Начать сначала

Глава 9. Досада

– Я знаю другой домик, что пустует весну и лето. Он не хуже этого. Но находится далеко. – Хмурилась Аделин. – Расположен в горах на южных склонах. Фабрику для изготовления чая там закрыли на реконструкцию. Работы по замене оборудования начнутся, когда доставят новые чаны из особого сплава и пропарочный аппарат. Скорее всего это будет не раньше осени. Техники летом очень заняты текущим обслуживанием фабрик. И изготовление оборудования по индивидуальным схемам небыстрое.

– Не думаю, птичка, что это хороший вариант, – мягко начал я. – Ты же понимаешь, что я не могу прятаться вечно. Думаю, время пришло знакомиться с твоим отцом и договариваться.

– Ты уедешь? – спросила птичка дрогнувшим голосом, но при этом старалась держать лицо невозмутимым.

– Так быстро от меня не отделаешься, Аделин, – пообещал я ей, притягивая к себе и усаживая на хвост.

Чай мы не допили. Безудержно целовались, как только птаха снова оказалась в моих руках, гибкая, как змейка.

Я уже понял, что в Аделин удивительным образом сочетались врожденная дерзость и смущение от неопытности. Она доверчиво льнула, крепко вцепившись в мои плечи. Войдя в раж, ловко скользила острым язычком по моему, щедро делясь своим дыханием. Оседлав меня, птичка инстинктивно елозила по хвосту, окончательно сводя меня с ума.

Намотав ее длинные волосы на руку, я старался утолить вспыхнувшую жажду и не зайти далеко.

Слишком рано.

– Тебе пора, девочка, – хрипло прошептал я ей в губы, едва оторвавшись. Заглядывал в осоловевшие глаза, глубоко дыша, впитывая и анализируя ее аромат.

Вкусная. Но все же не моя… Легкий цветочный запах смешивался со свежей ноткой и горчинкой лайма. А еще от птички веяло чаем… зелеными листочками, слегка прохладно и остро.

«Мой нюх становится тоньше с каждым днем», – посчитал я удовлетворенно.

А память… может быть, вернется и она. Но я решил больше не опираться на эти надежды. Строить свою жизнь дальше. Я уже ждал достаточно. Мое влечение к птичке способствовало резкой перемене в ранее принятом выборе и что-то мне подсказывало – я не привык долго сомневаться.

– Я приду завтра после обеда, Ссашшин. Завершу дела по дому и приготовлю ужин, который обещала, – довольно проговорила Аделин. – Отец сегодня будет ожидать меня вечером, а завтра он улетит на пару дней. Когда вернется, я познакомлю вас, – уведомила девчонка, прежде чем скрылась за дверью.

Боевой воробушек снова в деле – не мог не улыбнуться я.

После ухода Аделин, привычно взялся за тренировки. Потом за приготовление еды. А поздно вечером сидел у очага, изучая в старых книгах, как приготовить колбаски. Возможно, те самые, что я ел каждое утро.

И даже находясь в затемненном доме один, я больше не чувствовал одиночества.

Сурья нещадно пекла. Весной солнечная активность и температура воздуха в этой части Паталы выше, чем летом.

– Начали! – дал отмашку наставник по искусству владения холодным оружием.

Яркого оранжево-зеленого окраса шайрас, кшатри, подаю́щий много надежд, и мой приятель, молнией скользнул ко мне, атакуя тренировочным аюдха катти. Тут же выполнил подсечку концом хвоста, словно кнутом, выстреливая мне в точку опоры. Не знай я его любимые приемчики, покатился бы кубарем по раскаленной земле. Я был меньше и шустрее бугая-сокурсника, только это и позволило мне успеть утечь в сторону и принять удар на свой клинок плашмя, скатывая его по лезвию вниз, и увести влево от себя. Кшатри мощью способен завалить и крупного паталского мастодонта, мне не выстоять в силовом противостоянии с ним.

Последующие минуты схватки превратились в танец, где мы старались вымотать друг друга: скользили в круге для боя, выжидая, когда соперник ошибется.

Кшатри открылся. Недолго думая, теперь атаковал я. Что это была ловушка, я понял несколькими мгновениями позже. Кшатри упруго изогнулся назад на хвосте, пропуская меня над собой, поднырнул сбоку и сшиб меня корпусом, использовав силу своего хвоста. В следующую секунду я уже лежал на земле, с трудом делая первый вдох пытался вернуть легким кислород, выбитый хлестким ударом. Мощное тело кшатри обездвижило меня. Я лишь смог хлопнуть ладонью по земле, признавая поражение…

Утром неясная тревога не давала спать. Я и раньше не вылеживал подолгу. А сегодня что-то невнятное подняло меня до рассвета, заставив заняться рутиной. Упражнения, завтрак. Небольшая уборка. Стирка вещей. Время тянулось медленно.

Я сделал несколько вылазок в лес, но не отходил далеко от дома, как просила птаха.

Наконец распознал шаги, и прежде чем раздался стук в дверь, носа коснулся запах моей птички.

Не совсем та. Но я так незаметно для себя увяз в ней сам и решил присвоить ее, не думая о возможных последствиях. Встреть я ту, свою настоящую, что тогда будет с Аделин? Я не хотел страданий для нее, но сейчас так был уверен в себе, притом прекрасно зная, как сносит голову у шайраса, и как инстинкты толкают на продолжение рода.

И я уж точно не мог предвидеть, что вытворит безрассудная девчонка! Да, отец научил ее многому и взвалил обязанности, которые Аделин неукоснительно выполняла, стараясь не подвести папу. Но в остальном, она делала, что хотела.

Как и сегодня.

Ввалилась с торчащими во все стороны волосами, которые немного завились от влаги. На улице снова было сыро. Незамедлительно скинула увесистую сумку на пол. Сколько раз ей говорил, что тяжелые вещи должен носить я, непослушная мне птаха досталась. «Придется воспитывать», – усмехался я, предвкушая этот процесс, не подозревая и близко, насколько придется мне погрузиться в педагогическую работу.

Но один урок она уже усвоила, пришла в высоких непромокаемых сапогах, плотном плаще и с защитным куполом от дождя. Я помог ей раздеться и потом долго целовал, приподняв, крепко прижимал к себе, поддерживая хвостом. Млел от того, как птичка уже не смущаясь ерошила мои волосы, гладила ладонями шею и забиралась пальчиками под ворот сорочки.

Сам я вдоволь натискал ее ладный зад, прежде чем опустил.

Пол я заблаговременно нагрел, ожидая девчонку. Несмотря на зиму, она постоянно оказывалась босиком, шлепала маленькими ступнями по холодным отшлифованным доскам. Сам я редко нуждался в дополнительном нагреве. Хвост выносил и более низкие температуры поверхности.

– Сегодня я буду готовить сама, – заявила она мне. – Одна, – командирским тоном уточнила, что мое участие не нужно.

Раз так, я решил не мешать Аделин и занялся другими делами. Сменил белье и полотенца в сантехническом узле, поместив в очистную машину использованное. Успел запустить уборщика для мытья полов и включил ионизатор для бочек. Меня не пугали дела по дому, но от их выполнения я не испытывал удовольствия. Просто хотел занять руки и время. Я любил чистоту и как оказалось, многое умел. Мне не приходилось задумываться о таких вещах. Так же как и готовка не вызывала протеста. Нужно? Значит я сделаю.

Незаметно подоспело время, когда Аделин позвала меня на ужин. Уже не меньше, чем полчаса я подбирал слюну от манящих ароматов с кухни. Мой нос безошибочно определил по разносящимся по дому запахам: птичка умела готовить умопомрачительно.

– Ссашшин! Ужин готов!

Не заставляя себя ждать, я быстро вымыл руки и скользнул в гостиную.

– Я приготовила несколько блюд, – весело щебетала она, бросая на меня настороженные взгляды.

Возможно, боялась, что мне не понравится.

Передо мной оказалась тарелка супа-пюре желто-сливочного цвета с кусочками индейки и мелкой стружкой тех самых синих трюфелей.

– Ты не будешь есть со мной? – удивился я.

– Ой, да! Сейчас! – засуетилась птичка и приземлилась рядом со мной с такой же тарелкой супа.

Сама ела мало, как обычно, но не сводила с меня любопытных глаз. Немного нервно облизывала алые от поцелуев губы. Совсем не щадил ее, когда с напором ласкал своим ртом.

Суп был великолепен! Будто я попал в хороший ресторан. Идеальное сочетание консистенции пюре, нежных волокон мяса индейки и пикантного вкуса трюфелей. Он был похож на обычные белые, но более тонко дополнял собой блюдо.

– Ты бесподобно готовишь, птичка, – плотоядно облизнулся я, не сводя с нее взгляда. На что Аделин неожиданно залилась румянцем.

Испытывал удовольствие от ее смущения.

Птаха вновь резво подпрыгнула и принесла закрытый пирог. И свой любимый чай. С этой девчонкой концентрация кофе в моем организме стремилась к нулю. Но я не жаловался, а всегда с радостью присоединялся к чаепитию.

– Это пирог с лесными белыми грибами и трюфельным кремом, – оповестила она меня и отрезала огромный кусок, себе же на тарелку положив лишь несколько крошек.

Пирог оказался столь же великолепен, как и суп-пюре. Я ел и не мог остановиться, шайрасы едят немало, нам необходимо много калорий для поддержания крепкого торса и мышц хвоста, в людском обличье расход энергии был бы значительно меньше.

– Кто научил тебя готовить, Аделин? – низко гудел я, вдыхая полными легкими аромат пташки, что стал особенно явным и притягательным. Почему ee запах усилился?

– Мариос! Повар. Он работал на нашу семью еще до моего рождения. Когда мама уехала, я отвлекалась от тяжелых мыслей помогая на кухне. И от ощущения собственной никчемности. Тогда я думала, что это я какая-то не такая, раз даже мама оставила меня.

– Не грусти, малыш! – пытался утешить ее я. Отставил пирог в сторону и перетянул к себе Аделин. – Ты талантливая, смелая, ответственная, добрая. Никогда не думай про себя плохо. Поступки твоей матери никак не говорят о тебе. Ясно? – я заглядывал ей прямо в глаза и понял, что окончательно поплыл.

Снова захватил птичку в плен, с рычанием вгрызаясь в ее рот. А та нисколько не пыталась меня остановить, наоборот своими действиями все больше разжигала огонь внутри меня. Хаотично водила ладонями, тянула рубашку за ворот. Когда я вдавил ее в себя, смело сжала свои руки на моей заднице, переходящей в хвост и скользила ниже, исследуя.

«Если продолжим так дальше, не смогу остановиться. И оттрахаю птичку прямо здесь», – размышлял я сквозь марево желания. Почти ни о чем не мог думать. Только о том, как хочу скорее оказаться в ней.

«Нет, нельзя. Если у нее это первый раз. Я должен быть очень внимательным и осторожным».

Словно читая мои мысли, Аделин со сбившимся дыханием произнесла.

– У меня уже было, – призналась она, ненадолго замявшись. – Один раз. Можно сказать, что ничего и не было. – Помрачнела она. – Я хочу узнать как это иначе. С тобой.

От ее признания окончательно слетели все тормоза. Я тоже хотел птаху. До потери разума.

По дороге в спальню, не мешкая, избавил нас обоих от одежды. Не прекращал целовать сладкие губы. Мне нравилось, как птичка открывается мне, не испытывая страха и сомнений.

Уронив на кровать Аделин, я не спешил. Гладил и целовал тонкое, но ладное тело, девчонка не пренебрегала физическими упражнениями. спускаясь все ниже, сводя с ума и ее. Когда Аделин уже почти ничего не соображала, преодолел небольшое сопротивление и раскрыл ее для себя. Настойчиво ласкал губами и языком, до тех пор, пока птичка не начала мелко дрожать в моих руках, издавая тихие стоны. Теперь она готова будет принять меня и мою страсть. Несмотря на пьяную голову, знал, быстро не остановлюсь. И вряд ли я довольствуюсь одним заходом.

Но когда я вдохнув ее аромат в очередной раз, меня настигло озарение.

Почему меня ведет от нее так, как бывает у шайрасов в самом начале, когда он встречает свою женщину? Если это не так.

Поднявшись к ее лицу, я твердо потребовал ответа, не обращая внимания на уже невыносимый дискомфорт в паху:

– Это ваши трюфели, девочка? Какими свойствами они обладают?

По ее глазам моментально понял.

Рывком сполз с девчонки, нашел чистую рубашку, зло ее застегивал, изо всех сил старался не сорваться на глупой девчонке! Поднял на ноги Аделин на кровать, заставив смотреть себе в глаза.

– Ты хоть понимаешь, что могло случиться, если бы моя воля была слабее? В шайрасе не надо подогревать страсть, глупышка! Ты знала, что я и так хочу тебя! Зачем? Чтобы я затрахал тебя до смерти, а потом тебе понадобилась медицинская помощь? Кому бы стало от этого хорошо? Я думал, ты взрослая, но я ошибся. Одевайся, – холодно приказал я ей, швыряя ее одежду на кровать. И старался не замечать широко раскрывшихся глаз и слез, что бежали по щекам.

Выходя из спальни, расставил точки:

– Уже поздно. Я провожу тебя до дома.