На войне, как на войне

Практика на Тумбе была в полном разгаре. Каждый день, нацепив на спину контейнеры для образцов и обвесившись геодезическими приборами, мы выходили из корабля на сбор ценнейшей информации, уже занесенной во все справочники. каждый вечер мы с горечью убеждались, что справочники не врут, и единственным утешением для нас являлись контейнеры, от отказа набитые насекомыми, растениями и камнями.

Проползла неделя, и мы впервые за все это время собрались в кают-копании и с азартом набросились на те развлечения, которые до чертиков надоели нам за время полета. Витька с Педро, позабыв обо всем на свете, рубились в четырехмерные шахматы, в которых фигуры через произвольное время исчезали из одного места игрального куба, и, поболтавшись в небытие, внезапно появлялись в другом, попутно меняя то цвет, то значение. Ниубий, сопя от усердия, пополнял свою коллекцию бабочек-катамаранов, прикалывая отдельно правое тельце, отдельно левое, отдельно перемычку, стараясь не помять шесть боковых крылышек и седьмое на перемычке.

Остальные практиканты, разбившись на две четверки, самозабвенно играли в космический бой, барабаня по клавишам терминалов, а я, отключившись от всего, с наслаждением погрузился в замусоленный том древнейшего фантаста Александра Волнова "Галактика принадлежит нам". этот роман я с большим трудом выпросил перед отлетом у прадедушки, и сейчас уже проглотил на одном дыхании первую книгу — "По следу Гырдля", и был на середине второй — "Гырдль разбушевался". Ничто уже не могло оторвать меня от бессмертных строк: "…он знал, что подлый наймит врага скрывается где-то на звездолете и уже убил часового у корабельного склада постельного белья, но отвлекаться не было времени. Крейсера под пиратским флагом уже охватили всю переднюю полусферу и вели беглый огонь из тяжелых восьмидюймовых орудий. Болванки ядерный снарядов со зловещим воем проносились в пустоте и падали на звезды за кормой, сбивая с них протуберанцы. Одна из них сбила корабельный флаг, но отважный Добров, невзирая на обстрел, поднял новый, и алый стяг гордо развевался под напором встречного вакуума. "Кто же убийца?" — напряженно думал Впередов, ловя в перекрестье прицела сверхмощной электромагнитной пушки флагманский корабль Гырдля. — "Может, Предателев? А где, кстати, он? Ладно, выясним потом… Главное. не отвлекаться…" В этот момент тяжелая рука легла ему на плечо, и он понял, что коварный убийца стоит сзади…"

Тяжелая рука легла мне на плечо, и я вздрогнул. «Конец», — мелькнула мысль, но сзади пахнуло знакомым дымком, и у меня сразу же отлегло от сердца.

Хануфрий Оберонович со своей неизменной трубочкой внимательно изучал мою книгу.

— Ерунда, — изрек он, наконец, свое мнение. — Разве так воюют? Атомные болванки какие-то… Страшнее пишущей машинки оружия нет. Это я на себе испытал. довелось мне как-то одному с целой планетой воевать…

В кают-компании мгновенно воцарилась мертвая тишина. Двенадцать пар сгорающих от любопытства глаз уставились на Парсалова.

Хануфрий Оберонович немного помолчал, потом вздохнул, и, бросив: "Погодите, я сейчас", — вышел.

Я уже давно заметил, что привычная обстановка космического полета изменила характер Парсалова. Молчаливый на Земле, здесь он стал намного разговорчивее, и иногда даже без нашей просьбы делился с нами своим богатым опытом.

Вскоре дверь кают-компании открылась, и появился Хануфрий Оберонович с пухлой папкой под мышкой. Он бережно положил ее на стол, развязал тесемки и вынул пачку обгорелых листков явно неземного происхождения.

Парсалов сел в свое любимое кресло, и, не спеша набив любимую трубочку, начал:

— Давно это было. Обследовал я тогда звездное скопление в созвездии Хвостозуба. программа была напряженная, времени мало, и на планеты я не садился; делал вокруг каждой десяток витков, запускал зонды, собирал информацию — и дальше. И вот сижу я как-то вечерком в рубке, трубочку покуриваю и разглядываю на экране, что мне телекамеры зонда показывают. только зонд ниже облаков спустился, как в внизу в лесочке вспыхнуло несколько огоньков, а через секунду экран погас.

Понял я, что посадки не миновать. Сразу видно — цивилизация попалась. Простым облетом не обойдешься.

Долго я место посадки выбирал. Уж очень не хотелось меж двух огней оказаться. Наконец сел. Вижу: вокруг траншеи понакопаны, воронок тьма, блиндажи разбитые, в общем, все как полагается в цивилизованном мире.

Хожу, здешний уровень развития определяю. До атома они еще определенно не добрались, но уже и автоматы появились, и, по воронкам судя, авиация на должном месте. одно мне особо не понравилось: трупы лежат неубранные, но в конце концов, может, у них обычаи такие. А тут блиндаж хороший попался, не в смысле, что целый, садануло его как раз порядочно, а штабной. Среди мертвецов ветер бумаги носит, вот эти самые. Подобрал я их, проглядел и вернулся на корабль. Сунул в киберпереводчика всю пачку, и вот что он мне выдал.

Хануфрий Оберонович достал из папки листки с отпечатанными переводами и протянул нам.

— Почитайте пока. Мы пустили листки по кругу.

— Последний документ я вытащил из пальцев убитого офицера, — Парсалов заметил, что мы уже заканчиваем читать, и решил кое-что пояснить. — В другой руке у него был зажат пистолет, а рядом валялось нечто похожее на авторучку… — Хануфрий Оберонович задумчиво выпустил клуб дыма и продолжил. — Беднягу миновали осколки, и он, чтобы выполнить приказ, пустил себе пулю в лоб.

На некоторое время воцарилась тишина. Педро, как всегда, нарушил ее первым:

— А что же дальше было?

— Дальше? — переспросил Парсалов. — А дальше услышал я шум мотора. Ну, думаю, видно, решили еще раз отбомбиться, на всякий случай. Двинулся я потихоньку к кораблю, а сам все на небо поглядываю, да бластер из кобуры достаю. До корабля, как назло, еще метров двести было, когда увидел я приближающуюся точку. Я даже вздохнул с облегчением: с одним я уж кое-как справлюсь. Только в окопчик спрыгнул на всякий случай, чтобы осколком случайным не задело. Стою, жду. А этот аппарат, что-то вроде вертолета, сделал надо мною круг и сбросил вместо бомбы какой-то пакет с вымпелом. А в пакете том оказалось послание… — Парсалов выдержал паузу. — Мне. Я его наизусть запомнил:

Парсалов умолк, время от времени выпуская клубы дыма и разглядывая сквозь них наши потрясенные физиономии. Потом он внимательно посмотрел на нас и сказал:

— Вот такая произошла со мной история. Как говорили древние: "На войне, как на войне". А вы про атомные болванки читаете, которые какой-то болван придумал. Не знает он современного военного дела. Не знает.

— И на вас действительно напали? — не выдержал Витька.

— Еще чего! Я как это послание прочитал, так сразу же в корабль и на полной скорости подальше. С ними только свяжись! Они же нас бумагами закидают! Одна надежда, — и Парсалов устремил задумчивый взгляд куда-то вдаль. — Изобретения по плану не сделаешь, это вам не армию разгромить. Так что в космос они еще не скоро выберутся… Конечно, на Земле про эту планету знают, да и кое-какой опыт борьбы со всякими бумажками у нас имеется, так что в случае чего встретим их как надо. А все-таки иногда как подумаю: "А что, если не справимся?…" А вы как считаете?

И Хануфрий Оберонович выпустил большой клуб дыма в форме вопросительного знака.