Мы одной крови - ты и я!

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Проводив гостей, я глянул на часы и охнул - десять минут двенадцатого. К Соколовым и звонить уже неудобно, а я ведь обещал прийти… И Герка этот со своим гениальным котом, наверное, меня презирает… Тьфу ты, вот несчастье!

Пока я так стоял на площадке и раздумывал, дверь квартиры Соколовых тихонько приоткрылась, и я услышал шепот:

- Да вот он стоит. Ну, иди, чего же ты?

Потом Валерка вытолкнул на площадку хмурого Герку все с той же шевелящейся корзиной в руках.

- Игорь Николаевич, у нас уже все спят, - громко зашептал Валерка, подойдя ко мне. - Ну, можно к вам?

- А Барс как же? - неуверенно возразил я, кивая на корзинку.

- Так вы ему внушите! А потом они с Мурчиком определенно подружатся. Мурчик, он такой… Вы даже просто не представляете себе, какой он!

- Ну идемте, - сказал я, сдаваясь: что было делать!

Из передней я осторожно заглянул в большую комнату - Барс крепко спал на тахте. Я знал, что вскоре он встанет, потребует еды и чтоб была застлана постель: он привык спать у меня в ногах и всегда часов в десять-одиннадцать вечера начинал ныть, чтобы стелили поскорей - спать, мол, хочется. Но пока он спал, можно было отложить внушение, я и без того устал.

Мы пошли в мамину комнату. Я уселся в кресло под торшером и лениво смотрел, как Герка отвязывает ситцевую покрышку со своей плетенки. Герка был парнишка малорослый, щупленький. Я сначала решил, что ему лет десять, а оказалось, что он ровесник и одноклассник Валерки. Вообще я сначала отнесся к нему несерьезно и даже слегка пренебрежительно за то, что он так вот, в открытую плакал при посторонних. И тоже это было неверно с моей стороны, как вскоре выяснилось.

Герка откинул покрышку, и из корзинки медленно поднялась черная кошачья голова; кот сел, с достоинством оглядел всю комнату, потом уставился на меня.

- Ну, вылезай, друг, давай знакомиться! - сказал я, тоже с интересом глядя на него.

Кот положил лапу на край корзинки, но тут же убрал ее и, коротко мурлыкнув, поднял глаза на Герку.

Герка осторожно вынул кота из корзинки и поставил на пол.

- Это Мурчик не хочет корзинку опрокидывать, - сказал он.

- Ну да? - усомнился я. - А почему?

- Он не любит, когда шум и беспорядок, - вдумчиво пояснил Герка. - И потом ему неудобно перед вами, что он неаккуратно вылезет.

- Ну и ну! - сказал я с сомнением. - Какой кошачий маркиз, подумаешь!

Валерка хихикнул, но тут же серьезно заверил:

- Правда, правда, такой уж он! Я сам наблюдал.

- А мебель он дерет, твой маркиз? - осведомился я.

- Не-а. У него доска для когтей есть! - с гордостью ответил Герка.

Мурчик еще раз медленно оглядел комнату, потом подошел ко мне. Впечатление он производил величественное и несколько мрачное. Во-первых, он был невероятно большой, попросту гигант, я таких котов даже и не видел никогда; к тому же гладкошерстый, без всякой пушистости, увеличивающей подлинные размеры: кот в натуральную величину, с крепкими мускулами, атласисто переливающимися под холеной шкуркой. Во-вторых, Мурчик был беспросветно черный и блестящий, как антрацит. Идеально черный. Даже ноздри и губы у него были черные. И громадные круглые глаза его сейчас казались черными: зрачки к вечеру разлились, вокруг них оставалось лишь узкое зеленое кольцо радужки. Глаза эти поражали воображение, пожалуй, еще больше, чем гигантский рост: ярко горящие, очень умные и внимательные глаза. И вообще было что-то необычайное во всем облике этого черного гиганта. Я пригляделся. Нос у Мурчика был большой и не такой плоский, как у большинства котов, он выступал очень заметно, - должно быть, это придавало морде Мурчика особое выражение. Но было еще что-то, чего я не мог сразу определить. Впрочем, главное - глаза! Ох, и глазищи, красоты невероятной! И смотрит так, будто все понимает. У котов ведь обычно глаза немного стеклянные и взгляд будто равнодушный, по сравнению с преданными влажными глазами собак, и по цвету больше похожими на человеческие. Глаза Барса мне вначале тоже казались, я помню, не очень-то выразительными, а потом я уж привык и вроде стал понимать его взгляд - еще до всей истории, в пределах нормы, так сказать. А Мурчик меня сразу поразил - прямо колдовские глаза, да и сам он весь какой-то волшебный кот, как у Булгакова в «Мастере и Маргарите», только с явно выраженным трагическим и романтическим оттенком, без всякого шутовства, к которому был склонен булгаковский Бегемот.

- До чего ж ты картинный зверь! - с восторгом сказал я. - Тебя бы в кино снимать для какого-нибудь фильма-сказки… Знаешь, сцена в избушке у колдуньи или что-нибудь в этом духе.

Сказал я это просто так, не думая, и крайне удивился, когда Герка с отчаянием прошептал:

- Ну всё! Видишь, и он тоже…

А Валерка, тоже явно обескураженный, неуверенно утешил его:

- Да Игорь Николаевич это в шутку, чего ты!

- Конечно, в шутку! - поспешил заверить я. - А что? Объясните вы наконец, что случилось и почему вы так опасаетесь за Мурчика?

- Ну, говори, чего же ты! - подбодрил приятеля Валерка.

- Его убить хотят! - хриплым шепотом ответил Герка.

- Кто?!

- Теперь уже все. И отец, и мать, и Ленка даже. А все бабка.

Дело было дурацки-нелепое, как мне показалось сначала.

Герка с самых малых лет любил животных, но жило его семейство вчетвером в одной комнатушке, да еще в густо населенной коммунальной квартире. А года два назад переехали они сюда, в отдельную двухкомнатную квартиру, и Герка немедленно завел себе кота и аквариум. Сначала-то он хотел собаку-овчарку, но родители были против, а теперь ему никакой и собаки не надо - Мурчик лучше кого угодно. А три дня назад приехала к ним бабка, отцова мать. Она жила у дочери, та померла, зять женился на другой, - она и перебралась к сыну.

- Мало того, что аквариум в угол велела задвинуть, а на его место свой сундук установила, - хмуро хрипел Герка, глядя в пол, - так еще Мурчика сразу начала обзывать: «Нечистая сила, вражий дух, домовой!» Чего только не придумает! Ей все не так; что он черный весь, что он такой крупный, и аппетит у него хороший, что он умный… умней ее, вот ей и обидно! А главное-то…

Тут Герка запнулся, а я и не подозревал почему.

- Так что же она все-таки хочет?

Герка с отчаянием махнул рукой.

- Да ей чего только в голову не лезет! То говорит: «Вон его, чтоб его духу не было, я к нему притронуться даже боюсь!» И веником на него замахивается, в дверь его выгоняет. То ничего она не боится, а норовит ухватить Мурчика и выбросить в окно. А то еще говорит, что воротник себе на шубу из него сделает…

- А ваши что же?

- Сначала-то они вроде ничего, даже ее воспитывали: «Ладно, мамаша, вы привыкнете, кот смирный, чистенький, а что ест много, так мы с голоду не пропадаем». Это ей отец говорил. А потом дальше - больше… все на ее сторону перешли и в рот ей смотрят, что она скажет. Боятся вроде ее. А сейчас вечером отец сказал, что либо я кота должен завтра же отнести врачам на исследование, либо он сам его пришибет. Даже вот эту корзинку мама уже приспособила, чтобы его нести.

- Ну и снеси его в ветеринарную поликлинику, я знаю очень хорошего врача. А Мурчик что, вправду болен?

- Да не болен он ничем! - страдальчески морщась, прохрипел Герка.

- Они его не с целью лечить, - разъяснил Валерка, - и не в поликлинику, а завтра Геркин отец узнает, где исследования делают над животными, и чтобы туда Мурчика снести, а там его будут мучить и резать, пока не убьют совсем.

Герка всхлипнул и басом сказал:

- А я ему тогда говорю, что если они на такое пойдут, так я бабку сам из окна выброшу и никогда они меня больше не увидят, потому что я не знаю, что с собой сделаю! А он мне как врежет по уху, так я даже к стенке отлетел. А я сунул Мурчика в корзинку - и на улицу. Ходил-ходил, потом надумал к Валерке пойти, а он меня - к вам…

Я все еще ничего не понимал в этой истории. Ну, темная, дикая баба боится черного кота-это понятно: но при чем тут исследования?

Мурчик сидел и глядел то на меня, то на Герку. Он явно волновался. Длинный блестящий хвост его нервно подрагивал, верхняя губа слегка вздрагивала, обнажая клыки. И вообще я как-то чувствовал, что он волнуется. Именно вот: чувствовал! Теперь я понял, что воспринимаю настроение этого кота прямиком, что у меня с ним сразу установился двусторонний телепатический контакт, которого не было с Барсом. Или, может, односторонний, только я воспринимаю излучения его психики, а я для него закрыт? Все равно интересно до крайности: ни с кем еще у меня так не было - ни из животных, ни из людей. Этот Мурчик просто сокровище, если так; надо будет с ним поработать. Я напряг внимание, даже глаза прикрыл и знаком попросил мальчишек сидеть тихо: мне не терпелось выяснить, можно ли воспринять мысли, если они, конечно, есть у кота? Но ничего я не уловил, кроме смеси тревоги и любопытства, и отключился.

- Но что же с ним все-таки? - спросил я.

- Да ну, Герка, чего ты резину тянешь, действительно! - сказал Валерка и пояснил мне: - Он вообще такой скрытный парень, с ума сойти! Мы с ним два года вместе учимся - и в шестом и в седьмом классе - и живем в одном дворе, а я про Мурчика ничего даже и не знал!

- Неправда, я тебе про него рассказывал! - угрюмо возразил Герка.

- Разве так рассказывают! Сказал, что есть кот Мурчик, черный - и все.

- А тогда ничего особенного еще и не было.

- А сейчас что особенное? - Я уже начал терять терпение. - Выскажись ты наконец, чего ходишь вокруг да около!

- Я сейчас… - угрюмо пообещал Герка и вдруг спросил: - А это правда, что ваш кот разговаривает?

- Не то чтобы разговаривает, но некоторые слова произносит. А что? Твой Мурчик тоже говорит?

- Не-а, говорить он не умеет, - с сожалением признался Герка. - Это нет!

- А что же он такое умеет? Ну, выкладывай, что ли!

Вместо ответа Герка посмотрел на Мурчика каким-то особым, напряженным взглядом и слегка пошевелил губами. Кот басисто мурлыкнул, поднялся на задние лапы; мелко и осторожно ступая, подошел ко мне вплотную и каким-то странным, неловким и в то же время величественным движением подал мне правую лапу. Я ошалел от неожиданности, машинально взял лапу и слегка пожал. Кот постоял еще секунды две, опираясь правой лапой о мою руку, а левую вытянув вперед, потом опустил обе лапы мне на колени, пристально поглядел мне в глаза и опять мурлыкнул на бархатистых басовых нотах. Потом он снял лапы с колен и солидно уселся на полу.

- Это что же, дрессировка? - изумленно осведомился я.

Герка замялся и опустил глаза.

- Не дрессировка это, а телепатия! - решительно заявил Валерка.

- Я не знаю, что это такое, - сказал наконец Герка. - Но только я послушал в классе, как Валерка про вашего Барса рассказывает, ну и подумал, что мой Мурчик небось не глупее вашего кота и контакт у меня с ним имеется. И сразу у нас стало получаться. Он даже веселей стал, живей. Ему очень нравится, что я с ним так вот… Но я пока никому не хотел говорить и от наших в секрете держал. А как эта бабка явилась, так она враз все заметила и шпионить за мной и за Мурчиком стала - куда ни пойдешь, хоть в ванную, хоть на балкон, она уж тут как тут: «Это ты что со своей поганью вытворяешь?» Сама она…

- Ну, ну, - успокоительно сказал я. - Человек она старый, необразованный…

- Есть бабки и постарше, да не такие злобные и вредные. Мурчика все у нас любили, а теперь… Ну, что ей Мурчик плохого сделал, чего она против него агитирует и агитирует?! - Герка опять шмыгнул носом и прерывисто вздохнул.»

Поговорить, что ли, с его отцом?» - думал я. Не очень-то мне хотелось с ним говорить - да и о чем говорить с человеком, который так бьет слабенького мальчишку, что тот к стене отлетает?

- Отец что, пьяный был, когда тебя ударил? - спросил я.

- Не-а… Он только по праздникам выпивает. И не дрался он никогда раньше. Это он очень уж освирепел, что я бабку обещался из окна выбросить.

- Погоди, а что же именно увидела бабка? - спохватился я. - И почему ей все так сразу поверили?

- Так они все сразу это увидали! - с отчаянием ответил Герка. - Я с ним на балконе занимался, никого дома вроде не было, а с улицы шум такой ужасный, я и не услыхал, как они все заявились. Бабка в первую очередь за мной шпионит: только я порог переступлю, она в переднюю вылазит и на меня таращится, будто бы насквозь глазами просверлить хочет. Наверное, она сразу подглядела нас с Мурчиком и всех привела, чтобы свое доказать. Гляжу: Мурчик вдруг перестал меня слушаться и смотрит вверх. - Я тоже посмотрел вверх - а я на корточках сидел - и вижу: стоят они все в ряд и кто в дверь, кто в окно глазеют на нас. И отец, и мать, и Ленка прямо с тренировки, с ракеткой в руках. И у всех такие лица сделались - у меня даже вот тут, в животе, похолодело.

- А что же вы такое делали с Мурчиком?

- Танцевал он… с платочком! - прохрипел Герка, глядя в пол.

- Ну да? - усомнился я. - Прямо так и танцевал?

Вместо ответа Герка опять начал пристально глядеть на кота. Кот мурлыкнул и встал. Потом поднялся на задние лапы и, слегка изгибаясь, начал медленно и довольно ритмично переступать лапами, двигаясь по кругу и повертываясь. Герка сунул ему в переднюю лапу кусочек белой тонкой ткани. Кот крепко зажал его когтями и время от времени, видимо повинуясь мысленным приказам Герки, слабо взмахивал лапой с платочком. Зрелище было очень впечатляющее, что и говорить. Но я заметил, что кот тяжело дышит.

- Хватит! - сказал я умоляюще. - Коту ведь трудно ходить на задних лапах нашел ты тоже, чему его учить! Видишь, он устал!

Герка немедленно прекратил сеанс. И Мурчик, тяжело опустившись на все четыре лапы, тут же улегся. Бока у него ходуном ходили, но он явно не сердился - с нежностью поглядывал на своего хозяина и ласково мурлыкал.

- Он ничего, здоровый… - неуверенно пробормотал Герка. - А вообще я просто не знал, чему его можно обучать. К вам ходил, а вы сказали, что нельзя.

- Когда я это сказал? - искренне удивился я, но потом сообразил, что ко мне за эти дни куча народу пробивалась и все больше мальчишки, а я всех с ходу отсылал. - Ну да, ты, наверное, говорил, что Барса хочешь посмотреть? А если б сразу сказал, в чем дело…

- Да как-то неловко было.

- Эх ты, чудило! - покровительственно сказал Валерка. - Со мной бы хоть посоветовался, а то молчишь, как могила. Заявился только уж в крайности… Долго думал - быстро сообразил.

- А что Мурчик еще умеет? - поинтересовался я.

- Да разное… Так, ничего особенного! Я еще просто не успел даже придумать. Я же с ним всего четыре дня занимаюсь, и только один день более или менее на свободе был, а потом бабка приехала, пришлось все украдкой да урывками. Но тут ведь что самое главное: что он все понимает, о чем я думаю, и все готов сделать. Такой замечательный кот!

- Кот действительно замечательный! - согласился я. - А если я с ним попробую пару номеров проделать, для проверки, ты не будешь возражать?

- Не буду, - сказал Герка, но без особого энтузиазма.

Это, впрочем, можно было и не проверять: если уж меня более или менее слушались всякие случайные коты и собаки - ну, хотя бы тот боксер, которого я заставил подать лапу, - то Мурчик наверняка воспримет внушение. Но уж очень меня поразило, что я воспринимал эмоции Мурчика! Довольно смутно, но все же… нет, я не мог ошибиться: это от него шли ко мне эмоции - удовлетворение, что-то даже вроде гордости успехом, а рядом, подспудно, тревога, глухой страх.

- А ты его понимаешь? - спросил я Герку.

Герка быстро вскинул на меня глаза: он понял.

- Значит, вы тоже? - сказал он не то с радостью, не то с обидой. - Вот я же говорил Валерке, а он не верит.

- Потому что у вас этого нет, - поспешно ответил Валерка.

- А я что - эталон? Теперь и у меня есть.

- Ну, не говорил я вам, что Мурчик гениальный кот! - в восторге закричал Валерка.

- Ты как ему внушаешь: представляешь себе в уме всякие действия?

- Ага. Это Валерка рассказал, как вы делаете, вот я и попробовал. И сразу получилось. А потом я его начал учить танцевать, и вот…

- Но что же они подумали, твои родители? - недоумевал я. - Ты не мог им сказать, что это дрессировка?

- Да я говорю-говорю, а бабка все кричит: «Нет, это нечистая сила!»

- Так кто же нечистая сила? Почему один Мурчик - а ты тогда кто?

- Это вы правильно заметили! - с убеждением заявил Герка. - Начнет она с Мурчика, потому что с котом, она считает, легче справиться, а потом за меня возьмется, если я сам из дому не сбегу. А постепенно она всех истребит, ну, может, только отца одного оставит, а то ее из квартиры из этой выселят.

Валерка слушал все это, приоткрыв рот от восторга, а я уж просто не знал, что тут говорить и что делать.

- Не сочиняй, чего не следует! - сказал я. - Ну, вредная и глупая старуха, допустим, а ты уж из нее не то бабу-ягу, не то шпионку сделал. Ерунда какая!

Злился-то я на самом деле вовсе не на Герку, а на его семью. Неужели уж действительно дикари этакие, не соображают, что делают! Поддались темной, злобной старухе и душу мальчишке калечат. Вот он что навыдумывал себе с горя да со страху за своего дружка.

Валерка украдкой заснул. Я поглядел на часы - ох ты, без десяти двенадцать, ребятам спать давно пора, да и мне бы уже не вредно. И что же тут делать, интересно? Герку-то я вполне мог бы у себя уложить, а вот насчет Мурчика - что Барс скажет, неизвестно.

- Домой ты идти, как я понимаю, сегодня не намерен? - спросил я Герку.

- Вообще я туда не пойду! - упрямо потупившись, прохрипел Герка.

Голос у него был какой-то чудной: то он басил, то хрипел - больше, впрочем, хрипел. И такой неказистый парнишка, белесый и бледноватый, будто выцветший слегка - вид, в общем, болезненный, в лице ничего особенного, только глаза необычные: зеленоватые, почти как у кота, очень яркие и какие-то вроде рассеянные, не на тебя смотрят, а куда-то сквозь.

- Ты на кого похож, на отца? - спросил я.

- Не-а… Мама говорит: в точности на ее брата Андрея. Его под Берлином убило.

Я на минуточку себе представил всю эту ситуацию. Вот мне тринадцать лет, и есть у меня любимый кот… Тогда у нас был бурый пушистый кот, по имени Савка, ничего выдающегося… Нет, вот именно такой гениальный Мурчик. И вдруг, откуда ни возьмись, является бабка, которой я раньше и в глаза не видал. И эта бабка все в доме вверх дном переворачивает, меня и Мурчика преследует, грозится убить, и вся семья вдруг против меня ополчается, отец меня бьет, и вот я сижу в чужом доме и думаю, что же делать, как спасти своего друга и как я буду дальше жить, когда такое случилось… Нет, в нашей семье такое не могло случиться, но все же… Так мне жалко стало этого Герку! Захотелось вот сейчас, в полночь, пойти в его квартиру, поднять всех на ноги и отругать как следует за дурость и дикость. Поднять на ноги… а ведь они, может, и не спят, может, ищут Герку. «Ну и шут с ними, побегают да пускай попереживают как следует, авось умнее станут!» - решили.

- Ладно, сейчас выясним отношения с Барсом и тогда как-нибудь определимся на ночлег. Ты голодный небось?

- Не-а, - прохрипел Герка.

- Нас мама пельменями здорово накормила, - сообщил Валерка.

Я отправился в другую комнату, включил свет. Барс лениво приоткрыл глаза, увидев меня, и томно перекатился на спину, подставляя мне брюхо. Но, когда я подошел поближе, он насторожился и начал подозрительно обнюхивать мои руки. Потом вдруг вскочил и молча, крадущейся походкой пошел к двери, по пути тревожно обнюхивая пол и подергивая спиной.

- А ну-ка, постой! - Я схватил его на руки. - Там гость, понял? Будь вежливым, не скандаль.

Барс весь напрягся и взъерошился. Он не был так напуган, как тогда при встрече с Барри, но явно злился и жаждал подраться. Я поглядел ему в глаза и начал внушать: вон там сидит большой черный кот Мурчик, он хороший, он очень хороший, он твой и мой друг, и на него нельзя сердиться и шипеть.

Эмоции Барса я по-прежнему не воспринимал, но догадаться и без того было нетрудно: кот был глубоко возмущен моим поведением и очень медленно, под усиленным нажимом примирился с неизбежностью. Насчет Мурчика я особенно не беспокоился: никакой кот, очутившись на чужой территории, не станет первым нападать на хозяина; да и Герка рядом. А войдя в комнату, я сразу уловил, что Мурчик излучает не ярость, а усилившуюся тревогу и страх. «Вот бедняга!» - подумал я с сочувствием. А так по нему ничего этого не было видно: держался он спокойно и с достоинством.

Я еще раз мысленно приказал Барсу хорошо относиться к гостю и спустил его на пол. Барс, припадая на брюхо, подобрался к Мурчику и осторожно обнюхал его, вздергивая верхнюю губу. Я опять поразился - до чего Мурчик громадный и величественный! Даже Барс рядом с ним кажется котом некрупным. А ведь ему всего два года с небольшим, он еще подрастет или, вернее, раздастся в ширину и потолстеет.

Коты долго глядели друг на друга, шевеля усами. Потом Мурчик дружелюбно и вопросительно мяукнул. Барс жалобно, тоненько простонал, отпрянул от него и с протяжным воплем кинулся ко мне. Я взял его на руки - он дрожал и все косился на Мурчика. Я пытался уговаривать его, внушать ему спокойствие, но получалось это плохо - видно, я совсем выдохся, устал. Наконец я сдался.

- Валерка, у вас ночевать негде?

- Да не знаю… - нерешительно ответил Валерка. - Со мной если, на диване? Как-нибудь уляжемся вдвоем. Только я маме ничего не сказал, а она небось спит.

- А если Валерка возьмет с собой Мурчика, а ты у меня переночуешь? спросил я Герку без особой, впрочем, надежды.

- Не-а. Мурчик без меня всю ночь плакать будет, никому спать не даст.

Так я и знал! Вот еще история! Куда же их девать, да еще ночью? К Ивану Ивановичу можно бы - так у него опять же свои коты, и собака еще…

Барс все дрожал и умоляюще глядел на меня. Мурчик, я чувствовал, тоже очень тосковал и тревожился: ну еще бы, он в чужом доме, да тут еще кот-хозяин его не хочет принимать, а домой не вернешься. Интересно, неужели он и это понимает?

- Ладно, ребята! - решил я наконец. - Была не была, пойду я поговорю с Ксенией Павловной, авось найду с ней общий язык… А Барса я пока с собой возьму.

Заспанная Ксения Павловна слушала меня, конечно, без малейшего восторга, но и без злости.

- Ладно уж, ведите его сюда, кошатника вашего! - сказала она, моргая слипающимися веками. - Да вот еще, помогите мне с антресолей раскладушку и матрасик стащить… Добрые люди, поди, третий сон видят, а вы тут с котами да с ребятами по ночам валандаетесь… И эти еще нескладехи, Пестряковы, Геркины родители, до чего себя допускают. Татьяна уж тут ко мне прибегала, спрашивала про Герку, а я нарочно сказала, что был, мол, да пошел, а куда, неизвестно пускай побегают, поищут, дураки такие! Всё на бабку валят, но бабка бабкой, а сами-то они с Петром маленькие, что ли?

Ксения Павловна сердито напялила наволочку на подушку и вынула из шкафа чистенькую, аккуратно заштопанную простынку.

- Пускай мальчуган хоть одну ночку в чистоте поспит! - ворчала она, застилая постель. - Я уж его, пока он тут с Мурчиком вас дожидался, сгоняла мыться, майку и трусы ему чистые дала, Валеркины старые, три года назад куплены, а ему как раз пришлись. Батюшки светы, ну до чего ж он худой и грязный, прямо как беспризорник. Да что, Татьяна в молодости халдой была, халдой и осталась. Моются ли они когда или так живут, даже и не знаю, всегда на них столько грязи, что хоть репу сажай. А в квартиру небось и войти страшно… Вы что же, говорить с ними собираетесь? Да разве с ними сговоришься? Время зря потратите, только и всего… Хоть один-то к ним не добивайтесь, возьмите кого посолиднее.

- Ивана Ивановича если? - вслух подумал я.

- Вот, правильно, его! Тем более, у него дочка учительница, в случае чего он может через школу воздействовать.

- Ладно, я с ним сговорюсь. А Мурчика вы у себя подержите до вечера?

- Несите уж! И ребят гоните спать. А то ваш Барсик совсем извелся: что ж это, чужого в дом пустили, а его, хозяина, из дому выставили!

Барс действительно места себе не находил - метался по комнате, то и дело подбегал к двери и жалобно мяукал.

- Пойдем, котенька, спать, - сказал я, беря его на руки. - У нас-то с тобой есть свой дом, и никто нас не обижает, и все нас любят, хорошо нам с тобой, а вот другим плохо, братец!

- Да уж, - вздохнула Ксения Павловна, - чего только в жизни не бывает! И мальчуган тоже с характером! Я ему говорю: отдай, мол, кота нашему Валерке, будешь сюда ходить, с ним играть. Он думал-думал, а потом: «Нет, говорит, я лучше сам из дома уйду». И никаких резонов не слушает! Самостоятельный чересчур.

Она открыла мне дверь и, стоя на пороге, вдруг спросила:

- И неужели же это все теперь коты и собаки будут людей понимать?

- Да они и раньше нас понимали, только мы этого не замечали, - сказал я.

- Ох, навряд ли! - Ксения Павловна недоверчиво покачала головой. - Никогда я про такое и слыхать не слыхала, разве что в сказках. А сейчас, от радиации от этой, что ли, не разберешь, что и делается: коты разговаривают, надо же! Вот вы говорите: бабка Пестрякова кота испугалась. А и мне ведь, по совести-то говоря, теперь все же боязно в вашу квартиру заходить.

- А как же вы Мурчика хотите к себе взять? - не удержался я.

- Что ж делать-то? - вздохнула Ксения Павловна. - Мальчишку жалко очень, да и кот богатый, большущий какой, красивый. А что он на задних лапах ходит это ничего, это я в цирке одного такого видала, еще девочкой была… Ну, давайте, что ли, ребят сюда.

И, глядя мне вслед, она тихо проговорила:

- Ох, чует мое сердце, добром это дело не кончится…