Часть I Преломление

Глава 1

Смерть всегда была снисходительна к нему. За всю свою долгую жизнь он учавствовал в десятках сражений, не раз встречал лицом к лицу с врагом и смерть, словно своего любимца, щадила его. И вот, старуха брала свою дань — слишком долгую и яркую жизнь он прожил.

Повелитель опетского сектора, командующий двенадцатой армадой нишитуры, маршал, герой ассакинской войны, высокородный нишид, граф-текронт Валерий Кагер умирал.

Друзья и представители благородных фамилий империи прибыли отдать последнюю честь и совершить обряд перехода, как того требовали традиции предков.

Несмотря на немощь, он сохранил ясность мышления и, когда тело предательски больше не подчинялось ему, он находил единственную отраду в воспоминаниях. Вся его жизнь, словно заново переживаемая, проносилась калейдоскопом в его воображении. Он снова ощущал азарт близкой схватки, когда в его образах вспыхивали ассканиские эскадры, грозные планетарные армии чужаков. Под их яростным напором пала не одна система и во многом благодаря ему чужаки были остановлены. Он потратил все свое состояние на модернизацию флота, не брезговал набирать команды из неграждан, уравнял в правах в своих владениях простых нишидов и покоренные народы — и враг был сломлен. Грозные эскадры Нишитуры выгнали чужаков обратно в Пустошь. Но война оставила свои плоды: его миры остались полуразрушенными, состояние потеряно, имея все это он начал все с начала. На разведанных системах Пустоши, граф основал новые владения, он строил и обживал новые миры на средства других родов имперской аристократии. Теперь столица его сектора — планета Опет — одна из самых развитых миров империи. Созданная им фирма-гигант «Опетские киберсистемы» поставляет вооружение во все армии Нишитуры, его торговые и промышленные компании ведут торговлю с неимперскими мирами.

Это была трудная, полная опастностей жизнь и Кагер был счастлив, что ему выпала такая судьба, хоть ему не суждено было умереть в бою, что было высшей честью для нишида.

Старый граф вспомнил своего сына Виктора, достойного приемника отца. Хоть тот был еще молод, ему исполнилось тридцать стандартных лет, но Виктор успел многому научиться у него. Он прекрасно чувствовал тонкости в управлении сектором, имел три высших образования: военное, полученное в Академии генштаба империи; инженерное и историческое, приобретенные в опетских университетах. И, наконец, он был первоклассным пилотом. Старый граф был горд своим сыном и с легким сердцем передавал дела в достойные руки.

Вернувшись к реальности, граф увидел лица старых друзей, были в его покоях и незнакомцы — представители знатных родов и даже советник императора. И все как один, как требовали традиции, были одеты в парадные мундиры с орденами и аксельбантами. Смерть была уже близка, скоро должен начаться обряд перехода...

Последнее, что увидел граф — хмурое лицо Виктора, склонившееся над ним.

Повелитель Опета умер.


Цинтия Леварез скучала. Она неспешно шла по пешеходному тратуару самого верхнего уровня одного из центральных секторов огромного мегаполиса планеты Полы. Вокруг пестрели разнообразные рекламные мониторы, объемные лазерные анимации, то тут то там гоготали толпы подростков, употребляя какую-то дрянь под сверхзабойную новомодную музыку. В воздухе сновали во всех направлениях тысячи и тысячи гравитолетов, аккуратно облетая воздушные рестораны на антигравитаторах. Обычная ночь сверхгигантского города.

Цинтия была свободна, богата и молода. Наконец-то она могла дышать вольно, не опасаясь за свою жизнь. Возможно это и есть счастье... Но эта непривычная бездеятельность уже начала ее угнетать, навевая скуку.

«Что тебе не нравиться, девочка? — Звучал внутренний голос. — Ты выбралась живой из передряг, у тебя куча денег и море свободного времени. Разве не этого ты отчаянно желала последние несколько лет?»

«Черт, конечно же ты права, — ответила она себе, — Надо расслабиться, выкинуть из головы к чертям параною и с кем-нибудь познакомиться».

Ноги сами привели ее к «обрыву», как называли местные километровую пропасть между секторами столицы этого мира. Она находилась на жилых комфортабельных уровнях, ниже жилые отсеки были менее уютны и перемежались с отсеками муниципальных и общественных учреждений, далее, в самом низу, располагались муниципальные службы и системы жизнеобеспечения всего этого огромного металлопластикового организма.

Цинтия заметила дневное небо, подпирающее море у горизонта. Белые облака скрывали светило, и чем ближе она подходила, тем сильнее и отчетливее слышался шум моря — плеск волн, шептание ветра, гомон парящих птиц.

Посреди волн и кружащих поблизости неприметных пернатых расположился мостик, посреди которого одиноко стоял молодой человек лет двадцати пяти — тридцати. Невольно Цинтия остановила на нем долгий, пристальный взгляд. Рубаха расстегнута, черные, из дорогого материала, брюки слегка покрывали кожаные того же цвета ботинки. Парень беззаботно что-то кидал птицам, что отщипывал из большого свертка и смотрел в даль. Внезапный порыв морского прохладного ветра взъерошил его волосы и заставил посмотреть по направлению к девушке. Поначалу он как-будто не замечал ее, но вскоре их взгляды повстречались. Цинтия увидела печаль в его глазах и буквально утонула в них.

«Ай, ай ай, как не профессионально, терять голову из-за пары черных глаз, — зло шутила одна недремлющая часть ее сознания. — К черту все!... — разозлилась она на себя, — Да пошла ты, циничная сука! Разве я не имею право на счастье? Я хочу влюбиться!»

Черные глаза уже казалось не излучали печаль, а изучали ее. Цинтия тоже оценила незнакомца. Средний рост, шатен, не урод, но и не красавец, широкие плечи, развитая мускулатура. Она решила, что он подойдет ей на роль кавалера. Между тем, парень чуть заметно улыбнулся и не обратил внимание на внезапно исчезнувшее море и птиц, на ночь, хлынувшую на него темнотой, огнями и шумом шныряющих гравитолетов. Для него наступила тишина, он даже не слышал синтезированного голоса аппарата иллюзограмм, призывающего вновь кинуть монетку в прорезь приемника.

Решительным шагом Цинтия Леварез направилась к незнакомцу. У нее возникло ощущение, что он всю жизнь ждал ее, а она всю жизнь шла к этому «морю».


Крепость «Черный Бриллиант» находилась в самом сердце Опета, в каких-нибудь пятистах километрах от столичного мегаполиса Санктора, откуда управлялся весь молодой и бурноразвивающийся опетский сектор. Крепость не имела древних крепостных стен и крутых неприступных башен, какие привыкли лицезреть на стародавних изображениях историки. Вместо этого она имела пяти метров в высоту широкие валы, казавшиеся из далека земляной насыпью, покрытой травой. При близком же рассмотрении было видно голубоватое сияние, окутывающее валы, и конечно же они были сооружены не из почвы, а из сверхпрочных защитных материалов. Внешне валы охватывали территорию в пятьдесят квадратных километров. Через каждые сто метров по периметру находились закамуфлированные антиядерные деструкторы, гасившие и локализировавшие ядерную энергию в случае попадания в их зону боеголовки. Были и внутренние валы, концентрическими кругами уходящие к центру. Всего их было семь, семь уровней обороны. Между каждым внешним и внутренним уровнем, через каждые сто метров пролегали поперечные валы, делившие уровни на секции. Каждая секция крепости могла существовать как отдельный опорный пункт обороны, углубленный в грунт на километры и у самой поверхности покрытый закамуфлированными бронеплитами. В случае угрозы, бронеплиты отъезжали и на поверхность выныривали орудийные башни счетверенных крупнокалиберных скорострельных орудий, мазерные и лазерные установки, атомные пушки; открывались порты тяжелых противокорабельных ракет мощностью в десять и более мегатонн, ракеты с боеголовками меньшей мощности, как противокорабельных, так и класса «земля-земля»; выдвигались пусковые установки противоракет — маленьких и юрких «Орнеров», названных именем симпатичных хищных птиц, которых люди распространили на многих мирах. На глубине более километра размещались склады боеприпасов, системы боепитания которых были автономны и в случае поражения одной из систем, уничтожение всего склада было невозможным.

Крепость имела свой небольшой космодром, как с наземными ангарами, так и с подземными, уходящими на несколько километров вниз, сообщающимися с разветвленной сетью туннелей, широких даже для столь огромного корабля, как линкор. Туннели заканчивались в десятках километров от самой крепости и имели отлично замаскированные шахты для выхода на поверхность.

Кроме того, «Черный Бриллиант» окутывала сеть пневмопоездов. Пневмоподземка связывала крепость со многими точками планеты, с Санктором, крупными городами, с Оллой. Олла располагалась в дюжине километров от крепости. Это был небольшой город с населением в триста тысяч, главной достопримечательностью которого являлся дворец правителя опетского сектора Виктора Кагера.

На одной из посадочных площадок «Черного Бриллианта» собралась большая группа встречающих. Одетые в парадные мундиры солдаты почетной роты эскорта производили впечатление окаменевших истуканов. Совершенно иное впечатление производила компания почтенных, одетых в строгие костюмы, но, казалось забывших обо всем, оживленно беседующих чиновников планетной администрации во главе с ее префектом. Еще большую суету создавали бригады журналистов и просто допущенные зеваки. Граф Кагер стоял один, в окружении нескольких телохранителей.

На границе опетской атмосферы тяжелый крейсер «Крон» получил разрешение на посадку и координаты крепости с указанием площадки.

В пасмурном полуденном небе из облаков вынырнула точка, ставшая быстро расширяться, все более приобретая очертания корабля. Следуя наводящему лучу, великан с ревом химических двигателей шел на посадку. На высоте двух километров корабль перешел на антигравы и абсолютно беззвучно приземлился перед встречающими.

Из открывшегося центрального шлюза по откинувшемуся трапу выбежали три десятка солдат в темно-синих мундирах — парадной форме имперских десантников, и выстроились в две шеренги.

На трапе показался маршал Канадинс. Кагер и его помощник Шкумат не спеша направились к гостю. Запечатлев на стереокамерах местных и межпланетных медиа-компаний официальное приветствие, они сели в белые роскошные гравитолеты и покинули крепость в сопровождении эскорта.

Путь до Оллы занял считанные минуты. На одной из центральных улиц местная полиция перекрыла движение транспорта, заблокировав все воздушные уровни для полетов. На крышах домов, по всему маршруту, собрались зеваки и вездесущие репортеры.

Замок Кагера начал строить его отец, который снес трущобы, а оставшихся без крыши над головой поселил в быстровозводимых недорогих домах вокруг. Со временем близлежащие к замку земли баснословно поднялись в цене. Все чаще вокруг стали селиться преуспевающие воротилы, влекомые близостью родового гнезда Кагеров. Теперь уже здесь не жили прежние бедняки, уступив место за щедрые наличные.

Сам дворец занимал несколько гектар с великолепным разбитым садом, чистейшим водоемом и обладал целой армией слуг. Старый Кагер не поскупился на внешний вид и на внутреннее убранство, облицевав замок мрамором, ввезенным по большей части из-за империи. По всюду в саду имелось много укромных уголков по которым разгуливали разноцветные пернатые местной фауны, издавая звонкие, радующие слух трели.

На официальный банкет по случаю прибытия маршала Канадинса собрался весь цвет опетского сектора. И не спроста, ведь известие, которое привез маршал имело немаловажное значение для дальнейшей судьбы всего сектора.

Банкет состоялся в огромном приемном зале украшенном гобеленами, картинами известных современных и старинных мастеров. Золотые люстры, свисавшие с высокого потолка, были абсолютно декоративные, ведь освещение давалось стенами, которые могли регулировать интенсивность от устного приказа. У входа в зал висели древние знамена и штандарт рода Кагеров.

Оркестр из дюжины музыкантов наполнял атмосферу живой музыкой и церемониальной пышностью.

Постепенно, гости заполняли зал, проходя по мозаичному, со сложенными узорами, полу, прямо к столам, уставленным изысканными яствами. Когда все заняли свои места, наступила полная тишина, смолк оркестр, прекратились разговоры. Так продолжалось несколько минут. Наконец, вышел церемонимейстер и объявил:

— Повелитель опетского сектора, граф Кагер!

В другом конце зала отворились двойные двери, вошел Виктор Кагер облаченный в парадный белый мундир из тонкой, но прочной ткани с черными манжетами, украшенными витиеватыми узорами. Все присутствующие поклонились вошедшему, который занял самый крайний из столов, стоящих в одну линию.

Прошло некоторое время и вновь раздался звонкий голос церемонимейстера, эхом прокатившийся по залу:

— Граф-текронт маршал Канадинс!

Двойные двери отворились вновь, в зал вошел высокопоставленный гость в парадном мундире, украшенном аксельбантами и наградами, причем, каждый орден и погоны с маршальскими звездами являлись произведением ювелирного искусства. Стук от тяжелых зеркально-черных сапог маршала гулким эхом отражался от стен огромного зала.

Кивнув на поклоны, он занял противоположное место застолья — напротив хозяина замка. В зале по прежнему стояла тишина, все ждали слов высокого гостя. Не затягивая паузу, маршал Канадинс поднял полный бокал и произнес:

— Прошел месяц с тех пор, как прискорбный случай по воле судьбы оборвал жизнь всеми нами горячо любимого графа-текронта Валерия Кагера. Не поддается описанию какую утрату понесла империя и мы с вами в связи с его преждевременным уходом. Бывший властелин имел много друзей, считаю для себя честью признаться, что и я был среди них и знал его с лучшей стороны. Это был отважный и честный солдат, прекрасный руководитель, преданный слуга империи. Мы понесли тяжелую потерю.

Маршал остановился и обвел взглядом всех собравшихся.

— Честь и слава Валерию Кагеру! — Негромким, но твердым голосом, услышанным каждым присутствовавшим, сказал он.

Все приглашенные молча почтили память покойного, пригубив вино и не произведя ни звука.

— Почтенные мужи Опета, — Продолжил Канадинс, — От имени Текрусии и с радостью от своего имени, я уполномочен объявить, что нынешнему повелителю Опета Виктору Кагеру даровано титул текронта и он теперь член Текрусии и мой коллега, и я надеюсь — друг.

Зал в одно мгновенье наполнился музыкой, хором одобрения и рукоплесканиями. Подождав, пока толпа успокоится, маршал вновь взял слово:

— От имени Текрусии, я приглашаю графа-текронта Кагера на съезд, который состоится через три недели. А вверительную грамоту, а также письменное поздравление императора я передам виновнику торжества немного позже. А сейчас, прошу передать слово хозяину сегодняшнего праздника!

Вновь поднялся одобрительный шум и все гости повернулись к противоположному концу столов. Виктор Кагер решил, что улыбка будет соответствовать атмосфере и позволил ее себе, тем более, что она не шла в разрез с его настроением.

— Я благодарю вас, маршал, а также всех членов Текрусии за оказанную честь. Я также рад принять поздравления от всех моих друзей и соотечественников. Я уверен, что честь оказанная мне поспособствует дальнейшему усилению и процветанию и Опета, и всей империи Нишитуры.

Виктор кивнул и поднял бокал. Послышались овации и возгласы: «Слава Опету! Слава империи!».

Наконец, после соблюдения официальной части, все заняли свои места за столами и принялись за трапезу под веселые композиции оркестра.

Виктор решил попробовать блюдо из жаркого и моллюсков из океанов Альтаски, мясо которых было удивительно нежным и дорогостоящим. Жаркое оказалось в меру острое и прекрасно сочеталось с импортным уредонским вином. Отдавшись власти праздничного веселья, он вслушивался в льющуюся музыку и поглядывал на приглашенных. Это были люди занимающие важное место в опетском секторе. Среди них были главы крупнейших компаний, торговых корпораций, информационных концернов и фирм, судостроители, банкиры, политики. Многие из приглашенных считали верхом своего жизненного успеха быть удостоенным чести присутствовать на подобных мероприятиях. Некоторых из них Виктор считал ничтожеством, набитым деньгами, других он не знал вовсе, но их влияние было очень заметно, чтобы обойти их стороной. Другие же, как Ролан Аранго, управляющий фирмой «Опетские Киберсистемы», были хорошо ему знакомы и он ценил их. Наконец, он увидел маршала, шутившего с юной особой, сидевшей рядом с ним. Трапеза продолжалась долго. Прислуга приносила все новые блюда и напитки, наполняла пустующие тарелки. Оркестр успел отыграть множество композиций.

Сразу после того, как почтенная публика набила желудки, были объявлены танцы.

Десятки и десятки пар покинули столы и закружились в ритмичных па. Музыканты без устали играли сверхсовременные произведения, потом хорошо всем знакомые старинные вещи и, иногда, перемежали их с медленными танцами из далекого прошлого.

Великолепный танцор, тем не менее Виктор предпочел лишь наблюдать за весельем. Зато Канадинс решил не ограничивать себя одной лишь трапезой. Казалось, он немного смущался из-за неловкости в танце, тогда как его партнерша великолепно руководила им, не позволяя столкнуться с окружающими их галантными кавалерами и нарядными дамами. Вскоре, видно устав от молодой и энергичной особы, он извинился и вышел из толпы. Его партнерша, казалось, и не заметила ухода кавалера. Виктору пришла мысль, что она, вероятно, одна из людей Шкумата.

Маршал подошел к Кагеру.

— Я бы хотел обсудить с вами некоторые вопросы. Где бы мы могли поговорить одни? — Спросил он.

Виктор ждал этого. Он кивнул и предложил гостю следовать за ним. Выйдя из зала, они вступили в узкий малоосвещенный коридор уходящий под землю, где тишина после оркестровых децибелов воспринималась как нечто материальное. Небольшой подземный ход вел в сад, где можно было укрыться и не беспокоиться о посторонних глазах и ушах.

Они вышли в небольшую беседку, окутанную вьющимися иссиня-зелеными растениями, дающими такие тени, что у любого, находящегося здесь создавалось впечатление вечера. Все вокруг наполняли шорохи и крики опетских ящеров, могущих изменять окраску от ярко-золотых до бордово-красных и зелено-синих оттенков. Были тут также и другие зверушки, как например, земные павлины, вывезенные из прародины и распространенные во многих зоопарках галактики.

Виктор вынул из барчика, скрытого зеленью, пару бокалов из красного звонкого хрусталя и поставил их на выдвижной деревянный столик.

— Всегда держу в подобных местах что-нибудь выпить. Присоединитесь?

— Не откажусь. Мне что-нибудь покрепче уредонского вина.

Виктор достал бутылку саранского коньяка десятилетней выдержки и разлил по бокалам добрую половину, после чего протянул один из бокалов гостю.

— Надеюсь, я вас не шокировал отсутствием рюмок? Когда вы попробуете этот коньяк, вы меня поймете.

— Я наслышан о саранских товарах.

— Здесь абсолютно безопасно, беседка напичкана самой современной блокирующей аппаратурой. Можете не беспокоиться и убрать свой искривитель.

Канадинс едва заметно улыбнулся и спрятал во внутренний карман кителя небольшой прибор в виде брелка, затем пригубил и закурил сигару.

— Великолепный табак, — сказал он, — во вселенной существует лишь два отличных табака: санлокарский и земной. И оба приходится импортировать.

Канадинс посмаковал аромат своей сигары.

— Я хорошо знал вашего отца, был его другом. Во многих вопросах мы всегда выступали вместе, были союзниками

Виктор кивнул. Его гость начал из далека и было видно, что ему трудно решиться, как и любому нишиду его круга.

— Да, отец, рассказывал мне, о вас он всегда был высокого мнения.

Маршал поднял руку и, наконец, решившись, продолжил:

— К сожалению, это все в прошлом. Наступают другие времена. Через три недели, как вы знаете, Текрусия должна избрать двух новых эфоров. Хочу вам сказать откровенно, если эфор безопасности Ивола протащит хотя бы одного своего ставленника или союзника, империи придется свернуть многие внешнеэкономические программы. Имперская экономика заакцентируется на самой себе, что несомненно приведет к кризису многих компаний и целых отраслей.

— Я знаком со взглядами Иволы, маршал. Он считает, что нишиды слишком разжирели, не говоря уже о ненишидах и рабах. Я думаю, его хватил бы удар, если бы ему предложили жить в таком дворце как мой.

Собеседники улыбнулись и опустошили свои бокалы. Когда они вновь были наполнены, маршал принялся зондировать почву, хотя уже знал, что не ошибся в оценке взглядов Кагера.

— Я конечно согласен, что мы стали позволять себе слишком много роскоши, которую наши предки себе не позволяли. Но ведь, в конце концов, согласитесь, империя процветает. Да, у нас имеются определенные проблемы. Мы окружены врагами, у нас есть и внутренние враги. И, на мой взгляд, все это в какой-то мере вовремя отрезвляет нас... Мы все чтим Закон Нишитуры, мой друг, но Ивола просто кретин, страдающий паранойей.

Маршал осушил бокал и вновь его наполнил.

— Помните дело Ротанова-Рунера? — Спросил он.

Виктор прекрасно помнил это нашумевшее дело. Год назад Империя Нишитуры была потрясена громким разоблачением. Зот Рунер, он же — Антон Ротанов служивший в имперской безопасности и занимавший должность начальника безопасности сектора в звании генерал-полковника, оказался шпионом Новоземного Союза — непримиримого врага империи. Как установило следствие, Ротанов, занимая важные посты, не одно десятилетие подрывал безопасность империи. Вместе с Ротановым были арестованы сотни офицеров безопасности и контрразведки, Были отозваны десятки агентов. Это дело возвело в ранг героев эфора безопасности Иволу и эфора разведки Савонаролу, которым император Улрик IV лично пожаловал часть имений и наградил Звездами Чести Нишитуры.

Виктор знал, что следствие продолжается до сих пор и бывший генерал Рунер заключен на одном из спутников-тюрем. И ничего, кроме смерти и унижения его и других арестованных не ждет. Кагер заметил мимолетную тень сомнения, мелькнувшую на лице Канадинса. Было заметно, что тот о чем-то задумался и, похоже, решил приговорить всю бутылку, вновь наполнив опустевший бокал. Маршал потушил сигару и, переступив через опасения, продолжил:

— Император наделил Иволу и этого ублюдка Савонаролу слишком большими полномочиями. Ивола подозревает всех, нет наверное такого места, где бы не было его стукача. Для него каждый — враг. Дай ему волю, он стал бы доносить и на императора, было бы кому. А этот тщедушный и слюнявый Савонарола организовывает убийства за пределами империи и повнедрял свои глаза и уши в каждый знатный нишидский дом.Скажу откровенно, мне от этих недоносков, блевать хочется, это экстремисты, они ввергнут всех нас в хаос, из которого империя не выберется десятилетиями.

— И многие думают так же?

Маршал кивнул и вновь закурил сигару.

— Достаточно многие. Но не все. Поэтому, если Ивола сделает эфором своего человека, многое полетит к чертям. Мы начнем расширять армию, флот, полицию, БН, потеряем поддержку ненишидского населения. Не стоит забывать, что во многом благодаря ненишидам мы выиграли войну с ассакинами. И именно ваш отец впервые стал набирать их в армию и наделять их правами гражданина. Сейчас это норма. Но не всем это нравиться. Они кричат, что старый Кагер похерил Закон Нишитуры. Многие не могут забыть, что ваш отец освобождал рабов и набирал их в войска, давал им гражданство.

— Я знаком с моими врагами, маршал. Однако, их критика и истерические выпады не мешают реформам, которые проводил мой отец и которые внедряю я. И результат налицо. В моем секторе нет социальных волнений, нет восстаний рабов, растет благосостояние населения. Когда ненишид не имеет прав и идет война, разве станет он помогать империи? Скорее наоборот. В истории тому примеров много. А если он призван в армию, станет ли он достойно сражаться? Тоже нет. Система, в которой по инерции продолжает жить империя, разлагает ее. Систему необходимо менять. В будущем я хочу полностью избавиться о рабского труда, многие предпосылки для этого уже созданы. Уже сейчас доля рабского труда по сравнению с дореформенным периодом составляет не более восьми процентов.

Виктор замолчал и открыл новую бутылку, долил в бокал гостю и наполнил свой.

— Не могу не согласиться с вами, молодой человек, — сказал задумчиво Канадинс. — Но хочу предупредить, уничтожение рабства в опетском секторе создаст опасный прецедент. Многие нишиды не только не готовы к такому шагу, но и не приемлют его. В то же время известия достигнут других миров и начнутся волнения. На вас начнется травля. Этого можно избежать , если эту вашу «революцию» отсрочить на как можно более длительный срок и проводить скрытно. Как, это уж вы знаете лучше меня.

Виктор кивнул и произнес:

— Вернемся к вашему предложению. Каким образом вы собираетесь помешать Иволе?

Канадинс окутал себя очередным облаком табачного дыма.

— На место эфора промышленности Ивола хочет протащить Туварэ, а на место эфора транспорта и торговли — Карбо. Оба они пользуются не большой поддержкой текронтов. Но проблема в другом. Других кандидатов слишком много и на фоне этого и Карбо, и Туварэ выглядят слишком сильно. Необходимо выбрать двух наиболее вероятных претендентов и убедить остальных текронтов голосовать за них.

— Как я понимаю, маршал, Ивола и его люди думают о том же.

Канадинс кивнул.

— Несомненно. И будут нам противодействовать.

— Кого бы вы хотели видеть эфором транспорта?

Для Канадинса этот вопрос был уже давно решен, но он все же для виду немного помолчал.

— Соричта — подходящая кандидатура.

— Согласен. Я знаю Соричту как надежного делового партнера. А эфором промышленности?

— Думаю у Вернера больше всего шансов.

— Согласен, хотя мало что знаю о нем, но ради консолидации... Какую миссию вы хотите возложить на меня?

Канадинс изучающе посмотрел в глаза Кагеру и поставил пустой бокал на столик.

— Постарайтесь склонить к нашему решению всех друзей вашего отца. С делайте их вашими по возможности.

Оба союзника встали и крепко пожали друг другу руки. А впереди была еще целая бальная ночь.

Глава 2

Текрусия Империи Нишитуры состояла из двухсот ее членов — текронтов. Каждый текронт являлся главой знатного нишидского рода, владевшего имением в несколько планетных систем, и нередко, в несколько десятков оных. Каждому роду принадлежали всевозможные фирмы, корпоративные права в промышленных концернах, торговых компаниях и право абсолютного контроля над ними.

На малопригодных для жизни планетах, где велись промышленные разработки недр, использовался рабский труд. Причем, рабами становились как от рождения, так и за уголовные преступления и преступления против нишидов. Средняя продолжительность жизни на этих планетах-тюрьмах равнялась десяти — двенадцати годам. Поэтому миры смерти регулярно требовали подпитки. И это являлось краеугольным камнем нишитурской экономики и политики. Но самый важный фактор состоял в том, что лишь пятая часть миров смерти принадлежала высокородным нишидам. Львиная доля этих миров состояла в собственности самой империи, а управление ими осуществлялось эфором промышленности.

Эфор промышленности осуществлял и другие функции, такие как определение внешнеэкономической политики, дача заказов под имперские нужды и другие не менее важные вопросы.

Всего эфоров было пять. Они курировали все самые важные сферы жизнедеятельности империи. Им подчинялись многочисленные разветвленные и централизованные аппараты, с жесткой внутренней дисциплиной.

И все же эфоры не обладали полной властью. Абсолютной властью обладал император, который в критический момент мог отправить в отставку любого эфора и назначить избрание нового. Император мог «посоветовать» коллегии эфоров как следует строить имперскую политику, он мог начать войну и заключить мир.

Но, тем не менее, эфоры были относительно независимы, ведь за их спиной стояло большинство Текрусии, а иногда и вся.

Дворец Текрусии находился в столице империи — планете Нишитура. Это был холодный невзрачный мир, три четверти года которого поверхность планеты покрывали снега. Даже летом температура едва-едва достигала десяти градусов по Цельсию. Северный и южный полюса покрывали два гигантских ледника. Любой, кто впервые прибывал на Нишитуру, задавал себе вопрос: почему нишиды выбрали себе в столицы этот холодный, неприветливый мир? И чем больше он узнавал нишидов, тем больше понимал, что мир этот подстать их характеру: холодному, беспощадному, неумолимому.

Дворец Текрусии был выстроен на одном из северных материков у самых границ ледника. Это было огромное величественное сооружение из белого металла не поддающегося коррозии и времени. Широкие, высотой в двадцать метров, колоны, статуи исполинов и прекрасных дев, огромные портики и нескончаемые ряды ступеней. Все это поражало своим размахом и вызывало у человека чувство, что он лишь ничтожная букашка, копошащаяся в хоромах великанов.

Дворец имел еще одну особенность — никаких украшений, все линии прямы, четкая незатейливая простота.

По обычаю, текронты стали собираться за две недели до начала совета. Одна треть прибыла сразу же, занимая отведенные им покои, остальные же не спешили прибыть столь рано. И дело вовсе не в том, что было неуютно себя чувствовать постоянно подмерзая (а дворец, согласно обычаю, так и содержался), и не в том, что все утопали в работе и в неожиданном ворохе проблем свалившихся в последние дни. Причина крылась в ином, многие текронты хотели провести как можно больше переговоров, чтобы как можно меньшее число (врагов? конкурентов? кого угодно?) о них узнало.


Виктор Кагер покинул свой крейсер «Аспет» на спасательном боте и направился к точке рандеву — на орбиту одной из планет безымянной звезды отмеченной лишь в имперском каталоге. Бот подлетел к молодой планете, находящейся в стадии формирования. Сенсоры определили наличие ядовитой атмосферы, нестабильность материков и прочие сюрпризы «приятные» для живых существ.

—Нас обнаружили, ваше превосходительство, — доложил пилот. — Передают свои координаты.

— Вперед, — дал команду Виктор.

Бот лег на курс к заданному квадрату эклиптики системы, где его ждал искомый корабль. Через несколько минут его уже можно было наблюдать визуально через видеосенсоры.

Яхта текронта Кюдериона лишь внешне оправдывала это название. На самом деле это был легкий быстроходный боевой корабль со спартанской обстановкой внутри. Спартанской лишь для чужаков, как только они покидают яхту, маркиз-текронт Кюдерион возвращает себе обычное окружение. Он любил потакать своим маленьким слабостям.

После проведения стыковки, Виктор вступил в шлюз яхты, сразу после того, как он наполнился воздухом и открылся, Кагер вступил внутрь. За шлюзом его ожидал хозяин корабля, одетый, как и гость, в строгий черный облегающий костюм.

— Рад видеть вас, граф-текронт Кагер на борту моей скромной яхты, — приветствовал хозяин.

— Я тоже рад познакомиться с вами, маркиз-текронт Кюдерион, — Виктор коснулся правой рукой левого плеча и кивнул головой, соблюдая форму старинного нишидского приветствия. Хозяин яхты проделал тоже самое.

— Прошу в мои покои. — пригласил он и пошел немного впереди, показывая гостю дорогу.

Для данного класса звездолета, каюта Кюдериона была несколько большой. Кругом господствовал металл и пластик, никаких украшений, никакого уюта. Лишь голограммы знаменитых предков и герб рода напротив рабочего стола, на котором компактно размещалась компьютерная техника. Впрочем, был один предмет, несоответствующий обстановке — кресло, обшитое кожей и принимающее форму тела хозяина. В него-то и предложил сесть свому гостю Кюдерион. Сам он присел на край стола.

— Желаете чего-нибудь выпить?

— Благодарю, нет, — отказался Виктор.

Налаживая связи с друзьями отца, невольно приходилось накачиваться всевозможным изысканным пойлом, поэтому Виктор решил хоть в этот раз дать своему организму передышку.

— Напрасно, напрасно, — проговорил Кюдерион и полез в стол. — Ну а я-то позволю себе пропустить стаканчик.

Маркиз-текронт был типичным представителем нишидской расы. И рост, и комплекция выдавали в нем атлета, коим он и был в силу врожденных качеств и обязательных еженедельных тренировок, которых требовал от расы Закон Нишитуры. Множество глубоких морщин изрезали его лицо, властный изгиб вечнонедовольных губ, серые глаза на фоне молочно белой кожи — типичные черты нишида, если бы не крючковатый, переломанный нос и большие залысины, которые очень не характерны его расе.

— Как я понимаю, граф, своим визитом вы преследуете какую-то цель. Вы прибыли ко мне с каким-то предложением? Причем инкогнито. Стало быть, вам не выгодно, чтобы кто-то узнал о нашем разговоре, не так ли?

— Совершенно верно, маркиз. То что я хочу вам предложить, может совсем не понравиться вам.

— Дайте попробую угадать, — Кюдерион залпом прикончил содержимое стакана. — Я должен проголосовать за одного из кандидатов неугодных Иволе, так?

Виктор кивнул и собрался что-то сказать, когда Кюдерион поднял руку и продолжил:

— Я уже получил предложение от одного из кандидатов, которого поддерживает Ивола и некоторые текронты. К несчастью, я не могу сказать ничего утешительного для вас, граф. Кроме всех посул, текронт Туварэ в качестве эфора будет мне выгоден.

Кюдерион встал и подошел к стене, у которой находилась койка в полуутопленном в пол положении. Он нажал что-то на небольшой панели и тонкие пластины на стене разъехались в стороны, обнажая коллекцию старинного холодного оружия. Здесь были сабли,мечи всех форм, стилеты, секиры, лабриксы и даже шипастая палица. Все это оружие было искусно подсвечено, что выгодно подчеркивало красоту и отменное состояние экспонатов.

Кюдерион нали себе еще, давая время гостю оценить коллекцию.

Виктор, как всякий истинный нишид, восхищенно взирал на древние орудия убийств. Но другой частью сознания он лихорадочно искал выход из создавшегося положения. Несомненно, показ, устроенный маркизом, был подсказкой, ключом. Но к чему?

Еще только ища встречи с ним, Виктор абсолютно не знал, как сможет повлиять на маркиза. К числу отцовских друзей он не относился, их деловые интересы не пересекались... Он и сам не знал почему ввязался в эту авантюру. Почему он решил, что фраза, оброненная одним из старинных друзей отца о том, что Кюдерион жаден, поможет подобрать ключик к нему? Наверняка, напрасная трата времени.

Виктор встал и подошел к стеллажу. Глядя на широкий обоюдоострый двуручный меч, ему показалось, что он нашел решение загадки маркиза.

Кагер повернулся и сказал:

— Прекрасный клинок.

— Который? — спросил Кюдерион и подскочил к стеллажу немного быстрей чем ему хотелось бы.

— Этот.

— О!.. Когда-то это было сокрушительное оружие. Возьмите!

Виктор осторожно взял в руки тяжелый двуручный меч, клинок был отлично сбалансирован, рукоять в виде переплетенных змей удобно располагалась в руках. Он сделал несколько профессиональных взмахов и посмотрел на свое отражение на зеркальной поверхности широкого лезвия.

— И в прекрасном состоянии.

— Как и все оружие, — довольно ответил хозяин, глаза которого разгорелись. — Я вижу он вам понравился.

— Не скрою, я питаю слабость к холодному оружию. Но такого я в руках еще не держал.

Он повернулся к Кюдериону.

— Жаль, что вы не знали моего отца лично, у него тоже была коллекция. Но по крайне мере об одном вы слышали, что ему принадлежало. Транцетия — великолепный мир, необитаемый, населенный экзотической фауной. И флора, кстати, тоже — сплошная экзотика. Если бы вам удалось поохотиться там, это бы на очень долго оставило неизгладимые впечатления.

На лице маркиза теперь играла довольная улыбка.

— Уверен, граф, я знаю о чем идет речь. Это райская планета в скоплении Клешни. Старинное имение Кагеров, вблизи центральных миров.

Виктор утвердительно кивнул и положил меч на место.

— Уверен граф, — продолжил Кюдерион, — в будущем мы могли бы стать партнерами. Хочу вас заверить, мой голос имеет некоторое влияние на некоторых текронтов.

Кагеру стало жутко смешно, но он все же смог сдержаться и не выдать себя не единым мускулом. Ему было весело наблюдать, как человек являющийся кредитором чуть ли не двух десятков текронтов, корчит из себя великого скромника.

— Так кого бы хотели видеть вместо этого недотепы Карбо?

— Я думаю, эфором транспорта самое место быть всеми уважаемому Соричте.

— Гм... Считайте, что он уже эфор.


Эфор Ивола хотел найти название своему настроению. Гнев? Бешенство? Отчасти. Злость? Впрочем, злость в нем всегда присутствовала. Скорее затаенная до поры до времени ярость.

Ивола был крупен даже для нишида. Его рост достигал двухсот тринадцати сантиметров. Железные мускулы, казалось, вот-вот разорвут мундир. Черные волосы, седеющие виски, квадратный подбородок отмеченный шрамом, удалять который его хозяин считал ниже своего достоинства. Серые тусклые глаза, казалось, никогда не светились огоньком, лоб испещряли глубокие морщины. Властный изгиб губ говорил, что этот человек привык беспрекословно повелевать.

Эфор безопасности нажал кнопку внутренней связи.

— Дежурный отдела слушает, — послышался голос из аппарата.

— Пригласите ко мне полковника Гнейпа.

— Слушаюсь, ваше высокопревосходительство.

Через минуту вызванного офицера идентифицировал дверной компьютер и доложил: «Полковник Гнейп».

— Впусти!

Дверь отворилаь и в кабинет вошел худощавый офицер в мундире с орденской планкой, застегнутом на все пуговицы, не смотря на то, что в кабинете было душновато.

— Ваше высокопревосходительство, — приветствовал он.

Ивола кивнул.

— Что с Текрусией?

Гнейп, стоя по стойке «смирно», раскрыл папку и начал доклад:

— Со всей достоверностью можно говорить о консолидации группировок текронтов в стремлении заполучить единого кандидата. Имею основания заявить, что некоторые текронты, которые ранее считались благонадежными, ведут тайные переговоры с лидерами различных фракций.

— Имена.

— Текронт Плиний, текронт Ганер, текронт Торес...

— Ладно, продолжайте, — перебил Ивола.

— Среди наиболее заметных, так сказать дипломатов, замечены текронты Канадинс, текронт Марк, текронт Кагер и текронт Соричта.

— Соричта? Он ведь наиболее сильный претендент в эфоры транспорта и торговли.

— Именно, ваше высокопревосходительство. Текронт Соричта развернул бурную компанию против Карбо и против Туварэ.

— А кто сильнейший конкурент Туварэ на текущий момент?

— Тут нашим оппонентам сложнее договориться, но все же определенные шаги они уже сделали.

— Так-так... — Ивола побарабанил пальцами по столу. — А кто этот выскочка Кагер? Кажется он еще не представлен Текрусии?

— Совершенно верно, ваше высокопревосходительство. Но тем не менее, похоже на то, что молодой текронт Кагер не менее влиятелен, чем его покойный отец.

Ивола откинулся в кресло и задумался.

— Дайте мне список имен сомневающихся, — приказал он.

Полковник вынул из папки лист пластика и отдал начальнику в руки.

— Подготевте отчет о финансовом состоянии этого Кагера, о его деятельности, личной жизни, привычках, хобби, войска, которые он контролирует. Меня интересует все.

— Понял, ваше высокопревосходительство.

— Сделайте тоже самое на Марка.

— Понял, ваше высокопревосходительство.

— Все, вы свободны, полковник.

Офицер кивнул, повернулся кругом и четким строевым шагом вышел из кабинета.


Старый Морс Клодер был простым нишидом. Он родился и вырос на планете Саркоя, относящейся к центральным мирам империи. Это был благодатный мир, с хорошим климатом, где трудились фермеры и сельские общины. На Саркои почти не было промышленности, если не считать трех десятков перерабатывающих комбинатов и заводов по производству стройматериалов. Все что нужно было планете, она закупала экспортируя все, начиная от зерна и овощей и заканчивая мясными тушами. Крестьяне на Саркои никогда не знали нужды, всегда могли заказать из других миров сельскохозяйственных роботов, гравитолеты, химические удобрения, компьютерную аппаратуру. Поэтому уезжать из Саркои никто не собирался.

Когда-то давно, лет сто пятьдесят назад, Саркоя была населена высокоразвитым народом, оказавшим очень серьезное сопротивление армадам нишидов. Тогда, в эпоху великих завоеваний, перестали существовать многие свободные народы. И саркойцы не стали исключением. Они все были либо истреблены либо превращены в рабов, а пустующий мир отдали ветеранам Нишитуры. С тех пор сюда не допускались люди иных рас.

В далекой молодости, когда юному Морсу Клодеру исполнилось двадцать лет, его призвали в армию и он покинул родной мир. В те годы он был полон мечтаний, ему хотелось повидать галактику и, поэтому, когда истекли десять лет его обязательной службы, молодой Клодер не оставил армию. Он так и остался романтиком на многие годы, и его мечта осуществилась — он повидал многие миры. Судьба была несказанно ласкова к нему, Клодер дослужился до сержанта и, за многие десятилетия, ни разу не участвовал в боях, неся службу в отдаленных гарнизонах.

Уйдя в отставку в шестьдесят лет, Клодер вернулся на родную планету и приобрел на деньги сэкономленные за долгую службу, участок в две сотни гектар. Его армейских сбережений хватило на то, чтобы заняться делом о котором он так долго мечтал. Через десять лет он увеличил свои земли, еще через год познакомился с молодой тридцатилетней женщиной из соседней общины. Еще через год они сыграли свадьбу. Вскоре у них родился сын, названный Гаем. Еще через пару лет жена родила второго сына — Марка. Старый Клодер ненарадовался детям, своим наследникам. Малыши росли крепкими, здоровыми.

Когда старшему исполнилось семь, а младшему пять, отец купил небольшую рощу с участком реки, чтобы ходить с сыновьями на рыбалку. Но тем летом случилось несчастье, его жена каким-то непостижимым образом оказалась под включенными антигравами гравитолета, когда тот завис на месте на небольшой высоте. В результате, он не смогла выйти из-под нависшей машины, а созданное под гравитолетом поле за несколько секунд убило ее.

Морс Клодер горевал долго. Но у него росли два маленьких сына, ради которых стоило жить дальше. Морс хотел еще детей, ведь у нишидов не приняты маленькие семьи, но его желаниям не суждено было сбыться.

Сыновья росли и на пятнадцатилетие Гая, старшего сына, Клодер приобрел ранчо с саркойскими быками, мясо которых ценилось даже за пределами империи.

Шло время и сыновья один за другим на несколько лет уехали учиться в один из саркойских университетов, приезжая домой только на каникулы. Когда же Гай окончил учебу и в двадцатилетнем возрасте приехал в отчий дом, его должны были призвать в армию. Но случилось несчастье, старый Клодер попал под быка и его пришлось отправить на многие месяцы в больницу, чтобы заменить отбитые почки и раскрошенные кости. Молодому Гаю дали отсрочку.

Спустя два года отец полностью отправился от увечий и мог уже взять управление фермой в свои руки. Тем временем, младший сын — Марк, окончил университет и вернулся домой. Его и его старшего брата уже ждала повестка в армию.

Проводив своих сыновей и сказав напутственные речи старого солдата, Морс Клодер облетел свои земли. Ничего, через десять лет они вернутся и он отдаст им эти великолепные поля и луга со стадами полудиких саркойских быков.


Константин Масканин проснулся. Стояло раннее утро, не нарушаемое привычным городским шумом. Таймер показывал шесть двадцать две. Константин посмотрел на спящую рядом женщину и аккуратно, чтобы не разбудить ее встал с постели. Цинтия понравилась ему с первого взгляда, еще тогда, много недель назад на верхнем уровне Полы. Тогда ему показалось необычным, что такая стройная и красивая женщина может гулять ночью в одиночестве.

Масканин принял душ и решил сварить кофе.

Он так и не дотронулся до кухонных агрегатов, царящих на кухне, отдав предпочтение ручному методу, во время чего задумался о минувших выходных. Заполнив крупными зернами кофемолку, он окунулся в приятные и свежие воспоминания, машинально совершая все операции.

Он вспомнил уединенный курортный остров Обус, где они на несколько дней сняли один из уютных пляжных домиков в ста метрах от самого моря, построенных для прилетающих на Обус туристов. Вспомнил свои ежедневные утренние пробежки и разминки, которые железно вошли в привычку с тех лет, когда он серьезно и систематически занимался единоборствами. Цинтия его удивляла. Вместо того, чтобы подольше поспать утром, она всегда вставала с ним наравне, а однажды пробежалась с ним на перегонки 5 километров и даже почти выиграла, хотя Масканин был превосходным бегуном от рождения и всилу регулярных тренировок.

— Ну, как? — спросила она совсем не запыхавшись, ожидая похвалы.

— Да, в тебе чувствуется заряд. И пыталась ты обогнать меня не ради желания его продемонстрировать.

— Угу, я бежала ради удовольствия.

— Странная ты.

— Странная?

— Я хотел сказать необычная.

Она улыбнулась и с наигранной злостью заявила:

— Ну да, вы самцы привыкли ставить себя выше. Это какой-то мужской шовинизм, что ли. Если уж я родилась без кое-чего между ног, значит должна вписываться в рамки слабого пола. Вы еще называете нас прекрасным полом, но разве слабость всегда прекрасна?

— Я совсем так не думал, Цинти, не горячись.

Она скривилась.

— Пошли, Костя. Когда-нибудь я еще затащу тебя в горы. Занимался альпинизмом?

— Не приходилось вообще-то. Но предчувствую, скоро ты страстно загоришься желанием стать моим инструктором.

— Угадал. И сюсюкаться не буду.

— Что ж, переживем.

Какое-то время они шли молча. Масканин размышлял о ее частых и довольно грубоватых шуточках, к которым уже успел привыкнуть, и о ее горячем темпераменте. Да, она не была обычной «приземленной» женщиной, созданной для домашнего очага. В ней чувствовалась какая-то тайна, и это интриговало.

В нескольких метрах впереди по мокрому белому песку, быстро перебирая дюжиной длинных тонких лапок со множеством сегментов, боком пятился спамер, удирая от совершенно не обращающих на него внимания людей. Четыре выпуклых, на тонких ножках глаза, расположенных посреди дискообразной головогруди, одновременно глупо таращились на беззаботных преследователей.

— Смотри-ка, спамер, — сказал он.

— Какой-то он крупный, — удивилась Цинтия, — наверное, очень старый.

— Наверное.

Они пошли вдоль берега моря. Легкий бриз овевал свежестью, шумели, перекатываясь, волны. Одна из них настигла пугливого спамера и унесла с собой, одновременно окатив людей по колено.

— Вода уже совсем прогрелась. Поплаваем? — предложила Цинтия.

— Хочешь проверить на прочность волны?

— Если не хочешь, то я сама.

— Кто это не хочет? Пошли.

И они побежали навстречу набегающей волне, врезавшись в водяную стену, исчезнув в ней на несколько долгих мгновений. Первой вынырнула Цинтия и звонко рассмеялась, за ней показалась голова Масканина, потом его руки обхватили девушку и развернули к нему. Держась на плаву, они умудрились поцеловаться.

Вскоре, также стремительно, как набежав, волна стала отступать, влеча беззаботную парочку за собой.

— Ну вот, лифчик потеряла.

— Что-то я не чувствуя в твоих словах досады.

Они вышли на берег. В это время на планете Пола наступило раннее лето, воздух успел прогреться, поэтому холод после купания не ощущался, как месяц назад, когда они прилетали на этот же остров.

— Досады? — она улыбнулась. — Да я в ярости! Ты же его расстегнул!

— И ты усмотрела в моем действии злой умысел?

— Нет, всего лишь расчет и провокацию.

Константин пристально посмотрел на ее красивые груди с набухшими сосками и сглотнул.

— Цинти, это был намек.

— Ты пакостный мальчишка, Костя.

— Ага, я большой плут и мелкий пакостник и все из-за того, что я не смог сдержать внезапный порыв.

— Я этого не говорила, это твои комплименты самому себе.

Резко, но нежно он подхватил ее за бедра и быстро закружил, глядя снизу вверх в ее лицо, озарившееся довольной улыбкой, закрытые глаза, растрепавшиеся мокрые волосы и на сине-зеленое небо над головой.

— Идем к гравитолету, — предложила девушка, когда он опустил ее на песок, — разопьем бутылочку красного уредонского вина и ты убедишься, что твой намек попал в «яблочко».

Цинтия вытащила из бара воздушной машины бутылку и пару бокалов, потом постелила на песок покрывало. За каждым бокалом следовали продолжительные поцелуи, переходящие в ласки.

— Стоп, — скомандовала Цинтия. — Сейчас допиваем вино и в домик. Не хочу, чтобы нас потревожили любопытные соседи или их вездесущие детки.

— Тогда быстрей наливай.

В тот же лень они занимались любовью почти до вечера. Потом плотно покушали, прогулялись по вечернему пляжу и снова скрылись в спальне на полночи. А Масканин как-то подумал, как у него выходит каждый день удовлетворять непомерные запросы его женщины?

Когда кофе был перемолот и сварен, он разлил его по чашкам и понес в спальню.

— О, ты уже проснулась.

Цинтия почуяла аромат напитка и, взяв из рук парня блюдце с чашкой, улыбнулась.

— У — у, вкусно, — сказала она. — Ты великолепно его готовишь.

— Ты мне льстишь.

Масканин сделал несколько глотков.

— Вчера я разговаривал с начальником. Он согласен дать мне отпуск на месяц.

—Вот и прекрасно, — обрадовалась Цинтия, — не будем терять времени. Ты отправляйся по туристическим фирмам, а я навещу некоторые конторы этого муравейника. Встречаемся здесь же, в полдень.

— Принято. — Масканин сделал следующий глоток и задумался о предстоящей беготне.

Первая половина дня выдалась безрезультатной. Все туристические фирмы, офисы которых посетил Масканин, предлагали стандартный набор маршрутов на тихоходных пассажирских лайнерах. Масканину пришлось отказываться всякий раз, слыша названия курортов, где он бывал неоднократно, посещая их по долгу службы, порой даже на довольно продолжительное время.

Константин был пилотом, летал на грузовозах, принадлежащих небольшой транспортной компании, занимающейся перевозкой каких угодно грузов в любые уголки освоенной галактики. Он любил свою профессию, но и она имела свои минусы.

Цинтия ему рассказывала, что все эти курорты ей тоже приелись и что ей хотелось чего-нибудь необычного. Чего-то, как она выразилась, первобытного.

Наступил полдень — условленное время. В отличие от Масканина, Цинтия выглядела бодро и уверенно. Он с досадой рассказал о неудаче.

— Ничего, — успокоила Цинтия, — зачем кому-то платить деньги за то, что мы можем позволить себе сами? Не смотри так удивленно, мы теперь и сами сможем добраться до любой точки этой чертовой вселенной.

— Ты хочешь взять на прокат космическую яхту?

— Не угадал. Я уже купила ее. Ну что ты смотришь, как чертов орнер на свое зеркальное отображение? Смотри, а то челюсть отдавит тебе ноги, лучше захлопни ее. — В ее голосе не было ни капли злости.

Масканин мотнул головой и улыбнулся.

— Пошли покажу, — скомандовала Цинтия и открыла дверцу гравитолета.

Добравшись на окраину округа в котором они снимали квартиру, Цинтия посадила гравитолет перед небольшим частным космопортом. Они прошли мимо административных зданий, доков, ангаров, между которыми сновали бесконечные потоки обслуживающей техники и персонала. Наконец, они добрались до стандартного ангара для частных космических кораблей. Цинтия нажала комбинацию кнопок и вставила в электронный замок силовой ключ. Ворота ангара разъехались.

— Ух, ничего себе! — Масканин присвистнул. — Да это же «Галатур» последней модели. Просто красавец. Никогда не пилотировал подобную яхту.

— Пошли, осмотришь все изнутри.

Если новенькая яхта корпорации «Галатур» внешне выглядела просто идеально, то внутри она перещеголяла комфортом все свои предидущие модели. Здесь было аж три спальных помещения, при желании сливающихся в одно, просторная душевая и гальюн, небольшой спортзал, камбуз, кают-компания и автоматизированная навигационная рубка. Впрочем, при желании можно было перейти на ручное управление.

Масканин был явно восхищен, осматривая внутреннее убранство, даже на первый взгляд тянущее на баснословную сумму.

— Но Цинтия, — обратился он, — сколько же она стоит? Я бы и за десять лет не заработал на такую игрушку. Да и за двадцать, наверное тоже.

— Не беспокойся, дорогой, у меня были кое-какие сбережения.

— А, наверное, внезапно объявился чрезвычайно богатый родственник. И ты единственная наследница.

Цинтия немного натянуто рассмеялась.

— Пошли, я уже успела набить эту посудину всем необходимым, — она открыла бар и стала извлекать фужеры, фрукты и бутылки.

— Я же тебе говорила, что работала на одну очень солидную фирму, ну и сумела убедить ее поделиться со мной частью доходов.

— Подозреваю, что фирма не сразу поддалась твоим убеждениям.

Цинтия решила не реагировать на последнюю шутку и разлила по фужерам какой-то изысканный напиток.

— Стереовизор, — скомандовала она и передала один фужер Масканину.

По ее команде появилось трехмерное изображение какого-то стереофильма и звук.

— Просмотр, дальше.

Изображение стало меняться, показывая передачи различных каналов.

— Стоп. Увеличить изображение.

Влюбленные занялись просмотром шоу с участием экзотических животных. Но передача вскоре закончилась, уступив место рекламе. Цинтия переключилась на другой канал, где передавали международные новости:

"ФИРМА «ОПЕТСКИЕ КИБЕРСИСТЕМЫ», ОДИН ИЗ ГАЛАКТИЧЕСКИХ ЛИДЕРОВ В ЭЛЕКТРОНИКЕ И КИБЕРНЕТИКЕ, ЗАКЛЮЧИЛА С ПРАВИТЕЛЬСТВОМ ОБЪЕДИНЕННЫХ МИРОВ НОМАРА КОНТРАКТ НА ПОСТАВКУ ОБОРУДОВАНИЯ НА СУММУ ШЕСТЬДЕСЯТ МИЛЛИАРДОВ КРЕДИТОВ В ВАЛЮТЕ ОМН.

НА СВОЕМ СЛЕДУЮЩЕМ СОЗЫВЕ ТЕКРУСИЯ НИШИТУРЫ ДОЛЖНА ИЗБРАТЬ НОВЫХ ЭФОРОВ ТРАНСПОРТА И ТОРГОВЛИ, И ПРОМЫШЛЕННОСТИ.

РЯД МИНИСТРОВ НОВОЗЕМНОГО СОЮЗА ОБЪЯВИЛИ О НЕЖЕЛАНИИ СОТРУДНИЧАТЬ С ПРЕЗИДЕНТОМ НОВОЗЕМНОГО СОЮЗА И О ВЫХОДЕ ИЗ СОСТАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА".

Масканин переключился на блок музыкальных каналов и, найдя нужный, выбрал трансляцию концерта новомодной группы, извергающей переплетение ритмов, цветов и спецэффектов.

— Золотце, ты уже решила куда мы полетим?

— Я думала. Пока не знаю. Впрочем это не очень важно. Хотя, знаешь... ты бывал на Земле?

— На Земле? Эта та планета, о которой утверждают, будто она родина человечества?

— А ты, вижу, не веришь? Не веришь, ведь правда? Тебе следует там побывать. Земля понравится тебе, обязательно понравится.

— Ну и где находится эта родина человечества? Говорят где-то на краю галактики.

— Всего чуть более трехсот парсеков от нас, на задворках Новоземного Союза.

— Ага, совсем чуть-чуть. Столько же в противоположном направлении и мы будем у границ Нишитуры. Когда отправляемся?

— Немедленно!

Цинтия села в кресло пилота и запустила программу подготовки к старту. Когда от диспетчерской службы пришло разрешение на взлет, она запустила антигравы. Константин уселся во второе кресло, которое он мысленно назвал креслом второго пилота, хотя для данного класса кораблей подобное не предусматривалось.

В верхних слоях атмосферы яхта перешла на химические двигатели и покинула Полу. Еще полчаса ей понадобилось, чтобы покинуть плоскость эклиптики системы и перейти на межзвездные двигатели, работающие на антивеществе.

— Ко всем талантам ты еще и пилот. — Восхитился Масканин. — А сможешь так же лихо совершить посадку на незнакомую планету?

— Обижаешь детка. Ты еще не знаешь на что я способна... Слушай, Костик, а у тебя было когда-нибудь, что-то вроде прозвища? Ну знаешь, как друзья называют или дома родные?

— Зачем тебе?

— Так просто.

— Было. Мэк.

— Что это означает?

— Заглавные буквы имени и фамилии.

— И кто тебя так называл?

— Все, когда я учился в школе. Я так подписывался. Да и удобно как-то было.

Масканин вдохнул естественные запах волос Цинтии и коснулся губами ее нежной шеи. Девушка встрепенулась как от электрического разряда, развернулась к нему и встретилась с ним взглядом. В ее глазах горел огонек плутовства и воспаленной страсти. Нежный ротик с алыми сочными, но не толстыми губками раскрылся в немом зазывании и предвкушении.

Их губы надолго сплелись в поцелуе, а руки в крепких объятиях. Цинтия оторвалась от страстного поцелуя и, потянувшись к пульту управления, перевела яхту в режим автопилотирования. В это же время Масканин расстегнул застежки платья. Поведя плечами, она скинула мешавшую одежду, оставшись в одних трусиках.

Завораживающее зрелище полных упругих грудей с торчащими сосками заставило Масканина позабыть обо всей вселенной. Он покрыл их нежными поцелуями и, подхватив Цинтию, понес ее в спальню. Время потекло для них совершенно особенно. Впрочем, чего-чего, а времени было в избытке...

Прошло трое суток корабельного времени. Их маленький кораблик достиг границ Которонской Конфедерации, в состав которой входила система Полы, с которой началось их путешествие.

— Кстати, Цинтия, как ты назвала яхту?

— "Аполлон".

— Звучит неплохо. Что это означает?

— Во время учебы в Сантолийском Галактическом Университете я изчала курс античной истории и философии. Аполлон был одним из самых почитаемых богов древних эллинов. Он покровительствовал любви.

Бортовой компьютер засек передачу и подал звуковой сигнал. Константин активизировал экран приемника. На нем появилось изображение дородного человека в облегающей тело униформе бежевого цвета.

— Вы приближаетесь к таможенной станции системы Тампулус. Прошу следовать наводящему лучу для досмотра судна. Конец связи.

Экран потух.

— Эти ребята настолько ожирели, что даже не хотят в живую пообщаться с нами, — возмутилась Цинтия.

— И с нами, и с тысячами других, дорогая. Думаю, они просто экономят время, передавая эту запись. Я поймал их луч.

«Аполлон» подлетал к системе красного гиганта, идентифицированного борткомпьютером как СОЕ 171618-02-39 Тампулус. Система имела шесть планетоидов непригодных для жизни, кроме одной небольшой луны ближней к звезде планеты, где планетарная инженерия создала приемлемые для обитания человека условия.

Тампулус был пограничной системой, выбранный как таможенный пункт исключительно из-за торговых маршрутов проходящих через нее. Орбитальная станция таможни по сути представляла вторую луну ближней к звезде планеты и размерами лишь слегка уступала естественному спутнику.

На подлете к станции экран приемника вновь ожил, на этот раз с ними разговаривал живой служащий.

— Вы приближаетесь к таможенной станции «Тампулус». Пожалуйста, назовите себя.

— Это яхта «Аполлон», регистрационный номер триста четырнадцать, пятьсот шесть, Пэ-Эль. На борту два человека.

Служащий станции кивнул, когда на экране его компьютера появились данные о яхте.

— Цель визита в Объединенные Миры Намара?

— Туристическая поездка. Вообще-то, мы направляемся в Новоземной Союз и пробудем в ОМН проездом, — ответил Масканин.

— Понятно. Желаю счастливого отдыха. А пока садитесь в тридцать шестой досмотровый док шестнадцатой секции. Через несколько секунд его маяк свяжется с вашим бортовым компьютером. У нас вы сможете дозаправиться и пополнить запасы. Конец связи.

«Аполлон» осторожно пролавировал между сотнями других яхт и тяжелыми грузовыми транспортами пока не сел в указанный док.

Через борткомпьютер Масканин подключился к тампулускому ретранслятору галактической сети и связался со своим банком на Поле. Потом, введя код доступа, он перевел сумму со своего счета на счет станции, чтобы оплатить пошлину и заплатить за пополнение запасных резервуаров антивеществом.

Шлюзовая видеокамера у шлюза показала четырех человек в форме таможенников, подходящих к «Аполлону».

— Впусти их. — Сказала Цинтия. — Я с ними пообщаюсь.

Пройдя через шлюз, таможенники встали полукругом. Старший сделал шаг вперед.

— Я лейтенант Рангва. Прошу предъявить документы на судно и личные документы, а также предоставить яхту для досмотра.

Лейтенант Рангва 2 был необычайно смугл, его маленький рост и плотное телосложение делали его похожим на мячик. Пожалуй самым выдающимся отличием начальника таможенного наряда были необычайно яркие красные губы. Цинтия как могла более незаметно рассматривала эти губы так и не обнаружила и следа помады или напыления.

— Так... Цинтия Леварез, — пробормотал лейтенант, взяв документы из рук девушки и засунув пластиковый жетон удостоверения со встроенным микрочипом в ручной идентификатор.

— ... И, Константин Масканин ... яхта ... что ж все в порядке. Теперь прошу вскрыть все помещения. Должен вас предупредить, что личное оружие и наркотические вещества, и прекурсоры на территорию Объединенных Миров Номара ввозить запрещено.

— Поверьте, лейтенант, — Цинтия была самой невинностью, — мы не употребляем наркоту и оружие на ни к чему. Мы простые туристы.

— Ни секунды в этом не сомневаюсь, — ответил Рангва. — Есть еще перечень предметов, провоз которых считается контрабандой. Прошу за мной.

Цинтия повернулась к Масканину и жестом показала: «оставайся тут». Она пошла за таможенниками, чтобы вскрыть все помещения: каюты, камбуз, генераторную, машинный отсек. Вытащив портативные приборы таможенники обследовали каждый сантиметр яхты и, ничего не найдя, сошли с борта. Последним «Аполлон» покинул Рангва. Ненадолго остановившись на входе в шлюз, он пожелал туристам приятных впечатлений и извинился за причиненное беспокойство.

Покинув границы системы, Масканин передал управление автопилоту. Впереди несколько дней полета до границ Новоземного Союза. Несколько дней абсолютно беззаботной жизни и наслаждений. Цинтия, казалось, была ненасытна и каждый раз изобретала что-то новое. Иногда ему казалось, что его женщина в прошлом была великолепным гимнастом. Еще никогда прежде он не чувствовал себя таким счастливым и беззаботным.

Глава 3

Подполковник Безопасности Нишитуры Самхейн отключил дисплей компьютера и попытался сосредоточиться. Усталость, словно стальной обруч, сжимала все его тело, болеутоляющие уже не справлялись с головной болью. Тело решительно требовало сна.

Подполковник Самхейн был одним из офицеров, занимающихся делом Ротанова. Самхейн медленно но верно шел по следу предателей и вражеских агентов, распутывая клубок заговора охватившего почти весь сектор.

Подполковник уже целый стандартный цикл ждал сообщения от своего человека, занимающегося оперативной работой. Он уже решил было позволить себе вздремнуть пару часиков, когда из его приемника раздался сигнал экстренного вызова.

— Слушаю. — Устало бросил Самхейн.

— Докладывает дежурный офицер связи капитан Бек. С вами хочет связаться «Озмор».

«Озмор» был позывным специального агента, сообщения которого Самхейн так долго ждал.

— Соедините немедленно! — Приказал он.

Дисплей приемника осветился абстрактными символами, живущими своей собственной жизнью. Самхейн отключил дешифратор, преобразующий сигналы сверхсветовой связи в визуальные и звуковые символы, одновременно расшифровывая их, пользуясь шифрами установленными на сегодняшнее число.

На экране возникло лицо агента, со временно измененной структурой ДНК кожи, чтобы молочная бледность ее не выдавала в нем нишида.

— Добрый вечер, подполковник. — Поздоровался агент и улыбнулся. — Хотя у меня тут почти полдень.

— Докладывайте, капитан. — Оживленно, без следа недавней усталости сказал Самхейн.

— Ваши ожидания оправдались, подполковник. Я вы шел на след всех четырех людей Ротанова. Трое из них находятся в федерации Шрак. Четвертый недавно покинул Которонскую Конфедерацию и находится на территории Объединенных Миров Номара. По всей видимости направляется в сторону Новоземного Союза.

Самхейн сохранял непроницаемое лицо, хотя все внутри у него ликовало. Какой-то древний охотничий инстинкт вдруг проснулся и понукал рвануть по следу жертвы.

— Продолжайте, капитан. — Невозмутимо проговорил он.

— У меня возник ряд трудностей, подполковник. — Выражение лица агента было столь же неподвижно, как и у статуи. — Те трое, что находятся на территории миров Шрака хорошо охраняются. Моя недавняя попытка их устранить чуть не раскрыла меня.

— Чуть не раскрыла? Вы уверены, капитан? — Убийственным тоном спросил Самхейн. Сейчас он пожалел, что наделил агента правом свободы действия.

— Абсолютно уверен, подполковник. — Ответил «Озмор», казалось и не заметив тона начальника. — Так вот, — Продолжил он, — я прошу разрешение на использование халцедонской язвы.

Самхейн задумался. Халцедонская язва являлась чрезвычайно агрессивным штаммом вируса, который прогрессировал в теле человека в течении скрытого инкубационного периода, абсолютно никак не проявляясь. Потом на кожном покрове жертвы образовывались незаживающие язвы, постепенно увеличивающиеся в размерах. Через несколько дней язвы появлялись на внутренних органах и человек умирал. Вирус абсолютно не поддавался лечению и выявлению в инкубационный период. Он был разработан как боевой вирус для вооруженных сил Нишитуры и был впервые применен на планете Халцедон во время великих завоеваний. Вирус выкосил до восьмидесяти процентов халцедонцев и обеспечил бескровный, для нишидов конечно, захват системы. Вирус имел одну особенность, он жил до тех пор пока жила его жертва, потом погибал, если не удалось найти новую. Оставшимся в живых жителям Халцедона, которым повезло уберечься от язвы и дождаться ее естественной гибели, оставалось только сдаться флоту вторжения нишидов.

Спустя сотню лет халцедонская язва была усовершенствована, что позволило использовать ее для устранения неугодных. Современный штамм можно было запрограммировать на определенную ДНК, что позволяло уничтожить только жертву, не причинив вреда окружающим.

Но было одно «но». Применение этого средства сразу раскрывало того, кто стоит за убийством — длинную руку Нишитуры.

Самхейн мучительно взвешивал все «за» и «против». С одной стороны он не хотел раскрывать причастность империи к планируемым убийствам, с другой, он имел четкий приказ устранить всех обнаруженных людей Ротанова, которые смогли скрыться от правосудия. И если «Озмор» говорит, что другого способа нет, значит так оно и есть. Самхейн доверял своему человеку — тот был настоящим профессионалом.

Ты раздобыл их ДНК?

Изображение на экране кивнуло.

Действуй.

Есть, господин подполковник. Какие будут распоряжения на счет четвертого?

Я сам им займусь, капитан. Сообщи, что тебе удалось собрать.

— Цинтия Леварез, нишидка-полукровка. Уроженка системы Ласнивер. В настоящий момент находится на борту частной яхты «Аполлон», номер триста четырнадцать, пятьсот шесть Пэ-Эль, «Галатур» последней серии. Территория ОМН. Прогнозируемый маршрут полета: системы Гиц, Аль-Басра, Шинката, Ирвонского сектора ОМН, далее, окраинная система Даная фомальсаутского сектора, далее, одна из таможенных станций Новоземного Союза. Еще интересный факт, вся информация о родных, круге общения, личной жизни и о прохождении службы в Ласниверском разведкорпусе уничтожена лично офицером Леварез. На ее след удалось выйти благодаря наличию визуального портрета и информации выжатой из арестованных сообщников. К настоящему моменту ее подлинное имя и звание не установлены. Все кто непосредственно общался с ней либо мертвы, либо пропали без вести, либо неизвестны. Передаю психосканопортрет субъекта и технические характеристики яхты.

Экран засверкал калейдоскопом быстро транслируемой информации, которую Самхейн перегонял в базу данных своего компьютера.

У меня все, подполковник.

Удачной охоты, капитан. Конец связи.

Экран погас, в кабинете воцарилась тишина.

«Да, хорошенький вирус эта сука запустила в компьютерную сеть разведкорпуса.» — Подумалось Самхейну.

Он развернул изображение Леварез на мониторе и долго, неотрывно всматривался в него. Решение было принято. Самхейн сам возглавит на нее охоту. Не смотря на свинцовую усталость и дикую мигрень он почувствовал возбуждение от предвкушения предстоящей операции С некоторой долей досады он подумал что надо хоть поспать часиков пять-шесть

Он вызвал по внутренней связи дежурного офицера и приказал:

— Сообщите дежурному призраку готовность номер один на завтрашнее утро.

Самхейн пошел спать.


Заместителю по оперативной работе
начальника Безопасности Нишитуры
ласниверского сектора
генералу — майору Катилине

От начальника особого оперативно-
следственного отдела подполковника Самхейна

Рапорт.

Разысканы следующие обвиняемые по делу Ротанова: Леварез (данные прилагаются); Котелин (данные прилагаются); Тико (данные прилагаются); Тахоне (данные прилагаются).

Все обвиняемые находятся за пределами Империи Нишитуры. Приступил к их устранению согласно директиве эфора БН № 916.


06.06.4419 (с.в.) п/п-к Самхейн.

***Приложения: 4(четыре) файла


Призрак относился к особому классу кораблей. В самом названии его создатели уже сказали о его задачах и возможностях: проникать глубоко в тылы врага, шпионить, убивать из-под тишка. На вооружении призрак имел шесть пусковых установок для тяжелых противокорабельных ракет класса «Нимизида» с мегатонной ядерной боеголовкой. Такие ракеты мог нести корабль не меньше крейсера. Кроме того, призрак обладал двумя десятками пусковых установок ракет других классов и восьмью установками противоракет «Орнер». Еще имелись батареи лазерных пушек и орудий атомных деструкторов для использования кинжального огня на ближних дистанциях, на которые призрак подходил к цели и уничтожал ее, прежде чем был обнаружен. Но самым главным оружием корабля была его невидимость для сенсоров и детекторов масс, вплоть до расстояния в несколько тысяч километров. Такую невидимость обеспечивала сложнейшее сверхсекретное оборудование, которым корабль был нашпигован от кормы до носа на сорок процентов. Экипаж состоял из двух с половиной тысяч человек.что составляло штат военного времени и никогда не сокращался так как призраки могли в любую минуту быть привлеченными к выполнению секретных заданий высшего командования Корабль обладал высокой скоростью хода, повышенной маневренностью. Но, как это всегда бывает, когда конструкторы хотят совместить мощное вооружение, высокую скорость хода и оптимальную маневренность, то приходится чем-то жертвовать. В итоге призрак был слабобронирован.

Вся информация об этих кораблях была помечена грифом «ОСОБОЙ ВАЖНОСТИ», так что о существовании их знали лишь офицеры БН и разведки высших рангов и особо доверенные оперативники, и конечно сами экипажи. Призраки стояли на вооружении двух спецслужб, которыми руководили эфор разведки Савонарола и эфор Безопасности Нишитуры Ивола.

Для того чтобы никакая информация о существовании секретных кораблей случайно не просочилась, для их ремонта и базирования были построены специальные секретные базы в дали от торговых и туристических маршрутов, на непригодных для жизни планетах и спутниках. По окончанию службы, члены экипажей и обслуживающий персонал баз получали баснословную пенсию и селились во внутренних мирах империи без права переезда и передвижения между системами. Впрочем, отставные матросы были не в обиде.

Призрак «Уро» на котором отправился подполковник Самхейн, обнаружил «Аполлон» на окраинах ОМН. Подполковник приказал тщательно проверить и сопоставить данные сенсоров и данные полученные от «Озмора». Поскольку различные типы кораблей разных звездных держав использовали различные марки антивещества в качестве топлива и поскольку в галактике существовало столько типов межзвездных двигателей сколько компаний их производило, не говоря уж о бесконечных модификациях и новейших разработках, то у Самхейна не осталось сомнений, что зарегистрированное излучение принадлежит именно искомой цели.

Подполковник не хотел рисковать и атаковать яхту вблизи маршрутов полицейских патрулей. Чего-чего, а огласка странного уничтожения яхты и намек на существование невидимого для сенсоров корабля была абсолютно неприемлема и это следовало исключить в принципе.

«Уро» безмолвной тенью следовал за «Аполлоном», огибая оживленные трассы и густонаселенные миры. «Аполлон» тем временем уже проходил таможенный досмотр на пограничной станции Новоземного Союза.

Самхейн неоднократно бывал в этом звездном государстве, всегда по служебным делам и инкогнито. Он достаточно хорошо ориентировался в пространствах Новоземного Союза и обладал собранными разведданными о маршрутах военных и полицейских патрулей.

Программисты «Уро» просчитали все возможные траектории преследуемой яхты и все они проходили в районах, где призрак мог «засветиться».

Самхейн приказал наблюдать.


Гулкое эхо от шагов и разговоров разносилось по всему Залу Присяги.Следуя Великому Закону Нишитуры две сотни высокородных нишидов — текронтов собрались во дворце Текрусии на торжественное традиционное мероприятие — присягу трех новых ее членов, среди которых находился и молодой Кагер.

Зал Присяги был выстроен в форме амфитеатра: огромная мраморная арена с мозаичным гербом Текрусии и восходящие вверх в форме спирали ряды для зрителей. С потолка свисали штандарты всех двух сотен знатных родов Нишитуры. По окончании церемонии к ним присоединятся три новых.

Над ареной, в самом центре зала на высоте трех-пяти метров, закружился фейерверк лазерных проекций. Одновременно зазвучала тихая монотонная мелодия, заставившая всех присутствующих замолчать. Лазерные рисунки начали собираться в осмысленные образы и, наконец, выстроились в виде человеческой фигуры. Миллисекунды спустя, проекция все больше стала приобретать человеческое подобие и теперь любой мог признать в ней обнаженного нишида-великана с древней ритуальной трубой и словно развивающимся на ветру вымпелом на котором был высечен завещанный предками девиз: «ГОСПОДСТВО ИЛИ СМЕРТЬ!» Великан приставил трубу к губам и на весь зал грянул оглушите6ельный гимн Нишитуры. Все, кто находились в зале встали.

После того как стихли последние ноты бравого гимна, изображение великана растаяло и из открывшихся дверей рабы выкатили на арену огромную трибуну на которой могло разместиться полтора десятка человек. Трибуна была смонтирована из сверхпрочного пластика и облицована золотыми пластинами. На каждой пластине был выгравирован герб рода текронта — каждого члена Текрусии, в самом центре лицевой стороны был изображен ее собственный герб.

Под звуки энергичного и торжественного марша на трибуну вышел герцог Мунтэн — пожизненный председатель Текрусии.

— Благородные мужи Нишитуры, — Разнесся по залу его голос, усиленный микрофонами, — для меня великая честь объявить вам о великом событии, которое происходит здесь сегодня. Сегодня благородная Текрусия принимает в свои ряды трех новых соратников, которые удостоились этой великой чести согласно законам наших великих предков. Нет нужды перечислять все заслуги новых членов нашего …..

«Какие же заслуги имеет в виду этот старый маразматик Мунтэн? — Подумалось Кагеру, — Единственная заслуга Дэфуса в том, что он старший среди братьев и стал главой рода после подозрительного несчастного случая с его отцом. Заслуга Ферона в том, что он принял управление делами семейства Феронов после того как его двоюродный брат пропал без вести год назад, оставив малолетних детей. Моя же заслуга в том, что я единственный сын своего отца».

—… достойно чтить Закон Нишитуры. Стоять на страже… — Продолжал Мунтэн, все больше и больше распаляя себя собственной речью. —… и доказательством тому будет древняя клятва нишидов, которой свяжут себя благородные Кагер, Дэфус и Ферон.

Председатель Мунтэн сошел с трибуны под гром марша и сдержанных рукоплесканий.

Неожиданно для себя Виктор почувствовал необъяснимое волнение. Он не мог понять, что его беспокоило, уж явно не атмосфера торжества, царящая вокруг, и не переполняющая радость сегодняшнего события. Возможно, его сердце замерло от того, что он теперь полноправный хозяин опетского сектора. Хотя, по сути, он вот уже полтора месяца управляет Опетом. Но все таки сегодня его власть станет общепризнанной, законной.

Кагер поднялся на трибуну, минуя жребий, решив первым принести священную клятву. Вновь, как и прежде, зазвучала музыка, но теперь она была какая-то трогательная, берущая за душу, с элементами психоделики. На Текрусию снизошла атмосфера таинства.

Следуя древнему ритуалу, Виктор положил правую руку на левое плечо и четырежды слегка поклонился всему залу. После этого две сотни мужей, вершащих судьбы империи, встали.

Наступила абсолютная тишина, прерванная вскоре низким голосом присягающего, разнесшегося по залу.

— Я, Виктор Валерий Кагер, потомок славного рода Кагеров, мужественных и славных защитников Великого Закона Нишитуры, ревностных поборников силы и чести Великой Империи, вступая в управление вверенных мне миров, по праву крови и в соответствии с Великим Законом, перед лицом благородной Текрусии, клянусь: быть достойным славы своих великих предков и всей расы Нишитуры… — Продолжая клятву одной частью сознания, Виктор, одновременно украдкой, не меняя положения головы и не изменяя выражения лица, которому придал благоговейность, наблюдал за окаменевшими текронтами, на лицах которых застыла маска торжественности.

«По крайней мере, большинство из них верят в святость этой церемонии. А сам-то я не чувствую и крупицы этой святости. А эти кретины Ферон и Дэфус буквально излучают подобострастное волнение, как-будто это они сейчас стоят вместо меня».

Виктор продолжал клятву, а когда закончил, опустился на одно колено. На небольшой антигравитационной платформе с потолка медленно спустился герб Текрусии. Новоиспеченный текронт припал губами к его краю и неторопливо покинул трибуну.

Следующим был Дэфус, потом Ферон. Когда последний сошел на арену, вновь зазвучал имперский гимн. На этом церемониальная часть была завершена.

Виктор Кагер занял свое место на зрительских трибунах. Близость места к арене не играла никакой роли, все места были давным-давно разыграны по жребию и навсегда закреплены за каждым родом.

Ворота, открывающие доступ из нижних помещений дворца на арену зала, отворились и на мраморный пол выкатили роботы и принялись разбрасывать вокруг себя песок, разлетающийся мощным напором, словно водяной, струи.

Все вокруг одобрительно зашумели, предвкушая предстоящее действо. Кагер не разделял радости своих коллег — через несколько минут на арену выйдут свирепые и голодные существа и гладиаторы прошедшие специальные тренировки с холодным оружием и в искусстве единоборств и станут убивать друг друга на потеху зрителям. Он считал гладиаторские бои варварским обычаем, в его секторе подобные зрелища были запрещены.

Мраморный пол покрылся слоем песка. Роботы убрались, на арену выбежало крупное, похожее на кошку шестилапое существо. Кагер узнал зарка, похоже Кюдерион уже успел воспользоваться щедротами Транцетии. Зарк обежал арену по кругу и остановился, обнюхивая воздух и порыкивая. С противоположной стороны открылись другие ворота, на песок выскочило бронированное существо, немного уступающее зарку размерами. Панцирные щитки покрывали спину и бока, над верхней губой торчал единственный мощный рог. По бокам безумно-уродливой головы дико вращались в разные стороны маленькие красные глазки. Еще один глаз не мигая таращился с центра лба. Зарк пристально наблюдал за незнакомым ему появившимся врагом. Пятнистая переливчатая шерсть транцентийского хищника вздыбилась.

Странное существо застыло на месте и, казалось, заснуло. Но неожиданно оно сорвалось с места и со всей прытью помчалось в атаку на зарка. Шестилапое кошачее по-видимому не ожидало столь стремительного нападения, ведь на родной планете у него почти не было врагов, но все же, успев презрительно фыркнуть, зарк отскочил от броненосца далеко в сторону. А тот, потеряв свою цель, начал крутить головой и медленно разворачиваться. Минуты две броненосец неотрывно смотрел на врага и снова неожиданно его атаковал. С диким визгом и шипением ловкий зарк перепрыгнул через врага, его острые когти вонзились в жесткие кожаные пластины.

От созерцания дальнейшего побоища Виктора отвлек сигнал видеофона. Вытащив устройство из кармана, он намеревался совсем его отключить, но заметил ряд символов на маленьком экране. Этот код сообщил ему Канадинс. Кагер набрал код подтверждения и активизировал прием. Вместо самого маршала на экране появилось сообщение: «ВСТРЕТИМСЯ ПОД АРЕНОЙ У ЗВЕРИНЦА ЧЕРЕЗ ДВАДЦАТЬ МИНУТ».

Виктор спрятал видеофон и рассеянно продолжил наблюдение за дракой, симпатизируя «бедолаге» зарку.

Бок и лоб над левым глазом шестилапого хищника были покрыты небольшими кровавыми пятнами. Его враг лишился одной пластины на спине, под которой кровоточила незащищенная кожа, уродливая голова была вся исполосована когтями.

Со взаимным ревом звери сцепились вновь, зарк умудрился оседлать броненосца и принялся рвать мощными лапами его массивную шею и морду. Визжа от боли броненосец оттолкнулся задними лапами от арены и ударом своего зада подбросил зарка в воздух, после чего взметнул вверх свой единственный рог. Зарку удалось сгруппироваться в воздухе и частично уйти от смертоносного оружия. Рог рассек кожу у ребер и сломал пару из них. В следующую секунду проворный шестилапый оказался под броненосцем и изловчившись с невероятной скоростью стал раздирать задними лапами плохозащищенный живот врага. Броненосец громко визжал и дрался до последнего, не понимая, что жизнь уже уходит из него вместе с кровью и вывалившимися кишками.

Израненный, но гордый зарк выбрался из-под поверженного врага и стряхнул с себя его внутренности, потом принялся выкатываться по арене, до тех пор пока весь не облепился песком.

Когда прошло двадцать минут, Кагер покинул свое место. Он прошел по широкому, устланному длинным ярким ковром, проходу и очутился у ведущего вниз эскалатора.который в миг опустил его на нижний уровень амфитеатра.

На арену, тем временем, вышли два гладиатора — человека, вооруженные длинными палками, окованными стальными шипастыми набалдашниками. На каждом был сверкающий легкий стальной шлем, щит из кожи и ничего более, кроме набедренной повязки.

Канадинс встретил Кагера в одном из темных уголков зверинца. В нос бил острый запах фекалий животных, собранных здесь из всех концов галактики. Отовсюду доносились шорохи и рычания и тысячи других всевозможных звуков.

Маршал заметил явные сомнения графа.

— Здесь никого нет, кроме милых уродцев и тупорылых роботов, бесстрашно подставляющих свои бронированные бока этим очаровательным тварям.

В руках маршал держал искривитель, до неузнаваемости искажавший их разговор, делая бесполезными все возможные «жучки» и параболические микрофоны.

— Ивола перешел к активным действиям. Прибрал к себе голоса неопределившихся, щедро подсластив пилюлю будущих выгод. Еще два текронта резко изменили свои намерения не получив ничего взамен.

— Этого следовало ожидать, маршал. Ивола оперативно принял контрмеры и несомненно готов ответить на все наши ходы.

Канадинс кивнул и продолжил:

— Не скажу, что все это было для меня неожиданно. Но не это меня тревожит. Куда девался Вернер? Сегодня вместо него присутствовал его младший брат. Обычай позволяет подобное лишь в связи с чрезвычайными обстоятельствами.

Кагер едва скрыл свое изумление. Во-первых, он не знал об отсутствии текронта Вернера, во-вторых, само его отсутствие на важном официальном мероприятии, когда, к тому же он является главным претендентом на пост эфора, могло сказать о многом. Могло, но не более. Это было неслыханно, ведь в подобных случаях «громогласно» объявлялось об отсутствии текронта и причины оного. Должен был быть назначен представитель рода. Сегодня же регламент Текрусии был грубо нарушен. Создавалось впечатление, что либо сам текронт Вернер либо кто-то иной желал скрыть его отсутствие. Кагер склонялся ко второму варианту.

Разделяю ваши опасения, мой друг. Я неприятно поражен этой новостью.

Канадинс опять кивнул и стал нервно расхаживать из стороны в сторону.

— Ивола зарвался. Он перешел границы дозволенного. Я попытался связаться с Вернером и оказался заблокированным. Посланные мною люди были схвачены и я больше ничего не знаю о них.

Маршал остановился, на его лице появилась холодная улыбка.

Потом я получил угрозу.

?

— Оставленное сообщение на моем личном компьютере, источник которого отследить невозможно. Взломаны все мои коды и базы данных, причем грубо, чтобы сразу бросалось в глаза. Сама угроза довольно вежливо завуалирована.

Виктор поджал губы, он вполне разделял чувства Канадинса.

— Я намерен добиться аудиенции у императора. Кстати, от этого меня тоже предостерегали. — Заявил маршал.

— До голосования осталось очень мало времени, успеете ли вы остановить Иволу?

Канадинс повел плечами, словно что-то на них давило.

— Не знаю, мало шансов. Если я не смогу убедить императора, остается только действовать как прежде… Моя честь не позволит мне перенимать грязные методы этого ублюдка.

Канадинс закурил сигару.

— За двадцать четыре члена я ручаюсь, — Сказал Виктор, — Их сторону разделили еще двенадцать. Сегодня и завтра я проведу успешные, не сомневаюсь в этом, переговоры с еще семью текронтами. Сорок три человека — сорок три голоса, принадлежащих друзьям моего отца.

Маршал уставился в одну точку и весь окутался табачным дымом.

— За своих союзников я почти не беспокоюсь. Но эти разжиревшие индюки из центральных миров и независимые герцоги — темные лошадки. Пользуясь ними, Ивола может победить и тогда этот псих начнет строить новые концлагеря и корабли, и вместе с Савонаролой вдохновит нашего «наимудрейшего» на новые подвиги во славу империи и Закона. И тогда самые жесткие меры не смогут подавить восстания в тылах, если, не допусти священные предки Нишитуры, они развяжут новую межзвездную войну.

Союзники еще некоторое время продолжали обсуждение сложившейся тревожной обстановки и деталей совместных действий и возвратились за четверть часа до окончания боев.

Шло время, предпринимались новые действия, контрмеры, велись тайные и явные переговоры. Час голосования стремительно приближался.

На кануне, за сутки до него, маршал Канадинс связался с Кагером и поведал о результатах приема у императора. Вернее об отсутствии результатов. Улрик IV остался глух к его обиде и доводам, сухо заметив, что эфор безопасности Ивола является человеком компетентным и чрезвычайно полезным для империи. Что, вероятно, маршал был введен в заблуждение по поводу виновника, обидевшего его.

Когда же наступило время голосования, внезапно выяснилось, что текронт Вернер пропал без вести и в настоящий момент ведутся активные поиски. Поскольку, по обычаю такое обстоятельство, как выбывание одного из претендентов, не могло перенести дату голосования, то оно произошло в строго запланированный час. Разрозненные группировки не смогли договориться о выдвижении нового неиволовского кандидата. Эфором промышленности стал текронт Туварэ.

Кагера и его союзников утешало лишь то, что поддерживаемый Иволой Карбо проиграл, эфором транспорта и торговли стал Соричта — компетентный и независимый от спецслужб империи управленец, разделяющий неприязнь методам Иволы и Савонаролы.


Призрак «Уро» невидимой тенью следовал за крошечным «Аполлоном». Проанализировав траекторию цели, вахтенный офицер сделал вывод, что яхта намеренно держится вблизи оживленных трасс и почти случайно не пересекает маршруты патрулей. Центральный борткомпьютер сделал прогноз о дальнейшей траектории цели. Положившись на компьютер, а также располагая информацией обо всех патрулях в нужных районах, подполковник Самхейн отдал приказ оставить «Аполлон» и, совершив сложный обходной маневр, на предельном ходе достичь системы Сириуса, где располагалась мощная тыловая база военного флота Новоземного Союза.

Почти истекли стандартные сутки, когда сенсоры «Уро» засекли цель. До этого момента Самхейн нервничал, ожидая, появится ли его мишень. Ведь в противном случае пришлось бы начинать поиски с самого начала. Второе, что беспокоило подполковника — это близость к сириуской базе и связанные с этим сложности. Ведь на два парсека вокруг базы космос был нашпигован патрулями и сложнейшими сенсорами, что значительно сковывало действия призрака.

Огибая запретную зону «Аполлон» держал курс на Землю.

Словно хищник, тщательно и неторопливо выслеживающий жертву, призрак приготовился к нападению.

Это и есть знаменитая родина человечества? — Задал вопрос Масканин.

На расстоянии светового года бортовой компьютер опознал солнечную систему и теперь ее проекция демонстрировалась на центральном экране.

— Честно говоря я ожидал большего. А вместо этого средняя величина, стандартная атмосфера, стандартное гравитационное поле, стандартное время обращения вокруг своей оси и вокруг звезды.

Земля есть эталон для стандартов.

Цинтия откинулась в пилоское кресло и дала команду изображению развернуть плоскость солнечной эклиптики плашмя.

— Смотри, легендарные планеты: Венера, Марс, Сатурн и гигант Юпитер. Каждая из девяти планет хранит тысячи трагических историй первых веков освоения космоса. Предлагаю посмотреть каждую из планет вблизи, прежде чем мы ступим на Землю.

«Аполлон» успел побывать на орбитах Плутона и Нептуна, когда получил сообщение через спутник-ретранслятор: «ВЫ НАХОДИТЕСЬ В ПРЕДЕЛАХ СИСТЕМЫ-ЗАПОВЕДНИКА ЗЕМЛЯ. ДАННОЕ ПРОСТРАНСТВО ЗАКРЫТО ДЛЯ ПОЛЕТОВ. ЕСЛИ ВЫ ХОТИТЕ ПОСЕТИТЬ ЗЕМЛЮ, ВЫЙДИТЕ ИЗ ПЛОСКОСТИ ЭКЛИПТИКИ И СЛЕДУЙТЕ К ТРЕТЕЙ ПЛАНЕТЕ. В СЛУЧАЕ, ЕСЛИ ВЫ НЕ ПОКИНИТЕ ОКРАИННЫЕ МИРЫ СИСТЕМЫ, ВАШЕ СУДНО ПОДВЕРГНЕТСЯ АРЕСТУ».

Масканин обалдело таращился на полученное сообщение.

Ух, ничего себе! Круто.

— У новоземлян свои представления о собственных интересах. — Ответила Цинтия.

Наверняка, каждый «шаг» иностранного корабля держался под наблюдением, экипажу «Аполлона» ничего не оставалось, кроме как подчиниться требованию.

Земля всегда была открыта для туристов. И не то чтобы она была центром паломничества, напротив, многие миры не ведали о ее существовании но поток желающих посетить легендарную прародину не иссякал. Миграционная служба земли была всегда рада каждому пассажирскому лайнеру и каждой частной яхте. Туризм давал солидный и стабильный доход.

Находясь на расстоянии визуального наблюдения, «Аполлон» получил предложение посетить первые колонии людей на Луне, тщательно сохраненные потомками. Леварез и Масканин решили принять предложение и взяли курс на единственный спутник родины человека.

Но неожиданно вся безмятежность бытия была разрушена. Цинтия как-то сразу вся подобралась и зло процедила:

— Не пойму, откуда взялось это уродливое корыто? Такое впечатление, как-будто оно материализовалось из ничего.

Видиоэкраны яхты изображали слишком близкое соседство странного и грозного корабля. Неожиданно у корпуса судна вспыхнула маленькая точка и на глазах стала расти.

— Матерь Божья! — Вскричала Леварез, одновременно совершая резкий маневр ухода от ракеты.

Опредили что нас преследует!

Константин бросился к компьютеру и в тот же самый миг из-за резкой перегрузки сильно ударился о переборку рубки. Несмотря на боль он вполз во второе кресло и идентифицировал ракету.

— Это «Шива», класс «корабль-корабль», малый радиус действия, заряд десять килотонн. Серьезные ребята с понятными намерениями и неясными мотивами.

— Это нишиды. — Сквозь зубы ответила Цинтия, взламывая предохранительный контроль панели управления.

Каким образом компьютер «Аполлона» смог распознать ракету и откуда…

Объяснение потом. Готовься к острым ощущениям!

Масканин если бы и хотел, то не смог бы ничего ответить. Заскакавшие кратности перегрузок от маневров пилота Леварез начисто отбивали желание задавать вопросы.

Цинтия перешла от 20 «G» к трем, увернувшись от огня лазерных пушек их преследователя и пристроилась в хвост старинного парома Земля-Луна, являющегося музейным экспонатом.

Предугадав маневр яхты, призрак вышел на курс перехвата и оказался на пути парома. «Уро» разнес его в клочья из носовых орудий и остался один на один с «Аполлоном».

Вот тут-то и произошло чудо. Собственно, это чудом не было просто вынырнувший из другой стороны Луны патрульный корабль Новоземного Союза, не став тратить драгоценное время на опознание и глупые запросы , открыл беглый огонь по призраку, сумев повредить некоторые надстройки. Воспользовавшись заминкой, «Аполлон» круто изменил курс и зигзагами помчался к Земле. Посланные вслед залпы лазерных орудий прошли мимо.

Не долго думая, подполковник Самхейн приказал атаковать патрульный эсминец «Нимизидой». Мегатонная ракета, управляемая оператором, превратила новоземной корабль в маленькую звезду. Через десять секунд ракетные порты «Уро» покинули три «Шивы» и «зацепили» «Аполлон».

Опоздавший к месту скоротечного боя второй патрульный корабль, находившийся в паре с погибшим, уже ничего сделать не смог. Командир и другие офицеры эсминца с удивлением уставились на чистый космос, где несколько секунд назад находился чужой корабль. Проверка исправности сенсоров ничего не дала. Таинственный звездолет исчез.

Тем временем, первая из трех ракет почти настигла яхту в верхних слоях атмосферы. «Аполлон» мгновенно покинула спасательная капсула, унося двух человек на поверхность планеты от неминуемой смерти.

Цинтия так долго, как только могла, не включала антигравы, чтобы уменьшить вероятность засекания капсулы оставшимися ракетами. В итоге обшивка раскалилась, воздух внутри нагрелся выше сорока градусов по Цельсию, вышли из строя терморегулирующие системы.

Потом почувствовался толчок — на высоте чуть более километра капсула затормозила и стала плавно опускаться.

— Кажется, мы приземлились. — Масканин вытер рукавом вспотевшее лицо. — Я уже не надеялся, что эта штуковина нас не угробит.

Цинтия ничего не сказала, но на ее разгаряченном лице засияла довольная улыбка. Она нажала на кнопку у подлокотника кресла и ее руки, ноги и пояс освободились от предохранительных зажимов. Вслед за ней освободился и Масканин, потом он открыл шлюз и спрыгнул на землю.

Земля встретила их свежим холодным воздухом, что тем более было приятно после парилки в капсуле. Вокруг, сколько хватало глаз, простирались горы, покрытые зеленым ковром, и снежные суровые хребты. В трех-четырех десятках километров возвышался крупный действующий вулкан. Небо было необычайно чистым и ярко-голубым. Они оказались на краю небольшой поляны, сплошь покрытой высокой, по пояс, травой, цветущей розово-белыми цветами, между которыми деловито сновали разноцветные бабочки. То что это бабочки, Масканин понял сразу. Он посещал инсектарии на многих мирах и не раз наблюдал этих забавных красивых насекомых.

Корпус спасательной капсулы был достаточно крепок, что не позволило ей развалиться при резких перегрузках. Однако, сейчас корпус являл жалкое зрелище — оплавленные потоки, волны жара, исходящие от него и треск раскалившегося до малинового цвета остывающего металла. Возвращаться внутрь вновь не хотелось никому, но сделать это и, даже не один раз, надо было во что бы то ни стало. Необходимо было выгрузить аварийные запасы. Сигароподобная форма 10-ти метров в длину и 3-х в диаметре вмещала довольно вместительный трюм, который содержал достаточно много припасов из всего того, что могло потребоваться терпящим бедствие на случай аварийного приземления.

Чудом спасшиеся счастливчики принялись лихорадочно разгружать аварийные запасы. И чем больше Масканин их перетаскивал, тем больше у него появлялось вопросов. Помимо съестных продуктов и комплектов зимней одежды, он наткнулся на ящик с ручными гранатами, на охотничьи ножи и пехотный ракетомет, на различные спецприборы, бесшумные иглопистолеты и знаменитые стэнксы — лучшие в галактике автоматы, которыми вооружены планетарные армии Империи Нишитуры.

Кто ты, Цинтия?

Женщина прекратила разбирать один из свертков и присела, смотря в сторону от Константина.

Поверь мне, тебе лучше этого не знать.

Я хочу знать!

Она вздохнула и посмотрела Масканину в глаза.

— Я занималась незаконным бизнесом, очень опасным и очень прибыльным. Потом в очередной раз проворачивая комбинацию, я потеряла осторожность и допустила ошибку. С тех пор за мной стали охотиться. Но это все было давно и мне казалось, что я надежно замела следы.

Она замолчала. Масканин тоже ничего не говорил. Лишь холодный ветер еле слышно шуршал по земле.

— Ты думаешь, я поверю? За тобой охотится до зубов вооруженный корабль, который не возможно засечь, и который с легкостью разнес боевой патрульный звездолет. Ты смогла обмануть все таможенные службы… И эти стэнксы. Империя не торгует ими. Все подобные стволы, что гуляют по галактике, строго контролируются и они старые, оставшиеся с далеких войн. Эти же — нулячие, свежая заводская смазка, нет серийных номеров.

— Ладно, ладно, Костик. Я тебе все расскажу, но немного попозже. У нас очень мало времени, нам надо поскорей все это собрать и подальше убраться отсюда… И еще, мне очень жаль, что я втянула тебя во все это.

Цинтия посмотрела на карту на дисплее портативного компьютера.

— Через двадцать-двадцать два километра будет широкая река, вернее не она сама, а ее рукав. Двигаясь по ней на север, мы набредем на небольшое поселение.

Ты уже успела сделать привязку на местности?

Не — а, всего лишь скачала наши координаты с компьютера капсулы.

Невдалеке зеленел лес, куда, собрав свои многочисленные пожитки, направились вынужденные путешественники. Кругом царили простые и одновременно диковинные белые деревья с раскидистой кроной. Цинтия сказала, что это березы и стала перечислять другие деревья, названия которых Масканин все равно не пытался запомнить.

— Вот это кусты жимолости. Осенью, если нам не повезет и мы все еще будем блуждать по здешним лесам, можно питаться этими ягодами. Есть тут и вкусное острое растение богатое витаминами — черемша. Но сейчас для нее еще не сезон.

Дорога представляла собой пересеченную местность, местами с оголенной землей, с которой порывы ветра подымали в воздух мелкую, въедливую, долго не оседающую пыль.

Если бы не тридцать килограммов груза, которые каждый нес на плечах, сама дорога не казалась бы такой трудной какой ее делали бесконечные рытвины и камни скрываемые высокой травой да еще вечно попадающая в глаза пыль.

К концу дня, добравшись кое-как до воды, путники решили все-таки закопать зимнюю одежду и с нею часть съестных припасов.

Решив не разжигать костер, они устроили себе ужин из тушенки с хлебом и стали готовиться ко сну. Прежде всего, Цинтия на сто метров вокруг по периметру, установила и замаскировала миниатюрные сенсоры, которые образовали правильный октаэдр. Потом она заминировала ближние подступы растяжками сигнальных мин.

Ну хоть любопытного и голодного зверья теперь можно не бояться.

Масканин молча наблюдал за всеми приготовлениями.

Где мы находимся? — Спросил он, когда Цинтия прилегла рядом с ним.

— Полуостров Камчатка. Восточнее Охотского моря. На юге Курильские и Японские острова, западнее… Впрочем, для человека не знакомого с земной географией это не важно. Важно, что мы в стране гор и девственных лесов не испоганенных человеком. На Земле я бывала четыре раза, на самой Камчатке я во второй раз, но в качестве потерпевшей кораблекрушение — впервые.

— Понятно, значит мы в заповедной зоне, где человек очень редкое явление. — В его голосе чуть было, не проявились нотки обреченности, но он успел вовремя подавить их.

— Не совсем, милый. Через день пути на север стоит небольшая деревенька аборигенов. Оттуда за несколько дней можно добраться до ближайшего космопорта. Кроме того, мы посреди одного из живописнейших уголков Земли. Вон тот вулкан — действующая Ключевая сопка. Она самый высокий действующий вулкан на планете.

Цинтия достала из рюкзака небьющуюся бутылку и отхлебнув из горлышка, восхитилась вкусом крепкого красного вина. Константин принял бутылку из ее рук и утолил жажду несколькими жадными глотками. Только сейчас он понял, что ему отчаянно хотелось выпить.

Расскажи о себе, Цинтия, я хочу знать о том, что с нами случилось.

Она отобрала у него бутылку и спросила:

Я так понимаю, ты не отступишь?

Он кивнул.

Тогда обещай не задавать лишние вопросы.

Хорошо.

— Я бывший майор разведкорпуса ласниверского сектора Империи Нишитуры. Я была внедрена туда шесть лет назад, кем и с какой целью я тебе не скажу. На какую из звездных держав я и многие другие раскрытые агенты работали тебе тоже знать не следует. Скажу только, что я почти никого не знала, но теперь все они мертвы. Мне удалось сбежать и замести следы. Впрочем, недостаточно успешно, раз недавно нас чуть не превратили в облако раскаленного газа. Вот пожалуй и все, что я могу тебе сообщить. Мне правда очень жаль, что я втянула тебя в это дерьмо. Но я действительно полагала, что вылезла сухой из воды.

— Значит, за тобой охотятся нишиды.

Цинтия сделала еще глоток.

— И не успокоятся, пока не увидят мой труп. Будем надеяться, что они поверили в нашу смерть на орбите.

Стремительно темнело. Близкое расположение леса наполняло ночь звериными звуками. Отчетливо был слышен мах крыльев ночных птиц. Звезды ночного неба не закрывало не единое облачко. Легкий ветерок приятно обдувал теперь уже он не нес с собой пыли а обволакивал гонимой со стороны леса свежестью

— Наша галактика с торца. — Показала Леварез рукой в звездное небо. — Земляне называют ее Млечным Путем. Прямо как давно забытая романтика, воспетая нашими предками: вокруг тщательно оберегаемая природа теперь уже ставшая снова девственной, ночь , вот-вот разрядящийся извержением вулкан и целая галактика над головой

Цинтия притянулась к Константину, их губы слились. Долгие страстные поцелуи перемежались с нетерпеливым дыханием. Женщина повалила парня на мягкую подстилку и взобралась верхом, оседлав его. Она сорвала с себя всю одежду, подставляя наготу своего тела свету звезд и луны.

Масканин поглаживал упругие пышные груди, опустился руками ниже и схватил ими женские ягодицы. Потом помог Цинтии освободить себя от одежды и впился ртом в ее нежные груди. Разгоряченная страстью женщина набросилась на него, а небо за ее спиной взорвалось алыми всполохами — началось извержение невидимой ночью Ключевой сопки. Страсть вулкана и страсть человеческая слились в одно целое, извергая в мир потоки безудержной энергии.

Лишь спустя несколько часов, уставшие, но счастливые смертные сладко спали, плотно прижавшись друг к другу. А от ярости недавно клокотавшего вулкана осталась жирная кривая полоса лавы, алым светом прорезавшая черное небо.

Ночь не принесла никаких сюрпризов, ни один крупный зверь не потревожил лагерь. Для мелких же вполне хватило отпугивающих сигнализаторов.

Наскоро перекусив после пробуждения, путники двинулись вдоль реки, держась спасительных лесных крон. Но их листва не могла защитить от био— и инфракрасных датчиков, если их вдруг решат серьезно искать.

У Цинтии была мобильная, не больше кулака размером, мощная радиостанция, но она не рискнула ей воспользоваться, а лишь активизировала в режиме приема.

Несколько километров, путешественников сопровождала небольшая стая крупных угольно-черных птиц, вслед за людьми перебирающаяся с ветки на ветку и изредка наполняющая лес карканьем.

Цинтия назвала их местной разновидностью ворон и объяснила их поведение надеждой что-нибудь стащить.

Шли часы, солнце склонилось за полдень. Они продолжали прослушивать эфир на всех диапазонах. Никаких сообщений о них, никаких переговоров о поисковой экспедиции.

Сделав привал, чтобы пообедать, путники обсудили свое положение и пришли к выводу, что их обязаны искать и ищут. Ведь потеря патрульного корабля, взрыв в атмосфере и четкий радарный след капсулы, не имеющей защитного покрытия — все это несомненно должно заинтересовать местные власти. И, вероятней всего, поиски держатся в тайне — отсюда и радиомолчание.

Цинтия не очень-то рада была попасть в руки земных властей для дачи объяснений, но этот вариант все же был лучшим, чем смертельные объятия нишидов. Поэтому, она не осмеливалась сообщить о себе, опасаясь перехвата и пеленга.

Закопав остатки обеда, они начали было продолжать путь, когда заметили в небе серебристый гравитолет, бесшумной тенью, выписывая непонятные кренделя, скользящий над лесом, теряя высоту. Он пролетел в каких-то двухстах метрах, градусов на шестьдесят западнее их маршрута.

Коротко посовещавшись, они пошли вслед неисправной машине.

— Это местный гравитолет. — Уверенно заявила Цинтия, — Хотя это может быть и ловушкой, поэтому, если мы его отыщем, сначала проведем разведку.

Масканин про себя согласился с ней. Они двинулись на поиски.

Судя по траектории, гравитолет должен был сесть где-то в пяти-шести километрах от них, но, видимо, что-то окончательно вышло из строя и они обнаружили воздушную машину менее чем в двух километрах и со значительным боковым отклонением от засеченного курса. На поиски ушло дополнительное время.

Гравитолет сел на небольшой поляне, сломав несколько деревьев. Внимательно наблюдая за обстановкой вокруг, Цинтия не заметила ничего подозрительного, бинокуляры инфракрасного визора также не показали ничего живого типа человека. Один из двух антигравов воздушной машины дымился. При близком рассмотрении была заметна глубокая язва. Вся корма гравитолета была искорежена изнутри.

Фугасный снаряд. — Вынесла вердикт Цинтия.

Подойдя к кабине, Масканин увидел труп пилота, лежащего в высокой траве рядом. Ноги погибшего были покрыты многочисленными ранами. После того, как он был перевернут стала видна прожженная рана в спине. В кабине находился второй труп, уткнувшийся лицом в разбитое чем-то очень массивным лобовое стекло.

— Их недавно убили. Приземлились они еще живыми. — Сказал Масканин. — Значит где-то рядом есть кто-то, кто сделал это.

Угу. Смотри, вот следы. Уходят в лес.

Приготовив стэнксы к стрельбе, они пошли по следам. Но те вскоре оборвались, теперь предстояло самостоятельно выбирать направление. Несколько секунд Масканина мучили сомнения, стоит ли искать тех, кто расправился с беспомощными людьми и наверняка ищет их самих, или лучше не начинать поисков и убраться по добру по здорову. Но выбрать что-то одно он так и не успел.

Неожиданно ветер донес звук далекого разрыва. Потом еще и еше. Путешественники продолжили идти, внимательно прислушиваясь. Через четверть часа послышался еще один взрыв, в другом направлении и ближе. Потом взрывы стали повторяться чаще и в разных местах.

— Похоже, — Предположила Леварез, — кто-то с воздуха заминировал площадь в которой мы находимся. И если это так, тогда они уверены, что мы где-то рядом.

Она оказалась права и в первом и во втором выводе и скоро смогла убедиться в своей правоте. Масканин первым заметил широкую лесную поляну, на которой в центре стоял армейский гравиталет. Орудийная башня, со спаренными крупнокалиберными автоматическими пушками, периодически поворачивалась из стороны в сторону. Под стабилизаторами на держателях были подвешены блоки неуправляемых ракет. Вокруг гравиталета расхаживали вооруженные люди в черной форме.

Цинтия жестом призвала к молчанию. Потом она достала из просторного кармана комбинезона портативный компьютер и набрала на дисплее:

«НИЧЕГО НЕ ГОВОРИ, У НИХ МОГУТ БЫТЬ СВЕРХЧУВСТВИТЕЛЬНЫЕ МИКРОФОНЫ».

Потом также жестами показала, что им нужно отступить.

«ЖАЛЬ, ЧТО ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ ЯЗЫК ЖЕСТОВ. ПРИЙДЕТСЯ ОБЩАТЬСЯ С ПОМОЩЬЮ ЭТОГО. ДОЖДЕМСЯ НОЧИ И ПОПЫТАЕМСЯ ЗАХВАТИТЬ ГРАВИТАЛЕТ».

Масканин несогласно помотал головой и взял из ее рук компьютер.

«НЕМЕДЛЕННО ЗАВАЛИТЬ ИХ РАКЕТОМЕТОМ И ИДТИ ВСЮ НОЧЬ».

Прочитав текст, Цинтия тоже покачала головой и набрала: «МЫ НЕ СМОЖЕМ УЙТИ — ВОКРУГ МИНЫ И ПАТРУЛИ. ГРАВИТАЛЕТ — ЕДИНСТВЕННЫЙ ШАНС КАК ПОКИНУТЬ ЭТОТ ЛЕС, ТАК И УЙТИ ОТ ПРЕСЛЕДОВАНИЯ».

Посмотрев ей в глаза, Константин снова набрал: «ДАЖЕ ЕСЛИ У НАС ПОЛУЧИТСЯ, ОНИ ЖЕ С ЛЕГКОСТЬЮ ОТСЛЕДЯТ СВОЙ БОРТ».

«ДОВЕРЬСЯ МНЕ»— был ее ответ.

Масканин был вынужден согласиться с ней, им оставалось только дождаться ночи. Всего лишь темноты, потом всего лишь обезвредить наружные посты, пройти периметр, защищенный сенсорами, и (ха-ха), самое легкое — взять штурмом боевую машину. А еще надо будет уйти от возможного преследования.

Если Масканин не видел возможности осуществить их дерзкий план, то Цинтия имела лишь некоторые сомнения. В конце-концов, она имела разностороннюю боевую подготовку и принимала участие в диверсионных операциях еще, будучи офицером разведкорпуса.

Ночь подкрадывалась незаметно.

Оставшись на краю поляны, как заранее было обговорено, Константин всматривался, вслушивался в темноту ночи, куда несколько минут назад устремилась Цинтия.

Он нервничал, руки, державшие стэнкс, вспотели, между лопаток неприятно сквозил холодок. Казалось, время остановилось оттого, что он так часто смотрел на таймер. Но вот прошли три бесконечных часа, когда рядом с ним, едва не напугав, бесшумно возникла Цинтия.

Все чисто. — В полголоса сказала она и повела за собой.

Ни сирены, ни криков, ни выстрелов. Тишина. Масканин чуть не споткнулся о мертвое тело охранника, но вовремя остановился. Впереди чернела громадина боевой машины. Очутившись у ее бронированных боков, он заметил еще один труп, прислоненный к стабилизатору.

Они прошли к кабине. Леварез занялась сложной процедурой вскрытия люка, обвесив себя специальными приборами, аккуратно орудуя руками, вооруженными хрупкими инструментами. Масканин прикрывал ее тыл, молясь, чтобы она успела до того, как хватятся убитых часовых.

Люк бесшумно отошел в сторону и Цинтия, спрятав в сумку свои хитроумные приборы, достала взведенный автомат.

Неожиданно из темноты вышел часовой и, сообразив в чем дело, вскинул свой стэнкс. Короткая очередь выпущенная Масканиным отбросила его на метр.

С неимоверной быстротой они ворвались в гравитолет, срезая огнем выбегающих сонных людей. Цинтия ворвалась в рубку и перестреляла пилотов. Константин залег за перекрытием, между входом и десантным отсеком. Длинная очередь ударила рядом, пули срекошетили от брони, умчавшись во все стороны. Недолго думая, Масканин бросил вперед гранату. Яркая вспышка на несколько недолгих секунд осветила все вокруг, разорвав гравитолет грохотом, в котором потонули крики смерти.

Масканин проверил десантный отсек — кровь, гарь, оторванные части человеческих тел. Сегодня он впервые убивал и это не доставляло ему удовольствия. «Ничего, — Попытался успокоить он себя, — Так и должно быть».

Задраив люк, он вошел в кабину, где Цинтия уже готовилась к старту.

— Кажется, у нас получилось. — Масканин закинул автомат на плечо и обошел труп пилота.

Не совсем. — Произнес холодный чужой голос.

Леварез и Масканин мгновенно обернулись и увидели короткие дула стэнксов, которые держали четверо в той же черной форме.

— Позвольте представиться. Я подполковник Самхейн, контрразведка Нишитуры. А теперь, бросьте ваше оружие. Бросьте, бросьте. Не то примите геройскую смерть прямо здесь и сейчас.

Оба поняли, что довольно одного лишь неверного движения и их немедленно расстреляют По угрюмым лицам нишитурцев было видно, что они только этого и ждут, дали б только повод. Им ничего не оставалось кроме как подчиниться. Оружие перекочевало в руки одного из солдат-нишидов. Другой солдат подверг их обыску.

После этого что-то ударило Масканина по голове и он провалился в бездну…

Когда сознание вернулось, голова болела так невыносимо, что готова была вот-вот лопнуть от накатывающих приступов. Он с трудом разлепил отяжелевшие веки и огляделся. Вокруг голые, унылые серо-стальные стены и никакой мебели. Яркий свет бил откуда-то с потолка и вызывал дикую нестерпимую боль в глазах. Долго смотреть было просто невыносимо, приходилось прятать глаза за спасительными шторами век. Он не знал, где находится, и как долго пробыл без сознания. Не знал и о судьбе Цинтии. «Вот и конец путешествию, — пришла мысль. — А все начиналось так…»

Через какой-то отрезок времени, он даже не мог сказать через какой, открылась незаметная дверь и его выволокли двое дюжих молодцов, скрутили руки, защелкнули на них наручники и куда-то повели.

Судя по характерным коридорам и по тому, что его на гравилифте опустили в помещение, похожее на типичный корабельный отсек, Масканин заключил, что он находится на борту звездолета. А когда его бросили перед Самхейном, он убедился в этом окончательно.

— Лейтенант Торес, — сказал Самхейн, — поклялся, что вы будете схвачены прежде, чем успеете близко подобраться к гравитолету — ловушке. Сейчас он, благодаря вам, мертв и я рад, что решил подстраховаться, спрятавшись внутри приманки. Как бы то ни было, вы попались.

— Где я нахожусь? — С большим усилием, ворочая непослушным языком, спросил Масканин.

На моем корабле. Это я остановил вас на лунной орбите.

Где Цинтия?

Подполковник улыбнулся, если это можно было назвать улыбкой, на столько искривились мускулы его лица.

— О, если вы называете эту прекрасную женщину, с которой вас захватили, Цинтией, то она здесь, неподалеку. Я просканировал ваш мозг, Константин Масканин, и убедился, что вы случайная жертва. Но увы, случайные жертвы неизбежны.

Масканин попытался встать. Голова тут же закружилась, ему пришлось остаться на полу.

Введите ее. — Приказал Самхейн.

Двое матросов привели скованную избитую женщину, тем не менее, не смотря на свое незавидное положение, хранившую гордую осанку.

— Парочка влюбленных, как трогательно! — С сарказмом произнес Самхейн и, схватив Леварез, приковал одну ее руку к столу. — Пожалуй, самое интересное, что я наблюдал при промывании ваших мозгов — это ваш секс. Свежие, яркие образы. Впечатляет!

— Ублюдок! — Разбитыми губами прошептала пленница и попыталась плюнуть в него, но у нее ничего не получилось

Подполковник приковал вторую ее руку, так, чтобы женщина оказалась прижатой к поверхности стола животом и не могла пошевелиться.

У меня есть приказ убить тебя. Но я всегда брал от жизни все.

Самхейн разорвал одежду Цинтии и полностью сорвал ее, потом принялся грубо ощупывать ее прелести, самодовольно улыбаясь.

Масканин с трудом встал на непослушные ноги и хотел было броситься на нишида, но получил сильнейший удар от охранника, который опрокинул его обратно на пол.

Масканин вспомнил все отборнейшие маты, но Самхейн больше не обращал на него внимания и с блаженной улыбкой издевался над пленницей, бил, насиловал. Пытавшегося, в бессильной ярости, что-то сделать Масканина, ударами периодически сбивали с ног.

Полностью удовлетворив свое животное естество, Самхейн привел свой мундир в порядок и протянул руку. Один из охранников вложил в нее длинный тонкий меч, отражавший свет полированной поверхностью лезвия. Бээнец плашмя не сильно стукнул по голове жертве, после чего отрезал ей ухо. Цинтия пребывала в полусознании и практически не прореагировала на боль.

— Мой трофей. — Он завернул окровавленное ухо в платок и, поместив его в прозрачный пластиковый пакетик, спрятал его.

Посмотрев, как Масканина в очередной раз попинали, Самхейн приставил кончик меча своей жертве между ног и тот час ее истошный крик разорвал тишину. Она умерла почти сразу же.

Подполковник вынул окровавленный меч из тела и с бешеным азартом стал наносить им беспорядочные удары по трупу. Масканин ошеломленно смотрел на все это безумие сквозь слипшиеся от крови глаза. Он не мог поверить в происходящее, настолько это было невероятно, ужасно и неожиданно. Ему не верилось. Раз за разом, в воображении представало любимое лицо Цинтии и каждый раз его перегораживала перекошенная испачканная кровью звериная морда Самхейна.Психосканирование мозга и его пагубное влияние на психику, избиения и стресс при виде мучений и жестокой смерти любимого им человека заставили забыться его больное сознание в спасительном «ничто»

Масканин отключился.

Что с этим делать? — Спросил кто-то.

Киньте его в карцер. А потом — рудники. В мир смерти. Там он долго не протянет.


Глава 4

Планета Хатгал ІІІ являлась миром промышленных разработок. Подобно сотням других сходных с ней миров она поставляла на внутренний рынок Империи Нишитуры миллионы тонн редчайших минералов и сотни миллионов тонн обогащенных руд. Все подобные сырьевые мирки имели малопригодные атмосферы для человека, либо вовсе их не имели.

Хатгал ІІІ не был исключением. Основным элементом его атмосферы был азот, составляющий ровно пятьдесят процентов. Далее метан, кислород, аммиак и множество всевозможных соединений и галогенных газов. Хатгал ІІІ имел всего один «устойчивый» остывший материк, другие два были испещрены тысячами вулканов и кратеров и ядовитыми озерами, и проявляли повышенную сейсмическую активность.

Работали на Хатгале ІІІ сложнейшие горнодобывающие машины, сверхпрочные интеллектуальные роботы и десятки тысяч рабов, принадлежащих департаменту промышленности, подчиненному эфору Туварэ.

Огромный тюремный корабль нырнул в атмосферу планеты и лишь пройдя половину посадочной траектории затормозил, резко и болезненно, ничуть не заботясь о своих пассажирах. Только после этого он перешел на антигравы и приземлился в ожидающем его космопорту медленно и аккуратно опустившись в раскрытый гигантский шлюз герметичного купола ангара. Спустя минуту, все пространство вокруг корабля было оцеплено охранниками и боевыми гравитолетами. К трапу корабля подогнали гигантский вездеход и шесть сотен новых заключенных заполонили его, под жестким контролем охраны, сопровождавшей вновь прибывших пинками и матами.

Покинув космопорт, вездеход доставил свой груз в распределительный блок куда загоняли гуськом, между двух цепей охраны, вооруженной дубинками и весьма усердно ими орудующей.

Попав внутрь, он занял очередь, растянувшуюся на десятки метров. Все помещение выглядело грубым и нелепым, полностью металлическим с преобладающими унылыми тонами. Видеокамеры и зоркие охранники фиксировали любое движение вновь прибывших. Каждые несколько минут избивали нерасторопного заключенного. Иногда дубинками, иногда прикладами стэнксов и тяжелыми ботинками.

Очередь подошла и он увидел широкое окошко в стене, за которым сидел старый, но крепкого вида охранник со множеством нашивок и орденов. Его стол был заставлен различной аппаратурой и остатками бесчисленных завтраков.

— Имя? — Прогремел бээнец.

Он хотел было сказать, но передумал. Пусть его полное имя будет известно только ему самому.

— Мэк.

— Возраст?

— Двадцать пять стандартных лет.

Его ответ полностью удовлетворил охранника.

— Вставь руку сюда.

Мэк повиновался и вставил руку в узкое круглое отверстие в стене, помеченное светящимся трафаретом эмблемы БН и ощутил, как невидимые ему зажимы надежно зафиксировали предплечье и почувствовал жгущую, но не долгую боль.

— Твой номер ОСО 5211788, запомни. — Охранник выдал комплект тюремного серого комбинезона.

Мэк схватил одежду и пошел к группе уже обслуженных. На руке бледно флюоресцировала наколка с номером.

Когда очередная группа вновь наполнилась, ее вывели из помещения в очень просторный и герметичный ангар и погрузили в гравитолет, предназначенный для перевозки заключенных. За время двухчасового перелета, во время которого заключенные получили не один ушиб, он внимательно рассматривал разделивших с ним судьбу людей. У всех угрюмые лица и полные мрачных раздумий глаза. Они размышляли о своем горьком будущем, как размышлял и он. Впереди не было ничего хорошего и это было ясно, как дважды два.

В своем новом «жилище» группу Мэка встретил необычайно высокий и худой офицер, его нишидская кожа была не просто молочной, а бледной, словно смерть. Он приказал построить вновь прибывших и взял в руки стэк, которым уверенно завертел между пальцев.

— Я капитан Атанас и я руковожу объектом 114Е, на котором вы отныне будете работать. Вы будете распределены по бригадам моего отряда.

Капитан Атанас окинул взглядом новых рабочих—рабов, брезгливо сморщился, выказав свое неудовольствие их видом и их существованием вообще, и продолжил:

— Запомните, самое главное на Хатгале ІІІ — это дисциплина и полное подчинение. К нарушителям будут применяться суровые наказания. Я имею право убить любого из вас всех любым способом, какой мне взбредет в голову. Вы будете разбиты на группы по три человека и если какой—то урод вздумает бежать, он обрекает на смерть своих товарищей, потому что без их ведома он этого сделать не сможет. Если вздумает сбежать группа, то, когда ее поймают, а их всегда ловят, их ждет халцедонская язва. Для тех тупиц, которые не знают, что это такое, я скажу, что это очень долгая и весьма болезненная смерть. Кроме того, хочу предостеречь явных идиотов, которые почему—то всегда попадаются, атмосфера на Хатгале ІІІ ядовитая, поэтому бегая по этим вонючим горам без скафандра, вы не проживете и нескольких минут. И последнее, некоторые из вас осуждены всего лишь на двадцать лет. Так вот, случается, что дожив до окончания срока, администрация таких освобождает и отправляет на окраинные миры империи.

Капитан слегка улыбнулся.

— Так что еще раз подумайте, прежде чем попытаетесь сбежать или устроить поножовщину. А теперь вас сопроводят в бараки, где вы будете накормлены и переодеты в спецовку. С этого момента на гуманное обращение не рассчитывайте. Все вы сволочи, преступники и враги империи, а значить единственное ваше предназначение — сгнить в этой вонючей дыре.

Капитан взмахнул стэком и тот час же послышались надрывные команды охранников. Заключенных повели в бараки.

Бараки для рабов располагались в выдолбленных горнороботами скальных пещерах. От самой породы они изолировались прочным металлом, от атмосферы — двойными шлюзами, а от возможных аварий — несгораемыми пластиковыми перегородками, которые могли полностью изолировать друг от друга все секции. Изолированные секции могли некоторое время поддерживать автономное существование и имели аварийный запас продуктов и воздуха. Бараки надежно охранялись совершенными электронными системами, караульными постами, автономными лазерными установками и находились под наблюдением воздушных патрулей.

Хатгал ІІІ убивал и дела это порой массово: обваливая тонны пород, взрывая попутные газы в шахтах и штольнях, удушая через разгерметизированные изношенные скафандры или сводя невольников с ума долгими годами каторжной работы.

Но несмотря на полное безразличие к человеческой жизни, администрация этого каторжного мира делала все, чтобы уменьшить смертность. Сотни таких планет поглощали просто неимоверное количество рабочей силы, которую нужно было постоянно восполнять. Социальная система империи имела много врагов, особенно среди покоренных народов, недовольство которых время от времени выливалось в бессмысленные и кровавые бунты. Поэтому на миры смерти уже давно стали отправлять только преступников, совершивших уголовные преступления или деяния против империи. Законопослушный ненишид был полностью гарантирован от сией печальной участи. Были и другие источники рабочей силы — неугодные личные рабы и военнопленные.

Барак, куда втолкнули Мэка, был рассчитан на сорок человек — рабочую бригаду.

— Хатан, этот твой. — Бросил охранник бригадиру и вышел.

Хатаном оказался широкоплечий молодой парень, чуть выше среднего роста. Его массивную голову венчали черные, словно сама ночь, волосы и такие же черные глаза изучающе осматривали новенького.

Несмотря на его молодость, а здесь находились и те, кто на десятки лет были старше бригадира, чувствовалось, что этот лидер пользуется непререкаемой властью.

— Как звать? — Без особого интереса спросил он.

— Мэк.

— По какой статье?

Мэк пожал плечами в ответ.

— Не знаешь за что сюда попал?

Мэк еще раз пожал плечами и ответил:

— Я не из империи.

Хатан присвистнул, вокруг возбужденно загомонили. Он поднял руку, призывая к тишине.

— И как же это тебя, интересно, угораздило?

— Захвачен в плен во время боя — ответил Мэк, решив не раскрывать всех обстоятельств и впервые отвел взгляд от бригадира, чтобы осмотреться.

Четыре десятка зэков хранили молчание, которое нарушил Хатан:

— Так значит наши беложопые ангелы—хранители где—то затеяли небольшую войну. Будешь в группе с Маонго и Шкоданом. А вообще, если будешь дружить с головой, будешь жить нормально. Если попадешься на воровстве или стукачестве, тебе не жить. Захочешь закосить — обращайся ко мне. Если будешь делать это сам и часто — станешь бессменным шнырем. Усек? Ну а пока Маонго покажет твою койку. Там переоденешься. На ужин ты опоздал. Скоро отбой.

Здоровенный негр провел Мэка в отдельный кубрик, где в одну линию были расположены три койки. Тут же сидел бледный, щуплый, изможденный мужичок, который, после того, как Мэк ему кивнул, представился Шкоданом. В его голосе ощущалась какая—то затравленность.

Мэк успел немного умыться, когда прозвучал длинный низкий сигнал.

— Падай скорее на койку, — сказал Маонго и тут же последовал собственным словам.

Через некоторое время дверь в помещение отворилась. Вошел охранник, прошелся вдоль центрального прохода, заглянув в каждый кубрик, и объявил:

— Отбой!

За ним автоматически захлопнулась стальная дверь.

Свет погас и тут же, над дверью в помещение, включилась тусклая лампа ночного освещения. При обходе охранники могли открыть смотровое окошко и оглядеть, что творится в бараке. Мэк подумал, что не проще было бы установить хотя бы обыкновенную видеокамеру?

— Потушите луну! — Крикнул кто—то.

На центральном проходе послышались шаркающие, но тихие шаги, ночная лампа была занавешена одеялом. Стало почти полностью темно.

Кровать Мэка находилась сразу у прохода и он выглянул посмотреть, что будет дальше. Но человек у «луны» и не думал уходить, припавши к смотровому окошку. Мэк минут двадцать ждал, когда тот уйдет спать, но так и не дождавшись, позволил себе забыться сном.

Снились ему опять кошмары. Сначала он разговаривал с Цинтией, она смеялась и шутила, они вместе гуляли, ужинали в ресторане. Потом появился человек в черном, с бледной кожей, и снова, и снова продолжал надругаться над его любимой. И каждый раз в ушах стояли ее полные отчаяния и боли крики. Потом возникло бледное лицо подполковника Самхейна, которое открывало страшную пасть, испещренную рядами острых желтых, словно частокол, зубов. Внезапно изо рта Самхейна полились потоки крови и он дико и остервенело засмеялся. Смеялся очень долго и Мэк чувствовал свою полную беспомощность, бессмысленную ярость, не находящую выхода и душащую ненависть. Мерзкая морда бээнца-палача начала быстро увеличиваться, мясистые, злобные глаза светились победой, завораживали, тянули к себе. Мэк стал проваливаться во все растущий глаз Самхейна, его тащило туда неведомой силой. Потом он увидел в этом глазу свое отражение, прикованное цепями к воздуху и немогущее освободиться. Все его тело было окровавлено и обезображено.

Мэк почувствовал, что проснулся. Его прошиб холодный пот. Кругом темнота и тишина. Сначала прошла мысль, что он проснулся от кошмара, но потом он отбросил ее. Кто-то тихо и медленно крался рядом. Бесшумно вскочив и схватив невидимого врага, Мэк в одно мгновение выкрутил ему руку и заткнул рот. Этот кто-то даже не оказал сопротивления, а его тело сильно трясло.

Немного ослабив хватку, Мэк освободил ему рот и спросил шепотом:

— Ты что тут делаешь?

— Я Шкодан… — ответил человек срывающимся от боли в руке голосом. — Я не хотел ничего сделать. Я всегда хожу по ночам.

— Но зачем? — шепотом, как и Шкодан, спросил Мэк.

— Чтобы сменить у двери Сирила. Мы с ним по очереди дежурим у «луны», чтобы вовремя услышать охранника и снять одеяло.

Мэк освободил его и лег обратно на койку. Он позволил себе еще немного подумать о случившемся и снова заснул.

Утром его разбудил звуковой сигнал, возвестивший о подъеме. Тут же все покинули свои койки и разбрелись, кто к очкам справлять нужду, кто к умывальникам приводить себя в порядок. Один из заключенных дал Мэку тюбик с пеной и станок для бритья — такой же как и у остальных. Мэк удивленно посмотрел на свои новые вещи и на то, как другие сбривают утреннюю поросль. Он впервые видел подобные инструменты, ведь во всей галактике о подобных орудиях давно уже забыли, предпочитая либо депиляторы, либо молекулярное бритье. Многие же шли на операции по удалению корней волос. Мэк всегда презрительно относился к таким операциям и теперь почти что пожалел об этом. Аккуратно побрившись, и тем не менее, порезавшись в нескольких местах, Мэк смыл остатки пены и услышал голос Хатана:

— Строиться! Живее!

Заключенные построились в одну кривую линию на центральном проходе. Тяжелая дверь отворилась и в камеру вошли трое охранников.

— Все в порядке, сержант, — доложил Хатан одному из них. Тот кивнул в ответ и жестом приказал стоящему снаружи рабу вкатить тележку с завтраком: по одной для каждого миске какой—то каши и по куску пластилинового на вид хлеба.

Мэк ожидал, что каша будет мерзкой на вкус и не ошибся. Без запаха, без вкуса — это было бы еще ничего, но жидкий жир, в которой она растворилась, противно расползался по рту и пищеводу. Хлеб оказался ей под стать — безвкусная пристающая к зубам масса.

Перед началом работы Мэк получил свой первый новенький скафандр, плотно облегающий тело. Скафандр был сделан из прочной металлизированной ткани, полностью герметичной. Его дополняли тяжелые горные сапоги с металлическими набойками, толстые рукавицы и гермошлем с вмонтированным приемо-передатчиком. Империя не скупилась на амуницию для рабочих—рабов, исправно поставляя на миры смерти добротные скафандры, которые менялись каждый месяц, так как за это время его прочная ткань изнашивалась, не выдерживая воздействия минералов и тяжелых нагрузок.

Бригада Хатана занималась добычей минералов в одной из штолен методом взрывов. Перед началом нового рабочего дня, Мэк, Маонго и Шкодан получили несколько ящиков с аммонитовыми шашками, которыми следовало взрывать породу в конце туннеля. Взяв по несколько шашек, группа заложила их в нескольких выщербинах, после чего Маонго к каждой связке установил детонатор, срабатывающий от дистанционного пульта.

— Уходим! — бросил он.

Отойдя на безопасное расстояние, Маонго произвел подрыв. Бьющим по ушам грохотом, грянул взрыв, взметнувший клубы серой пыли и разворотивший породу. Тут же к месту взрыва устремился приземистый робот, обладающий десятком конечностей, за ним люди — помочь машине расчищать завал и наполнять подоспевшие самодвижущиеся платформы для породы.

В неосевшей пыли плохо различались человеческие силуэты и поэтому заключенные опасались во всю орудовать своими силовыми раздробителями. Шкодан с Маонго привычно выжидали. А их робот—партнер был снабжен датчиками, реагирующими на людей, и поэтому он шустро разгребал завал и дробил глыбы без риска причинить вред людям.

Заключенным же оставалось наполнять подкатившую к ним порожнюю платформу.

Мэк накидывал на платформу глыбу за глыбой, удивляясь почему эту простейшую операцию здесь не выполняют специальные механизмы, Шкодан тоже тягал здоровенные каменюки. А Маонго лениво перетаскивал не очень крупные булыжники, выражая всем своим видом, что это для него привычная форма работы.

Стараясь не обращать внимания на негра, Мэк довершил наполнение платформы и та укатила прочь. В ту же секунду ее место заняла следующая. Так продолжалось несколько часов, остались только крупные глыбы, которые люди и робот раздробливали на более мелкие.

— Иди сюда. — Сказал Маонго Шкодану.

Тот послушно поплелся к развороченной негром глыбе и принялся переносить куски породы на гравитележку. Мэк продолжал дробить и нагружать, краем глаза наблюдая за своими напарниками. Неся очередной камень, Шкодан споткнулся и упал, сильно ударившись об угол платформы. Мэк хотел подскочить и помочь ему встать на ноги, но Шкодан уже стал подыматься сам. Сквозь оргстекло гермошлема было видно, как усмехнулся Маонго. А горный робот самозабвенно занимался дроблением.

Мэк продолжал работать, одновременно раздумывая, не вступиться ли ему за Шкодана? Его сильно подмывало начистить морду самодовольному качку, но не хотелось ввязываться в драку в первый же рабочий день. Но самым главным фактором, охладившим его пыл, была опасность повреждения чьего-нибудь скафандра, что означало неминуемую смерть.

После расчистки завала была вновь заложена взрывчатка. Отойдя в безопасное место, Мэк осмотрел свои перчатки, исцарапанные острыми краями минерала. Прочная ткань не выдерживала сильного трения и уже начинала изнашиваться. Мэк пришел к выводу, что максимум через неделю ему понадобиться новая пара. При осмотре скафандра, были заметны несколько потертостей и царапин. Даже обивочный металл сапог был иссечен минералом.

Прогремел новый взрыв, за которым последовал новый цикл добычи. За день группа успевала проделать пять циклов, что занимало 15—16 часов.

Сутки на Хатгале ІІІ длились чуть больше 23 часов. Семь—восемь свободных от работы часов заключенным отводилось на кормежку, проверки и сон.

Так, в бесконечной круговерти измождающих рабочих циклов и отсыпаний, Мэк провел свои первые две недели. Здесь не было выходных, никто даже не заикался об этом. Единственным развлечением для рабов было спиртное — жуткое пойло, выдаваемое раз в неделю всем бригадирам, которые потом распределяли его среди своих людей.

Попробовав эту дрянь, которую все называли «чиу», Мэк выплюнул его на пол. Увидав такую реакцию новенького, все дружно загоготали, а кто—то сказал, что со временем человек и к дерьму привыкает, если это самое дерьмо может стать единственной для него отдушиной.

Мэк заметил, что почти все считали время по попойкам. «Это было две пьянки назад… то произойдет через три…» Еще он заметил, что Хатан практически всю «трезвую» неделю находится на подпитии и, когда он переберет норму, всегда находится пара—тройка зэков, летающих по кубрикам под его кулаками—кувалдами. Но когда приходит день раздачи чиу, бригадир почти трезв.

В одном из очередных циклов, Мэк как всегда вспарывал минерал силовым раздробителем, когда услышал по приемо—передатчику крики и матерную ругань Маонго. Тщедушный Шкодан сделал неуверенную попытку увернуться от кулаков верзилы и, пропустив несколько ударов, рухнул на камни.

Мэк стиснул зубы и снова решил не вмешиваться, вспоминая, как накануне сцепился с Маонго и тот схватился за раздробитель, вынудив Мэка сделать то же самое. Явная опасность подобной драки была несомненна — достаточно малейшей дырки в скафандре и своевременно доставить человека в помещение с нормальной атмосферой просто не успеть. Поэтому Мэк продолжал в бессильном гневе набрасывать глыбы на гравиплатформу, а Шкодан терпел очередное издевательство.

Получив свое, Шкодан принялся разбирать кучу, раздробленную Маонго, а тот спокойно расселся на камнях. Перетащив на платформу глыбы негра, он начал дробить породу на своем участке.

В это время из пылевого облака возник бронированный скафандр охранника. Надсмотрщик оценил участки всех троих и гребущегося в породе робота.

— Опять ты урод копошишься, как дохлая крыса!

Участок Шкодана представлял собой печальное зрелище. Маонго и Мэк ушли далеко вперед, оставив его позади со своеобразным островом из крупных и мелких глыб.

— Ах ты сволочь ленивая! — охранник подскочил к Шкодану и ударил того ногой в живот.

Изрыгая нечленораздельную брань, он продолжил наносить удары по упавшему наземь заключенному. Тело раба подпрыгивало под ударами увесистых носков горных ботинок.

Мэк подскочил к надсмотрщику и хотел все ему объяснить, но неожиданно получил по голове шоковой дубинкой. Гермошлем не спас от парализующего удара.

В голове все завертелось, в глазах потемнело. Мэк полностью потерял ориентацию в пространстве и упал. Через несколько секунд он пришел в себя. Охранник к этому времени уже пошел обратно — производить обход дальше.

Матерясь про себя, Мэк подождал, пока его силы восстановятся и побрел за очередной глыбой.

Шкодан отходил долго. Отходить ему никто не мешал, но когда он поднялся на ноги, тут же получил оплеуху от Маонго. Мэк подошел к нему и помог перетаскивать глыбы. Он не видел, как улыбнулся Маонго и если бы увидел, то запустил бы одну из каменюк в его наглую довольную рожу.

Избитый и ослабевший Шкодан взял очередной камень и, зацепившись ногой о другой, рухнул наземь. Мэк подбежал к нему, чтобы помочь подняться. Но Шкодан не вставал. Мэк перевернул его. Оргстекло гермошлема было разбито. Лицо превратилось в кровавое месиво. Прочный и острорежущий минерал раздробил кости лица и вошел в мозг. Смерть наступила мгновенно.

— Ублюдина, мать твою !

Мэк подскочил к негру и ударил его замком рук по гермошлему, когда тот не ожидал нападения. Верзила рухнул на камни и, перкатившись, вскочил на ноги, выставил вперед руки. С каким—то улюлюканьем Маонго ринулся на противника, нанося мощные удары, которые встречали лишь воздух. Мэк сумел увернуться и двинул ногой ему в живот. Маонго только пошатнулся и обрушил новую серию мощных ударов, один из которых достиг цели и сбил Мэка с ног.

Негр тут же налетел на него, но вдруг остановился, опасаясь удара ногами. Тогда он ударил правой ногой, когда Мэк попытался встать.

Удар вышиб воздух из легких, дыхание сперло, но Мэк все же смог откатиться достаточно далеко и вскочить на ноги. Последовала новая атака. Мэк ушел от нее и нанес удар ногой в голову. Маонго его блокировал. Потом уже Мэку пришлось держать такой же удар. Частично уйдя, частично блокировав ногу верзилы, он сделал молниеносную подсечку.

Маонго рухнул и больно ударился спиной о камень. Взревев, как разъяренный зверь, он рывком вскочил и бросился на своего врага. Но Мэк, отклонившись в сторону, провел мощнейший апперкот к основанию челюсти, где гермошлем примыкал к шейным кольцам скафандра. Несмотря на всю мощь, апперкот не свалил Маонго, а только лишь остановил его. Тогда Мэк нанес удар ногой с разворота, развернувший противника. Мэк сделал еще одну «вертушку» или «уширо-маваши гере», как некоторые его называют и негр свалился.

Маонго тут же попытался встать и получил еще один удар по шее. Не будь на нем скафандра, горный сапог размозжил бы ему кадык и сломал бы позвонки. Но шейные пластины смягчили тяжелый удар. Через секунду придя в себя, негр снова попытался встать, держась руками за камень и упираясь коленями в грунт.

Мэк взял увесистый булыжник и с силой приложился к шее верзилы.

Остатки сил окончательно покинули Маонго и он обмяк.

Мэк подошел к поверженному врагу и перевернул его, потом посмотрел на датчик жизнедеятельности и облегченно вздохнул.

«Все в порядке, жить будет. Ублюдок всего лишь потерял сознание».

Он пошел дробить следующую глыбу этого чертового минерала.


— Ты добился неприятностей. — Сказал ему Хатан, когда охранники обнаружили труп и потерявшего сознание Маонго. Не став ничего выяснять, они схватили Мэка и выволокли из тоннеля штольни, грубо бросили в стоящий рядом гравитолет. Охранники не желали слушать никаких объяснений. А Мэк и не пытался ничего объяснить.

Его бросили в карцер — темное квадратное помещение два метра шириной и высотой два с половиной. Холодные камни стен, пола, потолка. И ни единого лучика света. Здесь было зябко. От облокачивания на неровные шероховатые камни стены, тело очень скоро затекало. Не рискуя ложиться на пол, он проводил все время на корточках, иногда вынуждая себя вставать и разминать затекающие ноги.

Сколько он провел здесь времени, Мэк не знал. Но, судя по тому, что ему, как он подсчитал, тридцать раз выдавали миску с похлебкой, то могло пройти дней десять, может быть пятнадцать, смотря сколько раз в сутки здесь кормят.

То, что последовало дальше, было просто удивительно. Дверь в карцер отворилась и двое охранников сопроводили его в барак своей бригады. Ни допросов, ни каких бы то ни было разговоров. Просто кинули в карцер и, продержав там какое-то время, также просто освободили. И никаких побоев и пыток.

«Может быть им все было известно с самого начала, — подумал Мэк. — Или администрации наплевать на то, что произошло».

В барак его привели за полчаса до отбоя.

— Ты видать не понял, о чем я тебе говорил, — встретил его Хатан. — С головой не пожелал дружить, вывихнул Маонго челюсть и сломал ему ребра. Мы уважали его, а ты пришел и отправил его в санчасть.

— Он избивал Шкодана, из-за него он погиб.

— Шкодан всего лишь жалкий слизняк, каких много и без которых не обойтись. Ты тут и месяца не пробыл и уже нарушил наши законы. Не тебе решать, плохи они или хороши. Мы здесь уже много лет и нас устраивает эта система.

— Ваша система убивает в человеке достоинство, а вас делает бешеным зверьем.

Хатан улыбнулся, в его глазах горело еле сдерживаемое бешенство.

— Захотел поиграть в миссионера? Были у нас вроде тебя, они долго не заживались. А кому посчастливилось — опустились ниже плинтуса.

Заключенные обступили Мэка. Один из них попытался ударить, но безрезультатно и получил в ответ мощный правый хук, раздробивший нос. Через секунду Мэк отбивался по всем направлениям, вертясь словно волчок. Вокруг образовалась мертвая зона. Попытка напавших задавить его числом провалилась, многие получили болезненные удары.

Не дожидаясь начала следующей атаки. Мэк сделал резкий выпад и сбил с ног одного из нападавших. Проскочив в образовавшуюся брешь, он подбежал ко входной двери, где его уже невозможно было окружить.

Теперь напасть больше чем трем сразу было невозможно. Первый нападающий получил прямой удар ногой в живот и согнулся пополам. Но второй замком рук пробил защиту Мэка и попал в висок.

В глазах на секунду посыпались искры — и этого было бы достаточно, чтобы навалиться на Мэка и просто его затоптать. Но увлеченный энергией собственного удара, нападающий всем своим корпусом продолжил двигаться вперед, что помешало третьему воспользоваться ситуацией. Получилась небольшая заминка.

Зато этим воспользовался Мэк.. Он подсек полузавалившихся противников и те сообща рухнули.

Внезапно все расступились. Вперед вышел высокий длинноволосый заключенный, вытянутое лицо которого пересекали четыре уродливых шрама. В правой руке он держал заточку — грубо сработанный самодельный нож из куска стали. В руках опытного бойца такая «игрушка» являлась весьма смертельной.

А мастерство длинноволосого предстояло скоро выяснить.

Длинновлосый стал заходить слева, рассчитывая таким образом выманить Мэка от двери. Тогда бы ему пришлось оголить спину, чем бы неминуемо воспользовались другие.

Мэк сделал ложный выпад и попытался выбить нож из руки противника, но тот успел убрать руку. В следующую секунду заточка замелькала перед самым лицом Мэка, едва не задев его. Лишь благодаря реакции, ему удалось увернуться от ударов и не покинуть своей позиции.

Молниеносные выпады длинноволосого следовали один за другим. Длинная, но неглубокая царапина пересекла предплечье. В продолжении бесконечно долгих напряженных минут, Мэк уворачивался, отбивал удары и, наконец, сумел провести мощнейший удар под дых. Тот согнулся и попятился на несколько шагов. Вокруг выстроилась живая стенка, не давая его добить.

— Ах ты падаль! — Восстановив дыхание и придя в себя закричал длинноволосый.

Бешено размахивая заточкой, он делал короткие, резкие выпады, целя в горло. И в очередной раз достиг цели, вспоров Мэку правую щеку. В тот же миг Мэк намертво вцепился в кисть с заточкой и, подпрыгнув, со всей дури лягнул истеричного придурка в лицо. От такого удара тот перекувыркнулся в воздухе, разбрызгивая капли крови, и рухнул без сознания.

— Ну хватит, урод! — взревел Хатан, до сих пор наблюдавший за всем в отдалении. — Попробуй меня уделать.

И, разбрасывая всех в стороны, он прошелся сквозь толпу к прижатому к стене Мэку.

Вся сила и опыт не помогли пробить защиту бригадира и уйти от мощного натиска его кулаков—кувалд. Попытка защититься закончилась тем, что Хатан прижал его к стене, начисто лишив любой попытки даже рыпнуться.

— Ну что, герой, наделал в штаны? Или это еще впереди?

Хатан повернул кровоточащее и начинающее оплывать лицо к себе.

— Ты дебил, Мэк, раз пошел против нас. Против меня. Сколько бы ты смог противостоять? Ночь? Сутки? Трое? Но тебе когда-нибудь захочется спать.

Хатан отрыгнул зловонным перегаром.

— Ты дебил, но ты мне нравишься. Благородный дурак. Хм… — Рот Хатана перекосило, его сильные пальцы схватили Мэка за челюсть и стукнули затылком о стену. — Ты че, не мог жить как все? Ты ведь мог здесь нормально жить, как я, как Маонго, как он, он. Нет же, тебе понадобились эти говнюки, всякие Шкоданы, Сирилы, которые и существуют только для того, чтобы об них вытирать ноги. Ты, наверно, из какой-нибудь обеспеченной семьи, ходил в детстве в школу, потом в университет, читал всяких яйцеголовых умников. У тебя наверняка была хорошая работа, ты был сыт, одет и не думал о завтрашнем дне. Тебе просто не повезло, что тебя втянули в заварушку и ты попал в плен. Не знаю кем ты был, но теперь ты один из нас — просто раб. Ты не из империи, ты не знаешь, как живут здесь. Если желудок не пуст, можно позволить себе порассуждать о благородстве, гуманности и о прочем дерьме. Каждый из нас с детства дрался за жизнь. Таким, как ты, этого не понять. Но теперь ты здесь, с нами. А мы попали сюда из другой вселенной, которой ты и не нюхал. И никто из нас никогда не был отягощен деньгами. И ты не вправе судить нас за наши законы.

Хатан отпустил Мэка, который медленно сполз по стене на пол и обхватил окровавленное лицо руками.

В коридоре послышался стук тяжелых ботинков охранников.

Дверь отворилась, вошли пятеро солдат и один заключенный. Охранники стали дубинками расталкивать толпу зэков, начиная все больше раздражаться.

Один из солдат заметил у стены Мэка и что-то рявкнул остальным.

Дубинки троих охранников обрушились на полуживого Мэка, выбив последние силы из него.

Вошедший с ними заключенный вплотную придвинулся к Хатану и незаметно сунул ему в руку клочок бумаги. Потом он подошел к бесчувственному телу и, подождав, пока его прекратят пинать, схватив за руки, потащил за дверь.

Мэка вновь ждал карцер. Но теперь его периодически станут избивать.

А Хатан, лежа на своей койке, единственной в его кубрике, после отбоя развернул клочок бумаги и, приказав убрать одеяло с «луны», стал читать.


«Маонго — провокатор. Он офицер лагерной охраны. Два дня назад он вышел из санчасти для нишидов, где ему вернули его бледный пигмент и нормальные размеры носа и губ. В день, когда его туда положили, там работали люди Краба, когда его выписывали, было дежурство моей бригады. Мои люди лично видели, как Маонго устраняли имплантанты носа и губ. За их слова ручаюсь.

Сенад.»

Хатан скомкал бумажку и сцепил зубы, унимая бесивший его гнев. Сволочь Маонго, или как там его зовут, оказался беложопым офицером, столько месяцев водившим его за нос. А он так и не просек эту подставу. Теперь Маонго не достать.

Ну ничего, зато с Мэком можно исправить отношения. Хатан возьмет его под свое крыло. Если только его оставят в бригаде. Впрочем, в противном случае, пару слов чиркнуть другим бригадирам и Мэка никто и пальцем не тронет.

Хатан лежал и не мог уснуть. Душившая его ярость не унималась. Вскочив с койки, он вдребезги разнес табурет, на котором была сложена его спецовка. За табуретом последовала тумбочка, которая разлетелась от кулака бригадира, словно фанерная.

«Погоди, Маонго, — подумал он, — рано или поздно…»


Чтобы эта встреча состоялась, было потрачено несколько месяцев кропотливой напряженной работы. И с самого начала его верный помощник генерал—лейтенант Шкумат утверждал, что это безумная затея. Слишком много людей было задействовано, слишком много прошло времени, слишком много было посвященных. Впрочем, что касается последних, то раскрыть им все карты означало бы подвергнуться необоснованному риску, поэтому все участники встречи предварительно узнали ровно столько, сколько им позволили узнать. И узнают тоже ровно столько, сколько необходимо для успеха.

Кагер, несмотря на предостережения, решил не доверять дело посреднику и самому прибыть на переговоры. В целях конспирации, он подверг искусственному загару свою кожу и по поддельным документам, инкогнито прибыл на Тиору — одну из систем опетского сектора.

Подготовка стоила по истине титанических усилий. Ведь правитель опетского сектора хотел встретиться с бунтовщиками и революционерами, борющимися с нишидским правлением на своих мирах. И, чтобы все оставалось в тайне, Шкумату приходилось действовать сверхосторожно. И не зря. Как потом выяснилось, разведкорпус Опета имел солидный процент офицеров, не говоря об агентуре, преданных только эфору разведки империи Савонароле. Все это приводило к огромным трудностям. В итоге по сектору прокатилась волна таинственных происшествий. Одни «случайно» погибали, другим приходилось «исчезать без вести».

Такие происшествия, естественно, не укрылись от бдительного савонароловского ока. И поэтому шеф опетского разведкорпуса проводил параллельную операцию под предлогом чистки нелаяльных империи элементов. Шкумат, что говориться, делал настоящую грязную работу. Были оклеветаны ставленники эфора, другим были подстроены несчастные случаи. Люди гибли и исчезали. Некоторых своих людей Шкумату приходилось конспирировать и отстранять на время от дел. Для иных инсценировались убийства и несчастные случаи. По проверенной информации, Савонарола так и не получил реального представления о происходящем. Но все-таки, он отрядил специальную комиссию для расследования последних опетских событий. Специальная комиссия наделялась широчайшими полномочиями, а самый младший чин в ней был в звании полковника.

Когда-нибудь они докопаются и в этом Шкумат не сомневался. Но когда это произойдет, это уже не будет иметь никакого значения. Будет уже поздно. Поздно для них.

Второй немаловажной проблемой было собрать в одном месте практически всех глав национально-освободительных движений. Для этого нужно было убедить их в своих истинных и искренних намерениях и начисто исключить возможность любой провокации или видения с их стороны в этой затее хитроумной ловушки нишидов.

Переговоры проводились в шикарном казино, на одном из курортов Тиоры. Это казино пропускало через себя целые потоки грязных денег и совмещало, помимо традиционных услуг, широкий спектр иных увеселений.

После некоторого нажима людей Шкумана на хозяина заведения, он с радостью согласился предоставить один из этажей под тайное для него мероприятие и обеспечить секретность по своим каналам.

В шикарной просторной комнате, отделанной самыми дорогими материалами, какие можно было найти в империи, был установлен большой овальный стол.

Все участники встречи зашли практически одновременно. В одном конце стола разместились граф Кагер и генерал Шкумат. Все другие одиннадцать мест заняли прибывшие главы подпольных движений или их полномочные представители.

Шеф разведки оглядел присутствующих. Босадур Карители и Михаил Тарасов — эти были из опетского сектора и их недавно освободили из-под стражи. Их арестовали десять лет назад и приговорили к пожизненной каторге. Долгое пребывание на мирах смерти сильно сказалось на этих мужественных людях. И хотя они были освобождены относительно давно, изможденность все же отложила на них свой неисправимый отпечаток.

Еще один, Михаил Антронов, был из Владивостока ІІІ, также входящего в опетский сектор.

Остальные восемь были Шкумату не знакомы. Известно только, что все они из других секторов Империи Нишитуры. Ни один из них не фигурировал в файлах разработок или в файлах секретных архивов. Шкумату удалось накануне проверить и убедиться, что они не люди Иволы или Саванаролы, и он невольно восхитился ими — мастерами конспирации.

Генерал был доволен, ведь усилия не пропали впустую. Ему удалось убедить собравшихся, что эта встреча окажется для них очень полезна.

— Прежде всего, хочу сделать заявление, господа. — Начал переговоры генерал. — Это помещение тщательнейшим образом проверено на предмет «жучков» и прочей ерунды. Кроме того, никто, кроме нас с вами и хозяина этого … хм, заведения, не знает о нашей встрече. На счет хозяина можете не беспокоиться, ни он ни его люди и клиенты ни вас ни нас не видели и ничего не знают о нашем существовании. Как видите, все ваши предварительные условия соблюдены. Вам обеспечена безопасность, полная секретность и нейтральная территория. И еще один важный момент, не зависимо от результатов наших переговоров, никому из вас не грозит никакое преследование или арест.

Никто из собравшихся не проронил ни единого слова, все лишь дружно кивнули на прозвучавшее заявление.

— Настало время нам познакомиться, господа. Я не требую называть ваши имена первыми. Я хочу представить вам графа-текронта, правителя опетского сектора Виктора Кагера.

Кагер кивнул и все взгляды приковались к нему. Почти никто не смог совладать со своими чувствами. Ведь само присутствие текронта на этой встрече говорило о многом и о том, в частности, что намерения у одной из сторон более чем серьезные. Никогда, за всю историю Нишитуры не было, да и никогда, вероятно, и не будет уже, чтобы один из галактических богов, как их называли не только в империи, встретился с заклятыми врагами той системы, которую он олицетворяет.

— Что ж, — осторожно произнес высокий, крепкий светловолосый мужчина, — поскольку мы теперь знаем, с кем имеем дело, я не вижу нужды и дальше скрывать свое имя. Я Уго Свенсон из системы Арц. Я контролирую самую влиятельную организацию национально-освободительного движения моего мира. Теперь мне бы хотелось услышать имена и полномочия остальных собравшихся здесь.

— Опплер, — назвался следующий революционер, — система Ашта.

— Зарт Нимо. — Представился сидящий рядом с Опплером темнокожий здоровяк. — Я полномочный представитель Антинишидского Фронта Данаи.

— Шуц, система Красный Дракон. Делегированный представитель объединенных фракций сопротивления.

— Аль Кор, система Ирбидора.

Наступила тишина. Все взгляды приковались к оставшимся трем парламентерам. Те назвались представителями одного из окраинных скоплений империи. Старшего звали Астой, остальных — Смарт и Люфф.

— Прошу слова, господа. — Обратился ко всем Свенсон.

— Думаю, мы присутствуем на историческом событии. Впервые в истории лидеры многих подпольных движений различных систем собрались обсудить дальнейшую судьбу своих народов с представителем высочайшей знати империи. Предчувствую, что мы находимся на пороге очень важного для всех нас решения. Думаю, сейчас самое время текронту Опета разъяснить цель наших переговоров.

Под пристальным всеобщим вниманием Кагер начал:

— Прежде всего, хочу сказать, господа, что я не являюсь сторонником той политики и тех методов, которые царят в сегодняшней империи. Я знаком с требованиями и целями ваших организаций и со многими я согласен. Я противник рабовладения. Я считаю, что рабство является тем фактором, которое дестабилизирует общественное положение в империи, сдерживает экономическое развитие. Я также противник классового гражданства. Как вам известно, в опетском секторе все граждане уравнены в правах и рабство практически отменено. Полная отмена — дело времени. Естественно, я сталкиваюсь с постоянным давлением со стороны Текрусии и большинства эфоров, но я не намерен отступать от того курса, который начал внедрять мой отец. Это что касается моих взглядов. Теперь главное, что я хочу всем вам предложить. Опетский сектор бурно развивается, идет строительство новых промышленных предприятий, осваиваются новые миры. Нам нужны рабочие руки всех профессий, особенно квалифицированные спецы. Мы будем рады принять переселенцев из других секторов, что разрешено Законом «О миграции рабочей силы». Официально здесь нет особых проблем, но приток мигрантов сильно ограничен недостоверностью информации, которую сообщают СМИ, подчиненные Службе Безопасности Империи. На самом деле у нас нет неприятных сюрпризов, о которых распространяются лживые слухи. Каждый новый поселенец обеспечивается за счет сектора жильем и нормальным заработком, он получает те же права, что и коренные жители сектора.

— То есть, граф, вы хотите, чтобы мы поспособствовали активному переселению на ваши счастливые миры? — Спросил Аль Кор хмуро.

Кагер кивнул.

— И это тоже. Я хочу предложить вам безопасное пристанище. Вам и членам ваших организаций. Все эмигранты получают новые идентификационные документы, новую родину и новую жизнь. О вашей прошлой жизни не будет никому известно.

— Где гарантии, что все, что вы обещаете, будет исполнено? — спросил Зарт Нимо.

— То, что я здесь — это уже гарантия. Поверьте, я очень рискую, встречаясь с вами.

Уго Свенсон подкурил ароматизированную сигарету и пустил несколько колец.

— Это, конечно, красивая идея, господин граф. Ваше предложение очень заманчиво, но это не значит, что оно мне нравится. Покинув наши миры, мы сможем жить, как подобает свободному человеку. Но, бросая наши дома, мы тем самым, предаем наши народы, нашу борьбу, наши идеалы. Боюсь, что здесь мы не найдем взаимопонимания.

Кивнув генералу, Кагер дал ему команду продолжить переговоры. Шкумат демонстративно раскрыл папку с пластиковыми листами документов.

— Попытаюсь ответить на ваше замечание, господин Свенсон, — начал он, — но сначала я хочу выяснить, какие еще возражения имеются к предложению графа Кагера?

Немного подумав, все революционеры высказались, что в остальном идею они одобряют.

— Так, стало быть, все прочее приемлемо. Господин Свенсон, мы не предлагаем поставить крест на вашей борьбе. Напротив, мы бы хотели, чтобы она продолжалась. Мы предлагаем тайную перевозку засветившихся членов ваших организаций, которых, по моим данным, более чем достаточно. Не могут же они вечно скрываться, каждую минуту рискуя быть схваченными. Это и еще разъяснение вашим согражданам нашей миграционной политики, мы и хотим вам предложить. Мы также согласны принять ваших наблюдателей, которые увидят, что в опетском секторе не существует рабов и граждан высших и низших классов. Десятки миллионов нишидов мирно соседствуют с другими народами и поддерживают все проводимые в секторе изменения.

Шкумат вынул из папки документы.

— Вот некоторые социологические данные со сравнительным анализом опетского сектора и других регионов.

Генерал передал листы для изучения.

— Хочу подтвердить выше сказанное генералом Шкуматом и графом Кагером. — Это был Михаил Антропов из Владивостока III. — Несколько лет назад, после проведения реформы, организации, которую я представляю, не за что стало бороться. Рабы получили свободу, владивостокцы стали пользоваться теми же правами, что и нишиды. Их стали брать даже в полицию. Моя организация легализовалась и превратилась в партию. Конечно, все не могло пройти гладко, были и недовольные нишиды, но они покинули систему и даже церберы из безопасности поохладили свой пыл.

— Хорошо, господа, вы достаточно убедили меня, но все же я бы хотел получить ответ на еще один вопрос. — Сказал Свенсон.

— Говорите. — Ответил Кагер.

Свенсон потушил о пепельницу окурок, его голос звучал ровно и уверенно, но Кагеру показалось, что этот гигант волнуется.

— Думаю, выражу общее мнение, если спрошу, в чем же выгода заполучить поставленных вне закона в империи лиц для вас, господин граф? В чистый альтруизм я никогда не поверю. И не боитесь ли вы ухудшения социальной и криминогенной обстановки в вашем секторе?

— У нас есть прямой интерес в людях вроде вас, господин Свенсон. И никаких ухудшений мы не боимся. Как вам видно из лежащих перед вами документов, уровень преступности практически равен нулю, а социальная обстановка вполне стабильна. Даже некоторое криминогенное ухудшение в секторе ни коим образом не скажется на общей картине. А интерес наш вот в чем. Опетские реформы раздражающе действуют на многих текронтов и эфоров. Не доволен и император. Мой отец создал опасный прецедент, аристократия империи боится потерять свои источники прибыли, свои привилегии. Но по Закону Нишитуры, они ничего не могут сделать. В своих владениях хозяин только я. В последнее время особую силу набирают антиреформаторские настроения. Хотя я имею много друзей и сторонников в Текрусии, моих врагов абсолютное большинство. Эфоры и текронты не желают и думать об отмене рабства — основы их экономики. Из достоверных источников мне известно, что применение силы лишь вопрос времени. И в свете складывающихся событий, я намерен в будущем провозгласить независимое Опетское Королевство. Поэтому, мы рады всем, кто ненавидит империю.

Сказать, что последние слова Кагера произвели сильное впечатление — значит ничего не сказать. Несколько минут господствовала напряженная тишина. Первым вышел из раздумий Шуц — представитель Красного Дракона.

— Не слишком ли вы уверены в своих силах, господин граф? — Спросил он. — Извините, но тут попахивает авантюризмом.

— Империя обладает огромной боевой мощью не раз проверенной в галактических войнах. — Поддержал его Опплер из системы Ашта.

— Ваши вопросы законны. Я реалистично смотрю в будущее. — Ответил Кагер. — Не забывайте, что опетский сектор является пограничным регионом с неизведанным космосом. Мы первый заслон на пути возможного вторжения ассакинов. Поэтому, опетская группировка довольно сильна. Объявление о независимости поддержит абсолютное большинство армии и флота. Сейчас ведутся тайные переговоры с некоторыми звездными державами, и я могу с уверенностью ожидать, что Опет получит помощь извне.

— Что ж, мне по душе все ваши предложения и все ваши условия. — Произнес Свенсон. — Но мне понадобится время, чтобы все хорошенько взвесить и решить.

После того, как все согласились с представителем системы Арц, Кагер объявил:

— Я рад, господа, что мы пришли к взаимопониманию. Теперь я предлагаю подписать предварительное соглашение между нашими сторонами. Генерал Шкумат сейчас предоставит вам его для изучения.

Каждый из революционеров получил небольшую стопку пластиковых листов. В помещении на час воцарилась тишина.

— Э-э-э…— Подал голос Люфф из далекого скопления. — Господин граф, здесь сказано о запрете заниматься наркобизнесом и об ответственности за него на территории опетских систем. В таком случае мы лишимся основных доходов.

— Никаких наркотиков, господин Люфф. Это абсолютно исключено. Опуская моральные соображения, такой бизнес еще и дополнительный риск, что на вас выйдут люди Иволы.

— Но каждая организация должна на что-то существовать. — Возразил Смарт.

Кагер кивнул и посоветовал прочитать следующие пункты соглашения.

— Ниже сказано о финансировании Опетом ваших организаций. Каждая конкретная схема будет обсуждена на последующих переговорах.

После того, как изучение было завершено, были внесены несколько поправок и высказано всеобщее одобрение, слово взял генерал Шкумат:

— Господа, я бы хотел получить ваше одобрение на один пункт соглашения, который я из некоторых соображений не стал включать в письменной форме. Всего лишь устное одобрение, господа.

— Мы вас слушаем, генерал. — Сказал Опплер.

— Вы должны ввести в ваши организации моих людей.

— То есть, это использование нас, как уже готовой сети шпионажа? — Спросил Свенсон, улыбаясь.

— Именно.

— Договорились. — Ответил он за всех и никто ему не возразил.

После подписания, Аль Кор — посланник системы Ирбидора, попросил представить ему несколько слов. Он встал и, словно завороженный, оглядел присутствующих и с нотками торжественности произнес:

— Я хочу обратиться ко всем присутствующим здесь. Впервые за долгую историю владычества Нишитуры вольнолюбивые народы получат шанс, реальный шанс, обрести свободу и сбросить с себя оковы рабства и унижения. И я думаю, второго такого шанса судьба нам не предоставит. Мы должны идти до конца, отдавая все силы нашей борьбе, лишь тогда, наши потомки с благодарностью будут вспоминать наши имена.

Ненадолго воцарилась тишина. Подобная речь годилась бы на каком-нибудь торжественном банкете во время предвыборной кампании. Как ни странно, неожиданное выступление Аль Кора сопроводили вежливые аплодисменты одобрения и солидарности. Аль Кор просиял.

«Дурак напыщенный», — подумал Кагер и понял, что только что заполучил верного союзника и присоединился к аплодисментам.

«Дурак не дурак, но он теперь наш».

Переговоры продолжились. Союзники погрузились в нудную процедуру обсуждения главных принципов своего сотрудничества.


Кагер находился в рабочем кабинете замка Алартон. Опетское время перевалило за полдень. Был конец осени по стандартному времяисчислению. На Опете господствовало позднее лето и особенно мягкая погода в эту пору года. Несмотря на прелесть пейзажа, окружающего замок, экран внешнего обзора кабинета воспроизводил по прихоти хозяина шедевр неизвестного древнего мастера постмодернизма.

Заиграла мелодичная трель, возвестившая о том, что по межзвездной связи пришло очередное сообщение, высветившееся на экране компьютера. Сообщение было от Ролана Аранго — управляющего фирмой «Опетские Киберсистемы». Виктор ввел режим просмотра. Аранго сообщал о внешнеторговом балансе фирмы, о прибыли, перечисленной на счета Кагера в опетские банки от внешней и внутриимперской торговли. Солидные средства. «Опетские Киберсистемы» процветали.

Компьютерная сеть и межзвездная связь, которой пользовался Кагер, имели самые современные системы защиты, которые обеспечил шеф опетского разведкорпуса.

Кагер снял часть средств со своих счетов и перечислил их на счета судостроительной кампании Орбола VI, принадлежащей Рязанцеву. Предварительно, он пометил их грифом «Секретно», что означало включение сложной схемы, отследить которую невозможно даже путем хакерского взлома. Кампания Рязанцева, этого промышленного воротилы, строила новые боевые корабли для опетских флотов на засекреченных подводных верфях планеты. Судостроительная кампания занималась и легальным строительством звездолетов, в том числе и боевых единиц, лимитированных генеральным штабом империи и департаментом промышленности эфора Туварэ.

По окончании операции, компьютер принял сообщение с пометкой «Совершенно секретно». Введя код доступа, Кагер стал читать доклад от Торнье — управляющего судостроительной дочерней фирмой «Опетских Киберсистем». Сама фирма находилась далеко за пределами не только империи, но и обитаемого человеком космоса, на краю межгалактического пространства в засекреченной системе Сарагон. Система имела две обитаемые планеты: Сарагон II и четвертый планетоид Зима. Оба мира начал осваивать еще отец Виктора, разместив на них основные производственные мощности и научные кадры «Опетских Киберсистем». Сейчас эти миры населяют около сотни миллионов человек, являющихся основой научного и технического потенциала опетского сектора.

Кагер пробежался глазами по тексту, пока не остановился на одном пункте.

«В целях ускорения строительных работ на верфях и расширения производственных работ согласно плану „Регата“ необходимо дополнительное выделение 1,1 млрд. кредитов. Необходимо, также выделение 80 млн. кредитов на завершение строительства и пуск полярных химических заводов на Зиме».

Форсированная индустриализация Сарагона поглощала просто колоссальные средства. И вот снова, (в который уже раз!) Виктор облегчил свои финансы, перечислив их в секретную систему.

«Если так дальше продолжать, я могу скоро стать банкротом» — подумал он и начал просмотр следующих файлов накопившихся дел.

— Ваше превосходительство, — послышался по селектору приятный голос секретарши. — В приемной ожидает генерал-лейтенант Шкумат.

— Пригласи.

Когда генерал вошел, Кагер с удивлением отметил, что тот был облачен в штатское. Это было крайне не похоже на него, ведь генерал словно родился в своем мундире, и никогда не расставался с ним. Виктор подумал, что если бы он случайно встретил своего помощника в толпе, то, может быть, и не узнал бы генерала среди клерков и служащих.

— Чем порадуешь, Антон?

Граф улыбнулся, видя как неуютно себя чувствует в цивильном облачении его гость.

Шкумат вздохнул и произнес:

— Я нашел дом призраков.

— Это шутка? — Кагер рассмеялся. — И из-за этого стоило лететь ко мне из другой системы?

Шкумат высунул из внутреннего кармана пиджака небольшую серебряную коробочку и раскрыл ее. Внутри лежала лазеро-пластиковая карточка небольших размеров. Взяв ее двумя пальцами по краям, он протянул ее графу.

Повертев ее в руках, Кагер засунул карточку в щель считывающего устройства. На дисплее появилась надпись:

«Введите код доступа».

Шкумат продиктовал код, который был незамедлительно введен.

«Введите следующий код доступа».

Кагер снова ввел продиктованный код.

«Введите последний код доступа».

— Больше нет, их всего два.

— Что мне ответить этому умнику?

— Надо так и ответить, ваше превосходительство.

Виктор перешел на голосовое управление компьютером.

— Хорош наглеть, оба кода названы.

«Ваш доступ подтвержден».

Через секунду появился текст:

«Особой важности. При опасности уничтожить»

Только для высшего и оперативного руководства разведкорпусов и высшего командного состава БН.

Призрак — секретный корабль стратегического назначения, принят на вооружение в 4408 году с.в. Его основные тактико-технические характеристики: …»

Кагер полностью погрузился в просмотр сверхсекретных файлов, позабыв обо всей вселенной. На экране шло описание сверхсекретного корабля, его вооружения, электронной начинки, конструкции двигателей, состав экипажа и многое другое. Чередовались проекции во всех возможных плоскостях.

Считав до конца все файлы, он только тогда вспомнил, что генерал терпеливо стоит и ждет.

— А черт, присаживайся, Антон. Совсем забыл о твоих старых костючках.

Шкумат скривился в улыбке и сел в кресло напротив графа.

— Я даже и сказать не могу, до чего я поражен. И давно это у тебя?

— С тех пор, как я принял должность.

— Отчего же ты мне не позже это показал? — с некоторым ехидством спросил Кагер.

— Да мог и … — генерал взял себя в руки. За последних несколько дней он почти не спал и был крайне переутомлен.

— Владеть этими файлами еще ничего не значит, ваше превосходительство. Я не знал, где база этих призраков в нашем секторе. Ни численности, ни дислокации — ничего. В случае войны, каждый начальник разведкорпуса сектора получает директиву приступить к командованию соединением призраков с координатами их базирования и списком личного состава. До тех пор я не имею даже права заикаться о них.

— И насколько же узок круг посвященных?

— Предельно узок, ваше превосходительство. Офицеры разведки званием ниже генерала в мирное время могут использовать призраки лишь с разрешения начальника разведкорпуса сектора или его замов, а те должны это согласовать с Центральным управлением и с самим Савонаролой.

— А как насчет БН?

— У безопасности тоже свой флот призраков и у них примерно те же правила. Но у них имеются также и отдельные соединения для проведения диверсионных действий, которые во время войны переподчиняются генштабу.

— Знаешь, ты мне преподнес сюрприз. Уж не знаю, хорошей новостью это считать или плохой. Время покажет. В любом случае, для начала уже неплохо. Думаю, это дело стоит отметить. Надеюсь, ты не откажешься от роли моего собутыльника? Да и тебе не помешало бы немного разрядиться.

Шкумат понимал, что его предложение равносильно приказу. Он кивнул. Но и сам был не против промочить горло. Для разрядки, как выразился граф-текронт.

— Что будешь? Вино, коньяк, виски?

— Огненную воду, пожалуй.

Кагер подошел ко встроенному в стену бару и достал бутылку мягкой, но забористой водки и пару стаканов. Наполнив их на три четверти, он протянул огненную воду генералу.

— Monstra per excessum. — Сказал он и оглушил свой стакан.

Шкумат последовал за ним.

— Что это?

— Мертвый язык, латынь. Я когда-то ее изучал. В библиотеке моего отца очень много древних бумажных книг, которым много тысяч лет. Многие из них на латыни. Я когда-то увлекался историей и трудами великих мыслителей. А однажды мне попалась медицинская энциклопедия по врожденным уродствам. Когда-то человечество не могло избавиться от случайного совпадения нездоровых генов и, случалось, рождались жуткие уроды. Сейчас такое исключено в принципе. А судьбы наших предков зависели от случайных комбинаций судьбы.

Кагер вновь наполнил стаканы, которые тут же опустели. Звоном хрусталя они оголосили свое место на позолоченной поверхности стола.

— И что это означает, ваше превосходительство?

— Это означает избыточное развитие или удвоение органа, или всего организма. По-моему, это удачная аналогия с нишидской расой. Вся империя, каждый нишид и невольно каждый покоренный народ, устремлены нашей культурой, политикой, философией на войну. Постоянно растет флот, армия, миры смерти и карательные органы. Все это сжирает все больше и больше средств в обход другим нуждам. Мы тяжело больны, и если это не остановить, нишидов, в конце концов, поглотит непомерно разросшийся орган, который они сами взлелеяли. Да что говорить? Я и сам типичный представитель своей расы. Еще?

Виктор на это раз налил на палец. После очередного опустошения, он наклонился к интеркому и вызвал секретаршу.

— Да, ваше превосходительство, — ответил молодой сочный голос.

— Лиза, будь добра, обед через пятнадцать минут ко мне в столовую. На две персоны.

— Да, ваше превосходительство.

Кагер поиграл в уме с этим «да, ваше превосходительство» и спросил:

— Составишь мне компанию?

— Умираю от голода, — ответил благодарно генерал.

— Угу. Так где же их база, Антон?

— Планета Демон.

— Демон? Не слышал о такой.

— Это непригодная для жизни планета, ваше превосходительство. Ее атмосфера абсолютно ядовита, нестабильные метеоусловия — мягко сказано. В атмосфере свирепствуют настоящие дьявольские штормы и ураганы. Перепады магнитных полей и электромагнитные бури. Гравитационные аномалии. Демон способен в щепки разнести любой линкор, который по глупости туда сунется. При ее освоении погибли тысячи роботов-разведчиков и не меньше людей. Без точного прогноза метеоусловий садиться на нее — верная гибель. Затишья случаются на короткие двадцать-сорок минут, за которые надо успеть посадить корабль, лавируя между верхними и нижними слоями бурь. Сама база построена глубоко под поверхностью и имеет очень сильную экранировку от всех возмущений и аномалий. С любой точки зрения, Демон — идеальная секретная база. И идеальная могила.

— Возможно ли установить контроль над гарнизоном?

— Я уже работаю над этим.

— Прогноз?

— Минимум половина экипажей и персонала базы останутся верными империи.

— Возможно ли их там захоронить?

— Практически нет.

— В этих файлах, что я просмотрел, там есть абсолютно все на призрак.

— Это сделано по многим причинам. Например, с целью облегчения ремонта или для облегчения планирования боевой задачи.

— Как скоро мы сможем запустить в серию свои призраки?

— С учетом соблюдения режима секретности и всех сложностей технического плана, думаю, через полгода мы сможем начать их строить. Еще через год мы можем получить свой первый призрак.

— Способны ли мы подготовиться к обороне от этих кораблей?

— В ближайший год — не думаю. Проблематично, — ответил генерал. —У нас нет опыта как их боевого применения, так и защиты от них. Потребуется много времени, чтобы разработать соответствующую тактику и принять необходимые меры.

— Обо всем, что касается этих призраков, докладывай мне немедленно. И еще. — Кагер убрал бутылку в бар. — Что там вокруг Соричты?

— Ивола старательно обхаживает нового коллегу, но пока что безрезультатно. Из-за чего стал срываться на подчиненных.

— Что за нотки, Антон? Думаешь, это проявление слабости?

— Надеюсь.

— На Иволу это не похоже. Надо устроить встречу с эфором транспорта и торговли. Проверь, остался ли он чист.

— Слушаюсь, ваше превосходительство.



Глава 5

Был канун нового 4420-го года стандартного времяисчисления. Среди жителей Саркои царило предпраздничное настроение. Фермеры, торговцы, посредники, рабочие — все спешили окончить дела перед предстоящим торжеством, пришедшим от далеких предков и особо почитаемым у нишидов.

Это было благодатное время для туризма. Огромный наплыв приезжих из экваториальных и тропических широт заполонил все малые фермерские городишки севера и юга Саркои. Все желали встретить новый год, как подобает этому празднику — среди снега и вьюг, дыша морозным воздухом.

Удачно завершив все дела, старый Морс Клодер приземлил свой гравитолет в гараж у своего дома. Уже перейдя порог, у него появилось предчувствие хороших вестей.

— Привет, Чип! — бросил он огромной хищной и красивой птице — Орнеру, сидящему на искусственных камнях и ветках в вольере, занимающем половину гостиной комнаты.

В ответ послышалось клекотание.

— Знаю, знаю, Чип. Ты сегодня целый день голодный.

Старый Клодер подошел к холодильнику и вытащил бутылку саркойского пива и пакет с сырым мясом. Сделав несколько глотков и порадовавшись любимому напитку, Морс развернул пакет и кинул в вольер несколько здоровых мясных кусков. Орнер спикировал на кормежку и довольно заклекотал, поглощая сырую плоть.

Опорожнив бутылку, фермер подошел к домашнему компьютеру и стал рассматривать поступившие сообщения. Не так уж и много. Прослушав звуковые, он наткнулся на письмо от своих сыновей. На радостях старый Клодер вскрыл еще бутылочку и принялся слушать.

Марк и Гай сообщали, что попали служить в одну роту учебного центра, где провели полгода. Они просили их простить за то, что так долго не слали вестей.

Морс улыбнулся. Он прекрасно знал, что новобранцу в учебном центре совершенно некогда вздремнуть лишние пять минут. Какие тут могут быть письма?

Далее сыновья сообщали, что через две недели выпуск и они уже знают, куда попадут служить: Марк в 48 планетарную армию, дислоцирующуюся в системе Ирбидора, а Гай на один из миров смерти. Где эта планета и как называется, он не знал.

Старый Клодер огорчился, что их разбросают так далеко друг от друга, но тут уж ничего не попишешь.

Дальше сыновья писали о своем лагере, о новейшем оружии, владеть которым они обучаются. Несмотря на все тяготы и лишения, они гордились, что стали защитниками империи и отдадут, если потребуется, свои жизни ради великой расы.

Морс стряхнул скупую слезу от умиления. В его сердце пылала гордость за своих сыновей.

Далее Гай и Марк сообщали, что им много рассказывают о подвигах, совершенных их предками и современниками. О тех почестях, что ждут дома героев. Мальчики старательно запоминали имена героев-нишидов и всей душой мечтали прославить собственные имена во имя Великой Империи Нишитуры.


Одна из тюрем столицы империи — планеты Нишитуры размещалась на скалистом экваториальном острове. Сюда несколько часов назад из тюремного спутника был доставлен главный изобличенный шпион Новоземного Союза бывший генерал-полковник Рунер, он же Ротанов.

Личный гравитолет эфора Иволы пошел на посадку в тюремный ангар. Его выкрашенный в черный цвет силуэт резко контрастировал со снежными пейзажами вокруг. Даже все тюремные блоки были покрашены белой краской.

Спрыгнув на покрытый порошей грунт, эфор быстрой пружинистой походкой направился к ожидающей его группе офицеров БН.

Вперед выступил один из встречающих бээнцев и, отдав честь, доложил:

— Ваше высокопревосходительство, начальник шестнадцатого тюремно-следственного комплекса полковник Отт.

— Вольно.

— Вольно! — продублировал команду полковник для своих подчиненных. — Прошу за мной, ваше высокопревосходительство.

Ивола шел следом за начальником тюрьмы по длинным серым коридорам. Рядовые охранники поспешно открывали тяжелые бронированные двери, отключали лазерные защитные поля. Полковник и Ивола гравилифтом спустились на несколько этажей вниз на уровень, где держали самого важного узника.

Камера встретила эфора затхлым запахом и сыростью. В дальнем углу одиноко лежало жалкое человеческое существо, покрытое синяками и запекшейся кровью. Лохмотья, бывшие некогда его одеждой, почти не прикрывали изуродованное тело.

— Встать! — закричал начальник тюрьмы.

Узник никак не прореагировал на крик. Тогда начальник тюрьмы в два прыжка преодолел расстояние между ними и схватил узника за волосы, потом запрокинул голову и прощупал пульс.

— Живой еще… — пробормотал Отт и тут же взревел, — подымайся, сволочь! Встать!

На узника обрушились безжалостные пинки, крепкие руки подхватили его и поставили на ноги.

Бывший генерал имперской разведки безразличным взглядом уставился в одну точку.

Ивола сделал знак полковнику, и тот направил голову Ротанова на посетителя. Через несколько секунд зрачки его сфокусировались, взгляд приобрел осмысленность.

— Он в состоянии говорить? — спросил эфор.

— Да, ваше превосходительство.

— Хорошо.

Ивола подошел поближе к Ротанову.

— Ты меня узнаешь?

Онемевшие губы с запекшейся кровью попытались раскрыться. Из горла узника вырвался хриплый скрип.

— Дайте ему воды, — приказал Ивола.

— Турп! — крикнул Отт. — Принеси воды.

Охранник поднес кружку с водой к губам узника и стал вливать ему в рот, тот закашлялся и упал бы, если бы полковник вовремя не подхватил его. Вторая попытка напоить оказалась более удачной. Ротанов выпил всю воду.

— Ты меня узнаешь? — повторил эфор.

— Не сказал бы … что рад нашей … встрече.

Эфор поднял руку, предупреждая явное намерение Отта проучить узника.

— Я вижу, ты в здравом уме. Все так же язвишь, как и на первых допросах. Хорошо. Ты знаешь, что ты обречен и тебе уже никто и ничто не поможет. Но ты можешь облегчить свою участь. Те несколько месяцев, что остались до казни, ты можешь провести в нормальной для человека обстановке.

— Нормальной… Это значит, меня перестанут бить?

Ротанов ощерился в беззубой улыбке.

— Не только. Тебя начнут нормально кормить, водить в душ и на прогулки. Подумай, всего лишь одна услуга, и ты перестанешь страдать.

— И что я должен сделать?

— Ты должен дать показания, что твоими сообщниками были некоторые высокопоставленные лица империи.

— Оклеветать врагов эфора безопасности. Началась охота на ведьм?

Ивола посмотрел в глаза приговоренному.

— Твой ответ.

— Нет.

Ивола отвел взгляд и с трудом сохранил спокойствие.

— Неужели тебя устраивает твое положение? У тебя вши, цинга, туберкулез и букет лихорадок. Если ты согласишься, через неделю от всего этого не останется и следа. Сколько месяцев ты не мылся? Ты покрыт коростой и другой дрянью. Подумай о горячем душе.

— Нет.

— Я вижу, что ошибся, сказав, что ты в здравом уме. Если ты не согласишься, будешь страдать еще больше.

— Я уже труп.

— Ты пока еще жив, а сколько тебе жить зависит от меня.

— Живой труп.

— Упорствуешь?

Ивола до боли стиснул зубы. Его раздражало, что этот униженный, подвергаемый пыткам и позорному существованию человек не сломлен. Невольно он отступил к открытой двери, где вонь от немытого больного тела не была столь одуряющей.

— Подумай еще раз. Всего несколько слов и ты перестанешь страдать.

Наступила напряженная пауза.

— Нет, Ивола, я не стану твоим орудием в новых репрессиях и чистках.

— Глупо. Я надеялся на благоразумие с твоей стороны. Ты меня разочаровал. Упрямый кретин! Твоя смерть будет ужасной. Халцедонская язва — очень долгая и очень мучительная смерть.


Планета Лабрикс слыла райским уголком. Этот землеподобный мир обращался за четыреста один стандартный день вокруг звезды G-типа, которая по имперскому звездному каталогу носила то же название, что и ее обитаемый спутник. Лабрикс являлся столицей огромной провинции Нишитуры, граничащей с опетским сектором. Хотя этот мир отстоял на значительном удалении от центральных секторов, Лабрикс считался одним из самых известных промышленных и культурных центров империи. Планета славилась своими университетами, где учились сотни тысяч молодых людей из многих десятков систем. Ежегодно сюда прибывали миллионы туристов на устраиваемые грандиозные праздничные мероприятия.

Свое экзотическое название планета получила благодаря единственному материку, протянувшемуся вдоль от северного до южного полюса, имеющему очертания боевой секиры с двумя лезвиями. Было еще бессчетное множество крупных и мелких островов, разбросанных в бескрайних океанах.

И именно эта богатая и знаменитая планета была столицей сектора, которым управлял древний и влиятельный нишидский род — Соричта.

Небольшой частный корабль совершил посадку в маленьком космопорту, принадлежащем эфору Соричте. Скоростной гравитолет подобрал тайного гостя эфора и доставил в один из его дворцов, который был построен на небольшом уединенном острове.

Граф-текронт Кагер прибыл на Лабрикс инкогнито, по предварительной договоренности, как только получил информацию, что эфор Соричта смог покинуть столицу империи.

Дворец эфора являл собою гармонию простоты и роскоши. Он возвышался на краю острова, в нескольких метрах от моря. Вокруг царили благоустроенные парки, за которыми скрывались нетронутые первозданные леса. Дворцовая архитектура недалеко отошла от канонов нишидского творчества и во всем ее внешнем облике чувствовалась прямолинейность, незатейливость и что-то от готики. Зато внутреннее убранство могло поразить любого видавшего виды сибарита.

В день встречи своего тайного гостя и политического союзника, Соричта объявил для прислуги и для служащих выходной. Дворец обезлюдел и казался покинутым. Но оставалась незримая охрана из преданных лично ему людей, что позволяло чувствовать себя в полной безопасности. Встречу с Кагером эфор решил провести в специально построенном для таких целей подземном зале, куда имел доступ только он. В нем было напичкано столько новейшей противошпионской аппаратуры, сколько было бы много даже для всего дворца. Личный секретарь эфора и его правая рука — Барфурт, встретил гостя и проводил к гравилифту, спустившему их в аудиенц-зал.

— Эфор Соричта.

— Текронт Кагер, — последовал обмен приветствиями.

Соричта повернулся к ждущему распоряжений секретарю.

— Останьтесь, Барфурт, вы мне понадобитесь.

— Слушаюсь, ваше высокопревосходительство.

В отличие от других апартаментов дворца, этот зал был беден на убранство. Посреди стоял небольшой стол с компьютером и средствами связи. Стены были заставлены шкафами, хранившими тысячи микрокарт и лазерных дисков. Толстый однотонный ковер и самоосвещающийся навесной потолок завершали нехитрую обстановку.

— Прошу вас, присаживайтесь, граф, — предложил Соричта. — Ничего из того, что будет здесь сказано, никогда не выйдет за пределы этих стен. Это я гарантирую.

Кагер кивнул и опустился в предложенное кресло. Приняв удобную позу, он в который раз подумал о том, насколько можно доверять Соричте. Естественно о том, чтобы полностью открыться, не могло быть и речи. Виктор хотел найти подход к эфору и решил действовать тем способом, который еще ни разу не подводил.

— То, о чем я вас попрошу, ваше высокопревосходительство, — начал он, — может показаться вам затруднительным, а в некоторых случаях идущим вразрез со внутриимперской политикой.

Соричта понимающе покачал головой и произнес:

— Ну что же, то, что неосуществимо, можно осуществить, а то, что неприемлемо, можно сделать приемлемым. Вопрос в том, под каким углом на это смотреть и каким способом этого добиваться.

Кагер понял, что эфор настроен крайне благожелательно.

— Я очень рад, что нашел взаимопонимание с вами, ваше высокопревосходительство.

Соричта весь подобрался и смерил собеседника цепким оценивающим взглядом.

— Ну раз так, граф, давайте говорить без обиняков, — быстро и по-деловому проговорил он. — Ваши конкретные предложения?

— У меня несколько просьб, ваше высокопревосходительство. Прежде всего, я хочу увеличить квоту на поставку стратегического сырья в опетский сектор и получить разрешение на увеличение торгового и транспортного флота.

Соричта задумался, впрочем, пауза длилась не очень долго.

— Насчет вашей первой просьбы. Распределение стратегических ресурсов находится под личным контролем императора. Но думаю, я смогу кое-что тут сделать, хотя и не гарантирую, что объем поставок резко возрастет. Сами понимаете, граф, в вопросах такого уровня сталкиваются интересы многих влиятельных группировок. Это недешево будет мне стоить. Что же касается кораблей, то тут вопрос обстоит иначе. В течение месяца я могу поставить в аренду более трехсот транспортных кораблей и порядка шестидесяти пассажирских лайнеров всех классов.

— Вы очень добры, ваше высокопревосходительство. Могу ли я еще рассчитывать на лицензию на дополнительное строительство транспортников на верфях опетского сектора?

— Это можно будет устроить, граф. Но вы должны будете очень подробно обосновать свою просьбу, поскольку данный вопрос находится и в компетенции эфора промышленности Туварэ. Сюда же может сунуться и Ивола. Но со своей стороны я обещаю сделать все возможное.

— Благодарю вас…

— Не стоит. Вы один из тех, кому я обязан своим нынешним положением. Поэтому, это я вас должен благодарить. Я всегда платил долги и не забывал о своих друзьях и союзниках.

Эфор развернулся к секретарю и приказал:

— Барфурт, завтра на девять ноль-ноль подготовьте доклад о состоянии дел в частных имперских транспортных компаниях. И еще, подготовьте мне все внутриведомственные эдикты Туварэ за последние три-четыре месяца.

— Слушаюсь, ваше высокопревосходительство.

— Подозреваю, у вас есть еще просьбы, — вновь обратился к Кагеру Соричта.

— Только одна, господин эфор. Меня беспокоит низкий уровень внешней торговли опетского сектора, что, в свою очередь, сдерживает темпы развития секторальной промышленности.

— Я вас понял, граф. Но, к сожалению, я тут мало чем могу помочь. На основании декрета предыдущего императора Улрика III-го действует жесткое ограничение на торговлю высокотехнологической продукцией с иными державами. Единственное, что я могу тут для вас сделать — это увеличить квоту на торговлю сельскохозяйственной продукцией и агрегатов без интеллекта. Боюсь, что «Опетским Киберсистемам» не удастся расширить свои внешние рынки.

В сказанном Соричтой Кагер не услышал ничего для себя нового. Эфор достал из пачки самовоспламеняющуюся ароматизированную сигарету и с удовольствие затянулся, выпустив красноватую струю дыма.

— А теперь, граф, давайте обсудим финансовую сторону наших дел.


Мэк сидел, облокотясь о металлические стенки своего карцера. Холод от стен проникал в каждую клеточку и сковывал, словно ледяные клещи. Слабенький свет едва пробивался через узкое сечение решетки потолка. Время от времени раздавались тяжелые шаги, и проходящий сверху охранник на мгновение перекрывал собой поток света и камера погружалась во тьму.

В потолке проскрипело узкое окошко, через которое появился бачок с похлебкой, который спускался узнику по веревке. Мэк давно заметил, что пищу здесь подают регулярно и, судя по ее количеству, он здесь находится уже более месяца.

Мэк взял в руки едва теплый бачок и машинально начал его опустошение, задумавшись, что неизвестно что хуже: сидеть здесь или вкалывать в штольне. Видно охранники полагали, что хуже карцер и Мэк посмеялся бы над ними, если бы не некоторые обстоятельства. Первое, здесь не было отхожего места, не говоря уже о душе. В результате проштрафившийся заключенный чуть ли не сходил с ума от собственных испражнений и отсутствия вентиляции. Второе, иногда сюда спускался Маонго. Правда теперь он выглядел и звался по-другому, но тот, кто знал его раньше, без труда узнает этого верзилу в новом обличии. И каждый раз Маонго по «старой дружбе» принимался избивать Мэка, который уже не мог из-за истощения ему противостоять.

Добив жуткое хлебало, Мэк решил, пожалуй, согласиться с администрацией. Ему впервые захотелось вернуться в бригаду.


Глава 6

4 марта 4420 года. Вооруженные Силы Империи Нишитуры были приведены в состояние полной боевой готовности. Самый непримиримый противник империи — Новоземной Союз стал ареной боевых действий. Как позже выяснилось, пограничные с Н.С. государства последовали примеру империи, начав проведение полномасштабной мобилизации.

Граф-текронт Кагер, как командующий группировкой опетского сектора, следуя директиве генерального штаба, объявил в войсках и на флоте готовность номер один. Мощная боевая машина империи пришла в движение. Все внимание обитаемой галактики приковалось к Новоземному Союзу.

6 марта. Ведомство Савонаролы оповестило генералитет империи о ситуации в Н.С. Адмирал флота Анатолий Железный, имеющий непререкаемый авторитет во флоте, поднял черный флаг и объявил о восстании против бездарного руководства Новоземного Союза. Адмирала флота неофициально поддержали многие общественные организации и политические партии. На его сторону перешли четыре флота и восемь миров

Президент Н.С. Коваливский ввел военное положение и через средства массовой информации объявил «ренегата и сумасшедшего, ввергающего государство в хаос» адмирала флота вне закона.

7-11 марта. Стычки между мятежными и лояльными правительству эскадрами.

12 марта. Сражение у системы Антарес. Адмиралу флота Железному удалось разбить и рассеять численно превосходящего противника.

13 марта. Объединенные Миры Намара официально поддержали Железного и предложили финансовую помощь.

20 марта. К мятежу присоединились еще двадцать одна система и треть планетарных армий. Вспыхнули восстания в правительственных флотах.

К концу марта мятежному адмиралу флота удалось провести крупные силы через бреши в правительственной обороне, которые не смогли заткнуть лояльные Коваливскому маршалы. Сотни тяжелых кораблей собрались у Сириуса и других стратегических систем.

31 марта. Железный разбил брошенный против него правительственный резерв. Гарнизон Сириуса капитулировал.

3 апреля. Почти весь мятежный флот собрался у столичной системы Новая Земля. На сторону повстанцев перешли все центральные секторы Н.С. Адмирал флота Железный выдвинул ультиматум правительству и парламенту.

4 апреля. Старый режим пал. Экс-президент Коваливский и экс-спикер верхней палаты Данземан бежали. За их головы было назначено вознаграждение. Всем другим своим врагам и недовольным новоиспеченный диктатор разрешил покинуть Новоземной Союз.

Кагер внимательно отслеживал развитие событий в Н.С., которые журналисты уже окрестили «месячной революцией». По его поручению Шкумат еще в конце марта начал налаживать связи с окружением Железного.

10 апреля. Новый министр иностранных дел Н.С. Иоахим Гнепф объявил, что новый режим провозглашает себя правопреемником свергнутого и дал пресс-конференцию.

На следующий день по центральным каналам межзвездных СМИ выступил адмирал флота Железный и подтвердил то, о чем Кагер уже знал через Шкумата. Новоземный Союз перестал существовать. Диктатор объявил о смене формы государственного устройства, провозгласил себя императором и генералиссимусом. Отныне на галактической карте появилось новое звездное государство — Новоземная Империя.

На 1 мая была запланирована церемония коронации императора. Разосланы приглашения всем иностранным послам и объявлено, что будут представлены члены нового имперского аппарата и будут провозглашены принципы нового курса Новоземной Империи.


— Что скажешь, Антон? — спросил Кагер, устало потирая виски.

Шкумат откинулся на спинку чересчур мягкого кресла.

— Скажу, что для нас все складывается как нельзя лучше, ваше превосходительство.

Рабочий день уже закончился. Служащие дворца Кагеров уже разъезжались. Виктор вызвал по селектору секретаршу и отпустил ее домой.

— Я кое-что выяснил о Железном, — продолжил Шкумат, — он занимает жесткую позицию по отношению к Империи Нишитуры. Все его заявления о курсе на примирение, о дружбе и сотрудничестве и яйца выеденного не стоят. Мои люди сообщают, что на военных заводах разместили новые заказы, испытываются новые типы кораблей.

Кагер заново принялся массировать виски, устало облокотившись локтями о стол.

— Целыми сутками сижу в этом проклятом кабинете. Скоро покроюсь плесенью и превращусь в чертову мумию.

— Вам следует отдохнуть, ваше превосходительство. Например, отправиться на охоту или просто дня два побродить по горам.

— Пожалуй, я с тобой соглашусь. Такое впечатление, что задница скоро прирастет к этому дерьмовому креслу.

Виктор недолго помолчал и улыбнулся.

— Знаешь, ты единственный, кто может мне посоветовать что-то подобное и с которым я могу запросто выпить. Аж противно как-то, когда все кругом на меня смотрят как на ходячий титул. Высокородный нишид, текронт — это неутолимая стальная машина, не допускающая ошибок, не имеющая слабостей. Хотя, с другой стороны… А, ничего.

Шкумат тоже позволил себе улыбку.

— А вы никогда не думали о…?

Кагер внимательно посмотрел на генерала.

— О чем?

— О женитьбе.

Оба рассмеялись.

— Не скрою, посещали меня такие мысли. Но какие там женщины, когда я не принадлежу сам себе? Не мне тебе объяснять. Когда-нибудь потом, я думаю…

Виктор посмотрел куда-то за спину генералу.

— Вот думаю начать переговоры. Обстановка сложная. Не дай бог, Савонарола пронюхает о моих намерениях. Надо все тщательно продумать, отправить чуть ли не шпиона. Да и император Анатолий наверняка сейчас очень занят. И будет занят еще очень долго. Значит, надо его заинтересовать, следовательно, придется послать человека с конкретными предложениями. Насчет кандидатуры, у тебя есть на примете человек?

— Надо подумать, ваше превосходительство. Но я прямо сейчас могу назвать несколько фамилий.

— Что думаешь о Подгорном?

— Подгорный? У меня на него ничего нет. Я имею в виду…

— Я понял тебя, Антон. Подгорный кристально чист. Он начал еще в аппарате моего отца. Ответственный, энергичный, отличный управленец. Я думаю, с поставленной задачей справится. Как, одобряешь?

— Ну, мое мнение вы знаете, ваше превосходительство.

Виктор поднял бровь в немом вопросе.

— Ах, да! У тебя же на него ничего нет, что можно интерпретировать, как положительную характеристику. Ну что ж, будем считать, что наши мнения сошлись. Введешь Николая Эдуардовича в курс дела.

— Какая у него степень доступа?

— Троечка. Теперь первая.

— Понял.

— Можешь идти, Антон.

Шкумат встал и, кивнув, направился к двери.

— И еще.

— Да, ваше превосходительство, — ответил генерал, не успев открыть дверь.

— Переговоры должны начаться до первого мая.



Николай Эдуардович Подгорный любил бывать в замке Алартон. Его всегда восхищала его утонченная архитектура и внутреннее убранство. Он не раз бывал во внутренних садах. И сейчас, когда гравитолет доставил его на стоянку посреди одного из парков, Николай Эдуардович пошел к замку, восхищаясь окружающей красотой. У ворот его встретил дворецкий и провел к кабинету молодого Кагера. Гость мог бы и сам найти дорогу, но все же не рискнул отказаться от услуг проводника.

«Все как и при жизни его отца», — подумал Подгорный. Это был далеко уже немолодой человек, отметивший недавно свое восьмидесятилетие. Он любил держать себя в форме: еженедельные занятия в спортзале, увлечение горами и плаванием, бег. Да и современная медицина на многое способна.

У кабинета он остановился и поправил каждую деталь своего костюма, хотя знал, что выглядит безупречно.

Сенсоры опознали гостя, и бронированная дверь открылась. Система безопасности не выявила никакого оружия или иной угрозы.

— Ваше превосходительство, — приветствовал Подгорный.

— Проходите, Николай Эдуардович, присаживайтесь.

Подгорный прошел к столу и сел в предложенное кресло.

— Вы уже имели разговор с шефом разведкорпуса, не так ли? Таким образом, вы в курсе моих планов и той роли, что отводится вам.

— Совершенно верно, ваше превосходительство. Должен сказать, — Подгорного охватило волнение, которое он не смог скрыть, — что я горд тем, что вы мне оказали столь высокое доверие. Я думаю… э… что…

— Что вы оправдаете мои ожидания? Это вы хотели сказать? Конечно, оправдаете, я в этом нисколько не сомневаюсь, иначе бы не остановился на вашей кандидатуре.

Подгорный почувствовал холод, несмотря на окружающее тепло. Но он умел владеть собой, и ничто не выдало его ощущений. За свою карьеру Николаю Эдуардовичу не раз приходилось сталкиваться с высокородными нишидами, и он прекрасно разбирался в их темпераменте. Последняя фраза, сказанная Кагером, была прямой угрозой, но в то же время правитель не хотел оскорбить его, а хотел донести, как важны результаты предстоящего дела.

— К себе я вас вызвал, Николай Эдуардович, чтобы лично переговорить, дать напутственное слово.

Подгорный кивнул, глядя в глаза шефу.

— Но задерживать я вас долго не буду. Когда вылет вашего корабля?

— Через девять часов, ваше превосходительство.

— Значит, у вас будет еще время отдохнуть перед дорогой. Итак, прежде всего, если вам не удастся выйти на императора, вы должны выйти на его советника — Григория Царапова. Вы не должны связываться с исполняющим обязанности премьер-министра Деревянко. Для нас это темная лошадка и необоснованный риск. Очень желательно исключить в контактах посредников.

— Понял, ваше превосходительство.

— И второе. Если речь зайдет о чем-то, что вы не понимаете, или о чем вы не знаете, я имею в виду секретное оружие или какой-нибудь феномен, вы должны передать сообщение Шкумату. Он вылетит к вам для помощи. Это все. Не буду вас более задерживать. Удачи.

Подгорный покинул Алартон. Ему еще предстояло разобраться с рядом дел до отбытия из Опета.


Небольшой лайнер “Алтас” принадлежал компании “Опетские Киберсистемы” и был зафрахтован Центральной Опетской Информационной Компаниеей для освещения для опетского сектора главного события грядущего месяца — инаугурации первого императора Новоземной Империи. Накануне отправки бригады журналистов, исполнительный директор ЦОИКс удивлением узнал, что в его компании вот уже несколько лет “работает” первоклассный специалист по связи, некто Хертвиг, но не счел нужным задавать лишние вопросы.

Николай Подгорный подкурил очередную сигарету, наблюдая за роботами-погрузчиками, перетаскивающими штабеля ящиков в грузовой отсек “Алтаса”. Рядом лениво расхаживали члены экипажа лайнера.

Словно из-под земли перед Подгорным возник незнакомый молодой человек в дорогом модном костюме и с приветливым лицом.

— Вы уже осмотрели судно? — спросил он.

Молодой человек слегка улыбнулся. Подгорный ответил ему тем же.

— Нет, я, собственно, только что прибыл в космопорт.

Незнакомец снова улыбнулся и, наигранно спохватившись, сказал:

— Прошу прощения, Николай Эдуардович, мое имя Хертвиг. Я специалист по связи из ЦИОК. Я буду вам помогать во время вашей командировки и охранять вашу жизнь.

— Личный телохранитель? — Подгорный улыбнулся. — Должно быть, я на хорошем счету у генерала Шкумата.

Хертвиг пожал плечами.

— Не будем задерживаться на стартовой платформе.

Внешне “Алтас” выглядел неказисто, зато внутри царили чистота и порядок. Хертвиг показал Подгорному его каюту. Довольно просторное помещение было со вкусом благоустроено. Здесь можно было уютно провести время полета. Кроме того, имелась, судя по первому знакомству, неплохая библиотека.

— Я к вам зайду попозже, — сообщил Хертвиг и удалился в лабиринты отсеков корабля.

Распаковав вещи, эмиссар решил изучить библиотеку потом. Спать не хотелось, как не хотелось и сидеть в каюте. Он решил побродить по кораблю.

Портовые роботы-погрузчики закончили работу и покинули судно. Через некоторое время по трапу взобралась разношерстная группа из пяти человек, среди которых была одна женщина. Все они сильно отличались друг от друга внешним видом, но были едины в одном — слишком много шумели.

Подгорному сразу бросилось в глаза их разительное отличие от команды. Последние были все подтянуты, с одинаковыми короткими прическами и несуетливы. При других обстоятельствах, их можно было принять за военных матросов.

“Хотя, может быть, я недалек от истины” — подумал эмиссар.

— О, здравствуйте! — громко поздоровалась женщина из бригады журналистов.

Довольно симпатичное лицо и ладно скроенная фигура, но склонная к полноте, быстро оценил Подгорный.

Она протянула руку, унизанную тремя перстнями и браслетом.

— Здравствуйте, — ответил Николай Эдуардович и поцеловал протянутую руку.

— Вы должно быть капитан “Алтаса”? А я репортер программы “Сверхновая” на ЦОИК Стелла Клар. Должно быть видели мои репортажи?

— Стелла Клар? Конечно! Кто же вас не знает?

От ее улыбки, казалось, во всем отсеке стало еще светлее.

— Вы не покажете нам наши каюты, господин капитан?

— Да я вообще-то … — замялся эмиссар.

— Стелла Клар? — снова возникнув из ниоткуда, появился Хертвиг. И весьма вовремя. — Очень приятно с вами познакомиться. Я специалист по связи. Надеюсь, мы с вами сработаемся. Меня зовут Хертвиг.

Стелла Клар одарила нового знакомого самой обворожительной улыбкой из своей коллекции.

— Боюсь, вы немного ошиблись, Стелла. Господин Рознецкий не капитан, а старший помощник капитана. Поэтому, я думаю, вы простите его, если он нас покинет. Он занят подготовкой к полету. Ваши апартаменты покажу вам я.

— О, конечно, конечно, господин Хертвиг.

Улыбнувшись на прощание, Подгорный подумал, что Хертвиг спас его от дурацкого положения. И, кто знает, может быть от еще чего-нибудь приятного? Решительным шагом он направился к своей каюте, находившейся в другой части корабля. По дороге он решил дождаться объяснений насчет его новой фамилии.

Ждать Хертвига пришлось долго. Подгорный успел прослушать диск старинной музыки и даже вздремнуть. Проснувшись, он взглянул на таймер, до старта оставалось не более часа.

В дверь постучались, после чего она отошла в сторону. На пороге возник Хертвиг.

— Должен вас попросить, господин Рознецкий, впредь закрываться.

Он внимательно осмотрел каюту.

— Позволите войти?

Подгорный кивнул.

— Располагайтесь.

— Интересная женщина и очень многообещающая, — произнес телохранитель, усевшись на выдвижное сидение. — От нее почти невозможно отделаться. Железная хватка. Настоящая журналюга. Надеюсь, вы не сердитесь, что я так задержался?

Не дождавшись ответа, молодой человек продолжил:

— А теперь к делу. Вот ваше удостоверение личности, идентификационная карточка, свидетельство астронавигатора.

Он протянул документы эмиссару. Подгорный осмотрел их. Везде его объемная стереограмма, образцы волокон, легендированная информация и имя.

— Ваше нынешнее имя Рознецкий Николай Юрьевич. Старпом капитана “Алтаса”. Вам не придется что-либо выполнять во время полета. Более того, рекомендую поменьше появляться в отсеках, где вы можете столкнуться с репортерами. При прохождении погранконтроля и таможенных досмотров, вы будете числиться отдыхающим после вахты, что будет отмечено в вахтенном журнале. Не забывайте, ваша главная задача сейчас — подготовиться к успешному выполнению порученного задания. Если я вам понадоблюсь, вызывайте по внутренней связи каюту госпожи Клар. Вот ее номер.

Подгорный закрыл за Хертвигом дверь. Теперь он мог на досуге изучить необходимые файлы.

Все оставшееся время до старта он провел за просмотром общей информации о Новоземной Империи, отложив секретные документы на потом, для тщательного изучения.

Синтезированный голос сообщил о стартовой готовности и посоветовал все пассажирам занять свои места. Подгорный не впервые путешествовал звездолетом устаревшего типа и не страдал взлетно-посадочным синдромом, однако предпочел перенести старт лежа. Когда тот же компьютерный голос доложил, что «Алтас» покидает опетскую орбиту, Николай Эдуардович снова принялся за работу.

«Ага, вот он». Держа в ладони маленький пластиковый квадратик, эмиссар активизировал его. Тот час кусочек пластика бледно замерцал и призрачный свет расширился, образовав плоскость правильного квадрата, оставив пластик строго в центре. Силовой диск готов к работе.

На нем хранилась вся информация о новых боссах Новоземной Империи: биография, карьера, круг общения, характер, темперамент, интересы, склонности, взгляды и другое.

«Что ж, — подумал эмиссар, — попытаемся подобрать ключик к замку».


Первых двух сигналов таймера хватило, чтобы вырвать Хертвига из сна. На ощупь он вырубил будильник и посмотрел на табло. Шесть ноль-ноль.

В комнате было темно. Плотно закрытые жалюзи не пропускали свет восходящего солнца.

Рядом спала Стелла Клар. Хертвиг невольно полюбовался ее прекрасным обнаженным телом, во сне журналистка всегда раскрывалась. Беззвучно, чтобы не разбудить ее, он вылез из постели и пошел в ванную.

Холодный душ мигом прогнал остатки сна и придал бодрости. Потрогав отросшую щетину, Хертвиг нанес на нее депилятор, через минуту уничтоживший едва пробившуюся поросль.

Шесть двенадцать. Хертвиг уже полностью оделся и в последний раз взглянул на Стеллу. Она все еще спала, широко раскинув руки.

Покинув шикарный и дорогой отель, Хертвиг брел по ожившим улицам Терраполиса — столицы Новой Земли. Город пробуждался, люди спешили на работу.

Хертвиг подал знак пролетающему мимо такси.

— Санайский космопорт.

Водитель кивнул и поднял гравитакси на верхний уровень.

Отель, где остановились журналисты, размещался почти в центральных районах Терраполиса. Санайский пригород находился на севере. В другое время суток полет отнял бы десять — пятнадцать минут. Но теперь был час пик и иногда создавались воздушные пробки, которые, впрочем, довольно быстро ликвидировались полицейскими патрулями.

Гравитакси доставило пассажира к семи.

Расплатившись, Хертвиг зашел в ресторанчик, который только-только открылся. Заведение оказалось автоматизированным. Хертвиг занял столик и огляделся. Он был единственным посетителем. Вызвав на дисплей меню, он заказал тушеное мясо с картофелем и салат с непроизносимым названием.

Через пневмоканал, всего через пять минут на столе появились два подноса, накрытые крышками. Хертвиг снял их и с большим аппетитом принялся уплетать свой заказ. Салат с трудным названием оказался довольно вкусным, но определить его ингредиенты было невозможно.

Закончив трапезу, он оставил несколько банкнот на столе и покинул ресторан.

В распоряжении еще пропасть времени. Но Хертвиг специально прибыл пораньше. Вчера он вышел на одного из местных торговцев оружием. То, что он хотел приобрести, по местным меркам являлось слишком серьезным, поэтому, не исключено, что тот хмырь стуканул на него местной полиции.

Хертвиг остановился в ста метрах от бара «Дюна», где была назначена встреча. Кругом ничего необычного, только роботы погрузчики катили к летному полю.

Сам космопорт находился дальше. Здесь же был квартал магазинов, кафе, баров и злачных мест, которые никогда не пустуют, забитые техперсоналом и астронавтами со многих миров.

Хертвиг зашел в один из магазинчиков и, делая вид, что осматривает товары и иногда покупая какую-нибудь ненужную мелочь, наблюдал за «Дюной» весь следующий час.

Так и не заметив ничего подозрительного, он, наконец, переступил порог бара. Внутри было темно и накурено, видно всю ночь здесь велось довольно оживленное общение. Официантка уносила пустые бутылки и бокалы, другая подметала осколки стекла и пыталась оттереть пятна крови. В противоположном углу двое отпихнули поломанный стол и поставили на его место новый.

Хертвиг подошел к стойке бара.

— Что будете?

— Бокал пива, темного.

Получив бокал с густой пеной, и отхлебнув, он поинтересовался:

— Похоже, жаркая была ночка?

Бармен улыбнулся.

— Они никогда не изменятся.

Хертвиг занял столик, стоящий вплотную у стены в дальнем углу, так, чтобы обзор был свободен. Когда пиво было почти допито, напротив уселся лысый и широкоплечий тип с перебитым носом.

— Ты что ли Шворик? — спросил Хертвиг, сравнив словесный портрет с внешним видом лысого.

Тот кивнул, внимательно изучая собеседника.

— Как ты меня узнал? — снова спросил эмиссар.

— Ги, мне тебя подробно обрисовал.

— Что у тебя для меня есть?

— Весь заказ.

— Посмотрю.

— Деньги вперед.

Хертвиг вынул заготовленную пачку банкнот и сунул под стол. Через пару минут лысый наконец сосчитал.

— Тут за один.

— Остальное потом, сначала товар.

Теперь Шворик передал оружие. Хертвиг внимательно осмотрел армейский пистолет, стреляющий реактивными пулями. В некоторых местах сохранилась заводская смазка. Игрушка исправна, нулячая, система знакомая. Он остался доволен.

— Ствол чистый, — сказал Шворик.

— Верю.

Хертвиг передал следующую пачку и получил второй пистолет, четыре магазина и стилет.

— Блокировщик принес?

Шворик кивнул и передал небольшой сверток.

— Две штуки.

— Ги говорил будет дешевле.

— Ги ошибался.

Немного подумав для виду, Хертвиг согласился:

— По рукам.

Он отсчитал две тысячи новоземных кредитов и отдал торговцу. На самом деле ему не было разницы, сколько стоит этот приборчик.

Когда последние деньги исчезли в глубинах просторных одежд торговца, тот резко встал и торопливым шагом покинул бар.

Хертвиг развернул сверток. По сути в руках он держал портативный компьютер, но с ограниченными функциями. При внимательном изучении, можно было выявить, что его изготовили кустарным способом, но довольно высоко квалифицированно.

В первый же день прибытия на Новую Землю, Хертвиг заметил одну деталь — весь частный транспорт был оборудован встроенной системой полетного контроля, которая не давала водителю совершать резкие маневры, увеличивать скорость сверх установленного предела и игнорировать полицию. Эта система имела большие плюсы, например, аварии были большой редкостью, но в случае опасности у водителя не было никаких шансов спастись от преследователей. Хотя, может быть, единственный преследователь здесь — это полиция. Хертвигу хотелось надеяться, что это так.

Он заказал еще пива и закурил сигарету. Иногда надо потакать своим маленьким слабостям.


Настойчивый сигнал пневмопочты вывел его из задумчивости. Створки аппарата выплюнули небольшой пластиковый бокс. На крышке посылки мерцал штамп почтового отделения и надпись:

«ГОСПОДИНУ РОЗНЕЦКОМУ».

Подгорный взял посылку, взвесил, повертел в руках. Легкая. «И что бы это означало?» — подумал он.

Прошло уже несколько дней с того момента, как «Алтас» совершил посадку в одном из крупных космопортов Новой Земли.

Подгорный решил остановиться подальше от суеты огромного Терраполиса. Небольшой отель с чистым уютным номером на окраине вполне удовлетворял его. Все это время Хертвиг неотлучно следовал за ним, но не слишком мозоля глаза. Прежде чем поселиться в номере, он проверил его на наличие «жучков» и, оставшись довольным, покинул эмиссара.

Но все это было неважно. Вчера Подгорный был на аудиенции у советника императора Царапова. На первый взгляд, все прошло без сучка и задоринки, но в атмосфере беседы чувствовалось напряжение и недоверие. Возможно, он провалил задание. Подгорный с силой швырнул пластиковую коробку на кресло, потом все же подошел и вскрыл ее. Внутри лежал голопроектор размером в половину сигаретной пачки, оборудованный сложнейшей, но миниатюрной системой идентификации.

«Прекрасная техника» — восхитился эмиссар.

Он активизировал систему защиты и идентификации. Плотное силовое поле окутало голопроектор, лазерные лучи низкой частоты заплясали по лицу. Николай Эдуардович старался не моргать, когда один из лучей дошел до левого глаза и на несколько мгновений ослепил его. Наконец, через несколько секунд система завершила сличение.

Силовое поле исчезло. Появилась голограмма Царапова.

— Добрый день, Николай Эдуардович, — прозвучал голос советника, — как вы понимаете, вчера я не мог полномочно вести с вами переговоры и, к сожалению, мы не дообсудили некоторые вопросы. Теперь ситуация изменилась. Поэтому буду рад вас видеть в пятнадцать ноль-ноль по местному времени у себя.

Запись закончилась. Подгорный отключил голопроектор и положил обратно в бокс. Он был восхищен и одновременно напуган. Каким образом они раздобыли его телеметрические данные?

«Что ж, контршпионы у них работают превосходно. Или как их там?..»

Эмиссар посмотрел на часы. Тринадцать двадцать. Время еще есть, гравитолет доставит в императорский дворец за четверть часа. Но надо еще привести себя в порядок.

Он взял передатчик, настроенный на аналогичный аппарат Хертвига, и вызвал помощника.

— Хертвиг слушает.

— Это Рознецкий, ты мне срочно нужен.

— Сейчас буду.

Николай Эдуардович зашел в ванную комнату и включил воду. Отрегулировав ее до ледяной, он подставил под струю голову. Потом взял полотенце и тщательно растер лицо, и подставил волосы под воздушный напор. Он посмотрел в зеркало — свежее румяное от прилива крови лицо, и остался доволен.

В выдвижном шкафу были развешены комплекты свежего белья и одежды. После недолгих раздумий, была выбрана белоснежная рубашка с архаическими золотыми запонками и черные с синим отливом брюки из иналипоской ткани — дороговатые даже для его чиновничьего жалованья. Следующие двадцать минут заняла утомительная процедура завязывания бантоки черно-бело-серых тонов. Бантока являлась вещью, которую ненавидели все. Когда-то в далеком прошлом она пришла на смену галстуку и была очень строгой, обязательной, но элегантной частью делового костюма. Но существовало одно «но»: правильно завязать бантоку являлось целым искусством, поэтому все чиновники и деловые люди веками материли забытого талантливого модельера, создавшего сей шедевр.

«И когда эта зараза выйдет из моды?» — осмотрел свои труды Подгорный и остался доволен, не обнаружив изъянов.

— Господин Хертвиг. — сообщил дверной компьютер. — Впустить?

— Да.

Хертвиг вошел без привычной улыбки.

— Что-нибудь случилось? — спросил Подгорный.

— Ничего. И надеюсь не случится. Просто нехорошее предчувствие.

— Есть основания?

Хертвиг мотнул головой и, словно переключившись, как-то внутренне изменился.

— Зачем вы хотели меня видеть?

— Я получил приглашение на пятнадцать ноль-ноль. Через пневмопочту.

— Пневмопочтой?. Это довольно странно. Разрешите посмотреть.

Эмиссар кивнул.

— Где оно?

— В пластиковом боксе, в кресле.

Хертвиг подошел к креслу и вскрыл бокс.

— Круто, — только и сказал он, уставившись на эмиссара.

— Мне тоже так показалось. Потрясающая техника.

— Да я не об этом.

Хертвиг показал содержимое бокса, вернее то, что от него осталось. Внутри лежал почерневший, оплавленный до неузнаваемости голопроектор.

Некоторое время они смотрели друг на друга.

— Опишите мне то, что тут находилось.

— Там был стандартный голопроектор, только миниатюрный, размером с половину сигаретной пачки. В него была встроена система защиты, которая просканировала меня , прежде чем активизировался сам аппарат. Потом пошла запись Царапова. Он назначил встречу в императорском дворце.

— Ясно.

Хертвиг плюхнулся в кресло и достал сигарету. Подкурив, он сказал:

— Существуют много способов связаться с вами, при этом соблюдая скрытность. Пересылка послания пневмопочтой … не приемлема, я бы так сказал. Хотя бы потому, что послание можно перехватить. А при наличии большого желания и больших денег можно обойти любую систему защиты.

— Вы не верите в подлинность послания?

Хертвиг глубоко затянулся.

— Не верю.

— А если оно все же подлинно? Царапов назвал мое настоящее имя.

Помощник пожал плечами и предложил:

— Давайте, Николай Эдуардович, сделаем так: отправимся в императорский дворец прямо сейчас. Если нас дезинформировали, то этот шаг, возможно, спутает планы наших тайных врагов. Если же все в порядке, тогда мы просто подождем назначенное время в гравитолете.

— Что ж, в таких делах я полагаюсь на вас.

Покинув номер, эмиссары сели в купленный на днях гравитолет престижной марки. Хертвиг сел за управление, Подгорный расположился в заднем салоне.

Поднявшись в воздух, гравитолет влился в воздушное движение. В пригороде Терраполиса транспортные потоки были не столь оживленные и они за несколько минут добрались до реки Свона, за которой начинались жилые районы города.

Подгорный наблюдал за широким мостом, по которому медленно двигались тяжелые грузовики с промышленными материалами. Грузовых гравитолетов нигде не было видно. Наверное, им запрещалось находиться в пределах столицы.

— Приготовьтесь, — сказал Хертвиг и активизировал блокировщик. — Кажется, у нас появились сопровождающие.

— Хвост?

Отражение салонного зеркала улыбнулось.

Резкий маневр вдавил Подгорного в сидение. Гравитолет резво свернул и влился в нижний поток движения.

Посмотрев на задние мониторы, Подгорный увидел, что то же самое сделали еще два одинаковых гравитолета черного матового цвета.

— Я так и думал, — бросил Хертвиг, — пристегнитесь получше.

Едва эмиссар успел застегнуть ремень безопасности, как его помощник резко бросил машину вниз, на уровень домов.

Какое-то время преследователи не появлялись, затем один из них возник сверху, другой в сотне метров позади.

Послышался грохот выстрелов, задний гравитолет открыл огонь. Подгорный посмотрел назад. Из верхнего люка салона преследователя по пояс высунулся человек и целился из автомата.

Новая очередь. Пули разбили заднее стекло и проделали дыры в переднем сидении рядом с водителем.

— Возьмите оружие.

Хертвиг кинул пистолет через плечо.

— Как вы смогли провезти его через пограничников и таможню?

— Сейчас не время об этом. Постарайтесь убить стрелка.

Подгорный сбросил ремень безопасности и снял оружие с предохранителя. Нормально прицелиться не получалось. Он дважды безрезультатно выстрелил.

Хертвиг свернул между двумя домами. Задний преследователь не ожидал этого и на некоторое время потерял их. Зато из верхнего гравитолета был открыт плотный огонь. Несколько пуль прошили салон спереди. Одна из них попала Хертвигу в голень, срезав пласт кожи.

Хертвиг бросил машину в другой пролет между домами, но их преследователь, казалось, ожидал подобного и сразу навис сверху. Еще одна очередь повредила антигравы. Гравитолет начал терять высоту.

Хертвиг оказался классным пилотом, практически не имея тяги, воздушная машина не рухнула вниз, а вспорола брюхом подворотню. Несколько испуганных пешеходов поспешили скрыться в подъездах домов.

— Быстрее вылезайте, — бросил Хертвиг и выпрыгнул наружу.

Подгорный последовал за ним и с удивлением уставился на султанчики, заплясавшие у его ног. Телохранитель сбил его в прыжке и прижал к земле своим телом. Но новых выстрелов не последовало.

Второй гравитолет пошел на повторный заход. Из боковых дверец высунулись двое боевиков с автоматами, но прежде чем они открыли губительный огонь, Хертвиг швырнул шефа за корму поврежденного гравитолета, а сам едва успел уйти от пуль.

Подгорный с оцепенением наблюдал, как срикошетившие пули пронеслись рядом и ощутил в плече странное тепло. Ощупав его другой рукой, он увидел кровь и лишь тогда почувствовал боль.

Тем временем, один из черных гравитолетов высадил группу боевиков в нескольких десятках метров. Другой разворачивался для нового захода. От его огня гравитолет эмиссаров загорелся. Хертвиг открыл прицельный огонь в ответ и убил водителя. Завалившись на бок, машина врезалась в бетонные плиты подворотни, развалилась на куски и вспыхнула.

— Бегом в подъезд, сейчас рванет! Они стреляли зажигательными, чтобы выкурить нас.

Ближайший подъезд находился напротив, в дюжине метров. Укрывшись в нем, Хертвиг увидел, что его шеф ранен. Достав откуда-то жгут, он перетянул им место выше раны и приставил рядом с пулевым отверстием крохотную металлическую аптечку. Тоненькая игла впилась в кожу, затем анализатор выдал еще серию уколов.

— Теперь наверх!

Взрыв потряс все вокруг. Выбитая взрывной волной дверь плашмя припечатала их к ступенькам. Быстро придя в себя, Хертвиг вытащил из-под нее шефа и потащил наверх.

— Я уже могу сам, — простонал эмиссар.

— Антигравы рванули… Теперь по лестнице вверх. Я скоро к вам присоединюсь.

Подгорный тяжело застонал, а Хертвиг вызвал лифт и, когда дверцы открылись, расстрелял приборную доску.

Подгорный бежал по лестнице, когда услышал выстрелы.

— Хертвиг! — позвал он.

Ему никто не ответил. Сплюнув, эмиссар почувствовал боль — губы были разбиты.

Послышался еще один выстрел и чей-то короткий вскрик. Надеясь, что кричал не его помощник, эмиссар проверил магазин. Осталось девять патронов.

Убив первого боевика, Хертвиг распотрошил панель освещения и ушел в образовавшуюся тьму лестничного пролета. Бесшумно он поднялся до следующего этажа и повторил акт вандализма со второй панелью. Потом прислушался. Ни одного звука. Вдруг в какой-то квартире заплакал ребенок и послышался треск разбитого окна. Он подбежал к этой квартире. Теперь внизу прозвучали едва различимые шаги.

С диким грохотом дверь квартиры вылетела на лестничную клетку, сбив Хертвига. Матерясь от всей души, он попытался подняться и получил тяжелый удар сапогом в бок. Выронив пистолет, он все же успел сгруппироваться и, отразив следующий удар, подсек нападавшего. Снизу на этаж вскочил другой боевик.

— Это не тот, — крикнул сбитый с ног, — кончай его!

Боевик вскинул автомат, но прежде чем успел выстрелить, Хертвиг метнул стилет. Длинное узкое лезвие вонзилось прямо в глаз и вошло в мозг. Не издав ни звука, боевик покатился по ступенькам вниз.

Хертвиг вскочил на ноги одновременно со вторым боевиком и провел правый хук в челюсть. Тот выдержал удар и с разворота лягнул эмиссара ногой, но просчитался. Проскочив под ногой, Хертвиг оказался спиной ко взломанной квартире.

Взревев, противник бросился на него и оба влетели вовнутрь.

Подставив руку, Хертвиг избежал столкновения головы с полом и с размаху двинул врага локтем в нос. Подобравшись, он раздробил ему нос вторым ударом и вскочил на ноги.

Где-то по-прежнему плакал ребенок. Быстро оценив расположение комнат, Хертвиг начал обыскивать отключившегося боевика. Очень скоро тот начал подавать признаки жизни. Резким приемом ему было сломано шею и он затих навсегда.

Оружия при покойнике не оказалось. Хертвиг вернулся в коридор и подобрал автомат. В магазине не хватало лишь нескольких патронов.

Вбежав обратно, он вломился на кухню. Никого. Следующая комната оказалась также пустой. Стараясь не шуметь и привести в норму дыхалку, сбитую злосчатсным ударом ботинка, Хертвиг обследовал еще несколько комнат. В одной из них он увидел развороченное окно и впритык висящий на уровне квартиры гравитолет. Кругом рассыпанные осколки стекла, они были и на выступах воздушной машины. Несомненно, ей воспользовались как тараном. Боковая дверь гравитолета была распахнута, но изнутри не доносилось ни звука.

Хертвиг решил не соваться туда, вполне вероятно там приготовлен сюрприз, например, мина-ловушка.

Опять заплакал ребенок, на этот раз где-то совсем близко. Хертвиг обошел перекинутые кресла, разломанный столик, разбитый стереовизор и ударом ноги распахнул следующую дверь.

Из его позиции была видна кровать, на которой сидела молодая испуганная женщина с годовалым ребенком на руках. В ее глазах застыл ужас. Она еще тесней прижала ребенка к себе, тот продолжал плакать, чувствуя страх матери.

Хертвиг перешагнул порог комнаты. Тишину разорвал грохот выстрелов, слившихся в протяжный вой. Смерч горячей стали изрешетил косяк и стену рядом с эмиссаром. Первая очередь прошла мимо. Кто-то стрелял, спрятавшись за открытой дверью, не видя свою мишень. Не дожидаясь второй очереди, Хертвиг прыгнул вперед и, перекатившись, вскинул автомат. Запоздалая очередь прошла поверху. Боевик за дверью держал тяжелый станковый пулемет и не мог его резко развернуть. Эмиссар уже приготовился отправить его к праотцам, но тут кто-то напрыгнул сзади. Здоровенный тесак вот-вот должен был вонзиться ему в горло. Хертвиг перехватил руку напавшего и смог перебросить его через себя, закрывшись от пулеметчика. Потом он нырнул в сторону. Тип с неповоротливым пулеметом среагировал снова поздно. Его очередь разрезала своего товарища надвое. Ответный выстрел Хертвига проделал маленькую аккуратную дырочку во лбу дебила.

— С вами все в порядке? — спросил эмиссар у забившейся в угол девушки с ребенком. — Не бойтесь, я вам ничего плохого не сделаю.

Та кивнула в ответ, затравленно глядя ему в глаза.

— Оставайтесь тут. Скоро прибудет полиция и скорая помощь. Вам окажут помощь.

На лестничной площадке послышалась беспорядочная пистолетная пальба. Ей ответила автоматная очередь.

Хертвиг вскочил и бросился туда.

Грохот выстрела. Боль обожгла его спину. Он остановился и увидел кровь, расплывающуюся на животе. Пуля прошла насквозь.

Обернувшись, Хертвиг увидел дуло мелкокалиберного пистолета, направленное на него. Его держала та самая девушка с ребенком. В следующую секунду она отшвырнула орущего малыша на кровать.

На ее лице теперь не было и капли той затравленности и ужаса. Теперь оно светилось победой.

Хертвиг отвел взгляд и лишь теперь увидел за кроватью в луже крови другую женщину.

— Сука! — выдохнул он.

Девушка надменно улыбнулась и нажала на спусковой крючок.


Подгорный притаился за углом. Послышались почти неразличимые крадущиеся шаги.

— Хертвиг?

Ответа не последовало.

Шаги стали громче. Сердце эмиссара забилось словно дикие тамтамы. Что-то неприятно резануло в животе. Он понял, что боится, в конце концов, он не был профессионалом.

Высунувшись из-за угла, он четырежды выстрелил и нырнул обратно. Ответные выстрелы испещрили угол и стену напротив, обсыпав осколками керамической облицовки.

На улице послышались взрывы и выстрелы, похоже там разгорался жаркий бой.

Подгорный услышал снизу шорох и пустил туда еще одну пулю. В его мозгу металась мысль, что осталось всего четыре патрона.

Шорох повторился и новая очередь изрешетила стены.

Подгорный кинулся к ближайшей квартире и стал барабанить в дверь. Но никто ему не открыл. Понимая, что поддался панике, эмиссар снова вернулся к углу и выстрелил наугад.

В ответ послышалась дикая ругань и долгая пальба.

Выстрели звучали уже сверху. Чьи-то крики и проклятия, новые выстрелы. Шум приближался.

Подгорный надеялся, что Хертвиг каким-то образом оказался на верхних этажах и скоро придет ему на помощь.

Что-то шумно скатилось сверху. Эмиссар выглянул и увидел труп здоровенного детины с обожженным лицом. Любопытство чуть не стоило ему жизни. Затаившийся внизу боевик открыл огонь и с криком побежал по ступенькам вверх. Вдруг он смолк и, завалившись за угол, упал у самых ног эмиссара. На месте грудной клетки дымилась дыра размером в два кулака.

— Господин Рознецкий, не стреляйте, — услышал Подгорный и тесней вжался в стену.

— Я ваш друг, сержант полицейского спецназа. С бандитами покончено.

— Спуститесь вниз, ко мне, — ответил Подгорный.

На лестничную клетку вышел человек в бронекостюме. Он снял шлем и повелительным тоном произнес:

— Пойдемте со мной. Вам теперь ничего не грозит.

Только теперь эмиссар обратил внимание, что стрельба утихла. Он последовал за спецназовцем.

Внизу было полно людей. В основном, около тридцати, спецназовцы. Недалеко стояли бронированные гравитолеты, за ними скрывались две кареты скорой помощи.

Подгорный осмотрелся вокруг. Воронки от взрывов, горящие гравитолеты, трупы. Похоронная команда складывала в ряд тела боевиков. Их было много. Подальше лежали два окровавленных спецназовца. Еще одного раненого несли на носилках. Выносили из дома и трупы мирных жителей. Видимо, бандиты не раздумывали о средствах достижения цели.

От всего пережитого у Подгорного голова шла кругом. Он дико озирался.

Еще одна группа санитаров вынесла новую партию боевиков и скинула в кучу. Среди них был и Хертвиг.

К эмиссару подошел спецназовец.

— Господин Рознецкий, я капитан Ганапов. Пожалуйста, следуйте за мной.

Подгорный несогласно покачал головой.

— Нет. Тот человек не боевик.

Эмиссар подошел к трупам и склонился над Хертвигом. Капитан встал рядом.

— Это мой телохранитель, он убил многих из них. — Подгорный почувствовал слезы на глазах.

— Значит, это он порешил тех уродов. Крепкий парень. При других обстоятельствах я был бы рад видеть его в своем подразделении. Честно говоря, мы думали, что это вы дали им как следует под зад.

— Я? Что вы. Я и стрелять-то как следует не умею. Вы спасли мне жизнь.

— Это наш долг, господин Рознецкий.

Капитан повернулся и крикнул:

— Старшина, заберите этого парня! Это телохранитель господина Рознецкого.

— Когда все уляжется, — обратился уже к эмиссару капитан, — его тело передадут вам. А теперь, прошу вас, следуйте за мной. Вас ждут.

Они подошли к гравитолету с правительственными эмблемами. Рядом стоял высокий полный человек в черном плаще и широкополой шляпе.

— Господин Рознецкий, — обратился он, — я из безопасности. Садитесь, вас ждут в имперском дворце.

Дверца гравитолета открылась, приглашая внутрь.

— Вам окажут медицинскую помощь. Потом вы встретитесь с советником Цараповым.

Гравитолет набрал высоту. Вскоре к нему присоединился эскорт из двух истребителей.


Только в дворцовом лазарете Подгорный почувствовал себя лучше. Врачи извлекли все инородные тела, заштопали раны, ввели успокоительные и антисептики.

Полная безмятежность окутала сознание, непривычным успокоением разлившись по телу.

Он оглядел палату — кругом строгие белые тона, дорогостоящее медицинское оборудование и еще одна свободная койка.

«Неужели меня здесь буду держать? — пришла беспокойная мысль. — Хирург сказал, что я не тяжелораненый.».

Эмиссар откинулся на подушки и позволил отяжелевшим векам сомкнуться. Не желая того накатил сон. Он проспал три следующих часа, а когда проснулся, почувствовал себя отдохнувшим и бодрым.

В дверь тихонько постучали.

— Войдите, — пригласил он.

Первым вошел советник Царапов в белом халате, следом человек, которого он поначалу не узнал. Через секунду он сообразил, кто это и сделал попытку встать.

Император Анатолий жестом показал оставаться на месте.

— Ваше величество, — приветствовал эмиссар.

— Как вы себя чувствуете? — спросил император и, не дожидаясь ответа, посмотрел на советника. Тот, невесело улыбнувшись, обратился к больному:

— Николай Эдуардович, мы приносим извинения за пережитые вами неудобства накануне. Примите наши соболезнования по поводу гибели вашего компаньона.

— Не стоит, я вам обязан жизнью, — ответил Подгорный и, словно вновь все пережив, произнес: — Но у меня к вам много вопросов.

— Что ж, это обоснованно, Николай Эдуардович, — ответил Царапов, — признаться, у нас их тоже предостаточно. И некоторые остаются по сей день. Я отвечу на все ваши вопросы.

— Хорошо. Первое, верите ли вы, что я эмиссар Кагера?

Император и советник переглянулись, не ожидая этого вопроса первым, учитывая то, что только что пережил лежащий перед ними человек.

— Оснований сомневаться в этом больше нет, — ответил Царапов.

— Объясните.

— Все просто. Когда вы попросили моей аудиенции, а потом по ходу разговора с вами у меня возникло подозрение, что вы агент Савонаролы. Обоснованное подозрение, согласитесь.

Подгорный кивнул.

— Существовала версия, что Савонарола начал какую-то игру, цели которой туманны.

— Сейчас вы так не считаете?

— Нет. В ходе проверки эта версия рассыпалась в прах. Вы наверное не забыли дело Ротанова? Так вот, у нас имеются альтернативные источники, на которые можно положиться. Существовала и другая версия, что вы агент третьей стороны. За вами было установлено наблюдение. Но в ходе последующих событий была опровергнута и эта версия.

Подгорный закусил губу, выказав волнение. При других обстоятельствах он смог бы контролировать себя лучше, но сейчас…

— Другая сторона? Признаться, я не понимаю.

— Третья сторона — это неизвестные, чужаки, мы называем их Х-фактором. И знаем мы о них практически очень мало. Неясными остаются также и их цели.

— И что же вы о них знаете?

— Знаем, что они, возможно, не люди, что они занимаются шпионажем и имеют разветвленную сеть в обитаемой галактике.

Эмиссар посмотрел то на одного мужчину, то на другого и произнес:

— Ваше величество, господин советник, я не специалист в разведке, я всего лишь посланник, но думаю, такая информация вызвала бы удар у профессионала. — Подгорный замолчал, как бы что-то взвешивая в уме. — У вас имеются доказательства?

— Имеются, — ответил Царапов. — Но вопросов все же больше, чем ответов. Теперь мы вам хотим кое-что продемонстрировать.

Советник достал из внутреннего кармана костюма миниатюрный голопроектор, наподобие того, что видел Подгорный в отеле, и активизировал его, поставив на стол.

— Это запись сканирования мозга пленника, захваченного во время боя.

Появилось объемное изображение высокого качества. Незнакомые помещения, неизвестные люди, все мужчины. У всех угрюмые лица, многие с оружием. Потом возникло отражение в зеркале. Пленником оказалась молодая и красивая женщина. Вся запись озвучивалась слышимыми ей звуками, ее собственными мыслями и словами.

— Обратите внимание на странность ее мышления, — комментировал Царапов, — никакого кокетства перед зеркалом, никаких эмоций. Все мысли, обращенные в слова, лишь о предстоящем деле. Поверьте мне, если просканировать мозг любой другой женщины, вы обнаружите совершенно иной, гораздо более богатый эмоциональный мир. Теперь перемотаем запись на несколько часов вперед.

Появилось изображение Терраполиса с высоты птичьего полета. Девушка сидела в гравитолете с мужчинами, вооруженными автоматами и иным оружием. В боковой монитор был виден еще один гравитолет. Через некоторое время они садятся, девушка выскакивает на бетон, где уже стоит вторая воздушная машина. Где-то слышится стрельба, все бегут туда. На ее пути попадается разломанный гравитолет с обезображенными трупами, которых лижут язычки пламени. Невдалеке горит другой.

Подгорный с тревогой узнал в горящей машине свою собственную.

В небе появляется еще одна, тоже черного цвета, высаживает боевиков на крышу дома и начинает стрелять куда-то, но куда девушка не видит.

Слышны крики, приказы. Несколько человек, один из которых с тяжелым пулеметом, запрыгивают в дверь воздушной машины, девушка прыгает за ними. Поднявшись на несколько этажей, гравитолет высаживает окно и в квартиру устремляются боевики.

В следующие минуты Подгорный увидел, как погиб его помощник, потом смерть полицейского-спецназовца, тоже попавшегося на трюк с ребенком. После чего девушка была арестована.

— Дальше смотреть не имеет смысла, — сказал Царапов. —Это только небольшая часть того, что мы с нее скачали. К сожалению, что-то более важного, представляющего ценность, нет. Был захвачен еще один пленник.

— А запись второго боевика? — спросил эмиссар.

— К сожалению, он скончался по дороге в лабораторию.

— Но ведь можно же сделать запись и с мертвого мозга, даже спустя несколько часов после смерти.

Царапов выключил голопроектор.

— Сейчас объясню. Дело в том, что наши пленники не совсем обычные люди, или, скажем, совсем не обычные. В их мозге имеется центр, который разрушает всю центральную нервную систему при определенных обстоятельствах. На основании прошлых наблюдений, мы предполагали, что мозг подвергается воздействию извне. Какой-то неизвестный вид облучения, неоднократно фиксировавшийся нами. Наши ученые работают над этой проблемой, но пока ничего определенного сказать не могут. Не удалось выявить также источники воздействия. Есть предположение, что источниками являются другие индивиды Х-фактора, но доказать это не удается. Эта девушка, которую вы только что видели, ее уже тоже нет в живых.

— Господин советник, — обратился эмиссар, — но что они хотели от меня?

Царапов немного помолчал.

— Профессор Закорко, делавший запись и изучавший ее, утверждает, что цель нападения на вас — похищение. С какой целью, из сканирования выяснить не удалось.

Подгорный обдумывал увиденное и услышанное. У него вдруг все похолодело от пришедшей мысли. Он испуганно посмотрел на императора.

— Если… если был нужен именно я, не значит ли это, что они в курсе намерений графа-текронта Кагера и предмета наших переговоров?

Император Анатолий, хранивший молчание до сих пор, поймал взгляд эмиссара.

— Господин Подгорный, — сказал он, — над галактикой нависла страшная угроза в лице неумолимого и коварного врага. В свете того, что произошло, я делаю вывод, что враг знает о наших тайных переговорах и хотел захватить вас, возможно для того, чтобы выяснить обо всем в деталях. Но это маловероятно. Достоверно известно, что враг умеет отлично маскироваться под любого человека, принимать любую личину. Возможно, вам была уготована весьма печальная участь. Нападение может повториться. Исходя из этого, мной уже приняты меры. До границы моей империи вас доставит военный корабль, дальше вам передадут сверхскоростную и вооруженную яхту с лучшим пилотом и штурманом. Вам также передадут тело вашего напарника.

Что же касается наших переговоров, я рассмотрел предложения графа-текронта Кагера и нашел их выгодными. Я окажу помощь в военной и финансовой сфере, а также увеличу квоту на закупку изделий компаний «Опетские киберсистемы» и некоторых других.

Передайте вашему господину вот еще что: мы готовы будем обсудить систему обороны от призраков. Это очень важно. Вы должны это передать графу-текронту Кагеру, даже если он не понимаете о чем идет речь.

Перед вылетом домой, вас снабдят копиями секретных файлов об Х-факторе. Передайте графу-текронту, что мы готовы к сотрудничеству и в этой сфере. И еще одно, причина государственного переворота в Новоземном Союзе, чтобы Кагер понял, насколько это важно, кроется именно в Х-факторе. А сейчас отдыхайте и набирайтесь сил.

И прежде, чем Подгорный успел попрощаться, император и советник покинули палату.



Глава 7

Шел уже третий день, как барон Рисальдин Ажор отдыхал в южном дворце. Бесконечные дела на рудниках, финансы, политические дрязги, ирианцы — утомили его. По сути барон уже третий день находился в запое, послав к черту бесконечные проблемы с ирианцами.

«Жалкие скоты, — думал и одновременно шипел он, — я вас еще загоню в резервации».

Очередной кубок вина с добавлением легкого наркотика оказался пуст. Барон с ненавистью уставился на него, но потом его вниманием завладела музыка и пара ирианских детей, танцевавших напротив его ложа. Обоим было лет по тринадцать. Двигались они первоклассно, великолепно чувствуя ритм музыки.

Барону все-таки удалось расслабиться и забыть о нерешенных проблемах. На днях ирианцы — жители планеты Ирбидора, собрались в многотысячную толпу у планетарной префектуры и выкрикивали антинишидские и антиправительственные призывы. Когда Рисальдин Ажор приказал начальнику городской полиции выяснить, что они требуют, тот доложил: ликвидацию произвола и рабства, равенства в правах с нишидами и воззвания к императору. Такой наглости Ажор стерпеть не смог. По его приказу митингующих оцепили и, применив слезоточивый газ, арестовали, после чего сослали всех до единого на рудники. К вечеру того же дня пришли сообщения о мятежах и больших жертвах на двух третях ирбидорских рудников и на отдельных рудниках Ирпсихоры — одной из двух ирианских планет, префектом которых Ажор являлся. Поступали сводки о массовых волнениях во всех крупных и мелких городах двух систем.

Опасаясь неминуемого гнева двух власть предержащих — эфора Соричты за бездействие транспорта, и эфора Туварэ за срыв поставок сырья для императорских заводов, барон приказал применить все силы и средства, чтобы в кратчайшие сроки восстановить производство и добычу, и добиться всеобщего повиновения.

Вся полиция двух систем и дислоцированная на Ирбидоре 48 армия потопили в крови бунты зэков-рабов и восполнили огромные вакансии из числа недовольных.

«Теперь эти псы долго будут помнить, что такое неповиновение,» — подумал барон и оценивающе оглядел танцоров.

Его затуманенным мозгом уже завладела похоть. Барон долго колебался, кого, девочку или мальчика затащить в постель или может быть обоих сразу?

Так ничего и не решив, он сделал знак и стоящий наготове раб вновь наполнил его кубок вином.

Где-то послышался шум и какая-то возня.

Рисальдин Ажор подозвал раба пальцем и приказал:

— Иди посмотри, что там происходит. И позови ко мне дворцового распорядителя.

Поклонившись, раб побежал было исполнять приказание, но тут двери в покои барона распахнулись. Ворвались вооруженные люди, сразу взявшие под прицел всех находившихся в помещении.

Ажор целую минуту рассматривал сие невероятное фантастическое действо. Потом в зал вошли двое: высокий пожилой человек и следом за ним мужчина средних лет с перевязанной рукой. Все нарушители покоя являлись ирианцами.

— Рисальдин Ажор, мы берем вас в заложники, — произнес старший из них.

В первую секунду барон опешил от столь откровенной наглости, потом судорожными глотками выпил вино и прорычал:

— Пошел вон отсюда, отродье скотское! Вон!

Наступила напряженная пауза.

Барон почувствовал, как кровь прилила к голове, в груди что-то бешено заклокотало.

— Охрана! — услышал он собственный истерический голос. — Схватить их! Охрана!

Человек с перевязанной рукой резко рубанул барона здоровой рукой и подхватил потерявшее сознание тело.

— Мразь!

Даже находясь без сознания, черты лица Ажора сохранили гнев и ярость.

— Он так и не понял, что произошло.


Ивола нашел в себе силы, чтобы не поддаться гневу. Всем своим видом он излучал холодное спокойствие. Сообщение о захвате барона Ажора террористами застало эфора безопасности врасплох. Хотя глава безопасности империи не без удивления заметил в себе некоторое злорадство. В конце концов, ведь это была его идея дискредитировать этого позорящего нишидскую честь идиота. Но случилось так, что семя, брошенное им, упало на благодатную почву. Слишком уж благодатную.

Барон Рисальдин Ажор, мягко говоря, был не на своем месте. Им был недоволен эфор Туварэ, откровенно выступая против погрязшего в собственных усладах префекта. Управление Ирбидорой и Ирпсихорой осуществлялось крайне неэффективно, непонятно куда пропадали колоссальные валютные средства. Кроме того, барон Ажор был ярко выраженным фашистом, он не гнушался осуществлять в своих болезненных фантазиях все то, на что только способны чиновничья государственная и карательная машины империи.

В итоге, положение в этих двух системах являлось взрывоопасным, грозящим вылиться в общепланетарные бунты. Всего этого было бы вполне довольно, чтобы отстранить Ажора от управления системами, но, к большому сожалению Иволы, у мерзавца оказались хорошие связи в Текрусии. И ведь именно Текрусия имеет право лишить высокородного нишида его прав.

Вот и пришлось эфору безопасности разработать план.

Предполагалось, что выступления ирианцев заставят несколько снизить давление со стороны префекта. Его люди, внедренные в организацию бунтовщиков, провоцировали бы выдвижение дальнейших требований, с которыми Ажору пришлось бы согласиться, если он не хотел революции. В такой ситуации барону пришлось бы уступить, что явилось бы проявлением слабости и он потерял бы часть своих покровителей. Текрусия назначила бы расследование, в ходе которого было бы выявлено столько нарушений, что ни о каком дальнейшем управлении Ажора не могло быть и речи. В конце концов, все острые углы в системах со временем можно было бы сгладить, например, обращать в рабство только за уголовные преступления, как это сделано в большинстве миров Империи Нишитуры. Со временем можно было бы устранить всех бунтовщиков-зачинщиков, расширить свою агентуру и тому подобное. А главное, поставить префектом достойного нишида — одного из соратников Иволы, конечно .

Все это планировалось в идеале. По двум планетам прокатилась волна широкомасштабных выступлений, начались погромы, убийства, поджоги.

Но барон Ажор усилил нажим, пролил море крови. Он слишком ненавидел ирианцев и потому недооценил их. Бойня, устроенная полицией и армией, не испугала гордый народ, а лишь придала ему решимости. И ситуация вышла из-под контроля.

Вот уже более суток не было никаких новостей из систем. Эфор безопасности располагал донесением суточной давности, что мятежники сумели разоружить некоторые части 48 армии, что часть ирпсихорской полиции перешла на сторону террористов и что ведутся бои. Кроме того, его люди до сих пор не вышли на связь и не ясна их дальнейшая судьба.

Время шло. Ивола приказал блокировать все сообщения с мятежными мирами, потом приказал разработать специальную операцию по спасению Рисальдина Ажора. Лично он бы и гроша ломаного за него не дал, но не пристало высокородному нишиду находиться в заложниках, тем более неразумно потакать террористам. Прецедент опаснее, чем само данное событие.

Спустя двое суток после захвата Ажора, на орбиту Ирбидоры лег призрак. Оставаясь незамеченным, он произвел высадку роты спецназа БН, после чего связь с ней оборвалась. Сто сорок два человека канули в небытие.

Ивола отозвал призрак.

К началу третьих суток стало ясно, что мятежники контролируют все главные коммуникации и стратегические объекты систем. К полудню по стандартному времени они вышли в эфир с «воззванием императору и всем народам империи», используя передающие станции имперских информационных стереокомпаний.

Ивола заблаговременно блокировал все ближайшие ретрансляторы и записал «воззвание», после чего приказал узнать, кто этот высокий пожилой ирианец, рискнувший выступить против империи.

Ивола прочитал доклад. Человек, которого они записали, состоял на службе в его ведомстве и был неплохо осведомлен о подоплеке происходящего.Он, конечно, не знал и половины, но и это уже возводило его в разряд крайне опасных. Его звали Киот.

Эфор безопасности почувствовал пробуждающийся внутри гнев, но усилием воли приструнил его. Теперь придется ставить крест на всех, на кого у Киота был выход. Когда на стол лег новый рапорт, список оказался внушительным, в нем значились десятки имен. Значит, десятки агентов уже потеряны.

Ивола подумал, что следует наказать виновных, допустивших Киота к заданию и завербовавших его. Но это потом. А сейчас…

Ивола составил детальный рапорт обо всем случившемся императору и приобщил запись перехваченного воззвания.

«Теперь не обойтись без мясников!" — подумал он.


— По прежнему ничего, мой вождь, — лицо инженера-связиста выдавало озабоченность.

Прошли сутки, как Киот обратился с воззванием и с тех пор ни одна из ССС-станций не зафиксировала ни одной передачи.

«Выжидают», — подумал Киот.

Пауза была ему на руку, ведь с каждым днем новоявленный вождь и его революционный комитет все полнее контролировали ситуацию. Спонтанно начатая революция, без особого сопротивления в умах ее носителей, распространялась словно эпидемия. Ее поддержали не только ирианцы, но и другие ненишиды и даже некоторые нишиды.

На четвертый день революционный комитет контролировал уже до восьмидесяти процентов территорий двух ирианских планет. В его распоряжении находились все космопорты, заводы, верфи, рудники и даже обнаруженные склады с оружием и бронетехникой.

Иногда случаются просто поразительные вещи и именно такой можно считать переход почти всего полицейского аппарата под знамя революции. Но и это не все. Когда киот узнал, что один из корпусов 48 армии после убийств некоторых офицеров, также перешел к восставшим, он произнес хвалу давно забытым богам его предков.

Два других корпуса представляли собой разрозненные дивизии и бригады, рассеянные по лесам и горам, и которые были фактически лишены взаимодействия и единого руководства.

Каждый час группы дезертив-ненишидов выходили из лесов и присоединялись к восставшим. Иногда прибывали целые бронеколонны перебежчиков.

К исходу четвертого дня от воззвания, к Киоту доставили труп командующего 48 армией генерал-полковника Алтаза.

Параллельно шли аресты и убийства иволовских агентов, которых Киот знал. После промывания мозгов, арестовывались новые шпионы, потом через них следующие. В агентурной сети БН возникла и быстро расширялась огромная дыра. Новая полиция устраняла всех причастных к недавним массовым репрессиям, чистила собственные ряды.

Кровь лилась рекой. Массы ирианцев пребывали в эйфории и готовы были следовать в ад.

Но так не могло продолжаться вечно и Киот прекрасно понимал это. Очень скоро, новые проблемы дадут о себе знать. Ведь Ирбидора и Ирпсихора оказались отрубленными от экономики империи и им еще предстоит узнать, что такое дефицит и голод.

Да и революция не останется безнаказанной.

Император пришлет флот и тогда придется защищаться. Вторжение сплотит ирианцев в единое монолитное целое. А до тех пор надо приложить все усилия, чтобы ирианские миры не поглотили хаос и анархия.

«Нет ничего хуже получивших свободу, хорошо вооруженных вчерашних рабов», — думал Киот. Он был реалистом и прекрасно понимал, что ирианцы не устоят против военной машины Нишитуры, что восстание будет задушено. Но он свято верил, что эта революция качественно поменяет взаимоотношения ирианцев и нишидов. Он верил, что в дальнейшем Ирбидору и Ирпсихору ожидает лучшее будущее, пускай даже столь тяжелой кровавой ценой. Но без этого не обойтись. Киот был фанатиком и знал это, нисколько не брезгуя применять этот термин к себе. Пусть будет так, как должно быть, а его жизнь не имеет ни малейшего значения в этой судьбоносной игре.

Своей резиденцией Киот выбрал южный дворец Рисальдина Ажора, в котором и содержался последний. В короткие сроки дворец был оснащен перевезенным из ажорской префектуры оборудованием и спецтехникой. Рабочие и техники из числа бывших рабов устанавливали аппаратуру, переделывали помещения, исследовали подземелья. После одного такого исследования в кабинет к Киоту зашел Лхот.

Глядя на бледного помощника, вождь предложил ему сесть и налил стакан воды. Тот отказался от нее и ровным безжизненным голосом произнес:

— Я убью эту сволочь.

— Может быть ты скажешь, наконец, что произошло? — спросил Киот.

Лхот покачал головой.

— Ты должен сам это увидеть.

Одна из исследовательских???

ерь перемотаем запись на несколько часов вперед.Появилось изображение Терраполиса с высоты птичьего полета. Девушка сидела в гравитолете с мужчинами, вооруженными автоматами и иным оружием. В боковой монитор был виден еще один гравитолет. Через некоторое время гО находке доложили Левушка выскакивает на бетон, где уже стоит вторая воздушная машина. Где-то слышится стрельба, все бегут туда. На ее пути попадается разломанный гравитолет с обезображенными трупами, которых лижут язычки пламени. Невдалеке горит д первую комнату. Отворив дверь, Киот и его помощник зашли вовнутрь. Помещение было не очень велико, но отделанное красными тонами с инкрустированным золотом. В одну из стен была встроена стереосистема. Но более всего удивляла просторная кровать, на которой могло разместиться человек двадцать.

Следующая комната оказалась совмещением ванны и туалета. Золотые барельефы, драгоценные камни там, где только позволило больное сознание Ажора. Древние гобелены, изображающие сцены охоты, битв, пыток. И зачем они здесь?

Войдя в следующую комнату, Киот сразу сравнил ее с тюремной камерой. Эта комната раз в пять превосходила по размерам предыдущие. Почти все свободное пространство занимали одинаковые кровати, в одном углу размещался санузел, в другом окошко пищеприемника.

— Здесь он держал своих жертв — сообщил Лхот.

Следующее помещение было почти такое же по размерам, как предшествующее. И поначалу Киот не мог сообразить, куда попал. Вокруг цепи, зажимы, жаровни, орудия истязания. Как в какой-то древней камере пыток.

— Так это же и есть камера пыток! — вслух подумал он.

Если внимательно приглядеться, во многих местах можно было заметить следы крови. Всевозможные плетки, кнуты и прочие орудия хранили отпечаток многократного использования. Но больше всего пугали примитивные на вид, но основательно продуманные адские машины пыток.

— Это еще не все, — мой вождь, — нарушил тишину Лхот, — вы должны посмотреть на коллекцию.

Последняя комната была большей из всех. Помимо дорогостоящей отделки, характерной для других комнат, эта была обставлена большим количеством зеркал в человеческий рост.

То, что увидел Киот здесь, могло привести в содрогание любого: длинные ряды постаментов, а на них чучела из ирианских девушек и юношей. Каждый «экспонат» когда-то дышал, думал, чувствовал. Теперь от них остались внешние оболочки, словно чучела диких зверей в музее.

— Пойдем, мой вождь. Там, за этой галереей, вторая часть коллекции.

Следуя за помощником, Киот увидел до двух дюжин прозрачных и просторных контейнеров, защищенных силовым полем. Каждый контейнер представлял собой куб с трехметровыми гранями и подключенным к нему компьютером, который анализировал и герметизировал внутреннюю среду контейнера. Своего рода консервная банка.

Киоту пришлось признать, что после созерцания того, что находится внутри контейнеров, трудно не повредиться рассудком. Изуверские агрегаты смерти с прикованными к ним девушками, с навеки запечатленной агонией смерти. Смотря на них, казалось, что предсмертные муки длятся вечно.

— Довольно! Пошли отсюда — бросил Киот.

— Что будем с этим делать? — спросил Лхот, когда они выбрались из туннеля.

— Все надо заснять. И пока ни к чему там не прикасаться… Подожди, есть идея получше. Надо сделать из этого подземелья музей, конечно, не для всех доступный… Нам нужна наглядная пропаганда, народ вправе знать, за что он идет на смерть, терпит лишения.

— А как мы поступим с Ажором?

— Он пока будет жить.

Лхота передернуло, он не мог себя заставить посмотреть на вождя прямо. Он сильно нервничал.

— Мой вождь, как после всего этого этот дьявол может оставаться жить? Неужели вы все еще верите, что он нужен нам в качестве заложника?

— Я же сказал: «пока». Текронтам на него наплевать, иначе они бы давно что-нибудь предприняли посерьезнее того десанта. Нет, ублюдок пока поживет. До суда и до казни.

Загрузка...