На другой стороне. Безымянная Луна. Часть вторая

Глава четвертая, всё будет в порядке

Через три недели полёта «Лингана» достигла орбиты Плутона. Карликовая планета, разграбленная и опустошённая, одиноко вращалась в компании таких же ничтожно малых космических тел. Массивный и ледяной Нептун встал на пути солнечного света и отбрасывал тень на беззащитного карлика. Всё в Солнечной системе шло своим чередом, всё жило по своим законам.

«Лингана» резво неслась сквозь невидимую материю космоса. Компьютер, управлявший полётом, разбудил капитана Резника громким предупреждением. Он лениво выполз из объятий любимой жены и поднялся на мостик. Макс удивился, увидев Арджуна за работой.

– Что случилось? – спросил Резник, выключая сирену.

Арджун не отвечал. Макс внимательно посмотрел на индуса, поглощённого работой и с силой стукнул того по плечу. Арджун всполошился и вынул наушники из ушей.

– Ты что, не слышал сирены? – возмутился Макс. – Что ты тут делаешь?

– Святая Вселенная! Ты меня напугал! – индус держался за сердце, выстукивавшее в его груди марш.

– До входа в пылевое облако осталось меньше сорока восьми часов, – объяснила вспыхнувшая голограмма господина Менингэма. – А мистер белый изучает программу маршрутизации полёта.

Друзья оглянулись на голограмму. Резник сложил руки на груди и поджал губы. Арджун, хватая ртом воздух от возмущения, таращился в пустые глаза цифрового изображения.

За три недели полёта оцифрованная копия лишнего пассажира на борту «Линганы» сильно подпортила команде удовольствие от полёта. Не прошенный гость встревал в разговоры, отвешивал советы направо и налево и вворачивал неуместные, а чаще даже не понятные, шутки.

Усилием воли друзья перебороли желание вступить в разговор с образом Менингэма и вернулись к своей беседе.

– Да-а, – протянул Резник, – автопилот это, несомненно, комфорт передвижения. Он уселся в своё капитанское кресло. – Но так скучно мы ещё никогда не летали. А тебе, кажется, было велено не копошиться в программе полёта! – напомнил Макс другу.

– А я с ней ничего и не делаю, – Арджун зевнул и откинул спинку кресла, вытянувшись почти горизонтально. – Я скопировал её на свой компьютер и разложил на слои. Это очень увлекательно! Программу полёта писал искусственный интеллект. Логические цепи, команды… всё просчитано так… так…

Арджун задумался на мгновение.

– Так бездушно! – наконец закончил он. – Человек пишет программы с чувством, с наслаждением, со страстью. Вот, посмотри!

Арджун вывел над пультом ряды цифр.

– Вот здесь, где несколько строк заканчиваются рядом нулей. Это же почти поэзия! – восхищался индус. – А здесь что?! – он сменил изображение, так же заполненное цифрами.

– А что здесь? – усмехаясь, спросил Макс, который совершенно не наблюдал разницы.

– Скука. Всё чётко, разбито на сегменты…

– И всё работает, – заметил Резник. – Разве не это главное?

Арджун согласно кивнул, пожал плечами, но ничего не ответил, оставшись при своём мнении.

– Но кое-что мне удалось узнать, – продолжал задумчиво индус. – Программа ведёт нас к аномалии. Сохраняя текущую скорость, мы окажется в центре через двое суток. Но программа указывает время в пути почти шесть дней, это около ста сорока часов. Мне показалось это странным.

– Хочешь сказать, в области аномалии ход течения времени замедляется?

– Нет, – Арджун вывел над консолью столбцы цифр и символов. – Это встроенная подпрограмма, которая после входа в облако сбросит скорость до крейсерской. По какой-то причине нейросеть, прописывая маршрут, указала, что вход в аномалию должен происходить на безопасно минимальной скорости.

Макс какое-то время рассматривал непонятные символы. Шумно вздохнув, он почесал затылок.

– Финниган бы понял, в чем здесь дело, – произнёс он.

– Финниган сейчас не в состоянии даже принять душ, – заметил Арджун. – Отказ от таблеток сильно сказывается на нём.

– Я бы мог вам дать ответ, – ненавязчиво произнесла вспыхнувшая голограмма господина Менингэма.

Друзья упрямо отвернулись от неё и покинули мостик, отправившись в столовую.

Тем временем Беринхарт приготовил ароматный завтрак и накрыл стол для друзей. На поднос он поставил тарелку с аппетитным омлетом и чашку кофе и отправился навестить друга.

Джаред лежал в своей каюте на постели и безразличным взглядом высматривал что-то на потолке. Воля к жизни покинула его разум, и остатки сознания были не в силах сдвинуть отяжелевшее и безвольное тело. Был ли хоть какой-то смысл в том, что он существовал? Он, такой как есть, уже не молодой, с израненным бесчисленным количеством татуировок телом, с больной душой и разумом, который периодически играет с ним злые шутки. Неужели, спрашивал себя Джаред, семью на Земле он бросил только лишь для того, чтобы лежать бесформенной биологической массой в крохотной каюте в миллионах километрах от родной планеты?

При воспоминаниях о сыне чувство вины захватило сознание Джареда. Ему почти сорок лет, но он не сумел ничего добиться. Каждое начинание оканчивалось провалом. Каждый свой взлёт Финниган заканчивал, падая на дно. Так остался ли ещё смысл продолжать эту борьбу с самим собой? К чему эти тщетные попытки доказывать раз за разом самому себе, что он властен над своей судьбой, что он не неудачник, если он не способен удержать свой разум от падения в прожорливую черную дыру депрессии?

Сдавленный воздух в каюте наполнился запахом омлета. Финниган лениво повернул голову. В дверях виднелась высокая фигура австрийца. С надменной усмешкой в глазах он держал в руках поднос с завтраком.

– Мать-Земля! – воскликнул Беринхарт. – Ну и вонь у тебя здесь!

Он зажал нос пальцем, поставил поднос на столик и подошёл к термостату.

– Ты в конец свихнулся! Ты пытался себя убить?

Беринхарт включил подачу свежего воздуха из кислородной фермы и вентиляторы на полную мощность, чтобы прогнать вонь и затхлость, скопившиеся в помещении.

– Мне нужно было подумать, – лениво отвечал Финниган.

– Конечно, с кислородным голоданием всегда яснее думается! – возмущался австриец. – Ты похудел, ничего не ешь. Мы скоро войдём в облако, и никто не знает, что делать дальше.

– Автопилот должен привести нас на ту сторону, – безразлично кинул Джаред.

– Да, но дело не в этом, – австриец сел на кровать рядом с Финниганом и заглянул ему в глаза.

Привычное высокомерие в его чертах испарилось, глаза казались озабоченными и взволнованными.

– Я не трогал тебя почти две недели. Я знаю, что тебе нужно время, чтобы восстановится. Всем это порой бывает нужно. Но всё это, – Беринхарт обвёл взглядом каюту, подразумевая корабль, – стало возможным благодаря твоей нескончаемой тяге к авантюризму. Мы пойдём за тобой на край Вселенной. Но если ты потеряешь себя, мы пропадём.

Лицо Джареда выглядело безразличным, заброшенным. Но на глаза проступили слёзы.

– Расскажи мне, – произнёс австриец, чувствуя, что ему удается вытащить друга из цепких лап депрессии.

Он разглядывал рисунки на коже Финнигана, остановился на надписи на кисти правой руки и продолжил:

– Расскажи мне историю этих букв.

Джаред поглядел на свою руку. Большие буквы «L.O.L.» синели под кожей. Тело человека стремиться переработать всё инородное, поступая точно так же с краской, вбитой под кожу. Границы букв расплывались и будто дрожали, но надпись по-прежнему виделась ярко.

– Я набил её в шестнадцать, когда мне поставили диагноз, – ответил Финниган. – Я не верил тому, что говорили мать и этот доктор в своём идеально выглаженном белом халате. Я смеялся над ними, над их словами, над их угрозами. И я сделал эту надпись. Наверное, чтобы напоминать себе о том дне, когда моя жизнь вдруг стала медицинской картой.

Пара слезинок сорвались с ресниц и скатились на простынь. Джаред закрыл лицо руками и ещё какое-то время полежал не шевелясь. Беринхарт терпеливо ждал.

– Вкусно пахнет, – заметил Финниган и поднялся на постели.

– Это мой омлет и чашка крепкого черного кофе, – усмехаясь, ответил австриец. – Я добавляю в яйца щепотку мускатного ореха, и это придаёт омлету тот самый неповторимый аромат.

Финниган потянулся за вилкой, но Беринхарт остановил его, стукнув по руке.

– Это мой завтрак, – австриец посмотрел на друга с прежним высокомерием. – Если ты голоден, тебе придётся пройти в столовую.

Чуть позже этим же днём команда звездолёта «Лингана» получила сообщение с Земли. Друзья поднялись на мостик и включили запись.

На темно-синем экране возник образ неподражаемой мисс Люки. На голове её из волос был вылеплен силуэт туфельки, что показалось Джареду ироничным, так как эта женщина не любит носить обувь. Лицо мисс Люки покрывал слой пудры создавая эффект однотонного блюдца, бесцветные глаза почти не моргали, бесцветные губы едва заметно шевелились.

– По нашим подсчётам вы скоро войдете в облако, – бесстрастно звучал голос мисс Люки. – Ещё через несколько суток пути вы должны войти в аномальную зону, которая выкинет корабль на другой стороне. Поэтому считаю важным напомнить вам, что это последний шанс отправить сообщения на Землю. Если вам, конечно же, это нужно. Господин Менингэм просил выразить вам слова благодарности за ваш вклад в освоение дальнего космоса.

– Будто нам есть дело до того, что думает этот любитель гольфа, – Резник с недовольством закатил глаза. Он казался несколько раздраженным.

– Тихо, дай послушать, – шикнула на супруга Антарес.

– Должна сообщить вам, что у вас появились конкуренты, – мисс Люка на мгновение позволила себе улыбнуться. – Расскажу подробней. По данным международного агентства, курирующего космическое пространство, Содружество внесло в реестр маршрут полёта своего военно-исследовательского судна. На данный момент эта траектория пролегает в стороне от пылевого облака. Их Министерство Космонавтики утверждает, что они отправляют учёных исследовать межзвёздное пространство за краем Солнечной системы. Однако нашей внешней разведке удалось обнаружить, что корабль Содружества «Циолковский-3» сменит курс после прохождения орбиты Нептуна. Они готовили эту секретную операцию больше двух лет. Секретную, потому что в их государстве об истинной сути пылевого облако знают единицы.

– В странах диктатуры всегда так? – задался вопросом австриец. – Никто ничего не знает, но все готовы выполнять приказ.

Антарес шикнула на Беринхарта и тот замолчал. Тем временем мисс Люка продолжала.

– Корабль будет запущен уже через пару месяцев. Содружество сдвинуло сроки строительства, когда узнало о вашем полёте. Конечно, догнать они всё равно вас не смогут. Скорость их двигателей едва дотягивает до половины мощности вашего звездолёта. Поэтому когда «Циолковский-3» достигнет облака, вы, может, уже будете возвращаться обратно.

– Это всё политика. Какое нам дело до всего этого? – изумился Арджун.

– Возможно, – продолжала мисс Люка, – вы даже не стали слушать моего сообщения. Ведь политика, как вы считаете, не имеет никакого отношения к вам. Но, так или иначе, мы все участвуем в политике. Мы платим налоги, голосуем, строим торговые отношения. Если вам удастся отыскать планету, богатую сырьем, по составу схожим с каллистинием, то вы, господа первооткрыватели, окажете большую услугу всему Королевству. Не хочу на вас давить, но мы тут на Земле возлагаем на вас большие надежды.

Мисс Люка подмигнула, и запись закончилась.

– Значит теперь это уже гонка, – задумчиво протянул Резник.

– Успокойся, – Антарес приобняла мужа за плечи. – Ты же слышал её, у них слабые двигатели. Несколько месяцев они потратят, чтобы добраться до пояса Койпера. Едва ли можно сравнивать улитку и гепарда.

– Мы ничего не знаем о Содружестве, – заметил Беринхарт. – Это закрытая страна, которая почти не общается с внешним миром. Их технологии нам не известны и, возможно, они опережают нас. Не стоит недооценивать врага.

– Адольф прав, – согласно закивал Арджун. – Всегда считай своего врага сильнее себя. Нет ничего хуже, чем недооцененные силы соперника.

– В любом случае, мы ничего не станем делать, даже если корабль Содружества догонит нас, здесь или на той стороне, – заключил Финниган. – Может, отдалённо мы и участвуем в политике, но всё же это не наше дело. К тому же, они такие же люди, как и мы.

Арджун рассмеялся и похлопал Макса по плечу.

– Это он на тебя намекает.

Резник одёрнул плечо, сложил руки на груди и изрёк несколько обиженным голосом.

– То, что я родился в Содружестве, не означает, что я один из них. Я вырос в Чизике и считаю Лондон своим домом.

Беринхарт повернулся к индусу и недовольно покачал головой.

– Зачем ты это начал? – спросил австриец. – Теперь мы будем вынуждены в тысячный раз слушать трагическую историю переезда его родителей в Королевство.

Беринхарт и Арджун едва сдерживали смех.

– Я здесь капитан! – разозлившись не на шутку, воскликнул Макс. – И никто не смеет смеяться надо мной!

– Слышу слова не мальчика, но диктатора! – произнёс Арджун и рассмеялся в голос. – У вас это в крови, диктовать свою власть?!

Макс шумно втягивал воздух носом. Он знал, что на самом деле никто так не считает. И всё же за годы жизни в чужом городе, ставшем родным, Резник слышал немало издёвок на тему своего происхождения.

Наконец, справившись с эмоциями, Макс ехидно улыбнулся и посмотрел Арджуну в глаза.

– Зато мой народ никогда не был рабами Британцев, – произнёс Резник, намекая индусу на далёкое колониальное прошлое.

– Ну всё, достаточно! – закричала Антарес. – Вы сейчас наговорите друг другу гадостей и неделю не будете общаться. Мы это уже проходили. У нас нет времени на ваши детские психологические травмы.

– Твоя жена права, – улыбнулся Финниган. – И хоть она всего лишь ирландка, я считаю, в этот раз к ней можно прислушаться.

В глазах Антарес вспыхнули ярость и многовековая ненависть к британцам. Она стиснула зубы, оправила рыжеватые волосы и почти прошипела:

– Может, я и вправду «всего лишь ирландка». Но я никак не могу взять в толк, почему мы позволяем какому-то британцу командовать нами?!

– Во всём Королевстве ты отыскала русского и вышла за него замуж, детка, – улыбался во все зубы Финниган. – Хоть один британец должен быть в твоей жизни!

Антарес надула губки. Ноздри её дрожали, а грудь, переполненная гневом, часто вздымалась. В нависшей тишине ощущалось напряжение. Разные по происхождению, эти люди нашли причины, чтобы дружить, чтобы стать единой командой. Антарес раскрыла рот и раскатисто рассмеялась. Друзья последовали её примеру. У человека есть много причин, чтобы ненавидеть тех, кто хоть немного отличается. Куда важнее находить причины любить и быть вместе, невзирая на отличия.

Друзья разошлись готовиться к отправке сообщений на Землю, пока окно для связи ещё было открытым.

Джаред пропустил команду вперёд. Он долго собирался с мыслями и искал правильные слова. Но когда настал его черед делать запись, он долгое время сидел перед камерой молча.

– Я не знаю, что должен сказать, – честно признался Финниган. – Или что бы вы хотели услышать. Меня на Земле ждешь только ты, мама, и Мишель с сыном. Она скорей всего не захочет смотреть это видео, но ты передай ей и Натану, что я их люблю. Вы трое, несомненно, важная часть моей жизни. Но этого мало.

Джаред тяжело вздохнул и продолжил.

– Я знаю, что всегда разочаровывал тебя, мам. Начиная с того дня, как мне поставили диагноз в той клинике, куда ты меня повела ребёнком, и каждый день после этого. Теперь я стал разочарованием для жены и сына. Я рос без отца и обещал себе, что мои дети не столкнуться с подобным. Но, как оказалось… – Джаред улыбнулся горькой улыбкой.

Он замолчал, вспомнив австрийца, который утром одним своим омлетом вытянул Финниган со дна. Ещё раз прокрутил в голове шутки и взаимные подтрунивания, которыми могут обмениваться только очень близкие и преданные люди.

– Я живу своей жизнью, мам. Я нашёл лучших друзей, какие только могут быть в целой Вселенной. И ты должна знать, что я счастлив. А в конечно итоге, только это и имеет значение.

Финниган снова погрузился в свои мысли и ещё несколько минут молчал.

– Мы отправляемся очень далеко, где не будет связи. Этот полёт самый опасный из всех. И ты должна знать, мама, что есть вероятность, что мы больше не увидимся. Эта запись может оказаться последней, но я не хочу об этом думать. Я в порядке. И всё будет в порядке.