На 127-й странице. Часть 3

Сцена 42

Париж меня поразил, как, наверное, и Терезу, если судить по ее восторженному лицу. Поразил с самого начала, с самого вокзала, куда мы прибыли ранним утром. Поезд остановился. Мы вышли на перрон и обнаружили себя, словно в утробе какого-то железно-стеклянного чудовища. А всему виной крыша в форме арки: стекло в железных рамках — взметнувшаяся ввысь между двух длинных, как сам перрон, трехэтажных зданий. И такой же железно-стеклянный фасад, на котором располагались огромные часы. В момент нашего выхода на перрон стрелки этих часов отмерили ровно час и гулко бухнули, заставив нас с Терезой вздрогнуть.

— Мисс Одли, можно пару слов про путешествие для газеты «Парижский вестник», — к нам подбежал молодой человек, по всей видимости репортер. — Да не толкайся же ты! — Это он уже говорил другому не менее бойкому, молодому человеку, который тоже пытался подобраться поближе к нам.

— Мисс Одли, как ваше самочувствие?

— Мисс Одли, какие ваши планы?

— Сколько дней вы пробудете в Париже?

Не один и не два репортера окружили нас, и каждый настойчиво требовал к себе внимания. Я уже было хотел вмешаться, как меня опередил солидный мужчина в строгом сюртуке и цилиндре. Он растолкал журналистов и подошел к нам.

— Позвольте представиться, мисс Одли, — сказал он, приподняв головной убор. — Меня зовут Дамиен Лавазье. Я помощник мэра. Очень рад вашему прибытию в наш город. Позвольте вас ознакомить с программой вашего пребывания в Париже.

— Программой? — удивилась Тереза, а я повторил это слово про себя.

— Да, программой, — подтвердил чиновник. — Мы уверены, что вы не откажетесь провести в нашем городе пару дней. — Он протянул ей листок с записями.

— Да, конечно, — девушка взяла, протянутый ей листок, и растерянно посмотрела на меня. Я пожал плечами.

— Сейчас мы едим в гостиницу, — продолжил помощник мэра, посчитав, что получил согласие Терезы. — А вечером у вас запланирована встреча с членами Парижского географического общества.

— Но я не одна…, - начала Тереза.

— Мы в курсе, — не задумываясь ответил чиновник. — Соучредитель вашего фонда, месье Деклер также приглашен.

— Но журналисты…, - снова попыталась сказать Тереза, но месье Лавазье не дал ей окончить. Казалось, что он знал ответы на все вопросы. Даже те, которые мы еще не высказали.

— Журналисты? Мешают? Разогнать?

— Нет, что вы! — возразила девушка. — Просто мы обычно проводим пресс-конференцию для них.

— Что за пресс-конференция? — нахмурился чиновник, а репортеры стали прислушиваться к нашему разговору. Такого мероприятия в его программе явно не было.

— Это просто коллективный разговор, — я решил вмешаться. — Обычно, мы проводим его в фойе гостиницы. Приходят все желающие журналисты и по очереди задают вопросы. Так удобнее для всех.

— Да? — задумчиво произнес помощник мэра. — Наверное, это возможно. Сами справитесь?

— Конечно, — заверил я его.

Разместились мы в гостинице «Гранд отель», что вызвало мой нервный смех. Это был уже третий отель с таким названием на нашем с Терезой пути.

Сопровождающий нас месье Лавазье недобро посмотрел на усмехающегося меня, поэтому мне пришлось объяснить причину своей веселости.

— О, да, — сказал он. — Понимаю. — Но это никак не отразилось на его очень серьезном лице.

Встреча с журналистами прошла, как обычно. Фойе «Гранд отеля» было нам предоставлено для этой цели без промедления, а за действом пришли понаблюдать даже некоторые служащие гостиницы. Они глазели на Терезу, как мне показалось, с обожанием. Немного славы досталось и мне. Своеобразной славы. Ко мне подошел мальчик- посыльный и спросил по-английски:

— Дядя, а вы турок?

На последней станции перед Парижем я посетил цирюльника, где побрил голову. Очевидно, такая моя прическа и вызвала этот вопрос. Интересно, если бы я был турок, как бы я его понял?

— Нэт, — сказал я, тоже на языке Байрона и Шекспира. — Я руський козак.

При этом я нахмурил брови и постарался скорчить гримасу пострашнее.

— Козак? — обернулся на наш разговор один из журналистов, а Тереза заливисто засмеялась.

Потом я посидел с репортерами немного в баре. Развеял, уже начавшуюся складываться, легенду про то, что знаменитую путешественницу сопровождает специальный охранник — русский казак. Пил мало, так как мне и Терезе предстояла еще встреча с местными географами. Расстались довольные друг другом.

Встреча в географическом обществе прошла более помпезно. Сначала мы попали в небольшой зал, где Терезу провели на сцену и усадили за стол. Седой мужчина, председатель общества двинул короткую речь, про то, как сильно улучшится познание окружающего мира благодаря действиям мисс Одли. Потом пришлось выступить и Терезе. У нее сначала получалось не очень, потом она разговорилась и даже гордо поглядывала на меня, скромно сидящего на последнем ряду, мол видишь, как я могу.

Потом был ресторан, который, как оказалось, принадлежал самому географическому обществу. Были тосты, поздравления, вкусная еда, ответное слово Терезы, а потом, наконец, сытые и немного пьяные мы оказались одни в гостинице.

Я проводил журналистку до ее номера и протянул руку. Это давно вошло у нас в привычку. Ее холодная ладошка нырнула в мою ладонь и на мгновение замерла.

— Спокойной ночи, Тереза, — сказал я.

— Спокойной ночи, Энтони.

До того, как я развернулся и пошел к своему номеру, прошло, как мне показалось, на одно мгновение больше, чем было нужно, а узкая ладонь Терезы еле заметно сжала мои пальцы. Или мне это только показалось?

С такими мыслями я зашел в свой номер. Уже снял пиджак, когда в дверь постучали. Мое сердце гулко бухнуло в груди, но это был всего лишь портье.

— Вам письмо, месье, — он протянул мне конверт.

Я закрыл дверь, сел за стол и посмотрел на принесенное. Простой конверт, немного сероватая бумага и никаких почтовых отметок. Письмо, лежащее в нем, удивило. Меня снова приглашали на встречу. И снова — старый «незнакомый» знакомый.

Сцена 43

Прибыв на вокзал Парижа, Дейвидх Маккелан понял, что Белый был прав, когда говорил, что Деклера будет трудно найти в Европе. Сам Дейвидх большую часть своей жизни прожил в Новом Cвете. От этого ему стало казаться, что остальной мир должен быть похож на то, что каждый день проходило перед его глазами. Город должен быть расположен на холмах, на горизонте следовало быть возвышенностям повыше, с которых текут бурные реки, а все это должно располагаться на берегу величественного океана. А Сан-Франциско Маккелан привык ощущать большим городом.

Выйдя за пределы парижского вокзала, Дейвидх понял, что ошибался. Вот теперь перед ним лежал по-настоящему большой город. Нет, он, конечно, не мог охватить весь масштаб древней столицы Франции, но мог это почувствовать. Темный кирпич домов, узость и многочисленность улиц, спешащие куда-то люди, которых было гораздо больше, чем в Сан-Франциско — все это говорило, что этот монстр проглотит любой американский город и не поперхнется. Но Маккелан не зря был командиром отряда рейнджеров в гражданскую войну.

«Надо произвести рекогносцировку,» — сказал он сам себе. — «Найди самое высокое место и осмотрись вокруг».

Так Маккелан и поступил. Он дошел до ближайшей церкви и, оттолкнув ее служителя, поднялся на самую вершину часовни. То, что он увидел сильно удивило и расстроило. Куда бы он не смотрел, всюду простиралась каменная прерия. Дома, улицы, небольшие площади, снова дома — и так до самого горизонта. Озадаченный, он спустился вниз, бросил мелкую монету, ругающемуся служителю, и побрел вдоль улицы.

Но озадаченность длилась недолго. Маккелан привык действовать. Раз не получилось сделать рекогносцировку, то надо было взять языка. Но вокруг были не поля гражданской войны, а мирный город, поэтому он начал спрашивать. Это было непривычно. У Дейвидха был грубый и резкий голос. Таким голосом удобно раздавать приказы, а не спрашивать, как найти нужный адрес в незнакомом городе. К тому же других языков, кроме английского и своего родного шотландского, он не знал. Поэтому ему пришлось тяжело.

Дело немного упрощалось тем, что искал он не адрес. Надо было найти в этом большом городе место порока. Район, куда приходили мужчины, чтобы отдохнуть среди пышных красоток и унять жжение в чреслах. Маккелан был уверен, и он не ошибся, что такой район здесь есть, и, наконец, ему подсказали, как его найти. Все оказалось гораздо проще. Он нанял извозчика, заплатил ему вперед, и тот сразу понял и его английский язык, и куда надо отвезти только что приехавшего в Париж иностранца.

Прибыв на место, Дейвидх понял, почему район назывался районом красных фонарей. То там, то здесь, над отдельными дверями горели светильники красного цвета. Был день, поэтому освещать этим светильникам вроде бы было нечего, но зато они ясно указывали, чем занимается заведение, у дверей которого они были зажжены.

Вдоль улиц также нечасто, как и фонари, стояли женщины.

«К вечеру их, наверное, будет больше,» — подумал он. — «Да и получше».

Внешний вид этих жриц любви его не впечатлил, но переход через океан был длительным и ему захотелось женского тепла, о чем недвусмысленно стало намекать его тело.

«Уймись,» — сам себе сказал Маккелан. — «Сначала дело».

Он стал расспрашивать, попадавшихся на пути, проституток про Люси.

Люси была его знакомой, которая лет десять назад, в Сан-Франциско помогла ему обчистить местного старателя, чем обогатила на приличное количество золотого песка и самородков. Вообще-то в те времена Маккелан уже не занимался такими делами, но уж больно удачный случай подвернулся, и добыча светила приличная. Тогда старатель отправился на небеса. В ад или рай, Дейвидх не знал. Хотя, скорее всего, в ад. Ведь для тех, кто так привязан к золоту, есть лишь одна дорога, вниз, в самое пекло. Туда же должна была отправиться и Люси. Но то ли Маккелан поленился, то ли по какой-то другой причине, которую он до конца не осознал, Люси он не тронул, а только повелел убраться из города, а еще лучше — из Америки. Да, еще, вдобавок, дал порядочную сумму, на которую женщина могла бы организовать бизнес, публичный дом. Тогда Люси сказала, что отправится в Париж.

Только прибыв в столицу Франции, Дейвидх понял, что он может так и не найти Люси, даже если она действительно осела в этом городе. Но ему повезло. Одна из проституток, когда Маккелан спросил ее, знает ли она Люси из Нового света, ответила утвердительно.

— Только сначала, — сказал женщина. — Пойдем со мной.

Проститутка улыбнулась, и Маккелан понял, что придется воспользоваться ее услугами, и лишь потом она расскажет, как найти Люси.

«Ну что ж,» — подумал Дейвидх. — «Совместим приятное с полезным».

Проститутка была не совсем в его вкусе. Бледное лицо, пудра, скрывающая многочисленные недостатки — его совсем не прельщали. Но женщина была высокого роста и в теле, что сулило свои плюсы.

Они поднялись по лестнице на второй этаж здания. Проститутка взяла его под руку и что-то начала говорить, коверкая английские слова. Наконец, до Маккелана дошло, что надо отдать плату до того, как женщина скинет одежду. Местных денег у него не было, поэтому он отдал ей два доллара, что посчитал достойной платой.

Они вошли в небольшую комнату.

— Я приготовится, — сказал проститутка и вышла в небольшую дверцу.

Прошло несколько минут. Дейвидх курил сигару и с каждым клубом дыма, выпушенным из рта, все больше убеждался в мысли, что женщина не вернется. Он заглянул за дверь, куда ушла обманщица. Там была узкая винтовая лестница вниз. Потом он оглядел комнатку, в которой был так легко обведен вокруг пальца.

«Разнести что ли здесь все?» — подумал Маккелан. Но убранство комнатки явно не стоило его усилий.

«Вы у меня еще попляшете!» — не обращаясь к кому-нибудь конкретно, сказал Дейвидх и спустился по обнаруженной винтовой лестнице. Она вывела его к небольшой речке, вернее ручью, на берегу которого сидел пожилой мужчина.

— Эй! — позвал его Дейвидх. — Как мне найти Люси из Нового света?

— Здесь не найдешь, — на неожиданно приличном английском языке сказал старик. — Дашь шиллинг, скажу адрес.

Маккелан поколебался, но бросил ему серебряный доллар. Серебро старик оценил.

— Рю Сивайэ, пять, — сказал он. — Спросишь заведение мадам Люси.

— Если обманул, — сказал Дейвидх. — Вернусь и зарежу.

— Возвращайся, — сказал старичок, отодвинул полу своего пиджака и показал висящий на поясе большой револьвер.

«Черт!» — выругался про себя Маккелан. — «Надо было сразу вести себя, как на войне».

После этого он отправился искать извозчика. По накопленному опыту он уже знал, что тот точно привезет его на указанную улицу. Настроение Дейвидха немного улучшилось, когда он услышал про заведение мадам Люси. Значит его старая подруга все же смогла выгодно вложить деньги, и он сможет не только выполнить задуманное, но и получить причитающиеся ему дивиденды.

А местные проститутки еще получат свое и пожалеют, что так плохо с ним обошлись!

Сцена 44

— Вот это да! Прямо какой-то месяц встреч! — воскликнула Люси, увидев, как дверь ее заведения, звякнув колокольчиками, открылась, и на пороге появился ее старый знакомый. — «Черт бы тебя побрал,» — про себя подумала она, но вслух сказала совсем другое.

— Я рада тебя видеть, Дейвидх.

Маккелан тоже улыбнулся, но лучше бы он этого не делал. Как всегда, его улыбка напоминала оскал какого-то животного.

— Тебя было трудно найти, — сказал он.

— Новое заведение, — невозмутимо ответила Люси. — Новый адрес.

— А ты неплохо устроилась, — Маккелан, не интересуясь мнением хозяйки, прошел в зал, осмотрелся и уселся за столик у окна. Там стояли два удобных кресла.

— Какими судьбами? — спросила Люси. Ей ничего не оставалось, как подойти и сесть напротив.

— Решил проверить свои инвестиции, — сказал Дейвидх, доставая из кармана сигару.

— Инвестиции?

С ответом гость из Нового Света не торопился. Он раскурил сигару, сделал короткую затяжку, выпустил дым и посмотрел в окно. Париж просыпался, и мимо проходили нарядно одетые люди.

— А ты думала, что я деньги дал тебе просто так? — наконец сказал Маккелан. Произнося эти слова, он слегка наклонился надо столом и уже не улыбался.

Но Люси не смутилась. Если бы она приходила в смущение от каждого неудобного вопроса мужчины, то, наверное, выбрала бы другую профессию.

— Не просто, — сказала она. — А по любви.

Дейвидх откинулся на спинку кресла и рассмеялся.

— Крошка, — сказал он. — Ты называешь наши кувыркания в постели любовью?

— А что? Бывает по-другому? — не сдавалась Люси.

— Не знаю, — ответил ее незванный гость. — Я тогда просто трахался и не заметил рядом никакой любви со свечкой.

— Так что, не прикидывайся дурочкой и рассказывай, как там мои дивиденды, — продолжил он.

— Вообще то, у нас тут была война, — сделала последнюю попытку Люси.

— О, детка! — сказал Маккелан. — Если я начну рассказывать тебе про свои трудности…, - он слегка покачал головой. — Так что не будем тратить время на разговоры. Поэтому я повторю еще раз, последний, где мои дивиденды?

Люси смотрела на постаревшее лицо своего знакомца и понимала, что время для шуток прошло.

— Твои десять процентов я откладывала на счет в банке, — соврала она. — Можем хоть сейчас пойти и снять их.

Счет действительно был. На нем действительно были деньги. Но это были сбережения Люси на старость или просто на «черный день». Теперь с ними придется расстаться. Кто же знал, что после стольких лет, ее старый дружок придет за деньгами. Да и дружок ли?

— Не будем торопиться, — сказал Маккелан, снова разваливаясь в кресле, при этом его лицо немного смягчилось. — Я только с поезда, и мне надо отдохнуть.

— Позвать девочек? — спросила Люси.

— А что можно отдыхать как-то по-другому? — засмеялся Маккелан, показав свои желтые от табака зубы. — Так что зови своих девочек.

Люси встала из кресла, а потом с улыбкой обернулась к Дейвидху:

— А может…?

Маккелан ее прекрасно понял.

— Нет, Люси, — сказал он. — Извини, но это только бренди становится лучше с годами.

«Сам старый козел,» — улыбаясь Маккелану, про себя подумала Люси. — "Какой же ты козел!"

Потом она хлопнула в ладоши и прокричала. — Девочки! У нас важный гость. Все ко мне!

Сцена 45

Работниц в заведение Люси было пятеро. Кто-то постарше, кто-то помоложе. Большинство уже переоделись, то есть сняли свою повседневную одежду, в которой приехали в заведение, и надели что-то более легкое: халатики, длинные сорочки, платья-распашонки. В этих одеяниях они, с одной стороны, выглядели словно только что встали с постели, а, с другой стороны, показывали, что готовы в эту постель снова нырнуть, но уже не в одиночестве. Девочки были на любой вкус, чем Люси заслуженно гордилась. Были среди них и толстушки, и худышки, но Маккелан не любил полных.

«Пусть этими коровами занимаются ковбои,» — говаривал он, поэтому, в первую очередь, обратил внимание на изящную девушку с бледным лицом и хмыкнул.

— Что такое? — ревниво спросила его Люси. — Не нравятся?

— Просто кое-кого вспомнил, — сказал ее заморский гость.

Он поднялся из кресла, подошел к понравившейся ему девушке и сказал:

— Пойдем, милашка, покажешь мне, что ты умеешь.

Вивьен, а это была она, поглядела на Люси. Та только кивнула в ответ.

Этот обмен взглядами не остался без внимания Маккелана.

— И не играй в гляделки со своей мадам. Мы с ней старые друзья, — сказал он. — Она даже себя сначала хотела предложить. Но… — он усмехнулся. — Приз выиграла ты.

— Пойдем, — он поторопил Вивьен. — А то так хочется, что зубы сводит.

Дейвидха действительно переполняло желание. Ведь выбранная им девушка напомнила ему сотрудницу его журнала, мисс Одли.

Принимая Терезу Одли на работу в «Метрополитен», Маккелан не ждал от нее особых писательских успехов. А вот ее фигурка и личико ему приглянулись. Он рассчитывал, что со временем затащит мисс Одли к себе в постель. Но не сложилось. Сначала его отвлекли другие дела и вынужденные с ними поездки, а потом статьи и репортажи женщины-журналистки из «Метрополитена» стали пользоваться успехом. Поэтому Маккелан решил не смешивать бизнес и личные чувства. Благо, девиц, желающих залезть к нему постель, всегда хватало.

И вот сейчас эта проститутка, которая была похожа на сотрудницу его журнала, должна будет осуществить его нереализованные желания.

Выбранная им девочка в постели старалась. И не ее вина, что у Маккелана никак не получалось. Он раз за разом входил в ее тщедушное тельце, та пыталась помочь своими охами, но ничего не происходило. Он взглянул в глаза девушки и увидел в них страх.

«Ах, ты сучка, тебе не нравится!» — подумал он. — «А что ты скажешь сейчас?»

Дейвидх дал девушке пощечину, та вскрикнула. Он с удовольствием увидел, как страх у нее в глазах усилился.

— Что, сучка, не нравится? — теперь уже вслух проговорил он и заехал по другой щеке девушки.

Снова вскрик, снова новый виток страха в глазах. Это было так чудесно! Вот они, настоящие чувства, а не какое-нибудь притворство! То, что он ощутил в этот момент, словно вернуло его в молодые годы. Маккелан с силой навалился на девушку и почти сразу содрогнулся в приступе удовольствия. Из глаз проститутки текли слезы, но это ничуть не мешало ему испытывать блаженство.

«Интересно,» — думал он. — «С журналисткой было бы также хорошо?»

Одевшись, он бросил на кровать девушки пару долларов, которые так и не успел обменять на местные франки.

— Купи себе чего-нибудь сладкого, — уходя, сказал Маккелан.

Спустившись по лестнице в общий зал, он договорился с Люси о завтрашней встрече и попрощался, но хозяйка заведения его остановила.

— Нельзя было обойтись без этого? — спросила она. Вскрики Вивьен были хорошо слышны в зале ресторана, и Люси прекрасно понимала, что они значат.

— Нет, — честно ответил Дейвидх и вышел за дверь.

Сцена 46

С появлением нового клиента у Вивьен все стало плохо.

Гость из Нового Света появлялся не каждый день, но каждый раз, когда он приходил в заведение мадам Люси, то приносил с собою боль. Его сильные руки оставляли на теле девушки следы, которые расцветали синими пятнами, по краям украшенными красными ободками. А еще, в самый ответственный момент, он бил ее по щекам, но это радовало Вивьен, так как после пощечин все быстро заканчивалось. Американец прижимался к ней, сильно сжимал ее бедра, вздрагивал и затихал. Каждый раз в этот момент девушка думала:

«Теперь он придет через день. А может быть, не придет и вовсе?»

Кроме Вивьен все были довольны.

Мадам Люси, после того как ее гость уходил, приходила к ней в комнату, гладила Вивьен по голове и говорила, что это все скоро закончится. Но девушка видела в глазах своей хозяйки какое-то облегчение. Словно постельные утехи с Вивьен отвлекали американского гостя от того, что мадам хотелось бы скрыть.

Довольны были и другие девочки. Их радость Вивьен хорошо понимала. Никому не хотелось бы лежать под таким клиентом. Обидно было другое. Адель, раньше смеявшаяся над ее худобой, и здесь нашла возможность пошутить.

— Была бы ты толстушкой, — говорила она. — Не попала бы в переделку. Надо было больше есть.

«Больше есть!» — возмущалась про себя Вивьен. — «Как будто у меня был выбор?!»

Был доволен даже месье Ларош. Увидев первый раз Вивьен с синяками, он чуть было не расплакался. Сел рядом с ней на кровать, стал гладить ее по голове. Но постепенно его руки стали прогуливаться и по другим частям тела девушки. В тот момент, когда они касались синяков, Вивьен вздрагивала, а Ларош охал. Однако, его руки продолжали ощупывать ее тело, а касания становились сильнее. В конце концов он навалился на нее всем телом и получил, то что хотел.

— Ты сегодня была просто душка! — сказал он, уходя.

Впрочем, был человек, которому происходящее не приносило никакой радости. Как и раньше, в положенный день к ней приходил Патрик. Ничего того, чем они раньше радовали друг друга, у них не было. У Вивьен от побоев болело все тело, а Патрик не настаивал. Они просто сидели рядом и держали друг друга за руки. Вивьен в эти минуты отдыхала душой. Патрик молча сидел рядом и хмурился.

Впервые за все пребывание в заведении мадам Люси Вивьен подумала, что жизнь ее кончена.

Сцена 47

В один из дней Люси и Маккелан вместе сходили в банк, где женщина распрощалась со своими накоплениями, отложенными на старость. Но после этого ее американский гость не исчез, не уехал в свою Америку, а продолжил регулярно наведываться к ней. Ну, не к ней, а в ее заведение. Отдохнуть, как он говорил. И всегда выбирал Вивьен. И всегда со второго этажа слышались крики.

Нельзя сказать, что клиенты, которым нравилось причинять девушкам боль, не встречались в работе Люси. Попадались и такие, но она старалась быстро и потихоньку от них избавляться. Париж — город любви. Домов для отдыха мужчин подобных заведению Люси было много, и хорошие девочки были нарасхват. Портить работницу, приносящую заведению деньги, было невыгодно. А Вивьен была ценной работницей. За короткое время у нее собралась приличная клиентура. Пять мужчин приходили постоянно, а еще три-четыре забегали время от времени. Но Маккелан был не просто очередным клиентом. От него просто так не избавишься. Или избавишься? Люси задумалась.

«Эх, если бы счет в банке не был переписан на него!» — подумала она про себя. — «Тогда все было бы проще. А сейчас будут только одни расходы».

Люси старалась во всем находить хорошее. Так было проще жить. В приезде ее старого дружка было много плохого. До слез было жалко потерянных денег. Было неприятно, что Маккелан портит девочку.

«Что же в этом хорошего?» — сама себя спрашивала Люси.

Во-первых, ее старый знакомый приходил очень рано утром, когда других клиентов не было. Крики Вивьен никого не могли распугать. Во-вторых, она была уверена, что Маккелан скоро уедет.

«Не будет же он жить здесь вечно?» — успокаивала себя Люси. — «Денежки получил и скоро умотает в свой Новый Свет. Конечно, он может вернуться, только в следующий раз я буду наготове».

В тот день все было, как обычно. Рано утром появился Маккелан и уединился с Вивьен. Снова крики, стоны, а вскоре он, довольный и улыбающийся, спустился в общий зал.

Дейвидх сел в свое любимое кресло у окна, напротив Люси, и сказал:

— Я скоро уеду.

Потом он какое-то время раскуривал сигару, а затем продолжил:

— Но до этого нам надо будет с тобой сделать одно дело.

Люси молча смотрела на своего гостя и ждала продолжения. Глупее ничего нет, как начать расспрашивать: «А какое дело? А почему? А зачем?». Сам все расскажет. Не для того он завел этот разговор, чтобы отмалчиваться.

— Надо будет убить одного человека, — сказал наконец Маккелан, выпустив изо рта очередное облако дыма.

— Ха! — воскликнула Люси. — Дейвидх, ты ничего не перепутал. Здесь не Дикий запад!

— И тогда, — словно не заметив восклицания Люси, продолжил Маккелан. — Я верну тебе твой счет, со всеми денежками на нем.

«Действительно,» — подумала про себя Люси. — «При желании во всем можно найти хорошее».

— Продолжай, — сказала она уже спокойным голосом.

Маккелан, увидев, как поменялось настроение его собеседницы, хмыкнул и протянул ей газету «Парижский вестник».

— Первая полоса, — сказал он. — Про путешественницу вокруг света.

Люси взяла газету, нашла нужную статью и стала читать.

Она что-то слышала про двух путешествующих вокруг света журналисток и даже с умным видом могла поддерживать разговор на эту тему со своими клиентами, но подробностей не знала.

«Глупое, бесцельное занятие,» — так считала она. — «Забавы богатеньких. Кому это надо?!»

Но сейчас ей стало жалко эту девушку, Терезу Одли, на которую нацелился ее старый дружок.

— И чем она тебе помешала? — спросила она.

Маккелан засмеялся.

— Не надо считать меня чудовищем, — сказал он. — Журналистка здесь не причем. С ней едет охранник. Вот его надо упокоить.

— А я-то зачем тебе нужна? — спросила Люси. — Могу подсказать нужный адресок. Там тебя с удовольствием выслушают и обслужат.

«Что ты делаешь, подруга?» — тут же подумала она про себя. — «Если этот старый козел воспользуется твоим советом, ты не получишь своих денег обратно».

Но интуиция подсказывала Люси, что ее старый знакомый из Нового Света не заинтересуется ее предложением. Было в этом деле еще что-то, то, что заставило его начать этот разговор именно с ней.

— Это месть, крошка, — сказал Маккелан. — Я сделаю это сам, а ты мне поможешь. Кроме того, я хочу, чтобы этот человек немного измазался в дерьме.

— Видишь ли, этот охранник из благородных, — продолжил Дейвидх. — Когда мы с тобой голодали, он сытно ел, сладко спал. А потом вырос и стал поучать других, что благородно, а что нет. Хлебнул бы дерьма, тогда бы я посмотрел, как бы он запел.

«Возможно, я и голодала,» — подумала про себя Люси. — «Но девочек своих я никогда не била, как ты». Но вслух она сказала другое:

— Из благородных? Проблем не будет?

— Какие проблемы? Он — опустившийся пьяница!

— Кто же тогда нанял его в охранники?

— Ты не поверишь! — засмеялся Маккелан. — Я!

— Ты не ищешь легких путей, — покачала головой Люси.

— В общем так, — сказал Дейвидх. — По моим расчетам, на днях он будет в Париже. Я напишу ему записку. Он придет к тебе, а ты проводишь его к моей худышке Вивьен.

«К моей худышке,» — мысленно поправила его хозяйка заведения.

— Он зайдет в комнату. Там буду я. Я его пристрелю, а ты скажешь полиции, что это сделала твоя сучка, не выдержав побоев.

— Совсем охренел на старости лет! — возмутилась Люси. — Думаешь в полиции дураки работают?

— А вот тут уже должна постараться ты, — невозмутимо ответил Маккелан. — Деньги надо отрабатывать, Люси.

«Черт бы тебя побрал, старый козел!» — думала про себя хозяйка заведения. — «Как без тебя было хорошо!»

Но первое возмущение прошло, и она задумалась. Наколенные сбережения очень хотелось получить обратно. С частью из них придется, конечно, расстаться. Если пригласить нужных полицейских…, знакомых, а не первых попавшихся, то дело может и выгореть.

— Как я получу свои деньги назад? — спросила она после некоторого раздумья.

— Если ты согласна, — сказал Маккелан. — То сегодня я выпишу доверенность на пользование этим моим счетом. Когда все будет сделано, я передам ее тебе, и счет опять станет твоим.

— Нет, — сказала Люси.

— Что «нет»?

— Доверенность передашь мне сразу после того, как я приведу к тебе твоего охранника.

— И как ты это себе представляешь? — спросил Маккелан. — Он будет стоять и ждать, пока мы утрясем с тобой свои финансовые вопросы? Нет Люси. Я стреляю и только после этого отдаю тебе доверенность. Только так.

— Черт с тобой! — согласилась Люси.

Маккелан протянул ей руку, как это было принято на Западе, и она вложила в нее свою небольшую, пухлую ладошку.

«А что помешает тебе вместо одного выстрела сделать потом еще два?» — подумала Люси. — «Пришьешь своего охранника, а потом меня с Вивьен, и деньги останутся у тебя».

Она знала, как хорошо может стрелять ее американский знакомый.

«Надо как-то подстраховаться», — подумала она.

Сцена 48

На работу Патрик приходил рано. Люси помогла найти ему жилье недалеко от своего заведения, и оно очень напоминало ему ту крохотную квартирку, в которой он жил в Париже до того, как ему и Жану пришлось бежать из города. Утром он съедал остатки ужина. Обычно это был хлеб и сыр, иногда колбаса. Потом он выходил из дома и делал крюк, чтобы зайти в парк. Парк находился немного в стороне от заведения Люси, но Патрика не смущала необходимость пройти несколько лишних сотен шагов, так как на работе ему приходилось в основном сидеть. В этом кусочке природы, посреди «каменных джунглей», он делал упражнения, которые когда-то давно показал ему учитель Лю. Взмах руками, поворот, шаг вперед и кажется, снова задул небольшой ветерок в вершинах бамбуковых стволов, той рощицы, куда они обычно приходили с учителем. Патрик не хотел уходить от Лю, но тот прогнал его.

— Это все твоя лень, — ругался на него учитель. — Мне не нужна копия меня, к тому же такая ущербная.

Но при прощании учитель смягчился.

— У тебя теперь должен быть другой учитель, — сказал он. — Все то, что ты видишь вокруг: люди, звери, цветы, дождь, снег. Все это может научить не хуже меня.

Патрик ушел, унося подарок учителя — трехгранный нож с гладкой, цилиндрической ручкой. Этим ножом нельзя было порезаться, но зато он мог наделать дырок в чем угодно. Разве что только камень был ему преградой. У Патрика был пришит небольшой кармашек на внутренней стороне пиджака, куда, ручкой вниз, он прятал этот подарок.

В парке он доставал нож и делал несколько упражнений с ним. Метать здесь его было некуда, да и привлекло бы к Патрику не нужное внимание. Поэтому он ограничивался перехватами. Это развивало пальцы и кисть. Ну, и нож не забывал его.

По утрам заведение Люси напоминало обычный ресторан или небольшую гостиницу. Когда приходил Патрик, уже работала горничная, мадам Диро, убиравшаяся в комнатах девочек, а повар на кухне гремел кастрюлями. Мадам Диро не жаловала Патрика, потому что его ранний приход вводил ее в заблуждение. Ей казалось, что она опаздывает с уборкой.

— Еще много времени, мадам Диро, — пытался успокоить ее Патрик, но это еще больше раздражало пожилую женщину.

Повар, месье Керак, наоборот, радовался Патрику. Охранника можно было, при необходимости, попросить наколоть дров или помочь поднять тяжелую кастрюлю. Впрочем, повар понимал, что надо что-то давать взамен. Поэтому каждое утро он выносил охраннику большую кружку горячего шоколада. Патрик садился за один из столиков и с удовольствие выпивал принесенный напиток.

— У меня к тебе разговор, — сзади неслышно подошла Люси.

Обычно она приезжала вместе с девочками. Сейчас она была одна.

— А где …? — начал Патрик.

— А, — отмахнулась Люси. — Сами доберутся, не маленькие.

— Что пьешь? — она посмотрела на кружку, стоящую перед Патриком

— Шоколад.

— Жюль! — громко крикнула Люси. — Будь добр, сооруди мне такое же, как нашему охраннику.

Пока месье Керак готовил напиток для Люси, та молчала.

— Пожалуйста, мадам, — Повар поставил перед хозяйкой кружку, из которой поднимался пар.

— Спасибо, Жюль.

Она сделала глоток, немного поморщилась, так как шоколад оказался горячим и сказала:

— Тебе нравится Вивьен?

— Да, — ответил Патрик. Можно было бы и не спрашивать. В причитающийся ему день, Патрик приходил только к ней.

— А тебе нравится, чем она занимается? — продолжила допрос Люси.

Когда Патрику было что-то неприятно или больно, то он на мгновение словно каменел. Так было в тот момент, когда умер его первый наставник доктор Стаут, так было и тогда, когда учитель Лю сказал, что прогоняет его. Так произошло и сейчас. Если бы Люси вдруг вздумалось легонько толкнуть его, то он бы упал на пол словно каменное изваяние. А если бы хозяйка заведения использовала молоток, то, наверное, смогла бы разбить его на мелкие кусочки одним ударом. Но это состояние у Патрика длилось не долго. Он снова ожил и дал ответ на вопрос, на который давным-давно себе уже ответил.

— Нет, не нравится, — сказал он. — Но это — работа.

— Да, — согласилась Люси. — Это — работа. — И сделала глоток шоколада.

— Но работа бывает разной, — продолжила она. — Ты знаешь, что я забочусь о девочках. Я стараюсь, чтобы их работа не была… грязной. Но… это не всегда получается.

Шоколад уже немного остыл, и она сделал еще несколько глотков.

— То, чем сейчас занимается Вивьен, — сказала она. — Это грязная работа, и это мне не нравится.

— Но я ничего не могу поделать, — продолжила Люси. — Этот клиент — совладелец заведения, но…

— Но…, - сказала женщина после небольшой паузы. — Может быть еще хуже.

— Хуже? — переспросил Патрик.

Когда было не просто неприятно, не просто больно, то он уже не каменел, а приходил в ярость.

— У тебя нет середины! — ругался учитель Лю. — Иди, наполни бочки водой. Может быть, это научит тебя чему-то.

— Но они же полные! — как-то возмутился Патрик.

— Ну так вылей, дуралей! — рассмеялся учитель.

Люси видела, как разозлился ее охранник, но промолчала.

— Что мне надо сделать? — спросил Патрик. Он понимал, что воду в этот раз носить ему не придется.

— Будь наготове, — сказала Люси.

Сцена 49

В Сингапуре миссис Бертон отдыхала в отеле пару дней пока не получила сигнал. Она села на край кровати задрала подол пеньюара и стала массировать голень. Унять боль это никак не могло. Это был просто ритуал.

— Я тебя услышала. Я про тебя помню. Я тебя не забыла, — повторяла про себя пожилая миссис, растирая ногу.

Под икроножной мышцей на левой ноге у нее было синее пятно, от которого по коже, словно щупальца, тянулись тонкие нити. Когда-то они были короткие, не длиннее ногтя мизинца, но потом начали расти. Когда эти синие «лучики» достигли колена, появились сильные боли, и миссис Бертон обратилась к врачу. Потом к другому, потом еще к другому. Но они только разводили руками, а один из них, наверное, самый откровенный, сказал, что ей осталось жить год или два. Этому врачу пожилая леди поверила, потому что и сама это почувствовала в один из приступов боли.

Миссис Бертон продала дом, оставшийся после мужа, все свои драгоценности и отправилась в путешествие по Востоку. Этих денег, если быть бережливой, по ее расчетам должно было хватить на год-два, а больше и не потребуется.

Устраивать спектакли она стала не сразу. Поскольку Восток для миссис Бертон начинался в Японии, то в Бостоне она села на поезд, идущий в Сан-Франциско. В нем она познакомилась с одной, дружной семьей. Отец, мать и сын, в возрасте, когда дети уже начинают считать себя взрослыми. Несмотря на то, что этому мальчику было не больше шести-семи лет его родители были далеко не молодыми. Миссис Бертон через осторожные расспросы выяснила, что это их первый ребенок. «И, наверное, последний,» — про себя подумала она.

Путешествие в поезде какое-то время отвлекло ее от дум о болезни. Но та сама напомнила о себе. В одну из ночей пришла боль и никакой перестук колес поезда не мог ее успокоить. Нужно было что-то посильнее чтобы забыть о болезни, чтобы успокоить боль. Миссис Бертон заметила, что мальчишка, сынок немолодых родителей, с которыми она познакомилась, совсем не похож на отца.

«Пусть помучается,» — решила про себя она. — «Почему только мне одной страдать?!»

Во время остановки на одной из станций, в ресторане она напросилась за один столик с этой семьей и всю трапезу восхищалась тем, как мальчик похож на своего отца.

— Какой у него носик! Вылитый папочка! — говорила миссис Бертон, переводя взгляд с остренького носика сыночка на похожий на картошку нос его родителя.

— Ах, какие бровки!? — продолжала умиляться интриганка, хотя тонкие и блеклые брови мальчика совсем не напоминали черные густые брови, нависшие над глазами его отца.

«Получится — хорошо, не получится — придумаю что-нибудь еще,» — подумала пожилая женщина и, притворившись, что поднимает упавшую вилку, погладила свою голень. Боль, всю ночь острыми толчками беспокоившая ее, сейчас лишь слабо напоминала о себе, словно тоже ждала развязки, затеянной своей хозяйкой, неурядицы.

Придумывать что-либо еще не пришлось. Весь день из купе, где ехала эта семья слышались возмущенные голоса и всхлипывание.

«Ах!» — воскликнула про себя миссис Бертон. — «Хоть бы одним глазком посмотреть, что там происходит?!»

Как ни странно, но за всеми этими мыслями боль в голени утихла. Пожилая женщина это заметила и задумалась.

«Просто отвлеклась?» — подумала она. — «А может быть все сложнее?»

«Мы же можем делиться радостью?» — думала миссис Бертон и вспоминала, как ее супруг, тогда еще и не супруг, подарил ей колечко и сделал предложение. В тот момент в ее душе вспыхнула яркая звездочка: и колечко было красивое, и манил своими будущими открытиями переход из девичества в замужние женщины. Когда она подняла глаза на своего будущего мужа, то увидела, что яркая звездочка из ее груди своими лучиками озарила и его. Он улыбался, а в его глазах тоже была радость.

«Значит, радость передается,» — еще раз, теперь в утвердительной форме подумала миссис Бертон. — «Значит, можно передать и боль.»

Продолжение той неурядицы в семье ее случайных знакомых по поезду пожилая леди увидела во время остановки на очередной станции. Пассажиры выходили из купе на перрон, чтобы размять ноги. Так поступила и миссис Бертон. Так сделала и знакомая ей семья. Только вот глава семьи был сильно не в духе. Он прошелся вдоль вагона, а потом в сердцах ударил рукой по его стенке. К сожалению, он угодил кулаком в фонарь, который разлетелся многочисленными осколками, а из руки мужчины обильно потекла кровь.

— Папа, папа! — закричал мальчишка. — У тебя кровь! Я сейчас принесу бинт.

Мальчишка бросился бежать, но отчего-то спотыкнулся, упал и больше не встал. Когда его перевернули на спину, то было видно, что в его глазу торчит большой осколок от фонаря.

Тогда миссис Бертон почти наяву увидела, как облако боли охватило и потрясенного отца, и рыдающую мать, погибшего мальчишки.

До самого Сан-Франциско болезнь не напоминала о себе. Только самый глупый человек не сделал бы из этого соответствующих выводов. Миссис Бертон себя глупой не считала.

Сцена 50

Спектакли, которые устраивала миссис Бертон во время своих путешествий были разными. Это зависело от обстоятельств, от людей, которые ее окружали, но почти всегда ей удавалось делиться с ними своей болью. В какой-то момент времени этой пожилой женщине даже показалось, что, в конце концов, боль уйдет навсегда вместе с болезнью, а она вернется домой выздоровевшей. Но синие щупальца никуда не исчезли. Они переползли через колено и замерли посередине бедра. Отпущенный ей догадливым доктором год заканчивался.

«Так даже лучше,» — усмехнулась про себя пожилая леди. Ее сбережения заканчивались. Если бы даже она выздоровела и вернулась обратно в Бостон, то там ее не ждало бы ничего хорошего. Ни мужа, ни дома, ни денег.

От этих мыслей женщину отвлек толчок боли в ноге. Второй день она сидела в номере гостиницы. Боль напомнила ей, что пора действовать. У портье она узнала, где находится самый большой индийский ресторан в Сингапуре.

— Но вам лучше туда не ехать, — предупредил ее портье. — В нашем ресторане вы можете заказать любую местную пищу.

Но миссис Бертон его уже не слушала.

Ей удалось найти экипаж и объяснить вознице, куда ехать. Тот сначала что-то бурчал непонятное в ответ, но женщина показала ему шиллинг, и это решило дело. Денег было не жалко. Они ничего не значат, когда начинается приступ боли. Сколько не прикладывай серебро к больному месту, не поможет.

Ресторан размещался в большом, отдельно стоящем здании. Из чего оно построено и сколько в нем этажей было совершенно не понятно. Весь первый этаж окружали навесы, под которыми должны были размещаться то ли магазинчики, то ли выносные столы и стулья. Но сейчас все это пространство пустовало. Этажи здания были ярусными. Второй этаж был меньше первого, словно на большой спичечный коробок поставили коробок поменьше. Третий вообще выглядел, как башенка. Стены пестрели различной окраской, двери и окна были обрамлены резными деревянными колонами, так что миссис Бертон себя поправила. «Никакие это не спичечные коробки,» — сказала она про себя. — «А самые настоящие рождественские подарочные шкатулки».

Разглядывая здание, пожилая женщина поняла, что просто боится и тянет время. Но сильное покалывание в ноге разогнало страхи, и когда она переступила порог ресторана, то была спокойна и уверенна в себе.

Миссис Бертон села за столик, а подошедшему официанту сказала, чтобы тот позвал хозяина. Официант некоторое время поколебался, а потом кивнул и ушел.

«Слава богу,» — подумала женщина. — «Они понимают английский язык».

Вскоре официант вернулся. Вместе с ним подошел весьма упитанный индиец. Но по одежде, а главное по осанке, по тому, как он подходил к столику, за которым расположилась пожилая леди, та поняла, что это совсем не тот, кто ей нужен.

«Управляющий рестораном — вот он кто такой,» — подумала миссис Бертон. Но в целом все пока шло так, как было нужно ей. Она словно королева, которая восседает на троне, а к ней на аудиенцию подходят ее подданные. Подумав это, женщина усмехнулась. Она посмотрела на толстяка, потом перевела взгляд на официанта. Толстяк был не дурак. Он что-то сказал своему подчиненному, и тот ушел.

— Что вам угодно, мисс? — спросил он.

— Миссис, — поправила она управляющего рестораном. — Меня зовут миссис Бертон. Я из Америки. Я посланница президента САСШ. Мне надо встретиться с главой вашей общины.

Сказав это, пожилая леди замолчала. Какое-то время они с толстяком смотрели друг на друга, но видно индиец что-то такое увидел в глазах женщины. Он развернулся и ушел.

Прошло около часа. Миссис Бертон успела сделала заказ и съесть принесенную еду. Ела она, не ощущая вкуса.

«Я — канатоходец,» — думала она про себя, делая глоток белого вина из бокала. Из зала ресторана, куда-то в скрытые от глаз помещения, выходила дверь, занавешенная струящимися нитями из стеклянных бус. Миссис Бертон несколько раз замечала, что нити слегка отклоняются, и чьи-то глаза смотрят в ее сторону.

«Нет, я — не канатоходец,» — поправила себя Бертон. — «Тот трясется над каждым своим шагом. Я же парю над пропастью».

Она знала, как заставить людей поверить в то, что им говорят. Просто надо говорить то, что они сами хотят услышать. Вот и весь секрет.

Наконец к ней подошел управляющий рестораном и проводил в глубь здания. Они прошли сквозь струящиеся нити, те с мелодичным звоном колыхнулись и вновь замерли за спиной пожилой женщины.

В комнате, куда ее привел управляющий рестораном, было несколько мужчин. Двое их них стояли, один сидел на диване, оббитом золотистой ткань с красными лилиями, другой, самый пожилой, сидел за столом. Он и начал разговор.

— Мы слушаем вас, женщина.

Миссис Бертон взглянула на говорящего, а потом перевела глаза на второй стул. Мужчина хмыкнул и что-то сказал на своем языке. Толстяк суетливо отодвинул стул от стола и приглашающе взглянул на пожилую леди.

— Я посланница президента САСШ, — сказала она, когда уселась напротив индуса.

— У вас есть какой-нибудь документ? — спросил индус.

— А вы кто? — чуть наклонившись вперед, спросила пожилая леди.

— Меня зовут Амитабх Таран, — ответил мужчина. — Я глава индийской общины на острове.

— А у вас есть какой-нибудь документ? — тут же спросила его Бертон.

Молодой мужчина, сидящий на диване стал что-то возмущенно говорить на своем языке, но ее собеседник только рассмеялся.

— Я понял, — сказал он. — Что вы хотите?

— Ничего, — сказала Бертон, но тут же добавила. — Мне надо передать вам послание нашего президента.

— На словах? — улыбнулся индиец напротив.

— На словах, — максимально серьезно подтвердила она.

— Я вас слушаю.

А дальше миссис Бертон рассказала сказку, которую придумала, сидя в номере гостиницы. Индийцы должны вышвырнуть британский гарнизон с острова и вступить в САСШ, как самостоятельный штат. Как только они это сделают, Америка пришлет им военную помощь.

Услышав все это, глава индийской общины задумался. А вот на молодого человека, который сидел на диване и еще недавно возмущался поведением миссис Бертон, ее слова подействовали по-другому. Он вскочил и почти прокричал:

— Брат, мы же так долго этого хотели! Это выход! Надо соглашаться!

Но Амитабх Таран молчал.

Тогда миссис Бертон молча расстегнула рукав своего платья и закатала его, обнажив запястье. На белой, уже дряблой коже был наколот полосатый флаг Северной Америки, в его левом верхнем углу, в белом квадрате были две маленьких звездочки.

«Эх, молодость, молодость,» — подумала Бертон. Тогда она плохо переносила боль, и ей хватило терпения наколоть только две звезды.

— Эти две звезды появились на нашем флаге благодаря моим стараниям, — сказала она. — Когда в Америке появится штат Сингапур, то я наколю третью звездочку. — Соглашайтесь. Другого такого случая, возможно, не представится.

— Мы вас услышали, — сказал глава местных индусов. — Вас проводят до гостиницы…

— «Рояль», — подсказала миссис Бертон.

— До гостиницы «Рояль», — повторил мужчина. — Если будет надо, то мы с вами свяжемся.

«Ни да, ни нет,» — подумала пожилая леди, но когда она уходила из комнаты, то услышала, как за ее спиной разгорается горячий спор.

Следующие два дня ничего не происходило, если не считать того, что все эти два дня и две ночи боль выворачивала миссис Бертон наизнанку. А на третий день боль ушла.

«Они решились,» — подумала женщина. Она открыла дверь на лоджию. Со второго этажа, где размещался ее номер, было видно, как около здания британской администрации толпятся какие-то люди в национальных одеждах, а потом раздались выстрелы. Сердце Бертон бешено заколотилось. Она снова сделала это, снова поставила спектакль, и никто не сможет сказать, что актеры фальшивят.

Стрельба на улице усиливалась. Пожилая леди поняла, что надо выбираться из гостиницы в порт, иначе ее добьет не болезнь, а какой-нибудь головорез из повстанцев. Да и не верила она, что восставшие смогут разбить британских военных.

Миссис Бертон оделась в свою дорожную одежду, собрала вещи и спустилась в ресторан. Надо было поесть перед дорогой. Там от встревоженного официанта она узнала, что индусы, объединившись с китайцами, напали на малайцев, вырезали их основных боевиков, а теперь атакуют британский гарнизон. Официант был, как поняла Бертон, малайцем. Он сильно боялся. Когда он расставлял тарелки с едой на столе, его руки заметно дрожали.

Сцена 51

Улица встретила миссис Бертон тревожной тишиной. Сзади застучали. Женщина обернулась и увидела, что маленькая дверь черного входа, через которую ее вывели из гостиницы захлопнулась, и кто-то изнутри колотит по ней чем-то тяжелым.

«Наверное, молотком,» — подумала пожилая леди. — «Заколачивают».

Обратной дороги не было, и миссис Бертон отправилась в порт, в направление, куда небрежно махнул рукой служитель гостиницы. Из вещей у нее была только большая брезентовая сумка с самым необходимым, а на дне лежали остатки денег. Женщина здраво рассудила, что со своими двумя большими чемоданами она пешком никуда не доберется.

Вдобавок, что было совершенно некстати, разболелась нога.

«Это не может быть!» — удивилась женщина. — «Там же стреляют! Там же страдают и гибнут люди!»

Ее боль должна была уйти именно туда, где повстанцы сейчас пытаются перебить ненавистных им англичан. Но не ушла. Вся теория миссис Бертон рушилась. Механизм передачи своей боли другим, который избавлял ее саму от страданий, дал сбой.

«Или перестал работать совсем?» — испугалась пожилая женщина. — «Или просто конец уже близко?»

Сколько раз она себе твердила, что лучше умереть, чем переносить постоянную боль, но, когда, ковыляя по незнакомой, пустой улице, она почувствовала, что любой ее следующий вдох может быть последним, умирать совершенно не захотелось. Сильно не захотелось. Миссис Бертон страстно, как никогда до этого, захотела жить. Любой ценой. Еще хоть немного. Хоть чуть-чуть.

«Боже!» — взмолилась она. — «Ну хоть бы кто-нибудь мне помог!»

И тут она увидела двух людей, а вернее парочку, которые тоже налегке спешили в том же направлении, что и она.

— Ради всего святого, помогите! — из всех сил закричала пожилая леди.

— Вы же в порт? — сказала миссис Бертон, подойдя к остановившемся мужчине и молодой женщине. — Помогите, пожалуйста. Я сама не дойду. Сильно разболелась нога.

Молодые люди переглянулись, подхватили с боков женщину, и они уже втроем продолжили путь. Мужчина слишком крепко сжимал ее правую руку, а его спутница, наоборот, слишком слабо поддерживала ее с другой стороны, отчего приходилось опираться на больную ногу и охать. Но все равно, передвижение миссис Бертон ускорилось.

«Кажется, я спасена,» — подумала она, и тот же момент из узкого, бокового переулка им навстречу выскочили повстанцы.

«Одеты в какие-то обноски,» — совершенно некстати пришло в голову Бертон.

Один из них хищно посмотрел на большую сумку пожилой женщины.

«Наверное, захочет выхватить ее,» — подумала миссис Бертон. — «Не отдам!».

Но разбойник поступил по-другому. В руке у него был зажат длинный нож, и он вонзил его грудь несчастной интриганке и большой выдумщице. Боль вспыхнула по всему телу, но потом, словно морская волна, откатилась прочь. Миссис Бертон обнаружила, что лежит на земле, а перед ее глазами лишь чистое, голубое небо. И никакой боли.

«Как хорошо,» — подумала женщина и умерла.

Сцена 52

Давно уже где-то позади остался остров Цейлон, а мысли о конкурентке нет-нет и снова приходили в голову Еве. Так вспоминаешь о человеке, в котором увидел то, чего нет в тебе самом. Подобное случалось и раньше, например, когда она встречала на улицах Нью-Йорка ухоженных и красиво одетых женщин. «Проклятые богачки, сытые бездельники» — такими эпитетами и даже похлеще награждала их Ева про себя. Лиши их этой нарядной одежды, убери от них прочь всех этих портных, поваров и прочих слуг, что от них останется? Ничего! Пустое место! Это всегда срабатывало и помогало журналистке сохранить чувство своего превосходства.

Но эта мисс Одли задела ее чем-то другим. Одежда? Нет. Те платья, которые появились у Евы благодаря Луи, были не хуже. Спутник? Не смешите мои ботинки! Луи и моложе, и симпатичнее!

Мысли о конкурентке не хотели уходить. «Видно, они будут меня сопровождать, пока не закончится путешествие,» — подумала Ева и тут же поняла причину того, почему мысли об этой Одли не уходят из ее головы. Эту мисс просто так «не спихнешь с доски», не отмахнешься! Все, кто будут говорить о ней, о Еве, будут вспоминать и эту плантаторшу, угнетательницу негров. И сколько ни ругай ее, этим ситуацию не исправить.

— Боже правый! — воскликнула Ева. Она вдруг поняла, что эта Одли будет преследовать ее даже тогда, когда путешествие закончится. Их угораздило быть первыми женщинами, которые отправились в кругосветное путешествие. И даже не важно, кто из них закончит его первым. Как только вспомнят об одной, так тут же «объявится» другая.

После таких мыслей Еве стало неожиданно легче. Если ничего нельзя изменить, то и беспокоиться не стоит.

В библиотеке «Республики», корабля на котором она с Луи совершала переход в Гонконг, Ева нашла журнал «Метрополитен», а в нем — сказку, написанную ее конкуренткой. Журналистка из Нью-Йорка сначала хмыкала, а потом вчиталась. Маленькая девочка, путешествие по пыльным дорогам, чудесные, оживающие предметы. Еве показалось, что эта Одли написала о ней. И хотя она родилась уже в Америке, ей часто казалось, что это она, Ева, а не ее отец, пересекала океан в погоне за лучшей долей. Только вот океан оказался пересечен, а Ева все бежит и бежит.

— Ладно, подруга, — призналась она. — Этой сказкой ты меня сделала.

Но этим дело не закончилось. Журналистка заперлась в своей каюте, достала блокнот, карандаш с твердым намерением написать что-то подобное. Упорства ей было не занимать. Два дня пролетели незаметно, но все что было написано Еве не нравилось. А тут еще заботливый Луи!

— Ева? — время от времени он стучал в дверь, отвлекая ее от правильных мыслей. — Вы не заболели?

— Луи, не мешай, — откликалась девушка. — Я пишу репортаж.

О том, что она пытается написать сказку, похожую на ту, что написала конкурентка, ей почему-то говорить не хотелось.

— Да, да, конечно, — соглашался из-за двери Луи. Он сам только что закончил текст про их посещение острова Пенанг и хотел показать его Еве.

Луи ушел, а журналистке стало грустно. Сказка про такую же девочку, как у этой Одли, не получалась. Она задумалась, вспомнила сказки, что ей рассказывала мама. Там были все больше ведьмы, а не маленькие девочки. Написать про ведьму? А если на месте ведьмы в сказке будет не женщина, а мужчина? Почему-то Ева сразу представила Луи. Только надо кое-что подправить. Талию поуже, плечи пошире, на боку длинный меч.

— Нет, на боку не пойдет, — вслух сказал Ева.

Он же идет пешком, меч будет волочиться по дороге. Пусть висит за спиной. А так можно? Мне все можно!

Она представила, как Луи в новом облачение идет от одной деревне к другой. И что он делает? Конечно, борется со злом! Просто так? Бесплатно? Она взглянула на воображаемое лицо Луи и подумала, что тот за так не стал бы размахивать мечом.

А дальше мысли стали ложиться на бумагу сами собой. Луи махал мечом, спасал юных дев, а потом целовал их на прощание. Только целовал? Тут в душе Евы поднялась волна ревности. Она не хотела отдавать своего спутника никому, даже в сказке. Кроме того, несмотря на свою внешнюю грубость и показные вольности, у Евы еще не было физической близости с мужчиной. Нет, во времена, когда она, будучи подростком, бегала по улицам с мальчишками такого же, как и она возраста, всякое бывало: и поцелуйчики, и руки распускали ее друзья-сверстники, но до серьезного дела так и не дошло. А потом уже журналистка напустила на себя образ прожжённой, наглой девицы, к которой лучше всего не подходить. Образ отрабатывал, поставленную перед ним, задачу превосходно. Мужчины побаивались соваться к ней со своими предложениями, опасаясь быть высмеянными. Им проще было найти более покладистую "жертву". Да и внешность у Евы была самая заурядная. Оборона обороной, но в результате эксплуатации этого образа Еве стукнуло 22 года, а ей еще не поступало ни одного предложения о замужестве, да и не предвиделось. Взять хотя бы Луи, смотрит на нее глазами несмышленого щенка, а никаких активных действий не предпринимает.

«Эх,» — вздохнула Ева и взглянула на исписанные листки. Полная ерунда! Она скомкала написанное и хотела выбросить в урну, но остановилась. Перед ее глазами стоял образ, созданного ею героя. Только что прошел небольшой дождь и с его длинных, до плеч волос стекали капли воды, а усталые после ночного перехода глаза с укоризной смотрели на Еву. Она задумалась. Листки не были выброшены, а старательно разглажены ее маленькой рукой. Придуманный герой улыбнулся словно это его, а не бумагу, погладила рука молодой женщины.

***

До Сингапура Ева написала три новеллы про своего героя, мужчину-ведьмака, борющегося со злом. И даже дала их прочитать Луи.

Ей было приятно и одновременно немного обидно, видеть удивленное лицо своего спутника после прочтения этих рассказов. Он что, не ожидал от меня такого?!

— Это… это просто великолепно! — наконец сказал Луи.

«Интересно,» — подумала про себя Ева. — «Чтобы ты сказал, если бы узнал, что на месте главного героя, я представляю тебя?» И тут же она не удержалась и немного пококетничала.

— Как считаешь, Луи, стоит продолжать?

— Конечно, Ева! Мне очень понравилось! Это так талантливо!

Журналистка слушала своего спутника и нежилась в исходившем от него обожании, а мысли о Терезе Одли постепенно уходили из головы.

Сцена 53

Как ни удобны были каюты на «Республике», но все же с каждым новым днем плаванья они казались все теснее и теснее, а прогулочная палуба была давно исхожена вдоль и поперек.

— Как цирковые лошади, — ворчала Ева. — Бегаем по кругу.

Поэтому на стоянках Ева вместе с Луи переселялись в какой-нибудь отель на берегу, благо что «Республике» тоже требовалось время на подготовку к очередному переходу до следующего порта. Благодаря этому у Евы были сутки или даже чуть больше, чтобы отдохнуть от корабельной тесноты.

Так они поступили на Цейлоне и Пенанге. Не стали изменять этой своей появившейся привычке и в Сингапуре.

Заселялись в отель вечером, а сейчас, утром Ева нежилась в своей постели и, не открывая глаз, представляла, как распахнет дверь на лоджию и будет любоваться прекрасными видами: поля, горы, лес и никакого моря. Но ее мечтания прервал стук в дверь. Стучали сильно, энергично, без перерывов, что заставило девушку чуть ли не подпрыгнуть на кровати.

— Кто там?

— Ева, это я, Луи! — из-за двери послышался голос ее спутника. — Надо срочно вернуться на корабль!

— Что?! Зачем!? — не поняла журналистка.

— В городе беспорядки! Собирайтесь!

— Хорошо, хорошо, — согласилась Ева, но так и осталась сидеть на краю кровати. Мечты о безмятежном утре на лоджии не хотели отпускать ее. Так она и просидела минут пять, пока Луи не стал вновь тарабанить в дверь.

— Да, да, собираюсь я, — крикнула она ему. — Собираюсь.

Второй заход Луи все же ее разбудил и теперь окончательно. Только после этого Ева обратила внимание на необычные звуки за окном, которые раньше почему-то не хотела замечать.

«Да, это же выстрелы!» — сообразила она, и от этого понимания ее сборы ускорились. Хорошо, что весь багаж остался на корабле, а с собой был взят только саквояж с самым необходимым.

Когда они спустились в фойе гостиницы, служащие заколачивали досками главный вход. Их выпустили через маленькую дверь, до которой пришлось идти через кухню отеля. На улицах было пустынно. О том, чтобы поймать извозчика не было и речи. Пришлось идти пешком, быстрым шагом. Причем Луи все время поторапливал Еву.

— Ради всего святого! — кто-то крикнул им из ближайшего переулка. — Помогите!

К ним, прихрамывая, подошла пожилая женщина в бежевом платье. На голове ее была шляпка такого же цвета.

— Вы же в порт? — сказала она, подойдя. — Умоляю, помогите, пожалуйста. Я сама не дойду. Сильно разболелась нога.

Ева и Луи переглянулись, потом подхватили женщину под руки. Их передвижение сильно замедлилось. У новой попутчицы молодых людей было явно что-то неладно с ногой. При каждом шаге она как бы вздрагивала, и в этот момент гримаса боли искажала ее лицо.

Они уже почти дошли до порта, как навстречу им выбежало двое местных. Темная до синевы кожа, тюрбаны на голове, какие-то тряпки на бедрах. А в руках они сжимали длинные ножи.

«Индийцы?» — подумала Ева.

В газетах она читала, что этот народ борется с англичанами за свою свободу. Поэтому она, неожиданно для себя, закричала:

— Мы не англичане! Мы не англичане!

Только вот кричала она по-английски.

Один из местных хищно оскалился, и эта парочка бросились на них.

«Боже мой!» — только и успела подумать Ева, когда Луи оттолкнул ее в сторону, отчего она упала, больно ударившись задним местом о мостовую. Но на грубость своего спутника журналистка не обратила никакого внимания. Ее голову сейчас занимали другие мысли.

Сам молодой человек бросился навстречу нападавшим, но как-то странно. Он резко присел и словно заводной волчок крутанулся на одной ноге. Второй, вытянутой ногой он сбил наземь одного из нападавших. Потом Луи быстро выпрямился и перехватил руку другого индийца, замахнувшегося на него ножом, и сильно ударил своей головой ему в лицо. Звук удара получился таким гулким, что Ева непроизвольно поморщилась. Неудивительно, что индиец, получивший этот удар в лицо, упал на землю, как подкошенный, а Луи подобрал, выпавший из его рук, нож.

«А что с лицом у Луи? Он не поранился?» — подумала Ева, но ее мысль осталась без ответа. Луи схлестнулся с первым из нападавших, который успел встать на ноги. Ева видела только, как они крутятся вокруг друг друга, и звенят их ножи. А потом Луи ее снова удивил. Он что-то такое закричал по-французски, отбил нож соперника, а свой вонзил в его грудь, крикнул еще раз и снова несколько раз вонзил нож в уже не сопротивляющегося врага. Потом Луи подошел к другому из нападающих, который уже стал подниматься с земли, и с силой ударил его ногой по голове.

«Ох!» — пронеслось в голове у Евы. И тут она увидела, что на мостовой кроме поверженных грабителей, лежит и, повстречавшаяся с ними, пожилая женщина, а ее бежевое платье, на груди стало красно-бурового цвета.

— Вставайте, Ева, — это Луи протянул ей руку.

— Как это у тебя получилось? — тихо, почти шепотом спросила Ева. Она все еще продолжала смотреть на их погибшую спутницу.

— Сават, — ответил Луи. — Французский бокс. Камердинер отца научил.

— А что ты им кричал? — спросила Ева, хотя хотела спросить совсем другое.

— Император или смерть.

— Тоже камердинер?

— Да, — сказал Луи. — Пойдемте Ева, пока не появились другие.

— А как же…? — начала Ева. — Мы так и бросим ее.

— Ей уже ничем не поможешь, — сказал Луи и потянул Еву за собой.

Дальше они почти бежали и успели только в самый последний момент. Матросы уже начали поднимать трап. Луи прокричал им что-то по-французски, матросы крикнули ему в ответ, но трап убирать перестали. Молодые люди поднялись на борт, и почти сразу корабль, влекомый паровым катером, стал отходить от пристани.

Ева оглянулась. На набережную начали выскакивать какие-то люди, похожие на тех, что напали на них. Они что-то кричали, и их становилось все больше. Но расстояние от корабля до берега быстро увеличивалось, и Ева облегченно вздохнула.

— Луи, спасибо тебе, ты спас нас, — сказала она, взяв Луи за руки. — Хорошо, что ты был рядом.

— Если хочешь, я всегда буду рядом с тобой? — ответил Луи и чуть-чуть сжал ее ладони.

Ева наклонила голову, чтобы ее спутник не увидел, как заблестели ее глаза. Ей было очень приятно услышать, то что сказал Луи. Но она не готова была ответить ему прямо сейчас.

— А что ты кричал матросам? — спросила она, чтобы сменить тему разговора. — Снова «император или смерть»?

— Нет, — сказал Луи и улыбнулся. — Я крикнул, что заплачу им по шиллингу, если они подождут нас.

Ева нервно хихикнула, а потом стала смеяться, все громче и громче.

Сцена 54

Оказавшись в своей каюте, Ева постепенно стала приходит в себя. Но к девушке неожиданно снова вернулся страх. Она была одна и рядом не было верного Луи. Журналистка бросилась к иллюминатору. Берег и все что на нем: набережная, дымы над городом, выбегающие на пристань люди, пожилая леди с огромным алым пятном на груди, одиноко лежащая где-то там на мостовой — медленно, но верно уходили в даль.

Ева устало села на край кровати и только сейчас поняла, что все еще сжимает ручку своего саквояжа. Она поставила поклажу на пол каюты, и пальцы неприятно заныли.

«Вот тебе и приключение,» — подумала она. — «А ведь есть на свете дураки, которые мечтают о таком. Нет, это — не для меня. Поскорей бы вернуться в Нью-Йорк. После этого я из города — ни шагу ногой».

Но с другой стороны, когда бы она увидела Луи таким… таким… Еве снова в голову пришел образ, придуманного ею ведьмака из сказки, и опять у него было лицо ее спутника.

«Кто бы мог подумать!?» — пришло Еве в голову. До сих пор она воспринимала Луи, если не болонкой, то ласковым ретривером. Бросишь мячик, тот радостно бежит за ним и приносит его прямо в руки. Оказалось, что Луи отнюдь не ретривер. Ева как-то брала интервью у одного богача в Нью-Йорке. В его кабинете рядом с креслом во время разговора лежали два красивых пса. Их гладкая, черная, как самые черные чернила, шерсть блестела в свете газовых светильников. Зубатые пасти собак были слегка приоткрыты, а глаза внимательно следили за Евой и, казалось, отслеживали каждое движение ее карандаша.

— Знатные песики. Загрызут любого, — сказал тогда богач. — Но вам не стоит их бояться.

Вот и Луи оказался именно таким, как те песики. Бесстрашным и готовым загрызть любого.

— И красивым, — вслух сказала Ева, а потом добавила. — И знатным.

Это неожиданное превращение Луи из ласкового ретривера в бесстрашного бойцовского пса по странному стечению обстоятельств произошло после того, как журналистке пришла в голову сказка про ведьмака, и у того оказалось лицо ее спутника.

«Или это и есть искусство?» — подумала Ева. — «Напиши увлекательный роман, дай возможность читателю поставить себя на место романтического героя, и этот читатель станет таким же. Ну, хоть на немного!»

Рассуждая таким образом, Ева сняла платье, встряхнула его и развесила на стуле. Потом умылась, посмотрела на разобранную кровать и ей снова захотелось что-нибудь написать. И не какие-нибудь путевые заметки. Это должна быть очередная новелла о ее ведьмаке. Она должна рассказать о его новых приключениях. И сделать это надо было прямо сейчас, словно кто-то мог ее опередить. Желание было сильным и не оставляло места для колебаний, но девушка вдруг поняла, что этот позыв был связан совсем не со сказкой.

Ева вновь одела платье и пожалела, что у нее так мало багажа. Сейчас бы подошел бы какой-нибудь красивый пеньюар и тяжелый халат сверху него. Именно в такие одежды рядились богатые дамочки в своих спальнях.

«Если, конечно, журналы мод не врут,» — подумала журналистка.

Она вышла за дверь и постучалась в соседнюю каюту, где жил Луи.

«Дрыхнет, наверное,» — подумала Ева.

Но дверь открылась быстро, словно Луи ее ждал.

«Ведь ждал? Правда?» — мелькнули мысли в голове Евы.

Она, не спрашивая разрешения, прошмыгнула мимо удивленного молодого человека в каюту и развернулась к нему лицом.

— Луи, — сказала Ева, и ее голос предательски задрожал.

«А если ничего не получиться?» — испугалась она.

— Луи, — повторила девушка, так как отступать не привыкла. — Помнишь, ты сказал, что всегда готов быть рядом со мной.

Ее спутник сглотнул и кивнул. Волнение Евы передалось и ему.

— Так вот, — продолжила девушка. — Я тоже хочу всегда быть рядом с тобой.

Сказав это, Ева подошла к Луи и обняла его за шею. По ее телу прошла сильная дрожь, но тут же исчезла, так как она почувствовала руки Луи на своей спине. Он тоже ее обнял. От Луи пахло каким-то спиртным.

«Несчастный пьяница,» — подумала Ева, но после этого ее мысли потеряли стройность, так как Луи ее поцеловал, и ей это очень понравилось.

Утром они проснулись в одной постели.

Сцена 55

После случая с телеграммой отношение Маккелана-младшего к жене изменилось. Не сразу, но изменилось.

С начала, казалось, что у них произошла обычная, рядовая житейская ссора. Они какое-то время не разговаривали друг с другом. Грег был зол на жену, а сама Эмили понимала, что сейчас не время лезть к мужу с разговорами и новыми просьбами простить ее. Надо было дать время, чтобы все улеглось и забылось. Но не улеглось и не забылось.

Когда прошла неделя после того, как обнаружился виновник той нелепой телеграммы, отправленной мисс Одли, отношения вроде бы стали налаживаться. По ночам, в постели Эмили вела себя особенно страстно и позволяла мужу все, что раньше было под запретом. Это было ее ошибкой.

«Она так извиняется, что ли?» — мелькнула мысль у Грега, когда он очередной раз засыпал, утомленный ласками жены. Эта мысль пришла и растворилась во сне. Но утром за завтраком Грег об этом снова вспомнил. Он мельком поглядывал на супругу и думал, почему он женился на ней. Искал женской ласки? Наверное, а, скорее всего, потому что все так делают. Он знал, что, рано или поздно, станет главным редактором «Метрополитена». Это солидно, а значит, и все остальное должно быть также солидно. Жена входила в перечень вещей, которые могли были создать это качество.

«Ну, попалась жена-дура, что теперь?» — сказал сам себе Грег. — «Зато красива и в постели хороша».

И тут Грегу стало обидно, и за себя, и за жену. «Пусть он женился на Эмили, подбирая ее как вещь. Тогда он это делал неосознанно. Но сейчас-то, он все понял и думать об жене, как о вещи было неправильно. Она если и виновата, то только в том, что она женщина.

«Все женщины такие,» — подумал Маккелан-младший.

«Нет, не все,» — тут же пришло ему в голову. Он вспомнил о мисс Одли, которая где-то там, далеко, по бушующим морям движется вперед. Ее не остановила злополучная телеграмма. Эта женщина не опустила руки и нашла в себе силы продолжить путь. И даже вернула деньги. Грег снова бросил взгляд из-за газеты, которую читал за завтраком, на Эмили.

«А ты бы смогла так?» — мысленно спросил он ее и сам ответил. — «Вряд ли. Вещь она и есть вещь, красивая безделушка и только и всего».

В тот день вернувшись после работы домой, Грег лег спать отдельно от жены. Бурные ласки Эмили стали ему неприятны. Словно его хотели ими подкупить, а значит рассчитывали, что он может продаться. Нет, продаваться Грег не хотел.

Сцена 56

Сон на новом месте обязательно приводит к свежим мыслям. Так произошло и с Маккеланом-младшим. Ноги от неудобного положения затекли, шея, казалось, уже никогда не примет ровного положения, но зато в голове сложился стройный план действий относительно мисс Одли. Даже не план, а просто понимание того, что надо, как можно быстрее, ответить на телеграмму своей сотрудницы.

«Да, именно моей сотрудницы!» — подбодрил сам себя Грег, оделся и, не дожидаясь завтрака, отправился на работу.

«Позавтракаю где-нибудь в городе,» — решил он.

Но оказавшись за рабочим столом в редакции, Грег понял, что не знает, что написать в телеграмме. Видимо, завтрак в баре напротив был слишком обильным. Наполненный желудок оттянул все силы организма на себя, и сейчас мозг Грега был бессилен придумать что-нибудь стоящее.

«Извиниться за ошибку?» — первое, что пришло в голову. — «Нет, не стоит».

Извиняться не хотелось. Написать, что с редакцией все хорошо, что землетрясение было не таким сильным и разрушительным? Получится долго, и, наверное, мисс Одли все это уже знает из газет.

«Напишу, что она по-прежнему на работе в "Метрополитене". Что деньги на дорогу вышлю, в ближайшее время… Нет, так тоже как-то плохо,» — решил Грег. — «Получится, что я хочу ее задобрить деньгами».

Ему самому недавно стало неприятно на душе от того, что его жена своими бурными ласками хочет его подкупить. Мисс Одли также может обидеться, если он напишет ей в первой же телеграмме про деньги.

«А если сделать вид, что ничего не произошло?» — подумал Маккелан-младший. — «Что бы я делал, если бы ни злополучной телеграммы, отправленной его женой, ни ответа на нее от мисс Одли не было?»

Эта мысль настолько захватила и воодушевила Грега, что он встал из-за стола и заходил по своему кабинету взад и вперед.

«Мисс Одли присылает свои материалы в «Метрополитен»?» — сам себя спросил он. — «Присылает. Значит и она, в конце концов, решила действовать так, как будто ничего не произошло!»

«Нет, все-таки моя голова хороша варит,» — похвалил себя Грег и взялся за работу. Он просмотрел все свежие газеты, особенно те, где упоминалась мисс Одли и ее конкурентка, журналистка из «Нью-Йорк пост», и через какое-то время текст телеграммы был готов.

Успешное прояснение взаимоотношений со своей ценной сотрудницей положительно повлияло на общее настроение Маккелана-младшего. Весь день он трудился с повышенной энергией, а дома даже отправился спать в супружескую постель. Хотя на последнее его действие, скорее всего, повлиял жесткий диван в столовой. Но в этом Грег никогда бы сам себе не признался.

Сцена 57

Решение сделать вид, что ничего не произошло, положительно отразилось и на личной жизни Маккелана-младшего, и на работе в редакции. Грег вновь спал с женой, а на работе успевал делать все то, на что раньше у него не хватило сил и времени.

Все было бы отлично, если бы где-то в глубине души главного редактора не затаился бы страх. Маленький такой, съежившийся страх. А если ответ от мисс Одли будет не такой, на какой он рассчитывает? Поэтому, когда его секретарь, миссис Гановер принесла телеграмму от журналистки, он сначала обрадовался, а потом озадачился.

Сам Маккелан-младший в отправленной телеграмме просил свою сотрудницу, совершающую кругосветное путешествие, ускориться. Как никак, а редакция поставила немалые деньги на то, что мисс Одли первой обогнет земной шар. Поэтому такая просьба показалась Грегу естественной.

«Просто и по-деловому,» — решил тогда Маккелан-младший, составляя текст телеграммы.

Мисс Одли ответила также: просто и по-деловому. Грегу предлагалось обеспечить быстрый проезд от Омахи, откуда стартовали все трансамериканские поезда до Сан-Франциско. И для этого предлагалось, чтобы он нашел нужный товарный поезд и прицепил к нему пассажирский вагон.

С одной стороны, Маккелан-младший обрадовался. Мисс Одли приняла его правила игры. Мол, ничего не произошло, никакого разрыва не было. Но, с другой стороны, как обеспечить все то, о чем просит его сотрудница. Кроме того, форма телеграммного сообщения из-за своей лаконичности придала тексту вид приказа. Найдите, присоедините, обеспечьте. Словно писала телеграмму не робкая и нерешительная Тереза Одли, а совершенно другая женщина.

Маккелан-младший помотал головой.

«Не надо придумывать ничего лишнего!» — сам себе сказал он. — «Какая еще другая женщина?! Просто так пишут в телеграммах».

Кроме того, идея присоединить пассажирский вагон к товарному поезду была здравой. Поезда, перевозившие грузы, как правило, двигались быстрее пассажирских.

«Чего гадать?» — снова сам себе сказал Грег и отправился на железнодорожный узел, располагавшийся на краю Сан-Франциско, где начальником был его хороший знакомый, Чарли Райт. — «Он точно мне что-нибудь подскажет».

Сцена 58

Знакомство с Чарли Райтом началось у Маккелана-младшего с того, как Пасифик Рейл Роадс какое-то время назад размещали рекламу в его журнале. И Чарли, и Грег были примерно одного возраста, оба были женаты, и оба смогли подняться к этому времени до уровня боссов в своей карьере. Все это их сблизило. Время от времени они вместе выпивали в барах, и даже несколько раз семьями выезжали на природу, на пикник.

Чарли молча выслушал Маккелана-младшего, повертел в руках телеграмму от мисс Одли, а потом сказал:

— Есть более лучший вариант!

— ???

— Пойдем, покажу тебе кое-что.

Идти пришлось недалеко, но путанно. Приходилось обходить стоящие на путях составы, ждать пока мимо проедут идущие поезда. Но, наконец, они дошли до маленького тупичка на краю станции, где стоял небольшой локомотив.

— Как тебе? — улыбаясь, указал на него Чарли.

Паровоз сверкал черными, свежевыкрашенными боками, а на угольном тендере, прицепленном к нему, желтой краской было написано «Чарли Райт Эрроу».

— Красиво, — сказал Грег.

— Очень красиво, — подтвердил Чарли. — Если на угле, то разгоняется до 30 миль в час. Две оси ведущие. Едет плавно, как по морю.

— И ты предлагаешь…, - начал Грег, не зная, как закончить фразу.

— Именно! — сказал Чарли. — А то здесь даже прокатиться негде. Рулил пока только по подъездным путям. Собирался съездить в Сакраменто, а тут ты…

— То есть?

— Садимся на мою Стрелу и в дорогу, — заявил Чарли. — Мы их всех сделаем!

Маккелан-младший посмотрел еще раз на черный паровозик. «Тяжело и сложно,» — подумал он. — «Но отец будет мной гордиться!»

Он молча протянул руку, а Чарли Райт с воодушевлением ее пожал.

Сцена 59

Записку принесли вечером, а на утро меня приглашал на встречу Маккелан. Мой работодатель. Дежавю какое-то. Словно не было никакого долгого путешествия. Словно я опять сижу в аптеке у Фрица Циммермана и крохотными глотками пью, принесенный Стивом Уолшем, виски.

«Как он меня нашел?» — первым пришло в голову. — «Как-как? Все газеты трубят об отважной путешественнице мисс Одли, а Маккелан знает, что я должен быть где-то рядом с ней».

Только зачем он приехал в Париж? Ладно, гадать бесполезно. Встречусь и все выясню.

Про встречу с Маккеланом Терезе утром говорить не стал. Почему-то было неловко признаться в том, что я не просто путешественник, а работаю по найму. Хотя, казалось бы, что тут плохого? Я нанялся защищать ее, что и делаю по мере своих сил всю дорогу.

В общем, я соврал Терезе, что мне нужно отправить телеграмму друзьям. Моя спутница, как воспитанная женщина не стала проситься со мной, но в ее глазах мелькнуло подозрение. Ну уж тут я ничего не могу поделать. Время от времени я замечаю в ее глазах такую гамму чувств, что хоть беги прочь, хоть веди к алтарю! Ничего, ничего, еще чуть-чуть и наше путешествие закончится.

Улицу Рю Сивайэ я нашел. Не быстро и не просто, но нашел. Встречавшиеся люди явно понимали мой английский, но как-то не горели желанием подробно объяснить, как добраться до нужного места. Но, как говорится, язык до Киева до ведет, а не только до Рю Сивайэ.

Дома на нужной улице, где назначил мне встречу Маккелан, стояли впритык к друг другу, а табличек с номерами домов я не заметил. Пришлось снова хватать за рукав прохожего и спрашивать. Как там написал Маккелан? Заведение мадам Люси?

У меня была слабая догадка, что это за заведение, а ухмылка прохожего, который указал на нужный дом в ответ на мой вопрос, только подтвердила, что в нем располагался не только ресторан, и что ресторан был не самым важным в этом заведении.

Звякнули колокольчики на двери, и я оказался внутри. Это действительно был ресторан, но зал был пуст. Никого не было и за барной стойкой. Дверь, захлопнувшаяся за мной, отсекла звуки улицы, и на меня навалилась тишина.

Где шум и веселье? Не так я представлял заведения, которые могли называться «заведение мадам такой-то» и на вопрос про которое прохожие хмыкали в ответ. Не в библиотеку же я попал?!

Нет, не в библиотеку. Заскрипели ступеньки. Сверху, спускалась приятная женщина средних лет. Очень приятная. Но что-то в ней меня отталкивало. Слишком яркое одеяние, слишком откровенный взгляд. Или я это себе напридумывал?

— Мистер Деклер? — спросила женщина, хотя я ожидал услышать «месье». — Я — Люси. Пройдемте. Вас ждут.

Я поднялся вслед за женщиной, чье имя носило данное заведение. Мы зашли в одну из комнат, двери в которые располагались на балюстраде.

— Привет, Индеец, — сказал, оказавшийся в комнате Маккелан.

«Почему индеец?» — подумал я.

За моей спиной закрылась дверь, и в замочной скважине заскрипел ключ. Когда я вновь повернулся к Маккелану и хотел спросить, почему он называет меня Индейцем, то увидел в его руке револьвер, который смотрел в мою сторону.

Сцена 60

В комнате, кроме Маккелана была еще худощавая девушка с бледным лицом, которая мне кого-то напомнила.

— Почему Индеец? — все же спросил я, подивившись, что в опасных ситуациях меня тянет на глупые вопросы.

— Ты действительно ничего не помнишь? — усмехнулся Маккелан. — Не волнуйся, конечно же, ты не индеец, хотя и якшался с ними много, а чертов англичанин.

— Вы не любите англичан? — еще один глупый вопрос. — «Или не глупый?»

Как там у классиков «пока я мыслю, я живу». Так и в моей ситуации — «пока мы разговариваем, я живу». Поэтому болтать и еще раз болтать. Кроме того, я начал считать вдохи и выдохи, чтобы войти в «сон». Не знаю, поможет ли он мне увернуться от пули, но другого оружия у меня не было.

Маккелан поддержал меня в желании пообщаться.

— Не люблю, — ответил он на мой вопрос об англичанах. — Особенно таких как ты. Богатеньких и прикидывающихся добренькими.

Его голос как-то помрачнел и стал серьезнее.

— Когда ты знаешь, что у тебя есть куча денег и дом, куда ты всегда можешь вернуться, легко быть добреньким, — продолжил мой работодатель. — А ты попробуй отдать кусок хлеба бродяге, когда он у тебя последний.

Я молчал, но Маккелана подбадривать не приходилось. «Сон» уже накрыл меня. Поэтому голос этого пожилого американца бил мне по мозгам, но я «не прикручивал» громкость. Мне не хотелось пропустить ни одного звука с его стороны. Я слышал дыхание Маккелана, как он сглатывает слюну, как шуршит его воротничок, когда он немного двигает головой. Но вот скрипа частей механизма револьвера я не слышал. По всему получалось, что пока его палец спокойно лежал на спусковом крючке и ждал своей очереди создать звук. Звук, который мне совсем не хотелось бы услышать. Или нет, наоборот, мне хотелось бы его услышать, чтобы вовремя сделать шаг в сторону.

Другие звуки, которые были в комнате, я стал глушить.

«Что ж ты так колотишься?» — мысленно сказал я в адрес девушки, которая прижимала руки к груди, словно желая сделать стук своего сердца потише. «Уменьшаем, мне твое сердце ни к чему,» — решил я. — «А это что за шум? Мыши?»

Шуршало за плотной портьерой, которой обычно закрывали окно, создавая в комнате необходимую обстановку для работы. Сейчас портьера была сдвинута на край окна, из которого лил утренний свет.

— А потом появляешься ты, — Маккелан продолжал свою речь. — Весь такой благородный. Брать чужое не хорошо, обижать некомбатантов не хорошо.

— А разве брать чужое хорошо? — решил все-таки поддержать разговор я.

— Не хорошо, — согласился Маккелан. — Но ты сначала хлебни дерьма, а потом уже суди. Думаю, что тогда бы ты запел по-другому.

— А без дерьма никак?

— Никак, — серьезно ответил Маккелан. — И сейчас ты его хлебнешь немного.

Угроза прозвучала, но палец лежащий на спусковом крючке не подавал мне никаких сигналов, зато мыши за портьерой слегка задвигались.

— Вы меня убьете? — спросил я.

— Вы…, - усмехнулся Маккелан. — Как ты меня достал своими манерами. Но нет, тебя убьет вот эта худышка. — Он мотнул головой в сторону девушки.

— Посмотри на нее внимательно, Индеец, — сказал Маккелан. — Она напудрилась, чтобы синяков не было видно, но я их освежу.

— Это будет твое дерьмо, Индеец, — продолжил он. — Ты пришел в публичный дом, избил девушку, и она, не выдержав побоев, тебя пристрелила. А потом одна газетка напечатает, что виконт, твою мать, Энтони де Клер был убит проституткой, которую он сначала сильно избил. Как тебе?

— Не очень, — сказал я. — Можно еще вопрос?

— Валяй.

— За что?

— За испуг, — ответил Маккелан. — Ты как-то меня испугал, виконтишка.

— Понятно, — кивнул я и увидел, как дуло револьвера стало подниматься, а дальше все понеслось и поскакало.

Еще громче забилось сердце девушки, сбивая мои слуховые настройки, заскрипел механизм револьвера, оглушающе громко зашуршала, откидываясь в сторону, портьера.

«Мыши?» — мелькнула мысль. — «Какие, к черту, мыши?!»

Я уже двигался в сторону от возможного выстрела, когда из-за портьеры стремительно появился мужчина, который выбросил руку вперед.

Чмокающий звук ударил меня по ушам, но Маккелану пришлось хуже. Оружием незнакомца был шар, величиной с кулак, который врезался в голову моего несостоявшегося убийцы. Маккелан рухнул, и я запоздало услышал, как с щелчком вернулся в исходное положение, так и не выстреливший револьвер.

Шар, врезавшийся в голову Маккелана, оказал не простым. От него тянулась веревка к руке мужчины, которую тот уже скручивал и смотрел на меня. Ничего хорошего его взгляд не сулил. Но я успел. Когда шар снова отправился в полет, я, все еще находясь во «сне», просто отпрыгнул назад. Хлипкий замок двери, что была за мной, не выдержал. Дверь распахнулась, а я, не удержавшись, перелетел через балюстраду. Падать было не высоко, метра два. Ушиб бок, что-то хрустнуло в руке, но я сумел подняться и бросился к выходу.

***

— Стой, — остановила Патрика Люси. — Он не опасен. Не в его интересах рассказывать о происшедшем.

— Враг моего врага — мой друг? — спросил Патрик.

— Точно! — подтвердила Люси. — Где ты этого только понабрался?

— Писарем работал в Гонконге, — сказал Патрик и спросил. — Что будем делать с телом?

— Не беспокойся. Все закончилось, — ответила Люси. — Этим займутся другие.

— Вот деньги, — она протянулся Патрику кошелек. — К вечеру тебя с Вивьен не должно быть в городе.

Патрик кивнул.

«Хотя ничего еще не закончилось,» — подумала Люси, когда охранник ушел.

Надо было дождаться ночи. Весь день придется отшивать клиентов, которые будут приходить и делать это так, чтобы они не обиделись, и бизнес не пострадал. Потом придет Жермен с ребятами и заберет тело. Потом она будет долго отмывать комнату от брызг крови. Ведь, как не старался Патрик, а они были. Да, будет трудно. Да, Жермену придется заплатить. Да и Патрику с Вивьен пришлось дать денег, чтобы они были подальше и случайно не сболтнули. Но все равно, это того стоило. В надежном месте лежала доверенность от Маккелана на распоряжение его счетом, а это означало, что ее денежки опять вернулись к ней. Именно к ней, а этот старый козел, который хотел ее ограбить, уже никогда ее не побеспокоит.

Сцена 61

Как я выскочил из заведения мадам Люси, плохо помню. Но за мной никто не бежал, никто не хотел бросить в меня тяжелым и таким убийственно точным шаром. Через какое-то время я успокоился и перешел на шаг. К удивлению, обнаружил, что даже не потерял свой котелок, который должен был после всех этих перипетий свалиться с моей головы. Но нет, вот он, на мне. Очевидно, я его подобрал после падения с балюстрады.

Прохожих на улице стало больше. Париж просыпался, и люди спешили по своим делам. До меня никому не было дела, и это меня вполне устраивало. Но в последнем утверждении я ошибался.

***

Терезе не понравилось, как Энтони объяснил свой уход. Она выждала некоторое время, услышала, как хлопнула дверь его номера, как повернулся ключ в замке, а мимо двери прозвучали шаги.

«Что я делаю?!» — ужаснулась своим поведением девушка, отрывая ухо от двери, но тут же, не раздумывая надела шляпку, взяла сумочку и тоже вышла за дверь.

«Не хватало еще потерять Энтони из виду!» — подумала она.

Следить за Деклером оказалось просто. Тот шел, не оглядываясь. Иногда останавливался и о чем-то разговаривал с прохожими. Наверное, спрашивал дорогу. Ни к какому телеграфу Энтони не шел. Они вместе уже побывали на телеграфном пункте, где Тереза отправила свои материалы в газеты, и Деклер должен был запомнить, где этот пункт располагался. Эта мысль еще больше раззадорила журналистку, а ее шаги стали еще более уверенней. Ей захотелось догнать Энтони, остановить его и спросить, куда же он идет. Ведь телеграф совсем в другой стороне!

«Нет,» — подумала Тереза. — «Никаких расспросов. Он сам покажет, куда собрался».

Наконец они пришли. Энтони остановился перед небольшим, ухоженным зданием. Еще раз о чем-то переговорил с прохожим, наверное, уточняя адрес и зашел в большую парадную дверь.

«Идти за ним?» — задала себя вопрос Тереза, но все же осталась на улице.

Она заметила среди прохожих хорошо одетого джентльмена и пошла ему навстречу.

«Спрошу у него, что это за дом,» — решила Тереза, хотя приставать на улице к незнакомому мужчине было не принято. — «Журналистка я или нет?» — подбодрила себя она.

— Извините, — сказала девушка, опешившему французу. — Я журналистка из американского журнала «Метрополитен» и ищу редакцию газеты «Парижские ведомости». Она не здесь располагается? — Тереза указала на здание, в которое только что вошел Деклер.

На лице французского джентльмена, к которому обратилась журналистка сначала проявилось удивление, потом задумчивость, а потом снова удивление.

— Нет, что вы, мадемуазель, — наконец ответил он. — Это совсем не редакция газеты. — Говоря это, мужчина почему-то ухмыльнулся.

— А что это? — спросила Тереза, прекрасно понимая, что для журналистки, ищущей редакцию газеты, этот вопрос был бы совсем неуместным.

— Это…, - замялся джентльмен. — Это заведение мадам Люси.

«Заведение мадам Люси,» — повторила про себя Тереза. — «Ах, вот что это такое!»

Кем-кем, а дурочкой она не была и понимала, что может носить такое название.

Но француз продолжил.

— Сюда приходят мужчины, чтобы… э… встретиться… э… с другими женщинами, — сказал он, а потом, словно что-то вспомнил, воскликнул. — Так вы та самая журналистка, которая едет вокруг света?!

— Да, — рассеяно ответила Тереза. Ее голова была занята другими мыслями.

— Позвольте взять у вас автограф? — засуетился мужчина.

Он похлопал себя по карманам, а потом достал из одного из них свернутую газету.

— Ну, хотя бы вот здесь, — попросил он.

В это время колокольчик двери звякнул и наружу вышел Деклер.

«Быстро это у них получается,» — машинально сказала про себя Тереза.

Энтони проскочил мимо, даже не взглянув в ее сторону. Тереза хотела снова пойти за ним, но сдержала порыв. Все, что ей было надо, она уже выяснила.

Журналистка взяла протянутую газету и спросила мужчину, который помог ей разоблачить Деклера:

— Как вас зовут?

— Франсуа Жюстен, мадемуазель.

Тереза аккуратно, насколько это было возможно на весу, и широко, на пол газеты, карандашом, который нашелся у этого мужчины, написала «мистеру Жюстену, самому лучшему знатоку Парижа» и поставила свою подпись.

Сцена 62

«Это надо обдумать. Это надо обдумать,» — повторяла Тереза про себя. Повторяла, когда искала извозчика и когда ехала на нем. Повторяла и теперь, когда сидела на стуле в своем номере, так и не сняв с головы шляпку.

Это надо было обдумать, чтобы принять решение и успокоиться. Потому что надо было идти завтракать, потом идти на вторую пресс-конференцию, на которую подтянулись газетчики, «проспавшие» ее приезд в Париж. Там надо было что-то говорить, а потом ехать на вокзал вместе с этим невозможным Деклером.

«А что тут думать?» — сказала она сама себе.

Тереза и раньше знала, что мужчины пользуются услугами продажных женщин. Продавать свое тело казалось ей чем-то грязным и невозможным. Соответственно, тот мужчина, который пользовался этим, должен был быть таким же. Чистое тянется к чистому, а грязное — к грязному, не так ли? Что же получается, что Энтони такой же грязный и ужасный, как эти продажные женщины?! Нет, это совершенно невозможно! Она знает его, как никто другой!

Тереза вспомнила, как после стычки с шотландцами Энтони раненный и беспомощный лежал в кровати, а она влажным полотенцем протирала ему лицо. Впереди их ждал неправедный суд в Сингапуре, который мог принять несправедливое решение. Энтони чувствовал себя плохо. И, скорее всего, плохо не потому что болело тело, а потому что у него было неспокойно на душе. Очевидно, чтобы забыться он и рассказывал ей свои удивительные истории. Его рассказы были полны слов, о значении которых она могла только догадываться, а сами истории были настолько необычны, что казалось пришли из другого мира. Похожего на наш, но другого.

«Получается, что Энтони пришелец из другого мира? И поэтому он пошел в публичный дом? Нет, ерунда какая-то!» — отмахнулась Тереза.

Но все же в этой мысли что-то было. Она вспомнила рассказ Энтони про алые паруса. Эта история и связанная с ней просьба почти забылись из-за нахлынувших потом событий, но Деклер тогда очень просил ее напечатать рассказанное, словно прощался. Терезе вспомнились образы из этой истории. Яркие и щемящие душу. Корабль под алыми парусами, заходящий в гавань, и юная девушка, бегущая навстречу. Нет, не мог плохой человек придумать такую историю.

«А что тут думать!» — снова сказала про себя Тереза. — «Увижу Энтони и спрошу его, что он делал в этом доме».

Она представила себя решительно подходящей к Деклеру и спрашивающей его:

— Что вы делали у продажных женщин?!

И посмотрим тогда, что он ответит?! Она будет глядеть ему прямо в глаза, и он не сможет соврать. А если соврет, то она это увидит и …

Что будет это за «и» Тереза пока не придумала, но приняв такое решение, она успокоилась и отправилась на завтрак, благо, что и шляпку не надо было одевать. Ведь она и так все еще была у нее на голове.

Сцена 63

Пресс-конференцию я организовал, как и раньше, в фойе гостинице. Администрация вновь не возражала. Ведь журналисты придут и что-нибудь выпьют, а, может быть, и съедят, а копеечка упадет в карман отеля. Это они еще не знают, что журналистам я обещал выпивку за свой счет. Хотя в этот раз можно было бы обойтись и без этого. Популярность Терезы стала настолько большой, что репортеры были готовы прийти к ней хоть на край света. Ожидалось, что еще будут один фотограф и парочка художников, которые запечатлят все мероприятие. Потом и фотоснимки, и рисунки будут использоваться в газетах.

Поскольку после пресс-конференции мы должны были ехать на вокзал, то я заранее собрал свои вещи и вышел из номера, не ожидая ничего плохого.

В фойе гостиницы за одним из столиков уже сидела Тереза. К ней я и направился.

— Отправили свою телеграмму? — спросила она.

Проще всего было соврать, ответить «да», но какие-то интонации в голосе журналистки мне не понравились. В них слышалась то ли издевка, то ли ирония, словно она знала, что никакой телеграммы я никому не отправлял.

— Я приношу свои извинения, Тереза, — решил я повиниться. — Но я не был на телеграфе. Мне принесли записку от старого знакомого, и я ходил к нему навстречу.

Таким образом, я все же сказал, если не всю правду, то хотя бы часть правды. Я мог бы раскрыть факт того, что Маккелан нанял меня сопровождать его журналистку в путешествии. Но рассказывать про убийство самого Маккелана, владельца журнала, где Тереза работала, я не решился. Кто знает, как это на нее подействует?

На сказанное мной моя собеседница отреагировала неожиданно.

— Знакомый или знакомая? — также со скрытой иронией спросила она.

А вот с этим я ничего не мог поделать. Еще во время плаванья на «Ливерпуле» я понял, что Тереза питает ко мне, что называется, чувства. А у меня на душе было пусто. Ничего у меня не вздрагивало и не колыхалось при общении с этой женщиной. Нет, я, конечно, мог бы начать с ней роман, но я был слишком хорошего мнения о ней. Может быть, ей повезет, и она встретит другого мужчину, который будет ее любить по-настоящему? Или я слишком все усложняю?

Тереза смотрела на меня и ждала ответа. Отвечать я ей был должен. Ведь это я сам усложнил свои отношения с ней. Усложнил тем поцелуем в номере плохенького отеля в Порт Саиде, когда по наводке случайного собеседника в кафе я наконец отыскал свою попутчицу. Сейчас, смотря в лицо этой молодой женщины, я понимал, почему это произошло. Счастливая случайность, беспомощность и радость в глазах Терезы, ее чуть приоткрытые губы. Нет, не смог бы я удержаться, даже если бы знал, что это выйдет мне боком. «Бок» оказался в том, что если раньше Тереза просто питала ко мне чувства, то теперь, после того поцелуя, ей стало казаться, что она имеет на меня какие-то права. А мне не хотелось ее обижать, и я терпел.

— Нет, — ответил я. — Это был мужчина. Я ему был должен, и он хотел получить взятое обратно.

Опять я сказал полуправду. Из разговора с Маккеланом я понял, что Деклер когда-то задел какие-то его чувства. Да так, что тот возжелал смерти моего предшественника. К тому же, решил это сделать сам, хотя мог бы нанять для этого других людей. При этом на задворках моего мозга появилась какая-то мысль на эту тему, но Тереза сверлила меня взглядом, журналисты начали появляться в фойе гостиницы, и мысль ускользнула от меня.

— Ну и как? — продолжала допрашивать меня Тереза. — Вернули?

— Сполна! — ответил я.

— Уже многие собрались, — предстоящее мероприятие помогло переменить мне тему. — Предлагаю начать. Нам еще надо успеть добраться до вокзала.

Сцена 64

Вторая пресс-конференция в Париже прошла скомкано. Деклер был молчалив и только указывал рукой на очередного журналиста, давая ему слово. Под его мрачным взглядом репортеры вели себя менее развязано, чем обычно. Тереза пыталась эту мрачность компенсировать своими пространными ответами, но получалось плохо. Попробуйте с воодушевлением раз за разом отвечать на одни и те же вопросы. Вряд ли у вас получится.

И вот, наконец, они в поезде, идущим в Кале, откуда последует переход в Англию. Но перед Терезой сейчас стояла другая проблема. Вернее, лежала. Это была телеграмма из Сан-Франциско от «Метрополитена». Главный редактор журнала, с которым, как ей казалось, она уже рассталась, просил ее ускориться, так как другая журналистка, та которую они встретили на Цейлоне, опережает ее на один день.

«Как странно?» — думала Тереза. — «Прощаешься с человеком, забираешь свои вещи, отдаешь его подарки, а потом он приходит и спрашивает «как дела?». Как-будто ничего не произошло».

Нет, из газет она давно поняла, что случилась какая-то ошибка. Землетрясение в Сан-Франциско было, но незначительное. И город, и редакция «Метрополитена» остались целы. Не было причин для появления той злополучной телеграммы. Но почему тогда редакция молчала до сих пор? Почему сейчас Маккелан-младший просит ускориться? И никаких объяснений!

Отправляя Терезу в путешествие, ее главред ни словом не обмолвился, что надо будет спешить, с кем-то соревноваться. Вообще, сейчас она начинала думать, что тогда, в момент ее отъезда, Грег Маккелан сильно сомневался в успехе задуманного.

«И надо сказать, совершенно оправданно,» — подумала Тереза.

Предложи ей кто-нибудь сейчас повторить это путешествие, она бы наотрез отказалась.

«Ни — за — что,» — медленно, по слогам продолжила Тереза свой внутренний монолог. — «Но тогда бы я не встретила Энтони».

Что более значимо? Тяготы ее путешествия или встреча с любимым человеком? Что перевешивает? Да и продолжатся ли их отношения? Яркая вспышка чувств между ними быстро погасла, а новой не предвидится. Вот и сейчас Энтони пожелал ей спокойной ночи и ушел в свое купе, хотя до ночи еще далеко.

«Нет, ты от меня так просто не отделаешься!» — решила пошутить Тереза, вышло не очень.

Но все же она взяла телеграмму от «Метрополитена» и решительно вышла в коридор вагона.

— Энтони! — она постучала в дверь его купе. — Вы не могли бы мне помочь?

За дверью что-то звякнуло, и она открылась.

— Проходите, Тереза, — предложил Деклер. Он был без пиджака, и в купе явно пахло спиртным.

— Лучше вы ко мне, — засомневалась в своих действиях Тереза.

Она вернулась обратно, дождалась Энтони и рассказала ему про полученную телеграмму.

— Я ничего не понимаю, — сказала она. — Может быть, вы объясните?

— Ставки, — ответил ее спутник. — Букмекеры принимают ставки на вас и вашу конкурентку. Кто быстрее обогнет земной шар. Очевидно, ваш главред поставил на вас и хочет на этом заработать.

— Да? — такого ответа она не ожидала. Все оказалось прозаичнее, чем Тереза думала.

— Я почему-то решила, что этой телеграммой мистер Маккелан хочет сказать, что я по-прежнему работаю в «Метрополитене», что я по-прежнему нужна им, — проговорила она.

— Одно другому не мешает, — возразил Деклер. Его мрачность, которой он пугал журналистов на пресс-конференции, прошла, но ее место заняла то ли печаль, то ли сонливость. — Вы теперь очень ценный сотрудник, Тереза. Одна такая — на весь свет.

— Ну, не одна, — не удержалась и немного пококетничала Тереза.

— Это ничего не меняет. За вас теперь будут биться ведущие мировые газеты и журналы.

«Откуда он знает?» — подумала Тереза. В Париже вместе с телеграммой из «Метрополитена», она получила сообщение от главного редактора «Дейли телеграф». Он предлагал ей встретиться с ним в Лондоне.

— Но что мне делать?

— То, что вы хотите, — Деклер перестал смотреть окно и взглянул на Терезу. — Сейчас вы свободны и можете делать то, что вашей душе угодно. Можно попытаться ехать быстрее, а можно пройтись по лондонским музеям и еще посетить оперу.

«А что я хочу?» — подумала Тереза. Ей, в любом случае, предстояло вернуться в Сан-Франциско, чтобы закончить путешествие. «Любое дело надо доводить до конца,» — говорил ей отец. Кроме того, в Сан-Франциско был ее дом, ее комната с семейными фотографиями на стенах, мягкая кровать и письменный стол с электрической лампой. «Я сейчас вернусь с кофе!» — словно наяву Тереза услышала голос Сьюзан, своей служанки, и ее захлестнуло волна желания поскорее вернуться домой. Ради этого, а вовсе не из-за телеграммы начальства, стоило бы ускориться.

— А это возможно? Ехать быстрее? — спросила Тереза. Удивительно, но внутри нее проснулась желание опередить ту нагловатую персону, что она встретила на Цейлоне.

— Наверное, можно, — сказал Деклер. — Просто будем делать все немного быстрее. Можно исключить пресс-конференции.

— Как-то неудобно, — сказала Тереза. Ей не хотелось обижать своих коллег.

— Тогда давайте не будем заезжать в Лондон, а попробуем прямо из Кале найти пароход в Америку.

— Так тоже не получиться, — смутившись, ответила Тереза. — У меня встреча в Лондоне.

Она ожидала расспросов, но Энтони не стал выяснять подробностей.

— Тогда не знаю, — сказал он. — Скорость перехода через океан от нас не зависит. А как идут поезда из Нью-Йорка в Сан-Франциско?

— ???

— Остановок много?

— Наверное.

— А можно ехать без остановок? — Тереза увидела, что лицо ее спутника немного ожило. Видно, эта игра «кто быстрее» его тоже заинтересовала.

— Энтони, но ведь там будут другие пассажиры!

— Понятно, — вздохнул Деклер, но тут же задал новый вопрос. — А товарники?

— Что товарники?

— Товарные поезда делают меньше остановок?

— Наверное.

— Тогда поедем на товарнике!

— Энтони!

— Я шучу, — улыбнулся Деклер.

Терезе было приятно видеть, как с его лица исчезает мрачность и равнодушие.

— Я шучу, — повторил ее спутник. — Просто к товарному поезду надо прицепить пассажирский вагон.

— Но как это сделать?

— Вот пусть ваш главный редактор надо этим и думает! Ведь это он просит вас ускориться. Так и напишите ему.

Уходя, Энтони протянул ей свою руку. Когда она вложила в нее свою ладонь, он слегка ее сжал и сказал:

— Спасибо вам, Тереза.

— За что?

— За то, что растормошили меня, — Энтони улыбнулся, а его рука по-прежнему сжимала ее ладонь.

— Всегда к вашим услугам, — Тереза улыбнулась в ответ.

«Ну хоть что-то,» — подумала она, когда Деклер ушел.

Сцена 65

Как не были медлительны средства передвижения, с помощью которых совершалось наше с Терезой путешествие: маломощные пароходы, парусники, поезда, фыркающие паром — все это не могло полностью сгладить те изменения, ту картинку, которые менялись «за окном».

Еще вчера там были яркое солнце, буйная тропическая растительность, жизнерадостные люди, неотягченные лишней одеждой, а сегодня — смог и туман, одинокие деревца в строго отведенных местах, выложенного брусчаткой пространства, и хмурые люди, закутанные в темные одежды и куда-то спешащие. Словно другая планета, не меньше! А мы с Терезой — путешественники во времени. Таким мне показался Лондон. И это мне, человеку из двадцать первого века! Что же тогда чувствовала Тереза? Мрачность и суета большого европейского города должны были поразить ее еще больше. И ведь поразили.

В Лондоне журналистка собиралась на какую-то встречу, о которой обмолвилась, но подробностей мне не рассказала, а я и не претендовал на это. Но вокзал «Виктория», на который мы прибыли из Дувра, как видно, мою спутницу удивил и напугал. Многочисленные ряды перронов, подходящие и отходящие в клубах пара поезда, поднимающиеся ввысь чугунные столбы, поддерживающие переплетения крыши над головами, и множество людей, движущихся в разные стороны, казалось, без определенной цели.

— Энтони, — сказала растерявшаяся Тереза. — Вы не могли бы сопроводить меня на встречу?

— Конечно, — не стал ломаться я. — Где и когда?

Тереза протянула мне телеграмму. Она выглядела немного смущенной. Ее приглашал на встречу главный редактор газеты «Дейли телеграф», Чарльз Бреннан. Встреча была назначена на сегодня, в полдень, здесь на вокзале. Время отдохнуть у нас было.

— Тогда в гостиницу? — предложил я. — Или мы ускоряемся?

Этот вопрос мы обсуждали с Терезой и в поезде, когда перемещались из Парижа в Кале, и на пароходе, который перевозил нас через Ла-Манш. Можно было задержать в Лондоне на сутки, а утром отправиться на поезде в Саутгемптон, откуда корабли начинали штурмовать Атлантику. А можно было все это сделать прямо сейчас, отправившись в путь с вокзала «Виктория». Обо всем этом меня просветил проводник поезда.

— Давайте ускоримся, — сказала Тереза. — Но после встречи. И я… хотела бы посмотреть Лондон. Вы же бывали здесь, Энтони? — Тереза чуть наклонила голову и заглянула мне в глаза.

«Бывал,» — подумал я про себя. — «И неоднократно. Только это был другой Лондон. Хотя… Вестминстерское аббатство, Биг-Бен и Тауэрский мост, скорее всего, стоят все там же».

— Конечно, — согласился я. — Только надо разобраться с багажом.

— У вас есть камера хранения? — обратился я к носильщику, который терпеливо ждал окончания нашего разговора с Терезой.

— Есть, сэр, — сказал он. — Только это называется «Багажный склад».

— Тогда — в багажный склад, — скомандовал я, не дожидаясь согласия Терезы, и запоздало подумал о том, насколько уютно будут чувствовать мои почти десять тысяч долларов на этом складе среди кучи других чемоданов.

Избавившись от багажа, мы позавтракали в вокзальном ресторане, посетили нужные комнаты, и отправились на экскурсию. Взяли открытый экипаж, и я приказал кэбману везти нас в центр.

— Это куда, сэр? — не понял меня английский извозчик.

— К зданию парламента.

— Так бы сразу и сказали, — проворчал наш возница. После его слов сразу стало понятно, что мы в стране с развитой демократией. Никакого уважения к господам-нанимателям!

Кэбман, по моей просьбе, ехал медленно, а я рассказывал про попадавшиеся по дороге знакомые места. На одну экскурсию у меня было достаточно материала. На вокзал мы вернулись к назначенному времени.

— Нас ждет Чарльз Бреннан, — нарочито громко сказал я официанту, который встретил нас у входа в вокзальный ресторан. Тот немного рассеяно окинул взглядом зал. Но из-за столика в центре уже поднимался мужчина средних лет и махал нам рукой. Он явно услышал мою реплику.

— Лорд, Энтони де Клер, — представился я, когда мы подошли к нужному столику. — Передаю вам мисс Одли, надеюсь получить ее обратно в целости и сохранности.

Слова получились казенными. Как видно, посещение английского багажного склада не прошло для меня даром.

— Не сомневайтесь, лорд, — улыбнулся пожилой мужчина. — Ну, а мое имя, как я слышал, вы уже знаете.

Я слегка поклонился в ответ и отправился к бару. Там я заказал себе виски. Сидя на высоком стуле, я делал маленькие глотки и наблюдал в зеркало напротив за разговором Терезы и пригласившего ее редактора. Слов я не слышал, в мимике не разбирался, поэтому понять, о чем они говорили не мог. Обо всем мне потом рассказала сама Тереза.

— Мне предложили работу, — сказала она, когда мы вышли из ресторана. — Обещают очень много. Большое жалованье, готовы оплатить переезд и аренду квартиры на все время работы.

Ее щеки горели, а глаза сияли.

— Давайте, поскорее уедем отсюда, — сказала Тереза. — Иначе я не сдержусь и останусь здесь прямо сейчас.

Так мы и поступили.

Уже сидя в купе поезда, Тереза в подробностях рассказала мне о состоявшейся беседе с Чарльзом Бреннаном. Свое повествование она несколько раз прерывала репликами типа:

— Вы представляете, Энтони, они готовы оплатить даже мой переезд! Из Сан-Франциско до самого Лондона?