Ветер. Книга 2. Начало времен

Глава 6

Прохладный утренний ветер быстро отогнал плот от берега. Море у Вайгача было темнее, чем у Новой земли, похожее на кисель из голубики. Анхелика набрала воды в ладонь, рассматривая, как много в ней грязи.

– За Вайгачом сплошные болота. Прямой дороги на материк нет, – объяснил Прометей.

– А как определить, где есть дорога? – полюбопытствовала девушка.

– Есть признаки всякие.

– Обычно белухи в таких местах попадаются. Они за осетрами на материк ходят, – ответил Иван.

– Там, где в море впадают реки, почти не бывает языков из водорослей, – назвал ещё один признак Прометей. – А если на материке туман, то над реками он всегда реже, а над болотами гуще.

– А реки широкие?

У Анхелики было своё представление о реках. Рядом с посёлком протекали всего лишь две небольшие речушки.

– Огромные. Там, куда ходят охотники из посёлка, есть река, которую ещё никто не сумел переплыть.

– Такая огромная? – вытаращила глаза девушка.

– Да, она очень широкая, но проблема не только в ширине. Она слишком опасная.

– Там водятся чудовища?

– Там рыбы размером с лодку, а то и больше. Помните мичмана Алексея?

– Конечно! – удивилась Анхелика. Любая смерть в посёлке была таким происшествием, о котором потом долго вспоминали и говорили.

– Я сам не видел, но старшина Фрэнк рассказывал, что в лодку снизу ударило с такой силой, что Алексей подлетел на несколько метров, и упал за борт. В том месте, где он упал, вода взволновалась так, будто там заворочался кит. Больше мичмана никто не видел.

– Надо, конечно, поделить эту историю как минимум наполовину. Какой охотник не сбрешет? – пояснил Иван. – Может быть, и не подлетал он, а просто свалился. Но факт, остаётся фактом – лодку кто-то толкнул, а она не маленькая. На четверых рассчитана, да ещё столько же груза держит.

– Да, это был шлюп. Можешь себе представить?

– Честно говоря, парни, после того, как вы испугали меня совой, я буду с осторожностью слушать ваши россказни.

– Как хочешь, Анхелика. Не любо, не слушай, а врать не мешай, – ответил Прометей.

– Ладно, пойду, приготовлю вам что-нибудь, – произнесла Анхелика и забралась в трюм.

– Что-нибудь съедобное! – крикнул ей вдогонку Иван.

Из трюма раздался обиженный голос.

– Ой-ой-ой, Моя кухня, мои правила. Что приготовлю, то и съедите.

Иван и Прометей переглянулись.

– Вот так и заканчиваются все хорошие начинания, – вздохнул Прометей.

– Да пройдёт это у неё. Характер немного строптивый. Мать говорит, что в ней много мексиканской крови. В молодом возрасте ведут себя, как оленихи, а потом исправляются.

– Хоть и во мне тоже много мексиканской крови, но я соглашусь с твоей матерью. Сравнение в точку.

Из трюма раздался умелое подражание оленьему крику, изображённое Анхеликой.

– Я всё слышу! Сегодня на обед будет мох!

Прометей и Иван рассмеялись. Чувство юмора девушки немного остудило их жажду критики.

За несколько часов плот достаточно отошёл от берега, чтобы спокойно плыть параллельно ему. Безопаснее было бы идти ближе к берегу, держа его в виду, но тогда пришлось бы огибать длинные зелёные языки водорослей. Прометей хорошо ориентировался по солнцу. К тому же на плоту имелся придуманный им прибор в виде металлического штыря, вертикально приколоченного к доске. На доске имелась шкала, отображающая дневное время, нанесённое полукругом. По этим отметинам и тени, отбрасываемой штырём, Прометей делал корректировку курса.

Большую часть дня на море стоял штиль, поэтому приходилось грести вёслами. Тут-то и проявилась польза от третьего члена экипажа. Раньше значительную часть времени отнимала готовка. Даже если в это время на вёслах оставался один человек, толку от него было мало. Ему приходилось бегать от борта к борту, чтобы выровнять плот. Скорости не было никакой, одна видимость. Теперь же можно было грести вплоть до отмашки Анхелики. Неторопливый перекус, небольшой отдых, а потом снова на вёсла.

Прометей подкорректировал в своих записях расстояние между ночёвками.

– Если всё пойдёт хорошо, то мы прибудем на место за два месяца.

– Было бы хорошо вернуться до зимы, – Иван вынул весло и смочил руки в воде. Ладони отполировались о древко до блеска. – Не хочу продрогнуть зимой на материке. Град этот ещё…

– Не переживай, если что, задержимся где-нибудь. Что для нас пережить четыре месяца на материке? Мелочь. Найдём крышу над головой, остальное приложится. Твоя Анхелика хоть ягод от пуза наестся.

– Я согласна! – Анхелика, кажется, всегда слышала, о чём говорят парни.

– Не боишься большой мартовской воды? – серьёзно спросил Иван. – Куда плот денем?

– Я думаю, что найдём к чему его привязать, чтобы не унесло. Зато представь, как быстро мы покинем материк по большой воде.

– Бррр! – Иван передёрнул плечами. – Нет уж, лучше дождаться, когда спадёт.

Два года назад, когда Иван только начинал приобщаться к путешествиям с Прометеем, они уже в апреле застали бурлящие потоки сезона дождей. Опасность этих потоков заключалась в том, что поднявшийся уровень воды поднимал покрывало водорослей, рвал его, делая большие участки непроходимыми в широкоступах. Помимо больших полыней, опасность таилась в воронках. Дело в том, что уровень многих болот и равнинных водоёмов был разным, и когда в конце зимы на материке начинался сезон дождей, перетекающая вода закручивалась в мощные воронки. Некоторые из них нельзя было увидеть из-за плотного зелёного покрывала водорослей. Прометей многое знал, умел видеть и слышать опасность, но Ивана до рвотных колик пугала бушующая водная стихия.

– Не забывай, что мы отправились не на прогулку, а с вполне благородной целью найти людей. Поэтому мы будем искать их, пока не найдём, или не убедимся, что их нет, – Прометей поучительно поднял вверх указательный палец.

– А если они не примут нас? Вдруг они будут враждебны? – высунула голову из трюма Анхелика.

– А с чего бы им быть враждебными? – удивился Прометей. – Если предки завещали нам ценить каждого человека, почему бы и им не придерживаться такого плана? Помните, что говорила Джейн Оукленд? – Прометей посмотрел на Ивана, будто ему должна была передаться генетическая память от прабабки. – Смешение генов в небольшой группе быстро приведёт к деградации и вырождению. Слава богу, что нашими предками были люди из разных мест и мы ведём родословную, так что вырождение нам ещё какое-то время не грозит.

– Если не считать, что оно началось с Пита, – добавил Иван.

– Ну, Пит, просто погрешность. В своём роде он полезный человек, склонный к массовому размножению и тяжёлому труду. Я бы сказал, человек будущего.

– Ты хотел сказать, мы выродимся, если будем сидеть на одном месте? – Иван почувствовал иронию в голосе товарища.

– Да. Чем раньше мы забудем, кто мы, тем быстрее такие Питы станут нашим настоящим.

– Вот слушаю я вас, ребята, много умных слов вы произносите, которых я не знаю, и мне начинает казаться, что ваше «вырождение» и «деградация» затронуло и меня, – Анхелика вылезла из трюма и уселась на него сверху. Её лицо выражало грусть.

– Да не, ты нормальная, – кинулся успокаивать её Иван. – Тебе и не надо всего знать. У тебя задача другая.

– Какая? Размножаться?

– Нет, что ты. На тебе дом, семья, забота о муже. В будущем.

Иван взял руки девушки в свои. Глаза Анхелики наполнились слезами.

– Дура я! На самом деле дура! Зачем сбежала с вами? Теперь на моих родителей будут смотреть косо. На чёрта это всё мне было нужно? Вы, такие умные, а я тупица!

Анхелика уткнулась Ивану в плечо и разревелась.

Иван пожал плечами, в ответ на немой вопрос Прометея. Старший товарищ вздохнул, отвернулся от них, взял в руки весло и решительно загрёб. Иван провёл рукой по волосам Анхелики, по плечу, обнял, поцеловал в макушку, а потом отстранил от себя.

– Хватит реветь. Назад дороги нет.

Взял весло, сел с другого конца плота и размашисто ударил им по воде. Все разговоры на пару часов затихли. Слабый ветер едва поднимал лёгкую волну. Вода с тихими всплесками билась о борт. Море просветлело метров до двух в глубину. Рядом с Иваном лежала острога, приготовленная на случай, если косяк сельди пройдёт под плотом.

В минуты, когда разговаривать было не о чем, Иван, так же, как и Анхелика, думал о том, какую славу он оставил родителям. В отличие от Прометея, родители которого немного отличались воспитанием детей от остальных жителей, родители Ивана тяготели к классическому воспитанию. Они с детства разложили жизнь Ивана по полочкам. Ничего странного или авторитарного в этом не было. Жизнь в посёлке не баловала разнообразием. К тому же существовали заветы предков, которые требовалось выполнять. Желательно безукоснительно, потому что предки обладали знанием.

Перед сном, про себя, Иван иногда спорил с родителями, отстаивая свою точку зрения. Он находил оправдания своему поступку, приводя те же доводы, что и Прометей, но в глубине души сомневался и чувствовал себя виноватым, ибо знал, что самая главная причина – это нежелание жить так, как ему указывают. Многое из того, что рассказывал Прометей, начитавшись книг из библиотеки подлодки, Иван не понимал. Ему не хватало воображения представить, что-то другое, сильно отличающееся от их посёлка. Мир до катастрофы представлялся ему точно таким же посёлком, только во много раз больше.

По этой причине он и выбрал в друзья Прометея. Единственного человека, который мог дать его жизни разнообразие. Про себя Иван думал, что нагулявшись по материку, испробовав на вкус страх смерти, он потеряет интерес к разнообразию и с удовольствием примет правила жизни посёлка. Но пока он не нагуляется, родителям придётся краснеть за его поступки. Их было жалко, особенно сейчас, вдалеке от них.

Иван огляделся по сторонам. Море. Вокруг только вода, от горизонта и до горизонта. Их плот в бескрайнем море сразу представился песчинкой, как размером, так и амбициями, которые им управляли. На юге, там, где всегда висела дымка, горизонт темнел.

– Прометей, глянь, чего это? – Иван указал рукой в сторону темнеющего горизонта.

Прометей приложил ладонь ко лбу и пристально всмотрелся.

– Похоже на грозу.

– А разве в это время они бывают? – удивился Иван.

– У нас не бывают, а на материке по-всякому.

– До нас не достанет? – спросила Анхелика.

– Не должна. У нас ей нечем питаться. Давай всё же погребём на север. Не хотелось бы с первого дня попасть под дождь.

– И молнии, – добавила Анхелика. – Боюсь их.

Плот развернули к северу и налегли на вёсла. Гроза, как ни странно, настигала. Чёрная полоса освещалась частыми разрядами молний. По небу пронеслась стая чаек, будто удирая от грозы, за ней – крачки, которые редко покидают зелёные острова.

Иван увидел в этом дурное предзнаменование. Животные безошибочно чувствовали непогоду. Он не стал озвучивать свои догадки вслух. По лицу Прометея и так было ясно, что у того схожие мысли, а Анхелику тревожить не стоило, потому что непонятно было, как она отреагирует.

Порыв ветра прошёлся по поверхности воды навстречу грозе. Вода захлестнула плот, окатив Ивана и Прометея. Вспышки молний и гром приближались с каждой секундой.

– Я не пойму, почему ветер дует в одну сторону, а гроза идёт в другую? – удивился Иван.

– Потому что это разные слои. Тяжёлый холодный воздух движется понизу, а поверху идёт горячий пар. Как в бане зимой, замечал?

– Замечал.

– Здесь всё так же. И это очень дурной знак, когда ветер дует навстречу грозе. Одним дождём и громом мы не отделаемся.

– Ты о чём? – испугался Иван.

– Волна будет. Цепко держись. А Анхелику надо в трюм отправить.

– Нам, может быть, тоже в трюм?

– Нет. Ты, если боишься, можешь и спрятаться, а я буду плотом править, чтобы поперёк волны шёл, иначе перевернёт, – ответил Прометей.

– Да нет, ты что, я в трюм не полезу. Я с тобой.

– Тогда приматывай себя к доске, чтобы не смыло.

Прометей бросил весло и забрался в трюм, вынув оттуда верёвку и промасленную накидку.

– Держи! – он бросил их под ноги Ивану.

– А мне привязываться? – глаза у Анхелики стали в два раза больше.

Прометей замялся. С одной стороны он был уверен в надёжности постройки, с другой – понятия не имел, какой силы будут волны.

– Привяжись на всякий случай. Только не забудь отвязаться, если перевернёмся.

– Как это «перевернёмся»? – подбородок у Анхелики затрясся в последней стадии перед рёвом.

Иван бросил привязываться. Подошёл к ней, обнял, прошептал на ухо успокаивающие слова, затем завёл в трюм и помог привязаться.

– Всё будет хорошо, но лучше быть готовым к самому плохому. Следи за нами через щёлку. Если мы гребём, значит всё хорошо.

– А если нет? – со слезами в голосе спросила Анхелика.

– А если нет, значит, мы решили перекусить. Понятно? – пошутил Иван, но с таким металлом в голосе, что Анхелика засомневалась, было ли это шуткой.

Ветер переменился. Теперь он дул попутно выбранному ими курсу. Прометей расправил парус, чтобы ускориться. Тёплый влажный воздух обтекал плот и людей на нём, посвистывая в щелях трюма. Волнение моря усилилось, но ещё не было опасным. Плот плавно перекатывался по волнам. Стена дождя, тёмная и сплошная, подсвечиваемая изнутри вспышками молний, была уже в паре километров от них.

Морские обитатели, будто обеспокоенные приближающейся непогодой, выпрыгивали из воды, либо били хвостами. Прометей часто оглядывался назад. Он и не пытался скрывать волнение.

– Что за чертовщина? Откуда взялась эта гроза? Никогда же не было в это время!

Глухие раскаты грома сливались в протяжный рёв. Молнии бегали по всей длине тёмного дождевого занавеса без всякого перерыва. Иван редко видел старшего товарища застигнутым врасплох, поэтому волнение передалось и ему. Парус надувался тёплым влажным воздушным потоком всё сильнее. Перед плотом появились буруны. Вода переливалась через край борта, но на это никто не обращал внимания. Страшнее всего было наблюдать, как растут волны. Они нагоняли плот, подхватывали его на максимальной амплитуде, а потом проваливались под ним.

Такой грозной морскую стихию Иван ещё не видел. Мужики в посёлке, которые плавали на северные острова, рассказывали о штормах, но Иван относился к их рассказам, как к байкам. Вдоль южного побережья Новой Земли никто о них и слыхом не слыхивал. Море здесь всегда было спокойным. Однако настигающая их стена дождя и ветер говорили об обратном.

Первые крупные капли тёплого дождя застучали по дереву плота и одежде. Вода вокруг зарябила от всплесков падающих капель. Никакой прохлады дождь не принёс, напротив, стало ещё душнее и жарче. Какие-то неведомые небесные силы нагрели воды, перед тем, как низвергнуть их на землю.

Стена дождя приближалась с шуршащим шумом, сопровождаемым частыми раскатами грома. Когда до неё осталось метров пятьдесят, ветер неожиданно начал стихать. Волна пошла на спад, но спокойнее от этого не стало. Тёмная стена, на которой отражались отсветы вспышек молний, порождала суеверный страх. Казалось, что за ней находится неведомый и опасный мир. Затихающий ветер перед стеной дождя тревожно шептал приглашение посетить этот мир.

Иван подумал, что лучше бы ветер так и гнал их вперёд, чем это затишье, похожее на молчание у свежей могилы. Парус опал. Плот как будто потянуло назад, но это могло ему всего лишь показаться из-за приближающегося дождя. До него оставались считанные метры.

И вот он обрушил всю свою стихийную силу на маленький плот. Свет вокруг померк. Стало темно, как ночью. Только вспышки молний на мгновение выхватывали из темноты яркие струи дождя и пенящуюся под ними поверхность воды. Гром гремел вокруг, закладывая уши. В промежутках между раскатами слышен был визг Анхелики. Иван про себя просил прощения у родителей, за свой поступок, особенно за то, что может доставить им горе своей смертью. Молнии били так близко и часто, что воздух наполнился запахом озона.

У Ивана кружилась голова оттого, что он чувствовал под собой волнение моря, но ничего не видел вокруг. Ему всё время казалось, что они кренятся и вот-вот провалятся бортом в морскую пучину. Иван убрал весло в сторону и обеими руками ухватился за доски. Прометей продолжал грести, но делал это скорее ради самоуспокоения. Он не видел ни направления волн, ни сторон света.

Молния сверкнула прямо над головой, ослепив яркой вспышкой. По коже пробежали мурашки статического электричества. И тут же вдогонку ударил сильный гром, на несколько секунд контузив экипаж плота. Иван потряс головой и вдруг замер. Над трюмом, на диагональных углах светились два ярких шара. Как лампочки из подлодки, которые включали раз в год, для демонстрации могущества погибшей цивилизации.

Прометей тоже заметил, что на плоту стало светлее. Он обернулся и замер, уставившись на необычайный природный феномен. Из трюма снова раздался визг Анхелики. Она выбежала наружу и бросилась к Ивану. Вцепилась ему в руку, задрожала, как олень перед ножом мясника. Её губы беззвучно что-то шептали, а глаза неотрывно смотрели на огни.

Феномен просуществовал недолго, не больше полминуты. Огни ослабли, будто их смыло дождём по углам трюма в воду.

– Иди назад, – Иван подтолкнул Анхелику. Снаружи было слишком мокро.

– Ни за что! Они теперь в трюме! – девушка испытывала непреодолимый суеверный страх перед природным феноменом.

– А тут может ударить молнией! И всё, не будет у мамы с папой Анхелики! – Иван ещё раз попытался отправить подругу в трюм.

– Пошли со мной, – жалобно попросила она.

– Пошли, – Иван глянул на Прометея.

Тот одобрительно кивнул.

В трюме тоже было сыро, но он создавал ощущение безопасности. Здесь пахло продуктами, и была крыша над головой.

– Видишь, здесь ничего нет. Сиди тут.

– Ладно. Только я буду смотреть на тебя, через щёлку.

– Чёрт с тобой, смотри.

Иван вернулся на своё место. Ему показалось, что дождь и вспышки молний стали реже. Тёплые струи дождя, наверное, имели ту же температуру, что и тело, потому что почти не ощущались кожей. Гром уже не оглушал, но ещё пугал своей силой. Прометей сидел на краю плота и смотрел в воду.

– Чего там? – спросил Иван.

Вместо ответа Прометей резко кольнул воду острогой, вытащил из воды и продемонстрировал нанизанную на остриё селёдку. Рыба вяло трепыхалась, как полудохлая.

– Наверное, под молнию попали. Я, вон, уже вторую из воды достал. Брюхом кверху всплыли.

Иван не стал долго удивляться. Он взял в руки свою острогу и присел у другого борта. Сразу же на глаза попался еле заметный силуэт неподвижной рыбы. Иван ткнул в него и достал трофей.

– Хоть что-то полезное, – пробубнил он и сдёрнул рыбу с крюка.

На ощупь рыбье брюхо показалось ему плотным. Иван поддел его острым кончиком остроги и вспорол. Рыбий живот был полон красновато-золотистой икры, готовой к скорому мёту. Иван любил икру и в жареном и в солёном виде.

– Прометей! – крикнул он. – У нас хватит горючки, чтобы икру поджарить?

– Нет, я приберегу её на всякий случай. Можно засолить, а селёдку замочить в уксусе.

– Понятно. У тебя есть с икрой?

Прометей кивнул. Иван решил, что ещё три «тяжёлых» рыбки смогут удовлетворить его потребность в деликатесе. Он примостился на самом краю плота, накрылся плотным куском оленьей кожи, как зонтом, чтобы не мокнуть самому и чтобы дождевые струи не били по воде, мешая высматривать неподвижную рыбу. Он заметил ещё одну слабую тень, медленно двигавшую телом, примерился и резко ударил острогой. Рука и глаз не подвели.

Иван вынул острогу, желая похвастаться перед Прометеем рыбацкой удачей, когда из воды стремительно выскочила крупная рыба. Из-за сумерек и брызг Иван даже не успел понять какая именно. Она молниеносно цапнула большой пастью селёдку и утащила её на глубину вместе с острогой.

Иван потерял дар речи от такой наглости. Прометей гоготнул.

– Марш на кухню! – сквозь смех произнёс он.

– Да чтоб она подавилась там моей острогой! – в сердцах топнул ногой Иван.

Ему жалко было свой инструмент. Его остриё было сделано из куска железа, оставшегося от прошлого мира, и на нём ещё просматривался выпуклый шрифт, казавшийся сакральным заклинанием предков. Иван убедил себя в том, что он приносил ему удачу.

– Не ты один тут хороший охотник, – поучительно произнёс Прометей. – Будь начеку.

– А чего теперь делать-то, без остроги? – Иван сел на пол, взял в руки весло и сделал несколько нервных бесцельных гребков. – Как дал бы веслом по морде этой рыбе!

Дождь стремительно затихал. Гроза удалялась. Ливень закончился резко – лодка словно перешла полосу, разделяющую сумерки и солнечный день. Сразу стало светло и прохладно. На небе сияла потрясающих размеров и красоты круговая радуга. Анхелика вышла из трюма и любовалась ею с открытым ртом. Тёмная полоса грозы, непрестанно мерцающая вспышками молний, уходила на запад.

– Надо записать в бортовой журнал про сегодняшний случай. – Прометей поднялся и ушёл в трюм.

Анхелика подошла к Ивану, присела рядом и взяла его за руку.

– Чего шумел? – с кошачьей интонацией промурлыкала она.

– Да, окунь что ли, утащил мою острогу, вместе с добычей. Вон, одну селёдку успел поймать. С икрой, – Иван показал подруге рыбу со вспоротым брюхом. – Икры хотелось.

– Давай, я засолю для тебя, – Анхелика прижалась ещё сильнее.

– Давай. У Прометея ещё есть.

– Красиво как, – восхищённо произнесла Анхелика, имея в виду шикарную радугу.

– Да, очень. Особенно после такой грозы.

– Это точно. Мы здесь такие слабые, не то, что на острове. Я думала, что мы утонем. Так всё грохотало и сверкало, и волны такие были. А вы не боялись?

– По правде сказать, я боялся. Ничего такого я ещё не видел, – Иван приложился губами к уху девушки. – Думаю, и Прометей тоже.

– Что на ушко, то брехня! – произнёс сзади Прометей.

Иван и Анхелика отстранились друг от друга, будто подростки, которых застукали родители. Потом опомнились и снова прижались.

– Ладно, шучу я. После такого инцидента чего бы и не пообниматься. Заслужили.

Прометей любил вставлять непонятные слова, типа «инцидент», которые давно вышли из оборота жителей посёлка. Ему они казались незаконно забытыми и несущими глубокий смысл, ёмко описывая предметы и явления. Он наблюдал, что всё идёт к упрощению, начиная от технологий, быта, и заканчивая речью. Свою миссию в обществе он видел в сохранении наследия предков. Он помнил фразу, оставленную первым капразом Татарчуком: «Будет идти время, и вы начнёте забывать всё, что знали мы. Вас будет искушать огромный соблазн наделить не понимаемые вами события сверхъестественной силой. Запомните, у всего есть своё объяснение. Всё на свете поддаётся изучению и пониманию. Мифологизация непонимаемого грозит вам погружением в беспросветную пучину мракобесия на долгие годы».

К этому всё и шло. Даже мудрые цитаты предков каждый капраз пытался истолковать по-своему. Им надо было оправдать многие моменты, которые уходили раз и навсегда. Так было с ядерным реактором подводной лодки, обеспечивающим посёлок электричеством. В один прекрасный день он перестал давать ток. Погасли последние лампочки, остановились электродвигатели. Этот день стал первым днём, когда люди поняли, что они неспособны создать ничего подобного ядерному реактору. Капраз Матвей тогда возвестил, что эпоха «грязных» технологий закончилась и началась эпоха натуральных, с лучинами и мускульной силой.

– Так, наобнимались? – по-деловому спросил Прометей у молодой парочки. – Надо из трюма всё наружу вытащить, на просушку.

Будто и не было только что грозы, пугающей до смерти. Небо синело над головой, на глазах таяла радуга, а свежий ветерок приятно холодил тело. Плот стал похож на барахолку. Вещи и продукты из трюма заняли всю его площадь. Прометей оценивающе оглядел состояние, в котором они вышли из переделки. Кроме промокших вещей и залитых продуктов никаких страшных последствий странная гроза им не нанесла.

Прометей посмотрел на запад. Тёмная полоса грозы ещё была видна на горизонте. Он вспомнил, что собирался записать событие в бортовой журнал, достал записную книжку и сделал пометку.

Несмотря на столетний срок, прошедший после катастрофы, климат планеты всё ещё формировался и частенько приносил сюрпризы. Старожилы, помнящие тёмное небо над головой и материки без тумана, рассказывали о невероятных смерчах, высасывающих воду прямо в небо и обрушивающих её внезапно и в большом количестве. О ветрах, поднимающих волну на густой и чёрной воде. Сейчас на материке нет ветров вообще. Только туман, влажность и смрад. В то, что когда-то материки были покрыты водой и поверх неё не было зелёного ковра из водорослей, сейчас верилось с трудом. Слово «материк» ассоциировалось с туманом, зыбким зелёным ковром и смрадом.

Взявшуюся из ниоткуда сильную грозу можно было считать попыткой природы сформировать устойчивый циклический климат, или же попыткой избавиться от лишнего потенциала, возникшего где-то в атмосфере. Прометей знал от некоторых сведущих стариков, что влажная атмосфера материка иначе распределяет температуру. Если в чистой атмосфере Новой Земли воздух остывал по мере высоты, то на материке, укрытом шапкой тумана, сильнее нагревалась её верхняя часть, а у земли она была прохладней. По этой причине на материке отсутствовала вертикальная конвекция, что в свою очередь приводило к полному отсутствию ветра. Но потенциал разогретого воздуха нужно было куда-то девать, и поэтому движение воздушных масс начиналось выше уровня тумана. Часто грозы на материке грохотали высоко вверху, пугая только проливным дождём, либо, в зимнее время, градом.

Так напугавшая путешественников гроза пришла с материка. Сбросила перегретую влагу, чтобы установить баланс в атмосфере, перепугала до смерти трёх человек, записанных в «Красную книгу» и ушла дальше.

Прометей достал свой бортовой журнал – маленькую книжицу, которую всегда носил с собой. Её обложка была сделана из толстой медвежьей шкуры, а страницы изготовлены из самодельной бумаги. Она имела светло-коричневый цвет и рыхлую текстуру и не шла ни в какое сравнение по качеству со страницами бортового журнала подлодки. Но Прометей любил свой журнал именно за то, что изготовил его самостоятельно. В него были занесены все заметные явления, встречающиеся ему во время путешествий. Последние несколько строчек он посвятил месту и времени встречи с новым природным явлением – тёплой и мощной грозой.

Иван и Прометей сели на вёсла. Ветер помог им сделать дневную норму, но на будущее лучше было иметь небольшой запас сил, на всякий непредвиденный случай. Анхелика развесила тряпки на трюм, чтобы они скорее сохли. Потом взяла селёдку, вынула икру из тех рыб, в которых она оказалась. Таких оказалось три. Она уложила икру в деревянную плашку, посолила и выставила на солнце. К завтрашнему обеду она должна была приготовиться. Селёдку порезала кусочками. Голову и хвосты выбросила за борт. Плотные кусочки с жирком Прометей попросил залить уксусом. В рассол он набросал каких-то пряных трав и приказал ждать до утра. Анхелика с брезгливостью отнеслась к тому, чтобы есть сырую рыбу. Для неё существовали всего три вкуса – жареного, варёного и вяленого. Причём, последний вариант был самым несъедобным.

– Завтра тебя за уши не оттянем от такого блюда, – пообещал Иван, заметивший брезгливую мордаху у Анхелики.

– Ой, сомневаюсь, – неуверенно ответила девушка.

– Посмотрим.

Горизонт был чист от края и до края. Ветер едва волновал море. Парни не прекращали грести, а Анхелика находила себе работу по хозяйству. Она нашла моток льняной верёвки и спросила разрешения у Прометея повесить её между мачтой и трюмом. Капитан плота дал своё согласие. В итоге женское присутствие превратило плот в миниатюрный двор, на котором сушится бельё.

– А это идея! – произнёс Иван. – Если сделать большой плот, то на нём можно будет жить не хуже, чем в посёлке. Здесь есть всё для нормальной жизни.

– Не, я за тобой в такой дом не пошла бы. Одной грозы сегодня хватило, чтобы полюбить землю навсегда, – ответила Анхелика. – Управлять таким плотом будет тяжело, да и какой в этом смысл, чтобы жить на воде?

– Не знаю, – неуверенно ответил Иван. – Может быть, с таких людей началась бы линия матросов, таких, как наши предки? Жили бы и развивались каждый по-своему, торговали бы друг с другом. Меняли бы рыбу на оленину, тюлений жир на медвежий.

– Шило на мыло, – ехидно добавил Прометей.

– У, не напоминай про мыло, – скривился Иван. – А что, было бы интересно и познавательно.

– Как знать? Но по мне, лучше бы мы научились находить породу с рудой и плавить из неё металлы. Сколько ещё мы сможем перековывать старое железо? Оно ведь ржавеет, окалиной отбивается. Лет через сто, когда народу станет намного больше, его уже не хватит на всех. А то и раньше.

Прометей уставился вдаль.

В минуты, когда он представлял себе, как люди будут жить в будущем, его взгляд становился рассеянным, отсутствующим. Наверное, он как наяву видел картинки из будущей жизни. Его проницательность позволяла ему предвидеть проблемы будущего. Хотя, надо сказать, что проблемами их считал только сам Прометей. Большинство жителей полагало процесс потери многих технологий естественным, и было готово к ухудшению условий жизни и увеличению доли ручного труда.

– А может быть ты и прав, Иван, – неожиданно произнёс Прометей. – Кто-то должен объехать весь мир. Вдруг таких посёлков, как наш, полно. Ведь есть где-то посёлок на Аляске, основанный американскими подводниками. Так же могли спастись и люди в южном полушарии. Вдруг окажется, что Австралия почти не пострадала и живёт себе сейчас, как ни в чём не бывало, только скорбит всем остальным. Представь, если целый континент оказался нетронутым, то и регресс их не затронул. У них всё должно быть точно так же, как и до катастрофы. Смотрят телевизор, используют интернет, электрический свет, кипятят воду на электричестве, летают на самолётах.

– Фантазёр ты, Прометей, – выдернула капитана из мечтаний Анхелика.

Иван строго цыкнул на неё.

– Не обижайся, пожалуйста, но ты мастер выдумывать разные вещи, от которых нет никакой пользы, – не унималась Анхелика.

Ивану пришлось тайком показать ей кулак и нахмурить брови.

– Да я и не обижаюсь, Анхелика. Мы с тобой преследуем разные цели, поэтому на многие вещи смотрим по-разному. Тебе нужен дом, муж и дети. Ты этим меришь своё счастье. Я хочу, чтобы у нас, как у наследников могучей цивилизации была возможность скорее достичь того же уровня. Ты мыслишь как домохозяйка. Всё, что ты не можешь понять и применить дома, ты не берёшь в расчёт. Если представить, что такие как ты взяли на себя управление посёлком, тот он не просуществует и ста лет. Ты знаешь, как сделать станок для производства домашней посуды?

– Хм, нет. Зачем мне это надо?

– Ты знаешь, как сделать ткацкий станок? Бумагу? Производить селекцию растений? Варить мыло?

Иван снова скривился.

– На кой мне это? – не соглашалась девушка.

– А я знаю. А теперь подумай, кому из нас решать, что лучше, а что хуже? Что из этого фантазия, а что – забота о людях?

Анхелика сжала губы, нахмурилась но промолчала, не найдя никаких доводов. Иван подошёл к ней, нежно взял под ручку и отвёл за трюм.

– Если ещё раз нагрубишь Прометею, я дам тебе подзатыльник. Поняла?

– Поняла, – обиженно произнесла девушка.

– Иди, ужин готовь.

Иван вернулся на место и взял в руки весло. На Прометея он не смотрел, потому что был уверен, что тому будет интересно, о чём он шушукался с Анхеликой. Иван не хотел посвящать его в свои, почти семейные дела.

Анхелика прошлась по палубе, пощупала подмокшую оленину.

– Давайте, я развешу её на верёвках, а то пропадёт, – предложила она.