Мятежные души

Глава 7

Неважно, какой бы дерьмовой ни была твоя жизнь, всегда находились выдающиеся дерьмовые моменты. Худшее из худшего. Те воспоминания, которые таились в уголках твоего мозга и ждали своего шанса вспыхнуть в тихие мгновения через много лет, такие же живые и яркие. Калли пересчитывала замороженные бутерброды с говядиной и сыром, которые надо разморозить к ланчу. Может, это холод морозильного помещения или простая работа, но одно из отвратительных воспоминаний полыхало всё ярче и горше.

Калли потрогала сморщенный край следующей упаковки бутербродов с говядиной. Краешек смялся под кончиком её пальца, и она вспомнила швы. Её первые швы. Некоторые люди проживали всю жизнь, и их ни разу не приходилось сшивать по кускам. Калли представляла собой лоскутное одеяло из залатанных ран изнутри и снаружи. Не все её шрамы были видимыми. Даже не первые пять стежков, которые наложили под её левым глазом.

Матери Калли не было дома восемь дней. Она захомутала женатого бизнесмена, который хотел сбежать, и Зара не собиралась упускать возможность поживиться. Это не первый раз, когда её мама исчезала в погоне за «верным шансом» или теряла счёт времени в казино. Однако учителя в школе замечали, что Калли приходит на бесплатный завтрак. Не то чтобы её не было в списке, но чем больше люди наблюдали за тобой, тем больше они видели. Этот факт не менялся. Из наблюдения за тобой ничего хорошего не получалось. Не для Калли.

Так что она пропустила свой первый урок (география, 7 класс) в тот день и пошла по переулкам за магазинами в Плазе. Она видела статую Святой Каталины, когда пересекала улицы, и притворилась, что не чувствует, как взгляд святой сверлит её спину. Калли заметила открытую дверь и проскользнула туда. В розничных магазинах места для сотрудников постоянно находились сзади, а дрянная проводка в доисторических зданиях вынуждала их ставить холодильники и микроволновки у дальних стен. Пространство, в которое пробралась Калли, пустовало, если не считать гудящих приборов. Она стащила газировку и пакет морковки и запихала их в рюкзак.

Джош научил её такому прошлым летом. Проворачивание этого трюка в одиночку заставило её почувствовать себя наглее, смелее. Калли выбралась из здания и пошла дальше по переулку, ища очередную возможность. Желательно, чтобы подвернулась парочка закусок.

Она продолжала этот процесс до тех пор, пока в её сумке не оказалось три бутерброда, морковка, три газировки и запечатанный пакетик крендельков в шоколаде. Ей стоило остановиться, пока везло, но её двенадцатилетнему мозгу очень хотелось курочки, и она думала, что сможет скоро её стащить. Однако её удача закончилась.

Её последней остановкой оказалось заднее помещение шумного бара. Она по ошибке предположила, что в таком месте все будут заняты в передних помещениях. Это такая дыра, где несовершеннолетним продавали алкоголь, а полы и туалеты никогда не мыли. А ещё Калли узнала, что в таких местах кражи были под стопроцентным запретом, бл*дь.

Когда двое парней, едва-едва ставших взрослыми, поймали её за мелкой кражей из их запасов, они не постеснялись побить ребёнка. Они сломали ей кость глазницы, и Калли отключилась в процессе избиения. Они оставили её в переулке как бомжа, который вечером искал объедки в мусорном баке.

Джош нашёл её. Спас.

Он оттёр её лицо рубашкой, как смог, и доставил в госпиталь Святой Мэри. Мудаки, которые её отметелили, не забрали её рюкзак. Так что у неё с Джошем всё равно имелась еда, и даже тогда нутро Калли скручивалось от мысли о том, какой счастливой это её делало. Она хотела, чтобы в желудке было что-то настоящее. Медсестра в приёмном покое дала ей спортивный напиток и пакетик чипсов, но этого не хватит, чтобы продержаться все выходные. Воровство прокормило её ещё на один день. Но цена причиняла больше боли, чем голодные спазмы.

Какова разница между тем днём и всеми остальными, когда ей приходилось накладывать швы, когда она голодала или боялась не попасть в рай, или чувствовала себя одиночкой и дегенератом? Какова причина, почему это воспоминание завладевало ей в тихие моменты? В тот день она выучила две важные вещи. Во-первых, она была беднячкой. По-настоящему бедной. Такой бедной, что даже на мели. Такой бедной, что её внутренности болели, а во рту пересыхало. А во-вторых, какими бы ни были твои мотивы, преступление — это преступление, и как только ты пересёк эту черту, сложно заставить кого-то видеть в тебе не преступника, а кого-то другого.

— Калли! Можешь заодно прихватить мне ещё одну упаковку яиц? — крикнула Луиза из соседней комнаты. Её голос выдернул Калли в настоящее.

Калли прокричала подтверждение и постаралась не дать воспоминаниям о голодном прошлом слишком громко урчать в животе, пока она добавляла третью коробку бутербродов в стопку.

Каждое утро на работе её окружала еда. Она прикасалась к ней, помогала готовить и часто доедала остатки. Остатки от дневной работы были куда лучше тех крох, которыми она побиралась много лет назад. Отчасти поэтому ей нравилось данное место. Работа на кухне гарантировала хоть один нормальный приём пищи в день. Иногда два. Калли обычно зарабатывала достаточно, чтобы хранить буханку хлеба, плавленый сыр и сухие завтраки дома в шкафах, но никто не забывает, каково это — сидеть без еды. Она сомневалась, что когда-нибудь поверит, будто на её столе всегда будет еда.

Калли вынесла стопку упакованной говядины из морозильника и поставила каждую коробку на стол из нержавеющей стали в углу у дальней двери. Луиза мешала тесто и напевала. Мелодия не попадала в ноты, что для её начальницы было нормой. Калли достала из холодильника свежую упаковку яиц и принесла их невысокой женщине.

Бедра Лу изгибались и покачивались в одном ритме с её бессловесным напевом «Господа Любви». Калли слышала эту песню минимум трижды в неделю, пока росла. Кортеанская Католическая Церковь возле дома её мамы всё ещё регулярно крутила этот христианский госпел.

— Яйца, как и просила, — Калли старалась скрыть веселье из своего голоса. Не то чтобы песня была особенно забавной, но наблюдать, как её пятидесяти-с-чем-то-летняя начальница качает бёдрами под церковный гимн — скорее всего, лучшее зрелище за весь день. Она тоже хотела такого веселья, которое рвётся из тебя танцами и песнями. Может быть, такое будет, когда она покончит с Заклинателем. Когда она снова станет просто Калли, когда Джош протрезвеет, а они с Дереком смогут проводить время вместе без Заклинателя и связей с ним, которые висят у них над душой.

— Калли? — Луиза произнесла её имя так, будто уже несколько раз звала её.

— Прости. Не выспалась.

Должно быть, Лу поняла, что она извинялась искренне, и улыбнулась.

— Можешь взбить для меня яйца?

— Конечно, сколько нам сегодня нужно? — спросила Калли, уже поворачиваясь к меньшему из двух промышленных миксеров дома.

— Двенадцать дюжин должно хватить. Не знаю, зачем тебе нужна эта штука.

Смех Калли был искренним, и от того бремя на душе сделалось терпимее.

— Да, знаешь. Мои руки заболели бы, и если бы я делала всё по-твоему, это заняло бы бесконечно больше времени.

«По-твоему» означало делать всё вручную. Луиза продолжала мешать деревянной ложкой тесто для блинчиков, которое становилось всё гуще. Её седьмая кастрюля теста за утро.

— Усердная работа закаляет характер. Плюс, у тебя во какая бицуха будет.

Лу показала мышцы своих рук, приняв классическую позу бодибилдера. Калли вынуждена была признать, что мышцы впечатляют.

— Ну, тогда мне придётся потаскать ещё больше коробок.

— Тебе и так приходится таскать коробки.

Калли пожала плечами и начала разбивать яйца в чашу миксера.

Радио играло старомодную музыку на почти минимальной громкости, а Калли и Луиза молча работали.

— Твой брат не даёт тебе спать? — Лу заговорила так тихо, что Калли едва не пропустила это мимо ушей.

Грудь Калли сдавило, точно угроза против её брата вновь стала неминуемой. Словно кто-то явился к ней на порог с ножом или пистолетом и потребовал её брата.

Похищение Джоша мафиози Фордом хранилось в секрете. У семьи Калли таких секретов навалом — таких тёмных фактов, которые не поймут те, кто не приходился родственником. Должно быть, Форд настроен аналогично, потому что никто и нигде не упоминал о том времени, что Джош провёл с этими головорезами.

Единственный не-родственник, который во всём этом замешан — это Дерек, и каждый день он чуточку подвигался к тому, чтобы считаться семьёй. По крайней мере, Калли всё больше и больше делилась с ним. Её страхи и секреты начали просачиваться в тихие моменты с ним. Может, из-за немногих часов в постели на её мозгу поломался фильтр, а может, просто приятно доверять кому-то. В любом случае, как бы Калли ни любила Лу, она не собиралась делиться секретом Джоша.

Но Лу знала, что Джош — наркоман. В данных районах это распространено куда сильнее, чем признавало правительство. Если бы они признали проблему, им пришлось бы выделить финансирование для лечения психических проблем. Вот уж вряд ли, бл*дь. Её начальница была в той же лодке, и Калли могла делиться с Луизой досадой, когда ты пытаешься спасти дорогого человека от падения на дно и терпишь поражение.

Однако непосредственной правдой можно и поделиться.

— Он всё время спит.

— Он чист? — спросила Лу. Она бросила кусочек масла в миску и не отводила взгляда от смеси.

Калли вернулась к своей работе. Проще наблюдать за обыденным действом перед собой, чем замечать жалость в глазах Луизы.

— Думаю, да. Надеюсь. Просто я не уверена, что ему нужно так много спать…

— Когда Майкл в последний раз отходил от ломки, он много спал.

— Правда?

— Ему приходилось терпеть дрожь, потение и часы рвотных позывов в мою любимую миску, но потом он проспал день или два. Думаю, их телам нужно отдохнуть и восстановиться после травм, которые нанесла им эта штука.

Ни одна из женщин не произносила слово «метамфетамины». Им и не нужно. Наркотики «соли для ванн» нависали над этим разговором, невысказанные и ранящие.

Калли открыла рот, чтобы сказать, что Джоша не рвало, а подушки вовсе не пропитывались потом каждую ночь, но она не хотела портить момент. Это слишком походило на признание, что её брат не дошёл до самого дна. Что он не бросил. Что он продолжал принимать наркотики.

— Уверена, ты права, Лу.

Наверное, он прошёл самую гадкую стадию детоксикации у Форда. Он был под кайфом лишь в начале тех двух недель, что мафиози удерживал его. Главарь наркомафии, который славился тем, что рубил врагов на мелкие кусочки, не стал бы давать бесплатные наркотики парню, который задолжал настолько, что за него отрабатывала младшая сестра. Верно? Тяжёлый камень опустился в её животе, но Калли готова была поклясться, что не врала себе. Это не имело значения, потому что она покончила с Фордом.

Она украла документы, которые были ему нужны. Он хотел знать, насколько полиция приблизилась к тому, чтобы связать отпечатки и ДНК преступников, использовавших заёмные души, с их исходными данными. Пока что аренда душ от её другого босса, Заклинателя Душ, не являлась нелегальной, но тот факт, что бонусная душа в теле изменяла ДНК и отпечатки (лучшие шансы криминалистов на поимку преступника) означал, что власть имущие должны это исправить. Им нужно доказать, что это проблема, внести изменения и сделать это нелегальным. Что серьёзно навредит Форду.

Калли достала ему информацию. Она предпочитала не думать о том, что он с этим сделал — или что всё ещё мог с этим делать. Как бы ей ни хотелось защитить всех, приходилось расставлять приоритеты. Джош, её мама, все Дельгадо и Дерек важнее беспокойства обо всех остальных, на кого мог нацелиться Форд. Пока этот мудак не ломился в её дверь, она могла двигаться дальше. Она могла вновь отдалиться от дерьмовой части города. Она могла получить повышение (всего-то ещё четыре недели), продлить аренду и постепенно наладить жизнь.

Если не считать магии, курсирующей по её венам. «Спасибо, Заклинатель Душ».

Калли почти сумела забыть, потому что Луиза (благослови её, Боже) отказывалась баловаться магией душ. Кухня дома престарелых была безопасным местом, и Калли собиралась этим наслаждаться.