Мятежник Хомофара

Глава 2

По роду занятий Иван Пиликин был кем-то вроде мафиози, как сам он выразился однажды. За последнее время он оказался самым тяжелым пациентом. Пиликин попал в дежурство Расина с двумя гигантскими гематомами и разорванной селезенкой.

Шеф, которого подняли в полтретьего ночи, поговорив с людьми Пиликина, не стал заносить данные в криминальный журнал.

– Бытовая, – сказал он, глядя на Расина странным взглядом. – Ты оперируешь, я ассистирую. Мне все равно завтра в Харьков уезжать на трое суток. Я ему тебя порекомендовал.

Убрав селезенку, вскрыв гематомы, Вадим сделал полную ревизию брюшной полости. Там был сплошной синяк, словно беднягу колотили по животу битой. Расин произвел тщательный гемостаз, утыкал тощий живот Пиликина дренажами.

На следующий день после операции, когда Пиликин проснулся в реанимационной палате, он потребовал к себе спасителя.

Вне себя от радости, Иван наобещал Вадиму золотые горы.

– Рано благодарить, – выдержанно сказал Расин. – Теперь важно выполнять все назначения. Вы потеряли много крови, имеется множество кровоизлияний, повреждены ткани…

– Нет, братан! Ты, видно, и сам не разумеешь, как помог мне!.. – расплываясь в улыбке, простонал Пиликин. – Все основное уже сделано!.. Теперь я свободен!

Через час начала повышаться температура, а к вечеру приблизилась к отметке сорок.

Командировка шефа в Харьков послужила причиной того, что Расину пришлось ближайшие три дня ночевать в отделении. Люди Пиликина не позволяли отлучиться ни на минуту.

Вадим непрерывно наводнял больного раствором антибиотиков, дважды в день промывал полости, но в последующую неделю состояние оставалось стабильно тяжелым. Лихорадка сопровождалась бредом.

В бреду Пиликин продолжал благодарить спасителя и прославлял свободу.

Только в следующий понедельник температурная кривая стала снижать амплитуду.

Когда Пиликина перевели в хирургию, в одну из палат Расина, между гангстером и доктором состоялся один очень короткий разговор, в ходе которого Пиликин сообщил Вадиму номер сотового телефона. По этому номеру можно позвонить однократно в самой трудной жизненной ситуации, после чего будет оказана гарантированная помощь, каких бы затрат дело ни стоило.

На всякий случай Вадим запомнил номер, хотя был абсолютно уверен, что необходимости звонить не будет никогда.

Подходя к автостоянке, Расин вспомнил слова Ивана, которые в тот раз показались ему полубредом.

– Прости, братан… – говорил Пиликин. – Но этот твой дар… он не должен в тебе таиться. Ты смог избавить меня, но есть и другие, кому понадобится твоя помощь.

Из подсознания всплыли слова: нет сомнения, Иван Пиликин – проводник.

…Вадиму показалось, что он вынырнул из темноты. Голова побаливала и кружилась.

Что сейчас с ним было? Черт, самая настоящая амнезия. Задремал у себя в кабинете, что ли?

Расин достал ключ, открыл дверь старенькой «тойоты».

Белый лист, лежавший на сидении, был легче бумаги. До того, как он растаял, просочившись сквозь пальцы, Расин успел прочитать:

Беги прямо сейчас!

Некоторое время пальцы ощущали тепло. Затем осталась саднящая пустота внутри. Сердце судорожно зжалось. На лбу выступил пот.

Расин наклонился и заглянул в зеркало заднего вида. Вадим, что с тобой?!

Он машинально вытер руку о рубашку.

В это время ко входу в приемный покой подъехала «скорая». Вот сейчас откроется дверь, фельдшер поможет выбраться из машины старушке с растрепанной седой головой. Вероятно, у нее вывих левого плечевого сустава. Вероятно…

Откуда он знает?

На мгновение мир становится черно-белым…

Беги прямо сейчас?

Вадим потер лицо руками.

Так. Надо смотреть на вещи реально. Мог ли Галах подлить в кофе какой-нибудь из своих препаратов? Теоретически мог. Но, во-первых, зачем ему это? Во-вторых, ни один из применяемых в реанимации медикаментов не может обладать таким явно выраженным галлюциногенным действием. Стоп… Пару недель назад они беседовали о психоделиках. Галах проявлял интерес к этим препаратам и говорил о возможности изготовления мескалина в условиях домашней лаборатории. Возможно, ему и удалось синтезировать наркотик. И теперь он решил опробовать его действие на коллеге. Допустим, так. Почему же Галах ни разу за весь день не зашел в отделение посмотреть на результаты?

Да какие там результаты?! Если не считать женщины с дорогой, растущей из живота, и только что исчезнувшей в его руках записки, никаких измененных состояний сознания у него не наблюдалось. А может, Галах ни при чем, а всему виной сумасшедшая ведьма? Что же это тогда? Магия? Колдовство? Шаманство?

Он посмеялся нелепой мысли. Что бы ни было, нельзя позволять себе скатываться в болото суеверия.

Дверь «скорой» распахнулась. Полный мужчина в белом халате ступил на асфальт. Огляделся по сторонам, затем вновь втиснулся по пояс в открытую дверь. Медленно пятясь назад, он стал выводить из машины пожилую женщину, придерживая её подмышки. На лице старушки написано страдание.

Дыра в памяти по-прежнему зияет. Беги прямо сейчас?

Расин откинул спинку сидения назад, прикрыл глаза.

Калейдоскоп подвижных картинок завертелся перед внутренним взором: Галах, Портной, женщина с пыльной дорогой в животе, Пиликин с перекошенным от боли, но счастливым лицом.

Вадим поерзал на месте. Не открывая глаз, поискал рукой на коленях: что, если исчезнувшая записка там?..

Ничего не найдя, он стал прислушиваться к стуку замедляющихся сердцебиений, затем склонил голову набок, принялся умащиваться. Пробовал ещё несколько раз напомнить себе о призрачном предостережении, но стала охватывать дремота.

Когда Расин пробудился от сна, темного, как подвал, солнце уже закатилось.

Он взглянул на часы. Двадцать один ноль восемь. Значит, провалился в пустоту на целых пять часов.

Одежда была полностью пропитана потом. Ноги затекли и ныли. Мучила жажда.

Вадим включил двигатель, медленно отъехал от стоянки.

Над входом в приемный покой вспыхнул фонарь.

Дорога, окружавшая здание больницы, выходила на Рижскую. Сразу за углом здания был поворот к двухэтажному торакальному корпусу, но когда Вадим свернул, никакого торакального корпуса он не увидел. Просто здание постепенно превращалось в длинную полукруглую стену. Слева над бордюром нависал ряд лохматых елей, удивительно похожих друг на друга.

Кровь застучала в висках. Он готов был поспорить, что миг назад предчувствовал эту ситуацию. Что за чертовщина здесь творится?!

Завершив поворот, Расин прибавил скорость, и «тойота» помчалась вперед. Ветви елей нависали так низко, что их можно было коснуться, высунув руку в открытое окно.

Дорога, которой никогда здесь не было… Высота бордюра с обеих сторон не меньше полуметра. Гладкий, слишком гладкий асфальт ощущали колеса – ни трещины, ни выбоинки. Полукруглая стена и ели неслись навстречу. Но спустя несколько секунд, за которые Вадим рассчитывал достичь конца стены, он обнаружил, что расстояние практически не сократилось.

Расин почувствовал, как по животу растекается холод. Он прибавил скорости. Справа ещё быстрей в сгущающихся сумерках замелькали пустые проемы окон.

Вадим наклонился к окну, стал всматриваться. Нет, не похоже на торакальный корпус.

Окна проносились мимо. Неожиданно он уловил в одном из них силуэт. Спустя несколько проемов ещё один. Затем еще… И еще…

Женские фигуры. Совершенно идентичные. Одна и та же поза, одинаковое выражение лица.

Стена вращалась, как огромная карусель. Бледные лица женщин слились в единый мерцающий лик. Сомненья не было: повторялся один и тот же силуэт.

Тут ему стало ясно: силуэт не случайный. Женщина стояла там, чтобы видеть его. Она – наблюдатель.

Только кто и зачем поставил её там?

Открытие было чрезвычайно неприятным. Расин включил ближний свет, стал высматривать поворот. Ели были похожи и сменяли друг друга со странной методичностью. Расину казалось, что ониз реального мира провалился в компьютерные автогонки. Никаких поворотов. Только теперь он осознал, что дорога слишком узка, здесь ему не развернуться.

Ловушка?

Он сбавил скорость, глянул назад. Темно. Вновь посмотрел на окна – в тот самый миг, когда машина в очередной раз проезжала мимо стоящей у окна женщины. Вадим даже успел разглядеть её улыбку. Изо всех сил нога сама собой надавила на педаль тормоза.

Перед глазами пронеслась разноцветная вращающаяся сфера.

(за мгновенье до этого он ощутил сильнейшую потребность в каком-то внутреннем потоке, который будто бы должен пробежать по его позвоночнику)

А потом было падение в глубокий тоннель, полет в пустоте…

«Тойота» остановилась как раз напротив входа в приемный покой. Тоскливо горел фонарь, освещая пустое пространство.

Расин судорожно сглотнул. Его всего трясло. Ну… Что теперь?

Может ли он вообще как-нибудь влиять на развитие дальнейших событий? Или в настоящую минуту он всего лишь бессильный созерцатель?

Что же делать? Бросать машину? Бежать?

– Куда? – прошептал он в отчаянии.

Металлическая дверь скрипнула и отворилась. На улицу вышла хрупкая молоденькая санитарка Наташа, закурила, стала вглядываться в вечерний полумрак. Вдруг девушка узнала авто, весело помахала рукой.

Вадим поставил ногу на педаль, взялся за рычаг. Мышцы напряглись.

Куда ты, Вадим? Что, если сейчас тебе было дано последнее предупреждение? Возможно, ты выбрал неверную дорогу. ещё не поздно вернуться. Поставь машину на стоянку, выберись с территории больницы. Позвони Пиликину. И жди, когда он приедет на помощь.

Помощь?..

Помощь в чем? Что он скажет Пиликину? Защити меня, Иван! Меня преследует больница-трансформер! А ещё я нашел в своей машине исчезающую записку? Но началось все после того, как ко мне пришла женщина с…

Чушь! Курам на смех!

«Тойота» тронулась с места и очень медленно двинулась к повороту.

Край стены… Угол…

В памяти пронеслись слова Гаерской: «Вы ещё пожалеете…»

Да пошла ты!..

Расин включил дальний свет, крутанул руль и надавил на газ. В следующий миг свет выхватил из темноты фасад серого здания и большую надпись на стене