Мышь в Муравейнике

2

Из-за моего ужасного характера мне не хочется покидать заваленных тюками помещений как можно дольше. Старушка вскоре уже дремлет в своем кресле, и я оказываюсь здесь практически одна, сразу начинаю разбираться со своими новыми обязанностями. Одновременно с этим где-то на периферии сознания постепенно оформляются ужасные животрепещущие вопросы, на которые мне также предстоит каким-то образом найти ответы: где мне спать, что есть, как здесь можно помыться? По своему обыкновению, надеюсь, что все как-нибудь решится без моей инициативы, а пока занимаюсь делом.

В задних комнатах находятся большие стиральные и гладильные машины, к которым и подходить даже боязно. Я не имею ни малейшего понятия, как они работают и как к ним подступиться. Но тем более мне не хочется из-за своей недогадливости будить бедную женщину. Робко побродив вокруг них, я приподнимаю и опускаю крышку стиральной машины, оглядываю ящичек, по-видимому, для порошка, приглядываюсь к почти полностью стертым надписям возле кнопок. И к великому облегчению выуживаю из-под днища старую, мятую, выцветшую инструкцию. Не все можно разобрать, но вполне достаточно, чтобы пытаясь действовать методом проб и ошибок не сломать эти огромные угрожающие устройства, каждое из которых может поглотить меня целиком. К гладильным машинам я никаких подсказок не нахожу, но они оказываются попроще. К концу дня я успеваю на пробу постирать и погладить несколько не самых новых простыней.

Пока работают машины, разбираю большую часть склада форменной одежды. При этом на верхних полках обнаруживается целый ворох шерстяных одеял. Вообще-то, в Муравейнике их никто никогда не использует – в спальных модулях достаточно тепло. Но, видимо, стражи предпочитают быть готовыми ко всему. Теоретически, без электричества модули отключатся, и в таком случае все население рискует замерзнуть насмерть, особенно если это произойдет зимней ночью. Но на моей памяти такого никогда не случалось.

Подушки здесь, кстати, тоже никто не использует, а я вот так спать просто не могу. Всегда подкладываю что-нибудь под голову. Особенно, когда бесчинствует бессонница, так и тянет положить голову повыше.

Пока верчу в руках рулон из одеяла, в голове мелькает трусливая мыслишка. Почему бы не решить свои проблемы с ночлегом самостоятельно? Устроиться на ночь на том матрасе, закутавшись в парочку таких одеялок? По крайней мере, пока сейчас лето. А зимой можно приткнуться между наработавшихся за день, излучающих тепло машин. Хотя они, должно быть, остынут слишком быстро. К тому же это, возможно, нарушение правил.

В конце дня за старушкой приходят. Какая-то хмурая девушка тормошит ее, положив руку на хрупкое плечо, поднимает из кресла и ведет за собой. Возможно, таким образом, она уводила ее и раньше, на обед, например, или приносила еду сюда, пока я была в задних комнатах. Уже в дверях, Реин вспоминает обо мне и поспешно с заискивающей интонацией просит девушку, рассказать мне, где здесь что, и где мое спальное место. Та, почему-то резко, сквозь зубы, называет мне номер комнаты и тащит старушку прочь.

Не совсем уверенная, что мне делать, я иду за ними на некотором отдалении. В большом зале в этот момент никого нет, как и в коридоре, в который заворачивает девушка. Из него она выходит в другой большой зал с распахнутыми настежь дверями. Оттуда доносится шум многих голосов. Я заглядываю туда вслед за ней и просто столбенею. Это, собственно, столовая с широкими и длинными столами, запруженная множеством людей. Они громко переговариваются, смеются, стучат подносами. Я пытаюсь оглядеться, но от нахлынувшего ужаса все плывет перед глазами. Выскакиваю наружу как ошпаренная.

К черту еду! О ней даже думать тошно, хотя я и пропустила обед. Пока в коридорах наступило затишье, спешу к той комнате, которую мне назвала та девушка. Найти ее не трудно, планировка уровней во многом совпадает.

Дверь в нужную мне комнату закрыта, но я и так представляю ее габариты – на двадцатом уровне здесь находится один из школьных классов. Очень надеясь на то, что во время ужина внутри никого нет, неуверенно захожу. К счастью, так и есть и можно спокойно осмотреться.

Как я и ожидала, это общая спальня, рассчитанная на восемь человек. Спальные модули расположены по обе стороны от загромождённого прохода. Четыре средних смотрят друг на друга, оставшиеся на заклеенные картинками стены. Возле каждого тумбочка или вешалка с одной стороны и узкий шкаф с другой. Кроме того сверху модулей остается еще место и оно повсюду завалено всякими пакетами и коробками чуть ли не до потолка. Одежда свисает буквально отовсюду, делая комнату похожей на такие странные, приторно пахнущие джунгли. На стене напротив входа два зеркала, уляпанные по краям блестками и наклейками. Рядом с ними хлипкие заваленные косметикой столики. Ну а на полу, конечно же, нестройные ряды разномастных туфель, босоножек, со стразиками, кисточками, ремешками, на шпильке, на платформе – просто выставка. Раз все равно никто не видит, я приподнимаю подол юбки и прикидываю, как смотрятся рядом с ними, мои удобные ботинки. Жутковато, честно говоря. И откуда только эти царапины на носке? А пятна? Как будто у них лишай.

А собственно, куда же приткнуться мне? Возвращаюсь обратно по проходу, силясь понять, какой из этих модулей не занят. Чужие вещи вообще-то повсюду, но у одного из ближайших к выходу их меньше всего. Просто несколько коробок и больших пакетов, как будто это место превратили в склад того, что не поместилось или мешало. Во второй мой проход туда-сюда, замечаю наконец на боковинах узкие таблички с именами. За свисающими платьями и шарфами их почти не видно. Так и есть, у того модуля, что я приметила табличка отсутствует, только следы от клея остались. Немножко подвигаю коробки, чтобы было куда сесть. Сижу жду.

Первой появляется яркая девица крайней степени стройности. Она одета в короткий топик, открывающий безупречный живот и голубые обтягивающие шорты, поверх которых колышется пышная и длинная, зато абсолютно прозрачная розовая юбка. На голове из окрашенных во все цвета радуги волос сооружено нечто немыслимое. Завидев меня, она порхает ко мне как экзотическая бабочка в блестящих сланцах.

– Привет, я Ристика. Ты пришла на место Реин? – вопрошает она, часто хлопая густо намазанными ресницами в комочках туши. Я киваю в полнейшем офигении. – Ты сестра Криса? – уточняет она, и я снова дергаю головой, но уже отрицательно.

– Ой, – Ристика манерно прикрывает рот обеими ладошками. – Вот он не обрадуется.

За спиной девушки как раз появляются остальные соседки.

– Сэру не взяли, – говорит она им раздосадовано, и я понимаю, что вместо меня они ожидали какую-то свою знакомую.

– А говорили, что все схвачено у нее, – отвечает одна из девушек сердито.

– Да она же с нулевого! – восклицает другая, обратив внимание на мою одежду.

– Ты что даже не из гильдии?! – удивляется Ристика.

Недовольно галдя, все девушки уходят вглубь комнаты. Там они очевидно продолжают обсуждать сложившуюся неприятную ситуацию. А действительно, почему же офицер спустился за заменой Реин к нам в мастерскую, хотя для этой работы бы лучше подошел кто-нибудь из обслуживающей гильдии? Причем, взяв нас с Лексом, ему пришлось стать нашим шинардом, иначе у нас попросту не было бы доступа на этот уровень. Кстати, я до сих пор не знаю, на каком уровне нахожусь.

Ну, если мне просто странно, то мои соседки этим взбешены. Из обрывков разговора, доносящихся до меня, понимаю, что для девушек и ребят из гильдии попасть сюда в качестве обслуги это уже заслуженный шаг вверх. И вот какая-то их подруга заслужила, а из-за меня обломалась, осталась внизу. Хотя они ее видимо никогда раньше не видели, так что все-таки не подруга. Но они знают ее брата Криса, который здесь очевидно работает. У меня зреют неприятности!

В ожидании отбоя сижу как на иголках. Соседки понизили голос, продолжая обсуждение, зато иногда я слышу неприятное подхихикивание. Мне вспоминаются такие же тихие разговоры в сплоченных кружках наших девчонок в приюте. Они означали, что кому-то ночью придется туго.

Перед отбоем в одиннадцать часов я снимаю только ботинки. Девушки постепенно укладываются, не сказав мне больше ни слова, но соседка сбоку, перед тем как лечь в постель, одаривает меня презрительным взглядом морального превосходства.

Я тоже ложусь, чуть свесив левую руку над выступающими из-под модуля ботинками. Перед выключением света в комнате все закончили шуршать пакетами и замерли.

Свет гаснет, оставляя нас в кромешной темноте. Я тот час поднимаюсь, одной рукой хватаю свою обувку, второй придерживаю юбку, чтобы она не шуршала, и на цыпочках выскальзываю в коридор. За своей спиной, я уже слышу, как поднимаются остальные. Надо же, даже не дают мне времени на “заснуть”. Они тоже пытаются не шуметь, но у них это не слишком получается. Я же серой мышью улепетываю от них прочь.

По коридору двигаюсь быстро, одной рукой чуть касаясь стены. Я уже давно привыкла уверенно двигаться в темноте. План помещений так и стоит перед мысленным взором, помню все расстояния наизусть. Оказавшись в помещении склада, снимаю с шеи свою карту на цепочке и, оставив ее в считывателе, блокирую изнутри дверь. Всего делов! Теперь можно спокойно искать в темноте одеяла и матрас. Пока что я в безопасности.

В приюте нас приучили не задавать вопросов. По крайней мере, тем, кто выше нас по положению, то есть всем. Боюсь, я с этой привычкой не скоро расстанусь, а вот Лекс находит меня утром вполне довольный. Он уже разузнал все, что только можно.

Итак, мы находимся на тридцать пятом уровне – самом верхнем уровне общежитий. Те, кто живут выше, уже имеют отдельную квартиру. Здесь же проходят обучение новички стражей, только что вступившие в гильдию. Офицеры на этом уровне не живут, но по очереди остаются на ночное дежурство. Они обучают молодняк, потом набирают из них себе небольшие группы, которые курируют и дальше при их продвижении наверх. Есть еще и старшие офицеры, которые следят за обучением новичков, а также продолжают обучение младших офицеров. Как-то так.

Что интересно, между офицерами в итоге распределят не всех новичков. Худшие из них рискуют остаться в общежитиях надолго.

Еще Лекс узнал, что такое же обучающее отделение находится напротив, с другой стороны пролета бездны. В каждом из них находятся общежития для новичков, набранных из одного сектора Муравейника, то есть для сорока человек с каждой стороны, и классы. Прочие помещения, типа тира, столовой, моей прачечной и так далее, не дублируются, что-то находится там, что-то здесь, так что отделения не самодостаточны, хотя между ними и поддерживается конкуренция.

Библиотеки как таковой здесь нет, но книги расставлены на многочисленных полках в каждом классе.

Расписания занятий составляются на несколько дней вперед до ближайшего выходного, причем длина промежутка между выходными меняется. Лекс обещает снабжать меня этим расписанием, которое собирается брать неизвестно откуда. Впрочем, ему выдали планшет, как у стражей, так что может информация приходит сразу на него. Задания для него, как для посыльного туда приходят. Точнее сыпятся. Быстро рассказав мне все это, Лекс сразу убегает.

На завтрак я все-таки не иду, хотя кушать уже даже хочется, но квест со столовой я все еще осилить морально не готова. Вскоре после него приходит Реин, она садится в свое кресло и предлагает посмотреть, что мне сегодня предстоит сделать на том листочке, что она мне дала вчера. Пока хожу за ним, на складе происходит какая-то жесть.

К моему возвращению на полу уже высится огромная гора грязного вонючего нижнего белья. Реин снисходительно смотрит на охвативший меня рабочий “энтузиазм” и говорит, указывая на две пластиковые корзины, стоящие у входа:

– Офицерское стирай отдельно.

– Хорошо, – лепечу я. Все еще стою и таращусь на гору, пропитанную потом восьмидесяти человек, кое-где на белых майках виднеются даже следы крови.

– Не обязательно стирать это сейчас, у них еще есть по два комплекта, но учти, что позже будет еще форма и простыни, – говорит Реин. – График смены на листочках. Свою цивильную одежду они тоже будут тебе приносить. – Она продолжает объяснять мне все премудрости, а я начинаю перекладывать чужое белье с пола в свободную корзину. Замечаю, что на всем стоит цифровой код, и полагаю, раскладывать все на восемьдесят кучек придется тоже мне.

– Дайте мне посмотреть на эту шлюшку! – с этими словами на склад заявляется высокий жилистый парень и, обведя комнату недовольным взглядом, останавливается им на мне. На нем зеленая форма с теми же нашивками, что и у новичков, но на вчерашнего школьника он явно не тянет. Рискну предположить, что это тот самый Крис, чью сестру я своим появлением здесь ненароком обездолила. – И вот это позорище они взяли?! – восклицает он, оглядев меня презрительно с ног до головы. – Черт, я думал, что ты, по крайней мере, ублажила половину здешних офицеров, чтобы попасть сюда, но вот с этим, – он ткнул пальцем в мою сторону, – даже никто возиться бы не стал! Да ну на хрен!

– Придержи язык! – от негодования Реин вскакивает из своего кресла и даже делает небольшой шажочек вперед, едва не упав. Она вся мелко трясется, в глазах и злость, и бессилие.

– Сама заткнись, старуха! – орет парень. – Тебя давно в бездну пора отправить!

От вида маленькой беспомощной старушки, на которую совершенно несправедливо орет молодой и сильный псих, во мне на секунду просыпается истеричка. Нестерпимо хочется наброситься на него с кулаками, драться, кусаться и вопить.

– ТЫ ЗАТКНИСЬ! – рычу я вместо этого. – Немедленно извинись перед ней!

– А то что?! – интересуется парень с наглой улыбочкой.

Ну, не знаю что! Но для начала вываливаю на него корзину грязных трусов.

Мой грязный маневр имеет неожиданный успех. Противник немедленно ретируется, правда вопя благим матом и осыпая меня угрозами.

– Не бойся, я доложу начальнику, – говорит Реин, с трудом опускаясь обратно в кресло. Она дышит с некоторым затруднением. – Этому нахалу не поздоровится.

– Не нужно, – я стараюсь убедить ее этого не делать. Жаловаться стыдно, а вот мстить в данной ситуации прямо-таки очень хочется. Нет, конечно, не руша его карьеру, которая видимо и так с самого начала не задалась. А вот, используя свое служебное положение, подсыпать перца в нужное место – вполне адекватно, мне кажется.

Следующие несколько дней проходят тихо и спокойно. Мне удается несколько раз сходить в столовую – на буксире у Лекса. У него не всегда получается составить мне компанию, бегая со всевозможными поручениями, но и того достаточно. Один раз повезло даже попасть на обед, где кроме прочего выдавали мои любимые яблоки. Еще я навострилась ходить в душ за полчаса до общей побудки. Душевые также оказались звукоизолированы, правда вода холодная, зато в это время уже можно включить там свет.

В общем, я приноровилась к новой жизни. Стала чувствовать себя уверенней и перестала заклинивать дверь на ночь, что оказалось к лучшему.

И вот открываю я глаза в полнейшей темноте со смутным ощущением чьего-то присутствия. Однако теперь, окончательно проснувшись, я чувствую лишь теплый кокон из колючих шерстяных одеял и холод на лице. Вокруг тишина и ни проблеска света. Но я не могу успокоиться, жду, подняв голову и уставившись куда-то в том направлении, где находится выход из комнатки. Какое-то время ничего не происходит, и я кладу голову обратно. Должно быть, мне просто что-то приснилось.

Пытаясь снова заснуть, я представляю себе ночные платформы. С одиннадцати вечера до пяти утра они совершенно безлюдны, свет погашен. Лифты и поезда замерли, накрепко задраив все входы. На всех верхних надземных уровнях жизнь затаилась, попряталась за двойными дверьми и затихла, как будто исчезла совсем, но где-то в глубинах бездны наоборот что-то просыпается, оживает, копошится там, дерется за то, что нападало сверху за день, пожирает трупы и остатки человеческой еды. Но кому-то из них мало тухлятины, щедро пожертвованной вольготно устроившимся под солнцем человечеством, и оно карабкается вверх, привлеченное биением сотен тысяч живых сердец.

В ночные часы на платформы выходить опасно, кто-то бродит по ним в темноте. Иногда его даже слышно, если прильнуть ухом к выходящей наружу стене. Иногда оно что-то оставляет как знак своего присутствия. Но никто еще не написал книгу о том, что же оно собой представляет. А если написал, то не занес экземплярчик своего творения в школьную библиотеку. Может такая книга есть на полках учебки стражей? Скоро у них выходной, надо будет проверить. Если конечно новички не предпочтут провести его в классах за самостоятельными занятиями, кто их знает.

Я снова рывком приподнимаюсь на матрасе. В соседнем помещении кто-то есть. И это не может быть сном, поскольку тот, кто там ходит, только что смачно ругнулся, а мыслеобразы в моей голове такими словами не пользуются. Не то, чтобы не знают, но…

– Я здесь! – говорю я негромко, хотя секретничать нет смысла. Отсек из нескольких комнат, в котором я работаю и прячусь, хорошо изолирован от других и за его пределами все равно никто ничего не услышат, даже если мне вздумается покричать.

На мгновение луч фонаря ослепляет меня, потом Лекс подходит и садится рядом со мной на матрас и направляет его в сторону.

– Что ты тут делаешь? – спрашиваю я опять же шепотом.

– Хоть бы предупредила, что здесь ночуешь, – жалуется Лекс. – Я битый час ползал по полу женской спальни, пока не ухватил за ногу похожую на тебя девчонку. Повезло, что она так и не проснулась!

– Извини, – мне и страшно от представившейся картины и одновременно смешно. – Не думала, что ты захочешь меня навестить.

Лекс отмахивается, он явно чем-то взбудоражен.

– Мне дико нравится быть посыльным-новичком: хожу, где хочу, слушаю разговоры, а если засекут, отговариваюсь тем, что заблудился, – посвящает он меня в свои похождения. – И все мне сходит с рук, разве что кто-нибудь чем-нибудь да зашвырнет. Да все мимо – снайперы хреновы.

Радостно хихикаю, представляя себе лица всех этих надменных офицеров.

– Короче, скажи мне, Вета, только честно: а не хочешь ли ты выйти со мной на платформу?

Секунду смотрю на него непонимающе.

– Что, сейчас?!

– Ну а какой смысл выходить потом? Днем любой дурак может.

– А разве нас не засекут за этим прямо сразу?

– Я же сказал, хожу, где хочу, сую свой нос, куда не просят, подслушиваю то, чего не надо, – терпеливо поясняет Лекс. – Все обойдется, гарантирую, – улыбается он, так что от волнения у меня желудок сводит.

Хочу ли я выйти ночью на платформу?! Что за вопрос издевательский?!

Начинаю напяливать юбку, еще не выбравшись из одеяла. Майку натягиваю шиворот навыворот. Ботинки пытаюсь завязать на ходу.

– Ты все-таки кофту-то одень, – напоминает Лекс, довольный произведенным эффектом. – Ночью это тебе не днем.

На самом деле от волнения меня так в жар бросило, что я могла бы выскочить в нижнем белье и не заметить, но если просят, то ладно. Кофту надеваю и, помирая от жары, следую за Лексом.

Темными коридорами мы тихонечко идем к шлюзу – не основному, который я уже видела, а какому-то подальше. Мимо помещения дежурных, у которого три стены стеклянные, проползаем на четвереньках.

У меня внутри все кипит от возбуждения. Сложно спокойно стоять на месте, пока возле двери шлюза Лекс неторопливо достает свою карточку. Он не только проводит ее через считыватель, но и вводит семь цифр некого неизвестного мне кода. Преклоняюсь перед его качествами проныры!

Из шлюза выбираемся наконец на платформу и сразу подходим к поручню.

Ночь снаружи просто неописуемо прекрасна! Больше нет всех тех многочисленных запахов, постоянного шума. Да и вокруг далеко не так темно, как, мне казалось, должно быть. Может, это лунный свет отражается от рефлекторов, может еще что-то, но, по крайней мере, по краю платформы можно ходить без фонаря. И главное – нет людей! Вообще! Огромные пространства, не занятые абсолютно никем. Чистый восторг! Я готова умереть, прямо в эту самую секунду! Кажется, я уже увидела самую прекрасную вещь на земле! Ощутила лучшее, что можно ощутить!

– Погуляем? – Лекс протягивает мне руку. Я хватаюсь за его теплую ладонь, и вдвоем мы не спеша идем по платформе, почти идентичной тем, что расположены на уровнях ниже и исхожены нами вдоль и поперек. Но ночью, это совсем другое место. Волшебное, чарующее. Это райские кущи, приют тишины, шедевр древних зодчих.

Меня трясет, но не от холода. Мы не только в самом прекрасном месте на свете, но, возможно, в эту самую минуту где-то неподалеку находятся или собираются сюда подняться невиданные неслыханные чудовища из нехоженых глубин земли. Я чуть ли не упиваюсь этим совершенно нормальным человеческим чувством страха, который ничего общего не имеет с ощущением постоянной тревоги, неловкости и подавленности, которые постоянно со мной. Страх возвращает меня к жизни, приносит удовлетворение от понимания, что я действительно жива и нахожусь где-то в мире живых, что я имею место быть. Меня трясет, перетрясает эмоции и из-под гнета разочарований и апатии выбирается что-то хорошее, светлое, здоровое.

– Смотри сюда, узнаешь? – радостно восклицает Лекс.

Узнаю, конечно! Такое же приспособление для перехода между платформами, что мы видели на испытании для стражей. Прыгаешь на канат, и он протаскивает тебя на другую сторону прямо над бездной.

– Хочешь попробовать?

Когда вокруг нет людей, я все хочу!

– Погоди, сначала я, – отстраняет меня Лекс.

– Только осторожно, – прошу его, отступая.

С ужасом смотрю, как он примеривается, прыгает и, удачно зацепившись, медленно плывет прочь. Круто! Теперь я.

Достигнув другого края, Лекс придерживает свой канат, чтобы вся конструкция остановилась так, как было бы удобно мне.

Пару раз представляю в уме свой прыжок и… Мои ноги больше не касаются платформы, пальцы хватаются за жесткий канат и их обжигает болью. Тело повисло и начало движение куда-то вперед.

– Захвати ногами канат! – советует Лекс нервно.

О, черт, конечно! Я так и десяти секунд не провишу! Кое-как делаю, что он сказал. Я как-то уже пыталась забираться по канату во время тренировок Кейт к экзамену. Тогда я залезла всего на полметра и сдохла, но теперь я хоть представляю, как сделать себе опору.

Ура! Я еду над бездной! Нет, почти лечу, только медленно. Пытаюсь извернуться и поглядеть вниз, но ни черта не видно. Ладно, хотя бы могу представить, что она там.

Пока воюю с канатом, позади что-то начинает происходить. Мы с Лексом уже больше не одни в ночном Муравейнике! Мне сложно оглянуться назад, но я хотя бы вижу испуганное лицо Лекса впереди. Еще несколько секунд и он помогает мне оказаться на платформе. Одергивая на место неудобную старую кофту, скорее оборачиваюсь.

К счастью, людей там не появилось, что было бы хуже всего. Судя по всему напротив, принюхиваясь к оставшемуся после нас запаху, стоит то самое чудище из глубин, однако оно вовсе не поражает воображение ни размерами, ни внешним видом. Это худощавая лохматая собака невзрачной серой масти, но очень внимательным пронизывающим взглядом маленьких черных глаз.

Всего лишь собака. Должно быть, она даже никогда не была на подземных уровнях, прячется днем где-нибудь на многочисленных складах, а ночью выходит искать что-нибудь съестное, что осталось не убранным.

Неужели вот такие собачки и создали легенды о ночных монстрах из глубин? Неужели из-за них четверть каждых суток люди боятся покидать внутренние помещения? Как-то странно.

Между тем собака делает шаг в нашем направлении и из темноты начинают появляться ее соратники. Они очень похожи друг на друга, почти одинакового размера. И все с такой же спокойной заинтересованностью смотрят на нас, только время от времени поглядывая на своего вожака. Два, шесть, десять… Их должно быть несколько десятков. Пожалуй, нам очень повезло, что мы оказались с другой стороны пролета.

Проходит минута за минутой, но стая и не думает уходить. Не знаю, считают ли они, что мы посягнули на их территорию, или мысленно разделывают нас на обед. Самое интересное, что в глубине платформы мы видим далеко не всех, часть стаи вполне могла отделиться от основной и сейчас следовать к другому переходу между платформами.

Лекс вдруг хватает меня за руку и начинает тащить на себя. Первая мысль, что ему в голову пришла та же идея, что и мне, но нет – хуже. Он первым заметил тени, появившиеся возле лестницы на другие уровни метрах в пятидесяти от нас.

Вслед за Лексом я бегу в противоположном от них направлении, но впереди уже виднеются другие тени. Она мчатся к нам в полнейшем безмолвии, координируясь между собой без единого звука.

– Успеем! – выкрикивает Лекс, мельком оглядываясь на меня, и припускает быстрее прямо навстречу приближающимся хищникам. Я пытаюсь не отстать, одновременно ища наше спасение. Впереди, у края платформы замечаю направляющие для лифта. Не уверена, как по ним можно спуститься вниз, но, кажется, это наш единственный шанс, так что уж как-нибудь.

Однако, когда я подбегаю к ним и заглядываю вниз в бездну, вижу светлый прямоугольник крыши лифта. Он не так уж далеко от нас.

– Прыгай! – командует Лекс.

На секунду все внутри переворачивается, лечу в воздухе и больно приземляюсь на металлическую крышу, которая отдается недовольным грохотом. Еще мгновение и рядом оказывается Лекс. Сверху с платформы свешиваются морды и лапы, но никто так и не решается спрыгнуть за нами. Стая все так же хранит безмолвие.

– Прогулялись, – говорит Лекс. – Ты в порядке?

– Да, – киваю я и осторожно заглядываю вниз. Лифт остановлен между уровнями, так что мы оказались не так уж далеко от края верхнего и достаточно высоко от нижнего. Пожалуй, следующий прыжок уже может оказаться опасным. Впрочем, стая быстро лишает нас права выбора. Теперь часть ее караулит нас снизу, часть остается сверху.

– Ну что, – вздыхает Лекс, – к утру они точно уйдут.

Мы стараемся устроиться, как можно удобнее, чтобы ждать утра. Однако мы сидим на холодной металлической поверхности и без движения быстро начинаем замерзать. Голодные глаза сверлят нас с двух сторон. Свернувшись в комочек, считаю секунды до рассвета. Мысленно желаю собравшимся вокруг зверям свалить отсюда наконец к чертям собачьим. В какой-то момент просто вырубаюсь.

Прихожу в себя от звука падения и скулежа собаки. С трудом продрав глаза, вижу стоящего на карачках Лекса. Он заглядывает вниз на платформу, потом на меня. Поспешно переводит взгляд наверх.

– Одной из этих чертей надоело-таки ждать, – сварливо поясняет он. – Свалилась прямо на меня.

– Ты скинул ее вниз?

Лекс снова чуть свешивается с края лифта.

– Ага, уже оклемалась. Вон та! – показывает он. – Или эта! Вообще, я уж понадеялся, остальные ее сожрут и сгинут наконец отсюда. Ну нет так нет. Сколько, по-твоему, сейчас времени?

– Уже рассвело, – озираюсь я вокруг, – но свет еще не включили, так что где-то пол пятого, должно быть.

– Еще немного, – Лекс растирает замерзшие руки. – Подите прочь! – предлагает он бродящим вокруг псам. Они все ходят и ходят внизу кругами, по-видимому, тоже не слишком желая замерзнуть. Хотя у них-то шубы. Радуюсь, что Лекс напомнил мне перед выходом про кофту. Руки и ноги и так ломит от холода. Сложно терпеть уже все это, не смотря на то что осталось каких-то пол часа.

Стая неслышно уходит раньше. В один прекрасный момент мы смотрим вниз и больше не видим никого. Лекс радостно выдыхает и беспечно спрыгивает вниз, уже даже не раздумывая о возможной ловушке. Приземлившись, он перекатывается через плечо и с трудом поднимается на ноги.

У меня большие сомнения на счет высоты, но из-за этого холода я уже почти согласна спрыгнуть в саму бездну. Свешиваю ноги с лифта и готовлюсь соскользнуть вниз, но Лекс протягивает руки.

– Прыгай, поймаю! – говорит он, но мне совсем не улыбается переломать ему кости своей промерзшей тушкой. Спрыгиваю в сторонку, и пол врезается в мою правую пятку, как будто впечатывая ее куда-то внутрь. Вот это боль! Какое-то время не могу произнести ни слова, ни звука. Лекс суетится вокруг, но что он может сделать? Как только меня чуть отпускает, поспешно стаскиваю ботинок и пытаюсь оценить ущерб. К моему удивлению, все выглядит вполне нормальным. Пятка на месте, и ступня в целом имеет совершенно ту же форму, что и раньше.

– Пошевели, – предлагает Лекс.

Вот это я зря!

– Ну что, теперь ты позволишь понести тебя на руках? – как бы с упреком спрашивает Лекс, но в его голосе слышится и испуг, и сочувствие.

– Да я, наверное, как-нибудь сама доковыляю.

Лекс ругается и ничего слушать больше не хочет. Тащит меня прямо до шлюза, а там, нервно озираясь, тащит дальше. Пять с небольшим утра. В коридорах пока никого нет, но из открытых дверей в спальни уже доносятся какие-то звуки. Дежурные готовятся сдать смену и не обращают на нас внимания.

Еще пару дней я зализываю раны в своей норе. Ходить я в принципе могу, но условно. Боль такая, что скрывать ее я не берусь. Просто брожу между машин жалкой страдающей тенью и наружу не высовываюсь. Однако по графику наступает время смены простыней, и я не могу просто забрать с пола грязные и вручить стражам чистые, разложив их стопочками у себя на складе, как я делаю с бельем. Надо, видите ли, самостоятельно дошкандыбать до каждой комнаты и перестелить постели самой. Хорошо, хоть на мне только эта сторона бездны, но все равно печаль.

Дождавшись начала очередного занятия, беру стопку глаженых простыней и выхожу в пустой на данный момент большой зал. Начать собираюсь с офицерских покоев, для чего поднимаюсь на второй ярус напротив склада с прачечной. Осторожно ковыляю вверх по лестнице, но, похоже, ноге моей уже лучше. Боль при ходьбе все еще есть, но стала вполне себе терпимой. Тихонько радуюсь этому обстоятельству.

Двери в спальни оказываются закрыты, но моя карта вполне подходит. В первой комнате четыре спальных модуля и два длинных стола с терминалами. Вещей мало, сразу видно, что люди здесь постоянно не живут. Но стены также густо обклеены картинками, как и в той, где поселили меня. Правда картинки кардинально другой тематики.

Как можно аккуратнее перестилаю все постели, переложив лежащий на одной из них рюкзак на крышу модуля. На другом матрасе валяются какие-то непонятные штучки в отдельных упаковочках. Перекладываю их на соседний стол.

В следующей комнате спальных модулей нет – только диваны, большой телевизор и игровые приставки. Повсюду разбросаны журналы, коробки от игр и фильмов – я столько разом даже не видела никогда. И когда только стражи на это все время находят? Вроде заняты все время. Может, в выходные здесь сидят.

Последняя комната – еще одна спальня, несколько более обжитая, чем первая. Перестилаю постели, тащусь с корзиной грязных простыней обратно вниз.

Спальни новичков напротив на обоих ярусах – по восемь спальных модулей в каждом и без терминалов, с которых можно выходить в сеть. Так же все завалено вещами как и в общежитии обслуживающего персонала, только ни в проходах, ни на полу ничего не валяется. Все модули подписаны, так что без труда нахожу место Кейт во второй комнате вверху. К последней комнате я уже полностью выдыхаюсь, нога отваливается, голова раскалывается, мышцы гудят. От всего этого коктейля из ощущений, забываю о времени и не успеваю во время смыться.

У стражей-новичков начинается свободное время. Несколько человек возвращаются в комнату, в которой я продолжаю натягивать простыни на матрасы. Ой.

Ощущение, как будто меня застали на месте преступления. Они стоят в проходе и пялятся на меня. А впереди стоит кто?

Я бы уже даже Мину обрадовалась, но в нескольких шагах от меня стоит не он, а Крис и противно улыбается.

– Надо же, кто тут у нас! – восклицает он. – Что, офицеры наигрались и отдали тебя нам?

Даже не представляю, как на это реагировать, так что отворачиваюсь и продолжаю застилать очередной матрас. Бежать все равно некуда – единственный выход насмерть перегорожен.

Криса же, похоже, мой игнор приводит в ярость. Он шагает ко мне, рыча что-то вроде “я с тобой разговариваю”, и тянет ко мне свою лапищу. А я не очень люблю, когда до меня вот так дотрагиваются, и растерялась еще, так что импульсивно перехватываю его руку и случайно как-то так поворачиваю, что рука эта заламывается ему за спину. Крис обескураженно замирает в не очень удобной позе. Мне тоже не очень удобно, потому что я не знаю, ни как это сделала, ни зачем. Товарищи Криса тоже не знают, то ли им смеяться, то ли на помощь ему прийти, и, кажется, порываются сделать и то и другое одновременно. Я с испуга отталкиваю Криса в их сторону, освобождая его из совершенно случайного захвата, и подумываю о гипотетической возможно испариться или провалиться сквозь пол, но тут вдруг заходит офицер-великан. Уже пару раз слышала, как его называли Кириллом.

– А ну вышли все! – говорит он зычным голосом. – Что, не могли пять минут снаружи подождать, пока вам простыни поменяют? Малышам так хотелось скорее в кроватку прилечь?

Вот вроде сказал он это как-то по-доброму, негромко и с улыбочкой, но ребята пулей вылетают из спальни. Кирилл усмехаясь уходит за ними, а я…

Как можно скорее застилаю последний матрас, хватаю грязные простыни прямо огромным комом и, прикрываясь им от колючих взглядом, бегом возвращаюсь обратно в свою норку, то есть в прачечную, и прячусь там среди вороха белья и одежды.

Только как следует отбоявшись, возвращаюсь обратно к работе. Уже запихнув в машинки половину простыней, обнаруживаю, что от запасов стирального порошка в ящике остались лишь жалкие крупинки. Необходимо где-то раздобыть еще, но узнать о том, как это полагается делать, мне совершенно не у кого. Реин, которая все еще иногда приходит сюда недолго посидеть в своем старом кресле у входа, сейчас нет, и где ее искать я не представляю.

Неуверенно выхожу в большой зал. По расписанию у молодняка стражей сейчас свободное время, и они рассеялись по всему комплексу. Вот и здесь несколько человек сидит прямо на полу, уткнувшись в конспекты. Две пары отрабатывают приемы, поделив между собой широкий ринг. Наверху на диванчике удобно устроился Кирилл, держа планшет одной рукой и поигрывая ножичком другой.

По стеночке обхожу зал и, не зная, что делать, выхожу через шлюз на платформу и буквально сразу натыкаюсь взглядом на Реин. Она сидит в пластиковом кресле на краю среди неровно выставленных там растений в больших кадках на колесиках. Старушка не спит, но мне не сразу удается привлечь к себе ее внимание. Кажется, ее одолевают вполне себе счастливые воспоминания – по морщинистому личику гуляет мягкая улыбка.

Оказывается, запасы порошка и прочих расходных средств находятся в подсобном помещении на другой стороне бездны. Почему их доставляют именно туда – великая загадка, но так уж сложилось изначально.

Проводив Реин в ее комнату, как оказалась, отдельную от других, я возвращаюсь обратно на платформу. На ту сторону можно быстро перебраться по не слишком широкому раздвижному мостику без перил. Прямо на его серединке стоит парень в зеленой форме и увлеченно смотрит куда-то вверх. Проходя мимо него, останавливаюсь на секундочку и тоже запрокидываю голову, но, признаться, ничего особенного не замечаю. Может парень просто как бы заглядывает в собственное будущее? Для симметрии делаю шажочек в бок и осторожно смотрю в бездну. Те же уровни, подсвеченные лампами с боков, но где-то далеко внизу, все резко обрывается и утопает во тьме. Из глубины так и веет жутью. Но вдруг, может мне просто кажется, но в темноте появляются огоньки. Они кружатся, словно водят друг с другом хоровод, потом резко становятся более тусклыми и исчезают. Так кружится голова, что я чуть не ныряю за ними следом.

Поспешно отстранившись, я сбегаю с моста прямо к шлюзу, где как раз сейчас никого нет. За ним практически та же планировка комнат, что и с противоположной стороны. Я быстро нахожу кладовку, где едва можно развернуться из-за обилия кое-как накиданных предметов. Похоже, тут в основном хранится то, что другие девушки используют для уборки. Беру сразу два больших пакета и в результате еле-еле выбираюсь из маленького помещения. До шлюза иду даже довольно бодро, быстрой походкой, чтобы руки не успели отвалиться. Как раз одна из девушек проходит мимо меня, так что мне не приходится самой отпирать дверь. После шлюза ненадолго ставлю пакеты на пол, по привычке оглядываюсь вокруг и вдруг вижу наконец Кейт – впервые с тех пор, как она стала стражем.

У нее припухшее лицо, губа разбита, на скуле большой синяк, а глаза удивленные и испуганные. Она останавливается метрах в тридцати от меня, кивком указывает куда-то в сторону, разворачивается и идет обратно, откуда шла до этого. Подхватываю пакеты, чтобы последовать за ней, в спешке спотыкаюсь о них же и чуть не растягиваюсь на платформе. Пока выпрямляюсь, перехватываю пакеты поудобней, вижу других новобранцев стражей, проходящих по платформе к шлюзу. Они все смотрят на меня либо насмешливо, либо злобно. Ну не любят стражи людей с нулевого, может у них уже и отдельная лекция на эту тему была. Бедная Кейт, мне и от одних этих взглядов не по себе, а ведь ей с ними учиться! Да и вообще жить целый год. Хотя ладно, в некоторой мере такое отношение все же можно понять. На нулевом из тех, кто там именно живет, а не работает, принимая например поезда с внешних территорий, большую часть представляют собой пьяницы, наркоманы или преступники, от которых были рады избавиться гильдии, а также несчастное потомство этих людей.

Кейт я нахожу в темном закутке за лестницей. Не успеваю я поставить рядом пакеты, как она начинает шипеть на меня, и я понимаю, что видеть она меня, мягко говоря, не рада. Она не хочет, чтобы нас видели вместе. Кроме Мина никто не знает, что мы друзья, и она вообще хочет, чтобы все поскорее забыли, откуда она, а я тут живая ассоциация в этих серо-коричневых обносках под цвет стен, которые так и кричат о нашем происхождении!

– Какого хрена ты вообще здесь делаешь?! – спрашивает она грубо, и я сбивчиво пытаюсь объяснить. С каждым моим словом Кейт ярится все больше. – Так не справедливо! – заключает она. – Я пахала как каторжная, чтобы вырваться с нулевого, а ты палец о палец не ударила! – чуть не плача выговаривает она. – С тобой всегда так! Смотришь на всех своими глазами вечно испуганной овцы, и они бегут тебе на помощь, хотя все, чего ты на самом деле заслуживаешь, это хорошего пинка! – вдруг высказывает она наболевшее. – Даже Илона вечно держала тебя поближе к себе, защищала, нахваливала, потому что ты же вся такая бедненькая, слабенькая, покладистая, угодливая! Доверяла тебе офицерскую форму шить, хотя отнюдь не ты была лучшей швеей! – Кейт все продолжает и продолжает выплевывать все эти ужасные мысли, которые она, оказывается, копила в себе все эти годы, а я просто ошарашенно стою, перестав ощущать собственное тело. Я словно вижу весь этот кошмар по телевизору, и он меня как будто никак не касается. – Какой у тебя допуск?! – догадывается она и сама хватается за мою карточку, висящую у меня на цепочке на шее. – Шире, чем у меня! – это для нее последняя капля, она с яростью отталкивает меня и уходит.

Проходят секунды и наконец мне становится больно. Тело снова становится моим, но в голове полный раздрай. Разум словно обдали горячим паром.

Я подхватываю пакеты и бреду на другую сторону через мостик. Больше никаких мыслей! Они такие тяжелые и непереносимые. По сравнению с ними пакеты с порошком как шарики, наполненные гелием. Ускоряю шаг, чувствуя, что больше не могу. Не знаю, взорвусь, распадусь, умру. До своей прачечной мне уже не добраться. Нахожу самый укромный уголочек, где кадки с растениями стоят плотнее всего, проскальзываю между ними и, бросив пакеты, пролезаю между панелями ограждения и сажусь на самом краю, свесив ноги с платформы. В другое время я ни за что бы не рискнула так сделать, но сейчас мне ни до чего. Кейт с ее упреками слишком сильно права и ее внезапно вылившееся презрение ко мне тоже право! Я не заслуживаю того, чтобы жить…

Я смотрю в бездну, и хотя с такого ракурса мне не видно ее черного прожорливого нутра, только уровни и уровни вниз, я чувствую ее. Ее прикосновение становится желанным, манящим, выбор в ее пользу кажется единственно правильным и закономерным. Я держусь одной рукой за перекладину и наклоняюсь вниз, почти соскальзываю. Стоит разжать пальцы и всего секунды освобождающего полета приведут меня к ожидаемому концу. Я чуть расслабляю пальцы, почти делаю это.

Как было бы славно! Не знаю, что останавливает меня и встает между нами. Отклоняюсь назад, прижимаясь спиной к ограждению, и вместо освобождения снова чувствую боль и жаркую удушливую пелену внутри. Достаю из кармана маленький сверточек. Внутри обломок лезвия, совсем маленький – его даже неудобно держать. Поднимаю рукав на левой руке и быстро провожу лезвием по коже чуть выше запястья. Сначала ничего не видно, и я провожу снова рядом, уже с большим нажимом. Потом еще и еще. Из всех царапин постепенно показывается кровь. Сама не замечаю, как меня отпускает.

Закрыв глаза, я сижу и думаю уже более менее спокойно, что же мне теперь делать с Кейт. Может быть, мне стоит пойти и отказаться от оранжевой карты, вернуться вниз, на нулевой. Не знаю, как это сделать, но знаю, что это в принципе возможно. Я могу отказаться от всего этого. Мы с Лексом теоретически могли отказаться уже тогда, когда Кейн безапелляционно заявил, что мы идем с ним. Как на практике, не представляю, но теоретически мы имели право отказаться. Сижу и думаю, хочу я этого или нет.

По руке ползет большая влажная капля. Такое впечатление, что это просто вода, но я точно знаю что это, но мне не верится. Открываю глаза, чтобы убедиться – действительно, собралась и ползет по коже большая капля крови. Последняя царапина оказалась глубоковата. Все вместе они немного саднят.

В этот момент слышу шаги позади себя. Они останавливаются совсем рядом. Осторожно оборачиваюсь, но мне за перекладинами и растениями ничего не видно. Остается надеяться, что меня саму тоже никто не заметит.

Прислушиваясь, постепенно понимаю, что рядом остановилась на перекур группа офицеров. Пить алкоголь стражам категорически запрещено, как и некоторые другие вещества. Но курить можно, что они и делают, и конечно, где же еще как не здесь!

То, о чем они говорят, мне в большей степени не понятно – какие-то имена, термины, сокращения. Между тем сидеть так, на узкой полоске за ограждением, вдруг резко становится неудобно. Пытаюсь, устроится получше и определить хотя бы, есть ли среди офицеров Кейн и его сероглазый друг. Замираю, когда действительно слышу знакомые голоса. Меня охватывает непонятное чувство.

– Ну что, будем мы с ней что-то делать? – интересуется кто-то из офицеров. Почему-то не уточняя, с кем именно, он хочет что-то сделать.

– Будем, – отвечает низкий голос сероглазого. Судя по интонации, он уже даже знает что. – Устроим обыск как положено.

– А там уже есть что искать?

– После выходного будет, – отвечает он уверенно.

Они продолжают что-то обсуждать, мимо меня в бездну летят окурки. Стараюсь не ерзать, и не выдать своего присутствия, но как же ж неудобно! Прям как с теми собаками ночью, прошу про себя: свалите уже! А они балакают чего-то и балакают, и новая порция окурков летит, чуть не падая мне на колени. Когда офицеры наконец уходят, все тело так затекло, что мне стоит большого труда пролезть обратно на платформу. Осторожненько выглядываю из-за цветов и подхватываю свои пакеты. А что если они их заметили, увидят меня сейчас с ними и догадаются? Волнуясь, мышкой проскальзываю через шлюз в зал к своим бездушным машинкам.

– Наконец-то можно пожрать нормально! – с этими словами следующим вечером Лекс влетает ко мне на склад. – Сам Самшество разрешило!

– Кто? – интересуюсь, отставляя корзину с бельем.

– Главнюк наш, – Лекс на секунду задумывается, но имя начальника учебки вспомнить не может, – короче, он практически во всеуслышание, то есть в общем чате, послал меня на ужин, так что если какой приказ придет, буду нагло игнорировать. Пошли.

Он хватает меня за руку, и я не без радости бегу за ним.

– Как твоя нога? – спрашивает Лекс, оборачиваясь на ходу.

– Прекрасно!

Нога болит, и я все еще прихрамываю, но и то и другое совсем не сильно. Главное, что мы приходим в столовую прямо в начале ужина, и в зале почти никого нет. Кроме того на раздаче вижу не одну из тех девчонок, от мести которых я счастливо ускользнула, а парня со вполне себе нейтральной улыбкой. С Лексом они уже хорошо знакомы, перекидываются парой слов, и ко мне в тарелку летит больше еды, чем я физически могу съесть. В заключение парень перебрасывает Лексу через витрину, за которой стоят чаны с сегодняшним съестным, огромное зеленое яблоко. Друг торжественно ставит его мне на поднос. Это моя первая еда за день, так что я вообще в восторге и поначалу даже не имею никаких претензий к тому месту, которое выбирает Лекс. В итоге мы оказываемся прямо по серединке зала. Но это ничего, можно быстренько все съесть и свалить.

Однако, как только мы усаживаемся за стол, в зале появляется группа курсантов. Среди них и Мин, и Крис. Слегка украдкой кошу на них взгляд.

После раздачи вся группа садится справа от нас и спокойно занимается своей едой. Только Мин крайне злобно зыркает в нашу сторону.

– Чего это он? – тихонечко спрашиваю у Лекса, старательно делая вид, что ничего не замечаю. Лекс, осклабившись, кивает Мину и тот, насупившись, отворачивается.

– А это он волнуется, что я тебе расскажу, какую он сегодня взбучку получил прямо при мне, – поясняет друг, но хотя бы негромко. – Видела, что стражи с такими гибкими тонкими палками ходят? Хлыстами? Я думал, они их только против гражданских применяют, но, оказалось, они ими и свой молодняк дрессируют. Колотят за любую ерунду.

– Это поэтому у Кейт лицо разбито?

– Нет, это она в пробном спарринге с еще одной курсанткой пострадала. Но та девка вообще такая кобыла мощная и то с двумя фонарями ушла. Так что Кейт по ходу неплохо держится.

– Здорово!

Краем глаза вижу, что два офицера, пришедшие раньше всех – Кирилл и еще одна женщина – встают и уходят. Зал между тем наполняется народом, появляются и другие младшие офицеры, включая Кейна и сероглазого. Вокруг становится шумно.

Крис и его друзья начинают посматривать в нашу сторону.

– Что-то эту офицерскую подстилку редко видно, поди занята очень! – доносится от их стола.

Лекс не понимает о чем речь. Я катаю одной рукой яблоко, второй пытаюсь не очень быстро напихиваться едой, однако понятно к чему все идет и хочется попросту бросить все и сбежать.

– Ты про Вету? – удивленно восклицает Мин, и Лекс чуть ли не подпрыгивает на месте. Пытаюсь ухватить его за рукав, чтобы привлечь внимание и уговорить уйти. – Да единственное на что она годится, это протирать полы своей уродской юбкой! – продолжает Мин.

Ну в общем, мог бы оскорбление и получше придумать, но Лексу и такого достаточно.

– Это твой язык только на это годится, – шипит он, пытается вскочить, но я же вишу у него на руке. Они обмениваются еще парой колкостей, и даже не знаю, кто первый начинает кидаться едой и пластиковой посудой. Против нас целая слаженная команда из восьми человек. Идет настоящий дождь из картошки, после чего Лекс метко зашвыривает противников рыбными палочками и теми же картофельными осадками, упавшими на прикрывавший нас поднос.

Толпа вокруг восторженно поднимается со своих мест и замолкает, но никто не стремится примкнуть к побоищу возможно потому, что не хочет получить люлей от офицеров, и без того сидящих слишком близко к эпицентру. Кейн сердито стряхивает с головы дополнительную порцию гарнира, случайно улетевшую в его сторону, и делает попытку прекратить драку, швырнув в Лекса вилкой. Лекс хватает эту вилку и метает ее в Мина. Мин загораживается рукой, вилка падает на пол. Там же уже валяется большая часть доступных снарядов, так что в нас летит несколько подносов. Мне даже удается один поймать. Лекс примеривается запустить его обратно.

– Хватит! – рявкает сероглазый офицер. Все вокруг как по команде тут же возвращаются на свои места и делают вид, что снова приступают к еде, посмеиваются, ждут.

Но никто из офицеров даже не поднимается из-за стола. Крис, Мин и их товарищи некоторое время мнутся, потом просто уходят.

– Может, нам нужно убраться, – предлагаю я тихонько. Остывший уже Лекс кивает и мы идем с этим предложением к его товарищу, который сегодня ответственен за столовую. Тот дает нам по венику и мусорному пакету.

– Ну вы блин даете, – шепчет он возбужденно. – Я думал, офицеры вас всех отмудохают за такой концерт, а они вон сидят ржут.

– Ой, да ладно, – отмахивается Лекс, – подумаешь, намусорили чуток! – Он закидывает веник на плечо и гордо возвращается на место недавней битвы. Без особой гордости догоняю его. Пока мы сметаем картошку и поломанные палочки в мешки и собираем посуду, народ, так и не дождавшийся вожделенной расправы, начинает рассасываться.

– Фрукт свой не забудь, – напоминает Лекс, и я сую яблоко в карман юбки. И чем она Мину так не нравится? Удобная. Именно в ее бездонных карманах я вынесла обрезки материи для костюма Кейт. Не то, чтобы я этим горжусь, просто факт.

Размышляя об этом, тащу пакет тарелок и чашек в помывочную и по пути зацепляюсь за что-то подолом этой самой юбки. Оказывается, это рука Кейна.

– Надоело на это уродство смотреть, – ворчит он, подтаскивая меня к себе, так что юбка с меня чуть не съезжает. Смотрит на меня своими колючими злыми глазами. – Купи что-то человеческое! Я перевел тебе деньги на карту.

Выдергиваю свой подол и убегаю. Лекс выходит за мной.

– Ты в порядке?

– Почему всех так достала моя одежда? – выпаливаю я, пытаясь холодными руками остудить горящие щеки.

– Ну-у, – неопределенно тянет Лекс. Его самого уже с первого дня обрядили в такую же форму как у курсантов только без нашивок. Я единственная хожу все в тех же обносках, что и раньше, ну и что? Вот ну и что?!

Согласно расписанию, которое мне дал Лекс, сегодня в учебном корпусе у стражей выходной (кроме дежурных). Не знаю, касается ли это меня тоже, но делать мне все равно нечего. С перепуга я так рьяно взялась за список Реин, что закончила со всеми накопившимися проблемами еще вчера. Сегодня явно могу расслабиться, так что довольная бреду по почти пустым уже коридорам в один из учебных классов, где заранее заприметила одну интересную книжечку.

Уборкой сейчас тоже никто не занимается, в столовую двери закрыты. Я останавливаюсь посреди большого зала и слушаю удивительную для этого места тишину. Просто чудо какое-то!

– Вета! – окликает меня появившаяся из коридора Кейт. На ней одета сшитая мной одежка. На лице вполне себе радостное выражение. Подбитая скула уже выглядит получше. – Нам перечислили первую зарплату! – восклицает она ликующе. – Пойдем на платформу, мне не терпится увидеть свой ненулевой счет!

– А ничего, что тебя увидят со мной? – непонимающе спрашиваю я. Что такое успело измениться?

– Теперь это не важно, – мотает она головой и улыбается. – Даже лучше, если увидят.

– Как так?

Кейт на всякий случай оглядывается вокруг.

– Знаешь того здоровяка? Из офицеров? Кирилла? Он, оказалось, тоже с нулевого. Был. Такой же как мы иномирянин. Его тут все побаиваются. Еще бы! У него кулак с мою голову! Повезло, что он в этом году здесь.

– Рассчитываешь на его покровительство?

– Ну а как же! Таких как мы здесь раз, два да обчелся. Конечно, он заступится, если что. Да даже одних слухов хватает. Ты бы видела морду Мина, когда ему сказали! Сразу все претензии ко мне у него в горле застряли! – потащила она меня по направлению к шлюзу.

Как только мы выходим на платформу, Кейт тут же кидается к ближайшему автомату, сует в него карту и с благоговением смотрит на циферки на экране.

– И это только начало! – шепчет она сама себе. – Идем, пройдемся по магазинам. Форма формой, но нужно себе и что-то цивильное прикупить.

– Секунду, – торможу я и в первый раз в жизни проверяю баланс на своей карте. Там действительно лежит какая-то сумма, но мне не с чем сравнивать. Много это или мало, на что хватит, не знаю.

– Тебе тоже заплатили? – вопросительно поднимает брови Кейт.

– Не знаю, но, я так понимаю, Кейн, перевел мне какую-то сумму. Чтобы я купила другую одежду, – показываю я на свою чем-то не угодившую ему длинную юбку.

– Кейн?!

– Ну, он мой…

– А, поняла! Я так и не спросила, как же так получилось?

– Сама не знаю. Видимо, место, которое в итоге заняла я, должно было достаться кому-то из гильдии обслуги. Вместо этого Кейн зачем-то спустился на наш нулевой. Поэтому все на меня так ополчились, решили, что я с ним, ну это…

– …? – Предположение Кейт грубое, но верное.

– Типа того, – мямлю я и неминуемо краснею.

– А ты?

– Я ему даже не нравлюсь.

– Не нравлюсь! – передразнила меня подруга. – Какая же ты наивная!

Ну да, есть такое.

– Давай, Лекса найдем, – предлагаю я.

– Бесполезно. Его забрали старшие, – отмахивается Кейт, не уточняя, кого она имеет в виду. – У нас сегодня девичник!

– Тогда давай навестим Мэй.

– Сначала магазины, – усмехается подруга. – Хотя нет. С покупками я в психушку идти не хочу, мало ли. Давай действительно сначала к Мэй, – решает она, – только потом чур не ныть. Ты мне обещала!

Не помню, когда это я обещала, но Кейт любит так говорить. Впрочем, по магазинам сходить придется, хоть я и не любитель. Пару раз одноклассницы уже затаскивали меня с собой, поднимая на верхние уровни по своим картам. Ничего, даже негативный опыт на пользу.

Самое низко расположенное психиатрическое отделение больницы расположено на тридцатом уровне. Пока мы жили на нулевом, нам туда было самостоятельно никак не попасть. За нами и другими желающими навестить больных в положенное время спускался один из санитаров. Уж не знаю, что он с этого имел. Не думаю, что это входило в его служебные обязанности официально. Теперь же мы можем спокойно войти в больницу через нормальный вход. Остается только найти этот вход. Поиски мы начинаем в районе того лифта, на котором нас поднимал санитар.

Приходится прогуляться. Планшета со всеми схемами, которым с такой гордостью щеголяют стражи, у Кейт пока нет, но все же желаемое мы находим.

На входе сутолока, внутри суматоха. В первом небольшом помещении за шлюзом, находится стоечка, за которой сидит взмыленная девочка и с испуганными глазами говорит с кем-то по телефону. Перед стойкой стоит очередь из нескольких хмурых недовольных молодых людей. Вдоль стены пара лавок, плотно занятые людьми. Еще люди просто бродят по помещению, рассматривают бумажки на стенах, мнут бумажки в руках. Все галдят, жарко душно, ничего не понятно. Свет тусклый и чем-то воняет.

Стоит нам только присоединиться к толпе ничего не понимающих людей, как к нам тут же просачивается наш бывший одноклассник. На нем тоже зеленая форма как у новичков из стражей, только другого покроя. Имя у него сладкое – Джем. Учился, я помню, он всегда хорошо, так что не удивительно, что смог попасть в медицинскую гильдию, но ведь и десяти дней не прошло…

– Тебя что уже послали лечить людей? – удивляется Кейт и, ничуть не смущаясь людей вокруг, добавляет: – Типа тех, кого не жалко.

– Да ты чего? Нам учиться дольше всех! – с некоторой обидой восклицает Джем. – Хорошо, если лет через пять появится возможность из общежитий выбраться. Это у вас, между прочим, сегодня уже выходной. А у нас вместо лекций для разнообразия дежурство. Живых нам трогать, понятное дело, еще не скоро дадут, так что я тут чисто на побегушках, проникаюсь духом будущей профессии. Зато… – он отводит нас в сторону и пропускает за дверь в тихий коридорчик, – если здесь себя хорошо зарекомендовать, есть шанс попасть к хорошему куратору.

– Ясно, у нас почти так же, – кивает Кейт. – Нас тоже через полгода распределят и закрепят за одним из офицеров. Только все будет зависеть от баллов за испытания.

– И у нас будут экзамены, но практика важнее, – делится Джем. – Показывает твое отношение и готовность справляться с трудностями.

Я с интересом слушаю, как они обсуждают то, что им предстоит. У меня же впереди не будет ни экзаменов, ни практики, ни испытаний. Только стирка и перестилание постелей.

Вскоре Джем резко осекается, вспомнив, должно быть, что разговор с бывшими одноклассницами вряд ли пойдет ему в зачет, и тащит нас дальше по множеству коридоров в психиатрическое отделение. Здесь он нас оставляет возле уже знакомой двери. Чтобы войти в нее нужно предварительно нажать на звонок и дождаться ответа. Даже карточки стражей в этой части Муравейника ничего не способны открыть. Настоящая крепость.

Но пускают нас без проблем, хотя за дверью нас встречает незнакомая молодая женщина, одетая в синюю форму. Она проверяет по списку и согласно кивает.

– Мы знаем, куда идти, – говорит Кейт и уже делает первый шаг в сторону хорошо известной нам палаты, – но женщина-врач недовольно хмыкает.

– Не знаете, – выплевывает она. – Ваша подруга теперь совершеннолетняя и ее перевели в отдельные апартаменты. – На ее лице появляется нехорошая презрительная улыбка.

– Прекрасно, – дергает плечом Кейт, и мы идем вслед за врачом куда-то еще глубже. Женщина не спешит, словно давая нам возможность как следует задуматься, над ее словами. И вообразить себе невесть что.

Потом она приводит нас в большой на первый взгляд совершенно пустой зал. Пропустив нас вперед, она сама так и не переступает порога.

– Пятая справа, третья с конца, – говорит она, положив руку на ручку двери. Смерив нас напоследок колючим взглядом, она закрывает дверь, оставляя нас здесь одних.

– Что происходит? – почему-то шепотом говорит Кейт.

– Не знаю, – я оборачиваюсь назад. Зал все такой же пустой, и в тусклом свете ламп на высоком потолке из него не видно других выходов или окон.

Хотя нет, окна есть в полу. Подхожу к ближайшему. Вокруг него есть борозда в форме круга и небольшая пластина рядом. За окном совершенно темно.

– Как она сказала? Пятая справа или слева? – оборачиваюсь я на Кейт. Она все еще стоит возле самой двери в зал.

Кейт качает головой и пожимает плечами, нервно дергает за ручку двери. Она не поддается, мы заперты в этом зале.

Нервничая, я как-то умудрилась не запомнить, что именно сказала женщина, хотя, казалось бы, что может быть проще? Пройдясь по залу между одинаковыми темными окошками, я отсчитываю третий ряд с конца и останавливаюсь в его середине. У меня два варианта – то ли слева, то ли справа. Кроме того, я не знаю, что делать дальше. Я так понимаю, окошки должны вести в небольшие помещения внизу, но там везде темно. Может, нам в конце концов включат свет и нужно просто подождать?

Но проходит сколько-то времени и ничего не меняется. Я оборачиваюсь на Кейт, она по-прежнему стоит у двери, прижавшись к ней спиной. В этот момент ее нервы не выдерживают, она поворачивается, начинает дубасить в дверь и криком звать ту женщину обратно. Или хоть кого-нибудь.

Я явно чего-то не догоняю. Снова бессмысленно пялюсь на чертовы окошки. Рядом с каждым из них есть бледно желтый кружок, выбираю левый от себя и пробую его носком ботинка. И тут за окошком на секунду загорается свет. Черт возьми, все так просто! Встаю на кружок обеими ногами и гляжу вниз.

Окошко действительно ведет в небольшое цилиндрической формы помещение. Но там внутри не Мэй, а незнакомый мужчина. Он стоит, запрокинув голову с обезображенными чертами, и машет руками, с которыми, кажется, тоже что-то не в порядке. Рот распахнут, челюсть ходит ходуном, как будто он что-то кричит, но не могу разобрать что именно.

– Кейт, перестань! – прошу я.

Не смотря на то, что я, очевидно, ошиблась и Мэй находится с другой стороны, все еще стою, не в силах оторвать взгляд от незнакомца. В его глазах такая мука, боль, отчаяние! Они передаются от него ко мне, перетекают и заполняют каждый уголок моего сознания.

Краем уха слышу звук отворяемой двери, разговор на повышенных тонах. Через несколько секунд окликают и меня.

– Отойди оттуда! – рычит на меня все та же женщина. В принципе, понимаю, я нарушила покой другого пациента, но, черт, этот парень не безумен, что он вообще тут делает?!

Этот вопрос я случайно озвучиваю, и женщина несется ко мне через зал, источая такую ненависть и презрение, что они образуют почти зримое копье, которым она вот-вот пронзит меня на полном скаку.

– И как это ты определила? Считаешь себя очень умной, да?! – язвительно говорит женщина, буквально отпихивая меня в сторону.

– Но его взгляд… – порываюсь сказать я, хотя понимаю, как это глупо.

– Этот пациент абсолютно слеп! – презрительно выплевывает женщина.

От удивления я делаю попытку вернуться, но она ее грубо пресекает, толкая меня в нужном направлении.

– Ваша подруга здесь, как я и сказала. Считать не умеете?! – Она ставит меня на другой желтый круг, и свет загорается в нужной камере. Я вижу хрупкую девушку, сидящую на полу, прислонившись к стене. Ее лица не вижу, только длинные спутанные черные волосы.

– Мэй! – зову я. – Но она меня не слышит!

– Это не важно, – говорит женщина все так же злобно. – Наши пациенты находятся в своем мире, ничего вокруг не воспринимают. Не знаю, для чего вы вообще сюда ходите! На что рассчитываете? И вообще, время посещения вышло!

Когда мы снова оказываемся на платформе, наконец, можно нормально вздохнуть. То, чем наполнена атмосфера там внутри, это даже не вонь, это хуже. Какие-то не проходящие эманации боли и ужаса! Отвратительно, едва сдерживаю тошноту. Надо очень глубоко уйти в себя, чтобы не чувствовать всего этого, причем никогда ни на секунду оттуда не выходить, но Мэй то выходит! Иногда это случается во время наших посещений, и, по-моему, ей постепенно становилось лучше. Она даже стала вести что-то вроде осмысленного диалога. Не словами, но звуками, жестами. Она даже пару раз взглянула на меня, не в глаза, но все же. А теперь? Не думаю, что что-то изменилось, всего лишь оттого, что она формально стала совершеннолетней. И что с ней происходит, когда она просыпается там? Ее словно положили в ящик холодильника. Дверь открыли, свет включился, проверили, не протух ли пациент, и снова закрыли. Теперь у нее новый лечащий врач, и эту мымру саму хочется запихнуть в холодильник.

– Ее можно попробовать перевести оттуда, – осторожно говорю я, глядя на Кейт.

– Что? – отвлекается она от собственных мыслей. – Это ты про то время, когда я поднимусь выше? Так это когда будет! Боюсь, к тому времени переводить уже будет нечего.

– Думаешь, она умрет там?

– Наверное, нет. Но, целый год как минимум в одиночной камере без света – такое и здоровый человек не выдержит.

– Ужасно, – только и могу что сказать я.

– Ну, мы в этой ситуации абсолютно бессильны, – со вздохом резюмирует Кейт. – Так что будем надеяться, она действительно ничего не понимает.

После всего у меня нет никакого настроения идти по магазинам, а вот Кейт быстро приходит в себя. Вскоре мы уже проходим через какой-то шлюз, я даже не успеваю внимания обратить на вывески снаружи. Протискиваемся сквозь компанию нагруженных пакетами девушек, идущих навстречу, и оказываемся в большом зале. Перегородками он разделен на несколько магазинов и магазинчиков, в противоположном конце лестница на уровень ниже – я так полагаю, там тоже магазины, хотя может и склад. Перегородки прозрачные, так что можно сразу понять, чем торгуют в том или ином отделе прямо из коридора, однако Кейт начинает заходить во все подряд, будоража окопавшихся внутри продавцов.

Не смотря на то, что товаров вокруг очень много, фасоны одежды довольно однотипные и простенькие, качество, естественно, не очень, ведь в основном все шьется такими же начинающими в своем деле молодыми ребятами, такими же недавними школьниками, как и мы. Полно безделушек, всякой кривенько сделанной мелочевки. Кейт осматривает все очень внимательно, даже если это двадцатый по счету близнец уже виденного нами платья. Интересуется ценами почти всех товаров, наверное, чтоб понять, как много может себе теперь позволить. Мне, конечно, тоже интересно, но терпение мое не столь велико. Я перестаю слушать еще до того, как мы покидаем первый магазин. К пятому ноги уже отчетливо возражают против такой муторной прогулки.

– Кейт! Вета! – вдруг окликает нас еще один знакомый голос, и из-за стеллажа выныривает наша бывшая одноклассница Стелла. Формы на ней нет, только малиновая жилетка, надетая поверх собственной одежды и совершенно не подходящая к ней. К жилетке прикреплен пластиковый бейдж с именем. – Все, это мои клиентки! – безапелляционно заявляет она другому продавцу, и тот, хмыкнув, отходит в сторону.

– Что, и вас тоже уже погнали на практику? – Кейт первой успевает задать вопрос.

– Ну да, а почему бы и нет? – улыбается Стелла. – За сидение за партой нам не платят. Правда, я пол дня провела, разгребая завалы на складе, да и сейчас в зале мне развернуться не дают. Говорят, наблюдай, изучай ассортимент и все такое. Скукота на самом деле. А как вы?

– Хм, хм, – как бы прочищает горло другой продавец, скрытый от нас стеллажом.

Стелла раздраженно зыркает в том направлении.

– Давайте, вы что-нибудь примерите, – предлагает она и добавляет, перейдя на шепот: – Я отложила что получше, сейчас принесу.

Кейт довольно улыбается и подмигивает мне. Через минуту Стелла появляется со стопочкой вещей и ведет нас к примерочным. Там она вручает нам по три пакета:

– Думаю, я угадала с размером, но если что, есть и побольше и поменьше.

Уединившись за шторкой, вытаскиваю из пакетов светло-серую маечку с розовой и серебряной полосой, серые шорты с блестящими заклепками и длинные розовые чулки. В принципе, уже видела такое – сейчас модно, да и серый цвет здесь совсем не такой как у моей обычной одежды, а довольно приятный. Но все равно с большим сомнением влезаю в это все и долго вожусь, прикрепляя чулки к крайне коротким штанинам.

– Вет, давай, вылезай уже! – торопит Кейт взволнованным голосом.

– Уже почти, – пыхчу в ответ и вылезаю к единственному на все примерочные большому зеркалу.

Ну, в общем, у меня слов нет, чтобы описать этот кошмар! Будь у меня ноги постройнее, я бы была похожа на фламинго-мутанта! Я даже одну ногу поджала для эксперимента. На Кейт с ее поджарой спортивной фигурой это все смотрится гораздо более уместно – ей досталось все тоже самое только в оранжевом цвете вместо розового.

Кейт крутится, осматривая себя со всех сторон и, видно, что довольна. Мне же не охота долго разглядывать свое уродство, так что мчусь переодеваться обратно. Из-за шторки слышу, как они продолжают разговор.

– А что твой брат? – интересуется Кейт.

Я припоминаю, что брата Стеллы зовут Стоув или как-то похоже. Не смотря на то, что они с ней двойняшки, учились мы в разных классах и я с ним не знакома.

– В техники пошел. Он всегда хотел заниматься ремонтом и обслуживанием летающих машин, – отвечает голос Стеллы, по-моему, резко ставший грустным. Хотя в этот момент снимаю майку, так что может мне кажется. – Но это, конечно, если повезет. А вы как? Явно выбрались с нулевого. Как вам это удалось? – меняет она тему.

– Я в стражу пошла, – говорит Кейт нарочито безразличным голосом. Я возвращаю внимание к тому, чем занималась, и наконец стаскиваю с себя слишком тесные шорты.

Происходит пауза в разговоре. Стелла почему-то не удивляется, не поздравляет Кейт, не спрашивает, как это она так смогла. Она молчит, и я спешу одеться в свое, чтобы выглянуть наружу.

Стелла выглядит плохо. Она словно в раз осунулась, поблекла. Глаза стали тревожными и, кажется, из них вот-вот потекут слезы.

– И какой теперь у тебя доступ? – шепотом спрашивает она Кейт.

Подруга чувствует неладное и не спешит отвечать.

– А что случилось? – не выдерживаю я вида этой сцены.

– Стоув пропал, – потерянным голосом говорит Стелла.

– Так подай заявление, – советует Кейт. – Я же новичок, что ты от меня хочешь, – она отворачивает от нее и тоже уходит переодеваться за шторку.

– Я не могу, – шепчет Стелла и идет за ней.

– Что произошло? – я тоже подхожу ближе, чтобы она могла рассказывать нам обеим, не переживая, что услышат лишние уши.

– У моего брата была девушка, но она… – Стелла стирает со щеки вытекшую слезу. – У нее очень плохо со здоровьем, и она училась в спец-классе. Вы ее, наверное, не знаете. Фелис, в инвалидной коляске ездила, может, видели? Они со Стоувом хотели жить вместе, но ей нужно хорошее лечение, которого на нижних уровнях не получить, понимаете? Так что ее родители решили оставить ее у себя и после совершеннолетия, то есть она бы стала акбратом своего отца. Но она хотела вырваться из-под его опеки, а это значит, что Стоуву понадобилось быстро найти большие деньги. Ее бы стали лечить на верхних уровнях за деньги, а жила бы она со Стоувом.

– Слушай, если он совершил преступление, то мне лучше об этом не рассказывай, – предупреждает Кейт, раздраженно отдергивая шторку.

– Он всего лишь спустился вниз, – качает головой Стелла. – Поэтому я не могу обратиться к стражам официально, но ты можешь спуститься туда и поискать его, да? – в отчаянии просит она.

– Ты хочешь, чтобы я спустилась на подземные уровни?! – с ужасом уточняет Кейт.

– У тебя же есть доступ?

– Да, но нас еще на первом занятии предупредили, – голос Кейт дрожит от напряжения и злости, – что если спустимся туда без приказа, то нас ждет строжайшее наказание и запись в штрафники. Извини, но я не собираюсь рисковать всем из-за того, что твой брат совершил глупость. Он прекрасно понимал, что из этого может выйти!

– Я понимаю, – еле-еле произносит Стелла и вытирает буквально полившиеся по щекам слезы, отворачивается от нас.

Кейт складывает вещи обратно в пакеты.

– Я это возьму, рассчитай меня, – просит Кейт, дождавшись, пока она возьмет себя в руки.

Стелла кивает, а мне, наконец, удается собраться с духом, чтобы сказать:

– Я спущусь!

– Что?! – обе шокировано смотрят на меня.

– Я – теперь акбрат одного из офицеров, у меня тоже есть доступ, – поясняю я для Стеллы. – И ни в какие штрафники меня записать не могут.

– Да, но ты понимаешь, что если тебя поймают, то последствия для тебя могут быть даже хуже?! – рычит на меня Кейт. – С ума сошла?! Думаешь, тебе реально позволено шнырять, где захочется?! Да ты даже по мелочи никогда закон не нарушала! Ты даже представить себе не можешь, что стражи делают с настоящими преступниками! Ты не переживешь это!

– Кейт! – шикаем мы на нее, потому что ее шепот стал излишне громким.

Затем Стелла поспешно сует мне в руку какой-то сложенный обрывок бумаги.

– Это осталось от объявления, по которому Стоув хотел обратиться там, внизу. Не знаю, как он собирался заработать денег, но, может, ты найдешь целую такую листовку или кто-нибудь внизу его узнает, – с надеждой тараторит она, и сует мне так же распечатанное фото своего брата.

Обалдело пялюсь на бумажку. Я-то думала, что на подземных запретных уровнях только чудовища и обитают, а тут какие-то объявления, какую-то работу можно найти. То есть получается, что хоть и нелегально, но какая-то жизнь там кипит?

– Ладно, как хотите, но, если что, я об этом ничего не знаю, – недовольно говорит Кейт, хватаясь за свои пакеты с новой одеждой.

Обратно мы с Кейт возвращаемся порознь, она снова не хочет иметь со мной ничего общего.