На суше и на море - 1976

АКТИВНЫЕ ПОВЕРХНОСТИ: ЗАГАДОК ВСЕ БОЛЬШЕ

Заставка Е. Скрынникова

Схемы выполнены П. Никиткиным

16 октября 1968 г. американская подводная лодка «Алвин» затонула на глубине 1540 м в 135 милях юго-восточнее Вудс-Хола (известного тем, что там находится Океанографический институт). Сама по себе гибель подводной лодки не привлекла особого внимания. Сенсация родилась позднее, когда через десять с половиной месяцев лодку подняли на поверхность. Многие газеты и журналы поместили фотографии находившихся в лодке… двух яблок, шести сэндвичей, пропитавшихся морской водой, и других продуктов. Они были свежими на вкус и на запах. Бизнесмены и военные начали строить планы создания продуктовых складов в глубинах океана, а ученым предстояло разрешить загадку, над которой они бьются по сей день.

Физические условия в глубине океана, где так хорошо сохранились продукты, известны: температура 3–4°, давление 450 атмосфер. В том же 1968 г. была опубликована статья известного микробиолога Зобелла, в которой он описывал эксперимент, показавший, что низкие температуры и высокое гидростатическое давление не исключают большой активности бактерий в морских глубинах. Понятно, что загадка свежести продуктов в подводной лодке застала ученых врасплох. Сотрудники Океанографического института в Вудс-Холе поставили специальные опыты и установили, что в условиях, имитирующих глубины океана, продукты портятся быстро, «нормально». Даже в стерилизованной морской воде мясо портилось менее чем за месяц при температуре 3°. Возникло было предположение, что какие-то неизвестные вещества в глубинной морской воде столь эффективно консервируют продукты. Но и это предположение после его проверки отпало. Загадка осталась, но возникли сомнения в правильности прежних взглядов на биохимию океанских глубин.

Еще раньше радиоизотопные методы позволили выяснить, что возраст органического вещества в глубинах океана составляет 3000 лет. Это было расценено как свидетельство его фантастической стойкости к бактериальному разрушению. Правда, советский микробиолог Юрий Сорокин высказал сомнение в фантастической стойкости этого вещества. Ссылаясь на свои опыты с органическими веществами, помеченными изотопами ¹⁴С, он утверждал, что все дело в понижении активности и уменьшении числа бактерий в глубинах океана.

Действительно, жизнь в океане, как и вообще на нашей планете, распределена крайне неравномерно. И в этой неравномерности прослеживается определенная закономерность. Если говорить в целом о нашей планете, то границы, в пределах которых возможно существование и распространение жизни, чрезвычайно узки. Верхняя граница — это так называемый озонный экран: на высоте 20–30 км атмосфера обогащена озоном, который содержится здесь в сравнительно небольшом количестве, оно соответствует слою газа в 3 мм толщиной при атмосферном давлении. Однако этого озонного слоя достаточно, чтобы задерживать основную часть ультрафиолетовой радиации Солнца, губительной в больших дозах для всего живого. В последнее время возникло опасение, что из-за загрязнения атмосферы озонный экран может стать еще тоньше или вообще прорваться, так как озон — один из сильнейших окислителей — легко вступает в реакцию с продуктами неполного сгорания топлива.

Нижняя граница распространения жизни проходит в океане по дну глубочайших впадин (самая глубокая Марианская —11 км). На суше эта граница тоже определяется радиацией — тепловым потоком из недр Земли. В скважине на глубине 6 км температура достигает 200°, а на глубине 20 км, по расчетам ученых, составляет уже 600°. Благодаря высокой теплоемкости воды и подвижности водных и воздушных масс тепло, поступающее из глубин Земли, быстро уносится от поверхности раздела твердой коры с воздухом и водой.

Таким образом, биосфера, в границах которой распространена жизнь, представляет собой узкий слой близ поверхности Земли между двумя губительными потоками. Толщина этого слоя не больше 35–40 км, или полпроцента от радиуса Земли (6400 км). Причем основная масса живого сосредоточена в тонком поверхностном слое толщиной около 100 м, или 0,001 % радиуса Земли. Если сравнить Землю с яблоком, то биосфера — это кожица на его поверхности (0,1 мм), а биологически активный слой, содержащий основную массу живого, — тончайшая пленка (30 микрон), различимая не во всякий микроскоп. Но и в пределах этой пленки жизнь распределена крайне неравномерно. В школьных учебниках пишут, что распределение живого вещества как на суше, так и в океане зависит от одного и того же фактора — количества солнечной энергии. Видимо, так оно и есть, согласимся мы, если начнем двигаться по суше от бедной жизнью тундры к тайге. Но вот как раз при значительной солнечной радиации начинают встречаться пустыни. Ответ прост: не хватает воды. Ведь жизнь, по выражению знаменитого физиолога Дюбуа-Раймона, — это «одушевленная вода». Но воду надо «одушевить». Океанские глубины сравнительно мало населены, как стало особенно ясно после подъема лодки «Алвин». Солнечный свет и вода — вот основные факторы! Такой вывод можно было бы сделать, рассмотрев распределение жизни на суше и в океане. Действительно, в океане подавляющая часть биологической массы сосредоточена в верхнем тонком слое, куда проникает свет. В целом этот активный слой, имеет толщину около 100 м, что составляет 2–3 % средней глубины океана (3704 м). Он активен не только в биологическом отношении. Скорости химических реакций и интенсивность циркуляции воды здесь в несколько раз выше, чем в глубине. Но и в самом этом активном слое обнаруживаются особенно тонкие поверхностные слои, толщина которых исчисляется сантиметрами, а внутри их — еще более тонкие, миллиметровые и т. д. по мере приближения к поверхности, разделяющей воду и воздух. Условия в поверхностной пленке воды резко отличаются от тех, что в слоях всего на десяток сантиметров ниже.

При испарении воды поглощается тепло, водная поверхность охлаждается, подобно кожному покрову человека при испарении капелек пота. Поверхностная пленка воды становится более соленой. Гидрофизики называют ее «холодной пленкой». Она тяжелее ниже находящейся воды, но не тонет благодаря поверхностному натяжению, как не тонет иголка, смоченная жиром, если ее осторожно положить на поверхность воды. Поверхностное натяжение тел обусловлено различным состоянием молекул. Во внутренних слоях вещества они подвергаются со всех сторон одинаковому влиянию соседних молекул, здесь силы взаимопритяжения гасят друг друга. Молекулы же поверхностного слоя испытывают неодинаковое притяжение со стороны внутренних слоев вещества и среды, граничащей с этим веществом. Поверхностный слой обладает избыточной свободной энергией. Поэтому свойства этого слоя другие, чем внутренних слоев. Вещество «стремится» понизить избыток свободной поверхностной энергии, стягиваясь в каплю (так меньше молекул остается в поверхностном слое) пли поглощая в поверхностный слой, адсорбируя вещества, которые могут снижать избыток энергии и поверхностное натяжение. Такие адсорбируемые вещества называют поверхностно-активными, или сокращенно ПАВ. Это многие органические вещества морской воды: пептиды, жирные кислоты типа тех, что входят в состав мыла и создают пену. Они адсорбируются на поверхности океана тончайшими слоями толщиной в одну (мономолекулярный слой) или несколько молекул. Это пока и есть предел наиболее тонких слоев морской воды у границы ее соприкосновения с воздухом. В этих случаях концентрация органического вещества в десятки, иногда в сотню раз выше, чем в более глубоких слоях воды. Но если ветер взбивает на поверхности моря пену, в ней концентрация органических веществ повышается еще в 10 раз. Моряки знают: когда появляется много пены, волнение достигает 4 баллов и ветер свеж — 8 м/сек. Срываемая ветром и переносимая на сушу морская пена иногда попадает на провода и портит линии электропередачи, покрывает рельсы и заставляет буксовать поезда. В больших количествах эта пена угнетает земные растения, а в малых — стимулирует их развитие. Она вызывает приток крови к коже человека и ощущение тепла. Некоторые рыбаки собирают пленку высохшей пены как средство от ревматизма. Крупный английский ученый Джон Бернал считал, что жизнь на Земле, подобно древнегреческой богине Афродите, родилась из морской пены. Однако концентрирование органического вещества из древнего морского «бульона» в пене, обильно образующейся в прибойных зонах, — это необходимое, но еще недостаточное условие для возникновения сложных биологических полимеров. Расчеты показывают, что вероятность такой самопроизвольной реакции полимеризации ничтожна. Некоторые ученые полагают, что она возможна при сильных электрических разрядах в атмосфере. Так или иначе тайну происхождения жизни связывают с активной поверхностью океана, и мы к этому еще вернемся.

Поверхностная пленка морской воды отличается не только особыми физическими и химическими свойствами, но и населяющими ее живыми организмами, совокупность которых имеет даже специальное название — «нейстон» (от греческого «неин» — плавать). Еще в 1939 г. профессор Б. А. Скопинцев, первым начав изучать химический состав пены, обнаружил, что на Каспии в 1 см³ пены содержится в 30 раз больше бактерий, чем в таком же. объеме морской воды. Но в ту пору этим данным не придали значения. Считалось, что поверхностная морская пленка безжизненна. Основания для такого мнения: одноклеточные водоросли и питающийся ими зоопланктон предпочитают более глубокие слои, чтобы не подвергаться воздействию прямых солнечных лучей. Кроме бактерий в поверхностном слое обитают другие микроорганизмы и в огромном количестве икра и личинки рыб, моллюсков, рачков. Они закрепляются на поверхностной пленке кто с помощью пузырька воздуха, а кто благодаря капелькам жира. Пионер морской нейстонологии Ю. П. Зайцев называет поверхностный пятисантиметровый слой «важнейшим питомником и инкубатором морей и океанов», отданным в распоряжение молоди. Черев эту поверхностную пленку идет интенсивный и важный для всей биосферы обмен между океаном и атмосферой, солями и газами — происходит «дыхание» океана. Ежегодно в цикле океан — атмосфера — суша участвует более полумиллиарда тонн солей. Отсюда ясна роль океана в общем круговороте веществ на поверхности Земли, в формировании облачности, выпадении атмосферных осадков и т. д. Часть солей выносится в атмосферу в виде аэрозолей при образовании брызг морской воды под действием ветра и при лопании пузырьков на поверхности океана. Это так называемое механическое испарение. Другая часть солей переходит в атмосферу в виде донов или молекул. Это так называемое физическое испарение. Ученые обнаружили, что при переходе солей из океана в атмосферу изменяется соотношение их концентраций. Это явление назвали метаморфизацией состава. Для его объяснения предлагали самые различные теории. Одни усматривали причину в различиях энергии гидратации ионов, другие полагали, что все дело в различии атомных весов, ионных радиусов, адсорбционных свойств. Однако явление не удавалось объяснить даже качественно. Но недавно молодые советские ученые В. Д. Корж и В. С. Савенко показали, что метаморфизацию состава можно объяснить самыми простыми причинами. Отношение количеств двух веществ на единице поверхности (м²) равно их отношению в единице объема (м³), взятому в степень ²/₃. А поскольку вещества испаряются с поверхности, а не из объема всего тела, то и отношения их концентраций в атмосфере те же, что и на поверхности, то есть равны их отношениям в объеме в степени ²/₃. Это можно проверить с помощью схемы 1, подсчитав число шариков А и Б в кубах и на их гранях и вычислив объемные и поверхностные отношения чисел этих шариков. Что эта теория верна, подтверждает график на схеме 2.

Но вернемся к факторам, определяющим распределение жизни на суше и по глубинам океана. Выше мы говорили, что такими факторами служит солнечная радиация и вода. Так ли это?

Выше помещена карта распределения в активной поверхностной стометровой зоне Тихого океана зоопланктона — одного из наиболее массовых представителей морского животного мира. При первом же взгляде на карту бросается в глаза, что не только по вертикали, но и по горизонтали, то есть по площади океана, жизнь распределена очень неравномерно. Хотя на экваторе биомасса увеличивается до 100 мг/м³, делать на основании этого вывод о решающем влиянии солнечной радиации было бы неправильно: вблизи Антарктиды, в холодных и гораздо менее освещенных водах, биомассы не меньше, а на севере, где сближаются Азиатский и Американский материки, в подобных же водах количество биомассы доходит до 200 мг/м³ и выше. Бросается в глаза также, что самая густая штриховка на карте, соответствующая биомассам 200 мг/м³ и более, окаймляет Тихий океан и находится на его границах с материками или островами и архипелагами. Такие территории занимают весьма незначительную долю океанического пространства, основная часть которого по мере удаления от берегов, как это видно на карте, все беднее и беднее жизнью, то есть тут в сущности та же картина, что и при распределении жизни по глубине, — максимальное ее развитие на границе океана и в прилегающих к ней слоях. Но причины неравномерного распределения жизни в океане по горизонтали иные, чем по вертикали. Сравнительно недавно основную причину насыщенности жизнью прибрежной зоны видели в речном стоке, выносящем органическое вещество, необходимые для жизни микроэлементы (кобальт, железо, медь, молибден и др.), витамины и так называемые биогенные элементы — соединения фосфора, азота, кремния.

Однако оказалось, что, хотя речной сток и играет большую роль, одним этим нельзя объяснить активность жизни близ границ, разделяющих океан и сушу. Определенное значение имеет также разрушение и вынос берегового материала в извечной борьбе моря и суши. Но не следует упускать из виду эффект стенки — характер перемещения вод вблизи берега. Например, ветер, дующий с материка, отгоняет от берега поверхностную воду, а на ее место перемещаются слои из глубин. Даже ветер, дующий вдоль побережья, вызывает вертикальное перемещение вод вблизи берегов. Это происходит из-за так называемой кориолисовой силы, возникающей благодаря вращению Земли. Эта сила направлена перпендикулярно движению тела, влево в южном полушарии, а в северном — вправо. Поэтому в нашем полушарии подмываются правые берега рек отклоняющимися вправо частичками воды. Точно так же частички морской воды, начиная двигаться под действием ветра вдоль берега, затем уже перемещаются перпендикулярно к нему, вследствие чего возникает вертикальное перемещение вод у берегов, охватывающее значительные глубины. Поднимающаяся из глубин вода содержит морские удобрения — фосфатные и азотные, которыми бедны поверхностные океанские «почвы». Свет и тепло сосредоточены в верхнем активном слое, а удобрения, которых в океане огромное количество, хранятся в его «запасниках» на глубине и используются весьма экономно. Контакт глубинной и поверхностной воды вызывает вспышку жизни — растительной, а вместе с ней и животной.

Существует много технических проектов подъема удобрений на поверхность. Уже на глубине 300–400 м много фосфатов и нитратов. В одном из проектов предлагалось установить на глубине атомный реактор для подогрева воды. Достаточно нагреть глубинную воду на несколько градусов, чтобы она стала легче вышележащих слоев и сама поднялась наверх.

Другой, осуществляемый самой природой способ заключается в создании мощных круговоротов течений на поверхности, приводящих к вертикальным перемещениям слоев. Именно подобным путем поддерживается повышенная концентрация биомассы в приэкваториальных областях (см. карту и схему 4).

Если обратиться к полярным районам, то, кроме уже описанных, мы встретим два типа областей, богатых жизнью. Это банки — места, где глубины незначительны, и области, прилегающие к кромке льдов. Причем в отличие от суши жизнь приполярных районов океана ничуть не беднее, а даже богаче, чем в умеренных широтах. Китобойные флотилии отправляются в полярные районы потому, что киты пасутся там, где больше их пищи — планктона. Почему же концентрация биомассы вблизи границы со льдами или в районе банок высокая? Это можно объяснять и особенностями движения вод, их химическим составом и даже структурой талой воды — характером пространственной ориентации ее молекул относительно друг друга. Но не напоминает ли это попытки усложнить причины метаморфизации солевого состава морской воды при испарении, о которых рассказывалось выше? Может быть, и здесь можно найти более простую и общую причину?

Не воспользоваться ли методом, который, по словам выдающегося физика Макса Борна, позволил «добиться исключительных успехов в науке. Метод этот — мысленное упрощение, при котором рассматривается какая-нибудь одна из сторон исследуемого процесса. На многокрасочную картину… я взгляну через цветные стекла, что даст мне возможность увидеть… процесс лишь в одном, однако фундаментально важном аспекте. При таком подходе наблюдаемая картина теряет в богатстве оттенков, но зато выигрывает в ясности».

Если попытаться взглянуть через такие цветные стекла на многокрасочную картину распределения жизни в океане, среди многих разнообразных причин выступает одно общее для всех случаев обстоятельство: жизнь в океане концентрируется вблизи его внешних и внутренних границ.

Если отвлечься от конкретных в каждом случае причин, вызывающих концентрирование жизни вблизи любых поверхностей раздела, и попытаться охватить все эти частные случаи, то такой причиной будет, по-видимому, разнообразие условий на границах раздела. Это касается не только океана, но и суши и биосферы в целом. Разнообразие условий обеспечивает не только достаточный выбор необходимых для жизни элементов, но и факторы, защищающие жизнь, такие, как озонный экран в биосфере.

Еще в 1959 г. шведский океанолог П. Веландер утверждал: «Практически все физические, химические и биологические процессы, протекающие в море, объясняются главным образом тем фактом, что море обладает свободной поверхностью, находящейся во взаимодействии с атмосферой». Для того времени это была смелая мысль. Но сейчас уже совершенно ясно, что нельзя придавать исключительное значение только одной поверхности раздела: океан — атмосфера.

Обратимся к другой поверхности раздела: океан — суша. Попытаемся выяснить, нет ли прямой связи между величиной этой поверхности раздела и концентрацией организмов, например того же зоопланктона. О том, что такая связь должна существовать, свидетельствует карта. Но теперь проследим связь распределения концентрации биомассы зоопланктона с так называемой полярной антисимметрией суши и океана. Последняя выражается в том, что в северном полушарии гораздо больше материковой суши, чем в южном (схема 3). Попутно отметим, что с древних времен люди упорно искали огромный южный материк, который должен был в их представлении существовать в противовес материковым массам северного полушария. Принимали за него различные острова, Австралию, пока не обнаружили этот противовес — «Противоарктику», или по-гречески Антарктиду. Любопытно, что площадь этой выпуклости на юге (13,9 млн. км²) почти равна площади симметричной ей вогнутости — впадине Северного Ледовитого океана (13,1 млн. км²).

Чтобы ответить на поставленный нами вопрос, сопоставим концентрацию биомассы с величиной отношения поверхности суши к поверхности океана в северном и южном полушариях. В первом это отношение равно 0,69, а во втором — 0,23, то есть ровно в 3 раза меньше (схема 3). Средняя концентрация биомассы зоопланктона в активном слое морской воды в северном полушарии приблизительно в 2 раза выше, чем в южном. Если же сопоставить распределение этих величин по широтам (схема 4), мы обнаружим удивительное совпадение основных максимумов концентрации биомассы и отношения поверхности суши к поверхности океана. Максимум концентрации биомассы в приэкваториальной области хотя и совпадает с максимумом Поглощенной солнечной радиации, но (как это было показано выше на примере Тихого океана) связан с контактом поверхностных вод с поднимающимися из глубин водами.

Такая закономерность прослеживается и на суше, если, наоборот, рассматривать отношение площадей воды и суши в каждом широтном поясе. Точнее было бы учитывать отношение протяженности береговых границ к площади океана или суши. Из истории географии известно, что границе раздела вода — берег издавна придавалось большое, иногда даже чрезмерное, значение. И это имело, конечно, веские основания.

Если сравнивать Атлантический океан с Тихим, то у первого отношение длины береговой линии к площади поверхности гораздо больше, чем у второго. Концентрации зоопланктона в первом достигают 500 мг/м³ против 200 мг/м³ (максимально) во втором. И циркуляция вод интенсивнее в Атлантическом океане.

Существование связи между концентрированием жизни в океане и наличием поверхностей раздела значительно упрощает возможность описания общей картины, и к этому могут быть привлечены электронно-вычислительные машины. На схеме 5 показана картина, построенная ЭВМ.

Вода изображается в виде горизонтальных и косых черточек, земная «твердь» — сплошными косыми, а атмосфера — вертикальными линиями. Области, занятые совокупной штриховкой, соответствуют взаимодействию разных факторов на границах раздела. Сгущения обозначают области, прилегающие к границам раздела. На полученной картинке отчетливо виден поверхностный активный слой океана, а наибольшие сгущения наблюдаются в районе шельфа — в прибрежном мелководье. Действительно, шельф — основной район морского промысла, здесь добывается более 80 % рыбы. Но нельзя назвать безжизненными и глубоководные районы океана, особенно на границах его раздела с дном. Там же, где близ этих границ проникают и другие воды, вполне можно ожидать вспышки жизни.

Рисуя подобные картины, ЭВМ обозначает особенно интересную область в глубинах — тройную границу раздела воды с дном и глубинным веществом Земли, поток которого изливается при извержении подводных вулканов. Граница океана с дном изучена мало, она мало доступна непосредственному наблюдению (в отличие от границ его с атмосферой и берегами), но, без сомнения, должна играть не меньшую роль.

Крупный советский гидровулканолог профессор К. К. Зеленое обращает внимание на то, что при особо мощных извержениях наземных вулканов выброс вещества превышает годовой вынос его всеми реками мира. Такое распыленное вещество, поднятое на десятки километров в атмосферу, распространяясь, опоясывает весь земной шар, влияя даже на климат. А ведь подводные вулканы должны быть мощнее наземных (здесь земная кора тоньше), и их гораздо больше: только на дне Тихого океана насчитали около 10 000 вулканических «сооружении» высотой более 1 км. Эти соображения нельзя не принять во внимание.

В последнее время с пристальным вниманием изучается другая невидимая поверхность раздела воды — со взвешенными в ней веществами. Она повсеместна в океане, ее площадь больше, чем остальных поверхностей раздела, вместе взятых: ведь при измельчении тела площадь его поверхности резко возрастает. Люди давно подметили и то, что для повышения химической активности вещества необходимо его измельчение (в виде порошков, эмульсий и т. д.) и использование в аморфном состоянии. В фотографии, например, степень измельченности частиц галогенидов серебра в эмульсии определяет светочувствительность материала. Активная поверхность мелких частиц приносит и много бед. Например, сажа, угольная пыль, даже мучная и сахарная пыль часто самовозгораются.

Активность частиц при измельчении возрастает по нескольким причинам. Одна из них — увеличение радиуса кривизны частиц, что отражается на свойствах вещества. Другая причина — изменение структуры поверхности твердых тел, амортизация ее, а аморфное состояние более активно.

Особенно активны только что образованные поверхности. Установлено, что при этом происходит разрыв межмолекулярных связей, возникают свободные макрорадикалы — сверхактивные химические частицы. Их количество весьма велико. Например, у графита и сажи на 10 поверхностных атомов приходится 2–5 таких активных центров.

Об особой активности подобных поверхностей свидетельствует и то, что они заставляют вступать в реакции инертный обычно азот и даже благородные газы. Это позволяет осуществлять в обычных условиях («мягких», как говорят химики) полимеризацию веществ, например стирола и метилметакрилата. Нельзя не предположить, что и природа воспользовалась такой возможностью. Не активные ли микроповерхности повышали вероятность образования биологических полимеров в древнем океане, например в прибойной зоне, где происходит непрерывное измельчение твердых частиц?

Поставим вопрос еще шире: нельзя ли рассматривать и биосферу как тонкий аморфизироваиный слой на поверхности твердого тела — Земли? Тогда не удивительна активность этого слоя жизни. Но ведь в этом случае сама Земля выглядит космической твердой частицей, взвешенной в океане Вселенной…

КОРОТКО О РАЗНОМ

Научные сотрудники университета в Гонолулу разработали метод прогнозирования пробуждения вулканов… Для этого делается аэрофотосъемка кратеров. Используется цветная пленка, чувствительная к инфракрасной части спектра. Затем по градациям красных и розовых тонов определяется степень вероятности того или иного предполагаемого извержения.

Метод был проверен на Гавайских островах, а затем в Гватемале. В 1974 г. снимки показали, что в западной части Гватемалы вскоре должны пробудиться сразу три вулкана. Никто не поверил в такой прогноз. Однако извержение этих трех огнедышащих гор началось в предсказанное учеными время.

Как известно, снимая свои фильмы о животном мире Южной Америки, шведский кинооператор Роберт Бломберг обнаружил в Колумбии на болотистых берегах реки Гуавьяре гигантских лягушек. Эти существа длиной до 35 см получили имя первооткрывателя.

Гигантские лягушки оказались весьма редким видом. Им грозило полное вымирание. Поэтому сейчас в Скандинавии проведен примечательный эксперимент: отложенную лягушками икру поместили в специальный террариум с идеальным искусственным климатом. Потомство, появившееся в неволе, тщательно упаковали в ящички и отправили обратно на родину_:

ОБВАЛ

Заставка Е. Скрынникова

Фото автора

Мне необычайно повезло и как географу по специальности, и как гляциологу по профессии: я видел одно из редчайших явлений природы — обвал ледника.

В бассейне реки Сурхоб на северном склоне хребта Петра Первого с полсотни небольших ледничков; они занимают около двадцати квадратных километров. По памирским масштабам — мелочь, какую даже с вертолета не сразу разглядишь. Самый крупный среди них — ледник Дидаль, возле поселка Таджикабад. Длина Дидаля — четыре с половиной километра, а площадь — всего полтора квадратных километра, настолько он узок. Где-нибудь в памирских дебрях на него бы и внимания не обратили, а здесь — величина! По типу это с ложно долинный ледник. Начинается он в двух больших скалистых карах на высоте четырех с половиной тысяч метров над уровнем моря, а заканчивается на трех тысячах. Вытекающая из ледника крохотная речушка Каудаль впадает в Сурхоб возле кишлака Кара-Сагыр (Черный Сурок).

Ледничок этот вел себя всегда тихо и мирно, и старики не помнили за ним ничего плохого. Полз и полз себе по нескольку сантиметров в сутки, как и остальные его собратья. В верховьях Дидаля бродили медведи и дикие козы, пели улары; ниже, по крутым склонам, паслись колхозные отары. Идиллия, да и только!

И вдруг летом 1974 г. скорость ледника увеличилась в десятки раз, он стал быстро расти в длину. В средней части глетчера лед вспучился огромным бугром, расколотым глубокими трещинами.

Все это не беда, ведь Дидаль находился в пустынном высокогорье. Но удлиняющийся язык ледника стал постепенно спускаться в крутое скалистое ущелье, при этом от языка иногда отламывались большие глыбы льда, а из-под ледника время от времени стали вырываться бурные селевые потоки. Один из таких селей летом повредил двенадцатиметровый железобетонный мост через Каудаль на дороге из райцентра Гарм в Таджикабад. Правда, бульдозер вскоре расчистил русло; машины, хоть и с немалым трудом, стали переезжать реку вброд, однако опасность новых селей возросла. Жители кишлака Кара-Сагыр, где был мост, наладили круглосуточное дежурство.

Приближение селя можно определить по глухому нарастающему гулу, по столбам пыли: при движении селевый поток подмывает крутые склоны и рыхлая порода рушится.

Из Гарма сообщили о случившемся в Душанбе, а оттуда информировали нас — работников гидрометеослужбы Таджикистана. Мы еще находились под впечатлением от подвижки ледника Медвежьего в верховьях памирской реки Ванч летом 1973 г. — и вот, на тебе! Снова природа преподносит сюрприз!

Немедленно был сформирован экспедиционный гляциологический отряд во главе с автором этих строк. Хотя слово «отряд» и звучит весьма внушительно, входило в него всего четыре человека.

Недолгие сборы — и вот Гарм. Сначала с работниками райцентра мы осмотрели с вертолета весь ледник и долину реки Каудаль, затем уже в Кара-Сагыре посовещались, какие меры предпринять, чтобы в случае чересчур большого селя избежать жертв и разрушений. На прощание жители кишлака угостили нас яблоками и абрикосами.

Мы высадились на крутой террасе рядом с ледником на высоте около трех тысяч метров. Поставили палатки, надули прорезиненные матрацы, стараясь даже в полевых условиях создать некоторый комфорт. Правда, оказалось, что рядом нет источника воды, ее пришлось вначале носить километра за полтора по крутым скалам в целлофановых мешках, уложенных в рюкзаки, пока вертолет не забросил нам несколько сорокалитровых фляг с водой.

В первые же дни мы осмотрели и облазили весь Дидаль. К моменту нашего появления оп уже успел удлиниться метров на шестьсот по сравнению с обычным состоянием и продолжал медленно, но неудержимо опускаться по крутой скалистой теснине. Движение его сопровождалось шорохом и треском, гулом рушившихся ледяных глыб. Двигался ледник, как испуганная норовистая лошадь, то почти останавливаясь, то резко кидаясь вперед. В среднем за сутки он в своей нижней части продвигался метров на пять-шесть.

Мы стали наблюдать за температурой воздуха, таянием льда, расходом воды в реке, за скоростью движения ледника на различных его участках. Работу начали 1 августа 1974 г.

Только первые дни побаловала нас ясная погода, а потом небо затянули темно-лиловые тучи, резко похолодало. На нас обрушивался то холодный ливень, то мокрый снег, то град, сопровождавшиеся яростными порывами ледяного ветра. Каким-то чудом наши палатки не сбросило под откос. Мы еще не знали, что это редчайшее вторжение холодного воздуха вызвало ураган, ломавший в Ташкенте деревья, столбы, крыши, рвавший провода.

Работать в такую погоду было нелегко: стекла теодолитов заливало дождем, залепляло снегом, приборы качались под порывами ветра, к тому же передвигаться по крутым мокрым склонам было опасно. А 7 августа, проснувшись, мы не узнали окружающего пейзажа: все вокруг сверкало белизной. Снег лежал на палатках, на холодных углях очага. Пришлось срочно натягивать теплую одежду. От мороза даже наши соседи — любопытные рыжие сурки попрятались в свои глубокие норы.

Похолодание несколько замедлило движение ледника. По вскоре снова потеплело, и скорость его увеличилась.

С того места, где стоял наш лагерь, открывался неповторимо красивый вид. Далеко внизу в голубоватой дымке лежала широкая долина Сурхоба. За ней ступенями поднимался могучий Алайский хребет, в небо вонзались увешанные ледниками пятитысячники в верховьях рек Коксу, Карагушханы, Ярхыча. Перед нами простирался весь Каратегии: далеко на западе можно было различить Гарм, к востоку, за скалистым кряжем, угадывался Джиргиталь, а еще дальше, у самого горизонта, виднелась долина Кызылсу и белели высоченные пики Заалая. И все это постоянно меняло свой цвет, освещение, даже очертания. Глубокие утренние тени подчеркивали объем, массивность каждого отрога, каждой скалы. Щедрое полуденное солнце смягчало контрасты света и тени. А вечером в холодном зеленоватом воздухе на фоне последних отблесков угасающего заката с необычайной четкостью выделялся острый, колючий гребень гор.

8 августа на нашу террасу приземлился вертолет с незнакомым номером — прилетели услышавшие о Дидале наши коллеги-гляциологи из Среднеазиатского регионального научно-исследовательского гидрометеорологического института. Они провели у ледника несколько часов, фотографируя его с разных точек и обсуждая возможные причины подвижки. Но ни они, ни мы не могли предугадать того, что вскоре произошло.

В тот же день с другим вертолетом из Душанбе нам прислали молодого радиста Сергея Синицына с полевой радиостанцией, и мы стали регулярно сообщать в свое управление о состоянии ледника. А оно было тревожным: Дидаль продолжал наступать, и с каждым днем скорость его увеличивалась.

С 10 августа мы остались в лагере втроем: Сергей Синицын, инженер-гидролог Виктор Квачев и я. Тут-то и начали разворачиваться события, очевидцем которых мне посчастливилось стать…

Вечером 12 августа я заметил, что скорость движения ледника резко возросла. Дидаль, точно чудовищный ледяной бульдозер, пополз вперед со скоростью полтора-два метра в час. Стал громче гул. Подо льдом скопилось много воды, из-под ледника все чаще вырывались небольшие сели. Передняя часть его представляла собой отвесный ледяной обрыв высотой в десяток метров, верхняя часть которого постоянно осыпалась, а нижняя скользила по мокрому руслу. Местами сквозь этот обрыв пробивались сильные водяные струи, вода сбегала и по бокам ледника. Зрелище было захватывающим, я до самой темноты наблюдал за Дидалем, чувствуя приближение развязки и в душе моля всех горных духов, чтобы это произошло не ночью.

Даже сквозь сон я слышал нарастающее глухое ворчание ползущего глетчера, рокот проносившихся селей. Утром встал чуть свет. Ледник прополз за ночь метров сорок и теперь преодолевал за час четыре-пять метров, опускаясь все ниже и ниже по узкому и крутому скалистому ущелью.

В час дня 13 августа из-под ледника вырвался большой сель — широкий кипящий поток грязной воды с камнями и обломками льда. Я поспешил в палатку к Сергею, чтобы он срочно сообщил об этом в Душанбе, а оттуда в свою очередь по телефону предупредят кишлак Кара-Сагыр. От нас до него было километров двенадцать. Сергей торопливо сел к рации, надел наушники. Вспыхнул рубиновый огонек, тревожно застучал телеграфный ключ. Но в это время…

До нас донесся точно вздох великана, и тут же знакомый рокот селя сменился иным, каким-то низким, приглушенным гулом. «Пошел!» — мелькнула мысль. Выскочив из палатки, я замер на краю обрыва…

Мы, исследователи ледников, не можем проводить эксперименты, ставить опыты: слишком велики объекты нашего изучения. Остается ждать, когда сама природа позволит нам увидеть ее «минуты роковые». Увы, девять десятых таких событий, удивительных, неповторимых, свершаются без свидетелей. Никто, как правило, не видит этих лавин, обвалов, селей. Поэтому так дорога любая возможность своими глазами наблюдать редкое явление. Один такой миг дает больше знаний, чем иные недели и месяцы.

Язык ледника не выдержал чудовищного растяжения. От Дидаля оторвалась вся его передняя часть — гигантский айсберг длиной метров семьсот, шириной более ста метров и высотой в десятиэтажный дом. Как я потом прикинул, в нем было более полутора миллионов кубометров льда. Оторвался, осел и тут же, вскипая высокими валами измельченного грязного льда, гигантским потоком устремился вниз по ущелью. Мчался лед, тот самый лед, который в моем сознании за многие годы работы на ледниках всегда связывался с чем-то громоздким, медлительным, почти неподвижным.

Лед оторвался примерно в три приема. Передо мной, вернее, подо мной, по дну ущелья, один за другим вырываясь из-за поворота, прокатились три вала: первый низкий, полужидкий, второй выше, наконец, третий из крошеного сухого льда. Это была самая верхняя, самая дальняя часть оторвавшейся массы. Высота валов достигала 60 метров. Зеленовато-серые валы туманились тонкой влажной пылью. Поток двигался с низким шелестящим гулом, почти шорохом, подчеркивавшим его огромную скорость и напоминавшим звук, с каким большая волна набегает на прибрежную гальку, перекатываясь через камни. Валы взметывались ввысь, лизали скалы, срывали почву с задернованных склонов. Скорость льда была огромной — метров двадцать в секунду. Необоримая стихийная сила чувствовалась в этом движении.

Обвал видели лишь двое — я и Сергей: Виктора в это время в лагере не было.

Лед пронесся мимо, сотрясая землю и воздух, обдавая нас сырым, холодным ветром. И хотя у меня на груди висел заранее приготовленный фотоаппарат, я успел сделать лишь один хороший снимок, настолько стремительно все произошло. Прокатилось и стихло эхо обвала…

Долина реки Каудаль на протяжении двух километров была сплошь засыпана битым льдом. Толщина завала достигала десяти метров. Могло возникнуть подпрудное озеро, прорыв которого грозил мощным селем.

И через несколько минут стремительная морзянка уже несла сообщение обо всем происшедшем в Душанбе, а оттуда звонками телефонов, треском телетайпов, стуком телеграфных аппаратов — в Гармский район, в Ташкент, в Москву. Были оповещены правительственные органы Таджикистана. В случаях особо опасных природных явлений — а именно к ним относятся обвалы ледников — быстрота и оперативность решают все.

Вскоре жители кишлака Кара-Сагыр, которому в случае возникновения селя грозила наибольшая опасность, были эвакуированы. На следующий день после обвала к нам прилетели специалисты и руководящие работники нашего управления. Вскоре в нескольких километрах от нашего лагеря, у образовавшегося завала, организовали временный гидрологический пост; дежурившим там при первых признаках селя надлежало немедленно сообщить об этом.

А что же сам Дидаль? Гляциологи всегда мечтали заглянуть внутрь ледника, для этого, даже рискуя жизнью, опускались в бездонные трещины и колодцы. А тут прямо перед нами на месте отрыва тускло поблескивал совершенно ровный отвесный ледяной срез высотой метров сорок— пятьдесят, точно кто-то аккуратно острым ножом отрезал от ледника ломтик. Подходи и смотри: ледник в разрезе от верха до самого дна. Я обратил внимание, что многочисленные трещины пронизывали ледник примерно на треть толщины, а ниже шел сплошной ледяной монолит, плотный и прочный. Совершенно непонятно, какая сила могла его разорвать. Изгиб дна ущелья здесь довольно пологий, у ледника хватало пластичности его преодолеть. Вот одна из первых загадок Дидаля. Вторая загадка: как мог лед, казавшийся сплошной массой, буквально в несколько секунд рассыпаться, разрыхлиться, превратиться в текучий поток? И на эту загадку природы пока нет ответа.

Но и после обвала Дидаль не успокоился. Напротив, словно решив, что ему теперь все дозволено, он с еще большей скоростью продолжал наступать. Ледяной обрыв, точно отполированный нож гигантского бульдозера, двигался по 20–30 метров в сутки, постепенно заполняя опустевшую нижнюю часть ледникового ложа, похожую на громадное каменное корыто, на стенах и дне которого блестели остатки льда. И мы продолжали нести свою вахту.

А через завал река Каудаль довольно скоро пробила извилистое русло, сток ее снова стабилизировался, угроза селя миновала. Поэтому гидрологический пост сняли, а жители Кара-Сагыра вернулись в свои дома.

Приближалась осень, все чаще выпадал снег, а в самых верховьях ледника на высоте около 4 тысяч метров в сентябре он уже лег окончательно. А неукротимый Дидаль продолжал расти, вытягиваясь в длину. К середине сентября он снова достиг тех размеров, при которых произошел обвал. Но на этот раз температура была ниже, расход воды в реке уменьшился и лед был более прочным. Обвала не произошло.

К концу сентября, когда снег лег и в нашем лагере, наступление Дидаля стало несколько замедляться. К этому времени он удлинился почти на полтора километра больше своего обычного размера, его энергия иссякла, он точно стал засыпать на долгую высокогорную зиму, накрываясь снежным одеялом. Сток с ледника прекратился, река пересохла: зимой ее питают только несколько родничков в нижней части долины. А нас ждали новые дела, которых гляциологам в Таджикистане всегда хватает, и в начале октября мы покинули замерший Дидаль.

Обвал ледника — явление очень редкое, почти неизученное, ставящее перед исследователями массу вопросов.

Например, 30 августа 1965 г. в Альпах совершенно неожиданно оторвался язык ледника Аллалин, лежавший на склоне крутизной около 30°. Масса льда объемом около полутора миллионов кубометров (как и у Дидаля) пролетела 600 метров и обрушилась на строительную площадку, где рабочие возводили плотину небольшой гидростанции. При этом погибло 88 человек. Причины обвала непонятны: до этого Аллалин тихо двигался со скоростью около 10–15 сантиметров в сутки.

В нашей стране, на территории Северо-Осетинской АССР, в верховьях реки Геналдон находится ледничок Колка, несколько похожий на Дидаль. Он так же невелик: длина его — 3,2 километра, площадь — 2,5 квадратных километра. Но характер у этой «крошки» отчаянный. В середине прошлого столетия он вытянулся ни много ни мало на… 13 километров, разрушив на пути аул Генал. При вторичном продвижении в 1902 г. от ледника оторвалась ледяная масса, пролетевшая 9 километров. В конце сентября 1969 г. неугомонный ледник снова двинулся в наступление и к январю 1970 г. увеличил свою длину на 10 километров!

Ученые выдвинули немало гипотез, так или иначе объясняющих, отчего это некоторые ледники вдруг «бесятся», но пока здесь больше вопросов, чем ответов, и главные открытия еще впереди.

Небольшой островок Березань в устье Днепровско-Бугского лимана за последние годы стал местом пристального внимания советских археологов. Там найдены остатки укрепленного древнегреческого поселения. Последняя находка — свернутая в рулон свинцовая пластина с греческими письменами. Античные авторы упоминали о таком материале для письма. Однако в музеях мира имелось всего три подобных пластины. Березанский свинцовый свиток — самый древний, самый длинный и лучше всех сохранившийся; возраст его — 2500 лет. Сейчас он выставлен в ленинградском Эрмитаже.

В лесопарках Франции вырезывание инициалов на деревьях и разбрасывание мусора карается ныне заключением в тюрьму сроком на одну неделю или крупным денежным штрафом.

В Швеции за подобные же преступления против природы у автотуристов конфискуются водительские права сроком на два месяца.

Сейчас в Болгарии успешно осуществляется программа, заключающаяся в охране местной дикой фауны и обогащении ее новыми видами животных. Например, завозятся корсиканские муфлоны, японские олени, иранские козероги, польские зубры, уральские лоси. Они расселяются в заповедниках. Кроме того, из СССР для разведения в реках и озерах завозятся сиги, белые амуры, толстолобики, форель.

Охрана и интродукция фауны делает природу страны еще более богатой и красивой.

ЭКСПЕДИЦИЯ «ТЕКТИТ-II»

Перевод с английского Ефима Дунаевского

Заставка И. Захаровой

Фото из журнала «Нейшнл джеогрэфик»

Я плыл под водой вдоль рифа со своим партнером Яном Кобликом и различал знакомые звуки: похрюкивание морских судаков — груперов, треск, издаваемый креветками, стаккато рыб-белок. Звуки возникали и тонули в глубине — разноголосая симфония писков, свистов и стуков, сопровождающая повседневную жизнь моря.

Этот риф мне был уже хорошо знаком. Он находился в заливе Грейт-Лэймшэр у берегов Сент-Джона, одного из островов Виргинского архипелага. Я не раз плавал в глубинах залива облаченный в обычный акваланг, но бульканье выпускаемых из него пузырьков воздуха заглушало подводные звуки. Да и плавать в кем под водой можно было немногим более часа. Теперь же благодаря новому устройству, регенерирующему воздух, мы могли плыть совершенно бесшумно и пребывать под водой четыре часа. И тогда мы стали различать звуки моря.

Итак, ныне мы не гости на океанском дне, а его обитатели. В полумиле от нас, у изгиба рифа, сооружен подводный дом со всеми условиями комфорта современного жилища. В нем есть телефон и телевизор, широкие окна, электрокамин, кондиционер и мягкая постель. Пять человек проведут в нем двадцать дней. Этот дом — подводная лаборатория и база для изучения подводного мира. Наша научная экспедиция получила название «Тектит-II».

Тектитами называют маленькие стекловидные образования космического происхождения, которые находят на дне морей и на суше. Наша задача — расширить представления не только о море, но и о космосе. Отсюда и название экспедиции.

Дело в том, что проблемы работы коллективов космических лабораторий можно изучать не только в космосе, но и на дне моря. Это касается поведения группы людей в условиях полной изоляции. Основная же цель экспедиции «Тектит-II» — изучение среды океана в тропических широтах. В ней приняли участие 40 американских ученых, научные работники других стран.

Мы представляем по сути дела второе поколение подводных исследователей. Пионерами в этой области по праву считаются Жак-Ив Кусто, Джордж Ф. Бонд, Эдвин А. Линк и другие. Но все они по большей части были аквалангистами-инженерами, имевшими дело скорее с техникой, чем с чисто морскими исследованиями. Мы же прежде всего ученые, которые должны детально изучить океанскую среду.

Пока Ян и я изучали наше подводное царство, там, в надводном мире, начался заход солнца. Темнота сгустилась. Удлинились тени от скал. Дневные существа — рыбы-попугаи, рыбы-бабочки и губаны — исчезли в своих убежищах, ночные — креветки, крабы, рыбы-кардиналы, осьминоги — появились из своих укрытий. И мы поспешили засветло вернуться в свой подводный дом.

Вот показался его неясный силуэт. На дне возвышались две массивные башни, укрепленные на металлическом фундаменте. Толстые кабели и провода, трубы уходили вверх. Из иллюминаторов в темную толщу воды лились конусы света, манившие домашним уютом.

Мы подплыли к лестнице и поднялись в дом через шлюз, уравнивающий давление. Вот мы и дома. Пока снимаем подводное снаряжение, слышим оживленный разговор обитателей подводного сооружения.

За неделю нашей жизни под водой мы вполне освоились здесь и теперь предвкушаем приятный вечер в обществе своих коллег. Сначала, как всегда, обменяемся новостями. У каждого из нас свой участок. Эдвард Клифтон и Ральф Хантер всегда работают вдвоем. Подводные геологи, они изучают отложения морского дна, в частности образования биологического происхождения. Доктор Чарльз Кубокава — специалист по проектированию устройств для длительного пребывания в условиях изоляции.

Наш обед — чудо кулинарного искусства. Нас снабдили той же провизией, что и космонавтов, выполняющих программу «Аполлон». Пища весьма разнообразна. Для подогрева замороженных продуктов служит электроплита.

Каждое мгновение нашей жизни отображается на экранах телемониторов на поверхности. За нами непрерывно наблюдает обслуживающий персонал береговой службы. Случись что-нибудь — и группа спасателей спустится к нам через три минуты. А когда мы выплываем из дома для работы, за нами поверху следует катер с аквалангистами, находящимися в постоянной готовности.

Но спасательная операция — не простое дело: ведь мало доставить жителя подводных глубин на поверхность, его надо подвергнуть декомпрессии в специальной камере. Тот, кто длительное время находился под водой на больших глубинах, должен постепенно привыкать к нормальному атмосферному давлению. В нашем случае продолжительность декомпрессии — 21 час.

Благодаря двусторонней телевизионной связи вечерами нас ожидает радость бесед с нашими семьями. Наши родные приходят для этого в специальный фургончик на берегу. Скучать нам некогда. В иллюминаторы мы наблюдаем впечатляющие сцены. В нашем подводном театре есть свои актеры. Комические роли исполняет маленькая креветка Periclimenes. Вот она обосновалась на анемоне и водит взад и вперед своими антеннами, приглашая рыб «почиститься». Если желающие находятся, креветка забирается в открытые для этого жабры рыбины и удаляет оттуда мелких паразитов.

Есть и драматические актеры. Один из моих коллег рассказал такую историю. В иллюминаторы он увидел тарпона, рыбу из семейства сельдевых. Тарпон был, видимо, довольно стар, ибо двигался очень медленно, все тело его было в рубцах и шрамах. Вместе со своими собратьями он охотился за мелкими рыбешками. Внезапно вся рыбья мелочь стайкой уплыла прочь, а за ней молодые тарпоны: грозила какая-то опасность. И только старый тарпон замешкался, и тогда к нему вернулись два молодых тарпона и в прямом смысле слова подхватили под жабры с двух сторон и увели с собой.

Иногда мы позволяли себе невинные проказы. По программе каждые шесть минут проверялось состояние каждого члена экспедиции. Но мы быстро обнаружили «мертвые пространства» — уголки помещения, где нас не мог видеть глаз телекамеры. Нам казалось, что для наших психологов это будет головоломкой, и мы подсмеивались над ними. Когда наша смена поднялась на поверхность, я спросил доктора Роберта Хельмрейха, руководителя группы по изучению поведения людей в условиях изоляции, что он думает по этому поводу.

— Отлично! — ответил Боб, смеясь. — Для нас это было настоящей находкой и позволило добавить целую главу к нашему докладу.

Изучение человеческого поведения в условиях изоляции привело и к неожиданным выводам. Например, поразил всех тот факт, что человек некрепкого телосложения приспосабливается быстрее и лучше к этим условиям, чем тот, у кого здоровье безупречно. Каждый из нас имел возможность уединиться в течение дня в укромном местечке: в машинном отделении и жилом отсеке или в складском помещении. Удивительно, что в такие минуты мы не замечали нацеленных на нас телекамер.

Мы быстро адаптировались к изменениям давления. Но во время приливов толща воды над нами возрастала. Результат сказывался немедленно: в ушах закладывало и резко менялся звук работающих машин.

Считая себя искушенным в подводной кулинарии, я решил порадовать коллег шоколадным тортом, но не учел особенностей давления. Высыпав в миску почти полкоробки готовой смеси для торта, я стал замешивать ее на воде. Масса начала подниматься, но затем быстро опала. Тем не менее мне удалось состряпать что-то вроде торта, и я подал его на стол. Друзья вежливо попробовали по кусочку этой стряпни. Эд Клинтон сказал:

— Не огорчайся, Джон! Твой торт послужит хорошим балластом в случае шторма.

Ян и я занимались изучением биологии колючего омара Panulirus argus. Это важная часть рациона населения Виргинских островов. Но вот уже несколько лет по не известным пока причинам численность его уменьшается. Изучить биологию этого вида — значит помочь разрешить загадку. Мы начали с того, что прикрепили к панцирям омаров разноцветные метки и смогли после этого проследить за их дневными передвижениями. Для ночных исследований мы использовали пищалки-радиопередатчики.

Хотя я уже много лет занимаюсь подводными исследованиями, не устаю изумляться богатству красок и многообразию жизни под водой. Кораллы поднимаются средневековыми крепостями, яркими пятнами среди них выделяются анемоны, губки и горгонии. Однажды мы увидели довольно внушительную подводную баррикаду, сооруженную небольшим существом под названием «рыба-хобот». Она зарывается в песок и охотится, всасывая воду через жабры. Образуется водоворот, куда засасываются мелкие рачки.

Не раз я видел такую картину: серо-бирюзовая рыба-крючок пытается поднять со дна колючего морского ежа и схватить его за мягкое брюшко. Но еж ухитряется подставить рыбе свои колючки и вновь опускается на дно. В конце концов рыбе эта возня надоедает, и она уплывает прочь, унося в своей морде пару игл. Я понял, почему мне частенько попадались такие рыбы со шрамами: это были ветераны подобных баталий.

Колючий омар — существо стадное. Омары живут группами по 15–20 особей. Этим они отличаются от своих собратьев у берегов Новой Англии — индивидуалистов по образу жизни. Я пришел к выводу, что численность омаров не уменьшилась за два года исследований. Выяснив это, мы с Яном приступили к изучению поведения животных.

Подобно морским звездам, осьминогам и некоторым креветкам, омары ведут ночной образ жизни. Под покровом темноты омары выползают из своего убежища и бороздят песчаное дно у рифов в поисках улиток, устриц и других моллюсков, остерегаясь в то же время своих злейших врагов — акул и гигантских груперов. Другим хищникам не под силу совладать с омаром.

Мой коллега из Новой Англии, знакомый с мощными клешнями тамошних омаров, считает Panulirus беззащитным существом. Наш омар не имеет клешней, но он отнюдь не беззащитен. Он покрыт шипами, у него крепкие челюсти, которыми он способен разгрызть раковину в четверть дюйма толщиной. Тем, кто считает колючего омара не опасным, полезно узнать, как Ян попал в переделку, встретившись с шестифунтовым самцом. Это было еще до того, как мы поселились под водой. Ян и его коллега ныряли у берега в обычных аквалангах не глубже 35 футов. Напарник был занят своим делом, когда шестое чувство, говорящее об опасности, заставило его оглянуться. Яна поблизости не оказалось. Тогда напарник поднялся на поверхность и увидел, что Ян пытается совладать с крупным омаром. Вдвоем они справились с животным, и тогда Ян рассказал:

— В расщелине рифа я поймал здоровенного омара. Потом я неосторожно приблизил к нему лицо, и он сорвал с меня маску, перехватив воздушный шланг. У меня едва хватило сил выскочить на поверхность.

Случись такая история сейчас, когда Ян живет в подводном доме, дела могут принять плохой оборот: из-за опасности кессонной болезни нельзя сразу подниматься на поверхность.

Как мы выяснили, омары великолепно ориентируются. Даже удаляясь далеко от своего убежища, они всегда его находят. Мы лишили зрения несколько особей и проследили их путь с помощью миниатюрных передатчиков. Омары совершили свое обычное путешествие и нашли дорогу к дому. Нам удалось установить, что их рацион весьма разнообразен. Когда они испытывают недостаток в моллюсках — их обычной пище, животные начинают питаться крабами, морскими огурцами, губками, морскими ежами.

Однажды после наступления сумерек по пути к дому мы услышали сильный сигнал в одном из наших приемников. Включив мощные лампы, мы начали поиски и увидели, что один из омаров принял оборонительную позу, защищаясь от невидимого для нас врага. Посветив в ту сторону, я обнаружил трехфутовую барракуду. До сих пор на нас не нападали ни акулы, ни барракуды. Но биолог Уолтер А. Старк говорил мне, что однажды барракуда набросилась на горящую лампу. На сей раз хищник не проявил агрессивных намерений и, встревоженный светом, исчез.

Другое приключение произошло через несколько дней. Когда я работал довольно далеко от дома, меня всколыхнула весьма ощутимая ударная волна. Масса воды пришла в движение. Я встревожился: не взорвалась ли наша лаборатория? И поспешил домой. Там я застал Эда Клифтона.

— Ну, как тебе понравилось подводное землетрясение? — спросил он.

Наш дом благополучно выдержал это испытание, равно как и ряд сильных штормов.

Одно из самых ярких моих впечатлений— ночная прогулка по дну океана во время тропической грозы.

Фантастическим выглядит морской ландшафт, освещаемый ослепительными вспышками молнии. Грома не слышно, но отчетливо раздается шум низвергающегося на морскую поверхность ливня.

Последний день нашего пребывания в подводном царстве наступил быстрее, чем нам этого хотелось. Научные исследования будут продолжены. Но и мы с Яном кое-что успели сделать. Нам удалось доказать, что в районе Виргинских островов, а возможно, и всего Карибского бассейна достаточно пищи для омаров и ничто им не угрожает. Причину сокращения численности этих животных надо искать в прибрежной зоне мангровых болот. Именно там созревает молодь. И хотя экспедиция «Тектит-II» не дала ответа на эти вопросы, теперь ясно, где можно его найти. Наши коллеги тоже преуспели. Эд Клифтон ц Ральф Хантер собрали большое количество данных о том, как морские организмы влияют на окружающую среду. Чак Кубокава подал много плодотворных идей о создании систем жизнеобеспечения для космических станций и подводных жилищ.

Вслед за нами спустится под воду новая смена ученых. Одна из интересных задач — изучение различных ядов, с помощью которых можно бороться с нашествием морских звезд — пожирателей коралловых полипов. Проблема эта очень серьезна, ибо полипы строят тропические острова.

Другая группа с помощью сложнейшей электронной аппаратуры займется изучением звуковых сигналов рыб. Может быть, в будущем удастся привлекать рыб с помощью одних звуков и отпугивать их врагов другими. Пока это все гипотезы, но исследования уже ведутся.

Утром в последний день нашего пребывания под водой мы выключили мониторы телекамер и заплыли в опущенный на дно декомпрессионный колокол, в котором мы провели 21 час, прежде чем вернулись в обычный мир. А в это время новая смена акванавтов обживала подводное жилище.

Лунный свет проник на дно океана, и вдоль рифа побежали призрачные тени. Рената и я повернули к дому; мимо нас пронеслась стая крупных рыб, блеснули чешуей в свете фонарей и исчезли во тьме. Над нами величаво скользнули несколько тарпонов, напомнив лебедей, однажды увиденных мною в ночном лунном небе.

Вдали показались огни нашего дома. Из темноты выплыли две женские фигуры, и мы вместе подплыли к входу. Я первая проникла в нижний отсек, «мокрую комнату». Когда все вернулись, я вызвала надводную станцию:

— Хэлло, наверху!

— Слушаем!

— Мы все дома.

Я не оговорилась: мы действительно были дома. 11а две недели мы стали членами маленького коллектива у подножия рифа.

Мне, ботанику из Музея естественной истории Лос-Анджелеса, поручили руководить группой: доктор Рената Шлеиц-Трю из Бюро океанских биологических исследований; Уин Хартлайн, эколог, прислана Институтом океанографии Скриипса в Ла-Джолле (Калифорния); биолог Алина Шмант, тоже из Института Скриппса. Пятым членом коллектива была Пегги Энн Люка, инженер по оборудованию, студентка Делаварского университета.

Рената изучала жизнь морских организмов в естественных условиях. Энн и Алину интересовала реакция рыб на изображение различных морских животных. Моей обязанностью было составление каталога морской флоры, изучение растительной пищи рыб.

Часто нам задавали вопрос: почему одни женщины? Доктор Джеймс В. Миллер, руководитель экспедиции «Тектит-II», на это отвечал так:

— А почему бы и нет?

И все же нам было не по себе в нашем подводном доме. Вовсе не потому, что мы жили, под водой — к этому мы все довольно скоро привыкли; дело в том, что мы ощущали, что за каждым нашим движением следят. Наши разговоры передавались через микрофоны наверх, в надводное помещение. Правда, и мы могли все время наблюдать за дежурным на экране нашего телевизора. Мне, во всяком случае поначалу, это круглосуточное наблюдение было весьма неприятно. Алина заслоняла иллюстрированным журналом глаз камеры, чтобы подразнить тех, кто сидит у монитора. В отместку ей прислали блок ее любимых сигарет, ведь закурить она не смогла бы: в атмосфере нашего жилища сигарета не тлеет. Здесь вместо нормального 21 % кислорода лишь 9 %, чтобы компенсировать увеличение давления в 2,5 раза. А какой-то остряк из предыдущей смены прикрепил над иллюминатором плакатик: «В случае пожара разбить стекло!»

Но вскоре мы перестали замечать присутствие телекамер, а затем и вовсе забыли о них. Было слишком много дел. Я думаю, что и животные, обитающие у рифа, также вскоре перестанут обращать на нас внимание и вернутся к своему обычному образу жизни.

Однажды рано утром, в четыре сорок пять, я стояла на трапе с Энн Хартлайн и Пегги Люка в полном снаряжения: пояс с грузилом, компас, часы, глубиномер, нож, фонарик, аварийный баллон, камера, сумка для сбора растений, грифельная доска для записей — все это надето, привязано, пристегнуто где только можно. Плюс ко всему обычные акваланги с двумя баллонами.

— Вызываю дежурного инженера!

— Слушаю вас!

— Мы готовы к выходу.

— Шутите? Солнце еще не взошло!

— И не думаем шутить. Здесь чудесно. Разрешите выход.

Наверху помолчали.

— Ну, ступайте, своенравные вы женщины. Выход разрешаю.

Отличное время для работы! С первым солнечным лучом меняется окрестный пейзаж. Ночные животные уползают в свои убежища или уплывают в глубину. Изо всех щелей лезут дневные обитатели морского дна. Менее чем за час происходит полная трансформация. Поначалу мы плыли в темноте, освещая путь фонариками. Светящиеся существа искорками вспыхивали по сторонам.

Пять двадцать. Мы нашли подходящее место на семидесятифутовой глубине и опустились на дно. Песчаная равнина за рифом пустынна. Выключаем свет и ждем. Понемногу черные силуэты становятся серыми, рыбы начинают появляться из-за кораллов.

Пять тридцать пять. Мы замечаем кончик черного носа в песчаной яме… Через минуту появляется дюжина носов, и вскоре отовсюду торчат угри в «перископной» позиции. Днем эти гибкие существа снуют повсюду в поисках пищи. А ночью? Кто знает? Возможно, угри сидят в своих норах. Но хотя по вечерам мы всегда находили ямы, проделанные угрями, хозяева нам не попадались.

Шесть ноль-ноль. Появляется рыба-крючок, неподалеку видим морскую звезду, отдыхающую на наросте анемона. Запас воздуха подходит к концу, и мы возвращаемся домой. Чувства свободы и восхищения заставляют нас от радости кувыркаться, делать сальто. Завтракаем и приступаем к обычной работе: разбору коллекций, их обработке, препарированию.

После полудня готовимся с Ренатой к новой вылазке, на этот раз с регенераторными аквалангами, рассчитанными на четыре часа пребывания под водой. Мы отправляемся на участок, где Рената ставит свои опыты с травой в 1000 футах к северу от дома, затем плывем к моим делянкам и, вернувшись к рифу, наблюдаем за травоядными животными. Обитатели рифов нас попросту игнорируют. Рыбы-трубачи касаются меня плавниками, а рыба-ящерица удобно устраивается на моей ноге. На открытом месте к нам подплывает морская летучая мышь. Я осторожно беру ее в руки, она трепещет, и я отпускаю ее. Внезапно появляется огромная рыбина и хватает маленькую летучую мышь. Но она обладает твердой чешуей, и хищник отпускает жертву.

Наиболее активные травоядные — рыбы-попугаи, рыбы-хирурги, рыбы-ангелы — почти не удаляются от спасительного рифа и потому редко становятся добычей хищников.

Пока мы плыли, я размышляла о роли хищников в подводной жизни. Многие предлагают уничтожить всех акул. Не нарушит ли это экологическое равновесие рифов? Что касается нас, мы не считаем акул и барракуд большой угрозой. У них свои заботы, у нас — свои.

Мы работаем вместе, и паника — самый большой враг акванавтов — не свойственна нашему коллективу. Однажды у меня засорился регулятор подачи воздуха, так как в акваланг попал песок. Случилось это на глубине 70 футов, далеко от дома. Но моя партнерша Пегги Люка сразу пришла мне на помощь. Попеременно дыша через мундштук ее акваланга, мы вернулись домой без особых волнений.

Наступил последний день нашей подводной жизни, четырнадцатый по счету. Энн и я последний раз выплыли, чтобы попрощаться с рифом. У входа нас приветствовала стайка серых рыб-ангелов, старых наших знакомых. Они кружились вокруг нас медленно и грациозно. На обратном пути мы нарвали пучок зеленых водорослей кодиум и положили его на ступеньку, чтобы посмотреть, кого привлечет эта трава. Через секунды их уже трепали рыбы-попугаи и рыбы-ангелы.

Через три часа мы были в подводном колоколе, а спустя 21 час ступили на твердую землю. Для нас не было сделано никаких исключений по сравнению с мужскими коллективами во время нашей подводной жизни. Но как только мы вылезли из декомпрессионной камеры, «дискриминация» все же дала о себе знать. Никому, кроме нас, не дарили красные розы! Мы даже были смущены такой встречей. Ведь мы, в общем, не сделали ничего выдающегося, просто были первыми женщинами, прожившими на дне моря две недели.

В научном отношении наша работа была плодотворной. Рената доказала, что искусственная трава на дне моря быстро заселяется. Водоросли хорошо растут на синтетических лентах и привлекают животных, обогащают воду кислородом. Интересные данные по поведению рыб получили Алина и Энн.

Я собрала представителей 135 видов растений, в том числе 26 ранее не известных в районе Виргинских островов. Кроме того, мне удалось описать интересные особенности поведения 35 рыб.

Пегги нашла, что для лабораторных исследований наш подводный дом оснащен недостаточно. Ее рекомендации: нужно более тесное сотрудничество между учеными и инженерами при проектировании подводного жилища.

Значение подводных лабораторий трудно переоценить. Для ученого, живущего под водой, растения и животные становятся знакомыми в буквальном смысле слова: он изучает их, так сказать, персонально, отдельные особи с их поведением, реакциями.

Я полагаю, на дне морей в недалеком будущем возникнут учебные аудитории, подводные шахты и рудники, фермы и поселки.

Зоопарк в Дюссельдорфе считается одним из самых лучших в Европе. Там живет единственный в мире крокодил-альбинос. Есть там и редчайшие карликовые кенгуру, азиатские носороги, средиземноморские тюлени. Однако публика сейчас более всего толпится у стеклянного ящичка, в котором ползает обыкновенный майский жук. Этикетка поясняет, что это насекомое раньше было распространено в ФРГ повсеместно, а сейчас исчезает, ибо очень чувствительно к загрязнению окружающей среды.

Древность таиландской бронзы давно интриговала ученых. Однако они не знали ее точного возраста, ибо все предметы поступали в музеи из глухих северо-восточных районов страны. Необходимо было изучить культурные слои земли на месте этих находок.

Совсем недавно группа таиландских и американских археологов организовала экспедицию в джунгли. Их раскопки оказались удачными. Найдены не только изделия из бронзы — посуда, оружие, украшения, но и инструменты древних металлургов.

Специалист по архиметрии — науке об определении возраста памятников доисторической материальной культуры — доктор Корриво считает, что таиландская бронза на 2 тысячи лет древнее самой старой месопотамской бронзы.

Сотрудники гамбургского конструкторского бюро по судостроению утверждают, что в XX в. отказываться от использования энергии ветра в море — значит стоять на отсталых научных позициях. Свою точку зрения они подкрепили проектом грузового парусного судна. Все расчеты проведены на ЭВМ. Разработана новая конструкция парусов. Паруса вертикально устанавливаются на палубе. Эти «крылья» натягиваются на верхнюю горизонтальную балку мачты, которая может поворачиваться вокруг своей оси с помощью гидросистемы.

Модель судна была продута в аэродинамической трубе. Опыты со всей очевидностью показали: при использовании энергии ветра новыми парусами их КПД повышается на 65 % по сравнению с обычными.

Испытания модели в специальных бассейнах доказали другое преимущество — средняя скорость такого корабля несколько больше, чем у дизельных судов. Перевозки грузов на современном транспортном паруснике будут дешевле, чем на теплоходах.

Сейчас эксперты рассматривают возможность постройки первого экспериментального грузового парусного судна водоизмещением 17 тыс. т с небольшим вспомогательным двигателем внутреннего сгорания (для безветренной погоды).

«НАШЕСТВИЕ» ШАТУНОВ

Заставка В. Трофимова

В течение долгого времени печать приучала читателей к мысли, что медведь — животное безвредное, мирное и для человека почти не опасное. И вдруг, словно по волшебству, все изменилось: несколько лет назад со страниц газет и журналов хлынул поток сообщений о многочисленных случаях появления медведей в населенных пунктах, о нападениях хищников на домашний скот и людей, о гибели охотников в тайге от когтей и клыков медведей.

Вот несколько фактов из хроники медвежьего «нашествия». Осенью и зимой 1962 г. в Приамурье было отмечено более 30 случаев нападения медведей на людей; несколько человек погибло. На огромных пространствах Западной и Восточной Сибири медведи выходили из тайги и появлялись на околицах деревень; не раз эти хищники врывались на скотные дворы, гонялись за собаками по улицам населенных пунктов. В районе Задари (Иркутская область), например, осенью и зимой 1962 г. было убито — преимущественно около жилья — 48, а в Ларском районе — 120 медведей! В Туве в том же году сдали на заготовительные пункты более 700 шкур медведей, хотя обычно их добыча исчисляется здесь несколькими десятками. Дело дошло до того, что в сентябре 1962 г. Совет Министров Тувинской АССР принял специальное решение о борьбе с «медвежьим нашествием».

1962 год вовсе не был исключением. В Иркутской области нападения на охотников в 1968 г. следовали одно за другим; медведи выходили из тайги в таком количестве, что только около поселка Казачинское за лето и осень было убито более 130 зверей, хотя никто за ними специально не охотился. В 1972 г. медвежье «нашествие» прокатилось по Магаданской области. В газете «Известия» появилось сообщение о том, что для борьбы с этими хищниками пришлось организовать специальные отряды охотников.

Что же произошло с бурым медведем? Неужели его поведение столь внезапно изменилось? Или, быть может, представления широких кругов читателей об этом звере были неверными?

Для ответа на эти вопросы надо прежде всего представить читателю нашего героя.

На территории Советского Союза обитают медведи трех видов: белый, белогрудый (иначе — черный, гималайский) и бурый. Мы ведем речь о последнем. Это крупный, могучего сложения хищник. Он населяет большую часть лесной зоны нашей страны, а также горы Кавказа, Закавказья и Средней Азии. Медведь часто встречается на севере Европейской части СССР и в Сибири, но наиболее многочислен он в Прибайкалье, Уссурийском крае, на Камчатке.

Зоолог С. П. Кучеренко, в течение многих лет ведущий наблюдения над поведением животных Приморья, рассказывает, что в урожайные годы в кедровниках и дубняках можно встретить несколько медведей на сравнительно небольшом участке. «В сентябре 1968 г. в верховьях Большой Уссурки, — пишет он, — мне удалось за 3 дня видеть, не далее 20 м, 12 медведей, из которых три были очень крупные».

Всего в нашей стране насчитывают примерно 78 тыс. (или несколько меньше) этих животных. На северо-западе нашей страны обитают мелкие медведи весом 120–130 кг, на севере Европейской части и в Сибири встречаются звери в 200–250, а иногда и более 300 кг; очень крупные животные обитают в Приамурье, Приморье и на Камчатке. В 1950–1960 гг. в этих районах несколько раз убивали медведей в 500–600 кг весом.

Бурый медведь обладает огромной силой. А. А. Черкасов в своей классической книге «Записки охотника Восточной Сибири», написанной более 100 лет назад, говорил: «Сила его замечательна: он, стоя на дыбах, легко держит в передних лапах больших быков и лошадей…»

Медведь хорошо лазает по горам, отлично плавает; молодые легко забираются на деревья; этот внешне неуклюжий зверь передвигается по лесной чаще легко и бесшумно. Обычно медведь ходит шагом, но может и быстро бегать, причем способен пробегать 20–30 км. У медведя наиболее развито обоняние, слабее — слух, зрение же довольно слабое.

Медведь — животное всеядное, но все же главная пища в его рационе — растительная: травы, корневища, ягоды. Очень любит кедровые орехи, мед, желуди. Идут в пищу и насекомые, например муравьи, личинки крупных жуков; если попадутся в лапы птицы или птичьи яйца, зверь не откажется и от такого угощения, не пройдет мимо бурундука или мыши, а в тяжелое время года, особенно ранней весной, не побрезгует падалью. На Дальнем Востоке во время хода лососевых медведи ловят рыбу. В Приморье они наведываются на поля кукурузы, а в Европейской части СССР с наслаждением уминают незрелый овес.

Если урожай ягод и орехов хороший, то уже к ноябрю подкожный слой жира у крупного медведя достигает 8—10 см. Когда случается неурожай ягод и орехов и растительной пищи не хватает, звери начинают усиленно охотиться за копытными, нападают на домашний скот. На Печоре, например, медведи преследуют лосей, на Кольском полуострове — северных оленей, в Приамурье и Приморье — кабанов, изюбров, косуль, белогрудых медведей. На лосей медведи охотятся гоном, быстро догоняют молодых и слабых, но, случается, задирают и могучих быков. На кабанов мишки охотятся скрадом, подбираясь к ним с подветренной стороны. С. П. Кучеренко сообщает, что в голодные годы взрослый бурый медведь уничтожает за месяц 3–4 кабанов.

Чтобы залечь в берлогу, зверю нужно накопить необходимое количество подкожного и внутреннего жира для поддержания жизнедеятельности организма в течение долгой зимней спячки. Поскольку основная пища мишки растительная, ему нужно съесть массу ягод, орехов, трав, корневищ. Когда же случается неурожай…

Вот что говорит уже цитированный нами А. А. Черкасов: «Бывают годы, что ягоды и орехи… совсем не родятся; вот тогда-то и бывают так называемые шатуны…». Это «худые, не-заевшиеся медведи», которые «в берлоги не ложатся, а бродят по лесу…». В общем не так уж часто случается, чтобы в один год не уродились и орехи и ягоды. Но уж если такое происходит, медведям приходится плохо.

В 1961–1962 гг. на огромных пространствах Сибири и Дальнего Востока совсем не уродились эти плоды леса. В Томской области, например, в 1962 г. не было ягод клюквы, брусники, рябины, черемухи, шиповника… То же наблюдалось в 1966 г. в Западной, а в 1968 г. — в Восточной Сибири и на Кольском полуострове, в 1972 г. — снова в Сибири. На Дальнем Востоке за 1944–1971 гг. было девять голодных для медведей лет.

Не находя достаточно пищи, звери начинают всюду бродить в поисках ее. С середины июля или с августа медведи выходят из тайги, спускаются с гор, преследуют диких копытных, давят домашний скот, нападают на людей; учащаются случаи каннибализма.

В такое время медведи нередко встречаются в совершенно неожиданных местах — на дорогах, у околиц деревень, у скотных дворов, на свалках. Нередко в поисках пищи голодные звери уходят далеко от границ леса. Так, в 1962 г. в Туве медведи выходили в степь и давили там скот. На юге Красноярского края они встречались в 50–75 км от тайги в совершенно открытой местности.

Когда медведи какого-то региона начинают не просто бродить, а мигрируют в определенном направлении, они в конце концов неизбежно выходят к населенным пунктам, расположенным на пути миграции. Вот тогда-то и создается впечатление «нашествия» косолапых. В 1960 г. во время медвежьей бескормицы в Хабаровском и Приморском краях звери скапливались на побережье Японского моря, поедая все, что выбрасывает на берег океан; они разрушали пасеки и уничтожали скот. В 1962 г. в Усольском районе Иркутской области с августа по ноябрь наблюдалось массовое переселение медведей, которые шли прямо через селения. В Селенгинском районе Бурятской АССР с июня по ноябрь было убито во время такой миграции 30 медведей. Примеров множество…

Положение до крайности обостряется поздней осенью и зимой. Изголодавшиеся звери, не могущие залечь в берлоги, превращаются в опаснейших хищников — шатунов. Именно такой медведь особенно опасен, именно от него чаще всего гибнут люди. «Страшен вид голодного, шатающегося по заснеженным лесам медведя, — пишет С. П. Кучеренко. — Его крайняя истощенность угадывается и по следу, и по виду. Шерсть его тусклая и лохматая, по горбу ходят лопатки».

Состояние шатунов поистине ужасно. Зверь, убитый в декабре 1963 г. дальневосточным охотоведом и писателем В. П. Сысоевым, оказался чрезмерно исхудавшим старым самцом с поломанными клыками и со стертыми когтями. В 1968 г. в верховьях р. Баргузин был убит громадного роста зверь, который весил всего 150 кг. Все шатуны обычно до предела истощены, худы и, как правило, заражены гельминтами.

Могут ли шатуны продержаться до весны, или все они гибнут зимой?

Их встречали и в середине декабря, и в начале января. Случается, что медведю повезет — в начале зимы он добудет крупного оленя или лося и немного отъестся; в таком случае, по некоторым данным, зверь может залечь в берлогу и перезимовать.

Подавляющее большинство шатунов гибнет уже к середине зимы, лишь отдельным зверям удается выжить. Зоолог С. К. Устинов пишет, что зиму 1968 г. на юге Восточной Сибири пережили лишь те медведи, которым удалось найти кое-какие корма, уродившиеся «на небольших участках с благоприятным микроклиматом в условиях сильно изрезанной горной территории».

Шатун опасен прежде всего тем, что его поведение резко отличается от нормального медвежьего. Отощавшие звери совершенно теряют страх перед человеком. «Такие шатуны, — писал А. А. Черкасов, — очень опасны, они нападают на все, что только может служить им пищей, а следовательно, и на человека; они чрезвычайно наглы и смелы».

В неурожайный 1960 г. в Приморском крае начиная с сентября медведи стали выходить из тайги на Приханкайскую низменность. В долине Уссури был замечен зверь, который отыскивал капканы и поедал попавших в них ондатр. Летом и осенью 1973 г. в Кемеровской области, где в то время был неурожай ягод, один медведь задрал за два месяца 58 коров, причем на крики пастухов он не обращал ни малейшего внимания. Зимой шатуны нередко ходят по следам охотников, отыскивают добытые и спрятанные людьми туши копытных.

Не обходят стороной шатуны и охотничьи избушки: ведь там всегда можно поживиться съестным — сожрать заготовленные охотниками шкурки, а то и подстеречь самого хозяина. Зимой 1972 г. в Бурятской АССР был такой случай: двое охотников, готовясь к зимнему сезону, завезли в избушку продовольствие и снаряжение, но когда они туда пришли, чтобы начать промысел пушного зверя, то увидели страшный разгром. Кроме спичек, папирос и мыла, медведь все съел или унес с собой, даже одежду, посуду, боеприпасы! Эти вещи удалось отыскать: шатун спрятал их под деревом.

Звери, как уже говорилось, врываются в населенные пункты, пытаются проникнуть в избы. 5 декабря 1952 г. в поселке Верхний Петряк (Васюганье) шатун был убит на крыльце дома. В 1962 г. в одном из районов Западной Сибири медведь вышиб дверь избы, ворвался в дом и убил человека…

Вообще нападения шатунов на людей — дело довольно-таки обычное. В августе 1962 г. медведь напал на охотника, который лишь после долгой борьбы, с огромным трудом убил зверя, но при этом и сам оказался искалеченным. На Дальнем Востоке осенью 1962 г. медведь напал на путевого обходчика у разъезда Казачий. Обходчик, заметив зверя, успел перебежать через железнодорожное полотно прямо перед самым поездом; медведь же, кинувшийся за человеком, погиб под колесами.

Преследуя человека, шатун действует осторожно, расчетливо и в то же время решительно. Иногда он устраивает засаду или пытается подобраться сзади. Бывает, что зверь бежит параллельно направлению движения охотника и, выбрав момент, когда человек пробирается сквозь густые заросли, нападает.

С 1915 по 1968 г. на территории Иркутской и Читинской областей и Бурятской АССР было зарегистрировано 65 случаев нападения медведя на человека, а в Томпонском районе Якутской АССР в одном только 1962 г. было 10 случаев нападения медведей, причем четыре человека погибли. Зимой 1962 г. на территории Западной Сибири косолапые стали настолько опасными, что на промысел соболя и белки пришлось ходить вдвоем. Пока один охотник из малокалиберной винтовки вел отстрел пушного зверя, другой, с двустволкой, заряженной пулями, охранял его.

Так что же делать с медведями? Может быть, необходимо их всех истребить?

Бурый медведь — зверь ценный: у него прекрасная шкура, вкусное мясо, целебная желчь. Охота на медведя — увлекательный спорт. Конечно же, нельзя забывать ни на минуту и о той роли, которую играет бурый медведь в фауне нашей страны. Ни одному животному, ни одному хищнику не должна грозить опасность полного истребления.

Бурый медведь же по своим повадкам — животное довольно-таки спокойное. Человека он боится и, как правило, от него убегает. Известный зоолог Н. К. Верещагин вспоминает, как в Закатальском заповеднике (Закавказье) он неделями бродил без ружья в самых «медвежьих» местах. «В густейших зарослях папоротника-орляка зверь вскакивал иногда буквально в 3–4 шагах и, невидимый, убегал с шумом и фырканьем», — пишет ученый.

Итак, медведь на человека в обычных условиях не нападает. Опасность представляют в основном шатуны, которые приносят вред и сельскому хозяйству.

Если зверь начинает давить скот, то такого хищника, безусловно, следует отстрелять. Но при этом необходимо твердо придерживаться правила: отстреливать именно тех животных, которые занимаются разбоем, а не истреблять подряд всех медведей в округе.

Массовое появление шатунов можно предвидеть заранее, если ожидается неурожай ягод и орехов. Об этом нужно предупредить население и принять меры к отстрелу наиболее агрессивных животных.

Вообще же шатун — явление страшное, но не такое уж частое.

И медведь, понятно, вовсе не виноват в том, что он, по не зависящим от него причинам, не может залечь в берлогу. Но… виноват он или нет, а такой зверь подлежит уничтожению. Прочие же медведи должны жить, ибо, если они исчезнут, наша природа обеднеет.

Летом и в начале осени, исключая, конечно, голодные для медведей годы, эти звери не опасны для человека. Но, встретив медведя поздней осенью или зимой, надо быть готовым ко всему.

Вообще же в любом случае при встрече с мишкой нельзя становиться у него на пути. Если вы видите, что зверь движется вам навстречу по той же тропинке, дайте знать о себе хотя бы криком, но только заранее, а не в последний момент, когда зверь будет совсем рядом, иначе он со страху (именно со страху, а не из желания вас убить) может броситься на вас. Увидя медвежат, ни в коем случае нельзя подходить к ним: с медведицей шутки плохи!

И еще: нельзя стрелять по медведю из неподходящего оружия, да еще в неподходящий момент — просто так, из желания «пальнуть». Закончим мы рассказ словами охотоведов В. Жданова и М. Павлова, собравших интереснейшие материалы о поведении бурого медведя: «Важно, чтобы решивший стрелять по медведю всегда помнил о том, что медведь — не плюшевый увалень из детских сказок, а зверь с очень быстрой реакцией на опасность и что поэтому при встрече с ним нужна особая осторожность и благоразумная сдержанность».

Испанские и английские мореплаватели XVI в., как сообщают хроники, старались брать с собой в дальний путь бочки не с речной, а с болотной водой, которая дольше сохраняется.

Современные ученые решили проверить этот парадокс. Факт был подтвержден. Действительно, вода некоторых болот, особенно сфагновых, содержит в себе антибиотические вещества, препятствующие развитию микробов и микроводорослей.

Перуанская зоологическая экспедиция, побывавшая в сельве у места слияния Укаяли с Амазонкой, нашла у местного населения шкурки редчайших экземпляров желтохвостых шерстистых обезьянок ланудо. Еще в XIX в. ученые отнесли их к давно вымершему виду. Однако крестьяне утверждали, что ланудо еще живут в глухих уголках сельвы.

Зоологам не удалось обнаружить обезьян в лесу. Но в одной индейской деревушке они увидели… живого ручного ланудо. Красивое и довольно спокойное животное было куплено и со всей осторожностью переправлено в Лиму. А в перуанскую сельву ныне собирается международная экспедиция, ибо ланудо — это одна из сенсаций XX в.

Затонувший 355 лет назад парусник английских пиратов «Вивьен» был обнаружен на дне моря при строительных работах в бразильском порту Сантус. Корабль лежал в слое ила, обладающего свойством хорошо консервировать дерево. Все части корпуса сохранились без малейших признаков гниения или повреждения древоточцами. После очистки от грязи и обработки полимерными составами «Вивьен» сможет держаться на плаву. Уникальная находка, вероятно, будет превращена в морской музей.

ПЛОВДИВ — ГОРОД НАХОДОК

Заставка Е. Скрынникова

Фото автора

Ноябрь в Софии весьма напоминает лондонский. Днем промозглая сырость, вечером густые туманы, по утрам слабые заморозки. Болгарские археологи дали мне точное научное объяснение такого совпадения: София расположена между двумя рядами гор. Когда нет ветра, способного разогнать облака, они вползают в улицы города и держатся там в виде холодного тумана.

Но конечно, мы беседовали не только о погоде. Энтузиасты, взявшиеся разгадать вековые тайны Балкан, рассказывали о том, что их земля — ценнейший кладезь исторических находок. Самобытная цивилизация древней Фракии начала здесь складываться уже в VI тысячелетии до н. э. Она имела тесные связи с так называемым эгейско-анатолийским районом. Тут раскопано несколько земледельческих поселений, аналогичных знаменитой Трое. Теперь становится ясным, что фракийцы первыми в Европе начали выплавлять бронзу, обрабатывать золото, строить дома из обожженных кирпичей. Раньше греков они занялись виноградарством и коневодством.

Мне напомнили, что известный советский археолог Н. Я. Нерперт назвал эту часть Балканского полуострова первым центром неолитической революции в Европе. Московский специалист по древней металлургии Е. Н. Черных своими раскопками на земле Болгарии доказал, что балкано-дунайские культуры на добрую тысячу лет опередили Месопотамию и всю Малую Азию по развитию рудного дела и выплавке медных изделий — оружия, украшений, орудий труда.

Многие находки на древних фракийских равнинах разрушают традиционные представления о первых этапах истории земледелия и ремесленничества в Европе. Например, английский археолог Стюарт Пигот считает, что троянцы защищались от мечей греческих отрядов щитами из. фракийской бронзы. Итальянский исследователь Сильвио Ферри полагает: фракийские земледельцы снабжали микенскую Грецию пшеницей, просом, ячменем, а также изделиями из кожи.

Болгарские археологи сами установили эти удивительные факты. Но ссылки на иностранные авторитеты в их устах не случайны. Прошло много лет, прежде чем историки согласились пересмотреть привычные концепции и стали считать, что первые земледельческие центры родились не в Передней Азии, а в Юго-Восточной Европе…

— Если вы интересуетесь историей Фракии, — сказал мне профессор Георгий Георгиев, — вам следует, пожалуй, в первую очередь осмотреть Пловдив. Когда-то он назывался Эв-молпиос (Эвмол был легендарным фракийским поэтом, как и Орфей). Затем отец Александра Македонского назвал его в свою честь Филипполисом. Затем он стал Пулпудева. Римляне именовали его очень звучно: Тримонциум. В 1364 г. турки назвали город Филебе. Позже его начали называть Плодином и, наконец, Пловдивом. Он по праву считается археологической столицей Болгарии…

Хорошему совету трудно противиться. И вот экспресс везет меня в древний Филипполис. За окном — все то, чем богата земля Болгарии. Горы — это руды цветных металлов. Поля — табак, фрукты, овощи, знаменитые розы.

От пловдивского вокзала платановая аллея ведет к центру города. Слева, на скальном возвышении, фигура советского солдата-освободителя. Это про него сложена песня, это его жители Пловдива любовно зовут Алешей. Мимо маленьких и больших домов, табачных и текстильных фабрик, школ и универмагов аллея выводит к реке Марице. Когда-то она называлась по-гречески — Хеброс. В античное время ее долина считалась более плодородной, чем евфратская. Ее упоминали в своих трудах Геродот и Плутарх, Лукиан и Тацит. На берегах реки провел свои последние дни легендарный певец Орфей.

Кстати, об Орфее. В местных газетах я прочитал, что с его именем связано интересное открытие. Болгарских ботаников заинтересовала древнегреческая легенда о цветке, выросшем на месте, где пролилась кровь знаменитого певца. Цветок обладал волшебной целительной силой.

Говорят, на дне сосуда с легендами всегда можно обнаружить жемчужины истинных фактов. Но как добраться здесь до них? Помогла античная монета, найденная в Пловдиве. На ней изображена богиня с каким-то растением в руке. Увеличенный фотоснимок показал, что это не лавровая и не пальмовая ветвь, а какой-то полевой цветок. Ботаники перерисовали его в блокноты и отправились на поиски. И цветок Орфея был найден в полях под Пловдивом! Его свойства оказались действительно волшебными; ученые называют теперь растение «балканским жень-шенем».

Но вернемся к археологии. Каменистая тропинка привела меня к заборчику с надписью, которую нетрудно было перевести: «Вход воспрещен. Ведутся раскопки». Значит, мне сюда и надо.

Двое рабочих трудились у высокой стены из монолитных блоков. Они не очень удивились моему появлению, ибо я был увешан фотоаппаратами. Один из рабочих тут же что-то крикнул, и передо мной появилась женщина.

— Лиляна Ботушарова, археолог, — представилась она.

Я показал ей рекомендательные письма из Софии, вызвавшие на ее лице улыбку.

— Столичные коллеги хвалят мою работу. Советуют показать вам прежде всего античный амфитеатр. Но это несколько позже…

Она берет у рабочих керосиновый фонарь, зажигает его и просит меня нагнуться. Прямо за кучей щебня, которую убирали рабочие, находился проход под крепостную стену.

— Интересное открытие, — говорит Ботушарова, — хотя и сделано случайно. На фундаменте, возведенном еще фракийцами, эту стену надстроили греки. Римляне тоже это сделали. Потом они создали тут загадочное сооружение. Можно предположить, что под горой находится колоссальный лабиринт. Мы раскопали только вход в него. Однако тайные тоннели, ведущие в эту сторону, есть и в центре города, и на берегах Хеброса. Словом, целая система подземных коридоров. Быть может, в них собирались военные отряды перед вылазкой в стан врага?

Я посмотрел на серые камни, закрывающие проход в лабиринт, и невольно подумал о том, какое множество тайн скрыто в этой земле. Видимо, целой армии археологов придется поработать тут с лопатой и киркой, чтобы шаг за шагом распутать загадки. Может, там есть подземные храмы, склады оружия, спрятанные сокровищницы…

Мы выходим на свежий воздух и карабкаемся через крепостную стену по деревянным лестницам. И сразу же бросаются в глаза мраморные трибуны. Амфитеатр! Белокаменные ступени! Более десяти рядов. Все тут массивное, удобное, сработанное на века.

— Да, но это не античный театр, как вы подумали. Вот тут, — Ботушарова указала на мраморный постамент, — была скульптура. Разбили ее кельты или вестготы. Но текст сохранился. Он гласит, что жители Филипполиса чтут наместника Саккердата (имя фракийское), своего благодетеля, главу городского совета.

Такие амфитеатры классического типа есть во многих городах Греции, а также Малой Азии. Но у здешнего одна примечательная особенность. На каждом мраморном сиденье выбиты буквы: инициалы членов совета — военачальников, купцов, администраторов. Этот амфитеатр построен во времена Александра Македонского. Но в нашем городе, — продолжала Лиляна Ботушарова, — найден и второй, римской эпохи. Возможно, обнаружим и третий — для театральных представлений. Если верить византийским летописцам, где-то тут находился и античный ипподром…

Я еще раз внимательно осмотрел древний амфитеатр. Две тысячи лет назад сидели на этих массивных трибунах бородатые греки в белых хитонах. Ораторы демонстрировали искусство красноречия. Решались политические дела той эпохи…

Да, Пловдив удивил меня в первый же день. Подумать только: несколько амфитеатров в одном городе!.. Впрочем, чему удивляться: первые жилые дома стали тут возводиться много тысячелетий назад. Строили пелазги, фракийцы, древние греки, римляне, а после них — византийцы, славяне, волжские тюрки, турки из Азии. Не случайно в Пловдиве такое обилие монументальных сооружений. Этот город в древности был столицей Фракии. Филипп Македонский сделал его, по словам античных историков, «блестящим до великолепия». Римляне сразу же утвердили его в статуте политического центра завоеванной провинции — была тут резиденция наместников императора со всей пышной свитой ретивых администраторов. Обосновались римляне прочно и возвели рядом с греческими храмами и амфитеатрами форум, дворцы знати, казармы, акведуки.

Следующий день я посвятил знакомству с римским амфитеатром — пловдивским Колизеем. Очень интересные пояснения мне давал молодой археолог-любитель Николай Гадов. Он патриот своего города, знает его историю, умеет рассказать о ней увлекательно.

— Сделаны эти трибуны, — говорит он, — с большим мастерством. Посмотрите, как тщательно обработан родопский белый камень. Каждое сиденье имеет декоративные львиные ноги. Великолепное сооружение!

Спустившись по проходу между мраморными рядами, мы подошли к арке под трибунами. Тут был выход на арену из подземелья. На камнях видны следы ржавчины от железной решетки. Легко было представить, как отсюда навстречу гладиаторам выпускали диких зверей.

— Да, это маленький Колизей, построенный почти одновременно с римским. Его открытие — мировая сенсация. Не так уж часто в наши дни находят подобные древнеримские сооружения!

Перед этой мраморной аркой, ведущей куда-то во тьму подземелий, хочется постоять в задумчивости. Но все же я не выдерживаю и задаю Галову вопрос:

— А что там, дальше?

— Коридор, ведущий в помещение для гладиаторов. Там они готовились к кровавым представлениям. Рядом было и отделение для диких зверей. Когда здесь сняли слой земли, нашли рога диких быков, челюсти медведей, зубы львов…

— Значит, бои гладиаторов — факт бесспорный?

— Конечно! Копали тут с огромными предосторожностями. И обнаружили — это поистине удача! — обломки бронзовых мечей и стелу с изображением гладиаторов. Кстати, в некрополях вокруг Пловдива обнаружено множество надгробных плит с их именами, правда, тогда им давали не имена, а что-то вроде прозвищ — Злюка, Рыжий Великан, Яростный, Непобедимый Геркулес, Копьеносец…

Я попросил разрешения пройти в подземное помещение. Оно оказалось просто ямой, устланной мраморными плитами. Потолок обвалился много веков назад. В слоях земли археологи нашли амулеты гладиаторов, скребки, которыми они массировали и очищали свое тело.

Итак, откопана часть прекрасного античного сооружения. Крылья его уходят под кварталы жилых домов центральной улицы современного Пловдива. Казалось бы, какие тут могут быть загадки? А их тьма тьмущая. И еще больше гипотез, предположений, споров. Прежде всего, какова истинная форма стадиона? Полукруглая, овальная или продолговатая? Тут нельзя не рассказать о занимательном споре людей с ЭВМ. Молодые специалисты — геодезисты и геологи — на электронно-вычислительной машине рассчитали предполагаемую форму римского цирка. Был измерен откопанный отрезок. Машину заставили «домыслить» остальное. И получился эллипс, протянувшийся с запада на восток.

Но вот примерно в 200 м к югу от ужо откопанного закругления арены были найдены известковые обелиски и мраморные фризы, а затем остатки разбитых скамей и статуэтки Геракла — покровителя спортивных игр в Филипполисе. Явно обозначалось еще одно закругление. Но где же тогда эллине? Совсем другая конфигурация! Какая же?

Над верхними рядами мраморных сидений цирка видны остатки акведука. За ними — маленький домик археологов из современного материала — стеклопластика и алюминия. В него мы зашли погреться и обсудить все увиденное, услышанное и предполагаемое. Николай Галов рассказал о работах архитектора Матея Матеева. Он собрал в своей мастерской остатки карнизов, колони, архитравов, фризов и капителей от южного входа на стадион и по ним восстановил внешний вид сооружения. Это оказался парадный двухэтажный вход — монументальное произведение греческой архитектуры. Именно греческой!

Трибуны пловдивского Колизея выдержаны в чисто римском стиле, а вход — в древнегреческом. Что за ребус? Матеев считает, что стадион в Филипполисе был точной копией известного спортивного комплекса в Дельфах. Он был продолговатой формы, ее предпочитали греки. По расчетам Матеева, и здесь та же форма. Общая длина — 225 м. Длина поля —177,6 м, то есть ровно один греческий стадий.

Кто же прав, машина или человек? Возникла интересная гипотеза. В основных чертах она сводится к следующему. Еще до прихода македонских завоевателей фракийцы, испытавшие большое культурное влияние греков, построили стадион продолговатой формы. Позже греческие мастера одели его трибуны в родопский мрамор и построили парадный вход. Римляне во II в. п. э. перестроили его и в соответствии со своими вкусами создали овальный цирк для гладиаторских боев.

Гипотезу эту подтвердить или опровергнуть могут только дальнейшие раскопки. Ну что ж, запасемся терпением.

На следующий день я был на ногах с семи часов утра. Ранний час — лучшее время побыть один на один с развалинами, подумать о судьбах народов, сменявших здесь друг друга. Однако я зря спешил. Шел дождь. Пережидая его в маленькой кондитерской, я выпил несколько чашек кофе, но дождь так и не кончился.

Две остановки на автобусе — и передо мною римский форум. Осенний дождичек сыпал и сыпал на древние камни, заботливо накрытые полиэтиленовой пленкой.

Увидев, что я мокну под дождем, рабочие пригласили меня к себе в гости. В маленьком и тесном, но очень уютном вагончике с чугунной печкой сразу же началась интереснейшая беседа. Простые люди свободно оперировали именами римских императоров, названиями исторических эпох, археологическими терминами.

Я узнал, что строят они здание почты и одновременно ведут раскопки под наблюдением архитектора Матея Матеева. Он задумал современное здание, которое ставится на полтора-два метра ниже уровня сегодняшних городских улиц. Это для того, чтобы образовался исторический музей под открытым небом: почта расположена на плитах форума римской эпохи. Тут же можно будет осмотреть фундаменты домов, некогда стоявших на этой площади. Консервирующие составы для древних камней доставят из Чехословакии.

— А люди и тогда были рассеянными, — со смехом обратился ко мне молодой каменщик Славчо Драгомиров. Он показал на полочку, где лежали горки медных монет — фракийских, греческих, римских. — Наши находки за эту неделю. Летом, правда, находили золотые и серебряные. И кое-что другое.

Рабочие рассказали, что, углубляя траншею для телефонного кабеля, натолкнулись на бесформенный камень. «А вдруг он важен. Надо позвать Матеева, — решили они. — Ведь архитектор говорил, что в нашей земле пустяков не бывает…» Матей Матеев не пришел, а прибежал, будто чувствовал значение находки. Он спустился в траншею, сам очистил камень деревянной лопаточкой от глины и тут же показал его рабочим. Они увидели голову улыбающейся Венеры. Ныть может, это не Венера, а другая богиня, но одно очевидно: найден шедевр античной скульптуры, римская копия с какого-то древнегреческого оригинала. Мрамор местный, родопский…

В вагончик вошел высокий и худой человек, уже немолодой, но стройный и подвижный. Мы познакомились.

— Я архитектор Матеев, — сказал он. — В нашем городе строители невольно становятся заправскими археологами. Земля богата разными историческими реликвиями. Строим новое и откапываем старое. Мне не стыдно, например, признаться, что у меня больше научных публикаций по истории города, чем по его новейшей архитектуре. Сейчас я по остаткам колонн, фризов и других архитектурных деталей, что находят рабочие, восстанавливаю внешний вид античных построек.

Вместе с рабочими мы выходим из вагончика. С неба сеялась мелкая водяная пыль. Помощники Матеева спустились в траншею и принялись лопатами выбрасывать землю, смешанную с мраморной крошкой и множеством черепков. Матеев рассказывал о былом облике этого места Три-монциума, окруженного колоннадой и различными общественными зданиями.

— Римляне хотели строить здесь по своему вкусу, — говорил Матеев. — Однако влияние греческой культуры было слишком велико. И местный форум — лучшее тому свидетельство. По моим реконструкциям теперь хорошо видно, что создан он в так называемом греко-римском стиле…

Тут из траншеи раздались громкие возгласы. Мы сейчас же спустились в нее. Рабочие обнаружили маленького орла из обожженной глины. Скорее всего это был сувенир какого-нибудь римского легионера. Подобные орлы, но только из серебра украшали знамена римлян.

Потом Матеев пригласил меня в свой кабинет. Груды рабочих чертежей, обломки античных ваз, куски мрамора, коробочки с древними монетами. Высыпав на стол содержимое одной из коробочек, архитектор заметил:

— Место для форума римляне выбрали не случайно. До них здесь жили фракийцы и греки. Завоеватели застраивали площадь в уже сложившемся городском центре. Найденные монеты — замечательные свидетели смены многих эпох.

С помощью лупы я разглядел на одном из золотых кружочков гордый профиль Александра Македонского. А вот знаменитый Орфей с лирой. Борода Каракаллы. Вязь арабских букв. Четкая латынь. Фигура Аполлона. Голова Зевса. Болгарский царь-строитель Иван-Александр. Интереснейшая коллекция!

Особенно внимательно я рассматриваю мускулистые тела атлетов — борцов, метателей копья и диска.

— В нашем городе, — поясняет Матеев, — находят монеты восьми римских императоров — покровителей спортивных состязаний. Очень много и древнегреческих монет с изображением стадионов. Здесь, в Филипполисе и Тримонциуме, был очень большой стадион. Я склонен думать, что на нем проходили соревнования наподобие Олимпийских игр…

Архитектор показал мне несколько своих рисунков, реконструирующих внешний вид античных построек. Я увидел главный вход на стадион, римскую баню, панораму площади, окруженной храмами, колоннадой, возле которой виднелись мраморные бюсты римских правителей.

Таким был форум 2000 лет назад — политический и экономический центр Тримонциума.

— А это что за строения? — показываю я через окно на каменные дома вдоль одной из сторон форума.

— Жилища торговцев. Форум соорудили, конечно, римляне. Но вот находки показывают, что возле него селились предприимчивые сыны Эллады. Лавки их многочисленны, продавали они самые разнообразные бытовые предметы.

Я увидел на подоконнике глиняные лампадки, кувшинчики для благовоний, чернофигурные амфоры, терракотовые статуэтки Афродиты и Гермеса. Да, культура греков здесь привилась основательно. А Фракия, как считает Матей Матеев, в свою очередь подарила древней Элладе немало. Достаточно сказать, что культ Диониса — местного происхождения. Греки заимствовали у фракийцев многие виды бронзового оружия, конскую сбрую, приемы обработки почвы. Использовали они и некоторые достижения местной народной медицины.

Постепенно наш разговор перешел к проблемам древности города.

— Очень трудно ответить исчерпывающе, — улыбается Матеев. — Ведь раскопки у нас идут каждый день. И каждый день археологи извлекают из земли много интересного. Впрочем, если хотите, можно кое-что из самого древнего и посмотреть.

Мы покидаем здание почты, пересекаем площадь древнего форума и углубляемся в кварталы Пловдива начала XIX в. Дома здесь построены еще в период турецкого ига и отличаются своеобразной архитектурой. Сейчас в них кафетерии, музеи народного творчества, уютные маленькие гостиницы, студии художников. Домики расположены у подножия древней цитадели. На ее вершину мы и поднимаемся. Именно здесь и начиналась история города.

Я вижу обширную площадку, защищенную естественной каменной грядой и стеной из монолитных блоков. Отсюда можно любоваться живописным центром города, рекой Марицей. Видны заводские районы: предприятия Пловдива изготовляют моторы, синтетические ткани, пишущие машинки, пневматические инструменты и многое другое.

На холме, где мы стоим, в доисторические времена было укрепленное городище. Место было очень удобным. Греки, например, именно тут создали свой традиционный Акрополь. Римляне же превратили его в неприступную цитадель.

— Здесь осели первые земледельцы Европы, — Матеев сделал паузу, чтобы посмотреть, какое впечатление произведет на меня эта фраза, а потом добавил: — И первые в мире! Пусть до сих пор в некоторых учебниках твердят о Месопотамии. Мы-то хорошо знаем, что это не так. Здесь, именно здесь!

Я внимательно слушаю, не возражаю. Ведь еще в Софии мне об этом говорили вполне убедительно. Южнее, западнее и юго-западнее Пловдива тоже найдены следы древнейших деревень нашей планеты: остатки глинобитных домов, узорчатая керамика, орудия труда, кости домашних животных. Все селения по возрасту ровесники знаменитого Чатал-Гуюка, раскопанного в Анатолии. Им почти 90 веков! Нужно добавить, что в Азии этот памятник неолита практически единственный. Здесь же, на Балканах, подобных обнаружены десятки. Именно здесь зародилась земледельческая цивилизация.

— Конечно, мы энтузиасты, — продолжает архитектор. — Мы стоим у порога интереснейших открытий мирового значения. И нам свойственно увлечение первооткрывателей. Некоторых это настораживает. Но у нас в руках бесспорные факты. Мы хотим, чтобы они получили всеобщее признание. Излишняя осторожность нас удивляет. Вот, например, в од-, ном зарубежном издании недавно написали, что «возможно Балканский полуостров входил в очаг древнейшего в мире земледелия». Почему «возможно»? Хотите своими глазами увидеть именно этот самый очаг? Мы уже почти подошли к нему. Вот, за остатками стен греческого Акрополя.

Земля здесь основательно изрыта археологами. Мы подходим к глубокому котловану, в который можно спуститься по уступам. Одна из его стен — это целая глава книги истории — уникальный многослойный археологический памятник. Никаких разрывов между культурными горизонтами нет. Это очень важно, ибо нижние ведут к фракийцам. Не менее важно и то, что некоторые из нижних слоев по найденной керамике, типу строительной техники аналогичны троянским. Следовательно, первыми жителями Трои были фракийские племена.

Мне пришлось побывать на многих интереснейших раскопках. Но здесь я впервые увидел поразительные вещи. Судите сами. В верхних слоях этого раскопа найдены осколки снарядов времен второй мировой войны. Затем идет мощный культурный пласт эпохи турецкого ига. Под ним напластования первых славянских поселений, эпохи Византии, Рима, Древней Греции, Фракии. Под ними несколько горизонтов, названных условно троянскими, затем уже неолит и энеолит. Много тысячелетий люди жили тут, поколения сменялись поколениями, века шли за веками, и вот теперь обо всем этом могут прочитать археологи, снимая слой за слоем.

Чтобы разглядеть нечто очень интересное, мне приходится присесть на корточки. Почти у самого дна котлована вижу отчетливую черную полоску, протянувшуюся от одного края до другого. Толщиной она всего сантиметра два.

Конечно, это же зерна пшеницы! Сколько же им лет? Они успели почернеть в этой земле за восемьдесят столетий! Эту цифру подтвердили болгарские археологи по стратиграфической и хронологической шкале— VI тысячелетие до н. э.

Естественно, такие сенсационные выводы, связанные со многими местами на территории Болгарии, встречают до сих пор с некоторым недоверием. Поэтому я не могу не привести слова Матеева, которые он мне сказал на дне котлована:

— Итак, советский ученый Евгений Черных доказал существование рудников и металлургического дела 80 веков назад на территории Фракии. Болгарский академик Владимир Георгиев нашел керамику и глиняные печати с загадочными иероглифами, которые отличаются не меньшей древностью. Кто же, скажите, кормил металлургов и ремесленников? Вот, посмотрите еще раз на эту черную ниточку. В ней и ответ! Ведь это следы большого тока. У нас в музеях хранятся уникальные костяные серпы, зернотерки и печи для хлеба. Есть и глиняные идолы — женские фигурки, олицетворяющие плодородие. Все это — прямые доказательства неолитической революции на земле Балкан, которая позже распространилась на всю Юго-Восточную Европу и районы Средиземноморья. И все это нами совместно со специалистами СССР, Югославии, ГДР, Румынии и Англии достаточно полно документировано.

Когда я возвращался в Софию и думал о днях, полных разнообразных и богатых впечатлений, я отчетливо понял: Пловдив по праву называют археологической столицей Болгарии.

Итальянские ботаники выпустили первую в мировой практике «грибную антологию», в которой собраны описания всех видов грибов, растущих на нашей планете. Приводятся около тысячи цветных иллюстраций, даны рекомендации, как отличать съедобные грибы от ядовитых, предлагаются способы приготовления вкусных и питательных блюд по рецептам различных национальных кухонь.

Среди коралловых рифов близ Андаманских островов обитает гигантский лангуст — десятиногий морской рак. На нашей планете он один из самых крупных. Вес его достигает 5 кг. Индийские специалисты намерены создать ферму, где будут разводить этого морского рака искусственно.

ЗАГРЯЗНЕНИЕ СРЕДЫ И ЖИЗНЬ

Заставка Е. Скрынникова

Карты выполнены по эскизам авторов

Проблема загрязнения окружающей среды с каждым годом приобретает все большую остроту. От ее правильного решения во многом зависят судьбы цивилизации. И эту проблему, конечно же, необходимо исследовать всесторонне. Здесь нам хочется подойти к ней с несколько необычных позиций.

Загрязнение среды своего обитания свойственно не только человеку. Этот грозный процесс служит регулятором, тормозящим численный рост популяций многих простейших организмов, обитающих в жидкой среде. В ней накапливаются токсичные продукты жизнедеятельности организмов. Для изучения подобного процесса были поставлены многочисленные опыты на живых организмах с помощью электронно-вычислительных машин. На схеме 1, взятой из книги В. Л. Лебедева, Т. А. Айзатуллина и К. М. Хайлова «Океан как динамическая система», показаны некоторые результаты таких опытов. Кривые, вычисленные на ЭВМ, показывают, как изменяется биомасса простейших организмов при разной скорости отвода продуктов жизнедеятельности (метаболитов) из среды обитания. В этих математических опытах предполагается, что количество пищи достаточно для роста популяции.

Кривая 1 показывает рост биомассы при полном отводе из среды обитания загрязняющих ее метаболитов. В этом случае популяция неудержимо растет. Наблюдается взрывоподобное развитие процесса — увеличение биомассы в геометрической прогрессии. Например, одна диатомовая одноклеточная водоросль способна путем деления за четыре дня дать потомство в 140 млрд, особей.

При подобном экспоненциальном росте численности живых организмов возникает опасность полного уничтожения пищевых ресурсов в окружающей среде и гибели всей популяции. Поэтому природа должна была в процессе эволюции жизни выработать механизмы, которые включались бы при достижении большой плотности популяции и служили бы ингибиторами (угнетателями роста). Таких механизмов много, изучены они не до конца, по предполагается, что среди них важное место занимают токсичные выделения, загрязняющие среду обитания.

Кривая 2 показывает динамику популяции при быстром, но не полном отводе токсичных метаболитов. Кривая 3 построена при очень медленном их отводе. Она показывает, что это привело к гибели популяции. Интересно отметить: на ранней стадии развития популяции при сравнительно невысокой плотности организмов все три кривые совпадают, то есть загрязнение среды еще не влияет на популяцию.

Можно предполагать, что в процессе эволюции выжили и закрепились только те виды, которые не слишком сильно загрязняли окружающую среду. Поэтому производимое ими загрязнение не представляет для них угрозы. Но не все испытания пройдены.

На врезке в схеме 1 показан рост населения Земли. Он лишь недавно вступил в экспоненциальную фазу, которую называют демографическим взрывом. На определенной стадии развития и человечество встретилось с проблемой загрязнения среды и отвода продуктов своей деятельности.

Какие из этих продуктов наиболее обильны и опасны? Дать ответ на этот вопрос не просто, хотя никто не затруднится привести наглядные примеры загрязнений. Вероятно, многие первым назовут углекислый газ, выбрасываемый в воздушный бассейн при сгорании различных видов топлива. Говоря о таком загрязнении, мы считаем само собой разумеющимся, что без вмешательства человека состав атмосферы останется неизменным и наиболее благоприятным для жизни. Но дело обстоит иначе. Атмосфера подвергается независимым от человека изменениям, эволюции, при которой углекислый газ — основная пища зеленых растений — постепенно исчезает. В геологическом прошлом атмосфера содержала его в 200 с лишним раз больше, чем теперь. Содержание углекислоты уменьшилось с 7,5 до 0,032 % от объема всего атмосферного воздуха. Это произошло из-за потребления углекислого газа зелеными растениями. При отмирании растений он возвращается в атмосферу в процессе их гниения (который представляет собой не что иное, как медленное сгорание), но не полностью. Значительные количества углерода подверглись захоронению и образовали залежи угля и нефти. Как указывает известный советский климатолог М. И. Будыко, снижение содержания углекислого газа в атмосфере имело два последствия: во-первых, уменьшилась продуктивность и масса зеленых растений; во-вторых, изменился климат. Он похолодал и приблизился к той критической точке, когда очень небольшие дополнительные изменения в тепловой прозрачности атмосферы (а эта тепловая прозрачность зависит от углекислого газа) могут привести к полному оледенению нашей планеты.

На схеме 2 показана построенная М. И. Будыко модель поведения ледяного покрова в северном полушарии в зависимости от поступления солнечного тепла. Современная граница льдов проходит около 72° северной широты (точка С на рисунке). Достаточно уменьшения количества тепла всего на 2 %, чтобы граница льда сместилась к 50° с. ш., в точку В. При этом климат потеряет устойчивость, и будет достаточно небольшого случайного похолодания, чтобы льды распространились до экватора (точка Э) и произошло полное оледенение Земли, а средняя температура планеты упала до минус 46°.

Состояние полного оледенения оказывается климатической ловушкой, из которой трудно выйти: приток радиация можно увеличить на 10, 20, 30 %, но площадь льдов, не изменится. Только после возрастания притока на 40 % (точка Эг на модели) положение льдов станет неустойчивым и их площадь начнет сокращаться, пока граница не дойдет до полюса (точка П₁). Земля станет полностью безледной, а ее средняя температура повысится до 76°. Безледное положение устойчиво. Это тоже своего рода ловушка. У полюса появится первый ледяной покров только тогда, когда поступление тепла снизится на 39 %, а средняя температура планеты упадет до 18° (точка П₂). После этого достаточно очень небольшого понижения притока тепла (в пределах 1 %), чтобы климат пришел в современное состояние при средней температуре 15° и положении льдов у 72° с. ш. (точка С). Небольшие изменения получаемого планетой тепла, в пределах 1–2 %, могут зависеть от содержания в атмосфере углекислого газа.

Свою работу «Атмосферная углекислота и климат» (1973) М. И. Будыко заканчивает настолько важными выводами, что хочется привести их полностью: «Нам представляется возможным, что в отличие от пермокарбонового (25 млн. лет назад. — Ред.) и других древних оледенений четвертичные оледенения являются не временными эпизодами в эволюции Земли, а началом перехода от устойчивого безледного климатического режима к еще более устойчивому режиму полного оледенения планеты. Длительность этого переходного периода, которым могло бы закончиться существование биосферы, как следует из приведенной выше оценки, очень невелика по сравнению с общей длительностью существования жизни на нашей планете.

Принимая эту точку зрения, можно заключить, что человек появился: в последние моменты эволюции биосферы.

Исключительно быстрое с точки зрения геологического времени развитие цивилизации коренным образом изменило перспективы дальнейшего существования биосферы.

За последние десятилетия в результате сжигания различных видов топлива концентрация углекислоты в атмосфере увеличилась на 0,003 %. Такое увеличение количества атмосферной углекислоты компенсирует ее уменьшение, которое было достигнуто за время свыше 200 тысяч лет. Таким образом, деятельность человека изменила направление процесса концентрации атмосферной углекислоты и в тысячи раз увеличила его скорость.

Хотя в данном случае воздействие человека на климат имело не направленный характер, оно, однако, уже приобрело немаловажное значение для предотвращения дальнейшего развития оледенений.

Представим себе маловероятный случай, что в будущем воздействие человека на атмосферу прекратится. Можно предположить, что в таких условиях достигнутое в течение последнего столетия повышение концентрации углекислоты в атмосфере отсрочит полное оледенение планеты на тысячи лет. Очевидно, что при сохранении современных масштабов воздействия на атмосферу, а тем более при их увеличении возможность глобального оледенения будет исключена».

Таким образом, получается, что «загрязнение» атмосферы углекислым газом (когда оно происходит не под окнами наших домов) — процесс, вредность которого можно оспаривать.

Мнение о том, что накопление отходов всегда и везде вредно, основано на предположении, что окружающая нас среда находится в естественном равновесии. А это не всегда так: ничего застывшего раз и навсегда в природе нет и быть не может. Окружающая среда эволюционирует не только под влиянием человека, но и по законам собственного развития. Правильно судить о нашем воздействии на нее можно только с учетом этой эволюции.

Для оценки вреда, который приносит загрязнитель здоровью человека, введено понятие предельно допустимой концентрации (ПДК). Эти концентрации для наиболее распространенных загрязнителей мирового океана — ртути, нефтепродуктов и детергентов (синтетических моющих средств) — соответственно равны 5, 50 и 100 мкг/л. Загрязнение среды приняло глобальные размеры, и потому исследование этого процесса имеет международный характер.

Советский Союз участвует в этих исследованиях. С 1972 г. советские ученые начали изучать химическое загрязнение вод северной части Атлантического океана. Этот район Мирового океана был выбран не случайно. Атлантика, особенно ее северо-западная часть, представляет собой зону интенсивного рыболовства. Здесь ведут активный промысел рыбы многие страны. Естественно, что Советский Союз не может быть безучастным к проблеме рационального использования ресурсов и охраны вод этого района океана от загрязнения.

Было проведено несколько экспедиционных рейсов для изучения химического загрязнения океанических вод. Наиболее подробно исследовалась зона Гольфстрима и его продолжения — Северо-Атлантического течения. Определялось содержание в морской воде таких загрязняющих веществ, как нефтепродукты, пестициды (ДДТ, гексахлорциклогексан, ДДД, ДДЭ и др.), детергенты (синтетические моющие средства), тяжелые металлы (ртуть, свинец, цинк, медь, мышьяк и др.).

Результаты многих наблюдений обработаны и опубликованы. Карта загрязнения океана моющими средствами приведена выше; другая карта дает картину распределения жидких нефтепродуктов. Полученные данные показывают, что поля загрязнений морских вод формируются у берегов Западной Европы и Северной Америки. Именно здесь были обнаружены наиболее высокие концентрации химических загрязнений (поллютантов), во многих случаях превышающие ПДК. Влекомые мощным потоком Гольфстрима, химические загрязнения разносятся на огромные акватории Атлантического океана, концентрируясь в круговоротах различного типа, проникая в глубинные слои водных масс. Ртуть, как тяжелое вещество, накапливается в глубинных слоях, детергенты же, напротив, в качестве поверхностно-активных веществ больше тяготеют к поверхностному слою.

Гидродинамические факторы способствуют распространению поллютантов от мест их сброса и вызывают сильное загрязнение мелководного района к северо-востоку от мыса Рейс. Концентрация ртути в поверхностных слоях здесь, как правило, была не менее 1,5 мкг/л, повышаясь с глубиной; содержание детергентов на нулевом горизонте нередко превышало ПДК, резко понижаясь с глубиной; концентрации нефтепродуктов составляли 4—10 ПДК.

Особенно большое беспокойство вызывает химическое загрязнение вод промысловых районов Северо-Западной Атлантики, к числу которых относится, в частности, Джорджес-банка. На Джорджес-банке содержание ртути даже на поверхности приближалось к предельно допустимой концентрации, в отдельных случаях превышая ее.

Воды собственно Северо-Атлантического течения на всем его протяжении, от берегов Северной Америки до Британских островов, были загрязнены ртутью, нефтепродуктами и детергентами примерно в такой же степени, как и воды Гольфстрима в открытой части океана. Концентрации ртути здесь находились в пределах от 0,5 до 2, детергентов — от 20 до 50, нефтепродуктов — от 0 до 500 мкг/л.

Воды Лабрадорского течения сравнительно чистые.

Для распределения загрязнений в поверхностных слоях течений системы Гольфстрима характерно то, что наибольшие концентрации ртути приурочены главным образом к стержню течений, тогда как скопления нефтепродуктов и детергентов — к их периферии. Последнее можно объяснить следующим. Скорость основного потока весьма неравномерна: там, где образуются резкие перепады скорости, нефтепродукты интенсивно переносятся от стержня к периферии за счет поперечной циркуляции. В итоге основной поток освобождается от нефтепродуктов, а также детергентов, собирающихся на взвешенных частицах и капельках нефтепродуктов.

Любопытна дальнейшая судьба нефтепродуктов, сносимых к правой периферии Гольфстрима и накапливающихся в Центральной Атлантике. Частички незатонувшей нефти объединяются друг с другом, образуя пористые рыхловатые комочки, похожие на загустевший мазут. Их называют нефтяными агрегатами. Они обнаружены различными экспедициями в 74–75 % всех поверхностных проб в центре Атлантики. В огибаемом Гольфстримом Саргассовом море, где протянулись красивые желто-коричневые полосы знаменитых Саргассовых водорослей, нефтяные агрегаты составляли в поверхностных биологических уловах одной из американских экспедиций вдвое большую массу, чем водоросли.

Самое интересное то, что нефтяные агрегатные структуры начинают активно использоваться и осваиваться коренными обитателями моря. Вот что пишут об этом советские ученые Г. Г. Поликарпов и А. Г. Бенжицкий, которые вылавливали такие агрегаты специальным тралом: «Мы видели и фотографировали агрегаты, обросшие сине-зелеными и диатомовыми водорослями. Эти водоросли вместе с бактериями окутывают агрегат как бы первичной пленкой. На эту пленку оседают стебельчатые усоногие рачки рода Lepas. В образовавшихся зарослях водорослей попадаются рачки-изоноды, многощетинковые черви полихеты, мелкие крабики и креветки. Летучие рыбы откладывают икру на этот своеобразный плавучий субстрат. Отмечали мы на агрегатах и капсулы червей, и брюхоногих моллюсков». Из своих наблюдений авторы делают такой вывод: «Не исключено, что благодаря нефтяным агрегатам резко возрастает численность тех океанических организмов, которым необходим для жизни плавающий субстрат, а его-то как раз и было недостаточно в океане».

В образовании нефтяных агрегатов ученые видят превращение фактора, губящего жизнь (жидкая нефть), в фактор, способствующий ей. Это превращение осуществляется посредством как механических и физико-химических взаимодействий, так и деятельности микроорганизмов, морских растений и животных-фильтратов.

Таким образом, исследования океанской среды дали важные и интересные результаты. В ближайшие годы предполагается охватить подобными исследованиями и другие районы Мирового океана, изучить воздействие химических загрязнений на отдельные гидробионты и экологическую систему океана в целом.

Все сказанное выше совсем не означает, что можно в какой-то мере ослабить борьбу с загрязнением океана. Необходимо иметь в виду следующее. Хотя Мировой океан и огромен, различные его районы очень неравноценны в качестве среды обитания и мест промысла. Большую часть океана составляют бедные жизнью внутренние инертные области с кругооборотом органического вещества около 1000 лет, и лишь около 2 % от объема океана приходная на активные, богатые жизнью зоны, примыкающие к атмосфере, берегу и мелководью. Таким образом, обманчивы надежды на то, что океан могут спасти от загрязнений его огромные размеры. В глубинных инертных областях загрязнения могут только накапливаться, не теряя своих вредных свойств. В то же время объем областей с активным протеканием химических и биологических процессов, в том числе процессов самоочищения вод, ограничен, как и объем пресных материковых вод. Поэтому отравление океана промышленными загрязнениями — такая же реальная опасность, как и ставшее ныне фактом глобальное загрязнение вод суши.

В Сардинии агрономы долгое время не могли справиться с муравьями, которые повреждали плантации пробкового дуба. Не помогал ни один из видов ядохимикатов.

Наконец проблема была решена с помощью… муравьев. Из Северной Италии доставили в мешках 3 т красных лесных муравьев, которые довольно быстро вытеснили как своих меньших братьев, так и многих других вредителей.

ВОСЬМИНОГИЙ ПИРАТ И ВОЗДУШНЫЙ ЗАМОК

Заставка Т. Самигулина

Название может настроить читателя на ожидание волшебной сказки, истории, сплетенной из заоблачных мечтаний и морских ужасов. Вознесенное высоко в небо строение, пронизанное солнечными лучами, обрамлено светящейся аркой радуги. Внизу, у подножия горы, плещут волны прибоя. Бесшумно несется по волнам мрачный корабль под черными парусами. И вдруг погоня, пушечная пальба, скрежет цепей, вопли, проклятья, головокружительная смена засад, атак, схваток, разгрома, побед.

Ну так вот, сразу признаемся: ни поэтических измышлений, ни красочных выдумок в этом очерке не будет. Речь пойдет именно, буквально о воздушных замках, именно и в самом деле о восьминогих пиратах. Можно даже уточнить: о подводных, пресноводных, воздушных замках и о пресноводных же пиратах пиратских.

Непонятно? Терпение!

«Бегущая по волнам» — так называется один из самых замечательных романов Александра Грина. О восьминогом создании из семейства ликозид можно сказать: «Скользящий по водной ряби». Правда, паук скользит по водной ряби, пользуясь всего лишь тремя парами ног, так как первая у него вытянута вперед, подобно антеннам. Паук невелик, так, паучишко, даже самые крупные самки не превышают сантиметра в длину. Им даже неведомо искусство плетения паутины; из всех паучиных талантов они обладают, похоже, лишь способностью правильно определять место, откуда исходят производимые барахтающимся насекомым колебания воды.

Подобно тенетнику, крестовику, сидящему в центре паутины и сразу узнающему, в какой ее части бьется в сетях муха, наш паучок, хоть он находится совсем не в центре своей охотничьей территории, а на самой ее окраине, сразу и точно определяет направление, в каком находится попавшая в воду добыча. Ему помогают в этом особые волоски на ногах. Можно бы сказать: они полощутся в воде, как полотнища на ветру, но слово «полощутся» дает повод подозревать, что они увлажняются. Нет, эти волоски не промокают, они гидрофобны.

В покое, ожидая сигнала, что где-то поблизости есть добыча, он стоит, но не горизонтально на поверхности воды и не вертикально на каком-нибудь камне или стебле на берегу, а наискосок, наклонно, под углом 45 градусов.

Забившись у берега под укрытие, он замер, опираясь четырьмя ножками одной стороны тела о поверхность воды, а другими четырьмя — о стенку берега или прибрежного камня. В такой позе, когда воспринимаются одновременно и неподвижная устойчивая опора, и поверхность, в которой могут распространяться колебания, чуткость и восприимчивость паучка значительно возрастают.

Пока самка паука носит на себе — на брюшке — кокон с яйцами, она больше отсиживается в крошечной земляной норке и неохотно спускается на воду. Но если ее в это время спугнуть, она поднимает брюшко вверх, держит его перпендикулярно оси тела, словно опасаясь увлажнить ненароком свой драгоценный груз. Она определенно торопится вернуться на сушу, укрыться на берегу.

Все это нетрудно наблюдать в лаборатории, поселив паука в аквариум, стеклянный прямоугольник, сверху донизу разделенный доской надвое, причем с одной стороны он заполнен грунтом, с другой — водой. Доску, отделяющую твердь от воды, хорошо подпереть из воды камнем. Тут-то и можно будет видеть, что паук сооружает себе на суше разные норки, в том числе одну совершенно замечательную: выход из нее открывается прямо в воду!

Итак, паук замер в своей излюбленной позе, опираясь ножками о берег и о поверхность воды. Он ждет, слушает — слушает ножками, ведь именно лапки и служат у него органом, воспринимающим колебания водной глади, вызываемые чем-нибудь, что движется неподалеку. В природе — это упавшая в воду мушка, в опыте — это концы опущенного в аквариум звучащего камертона. И на колебания, расходящиеся от камертона, и на колебания, порожденные упавшим в воду насекомым, которое бьет намокшими крыльями, паук отвечает одинаково. Едва до его ножек дойдут края первых кругов, бегущих по воде, плавательные волоски отгибаются и паук поворачивается головой к месту, из которого исходит волнение. А через миг он, подобно стреле, спущенной с тетивы, устремляется вперед, скользя по воде еще легче и изящнее, чем какой-нибудь плавунец или водомерка. Достигнув цели, если это насекомое, — паук сходу атакует его. Но если дело происходит в лаборатории, где в воду брошена муха, смоченная, скажем, спиртом, паук, не обращая внимания на запах, спешит к добыче прямиком и, только схватив ее, замирает и отшвыривает. Если выманить паука на давно убитую, основательно высохшую муху, паук, привлеченный дрожанием опущенного в воду рядом с приманкой камертона, схватывает муху, мгновение держит передней парой ног, потом выпускает и не спеша, похоже, лениво возвращается. Из этих простеньких опытов нетрудно заключить, что, хотя обоняние паука в охоте особой роли не играет, несвежей «дичью» он явно брезгует.

Добытую на воде пищу паук не уносит в гнездо, а хватает, как правило, короткими передними ногами, хелицерами, прокусывает челюстными лопастями, высасывает содержимое тут же, на поверхности воды.

Если жертва сопротивляется, контратакует, паук на время отступит, а погодя, когда насекомое порастратит силы, барахтаясь и все больше намокая и грузнея, он вновь попробует схватить его. Может отступить и вторично, и еще раз, может провозиться с полчаса и больше, и только если насекомое все еще продолжает защищаться, паук окончательно отступает. Повернув к берегу, он скользит по воде, не оглядываясь.

Охотится паук и на суше. Здесь, судя по всему, он ориентируется с помощью зрения — атакует добычу, как только она становится видна отнюдь не далеко видящему охотнику, и, вероятно, даже с помощью слуха: возможно, жужжание и вызываемые им воздушные волны как-то воспринимаются волосками на ногах.

В аквариум поместили несколько плодовых мушек — дрозофил. Подчиняясь своим вкусам, они сползали к освещенным участкам сухой стенки, и тут, едва мушка оказывалась вблизи обиталища паучка, он выскакивал, хватал дрозофилу и затаскивал ее в норку. Вскоре оттуда высыпались прозрачные блестящие крылышки и членистые тонкие ножки.

В лаборатории паук продолжает жить и зимой. За неимением других насекомых его приходится кормить теперь личинками мучного хрущака. Личинку бросают в аквариум, а так как она на плаву почти не шевелится, то возле нее концом проволоки вызывают рябь на воде. Паук, вызванный таким способом на водную арену, получает свой дневной паек.

А что получится, если насекомое опустить на воду в одно место, а сигнал подавать из другого? Поблизости, но в стороне.

Была начата новая серия экспериментов, они показали: даже когда паук сидит в засаде за ширмой, скрывающей от него арену, как только колебания поверхности воды достигают плавательных волосков на ногах, он устремляется по прямой к концу проволоки или месту, где в воду опущены ножки звучащего камертона, которыми и порождаются круги. Если в поле зрения паука, пока он еще не добрался до источника колебаний, возникает плавающее на воде насекомое, охотник круто меняет направление бега, поворачивает в сторону добычи и хватает ее.

Так удалось определить силу зрения паука, установить расстояние, на каком он перестает видеть добычу. Когда же зрительные сигналы не отвлекают паука, он добирается до проволоки, пробует за нее ухватиться, часто поднимается вверх, словно ищет цель, потом выпускает проволоку из ножек и возвращается на воду, и, поддерживаемый пучками плавательных волосков, вскоре направляется к своему постоянному месту у берега или даже в норку.

Не всякое волнение поверхности, не всякие доходящие до паука круги воды зовут и приманивают его. Слишком сильное волнение, чересчур высокая волна свидетельствуют, что они порождены чем-то более крупным и сильным, чем, скажем, муха, и они паука отталкивают, пугают.

В биохимии привлекательные, зовущие, манящие вещества получили название аттрактантов; отпугивающие, отталкивающие — репеллентов. Студенты обычно применяют эти биохимические термины, исследуя перемещения водяных пауков, и, используя свой студенческий язык, называют аттрактанты «привлечентами», а репелленты — «оттолкантами», из-за чего на экзаменах со многими происходят не всегда веселые приключения. Пользуясь обоими терминами, можно сказать, что слабое волнение привлекает паука к источнику, производит аттрактантное, или по-студенчески, «привлечентное» действие. Сильное же волнение пугает паука, оказывается репеллентом, или «оттолкантом». Во втором случае, услышав лапками, что сила волнения превышает привлекательный уровень, паук не только не стремится к центру, из которого расходятся волны, но, наоборот, пускается в бегство, прячется.

Талантливая польская исследовательница доктор Мария Берестинська-Вильчек попробовала охарактеризовать эти явления в измеримых величинах. Она стала проверять, как действуют на паука определенная частота и разная сила колебаний, исходящих от центра, вызывающего волнение. Простенький генератор, работающий от обычных электробатарей, позволил регулировать частоту сигналов, преобразуемых в механические колебания. Меняя положение генератора в аквариуме и характер его работы, удалось довольно четко определить зону влияния сигналов и, следовательно, установить границы, за пределами которых сигналы уже не срабатывают.

Однако все это не означает, что состояние подопытного паука, его настроение в момент опыта и т. д. не сказывается на результатах. Важны, к примеру, возраст, пол наука, особенности его обиталища. Взрослые самцы охотнее выбегают на зов волны, легче отзываются на сигнал, идущий от добычи. Взрослые самки выходят на промысел осторожнее, с меньшей охотой. Самки в пору, когда они носят кокон, мы уже знаем, менее подвижны. Молодые паучата трусливы: сигнал, приманивающий взрослых, молодых обращает в бегство. Их привлекает «дичь» не крупнее плодовой мушки или значительно более крупная, но гораздо менее подвижная личинка хрущака.

Но самым важным регулятором готовности паука отозваться на сигнал является его аппетит.

На паука, занятого свежеванием добычи, позывные сигналы не производят никакого впечатления. Конечно, мы не вправе перефразировать известное: когда я ем, я глух… Нет, ножки паука не глухи и в это время, паук может даже прервать трапезу, повернуться «лицом» к волне. Но и только. Через мгновение он вернется к уже пойманной «дичи». Похоже, он следует принципу: куда лучше кроха-дрозофила в хелицерах, чем самая заманчивая мясная муха в дальних сферах! Но разумеется, он не способен ни рассуждать, ни взвешивать «за» и «против», не способен выбирать — он просто действует сообразно тому, что подсказывает инстинкт: паук вернется в норку, если будет сыт; голоден — побежит к очередной добыче.

Недоедавший какое-то время паук отзывается на самое слабое колыхание воды. Когда в опыте паука проморили голодом сутки, он перестал проявлять разборчивость по отношению к силе и частоте колебаний.

Опыты свидетельствовали: при пустом животе паукам слышна и слабая рябь на воде, а при полном брюхе они и к сильной волне глухи.

Но и тут есть свои границы: чересчур большая волна отпугивает, обращает паука в бегство, как если бы он избегал риска встретиться с непомерно крупной добычей. Это правило, хотя и в разной мере, распространяется и на голодных, и на сытых. Видно, голод все же не так страшен, как сильный противник, способный одолеть в схватке.

Па ложный вызов — звучащий камертон без вознаграждения — голодный наук совершал бесполезный пробег по воде хоть десять раз подряд, тогда как сытый переставал реагировать на лжесигнал после четырех-пяти безуспешных пробежек.

Точно так же и отдаленность источника волнения по-разному влияет на сытых и голодных пауков. Сытый отправляется за добычей иногда, только если она рядом, скажем, сантиметрах в пяти.

Голодный не ленится и на куда более дальний путь. К центру колебания воды паук бежит, ориентируясь только по волне, наперерез ей, перпендикулярно. Когда он достаточно приблизится к добыче, вступают в действие обычные органы чувств: зрение, слух, обоняние.

Одинаковой силы высокие тона действуют на короткий радиус, низкие — на более длинный. И еще: важно также, насколько уверенно паук чувствует себя в своем водоеме или аквариуме, достаточно ли он освоился там. Только что пойманные и пересаженные в лабораторный аквариум, пауки ведут себя на новоселье крайне робко. Если и спускаются с берега на поверхность воды, то не более чем семью ножками: правой или левой задней новичок продолжает держаться за землю, за берег, за прибрежный камень. Проходит иной раз педели две, прежде чем переселенец почувствует себя «как дома», осмелится ступить с суши на воду, отправиться на промысел, подчинившись зову камертона или барахтающегося в воде насекомого.

Интересно бы полнее изучить, как доходят до паука сигналы, распространяющиеся по воде. Мы уже знаем, что важную роль здесь играют плавательные волоски на концах ножек. Это осязающие волоски. Под воздействием сигнала они механически меняют положение и сохраняют его все время, покуда сигнал продолжает действовать. Смена положения волоска связана с восприятием словно бы звукового сигнала, порождаемого волнением воды. Похоже, наук обладает незнакомым человеку чувством, которое можно бы назвать «слух-осязание».

Однако неправильно было бы на этом завершить рассказ об охоте водяного наука. Пока паучок в засаде ожидает, что вслед за краем первого круга воды его поднимет и вновь опустит пробегающий под ножками кран следующего, сигнал этот побуждает его повернуться головой к источнику волнения. Это волнение зовет его к барахтающемуся в воде насекомому. Но когда цель достигнута, добыча схвачена, корм съеден, паучок тут же, в каком бы положении он ни оказался после всех схваток с жертвой, поворачивается головой в ту сторону, откуда пришел, и аккуратно возвращается к месту стоянки. Какие механизмы указывают ему сейчас верный путь, что служит для него ориентиром, где его компас и секстант? От чего он отсчитывает нужные румбы? Ничего этого мы пока не знаем. Известно только, что, утолив голод, паучок спешит уже не против волны, к центру, куда его звала добыча, а домой, к берегу, или как раз в сытости и скрыт секрет? Не удовлетворенный ли аппетит и гонит паука в старую бухту? Это-то возможно, но все равно неясно, как он выбирает направление.

Мы еще не успели сообщить, что именно этот паук именуется по-латыни «пиратус пиратикус», что значит пират пиратский, а по-современному сверхпират.

Аргиронета акватика — небольшой, размером до 15 мм, оливково-бурый паучок, в просторечии именуемый водяником. Все тело его, как у других ведущих водный образ жизни членистоногих, покрыто гидрофобными, водоотталкивающими волосками, а помимо того, ноги его — еще и особыми длинными плавательными щетинками. Среди этих волосков и щетинок и задерживается воздух, необходимый для дыхания под водой. Паук опускается в воду, словно в серебристой мантии, откуда и пошло его второе название — серебрянка. Подобные приспособления неоригинальны: они довольно широко распространены среди разных водных насекомых; да и в прочих отношениях ни строением тела, ни физиологически аргиронета в сущности не отличается от обычных пауков. Но образ жизни его настолько отличен от других, что зоолог Валькенер считал возможным всех пауков разделить на две группы. В одну должны бы, по его мнению, войти все пауки земного шара. Это была бы группа пауков сухопутных. В другую — только один вид — аргиронета.

Вот действительно превосходная иллюстрация исключительной гибкости и изменчивости поведения: оно может поразительно отличаться от всего привычного, притом анатомия целого и строение отдельных членов почти неизменны и вполне шаблонны.

Первое упоминание о водяном пауке — строителе подводных воздушных дворцов — найдено в трудах жившего в XIII в. Альберто фон Большедта, известного также под именем Альберта Великого. Описание водяного паука у него не свободно от существенных ошибок. Альберт сообщал, к примеру, что водяной паук получил свое название не потому, что живет и плетет паутину в воде, но потому, что свободно бегает по поверхности воды, сохраняя ноги сухими. Такие пауки есть, об одном таком пауке мы уже знаем. Но водяник (серебрянка) не только скользит по ряби, но и в совершенстве приспособлен к нырянию, к подводному плаванию, к сооружению подводных логовищ из паутины. Он почти одновременно и довольно точно был описан свыше двухсот лет назад Карлом Линнеем в первом издании его сочинения о шведской фауне и тремя французскими авторами в томике, озаглавленном: «Мемуар, составляющий начало естественной истории водяного паука». Описания, как сказано, сделаны были почти одновременно. Почти. Все же честь первооткрывателя этого вида принадлежит Линнею: его книга с описанием аргиронеты вышла в 1746 г., а томик трех французов — в 1749-м. Позже тот же паук изучался голландцем де Геером, шведом Клерком, французами Жоффруа и Малькене, немцами Меньге, Грубе, Кноохом, а также знаменитым Фабрициусом, чье имя значится в официальных видовых названиях множества насекомых и пауков. Нет необходимости продолжать дальше список натуралистов, занимавшихся водяным пауком, и прослеживать историю исследовательской эстафеты, передававшейся из поколения в поколение, из страны в страну. Число исследователей давно превысило сотню, а число публикаций о серебрянке исчисляется уже тысячами. Но по сей день из всех исследований выделяется труд нищего соотечественника Владимира Александровича Вагнера, напечатавшего в 1900 г. в 14-м томе «Бюллетеня московского общества испытателей природы» обстоятельную статью «Водяной паук, его индустрия и жизнь, как материал сравнительной психологии».

Нельзя ограничиться упоминанием Вагнера, не сказав несколько подробнее об этом выдающемся деятеле науки. В области зоопсихологии у Вагнера не было среди русских ученых никаких предшественников. И тем не менее он с первых шагов в биологии переключился на этот новый род исследований. «Так мог поступить, — писал впоследствии известный советский ученый профессор Догель, — только исключительно крупный и одаренный человек, каким и был Владимир Александрович. Нельзя сказать, чтобы путь Вагнера на этом новом поприще был гладок. Не только сам характер работы представлял ряд трудностей, требовалась выработка новой методики и так далее, да и отношение к зоопсихологии в ученых кругах того времени было довольно скептическое». Однако Вагнер работал с огромным увлечением и убежденностью, сосредоточившись на изучении инстинктов и поведения животных. Свыше полувека посвятил он исследованиям этих проявлений жизнедеятельности на множестве зоологических объектов, включая и высших позвоночных.

Изучение пауков, и особенно серебрянки, заняло большое место в жизни и трудах Вагнера, а выводы его из некоторых опытов, проведенных с серебрянкой и описанных в главном труде о ней, не потеряли значения и сейчас. Серебрянка обитает в воде болот, канав, прудов, где ее нетрудно найти с весны и до поздней осени чуть ли не в любой плавающей по воде раковине лимнеус или планорбис, в которые паук забивается, оплетая вход плотной паутинной сетью, и где он зимует. Каждая перезимовавшая самка строит для себя колоколообразное жилище под водяным мхом, водяной чечевицей, красновласником или другими водными растениями. К волоскам, которыми покрыто тело серебрянки, стоит присмотреться повнимательнее. На брюшке волоски особенно густы, на грудной пластинке их меньше. Благодаря необычайной густоте волосков, в большинстве коротких (но среди них есть отдельные длинные и жесткие), а также благодаря тому, что ни те, ни другие не смачиваются, среди них находит себе место воздух, причем длинные волоски поддерживают пленку натяжения между пузырьком воздуха и окружающей его водой.

Воздушная мантия, обволакивающая в воде самку и самца, неодинакова, так как у самца задняя часть спинной поверхности брюшка лишена волосков.

Паук время от времени протягивает между первой парой ног, лежащих надо ртом, свои задние лапки и смачивает их при этом прозрачным выделением предротовой полости. Это выделение подавляет развитие разных микробов и бактерий, так что, когда паук расчесывает и смазывает лапками волосяной покров, он словно совершает омовение живой водой, в зародыше пресекающей опасные для серебрянки заболевания. Оздоровительные омовения в воде — это, что и говорить, процедура, не лишенная оригинальности.

Пауки совершают туалет еще одним способом: смазывают отдельные части тела, главным образом грудь и брюшко, выделением паутинных желез. Для этого, укрепившись на чем-либо двумя передними парами ног, они подносят концы задней пары ног к прялкам, из которых извлекают шелковые нити, одеваемые на спинку, затем с помощью концов третьей пары ног смазывают таким же образом низ брюшка и груди. В это время, как и вообще во время бодрствования, глаза пауков светятся, словно фосфоресцируют. Зато, когда пауки бездействуют в своих логовищах, глаза их тусклы, словно погашены.

Водоотталкивающие свойства несмачивающихся волосков серебрянки оказались не чисто физической их особенностью. Вагнер первым обнаружил, что только на сытом, здоровом, сильном пауке его волосатая шуба не промокает. Паук хилый, ослабевший или голодный не способен сохранить на себе воздушную мантию, а так как паук тяжелее воды, то, едва воздух перестает окутывать его тело, оно увлажняется и идет ко дну. Одетый же в воздушную скорлупу, он сравнивается по удельному весу с водой и потому в состоянии, близком к состоянию невесомости, легко в любом направлении перемещается. Когда воздушная скорлупа особенно разрослась, пауку труднее опускаться вниз и отплывать в стороны, зато всплывает он прекрасно, что и дало повод для шутки по поводу того, что серебрянка открыла закон Архимеда задолго до знаменитого грека.

Добавим, что самцы серебрянки в течение большей части жизни в воде одеты воздухом примерно как и самки, но в пору пояска пары им требуется большая подвижность, и тут они в последний раз линяют, после чего созревший для брака жених выходит на свет с заметно удлиненными ногами, в хитине, который плотнее окутывается воздухом, и, что не менее важно, с более крупными глазами, которые должны помочь ему в поисках пары.

Как же и из чего сооружается дом серебрянки? Дом, написали мы, но отметим сразу, что дома у паука разные в зависимости от строителя и времени года. Самка и самец устраиваются каждый по-своему; самка строит одно помещение для себя, другое — для детей. Летний дом отличается от дома для зимовки. Впрочем, основу сооружения, его скелет и арматуру постоянно представляют по-разному сплетенные паутинные нити. Из них серебрянки готовят реденькое полотнище, выстилая понизу место для поселения хоть под полувросшим в дно валуном, хоть в углублении под плавающим на воде древесным пнем.

Когда аргиронета, выстилая паутиной логово, протягивает основные нити по нижней поверхности водных растений, то ее строительными трудами создается оболочка, под которую паук и сносит воздух, постепенно заполняющий сооружение. Оно в конце концов расправляется на закрепляемых нитях, как купол парашюта на оттянутых книзу стропах. Но это только начало постройки.

Серебрянка продолжает увеличивать число креплений сбоку и снизу, свивая нити более толстые. В. А. Вагнер писал: «Это якорь подводного судна паука и охрана от вторжения докучливых насекомых и своей же братии». Писал он всегда просто, но ярко, красочно, доходчиво.

Самцы строят гнезда менее похожие на колокол, менее правильные по форме, чаще как бы конусовидные и потому несколько более узкие и высокие.

Если конец изогнутой иглы шприца подвести снизу в камеру, то, легонько поднимая его поршень, можно высосать из-под колокола весь воздух, причем шелковый парашют сморщится, опадет. Точно так же, возвращая поршень в исходное положение, можно вновь полностью расправить колокол.

Пауку, живущему под водой, приходится добывать воздух и для дыхания в плавании и для заполнения купола. Способы, какими это делается, не одинаковы. Воздух мантии, покрывающей бархатистые покровы тела серебрянки, сменяется свежим воздухом, когда наук всплывает и выставляет брюшко из воды. После этого он сразу, действуя всеми четырьмя парами ног, опускается на дно, окутанный проветренной, освежившейся мантией. Когда же аргиронета заготавливает воздух, чтобы перенести его под купол, она чуть приподнимает брюшко над водой, причем задние ноги держит не по бокам, а скрестив над верхней стороной брюшка, передними же ногами совершает резкие движения, увлекающие тело вниз с такой силой, что за концом брюшка образуется воронка, заполняющаяся воздухом. Пузырьки его, словно зачерпнутые с поверхности, паук уносит вниз, придерживая ногами, а внизу выпускает их под колокол.

Еще до начала кладки яиц серебрянка начинает усиленно производить паутину, которой густо оплетает траву вокруг колокола. Так строится защитная зона. Когда она сооружена, паук выстилает вершину колокола рыхлой сетью нитей.

Следить за событиями в логове аргиронеты становится трудно, так как оболочка купола перестает быть прозрачной. Чтобы разобраться в происходящем, требуется достаточное число гнезд, которые через некоторые промежутки времени извлекаются для осмотра. Такие даже на короткий срок вынутые из воды сооружения для дальнейших наблюдений не пригодны: серебрянка покидает однажды потревоженное гнездо.

Тем не менее терпеливые и изобретательные наблюдатели находят способ удостовериться, что серебрянка откладывает яйца, а затем, не переводя дыхания, затягивает паутинной сетью уложенные плотным комком яички. Так, в верхней части колокола появляется паутинный кокон с пакетом яичек, а ниже остается жилая часть гнезда.

Еще один вид подводных построек серебрянки — замкнутый, без входа в него шар или яйцевидно-овальный кокон из паутины особого рода — почти стекловидной. В таких логовищах серебрянка уединяется на время линьки и с наступлением осенних холодов. Зимние коконы не только водонепроницаемы, они подолгу сохраняют форму и в спирте.

В природных условиях гнезда серебрянки прекрасно замаскированы веточками водных растений и водорослями. Как возникает такая маскировка, являющаяся на первый взгляд чудом предусмотрительности?

Если поместить несколько пауков в стаканы с чистой водой и опустить в один стакан тонкую стеклянную палочку, как это сделал В. А. Вагнер, в другой бросить две пробки, пусть даже одна будет с сургучным верхом, в третий высыпать на дно мельчайший разноцветный бисер, то в конце концов стеклянная палочка окажется подтянутой паутиной логовища и приподнимется над дном, пробки будут пришвартованы к ней, а бисер оденет гнездо красочной чешуей. Это сделали не серебрянки, а эластичные паутинные нити, которые она беспорядочно прикрепляла к разным участкам стенок и ко всему, с чем паук сталкивается, плавая в воде. Стягиваясь, сокращаясь, паутинки на глазах у наблюдателя оплетают гнездо подвижной зеленью водорослей, смещают и поднимают прозрачную стеклянную палочку, одевают воздушный колокол блестками бисера. Здесь строительное искусство паука связано с технологическими свойствами паутинной нити, которая сокращается, притягивая зелень к обиталищу, плавающему в воде.

Сходно — словно сами по себе — действуют и другие механизмы строительной деятельности серебрянок, независимо от того, что за логовище сооружалось, что за кокон сплетался.

В. А. Вагнер особо подчеркивал, что молодь, выводясь из отложенных серебрянкой яичек, подрастает, а впоследствии ведет себя точь-в-точь как взрослая аргиронета, хотя ни одному из пауков нового поколения не доводилось видеть, что и как делала их мать, точно так же как самцы аргиронеты, которым и вовсе не с кого брать пример, так как отца они никогда не видят.

«Описанное действие Аргиронета акватика, повторяемое из поколения в поколение неизменно одинаковым образом и проделываемое молодыми пауками без научения и опыта, — заключал В. А. Вагнер, — удостоверяет достаточно убедительно, что этот паук со своей прославленной индустрией не представляет исключения из общего правила и что архитектура его построек при гнездовании, как и остальных пауков, есть дело сплошь одного инстинкта».

Инстинктом объясняется и выбор места для сооружения гнезда. «Выбор серебрянкой точки приложения своих строительных способностей, — продолжал В. А. Вагнер, — мало чем отличается от факторов, определяющих «выбор места» подберезовиками, подосиновиками и поддубовиками». И возведение из паутины купола воздушных колоколов разного размера, и устройство сравнительно небольших коконов из паутины стекловидной, и ремонт таких сооружений, которые подчас кажутся вполне осмысленными, — все в строительной деятельности пауков ограничено присущими им инстинктами.

То же относится и к способности аргиронеты опознавать добычу или к способности самцов находить себе пару. Отложив яйца и затянув кладку паутиной, самка, пока не выведутся молодые, становится домоседкой, но, едва из яичек вывелись паучки, перестает охранять свой дом, а молодь принимается сама регулярно всплывать и заправляться воздухом для возвращения в материнское гнездо. Здесь паучки подрастают, дважды линяют, затем, навсегда покинув родной дом, уплывают, чтобы начать самостоятельную жизнь. Молодые аргиронеты охотятся, как и взрослые, за мокрицами и еще более мелкими водными обитателями, набираются сил, растут. На время третьей и последующих линек молодые и выстраивают себе те небольшие коконы, о которых уже шла речь.

Сбросив очередную рубашку, растущая серебрянка покидает и временный кокон, отправляясь в дальнейшие странствия. Они продолжаются до тех пор, пока паук полностью не созреет. Но это наступает не скоро. Зимой пауки не линяют, зимуют же они, спрятавшись в кокон, внутри раковин улиток. В них они опускаются на дно, и полая вода весной расселяет их, унося иногда на многие километры от места, где они зимовали.

Воздушные замки, самые фантастические, даже и в сказках не способны перемещаться, путешествовать, плавать, уноситься в неведомые края. А вот строители их перемещаются, путешествуют, плавают…

Известный натуралист В. Хэдсон, описывая нравы и поведение южноамериканских пауков-серебрянок, заключил: «Это самые замечательные из всех известных пауков, а их сооружения, для которых единственным строительным материалом служит в сущности только воздух, представляют самые замечательные произведения паучиной архитектуры и строительного искусства».

Сегодня к этому можно добавить, что не только современные разведчики подводного мира во главе со знаменитым Жак-Ивом Кусто, но и инженеры, использующие воздух как строительный материал в оболочках разных форм, имеют в лице аргиронеты заслуживающего внимания предшественника.

Когда В. А. Вагнер помещал серебрянок в стаканы с водой, в которые вставлял стеклянную палочку, бросал пробку или пригоршню бисера, пауки раньше или позже осваивались с этой непривычной для них обстановкой и сооружали свои воздушные замки. Но вот, еще будучи студентом, О. С. Пиотрович повторил опыт Вагнера, поместив серебрянок в идеально чистые сосуды с идеально чистой водой, и только. Если так можно сказать о сосудах с водой, они были совершенно пустые. В них не было ничего, кроме воды, никого, кроме серебрянок. Сколько ни ныряли бедные пауки, как ни старались к гладким стенкам сосуда пристроить край паутинной нити, ничего не выходило. Через сколько-то дней бесплодных попыток они так и не смогли приступить к сооружению гнезда, начали блекнуть, воздушная оболочка вокруг их брюшка стала исчезать, пауки один за другим погибли.

Нет, «идеальная» водная среда не для аргиронеты. В нормальных же природных условиях они благоденствуют, равнодушные к тому, что их воздушными замками так интересуются натуралисты.

Но ими интересуются и маляриологи. Уже давно И. В. Васильев в работе «Уничтожают ли пауки комаров?» показал, что взрослые комары — обычный и малярийный, — попадая в паутину наземных тенетников, становятся их добычей. Пиотрович же показал, что водяные пауки-серебрянки уничтожают живущих в пресной воде личинок обоих комаров.

Но серебрянка, исправно охотящаяся на личинок комара в воде чистых водоемов, совершенно нежизнеспособна в водах, отравленных промышленными отходами. Опыты в сосудах показали: самой малой капли керосина достаточно, чтобы она расплылась, а серебрянка, только однажды всплывшая за очередной порцией воздуха и коснувшаяся брюшком пленки, повисла на ней, обволоклась керосином, погибла. Одной капли нефти на сосуд достаточно, чтобы серебрянка, случайно коснувшись ее, оказалась вся в нефти и медленно опустилась на дно черным недвижным комком.

То же происходит и с паучком пиратом. Он, так успешно очищавший водоемы от попадавшей в них мошкары, не способен перемещаться по воде отравленных водоемов.

Казалось, необходимость охраны среды обитания, в частности чистоты вод, не требует новых доказательств. Но вот две крохи не только служат свою нечасто замечаемую службу, но и, словно набранные петитом факты, дополняют список обязанностей человека перед всем в природе — большим и малым.

МОРСКИЕ ЯДОВИТЫЕ ЗМЕИ

Рис. автора

Интерес к каким-либо животным, возникший в юные годы, иногда может сохраниться на всю жизнь. Так произошло и со мной, хотя я стал заниматься медициной. В детстве я ловил бабочек, пауков, скорпионов, жаб и ядовитых змей. А потом, став специалистом, много путешествовал и всякий раз, возвращаясь с Кавказа, из Сибири, Средней Азии или же Ирана, Ирака, Афганистана, обобщал свои дневниковые записи в виде научных статей или популярных очерков о паукообразных, жабах и змеях.

Пойманных мною гюрз, гадюк, эф я размещал в серпентарии на территории Сухумского питомника обезьян. Получаемый от змей яд мы сушили, готовили противоядную сыворотку.

Однажды меня направили в качестве консультанта в Индию, чтобы помочь местным врачам в организации борьбы с малярией. И здесь мне представилась возможность познакомиться с морскими змеями, которых до этого мне не пришлось видеть. Они живут в водах, омывающих южное побережье Индостана, и далее вплоть до Австралийского материка, обитают в Персидском заливе, распространены во многих районах Тихого океана.

У берегов Индии чаще других встречаются представители рода гидрофис, в том числе двухцветная пеламида. Особенно много их попадает в сети рыбаков, промышляющих рыбу в Бенгальском заливе.

Конечным пунктом моего маршрута в Индии был порт Мадрас. Здесь я и решил попытаться увидеть морских змей. Сопровождавший меня индийский врач не удивился моей просьбе. Уроженец Мадраса, он еще в студенческие годы с большим увлечением ловил морских змей, препарировал их и передавал в музей своего университета. Тропический муссонный климат Бенгальского залива благоприятен для теплолюбивых змей. Температура воды в заливе летом достигает 27–28°.

Врач уговорил знакомого капитана рыболовецкого траулера взять нас на судно, отправлявшееся на ночной лов рыбы. Узнав, что я врач из Советского Союза, капитан проявил большое радушие.

Корабль поднял якорь, и кроны высоких пальм, скрывающих полукольцо белоснежных портовых зданий, постепенно исчезли за горизонтом. Мы оказались в открытом море.

— Послушайте, — обращаюсь я к капитану, — а вдруг нам не повезет и в сетях не окажется ни одной змеи?

Капитан смеется и отрицательно качает головой:

— Не помню случая, чтобы вместе с рыбой мы не вытащили сетью нескольких ядовитых тварей. Иногда попадаются гиганты длиной до двух метров, но чаще — чуть меньше метра. Зато эти коротышки куда красивее крупных змей. Даже матросы, занятые разбором улова, иногда подолгу любуются ими.

Я попросил капитана рассказать о морских змеях подробнее.

— Однажды, — охотно продолжал он, — вот такая красавица с перепугу выбросила десяток яиц. Кожица на них полопалась, и появились новорожденные змейки размером с дождевого червя. Я приказал мамашу и ее потомство возвратить морю, что матросы и сделали. Но они уверяли меня: царапины, оставленные зубами только что родившегося змееныша, причиняют пострадавшему жгучую боль.

— Ну а если мать, не оценив благородных намерений матросов, укусила бы одного из них, — спрашиваю я капитана, — чем это могло бы кончиться?

— Всякий раз я требую от матросов, чтобы при разборе добычи они обязательно надевали рукавицы. Выбрасывая змею за борт, надо соблюдать особую осторожность.

Врач, стоявший рядом, вспомнил такой случай. Однажды к нему в больницу доставили матроса, укушенного морской змеей. Это была пеламида длиной около метра. В пасти этой змеи торчали четыре ядовитых зуба, напоминавшие изогнутые иглы, с бороздками для стока яда. Основание такого зуба толстое, вблизи каждого из них открывается проток ядовитой железы. Считается, что яд морской змеи более токсичен, чем яд кобры. Действует он быстро. Укусив рыбу, змея должна обездвижить ее и немедленно приступить к заглатыванию. Потому-то яд влияет прежде всего на нервную систему и мышцы. В нем много геморрагина, вызывающего кровоизлияния в ткани и внутренние органы.

— Так что же произошло с пострадавшим от укуса пеламиды матросом? — напоминаю я врачу.

— На его пальце были хорошо заметны точечные следы прокола четырех зубов. Кожа вокруг ранок приняла пятнистую темно-коричневую окраску. Больной ощущал в руке острую боль. Потом появилась рвота, пульс ослаб, на лбу выступил пот, зрачки расширились. У пострадавшего возникло чувство страха смерти. Состояние возбуждения сменилось депрессией, наступил паралич диафрагмы, дыхание прекратилось, и больной скончался.

— Как-то я видел, как змея укусила довольно крупную рыбу, — рассказал капитан. — Сразу после этого рыба перевернулась кверху брюхом. Яд подействовал моментально. А потом я увидел, как змея преспокойно приступила к заглатыванию добычи, начиная с головы. Усиленно работая мышцами рта, она как бы надевала, словно перчатку, свою пасть на голову жертвы, не опасаясь нарушить этим свое дыхание. Змея выставила изо рта трахею и дышала с ее помощью до тех пор, пока не заглотила всю рыбу.

Вот из воды появляется и зависает над палубой траулера долгожданная сеть. Словно серебро, рыба течет широким потоком в резервуар, расположенный на корме судна.

— Ну вот и первая змея, — указывает рукой капитан.

— Узнаю полосатого ластохвоста дистрия, — сразу определяет врач. — Посмотрите: голова у змеи небольшая, ноздри расположены на верхней ее стороне. Они способны в воде плотно закрываться клапанами. Передняя часть туловища тонкая и круглая, а задняя толще и сжата с боков. В наиболее толстом месте туловище раз в шесть шире головы. Змея добывает не только рыбу, но и кальмаров.

Статистика показывает: из ста укушенных людей погибает двадцать пять. Яд змеи в самой ничтожной дозе способен убить курицу через пять-десять минут, а черепаха гибнет через полчаса.

Одна из удивительных особенностей морских змей — их поразительная способность молниеносно погружаться на глубину до 40 метров. До сих пор остается непонятным, каким образом морская змея избегает при этом так называемой кессонной болезни. Известно, например, что у водолаза, быстро спустившегося на большую глубину, молекулы азота легко растворяются в крови и вызывают ее «вскипание», опасное для здоровья человека.

Но вот недавно ученые пришли к выводу, что у морских змей имеется особый механизм, позволяющий им при быстром погружении направлять кровь мимо легких. Этим замедляется образование в кровяном русле избытка азота. Возможно также, что кожные покровы у змей пропускают азот в воду, уменьшая тем самым концентрацию газа в крови. Выяснение путей быстрого удаления азота из крови — важная задача ученых-биоников.

В улове змей оказалось немало. Вот представитель рода энгидрис. Это крупная змея с уплощенным хвостом, отлично приспособленным для быстрого маневрирования в воде. Два вида этого рода встречаются у берегов Индии и Новой Гвинеи. Тут же оказался и кольчатый ластохвост длиной с метр. Сверху змея окрашена в голубой цвет, снизу — в желтый. На теле расположено около тридцати темных колец, а на темени черное пятно, соединенное перемычкой с поперечным пятном на затылке. Голова ярко-желтая. Змея может вести и наземный образ жизни.

Капитан приглашает нас в свою каюту отведать рыбное блюдо из только что пойманной добычи. Усеянное яркими звездами небо кажется огромным покрывалом, расшитым неведомым волшебником. У горизонта четко выделяется созвездие Креста из четырех ярких звезд. Одна из них — первой величины. Я впервые вижу звездный ромб и долго им любуюсь.

Засветлело. Возвращаемся в Мадрас и благодарим любезного капитана за гостеприимство. По дороге в гостиницу главной темой разговора остаются морские змеи. Мы делимся друг с другом впечатлениями о красоте змей, силе их яда, образе жизни.

— Важно быстро оказать первую помощь пострадавшему, — говорит врач, вспоминая случай из своей практики. — Прокалив на огне нож, надо сделать неглубокий разрез в месте укуса. После этого энергично отсосать ртом кровь вместе с ядом, выдавливая пальцами содержимое ранки. Как можно быстрее пострадавшего надо доставить в лечебное учреждение. Наиболее действенное средство — противоядная сыворотка.

В дальнейшем мне удалось побывать в одном из музеев Мексики. Здесь я увидел коллекции морских змей, сохранивших естественную окраску благодаря особому составу фиксирующей жидкости.

Вот змея с голубыми и темно-синими перехватами на теле — гидрофис цианоцинктус, привезенная с Пескадорских островов. Совсем особенным оказался экземпляр латикауда-латикауда. Эту змею поймали близ коралловых рифов Новой Каледонии. Светло-желтая, с кольцами темно-коричневого цвета, змея казалась чудесным созданием природы, столь щедрой здесь на выдумку.

Несмотря на увеличение в Индии числа грузовых автомобилей и тракторов, спрос на дрессированных слонов растет из года в год. В городе Мангалуру ежегодно устраивается большая ярмарка слонов.

Эти животные работают на лесозаготовках в горных районах, где машины использовать невыгодно. Слоны также успешно заменяют на железнодорожных станциях маневровые паровозы.

Список впервые открытых животных нашей планеты постепенно пополняется и в наши дни. В Бирме обнаружены новые виды жуков, обитающих на речных водорослях. В южной части Индийского океана пойманы неизвестные еще науке виды глубоководных рыб. В Бразилии найдены новые виды бабочек, а в Австралии — сумчатые мыши.

Редчайший кристалл чистого кварца найден в горах Бразилии. Его обнаружили на склоне разрушенного вулкана, действовавшего около 600 миллионов лет назад.

Глыба белого цвета весит 320 кг и имеет 1,45 м в диаметре. На аукционе ее приобрели для геологического музея в Гейдельберге (ФРГ).

ПОЧЕМУ БЫЛ ДОВОЛЕН КОРОЛЬ!

Заставка С. Юкина

После открытия Америки Христофор Колумб и его спутники едва не погибли на обратном пути в Испанию. Дважды корабль попадал в жестокий шторм, и оба раза мореплаватели спаслись, укрывшись в португальских гаванях — сначала на Азорских островах, а затем в устье реки Тежу, на которой стоит Лиссабон.

На Азорских островах власти встретили Колумба с неприкрытой враждебностью. Да и в гавани Растело на Тежу к нему отнеслись без тени дружелюбия и едва не арестовали «адмирала моря-океана».

И вдруг 8 марта 1493 г. все переменилось: гонец доставил из Лиссабона ответ короля Жуана II на письмо Колумба. Монарх в самом любезном тоне приглашал адмирала явиться ко двору.

«Король, казалось, был доволен тем, что путешествие так хорошо окончилось», — записал Колумб в своем дневнике. Между тем у Жуана II были на первый взгляд все основания для недовольства и даже гнева. Ведь Колумб в его глазах выглядел легкомысленным фантазером, чьи домогательства дважды отвергались учеными мужами и сановниками Португалии. И вот теперь этот выскочка добился-таки своего и открыл морской путь в Индию, но — увы! — не для лиссабонского властителя, а для правителей Кастилии и Арагона.

Было от чего прийти и в ярость. Успех генуэзца, казалось бы, лишал Португалию плодов многих десятилетий поисков и открытий. И это уже после того, как каравеллы Бартоломеу Диаша, обогнув мыс Доброй Надежды, побывали в Индийском океане! С точки зрения самого Диаша, столь нерадушно встретившего Колумба в гавани Растело, а также губернатора острова Санта-Мария в Азорском архипелаге Каштаньеды, Колумб был злостным «нарушителем конвенции» — соглашения между Португалией и Кастилией о разделе сфер влияния в заморских странах.

Видимо, король Жуан II думал также. Но недаром он называл себя учеником Макиавелли и последователем коварного Людовика XI. Король не мог не отдавать себе отчет в реальном соотношении сил. Правда, Португалия пока сохраняла превосходство на море, но на суше была гораздо слабее объединившихся испанских государств. К тому же папский престол занимал ставленник испанских монархов Александр VI Борджиа. И хотя римский первосвященник всегда был готов продать кого угодно кому угодно, он, естественно, принял сторону более богатой и могущественной испанской державы. Изданные им буллы закрепляли за испанцами земли, открытые Колумбом или, возможно, лежащие более чем в 100 лигах к западу от Азорских островов.

Португальская дипломатия согласилась с этим решением и в 1494 г. пошла на заключение Тордесильясского договора с испанскими монархами. По этому соглашению лиссабонский двор добился только переноса демаркационной линии на 250 лиг к западу от Азорских островов. До открытия Бразилии в 1500 г. и даже много позднее никто не мог знать, что этот пункт договора закрепит за Португалией большую часть Южной Америки. Но уже после экспедиции Бартоломеу Диаша, вернувшегося на родину в 1488 г., было известно: при плавании в Южную Африку следует отклоняться к западу, чтобы избежать противного ветра — южного пассата.

В 1493 г., то есть до открытия морского пути в Индию в обход Южной Африки, считалось, что Колумб проложил такой путь, но только двигаясь в другом направлении. С этой точки зрения Тордесильясский договор был капитуляцией Португалии. Па самом же деле Жуан II и не помышлял о сдаче своих позиций новоявленной испанской державе. И в Португалии, и в самой Испании нашлись люди, которые поняли, какую ошибку совершил Колумб, приняв открытые им земли за часть Азии. Жуан II, видимо, принадлежал к их числу. О сокровищах Мексики и Перу тогда никто не подозревал, а из Вест-Индии Колумб привез сущие пустяки. Это значило, что морская экспансия испанских монархий направлена не к Индии, а в противоположную сторону и потому не представляет опасности для интересов Португалии. Таким образом, для Жуана II Тордесильясский договор, закрепивший за этим государством еще не открытый морской путь в подлинную Индию, был не поражением, а победой. Колумба же он в марте 1493 г. просто провел, сделав вид, что поверил, будто адмирал достиг Индии.

Сведения о морском пути в эту страну, которыми располагали португальский король и его советники, не шли ни в какое сравнение с путаной информацией Колумба. Конечно, идея достижения Индии и Дальнего Востока западным путем была гениальным провидением. Но она основывалась на чисто умозрительных представлениях, часть которых оказались ненужными, даже просто бредовыми. Словом, плавание Колумба было прыжком в неизвестность. Не удивительно, что совет математиков, в который входили крупнейшие ученые Португалии, отклонил в 1485 г. проект великого генуэзца (вторичное предложение Колумба было отвергнуто Лиссабоном в 1488 г.).

Члены совета вовсе не были ретроградами или невеждами. Это были люди, так или иначе причастные к планомерной подготовке открытия морского пути в Индию, но только не с запада, а с востока. Осуществимость такого проекта подтверждалась данными, поступавшими в тайные архивы Лиссабона. Сведения эти доставляли не только португальские мореплаватели, которые со времен принца Энрики (то есть с первой четверти XV в.) осваивали шаг за шагом все новые участки будущей океанской магистрали. Не менее важной была информация, исходившая от мореплавателей Востока.

Христофор Колумб впервые попал в Португалию в 1476 г. А уже в конце 50-х годов XV в. в Лиссабоне имелась карта мира, изготовленная венецианским монахом фра Мауро по заказу короля Аффопсу V. На этой карте была сделана надпись, гласившая, что около 1420 г. некая «индийская джонка» (очевидно, арабское судно) попала из Индийского океана в Море тьмы (так называли арабы Атлантику). Экспедиция, державшая курс на Алгарви (юг Португалии или часть Марокко, захваченная португальцами), не достигла цели, но благополучно вернулась, пройдя 2 тысячи миль. Значит, к тому времени, когда совет математиков впервые рассматривал проект Колумба, в Лиссабоне уже было известно, что, обогнув Африку с юга, можно пройти из Атлантики в Индийский океан.

Минуло несколько десятилетий, и португальским мореплавателям удалось повторить подвиг арабских. Это сделала в 1488 г. экспедиция Бартоломеу Диаша. Примечательно, что возвращение его на родину совпало с пребыванием в Лиссабоне Христофора Колумба, который, не найдя поддержки в испанских государствах, вновь обратился к Жуану II с просьбой предоставить ему средства для поисков морского пути в Индию. Как известно, он снова получил отказ. Что касается Диаша, то, хотя он и не достиг Индии, результаты его плавания были признаны вполне удовлетворительными: сам король нарек мысом Доброй Надежды южную оконечность Африки, которую Диаш обогнул. Теперь в Лиссабоне действительно были основания надеяться на успех грандиозного предприятия, готовившегося со времен принца Энрики.

Казалось бы, Жуан II должен был поспешить с организацией новой экспедиции для достижения Индии. Но он проявил непонятную медлительность — такая экспедиция (под командованием Васко да Гамы) вышла в море лишь через десять лет.

Почему же? Сохранившиеся документы не содержат прямого ответа на этот вопрос. Известно, однако, что почти четверть века спустя, в 1520 г., чины португальского посольства, прибывшего в Эфиопию, с удивлением обнаружили среди местных сановников чистокровного португальца. Это был один из крупнейших разведчиков всех времен, но имени Перу ди Ковильяну. Рассказ Ковильяну о своих приключениях позволяет предположить, что плавание Диаша и странствия этого лазутчика представляли собой части единого плана: в том же 1487 г., когда корабли Диаша вышли из устья Тежу, Ковильяну по приказу короля отправился в Индию через Египет и Аравию. Из Адена в Каликут он добрался на арабском судне.

Миссия Ковильяну увенчалась блестящим успехом. Он собрал ценнейшие сведения о политической обстановке и экономике Индии, о морской торговле народов Востока. Потом он отправился с арабскими купцами в Восточную Африку, побывал в Софале — самом южном из арабо-суахильских поселений на африканском побережье Индийского океана. Таким образом, лазутчик Жуана II не только узнал, но и лично проверил факт чрезвычайной важности: между портами Восточной Африки и Индии поддерживалось на арабских судах регулярное сообщение. Суда эти вели опытные кормчие. Значит, достигнув Восточной Африки, достаточно было заручиться услугами такого кормчего, чтобы без особых забот достичь и самой Индии.

Обо всем этом Ковильяну поведал в двух подробных донесениях, которые направил в 1491 г. своему королю через тайных агентов. Никто не знает, что сталось с этими донесениями. Ковильяну был задержан в Эфиопии правительством этой страны и на родину не вернулся. В португальских архивах его письма до сих пор не разысканы. Но следует иметь в виду, что огромное количество важных документов погибло в XVIII в. в огне пожаров, вызванных катастрофическим лиссабонским землетрясением.

Если донесения были все же доставлены Жуану II, поведение короля, а также его преемника Мануэла Счастливого становится легко объяснимым. До 1491 г. вести от Ковильяну поступить в Лиссабон не могли, а в ожидании их Жуан II не спешил со снаряжением новой экспедиции в Индийский океан. Разумеется, агенты лазутчика могли и задержаться в пути. Но если к марту 1493 г. письма Ковильяну были уже прочитаны португальским королем, он, конечно, должен был испытывать искреннее удовлетворение, слушая рассказы Колумба об открытии морского пути в Индию; это была радость одного конкурента по случаю заблуждении другого.

Письма Ковильяну проясняют многое и в истории путешествия Васко да Гамы. Корабли, построенные для него Бартоломеу Диашем, были гораздо лучше приспособлены к плаванию в открытом океане, чем суда его предшественников. Тордесильясский договор, заключенный всего за месяц до выхода кораблей экспедиции в море, предоставил юридическую возможность открытия наиболее удобного морского пути из Западной Европы к мысу Доброй Надежды: достигнув берегов Сьерра-Леоне, Васко да Гама взял курс на юго-запад и сделал большой крюк в сторону еще не известного тогда побережья Бразилии.

Однако, войдя в Индийский океан, Васко да Гама стал действовать по-другому. Смелого и предприимчивого навигатора, каким он проявил себя в Атлантике, сменил необыкновенно осторожный мореплаватель, не решавшийся выходить в открытый океан. Корабли экспедиции медленно поднимались вдоль восточного побережья Африки. Такое поведение португальского адмирала трудно объяснить, если он не читал донесений Ковильяну. А если читал, то все становится на свое место: адмирал стремился добраться до такого порта, откуда опытный местный кормчий смог бы довести его эскадру до Индии.

Великий поэт Португалии Луиш ди Камопиш, прославивший в поэме «Лузиады» Васко да Гаму и его спутников, был уверен, что именно в этом заключались намерения адмирала:

Наконец такой моряк нашелся. Это был арабский мореплаватель и корифей морской науки XV столетия Ахмад ибн Маджид, ступивший на палубу каравеллы Васко да Гамы в порту Малинди.

История перехода португальской флотилии с арабским флаг-штурманом из Малинди в Каликут описана весьма подробно. Это подлинный триумф арабского кормчего: чтобы преодолеть весь путь, потребовалось всего 26 суток. При этом ни один корабль ни разу не лег в дрейф; суда, послушные искусству мореплавателя, с надутым ветром парусами неслись к индийским берегам.

Ахмад ибн Маджид, вероятно, предполагал, что португальцы задержатся в Индии до ноября, а затем вернутся в Восточную Африку с северо-восточным муссоном. Так поступали все моряки, отправлявшиеся в Индию с торговыми целями. Но у Васко да Гамы были иные намерения. Узнав, что было нужно, и основательно поссорившись с местным населением, португальский адмирал уже в августе 1498 г. двинулся в обратный путь. Ахмад ибн Маджид едва ли сопровождал его. Приведя корабли экспедиции в Индию, «мавр сделал свое дело».

Во всяком случае обратный переход флотилии был прямой противоположностью плаванию из Малинди в Каликут. Вместо 26 суток он продолжался 89. Противные ветры и мертвый штиль надолго задержали корабли в Аравийском море. Цинга косила людей, и состав экспедиции уменьшился настолько, что вскоре после прибытия в Африку пришлось покинуть и сжечь корабль «Сан-Рафаэл». Любимый брат адмирала, Паулу, не вынес лишений и умер незадолго до возвращения кораблей в Португалию.

Плавание Васко да Гамы имело огромное значение для прогресса человечества. Но великие географические открытия использовались колонизаторами в грабительских целях. Ахмад ибн Маджид не мог, конечно, предвидеть, что своим искусством он открывает двери в бассейн Индийского океана не купцам, а пиратам, что экспедиция, обязанная ему своим успехом, принесет неслыханные страдания народам прибрежных стран.

Превращение Индийского океана в «португальское озеро» сопровождалось уничтожением мореходства у этих народов. Пески времени занесли даже память о нем. Кануло в Лету само имя Ахмада ибн Маджида. Выдающийся французский ориенталист Габриэль Ферран и советские ученые И. Ю. Крачковский и Т. А. Шумовский снова вписали это славное имя в историю географических открытий, воскресили свершения кормчего и ученого.

Недавно из далекой Кении пришло известие о том, что жители города Малинди решили назвать одну из улиц именем Ахмада ибн Маджида.

ПУТЬ К «ЭКОЛОГИЧЕСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ»

Заставка А. Семенова

Жестокая засуха в последние годы превратила огромные пространства африканского Сахеля в пустыню. Десятки тысяч жителей умерли от голода и жажды, а большинство выживших и покинувших районы бедствия существует сейчас за счет помощи международных организаций и, несмотря на вековую силу традиции, с опасением думает о возвращений к прежнему образу жизни кочевников-скотоводов.

Жестокие засухи бывали в Сахеле и раньше, но никогда не приводили к таким трагическим и, возможно, необратимым последствиям. Как ни странно, на сей раз губительные последствия засухи усилили на первый взгляд целесообразные деяния самих жителей Сахеля. Так, например, повсеместно из самых лучших побуждений вели энергичную борьбу с болезнями сельскохозяйственных животных и бурили для водопоя скота артезианские скважины. Новые стабильные источники воды позволяли превращать значительные площади бывших скудных пастбищ в плантации хлопка, риса и земляного ореха. В итоге количество скота в Сахеле скачкообразно возросло, и на единице площади пастбищ выпас животных значительно возрос; они вытаптывали растительность быстрее, чем она могла восстановиться в условиях полупустыни. Веками устоявшаяся и до тех пор саморегулируемая экологическая система «вода — растительность — скот» была нарушена, и в первую же сильную засуху начался массовый падеж скота от бескормицы, а пустыня Сахара продвинулась еще на 150 км южнее.

Подобная близорукость в преобразовании природы, к сожалению, наблюдается часто и имеет давнюю традицию, коренящуюся в механистически-утилитарном понимании природы: самой земли, мира растений и животных, созданных якобы исключительно на потребу человека. Поэтому с давних пор у людей сложилось убеждение, что единственно правильное отношение к природе в ее «покорении», «усмирении» и произвольном переделывании для удобства «потребления» ее «безграничных» богатств. Но в наш век, по мере роста масштабов и радикализма «преобразований» природы они все чаще вызывают неожиданные, нежелательные последствия, которые заставляют усомниться в перспективности сложившихся у нас представлений о взаимоотношениях человека и природы.

Сегодня биосферу Земли стремительно заполняет растущий поток разнообразных химикатов, многие из которых губительны для жизни; отходов промышленности; выхлопных газов автомобилей и самолетов; электромагнитных и корпускулярных излучений и прочих порождений научно-технического прогресса.

Облик суши и жизни на ней меняют города, сельскохозяйственные угодья, разработки полезных ископаемых, гидротехнические сооружения, транспортные коммуникации, вырубка леса, осушение болот и многое другое. Еще значительней влияет деятельность человека на океан. Ведь в него в конце концов стекают все отходы, попадающие сперва в атмосферу, почву и поверхностные воды планеты. В результате морской добычи и транспортировки нефти на поверхности Мирового океана образуется нефтяная пленка. Эта пленка в последние годы покрывает громадные пространства. Интенсивный лов рыбы, добыча водорослей и морских животных также все более неблагоприятно отражаются на жизни моря.

В итоге в последнее время человечество с изумлением и огорчением вдруг обнаружило, что по мере его побед в области научно-технического прогресса окружающая общество среда все в большей степени начинает неожиданно и крайне неблагоприятно изменяться.

Человек загрязняет природу продуктами и отходами производства с тех пор, как начал изготавливать орудия труда. Но первые каменные орудия и осколки камня, зола костров, остатки пищи и обломки дерева выбрасывались в ничтожном по сравнению с массой биосферы количестве. Но главное — они состояли из тех же природных веществ и безболезненно для природы вовлекались в извечный круговорот материи.

Другое дело теперь, когда научно-техническая революция и бурный рост промышленности породили огромное количество вредных для жизни загрязнителей среды и одновременно позволили человеку осуществлять хозяйственные процессы в масштабах, сравнимых с природными. Так, среднестатистический автомобиль выбрасывает с выхлопными газами за год около 297 кг ядовитой окиси углерода, 39 кг канцерогенных углеводородов, 10 кг ядовитой окиси азота, 2 кг твердых частиц, 1 кг окиси серы и 0,5 кг свинца. А ведь сейчас в мире около 400 млн. автомобилей и сотни тысяч самолетов, каждый из которых загрязняет воздух как сотни автомобилей!

Уже сегодняшнее загрязнение атмосферы углекислотой и пылью изменяет, в частности, ее «тепловую прозрачность». В будущем этот процесс может настолько изменить баланс получаемого и излучаемого нашей планетой тепла, что может вызвать или катастрофическое таяние материковых и океанских льдов, а следовательно, и затопление гигантских просторов суши, а может быть, наступление нового ледникового периода.

Загрязнение, окультивирование и изменение гидрологического режима огромных территорий суши, вырубка леса, выработка полезных ископаемых и многие другие виды преобразований природы разрушают сложившиеся в биосфере циклы. Плотины, например, позволяют регулировать сток рек для целей гидроэнергетики, судоходства и орошения, однако проектировщики пока еще не всегда предусматривают и подсчитывают весь ущерб от затопления и подтопления плодородных пойменных земель, изменения климата, разрушения нерестилищ рыб, заиливания рек и многих других нежелательных последствий гидротехнического строительства.

Загрязнение и интенсивные морские промыслы разрушают налаженные в течение миллионов лет циклы воспроизводства биологических ресурсов и мирового океана. Ж.-И. Кусто, 30 лет изучающий жизнь моря, проплывший по воде и под водой тысячи километров, говорит: «В тот момент, когда человек только приступил к составлению реестра богатств океана, оказалось, что многое мы уже потеряли безвозвратно и еще большее можем потерять со дня на день. Море из неподвластной стихии рискует превратиться в потерянный рай. Я уже видел тропические атоллы, превращенные в загаженные свалки, и арктические льды, черные от мазута. Уничтожая океан, мы уничтожаем тем самым свое будущее…»

Современные масштабы преобразования природы делают угрожающими многие из тех последствий, влиянием которых раньше могли пренебречь. Так, после осушения громадных пространств болот — природных аккумуляторов тепла и влаги — на осушенных территориях начались наводнения, гибель лесов, иссякание колодцев, засухи и пыльные бури. В результате теперь кое-где приходится даже тратить огромные средства на орошение осушенных малоплодородных торфяников.

Не менее неожиданные результаты принесло чрезмерное увлечение сельскохозяйственными химикатами. Как ни парадоксально, например, ядохимикаты, кроме всего прочего, могут усиливать размножение вредителей и распространение ряда болезней растений и животных. Дело в том, что полезные насекомые — энтомофаги (хищные насекомые и паразиты насекомых-вредителей), как правило, ведут открытый и весьма подвижный образ жизни. В результате они страдают от ядохимикатов в большей мере, чем вредители сельского хозяйства, малоподвижные и живущие более скрытно. Систематические химические обработки как бы осуществляют селекцию вредителей на устойчивость к ядохимикатам. По различным данным, уже сейчас выработали иммунитет к существующим ядохимикатам от 150 до 850 видов вредителей. А вот полезные насекомые чаще вымирают раньше, чем успевают приобрести такой иммунитет. Размножение устойчивых к ядохимикатам вредителей вынуждает увеличивать дозировку ядов, количество обработок, изобретать более сильные средства. Возникает порочный круг.

Ориентация главным образом на ядохимикаты, гормональные препараты, несбалансированные химические удобрения становится все более опасной для биосферы в целом и непосредственно для здоровья человека. Эти вещества с помощью загрязненной ими воды, воздуха и особенно продуктов питания попадают в человеческий организм и вызывают самые разнообразные заболевания.

Нам еще не ясны все последствия воздействия на живые организмы и климатические процессы многих новых факторов изменения биосферы, например, электромагнитного излучения. Десятки тысяч радио- и телепередатчиков, сотни миллионов самых разных электроустройств породили на нашей планете такие излучения только в диапазоне радиочастот, что иноземные цивилизации могли бы занести в свои звездные каталоги появление новой радиозвезды в солнечной системе. И мы не оценили пока конечного результата воздействия более слабых, но бесчисленных и продолжительных в наш век тотальной электрификации электромагнитных излучений на живые организмы.

По мнению авторитетных исследователей, именно загрязнение и разрушение окружающей среды во многих капиталистических странах уже превратилось в главную причину роста большинства заболеваний человека, в первую очередь аллергиями, экземами, сердечными, нервными и психическими расстройствами, раком и т. д.

Особенно неблагоприятно на здоровье человека действует окружающая среда в стремительно растущих современных городах. В урбанизированной среде человека окружает особенно загрязненный воздух, шум, многообразные вредные вибрации, физические излучения, скученность и убыстряющийся темп жизни. Дымное облако над городом поглощает от 25 до 50 % солнечного света и 75–90 % нужного для живых организмов длинноволнового ультрафиолетового излучения. Во многих городах особенно в развитых капиталистических странах все острее ощущается нехватка кислорода, так как его расход превышает поступление из пригородов и путем генерации городскими растениями. Особенно ухудшают состояние нервной системы шумы. Они нарушают сон и неблагоприятно действуют на сердечно-сосудистую систему.

Кроме того перед современным человечеством все реальнее встает проблема ограниченности природных ресурсов. До сих пор темпы, стиль хозяйствования и потребления всего человечества ориентировались на их принципиальную неисчерпаемость. Сегодня же факты все чаще напоминают нам, что сама планета и ее ресурсы — ограниченных размеров. Так, в некоторых промышленных районах Западной Европы и США быстро возрастающее потребление кислорода уже опережает его воспроизводство наземными растениями и водорослями. Установлено, что фотосинтез растений на территории США восполняет только 60 % необходимого населению и промышленности кислорода. В то же время уже истреблено ²/з лесов всей планеты, а только один тираж воскресного номера газеты «Нью-Йорк тайме» требует вырубки 80 га леса. Численность населения США составляет сейчас около 6 % населения планеты, а суммарное потребление всех видов природных ресурсов в этой стране достигает 40 % мирового. Если бы такого уровня достигли все страны мира, то, например, добыча железной руды возросла бы в 75 раз, свинца в 200 раз, меди в 100 раз, олова в 250 раз. Это привело бы к исключительно быстрому истощению всех природных ресурсов и столь же стремительному загрязнению окружающей среды.

Многочисленные прогнозы предсказывают различные сроки обеспеченности человечества природными ресурсами, но большинство ученых согласны с академиком П. Л. Капицей, который считает, что истощение природного сырья в планетарном масштабе начнется уже при нынешнем поколении. Многие ученые считают, что если такое недальновидное отношение человека к природе сохранится и в ближайшие 30–50 лет, то человечество столкнется c серьезными трудностями глобального масштаба.

Для разработки мер по предотвращению возможного планетарного экологического кризиса ООН созвала летом 1972 г. в Стокгольме первую Международную конференцию по проблемам окружающей среды. В принятой конференцией Декларации говорится: «Из-за ускоренного развития науки и техники человек приобрел возможность влиять на окружающую среду бесчисленными путями и в беспрецедентных масштабах. В результате беспорядочного изменения окружающей среды нарушаются ее основные физико-химические, биологические и социальные характеристики, к которым приспособились человек и общество в течение тысячелетий.

Сегодня уже наступил момент, когда мы должны оценивать все свои действия за любом месте с учетом вытекающих из этого последствий для окружающей среды. Из-за невежества или безразличия мы можем причинить гигантский и непоправимый вред окружающей среде, от которой зависит наша жизнь и благополучие».

Осознание важности изменений, происходящих в окружающей среде, вызвало многочисленные прогнозы будущего человечества в условиях изменившейся окружающей среды. Большинство прогнозов буржуазных ученых глубоко пессимистичны. Буржуазные идеологи, исходя из неизменности основ буржуазного общества и его системы ценностей, вынуждены признать, что дальнейший рост экономики даже самой «благополучной» капиталистической страны — США — без социального переустройства общества и пересмотра ценностных критериев завершится банкротством уже в ближайшие десятилетия. Крах капиталистической цивилизации с ее безудержным культом потребления, как основной цели бытия, предопределен объективными законами самой капиталистической системы. «То, что мы называем «промышленной цивилизацией», — признает буржуазный социолог Мишель Боске, — сможет существовать не дольше, чем до конца этого века. В течение еще одного или двух десятилетий она сможет обеспечить вам сомнительные радости и привилегии, которые будут обходиться все дороже. А потом придется отказаться от всего этого: от машин, которые меняют каждые два года или самое большее — каждые пять лет, от туалетов, которые носят лишь один сезон, от пластмассовой или металлической упаковки, которую тут же выбрасывают… Чем дольше это будет продолжаться, тем страшнее будет крах нынешней цивилизации и тем непоправимее катастрофа, к которой эта цивилизация ведет нашу планету. Здесь вы можете цожать плечами и прекратить чтение, — продолжает М. Боске, — но если вы решите читать дальше, вспомните, что другие цивилизации до нашей погибли в результате истребительных войн, варварства, голода или вымирания их народов в силу того, что они потребили то, что не может быть воспроизведено, и уничтожили то, что нельзя восстановить. Вспомните также, что полнейший тупик, который ожидает так называемую западную промышленную цивилизацию, предсказывают вам не политики и идеологи, а ученые — демографы, агрономы, биологи, экологи…»

Отбрасывая подобные крайние выводы, необходимо тем не менее признать, что состояние современной окружающей среды вызывает тревогу. Некоторые ученые даже считают, что нарушения ее уже необратимы и всеобщая экологическая катастрофа неизбежна. Автор книги «До того, как умрет природа» Ж. Дорст сравнивает человечество с пассажирами несущегося с горы неуправляемого поезда, которые уже не могут его докинуть. Но многие специалисты полагают: необратимые изменения в ОС (окружающей среде) еще лишь могут произойти через 30–50 лет.

Обобщение многочисленных анализов и прогнозов состояния окружающей среды позволяет сделать вывод: накапливаемые неблагоприятные изменения постепенно могут привести к кризису, имеющему характер внезапного взрыва, и если до сих пор люди часто жили по принципам: «на наш век хватит» и «после нас хоть потоп», то сегодня ясно: и на наш век может «не хватить», а «потоп» грозит разразиться при нас.

Так как возможный экологический кризис есть результат обострения противоречий между человеческим обществом и природой, предотвращение его зависит не столько от состояния природной среды, сколько от желаний и возможностей общества. Поэтому для понимания причин современного состояния окружающей среды и ее грядущих изменений необходим анализ политических, социально-экономических и хозяйственно-технологических процессов в современной цивилизации.

Между тем почти все исследования и проекты решения экологической проблемы буржуазных авторов игнорируют решающую роль социально-политических факторов. Угроза экологической катастрофы представляется этим ученым лишь результатом «демографического взрыва», роста производства, загрязнения среды и вообще как неизбежное следствие научно-технической революции. Однако многим становится очевидно, что первопричина угрозы экологического кризиса заключается в тех тенденциях хозяйственного развития и потребления, которые порождены рыночным механизмом капиталистической экономики. Именно культивирование купли-продажи всего и вся, стремление превратить человеческое общество в «общество потребления» породило совершенно безответственное расхищение природных ресурсов и загрязнение среды.

Таким образом, историческая ответственность за угрозу катастрофы окружающей среды лежит на капиталистическом обществе. Его ориентация на рост производства ради потребления как самоцели всей человеческой культуры породила такие противоестественные, с точки зрения культурно-исторического процесса, экономические понятия, как «непосредственная рентабельность», которые противоречат научному использованию природных богатств в интересах прогресса всего человечества. На это указывал еще Ф. Энгельс: «При теперешнем способе производства как в отношении естественных, так и в отношении общественных последствий человеческих действий принимается в расчет главным образом только первый, наиболее очевидный результат. И при этом еще удивляются тому, что более отдаленные последствия тех действий, которые направлены на достижение этого результата, оказываются совершенно иными, по большей части совершенно противоположными ему…»[15] Можно обоснованно утверждать, что корень современных трудностей охраны и улучшения окружающей среды заключается в иллюзорном определении ценностей в капиталистическом товарном хозяйстве, которые определяются спросом на товары, а сам спрос создается рекламой.

Только социализм, который ориентируется на воспитание и реализацию всех духовных способностей человека, может управлять хозяйственной жизнью общества, не только разумно планируя производство товаров, но и учитывая и воспитывая всесторонние потребности общества.

В 1972 г. ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли постановление «Об усилении охраны природы и улучшении использования природных ресурсов». В нем изложены принципы взаимодействия социалистического общества и природы в условиях современной научно-технической революции.

Социалистическое общество практикой своего хозяйствования и теоретическими разработками в области охраны окружающей среды доказывает, что глобальное ухудшение среды не является неотъемлемым атрибутом современной экономической и культурной деятельности высокоразвитого индустриального общества. Ухудшение окружающей среды при капитализме объясняется прежде всего тем, что буржуазное общество не в состоянии управлять всеми своими жизненными процессами и поэтому большинство из них развивается стихийно. Между тем высшие законы общественного развития не отменяют и не могут отменить законов природы, а, наоборот, сами представляют надстройку над ними. Следовательно, общество обязано учитывать законы природы. На эту необходимость не раз указывал В. И. Ленин. ««Объективный мир», — писал он, — «идет своим собственным путем», и практика человека, имея перед собой этот объективный мир, встречает «затруднения в осуществлении» цели, даже натыкается на «невозможность»…»[16]

Лишь та социально-экономическая формация, которая планомерно использует законы природы и общества, способна обеспечивать свое бескризисное развитие. Такой формацией является только социализм. Поэтому социально-экономическая перестройка человеческого общества на социалистических началах — важнейшее условие окончательной ликвидации угрозы экологического кризиса.

Серьезную роль в восстановлении равновесия между обществом и окружающей средой призвано сыграть познание закономерностей их взаимодействия и отыскание путей гармонического сочетания технического прогресса с заботой о природе. Мы еще мало знаем даже о простейших физико-химических и биологических характеристиках окружающей среды. Так, в Лос-Анджелесе (США) главной причиной смога долгие годы считали дым промышленных предприятий, в частности, нефтеочистительных заводов, а в действительности причиной смога оказались выхлопные газы автомобилей.

Теоретические разработки ученых социалистического лагеря и опыт социалистического хозяйствования дают основания для научно обоснованного оптимизма. Конечно, человечество уже не сможет вернуться к утраченной первозданной природе, но оно в состоянии с помощью новейших достижений науки, техники и технологии целеустремленно прогнозировать новый ритм жизни и по мере изменения окружающей среды управлять динамическим равновесием биологических и социально-экономических процессов на нашей планете. Для этого необходимо, в частности, создать математические модели социо-технико-природных систем, в той или иной мере охваченных человеческой деятельностью. Анализ этих систем позволит выявлять существующие проблемы, намечать пути их решения и прогнозировать новые проблемы.

Понимание важности окружающей среды для развития человечества предполагает принципиально иной подход к изучению окружающей среды. Прежде всего нужно избавиться от представления, будто бы можно воздействовать лишь на отдельные ее компоненты: воздух, воду, почву, физические излучения, климат и т. д. Практика доказала тесную органическую взаимосвязь всех компонентов окружающей среды; изменение одного из них сказывается на всех остальных.

Поэтому сегодня окружающую среду и хозяйственную деятельность человека уже нельзя рассматривать как обособленные системы. Это уже единая биоэкономическая система, которой нельзя управлять методами традиционного экономического анализа. Для этого, конечно, нужна специальная методология. «В предвидимом будущем, — писал член-корреспондент АН СССР Г. Ф. Хильми, — первичная биосфера будет в такой мере сочетаться с городами и крупномасштабными техническими сооружениями, что станет новой системой — биотехносферой». Критериями оптимальности развития этой системы в социалистическом обществе должны быть физическое и духовное здоровье населения, благоприятные условия для реализации творческих способностей человека и совершенствования хозяйственной жизни общества.

Жизнедеятельность общества, живущего в такой системе ценностей, может быть обеспечена только в том случае, если новые антропогенные факторы эволюции биосферы, ведущие ее сейчас к нежелательному изменению, будут превращены в источники новых ресурсов и тем самым единственно плодотворным образом решатся проблемы гармонического сочетания научно-технического прогресса с заботой о природе, постоянного поддержания динамического равновесия между развитием общества и окружающей среды. Но поддержание динамического равновесия осуществляется только с помощью новой системы социальных ценностей, которые нормируют развитие общества. Для научно обоснованной разработки такой системы ценностей и принципов поддержания динамического равновесия между обществом и окружающей средой нужно исследовать законы взаимодействия обмена веществ и энергии между ними, выявить направления и темпы естественного и антропогенного развития природы, сформулировать задачи и разработать методы управления взаимодействием общества и окружающей его среды. Подобные исследования требуют создания новой науки «социальной экологии». Она призвана, в частности, ответить и на вопрос: как должна измениться ценностная ориентация общества в условиях ограниченности природных ресурсов планеты? Уже сейчас очевидно, что в перспективе целесообразно сделать упор на развитие у людей таких интересов и потребностей, удовлетворение которых не ведет к увеличению загрязнения окружающей среды и росту спроса на невозобновимые ресурсы. Вместо стремления к потреблению все большего количества материальных благ перспективна ориентация общества на нематериальные ценности и улучшение сферы и условий обитания людей.

Чрезвычайно важно как можно скорее выяснить, каково влияние загрязнений и новых компонентов окружающей среды на здоровье человека, в том числе и тех, на которые до сих пор обращали мало внимания: магнитного, электростатического, электромагнитного, гравитационного и радиационного полей, вибраций, колебаний влажности и температуры, интенсивности звуковых и световых сигналов и др.

Исследования в рамках социальной экологии позволят решить ряд научно-технических проблем утилизации сырья из отходов и создания производств с замкнутыми технологическими циклами. Уже современный уровень технологии позволяет регенерировать ресурсы, содержащиеся в 30 % всех отходов планеты. Проблема сейчас в том, чтобы определить, насколько это выгодно экономически. Некоторые расчеты показали, что в отдельных случаях профилактика загрязнений обходится примерно в 16 раз дешевле, чем ликвидация их последствий. Это обстоятельство, а также задача экономного расходования природных ресурсов выдвигают новые требования к развитию технологии и экономики: всемерное уменьшение расходования сырья и энергии на единицу продукции; сокращение выхода побочных продуктов; осуществление программ, компенсирующих урон, приносимый природе; развитие производств, позволяющих максимально утилизировать все отходы, и др.

Атмосфера и гидросфера не признают государственных границ, поэтому большинство проектов для улучшения окружающей среды требуют огромных финансовых и научно-технических затрат, которые часто не под силу одной стране. Первый опыт международного сотрудничества породил впечатляющий проект, принятый на конференции ООН по окружающей среде. Это создание инспекции «Слежу за Землей». С помощью системы спутников и 100 наземных станций инспекция сможет оценивать химические и биологические свойства среды, стабильность и продуктивность экологических систем, контролировать поступление загрязнителей в биосферу, выявлять планетарные изменения климата и др.

Наша страна, используя все преимущества социализма, в разработке проблем взаимодействия общества и окружающей среды занимает ведущее место. Ни в одном капиталистическом государстве не разрабатывается система мер по улучшению окружающей среды и управлению ее изменением. Советские же ученые считают ее одной из важнейших. Ближайшая задача советской науки, подчеркивает академик И. П. Герасимов, — «разработка общего генерального научно обоснованного плана использования и целенаправленного преобразования природы нашей страны, преобразования, основная цель которого — оптимизация условий жизни и хозяйственной деятельности советского общества».

Очевидно, оптимальное преобразование окружающей среды предполагает не только ее охрану, но и удовлетворение потребностей современного общества и будущих поколений. Моральный долг каждого поколения — оставить следующему природные богатства в лучшем состоянии и в большем количестве, чем оно получило их от предыдущего поколения. Выполнив этот долг, наше поколение создаст одну из главнейших предпосылок для завершения построения коммунизма.

Именно в нашей стране впервые решение социально-экономических и научно-технических проблем улучшения окружающей среды начало выкристаллизовываться как новая область научной и практической деятельности по разработке государственной и планетарной стратегии преобразования окружающей среды. И только с помощью такой стратегии, в основу которой будет положен более общий, «космический», подход к проблемам, возникающим из-за угрозы кризиса окружающей среды, можно оптимально решать и отдельные частные задачи в этой области.

Взгляд советских ученых на современные проблемы улучшения окружающей среды изложен в материалах «круглого стола» редакции журнала «Вопросы философии» — «Человек и среда его обитания» («Вопросы философии». М., 1973, № 1–3). Признавая всю опасность существующих тенденций изменения окружающей среды, советские ученые тем не менее убедительно обосновывают возможность предотвращения экологического кризиса. При этом они обращают внимание еще на один аспект охраны окружающей среды, важность которого часто недооценивают. С окружающей средой взаимодействуют не абстрактные категории — «общество», «формация», «человечество», — а в конечном счете живые, конкретные люди. Поэтому оптимизация окружающей среды зависит в конечном счете от каждого человека. Здесь большую пользу окажет служба широкой информации о состояний окружающей среды, о проектах и причинах реальных ее изменений и их Последствиях. Очевидно, нужно и специальное «экологическое просвещенцев всех слоев населения, чтобы каждый знал о последствиях безответственного отношения к природе. «Экологическое просвещение» будет также способствовать возникновению качественно новых взаимосвязей между обществом и окружающей средой — созданию «экологической цивилизации», целенаправленно управляющей гармоническим единством этих отношений. Естественно, что решение этой проблемы не под силу «обществу потребления», базой для которого является частная собственность.

КРАТКИЕ ЗАРУБЕЖНЫЕ НАУЧНЫЕ ВЕСТИ

26 апреля 1974 года в 8 часов утра по местному времени огромная масса горной породы обрушилась с южной стороны в ущелье реки Мантаро в провинции Уанкавелика (Перу), в 380 км к юго-востоку от столицы страны Лимы.

Обвал полностью перекрыл течение реки, создав естественную дамбу длиной 3 км, шириной от 300 до 900 м и высотой от 50 до 170 м над обычной поверхностью воды в реке, глубина которой обычно не превышала 3–4 м.

В перегороженном ущелье быстро образовывалось озеро. К 1 мая сто длина превышала 14 км, а глубина над прежним ложем реки составляла свыше 170 м.

Судя по сообщениям, несмотря на слабую заселенность и экономическую неразвитость района, ущерб от обвала значителен. Одиннадцать небольших населенных пунктов полностью уничтожены, погибло от 200 до 300 человек. Жителям поселков, расположенных выше «дамбы», наводнение угрожало в случае дальнейшего подъема воды в образовавшемся озере. Ниже района обвала опасность могла возникнуть, если бы вода прорвалась через это естественное препятствие, перегородившее реку. Поэтому из прибрежных поселков пришлось эвакуировать около 9 тысяч человек.

Созданная правительством Перу специальная группа Экспертов установила, что обвал вызвали необычно интенсивные дожди в горах. Сдвиг почвы начался в пункте с координатами 13°35′ ю. ш. и 74°38′ з. д., над 53-м километром шоссе, соединяющего города Мокорада и Аякучо. Для обследования «дамбы» были приглашены инженеры, сейсмологи и аквалангисты.

В декабре 1973 года Метеорологическая служба США приступила к установке пятого из серии гигантских метеобуев, размещаемых в важнейших пунктах у берегов страны. Этот буй принадлежит к типу «ЕВ-13». Вес буя — 100 т, диаметр — более 12 м. Он заякорен в Атлантике, в 300 милях от Чарлстона (штат Южная Каролина), в пункте, где глубина океана достигает 3750 м.

Этот район расположен непосредственно к северу от русла Гольфстрима, считающегося очень существенным в процессах погодообразования на восточном побережье США. При помощи телеметрии каждые 3 часа буй будет передавать наземной метеостанции в Майами (штат Флорида) собираемые его приборами данные о температуре воздуха и воды, скорости и направлении ветра, осадках, интенсивности волн и т. п. Оттуда информация будет передаваться в главный центр Национальной метеослужбы США в Мэриленде для использования ее в обычных суточных прогнозах, а также для подготовки специальных зимних предупреждений о штормах и ураганах.

Аналогичные метеобуи были уже установлены ранее: два в Мексиканском заливе, один в заливе Аляска и еще один к юго-востоку от Норфолка в Атлантике.

Один из наиболее активных пресноводных хищников мира — рыба пиранья— до сих пор обитала главным образом в реках северной и западной частей Бразилии, сравнительно слабо затронутых деятельностью человека. Однако в последнее время ее ареал расширяется, быстро охватывая новые области бассейна Амазонки.

Исследования, предпринятые группой ихтиологов и экологов во главе с Дональдом Розеном (Гарвардский университет) и Иоганном Фришем (Бразильская ассоциация сохранения природы, Сан-Паулу), позволили выяснить причину этого явления.

Дело в том, что пиранья предпочитает сравнительно медленно текущие воды, держась вплотную к берегу. Населяющая те же реки рыба дорадо — естественный враг пираньи, наоборот, нуждается в проточной воде, богатой кислородом.

Построенные за последние годы на многочисленных реках бассейна Амазонки гидроэлектростанции существенно замедлили скорость течения этих рек. Тем самым нарушилось экологическое равновесие, и все реже встречающие своего естественного врага пираньи быстро размножились. Отмечено также существенное увеличение размеров отдельных особей и появление пираньи в водах, где ранее она не встречалась.

Проникновение этой хищной рыбы даже в удаленные и изолированные бассейны объясняется тем, что ее икра обладает способностью прилипать к перьям и ногам водоплавающих птиц, которые переносят ее на, большие расстояния.

Пиранья опасна для человека и приносит большой ущерб скотоводству, нападая на домашних животных во время водопоя и на переправах вброд. В связи с этим власти Бразилии начали бороться с ее распространением. Так, из других рек бассейна Амазонки была ввезена рыба тукунаре — хищник, нападающий на пиранью. Выяснилось, однако, что тукунаре не переносит воды с температурой ниже 20 °C. Специалисты ведут сейчас эксперименты по искусственному обогащению речных вод кислородом с помощью особого прибора, опускаемого на дно, ибо в водах, насыщенных кислородом, рыба тукунаре приживается охотно даже при отсутствии быстрого течения и может противостоять пиранье.

В 1973 г. количество торнадо, пронесшихся над территорией США, достигло 1107, что намного превышает прежние цифры. Впервые этим видом ураганных ветров была охвачена почти вся территория страны, за исключением четырех штатов (Аляска, Род-Айленд, Юта и Вашингтон).

В Северной Каролине ранее никогда не отмечалось более четырех торнадо в течение месяца; в мае 1973 г. их было тридцать два. В штате Индиана число торнадо вдвое превысило среднюю многолетнюю величину и достигло сорока восьми.

Интенсивность торнадо также необычна. Так, 27 мая торнадо опустошило полосу протяженностью 200 км в центральной части штата Алабама. Охватившее 25 сентября весь центр, север Канзаса и большую часть Небраски торнадо прошло расстояние почти в 240 км. Общий убыток, нанесенный США этими стихийными бедствиями в 1973 г., оценивается в полмиллиарда долларов.

Информация, полученная от экипажа американской орбитальной обсерватории «Скайлэб», позволила сотрудникам НАСА сделать ряд выводов о структуре Солнца и характере его активности. Так, более 200 тысяч фотографий солнечной короны, сделанных астронавтами, подтвердили, что она не является гомогенной.

Неоднородность коровы состоит в том, что на ее поверхности наблюдается большое количество мелких ярких точек, светящихся в рентгеновских лучах. Их общая суммарная площадь существенно превышает площадь тех крупных и ярких площадок короны над пятнами, которые были известны ранее по наземным и спутниковым наблюдениям и рассматривались как главный источник солнечной активности в короне.

До сих пор большинство специалистов полагало, что солнечный ветер возникает вследствие простого расширения короны Солнца. Анализ новых фотографий привел к открытию в ее массе неких «пустот», или «корональных дыр», по-видимому обладающих магнитным полем, с трубчатым или радиальным строением. Это магнитное поле способствует тому, что разогретые газы покидают поверхность Солнца вдоль магнитных силовых линий, образуя поток частиц, именуемых солнечным ветром.

Сопоставление наблюдений, сделанных с Земли, с космическими указывает на существование определенной связи между местоположением границы межпланетного магнитного поля в окрестностях нашей планеты, на которое влияет солнечная активность, и возникновением интенсивных штормов в северном полушарии Земли.

Существует предположение, что в будущем расположение «пустот» в короне Солнца сможет указывать время их воздействия на весьма интенсивные метеорологические процессы на Земле.

Распространенный в субтропических районах водный гиацинт долгое время рассматривался как вредное растение: образуемый им плотный «ковер» препятствует поступлению кислорода, необходимого рыбам и другим речным организмам, а в некоторых случаях (особенно на р. Заир) и на многочисленных каналах штата Флорида гиацинт затрудняет судоходство и ирригацию.

Ныне группа сотрудников Национальной лаборатории космической техники США в Бей-Сент-Луисе (штат Миссисипи) установила, что водный гиацинт можно с успехом использовать для противодействия процессам загрязнения речных бассейнов. Длительные эксперименты с этим растением показали, что оно активно поглощает растворенные в воде тяжелые металлы, такие, как кадмий, ртуть, свинец, а также многие инсектициды, фенолы и фосфаты, поступающие туда с отходами промышленной деятельности человека.

Особенно способствуют этому процессу длинные корни растения, которое обладает способностью при благоприятных условиях удваивать свою массу каждые две недели. Экспериментальные посадки гиацинта в фильтрационном пруде лаборатории полностью подтвердили способность растения противодействовать загрязнению.

Привлекает также и возможность хозяйственного использования растения, которое может дать ежесуточно почти 100 кг сухого «сена» с 1 га. Если в данном районе вбды загрязнены только непромышленными отходами (канализацией), то это «сено» вполне годится на корм домашнему скоту. Возможно также ферментирование, или химическое разложение, растительной массы для получения горючего, аналогичного природному газу. Ограничивают использование гиацинта только его теплолюбивые свойства, позволяющие разводить растение лишь в тропических и субтропических областях.

Обработка материалов, собранных в 36-м рейсе научно-исследовательского судна «Гломар Челленджер» в Южной Атлантике по проекту «Глубинное бурение в море», позволила научным руководителям рейса Айэну У. Д. Далцилу (Колумбийский университет, США) и Питеру Баркеру (Бирмингемский университет, Англия) сделать важные геофизические выводы.

Во время бурения у Фолклендских о-вов (субантарктические воды Атлантического океана) в пункте, где глубина моря составляет 2500 м, скважина достигла 550-метровой отметки, считая от поверхности морского дна. На этой глубине слой донных осадков закончился и бур внедрился в твердые породы основания.

Анализ показал принадлежность этих пород к гранитам континентального происхождения. Участники исследований считают это неоспоримым свидетельством того, что 200 млн. лет назад, в период существования единого праконтинеита Гондваны, на восток от Фолклендских о-вов простирался «язык» суши длиной около 1200 км.

По их мнению, этот участок суши, начавший погружаться около 150 млн. лет назад и достигший нынешнего положения 80 млн. лет назад, в свое время служил «соединительной тканью» между Патагонией и южной частью Африки.

Таким образом, «язык» нынешнего подводного Фолклендского плато «обнимал» южную Африку, достигая соответствующей его очертаниям каньонообразной впадины в подводном Мозамбикском плато.

Сторонники теории глобальной тектоники считают новые данные последним, ранее недостававшим звеном в их стремлении реконструировать эту часть гипотетической Гондваны.

В начале февраля 1974 г. на нефтеочистительных заводах в Далморе и Инвергордоне (графство Росс, северо-восточная Шотландия) произошел прорыв трубопровода и баков, в результате чего большое количество жидкого горючего излилось в залив Кромарти-Ферт.

В последующие дни было обнаружено много водоплавающих птиц, оставшихся на зимовку в этом районе, чьи тела покрывал слой нефти. В их числе более 200 лебедей, большое количество кликунов хохлатых, уток и чернети морской. За последние несколько лет это уже 13-й случай загрязнения моря в районе, где быстро развивающаяся промышленность соприкасается с еще совсем недавно нетронутой природой.

В другой области Шотландии — на берегу Ирландского моря, в заливе Ферт-оф-Клайд, а также в прилегающих местностях Северного Уэльса, Северной Ирландии и английского графства Камберленд примерно в то же время наблюдалась массовая гибель кайр обыкновенных и бакланов длинноносых. Всего было подобрано более 700 мертвых особей в Северном Уэльсе, Камберленде и Северной Ирландии и около 400 пернатых, покрытых нефтью в заливе Ферт-оф-Форт.

Несмотря на то что данные о Лабрадорском течении в северо-западной области Атлантического океана регулярно собираются с 1934 г. судами Международного ледового патруля, многие его параметры до последнего времени оставались неясными. В определенной мере такое положение объяснялось тем, что эти суда, предназначенные для обнаружения айсбергов и слежения за их движением в зонах оживленных транспортных путей, недостаточно оборудованы современной океанологической техникой.

В связи с этим в 1974 г. ряд научных учреждений США организовал в районе Лабрадорского течения научную экспедицию, которой удалось выполнить здесь специальные измерения. Особенно интересны результаты регистрации движения водных масс в придонном слое — в Лабрадорской впадине, в пункте с координатами 44⁰13' с. ш. и 48°52′ з. д., где глубина составляет 880 м, а также в пункте 45°33′ с. ш. и 48°16′ з. д., на глубине, достигающей 950 м.

Установленные здесь буйковые станции обнаружили факт существования неизвестного ранее интенсивного придонного течения, скорость которого достигает 25 см/сек. Это движение водных масс, по-видимому, связано с приливным эффектом, на что указывают его большие суточные вариации с резкими пиками интенсивности.

ОБ АВТОРАХ

АЙЗАТУЛЛИН ТАМЕРЛАН АФИЯТОВИЧ. Родился в 1939 г. в Москве. Окончил химический факультет МГУ. Много лет работал в Мурманске на учебно-научном судне Министерства высшего образования «Батайск». Автор около 50 научных и нескольких научно-популярных работ по химии моря. Участвовал в экспедициях в Арктику и Атлантику. Сейчас работает во Всесоюзном научно-исследовательском институте научной и технической информации (ВИНИТИ). Гидрометеорологическое издательство выпустило в 1974 г. его книгу «Океан как динамическая система», написанную в соавторстве с В. Л. Лебедевым и К. М. Хайловым. В нашем сборнике выступает второй раз.

ЯБЛОКОВ АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ. Родился в 1934 г. в городе Балахна Горьковской области. Окончил географический факультет Самаркандского университета. Работает старшим инженером гидрографической партии Управления гидрометеослужбы Таджикской ССР. Занимается исследованием ледников, снегов и снежных лавин Памира. Действительный член Географического общества СССР. Автор многих научных статей и двух научно-художественных книг («Снежная робинзонада», «Стража заоблачной трассы») и ряда очерков в журналах и ежегодниках. В нашем сборнике публикуется четвертый раз. В настоящее время работает над книгой «Рассказы гляциолога».

ШИШКИН ИГОРЬ БОРИСОВИЧ. Родился в 1928 г. в Москве. Окончил исторический факультет МГУ. Автор многих очерков и статей на тему «Человек и природа». Опубликовал книги «В поисках библейского ада», «Из глубины пылающих недр», «Тигр» и др. И. Б. Шишкин работает ответственным секретарем журнала «Природа». В нашем сборнике выступал неоднократно.

МАЛИНИЧЕВ ГЕРМАН ДМИТРИЕВИЧ. Родился в 1926 г. в Москве. Окончил редакционно-издательский факультет Московского полиграфического института. Член Союза журналистов СССР. Работает в редакции журнала «Техника и наука». Автор многих статей и очерков, популяризирующих достижения советской науки. Особенно часто он выступает с материалами, освещающими последние открытия в области археологии. В нашем ежегоднике публиковался неоднократно. Г. Д. Малиничев заканчивает работу над сборником научно-популярных статей, посвященных новейшим исследованиям в археологии.

ОРАДОВСКИЙ СЕМЕН ГРИГОРЬЕВИЧ. Родился в 1934 г. в Москве. Окончил географический факультет МГУ. Кандидат химических наук, старший научный сотрудник Государственного океанографического института АН СССР, член Всесоюзного химического общества им. Менделеева. Автор многих научных трудов. Начальник нескольких экспедиций по изучению загрязнения океана, в том числе на научно-исследовательском судне «Муссон». В качестве популяризатора науки выступает впервые.

ЛЕБЕДЕВ ВЛАДИМИР ЛЬВОВИЧ. Родился в 1930 г. в Москве. Окончил географический факультет МГУ. Кандидат географических наук. Ученый-океанограф, участник многих научных и промысловых экспедиций, в том числе экспедиции на судне «Муссон». Доцент кафедры океанологии МГУ. Член редколлегии нашего ежегодника. Автор свыше сорока научных трудов, в том числе нескольких монографий. Выступает как популяризатор науки. В нашем сборнике публикуется второй раз.

ВАСИЛЬЕВА ЕВГЕНИЯ НИКОЛАЕВНА, член Союза журналистов. Родилась в 1923 г. в Москве. Много лет проработала в издательстве «Молодая гвардия» и журнале «Вокруг света». Выступает в жанре научно-художественной литературы. Автор книги «Фабр» (серия ЖЗЛ) и в соавторстве с И. Халифманом очерка «Лупа и перо» в сборнике «Пути в незнаемое» и других очерков.

ХАЛИФМАН ИОСИФ АРОНОВИЧ, член Союза писателей СССР, биолог, лауреат Государственной премии. Родился в 1902 г. в Могилеве-Подольском. Автор свыше ста научных статей и обзоров о насекомых. Широко известны в пашей стране его научно-художественные книги «Пчелы», «Муравьи», «Они летят по заданию», «Пароль скрещенных антенн», «Отступившие в подземелье», «Фабр». В нашем сборнике авторы публикуются второй раз.

ТАЛЫЗИН ФЕДОР ФЕДОРОВИЧ. Родился в 1903 г. в Нерчинске. Окончил медицинский факультет Иркутского государственного университета. Специалист по ядовитым животным и паразитолог. Доктор медицинских наук, член-корреспондент Академии медицинских наук СССР, профессор, заслуженный деятель науки РСФСР. Долгое время работал в Первом московском медицинском институте им. И. М. Сеченова. Автор свыше ста научных работ, монографий, учебников. Им опубликовано более 20 научно-популярных и научно-художественных книг о своих путешествиях по многим странам мира. В нашем ежегоднике выступал неоднократно. Сейчас работает над новой книгой — «Тропою жизни».

ГОЛАНТ ВЕНИАМИН ЯКОВЛЕВИЧ (1912–1974 гг.). Окончил исторический факультет Ленинградского государственного университета. Кандидат исторических наук. Член Союза писателей СССР. Выступал со статьями и очерками на исторические темы. В нашем ежегоднике опубликовался впервые.

КОЛЬЧЕНКО ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Родился в 1935 г. в Москве. Окончил физико-математический факультет Московского областного педагогического института им. Н. К. Крупской. Кандидат философских наук. Работает заведующим лабораторией Научно-исследовательского и проектно-экспериментального института экономики и автоматизированных систем управления Миннефтегазстроя. Автор более 30 научных работ и ряда научно-популярных статей. В нашем ежегоднике выступает третий раз. В настоящее время работает над темами по истории науки и управления взаимодействием общества и окружающей среды.