расписался.

– Господин Сифорт? – Накрахмаленный гардемарин топтался на месте в ожидании. – Честь встретить вас, сэр. Капитан Флорес спрашивает, будете ли вы так любезны пройти на мостик.

Рейне бормотал нам вслед:

– Это такая честь, мы расскажем всем нашим друзьям, это так замечательно – встретиться с…

В коридоре отец прорычал:

– Кто, черт возьми, этот самый Рейне Дарвелл?

– Я не знаю, отец.

– Именно поэтому я не люблю покидать резиденцию.

«Галактика», одно из новых небольших судов, имела только две палубы. Наша кают-компания была на второй, и мы устало тащились вверх по трапу, чтобы попасть на первый; гардемарин предупредительно шел впереди.

Обернувшись, он сказал:

– Это сразу за поворотом, сэр.

– Я знаю.

Гардемарин покраснел.

– Извините, господин Генеральный секретарь. Я забыл.

Отец проворчал:

– Было время. Перед вашим временем.

Люк к мостику был открыт, что меня удивило. Я слышал, что он обычно закрыт. Высокий и крепкий на вид лейтенант и пилот располагались по обе стороны кресла капитана, они выглядели чем-то озабоченными. Болезненного вида мужчина с редкими волосами поднялся, чтобы поприветствовать нас. Его капитанские нашивки были обрамлены сверкающей линией заклепок, обозначавших срок службы.

– Я – Флорес. Это большая честь – приветствовать вас на борту моего судна, господин Генеральный секретарь.

– Я привел своего сына. Надеюсь, что вы не возражаете.

– Нет, конечно, я… Господин Зорн, вы можете идти. – Гардемарин отдал честь и удалился.

– Спасибо за то, что пригласили нас сюда.

Флорес выглядел смущенным.

– Тут… ситуация. Адмирал Торн, штаб послал нам сигнал, требующий вашего незамедлительного присутствия. Я должен ответить на его звонок, пока вы находитесь на мостике.

– Я понимаю, – Лицо отца выглядело бесстрастным. – Эти бравые ребята – мой конвой?

– Конечно, нет… надеюсь, что не будет! – Капли пота блестели на его лбу. – Пожалуйста, сэр, я должен ответить на звонок, – Он включил пульт и скомандовал. – Центр связи, начинайте.

Через мгновение невозмутимое лицо адмирала Торна заполнило экран, он казался обрюзгшим, утомленным, и у него были мешки под глазами, которых я не заметил, когда мы встречались с ним.

– Капитан Флорес докладывает, сэр.

– Сифорт – с вами? А-а, вижу его теперь. Капитан Флорес, ваш бортовой комп должен записать нашу беседу.

– Корвин, записывай!

– Да-да, сэр, – ответил комп корабля.

– Без сомнения, вы осведомлены о гражданских беспорядках в Нью-Йорке, Ньюарке, и Большом Детройте. Господин Сифорт потребовал, довольно убедительно, чтобы я сопротивлялся политике флота, что я отказался сделать. Пока я не поместил его под арест, я не хочу, чтобы он бродил по орбитальной станции, вел соответствующие разговоры, вызывающие общественное напряжение, в то время как мы помогаем войскам ООН. Я убедил его присоединиться к вашему круизу. Но господин Сифорт может быть, гм, возмутителем спокойствия. Мы не можем допустить этого!

Я едва мог сдержать негодование, но когда взглянул на отца, его лицо ничего не выражало.

– Капитан Флорес, вы должны справиться с ситуацией следующим образом. Объявите чрезвычайное положение и призовите на службу господина Сифорта на этот период.

– Что? – Капитан был потрясен.

– Вы слышали меня. – Голос Торна звучал строго. – И удостоверьтесь, что все судно знает о том, что вы сделали.

– Но… Он – Генеральный секретарь! Бывший, я имею в виду. Я не могу. Сэр, вы абсолютно уверены… – в голосе Флореса явственно слышались панические интонации.

– Я все продумал. Таким образом, понимаете, к нему можно будет применить дисциплинарные нормы.

– Разрешите мне держать его взаперти в его… Могу приставить к нему охрану…

– Капитан, я отдал приказ, – безразличным тоном произнес Торн. – Выполняйте его.

– Да-да, сэр. Господин Сифорт, у меня нет… – Флорес взглянул на своих лейтенантов, словно ища поддержки. – Адмирал, на какой срок?

– На время вашего круиза. Скажем, так… До тех пор, пока «Галактика» не окажется в шлюзе орбитальной станции.

– Да-да, сэр!

– Я возражаю, – резко бросил отец.

– Я догадываюсь, что вы возражаете, – сказал Торн. – Действуйте, капитан Флорес.

С извиняющимся видом капитан смотрел в лицо отцу.

– Господин Генеральный секретарь, в соответствии со статьей двенадцатой Военного Устава и Устава Командования я объявляю на вверенном мне корабле чрезвычайное положение. Я призываю вас на военную службу и требую, чтобы вы присягнули.

– НЕТ! – Я стремительно бросился к отцу. – Оставьте его в покое, он лишь пытался…

Лейтенант, схватив меня за руку, скрутил ее за моей спиной, оттащил меня в сторону. Отец не сделал ни шага, чтобы вмешаться.

На судне слово капитана было законом, а власть – безграничной. Он был признанный представитель Правительства Господа Бога. Я не мог ничего сделать, чтобы предотвратить унижение отца, лишение его свободы действий, если таковым было желание капитана Флореса.

И оно было таковым.

Потрясенный, я наблюдал, как проходит процедура присяги, которая теперь ограничивала отца как военного человека.

На экране Торн кивнул, удовлетворенный:

– Очень хорошо, господин Генеральный секретарь. Это должно уладить все вопросы.

Капитан «Галактики» вытер лоб, грузно опустился на стул.

– Сэр, я понятия не имею, какое звание…

– Пошлите запрос на комп орбитальной станции. Как повторно поступающий на военную службу офицер, он получает последнее звание, которое у него имелось, и старшинство в ранге, какое бы оно ни было. Если у вас есть какие-нибудь сомнения по этому поводу, обращайтесь к Военному уставу. В сущности, придерживайтесь каждой буквы устава во всем, что касается господина Сифорта; я не хочу, чтобы он был в чем-то ущемлен.

– Да-да, сэр, конечно. Вы понимаете что это означает, – теперь на борту два капитана?

– Формально. Кораблем управляете вы. Достаньте ему форму – что-нибудь подходящее по размеру, нет необходимости заставлять его выглядеть нелепо, и сделайте объявление на вашем корабле. Это – все. Приятного путешествия. – Неожиданно экран очистился.

Пилот был полностью поглощен пультом. Мне стало ясно, что мои щеки были мокрыми и странное гудение издавал тоже я. Я вытер лицо и прекратил сопеть.

Отец обратился к лейтенанту:

– Пусть Филип уйдет, пожалуйста. Он не принесет больше беспокойства.

Лейтенант взглянул на капитана Флореса.

– Да-да, сэр, – ответил он автоматически и выпустил мою руку. Я принялся массировать плечо. Отец сказал:

– Если вы не возражаете, я хотел бы форму. Если я должен быть офицером, я считаю гражданскую одежду неудобной, чтобы выполнять свои обязанности.

– Непременно. – Флорес сильно желал уладить все поскорее, – Вы немного выше, чем я, так что… Лейтенант Бьорн, будьте так добры одолжить нам обмундирование.

– Конечно, сэр. Что относительно знаков отличия?

– Принесите их, – ответил отец, – и я прикреплю их после. Поистине вы вводите меня в тоску.

– Да-да, сэр! – Извинившись, он поспешил в свою каюту.

С огорченным выражением лица капитан взял микрофон и, запинаясь, сделал объявление экипажу. Он подчеркнул достижения отца и, по-моему, каким-то образом заставил эту насильственную вербовку выглядеть как своего рода честь. Затем со вздохом облегчения откинулся на спинку кресла.

Из динамика донеслось:

– Продолжать делать запись?

– Нет, Корвин.

Флорес вертел в руках свой пульт, на мостике повисла гнетущая тишина, молчание явно затягивалось.

– Мне жаль, – наконец выдавил он. – Я понятия не имел… Насколько я могу судить, это – абсурдная, нелепая формальность. Не чувствуйте себя стесненным, идите куда вы хотите. Я, разумеется, не буду обременять вас служебными обязанностями или поручать…

Лейтенант Бьорн поспешно вошел, неся аккуратно сложенную форму. Нисколько не стесняясь., отец снял свою верхнюю одежду, надел новую. Я судорожно сглотнул. Он выглядел так, как на старых голограммах. Только седина на висках свидетельствовала о том, что прошли два десятилетия с тех пор, как он носил форму.

– Да, так лучше.

Тем не менее, улыбка отца была мрачной.

– Знаки отличия?

Бьорн искал что-то в кармане.

– Я взял на складе капитанские нашивки.

Отец прикрепил их.

– Я принес горсть заклепок, так как не был уверен, как долго вы…

– С марта две тысячи сто девяносто пятого по январь две тысячи двести второго. – Отец выбрал соответствующее количество блестящих звездочек, – Если бы вы были так любезны подтвердить мой срок в записях орбитальной станции…

– Вряд ли это необходимо, – сказал Флорес. – Я доверяю вашей памяти.

– Но вы записали приказ адмирала Торна придерживаться каждой буквы устава, и он требует этого. Пожалуйста, согласитесь со мной, сэр. Адмирал достаточно рассержен на нас обоих.

– Как вам угодно. – Флорес сделал запрос. Через мгновение он сказал:

– Подтверждено.

С крайней осторожностью отец прикрепил заклепки аккуратными рядами.

– Очень хорошо, сэр, я являюсь на дежурство как член экипажа. – Он отдал честь.

– Общепризнано и подтверждено. Теперь, прошу прощения, господин Сифорт, мы должны подготовить координаты для стыковки. Вы посещали спутники Юпитера? Это – весьма захватыва…

– Сэр, смирно, пожалуйста. – Отец произнес это почти как приказ.

Лейтенант Бьорн широко открыл рот. Пилот поднял изумленный взгляд от пульта.

– Сосчитайте количество ваших звездочек, господин Флорес, кажется, я старший по рангу.

– Но это…

– Пожалуйста, сообщите мне ваш послужной список.

– Это – мое второе судно. Меня повысили в звании два года назад… Четвертого января.

– Я старший, сэр.

Тень беспокойства промелькнула по лицу капитана.

– Только формально. Я все еще управляю судном.

– Тем не менее, согласно буквальной трактовке устава, я имею право командовать. – Глаза отца чуть ли не сверлили капитана насквозь.

– Вы не имеете права захватывать мое судно! Тем более, раз вы были призваны ввиду…

– Корвин, записывай. Я принимаю командование над этим судном согласно праву старшинства.

– Вы не можете! Бьорн, выведите его отсюда!

– Да-да, сэр! – Лейтенант двинулся вперед.

Отец сказал раздраженным тоном:

– Одумайтесь, лейтенант! Адмиралтейство не допустит сопротивления законной власти. Вы будете повешены.

– Успокойтесь, Бьорн. – Флорес повернулся в кресле, – Я звоню адмиралу Торну. Центр связи, соедините меня…

– Положите телефон на место. – Голос отца был резок Флорес едва ли не выкрикнул в отчаянии:

– Пусть адмирал уладит это!

– Мы будем следовать уставу, как нас проинструктировали. Ищите в нем раздел девяносто семь. Пункт первый, насколько я помню. Читайте вслух.

Флорес забормотал:

– Корвин, выведите на экран устав, раздел девяносто семь – Он вглядывался в дисплей, читая с явным нежеланием:

– Везде, где имеется два или более членов экипажа, имеющие одинаковое звание, старшинство должно превалировать, и более старший будет считаться выше рангом. – Он, казалось, стал ниже ростом, сгорбившись в кресле. – Адмирал не мог иметь намерение…

– Несомненно. Но устав ясен. Подтвердите мое вступление в должность командира корабля.

Динамик потрескивал.

– Сэр, центр связи докладывает. Из штаба поступило указание, что адмирал Торн сейчас не принимает никаких сообщений.

– Ну, капитан? – Глаза отца испепеляли его. Флорес был мертвенно-бледен. Он вскочил:

– У меня нет выбора, господин Сифорт. Я подтверждаю. Контроль за действиями пилота принадлежит вам.

– Пилот, – приказал отец. – Разверните судно на сто восемьдесят градусов.

57. Джаред

Сначала я думал установить связь на стандартном медном проводе резерва, но какой смысл? Это было бы подобно хождению на лыжах на склоне для начинающих в пригородном парке, когда я уже штурмовал высокие Альпы. Я сидел, некоторое время собираясь с мыслями и силами. Затем снова подключился к общедоступным голографическим каналам, лениво просматривал новости.

– …действительно под контролем! – Журналист выглядел возбужденным. – Оставаясь в Лондоне, господин Кан взял под личный контроль…

– …члены Супранационалистической партии Ричарда Боланда публично поддерживают действия полиции, которые…

К черту! Я вспомнил свои наблюдения за ним в окно веранды резиденции – как он плел интриги против Старика.

– …предполагается, что биржи скоро возобновят свою деятельность. Секретарь сказал, что тем или иным путем катастрофические потери будут возмещены или аннулированы.

Ха! Это будет великий день. Без моих кодов – да еще им придется столкнуться с инсинтом, которого я отправил рыть проход. И я не собирался раскрывать коды кому попало. Хорошо, если бы они заплатили мне еще целое состояние…

Я выключил звук, потом переключился на другой экран, по которому транслировалась панорама города.

Огромные клубы дыма разносились ветром по ту сторону центра. Достаточное количество отдельных возгораний могло вызвать верхнюю тягу, которая вытянула бы весь кислород, оставила бы нас задыхаться. Вот столь немногое, что я помнил из долбаного курса экологии. Это сослужило бы хорошую службу верхним после их атаки на туннели нижних. Хотя башни тоже не были бы защищены от огненного шара, включая мою. Когда я подумал об этом, то обнаружил, что это меня мало тревожило.

Инспирированный мною взлом превратил подавление локального мятежа полицейскими в полномасштабную войну. Нижние были отвратительны, но все-таки, до известной степени, даже они были людьми. Их смерти были на моей совести, по крайней мере одна точно уже была.

Экран покачнулся, когда вертолет, откуда происходила съемка, стал резко делать вираж. Картинка перефокусировалась. Старое, величественное, одетое в камень здание с декоративным карнизом накренилось и упало, взвихрив облако пыли. Кстати, не все здания горели. Возможно, пожары локализируют, и мне ничего не будет угрожать.

Через некоторое время я пресытился новостями. Я чувствовал себя грязным, мое тело одеревенело от долгого сидения перед экранами. Нет причины оставаться приклеенным к ним, и я отправился бродить по зданию. Раздевалка охраны была внизу. Я вошел, воспользовался туалетом, увидел душ.

Почему бы нет? Я включил воду, проверил температуру. Все еще горячая, хотя я не контролировал автоматические вспомогательные службы с тех пор, как захватил власть над компьютерным центром. Я разделся, осторожно шагнул в кабину и через секунду уже наслаждался долгожданными горячими струями.

После я долго вытирался перед зеркалом, разглядывая свое отражение. Мне хотелось, чтобы я выглядел более… ну, похожим на мужчину, а я брился только несколько раз в моей жизни. Я пробежался пальцем по струпьям на моей груди. Такое недавнее и тем не менее такое далекое прошлое. Интересно, будет ли шрам мешать расти волосам на груди. Я удалил бы его, как это сделал Старик со своим известным шрамом от лазера. Косметические заживления были общепринятой практикой.

Я осмотрел грудь более тщательно и принял неожиданное решение. Я сохраню шрам.

Глупое мидское племя Пуука не было чем-то заслуживающим внимания, но он усыновил меня в некотором смысле и стал для меня единственным родственником. Я, естественно, не мог вернуться в долбаную резиденцию Старика и жить с Филипом. У меня теперь имелись деньги, куча денег. Я совершенно другой человек, благодаря любезности моих сетей. У меня есть все, кроме мест, с которым я был связан.

Возможно, если он выживет, я взял бы Пуука под свое крыло, надо же показать парню, что в действительности из себя представляет жизнь. Непременно научил бы хорошим манерам и тому, как подчиняться верхнему. Я сомневался, что у него был бы большой выбор. Во всяком случае, это дало бы мне что-то, чем можно было заняться. Со школой покончено навсегда. Нет теперь отца, чтобы придираться, изводить меня, отключать мои сети, если я отказывался повиноваться, вскакивать по свистку Старика. Надо же, оказалось, что я плачу, колотя кулаком по кафелю. Испуганный, я взял себя в руки. Ты слишком устал, сказал я себе. Когда это закончится, первое, в чем я нуждался, был недельный сон. А сейчас у меня просто нервное истощение.

Как хотелось надеть чистую одежду, тем не менее все, что у меня было, – тряпье, которое мне оставили нижние. Я оделся, расчесал волосы. На туалетном столике находилась коробка пластмассовых бритв. Запихав одну в карман, я поспешил в компьютерную комнату.

На безмолвном экране шевелил губами какой-то старик. Я наблюдал без интереса. Чем скорее это закончится, тем скорее я мог бы продолжить жизнь.

Я сердито уставился на безмолвный пульт.

Телефон зазвонил, и от неожиданности я подпрыгнул на стуле, затем осторожно взял его.

– Алло?

– Джаред, быть Пуук! Лестница разрушилась! Я побежал к другой, не могу подняться, везде огонь. Дееерьмо! Крыша трескаться, не могу найти Халбера, что мне делать? Проклятые верхние ублюдки. Они нацелились на 42-ю.

– Беги!

На экране постепенно тускнела фраза:

ИНФОРМАЦИОННОЕ СООБЩЕНИЕ.

– Хорошо. Куда?

Пуук, должно быть, куда-то мчался, звук его дыхания резал ухо.

Почему спрашивает меня? Это была его проблема, не моя. Все же я пытался думать сквозь замешательство.

– Несколько кварталов. Иди к одной из тех решеток, через которую я пролез, когда ты преследовал меня. Посмотри на туннель с обеих сторон. Если увидишь, что он оседает, выбирайся на улицу и беги.

ОСТАВАЙТЕСЬ ВКЛЮЧЕННЫМИ ДЛЯ СПЕЦИАЛЬНОГО ОБЪЯВЛЕНИЯ.

– Понял. Христос, Халб, где ты быть? – жалобно говорил Пуук. – Сабы бегут во всех направлениях. Никто не знает, что делать.

– Торопись.

– Ага. – Щелчок, и он пропал.

Я злобно уставился на голографический экран. Я хотел создавать новости, а не смотреть их. Насколько я застрял бы в этой дурацкой башне? Мне на самом деле было все равно, кто победил, только чтобы это закончилось. Я дотронулся до бритвы в кармане, затем включил звук.

– …вряд ли беспорядки распространятся дальше. Власти Иллинойса уверяют туристов, что область Чикаго совершенно спокойна, нет вандализма или…

– …ждите экстраординарное интервью с бывшим Генеральным секретарем…

– …Марии, какой вид из Торгового центра?

– Окрестности еще затянуты дымом, Уилл, хотя власти уверяют нас, немногие оставшиеся пожары находятся под контролем. В течение нескольких часов они надеются…

Чушь. Почему они лгали? Неужели они не могли переваривать то, как поступали с нижними?

Коли на то пошло, зачем скрывать правду? Правительство – «Правительство Господа Бога», как наши преподаватели заставляли нас говорить, – всесильно. Единственная проблема всемирного правительства заключается в том, что некуда бежать, нет места, чтобы сплотить оппозицию. Наверное, поэтому столько людей переселилось в колонии.

На меня накатила волна раздражения, и я вынул бритву.

Я показал им всем! Они думали, что я был никем, но я доставил им неприятности. Я коснулся бритвой моего предплечья. Теперь я показал бы им, насколько мало меня волновал их лживый мир. Я бы выставлял напоказ свое процветание. Спустя месяц, два, нет – больше, и уже можно было бы безопасно начинать осторожные перечисления с моих счетов. Между тем любой банк оплатил бы одну из новых «Террекс» – карт, ожидавших меня в «Дженерал Деливери». Вот в чем очарование нашей компной эры.

Я положил голову на пульт и безудержно зарыдал. Прошел час, а я все еще не мог остановиться.

58. Пуук

Я бегу, будто монстр преследовать меня, по центру пути. Ладно, ладно, туннели сабвея не испугают, когда та привык к ним, даже сейчас, когда я оказался слишком глуп, чтобы захватить пермы, и должен бежать в темноте. Они не монстр, Пуук. Здорово!

Позади стена обвалиться с внезапным шумом, и я визжу. Я крепко сжимать телефон, больше всего желая знать, где найти решетку, похожую на ту, о какой говорить Джаред-верхний.

Конец, я выдохся, должен остановиться несмотря ни на что. Я прислоняться к стене, задыхаясь, надеясь, что лазеры оонитов не разрушат потолок, там, где я стою.

Слышу голоса. Некоторое время тому назад – несколько дней, только если услышу сабских парней в темноте, я думать, что буду убит, потому что сабы наверняка собираются содрать с меня кожу. Это также быть, когда я просто мидом и Чанг взял мня в туннель.

Мое дыхание становиться похожим на шум вертолета в ночи. В горле до такой степени пересохло, что я едва ли можно глотать. Я вспомнить, какой шум Чанг поднял из-за воды. Почему-то трубы не имеют значения сейчас. Ничто не иметь значения.

Внезапно появился свет. Я пронзительно кричу. Кто-то хихикать. Я вглядываюсь в свет.

– Кто это?

– Я, Пуук.

Я почти плакать от облегчения. Голос Раули. Я хочу прыгнуть в его объятия как ребенок.

– Где ты был? Все осмотреть, чтобы найти тебя! – рычать я.

– Да, конечно. – Свет колебаться, когда он подойти. – Кто с тобой?

– Никого. Как та очухался?

Он пожимать плечами, будто сбит с толку.

– Произошло так быстро.

– Где Халб? – Мы спрашиваем друг друга в ту же самую секунду.

– Дерьмо, – Раули отворачиваться, расстроенный. – Думал, что ты был его тенью, парень.

Я внезапно начинаю понимать.

– Ты хотеть этого, Раули.

Всегда глупо подстрекать саба. Его рука взялась за нож. Но приступ сильного гнева длиться секунду; он вздыхать, плевать на путь.

– И что? Не собираюсь бросать ему вызов, ни в коем случае. Но, если когда-нибудь?

Я говорю, предполагая это:

– Ты станешь хорошим главарем сабов, Раули. Ничего не боишься.

– Кроме лазеров. – Он вздрогнуть. – Все время я думал, что сабы возьмут себе лазеров, никто не встанет у нас на пути. Ни парки, ни истеры, ни даже верхние. Но я видел столько убитых за последние несколько дней. Охваченных огнем, кричавших, катавшихся в агонии. – Он тряхнуть головой от этого, как от страшного сна. – Куда, та думать, нам следует ити?

– Джаред верхний сказать: стоять рядом с решеткой, чтобы сразу выбежать.

– Фа. – Снова он плюет. – На улиц тоже небезопасно.

Я заметить:

– Солдаты ушли. Даже вертолеты почти не летают.

– Кто сказать, что они не вернуться, как только ты высунешь свая голову?

– Что-то же ты хочешь делать в так случае?

Он думать чуть-чуть.

– Вернуться.

– К Четыре два? Ты спятил?

– Не слышу больше треска потолка.

Я прислушиваюсь. Возможно, это правда, тем не менее мороз пробегать по коже, когда я думаю об этом. Я сидел в главном убежище, ел консерву, когда сабские парни побежали с криками, и лестница обвалилась за ними. Я только поднимаю глаза, как большая трещина расколоть потолок и куски валяться. Я вижу, что один проломил голову женщине бродов. Затем я понимаю, что я лечу вниз, на путь.

– Пошли. – Раули начинать идти, прежде чем я отвечаю.

Иди в задницу, сказал бы я, если бы только он не забрать с собой свет. Неожиданно находясь в темноте, не чувствую себя настолько хорошо. Я идти рядом, пытаясь не походить на ребенка.

– Халб, скорее всего, быть убит, – угрюмо говорю.

Раули рычать, будто говоря: держись на расстоянии, мид!

Я желаю знать, почему он все еще считать меня мидом, затем понимаю, откуда что он думать.

Я не мид, это наверняка. У меня была идея стать сабом, но, кажется, не быть никаких сабов. Только беженцы, прячущиеся в разрушенном туннеле, пока оониты не отравить их газом.

Мы устало тащиться вдоль пути, мимо несколько сабов, кашляющих от пыли. Раули остановиться, разговаривать с ними перед тем, как пойти дальше.

В ожидании, я думаю обо всем этом и удивляться. Пару недель назад я прячусь в магазине Чанга, напуганный бешенством Карло. Затем я нахожу Джареда, мою добычу. Получаю мое собственное убежище, обмениваю его ботинки на такое большое количество консерв, что я едва мог унести.

Раули идет дальше, и я иду рядом.

Жаль, что я не мог поговорить с Чангом.

Откуда я знал, что верхний причинит столько бед. Мистр Чанг! Не смотрите на меня так печально, качая головой. Это не быть моя вина.

Откуда я знал, что начну долбаную войну?

Я спотыкаюсь, вцепляюсь в руку Раули. Он фыркнуть, смеяться, но не заставлять меня отпустить ево.

Не знаю, почему мне хочется плакать. Сабы мне никто не больше. Чанг и Халбер не правы; нижние не одно племя. Они множество, каждое со своим собственным желанием и требованием.

Все же, когда я думаю о телах на Сто десять станции, мне хочется вытошнить тушеное мясо. Не правильно убивать людей таким способом. Иисус, я полагаю, это не так хорошо убивать кого-то, неважно из какого он племени, даже если из никакого.

Дерьмо. Хорошо сидеть в теплом убежище племени, слушать предания перед тем, как укладываться в кровать.

Но в конце концов, полагаю, все мы одно племя.

Так или иначе, откуда я знал, что верхние соберутся прийти, чтобы искать? Дерущийся Фити стоять перед Сви. Что, если я бы помог мальчишке найти его друга? Может быть, он дать мне взамен что-то даже еще лучше, чем я получил от Чанга, И может быть, его отец Рыболов не спускаться на улицу, будто сияющий лыцарь из замка, заставив сабов сбиться с толку.

– Та в порядке, Пуук?

Я осознаю, что издаю звук, похожий на всхлип.

– Да.

Видите, мистр Чанг, одна вещь приводить к другой. Я когда-нибудь увижу вас снова, я попытаюсь объяснить: ты не можешь ничего сделать без последствия. Джаред привести к Фити. Фити привести к Рыболову. Рыболов главный у оонитов. И я привожу Халба к Джареду, а его хакерство привело верхних в бешенство, которое превратило потасовку в войну.

Я иду с трудом вдоль пути, держа за руку Раули, больной внутри. Не намеревался уничтожить мир, мистр Чанг. Клянусь.

– Посмотри.

Раули резко остановиться. Что-то двигаться в тени, где туннель рядом со станцией.

Машинально я вытаскиваю нож. Он вытащить тоже. Я шепчу:

– Почему ты не пользоваться лазером?

Он скорчить рожу.

– Пуст. Потерял подзарядку, убегая от патруля оонитов.

Мы подходим медленно, но это всего-навсего несколько сабов. перебирающих булыжники. Они такие же испугаться, как и мы, увидев нас, появляющихся на путях.

Раули спрашивать:

– Видели Халба?

Девчонка такого же роста, что и Элли, говорить:

– Он в убежище раньше быть.

Раули двигаться быстро, я спешу, чтобы остаться с ним.

Одна сторона убежища не повреждена. Нижние из всех племен сидят и лежат там. Некоторый ворчат, другие молчат. Пара сабских парней выходят из убежища, несут раненого. Кровь сочиться из его головы, но он держит за руку парня, разговаривая.

Я наклоняюсь к истеру, который не выглядит слишком оцепенелым.

– Видеть Халбера?

Он указывает на убежище.

Вход завален камнями, но я должен вползти внутрь. Я протискиваюсь с трудом, неудобно. Не правильно жить под землей, независимо от того, что говорят сабы. Я поднимаюсь, кашляю.

Призрак Халбера неясно виднеться из пыли. Белое лицо, белая одежда, красные глаза.

– Иисус Бог! – Я отхожу назад от призрака, врезаюсь в стену. – Оставь меня в покое!

– В чем дело, та? – Там, где он вытирает лицо рукой, нормальный кожа показаться. – Посмотри, что они сделали с убежищем. – Он указал пальцем на тела, торчащие из-под камней.

Колени дрожать от облегчения.

– Пошли, Халб, давай выбираться отсюда.

– Должен копать.

Вместе мы уносим в сторону разрушенную опору, вытаскивая мертвых. Пусть Раули собирать большее сабов, чтобы помочь.

– Ты ничего не можешь сделать, Халб. – Я пытаюсь говорить успокаивающе.

– Ты не мог, возможно, – Глаза смотрят с негодованием, он ударить себя большим пальцем. – Я мог. – Он сидеть на груде камней, протирать лицо. – Не думал.

Я жду, удивляясь.

Он вытаскивает телефон, морщиться от отвращения.

– Нам звонят взад-вперед, будто какая-то армия нижних. Фа.

– Это срабатывать сколько-нибудь, – я напоминаю ему. – Вспомни, что мы сделали на Четырнадцать площади. Или взорвали дамбу.

Он бормотать.

– Да.

Вставать, бродить к проходу, проползать. Когда я догоняю, он сгибаться возле раненого саба, отрывает грязный клочок рубашка, чтобы обернуть ногу. Затем выправляется.

– Ты слышь их?

Я ничего не слышу, кроме стонов.

– Кого, Халб?

– Неужели ты не слышать, как пронзительно кричат люди, сражаясь с солдатам в воскресенье? – Снова он протирает лицо. – Думаешь, они кода-нибудь остановятся? Лазер сжигает, причинять столько долбаной боли… – Его голос прервался. – У меня никогда не было лекарств, Пуук. Пара медицинских наборов Чанга давно пропали. Ничего не поможет, если только отдалить их от страдания.

Я тихо говорю:

– Теперь не кричат.

Он громко орет:

– Я не мог помочь моим сабам! – Он пинает разрушенную стену, – Почему я начал войну, если не мог защитить их?

– Халб, это не ты начал…

– Грязь! – Он схватить меня за шею, скрутить меня, чтобы я встал лицом к разрушенному убежищу. – Посмотри, что мы наделали!

Раули смотреть напуганный, но не вмешается.

– Это был я, кто заставил сабов устроить потасовку с парками. Это был я, кто втянул Рыболова, я, кто заставил его прийти в бешенство, угрожая убить его мальчишку. – Халб пристально посмотреть, будто заставляя меня на ответ.

Он добавить:

– Я послал Джареда в долбаную башню, разве все этого не было? Потому что я хотел привесть ярость верхних. Ну вот, я сделал это, и посмотри!

– Халб…

– Это был я, кто приказал Раули взорвать дамбу!

Я продолжаю молчать, пытаясь не вызывать гнев Халба. Он тащить меня через пещеру к загражденной лестнице.

– Видишь, что они сделали с укрытием Четыре два? Было время, никто не осмеливался вносить беспорядок в сабвей, ни нижний, ни даже верхний не заглядывали вниз, боялись, что с них сдерут кожу.

Я ищу слова, чтобы сказать, но нет необходимости. Он отпускать меня. Я потираю шею.

– Пошли.

Идем через боковой туннель, пока не достигать дальней лестницы. Груда булыжников обрушиваться, но левая сторона лестницы все еще свободна. Тусклый свет освещать ее, должно быть, лунный.

Он останавливаться, осматривать свою пещеру. Его мрачные глаза блуждают от раненых нижних к разрушенному убежищу.

– Проклятые оониты! – Он ударил по стене. – Зачем вы разрушать ма сабвей? – Он спешить вверх по лестнице, исчезать в ночи.

Ошеломленные, Раули и я пялить глаза друг на друга, бежать вслед.

Оказавшись верх лестницы, я шатаюсь в ужасе Улица похожа на что, чего я никогда не видел.

Раньше та не мог видеть башни на Сороковой улице отсюда, из-за старых разрушенных зданий. Теперь почти ничего не осталось, чтобы заграждать вид. Мерцать резкие огни башни Франджи, от превращенной в каменные обломки улицы до дымн небо. «Улицы наши, нижний, – они будта говорят. – Наши!»

Вдали остальные башни неясно вырисовываются Несколько кварталов южнее, небо прояснилось от дыма и огня.

Халбер встал посередине Сорок второй.

– Смотри, что они сделали? Порушили все здания вокруг башни, но так осторожно, что даже не задели ее. – Он трясти кулаком серебристой луне – Проклятые верхние! – Его рев разнести эхом от разрушенной стены – Думаете, вы владеете миром! – Он вытаскивать лазер, целиться в башню, стреляет. Не знаю, нанести ли он какой-нибудь ущерб башне.

– Халб, уйди с дороги! – Я ожидаю, что вертолет оонитов показаться наверху, лазеры вспыхнуть.

– Зачем?

– Для безопасности.

Он реветь:

– Неужели ты не понимать? Нет никакой безопасности! – Он отправиться по середина дороги, будто собираться прогуляться к Центру с мешком мзды, чтобы попасть туда.

– Халб, не надо, – Раули говорить жалобно. – Ты нужен нам.

– Зачем? – Халбер не останавливаться.

Осторожно я догоняю.

– Эй, Халб! – Я говорю так же, как однажды, я слышал, Старшая Сестра разговаривать с глюкнутым ребенком. – Пошли домой в сабвей.

Он кричать:

– Нет никакого сабвея!

Он ищет булыжник, вместо этого вытаскивает телефон, швыряет его мне в голову. Я вздрагиваю; телефон отскакивать рикошетом от моего плеча, сильно жжет.

– Сабвея больше нет, мальчик Пуук. Племя умерло. Нижние умерли!

– Не все. Еще нет. – Я хватаюсь за телефон. – Пошли. Я смотру мимо него. Облака пыли горят красным в луче света свысока.

– О Иисус! Бежим!

Медленно много света двигаться по улице, похоже каток утрамбовывать дорожное покрытие, когда он ехать. Позади, дым, пар, искры, как когда что-то гореть.

– Проклятые верхние! – Халбер хватать булыжник, бросает его в луч. Он проходит сквозь, подпрыгивая. Наблюдая, он подбоченивается, выплюнуть свое презрение.

– Бегите вы оба!

Крик Раули привести меня в чувства. Я дергать Халбера за локоть, но он стоять прочно, как скала. Я бегу к лестнице, руки и ноги дрожат, падать на Раули, отскакивать в сторону. Вместе мы поворачиваемся посмотреть.

– ДАВАЙ, ХАЛБ! – Я обезуметь от огорчения. – Спасайся! Уходи!

Халб стоять храбро. Много света угрожающе близко подходить к нему, как андекар в ночи.

Внезапно он вскидывать руки, бежать на полной скорости по направлению к тротуару. В течение секунды, я думаю, что он сделать это, но свет проходить над ним, он опускаться. Я вздрагиваю в ожидании его крика, но ни звука. Ни одного.

Мостовая выплевать обжигающие камни, когда свет пересекает лестницу. Я бросаюсь вниз. Раули кувыркаться позади. Над головой грохот сотрясать сабвей.

Когда грохот наконец постепенно затихать, мы выползаем на верх разрушенной лестницы. Халбер исчезать, нет и следа. Будто никогда не жить. Только я помню. Помню его смерть. Помню злость. Помню вызов.

59. Роберт

– Я подтверждаю следующие координаты. – Джефф Торн четко, без запинки, назвал ряд цифр. Я смотрел поверх его плеча.

– Где это?

Он увеличил на экране план города.

– Сорок вторая.

– Координаты подтверждены, – Генерал Рубен казался изможденным. – Мне нужно поспать. Сколько мы провели за работой, восемнадцать часов?

– Отложим до утра, Эрнст.

– Это невозможно. Генеральный секретарь Кан хочет, чтобы это было сделано. Я прикажу майору Грувсу заменить меня на некоторое время.

– Для надежности, я предпочел бы…

– Ради бога, я оставлю его на линии с нами до тех пор, пока его голос не станет тебе привычен.

Я ожидал, что Торн возразит, но он только сказал:

– Очень хорошо.

– Я хочу, чтобы с этим было покончено, так же сильно, как и ты.

– Сомневаюсь относительно этого.

Сеанс связи завершился. Торн немедленно запросил управление лазером, передал им координаты, старательно проговаривая цифры. Затем откинулся назад, его глаза изучали городскую карту.

– На самом деле Эрнст дал вам повод отложить все это, – сказал я. – Почему вы не воспользовались им?

Наши взгляды встретились.

– Потому что мой Главнокомандующий хочет, чтобы мы продолжили. – Лицо Торна оставалось бесстрастным.

– Я не понимаю вас. – Я устало бродил по комнате, собираясь куда-нибудь сесть. – Почему вы обманули Сифорта?

– Роб, для его же пользы, я увел его с пути зла.

– Он никогда не простит вас.

– Я не нуждаюсь в его прощении, – Тон адмирала был резок.

– Я нуждаюсь. – Не знаю, почему я сказал это. Усталость, может быть.

– Эта кровавая неразбериха… Поспи немного.

Я тупо уставился на карту.

– Если я оставляю это проклятое место, то никогда сюда не вернусь.

Торн спокойно спросил:

– Что это, Роб?

Моя рука включила все, в том числе и лазеры внизу.

– Это мое занятие. Ты – только наблюдатель.

– Едва ли этот так. – В моих ушах все еще раздавался призыв капитана: Вы не можете совершить хладнокровное убийство. Я умоляю вас. – Неужели все-таки не могу?

– Что? – Адмирал выглядел сильно удивленным, и я понял, что только что говорил вслух.

– Ничего. – Я наконец сел на стул. – Что произойдет потом?

– Я предполагаю, что Рубен сосредоточит свое внимание на центре города. Так много кварталов, которые мы взорвали, но гораздо больше тех, которые до сих пор целы.

– Это все должно исчезнуть с лица земли?

– Не мое решение.

– По словам Ника, должно быть твоим.

– О? – Он поднял бровь. – Это поэтому Ричард возложил на тебя обязанность быть его голосом совести?

– Отец не нуждается в этом. Он всего лишь человек.

– У него есть сомнения?

– Я так не думаю. Может быть. Он… Я не знаю.

Возникла недолгая пауза, которую прервал я:

– Я позвоню домой.

– Уже довольно поздно.

– Тогда я разбужу его.

Несколько минут спустя я услышал недовольный голос отца. Взъерошенный, он сидел на краю кровати.

– Робби, четыре утра – не совсем удачное время для пересмотра политики.

– Кан заходит слишком далеко.

– Ты прав. Что же тут такого?

– Люди погибают.

– Люди всегда где-нибудь погибают. Это прискорбно, но эти потери не составляют и сотой части тех, во что нам обошлось столкновение с рыбами, и мы тогда не боялись их.

– Это не одно и то же, отец. Это предотвратимо!

– Больше нет. – Он пристально посмотрел на меня, – Робби, ты ужасно выглядишь. Тебе следовало бы остаться в больнице еще…

– В задницу больницу!

Надо взять себя в руки: я никогда не убедил бы отца, говоря тоном капризного испорченного ребенка вроде Джареда Тенера. Невольное воспоминание об Адаме сделало меня, пожалуй, более решительным.

– Что, если есть вызванная сочувствием негативная реакция? Ты не должен быть сенатором, который…

Отец резко оборвал меня:

– Я не буду сенатором, который нанесет предательский удар в спину Генеральному секретарю в ходе войны! – Он поднимал руку, чтобы остановить мое возражение. – Робби, в критической ситуации обе партии сплачиваются и работают сообща или делают вид, как будто они сплачиваются. Критиковать Кана публично, особенно после обещания нашей поддержки… – Он отрицательно покачал головой. – Не хочешь ли ты, чтобы избиратели запомнили бы меня как нытика, критикана, который чинит препятствия на пути доблестного Генерального секретаря, в то время как он…

– Но реальность не такова!

– Реальность не будет выбирать меня Генеральным секретарем. Когда пыль осядет, у меня будет шанс, чтобы прояснить, насколько бесчеловечными и жестокими были действия Кана. Мы представим законопроект, чтобы компенсировать потери оставшихся в живых нижних. Ты знаешь, как это подготовить. Но я не буду в данный момент предавать это гласности. – Он сделал паузу. – Кроме того, Рубен согласился стрелять по тому месту, которое нам нужно для Франджи. По крайней мере хоть что-то хорошее можно получить от этого разгрома.

– Отец, вмешайся конфиденциально, свяжись с Каном. У тебя есть влияние… Сообщи ему, что это зашло слишком далеко.

– В течение сорока лет мое слово было значимо. Это – единственный капитал, который есть у политика, Роб. Я не буду его обесценивать.

– Ты, сидя в Вашингтоне, не знаешь, насколько безнравственно и ужасно массовое убийство…

– Не я создаю ад! – Его глаза метали молнии. – Как смеешь ты читать мне лекции о морали! Ты думаешь, что я не видел конфиденциальные отчеты Рубена? Думаешь, что я не знаю то, какие приказы Торн отдает как раз в эту минуту? Какие данные Эрнст сообщает ему? Сколько тяжелых потерь несли войска ООН, и оценки жертв со стороны нижних? Это вышло из-под контроля, вызывает отвращение, причем – без всякого нравственного, этического основания. Именно поэтому Кан должен быть заменен. Ты хотел бы, чтобы это произошло, Робби?

– Да, но…

– Ты хочешь, чтобы меня избрали?

Я судорожно сглотнул, ощущая во рту неприятный привкус поражения. Самое плохое заключалось в том, что он был прав.

– Да, отец. Я хочу видеть, как тебя выберут.

– Тогда мы не будем делать ничего, что бы вызвало сомнения относительно меня в этот критический момент. Я кивнул.

– Что касается твоего друга Адама… Нашли его тело? – Отец никогда не закончил бы телефонный разговор на горькой ноте, если он каким-то путем мог избежать этого.

– Не думаю, что это так.

– Ужасно. Сифорт хотя бы определил местонахождение Тенера-младшего?

– Ф.Т., как ни странно, видел его, в одном месте, в качестве пленника нижних. Он, может быть, все еще жив. Это – все, что мне известно.

– Интересно, кто теперь будет растить его?

Я знал, что отец сейчас вел пустой разговор, чтобы дать возможность нашим чувствам и эмоциям успокоиться.

– Понятия не имею. Мне жаль, что я накричал на тебя. Доброй ночи.

– Я люблю тебя, Робби. – Надо же!

Он отключился.

Я сидел долго, уставившись на телефон. Мальчишкой я мечтал поступить в Академию. Мне нравилась быть военным, время от времени даже очень нравилось. Но хотя я стал лейтенантом, никогда не думал о себе в этом качестве, мне казалось, что я нахожусь не на своем месте. Иное дело политика – здесь я чувствовал себя более уверенно. У меня обнаружился своеобразный талант, врожденное ощущение того, что было осуществимо, и того, что являлось бы притягательным. Я устанавливал для себя цели, достигал их, и мои стремления росли день ото дня. Я был политический человек и мог многого добиться на этом поприще.

Если бы я остался в армии, я мог бы дослужиться до капитана. Если бы я добился Елены прежде, чем она выбрала Адама, я мог бы иметь семью.

Если бы не спор с отцом сегодня вечером, я не мог бы до такой степени чувствовать отвращение к себе. Когда история была написана, кто знал бы, избавил ли я себя от участия в этом ужасном поражении? Манипулируя опасениями Арлины, я сумел превратить поиски детей в уничтожающую всех и вся войну. Кровь тысяч нижних была на моих руках. Кровь Адама была на моих руках.

Я не мог сделать ничего, чтобы покрыть причиненный ущерб. Тем временем, две палубы ниже нас, смертоносные лазеры выполняли свою работу.

Неспособный больше сидеть в одиночестве, я подошел к пульту.

– Безуспешно. Он не будет…

Торн сделал нетерпеливый жест. Незнакомое озабоченное лицо заполнило экран.

– Сэр, лейтенант Бьорн приказал, чтобы я позвонил, не сообщая больше никому. Генеральный секретарь… гм, капитан Сифорт захватил власть на судне и освободил от должности капитана Флореса. Никто не знает, что делать.

Я думал, что он обращался непосредственно к Торну, но чей-то голос ответил:

– Хорошо, я передам ему. Что еще?

– Он развернул корабль. Лейтенант Бьорн говорит, что мы возвращаемся на орбитальную станцию.

– Очень хорошо, оставайтесь на связи. Я передам сообщение адмиралу.

Экран замерцал, и появилось новое лицо – незнакомый мне тучный капитан.

Торн ворчал себе под нос:

– Сбившийся с пути сукин сын! Каков срок службы Сифорта?

– Разве не шесть или семь лет? – предположил его собеседник.

– Что-то вроде этого. Посмотрю. – Спустя минуту адмирал громко хлопнул по пульту и выругался. – Забыл, что Флорес младше.

– Да, но…

– Никаких «но»; коварный ублюдок загнал нас в ловушку. Ради дисциплины, мы должны поддержать положения устава.

– Он похитил военный корабль!

– Еще нет, Эд. На самом деле он, кажется, возвращается на базу. Я предупредил его, что его мобилизация будет закончена, когда «Галактика» состыкуется со станцией. Я предполагаю, что он просто хочет покинуть корабль.

– Что вы сообщите командованию?

– Ничего. Я пока еще не вовлечен во все это, и мне нужно пространство для маневра. Стоп! Ты не сможешь найти меня. Запиши переговоры с «Галактикой» и все мои ответы. Но абсолютно никто не должен знать.

– Да-да, сэр. Каков ваш следующий шаг?

– Я позвоню Сифорту, выясню, что он делает. Будем надеяться, что он всего лишь хочет отправиться домой. Нам лучше подождать несколько минут, или он поймет, что кто-то на судне донес на него, а мы не можем допустить этого; плохо для поддержания дисциплины. Сколько ждать, прежде чем я могу сказать, что мы заметили, как изменился их курс?

– Предполагаю, станционные компьютеры могут заметить в любое время.

– Очень хорошо. Боже Всемогущий!

– Аминь, сэр.

Джефф Торн монотонно и однообразно ругался. Затрещал динамик:

– Сэр, координаты от генерала Рубена. Второй офицер на линии.

– Черт! – Торн схватил трубку. – Не сейчас? Эрнст. Кое-что произошло. Я вернусь к тебе через несколько минут, – Он поставил телефон на место. – Ты знаешь Сифорта так же, как меня, Роб. Что он может сделать?

– Не знаю. Станет угрожать взорвать станцию? Обратит свои лазеры на штаб Рубена? Он не совсем предсказуем.

– Неужели он зашел бы так далеко?

– Он дико рассержен, к тому же ты обманул, предал его. Там, где здравомыслящие люди остановились бы, он приказывает: полный ход вперед. У тебя есть другие суда, которые ты можешь послать против него? – сказал я. Глаза адмирала сузились. – Мне не нравится смысл твоей последней фразы. У нас налицо не бунт. Штатная ситуация – всего лишь достаточно мирная и законная передача полномочий, хотя отчасти неожиданная.

– Скажите это Флоресу.

– Вероятно, так и сделаю, когда это закончится. Роб, мы, черт возьми, должны относиться к этому как к общепринятой практике. Представь себе заголовки новостей, если мы признаем это нападение как раз на пике сопротивления нижних.

Я покачал головой, озадаченный угрозой всемирной стабильности. Несмотря на это, я испытывал тайное восхищение дерзостью капитана.

Управление транспортными потоками, подсчитав, сообщило, что «Галактика» вернется через семьдесят две минуты. Торн занялся перепроверкой устава, в то время как я расхаживал по комнате с нараставшим беспокойством. Если намерение капитана состояло в том, чтобы высадиться с судна, – флаг ему в руки. Если нет, господь бог его знает, какой гаечный ключ он бросил в механизм. Я был доволен приказом Торна, затыкающим рот; если бы известие об этих событиях стало бы достоянием гласности, отец мог бы быть скомпрометирован.

Адмирал взглянул на часы и включил пульт.

– Эд, пусть управление транспортными потоками потребует у «Галактики» объяснения по поводу изменения их курса.

– Да-да, сэр! – Несколько минут спустя мы услышали его голос:

– Она не отвечает.

– Абсурдно. Центр связи всегда укомплектован людьми.

– Да, сэр, если капитан не приказывает молчать.

Торн проворчал:

– Если они решат, что он сошел с ума, они утихомирят его.

Это было маловероятно; риск попасть под трибунал слишком велик. На наших межзвездных лайнерах авторитет власти должен быть поддержан любой ценой. Как еще могли корабли путешествовать в течение многих месяцев между звездами, вдали от дома?

– Продолжайте пытаться, Эд, – Торн обратился ко мне:

– Это – шахматная игра. Он предвидел сообщение; каков наш следующий ход?

– Я не знаю. А его?

Торн, скрестив руки на груди, уставился на пульт.

Немного больше чем час спустя мы получили ответ на наш вопрос. «Галактика» остановилась в нескольких километрах от орбитальной станции.

Судно хранило радиомолчание на всех частотах. Оно приблизилось к шлюзовым камерам станции, притормозило, и небольшое количество офицеров покинули ее борт.

Несколько минут спустя капитан Флорес и лейтенант Бьорн сидели перед нами, оставив девять других офицеров кипеть от злости в дальней комнате.

Бьорн с трудом владел собой:

– Он захватил наше судно, сэр. Отказался обсудить ситуацию с вами, приказал, чтобы мы высадились, отказался…

– Я знаю. – Торн сделал знак успокоиться. – Незачем делать из этого проблему. Он сказал почему?

– Этот ублюдок приказал нам замолчать, когда мы спросили. Извините, сэр! – Лейтенант выглядел сконфуженным. – Даже капитану Флоресу! Перед всеми нами, он велел нашему капитану замолчать!

Торн холодно спросил:

– И он замолчал?

Флорес резко оборвал:

– Конечно. Это был приказ.

– Я приношу извинения, Рамон. Мы дойдем и до тебя. Кто-нибудь из ваших парней знает больше? Ваши офицеры все здесь?

– Все, кроме Аллена Зорна, первого гардемарина. Он…

– А-а-а! – Торн заметно обрадовался. – Сифорт оставил офицера на борту?

Бьорн рявкнул:

– Этот ублюдок понизил Зорна в звании, до простого члена команды.

Адмирал не выдержал:

– Сэр, следите за вашей речью!

– Он лишил Зорна звания офицера, сэр! Записал это в бортовой журнал, четко и надлежащим образом! И без всякой на то причины; юноша – прекрасный молодой офицер и ничего не нарушал.

Флорес сказал:

– Сэр, верните мне мое судно, по крайней мере для того, чтобы отменить…

– Конечно. Это само собой разумеется. – Адмирал медленно выдохнул и протер лицо. – Это – все. Если вспомните о чем-нибудь еще, сообщите капитану Вилкесу.

– Да-да, сэр, – Бьорн колебался. – Если кто-нибудь спросит, что мы должны сказать?

– Ничего.

Флорес что-то пробормотал про себя.

– В данную минуту, капитан, это обычная смена состава команды. Держите ваших офицеров на казарменном положении; мы не допустим, чтобы история получила огласку, иначе мы сделаем флот посмешищем.

– Но…

– Делайте так, как я говорю, пока я не освобожу его от должности и не заставлю сойти с судна.

– Да-да, сэр. – Явно недовольные, они ушли.

Я сухо заметил:

– Так много для собирающегося домой Ника…

– Наименьшее, что он мог бы сделать, – состыковаться, – недовольным тоном заметил адмирал.

– Вы знаете лучше, Джефф.

– Разумеется. Даже если мы не атаковали судно, исходя из моего собственного приказа его служба в армии заканчивается в момент стыковки «Галактики». Но это беспокоит меня: он так просто от нас не отделается.

– Почему ты не возьмешь корабль штурмом?

– Не будь дураком. Его лазеры перестреляют все, что бы мы ни послали, и я не хочу нанести ущерб судну.

Из динамика послышался возбужденный голос дежурного:

– Сэр, «Галактика» на связи, просят вас.

– Наконец. – Торн бросился к телефону, – Сифорт? Вы должны оставить командование немедленно и…

– Это адмирал Джеффри Торн? – Из динамика донесся незнакомый голос, очень робкий и взволнованный.

– Да.

– Пилот высшей квалификации Эрин Макдоналд. Мне приказано сначала уведомить вас, что до следующего сообщения наш корабль не будет отслеживать или принимать поступающие сигналы. Затем передать следующее записанное сообщение и устраниться с линии или отправиться под трибунал. Что я сейчас и делаю. – Щелчок, и он замолчал.

– Что…

Строгий голос капитана Николаса Сифорта заполнил комнату.

– В течение десяти минут катер моего корабля примет пассажиров. Я не разрешу катеру состыковываться или получать радиопередачи. Однако он пройдет не дальше сотни футов от ближайшего открытого шлюза, и персонал шаттла отправит пассажиров наружу в специальных скафандрах. Я предоставляю это вам – организовать их проход через шлюзовые камеры.

– Ты сукин сын. – мягким тоном сказал Торн.

– Адмирал, я полагаюсь на вас относительно того, насколько вы захотите предать огласке это дело. Если вы используете только своих подчиненных, наверное можно избежать излишнего шума вокруг этого дела. Конечно, это потребует карантина для пассажиров. Вы можете сослаться на какой-нибудь вирус. Когда пассажиры будут сгружены, я снова войду в контакт с вами на этой частоте. Предлагаю оставлять его открытым для связи, – снова щелчок – и тишина.

– Огласка, излишний шум! – Кулак Торна со всего маха опустился на пульт.

Я скрыл улыбку. Единственный путь суметь сохранить дело в тайне – запереть девяносто возмущенных пассажиров. Но даже тогда адмиралу нужно будет приложить все усилия, чтобы удержать своих парней от болтовни.

Наверняка Торн обдумывал подобные действия, и теперь его голос очень скоро стал хриплым, передавая по телефону стремительный поток приказов и распоряжений. После изоляции специального отсека офицеры «Галактики» были отобраны для деликатного поручения – сопровождать туда поступавших пассажиров. К катеру был направлен шаттл.

Перед нами на синхронном экране на фоне ошеломляющего своей глубиной звездного неба разыгрывалось это действо. Благодаря увеличению «Галактика» потрясала своими размерами; направлявшийся от ее катера шаттл уже завершал свое четвертое путешествие к орбитальной станции.

Офицеры «Галактики» также одетые в скафандры, окружив пассажиров, деликатно подталкивали их к специальному отсеку.

Адмирал вызвал двоих из них, мужа и жену, они были перевезены в числе первых.

– Что он собирается делать?

– Понятия не имею. Это безумие. Нам возместят убытки? На какое число будет перенесена наша поездка?

Торн проревел:

– Отвечайте мне на мой вопрос!

Мужчина побагровел, ответила женщина:

– Он сделал объявление… говорил о вирусе, по этой причине мы не могли состыковаться. Это не казалось… Что мы были должны делать? Члены команды пришли к нам в каюту, приказали надеть специальные костюмы. Прежде он казался таким любезным. В кают-компании он дал Дарвеллу автограф, и…

Ее муж проворчал:

– Не стоит придавать этому значения.

– Хорошо, я только вот о чем еще скажу. Кантра Ирена, певица, говорила, что члены экипажа, зайдя в ее каюту, веселились, как дети на празднике, – словно они получали удовольствие, высаживая ее друзей с судна! Это произвол!

– Очень хорошо. Мы изучим это. – Торн проводил их, не выказывая особой любезности. Я размышлял вслух:

– Думаю, мне следует позвонить отцу.

– Отклоняется. Мы – все под карантином.

Моя челюсть отвисла.

– Вы – серьезно?

– Исходя из того, что я – политический союзник Ричарда? В данную минуту мы сохраним карантин. Флот – на первом месте для меня, Роб. Так всегда было и всегда будет.

– А если я решусь уехать? – Я смотрел на дверь.

Его улыбка была ласковой.

– Мне могла бы понадобиться твоя помощь. Пожалуйста, не делай этого.

Кипя от злости, раздраженный, я тем не менее уважал его прямоту и честность Человек, который не сгибался под политическим воздействием, нажимом, будет бесценен в администрации отца. Я вздохнул.

– Тогда объясните, что происходит.

– Через мгновение. Я не могу это дольше откладывать. – Он включил телефон. – Эд, соедините меня с Генеральным секретарем Каном. Код: Двойная А, порядок срочности – приоритет. Сообщите его лакеям, что это не может ждать, и это – конфиденциально, один на один, никого больше на линии, шифруйте связь. Удостоверьтесь, что они используют новые коды, которые ни один нижний не видел. – Он повернулся ко мне:

– Так что тебя интересует?

– Что делает Ник?

– Ты слышал все то же. что и я.

– Да, и я знаю Сифорта; всегда есть причина для каждого шага, который он сделал и делает. Я не помню устав так же хорошо. Помогите мне.

На экране катер плавно двигался к «Галактике». Торн скрестил руки на груди.

– Не забывает следовать уставу, когда наказывает офицеров корабля. Постоянные занятия с экипажем, посвященные параграфам устава. Ники знает его детально, играет на нем, будто на скрипке.

Он назвал Сифорта «Ником», и это очень удивило меня, пока я не осознал, насколько именно далеко в прошлое он углубился. Одно время, в Академии, Торн был начальником Сифорта. И – его близким другом.

– Мои приказы к нему имеют силу независимо от того, каким способом переданы. Как только он услышит их, он обязан подчиниться. Поэтому он изолировал судно и предъявил соответствующие требования. Предположительно, приказы, которые я отдаю, не будут услышаны. Я не могу освободить его от должности.

– Захватите его катер, когда откроются переходные шлюзы. Или посадите человека на него с…

– Роб… – Его тон был ласков. – Он просто высадил пассажиров неподалеку от судна. Он сотрудничает как может.

– С кем?

– С флотом. Он любит его так же сильно, как и я, и он питает отвращение к задевающей личность огласке. – Торн некоторое время молчал, затем продолжил:

– Какой хитрый ублюдок! Он высадил всех офицеров.

– За исключением этого Зорна.

– Нет, всех офицеров. Зорн теперь обычный член команды. Это задевает тебя? Ничего, Ник знает, что понижение в должности может быть полностью отменено в течение минуты. Зорн, вероятно, это тоже знает.

– Тогда в чем смысл?

– По уставу офицер корабля мог освободить его от должности. Член команды не может.

– И все-таки, почему он не отпустил Зорна тоже?

– Это то, что беспокоит меня. Он чувствует, что ему нужен офицер. Или кто-то с навыками офицера.

Я расхаживал из угла в угол, борясь с возрастающей тревогой и смятением. Отец был ведущим членом администрации Сифорта. Если бы Сифорт испортил свою репутацию, это сильно бы ударило по предвыборной кампании отца. И все же… Был ли я крайне против того, к чему он стремился?

Телефон зазвонил. Торн взял его, поглядел на меня, надел шлем секретности. Разговор длился долго, затем он снял шлем.

– Я сказал Генеральному секретарю Кану, что ты присутствуешь, и он хочет, чтобы ты подключился. – Он переключил телефон на громкую связь.

Я глубоко вздохнул.

– Господин Генеральный секретарь?

– Действительно ли Сифорт в здравом уме? – Тон Кана был груб.

А любой из нас? Я удержал себя от подобного высказывания.

– Я… Думаю, что да.

– Какова позиция вашего отца?

– Он не знает о «Галактике». Что касается мятежа, он сказал, что поддержит вас публично, и он сдержит свое слово.

Тон Кана был резок.

– Почему вы упоминаете «Галактику» и нижних рядом?

– Моя… да рабочая гипотеза заключается в том, что цель Сифорта – остановить наш точечный лазерный огонь.

– Джефф сказал мне, что он казался расстроенным, – задумчиво произнес Кан, – Я не на сцене, поэтому вот вам правда. У нас полно проблем – Чикаго на грани войны; мы приводим в состояние готовности резервные силы. Верните ваше судно, адмирал, чего бы это ни стоило. Даже если это означает уничтожать его. У меня не будет вооруженного корабля над головой, противостоящего нашей власти.

– Вы приказываете мне стрелять по «Галактике», сэр?

– Справьтесь с этим, сделав все возможное. Нет, я не приказываю вам открыть огонь, но разрешаю это в случае необходимости. Конечно, поступите так, если он угрожает нашим войскам на суше или орбитальной станции. И, ради бога, держите это в секрете.

– Да-да, сэр! – Сеанс связи закончился.

Мы обсуждали варианты, когда от «Галактики» была получена новая аудиозапись.

– Адмирал, это Сифорт. Пожалуйста, сообщите Генеральному секретарю, что я предпочел бы избегать затруднений. Но если он не остановит лазерный огонь по Нью-Йорку через тридцать минут, я приму те меры, какие я считаю необходимыми.

– Ник? Слушайте меня!

Тишина в ответ. Я продолжал:

– Это ваша угроза. Вам лучше бы подготовиться к атаке.

– Я не слышал угрозы, но я сообщу Кану, – сказал Торн.

Генеральный секретарь слушал, не комментируя. Затем:

– Я хочу, чтобы все лазерные пушки продолжали непрерывный огонь, выполняя приказы Рубена. Все, кроме одной. Приберегите ее для «Галактики».

– Сэр…

– Я ответственный, не Сифорт. Если он выстрелит, уничтожьте его судно. Дотла.

– Да, да, сэр! – Торн положил на место телефон.

– Иисус, Джефф! – воскликнул я.

– Не волнуйся. Держу пари на обед в «Лунаполис Хилтон», что Сифорт даже не приведет в действие оружие.

– Почему нет?

– Это не его стиль.

– Вы думаете, что он блефует?

– Нет, – ответил Торн. – Не думаю. – С гримасой отвращения он продиктовал в микрофон приказ о подготовке к атаке.

В течение следующей половины часа я расхаживал по командному центру взад и вперед, грызя ногти.

– Адмирал, это Ник Сифорт.

Мы ждали аудиозапись, но…

Тишина. Колеблясь, Торн включил свой телефон.

– Ник?

– Да.

– Вы освобождены от должности! Вы отправляетесь под арест, откройте ваши внешние переходные шлюзы…

– Нет, сэр! – Тон капитана был решителен. Я замер на месте, ошеломленный. Теперь он будет повешен.

– Ник, ради бога…

– Вы продолжаете лазерный огонь. Это вызывает отвращение. Это прекратится.

Торн сказал спокойно:

– Каким образом? – Он включил другую линию. – Соедини меня с господином Каном, бездельник!

Сифорт мрачно засмеялся:

– Мне нужна была «Галактика» из-за ее каналов связи; радио катера или шаттла гораздо менее универсально.

– Что ты сделал?

– На борту «Галактики» есть несколько компетентных техников; им следует воздать должное. Юноша Зорн усовершенствовал соединения связи. И все будет ретранслировано вниз на Землю с полной мощностью судна.

– Вниз? Куда?

– «Голографический мир», «Ньюсдэй», WBC, ВВС, «Сателньюс», «Комлинкс», дюжина других. Они готовы принимать экстраординарный материал в семь утра, по восточноевропейскому времени. Я собираюсь произнести речь для утренних новостей. Наш центр связи изолирован; комп корабля Корвин будет управлять нашими каналами связи.

Я прошептал:

– О, мой Бог.

– Я опечатаю мостик и покину «Галактику» через несколько мгновений. Но не пробуйте контролировать управление судном; я дал очень определенные команды Корвину.

– И какие они?

– Я объявил чрезвычайное положение и заменил неизменные команды компа. Корвину приказано регистрировать, но во всем остальном игнорировать все сигналы от орбитальной станции или Адмиралтейства. Он должен рассматривать любое приближение к судну как нападение, и открывать оборонительный огонь. За исключением, конечно, нашего собственного катера. Мои распоряжения теряют силу по моему возвращению или при разрушении катера.

– Ты вынуждаешь нас уничтожить тебя!

– Не вынуждаю, ДжефФ.Только предлагаю вариант. Извини, я на минутку.

Мы ждали.

– Кан здесь. Что собирается делать этот ублюдок?

Торн сообщил ему, в то время как мы ждали Сифорта.

– Бог, прокляни его!

Я облизнул пересохшие губы, внезапно встревоженный.

– Расстреляйте его! Уничтожьте катер!

Торн спокойно произнес.

– Сэр, капитан Сифорт не высказывал никакую физическую угрозу моей команде, Земле или какому-либо другому судну. Я подчинюсь вашему приказу, когда это будет отправлено факсом, написанное вашей собственной рукой, с вашим факсимиле и печатью.

– Вы, чертов адвокат!

– Если вы желаете, то можете получить мое прошение об отставке.

Я слушал тяжелое дыхание Кана.

– Очень хорошо, приказ… приостановлен.

Голос Сифорта внезапно продолжил:

– Извините, пришлось установить несколько последних деталей. Спасибо, что подождали… Я полагаю, что вы будете слушать мое интервью и отмечать курс моего судна.

– Сифорт! Остановитесь, что вы делаете!

– Поступите ли вы так же, господин Генеральный секретарь?

– Вы смеете угрожать мне?

– Не физически. Я предлагаю вам выход из положения, если вы внимательно слушаете. Пробуйте сдержать свой гнев. Пришло время прощаться.

– Торн! Блокируйте каждый канал, который он использует! Закройте службы передачи новостей!

– Это тоже требует вашего письменного приказа, господин Генеральный секретарь.

– Когда это закончится… – В голосе Кана слышалась неявная угроза.

– Да, сэр. Пожалуйста, перезвоните мне, если я буду вам нужен. Я должен уделить свое внимание нашей лазерной атаке. – Торн разъединился. – Тьфу!

Я предупредил:

– У Кана хорошая память.

– Он во мне нуждается. Я сомневаюсь, что он будет в состоянии разрешить массовую стрельбу.

Я продолжал мерить шагами комнату.

– Это… Поразительно. Сифорт бил нас нашим же оружием, мы поменялись ролями, это совершенно точно. Из просителя он превратился в главное действующее лицо. Если это не было бы поддержано странным обстоятельством, которое поставило его выше Флореса…

Я пребывал в смятении и замер на месте, уставившись на адмирала. Могло ли это быть? В уме я проигрывал ситуации дня, и сомнение медленно улетучивалось. Я поднял руки и начал аплодировать.

Адмирал пожал плечами:

– К чему это?

– Я аплодирую вашему представлению, Джефф. Великолепно, впечатляюще!

– О чем вы говорите, что вы имеете в виду?

– Вы знали все время.

– Знал что?

– Каждый капитан на флоте осведомлен о его месте в списке старшинства; это – фактически рефлекс.

– Значит?..

– Вы отдали ему «Галактику». Вы были таким спокойным, а я даже не осознавал, хотя вы занимались этим у меня под носом.

Голос Джеффа Торна был подобен льду:

– Член Законодательного Собрания ООН Боланд, вы обвиняете меня в чем-то, близком к измене. Смеете вы предположить, что я ниспровергнул военную политику моего правительства, которое я клялся защищать?

– Великолепно. Это – единственная позиция, которую вы можете занять. Блестяще!

– Или вы, ей-богу, прекратите обвинения, или я прикажу вышвырнуть вас отсюда!

– Благодарите Господа Бога, вы нашли способ помочь ему.

Его спокойные голубые глаза встретили мои, и не было ни намека подтверждения в его лице.

60. Педро

Мне снился магазин, будто я торговался. Снилось, как я поднимался по лестнице, длинной лестнице, чтобы добраться до комнаты, где я хранил лучший товар Я шарил по пакетам и коробкам, в поисках того, чего хотели ждущие парни из разных племен. Тем временем нижние, которых я оставил в магазине, становились нетерпеливыми, топали вокруг, ворча, но я застрял наверху, ища товар.

Я проснулся в поту. Не имел представления о времени; они забрали с собой часы вместе с телефоном.

Свет включился.

– Идите с нами. – Голос был холоден, враждебен.

– Сейчас? Куда?

Но они не ответили бы.

Я следовал за солдатами по коридорам. Увидел мельком окна. Темная ночь, освещенная зловещим жутким светом.

Они отвели меня в другую комнату, которая была больше. Яркие лампы над головой, всюду рабочие столы. В углу застекленный кабинет. Внутри находился генерал Рубен, с телефоном у уха, ботинки на столе Он подал знак рукой охранникам ввести меня.

Прикрывая трубку ладонью, он сказал солдатам;

– Оставьте нас. – Они закрыли за собой дверь. Он спросил по телефону:

– Сколько? Вооружены? Несомненно, у них есть ножи, но что-нибудь еще? Воспользуйтесь долбаными мегафонами, прикажите им сдаваться. – Он взъерошил свои короткие рыжие волосы.

Я переставил стул, сел. Положил бы ноги на стол, как он, если бы мог поднять их так высоко. У меня нет тела мальчишки, которое было у меня раньше.

– Пообещайте, что они будут в безопасности, если они – нет, не позволяйте прорваться через ваши ряды, невзирая ни на что. Гм? Позвоните Вирцу, я поручаю ему надзор за транспортировкой.

Рубен вздыхал, положил телефон, сказал громко солдату снаружи:

– Валт, я доступен для Генерального секретаря или адмирала Торна, но ни для кого больше. – Он смотрел на меня, его лицо суровое. – Итак?

Я не сказал ничего, выжидая. Была хорошая тренировка, в течение многих лет торговли.

Рубен соединил кончики пальцев, получился будто паук на зеркале.

– У нас есть тревожные сообщения. – Если он надеялся, что я спросить, он был бы разочарован; не доставил бы ему удовольствия ради самой жизни. – Так много смертей, – он сказал. – С этим покончено, Чанг. Вы не имеете ни существенного оружия, ни возможности убежать – некуда. Пришло время сложить оружие, что немногое у вас есть.

Я поднял подол пальто:

– Нет ничего.

– Вы понимаете отлично, черт побери, что я имею в виду! – Рубен опустил ноги на пол. – Разве вам все равно?

Я рассматривал его. Почему он волнуется, споря с пленным больным стариком, когда время для переговоров прошло? Что у меня есть, чего он хочет?

Он сидел мрачный, руки сложены на столе. Долгая тишина. Снаружи звонили телефоны, солдаты детально изучали карты.

Он медленно сказал:

– Прошла сотня лет, прежде чем мир простил моих людей. Геноцид – мерзкое слово. – Он колебался. – Я использую язык, который вы понимаете? Слова из вашего лексикона?

Я внезапно зашевелился внутри пальто. Руки дрожали от ярости. Я пытался говорить, но, полагаю, Бог проклял бы его, если бы Он существовал; какая разница, что я говорить? Мою грудь охватила боль. Лицо окаменело, я сидел.

– Я – кадровый военный. – Он встал, ходил по комнате, как будто обсматривал стены. – У нас одно Правительство, одна Церковь. Служа им, я служу человечеству. Моя преданность не может быть разделена; это в нравственном отношении невозможно. Правительство Господа Бога приказало, чтобы я подавил это восстание. – Он посмотрел мне в лицо. – И я сделаю это. Они приказали, чтобы я предоставил координаты орбитальной станции, и я это делаю. Нет ни единого шанса, что я буду идти против отданных мне приказов и распоряжений.

Он вытащил стул из-за стола, поставил его рядом с моим, уселся близко.

– Все же как человек, я чувствую некоторую… душевную боль, учитывая историю моей нации. Больше, чем кто бы то ни было, потому что меня выбрали, чтобы руководить нашими войсками. – Он наклонился вперед. – Помогите мне положить этому конец. Если ваши люди сдадутся, нет необходимости в лазерах.

Я велел себе молчать, но ответ хлынуть наружу:

– Хотит, чтобы я продал моих нижних в рабство, чтобы успокоить твою совесть? Ба! – Я искал место, чтобы плюнуть.

– Это – не рабство, но даже если бы это и было… – Его серые глаза не дрогнули, – Рабы могли бы стать свободными в этом поколении или следующем. Мертвые не могут.

Я пожал плечами:

– Я не руковожу нижними; они только лишь послали мня как их представителя.

– Как один человек другому, я спрашиваю: вы поможете положить этому конец?

Что я мог сделать? Выкрикнуть из окна: «Остановитесь»? Доведенный до безумия, я сказал, как будто действительно имел это в виду:

– Конечно. Наладьте воду. Уберите лазер. Отзовите домой оонитов и оставьте нас в покое.

– Ты дурак! – Он вскочил со стула. – Это – не шутка, не противоборство желаний! – Он распахнул дверь, – Два охранника, живо!

Обратно в безоконную тюрьму, я думал. Но нет.

– Возьмите его – не столь грубо, он слаб – и в лифт! Сейчас же! – Они подталкивали меня по коридорам, Рубен шествовал впереди. Офицер высунул голову из двери:

– Сэр, куда вы?

– Вниз. На улицу, – Генерал ударить по кнопке, как будто вонзил нож в мое сердце.

– У меня будет готов взвод приблизительно в пять…

– Мне он не нужен. Пошли. – Рубен стучал ногой, пока лифт не прибыл, втолкнулся в открытую дверь. Охранники ввалили меня после.

Мы пролететь стремительной скоростью девяносто этажей в течение минуты, в то время как мое сердце сильно стучало. Кем, он думает, я быть – каким-нибудь верхним, приученным падать с неба?

Внизу он прошел в конец коридора, потребовал, чтобы охранник открыл дверь. Раздраженно, быстро говорил приказы. Выставив вперед оружие, охранники разблокировали дверь.

Он сказал мне:

– Иди. Вы – ждите здесь.

– Но, сэр, вам нужна охрана…

– Кто будет стрелять в меня? Призраки? – Рубен распахнул дверь. – Пошли, Чанг.

Я застегнул пальто перед ночным холодом и вышел. Минуту спустя я осознал, что пальто не нужно. Воздух душный, жаркий и тяжелый, как перед дождем. У неба был свет, достаточный, чтобы видеть, когда глаза привыкли.

Я щурился, остановился, чтобы ориентироваться. Франджи-башня была на Сороковой, всего лишь в двух кварталах от убежища Халбера. Знал ли это генерал? Не знаю, будь как будет. Но что-то было не так, будто башня была перенесена в меньший город. Улица точно уменьшилась. Потребовалась минута, чтобы стало понятно почему.

Большинство зданий на той стороне улицы от башни были повалены на дорогу, так что едва ли не любая улица была видна поверх них. Я видел, почему Рубен не боялся снайперов. Где они спрятались бы?

Я наткнулся на камень, и генерал схватить меня за руку:

– Осторожно!

Будто старые друзья, мы шли вместе рука об руку по улице.

Сорок один в таком же плохом состоянии, как и Сорок. Пара кварталов к западу, здания все еще стояли. К востоку, я не был уверен, слишком темно, чтобы разглядеть.

– Мы еще не нацеливались на восток, – Рубен сказал, как будто прочитал мои мысли, – Это запланировано на полдень. В первую очередь необходимо было подготовить смертоносную зону вне башен.

– Смертоносную зону. – Я освободил мою руку.

– Военный термин. Это означает зону огня, к которой враг не может приблизиться без…

– Я знаю, что эта такое.

Мы выбрали дорогу по направлению к Четыре два. Дорога тряслась, будто кто-то огромный прятался в норе под ним. Я старался скрыть тошноту.

Безустанный, он указал на северное небо.

– Видишь зарево? Это Гарлем. Пожары не контролируются.

– Не важно, – сказал я холодно. – Всего лишь кучка нижних.

Он повернулся, чтобы я посмотрел ему в лицо, сильно встряхнул меня.

– Зачем я тратил бы впустую свое время, если бы не испытывал опасений? Кан хочет, чтобы старый город был уничтожен; очень хорошо, он будет уничтожен. Но именно на моих руках кровь! – Его голос дрожал от сильного душевного волнения, – Именно я сообщил Генеральному секретарю, что мы могли бы подавить волнения через несколько дней. Именно я представлял ударные войска. Я был не прав, но теперь мы связаны обязательствами. Черт побери, я не хочу быть Гитлером! Помогите мне спасти ваших людей.

– Как?

– Мы отправим их на перевоспитание. Говорят, что есть подходящие места в Северной Канаде. Вчера поздно вечером я позвонил сенатору Боланду; он поддержал бы программу переселения, и я узнал, что его сын Роб сейчас в пути, направляется с орбитальной станции. Я объясню ему, и он подтвердит. Но для перемирия я должен предоставить Кану полную капитуляцию. Кто ваши лидеры? Мы должны убедить их сейчас.

Я пожал плечами:

– Я забываю. Становлюсь забывчивым с возрастом.

Он закричал:

– Я стараюсь помочь!

– Нет, вы не стараетесь! – Словно драчливый воробей, я бил по его неподвижной груди. – Собираетесь остановить войну и согнать нижних с улиц? Нижние – уличные жители, ты, верхний дурак! Нет улиц, нет нижних! Просто куча потерянных людей, скитающихся без души!

– Но они выжили бы, начали новую жизнь…

Я громко говорил:

– Мы не ваши апачи и сиу! Не ваши африканские рабы! Мы ньюёркские нижние! Был, и будем, долго, до тех пор, пока никто из нас не останется в живых!

Его глаза выражали боль.

– Лазерные удары будут продолжаться, пока не на что будет нацеливаться, не по чему будет стрелять. Они очистят улицы, не рискуя отрядами оонитов. Я не буду – не могу – остановить их. Скажите мне, как добраться до ваших главарей?

– Ни в коем случае. Хотите знать, используйте ваши проклятые наркотики или еще что-нибудь. Как долго, вы думаете, я буду оказывать сопротивление? – Сколько, он думает, я еще прожил бы, сердце в груди так сильно сжалось прямо в эту минуту?

– Я не могу. За вами не признали совершение преступления. Вы имеете конституционные права.

Я замер.

– Вы поджарили детей лазерами с орбиты, разрушили здания, стоявшие более ста лет, и, Боже, отравили газом туннели, заполненные нижними, но переживаете из-за того, что будете вкалывать наркотики в старого человека ради правды? – Я задыхался. – Ты обезумел, верхний?

– Мы живем согласно системе законов.

– Фу. – Я плюнул. – Отведите меня назад, я себя нехорошо чувствую.

Раздраженный, он взял мою руку, помог перешагнуть через камень. Машинально, как и любой нижний, я окинул взглядом руины – годится ли для мзды.

61. Филип

Мы находились на непривычном и незнакомом капитанском мостике «Галактики», отец нежно гладил меня по затылку. Я закрыл глаза, наслаждаясь защищенностью, которую он мне дал, одновременно напуганный тем, что признаюсь в том, что я сделал, с тех пор как мы в последний раз видели друг друга. Как он возненавидел бы меня за это!

Появился запыхавшийся Аллен Зорн.

– Гардемарин… рядовой Зорн, докладывает, сэр. Катер готов, я наполнил дополнительные резервуары кислородом, как вы… сэр, пожалуйста, скажите мне, зачем?

Его некогда чистую рубашку покрывали пятна пота. Синий мундир со знаками отличия гардемарина висел на спинке стула – отец велел Зорну снять его.

– Вы более защищены от опасности, по сравнению со мной. Еще раз заверяю вас, у меня нет планов причинить вред кораблю. Не пытайтесь сделать какую-нибудь глупость, пока я отсутствую. Никто ни в чем не обвинит вас.

– Я не беспокоюсь… да-да, сэр! – глаза юноши были встревожены.

– Машинное отделение наготове?

– Да, сэр.

– Я зарегистрировал в судовом журнале ваше назначение как помощника бортинженера. Это означает, что у вас будут полномочия контролировать двигатели в отсутствие офицера. Я повторяю мои распоряжения: не отклоняйтесь от выбранного курса, за исключением ситуации, когда придется избежать надвигающейся физической опасности для «Галактики».

– Да-да, сэр. Подтверждено и принято. – Зорн прикусил губу. Спустя минуту он поинтересовался:

– Я могу отправиться с вами на катере?

– Разумеется, нет. Зачем же спрашивать?

– Просто я не знаю, что правильно, не знаю, кому подчиняться… – Казалось, он сейчас заплачет. – Куда бы я ни пошел, всюду вопросы от команды… – Он обхватил себя за плечи.

Отец вздохнул.

– Лучше бы мне поговорить с ними. – Он включил микрофон. – Вся команда, кроме обслуживающих радар и машинного отделения, собирается для сообщения в кают-компании через пять минут. – Затем он обратился к Зорну:

– Я постараюсь успокоить их. Что касается вас, у меня есть задание, пока я буду отсутствовать.

– Да, сэр?

– Оставайтесь с Филипом, берите его с собой на обходы. Он многое пережил, и его нервы на пределе. Помните, что он – гражданское лицо, и ему еще нет и тринадцати.

Зорн покосился на меня, и я заметил в его взгляде что-то похожее на сочувствие.

– Да-да, сэр.

Я прочистил горло.

– Нет. – Этого не должно было случиться.

– Он не будет докучать тебе, сын. Он только обеспечит…

Я поднялся с кресла, меня била сильная дрожь.

– Послушай, отец. Даже если я начну плакать, когда буду говорить, дай мне выговориться!

Он посмотрел на часы.

– Хорошо, но поторопись.

– Ты больше, чем я, так что мне можно воспользоваться лишь словами, чтобы убедить тебя. Как я могу заставить тебя понять, что ты не можешь оставить меня здесь?

– Только на короткое…

Я вспыхнул.

– Разве не ты говорил мне, что ненавидишь ложь!

Он зажмурился, как будто испытывал боль.

– Откуда тебе известно, лгал ли я?

– Дополнительный кислород на катере используют в качестве топлива? Указания, которые ты дал компу, тон твоего голоса… Отец, пожалуйста!

– Если я скрыл правду, это должно уберечь тебя от ненужных страданий. Не уклоняйся от принятых мною мер предосторожности.

– Неужели тебе непонятно, – я испытывал воодушевление от своей речи, – что я заслужил место рядом с тобой. Тем, что я сделал и не сумел сделать. Ты думаешь, из-за того что ты взрослый, а я – нет, меня нельзя считать полноценным участником событий. Я не могу сказать тебе, откуда я знаю это, потому что сам не до конца в себе уверен, но… – Я из последних сил старался, чтобы мой голос оставался спокойным. – Если ты не возьмешь меня с собой, ты уничтожишь меня.

Молчание в ответ.

– Сэр, я должен быть частью этого!

– Нет.

Не выдержав, я перешел на крик:

– Я старался быть мужчиной, даже если мое время еще не пришло! Я взял на себя ответственность, как ты всегда учил меня! Чего же еще ты хочешь от меня? – Я толкнул кресло, и оно стукнулось о пульт. – Да, конечно, мне нужен иногда психолог, и я странный. Я сделал все от меня зависящее, все, что я мог, черт возьми! – Из моих глаз струились слезы, обжигая пылающие щеки. – Я должен довести это до конца, я заслужил это! Я ДОЛЖЕН!

Мысли слишком быстро вертелись в бешеном круговороте внутри моего черепа, для того чтобы я мог ухватиться за одну из них. Я яростно вытер рукавом лицо, Отец так ценил в людях самообладание, а я только что потерял его. Когда я больше всего хотел, чтобы он принял меня всерьез, я орал во всю глотку, как младенец. Было ли в этом виновато мое обессиленное, истощенное тело или мои, как всегда, неровные эмоции, которые подвели меня, которые стоили мне самой важной вещи в жизни?

Молчание затягивалось, прерываемое лишь моими рыданиями.

– Господин Зорн. – Отец выглядел несчастным. – Найдите подходящий по размеру скафандр для Филипа, он останется в катере.

По пути к причалу, где находился катер, я неловко пытался поблагодарить отца за его решение. Он помог мне понапрасну не тратить усилия.

– Не благодари меня за то, что я делаю для тебя. Ты попросил относиться к тебе как к мужчине. Ты получишь право быть мужчиной. Иногда это горькая пилюля.

– Отец… – Когда мы прошли через шлюз в отсек катера, я попытался найти нужные слова, – Мы вернемся?

– Может быть, и нет, сын.

Я догадался о многом.

По крайней мере, мама знала бы, где я был. Во время бесконечного ожидания на мостике «Галактики» отец оставил сообщение для нее, что я в безопасности на корабле. Наверняка она испытывала гнев, когда я ушел, и вряд ли сразу простила бы меня, но я знал, что воспоминания постепенно поблекли, и она будет рада, что ее поиски завершились. Наверно, если бы я выжил, мы могли бы когда-нибудь помириться. Мне пришло в голову, что она, возможно, была бы раздражена из-за того, что отец разрешил мне следовать за ним, но я гнал прочь подобные мысли. Мама – сильная и могла справиться с проблемами. Это отец был слабым. Нет, постойте. Наверное, и в этом я тоже ошибался.

Мы ступили на борт катера. Я оглянулся по сторонам. Места для четырнадцати человек. Только невысокое ограждение отделяло пилота от главной каюты. Иллюминатор, находившийся напротив места пилота, увеличивал ширину носа. Вдалеке мерцали огни орбитальной станции.

Отправившись на экскурсию по судну, я искал ванную, но не нашел ни одной. В кормовой части мое внимание привлек выделявшийся своим ярким цветом люк с надписью «Машинное отделение». Я хотел было заглянуть внутрь…

– Держись подальше от этого места! – Голос отца был резок. – Садись рядом, если хочешь, и пристегивайся.

– Да, сэр! – Я поспешил подчиниться.

С шипением раздвинулись двери отсека, отпуская от причала катер. Очень осторожно отец манипулировал двигателями малой тяги, давая возможность катеру дрейфовать в стороне от «Галактики». В моем животе что-то взболтнулось, когда мы наконец избавились от гравитации корабля.

Теперь отец заметно расслабился и занялся регулированием голографокамеры, которая была не очень удобно прикреплена над пультом.

– Корвин, проверка связи. Как я выгляжу?

Голос компа заполнил динамики.

– Видеосигнал от катера получен. Как приказано, я ретранслирую ваш сигнал на Землю.

– Еще не время, Корвин. Я сообщу тебе, когда будет нужно это сделать.

– Да-да, капитан. Программа откорректирована.

Руки отца переместились на клавиатуру пульта. На экране появились цифры и какие-то символы.

– Сэр? – Я вытянул шею, чтобы видеть через его плечо. – Что…

– Не сейчас, я занят.

Я старался припомнить, когда в последний раз он разговаривал со мной грубым тоном, и не мог воскресить в памяти подобного случая. Если на то пошло, я также не мог вспомнить, чтобы он когда-либо ударил меня, дал пощечину. Он устанавливал границы, проводя черту, которую я не должен был пересекать. Бессознательно, я соглашался. Часть меня испытывала мучения, отказываясь от недавней свободы. Но оставшаяся часть чувствовала облегчение.

Он закончил свои расчеты.

– Давай теперь поглядим. – Он дотронулся до кнопок управления. Я уставился в иллюминатор. Наше местоположение относительно «Галактики» изменялось очень медленно. Отец сосредоточил внимание на показаниях компа, чтобы произвести незначительные исправления. Наконец он пробормотал:

– Следует сделать это. Корвин, сообщение – на всех заданных частотах. Трансляция начинается через две минуты. Пожалуйста, передавай непосредственно с места действия по всей сети подключившихся.

– Ты собираешься известить их, раз они могут удовлетворить твои требования? – Я знал, что отец неизбежно выполнит свой план, и другого выхода я не видел, но сознательная жестокость этого беспокоила меня.

– Кого, сын?

– Людей, управляющих лазерной пушкой, прежде чем нанести им удар?

– Боже мой! Неужели тебе это могло прийти в голову? – Он взъерошил мои волосы. – Не произноси ни звука, пока будет идти трансляция. Даже не кашляй.

– Да, сэр.

Я уставился на цифры на экране дисплея. В чем мог заключаться его план, если не в том, что я предположил? Объективно говоря, я был самый сообразительный мальчик из числа моих знакомых. Конечно, я мог разгадать его замысел.

– Как моя прическа? Мой галстук в порядке?

Я зевнул. Отец питал отвращение к интервью, и ему, черт возьми, было наплевать, как он выглядел, когда его изображение появлялось во всевозможных программах. Возможно, именно его сильнейшая неприязнь заставляла журналистов преследовать его, а также сделало высокие стены нашей резиденции необходимостью. Я молча кивнул.

– Тогда все в порядке. – Он глубоко вздохнул и включил голографическую камеру.

– Доброе утро. Я – капитан Николас Сифорт. Некоторые из вас знают меня как бывшего Генерального секретаря, но по распоряжению Адмиралтейства я был восстановлен в моем прежнем звании, и теперь я командую «Галактикой», что находится на орбите над экватором.

Его голос был тверд и решителен, ладони спокойно лежали на плоской поверхности пульта.

– Отсюда, из космоса, наша планета кажется синей и безмятежно-мирной. Но и я и вы знаем, что это не так. Жители нижнего Нью-Йорка восстали против Правительства Господа Бога. Они разрушили до основания башни, нападали, с целью уничтожить, на патрули армии Объединенных Наций. Это достойно осуждения и является тяжким грехом.

Поймите тем не менее, что их отчаянное сопротивление властям было вызвано непрекращающейся и усиливающейся жаждой. Видите ли, осуществление Пресноводного Проекта лишило их воды, необходимой для существования. Они начали умирать.

Я едва осмеливался дышать.

– Наши ответные действия были жестокими, бесчеловечными, им невозможно найти оправдание с точки зрения морали. Тысячи людей были сознательно отравлены ядовитым газом в заброшенных туннелях сабвея. Государственный надзор за средствами массовой информации не позволил сведениям об этих ужасных событиях достигнуть ваших ушей.

В отчаянии, ведущем к безумству, нижнее население нанесло ответный удар. Они разрушили дамбу Нью-Йорка. Им удалось нанести ущерб информации, обрабатываемой компами, что, в частности, заставило войска ООН стрелять в самих себя.

Действия и противодействия раскручиваются по безумной спирали. В соответствии с правительственным приказом, лазерное орудие орбитальной станции, установленное якобы исключительно, чтобы охранять Штаб-квартиру ООН, не щадит нижнего населения, не нанося при этом своими точечными ударами никакого вреда роскошным башням, в которых процветает наша верхняя жизнь, наша культура.

Как раз в этот момент, когда я говорю, граждане Организации Объединенных Наций умирают тысячами под беспощадным огнем лазеров. Власти хотят очистить улицы от нижнего населения, их убогих жилищ и их культуры. Это не может не вызывать отвращения. Это – геноцид. – Отец наклонился вперед. – Вы и я, вместе мы должны вмешаться, чтобы восторжествовал здравый смысл, были восстановлены цивилизованный порядок и гражданские права.

Открыв рот, я уставился на человека, которого я никогда не знал. Неудивительно, что мятежники на планете Надежда струсили, а легион храбрых кадетов отправился навстречу своей смерти по его приказу.

– Ни при каких обстоятельствах я не буду использовать оружие. Только сила вашего возмущения может остановить военные действия.

Я тихо заплакал. Отец бережно сжал мою руку, желая успокоить меня.

– «Галактика» движется в нескольких километрах от орбитальной станции. Я обращаюсь к вам, находясь на месте пилота ее катера. Орбитальная станция расположена на геоцентрической орбите, у ее лазерного орудия, таким образом, есть возможность вести непрерывный огонь по беззащитному городу. Здесь, на расстоянии менее четырех километров, я могу видеть оранжевый свет, исходящий от предупреждающих лучей лазеров, поэтому корабли могут избежать смертельных вспышек невидимого света.

Отец спокойно смотрел в камеру.

– Я привел в движение наш отнюдь не мощный катер Наша скорость – два километра в час. Я не поменяю курс. Точно в 9:47:00 утра по восточному времени, – я бросил быстрый взгляд на пульт: через сто две минуты с этого момента, – мы пересечем траекторию луча первого из лазеров орбитальной станции на расстоянии ста пятидесяти метров. Если орудие стреляет, наш катер и я вместе с ним будем уничтожены.

Я задержал дыхание, чувствуя, как липнет к телу промокшая от пота рубашка. Я испытывал ужас и, одновременно, изумление, гордость, что Господь Бог смог дать мне возможность стать свидетелем подобного поступка.

– Мне остается только лишь верить в то, что господин Генеральный секретарь Кан, который находится сейчас в Лондоне, не был достаточно информирован о ситуации и не знает, как развиваются события, что это предпринимают какие-нибудь неизвестные подчиненные, действующие по своему усмотрению и, не получив от него специальных полномочий, обрушившие шквал смерти на наш главный город. У меня не было возможности сообщить ему о происходящем, после того как я своими глазами видел, во что превращен Нью-Йорк. Конечно, будучи высоконравственным человеком, он не подозревает о деяниях, совершенных от его имени, в противном случае он наверняка сделал бы шаги, чтобы остановить их.

Отец прочистил горло.

– В оставшееся время я приложу максимум усилий, чтобы договориться о перемирии. Если я достигну этого, то вернусь на «Галактику» и передам командование. Но если лазеры всего лишь прекратят огонь, когда я заслоню им цель, без осуществления полного перемирия, то я буду замедлять ход катера таким образом, чтобы он находился перед орудием до тех пор, пока наши запасы кислорода не будут истощены. Тогда я войду в атмосферу Земли и с горящими двигателями начну мое последнее путешествие домой.

Он сделал паузу.

– В любом случае, я прошу, чтобы вы рассматривали мои действия как протест против бесчеловечности, жестокости, с которым и правительство, что возглавлял я, и нынешняя администрация относятся к нижнему населению Мы прекрасно осознавали: нижние племена – люди, которыми могли бы стать вы. Они живут, постоянно страдая, и эта безысходность сделала их враждебными, но не сделала их не такими же, как вы, людьми.

– Сейчас, – отец выпрямился, и его голос заметно оживился, – еще есть немного времени. Если вы находите это положение дел отвратительным, возьмите в руки телефоны, позвоните каждой правительственной службе – местной, государственной, национальной, всемирной. Позвоните господину Кану. Разбудите ваших друзей в других часовых поясах. Позвоните вашим поставщикам новостей, на ваши местные вещательные станции, на станцию, которая ведет эту трансляцию. Позвоните на военные базы. Позвоните на орбитальную станцию. Позвоните родным и близким. Не прекращайте звонить, пока проблема не будет решена.

Я не буду объяснять вам, что говорить. С Божьей помощью вы осознаете ваше моральное обязательство. На борту катера «Галактики» я жду вашего решения.

Это – Николас Эвинг Сифорт, рядом с орбитальной станцией, заканчиваю передачу.

В течение томительно долгого мгновения он пристально глядел на голографокамеру, затем поднял руку и нажал кнопку выключения.

Я всхлипнул.

– Сейчас будет трудно. Держись, Ф.Т., это еще не конец.

– Они прекратят стрелять?

– Может быть. Но скорее всего, нет.

– А мы просто… ждем?

– Нет, у меня есть чем заняться. Есть ли у тебя желание помочь мне?

– О да, пожалуйста!

– Давай облачаться в наши скафандры. Затем мне понадобится помощь на линиях связи.

Он отстегнул ремни и, перемещаясь с помощью поручней, добрался до полки, где хранились скафандры. Он достал мой и помог мне в него облачиться, внимательно проверил и отрегулировал все зажимы и фиксаторы.

– Видишь, кнопка горит зеленым светом? Значит, все в порядке. Желтый – это предупреждение; израсходовано пятнадцать минут воздуха. Красный означает, что нужно немедленно заменить резервуары.

– Да, но кабина вентилируется, зачем нам нужно…

– Потому что я так сказал. – Резкость его голоса была единственным намеком на напряжение, которое, должно быть, он испытывал.

Пристыженный, я молча помог ему одеться. Я обратил внимание, что отец отложил в сторону шлем. Когда он заговорил снова, его голос был более ласковым.

– Не думаю, что орбитальная станция будет нас обстреливать – я имею в виду, их оборонительные лазеры, – но если я ошибаюсь, и мы уменьшим давление…

– А как же ты? – Я старался не показаться дерзким.

– Не спорь, сын. – Эта фраза уводила разговор в сторону от предмета обсуждения, но пусть так оно и будет.

Мы снова вернулись к пульту. Я бросил взгляд в иллюминатор: «Галактика» заметно отдалилась от нас и соответственно уменьшилась в размерах.

Отец коротко объяснил, как работают переключатели каналов связи, познакомил меня с перечнем частот, показал, как их сканировать.

– Ладно, теперь давай послушаем эфир. – Он направлял мою руку по клавиатуре.

– …поразительное по своему воздействию заявление бывшего Генерального секретаря…

– …сказал, что предложит себя в качестве жертвы, если перемирие не будет достигнуто. Капитан Сифорт казался спокойным, хотя у его голоса был оттенок настойчивости, и принимая во внимание ситуацию…

– Мэрион Лисон, советник Генерального секретаря Кана, сообщила, что администрация не будет комментировать это выступление, пока господин Кап не изучит его текст.

«Комлинкс» и ВВС передавали запись выступления отца. Так необычно было переключать частоты взад-вперед, прослушивая различные моменты его речи.

– Хорошо. – Отец выключил экран. – Давай приступим к работе.

Кнопка сигнала связи продолжала ярко гореть. Я вытаращил глаза.

– Итак? – произнес отец с некоторым нетерпением. – Разве ты не мой связист?

– Да, сэр! – Я включил коммутатор.

– Сифорт – это был голос адмирала Торна. – Вы с ума сошли? Возвращайтесь на «Галактику», пока еще есть время. Вы обратили особое внимание на важность данной проблемы; Кан, должно быть, захлебывается слюной. Вы сосредоточились на…

– Сэр, я очень занят. Пожалуйста, незачем вести никчемный разговор.

– Никчемный разговор? – Я живо вообразил, как лицо Торна заливается краской. – НИКЧЕМНЫЙ РАЗГОВОР? Ради Христа… – Я почти мог слышать, чего ему стоило держать себя в руках. – Ты – сумасшедший, успокойся, ради… Бога.

– Это именно то, чем я занимаюсь, Джефф. Символическая попытка искупления. Ему за многое надо простить меня. – Отец внезапно оживился. – Ты поможешь? Останови огонь лазеров, пока мы добиваемся перемирия.

– Я не могу! – с болью в голосе произнес Торн. – Вы знаете это.

– Да, именно поэтому я – единственный, тот, кто должен. Какие-нибудь новые распоряжения? Связывались с Ротондой?

– Ты застал врасплох советников по безопасности Кана. Они налаживают связь.

– Я посчитал бы это любезностью с твоей стороны, если бы ты держал меня в курсе.

– Я… – Его голос смягчился. – Конечно, Ник.

– Можно мне поговорить с Робби?

– Он – на пути к Земле, чтобы встретиться с сенатором Боландом в штаб-квартире Рубена. Роб взбешен твоим поведением.

– Следовало ожидать.

– И своим, я полагаю, – послышался вздох. – Сохрани эту частоту свободной, если будешь ее использовать.

– Она твоя, – сказал отец. – Если ты будешь говорить с Каном, скажи ему, что соглашение должно включать в себя полную, безусловную амнистию каждому участнику конфликта: уличным жителям, войскам ООН, хакерам, гражданскому населению. Всем, кроме меня.

Он жестом показал мне, что делать, и я прервал сеанс связи.

– Ф.Т., принимай поступающие к нам звонки, но не идентифицируй себя, независимо от того, кто спрашивает. Только голос; хватит этой проклятой камеры.

– Да, сэр.

Я переключил линии связи к радиопередатчику моего костюма.

– «Комлинкс», отдел новостей к «Галактике» для Сифорта. Пожалуйста, отве…

– Это «Комлинкс», отец.

– Нет.

– Сообщите ему, что это Агентство печати «Голодей Синдикат», мы хотим немедленного интервью, мы заплатим…

– Капитан Сифорт, это Эдгар Толливер, меня просили связаться с вами, если вы слышите, пожалуйста…

– Управление движения орбитальной станции к катеру «Галактики». Вы в запретной зоне, подтвердите немедленно наш вызов и…

– Ник, это сенатор Ричард Боланд, возьмете, наконец, чертову трубку! Почему он не будет отвечать? Сифорт, это…

– Отец господина Боланда на восьмой частоте.

– Да.

Я подключил телефон отца.

– Сифорт.

– Слава богу. Кто там с вами?

– Один человек, из команды корабля. Что вы хотите?

– Ник, мы знаем друг друга… сколько, лет двадцать пять? Нет времени играть в игры. На что вы согласитесь?

В то время как отец беседовал с Боландом-старшим, я управлял диапазоном частот, шепча в трубки телефонов просьбы подождать или попробовать связаться позже, также пытаясь подслушать разговор.

– Только то, что я сказал вам. Больше не…

– Рубен не может прекратить это без санкции Кана, и черт побери, вы загнали Генерального секретаря в угол. Он в ярости. Позвольте мне спасти вашу репутацию таким образом…

– Прекращение огня и перемирие. Амнистия участникам. Время истекает, Ричард.

– Вы упрямый – это как раз то, чего стоит вам Ротонда!

– Позвоните мне снова, когда вам удастся сделать шаг вперед. – Он обратился ко мне. – Кто следующий?

– Управление движения орбитальной станции… Сенатор Рекс Физер. Старый адмирал Духаней, разве он не в отставке? Мэрион Лисон. Отдел ново…

– Да.

Я ударил по клавишам коммутационной панели.

– Госпожа Лисон, капитан Сифорт на связи.

– Господин Генеральный секретарь? Как, черт возьми, вам снова удалось поступить на военную службу? Это политическое решение, это должно было быть обращено… не берите в голову, нет времени. Мой звонок строго неофициален, вы понимаете, Генеральный секретарь – я имею в виду Генерального секретаря Кана лично не осведомлен о нашем…

– Продолжайте! – Тон отца был холоден.

– Почему вы не можете направить ваш приступ раздражения на благоразумное… Ладно, не разъединяйтесь со мной. – Она сделала паузу, очевидно желая снизить накал разговора. – Если я смогу уговорить его прекратить огонь на достаточно долгое время, чтобы вы покинули…

– Нет.

– Я даже не уверена, что он станет слушать. Кан, так сказать, измучил мое ухо, когда я разбудила его, чтобы он мог услышать ваше выступление. Он может быть едва контролируемым, упрямым, когда… – Она внезапно замолчала и продолжила после небольшой паузы:

– Послушайте, я делаю все от меня зависящее, нас всех немного нервирует эта ситуация. Вы – профессионал, мы хотим знать условия сделки, которую вы хотите заключить. Нижние должны быть подавлены; это итог, которого мы желаем достигнуть. А что касается способа…

– Вот чего я хочу достигнуть.

– Продолжайте. Я приму к сведению.

– Прекратите лазерный огонь. Пусть оониты вернутся обратно в казармы. Остановите разрушение. Восстановите водоснабжение для…

– Сифорт, вы это серьезно?

– Я говорю всерьез! – Голос отца дрожал от сильного душевного волнения. – Как мы могли строить новый город на телах наших граждан? Вас не мучают угрызения совести?

– Я не могу их себе позволять, я мыслю категориями политики. Еще одна попытка: в какой области мы можем прийти к компромиссу?

– Это скажите мне вы.

– Следует очистить заброшенные, покинутые людьми улицы, это – первая удачная возможность за последние годы.

– Они не покинуты. Затем?

– Нижние должны быть переселены…

– Абсурд. Город – их дом.

– Если мы очистим улицы с помощью войск, а не лазерами…

– Нет!

Ее голос напоминал скрежещущий звук, который издает ноготь, который царапает по стеклу.

– Час спустя вы будете мертвы, и это не будет иметь никакого значения!

– Точно. И что с того?

– Вы – сумасшедший! Вы мне омерзительны. Знаете что, господин Генеральный секретарь? Когда это случится, я буду рада.

Прозвучал щелчок.

– Отец!

– Все в порядке, сын. – Он медленно и тихо вздохнул, – Именно поэтому я с радостью покинул службу.

Я знал, что сейчас должен был отвлечь его.

– Отец, тебе звонят по всем каналам.

– Кто еще?

– Корвин, с «Галактики», «Мир новостей», Управление движения орбитальной станции. Генерал Рубен. Кто-то, выкрикивающий твое имя снова и…

Он еще раз вздохнул.

– Сначала Корвин. Да, комп?

– Все мои каналы связи перегружены. Сигналы начали подавлять друг друга, и стало трудно их фильтровать.

– Постарайся сделать все, что сможешь.

– Да-да, сэр. Помощник механика Зорн колотит по люку. Он требует, чтобы я открыл мостик. Он хочет связаться с Адмиралтейством и настаивает, что он имеет право…

– Передайте это Зорну: «Веди себя хорошо, мальчик! Просьба использовать радио отклонена. Разрешение открыть мостик – ответ отрицательный. Официальный выговор занести в личный файл. Оставь Корвина в покое, исключая случаи крайней необходимости. Конец». Ответ по всем несущим частотам: в данную минуту просьбы об интервью отклонены. Возможно, позже; и перестаньте глушить передачи на моей линии.

– Отец, просмотри!

– И ответ Управлению движения орбитальной станции… Что случилось, Ф.Т.?

Я ткнул пальцем в иллюминатор. Маленькое судно плавно двигалось сквозь пустоту космоса; умело маневрируя, оно направилось к нам.

– Твой шлем в порядке? Немного попозже, Корвин, мы продолжим. – Он внимательно вглядывался в непрошеного гостя. – Это – маленький челнок. Частный.

Я бегло просмотрел частоты.

– ВВС, седьмой канал – «Галактике»: мы хотели бы включить интервью с господином Сифортом в полуденную сводку новостей…

– Ник, это Торн, у меня есть известие для тебя, пожалуйста…

– Управление движения орбитальной станции к челноку «Голографического мира»: вы в запретной зоне космоса, немедленно измените курс…

– Внимание, катер «Галактики», катер, внимание, это «Новости Голографического мира»; не стреляйте, мы приближаемся только для того, чтобы снять несколько кадров, пожалуйста, не стреляйте…

Отец проворчал:

– Они или никогда не отрывали своего зада от Земли, или не думают, что говорят. Любому известно, что катера не вооружены. Не стрелять, да неуже…

– Не стреляйте! Господин Генеральный секретарь, как это – чувствов…

– Филип, – голос отца был спокоен. – Пригнись к пульту. Не дай им увидеть твое лицо.

– Да, сэр! – Я уставился на мигающие огни.

– А, замечательно! Они, вероятно, не смогут узнать тебя через шлем. Это очень хорошо.

Крошечное суденышко, даже меньше, чем наш катер, внезапно появилось недалеко от нашего левого борта. Через их иллюминатор я увидел мельком две фигуры, голографокамеры нацелились на нас. Пилот включил двигатели, и челнок медленно подплывал ближе. Он расположился в каких-то двухстах футах перед носом нашего катера и, казалось, больше не приближался.

– Идиоты. Они будут идти перед нами к пушке. – Отец всплеснул руками. – Проклятые любители громких заголовков! Им нельзя было разрешать выходить из атмосферы!

– Не сомневаюсь, что адмирал предупредит их. – Я пытался произносить слова успокаивающим тоном.

– Я знаю. – Протянув руку, он включил телефон. – Да, Джефф?

– Это – капитан Вилкес, – произнес чопорный холодный голос. – Подождите минуту: адмирал разговаривает с… одну минуту! – Прозвучал щелчок, и послышался голос Торна:

– Ник? Не отключайся.

Еще один щелчок. Мы ждали. Я осторожно поинтересовался:

– Почему он называет тебя Ником, ведь он ненавидит тебя?

– Что заставило тебя сделать такой вывод?

– Он обманом заставил тебя взойти на борт «Галактики». Он принудил тебя вернуться во флот. Он…

– О, Филип! – Отец пристально глядел вдаль. Через некоторое время он сказал:

– Возможно, он немного ненавидит себя.

– Он предал тебя.

– Ты не следил за разговором. Помнишь нашу беседу в его офисе?

– Да… – Я старался вспомнить слова. – Он сказал, что не может взять на себя ответственность за прекращение лазерного огня.

– И я дал ему понять, что взял бы ее сам.

– Как? Без «Галактики» что ты мог бы…

– Вот что я сказал ему: мною будет захвачен какой бы то ни был корабль, на борт которого я взойду. Он предупредил меня, что это было бы преступлением, наказуемым смертной казнью.

Я затаил дыхание. Не могу этого допустить…

– Мы были очень близки, когда были юношами.

– И таким образом он…

– Отдал мне «Галактику», очень хорошо зная, что я был старше бедного Флореса.

– Но…

Он наклонился вперед, ко мне:

– Бедный Джефф хочет быть циником, оппортунистом, но не может удержать себя от совершения правильных и справедливых поступков. Ф.Т., ты не должен никогда говорить об этом. Ничего из этого когда-либо не было сказано; это осталось внутри наших сердец.

– Клянусь, отец. – Я гордо выпятил грудь. Он жестом изобразил так, как будто взъерошил мои волосы через шлем.

– Видишь ли…

– Ник? Капитан Сифорт? – раздался голос Торна.

– Да, адмирал?

– Со мной только что разговаривал сам Генеральный секретарь, требуя от меня гарантии того, что лазеры не прекратят огонь, когда ты пересечешь их путь.

– Ясно.

Его голос был печален.

– Я дал ему их.

– Понимаю. – Это было своего рода разрешение.

– Вот ответ на мою настоятельную рекомендацию – уступить и остановить проклятые лазеры. Он сказал, открываю кавычки: «Авторитет, престиж целой Организации Объединенных Наций – под угрозой!» – закрываю кавычки.

– Я предполагаю, что это так.

– Я не хочу твоей смерти! – Это прозвучало как просьба.

– Спасибо.

– Я твой начальник и приказываю развернуться.

– Я отказываюсь.

– Ник, это – преступление, за которое вешают! Я приказываю тебе сложить с себя полномочия.

– Я отказываюсь.

Тон Торна был суровым:

– Я попросил Кана, чтобы он поговорил с вами снова; он категорически отказался. Старый город должен быть очищен; амнистия не обсуждается; ты душевно болен, и твое самоубийство будут считать трагедией, хотя неизбежной, и т. д. Я ничего не могу сделать. Ты понимаешь, что я не стану прекращать огонь, если он этого не прикажет?

– Ты ясно дал понять, если…

Голос Торна стал еще более официальным:

– От имени Адмиралтейства я приказываю, умоляю тебя – прерви вашу миссию. Ты сделал выбор. Заканчиваю связь, Эд только что передал мне список дел в порядке первоочередности.

– Жаль, Джефф. Заканчиваю передачу. – Отец слегка толкнул меня локтем, я застучал по клавишам. – Ему так тяжело и трудно дается все это. Несчастный человек.

– Несчастный? – Я ткнул пальцем в медленно приближавшуюся станцию. – Он уничтожит тебя.

– Он позволит мне быть уничтоженным. Это не совсем…

Наш иллюминатор осветился яркой вспышкой света. Я вздрогнул, ожидая вслед за ней обжигающей теплоты.

– Это – те глупые журналисты и их камеры. Пригнись.

Мое сердце сильно стучало в груди, я задыхался.

– Я думал…

– Давай послушаем новости.

Разумеется, это была неуклюжая попытка переключить мое внимание, но тем не менее я был ему за это благодарен.

– …после объявления ему вотума недоверия закончился его срок в Ротонде, и все же даже сегодня есть те…

– …его слова были: «начну мое последнее путешествие домой». У катера судна нет теплозащитного фильтра, и он вряд ли уцелеет. Я не знаю, как вы можете предполагать, что он имел в виду, что пристыкуется к орбитальной станции и сделает пересадку…

– Несмотря на то что мы не можем связаться с госпожой Сифорт, чтобы она прокомментировала ситуацию, источники, близкие к семье, утверждают…

– …так что сомнения в его умственной стабильности не могут быть не приняты в расчет, вернемся к тебе.

Внутри моего шлема замигал желтый свет. Пришло время для нового резервуара с кислородом. Я расстегнул застежку моего пояса.

– Сообщают о намного превышающем норму количестве звонков, но Североамериканская телефонная компания объясняет этот шквал…

Отец прищурился, смотря на яркий свет, включил телефон.

– Сифорт передает на челнок «Голографического мира». Вы меня слышите?

– Это звонит капитан! Да, мы слышим вас отчетливо. Сэр, можно ли точно утверждать что вы…

– Я хочу, чтобы подача материала осуществилась непосредственно с места действия. Даю вам полминуты.

– Вы намерены сделать заявление?.. Подождите, сейчас мы все организуем. – Приглушенное невнятное бормотание, щелчок. Длинная пауза.

– Отец, могу ли снять мой шлем? Я сейчас изжарюсь.

– Полагаю, что да. Но держи его поблизости.

С удовольствием я сделал это и теперь наслаждался свежим воздухом каюты.

– Капитан? Сэр, мы осуществляем трансляцию с места действия на весь мир. Это – «Сеть новостей», «Голографический мир», рядом с орбитальной станцией, репортаж ведет Джед Стровер. У нас на связи капитан Николас Сифорт. Начинайте, сэр. Вы можете сказать нам, кто находится рядом с вами?

– Я приближаюсь к лазерам орбитальной станции. У меня, давайте посмотрим… осталось шестьдесят три минуты. Мне хотелось бы посмотреть на станцию, может быть, попрощаться также и с Землей. Но вместо этого я собираюсь активизировать солнцезащитные экраны и слепо следовать дальше. Последнее, что я увижу, будет… – он остановился, – мой пульт управления.

– Почему, сэр?

Голос отца стал резким:

– Потому что вы светите прямо мне в лицо прожекторами мощностью в десять тысяч кандел. Я ничего не могу увидеть! Вы отвлекаете меня, сбиваете с толку, когда мне нужно сохранить трезвость ума. Вот как вы хотите решить судьбу Нью-Йорка? Не правда ли?

– Нет, но…

– Не говоря уже о том, что вы намереваетесь въехать задним ходом прямо в лазерные лучи. Это – не какая-то история, сэр, это – переломный момент в человеческих жизнях! Гасите свет!

Сэр…

– Сейчас же!

Свет пропал.

– Спасибо, «Голографический мир»! – Отец выключил микрофон. – Иногда, – он растягивал слова, наслаждаясь моим шоковым состоянием, – я бываю наглым.

Я произнес, заикаясь:

– Ты… ты можешь подшучивать над этим?

– Тебе бы больше понравилось, если бы я плакал? По крайней мере, мы можем снова видеть, и если я не обругал их публично… – Затем, спустя мгновенье, он сказал ласково:

– Филип… Я не сообщил им о тебе.

– Знаю.

– Я… Мне трудно это сказать. – Его глаза блестели. – Они не должны знать.

– Почему, сэр?

– Это… – Он переплел пальцы, – Я планирую на несколько шагов вперед, на случай, если мы добьемся успеха. Я не хочу, чтобы сантименты по поводу ребенка заляпали выпуски новостей. Они должны быть посвящены нижним. Посвящены мне.

– Почему?

– Я должен им это. – Погруженный в раздумья, он уставился на суставы своих пальцев. – Я предаю тебя ради этого.

– Что? – пропищал я.

– Я пошел на смерть не ради того, чтобы искать тебя, это было для них. Я не буду раскрывать, что ты находишься со мной, даже чтобы спасти тебя. Если это не предательство, то что тогда?

– Это не может быть предательством, если это то, что я хочу! – Я замолчал, намереваясь сказать больше, чтобы убедить его, что я хотел этого всей душой, но страдания в его взгляде стало меньше. Я выпалил:

– Отец, так ты вел себя в прошлом? У тебя поразительные способности к игре со средствами массовой информации. Мы все думали, что ты обводишь их вокруг пальца. Тебе, должно быть, это нравится.

– Я ненавижу это! – Его горячность остановила меня. – Ф.Т., ты понятия не имеешь… то, как я вел себя только что перед камерой, вызывает у меня рвотный рефлекс. Я не просил делать из меня героя все те годы. Я ненавижу политику, я начал только потому, что… Все, чего я хочу, – уединение. Это – все, чего я когда-либо…, Я искал слова, которые могли бы приободрить его.

– Когда это закончится, мы уединимся в резиденции.

Он смотрел вдаль, не говоря ни слова.

– Ты никогда больше не будешь общаться с ними. Честное слово.

Я услышал что-то, что могло бы быть похожим на всхлипывание.

Было 9:01. Осталось сорок шесть минут. Мы были в пяти тысячах тридцати пяти футах от жерла лазерной пушки.

Отец говорил по телефону.

Челнок «Голографического мира» передвинулся к правому борту; они решили довольствоваться хотя бы наружным видом катера или тем, что удалось бы увидеть сквозь наши иллюминаторы.

На Земле средства массовой информации фиксировали нарастающий темп ожидания. Я переключал каналы.

– …просит общественность, чтобы линии оставались свободными для крайней необходимости, таким образом…

– Госпожа Лисон добавила, что, невзирая на его высокое положение, администрация будет…

– …донные волны общественного мнения…

Отец сердито ворчал в телефонную трубку:

– Передайте Рубену, только подлый трус отказывается обсуждать…

– …мэр говорит, что город Бостон не имеет авторитета в решении, и направляет их звонки…

– Эрин, какие настроения…

– А, вот и ты! Эрнст, позволь мне поговорить с господином Чангом. С посредником, ведущим переговоры от лица нижнего населения, вот с кем. Ты что притворяешься, ты не… Что? Не уполномочен вести переговоры? – Отец стукнул кулаком по пульту. – Если не с ним, то с кем тогда? Очень хорошо, я немедленно объявлю это «Голографическому миру», генерал Эрнст Рубен отрицает свою осведомленность о посреднике от нижнего населения и говорит, что правительство не заинтересовано в урегулировании положения… Тогда доставьте его. Так разбудите его! Вы знаете, где найти меня. – Он выключил телефон, бормоча что-то себе под нос.

Я сказал:

– Торн на третьей линии.

– Адмирал?

Господин Торн произнес задумчивым тоном:

– Ты удивительный человек. Ты хочешь уйти в сиянии славы. Рекс Физер – я говорил тебе, что он звонил? – так вот он цепляется с разговорами к каждому сенатору, которого он может найти. Они звонят сюда, в Ротонду, на линии новостей… Если это продолжится, они вытеснят вас.

– Зачем ты мне это говоришь?

– Я полагаю… Я думал, что ты должен знать. Ник, ты не мог бы сделать мне одолжение?

– Не проси о…

– Одолжение частного, личного характера. Включи визуальный режим.

Отец протянул руку, нажал на кнопку.

– Да, Джефф?

Торн выглядел измученным. За те несколько часов, что мы не видели его, он постарел на годы.

– Ничего. Я всего лишь хотел увидеть тебя.

Тон отца был ласковым:

– Джефф, я не осуждаю тебя Это не твоя борьба.

– Конечно, моя. Ты столько наговорил мне в моем офисе…

– Я был не прав. Это слишком много для одного человека, чтобы выдержать.

– Пф! Кто ты такой, чтобы взять на себя наши грехи?

– Не богохульствуй. Джефф, после того, как все это закончится, помоги Арлине. Она захочет продать резиденцию. Ей придется приводить в порядок имущественные дела.

– Остановись!

– Прошу прощения, – отец, казалось, чувствовал себя неловко. – Боже, я не подумал. Прости меня.

– Нет ничего, что бы… что, Эд? Я должен идти, Ник. Это Генеральный секретарь.

– Очень хорошо.

Торн долго и пристально смотрел на нас с экрана.

– До свидания.

Осталось тридцать девять минут.

– Генерал Рубен на второй линии, – напомнил я.

– Сифорт. – Он слушал. – Да, неофициально и все такое прочее. Только подключите его.

– Алло?

– Господин Чанг, они сообщили вам, что происходит?

– Генерал мне не говорил. Я слышал это от вашей мизз.

– Арлина? Что она… Вы понимаете крайнюю необходимость этого? Если я добьюсь перемирия, может ли Халбер отозвать своих людей?

– Не знаю. Спросите его.

– Так и сделаю.

– Гсподин Рыболов… – Пауза. – Ваша мизз схватить меня за руку, сказать, чтобы я доверился вам. Но генерал Рыжеволосый стоять скрестив руки на груди, пристально смотреть. Он слышать каждое слово. Вы понимаете все, что я говорю, переходить к нему?

– Да. – Отец говорил спокойно. – Это больше не имеет значения. Я поставлю перед вами вопрос, который задам Халберу. Если вы немедленно получите воду – они будут поставлять сотню грузовиков каждый день, в то время как мы будем добиваться остального, – вы гарантируете конец сражения?

– Оониты останутся на улица?

– Не сейчас. Позже – да. Это ведь и их город тоже.

– Нижние, которые сражались? Судебные разбирательства? Повешение?

– Нет. Полная и всеобщая амнистия, каждому участнику, кроме меня.

– Я не могу говорить их лица.

– Господин Чанг, я – ваш единственный шанс. Помогите мне. Как только я умру…

Долгая тишина, затем вздох.

– Я сказал бы Халберу, чтоб он принял ваши предложения.

– Если он согласится, все племена узнают об этом?

– Улицы ужасно разрушены. Нижние пока еще живы, прячутся.

– Но у вас есть телефоны.

– Несколько. Займет несколько часов, может быть, день. Лучший способ сообщить им об этом – поместить голос Халбера в громкоговорители, разъезжать повсюду в военном грузовике. Вертолеты быть слишком громкими.

– Я понимаю. Рубен, пусть он будет рядом с вами. Когда мы придем к соглашению, вы можете…

Голос генерала был резок:

– Господин Генеральный секретарь, слишком поздно договариваться о соглашении. Улицы должны быть очищены, таковы полученные мною распоряжения. Я могу обсуждать вопрос о прекращении лазерного огня, но только после безоговорочной капитуляции всех вооруженных нижних. Это не подлежит обсуждению.

Отец говорил, как будто не слышал:

– Я позабочусь, если Халбер согласится на мое предложение. Пожалуйста, подтвердите, какие резервуары с водой доступны. Мы будем…

– Вы слышали, что я сказал?

– Конечно. – Отец переключил каналы. – Кто теперь?

– Все. Журналисты, капитан Рейнауд – утверждает, что это срочно, и еще какие-то люди из службы безопасности.

Отец набрал на клавиатуре номер.

– Попробуй этот код и затем скажи Халберу, чтобы он минуту подождал. Рейнауд? Сифорт на связи.

– Арно Рейнауд, судно «Мельбурн». – Его голос был холодно-надменен. – Вы увидите наши огни по левому борту.

– Да?

– Мы отправились от станции и следуем по маршруту, координаты один два пять, три девять, ноль шесть четыре; спустя две секунды я начну замедлять маневрирование. Это поставит нас между вами и зоной нанесения лазерного удара. Мы должны остаться там. Соответственно, столкновение, по приблизительным расчетам, произойдет через семь минут.

– Один момент. – Отец включил связь с «Галактикой», – Корвин, отправь копию этого разговора всем каналам новостей. – Затем он обратился к Рейнауду:

– Вы станете причиной столкновения.

– Если этого от меня потребуют. Полученные мною приказы поступают непосредственно из Лондона. Вас следует заблокировать, чтобы вы не мешали орудию. Пожалуйста, осуществите поворот на сто восемьдесят градусов.

– Нет, сэр.

– Я могу вычислить траекторию вашего пути с точностью до метров. Я расположу «Мельбурн» таким образом, что вы натолкнетесь на наши грузовые трюмы. На скорости два километра в час вы причините нам незначительные повреждения.

– Хорошо. Но вы знаете, что я нахожусь в кабине пилота, которая не приспособлена выдерживать подобные нагрузки. В результате, вероятно, она будет уничтожена.

– Это меня не касается. Я не ответствен за ваше безумие.

– Нет, вы поймите меня – если я выживу, то верну катер на курс, чтобы попытаться снова. В случае, если я буду не состоянии сделать это, я начну снижаться и сгорю в атмосфере Земли.

– Сифорт… Капитан Сифорт, – В голосе Рейнауда чувствовалось волнение, – Господин Генеральный секретарь, или как я должен называть вас?

– Капитан. Мое звание было утверждено Адмиралтейством только несколько часов назад.

– Сэр, мне тридцать… Боже, как мы восхищались вами!

Отец повернулся ко мне, и на его лице я увидел замешательство.

– Когда я был молод, мои друзья и я… ваше лицо было на объявлениях о наборе в армию. Мы подали заявления в Акаде… Пожалуйста, я умоляю вас, остановите это безумие.

– Да ведь это именно то, что я пытаюсь сделать.

Я потянул отца за руку и прошептал:

– Халбер не отвечает.

– Попытайся еще раз.

– Я буду выполнять отдаваемые мне приказы, капитан Сифорт. Я должен. В противном случае служба на флоте не имеет никакого значения.

– Несомненно, господин Рейнауд.

– Пожалуйста, сэр, уйдите в сторону!

– Нет, господин Рейнауд. Я не намерен поступать так. – Отец отключил телефон и молча сидел в кресле.

Осталось всего двадцать восемь минут до того момента, когда мы пересечем лучи ада. Три тысячи шестьдесят четыре фута. И семь дюймов. В иллюминаторе огромный звездный корабль Рейнауда выглядел угрожающе.

Я вернулся к настройке связи.

– …повторил свое намерение управлять движением катера…

Халбер, ответь. Включи телефон.

– Адмиралтейство Лондона подтвердило миссию «Мельбурна»…

Излучение каждого лазера сопровождается оранжевым лучом – предупреждением, направленным сквозь тьму. Эти расплывчатые огни постепенно становились ярче.

– Черт побери, Халбер! – Я опустил голову, заметив хмурый взгляд отца. Моя несдержанная речь разозлила его. Необходимо следить за собой – и о чем я только думал?

Вдали виднелась орбитальная станция.

– …хлынувший поток звонков наводнил…

– Что теперь, госпожа Лисон?

– …толпа, собравшаяся около официальной резиденции губернатора Оттавы. Камни были брошены…

– Сифорт, Кан желает пойти на одну уступку. Слушайте внимательно – это все, что вы получите…

– Капитан Сифорт, Рейнауд с «Мельбурна». Столкновение через две минуты тридцать пять секунд. Сэр, пожалуйста, ради любви к Богу, уйдите в сторону!

Отец включил телефон:

– Ради любви к Богу я не стану этого делать.

– …будут предоставлены резервуары с водой с этого момента до конца перемещения нижних. Это произойдет только в том случае, если не случится ни одного инцидента…

– Филип, закрепи свой шлем и иди в кормовую часть. Веди себя достойно, соберись!

– Отец, я…

– Живей!

– …это наилучшее соглашение, которого вы можете добиться. Ответьте сейчас, у нас кончается…

Я остановился, затем отскочил рикошетом от потолка, цеплялся пальцами за скобы, чтобы вернуться назад в машинное отделение, сжимал и разжимал кулаки. И твердил про себя: «Я не буду ускоряться. Я не буду ускоряться. Я НЕ БУДУ УСКОРЯТЬСЯ!»

– …две минуты двадцать. По крайней мере наденьте ваш скафандр, сэр! Мы пошлем быстроходную лодку, чтобы подобрать вас…

– …в спешке созвана пресс-конференция, одиннадцать сенаторов осудили политическую хитрость Сифорта, направленную на то, чтобы оказать поддержку его старому другу Ричарду Боланду в поисках…

Я потянулся вперед, остановился за спиной отца, крепко схватился за его кресло.

– Джед Стровер, Служба новостей «Топографического мира», неподалеку от обреченного катера «Галактика», на борту которого капитан Николас Сифорт…

– Представитель сенатора Боланда сделал заявление, в котором осудил противостояние…

– Итак, Сифорт?

– Госпожа Лисон, не будет никакого «перемещения» нижнего населения, пока я жив. До свидания.

Огни грузовых трюмов «Мельбурна» ярко горели почти перед нами.

Отец спокойно сидел за пультом управления.

– Адмирала Торна, пожалуйста.

– …собравшиеся перед зданием ООН монотонно скандируют: «Сифорт, Сифорт»…

– Одна минута пятьдесят пять…

– Орбитальная станция. Адмиралтейство, здесь капитан Вилкес. – Его голос прозвучал резко.

– Это Сифорт. Позовите Торна.

– Жаль, он уехал домой.

– Так переведите звонок.

– Сэр, он… – Вилкес колебался. – Пятнадцать минут назад он сложил с себя полномочия. Я связался с Лунаполисом и Лондоном и следую распоряжениям…

– Сифорт, это Мэрион Лисон, я предупреждаю вас, это было наше последнее…

– Торн оставил указание, чтобы его не беспокоит. Я сообщаю вам о том, что я выполню любые распоряж…

– Вилкес, найдите Джеффа. Сделайте так, чтобы кто-то оставался с ним, пока это не закончится.

– Капитан, это Рейнауд. Одна минута сорок секунд.

– Сэр, это вовсе не один из ваших… Почему? Неужели он…

– Он не в себе, я его знаю. Он нуждается в помощи. Поспешите!

– Так точно. – Раздался щелчок.

– Одна минута тридцать. Капитан Сифорт, поверните ваше судно. Я повторяю, поверните ваше судно прежде, чем будет слишком…

– …на челноке «Голографического мира». Кажется, что столкновение неизбежно. Оставайтесь на связи для эксклюзивного освещения события непосредственно с места действия. Обратите внимание на иллюминатор катера. Наши технические консультанты утверждают, что даже на медленной скорости хрупкий…

– Одна минута. Капитан, пожалуйста! Пятьдесят пять – все двигатели на полную! Машинное отделение, самый полный ход! «Мельбурн» – орбитальной станции, Адмиралтейству: я не могу позволить… эти приказы, черт возьми, бессмысленны; он не представляет собой опасности для кого-либо, кроме самого себя. Я не стану подвергать риску мой корабль только для того, чтобы остановить… я уйду в отставку, если это – то, что вы хотите. Я не намерен делать этого!

Медленно, тяжело огромный корабль начал перемещаться. Наш катер спокойно продолжил двигаться вперед.

Я стонал.

– Успокойся, Ф.Т. Это уже близко. – Отец не сделал и движения, чтобы повернуть наш катер в сторону.

Я положил голову на его плечо:

– Прости меня. Я не мог ждать на корме.

– Я понимаю.

Подобно листу в небесном потоке, мы плыли вперед. Левый борт «Мельбурна» прошел мимо. Он начал поворачиваться, освобождая нам путь.

Мы не задели его носа, оказавшись рядом с ним на расстоянии всего 20 футов. Я снял шлем, пытаясь сдержать рвоту.

Впереди ярко светились оранжевые предупреждающие огни.

– Отец! – Осталось восемнадцать минут, согласно часам на пульте.

– Я вижу. Попробуй позвонить Халберу снова.

Трясясь, я осторожно опустился на свое место. Телефон звонил и звонил.

– Ты думаешь, они остановят огонь?

– Полагаю, что да, – ответил он. Затем, спустя мгновение:

– Честно?

– Да, сэр. Я достаточно взрослый.

– Это маловероятно. Я – необычное явление, которое длится в течение двух часов. Половина мира бездействует, другая половина находится в напряжении. Когда я умру, будет заупокойная служба, сожаления и извинения, слушания и разборы дела, которые ни к чему не приведут. Кан знает это. Он переждет. Тем не менее, возможно, что-то хорошее станет результатом нашего противостояния.

– Ты знал это с самого начала?

– Я допускал такое развитие событий.

– Тогда почему…

Он долгое время молчал, наконец произнес:

– В некоторых обстоятельствах, сын, ты не достигаешь цели, ты всего лишь пытаешься это сделать.

– Ты отдал бы свою жизнь ради попытки?

– Для этого, да, – Филип, у меня есть только несколько минут, позволь мне сделать это быстро. Каким-то образом мы сделали ужасно не правильный ход. Я не могу сказать, когда это произошло, но мы разделились на верхних и нижних, и это по своей сути неверно. Если мы победим, есть шанс для исцеления. Мы отчаянно нуждаемся в этом.

– Ради нижних.

– Ради верхних. Наши самые лучшие, талантливейшие люди изолируют себя в облаках, забывая мир, откуда они появились, забывая о точно таких же на переполненных улицах внизу. Оба эти мира умирают, Филип. Верхние и точно так же нижние.

– Ло?

Я едва не соскочил с кресла. Отец схватил телефон.

– Халбер?

Восемнадцать минут. Я не видел никакого другого цвета, кроме оранжевого.

– Сейчас. Этот быть Пуук.

– Кто? Соедините с Халбером.

Пауза.

– Рыболов? Чего ты хотеть?

– Я хочу говорить с Халбером, черт возьми! Сейчас же!

Голос говорившего стал сердитым.

– Проклятые верхние думать, что владеют мира!

– Позволь мне, отец.

– Ш-ш. Он…

Я схватил отца за руку.

– Я знаю его! – И взял телефон.

– Мальчик Пуук, это – Ф.Т. Где Халбер?

– Фиты? На сам деле?

– Пожалуйста, ты должен помочь нам. Нет времени!

– Халб убит. Лазеры настигать его.

– Господь наш Христос. – Отец закрыл лицо руками. – Не теперь. Это несправедливо. – Он сказал в трубку телефона:

– Ты можешь приказать сабам, чтобы они прекратили сопротивляться войскам?

– Могу найти несколько. Но зачем волноваться? Фити, Халб был стойко, сопротивляясь. Здорово, но почти до конца. Последнюю секунду он пытаться бежать.

В отчаянии я попытался говорить как они:

– Скажи им, чтобы больше не устраивать разборок. Рыболов объявлять перемирие.

– Ха.

Отец добавил:

– Я достану воду, заставляю оонитов отступить. Сиди тихо, жди известия. Сообщи всем.

– Большинство сабов уже убито, и это все быть лишь ради воды и отступления?

– Это – начало. Будет больше.

– Сабы решать, не я. Раули, скорее всего, собираться принять себя босс сабов… Не знаю.

– Кого они послушают? Чанга?

– Чанга, может быть. Он хорошо уметь говорить. Будь что будет.

– Я свяжусь с тобой снова. Филип, штаб-квартиру Рубена!

Осталось шестнадцать минут. Успеть бы помочиться… Я вышел на связь.

– Что теперь, Сифорт?

– Дайте мне поговорить с Чангом! – Он колотил по пульту. – Господин Чанг, Халбер мертв, вы должны взять на себя руководство племенами. Скажите Рубену, чтобы он записал ваш голо… кто же еще, кроме вас, тот паренек Пуук? Объясните ситуацию; заставьте племена выслушать. Скажите Рубену… Генерал, подключитесь!

– Да. – Голос Рубена был холоден.

– Господин Чанг согласен на запись. Пусть его немедленно услышат племена. Транслируйте его речь на улицы…

– Я говорил вам, у нас нет никакой договоренности по этому поводу.

– Сделайте проклятую запись – на тот случай, если найдутся трезвые головы! Лично вы, наверное, хотите больше крови?

Пауза.

– Хорошо, но мне потребуется персональное одобрение Генерального секретаря прежде, чем я предприму какие-то шаги.

– Будьте готовы.

– И, Сифорт, переключите канал телефона. Капитан Вилкес с орбитальной станции безумно хочет связаться с вами. Разве вы не проверяете ваши каналы?

– Правильно. – Щелчок. – Да?

– Вилкес здесь. Генеральный секретарь Кан готов выйти на связь. Мы используем ультранадежный шифр. Я хочу, чтобы вы изменили коды…

– Нет времени. Используйте обычный.

– Если он согласится на уничтожение, начиная с Девяносто шестого южного квартала, и на частичное переселение только тех нижних, лишенных…

– Нет, – сказал отец.

– Они прекратили бы использовать пушку. Но амнистия не обсуждается; виновные будут наказаны. Военное положение в течение первых шести месяцев, затем…

– Нет! – Отец нажал на кнопку переключения каналов.

– «Голографический мир» не может выйти на связь с командованием войск ООН, установлен запрет. Но вот это мы только что получили: у «Мельбурна» есть…

– …огромные костры в Гонконге…

– …говорит, что на него не будет иметь влияния кратковременное общественное безумие. Господин Кан встретился с…

– …где вы увидите передачу непосредственно финального…

– Сифорт, это – Рубен! Ответьте!

– …священники Церкви собрались для молитвы снаружи собора…

– Граждане Лунаполиса воспользовались широкополосной передачей данных по сети; петиция подписана практически каждым…

– …схваченный нижний мятежник сказал, что его банда будет бороться до конца, или его словами: «Продолжать, пока мы не уничтожать вас все…»

– Сифорт!

– Да, генерал? Что там с нашими цистернами с водой?

– К черту цистерны с водой! Кан согласится остановить лазеры, я сказал ему, нам не нужны были… но вот условие: сначала он хочет заполучить хакеров. Полный список имен, кодов, пароли.

– Вы продолжаете выставлять заставы! – Голос отца повысился до крика. – Чанг может положить конец военным действиям, но вы не собираетесь передавать по радио запись его обращения к племенам. Нижние согласятся на воду и отступление, но вы отказываетесь подготовить цистерны. Теперь вы хотите, чтобы я остановил хакеров? Как, черт возьми, я справлюсь с этим в течение двенадцати минут?

– Это не моя…

– Вы – ублюдки! – Отец соскочил с кресла и бросился в заднюю часть рубки. Я прервал связь. Позади меня отец колотил по шлюзовому люку покрасневшим кулаком.

– …кажется, какая-то суматоха началась на борту…

– …электромобили перекрыли Елисейские поля, рев их гудков…

– Генеральный секретарь не будет публично комментировать до окончания…

– …проходя дальше для того, чтобы как следует рассмотреть…

– Филип. – Это был шепот.

– Да, отец. – Я оставил кресло и, передвигаясь с помощью поручня, приблизился к нему.

– Сядь там, успокойся. Ощути единение с Господом Богом.

– Отец?

– Это произойдет очень скоро. Молись. Я считаю псалмы утешением и помощью. Поторопись. Я бросился ему на шею. Он оттолкнул меня.

– А как же ты? – выкрикнул я.

– Не могу представить, что какая-нибудь молитва может искупить то, что я сделал. Но если аббат Рисон прав, я скоро узнаю. – Отец помог мне добраться до кресла и пристегнул меня.

Крошечный приемник на моем скафандре издавал громкий и пронзительный звук. Динамики кабины были не менее шумными. Я схватил мой шлем, борясь с предательством тела.

– Генеральный секретарь пристегнулся к своему креслу…

Мне уже давно следовало бы помочиться. Почему я раньше не нашел времени, чтобы подключить трубы моего скафандра? Да потому что я не знал, как это сделать, и смущался спросить отца.

– …длительные задержки передачи из-за огромного количества звонков…

Отче наш, сущий на небесах…

– …пожары, все охвачено стихийным, неуправляемым огнем от юга Семьдесят третьей до…

– …подтвердил рассказы о мертвых в туннелях…

Почему там не было ванной? Я не думал, что мог бы… Да святится имя Твое…

– …на здании муниципалитета приспустят флаги в память о…

– …жена Сифорта сопровождает уполномоченного представителя от нижних Панго Чанга, преуспевающего книготорговца…

Да приидет Царство Твое, да будет воля Твоя…

– …восемь минут до того момента…

– Адмиралтейство Лунаполиса утверждает, что не будет никакого прекращения огня независимо от того…

– …приближаются для того, чтобы показать крупным планом этих последних…

На земле, как и на не…

Жуткий грохот и треск. Моя голова врезалась в иллюминатор. Сам я распластался по стенке кабины. Свист воздуха.

– Ф.Т., ТВОЙ ШЛЕМ!

Я быстро нахлобучил его на голову и схватился за фиксаторы. Мгновение спустя – приятная теплота между ногами. Затем, ужаснувшись, я осознал, что это было. Я помочился. Пожалуйста, Боже, нет!

– Отец, что случи…

– Эти проклятые Богом журналисты! – Его голос раздался у меня в наушниках, он в этот момент герметизировал свой шлем.

Отскакивая рикошетом от корпуса, я пробирался, так быстро, как мог, к нижней палубе, спеша посмотреть, что произошло. Звезды лениво двигались мимо иллюминатора.

Отец коснулся клавиш.

– Бог знает, какой ущерб они причинили нам. – На экране высветились цифры.

Челнок плавно двигался мимо нас, зияя дырой в боку, Из двигателей левого борта извергалось ракетное топливо.

– Его двигатели заглохли. Повреждены задние и боковые, оба.

В смятении я наблюдал, как быстрее, чем когда-либо, челнок журналистов двигался по направлению к станции.

– Ассоциация ветеранов-отставников выступает против каких-либо уступок…

– Челнок, это – Управление движением орбитальной станции, вы двигаетесь прямо по направлению к лазерному луну, измените свой курс…

Оранжевый свет обрушился волной на челнок «Голографического мира». Его корма раскалилась докрасна и, казалось, прогнулась. Трещина пробежала по его корпусу, в то время когда он плыл сквозь смертельное излучение лазера. Внезапно нижняя палуба, расплавившись, исчезла.

Я глубоко вдохнул зловонно-едкий воздух моего скафандра.

– Ох, боже. Шесть минут.

Отец ругался:

– Наши топливные шланги отрезаны. Я не буду пытаться исправить повреждение, мы получили бы только приблизительно четырехсекундное включение двигателя. Челнок ударил нас наклонно, но мы все еще можем достигнуть цели.

– Как скоро?

– Не знаю, мы потеряли приблизительно половину нашей скорости. Девять минут. – Отец переустановил часы на пульте управления, повернулся к камере:

– Я сделаю последнее заявление, достаточно резкое. Мы заставим их сожалеть о племенах, но не о нас. Корвин, повсеместная передача с моего сигнала.

– Сифорт, это Кан.

Рука отца застыла на полпути к кнопке.

Голос капитана Вилкеса был настойчивым:

– Вы слышите, катер? Я передаю сообщение от Генерального секретаря.

Моя рука медленно двигалась к коммутатору связи. Отец сказал:

– Да, господин Генеральный секретарь?

– Вы – эгоист. Нам было бы гораздо лучше без вас.

– Сэр, вы, должно быть, заняты, – голос отца звучал издевательски. – Нет необходимости мне беспокоить…

– Я меняю хакеров на лазеры. Ваше время истекает. Да или нет?

Я тупо слушал, мои штаны промокли насквозь, моим единственным желанием было со стыдом уползти куда-нибудь.

– Отступление? Восстановление?

– Это невозможно, и вам это известно.

– Сэр, я получу их согласие на перемирие. Вы получите доступ на улицы; нижние должны начать жить по-человечески. Я не могу помочь вам с хакерами; я не знаю, кто они. Не выпускайте их из сетей, пока вы…

– Черт побери, мы не можем! Мы потратили два дня, пытаясь восстановить работу Казначейства, но ситуация по-прежнему остается взрывоопасной! Есть что-то нестабилизированное внутри, и нет способа проследить это без дальнейшего повреждения данных. Я хочу их вздернуть. Публичная казнь через повешение, и насколько я могу судить, это уже акт милосердия. На самом деле я содрал бы с них кожу живьем, если бы у меня был…

– Из вас получился бы хороший саб.

– Что?

– Ничего, сэр. Я попытаюсь определить местонахождение хакеров, но сомневаюсь, что это возможно. В любом случае, на них следует распространить всеобщее помилование.

– Вы должны дать мне кое-что, Сифорт. Политика – искусство возможного.

Отец внимательно смотрел на станцию.

– Сэр, я ничего не могу вам дать. Нравственность – искусство безусловности.

– Господь проклянет вас.

– Удачного дня.

Я закрыл глаза, отдаваясь движению к станции, из-за чего у меня начала кружиться голова.

– …собрание Ассамблеи на чрезвычайную сессию, хотя меньшее количество, чем половина…

Отец проворчал:

– Искусство возможного? Он знает, что я не могу найти ни единого способа в этом Божьем мире, чтобы…

Мой оцепенелый разум бился в конвульсиях, как будто гальванизированный.

– Да, ты можешь.

– Как? Бог знает, где они…

– По крайней мере сотня тысяч демонстрантов устроили дебош на улицах Лиссабона…

– Не они. Он. Это Джаред.

– Ф.Т., это был длинный день…

– Я видел его, отец! Он работает в башне напротив Франджи. Джаред – именно тот, кто вскрыл Лондонский сервер и выпустил на свободу созданный им самим инсинт. Он гордится этим. Я же говорил тебе, что он разбирается в компах!

– Сумасшедший мальчишка! – На мгновение я подумал, что он имел в виду меня, – Высокомерный, эгоцентричный, глупый – ты можешь найти его?

– Ты применишь силу в отношении его?

– …в квартиру генерала Рубена журналистов не пускают…

– Да, если доберусь до него… Нет. Нет, если я смогу договориться об амнистии. – Он бросил взгляд на цифры на экране, – Поторопись. Осталось шесть минут.

– Капитан Эд Вилкес. Пожалуйста, я прошу вас, разверните судно, чтобы избежать опасности. Через мгновение это будет…

– Уменьши скорость, отец, дай нам время. – Я включил телефон.

– Я не могу, они отрезали наши топливные шланги.

– Попроси их прекратить обстрел, пока мы говорим с Джаром.

– В данный момент у меня есть определенное… моральное превосходство. Если я заставлю их приостановить огонь, это разрушится.

Я ждал соединения, обливаясь потом внутри моего скафандра.

– Пуук. Чего хчешь?

– Это – Фити. Какой код к телефону Джареда?

– Почему я должен сказать те?

– Потому что я прошу. – Я глубоко вздохнул.

– Ха. Настать время, верхний пришел просить нижний. Та говоришь так, кабуто Джаред Вашинтон Верхний, кода я…

– Пуук, пожалуйста! Какой у него код?

– Мзда? – произнес он хитрым голосом.

– …страстное заявление Мэрион Лисон. Она отстаивала право на отказ Генерального секретаря Кана подчиняться общей истерии, когда…

– Ради бога, Пуук!

Отец шепнул мне:

– Много консервов.

– Консервы, Пуук. Очень многа. Больша, чем та сможь унести.

Мое сердце сильно билось.

– Лазер? Ботинки и мяхка нова кровать…

Вдохновенный, я выпалил:

– Пуук, я возьму тебя с собой в Вашингтон, покажу тебе нашу резиденцию. Мою спальню, дом Джареда. Все.

– Все туда, куда стары Чанг взял меня? – Длинная пауза. – Дговорились, но не забудь консервы. Вот быть номер. – Он медленно зачитал вслух код.

– Позже.

Я набрал код – не правильно. В ярости, я попробовал снова, пальцы скользили по клавиатуре. Я сбрасывал, начинал опять.

Пять минут.

– Не спеши, сын. – Отец сам набрал код телефона. Гудок. Нет ответа.

– Ну же, ну же, НУ ЖЕ! – я задыхался. Щелчок. «Доброе утро. Нижний, которому вы позвонили, в данный момент не обслуживается». Хихиканье.

– Джаред? Это Филип. Слушай, нам нужно чтобы ты…

– Черное небо, к северу. Что они уничтожили – склад боеприпасов? Странно, я не слышал взрыва.

– Уджар!

– Все, не работает, за исключением новостей. Они отняли мои сети.

– Мы пытаемся…

– Точно так же, как папа, когда я разозлил его. – Всхлипывание. – Прости, мне нужны мои сети. Как я могу… я нуждаюсь в них. Папа! – то есть Ф.Т.

Я бросил взгляд на пульт. Четыре минуты. Я задохнулся от ужаса.

Отец вырвал телефон из моих дрожащих пальцев.

– Джаред? Сынок, это Ник Сифорт.

– Я знаю. Вы снова знамениты. – Он засмеялся, звук был раздражающе неприятный. – Или, лучше сказать, «по-прежнему»?

– Джаред, нет времени. Куда ты поместил компные коды, которые ты использовал в Казначействе?

– В файл. Оставьте меня в покое; я занят.

– Занят чем?

Длинная пауза.

– Я играю с бритвой.

– Ты за твоим компом? Это там находится файл?

Голос Джара выражал неприкрытое презрение.

– Вы, должно быть, думаете, что я глуп.

– Я раньше так думал, – ответил отец; я задыхался.

– Да, цифры. Ах! – Он громко дышал. – Это причинило вред.

Три минуты. Ста шестьдесят девять футов. Станция медленно вошла в поле зрения. Загипнотизированный зрелищем, я уставился на пульсировавшие оранжевые лучи.

– Джаред, ты показал нам, на что ты способен. Но теперь время подошло к концу. Пора вернуться домой.

– Челнок «Топографического мира» был, очевидно, уничтожен в трагическом…

– У меня нет дома. Вы ведь вспыхнете, когда челнок загорится? Думаю, что вы почувствуете это?

– Сынок, а ты?

Долгую тишину сменили рыдания Джареда. Лучи приближались ближе. Мы бы повернулись еще раз, вероятно, бросить последний взгляд. Мы двигались со скоростью всего лишь километр в час. Пятьдесят шесть с половиной футов в минуту. Всего лишь фут в секунду. Двадцать восемь секунд, от иллюминатора до кормы. Время, чтобы знать и кричать.

– Джаред, мне жаль, что мы причинили тебе боль. Вернись домой.

– …Северо-Американский модулятор телефонной связи в коллапсе…

– Я взрослый. Мне не нужно, чтобы вы меня воспитывали.

– Джаред, я прошу тебя! Помоги нам ради Халбера. Ради меня. Ради себя. Мы поможем тебе!

Две минуты и шесть секунд. От Джареда – молчание.

– …сквозь иллюминаторы станции вы можете видеть поврежденный катер, непреклонно следующий…

– О, Джаред! – с болью произнес отец.

– Секрет Тайна Хозяин Альфа Козырь Один.

– Что?

– Ваш долбаный код. Это в файле Лондонского сервера.

Отец включил камеру.

– Прямая трансляция на всех каналах, Корвин! Это Николас Сифорт. Через некоторое время нас пересечет лазерный луч. Я сам выбрал для себя смерть и нисколько не сожалею. Забудьте меня. Вместо этого думайте о таких людях, как нижние, мысли о которых вы гоните от себя. Их представитель Педро Чанг предложил объехать город и провозгласить мир. У нас в распоряжении достаточно цистерн с водой, чтобы обеспечить ею людей, живущих на улицах, пока не обсуждены детали мирного договора. Пьютерные коды хакеров находятся в Лондонском сервере в файле Секрет Тайна Хозяин Альфа Козырь Один.

Он сделал паузу и теперь смотрел так, как будто умолял камеру.

– Вы видите, имеются все средства для перемирия. Если я достоин поминовения, пусть так и будет. И амнистия всем участникам. Я – человек из Уэльса, из Вашингтона, из племени сабов. Если мы не можем обрести мир в жизни, пусть будет он в смерти. Пусть Господь Бог благословит нас всех, – Он выключил камеру.

Одна минута. Станция заняла собой весь обзор из иллюминатора.

Отец шумно дышал.

– Творец, я сокрушенно каюсь в моих грехах. Помилуй моего сына Филипа и тех, кто…

В животе у меня все бурлило. Оранжевые лучи слепили глаза. Остолбенев от ужаса, я тем не менее почувствовал, как мой кишечник подвел меня.

– …Здесь, на станции, везде тишина, кроме постоянного приглушенного шума лазеров. Вокруг каждого иллюминатора столпились наблюдающие. Даже те, кто выступает против него, испытывают благоговейный страх, восхищаясь его храбр…

– Не хочу умирать. – Я едва узнал собственный голос. – Ни за что!

– Я с тобой, сын.

– Мы слишком полны жизни, чтобы умереть! – Я отцепился от кресла и ударился головой об иллюминатор. – Останови это, отец!

– Слишком поздно. Сорок секунд.

– Я хочу жить! Помогите мне! Кто-нибудь помогите! Мама! Боже!

Обезумевший, я схватился за шлем. Отец отвел мою руку.

– Отец! Отвези меня домой!

– …несколько секунд до уничтожения. Здесь, на станции, женщины плачут, мужчины колотят по стене…

– Сын…

– ПОМОГИ МНЕ! ЕСЛИ ТЫ МЕНЯ ЛЮБИШЬ, ПОМОГИ!

Я тряс его, пиная пульт.

– Я умираю!

Рыдая, отец бросился к переходному шлюзу, с силой хлопнул по рычагу управления крышкой люка.

– Иди сюда! Тридцать секунд.

– …в то время как предупреждающие сигнальные огни освещают переднюю сторону судна…

С воплями и слезами я несся по палубе. Внутри скафандра мои грязные трусы приклеились к заду, затрудняя бег.

– Пожалуйста! – Я влетел в его объятья. – Не дай мне сгореть!

Я задыхался, сдерживая позывы к рвоте. Говорили – если бы вы выбрались в вашем скафандре…

Шлюзовая камера открылась.

– …телефоны перестали звонить – ни до кого нельзя дозвониться, и уже слишком поздно…

Отец сказал:

– Мы движемся медленно… Я толкну тебя в кормовое отделение. Если толчок будет достаточно сильным, это может преодолеть…

– Не отпускай меня! – В панике, я обхватил его руками и ногами.

– ФИЛИП! – С искаженным отчаянием лицом, он отодрал от себя мои пальцы. – Обернись! Вперед и быстро – из люка!

Я повернулся. Нацеленные на меня жерла лазерных пушек невольно притягивали взгляд.

– Я боюсь, я не могу! Остановите лазеры, я не хочу умирать! Боже, прости меня, я – грешник, пожалуйста, ПОЖАЛУЙСТА… – Из горла вырывались хрипы. – Я не хочу умирать!

– Отпусти! – Он высвободился и швырнул меня о переборку.

Искрящийся оранжевый свет пронесся по кабине. Пульт заискрился, вспыхнул. Радио замолчало. Поток пламени тотчас же угас, но корпус вокруг пульта начал плавиться.

Я визжал, страшный, казавшийся нескончаемым звук исходил, казалось, из глубин моей души, Во рту чувствовался привкус крови.

Двигаясь медленно, расплавленный металл приближался к кормовому отделению. Я прыгал, пронзительно крича, мое состояние напоминало припадок безумия. По ту сторону кабины резервуар с кислородом вспыхнул огромными языками бесшумного пламени.

Я визжал без конца. Отчаянный удар ногой отца заставил нас двигаться быстрее. Мы перемещались к корме плавящегося на наших глазах катера навстречу беспощадному оранжевому свету.

– Не надо, сын. Я с тобой. Держись за меня крепче. Я люблю тебя, – Каким-то образом слова прорывались через охвативший меня ужас.

– Неужели мы… мы… движемся к…

– Да. Еще несколько секунд. Не смотри.

Я поднял голову. Мы были меньше чем в семидесяти футах от смертоносного жерла. Словно шеренга безмолвных солдат, огромные орудия выстроились в линию по стойке «смирно» в ожидании приказа.

– Не смотри, сын.

Мы неуклонно двигались вперед. От катера остались только разбросанные обломки, которые приближались к одному из лазеров. Они вспыхнули и спустя мгновение растворились в черноте космоса.

– Я люблю тебя, отец.

– И я тебя.

– Прости меня… Про… Прости меня. – Я задыхался, отчаянно желая рассказать ему, что…

– Я знаю.

Вглядываясь в зиявшее отверстие, собиравшееся исторгнуть смертоносный луч, я, казалось, видел страдание и боль внутри него.

Я пытался отклониться в сторону – бесполезно.

Я перекрестился перед лучом пушки и спрятал голову на груди отца.

Ничего.

Я ждал агонии.

Ничего не происходило.

Долгий дрожащий вздох отца.

Я поднял глаза.

Один за другим предупреждающие сигнальные огни перестали мигать.

Мы находились как раз перед первой пушкой.

И мы были живы!

– Спасибо, Господи Боже мой, – шептал отец. – Спасибо Тебе, спасибо Тебе.

Перед моими глазами плыли желтые и красные круги, я чувствовал, что задыхаюсь.

– Отец, я… нездоров, – с трудом произнес я, язык тяжело ворочался во рту. Он заглянул мне в лицо.

– Что… о, черт возьми!

Вселенная кружилась у меня перед глазами.

– Отвези меня домой, – мой голос был таким слабым.

– Ну же! Отпусти!

Вяло подчиняясь ему, я разжал ноги.

Отец развернул меня.

– Бестолковый! – Я слышал его жесткое дыхание. Мгновенье мне казалось, что он оттолкнет меня, но отец держал меня крепко. – Непростительно!

Я вцепился в мой шлем. Снаружи был свежий воздух – прохладный, притягательный, манящий. Если бы я только мог избавиться от зажимов…

– Прекрати!

– Жарко… – Но мои руки опустились. Отец резко изогнулся.

– Вот оно.

– Что, папа?

Опять он повернул меня перед собой, мое тело стало вяло-послушным, и происходящее нисколько не интересовало меня. Баллон с кислородом проплыл мимо. Как это я выжил после адского огня?

Вонь внутри моего скафандра была невыносимой, я почти терял сознание.

Свежий воздух! Я жадно втянул его в себя.

Ноги отца ослабили захват. Мгновенье спустя он возник сзади меня, обхватил меня руками в крепком защищающем объятье.

В голове стало проясняться. Огни удалялись.

– О, спасибо тебе. – Я с наслаждением делал бесчисленные вдохи и выдохи.

Мы дрейфовали мимо станции. Я задавался вопросом, когда они обратят на нас внимание.

Сзади голова отца прижалась к моей, он начал задыхаться.

Снова время остановилось, превратившись в смутное пятно. Я колотил по передатчику моего скафандра.

– Я Филип Сифорт и мой отец со мной, заберите нас, у него нет воздуха! Ради бога, поторопитесь, нам нужен воздух!

Я непрерывно бормотал просьбы и обращения, не зная, на каком канале связи их услышат.

Тон отца был укоризненным:

– Единственная вещь…

– Помогите нам кто-нибудь, доставьте кислород для капитана Сифорта, ради бога, поторопитесь!

– …жертва… жизнь… – Он задыхался. – Но, сын… никогда… не трать ее впустую.

Мы продолжали двигаться, и казалось, что прошла вечность, прежде чем мы приблизились к мигающему огню катера-спасателя.

Два техника медленно вели отца, его тело казалось безвольным, третий тащил меня за запястье. К скафандру отца был прикреплен новый резервуар с кислородом, но его радио молчало, не реагируя на мои обращения.

Медики встретили нас в шлюзовой камере. Они расстегнули его шлем, едва произошла герметизация. Незамеченный, я прислонился к стене, рыдая до тех пор, пока в конце концов отец не зашевелился, пытаясь с ругательствами сорвать с себя кислородную маску.

Только тогда я снял свой скафандр и избавился от невыразимо грязной одежды под ним.

Кто-то закутал меня в шерстяное одеяло и проводил до ванной. Я плакал все время, пока мылся.

Затем я вышел, хлюпая носом, и опять кто-то завернул меня в одеяло и проводил в приемную Адмиралтейства. Я нашел там отца, разговаривавшего с господином Торном.

– Ты не представляешь проблемы, с которой столкнулся Кан. Из-за тебя на большей части Европы не работали телефоны.

Отец обессиленно закрыл глаза.

Торн добавил:

– Я услышал только конец его выступления. До тех пор, пока Эд не позвонил, меня… ничего не интересовало.

– Довольно резкое и внезапное изменение точки зрения на проблему.

– У меня? О, ты имеешь в виду Кана. – Лицо Торна прояснилось. – Он согласился на весь твой план действий. Отступление войск ООН, амнистия всем, поставки воды начнутся с понедельника. Конечно, под охраной полиции. Он утверждает, что чрезмерно жесткие действия осуществлялись по приказу Лисон и ее окружения, в то время как он был не в курсе происходящего, находясь вне пределов досягаемости.

– Кто-нибудь будет должен помочь Чангу договориться с нижним населением. Его самообладание несколько поизносилось.

– Да.

– Итак, тогда… – Отец бросил взгляд на закрытую решетку кабинета. – Кто меня арестует? Эд Вилкес?

– О чем ты говоришь?

– Не играй со мной. Что за обвинение предъявлено мне? В мятеже?

– Ну, это вопрос, относящийся к амнистии. Капитан Вилкес!

Решетка раздвинулась. Вилкес замер на пороге.

– Да, сэр?

– Какова формулировка приказа об амнистии?

– Разрешите мне принести распечатку, – Через мгновение капитан вернулся и зачитал:

– «…Предоставляю полную амнистию всем лицам, гражданским и военным, за какое-либо и все деяния, касающиеся беспорядков в Нью-Йорке и его окрестностях…»

Отец сдвинул брови.

– Но я сказал…

– Разрешите мне закончить, «…военные меры противодействия, уничтожение имущества, смерть лиц», и так далее и тому подобное.

– Исключая меня! Я ясно дал понять…

– Да. Я записал и зарегистрировал наш разговор полностью; он доступен, в случае если кто-нибудь заинтересуется. К сожалению, из-за неразберихи я не сумел записать ту часть, в которой…

– Ты что? – Отец вскочил. – Черт побери, Джефф…

– Это была всего лишь оплошность, – раздражительно произнес Торн. – Под давлением человек чего только не сделает!

– Оплошность. – Отец с гримасой отвращения отвернулся.

Глаза Торна наполнились слезами. Он пересек комнату, обнял отца.

– Идите с Богом, господин Генеральный секретарь.

– И ты, Джефф.

– Мы скоро приземлимся. Как ты себя чувствуешь?

– Нормально, – я хотел было продолжить, но стюард всем своим видом демонстрировал, что он не был столь разговорчив.

Отец протер глаза.

– У меня ужасно болит голова.

– Так и должно было быть.

– Или хуже. Думаешь, у меня по-прежнему мозги на месте?

Улыбка стюарда выглядела неуклюжей.

– Я уверен, что вы совершенно здоровы, – тихо сказал он и пошел дальше.

Я отпустил руку отца, которая довольно долго теребила мою новую накрахмаленную рубашку. Голубой не был моим любимым цветом, но я был благодарен за то, что мне не пришлось ехать обнаженным.

Я сказал отцу:

– У меня была самая настоящая истерика. – Как будто речь шла о ком-то другом!

– Смерть – неприятная вещь. Это нормальная реакция.

– Но ты не боялся.

– О, ерунда. – Он откинулся назад в кресле. – Я только не был до такой степени… громким.

Презирая самого себя, я вымученно улыбнулся. Через некоторое время я отважился спросить:

– Почему мы летим в Нью-Йорк, вместо того чтобы отправиться домой?

– У меня есть… незаконченные дела.

– Ты думаешь… – Я сжал руку отца. – Ты будешь так же рад, как и я, вернуться в резиденцию? К уединению за нашими стенами?

– Уединение. Я хотел бы этого. – Тон его голоса был печальным. – Больше, чем чего-нибудь в мире.

Вертолет приземлился на плоскую крышу башни Франджи в ослепительном сиянии сотен огней голографических камер. В углу, около лифтов, нас ждала мама, ее рука лежала на плече старого господина Чанга. Он выглядел как тяжелобольной человек, она – измученной и мрачной. Я судорожно сглотнул, напуганный расплатой, ожидавшей меня впереди.

Лопасти винта вертолета замедлили свое вращение. Генерал Рубен сказал что-то сенатору Боланду, прикрывая рот рукой, и сделал знак солдату, чтобы тот выдвинул лестницу.

Когда дверь отъехала в сторону, отец крепко схватил мою руку.

– Сэр, вы не должны держать меня. Я не убегу.

– Ты уверен в этом?

– Клянусь Господом Богом, сэр! – Я выдержал его пристальный взгляд. Спустя долгую минуту, удовлетворенный, он отпустил мою руку и вошел в легкий вечерний туман.

Толпа журналистов и должностных лиц ринулась вперед. Они старались прикоснуться к нему, сунуть ему в лицо камеры и микрофоны.

Я ожидал, что он оттолкнет их в сторону в ярости, но он улыбнулся и расправил плечи. Вспышки огней усилились.

Когда на какое-то мгновение возникло затишье, сенатор Боланд сделал шаг вперед, его сын Роб остался на месте.

– Добро пожаловать назад, капитан Сифорт. Вы покорили мир.

Отец кивнул, но прошел мимо него и не остановился, пока он не достиг ограждения. Опираясь одной рукой на стальной поручень, он повернулся, намереваясь обратиться к толпе журналистов.

– Какие чувства вы испытали…

– Вы знали, что Генеральный секретарь Кан отступит?

– Были ли вы…

– Будете ли вы…

Я пробивал себе дорогу сквозь толкающуюся людскую массу к дальнему углу плоской крыши. Господин Чанг бегло осмотрел меня.

– Чако, – сказал он.

– Не-а. Фити.

По его губам скользнула легкая улыбка.

– Должно быть, смутил та.

Я повернулся к маме. Ее лицо было каменным. Я положил свою голову к ней на грудь, мои руки обхватили ее и соединились за ее спиной.

Прошла целая минута. Наконец мамина рука коснулась моего затылка и медленно погладила меня по шее. Спустя некоторое время я высвободился из объятий.

– Я должен послушать, – сказал я, – сейчас же вернусь обратно. – И начал протискиваться сквозь толпу.

– …Нет, я не был уверен, – говорил отец. – Как я мог быть уверен?

Он поднял руку и не опускал ее, призывая к тишине. Медленно приближаясь, я остановился позади Робби Боланда и его отца.

– Больше никаких вопросов. Я хочу сделать заявление.

Люди, толкаясь, зашикали друг на друга, пока действительно не стало тихо.

Отец окинул взглядом толпу, его волосы блестели в легком тумане.

Ричард Боланд тихо сказал:

– Посмотри. Они жадно ловят каждое его слово.

– Ты, папа, не выглядишь неуклюжим на трибуне.

– Но я – не… Рыболов. – Он выговорил это слово так, как будто оно принадлежало к другому языку.

– Что от него зависит?

Сенатор Боланд не ответил. Отец говорил:

– Я принимаю утверждение господина Кана, что он поступал добросовестно во всех отношениях и не подозревал об уровне злоупотребления власти от его имени. Он принял заявления об отставке Мэрион Лисон и Уилла Банкса, министра обороны, и это хорошо.

Отец сделал паузу, затем продолжил:

– Но это обязанность Генерального секретаря – контролировать своих подчиненных, даже если он находится в тот момент далеко от фактического руководства. Вот в чем я обвиняю господина Кана – его временная изоляция от власти и невнимание к своим обязанностям послужили причиной гибели более пятидесяти тысяч людей, многие из которых расстались с жизнью в последние часы непрекращающихся беспощадных ожесточенных лазерных атак на этот город.

Воздух был наэлектризован напряжением.

– Его администрация – безнравственна. Теперь это стало более чем очевидным – что его администрация также лишилась поддержки общественности.

Отец в упор смотрел на сенатора Боланда.

– Папа, он поддерживает тебя! – услышал я голос Роба Боланда.

– Подожди.

– …Нет ни одного кандидата какой-либо партии, чьей первоочередной заботой было бы примирение наших людей. Поэтому я выставляю свою кандидатуру на пост Генерального секретаря Организации Объединенных Наций. Я даю торжественное обещание, что моя администрация – когда она будет избрана – будет действовать решительно, чтобы положить конец страданиям наших городов, интегрировать в нашу культуру жителей города, которые…

Окончание его речи утонуло в шуме, аплодисментах. Людская волна едва не сбила его с ног, но он, быстро завладев ситуацией, приветственно помахал рукой камерам.

Наблюдая за суматохой, Роберт Боланд стоял с подавленным видом. По прошествии некоторого времени он задумчиво сказал, обращаясь к своему отцу:

– Это должен был быть ваш счастливый момент.

– Ладно. – Ричард уныло похлопал его по плечу. – Возможно… в другой раз.

Нагибаясь под поднятыми гол о графическими камерами, я пробирался вперед, пока не оказался на расстоянии нескольких футов от отца. Был ли это обман освещения или ракурса, с которого я смотрел на него? Был ли я единственным, кто смог разглядеть слезу которая ползла вниз по его щеке?