На пороге мира

Глава 1

Детский дом номер четыре города Новопитера одной из центральных планет Новой Российской Империи Терры мало чем отличался от сотен других таких же по всей этой самой Империи. Не самое приятное место. Да по-другому быть и не может. Ведь дети, оставшиеся без родителей, не становятся счастливее, послушнее, добродушнее и приятнее в общении.

А государство не может себе позволить тратить на содержание таких детей, малоперспективных, если быть цинично честными, слишком большие деньги. Такие, как, например, оно тратит на содержание и обучение кадетов в училище, что стоит меньше, чем в квартале от детского дома. Естественно: тут сироты и полукриминальный элемент, а там будущие офицеры – костяк и командование, высококвалифицированные кадры для армии. Но это с точки зрения государства.

Дети же видят просто таких же детей, только по другую сторону забора. У тех красивая форменная одежда, роскошные пайки, прекрасные, хоть и казарменные жилищные условия, спортинвентарь, досуговые мероприятия, экскурсии и даже свой собственный клуб…

Естественно, такое положение вещей рождает зависть и агрессию, и если кадету встретить детдомовцев где-то на улице, то однозначно быть битому. Но и кадеты не ходят по здешним улицам в одиночку. А бывает, что устраивают и групповые самоволки для «стрелок» и «разборок» с «местными» или «голодранцами». Точно так же, как и сами «голодранцы» устраивают облавы и засады на «красноперых»… Бывает, что и со смертельным исходом, ведь «перо» – непременный спутник шпаны. Но редко. Ведь в таком случае вмешаются взрослые, устроят настоящую облаву с настоящими разборками, следствием и судом. И подобное уже случалось.

Этой ночью на территории кадетского училища проводилась спецоперация детдомовских. Целью был спортивный комплекс. А еще точнее – кладовая спортинвентаря.

Группа «голоногих» мальчишек разного возраста из восьми человек, оставив пять фишек по всем возможным подступам к объекту, тихо вскрыла окно и организованно проникла в помещение.

Тактическое руководство группой осуществлял известный и даже авторитетный в определенных кругах Ленька по кличке Отмор. Уверенность в командах и жестах, по-военному четкое распределение ролей внутри группы, несомненные лидерские качества…

Все это создавало атмосферу серьезной боевой операции и ореол военной романтики…

Вообще, с возвращением Леньки из последних «бегов» (а «в бега хоть раз уходил каждый из воспитанников детского дома; у кого-то они заканчиваются через пару дней, у кого-то через пару месяцев, кто-то вовсе не возвращается, кто-то возвращается сам, кого-то приводит полиция, а вот Ленькины «бега» затянулись на два года, и привели его крепкие мужики, на которых гражданская одежда смотрелась чужеродно и неправильно – им бы куда больше подошла форма или боевая экипировка штурмовика), война кадетских с детдомовскими резко перешла на иной уровень. И чаша весов клонилась все больше и больше в сторону «голоногих». Парень быстро завоевал авторитет кулаками и полной безбашенностью (за что, собственно, и получил прозвище Отморозок, сокращенно Отмор), и случилось так, что попал на группу кадетов, которой и был жестоко бит… И с того момента, как вышел Ленька из «больнички», у «красноперых» началась черная, буквально чернейшая полоса.

Ленька ничего не говорил о том, где и как провел свои «бега», на все вопросы об этом только отмалчивался и хмурился, но где-то он понахватался военных терминов, приемчиков, словечек, сигналов и тактики. Да еще все свободное время стал посвящать штудированию книг по этой тематике, благо Интернет позволял отыскать почти все, что угодно, а уж разные «наставления» по тактике малых групп, «учебники сержанта» и «учебники младших специалистов» различных родов войск, пособия по партизанской деятельности и организации разведки, план-конспекты «В помощь молодому офицеру», уставы и тому подобное так и вовсе вываливались по первому же запросу.

И под руководством Леньки Отмора детдомовцы успешно все это начали применять против будущих кадровых военных.

Руководство детдома не вмешивалось, как и всегда. Руководство же Кадетского корпуса радостно ввело для своих питомцев новый предмет: «Контрпартизанская война и противодействие малым разведгруппам». Выписало из других училищ и боевых частей соответствующей направленности инструкторов, и будущие офицеры Империи усердно принялись за его изучение, качественно мотивированные жаждой реванша и стимулированные крепкими кулаками резко поумневших «местных».

А Ленька перевел «войну» на территорию «врага». Вот уже месяц в корпусе происходили диверсии. Причем все они касались только кадетов и не касались руководства: снимались по ночам дневальные и патрульные, потрошились и портились личные вещи «красноперых» прямо в кубриках казарм, минировались санузлы и клозеты, похищались конспекты и учебники кадетов…

Руководство свирепо сыпало нарядами и наказаниями, но не выносило сор из избы, разборки детей оставив детям. Начальник корпуса вовсе не мог нарадоваться этой ситуации, ведь успеваемость и прилежность учеников достигла недостижимых доселе высот, поскольку ничто так не подстегивает прогресс военного дела, как война! И Ленька Отмор дал мальчишкам эту войну и продолжал вести ее с разгромным счетом: дофига – ноль в пользу детдома. Кадеты, сцепив зубы, учились у присланных инструкторов, но все равно гадские «голоногие» оставались на пять шагов впереди, оставляя им незавидную роль обороняющейся стороны.

И этой ночью группа «местных» после тщательной предварительной разведки вскрыла охраняемый патрулем объект на территории училища.

Операция шла как по нотам: проникновение, наблюдение, вскрытие объекта и вскрытие кладовой… И вот в тот момент, как мальчишки, груженные сетками футбольных мячей, пробирались через спортивный зал к выходу, кто-то из них заметил в темноте человека.

Тот двигался медленно и плавно, словно в каком-то танце. Но в темноте зала, нарушаемой рассеянным светом далеких уличных фонарей через зарешеченные окна, это смотрелось жутко. Иррационально жутко.

А фигура двинулась в сторону ребят. Ужас накрыл мальчишек, и те с криками, побросав сетки, пустились наутек. И только сам Ленька Отмор споткнулся о брошенный мяч и растянулся на полу. Последний из убежавших мальчишек со страху захлопнул за собой окно, тем самым отрезав Леньке путь к бегству.

Ленька быстро перевернулся. Фигура была уже почти совсем рядом. Мальчик перекатом назад принял вертикальное положение и приготовился подороже продать свою если не жизнь, то свободу. Но фигура, почти дойдя до него, повернула на девяносто градусов и двинулась дальше, игнорируя чуть больше, чем полностью готового драться мальчика.

Ленька, прислонившись спиной к стене, медленно сполз на пол. Он облегченно выдохнул, не отпуская взглядом таинственной фигуры.

Напряжение готовности к бою отпустило. Но на смену ему пришло любопытство.

Ленька поднялся со своего места и двинулся потихоньку следом за фигурой.

Это оказался высокий поджарый мужчина лет сорока пяти – пятидесяти, в спортивном костюме. Он двигался действительно в каком-то опасно-красивом, запредельно-медленном танце, и, казалось, не замечал вообще ничего вокруг.

Снаружи зала училище наполнялось суетой, беготней и криками. Но тут было тихо. И в этой тишине «танцевал» мужчина, за которым неотрывно наблюдал мальчик.

И так продолжалось еще около двадцати минут. Затем мужчина закончил свой «танец» и повернулся к мальчику.

Минуту длилось их взаимное разглядывание.

– А ты почему не убежал? – наконец нарушил тишину мужчина, правильно оценивший раскиданные по полу сетки с мячами.

– Не знаю, – пожал плечами мальчик. – А что это такое было?

– Тебе понравилось? – хитро прищурился мужчина.

– Завораживает, – не стал таиться мальчик.

– Одно из древних боевых искусcтв, – ответил мужчина.

– Боевых? – удивился мальчик. – Это можно применить в бою?

– Можно, – подтвердил мужчина. – Научиться хочешь?

– Хочу, – упрямо кивнул мальчик, уже представляя, сколько трудностей и боли последует за этим его коротким «хочу». Но отступать он был не намерен. Не тот характер.

– Тогда становись рядом и повторяй, – улыбнулся мужчина.

Ленька вернулся в детдом под утро. Взрослые еще спали, но воспитанники в полном составе ждали его внизу, в общей комнате, не включая света.

Лица их были хмурыми и злыми. А у полутора десятков еще и носили следы побоев. Ленькино лицо же было чистым, а одежда не порванной, что заставляло ребят хмуриться еще сильней.

– Ты где был, Отмор? – строго спросил Леха Злой.

В любой общности есть номер первый. И сейчас этим номером первым был, несомненно, Ленька. До этой ночи. Но точно так же в любой общности есть и номер второй. И этим вторым был Леха, который сейчас и задавал вопрос на общей сходке детдома.

Ленька промолчал, еще раз обведя лица внимательным хмурым взглядом. Он знал, что так будет, еще когда думал перед коротким «хочу», сказанным им мужчине в ночном спортзале. Знал, но это был осознанный выбор. А еще сейчас все только начиналось, и это он знал также четко.

– Пацаны попали в засаду! «Красноперые» навалились целым училищем! – продолжал Леха Злой.

– Еле ноги унесли, – хмуро добавил Витек Сивый, один из тех, кто был этой ночью вместе с Ленькой в училище.

– А где в это время был ты, Отмор?! – обвинительно указал на Леньку пальцем Злой.

Ленька продолжал упорно молчать. Он топил себя этим, но продолжал молчать. Да, можно было сейчас заговорить зубы сходке и заткнуть пасть Злому, воодушевить, накрутить на операцию-возмездие (а десяток идей и наработок в этом направлении у Леньки уже было заранее подготовлено) и снова стать неоспоримо первым… Можно. Но…

Но Ленька молчал. Топил себя этим, но молчал.

– Трус! – выплюнул Злой.

– Отсиделся в каком-то схроне, пока нас по училищу гоняли! – поддержал его Славка Рябой.

– Завел нас в засаду, сволочь! – послышался выкрик Сивого.

Затем подключились остальные, и в общем шуме отдельных слов было уже не разобрать.

– Трус, – дождавшись тишины, повторил Леха Злой.

Подошел и смачно харкнул прямо в лицо Леньке.

Каких усилий ему стоило сдержаться и не броситься на Злого, не узнает, наверное, никто. Но он сдержался. Не бросился.

А вслед за Злым потянулись ребята, что были на ночной вылазке, потом остальные… И каждый плюнул. Ни один не воздержался…

Дети – самые жестокие и безжалостные существа на свете. Наивно думать, что это не так. Просто взрослые, вырастая, забывают об этом. Подсознательно затирают травмирующие воспоминания, смакуя лишь приятные моменты детства. Но объективно нет коллектива страшнее подросткового, тем более состоящего из сирот и «неблагополучных».

В этот день Леньку не били. Но дорога в первые для него закрылась раз и навсегда.

Глава 2

Жизнь все равно остается жизнью, что бы ни произошло в ней, особенно когда ты идешь на это что-то осознанно. Сознательно делаешь выбор. А Ленька сделал свой выбор, понимая, на что идет, и сбросил с себя ношу лидерства. Да, при этом он упал на самое дно того сообщества, в котором до этого был лидером. Но сильный – не физически, а морально сильный человек – на дне никогда надолго не останется. Не остался и Ленька Отмор. Ведь отморозком его назвали не просто так.

День после сходки был днем тяжелым. Ведь «упасть» тоже надо суметь, не свернув себе шею. Все «голоногие» весь день всячески пытались выказывать свое презрение к «трусу»: норовили толкнуть, подставить подножку, опрокинуть вместе с подносом еды, отодвинули его кровать в общей спальне к самым дверям туалета…

К вечеру попытались, наконец, избить. Не удержались все-таки. Их было четверо. Он был один. Но «не большой побеждает, клыками украшенный, а маленький, злой и безбашенный». Все пятеро угодили в больничку почти на неделю.

Досталось ему крепко, но отпор он дал. Дрался до конца, до самого момента, когда прибежали воспитатели и оттащили его от визжащего комка боли, в который он превратил последнего стоящего на ногах из той четверки. Он откусил ему нос и почти вырвал из глазницы глаз. Остальные отделались переломами пальцев, одним сотрясением, гематомами и колото-рваными ранами (Ленька сорвал со стены картину в раме и расколотил ее о нападавших, а после добивал острым обломком рамы. Последний сумел вцепиться в него и повалить, но Отморозок Ленька поступил с ним так, как уже описано ранее).

После такого, когда Жестянкина выписали из «больнички», трогать его уже не решались. Игнорировали, выказывали всяческое презрение, но прикоснуться к нему боялись, словно к прокаженному. Особенно когда Леха Злой ночью поскользнулся в туалете и разбил лицо об унитаз, да так неудачно, что лишился восьми зубов.

Как его ни расспрашивали, Леха, ставший после этого случая из Злого Щербатым, стоял на своем: поскользнулся, упал, ударился – все! И никакого Леньки Отмора рядом не было. Хоть и стоит его койка ближе всех к туалету.

А когда все десять ребят, что были с ним на «последней операции», в течение месяца перебывали в «больничке», то, как и Щербатый, они твердили одно и то же: это была случайность (с лестницы упал, от машины уворачивался, от собаки убегал, споткнулся, из окна выпал), но Жестянкин никакого отношения к случившемуся не имеет…

Да и фиг бы с ним, этим трусом Жестянкиным! Тут «красноперые» оборзели!

Впитав, словно губки, те знания, что щедро передавали им пришлые инструкторы, кадеты с воодушевлением ринулись возвращать детдомовцам долги. И у них это великолепно получалось, поскольку место тактического командира, опустевшее после «падения» Леньки, занял бывший второй номер Леха. Но, несмотря на лидерские качества и энтузиазм, парень не обладал необходимыми тактическими познаниями. Ведь для того чтобы лопатить подходящую литературу по теме, он не имел достаточной усидчивости (да и желания не имел), а для того чтобы пойти за советом к Леньке, был слишком горд.

Победы, однако, это не поражения. Они не мотивируют к развитию, а потому быстро приедаются, особенно администрации. Начальник училища, видя, что «война» с детдомовцами перешла в разряд избиения и уличных беспорядков, просто посадил всех кадетов «на казарму» на месяц, а после стал сурово карать за драки в городе.

Собственно, так все и вернулось на круги своя.

– И как там наш Тринадцатый? – поинтересовался мужчина в невзрачном костюме, сидящий за дубовым письменным столом, у невзрачного мужчины, стоящего напротив этого стола.

– Вы же распорядились снять наблюдение? – изобразил удивление тот.

– Наблюдение снять, – согласился он. – Пригляд оставить. Вы ведь до конца читали документ, с должным вниманием?

– Так точно, – вытянулся стоящий напротив стола мужчина.

– Так как там тринадцатый? – повторил свой вопрос мужчина, сидящий за столом.

– Ничего сверхвыдающегося, – начал докладывать второй. – Время, что длилось разбирательство по Л-51, мальчик провел ведь на базе подготовки СКООН (капитан Коршунов взял под свое крыло). Вот и понахватался всякого…

– Чего же? – заинтересовался первый.

– Тактики, теории в основном, практики немного…

– Ладно, это не страшно. Как он в детдоме прижился?

– Прижился… Устроил войнушку с соседним Кадетским училищем и, используя то, чего набрался за месяц в СКООНе, развернул форменный террор кадетам. Настолько, что начальник училища ввел новый предмет и выписал инструкторов из действующих боевых частей и высших военных училищ.

– А говорили, что ничего выдающегося, – ухмыльнулся первый.

– Хватило его запала, правда, ненадолго. Всего на два месяца, – проигнорировал комментарий второй. – Потом сорвалась очередная «операция», и Тринадцатый потерял свой авторитет. Собственно, на этом все и кончилось. Была драка, мальчик попал в больницу. Вышел из нее, и все успокоилось. Учится теперь, втайне от всех к поступлению готовится… в Кадетское училище.

– То самое, с которым «воевал»? – уточнил первый мужчина.

– То самое, имени его светлости князя Александра Федоровича Вертынского Кадетское училище связи.

– Откуда известно?

– Так он уже документы подал через директора детского дома.

– Хорошо учится? – насторожился мужчина, сидящий за столом.

– Не гений, – пожал плечами второй мужчина. – Но на проходной балл может рассчитывать. На бюджетное место. Возможно, даже на стипендию вытянуть сможет.

– Думаете, последствия «Мемориала»?

– Может быть, конечно, – снова пожал плечами второй мужчина. – Но, судя по данным отборочных тестов, он и до Л-51 был мальчиком умным и способным.

– А как он по личным качествам?

– Лидер. Достаточно харизматичный уже в этом возрасте. Способен вести за собой и взять командование на себя. Одновременно ярок и общителен, но так же очень скрытен и замкнут. Скрупулезен, дотошен, работоспособен. Излишне жесток. Способен творчески подходить к решению задачи. Проявил незаурядные тактические способности, как при разработке «операций» детдомовцев, так и при проведении их «в поле»… Очень перспективен как будущий полевой агент. О лабораторном комплексе и опытах не обмолвился ни разу. Как и о пребывании на базе СКООН.

– Что ж, – задумчиво постучал мужчина ручкой по своему столу. – Поступлению не мешать. Сможет – молодец, возможно, еще полезным членом общества станет. Нет – значит нет. А насчет вербовки и обучения… С этим торопиться не будем. Л-51… неизвестно еще, как аукнется.

– Присмотр оставить?

– Естественно. Но не пристальный. Нечего ресурсы впустую тратить. Просто держите в поле зрения. Почему-то мне кажется, что об этом парне мы еще услышим… Войну, говорите, училищу объявил? – хекнул мужчина, сидящий за столом. – Ладно, отдохнули, а теперь к делу. Что мы имеем по «Черному Солнцу»?..

Глава 3

Было сложно. Очень сложно. Сохранять от всех в тайне подготовку к поступлению в кадетское училище. К «красноперым». К врагам «местных».

Еще труднее было сдавать все экзамены так, чтобы не попасть на глаза «своим». А экзаменов было много. Нетрудных для Леньки, ведь он очень серьезно к ним готовился. Но вся сложность была в том, что сдать их необходимо ровно так, чтобы пройти, получить стипендию, но не засветиться слишком выдающимися способностями.

Трудно. Но Жестянкин справился. Сдал. Прошел. Поступил. И теперь наступало самое-самое трудное: уйти.

То есть настал день, когда больше не скроешь того, что Ленька Отмор кидает «голоногих» и переходит к «красноперым».

Тот факт, что «войны» уже почти полгода нет, что семь месяцев Отмор уже не первый, а презренный «трус», мало что менял. Ведь это же тот самый Ленька Отмор, что гонял в хвост и в гриву этих самых «красноперых». Этого ведь никто не забыл. И не простил – ни «красноперые», ни «голоногие», которые мигом записали в предатели и свалили все свои поражения и неудачи на него. Как же! Ведь они же такие крутые, умные и хитрые! Они же не могли проиграть этим лохам в фуражках. Если бы предатель Отмор не сливал все их планы «красноперым»!

Покарать предателя! И покарали.

Ленька медленно спускался с лестницы второго этажа в холл. На плече у него висела сумка с пожитками. Тощенькая такая сумишка…

А внизу стояли уже все «голоногие». Общий сбор. Общая «сходка». Стояли молча. Молча и плотно, перекрывая спинами выход и окна.

Ленька Отмор, не ускоряясь и не замедляя шага, спустился с лестницы и вышел на середину комнаты.

Он молчал. И они молчали.

Минута. Две…

– Предатель! – все же прозвучал выкрик из толпы.

Как спусковой крючок, сработало это слово…

Из «больнички» Жестянкин вышел только через две недели. И оттуда он отправился уже напрямую в училище, не заходя в детдом. Долгов на нем больше не было. За «предательство» он ответил кровью. Не смыл – пятно на нем навсегда останется в памяти детдомовцев, – но ответил. Именно поэтому он не сопротивлялся, когда начали бить. Не выхватил ножа, не стал вцепляться в глотки, глаза и яйца. Не стал.

Возможно, прояви он свой напор и достаточную жестокость, то смог бы шокировать, подавить, опрокинуть, разогнать толпу, благо это было возможно. Да даже прояви он достаточную силу духа, надави взглядом – и ему могли вовсе уступить дорогу без драки… Такое тоже могло быть возможным. Но тогда бы долг на нем остался висеть. И этот долг вернули бы рано или поздно в какой-нибудь подворотне «пером» в бок, ибо сидеть за стеной вечно невозможно.

Поэтому не стал Ленька давить в психической атаке, не стал кидаться в бешеную, безбашенную, дикую, яростную физическую борьбу, хотя и очень хотелось. Очень.

Он дал себя избить, четко группируясь, как однажды показывал Коршунов на базе, так, чтобы атакующая впинковую толпа не покалечила и не убила.

Досталось ему все равно крепко, да и не могло быть иначе, но задачу свою выполнил – быть «местным» и интересным для «местных» перестал.

А по выходу из больницы попал туда, куда изначально и ставил целью себе попасть – в училище. Туда, где он мог теперь спокойно заниматься с дядей Пашей – старым инструктором по физо, живущим при спортзале, – его странными и завораживающими ночными танцами.

Кто-то скажет, что не стоило оно того. Не стоило таких жертв, не стоило таких сложностей, не стоило оно положения первого в стае, которое он легко мог за собой сохранить после того ночного провала, даже наоборот – упрочить. Но…

Но это был его сознательный выбор и его план. Четкий и безупречно претворенный в жизнь, непреклонный и безжалостный, как к себе, так и к другим. Пусть приз и спорный, но это был приз, который он выбрал себе сам, и который он получил собственными усилиями, без посторонней помощи и несмотря ни на что. Многие ли могут похвастаться подобным в одиннадцать лет?

– Товарищ полковник, кадет Жестянкин по вашему приказанию прибыл! – четко доложил бывший беспризорник, войдя в кабинет начальника училища.

– Проходи, Леонид, – ответил тот из-за стола, поднимая глаза от бумаг. – Ты не против, если я буду тебя так называть?

– Никак нет, товарищ полковник!

– Присаживайся, – указал он на стул перед своим столом. – Разговор у нас будет не совсем официальный. Скорее, даже вовсе неофициальный.

– Я вас внимательно слушаю, – ответил мальчик, садясь на указанное место и поправив воротник (форма была совсем новая, и он еще не успел к ней привыкнуть, что не мешало ему уже сейчас четко соблюдать все правила ее ношения). Руки свои он сложил на коленях, спину продолжал держать ровной и прямой, голову не опускал.

– Ты для меня загадка, Леонид, – чуть недовольно постучал дорогой перьевой ручкой по крышке стола полковник Сомов. – Ребенку из неполной семьи очень сложно попасть в наше училище, собственно, как и вообще в любое заведение, выпускающее командные кадры, как и в любые гвардейские части, даже на рядовые должности. СИБ таких просто не пропускает… В твоем же случае СИБ не имел возражений, хоть и не только о полной, но и вообще о семье говорить вовсе не приходится.

Полковник замолчал в ожидании, внимательно глядя в лицо своего нового воспитанника, еще носящее желтые следы не до конца сошедших синяков (били его в детдоме с душой, со старанием и усердием). Но кадет молчал, не меняя осанки и выражения вежливого внимания на этом самом лице. Страха или волнения он не выказывал.

– Ладно, СИБ это СИБ. Все их планы и резоны нам с тобой никогда не понять. Меня гораздо больше интересует другой вопрос… – Сомов снова сделал паузу. – Ведь кадет Жестянкин Леонид Васильевич – это тот самый Ленька Отмор, что меньше полугода назад командовал, именно командовал, а не руководил организованной по всем правилам войной, не побоюсь этого слова, против нашего училища. Причем делал это грамотно, эффективно и последовательно. Откуда такие познания?

– Из Интернета, – ответил Жестянкин, не меняя положения тела и выражения лица.

– Из Интернета? – неподдельно удивился Сомов. – Что-то я не припомню такого онлайн-курса. Объяснишь?

– Отдельного курса там нет, но в свободном доступе лежат различные наставления, учебники, пособия, уставы, готовые планы-конспекты занятий для молодых офицеров. Разнообразные статьи, воспоминания и мемуары участников боевых действий…

– То есть, ты хочешь сказать, что перелопатил это все самостоятельно, без учителя, и применил на практике только ради… А чего ради? Из-за чего вообще ты развязал эту «войну»?

– Я встретил компанию кадетов-третьекурсников на улице. Недостаточно быстро, по их мнению, уступил дорогу. Меня оскорбили. Избили. Собственно, вся причина.

– Избили? – нахмурился Сомов. – Из-за пары затрещин устроить такое?

– «Война» уже была. Я не начинал ее. Просто воспользовался.

– Ты не просто воспользовался, ты возглавил ее!

Мальчик только пожал плечами. Ему нечего было на это сказать. Сомов тоже помолчал, внимательно разглядывая собеседника.

– Что ж, оставим это как есть. В конце концов, история знает и не такие примеры: тот же Гайдар в шестнадцать полком командовал. Меня больше волнует другое: ты развязал войну против училища, но вот я вижу тебя перед собой в форме «красноперых», которых ты так ненавидел. Как ты это мне объяснишь? Учти, предателей никто не любит. И они никому не нужны.

– Повторюсь: я не развязывал «войну», я воспользовался ситуацией для личной мести. Те шестеро, что нанесли мне обиду… В результате моих действий они все вылетели из училища. Месть свершилась. Остальное было лишь информационным прикрытием.

– Пусть так, – принял ответ Сомов. – Но ты повел людей за собой, взяв на себя командование, ты взвалил на свои плечи ответственность за них. А потом бросил их.

– Меня свергли. Общей сходкой свергли и заклеймили трусом после первой же провалившейся операции…

– Настоящего командира нельзя свергнуть! Если свергли – значит, ты не командир, а дерьмо собачье. Либо предатель, который всех бросил!

Мальчик не менял положения тела. Не менял выражения лица. Но на щеках его ненадолго вздулись желваки. Затем пропали.

– Ты не нравишься мне, крысеныш детдомовский! Я не стану оспаривать твое поступление, хрен с тобой – учись, раз пролез, пусть. Но следить я за тобой буду очень пристально! И не дай бог… Вон отсюда! – закончил свою речь Сомов.

Жестянкин встал, вытянулся по стойке «смирно», выполнил воинское приветствие, четко развернулся и покинул кабинет, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Глава 4

– …Таким образом, «Черное Солнце» набирает вес в нашем регионе. Уже пять мелких терактов, предотвращенных силовиками, можно однозначно приписать этой организации. Считаю переброс в Новопитер дополнительного спецподразделения целесообразным, – закончил свой доклад мужчина, стоящий перед дубовым столом.

– Что ж, – побарабанил пальцами по столешнице мужчина, сидящий за этим столом. – Санкционирую, перебросьте СКООН. Они как раз полностью восстановили свой штат после потерь штурма Л-51. Продумайте место дислокации.

– Слушаюсь, – кивнул мужчина, стоящий напротив стола.

– Кстати, про Л-51. Вы упоминали, что есть новости?

– Да, – кивнул тот. – Как вы, несомненно, помните, разбор и восстановление данных с различных поврежденных носителей, оставшихся после штурма лаборатории, продолжается по сей день. Так вот, наши спецы выдали очередной кусок остатков пирога. Соответствующие файлы вам уже должны были прислать.

– Должны, значит прислали, – спокойно сказал мужчина, сидящий за столом. – Вы мне коротенько перескажите сейчас, подробно я буду изучать позже. Если там есть что изучать, конечно. Они подобными «кусочками остатков», как вы выразились, практически каждый месяц «радуют».

– Этот раз не исключение. С единственным отличием: в одном из отчетов фигурирует Тринадцатый.

– Да? Что-то интересное?

– Только факт, что он участвовал не в двух проектах, а в трех. По времени между «Фобосом» и «Мемориалом», объект тринадцать был задействован еще в программе под названием «Хипнос». И как обычно…

– Единственный выживший подопытный, – с усмешкой предположил мужчина, сидевший за столом.

Второй кивком подтвердил.

– Вообще единственный выживший участник проекта, считая и разработчиков. Программа была закрыта после несчастного случая. Взрыв оборудования и дальнейший пожар. Автоматические системы пожаротушения не справились, произошел выброс токсичных газов и реагентов. ЧП затронуло целый сектор. Переборки в соответствии с инструкцией 1401/1 были герметично задраены и заблокированы. Результаты программы, все данные по экспериментам, методикам и материалам уничтожены пожаром и последующей его ликвидацией. Все, кто там был, а это двадцать девять подопытных, пятнадцать участников и пятьдесят человек охраны, погибли в течение десяти минут. Кроме объекта тринадцать. Он в момент происшествия находился в карцере. И пробыл там без еды и воды трое суток, прежде чем его обнаружили.

– Нехило! – присвистнул первый мужчина. – В девять лет?

Второй утвердительно кивнул.

– А за что угодил в карцер?

– Четыре побега и нападение на охранника.

– Серьезное нападение? – уточнил первый мужчина.

– Проломил череп и сломал пять пальцев: два на левой руке и три на правой.

– Серьезно! Минимум на полгода нетрудоспособность… Погодите, получается, мальчик этим нападением парню жизнь спас?

– Получается, что так, – задумался второй.

– Пробейте этого охранника. Может, он тогда и штурм пересидел в больнице? Появится живой свидетель.

– Сделаем, – пометил себе в планшете второй мужчина.

– А что вообще за программа? В чем суть этого «Хипноса»?

– Смогли раскопать только в общих чертах. Конкретики никакой – все уничтожено, а программа закрыта.

– Выкладывайте, что есть.

– Программа «Хипнос» – очередная попытка воплотить в реальность много раз использованную в фантастических боевиках идею. В данном случае экспериментаторы рассчитывали научиться закачивать знания, информацию и даже навыки напрямую в мозг реципиента во время специального сна, вызванного химическими препаратами. Как-то так.

– И как результаты? Получилось у них? – заинтересовался первый мужчина.

– Неизвестно: сектор уничтожен пожаром, все, кто над ним работал, мертвы, проект закрыт. Единственное, что есть, это результат обследования Тринадцатого после ЧП.

– И что там?

– Ничего особенно выдающегося, кроме сильного истощения, крайнего обезвоживания, на полградуса пониженной температуры и серьезных нарушений сна.

– Нарушения сна?

– Хроническая бессонница. Причем не помогают даже самые сильнодействующие препараты. Не берут даже транквилизаторы.

– Вообще не спит?

– Нет, спит, конечно. Но не каждую ночь.

– Да? И как часто? – заинтересовался первый мужчина.

– Судя по отчетам, где-то раз в две-три недели.

– Как он там, кстати?

– Поступил. Учится, – пожал плечами второй. – И учится хорошо. Один из лучших на курсе. В черном списке у начальника училища. В увольнения пока не ходил, так что с бывшими однокашниками не пересекался. Собственно, всё.

– Всё? А эта его бессонница?

– Ни один наблюдатель не отмечает за ним ничего подобного.

– Прошло или притворяется?

– Скорее всего, второе. В отчете упоминалось, что это «необратимые изменения организма, вызванные многократным применением экспериментального препарата для введения в состояние искусственного сна». А необратимо – значит необратимо.

– Вот, значит, как… – побарабанил пальцами по столу первый мужчина, затем просветлел лицом. – А знаете что? Давайте расшевелим этого притворюшу! Совместим, так сказать, приятное с полезным. Размещайте СКООН в его Кадетском училище. Пусть разворачивают там постоянную базу. Место там есть. А пареньку будет чем по ночам заняться!

– Слушаюсь, – кивнул второй мужчина и пометил что-то в своем планшете.

Глава 5

– …таким образом, в результате этой операции СКООН по освобождению заложников обезврежено тридцать восемь боевиков, четверых взяли живыми, остальные уничтожены в ходе штурма. Двадцать четыре заложника освобождено, из них с ранениями и травмами различной степени тяжести пятеро. Троих спасти не удалось – были убиты еще до штурма, – рапортовал, сверяясь с планшетом, невзрачный мужчина, стоя напротив дубового письменного стола.

– Вот как… – хмурился другой столь же невзрачный мужчина, барабаня по этому столу пальцами. – Проворонили! Под собственным носом проворонили! Дожили! Райотдел полиции террористами захвачен! Я еще понимаю – больница, понимаю – школа, институт какой-нибудь, мэрия, наконец! Но полиция!!! Ни в какие ворота не лезет! Всех работников захваченного отдела, независимо от того, где они были на момент захвата, на переподготовку с последующей переаттестацией! Не сдавших – вон из органов! С волчьим билетом!

– Слушаюсь, – кивнул мужчина, стоящий напротив стола, делая пометку в своем планшете.

– Есть еще что добавить? – уже спокойнее спросил мужчина, сидящий за столом.

– Мелочь, – пожал плечами второй мужчина.

– Что за мелочь?

– В операции, в составе СКООН, принимал участие объект тринадцать, – доложил мужчина, стоящий перед столом.

– Тринадцатый? – удивился первый мужчина. Морщины на его лбу разгладились. Он убрал руки со стола и откинулся на спинку своего кресла, готовясь слушать. – Рассказывайте.

– По вашему указанию, три месяца назад в Кадетское училище, в котором проходит обучение объект тринадцать, был переведен Серпуховский контртеррористический отряд особого назначения Службы имперской безопасности, чтобы «расшевелить притворюшку». Цель была достигнута: «притворюшка» «расшевелился». Наше предположение подтвердилось: нарушения сна у объекта тринадцать никуда не делись. Просто он научился их качественно скрывать.

– На операцию-то он как попал?

– Все прошедшее с момента перевода подразделения время объект тринадцать тренировался вместе с основным штурмовым составом СКООН. С «ветеранами».

– А как же распорядок дня училища? Кадетский корпус – это не детдом, там с этим строго, не забалуешь.

– Сперва только по вечерам, после занятий, в личное время. Затем Коршунов организовал ему индивидуальную подготовку на тренажерах в ночное время. Потом начал проводить совместные ночные тренировки ветеранов с мальчишкой. Насколько я понял, их заело, что какой-то шкет показывает результаты лучше, чем у них. Постепенно в глазах СКООНовцев объект тринадцать стал «своим». А тут и Коршунов снова подсуетился, и теперь у паренька официальные занятия «индивидуальной подготовкой» по четыре часа в дневное время, каждый день. Те предметы, что он из-за этого пропускает – сдает экстерном. Ну и ночь, естественно…

– Предсказуемо, – отметил мужчина в кресле. – Примерно такого результата мы и ожидали, перекидывая отряд именно туда. Но как он на боевую операцию попал?

– Сигнал пришел внезапно, – пожал плечами мужчина, стоящий напротив стола. – Трое бойцов СКООН были не боеспособны, находясь в госпитале. Решать надо было быстро: Коршунов принял решение привлечь объект тринадцать вместо хотя бы одного из отсутствующих парней.

– Что ж, – вздохнул мужчина в кресле, – моральная сторона дела – это не по нашей части. Если Коршун решился дать ребенку в руки оружие и отправить его в бой, то останется это на его совести… Как проявил себя в деле Тринадцатый?

– Положительно. Действовал четко, команды выполнял точно, вперед не лез, в герои не рвался, товарищей прикрывал.

– Убитые на его счету есть?

– Пятеро. Прямой огневой контакт. Умудрился отреагировать первым, чем спас двоих бойцов своей тройки. Четыре секунды: пять выстрелов – пять целей. Наповал.

– Неплохо-неплохо, – постучал пальцами по подлокотнику мужчина. – Значит, так – награждать не будем. Лишнее это. Оформить объект тринадцать как нештатного сотрудника СИБ. Выплатить положенные оклад и боевые по должности бойца, место которого он занял на операции. Продолжение обучения санкционирую. Но через начальника училища не проводить. Оформить легенду-прикрытие: конкурс, там какой-нибудь, участие, поездки, гонорары, сертификаты, официальные письма в училище, грамоты, кубки… Ну, не мне вас учить. Привлекать Тринадцатого к боевым операциям СКООН разрешаю. С соответствующей оплатой.

– Начинаем вербовку?

– Нет, – покачал головой мужчина в кресле. – Только подготавливаем почву и материал. Хочет мальчик учиться – пусть учится. Боец уровня штурмовика-ветерана с внешностью мальчика-зайчика, готовый участвовать в наших операциях, уже окупает затраты на его обучение. Но всерьез вербовать, пока не разберемся как следует с тем, что же заложили в пацана в этой трижды проклятой Л-51… Понаблюдаем пока. Пусть все идет как идет. Но предусмотрите возможность повышения сложности подготовки в дальнейшем. Как для него, так и для всего СКООН. Есть мысль… И это не моя мысль, – многозначительно посмотрел на собеседника мужчина в кресле, – создать некое небольшое, универсальное, мобильное, сверхбоеспособное подразделение для выполнения особо сложных задач в любой обстановке. Повторяю – в любой. Глупость, конечно, но не нам решать. Ничего еще не точно, но вариант со СКООНом пока один из основных.

– Принял, – кивнул мужчина, стоящий напротив стола, делая пометки в своем планшете.

– Что с выжившим охранником из «Хипноса»?

– Нашли. Действительно, во время штурма лежал в госпитале. Сейчас он переведен на охрану Новотверского института энергетики на планете Урал-3.

– Что ж, отправьте аккуратного оперативника к нему. Пусть побеседует, расспросит. Вежливо и без нажима. Понятно, что охранник знает о проекте чуть больше, чем ничего. Но меня в первую очередь интересуют личные впечатления как о происходившем вообще, так и о Тринадцатом в частности.

– Сделаем, – кивнул второй мужчина, ставя очередную пометку.

– Вижу, вопросы есть?

– Да, есть. Не жирновато ли будет мальчишке?

– В каком смысле?

– Он подменял не рядового бойца, а командира дюжины. Старшего лейтенанта элитного подразделения. Даже всего одна боевая операция по его должности – очень немаленькая сумма. Простому рабочему на заводе за такую три месяца работать надо. Не наделает малец глупостей?

– Справился?

– Справился.

– Значит, заработал. А глупости… Вот и понаблюдаем, каких глупостей от него стоит ждать. Стоит ли вообще с ним работать…

– Звание присваивать?

– Нет. Нештатный гражданский специалист. Точка.

– Вопросов больше нет. Разрешите исполнять?

– Исполняйте.

Глава 6

Леня смотрел на врученные ему капитаном Коршуновым деньги в своих руках. Много денег. Целых семь сотен полновесных рублей. При зарплате рабочего на заводе в двести и стоимости буханки хлеба в пять копеек это действительно очень большие деньги. Флаер, конечно, не купишь (нормальный флаер, какую-нибудь бэушную жестянку – легко), а вот легкий спидер, не из самых дорогих, вполне можно потянуть.

Леня таких денег в жизни не видел, не то что в руках держать. До этого дня. А тут – на тебе, «получите, распишитесь». Получил. Расписался.

А потом подошел еще некий «серый» человек. Представился Петровым Петром Петровичем из Службы имперской безопасности. Сразу же взял подписку о неразглашении. Объяснил, что ни в какой «операции» Леонид не участвовал, со СКООНом не ездил, а было все совсем-совсем по-другому. Всего-навсего поездка на музыкальный конкурс исполнителей-скрипачей в Нерезиновске, где он, Леонид Васильевич Жестянкин, занял почетное седьмое место. Сценический костюм, грамоты, скрипка, сувениры для однокашников, счета из гостиниц и проездные документы прилагаются.

От таких новостей Леня слегка подзавис. Скрипка и то, чем он занимался в компании с коршуновскими парнями, в его голове как-то совсем не складывались. Тут же, пока Жестянкин осмысливал происходящее, Петров Петр Петрович заполнил с Ленькиных слов форму на допуск к секретным сведениям. Дождался электронного подтверждения. Затем начал объяснять. Точнее, ставить в известность, что он, Жестянкин Леонид Васильевич, теперь является нештатным гражданским специалистом, которого, с его согласия, могут отныне привлекать к силовым операциям СИБ в составе СКООН. Позывной «Кашим». И оплату будет получать в полном объеме по той штатной должности, на которой будет привлечен к работе.

А еще намекнул, что, возможно, не только в составе СКООН, если только он будет готов к этому. Еще добавил, что оформляться все это будет как участие в подобных этому конкурсах, а оплата оформляться как призовые деньги.

«Серый» человек ушел, а деньги в руках остались. И Леонид смотрел на них, соображая, как же теперь быть и на что их потратить. Ведь деньги же надо тратить? Или не надо?

Неделя пролетела быстро. Однокашники хоть и удивились музыкальным талантам мальчика, но темой тем это не стало. Посудачили немного, да и успокоились. Сам же он стал выделять по паре часов в ночь на занятия в тренажерном зале подготовки СКООНа с выданной ему скрипкой. Даже что-то получаться стало. Не на седьмое место в региональном конкурсе, конечно, но удовольствие от процесса мальчик получать начал. А большего ему и не требовалось.

Неделя пролетела быстро. Пришли выходные, а с ними увольнение в город. И деньги в кармане. Куда пойти? На что потратить? У ближайшего лотка купил себе самое дорогое мороженое. Две штуки. И ушло всего шесть рублей. Из семисот. Печаль-беда. Съел их, и больше не хочется. Совсем. Вообще о еде не думается.

Сходил в кино на рубль. Помотался в парке на аттракционах рублей на шестнадцать, пока не надоело. В конце увала зашел в магазин электроники и купил себе самый дорогой ноутбук, какой у них был в наличии. Вышло пятьсот семьдесят рублей. Собственно, на этом день и закончился. Остальные деньги Ленька положил в свой шкафчик в раздевалке тренажерного зала СКООН.

А меньше чем через неделю Петров Петр Петрович позвонил и предложил поучаствовать в «новом престижном конкурсе исполнителей». Леонид думал недолго, прежде чем дать согласие. А через пару недель еще один «новый конкурс»…

– Что там наш Тринадцатый? – спросил мужчина, сидящий за дубовым письменным столом.

– «Кашим»? – уточнил второй мужчина, стоящий с планшетом напротив стола.

– Это его новый позывной?

– Да. Придуман исполнителем в ходе оформления документов.

– Что ж, «Кашим» так «Кашим». Как он? Не вскружили голову деньги? – повторил вопрос первый мужчина.

– Как сказать, – пожал плечами второй. – На первую «зарплату» купил хороший ноутбук. Вторую, третью и четвертую пока еще не тратил. Мелкие траты на конфеты-пряники я не считаю.

– Хм… – задумался первый мужчина. – Копит на что-то?

– Возможно.

– И большие были «зарплаты»?

– Первая: семьсот, вторая – восемьсот пятьдесят, третья и четвертая – тысяча восемьсот семьдесят и тысяча девятьсот восемьдесят рублей соответственно.

– А что так?

– Операции проводились за границей Империи. Вторая на планете Альянса, третья и четвертая – в странах третьего мира. Длились они по четыре и пять дней соответственно. Так что «боевые» плюс «загранка», плюс «секретка», плюс посуточные – вот и набежали такие суммы. А применялся он все так же на должности командира дюжины штурмовиков.

– И как себя показал «Кашим» в деле?

– Все так же безупречно. Четко и эффективно. Хоть и излишне жестко, но формально все его действия оправданы условиями поставленной задачи.

– Жестко?

– Его дюжина живых не оставляла никого, полностью зачищая периметр. Он лично добивал раненных бойцами. Сам же стрелял только наповал. Один выстрел – один труп.

– Гражданские?

– Гражданских на объекте не было. Его дюжина во всех трех случаях выполняла задачу поддержки, прикрытия и организации отхода основной группы. Дополнительно еще и зачистку объекта: уничтожены не только свидетели, но и вся следяще-записывающая аппаратура.

– Все четко, как в учебниках: ни следов, ни свидетелей, – задумчиво хмыкнул первый. – Трафик его анализируется?

– Так точно.

– И что там? Соцсети?

– Нет. Учебники и методички, учебные планы и теория всего подряд, что относится к боевке: взрывное дело, тактика малых групп, огневая подготовка, оружие, основы и правила стрельбы, и так далее и тому подобное, все перечислять долго.

– И это все есть в открытом доступе? – приподнял бровь первый.

– Сам удивляюсь, – развел руками второй, – как он это все выкапывает, но факт. К тому же не забывайте, что он учится в Кадетском училище – их библиотека тоже в его распоряжении. Также ему был оформлен допуск к секретным сведениям, которым он тоже научился пользоваться по всем правилам и процедурам. Ничего серьезного, но опять же учебники и методички.

– Деятельный парень. Может, «Мемориал» все же сработал?

– Не исключено. Трафик у него очень большой.

– Что еще?

– Программирование и защита информации. Лопатит с тем же размахом.

– Защита информации?

– Да. А еще онлайн-уроки игры на скрипке.

– Скрипка-то тут при чем? – удивился первый мужчина, тот, что сидел за дубовым письменным столом.

– Информационный отдел оформил ему прикрытием первой и последующих операций конкурсы исполнителей-скрипачей, – пояснил второй.

– Дотошный, – хмыкнул первый.

– Будут распоряжения на его счет?

– Будут. Добавьте ему в нагрузку по линии СКООНа настоящий базовый и возможно продвинутый курс взлома и защиты информации. Конкретный СИБовский. Пусть учится. Посмотрим, насколько его хватит. А будущему агенту не помешает.

– Слушаюсь, – сделал пометку в планшете второй.

– Теперь по СКООНу… – Мысль окончательно оформилась в приказ. – На их базе формируется группа «Скунс» штатной численностью в двенадцать человек. Отбор в нее по жесточайшему конкурсу из всех СИБовских подразделений. Участники не старше двадцати трех, с боевым опытом. Формирование начать немедленно. Упор в отборе делать на здоровье, выносливость, интеллект и обучаемость. «Быки» и «тупые штурмовые шкафы» не нужны. Учебная программа уже разработана, инструкторы отобраны. Я скинул ее на ваш планшет. Учебно-материальная база, оружие и оборудование будут доставлены в Новопитер через две недели. Программа курируется с самого верха, так что обязаны успеть. Иначе со своими креслами можем распрощаться на раз-два. Все понятно?

– Разрешите исполнять?

– Разрешаю. Приступайте…

Глава 7

– Конкурс проведен, группа набрана и переброшена в расположение СКООН в Кадетское училище Новопитера. Инструкторы прибыли и размещены. Оборудование, присланное из Москвы, установлено. Занятия начались со вчерашнего дня, – рапортовал невзрачный мужчина в невзрачном костюме с планшетом в руках. – Проект-группа «Скунс» запущена. Можем смело докладывать наверх.

– Наконец-то, – хмуро ответил такой же невзрачный мужчина, сидящий за дубовым письменным столом. – Сроки превышены в полтора раза. Мне уже всю плешь проели запросами. А сегодня утром уже непрозрачно намекнули, что пора забирать вещи из кабинета.

– Вы же прекрасно знаете, что причины были более чем объективны…

– Их это не волнует.

– Понимаю… Но сейчас можно расслабиться.

– Расслабляться нельзя даже в собственной постели, с собственной женой за бронированной дверью! – жестко сказал мужчина, что сидел за дубовым письменным столом.

Второй вытянулся и замолчал. Первый поднял трубку стилизованного под старину телефонного аппарата, стоящего на столе, соединенного прямой шифрованной проводной линией со станцией дальней космической спецсвязи. В столе открылся маленький прямоугольный экранчик, повернутый в сторону сидящего за этим столом мужчины. Второй мужчина, вытянувшийся напротив стола по стойке «смирно», происходящего на экране видеть не мог, но не мог и иметь уверенности, что его самого «на том конце» не видят. Камер ведь может быть и больше, чем одна.

– Полковник Васин… Разрешите доложить… Да, программа «Скунс»… Так точно, запущена… Сегодня, в полном объеме… Так точно… Я, товарищ генерал… Слушаюсь, товарищ генерал… Будет выполнено, товарищ генерал… Я понял, товарищ генерал… Долбоебы, так точно, товарищ генерал… Так точно, товарищ генерал… Нет вопросов, товарищ генерал… Разрешите выполнять, товарищ генерал… Есть!

Мужчина положил трубку, экранчик опустился, снова сровнявшись с поверхностью столешницы, сбоку на чернильнице мигнула лампочка, сообщая, что на станции связи передача сигнала окончена (в базовой комплектации пульта связи этой лампочки предусмотрено не было, она появилась тут только по личному распоряжению хозяина кабинета и была его маленькой гордостью, поскольку прежний хозяин перестал быть таковым как раз, однажды попавшись на «эффект страуса» – мол, ты не видишь, значит тебя не видят, – и наговорив лишнего после исчезновения экранчика).

Мужчина достал платочек и отер пот со лба.

– Ладно, с делом пока все. Как там «Кашим»?

– Делает успехи. Шесть операций на счету. Опять безупречен, эффективен и крайне жесток. СКООНовцы «Ваншотом» прозвали за эту жесткую эффективность. Побаиваются его… Слишком легко убивает. Вообще без эмоций и колебаний нажимает на курок. Что в бою, что после боя. Осторожен также до крайности: действует только наверняка, не рискует даже тогда, когда его к этому подталкивают. Но при этом действует с крайней дерзостью. Вообще – человек крайностей. Как командир дюжины, еще ни разу не потерял ни одного бойца.

– Учеба как? Выдерживает темп?

– Вполне. Даже к «Скунсам» прибился в первый же день начала программы. Там неразбериха была со списками, так что инструкторы не прогнали…

– Тринадцатым опять стал, значит, – задумчиво побарабанил пальцами по подлокотнику первый мужчина. – Судьба, что ли, у него такая?

– Дать указание инструкторам?

– Нет. Пусть остается как есть. Официально в списки «Скунсов» не вносить, но препятствий в учебе не создавать. Пусть попытается потянуть все сразу, раз уж замахнулся. Не сможет – его неудача. Сможет – его победа. А собственный, неподотчетный Центру «Скунс» нам пригодится. Главное, чтобы он таковым неподотчетным и оставался. Я понятно выражаюсь?

– Понятно, – ответил второй мужчина, делая пометку в своем планшете.

– Нештатный гражданский специалист «Кашим» по бумагам к программе «Скунс» отношения иметь не должен! И ни одна проверка, ни один отчет чтоб… Ну, вы меня поняли.

– Так точно, вас понял, – кивнул второй мужчина.

– Деньги так и не потратил он? – сбавив обороты, поинтересовался первый мужчина.

– Точно так – до сих пор только мелкие траты. Еще немного, и ему уже на квартиру в центре хватать будет. Но… – развел руками второй мужчина. – Кстати, есть вопрос, требующий вашей санкции.

– Слушаю, – разрешающе кивнул первый мужчина.

– Я предлагаю использовать «Кашима» для решения проблемы с Ковером. В Альянсе. Официально ведь он в нашей конторе не числится…

– Соло, значит? – хмыкнул первый мужчина. – Да еще и на устранение… А потянет малыш-то?

– Более чем. Говорю же: нажимает на курок без раздумий и сожалений. В Альянсе уже бывал, язык на бытовом и базовом уровне освоил (преподаватель говорит, что лучший на курсе). Должен справиться. Задача как раз под него: тихо, дерзко, без следов и свидетелей.

– Что ж, разрешаю. Но из наших баз должно исчезнуть все о том, кто такой «Кашим»: оставьте только позывной и ссылки на операции, в которых участвовал. Официальные операции. Ни фотографий, ни биографии, ни характеристик, ни особых примет – ничего остаться не должно. Ни в Сети, ни в архивах. Все расчеты с ним по-прежнему исключительно наличными. Обеспечение прикрытия перевести на режим «Альфа». СКООНовцы его СИБовский позывной знают?

– Нет. Он у них на «Малька» откликается.

– Вот пусть и дальше не знают. Отныне о том, что объект тринадцать из Л-51, детдомовец Жестянкин Леонид Васильевич, он же кадет Жестянкин, и «Кашим» – один и тот же человек, должны знать только мы двое. По документам объект тринадцать умер год назад от последствий многочисленных экспериментов, проведенных над ним в Л-51. Коршунова и тех двоих, что с ним в тройке были на штурме, с повышениями раскидать по другим подразделениям. Денежные расчеты с «Кашимом» производить будете лично. Ковер – это серьезно. А уж если справится…

– Значит, вербовка отпадает?

– Да. Агентов много. Специалисты по улаживанию деликатных проблем гораздо ценнее. Для них всегда много работы.

– А как же СКООН?

– Второй слой прикрытия. Пусть продолжает как есть. Для него самого ничего не должно поменяться. Просто время от времени будет выполнять задания соло, за двойную оплату.

– И «Скунс»?

– Все в силе. Только учиться с ними будет не «Кашим», а, случайно забредший кадет Жестянкин, позывной «Малек», талантливый мальчишка, трущийся возле СКООНа.

– Легенда в легенде… Будет исполнено, – сказал второй мужчина, делая пометки у себя в планшете.

– Вот и определились с тобой, Тринадцатый, – задумчиво проговорил первый мужчина. – Ладно, теперь к делу. О Ковере надеюсь прочитать некролог к концу следующей недели, а пока – что у нас по «Черному Солнцу»? Смогли выяснить источник их финансирования?

Глава 8

– Я не знаю, как он это сделал, – развел руками мужчина, стоящий перед дубовым письменным столом с планшетом в одной из рук, которые он развел в своем извиняющемся жесте. – Просто сделал, и все тут. Отчет писать я его заставлять не стал – не тот случай, а просто так он лишь пожимает плечами.

– Но прямо посреди заседания Совета ООН Виктор Ковер вышел в туалет и застрелился там из собственного официально зарегистрированного пистолета, который он и проносить-то в здание не имел права! Ни свидетелей, ни следов… Чисто! Как так? Судя по вашей характеристике Кашима, он должен был влезть в охраняемый особняк, перебить охрану и ликвидировать Ковера, не оставив там никого живого. Но это… Выше моего понимания. Эффективность на грани фантастики! Это точно он? Не мог Ковер действительно сам застрелиться? – экспрессивно задал вопрос мужчина, сидящий за дубовым письменным столом.

От переполняющих его эмоций он даже не смог остаться на месте и встал. Вышел из-за стола и начал прохаживаться по комнате.

– Не мог, – вздохнул мужчина, продолжающий стоять перед письменным столом. – Кашим показал на своем коммуникаторе селфи с телом только что прострелившего себе башку Ковера. Там еще даже рана на подбородке дымилась.

– Ожидал вопросов? Заранее готовил доказательства? – остановился нервно прохаживающийся мужчина и посмотрел на собеседника. – А он случайно ваш разговор с выдачей задания на тот же коммуникатор не записал?

– Нет, – уверенно ответил тот. – Наши специалисты прошерстили все его гаджеты и ноутбук. Найти смогли только следы удаления этого селфи (удалил он его при мне, как только показал, без просьб и напоминаний). Так что не думаю, что с этой стороны он может нам чем-то угрожать.

– Хорошо… Хотя бы это хорошо…

– Задание выполнено, проблема решена. Не понимаю вашего беспокойства, – решил уточнить мужчина, стоящий с планшетом.

– Действительно, проблема решена. Меня пугает, КАК она была решена. Это же не просто какая-то забегаловка или подворотня, это ЗДАНИЕ ООН, черт бы его побрал! Там охраны, камер, жучков, датчиков, сигналок… Там же меры безопасности на самом высшем уровне! Досмотр чуть не на каждой двери в комнату. Мышь не проскочит! Там главы государств, между прочим, в тот день присутствовали! Там сам император был! И это в десять лет!

– Ему одиннадцать.

– Пусть одиннадцать, черт с ним. Что будет в двадцать?

– Не могу сказать.

– Ладно, – вздохнул успокоившийся наконец мужчина, возвращаясь к себе за стол и закуривая. – Правда ваша: задание выполнено, проблема решена. Эффективно и, безусловно, удачно. Но чтоб об этом ни одна собака не узнала! Напоминаю – там присутствовал лично император. И с нас голову снимут за такую самодеятельность, если просочится информация, что рядом с Его Императорским Величеством, в непосредственной близости, работал ликвидатор нашей службы. В СОИ сидят параноики – тут же угрозу монарху найдут и припишут. Нам.

– Убрать Кашима? – предположил мужчина с планшетом.

Первый задумался, продолжая курить.

– Нет, – после достаточно продолжительного молчания сказал он, затушив окурок в пепельнице. – Исполнитель, способный провернуть такое, нам точно еще пригодится. Тем более что сомневаться в нем у нас нет причины, так ведь?

– Точно так.

– Оплата его устроила?

– Да, вполне. Он даже не пересчитывал. Просто взял деньги и расписался в липовой ведомости, которую я ему дал. Кстати, начинаю подозревать, что он не копит на что-то. Просто не знает, на что их тратить.

– А на что ты их потратишь, когда тебе одиннадцать лет? Квартиру не купишь, флаер тоже, в казино не пустят, в бордель сам еще не пойдешь, поскольку не знаешь еще, что делать с женщинами, алкоголь и наркотики не рассматриваем… Компьютеры? Техника? Одежда? Золото? Так он кадет – ему хранить это все негде, а носить разрешено только форму. Вот и остается еда, сладости, мороженое… А все это не так уж и дорого стоит.

– Пожалуй, – не стал спорить мужчина, стоящий напротив стола.

– Кашима не трогать, – вынес окончательное решение первый мужчина. – Пусть живет как живет. Учится, работает. Он полезен, и у него хороший потенциал. Такие Коверы еще не один и не два раза появляться будут. И иметь инструмент для решения такого рода проблем необходимо. Иногда жизненно необходимо. Главная наша задача – обеспечить сохранение тайны. Причем именно с нашей стороны. Кашим со своей следов и зацепок не оставляет пока. Так что переходим к другим проблемам. А их у нас хватает и без Ковера. Источник финансирования «Черного Солнца»… Когда? Когда вы мне его сможете назвать, наконец? Сколько агентов удалось внедрить в их ряды?

– Мы работаем! Работаем. Внедрили уже трех агентов. Но они не в состоянии пока серьезно продвинуться в иерархии. Нужно время.

– Время? День? Час? Неделя? Месяц? Год? Сколько? До следующей крупной резонансной акции? Так нас в таком случае раньше с должностей поснимают за такую работу!

– Мы работаем, работаем…

Глава 9

– Как там Кашим? – поинтересовался мужчина в невзрачном костюме, сидящий за дубовым письменным столом. Два года уже прошло с его поступления. Сколько ему сейчас?

– Тринадцать, – ответил мужчина с планшетом в руках, стоящий напротив стола.

– И как он?

– Учится, – пожал плечами второй мужчина. – Лучший на курсе. Один из лучших среди «скунсов». Двадцать четыре боевых операции. В основном в Альянсе и Султанате. Пять операций соло. Неизменно эффективен и безупречен. На курок нажимает без колебаний и сожалений. Прозвище «Ваншот» закрепилось за ним намертво, и он его полностью оправдывает. У «хакеров» также высокие показатели. Купил недавно дорогой ноутбук на смену прошлому. В увольнениях ходит на флаердром и участвует в любительских гонках. Увлекся фехтованием. Я взял на себя смелость подобрать и перевести в его училище профессионального тренера по этой дисциплине.

– Одобряю, – кивнул мужчина за столом. – Ноутбук насколько дорогой?

– Пять тысяч, – пояснил мужчина с планшетом.

Мужчина, сидящий за столом, присвистнул.

– В целом же за прошедшие полтора года практически ничего не поменялось. Только подрос немного.

– Я ставил задачу побеседовать с выжившим охранником проекта «Хипнос». Выполнили?

– Так точно. Я лично летал на Урал-3. Запись беседы давно уже у вас, – отчитался мужчина, сверившись со своим планшетом.

– Позже просмотрю. Сейчас коротко, своими словами, общий смысл.

– Общий смысл сводится к тому, что объект тринадцать напал совершенно без повода и немотивированно. Особенно учитывая то, что Царевин Павел Семенович (так зовут того охранника) проявлял некую заботу о тринадцатом. В рамках служебных обязанностей, конечно.

– Конкретнее?

– Угощал конфетами, иногда помогал дойти до камеры-бокса после особенно тяжелых опытов.

– Инструкцию нарушал, значит? – хмыкнул мужчина, сидящий за дубовым письменным столом. – На режимном объекте, при работе с потенциально опасным подопытным?

– Получается, что так. Напал объект тринадцать внезапно и действовал быстро. Царевин даже понять ничего не успел: помнит только боль в пальцах одной руки, потом во второй руке, которой он пытался схватиться за первую, дальше темнота. Как позже выяснили, череп ему проломил Тринадцатый его же парализатором, сдернутым с пояса. Выстрелить из него объект тринадцать не смог бы, так как там стоит блокировка по биометрическим параметрам владельца, а вот как следует ударить… Что собственно тот и сделал, предварительно пнув под колено Царевина, чтобы достать до затылка, не подпрыгивая.

– Продуманная атака, безупречное исполнение, максимальная эффективность при минимуме действий… Очень похоже на то, как вы описываете Кашима.

– Именно так, – кивнул мужчина с планшетом. – О самом проекте Царевин практически ничего не знает. Только то, что атмосфера там царила самая что ни на есть гнетущая. Подопытные повально были неразговорчивы, мрачны и подавлены. После «процедур», длящихся по двенадцать-пятнадцать часов, выползали, словно, цитирую: «на них черти в аду уголь возили. И веяло от них тоской и жутью какой-то запредельной. А взгляд – словно в могиле побывали», – зачитал со своего планшета стоящий напротив стола мужчина. – Объект тринадцать прошел более сорока процедур за два с половиной месяца, хотя многие другие подопытные умирали после одной-двух.

– Занятно… Очень занятно… – побарабанил пальцами по столу первый мужчина. – Получается, Тринадцатый обдуманно зачем-то напал на охранника, угощавшего его конфетами, и сбежал, после чего был пойман и посажен в карцер. А буквально на следующий день в том секторе погибли все, кроме него и того самого охранника, угощавшего его конфетами… Случайность?

– Не могу сказать, – ушел от ответа второй мужчина, стоящий напротив стола с планшетом в руках.

– Очень уж похоже на некий план. Простой и, по неопытности, топорный. И все сходится, если предположить, что о чепэ Тринадцатый знал заранее. И знал, что единственный, хоть и исчезающе малый шанс на выживание у него будет только в карцере.

– Только откуда он мог знать о предстоящем чепэ?

– Вопрос, на который ответить может только сам Тринадцатый, – вздохнул мужчина, сидящий за дубовым письменным столом.

– Попытаться расспросить его?

– Не думаю, что это хорошая идея.

– Тогда что делать?

– Продолжать кормить его конфетами, надеясь, что перед следующим чепэ он не забудет и нас, как того охранника…

– Проломит череп?

– Спасет жизнь.

Глава 10

– Леонид! Ты полный бездарь! Настолько умопомрачительно антиталантливого ученика у меня еще никогда не было! – возмущалась невысокая стройная девушка-инструктор по пилотированию.

Перед ней, понурив голову, стоял кадет Жестянкин, которому, собственно, она и высказывала свое возмущение. И у нее были на это причины! Девятая пересдача зачета. Девятая! И снова полный провал. Фееричный, можно сказать. Умудриться собрать учебным малым космолетом все, все (!) препятствия на маршруте, посадить машину за край посадочной площадки и при этом не угробить себя, инструктора, сидящего в соседнем кресле, и сам космолет надо еще суметь! И это уже в девятый раз! И каждый раз именно так, словно назло, словно издевается! Но невозможно так издеваться! Чтобы специально изобразить такое, надо обладать даже не талантом, а гениальностью.

И самое гадское – его нельзя с курса пилотирования отчислить, так как курс не профильный, в основную программу обучения не входит и является добровольным. А этот… упертый тип точно придет сдавать зачет и в десятый раз точно. А перед этим заново проходить все этапы подготовки по теории, часы налета и зачет на тренажере. И опять ей с ним мучиться, поскольку в этом году он один из трех «добровольцев», записавшихся на курс пилотирования. Причем один уже сдался и бросил, а второй сдал и курс окончил. Вот и получается, что ходячая катастрофа Жестянкин является ее единственным и основным учеником на этот год. И с завтрашнего дня они будут проходить этот курс в юбилейный десятый раз! Господи, помоги, спаси, помилуй и дай ей сил не прибить это недоразумение, с упорством, достойным лучшего применения, штурмующее непростую науку управления летательным аппаратом класса «универсал» атмосфера-космос.

– Ну как это у тебя получается? Ну вот как? Мы же с тобой это все уже столько раз отрабатывали! Этот маршрут тебе уже во сне должен являться, сколько раз ты его на тренажерах проходил! Ну почему, почему ты не можешь сдать этот проклятый зачет! – продолжала возмущаться инструктор.

Звали ее Валаньева Анастасия Константиновна. И сама она являлась буквально «вчерашней» выпускницей Новопитерского Высшего военного летного училища, по распределению (и по протекции мамы – не последнего человека в военном ведомстве, причем о протекции сама Анастасия не знала и считала, что ей просто «не повезло») попавшая в качестве инструктора в Кадетское училище на курс, который не пользовался большой популярностью из-за высоких требований по здоровью и соответствующих им нагрузок. Кадеты-связисты особенным физическим здоровьем и данными не блистали. Блистающие шли сразу в пилоты и десант, а не в связь.

Но и тут находились исключения. И одно из них стояло сейчас перед Анастасией Константиновной. И звали его кадет Жестянкин Леонид Васильевич.

Он стоял, понурив голову, и осторожно поглядывал на девушку из-под бровей. Валаньеву нельзя было назвать такой уж ослепительной красавицей, нет. Но, безусловно очень симпатичной она была. И смотреть на нее было приятно, даже под такие слова: раскрасневшаяся, слегка встрепанная, возбужденная и часто глубоко дышащая в летном комбинезоне «слегка не в порядке», как можно назвать расстегнувшуюся «чуть дальше» положенного уставом молнию на груди, открывающую завораживающий вид на соблазнительное декольте девушки. А «достоинства» в этом декольте прятались хорошего такого второго размера.

– Ну что с тобой делать, Леонид! Ведь девятый раз уже! – поутих наконец боевой запал девушки.

Она вообще не умела долго злиться. Особенно на Жестянкина. На него никто не умел долго злиться. Слишком открытый, веселый и непоседливо-непосредственный, потрясающе жадный до жизни мальчишка, умеющий улыбаться так, что губы собеседника сами собой начинают разъезжаться в ответной улыбке.

– «Понять и пррростить?» – ответил древней как мир шуткой Жестянкин и улыбнулся. – Никто же не пострадал, Анастасия Константиновна?

– Только мои нервы, – уже окончательно успокоившись, ответила девушка.

– Снова сначала, да? – осторожно, с непонятной надеждой спросил он.

– Нет, – ответила она, чуть подумав. – В этот раз я заберу тебя на две недели на орбитальную станцию подготовки пилотов-истребителей НВВЛУ. Если уж там из тебя пилота не сделают, то это невозможно в принципе!

– На орбитальную станцию?! – восхищенно округлил глаза Жестянкин. – А вы и правда это можете?!

– Не скажу, что легко, – вздохнула она. – Но думаю, что могу. Ты-то сможешь догнать потом программу обучения? Сумеешь досдать экстерном хвосты за две недели?

– Конечно! Я уже так делал, чтобы на конкурсы скрипачей попасть!

– Скрипачей? – удивилась она. – Ты умеешь на скрипке играть?

– Немного, – смутился Жестянкин и отвел взгляд в сторону.

– И чего смущаешься? – улыбнулась девушка. – Это же хорошо. Возьми с собой скрипку, сыграешь мне как-нибудь. Там же не целый день занятия! – Парень, все еще смущаясь, молча кивнул. – Ну, беги, собирайся!

– Слушаюсь, товарищ лейтенант! – вытянулся по стойке «смирно» Жестянкин, козырнул и выполнил команду инструктора буквально.

– Ну что, дождались?! «Черное Солнце»-таки нанесло удар, а мы до сих пор практически ничего не знаем! – повысив голос, начал высказывать вошедшему мужчине с планшетом его собеседник, сидящий за столом. – Полтора года вы мне твердите: «Работаем, работаем, работаем»! А результат – ноль! Даже меньше, чем ноль! Минус! – Он опустился в свое кресло и закурил. – Я чего-то не пойму: у вас орбитальную станцию Высшего военного училища захватили, а вы спокойны, словно удав.

– Что вы! – улыбнулся мужчина с планшетом. – Очень волнуюсь, что нам опять не останется живых террористов для работы.

– Живых террористов? – удивился первый мужчина. – А живых курсантов? В случае штурма орбитальной станции, по расчетам аналитиков, до двух третей заложников погибнет: часть от разгерметизации отсеков, часть от применения тяжелого вооружения, без которого штурм невозможен.

– Я советую максимально оттянуть штурм станции. Создать видимость подготовки, стянуть силы, начать переговоры, ультиматумы… Но сам штурм не начинать.

– Все-таки я чего-то не знаю. Что заставляет вас быть столь самоуверенным, подполковник? – затянулся и медленно выпустил дым в воздух мужчина, сидящий за дубовым письменным столом.

– Там Кашим, товарищ полковник, – тихо ответил мужчина с планшетом.

– Земля им пухом, – затушил в пепельнице недокуренную сигарету сидящий в кресле и вмиг успокоившийся мужчина. – Передайте на станцию открытым текстом: «Кашим, фас!».