Глава 16

Вторник, 1 сентября 2015, Москва

…Вновь тихий гомон в аудитории гоночной академии «SMP Racing». На этот раз места были заняты практически все. Перед интерактивной доской, однако, стоял развёрнутый к нам стол с четырьмя пустыми креслами. Ждали сегодня кое-кого важного.

Пришли не только «формулисты», но и участники гонок на кузовных машинах, и даже мелькали на средних рядах ближе к окну лица подростков из картинга.

Всех объединяли одинаковые белые рубашки с эмблемой команды на плече – символ принадлежности к одному большому делу – развитию российского автоспорта. Нас предупредили, что встреча будет полуофициальной, так что соответствующе одеться было делом принципа.

Моим соседом оказался Троицкий. Случайно заняв вместе вторую парту у стены, мы тепло поздоровались и обменялись новостями. Никита поздравил меня с первой победой, я взамен пожелал ему хорошо проехать остаток чемпионата. Постепенно разговор как-то сам собой поутих, и каждый из нас, уставившись куда-то, ушёл в раздумья, молча о чём-то своём.

Я вспоминал сегодняшнее утро и вызвавшую у какой-то части моего сознания саркастичную ностальгию поездку с цветами в школу. На мне тогда были рубашка, брюки и – вот уж сюрприз – кепка с вышитой на боку надписью «1st» с заключительной гонки в Пярну; в этой кепке я и слушал российский гимн на верхней ступеньке пьедестала, и от козырька до сих пор как будто попахивало газировкой. В этом уборе я по крайней мере выделялся из собравшегося на школьном дворе стада идиотов, считавших это мероприятие чем-то важным.

Я же относился к началу учебного года спокойно – и приехал-то лишь затем, чтобы узнать, что новенького, и получить учебники… заодно и отпроситься на вторую половину недели для участия в шестом этапе «Формулы-4», который должен был пройти опять на «Москоу Рейсвей». Я не считал нужным устраивать из «дня знаний» балаган, а потому почти всю линейку простоял презрительно скривив губы.

Краева среди одноклассников, решивших остаться здесь до одиннадцатого, не было. Расспросив некоторых, я услышал, что ему пришлось уйти в какой-то колледж; тёмная, в общем-то, история, но я отчего-то был уверен, что в этом замешана Лиля Форман.

Она нашлась за задней партой; осталась в кабинете и тогда, когда ушли все её подружки – гламурные дуры. И по отсутствующему виду было заметно, как она что-то там у себя переживает. Хотя – взаправду или на публику? Не разобрать…

Беседа у нас не пошла с самого начала. Конечно, Лиля поздоровалась, отметила, что дела у меня, судя по результатам гонок, идут весьма неплохо. Я сменил тему на Краева и то, что с ним случилось; попутно спросил: «Это ведь ты летом пыталась меня шантажировать, после того как я отказал тебе? Ещё и Артура в это дело втянула…»

«Прости меня, – сказала Лиля, и я вот ни на полмизинца не поверил в её искренность. – Я была зла на тебя и желала поквитаться… Но этот идиот Краев всё испортил. А потом он… захотел большего, чем заслужил… и в итоге я пригрозила написать на него заявление, если он навсегда не исчезнет из моей жизни. Миша, я до сих пор хочу быть с тобой! Я не знаю, о чём тогда думала! Я…»

«З-заткнись, – брезгливо процедил я. Слышать этот высокий визгливый голос было выше моих сил. – Больше не подходи ко мне. Ты вообще думать не способна…»

И выплюнул ей в лицо ещё одно слово:

«Шлюха».

Она дёрнулась, как от удара… а я ушёл, не оборачиваясь.

Послегоночная эйфория давно схлынула; на душе было мерзко и почему-то тоскливо. Болела голова; к этому, впрочем, я уже привык.

Занятый мыслями, я пропустил тот миг, когда в помещение вошли руководители команды: исполнительный директор Дмитрий Саморуков и спортивный – Мика Сало; один – в такой же, как у нас, рубашке, правда, с короткими рукавами, другой – в своём обычном синем спортивном костюме и затемнённых очках. Очнулся лишь после того, как Дмитрий Владимирович, кашлянув, заставил всех обратить на него внимание, а его спутник непринуждённо прислонился к стене около двери.

– Здравствуйте, юные гонщики! – бодро заговорил Саморуков на фоне гула оживившейся аудитории. – Ни для кого из вас, вероятно, не секрет, зачем мы сегодня собрали вас здесь. Вы уже достаточно взрослые, раз попали в нашу программу и участвуете в состязаниях, по моему личному мнению, относительно престижного уровня. Но всегда есть куда развиваться, куда расти, и существует немало серий рангом повыше тех, в которых вы сейчас пробуете свои силы. Попадёте ли вы в них, никому из нас пока не ведомо, так что всё зависит исключительно от вас. Но задача «SMP Racing» – дать вам основу для навыков пилотажа и кое-какие знания о том, как устроены гонки изнутри. Если первое вам должны обеспечить инженеры, то со вторым могут помочь те, кто сам прошёл путь до вершин мирового автоспорта и имеет в этом деле гораздо больший опыт. Думаю, вам будет интересно узнать существующие расклады, расценки, нюансы… и многое другое. Ну, не буду больше томить вас ожиданием, – добавил директор, повернувшись и протянув руку в сторону двери. – Встречайте: заслуженный мастер спорта, первый российский пилот «Формулы-1» – Виталий Петров!

Под общие бурные аплодисменты и приветственные крики в помещение вошёл человек, который для моей шумиловской части являлся кем-то вроде нашей, местной легенды. На Петрове была даже не «полугоночная» форма, как на Мике Сало, также присоединившемуся вместе с директором к приветствию своего российского «коллеги»; Виталий Александрович пришёл на встречу в синей футболке с эсэмпэшным логотипом и простых спортивных штанах. Хотя ему, пожалуй, это было простительно.

Вслед за гонщиком в аудитории незаметно появился и Дмитрий Витальевич из пресс-центра. Петров с лучезарной улыбкой помахал нам, и «взрослые» принялись усаживаться за свой стол. Разместились так: слева направо – Саморуков, Петров, журналист и финн. Причём теперь улыбка экс-пилота команд «Лотус» и «Катерхем» была немного смущённой, будто бы он не чувствовал себя полностью готовым к мероприятию, на которое его пригласили.

– Ну что, Виталий Александрович, – обратился к Петрову исполнительный директор команды, – может, поделитесь частью опыта с юными гонщиками? Вообще насколько труден и затратен путь в высшие серии мирового автоспорта?

– Какой-либо чёткой, проторенной колеи здесь как таковой нет, – пожал плечами тот. – По сути, все достижения, в том числе и проход на тот или иной уровень в автоспорте, определяются стечением обстоятельств. Да, на что-то гонщик может повлиять – прежде всего выбрать направление, в котором он будет двигаться. После этого – годами усердно работать над стилем и техникой вождения, чтобы его заметили… естественно, в положительном ключе. Никому ведь не захочется повторить судьбу Юдзи Идэ? – По рядам собравшихся прокатились смешки: подростки, включая и меня, шутку оценили. – Наконец, искать спонсоров, которые могли бы поддержать талант деньгами и продвинуть пилота на новый уровень. В этом плане полезны бывают люди, умеющие договариваться с кем-либо, отстаивая ваши интересы. Лично я очень благодарен своему менеджеру, Оксане Косаченко; без её помощи я, наверное, не смог бы попасть в высшую «Формулу».

– Виталий Александрович, расскажите, пожалуйста, о тех сложностях, которые приходится преодолевать гонщику на ранних этапах карьеры, – мягко вклинился в беседу «пресс-коуч» Дмитрий Витальевич, приготовивший на всякий случай блокнот, ручку и диктофон. – Что бы вы могли посоветовать здесь присутствующим?

– Хорошо. Что-нибудь сейчас расскажу, – ответил Петров журналисту и возвысил голос, обращаясь к нам: – Дети, вы слушаете? Запомните: на первом месте в гонках всегда стоят деньги! Вы уже должны были сталкиваться с тем, как они нужны в самом начале: купить карт, запасные двигатели, резину, оплатить участие… Я, правда, начинал не с картинга, о чём сильно жалею, а с кузовных, но это, во-первых, было давно, а во-вторых, сейчас именно картинг – та ступень, которую поначалу прозодят все. Но даже это – десятки тысяч евро только на то, чтобы определить перспективу вообще стать гонщиком и научиться азам вождения. И это первый уровень – а его почти все вы уже прошли.

Возьмём вот младшие «формульные» чемпионаты, где кто-то из вас гоняет, а кому-то это предстоит. Вы пересаживаетесь фактически с детской машинки в настоящий автомобиль. Понятно, что это будет стоить намного дороже. Различные серии требуют разных затрат: от ста с лишним тысяч евро в «Формуле-Форд» до почти полумиллиона – в итальянской «четвёрке». Уже на данном этапе надо искать более обеспеченного и влиятельного спонсора, чем тот, кто, возможно, оплачивал сезоны в картинге. К счастью, в России появилась замечательная программа поддержки, – кивок в сторону директора, – которая берёт на себя значительную часть расходов…

Но! – Вновь повернувшись к нам, Петров поднял указательный палец. – Тут-то впервые и проявляется в полной мере талант, развивавшийся с самых первых гонок. Если у вас есть деньги, но нет стремления к саморазвитию и совершенствованию, умения анализировать свои и чужие ошибки, осваивать новые приёмы, – долго вы не задержитесь, как бы высоко вначале ни получилось забраться.

Другое дело – талант или хотя бы хорошо прокачанные навыки, что часто совмещается и очень редко бывает по отдельности. Тогда, наоборот, могут быть трудности с самостоятельным вхождением в более высокие серии, но гораздо выше шанс добиться спонсорской помощи. А уж сплав этих двух компонентов: таланта и денег – и вовсе будет творить чудеса.

Петров усмехнулся, оглядывая притихших гонщиков, и продолжил:

– В старших чемпионатах всё проще и сложнее одновременно. Платите – едете, не платите – найдите того, кто будет платить за вас, или до свидания. Но там большее значение имеют результаты. И чем выше их отношение к качеству машины, на которой вы их показываете, тем реальнее возможность подыскать себе спонсора и попасть в более крутую команду. И по сравнению с тем, что было раньше, в юниорских сериях, к суммам прибавляется ещё один нолик. В целом, подготовка с нуля и продвижение гонщика мирового класса стоят, по самым скромным подсчётам, десять миллионов евро. Чаще же всего – намного больше.

Однако вас я призываю не зацикливаться на денежной составляющей. Старайтесь раскрыть свой потенциал, показывайте, на что способны. Я говорил в основном о «Формулах», но кто-то из вас может пойти и в туринг, и в ралли, и куда угодно помимо этого. Ищите свой путь. А главное – получайте удовольствие от вождения. И будет вам счастье.

Я верю в вас. Так же, как верят и другие. Пусть всё сложится так, как вы бы того хотели. И в этом случае у вас всё будет хорошо. Обязательно.

Надо просто, чтобы в это верили вы сами.

Какое-то время Петров рассказывал про гонки, в конце добавив, что с прошлого года в «Формуле-1» началась принципиально новая эра, да и младшие чемпионаты не остаются неизменными, поэтому сложно что-то говорить наперёд однозначно.

Потом посыпались вопросы «из зала»: о машинах, о взаимодействии в команде, об особенностях трасс… Я сидел и молча слушал развёрнутые ответы гонщика: что-то я уже знал, но услышать это от Петрова всё равно было интересно. Порой что-то уточняли и Дмитрий Владимирович с Микой Сало; сотрудник пресс-центра только и делал, что записывал.

Наконец директор команды сказал, указывая на поднятую руку одного из юных рейсеров:

– Ну вот, думаю, ещё один вопрос напоследок.

– Вы гордитесь своим прозвищем «Выборгская ракета»? – выпалил кто-то с задних рядов, и по аудитории снова прокатился лёгкий смешок.

– Почему бы и нет? – отозвался Петров. – Для меня, по крайней мере, это достаточно лестная оценка.

– Спасибо, Виталий Александрович, за то, что пришли и передали новому поколению частичку необходимого опыта, – сказал, вставая, Саморуков и взял переданную журналистом толстую стопку каких-то фотографий. – Ребята, всем внимание! Вас много, и мы решили заранее подготовить для вас фотографии нашего уважаемого спортсмена с его автографом!

По помещению разнеслось одобрительное «О-о-о!..», и послышались довольно-таки уверенные хлопки.

– Позже, если что, разберёте. На всех хватит… На этом мы прощаемся с нашим гостем; ещё раз большое вам спасибо.

Под общие дружные аплодисменты Петров обменялся рукопожатиями с директором команды, с финном и с нашим «пресс-коучем» и, опять помахав нам всем на прощание, вышел вместе с Микой Сало, который о чём-то с ним заговорил уже у двери.

Мы по очереди расхватали фотки с автографом (мне досталась та, где Петров в тёмно-коричневой форме «Лотуса» стоял на подиуме в Австралии) и пошли кто на занятия, кто домой – в зависимости от расписания.

Все мы сейчас что-то для себя узнали – если и не совсем то, что поможет в будущем, то хотя бы то, над чем будет нелишним задуматься.

Прошло несколько часов, и снаружи, за окнами, успело стемнеть.

В тренировочном зале «формулистов» было практически безлюдно. Все разошлись, откатав на симуляторе в среднем по полсотни кругов. Атоев вообще ушёл первым – после менее чем часа езды, поставив лучшее время круга на виртуальной подмосковной трассе и впервые среди участников нашей «Формулы» выехав из минуты тридцати шести.

Один я продолжал сидеть за консолью. Стиснув зубы от напряжения, не обращая внимания на боль, сжимая руль до побеления костяшек и часто до упора вдавливая педаль газа.

Игорь устало наблюдал за мной, облокотившись рядом на столик и подперев голову ладонью. Первую пару часов он, как обычно, комментировал мои мелкие неточности, которых с каждым пройденным кругом становилось всё меньше; затем мы пошли к нему в кабинет и вновь подробно разобрали прохождение трассы, определившись наконец с оптимальной скоростью и режимом двигателя на разных участках. Автодром был мне уже хорошо знаком, поэтому я мог теперь ехать там быстрее. Оставалось всего лишь понять – насколько.

После «брифинга» я попросил вернуться в комнату с симуляторами. И вот до сих пор старался улучшить свои результаты. Сейчас для меня это было очень важно.

В Пярну я обнаружил, что могу побеждать. И в оставшихся гонках не собирался упускать ни единого шанса.

…Четырнадцатый поворот… Я наклонил руль, прижимаясь к внутренней кромке, но инерцией машину всё равно вынесло к внешней. К счастью, я удержался. И ещё поднажал, чтобы пройти главную прямую как можно быстрее.

Последний изгиб – и старт-финиш… Выжав до предела газ, я на полной скорости пересёк черту круга… и остановил болид на обочине перед первым поворотом. Потёр глаза, уставшие от долгого смотрения в экран, и только после этого взглянул в угол дисплея.

Рядом с номером крайнего круга высвечивалось время.

1:35.947.

На двадцать шесть тысячных лучше текущих показателей Атоева.

Я смог вырваться вперёд среди наших. Не знаю точно насчёт Ахмеда и Кари, но всех остальных в выходные однозначно должен обогнать.

– Всё, хватит на сегодня, Миш! – сказал Игорь, вставая и выключая симулятор. – Ты и так уж доказал всем в команде, что ты быстрый. Иди домой, отдыхай. Начнётся уик-энд – тогда и погоняешь в своё удовольствие… Не забыл, что выезжаем завтра?

– Помню, – устало буркнул я и вылез из «гоночного» кресла. – Что, на выходные погода – совсем без вариантов?

– Если не произойдёт чуда, – хмыкнул инженер. – Насчёт четверга и пятницы всё не так определённо, но по относительно сухому треку, возможно, и поездишь. Давай, Миша, до завтра. Я уверен: на этот раз ты всех сделаешь.

– До свидания.

Я вышел в коридор и стремительным шагом направился к выходу с базы.

Внезапно дверь медкабинета в десятке шагов передо мной приоткрылась и оттуда выглянул врач команды. Завидев меня, окликнул:

– Жумакин? Миша? Если не сложно, зайди ко мне. Надо кое о чём поговорить.

У меня появилось нехорошее предчувствие. Ни о чём хорошем так разговор не начинают. Но вот есть ли у меня выбор? Даже если убегу, завтра всё равно прикопается, а может, и до конца уик-энда будет портить настроение. Уж лучше сейчас всё выяснить…

– Ну и что вы от меня хотели? – спросил я, прикрывая за собой дверь кабинета.

Врач пристально взглянул на меня, но с ответом помедлил. Прошёл за свой стол, опёрся на него руками, снова посмотрел на меня исподлобья и лишь затем произнёс:

– Садись, Миша. Разговор будет не из лёгких.

– Я это уже понял. Постою, спасибо. Так всё же?..

– Недавно ко мне попали результаты твоего обследования в больнице после похищения. Подлинные результаты, – подчеркнул он. – И, как ты понимаешь, я обеспокоен. Весьма обеспокоен…

– И чем же?

– А ты, значит, не знаешь?

– Знаю. Но хочу, чтобы свою точку зрения высказали вы.

– Давай начистоту, Жумакин? У меня есть веские основания подозревать твоего отца в махинациях с твоим здоровьем. Ты гробишь себя, выигрывая кубки, чтобы попасть в тройку лучших, а главным призом в итоге становятся деньги. Неплохие, кстати, деньги. Очень неплохие…

Он вздохнул и опустился на стул, видимо устав пробирать меня испытующим взглядом из позы недовольного начальника.

– Понятно, – подумав немного, сказал я. – На вашем месте, наверное, так посчитал бы и я сам. Но дело в том, что это неправда. Отец как раз предостерегал меня, и продолжать гоняться, несмотря ни на что, было моим собственным решением. И деньги – выигрыш целевой, а значит, ни на что, кроме оплаты участия в соревнованиях, пойти не могут…

– Что это меняет? Ты хоть понимаешь, что я не имею права допускать тебя до гонок, пока твоя гематома полностью не исчезнет?! А это либо полгода покоя – либо операция и три-четыре месяца покоя! В лучшем случае, если не будет никаких осложнений! О себе не заботишься, так хотя бы о родителях подумай!..

– Стоп, – сказал я негромко, и доктор сбился со своего монолога. – Ещё одно слово о моих родителях – и я, клянусь, разобью вам морду. С ними я уже всё не раз обсуждал. Мне важно доехать этот чемпионат до конца. Всего три, мать их, недели! А потом хоть запроверяйте меня до посинения.

– Сколько в тебе сейчас обезболивающих? – неожиданно спросил врач.

– Одна таблетка анальгина. С утра.

– А вот я возьму у тебя кровь на анализ и проверю.

– Валяйте. Мне не жалко.

Он усадил-таки меня на жёсткий, неудобный стул, перетянул жгутом мою руку выше локтя, указал поработать кулаком и через минуту стал счастливым обладателем нескольких миллилитров красной жидкости.

Пока он запечатывал пробирку, я поспешил продолжить:

– Давайте сделаем так. Я завтра пройду КТ, к вечеру догоню команду, и вы сравните полученные данные с предыдущими. Если гематома не выросла, то, выходит, для меня это пока не очень опасно и я могу участвовать в заездах. Если выросла… что ж, ваша взяла, лечите меня полностью. Как по-вашему, это честное предложение?

– Извини, я не могу на это пойти. Слишком большой риск…

– А если на автодроме я всё время буду под вашим наблюдением?

– Всё равно – нет.

– Не доводите до угроз, доктор.

– И не собирался…

Я промолчал – и просто посмотрел ему в глаза.

Пять секунд. Пятнадцать. Полминуты.

– Ладно, чёрт с тобой, – процедил врач, хватая со стола какую-то бумажку и что-то на ней записывая медицинской тайнописью. – Но чтоб на тренировках нагрузка была не больше половины от обычной и я тебя осматривал после каждого выезда на трассу. После этапа – ещё одно обследование. Посмотрим, стоит ли допускать тебя до финала…

– Спасибо, – сказал я и поднялся. – Честно. Если дадите мне доехать турнир до конца, родина вас не забудет. И я лично – тоже.

– Иди отсюда, наглец. И принеси на этот раз достоверные снимки.

* * *

Четверг, 3 сентября, под Волоколамском

Лайма во время нашей последней встречи – после третьей гонки эстонского этапа – сказала мне, что в Подмосковье приехать не сможет. «Не мой уровень, – со вздохом пояснила она. – И на финал в Сочи тоже пошлют кого-то другого… Тем не менее, желаю тебе удачи».

Я тогда только усмехнулся: знал, что буквально за пару недель до заключительных заездов чемпионата место проведения перенесут опять-таки в Аудру, где мы, вне всякого сомнения, встретимся вновь.

А удача мне и вправду должна пригодиться.

…И снова дождь!

Первый более-менее мощный заряд, похоже, прошёл под утро, так как трасса была достаточно влажной. Пока что тучи не разошлись, из них по мелочи накрапывало, и использовать слики никто не рискнул: все, в том числе и я, ездили на дождевых. Идеальным вариантом были бы промежуточные, но корейский производитель, в отличие от итальянского, таких не выпускал. А жаль.

Я выехал из последнего, пятнадцатого, поворота и, промчавшись мимо пустых трибун, отправился на новый круг – в погоне за результатом и в попытках найти наиболее удачную технику прохождения трассы в подобных условиях.

Прогноз на остаток недели, кстати, прояснился: если сегодня до вечера будет пасмурно и немного дождливо, то в пятницу во второй половине дня небо ненадолго очистится и асфальт подсохнет. Суббота, как и до этого ожидалось, будет целиком дождевой (к ней, вероятно, нас сейчас и готовили), а вот в воскресенье обещало выглянуть солнце – на одну, а то и на обе завершающие гонки этапа.

Но меня по большому счёту не волновало, в какую погоду ехать. За последние месяцы я хорошо освоился с управлением и уверенно контролировал машину даже на мокром треке; это, в частности, показала квалификация в Аудру. Вот и теперь я безошибочно прошёл первый сектор и начал второй, со множеством поворотов и в том числе «эской», которую я научился так филигранно спрямлять в июне.

Это была вторая из пяти запланированных на сегодня коротких тренировочных сессий: первые четыре утром и днём – по тринадцать кругов, пятая, вечерняя, – на двадцать пять. То есть в общей сложности за этот день участники смогут пройти семьдесят семь кругов (каждый – без малого четыре километра); я же, по рекомендациям врача, не более сорока. Тот всё-таки выполнил своё условие и сказал Игорю меня надолго на трассу не выпускать. Но автодром-то я уже неплохо знаю, а поберечь сверлящую болью, даже несмотря на выпитый с утра анальгин, голову не помешает.

В шлеме было нежарко, но душно: я не в первый раз за день отметил, что мне не хватает кислорода. Но пока вроде было терпимо, и я, дыша через рот, аккуратно проводил машину через серию зигзагов. В конце концов, это всего пятый виток после второго выезда на трассу; я ещё не должен дойти до своего предела.

«Эску» я до сих пор опасался спрямлять: колёса всё же немного скользили по асфальту. Именно из-за осторожного вождения в данный момент я находился лишь на седьмой строчке неофициального протокола, не выехав аж из минуты пятидесяти шести, – дождь прибавлял в среднем двадцать секунд к обычным показателям времени.

И теперь я решил, что настала пора вернуть проверенную коронную тактику.

Интуиция, глазомер – всё на максимум. В ближайшие мгновения всё будут решать точность и координация, а главное, своевременность движений рулём и нажатий на педали.

Скорость – шестьдесят. Вход в связку…

Ай!

Резкий укол боли заставил меня на секунду зажмуриться и проворонить миг выкрута руля. «Нет!..» – подумал я, запоздало тормозя и пробуя повернуть…

Но было уже поздно. Машину повело по инерции, раскручивая против часовой стрелки, и, чуть тряхнув, вынесло на траву.

Я сидел в кокпите, окутанный холостым ворчанием мотора, и старался отдышаться, переждать пристур боли.

Краем глаза увидел взметнувшиеся над сектором жёлтые флаги. Как бы по моей вине они не превратились в красные…

Ладно. Пора ехать. Сессии не резиновые. В крайнем случае выпью потом ещё одну анальгинку.

Я подождал с полминуты, пока боль утихнет, и, прежде чем тренировку прервали бы, вырулил обратно на трассу.

Что бы ни случилось, я не остановлюсь. Это моё решение. И никто – самое меньшее до конца сезона – его не изменит.

* * *

Пятница, 4 сентября, Москва

Рабочий день был самым обычным, но, несмотря на это, Форман нервничал. Постоянное напряжённое ожидание непонятно чего подтачивало его изнутри, но он старался ничем не выдавать своего волнения. Даже когда находился один в кабинете.

Однако, пытаясь работать с документами, он нервно думал над ситуацией, в которой волей судьбы оказался.

«Дался мне тогда этот тендер… Дался мне тогда этот Жумакин, чёрт бы его побрал! Всё было бы нормально, если б наши дорожки не пересеклись! Сколько нервов и денег в войну с ним вбухано… Я облаян в Интернете, под подозрением у ментов… Остаётся надеяться, что не засветится мой начальник СБ: у него ведь был карт-бланш на любые действия…»

Внезапный зуммер интеркома прозвучал для Формана сигналом тревоги, заставив вздрогнуть и ощутить выступившую на лбу испарину.

Но бизнесмен пересилил себя и нажал кнопку ответа.

– Аристарх Иосифович, к вам тут… Они не представились… – испуганно залепетала секретарша по каналу связи.

Договорить она не успела. Дверь кабинета распахнулась, сданная без боя, и в просторное помещение вошло несколько человек в форме разных оттенков синего.

– Что вы себе позволяете? – напустив на себя возмущённый вид, сказал Форман, внутренне сразу понявший, что всё это значит. – Покиньте мой кабинет немедленно…

– Зачем же так невежливо встречать гостей? – ответил знакомый бизнесмену молодой человек в более светлом, чем одежда других, синем кителе и достал удостоверение. – Главное следственное управление, младший советник юстиции Костров. Гражданин Форман, вы арестованы по обвинению в организации похищения Михаила Жумакина, нападения на объекты частной собственности компании «IntelliBuild», принадлежащей Юрию Жумакину, и покушения на убийство самого Юрия Жумакина и его семьи. Статьи 126, 167 и 30 плюс 105 УК РФ соответственно. Вот ордер, можете ознакомиться. – Он положил на широкий и явно дорогой стол листок бумаги с печатями и подписями. – И это лишь то, что пока получилось доказать. О подробностях поговорим позже, когда вас доставят в следственный изолятор.

– Я невиновен! Это всё Виктор, мой начальник охраны!.. – крикнул Форман, когда к нему с двух сторон подошли молчаливые сотрудники органов и, взяв под руки, потащили к выходу.

– Поверьте, Виктору Андреевичу сейчас также предстоит отвечать на вопросы следствия, – попросив оперативников жестом на время остановиться, сказал Костров. – Главу вашей службы безопасности уже взяла ФСБ. И всем нам, безусловно, очень интересно, откуда у него столько связей в криминальном мире, а также оружия и взрывчатых веществ. Пройдёмте.

И он указал открытой ладонью на распахнутую дверь кабинета.

Уже в машине Форман спросил у следователя, сидевшего спереди, сбоку от водителя:

– Как вы смогли на меня что-то реальное нарыть, чёрт возьми?

– Подозревали мы вас уже давно, с тех пор как появилась та статья про вас и вскоре после неё был похищен младший Жумакин, – не оборачиваясь, ответил Костров. – Но все следы заметались весьма умело, а цепочки посредников обрывались на полпути. Но всё-таки лица исполнителей на камерах наблюдения один раз промелькнули. А дальше всё упирается в результаты обысков, мотивы и косвенные улики… а также показания начальника вашей охраны.

Следователь обернулся и добавил:

– Не тревожьтесь, Аристарх Иосифович. Впереди у нас много времени, чтобы вдоволь поговорить и в деталях установить, как всё на самом деле было. Прибавьте скорость, – это уже водителю. – Чем быстрее мы сможем приступить, тем лучше.

* * *

Суббота, 5 сентября, под Волоколамском

С утра лило как из ведра, и поэтому путь каждого, кто прибыл сегодня на «Moscow Raceway», проходил исключительно под зонтиком в цветах команды: что от гостиницы до автобуса, что от автобуса до здания автодрома. И в том числе когда все пятнадцать участников расселись по болидам и выстроились в колонну на пит-лейне, над кокпитом каждого был укреплён зонт, чтобы капли раньше времени не залили визор шлема и дисплей на руле. Инженеры, тоже закрывшиеся от дождя, вполголоса инструктировали гонщиков напоследок перед стартом квалификации, которая обещала стать для многих весьма непростой.

Игорь уже напутствовал меня и теперь просто стоял с зонтом в руке у борта машины с номером 19. Я же мыслями был не здесь, а субъективно ускоренном времени проходил в голове «Moscow Raceway», настраиваясь перед выездом с пит-лейна.

Было прохладно и свежо, и шлем с поднятым пока что визором воспринимался как окно в виртуальную реальность, где существует только трасса и больше ничего. На душе было спокойно, а боль, терзавшая мой мозг уж которую неделю, в кои-то веки соизволила отступить.

Я чувствовал невероятное облегчение, с которым не сравнилось бы даже снятие в Аудру проклятия невозможности выиграть. Ведь вчера отец позвонил мне из Москвы (сам он приехать на автодром рассчитывал разве что к первой гонке, по уши увязший в рабочих делах) и сообщил новость, которой я ждал так давно.

Формана взяли. Больше его прихвостни нас не побеспокоят, не вмешаются в положение дел и не причинят нам вред. А значит, можно выдохнуть – и проще будет стремиться к высоким достижениям, зная, что один из двух нависавших надо мной дамокловых мечей обезврежен.

Как только я узнал об этом, мои результаты на реальном треке сразу скакнули вверх. Если позавчера мне ни разу не удалось подняться выше седьмой позиции и в первой официальной пятничной тренировке я стал лишь шестым, проиграв Троицкому больше секунды (для сравнения: Кари был тогда четвёртым, а Атоев – десятым), то во второй свободной практике – уже на сухой трассе – поставил второе время, уступив Володе с его феноменальными 1:35.789 всего пятьдесят пять тысячных.

И сегодня я был готов бороться за поул. Первый в своей карьере.

Наконец зелёные флаги разрешили нам выезд с пит-лейна, и колонна болидов двух расцветок – теперь без зонтиков – стала постепенно выкатываться на трек.

Впереди меня ехал Рома Лебедев, пятнадцатилетний гонщик, приглашённый на этот этап, как и Вартанян, из картинга, но как гостевой пилот. Наверное, в качестве временной замены Ахмеду – однако я сильно сомневался, что замена будет равноценной. Ведь британец серьёзно продвинулся за лето и в Пярну даже выиграл две гонки – а его и мой ровесник, записанный под номером 32 и почему-то под грузинской лицензией, под дождём не выезжал из двух минут и на сухом асфальте был медленнее меня секунды на три как минимум. И я сразу стал прикидывать, как его обходить на быстром круге, чтобы мы друг другу не помешали.

Трасса была донельзя мокрой; дождевые шины разбрасывали воду во все стороны, и за каждым болидом тянулся длинный серебристый шлейф брызг. Казалось, будто я еду по катку, и от неуправляемого скольжения спасали только умелая работа рулём и тщательный контроль скорости в поворотах.

Но если я справился с пробным витком без особых проблем, то Лебедеву однозначно было трудно. Он то и дело вилял, нащупывая держак, смещался в зигзагах к внешней кромке и подпрыгивал на поребриках, из-за чего те полсотни метров, на которые я его отпустил при выезде, растаяли к концу третьего сектора.

И чтобы не рисковать своим первым быстрым кругом, я скрепя сердце поднажал на старт-финише и объехал Рому, оставив того позади.

«Возможно, когда-то таким был и Жумакин, – подумалось мне. – Но не зря же я столько работал над собой-новым после перемещения… Рано или поздно это должно было дать плоды».

И я плавно надавил на газ, отправляясь на свою первую квалификационную попытку.

Пара кругов получилась смазанной: даже резина с широкими канавками для отвода воды не обеспечивала нужного сцепления, и после двух небольших ошибок я поехал осторожнее.

Что показательно, «эску» я не спрямлял аж с третьей сессии четверга, добиваясь более скоростного прохождения за счёт молниеносной реакции на стандартной траектории. Тоже, кстати, неплохой вариант.

А на главной прямой быстрота определялась выходом из четырнадцатого поворота и началом торможения перед заключительным пятнадцатым. Ну и ещё тем, насколько выжат дроссель между этими двумя моментами.

Вскоре я более-менее въехался в текущую «сильнодождевую» конфигурацию и выдал довольно-таки неплохую серию кругов. Когда из-за чьего-то разворота вывесили красные флаги и мы ненадолго вернулись в пит, Игорь показал мне таблицу с текущими данными. Пока лидировал Исаакян, чей результат составлял без полутора секунд две минуты; за ним шли Кари, я, Хуовинен (вот это камбэк!) и Атоев.

Важно было ускориться, чтобы в гонке выдать что-то поистине впечатляющее.

И когда я снова поехал на медленный круг, то понял вдруг, что – смогу. Справлюсь. Выдержу. И покажу всем и в первую очередь себе, кто на треке хозяин.

Пересёк черту круга, притормозил лишь в десятке метров от апекса первого поворота и, используя инерцию аквапланирования, вписался в левый семидесятиградусный угол. Короткий прямой отрезок, переход в дугу, резко вправо, затем двойной прямой угол, участок с крутым подъёмом, та самая «эска», несколько зигзагов, спуск, ещё два коварных поворота – и полтора километра спокойствия с газом в пол… Угол сто двадцать – и старт-финиш.

Не останавливаться. Тут же – на повторную попытку. Надо поставить два хороших круга, чтобы и в первом, и в третьем заездах стартовать с высоких позиций.

Я черпал силы из дождя, подпитываясь его энергией. Я прямо-таки ощущал мощь стихии – и готов был хохотать от счастья.

Что может быть лучше – слиться с машиной в единый агрегат, которому нипочём ни льющиеся сверху потоки воды, ни скользкий асфальт, и мчать, мчать вперёд, не думая ни о чём, превратившись в невесомый комок чистой скорости!

Но, как всегда, наваждение было не вечно.

Клетчатый флаг, едва видный за пеленой дождя, сообщил о том, что квалификация окончена.

Красные полотнища зазвали всех на пит-лейн. Я остановился посреди скопища таких же болидов и, прикрыв глаза, утомлённо раскинулся на сиденье.

Не думал, что эта получасовая сессия меня так вымотает. Ничего; главное, что голова почти не болит без всякого анальгина, а восстановиться перед гонкой за несколько часов я успею.

Почувствовав, что меня трясут за плечо, я поднял голову и увидел улыбающегося во весь рот Игоря.

– Это поул, Миша! Поул, ты понимаешь? – Он ткнул мне в запотевшее забрало шлема смартфон с таблицей. – Минута пятьдесят семь и семьсот семьдесят семь! И второй по быстроте круг тоже лучший – 1:58.146! Нерсес второй, Кари только третий! Миша, ты слышишь?..

Я кивнул, показал жест «о'кей» и умиротворённо выдохнул.

Есть всё же какие-то высшие силы на свете. Ибо сейчас как раз таки, по-моему, произошло чудо.

Боги гонок, если вы и правда существуете, позвольте от всей души вас поблагодарить. То, что сегодня случилось, было не напрасно.

* * *

В это же время, Москва

Стильный чёрный внедорожник, у которого был основательно помят один борт, так что даже ремонт, по-видимому, не мог с этим справиться, подкатил к подъезду ухоженной пятиэтажной «сталинки» и плавно остановился у края дорожки.

Из машины, не теряя времени, выбрался одетый в рубашку и брюки её владелец, достал ключи, щёлкнул кнопкой на брелоке, активируя сигнализацию, и заспешил к тяжёлой металлической двери подъезда.

А когда мужчина скрылся внутри дома, из-за кустов вылезла невысокая фигура в чёрной толстовке с натянутым на лицо капюшоном и джинсах.

В руке у неизвестного негромко пискнуло маленькое устройство, отключая на машине защиту по пойманному сигналу. Пользуясь тем, что хозяин не запер двери транспортного средства, человек в толстовке, как будто так и должно быть, сел на место водителя, наклонился и принялся с чем-то там внизу возиться.

Вскоре он вышел, поставил внедорожник обратно на сигналку и, стараясь не привлекать внимания, направился прочь.

Пару минут спустя из подъезда показался владелец машины – с двумя тяжёлыми сумками в руках. Одну он, после того как поставил на асфальт и вновь щёлкнул брелоком, положил в багажник, другую кинул на заднее сиденье. Опять метнулся в подъезд и вернулся ещё с двумя пакетами. Один отправился также в заднюю часть салона, а второй пакет мужчина, подумав, небрежно зашвырнул в переднюю – и, словно вспомнив ещё о чём-то, пошёл назад к двери.

Лежавший на водительском сиденье пакет соскользнул под своим весом…

И в то же мгновение в нескольких метрах за спиной у мужчины прогремел взрыв.

Замерев в первый миг от грохота, пригнувшись и испуганно закрыв голову руками, хозяин внедорожника медленно обернулся.

Во дворе вовсю надрывались сигнализация других машин, несколько окон вокруг входа в подъезд рассыпались градом осколков – а дорогой чёрный автомобиль изнутри пожирало пламя.

* * *

Несколько часов спустя, под Волоколамском

В обед дождь малость поутих, но чуть погодя возобновился с новой силой. Из-за этого было неясно, стоит ли нам выезжать на старт в назначенное время – или же следует обождать. Но, по свежим данным о погоде, за пару часов точно ничто не должно было измениться, и промедление в любом случае оказалось бы напрасным. Так что решили не тянуть и начать гонку по расписанию.

Осторожно подъезжая к поул-позиции, на которой стоять мне доведётся впервые, я оглядывал в покрытые каплями зеркала пелотон за кормой болида.

Первый ряд стартовой решётки со мной разделил Исаакян. Выступал он неплохо, а в последнее время уверенно шёл вверх, занимая в общем зачёте шестое место. Если он не растерял темп после квалы, то как знать – может, за победу мне придётся побороться и с ним, а не только с Кари.

Финский фаворит расположился прямо за мной. Став третьим по обоим лучшим кругам, он явно был недоволен (ну да, после двух-то поулов – в Сочи и в Пярну…) и собирался отвоевать упущенное.

На четвёртом месте стоял – кто бы мог подумать! – Саша Вартанян, собравший утром несколько потрясающих для дебютанта кругов. И лишь от него самого зависело, сохранит он своё преимущество над остальными либо растеряет.

Третий ряд делили между собой Хуовинен и Атоев. Но если финн мог быть доволен возвращением после трёх неудачных этапов хотя бы в топ-пять, то Владимиру, который, как и Нико, взял в сезоне уже два поула и три победы, точно было над чем задуматься.

Остаток десятки составляли Саша Масленников (кстати, неделю назад он смог-таки после толчка Нерсеса удержать болид и не вылететь на траву, но пару позиций всё равно потерял и приехал тогда седьмым), вернувшийся в чемпионат Симо Лааксонен, Никита Троицкий и Никлас Нюлунд.

И замыкали двойную колонну те, кому не повезло в квалификации: Матвеев, Евстигнеев, Корнеев, Ситников и Лебедев (Кабаков покинул первенство ещё после Сочи, а Мавланов пропускал этап по неизвестным мне причинам). Рома вообще кое-как вошёл в сто семь процентов от моего времени, и я сомневался, что новичок сможет хоть кого-нибудь обогнать.

Однако, в конце концов, это гонки. Всякое может случиться, да ещё под дождём…

Потому и мне надо быть бдительным и глядеть в оба.

Самочувствие после напряжённого утреннего заезда оставалось хорошим, так что даже врачу пришлось развести руками и позволить мне выйти на старт. Единственное, что меня беспокоило, – то, что отец задерживался в Москве и не отвечал на звонки. Мама, приехавшая сюда вместе со мной вечером в среду, тоже волновалась.

Как бы не было всё это последствием того, что кто-то из шайки Формана захотел отыграться за арест своего босса…

Но всё могло объясниться и обычной пробкой вкупе с разряженным телефоном, и я решил пока не думать об этом так уж панически. К тому же, у меня, как-никак, гонка.

На светофорах зажглись два зелёных огня, и мы медленно тронулись с мест, уходя на прогревочный круг. Хотя греть шины о воду, покрывавшую асфальт, было, по моему мнению, смешно. Но требовалось следовать правилам.

И вот в пятнадцатый раз после перемещения в тело Жумакина я с нетерпением ждал мига, когда один за другим в туманной пелене дождя загорятся пять парных красных огней (в два ряда: сверху и снизу) и затем разом погаснут. И останутся впереди только пятьдесят пять – с нашей-то скоростью под ливнем – километров мокрого покрытия с высокой вероятностью каких-либо неожиданностей.

Сердце забилось быстрее, когда первый сигнал светофора прорезал водяную хмарь, а руки сами собой стиснули руль покрепче.

Я был готов выложиться на все сто, – чтобы никто не мог впоследствии сказать, что Жумакин слился после первой своей победы.

Короткий промежуток, когда горели все пять огней, показался мне бесконечным. Но и он подошёл к концу.

Свет красных огоньков пропал, как и не было.

Неуловимая граница пройдена. Время действовать.

Отработанными движениями я снял болид с нейтралки и выжал газ, начиная ускорение к первому повороту.

Нерсес тоже стартовал неплохо и легко выиграл у Нико вводный раунд сражения, потому что находился «внутри», ближе к апексу. Но меня опередить не удалось: я виртуозно подрезал машину номер 17 и устремился по залитому водой треку вперёд, выискивая более сухие участки траектории.

Ехать первым было не очень сложно, если не задумываться о том, что происходило позади. А я и не задумывался, ибо знал всё в деталях ещё по старым воспоминаниям.

Например, Нюлунду, скорее всего, повезло прыгнуть с десятого места на четвёртое, а Хуовинен и Лааксонен, наоборот, позиции потеряли: в глубине пелотона контактная борьба на старте всегда ожесточённая и беспощадная.

А Исаакян должен был сдерживать Кари примерно до пятого круга, и на этом отрезке мне следовало по максимуму от них оторваться.

Что я и принялся делать со всем старанием.

После четырёх витков я «привозил» преследователям секунды три, не меньше. Всем телом и вдобавок интуицией чувствуя поведение машины, я почти на автомате мог его контролировать. Руки и ноги действовали будто бы сами по себе, и мне оставалось лишь ловить кайф от экстремального, по сути, вождения.

Круга после шестого получилось разглядеть в зеркале, что Нико уже прошёл соперника и помаленьку ко мне приближается.

Чёрт. Надо бы поднажать. А то мало ли что может произойти на мокрой трассе…

Подходя на седьмом круге к «эске», я решил тормознуть посильнее, чтобы отыграть чуть-чуть времени. Да, это риск, но на него я не мог не пойти.

Ведь главный приз – победа – окупал всё.

Так… конец короткой прямой… точка торможения немного дальше… Поворот…

Нет! Что за?..

Я ощутил, как болид сносит – наподобие того, как было во второй сессии четверга, – раскручивая против часовой стрелки.

На этот раз медлить я не стал и на рефлексе дёрнул руль – сначала в сторону заноса, чтобы ускорить вращение, затем в противоположную; мне показалось, так сейчас будет правильнее. И газанул, чтобы выйти из скольжения.

Угадал. Аквапланирование, усиленное вывертами руля, развернуло меня носом точно к выходу из связки, а нажатая вовремя педаль направила через поздний апекс в нужную сторону.

Кари, если верить зыбкому виду заднего обзора, вновь подотстал.

Значит, схема рабочая. И как я до неё в первой – дождевой – практике не додумался?..

Но применять её нужно с осторожностью. Потому что занос – штука коварная, может и подвести в неподходящий момент.

Остаток заезда я гнал на чистом удовольствии, изредка смахивая перчаткой капли с полиуретанового щитка. Новый освоенный приём оказался действенным, и совсем скоро я перестал видеть кого бы то ни было позади в пределах досягаемости. Один раз управляемый занос тащил меня пару сотен метров, поддерживаемый лёгкими подгазовками; даже жёлтые флаги на пару секунд мелькнули, прежде чем я прекратил скольжение.

Всё шло как по маслу. Победа, считай, в кармане.

На четырнадцатом витке, который по таймингу должен был стать крайним, я почти нагнал Лебедева, отстававшего, судя по всему, на целый круг. С обгоном я не спешил: это мне ничего не дало бы, а случись что, мои почти гарантированные шансы могли и растаять. Так что я просто катил за Ромой, создавая ему иллюзию преследования.

Наконец мы вырулили на финишную прямую, в конце которой маршал, кажется, уже поднимал клетчатый флаг.

Оставалось проехать всего метров двести, как вдруг…

Лебедев сильно вилял на лужах, пытаясь хоть как-то корректировать траекторию. Внезапно его сорвало на ровном месте в занос – и я с замиранием сердца увидел, как болид с числом 32 на боковой поверхности заднего антикрыла несёт бортом прямо на нос моего «Татууса».

Я попробовал отвернуть, но опоздал. Машины соприкоснулись, причём моя упёрлась в другую передним обтекателем (наверное, крыло зацепилось под днищем), и, неуправляемые, продолжили скользить вперёд, к финишной черте.

Скорость неумолимо падала – а сзади выкатывал из заключительного поворота Нико Кари.

В панике, чтобы сделать хотя бы что-то, я посильнее надавил на газ. Особого эффекта это не принесло, но замедление перестало быть таким стремительным.

Мне вспомнился мультфильм «Тачки», где в одном из эпизодов вот так же к финальной черте тащило лидера с лопнувшей покрышкой, в то время как соперники быстро приближались. Я мог только надеяться, что накопленного ранее отрыва хватит на этих последних секундах.

Кари был уже совсем близко. В итоге под флагом мы пронеслись практически одновременно: белый болид и два сцепившихся трёхцветных.

Финн умчался вперёд, спеша на пит-лейн, – а нас с Лебедевым вело по асфальту ещё с полсотни метров, и остановились мы на траве с внутренней стороны апекса первого поворота.

Я не стал дожидаться, пока сюда добегут сотрудники автодрома, и сам выбрался из кокпита, в сердцах зашвырнув руль в грязь. Если из-за этого автоламера я лишился победы, то Кари будет не догнать уже никак…

Рома также зашевелился на своём сиденье, стал отстёгивать ремни и выбираться наружу. Как только он вылез, я, подняв визор шлема, тут же подошёл к нему и толкнул его в грудь.

– Ты куда смотрел, когда пытался справиться с заносом?! – крикнул я застывшему напротив меня подростку. – Свернуть к краю надо было, а не корчить из себя умелого водителя, отставая на круг!..

– Сам-то куда смотрел? – ответил Лебедев, тоже толкнул меня ладонью в перчатке и начал стягивать шлем. – Чего не сместился к внешке, если такой крутой?! Можно подумать была большая проблема!..

Я не сдержался – и без замаха зарядил ему кулаком в мокрой перчатке по физиономии в круглой прорези подшлемника.

А потом развернулся и побрёл к пит-лейну.

Карьера гонщика непроста. И я только что получил этому наглядное подтверждение.

Загрузка...