Мышь в Муравейнике 2: Жук

Глава 3. Гнездо

Сегодня я доделываю носочного человека – туловище, голова и конечности из старых простыней и все набито сношенными носками. Ростом он получается чуть выше меня, но это если его держать или прицепить к чему-нибудь, чтобы сам стоял. Комплекция получается достаточно могучая, но в списанную офицерскую форму, доставшуюся от Кирилла, на котором вечно рубашки рвутся, он влезает. Штанины и рукава только подворачиваю и нормально. Глазенки ему фломастером рисую злые как у Кейна, презрительно поджатые губы как у Редженса, чуть оттопыренные уши пришиваю как у Мина, а вот на нос у меня фантазии не хватает – оставляю пока треугольной заплаткой. Имя ему нарекаю двойное – Кей-Ред. Шикарный мужчина получается, так и хочется врезать.

Машины как раз заканчивают очередной цикл, так что иду вынимать постиранные простыни. Перекладывая их в большую корзину, краем глаза замечаю, что в прачечную кто-то вошел, и оборачиваюсь.

– И чем ты тут занимаешься?! – с неадекватным ситуации возмущением восклицает появившийся у входа Лекс. Одежда на нем цивильная, как будто он готов удрать со службы.

– Работаю, – непонимающе отвечаю, так и стоя с наполовину вытянутой из барабана машинки простыней в руках.

– А как же…?! – Лекс оглядывается, но у меня нигде часов не висит. – Короче, уже почти тринадцать часов. Пошли уже, а то на встречу опоздаем!

– Черт! – подскакиваю я и бодренько бегу искать Потапа. Не выработав еще привычки постоянно находиться в ожидании сообщений, я оставила телефон медвежонку, а медвежонка на складе, где с утра проводила инвентаризацию. Выхватив телефон из его рюкзака, читаю пришедшее сообщение. Там адрес и время.

– Последней цифры в адресе нет, так что нам, по-видимому, придется ждать в коридоре, – говорит Лекс. – Пошли, пока все сине-зеленые на занятиях.

Точно, хотя бы выскользнуть из учебки нужно незамеченными. А то вот в прошлый раз, когда мы слишком нагло ушли, Лекса почти сразу же вернули и замордовали бессмысленными поручениями, посылая бегать туда-сюда с двумя упаковками кирпичей. Так что в четыре руки перекидав простыни из стиральных машин в сушильные, опрометью вылетаем из помещений учебки на платформу, а там уже на тридцать третий этаж, где через торговые залы выходим на внутреннюю улицу. Встретившись с остальными, останавливаемся ждать нужного времени в пустом ответвлении коридоров.

– Это Герти, – Палома представляет нам еще одного члена нашей команды. Это высокая немного нескладная и застенчивая девушка с убранными под косынку волосами. Слишком большая по размеру куртка свисает с ее ссутулившихся плеч, а широкие бесформенные штаны, кажется, надеты поверх других штанов. Дополняют комплект грубые ботинки на шнуровке и длинный в полосочку зимний шарф. В целом она выглядит необычно, но мило.

Все вместе мы с любопытством озираемся, высовывая носы из темного бокового хода на оживленную проходную улицу.

– Как думаете, чего мы ждем? – подает голос Морис.

– Важнее, ждут ли вместе с нами наши конкуренты, – гундит Ворчун.

– Главное, чтобы Сэма здесь не было, – уныло проговаривает Палома. На этот раз она пришла в плохом настроении и совсем на себя не похожа, словно другой человек. Взгляд потухший, лицо какое-то серое, а волосы потеряли блеск и, уныло свисая, даже как-то не особо вьются.

Я осторожно выглядываю, но никого знакомого не вижу, ни Сэма, ни той светловолосой девушки, которая вроде бы состоит во второй команде. Больше никто группами не кучкуется, хотя, возможно, наши конкуренты специально рассредоточились. Может и нам стоит. Но время, указанное в наших сообщениях, уже подходит, так что ничего менять уже не имеет смысла. Еще через несколько секунд, в течение которых мы напряженно пялимся в разные стороны, стараясь не пропустить начало, чего бы там ни было, за нашими спинами раздается странный сигнал.

– Это оно? – озвучивает свои мысли Морис.

Мы все, переглянувшись, следуем вглубь коридора. Лекс и Ворчун успевают засветить свои фонари, но в них, оказывается, нет необходимости. За поворотом мы обнаруживаем площадку аварийных лифтов, средний из которых стоит, распахнув свои двери. Внутри кабины включен свет.

Подбадривая друг друга, подходим к лифту. Наверняка, опасаться нечего – прошлое задание было простым и развлекательным – но тут мы все что-то скисли. Вокруг кроме нас ни души и очень тихо. Внутри лифта на полу стоят две большие дорожные сумки и чемодан на колесиках, словно какие-то туристы зазевались, и их багаж уехал путешествовать без них. Смотрится жутковато.

Лекс заходит в лифт первым, оставаясь в дверях, на случай, если им придет в голову закрыться. Следом Морис, напряженно осматривая и сумки и просто все вокруг.

– Никаких записок или чего-то такого, – говорит он.

– Видимо, все там, – Лекс показывает на багаж. – Давайте вытащим их отсюда и откроем.

– А что если, нам нужно куда-то поехать на этом лифте, но без груза он закроется? – не соглашается Морис.

– Ну так стой внутри, – Лекс нагибается и быстрым движением выдвигает обе сумки наружу. Ворчун вывозит чемодан и дергает молнию на нем. Лекс открывает одну сумку, а я другую.

– Здесь просто тряпки всякие! – удивляется мой друг, выпотрошив свою добычу.

– Новая одежда, еще с магазинными бирками, – уточняю я. – Давайте перепишем названия магазинов, вдруг в них все дело.

– Вряд ли, здесь есть очередной адрес, – Ворчун показывает вынутую из кармана чемодана записку, на сей раз она напечатана на квадратном листке бумаги.

– Там что, минус стоит?! – всполошившись, восклицает Герти. Может быть только с испугу, но голос у нее очень высокий. А так, действительно, в адресе перед номером уровня минус стоит, значит, уровень подземный.

– Не думают же они, что мы ради игры под землю полезем! – возмущается Ворчун. – Это же незаконно!

– Но в первом задании нам тоже предлагалось переступить через закон, выйдя на платформы ночью, – спокойно напоминает Морис, – так что, видимо, небольшие нарушения все же предполагаются.

– Тогда, – Ворчун бешено жестикулирует, – не надо было выходить ночью! Достаточно было успеть до включения уборочных машин! Я просто вышел ровно в пять и ничего не нарушал! – Он как-то исключительно резкими жестами умудряется показать, насколько ровно в пять он выскочил из шлюза, прямо-таки ни одной лишней секунды ни в одну ни в другую сторону!

– Ладно, но ты же видел, сколько денег нам отваливают за эти задания?! – вступает Палома. Взгляд у нее жесткий, но общий вид болезненный. Тут я спохватываюсь, что так и не проверила свой счет. Это же надо быть такой забывчивой… – За такие деньги можно немножко и рискнуть!

– А что нам будет… – тихонечко интересуется Герти, – если нас поймают?

– Да ничего, – на правах эксперта отвечает Лекс, – побьют немножко и отпустят.

– Ага, побьют, – хмурится Ворчун, – это если успеют спасти! Не забывайте про толпы разъяренных монстров, которые проживают в темноте.

– Да не волнуйся, – пытается успокоить его Лекс, – никто тебя спасать не будет.

– А вот с этим нельзя не согласиться, – кивает Морис.

– Короче, я в этом не участвую! – резюмирует Ворчун.

– Ладно, – качает головой Лекс, – очевидно, что полный состав команды не обязателен. Я спущусь, кто со мной?

Больше никто против задания не высказывается, хотя Герти выглядит испуганной, а Палома угрюма сосредоточенной на каких-то своих внутренних переживаниях. Мы складываем все вещи обратно в сумки и чемодан и грузимся в лифт. Ворчун заходит вместе с нами.

– Я спущусь с вами, а там посмотрим, – говорит он примирительно.

Аварийный лифт медленно доставляет нас прямо к уровню земли. По пути мы с Лексом все же фотографируем некоторые бирки с вещей на его планшет. При этом можно отметить, что в чемодане только женские вещи и обувь, в одной сумке мужские, в другой детские. Понять бы еще для чего такое разделение. Все вещи очень хорошие, из магазинов верхних уровней.

– Вот делать вам больше нечего, – ворчит Ворчун.

Оказавшись в родных местах, я чувствую чуть ли не ностальгию, которая быстро уползает от меня, как только мы видим патруль стражей. Причем это именно тот патруль, в который Лекс как-то давно имел удовольствие плюнуть. Это было еще в те времена, когда мы учились в школе, и друг успел несколько измениться с тех пор, и все же идти с сумками мимо них может оказаться нежелательным, тем более и Палома занервничала. Так что по пути к канату, по которому можно спуститься на минус первый уровень, делаем большой крюк.

– А как мы спустим вниз чемодан? – задаюсь я вопросом.

– Вы что, реально хотите здесь спуститься?! – выпучивает глаза Ворчун.

– Я мог бы сбегать за веревкой, но по ходу мы и так много времени потеряли, – вздыхает Лекс. – Так что кто-нибудь спустится и будет ловить.

– Вы хотите спуститься по ЭТОМУ?! – повторяет вопрос Ворчун.

– Он тяжелый, может, одежду туда перекидать саму сначала? – предлагаю. – Если упустим, то хотя бы не все сразу.

– Вы офигели?! – еще тоном выше вопит Ворчун.

– Да успокойся, ты же с нами не спускаешься, – напоминает Морис.

– А вы так уже делали раньше? – сморщив лоб, неуверенно спрашивает Палома.

В итоге эпопея по спуску вниз у нас длится слишком долго, и возможно было бы разумнее действительно сбегать за веревкой и перетащить все, включая наших соратников, на ней. А так им приходится каждому перебарывать себя, чтобы спуститься по канату, усердно не думая про бездну, разверзнувшуюся под ними. К тому же мы все же роняем чемодан, хоть и не в пропасть, но стукаем о твердую поверхность платформы и одно колесико немного повреждается. Ворчун кстати, несмотря на то, что вопит больше всех, преодолевает спуск довольно быстро. В конце концов мы оказываемся на минус первом в полном составе и при всех вещах, слегка помятые и уставшие, но в целом готовые к новым сложностям.

– Мы под землей! – тоненьким голосочком восторженно констатирует Герти. Все-таки есть у подземелий свое волнующее очарование.

Подземный клуб мы им пока не показываем, и так много времени потеряли, да мы еще и с вещами. Сразу выступаем в поход. Нужный нам адрес к счастью расположен неподалеку, одна беда – на три уровня ниже. Лекс идет первым, таща в руке одну из сумок, а второй подсвечивая пол под своими ногами. По всем правилам идем тихо, по центру коридоров и лестниц, по сторонам фонариками не светим. Стараемся не бояться.

Чемодан на неровном полу да еще со сломанным колесиком едет плохо, так что Ворчун вынужден тащить его за ручку. Ноша тяжелая и неудобная и поначалу все его внимание концентрируется на ней. Когда же мы добираемся до нужной комнаты, он ставит его на пол и начинает сердито сопеть.

Хлама вокруг немыслимое количество, но ничего такого, на чем можно было остановить взгляд – просто трухлявые доски и всяческие обломки не понятно от чего и из каких материалов. Горы мусора, которые мы не без сомнений осторожно осматриваем, водя по ним лучами фонарей. Пугаясь теней, которые сами же и создали, пробираемся чуть глубже, и вдруг видим отчетливую стрелку, нарисованную на стене красной краской. Она указывает на пролом в стене.

– Это для нас, – полуутвердительно полувопросительно говорит Морис.

– Они хотят, чтобы мы еще дальше шли? – с отвращением всхлипывает Ворчун.

Поскольку я налегке, обхожу парней и первой забираюсь в пролом.

– Это техническая шахта, трубы идут, – рассказываю для остальных. – Это хорошо. Я читала, что монстры в большинстве своем не любят текущей воды и рядом с трубами редко устраиваются на ночь. Самый безопасный путь, пожалуй, действительно по шахтам будет.

– Редко не значит никогда, – резко высказывается Ворчун.

– Не значит, – я прохожу чуть вперед, потому что луч моего фонаря выхватывает из темноты что-то странное. Слышу, как позади меня ребята пролезают в шахту. – Погодите-ка.

Добравшись до этого странного, понимаю, что передо мной развороченное гнездо впечатляющих размеров. Оно, свитое из обрывков бумаги и бытового мусора, валяется на полу, а до этого видимо лежало на самих трубах, где осталось несколько обрывков и что-то похожее на застывший густой клей. Яйца размером с мою голову лежат разбитые, и это произошло, я так понимаю, не так уж давно. Перепачканные в их желтке огромные лапы оставили отчетливые следы на полу, ведущие туда дальше по шахте.

– Ох ты ж б… – ругается Лекс позади меня.

– И чего там? – скривившись, Ворчун также подходит ближе. – Нет, все, я не могу больше… – он поспешно натягивает футболку на нос. Запах и вправду довольно сильный и неприятный. – Я аллергик, мне так капец… – нервно произносит он и начинает чесать глаза.

Из шахты мы выводим его под руки, и ничего другого не остается, как проводить его наверх. Возле каната он хотя бы перестает чесаться и тереть лицо, но все же выглядит он не очень.

– Это психосоматика наверное, – предполагает Морис.

– Сам ты псих, – огрызается Ворчун.

– Может, подождешь здесь, – с сомнением предлагает Лекс, – как ты наверх-то в таком состоянии полезешь?

– Нормально полезу, – рычит на него Ворчун и тут же хватается за канат. Проследив, как он вполне без проблем лезет по нему, за его здоровье мы как-то успокаиваемся. Однако в итоге мы теряем еще больше времени, так что в сегодняшнем задании мы скорее всего не в фаворитах.

– Нам все равно нужно выполнить задание до конца, – напоминает правила Морис, пока мы возвращаемся туда, где оставили сумки. – Иначе не получим следующее.

Это конечно понятно, но азарт немного поубавился. В шахте Морис сразу берется за чемодан, а Лекс подхватывает обе сумки, хотя мы с девчонками могли нести бы одну по очереди, например. Женская часть команды у нас как на подбор слегка хиловата оказалась, но уж как-нибудь бы доперли. Он же не хочет ничего слушать, не смотря на то, что нести по шахте две большие сумки в одной руке (во второй фонарик) просто-напросто неудобно.

– Не шуми, – аргументирует он.

Приходится негодовать молча, так я еще и случайно оказываюсь в самом хвосте, подсвечивая себе дорогу своим слабеньким фонариком. Шахта длинная, сквозная через множество помещений. Так и бредем вперед друг за другом, изредка переступая через останки то ли существ, то ли только их лежек. Впечатление, что кто-то до нас прошелся тут, грубо сметая все на своем пути. Сделав наш путь полностью безопасным и оставив стрелки на полу, чтобы мы не плутали на поворотах.

Идем очень долго и даже не верится, когда выбираемся наконец то ли в широкий тоннель, то ли в зал. Светить вокруг нам все еще страшно, но ощущение внезапно открывшегося простора вполне явное.

– Что теперь? – кто-то из нас неуверенно шепчет.

Мы пытаемся найти подсказку на полу, топчась на месте возле самого выхода.

– Стой, кто идет? – вдруг окликают нас из темноты. Это так неожиданно, что у меня сердце чуть не выпрыгивает из груди. Кажется, мы все слегка шокированы, так что далеко не сразу додумываемся пойти на голос.

Судя по всему, мы все же в тоннеле, и в ближайшем к нам арочном выходе стоят двое мужчин неопределенного возраста. Одеты они в старую не по-летнему теплую одежду – оно и понятно, здесь холоднее, чем наверху, а по тоннелю еще и сквозит хорошо. В руках у них по длинному предмету, в котором я подозреваю древнее оружие из другого мира – алебарду. Чего только к нам не заносит. Этими алебардами они и перекрывают нам вход. А под ногами у них красноречивая стрелка.

Поняв, куда мы смотрим, один из мужчин, тщетно пытается затереть эту стрелку своим разваливающимся сапогом.

– Без пароля не пустим, – гнусаво предупреждает второй сквозь шарф, в который он закутан по самые глаза.

Пароля мы конечно не знаем, в вещах его не было, по-видимому, нам самим надо догадаться, но мы лишь растерянно переглядываемся. Что если он, предположим, был написан на стене где-то в шахте, но мы прошли мимо? Делать весь путь заново, честно говоря, нет уже никаких сил.

– А что вы такое несете? – интересуется стражник, с любопытством рассматривая нас из-под густых бровей.

– Шмотки всякие, – отвечает Лекс хмуро, и ему тут же приходит в голову светлая мысль. – А как на счет взятки, уважаемый?

Судя по проявленному стражниками энтузиазму, такой вариант как раз и входил в замысел хозяев игры. Отделавшись сумкой с мужской одеждой, мы переходим кордон и идем дальше.

Мы как-то даже повеселели. Встретив среди тоннелей нормальных живых людей, можно даже начинать рассчитывать на относительную безопасность от монстров, так что мы теперь передвигаемся не так скованно и фонариками по сторонам светим. Хлама вокруг тут тоже прилично, но все больше не обломки, а громоздкие тяжелые вещи, вроде чугунной ванны, сундуков и шкафов, остовов машин. Более мелкие вещи свалены в отдельные кучи.

Постепенно вокруг нас появляются еще люди, и хотя смотрят они насторожено, неприязни не проявляют. Единственное, проходя все дальше, цепляем за собой все больший хвост из детворы мал мала меньше. Не знаю, что здесь происходит, но эти люди взяли с собой в подземелья детей? Совсем ничего не боятся? Между тем, что-то серое с длинным голым хвостом перебегает нам дорогу. Ребятенок лет пяти в длинной рубашке до самых пят, метко бьет по нему снарядом из рогатки, а потом дружелюбно улыбается нам беззубой улыбкой.

Неожиданно раздается звук пришедшего сообщения.

– Это чей? – спрашивает Морис. Только я проверяю свой телефон, у остальных, наверное, другие сигнала установлены. Странно вообще, что здесь есть связь.

– Найдите того, – читаю я, – кто расскажет вам о цели.

– Не знаешь с кем тут можно поговорить? Кто тут самый умный? – спрашивает Палома у ребятенка, продолжающего улыбаться нам. Тот показывает пальцем на дверь недалеко от нас. – Спасибо, – Палома что-то сует ему в руку.

Пока идем к этой двери, Лекс все же достает свой планшет.

– Здесь и вправду есть сеть, у вас всех тоже ловит?

– А не должно? – пожимает плечами Палома. По контрасту с прошлой нашей встречей, она сегодня какая-то малоэмоциональная. Но мало ли, может быть, что-то приняла для успокоения.

Между тем, мы проходим через дверь и видим вполне удивительную картину, подсвеченную гирляндами из фонариков. Пол длинного помещения представляет собой решетку, под которой плещется вода. Я уже была в подобном, когда вынуждена была срезать путь при погоне за Роко, укравшим мобильник. Только здесь на решетке установлено множество импровизированных палаток из простыней и других тканей. Они расположены рядами, формируя своеобразные улицы, с двориками и проулками, кое-где сидят люди, но мало. На веревках сушится белье, возле некоторых палаток лежат детские игрушки. Есть даже небольшая площадь с гонгом. Рискну предположить, что люди сюда не спускаются, а живут прямо здесь, но как и почему?

Мы идем по одной из улиц, присматриваясь, с кем можно было бы поговорить. Рядом с одной из палаток я вижу упаковки из-под готовых обедов, точь-в-точь какие я покупала для Роко, поэтому тут я и останавливаюсь, понадеявшись увидеть знакомое лицо. И одно лицо как раз появляется, правда не то, что я ожидала.

Приподняв яркий с цветочной вышивкой платок, висящий над входом, из палатки вылезает женщина лет тридцати и заинтересованно смотрит на нас. Накрученные мелкими кольцами волосы на ее голове неестественно желтого цвета и похожи на парик. Дряблая кожа не лице не только щедро разукрашена косметикой, но и испачкана блестками. Худое тело одето в явно подростковую одежду со стразами, на ногах пластиковые шлепанцы.

– Вы не знаете Роко? – смущенно спрашиваю я.

– Это мой старший, – расплывается в улыбке женщина. – Я Блестящая, ну, сами видите, – она кокетливо наматывает на палец желтый локон, рассматривая наших парней. Они же с удивлением и беспокойством смотрят на меня, потому что никакого Роко они-то не знают.

– Он сейчас здесь? – все же интересуюсь у женщины.

– Проходите, – гостеприимно приглашает Блестящая. Но все вместе мы в палатку не влезаем, так что Морис с чемоданом остается у входа снаружи. Роко внутри не обнаруживается, но мы можем удовлетворить свое любопытство и немножко познакомиться с бытом местной общины. Внутри палатки находится три матраса, с наваленными поверх одеялами. Что мне особо западает в душу, подушки на постелях тоже есть. Остальное имущество лежит повсюду в разнообразных пакетах и мешках. В центре палатки люк вниз на большом замке, предположу, что именно от него ключ висит у Блестящей на шее.

– Чтобы малыши не свались, – поясняет она.

Всего детей у женщины трое – рассказывает она дальше. Роко родился еще наверху, но ей тогда было всего шестнадцать. Родители были не рады. Кто отец ребенка она не могла сказать с точностью, но он бы тоже наверняка был не рад. В общем, хорошо сдать экзамены на фоне раннего материнства она не смогла, ни в одну гильдию ее в итоге не взяли, так и попала она на нулевой, а во время второй беременности ее и вовсе выгнали в никуда. А нигде это как раз тут – гнездо падших ниже некуда. Так и живут они здесь, бедно, но дружно. Едят все, что удается как-то добыть – не имея вообще карт допуска умудряются подниматься наверх и там брать все, что плохо лежит или выпрашивать или отрабатывать. По ночам сообща заваливают вход всем, что натащили сюда специально для этого и сидят тихо-тихо, как мышки. Греются электрическими грелками – электричество сюда подается, как и вода.

Вода, кстати, которая находится прямо под нами, источает не самые приятные запахи, так что возникает вопрос, как же ее можно пить, так чтобы не слишком поспешно и неприятно умереть. Но на этот вопрос совсем скоро находится ответ.

С грохочущим звуком вода начинает уходить из резервуара под нами. А через небольшое время снова начинает набираться. Блестящая поспешно разгребает вещи и достает большую кастрюлю, с черпаком, плавающим на самом дне.

– Надо скорей новой набрать, – она открывает замок и передает Лексу эту кастрюлю. Тот, вынув черпак, наклоняется над люком и зачерпывает воду прямо ей.

– Вот спасибочки, – радуется Блестящая. – Пока все не загадили, мы свежей водички набираем для питья, потом моемся и стираемся, – объясняет она, расстегивая на себе кофту. Поняв намек, мы тут же все вылетаем из палатки и задергиваем полог.

– Так-с, мы, конечно, многое узнали, – констатирует Лекс, – но цель по-прежнему не ясна.

– Как насчет того, чтобы попробовать вон тут палатку? – предлагает Морис. Мы подходим к палатке, на которую прикреплена картонка с крупной надписью “Провидица Госпожа Катисса”.

– Я морально не готов увидеть мадам Катиссу в неглиже, – упирается Лекс. А ведь действительно, расписание водных процедур у местных жителей должно быть одно и то же. Хотя вот своих детей Блестящая не спешила купать, так что может вода меняется у них достаточно часто и все жители моются не каждый раз. Возможно, имеет смысл спросить или постучать.

Но мадам Катисса выходит к нам сама, словно зная, что мы там мнемся в нескольких метрах от нее. Прежде нее из палатки появляется ее супер пышная юбка с несколькими рядами оборок, затем весьма выдающихся размеров нос с отчетливой горбинкой, похожий на клюв хищной птицы. Мыться эта женщина явно не собирается – ее жгуче-черные волосы уложены в сложную высокую прическу с единственным накрученным локоном, выпадающим из нее. Могучие плечи и широкий торс покрывает красивая шерстяная шаль. Держа великолепную осанку, она торжественно выплывает к нам, ничуть не смущенная тем, что для этого ей пришлось раздвинуть в сторону рваные одеяла на входе в палатку. Все вместе – черты ее внешности и манеры делают эту женщину по-своему восхитительной.

– Проходите, господа, не смущайтесь, я уже давно нахожусь в ожидании вашего прихода, – приглашает нас Катисса.

Палатка провидицы оказывается просторнее и уютнее, чем у Блестящей. Мы помещаемся в нее полностью, рассевшись вокруг почти такого же люка в полу на ковриках и подушках. Внутри все занавешено разноцветным тюлем и платками, которые также своеобразной ширмой отделяют жилую часть от “гостиной”.

– Какую плату вы мне принесли? – интересуется провидица.

– Вот, – Морис пододвигает к ней чемодан с женской одеждой и застывает в нерешительности.

– Хорошо, – кивает Катисса, явно не намереваясь смотреть, что там внутри, – духи довольны. Сейчас, если вы проявите должное терпение, я войду в транс и поведаю вам все, что вы должны знать.

Мы все согласно киваем и устраиваемся поудобнее, радуясь возможно немного отдохнуть. Наверняка, в этот раз мы правильно зашли, и все теперь идет по сценарию игры. Лекс показывает мне, что готов записывать откровения провидицы на планшет. По-моему, это разумно, если что, сможем прослушать еще раз.

Судя по фильмам, у провидицы должен быть хрустальный шар, в чьи таинственные глубины она могла бы вглядываться и над которым она бы водила руками и делала всякие пассы с недоступным простым смертным смыслом. Но у Катиссы ничего похожего нет, а вглядываться в мрачные глубины, к примеру, воды под нами, которая потихонечку наполняется грязью и нечистотами, не очень волшебно, так что она останавливает свой тяжелый немигающий взгляд на лбу у Герти, которой не повезло сесть прямо напротив провидицы. Мы все потихонечку, чтобы не сбить Катиссе тонкую настройку, пододвигаемся, чтобы Герти могла уйти с линии контакта с потусторонним миром.

Контакта приходится подождать. Между тем, кажется, что у палатки кто-то ходит, но боится войти. Может быть, наши конкуренты не вовремя объявились.

– Я вижу девушку, красивую, молодую, – вдруг начинать вещать провидица, покачиваясь из стороны в сторону. – Она кому-то очень понравилась. – Я вижу, как Морис бросает быстрый взгляд на Палому. – А теперь я ее вижу в очень темном и страшном месте! – Продолжает Катисса взволновано, у девушки очевидно большие неприятности.

Мы все с большой заинтересованностью смотрим на провидицу, но она довольно долго не издает ни звука. Ее зрачки расширились, дыхание утяжеляется. Потом она резко всплескивает руками, словно отгоняя ужасное видение. Но оно не уходит. Дыхание со свистом вырывается из Катиссы, ее обезумевший взгляд мечется по палатке, словно вокруг нас тысяча чертей устроило пляску.

– Воды! – требует она.

Лекс хватается за алюминиевый черпак, висящий на стенке позади него, но зачерпнуть воды из люка не решается – вода там уже мутная и душистая. Палома догадывается, что фиговина, стоящая рядом с ней – это прикрытая кастрюля с чистой водой, и быстро сдирает с нее покрывало. Черпак с водой передают провидице, и она жадно пьет.

– У девушки, которую вы ищите, был друг, – говорит Катисса. – Друг ненастоящий, невсамомделешний. Он говорил, что любит ее, но это неправда. Любил бы – не бросил, понимаете? Он бросил ее! – Она вглядывается в наши лица, ища понимания, но мы, естественно, без понятия, о чем она говорит.

Это все так далеко от цели нашего прихода! Совсем не кажется, что она играет, просто выдавая нам заученный текст. В ее голосе, в ее лице столько неподдельных эмоций, что становится по-настоящему страшно.

– Они затащили их обоих сюда, в подземелья, – жутким шепотом продолжает рассказ провидица. – Что они с ними сделали, я не скажу. Люди не должны делать такое с себе подобными. Они не могут после такого считать себя людьми. Потом они оставили их, измученными и искалеченными, чтобы ночные монстры закончили их дело. Но у парня еще оставались какие-то силы, и он смог доползти сюда, где падшие успели подобрать его до времени, когда просыпаются ночные кошмары. Девушку нашли утром – обглоданные кости.

Я не могу не представить себе этих темных холодных ночных коридоров, быстро наполняющихся враждебной и безжалостной жизнью. Очень надеюсь, что девушка уже была мертва к тому времени или хотя бы потеряла сознание и не могла почувствовать, как смерть идет за ней. И как пожирает ее тело.

У остальных членов моей команды скорей всего не было опыта ночных прогулок по подземельям, но рассказ провидицы их тоже пронял до костей. В ступоре мы сидим в полутьме, рассеиваемой только гирляндой маленьких лампочек под сводом палатки, а вода под нами плеском напоминает, что мы и сами находимся сейчас в этих жутких подземельях, и монстры, кстати, есть и среди людей.

– Часы! – вдруг спохватывается Катисса, так что мы вздрагиваем. – У девушки были серебряные часы на запястье. Это все, что от нее осталось. Вы должны найти их. – Серьезно закашлявшись, она жестом показывает нам на выход. На секунду отняв ото рта кружевной платочек, она бросает напоследок: – Няня забрала их! Она обнаружила тело.

Выбравшись из палатки с последней оставшейся сумкой, мы некоторое время просто молча стоим все еще под впечатлением. Из палатки продолжает доноситься надрывный кашель.

– Ничего себе квест обставили! – удивляется Лекс. – Я уж даже поверил, что реально кого-то убили и сожрали.

– Но это же просто выдуманная история для игры, да? – с надеждой спрашивает Герти.

– Обычная история, – качает головой Палома, – зачем выдумывать. Просто привязали к ней игру. Вот часов в реальности наверняка не было.

– Ладно, нам нужно найти няню, – с грустью в голосе напоминает Морис.

А я вспоминаю, что кто-то ходил у палатки, пока мы были внутри, так что наконец оглядываюсь вокруг. С одной стороны вдалеке сидят какие-то люди, но это, похоже, местные старики жарят что-то на плитке, с другой в отдалении вижу Роко. Поняв, что я его заметила, он подходит ко мне.

– Мать сказала, что кто-то из моих друзей заходил. Это вы что ли? – с вызовом интересуется он.

– Да, мы, – отвечаю без утайки, – увидела знакомые пакеты возле палатки, вот мы и остановились. Мы ищем няню, наверное, это кличка.

– Ну да, сумасшедшая старуха, нянчащаяся с бесконечными младенцами, – сердито говорит Роко. – Откуда она их только берет… Хотите, чтоб я проводил к ней?

– Хотим, – отвечает за всех Лекс. – И что возьмешь за это? – Он косится на нашу оставшуюся сумку, но там насколько я знаю, вещи только для совсем маленьких детей, младенцев. Она, наверное, для няни.

– Принесите еды потом какой-нибудь, сколько не жалко, – смягчается Роко, – под статую тетки такой с мячиком на вокзале. – Мы с Лексом дружно киваем – знаем такую. – Я тебе доверяю, – Роко с улыбкой кивает мне. Приятно, только Морис остерегающе кладет руку на мой локоть.

– Я сам принесу, – говорит он. – Таким девушкам не стоит ходить на вокзал.

С недоумением смотрю на Мориса, но выяснять, что он имел в виду, прямо сейчас не решаюсь. Потом скажу, что сделаю все сама. Это мой знакомый и моя ответственность, так что самой спокойнее.

Вслед за Роко мы проходим по безопасным коридорам и мимо охраняющих их стражников. Из тоннеля ныряем еще в один коридор, где из достопримечательностей большая куча подгнившего тряпья.

– Подождите здесь чуток, – предлагает наш проводник и, пройдя, чуть дальше, опускается на колено и заглядывает в дыру в стене. Что-то обнаружив, три раза стучит по камню. – Она сейчас подойдет, – говорит он, после ответного стука.

Отлично. Пока ждем, я зачем-то подхожу ближе к горе тряпья, и та вдруг оживает. Тряпки рядом с моей ногой расползаются в стороны. Я сначала отскакиваю, направив туда луч моего слабенького фонаря, но потом возвращаюсь, не смотря на то, что Морис пытается снова схватить меня за руку. Из кучи, плохо заметная в этих почти сравнявшихся по цвету тряпках, встает моя собака. Выглядит такой сонной…

– О, шерстяной обед! – восклицает Роко, замахиваясь на мою подругу камнем. Я так неудачно бросаюсь между ними, что чуть не получаю этим камнем по собственной голове.

– Не трогай ее! – кричу я.

– Ты чего, это же еда! – удивленно восклицает Роко, но в отличие от меня голос разумно не повышает. Я бы тоже догадалась, что шуметь не стоит, но крик вырвался как-то сам по себе, минуя мозги. – Ночью и утром они сбиваются в стаи и сами могут кого хочешь съесть. Но если днем обнаружить их лежку – это же куча дармового мяса!

– Нет, только не она! – Забыв, что моя знакомая собака прикосновений не любит и не выносит, я опускаюсь на колени и обнимаю ее. Она удивленно позволяет мне такую вольность, а потом вдруг разевает пасть и мокрым языком быстро проводит по моей щеке.

– Вы что типа друзья? – догадывается Роко.

– Типа да. Не будешь ее обижать, а присмотришь за ней, я тебе регулярно готова еду носить.

– Идет, – с готовностью соглашается Роко.

Увлекшись нашим новым договором, не сразу обращаем внимание на появившееся из дыры существо. В длинном женском платье и куртке поверх, платке, закрывающем волосы, и со свертком на руках, который она постоянно укачивает.

– Это няня, – говорит Роко. – Что вы хотите от нее?

Несмотря на то, что парень отзывается о няне, как о ней, у меня сильное подозрение, что перед нами мужчина. С блаженной улыбкой он смотрит на нас, но не уверена, что воспринимает наше присутствие.

– Нам нужны часы, которые вы сняли со скелета, – вступает Лекс.

– Точно, есть у нее часы, красивые, блестящие такие, – вместо няни говорит Роко. – Сам хотел у нее выменять, да не нашел на что.

Няня вроде бы согласно улыбается, смотря в пространство мимо нас и не забывая активно укачивать ребенка у себя на руках.

– А вот у нас вроде есть на что, – Лекс открывает последнюю сумку, – куча детских вещичек. Ползунки там и чего там еще маленьким нужно.

Няня улыбается и кивает. Лекс закрывает сумку и ставит ее возле ее ног. Няня снова кивает, смотрит на сумку, кивает и вдруг без предупреждения кидается младенцем в Лекса. Садится на пол и начинает перебирать вещички.

Лекс ребенка, конечно, ловит, реакция у него хорошая, и уже хочет возмутиться, но потом разворачивает одеяло и достает оттуда кирпич, перевязанный бантиком. Мы снова в шоке!

Неудачный у нас сегодня денек выдался.

Очевидно, конкурирующая команда в этот раз успела первыми. Ну ладно, раз на раз не приходится.

– И что теперь, это все? Задание считается выполненным? – расстраивается Лекс.

– Наверное, раз кирпич оставили, – Морис берет этот кирпич и кладет в свой рюкзак. – Пригодится на следующем задании, а то их сложно достать.

– Не так уж и сложно, – не соглашается Лекс с досадой. Как следует потаскав несколько десятков этих тяжелых штуковин по лестницам, он их наверняка возненавидел на всю жизнь.

– Странно все же, что все заканчивается на часах, – у меня не получается не думать, – а не на каком-то месте, где находится поздравительная открытка. Я бы скорее предположила, что в часах – подсказка адреса.

– Там была надпись, – вспоминает Роко. – Зюке от папы, черточка 89. Я их хорошо рассмотрел, хотел выменять и подарить своей дочери. Правда пришлось бы дочь Зюкой назвать.

– У тебя скоро будет дочь? – спрашивает Палома.

– Ну, может не скоро, – пожимает плечами Роко. – Но когда-нибудь.

– Зюке от папы. Закрывающий открывающий пункт! – восклицает Морис.

– Неужели есть такой? – скептически вздыхает Палома.

– Ну да, конечно. В Муравейнике, куча всего закрывается и открывается автоматически, – поясняет Морис. Естественно, он же техник, он должен такие вещи знать. – Это одно из видов технических помещений. Черточка – значит минус, подземные уровни. 89 – номер помещения. Это должно быть недалеко отсюда, все сходится! Единственное, они закупорены намертво. Даже у стражей туда допуска нет.

– В подземельях все иначе, – возражает Лекс.

Собаку мы оставляем досыпать дневное время в облюбованной ей куче, а няню счастливо перебирать детские вещи. Сами же мы, в предположении, что подземные уровни идентичны по общей планировке с уровнями надземными, ориентируясь по карте в планшете Лекса, идем в направлении ЗОП-89, расположенного неподалеку от гнезда падших. Однако, не смотря на явное запустение уровня и отсутствие большинства дверей и другой техники, которая могла бы автоматически запускаться или выключаться, сам ЗОП оказывается цел. Створка двери почти сливается со стеной из-за коричневого шероховатого налета, покрывающего ее всю, словно Муравейник пытается медленно полностью замуровать помещение. Но на стыке со стеной этот налет осыпался, как будто эту дверь все же недавно открывали.

– Нет ни считывателя карт, ни замочной скважины, ни даже дверной ручки. Как это вообще предполагалось открывать? – интересуется Лекс.

– Дистанционно, – Морис с любопытством осматривает дверь. – Я же говорил, нам ее никак не открыть. Разве что выломать, но на это нужно что-то сильно покруче наших мускульных сил.

– Тогда как вторая команда это сделала?

– Может, они ее и не открывали, – предполагает Палома, – оттого и оставили кирпич у няни. Подсказку получили раньше нас, но использовать не смогли.

– А что это были за часы? – спрашиваю у Роко. – Электронные или механические.

– Ну, такие, круглые, – описывает их парень, – с цифрами по кругу и двумя тоненькими палочками.

– А ты не помнишь, как были расположены эти палочки?

– Ща, – Роко, осмотревшись, садится на пол, подгребает к себе мелкий мусор и выкладывает из них подобие циферблата. С помощью щепки и трубочки пытается разбудить зрительную память. – Да, точно, вот так оно выглядело.

– 10:15, примерно, – вслух проговаривает Палома, – и скорее всего вечера, судя по той истории, что рассказала Катисса.

– Сорок пять минут до отбоя, – говорит Морис. – Теперь все ясно, вторая команда просто испугалась. Если эта дверь откроется так поздно, то можно просто не успеть выбраться на поверхность. Да и не факт, что монстры проснутся ровно в 11. Плутать здесь вечером – слишком большой риск.

– Ну, мы тоже не большие любители по подземельям гулять, – произносит Роко с издевкой. – Не знаю, какие круголя вы заворачивали, пока сюда шли, но мы себе лаз соорудили прям в двух шагах отсюда.

– Круто, это делает нашу миссию вполне возможной, – резюмирует Лекс.

Ждать нужного времени прямо на месте мы не рискуем. Посмотрев, где расположен тот лаз, о котором говорит Роко, мы возвращаемся в гнездо, где в тепле и комфорте каждый из нас по планшету Лекса намечает себе короткую дорогу домой. Благодаря поездам и лифтам мы все в сорок пять минут с запасом укладываемся.

В обратный путь выходим чуть раньше, ведь время мы определили примерно. Другую команду мы возле двери не обнаруживаем, что и к лучшему, а то действительно непонятно, как тогда разбираться, кто выиграл. Хотя вообще-то подсказку с адресом первыми получили они, а нам просто повезло, что нашли Роко.

– Но раз они недовыполнили задание, – рассуждает Палома, пока мы стоит у двери, – что теперь, игра закончится?

– Это было бы не круто, – вздыхает Лекс, барабаня пальцами по стене, – надеюсь, им просто дадут какое-нибудь штрафное задание.

– Они вообще могут отказаться дальше играть, – произносит Герти тихонечко, – ведь задания становятся опаснее, а они все еще ничего не получили.

– Черт, я уже готов уступить им эту дурацкую дверь, – ворчит Лекс, и в этот момент дурацкая дверь отъезжает в сторону.

В нос ударяет резкий запах хлорки. В маленькое округлое помещение мы заходим сразу все вшестером, встав вокруг странного устройства в его центре, конструкция которого меня лично ни на какие мысли о возможностях его использования не наводит. Приходится просто открыть дверцы металлического шкафчика у стены.

Морис достает оттуда открытку с изображенным на ней букетом красных роз.

– Поздравляем, – читает он, открыв ее. – Вы смогли добраться до дополнительного приза для особо удачливых и внимательных! Будьте осторожны, возвращаясь домой.

– Класс, – мы даже повеселели, только Палома не особо обрадовалась.

– Так, значит, денег мы не получим?

– Не в этот раз, – сухо отвечает Морис. – Но тут все же есть кое-что. Из того же шкафа он начинает доставать один за другим черные мусорные мешки и передавать их нам. Всего шесть мешков – в каждом книжки, игрушки, одежда, посуда, все детское.

Поскольку ни у кого из нас детей нет, часть этих вещей мы отдаем Роко для его маленьких братьев, а часть решаем отнести тем людям, которые приютили Палому.

Лаз оказывается набором веревочных лестниц, протянутых в шахте отсутствующего аварийного лифта. Сверху на уровне земли она замурована и завалена деревянными поддонами, но трудолюбивые жители подземелий продолбили здесь дыру, достаточную, чтобы можно было протиснуться любому, кто ведет полуголодный образ жизни. Вот с мешками возникли затруднения, но мы и их пропихнули, оказавшись таким образом в боковых помещениях вокзала.

Проходя вдоль длинных перронов, мы никого уже не встречаем. Рабочее время давно закончилось, три состава стоят накрепко задраенные. В коридорах же полно обычных местных жителей, они разойдутся по своим комнатушкам только в самую последнюю минуту, а пока что они с любопытством провожают нас взглядом. Такое внимание сильно напрягает, как и отсутствие стражи. Или наоборот последнему надо радоваться, я уж даже теперь не знаю.

Следуя тщательно отобранным маршрутом, мы нарываемся всего на два замечания: одно грубое и одно похабное. Первое удается проигнорировать, а на второе Палома так неожиданно агрессивно огрызается, что нас предпочитают пропустить без дальнейших выяснений. Поднявшись на лифтах до нужного уровня, на поезде уже спокойно добираемся до блока, где проживает Палома. У нас еще остается достаточно времени, так что идем по коридорам спокойно, стараясь не врезаться в резвящуюся ребятню, которую мы сегодня почему-то везде встречаем, и неожиданно нарываемся на неприятный сюрприз.

Впереди нас Сэм. Он звонит и долбится во все двери подряд, и пытается задавать вопросы встревоженным взрослым, которые выглядывают наружу только для того, чтобы забрать своих детей. Но с ним никто не хочет разговаривать, не смотря на форму старшего офицера. В итоге в коридоре царит крайне напряженная атмосфера. Пока он нас не заметил, мы запихиваемся в единственное, что может нас скрыть – маленький детский поезд, в вагончиках которого мы скручиваемся в три погибели, выставив в окошки бока мешков. Едва мы успеваем залезть, этот несчастный поезд нагло трогается с места и подъезжает поближе к Сэму. Нет бы наоборот.

Судя по его крикам, он ищет Палому, каким-то образом вычислив, где она прячется от него. Но в какой точно квартире он не знает, хотя это и не важно. Он кричит людям, чтобы они перестали покрывать ее, чтобы они не подпускали “эту стерву” к их детям.

– Вы помогаете убийце! – орет он в последнюю не успевшую закрыться дверь, в которую испуганная мать затаскивает обалдело взирающую на офицера девочку. – Вам что совсем наплевать, что она убила моего сына?! Она утопила его в ванной. Вспомните об этом, когда доверите ей приглядеть за своей малышней! Вы же так делаете, да?! Помогаете друг другу…

Не унимаясь, Сэм все кричит и кричит, повторяя практически одно и то же, носясь от одной двери к другой уже по совершенно пустому коридору. Фактически вокруг нас в этом миниатюрном поезде, который снова решил остановиться прямо посреди этого безумия. Между тем минуты идут одна за другой, и до отбоя остается совсем почти ничего, когда Сэм наконец замолкает и уходит.

Мы под большим впечатлением и самым спешным образом выковыриваем себя из вагончиков, чтобы наконец увидеть взъерошенную и красную от слез Палому, которая стоит перед нами и повторяет:

– Это неправда, неправда…

Сочувствуем, правда, но у нас остается всего несколько минут, чтобы вскочить в последний поезд и может быть успеть добраться до своих жилищ… Хотя добраться уже не вариант, но хотя бы в поезд…

Утирая слезы, Палома стучится в одну из дверей. Открывшая ей женщина, смотрит на нее строго, но с пониманием.

– Тебе придется переехать, ты же понимаешь, – она осекается, увидев нас.

Мы поскорее отдаем мешки и бегом мчимся к платформе. Заскакиваем уже в совершенно пустой вагон. Герти, наверное, успеет доехать до своей остановки, может и Морис, но нам с Лексом точно предстоит прогуляться.

– Думаете, это может быть правдой? – вместо того, чтобы беспокоиться о себе, растеряно лепечет Герти. – Что Палома сама убила своего ребенка?

– Он мог утонуть случайно, – предполагает Морис.

– Но все эти ее перепады настроения. Что если она сумасшедшая?

Никто ей не отвечает, ну, откуда нам знать на самом деле? Мы ее практически не знаем, так что пока и гадать не о чем.