Мы, Мигель Мартинес. Накануне

Глава восемнадцатая Каждой твари по справедливости

Глава восемнадцатая

Каждой твари по справедливости

Москва. Кремлевский дворец Съездов.

6 июня 1935 года

Что чувствовал вождь, когда стоял в почетном карауле у тела Николая Бухарина? Удовлетворение от чувства мести? От того, что справедливость восторжествовала? Нет, он чувствовал грусть. Совсем недавно из этого зала выносили прах его друга и соратника, Серго Орджоникидзе. Большой, веселый, неунывающий, энергичный товарищ всегда был в центре внимания, умел и пошутить, и тост сказать, и пахать как вол. Сейчас он стоял у гроба человека, который убил Серго. Месть состоялась? И месть ли? Бухарин угрожал не Серго, не жене вождя, Наденьке Аллилуевой, не ему лично — этот слизняк задумал снести всё советское государство. Из-за чего? Из-за идейных разногласий? Нет! Из-за трусости! Именно трусость была тем двигающим рычагом, который привёл в действие глубоко законспирированную ячейку врагов государства. Но грустил Сталин не из-за этого. Еще один человек, знавший его со времен революционной юности, покинул эту бренную землю. И вместе с этим не самым лучшим из партийных товарищей, Иосиф Виссарионович чувствовал, что хоронит и маленькую частичку себя. Когда хоронили Серго, чувство тоски и наплывающего одиночества были еще ярче. Правильно говорят знающие люди, месть не приносит удовлетворения и душевного спокойствия. Это не то блюдо, которое приносит удовольствие — ни в горячем, ни в холодном виде. Просто осознание сделанной важной работы, только и всего. По протоколу следовало нести его прах, но вот тут вождь решил себя не насиловать. Нести результаты кремирования Бухарина он не собирался, он вообще уйдёт с похорон, когда закончится его время и на его место в почетном траурном карауле станет Молотов. Он с Николаем был более близок какое-то время, вот, пусть и ощутит, как легок стал после кремации «мозг партии».

Ровно в полдень предсовнаркома заменил секретаря партии на траурной церемонии прощания с одним из «ленинской гвардии». Их осталось немного. За каждым из них вёлся надзор. И только Каменев, который просто пил, загоняя свое здоровье даже не в ноль, а уже к отрицательным величинам, не был замечен в попытках сплести какую-то интригу и забраться снова наверх, к вершинам власти. Ребята Абакумова за старой гвардией следили весьма аккуратно — это ведь были зубры конспиративной игры, к ним на обычной корове не подкатишь — раскусят рядового филера за пять минут. Выручала записывающая разговоры аппаратура. Производство магнитных лент и аппаратов, названных магнитофонами, было и оставалось сверхсекретным, небольшое количество поступило в НКВД, но подавляющее число лучших и компактных экземпляров находилось именно в ведомстве Абакумова, которое сам Сталин называл своей партийной контрразведкой.

Кстати, некролог Бухарину составил тоже Молотов, Иосиф Виссарионович к этому не хотел прикладываться даже в роли корректора. «Трагическая оборвалась жизнь верного ленинца, долго страдавшего от тяжелой болезни…». Ну да, набор обязательных и ничего не значащих фраз. Вождя раздражало, что этот талантливый человек (пусть уже и в прошлом) поставил свой талант не на службу государству, народу, партии, а стал прислужником золотого тельца, капитала, непримиримого врага молодого трудового государства. Это даже не предательство, это хуже — это бесхребетность, это готовность служить тому, кто может обеспечить тебе больше благ, власти, денег. Или просто дать ощущение своей значимости! Может быть. Именно амбиции подтолкнули Николая на этот скользкий путь предательства и лжи? И ведь у него могло получиться! Ночью очень аккуратно саперы обследовали этот зал и обнаружили закладки динамита. Если бы всё это взорвалось — погибло бы множество народа. В том числе и сам Сталин. Расчеты и экспертиза показали, что весь дворец сложился бы, как карточный домик, а выживших под завалами, скорее всего, просто не было бы.

Исполнителей взяли. И тут стали просматриваться ушки наших извечных врагов. Хитроумные взрыватели, реагирующие на радиосигналы, оказались британского производства. Причем явно носили признаки заводской сборки, что только больше разозлило вождя, наглядно показав наше отставание в радиотехнике[1], оказалось, что их большое количество было вызвано тем, что сложный механизм взрывателя давал большое число отказов. Реально взрыв гарантировал один из пяти-шести установленных запалов. Но сами взрыватели взяли для тщательного изучения наши специалисты. В Москву специально был вызван Дмитрий Михайлович Карбышев, который сам занимался конструированием мин и запалов к ним. Вот его и нагрузили изучением этих передовых образцов враждебной техники. Он предложил привлечь для этой работы толкового военного инженера Владимира Петровича Ястребова. А Сталин думал, стоит ли привлечь к этой теме самого Бекаури? Ведь тот занимался не менее серьезной и важной проблемой.

Ну да ладно, с этим как-нибудь разберутся наши ученые мужи. Хотя надо не как-то криво и косо, Иосиф Виссарионович помнил и про ту запись в блокноте, которая значила «радиовзрыватель к зенитным снарядам, к инженерным минам». Проблема была серьезная: поразить самолет, особенно летящий на большой высоте огнем зенитных орудий было проблемой из проблем: контактные взрыватели срабатывали только при точном попадании в объект, который стремительно перемещался в пространстве. И доля попаданий составляла не проценты, а сотые их доли. Решить эту проблему старались простым увеличением скорострельности — количества выпускаемых в небо снарядов, перерасход взрывчатки при этом был колоссальный. В пустую уходил не только тротил, но и металл, да и стволы от такого расхода изнашивались и требовали частой замены, теряя точность, а… о какой точности вообще шла речь. Пытались еще сделать подрыв на определённой высоте, но пока что это тоже работало не эффективно. А возможность дистанционного подрыва наземных инженерных мин — это же вообще конфетка, особенно для диверсионных подразделений! Может быть, стоит организовать закрытое конструкторское бюро, типа «шарашки»? Дать задание. Не выполнят — на лесоповал, выполнят — сталинские премии? И кого в них привлечь кроме Бекаури? Поставил зарубку в памяти, пока шёл в рабочий кабинет. Бросил Поскребышеву:

— Абакумова ко мне вызови.

Рабочий день никто не отменял.

* * *

Краков. Суконные ряды

22 июня 1935 года

Павел Анатольевич Судоплатов сидел в открытом кафе возле Суконных рядов в старинном польском городе Краков.

(Суконные ряды в Кракове — современный вид)

На столике под открытым небом еще не было жарко: утро раннее, солнце пока что не успело прожарить воздух до некомфортного состояния. Одетый в неброский серый костюм из дорогой материи молодой человек лениво попивал крепкий чёрный кофе, так и не притронувшись к аппетитной сдобной булочке. Казалось, что он наслаждается этим превосходным утром, ароматным напитком, неторопливо рассматривая многочисленных прохожих, спешащих на работу и по своим неотложным делам. С того времени, как Краков стал столицей социалистической Польши, Суконные ряды отдали под дипломатические представительства разных государств, признавших новоявленную республику. Надо сказать, что эти «ряды» имели долгую и весьма непростую биографию. Когда король Болеслав V Стыдливый даровал Кракову Магдебургское право, то в самом центре города по его распоряжению возвели ряд суконных лавок. Через почти сто лет Казимир III Великий снес деревянные постройки и возвел новое здание, длиной 108 и шириной 10 метров. В дальнейшем его несколько раз перестраивали (то пожар, то война), современный вид оно получило благодаря итальянскому архитектору Джованни Мария Падовано, а окончательная реконструкция завершилась в 1879 году. На первом этаже под сводами арок располагались лавки (магазинчики), а на втором — торговые представительства. Впрочем, нашлось место и для нескольких заведений общепита, одно из которых расставило столики прямо на площади перед Суконными рядами.

Судоплатов находился тут по заданию Коновальца, одного из лидеров украинских националистов, с которым он сумел наладить отношения в Берлине в тридцать четвертом году. Разведчик преставился племянником завербованного НКВД соратника Евгена Коновальца Николая Лебедя под именем Павлусь Валюх. Не смотря на не самый доверчивый характер лидера ОУН, сумел войти к нему в фавор. Особо показательным был эпизод в Париже. Молодого перспективного агента из Украины пан Коновалец повез в Париж, где они вдвоем посетили могилу Симона Петлюры, убитого анархистом Самуилом Шварцбурдом[2]. По наитию Павел взял с могилы Петлюры горсть земли и завернул ее в платок. На вопрос удивленного спутника ответил: «Эту землю с могилы Петлюры отвезу на Украину. Мы в его память посадим дерево и будем за ним ухаживать». Этим поступком вызвал у Коновальца восторг и искреннюю симпатию. Очень скоро Павел стал доверенным лицом Коновальца, который готовил его в качестве своего агента в Украине, делился знаниями, передавал опыт подпольной борьбы и умение совершать диверсии и теракты.

Командировка в Краков должна стать своеобразным экзаменом на профпригодность со стороны ОУНовского лидера. Надо сказать, что в условиях незначительного финансирования, борьба внутри организации за влияние и ресурсы была перманентным явлением. И конкурентов Коновалец устранял довольно жестко, при этом еще и фабрикуя (если не было в наличии) доказательств сотрудничества их с большевиками. Целью Павлуся Валюха должен был стать полковник армии УНР Архип Иосифович Кмета[3], который под именем Романа Геращенко устроился служить в Войско Польское, участвовал в германо-польской войне, дослужился до майорских погон. Что не устраивало Коновальца? То, что Кмета наладил связи с немецкой разведкой и, оставшись служить в рабоче-крестьянской польской Красной армии, начал сливать данные немецкому генштабу. Это означало, что группа Геращенко выходила из-под влияния центра ОУН в Берлине, начиная свою собственную игру. И ресурсы, финансовые (в первую очередь), шли мимо пана Евгена. А это было недопустимо!

Два часа назад Судоплатов сфотографировал мертвое тело майора Кметы и отправил непроявленный негатив, завернутый в черную непрозрачную ткань, с курьером в Берлин. Это было просто. Даже слишком просто, Павла преследовала мысль, что какую-то засаду он так и не заметил. Но пока что никакой слежки не заметил. Оставалось еще одно невыполненное дело. Сегодня была суббота. Представитель Ватикана, Апостольский нунций в Польше, Франческо Мармаджи, впрочем, точен, как швейцарские часы. В девять часов утра каждую субботу у него значился разговор с Ватиканом по закрытой для всех (как ему казалось) линии связи. В представительстве Ватикана в это время никого кроме монаха, отвечающего за связь (в том числе исполняющего и работу шифровальщика) не было. Самым сложным в этом деле оказался факт того, что через стену с представительством Ватикана расположилась торговая миссия СССР, которую своей резиденцией выбрал прибывший с проверкой в республику Маленков. Правда, в эту субботу никого на рабочем месте не должно быть: Георгий Макисмилианович вместе с товарищами отправился на маневры Войска Польского в пятидесяти километрах под Краковом. Хотя сам Маленков мало понимал в военном деле, но с ним был целый ряд специалистов, которые должны были зафиксировать состояние войск союзника. И самым сложным стало определиться с видом и мощностью взрывчатки, заряд которой можно было подложить в кабинет папского нунция.

Надо сказать, что отец Франческо к своей безопасности не относился спустя рукава: телохранители у него в наличии имелись. Ему, начинавшему апостольское (дипломатическое) служение Святому престолу в Польше в далеком двадцать шестом году, не обратить внимание на предупреждения паствы о том, что с приходом к власти красных, миссия Ватикана стала весьма рисковой для его жизни, не представлялось возможным. Поэтому каждый «выход» Апостольского нунция в люди Мармараджи сопровождала пара весьма крепкого вида монахов, под рясами которых угадывалось наличие короткоствольного оружия. Власти Польши на это форменное безобразие внимания не обращали.

В два куса Судоплатов прикончил булочку, сделал глоточек кофея, на дне чашки осталась темная гуща, на которой разведчик гадать не собирался. Он покинул площадь, неспешным прогулочным шагом дошел до угла где уже ждал автомобиль, ключи от которого покоились в его кармане.

Когда раздался взрыв, отец Франческо только поднял трубку телефона, по которому ему звонили из Рима. Детонатор активизировался электрическим сигналом от этого телефонного аппарата. Ударная волна выбросила папского нунция через окно на мостовую, в его теле потом нашли несколько поражающих элементов в виде острозаточенных стальных стрелок. При этом погибли и ватиканский шифровальщик, и уборщик из советского торгпредства, который пришел на внеплановую уборку в субботний день. Вчера большое начальство засиделось за бумагами допоздна, и охрана уборщика туда просто не пустила.

* * *

Рим. Ватикан. Резиденция папы римского.

26 июня 1935 года

Папа Пий XII, в миру Эудженио Мария Джузеппе Джованни Пачелли, пребывал в отвратительном состоянии тела и души. Он понимал, что над Ватиканом нависли тучи больших неприятностей. Пачелли стал первосвященником довольно рано: ему не исполнилось и шестидесяти лет, что для папы римского было весьма необычно. И это случилось благодаря поддержке со стороны крайне влиятельного семейства Гаспарри. Пий прекрасно понимал, кому он обязан и сделал многое, чтобы укрепить позиции семьи Гаспарри, впрочем, как и собственной. Но вчера куда-то пропал кардинал Энрико Гаспарри и найти его не могли, хотя подняли все спецслужбы маленького государства[4].

(В РИ еще только кардинал Пачелли, будущий папа Пий XII , в 1935 году)

Почти неделю назад в результате теракта был убит папский нунций (главный дипломат) в Польше, Франческо Мармараджи. Позавчера в автомобильной катастрофе погиб генерал ордена иезуитов Влодзимеж Ледуховский. Может быть, кто-то еще?

Пий дураком никогда не был, иначе бы и не забрался так высоко в своей духовной карьере, а выше и некуда, разве что в святые, но это уже как повезет и только после смерти. Сложить два и два он мог без особого труда. Понять, что эти акты возмездия результат, принятого им и руководством Ватикана решения начать тайную атаку на руководство антихриста в далекой России сложности не представляло. Вот только папа не мог себе представить, что у сатанистов, использующих в своих государственных символах тайные масонские знаки хватит наглости и сил ударить по самым высокопоставленным лицам Святого престола. Дабы успокоить нервы, Пий налил себе бокал прекрасного десертного вина, который делал один винодел вблизи Венеции. Этот напиток изготовляли не более двух бочек в год, выдерживался в каменном подвале при определенной температуре и на свет Божий являлось буквально две сотни бутылок, большая часть которых оказывалась в подвалах Ватикана. Это вино стало с недавних пор любимым напитком самого папы Римского. Пий мог позволить себе бокал его перед сном, и то не каждый день.

Успокоенный не самым крепким алкоголем, через какой-то час папа забылся тревожным сном, ему было душно, давило сердце, внезапно он проснулся от того, что сильно сдавило в груди, в глазах потемнело, папа попытался дотянуться до колокольчика и вызвать на помощь прислугу, но рука бессильно промахнулась, сметя с ночного столика стакан воды, который с глухим стуком упал на толстого ворса персидский ковер. К утру, когда пришли будить первосвященника, обнаружили его уже мертвым. Врачи констатировали остановку сердца в результате сердечного приступа. К утру токсин, родственный одному из компонентов наперстянки, уже благополучно разложился и обнаружить его ни в бутылке вина, ни в бокале стало невозможным.

А в небольшом кафе на окраине Рима случайно встретились два латиноамериканских бизнесмена. Дон Хорхе Нуэвас из Аргентины, в котором, при внимательном рассмотрении можно было опознать Наума Исааковича Эйтингтона, и Рамон Суэрра, в котором тоже при очень большом старании можно угадать Рамона Меркадера.

— Зачистил? — поинтересовался Рамон.

— Обижаешь! — Наум устало улыбнулся. — Мне стоило огромных усилий купить этого слугу. Но похороны в Тибре обошлись бесплатно. А что твой клиент?

— Всё прошло штатно. Ты был прав, дон Педро оказался рад узнать новости из Испании, особенно про готовящийся мятеж против республики. Кстати, он тоже познакомился с водами Тибра.

— Какое удивительное совпадение взглядов! — восхитился Эйтингтон. Операция «Возмездие» выходила на финишную прямую.

[1] В РИ британские и немецкие инженеры сильно отставали в создании радиоуправляемых мин, от СССР минимум, на несколько десятков лет. У нас попытки создать такие взрыватели у противника (весьма вероятного) были несколько успешнее, но не намного.

[2] Случай из РИ

[3] В РИ капитан РИА Кмета после захвата Польши немцами в 1939 году попал в концлагерь, стал сотрудничать с немецкой разведкой, сотрудник зондерштаба «Р», после Великой Отечественной войны подозревался в работе на американцев.

[4] Ватикан стал таковым недавно — после договора между папой римским и Муссолини, который и придал Ватикану статус государства, независимого от Италии.