Мы другие

ВОИНЫ ХАНОТОВ

Молодой правитель скакал галопом по горной теснине в сторону небольшого ущелья навстречу огромному диску солнца, которое начинало вставать над монгольскими степями. Небольшие клубы пыли, поднимаемые его конем, рассеивались под копытами лошадей всадников, скачущих за ним. Сердце стучало в такт топоту копыт, а бедра ног ощущали каждую мышцу коня, несмотря на накинутую на него защитную накидку. Темп нарастал, и он уже не мог отличить свое тело, от тела своего скакуна, слившись с ним в одно целое.

«Успеть… успеть… успеть», — пульсировало у него в висках, а рука уже тянулась к рукоятке сабли. Когда всадники выскочили на пустынную местность, их взору предстала равнина, на которой стояла орда воинов, как пеших, так и конных, не менее десяти тысяч человек. В нескольких километрах от них, на другом конце поля, стояла другая орда воинов, но в три раза меньше, чем первая.

«Где же вы, где? Только бы вы не опоздали…» — пронеслось в голове молодого правителя, а его тело вместе с конем, оружием и всадниками сзади, прорезая воздух, словно стрела, готово было вонзиться в стан врага. Копыта нескольких сотен лошадей, отбивая дробь, передавая по земле вибрацию орде противника, стоящей спинами к ним, заставили нескольких воинов обернуться и начать осознавать происходящее.

Вдруг, когда несущейся «стреле» всадников оставалось совсем немного, черное облако откуда-то справа, беззвучно взлетев, на секунду затмило солнце.

Небольшая часть воинов десятитысячной армии врага увидела приближающуюся сзади «стрелу» во главе с молодым монголом, но ни они, ни их товарищи не могли заметить облако из тысяч стрел, которое накрыло их через несколько секунд.

Стрелы пронзали тела врагов, пробивая латы и одежду. Сбивая шапки с одних, стрелы вонзались в других, не давая никому шанса. Через несколько секунд второе облако из тысяч стрел обрушилось уже на передние ряды, готовившиеся отразить атаку спереди — единственного противника, которого видели воины.

Третье облако из тысяч стрел внесло окончательную суматоху в стан врага, а оставшиеся в живых в панике побежали назад, где конная «стрела» окончательно разорвала их армию, сметая все на своем пути.

Он рубил саблей, как безумный, словно тигр, раскидывающий лапой беспомощных детенышей антилоп.

«Тебе… тебе… на… еще… куда… а-а-а… на… р-р-р-а… еще… тебе…» — мыслей практически не было, только инстинкты и жажда крови захватили правителя.

Наконец подбежала орда, единственная, которую видел враг, и принялась добивать оставшихся, а лучники справа догоняли невидимыми молниями убегающих воинов.

Кровь врага на лице уже мешала видеть, но сабля, в очередной раз, навсегда успокаивала неприятеля. Стоны раненых, крики убегающих и постепенное понимание, что это победа, поднимали боевой дух до состояния безумия.

Не все воины бежали, некоторые сражались до конца, но таких было не много и становилось все меньше.

Постепенно над степью начал разноситься победный крик, заглушающий стоны и придающий скорости убегающим врагам.

— Слава Тэмуджину! — закричали воины, подняв вверх оружие.

— Слава великому батыру! — подхватила вся шеститысячная орда.

Молодой монгол с гордо поднятой головой сидел на коне, щурясь узкими глазами на взошедшее солнце. Необъяснимое чувство победы, ранее не ведомое, придавало ему такую уверенность, что казалось, весь мир лежит у его ног. Он только что победил своего злейшего врага, тестя Унг-хана, и это была его первая крупная победа.

Унг-хан посмел перечить молодому Чингисхану и был разбит в монгольских степях, а военачальник войска Унг-хана Сангук поплатился за свою беспечность и уверенность в численном превосходстве над армией Чингисхана. Не побеспокоившись даже провести разведку, Сангук совершенно не ожидал внезапной атаки и был полностью разгромлен.

Выстроив оставшихся в живых пленных воинов в ряд, молодой хан проскакал два раза вдоль них на коне, остановился посередине и прокричал:

— Я даю вам право выбора: или вы становитесь моими союзниками и служите мне до конца, или погибнете сейчас, на поле, как ваши товарищи…

Молодой правитель был полностью уверен в выборе воинов и, резко развернувшись, поскакал прочь, навстречу солнцу, которое уже высушило кровь врага на его лице…

Молодой хан открыл глаза, щурясь от солнца, которое было уже высоко. Осознав, что лежит на земле, он собрался было встать, но услышал знакомый голос:

— Вставай Эльхан, солнце уже высоко!

Резко вскочив, молодой хан увидел перед собой Темира, который стоял и улыбался. Монгольских степей вокруг не было — только пустынная твердь, а через мгновение, словно электрическими импульсами, память стала возвращаться к Эльхану.

— Что со мной… как это я… —заплетающимся языком бормотал Эльхан, смотря на свои руки, на которых не было крови, но пальцы хранили тактильную память рукоятки сабли. — Где мое войско?..

— Какое войско, где ты был? — спросил Темир.

— Великое войско Чингисхана, разбившее армию ненавистного Унг-хана, — начал Эльхан, но Темир перебил его.

— О, это первая великая победа Тэмуджина, будущего Чингисхана, в монгольских степях. Знатный бой великого воина, — произнес Темир.

— Но как я там оказался? Я был там… — Эльхан очень хотел, чтобы Темир ему поверил.

— Да, я знаю. Это еще раз доказывает, что ты Хан, ты принадлежишь к нашему роду Ханотов. Ты восстановил связь с родом и теперь иногда можешь читать свой род, но только в определенном состоянии.

— Что значит «читать»? Мне надо отыскать Унг-хана и вырезать остатки его корейско-монгольского отребья, — все еще не придя в себя, заявил Эльхан.

— Эльхан, ты здесь. Возвращайся, — сказал Темир, помогая молодому человеку подняться. Солнце было уже высоко, означая то, что Эльхан всю ночь и все утро провел в измененном состоянии. Внутренняя сторона бедер устало болела, как будто долго скакал верхом, а руки были напряжены, еще чувствуя саблю.

— Почему все болит, как будто я только после боя? — спросил Эльхан, когда они прошли уже какое-то расстояние.

— Психосоматика — сила мозга, отражающаяся на теле. Ты нашел связь с родом, и ощутил все, что ощущал в 1193 году, на другом уровне. Не забивай голову, дойдем до места, там отдохнешь, а ночью поговорим, — сказал Темир.

Дальше они шли молча, пока не дошли до жилища на реке Евфрат. Молча поев, Эльхан уснул крепким сном и проспал до вечера.

Проснувшись в темноте, он увидел Темира, который сидел с закрытыми глазами возле костра и, беззвучно шевеля губами, шептал что-то, похожее на молитву. Потом они долго молча сидели у костра, подкладывая дрова. Эльхан уже пришел в себя, а недавнее приключение вспоминалось ему, как хорошо запомненный сон, который навсегда остался в памяти.

— Каждое чтение рода должно тебе что-то дать. Что ты осознал? Какие законы воина ты понял? — спросил Темир, смотря на огонь.

— Главное — нападать внезапно и бить первым, — уверенно ответил Эльхан.

— Согласен, но в той славной битве было много еще чего, что можно прочитать, — сказал Темир. — Надо читать не только свои успехи и неудачи, делая выводы, но и успехи и неудачи врага, также делая выводы. Что сделал неправильно Сангук? — задал вопрос Темир.

— Ну, он сгруппировал все войска в одном месте, а конных смешал с пешими, — быстро ответил Эльхан.

— Ты думаешь тактически. Стратегическая его ошибка в том, что он переоценил свои силы, зная, что вас в два раза меньше и что он сильнее, — сказал Темир. — Нельзя недооценивать врага! Кстати, это касается не только видимых врагов, — серьезно добавил он и спросил: — Что еще понял?

— Что ты меня спрашиваешь, как школьника на экзамене? — недовольно отреагировал Эльхан.

— Пойми, я могу тебе все сам рассказать, но так ты меньше осознаешь. Когда отвечаешь, мозги лучше соображают, поэтому умерь свою гордыню и слушай, — спокойно проговорил Темир и снова спросил: — Почему ты не отдал приказ убить пленных?

— Мне нужно было создать армию. Эта масса воинов, как оружие, которое не повреждено во время боя, достается новому хозяину, поэтому я просто их взял. Тем более что я дал им право выбора, — ответил Эльхан.

— Всех воинов можно переводить в союзники? — продолжил задавать вопросы Темир

— Не знаю… наверное… может, нет… — Эльхан не мог найти точного ответа.

— Нельзя сделать союзниками идейных воинов, и тех, кто родину защищает. А эти, как рабы, как управляемая масса. Вот тебе еще один закон воина. Кстати, все революции делались десятью-пятнадцатью процентами идейного населения, а все остальные лишь принимали волю других. Помни об этом, — сказал Темир, после чего они долго еще сидели молча, смотря на костер, и каждый думал о чем-то своем.

Дня два они жили на берегу, тренировались в единоборствах, стреляли и много разговаривали. К вечеру третьего дня Темир разжег костер и предложил выпить горячий напиток, который по вкусу напоминал алкоголь, но был крепче и имел много оттенков.

— Что это? — попробовав, спросил Эльхан.

— Это пульке — напиток богов! — ответил Темир.

— Пульке?! — переспросил Эльхан.

— Пульке — традиционный напиток ацтеков, был настолько популярен в латинской Америке, что за его злоупотребление приговаривали к смертной казни. Он состоит из текилы и мескаля, получаемых путем ферментации растений семейства агавовых. Содержит алкоголь, который нейтрализует страхи неизвестности и потери, при этом сохраняя ясность ума и физическую активность. Его в умеренных количествах давали воинам перед битвой, чтобы у них не было страха смерти, но при этом они оставались эффективными в бою, — рассказал Темир.

Выпив, Эльхан почувствовал, как тепло растекается по всему телу, давая необычные ощущения. Так как он редко употреблял алкоголь, то быстро почувствовал легкое опьянение.

Темир достал четыре барабана, два из которых отдал Эльхану, и принялся тихонько настукивать, предложив Эльхану делать то же самое.

Темп и громкость нарастали. Эльхан поймал ритм Темира, после чего энергия звука усилилась во много раз.

Ночь, река, костер, лицо Темира на фоне пламени — все это вместе с барабанным боем словно закружило Эльхана. Постепенно Темир начал напевать что-то похожее на тихий, повторяющийся боевой клич. Громкость ударов и напевы в унисон усиливались, и через некоторое время они уже кричали в такт барабанам, не чувствуя своих тел.

Эльхан находился в состоянии транса, не понимая, где он, где его тело, и что происходит. Внезапно перед своими закрытыми глазами он увидел яркую вспышку, и все вокруг наполнилось яростным криком…

…в ответ раздался оглушительный крик нескольких сотен человек, приветствующих его.

Фернандо открыл глаза и увидел свою армию, которая входила в боевой транс под бой барабанов и повторяющиеся напевы.

— Да, Кортес! — слышалось отовсюду, от четырехсот пятидесяти измученных и израненных воинов, воодушевленных речью своего военачальника.

Прикрыв глаза и опустив окровавленную голову, Фернандо Кортес вернулся в недавнее прошлое — в неудачные походы, ранения и большие потери на чужой земле. Он понимал, что его армия разбита и что на их пути стоит тридцатитысячная армия ацтеков, которая уверена в исходе предстоящего боя. Пороха и пушек не было, поэтому предстояло идти в рукопашную с отборной армией, в десятки раз превосходящей его.

Подхватывая ритм, Фернандо с криком вскочил на коня и с двадцатью двумя лучшими воинами поскакал в сторону полчищ врага, а пешие следовали за кавалерией.

Фернандо скакал первым на врага, от количества и вида которого можно было сойти с ума. Никаких мыслей и страхов не было — только напевы, которые звучали в голове, вводя конкистадора в еще больший транс. Примерно то же самое происходило и с остальными воинами, как пешими, так и конными.

С нечеловеческим криком конница ворвалась в стан врага, копьями разметая всех вокруг. Захлебываясь в человеческих телах, словно в море, конники пробивались все глубже, расчищая проход. Разогнавшееся копье кавалерии пробивало щит из человеческих тел, как бумагу. После нескольких рейдов пешие воины вступили в битву.

Кровь ацтеков так обильно покрывала лошадей, что уже сложно было увидеть их цвет, а битва все не прекращалась. Фернандо, словно обезумевший от запаха крови зверь, уничтожал врага, находясь в состоянии, близком к безумию. Словно полубог, уверенный в своем бессмертии, он снова и снова бросался в атаку, сотнями оставляя на поле убитых и раненых.

Охваченные боевым трансом воины Кортеса не чувствовали ни страха, ни усталости, а только планомерно уничтожали врага. Большое количество людей было, скорее, помехой, чем преимуществом, — ацтеки мешали друг другу.

Военачальники их армии вышли на этот бой, как на праздник, уверенные в своей быстрой победе и дальнейшем жертвоприношении пленных конкистадоров. Командиры и жрецы ацтеков были одеты в яркие и блестящие убранства — на них-то и были нацелены атаки Фернандо. Видя, что командиров уничтожают первыми, жрецы стали покидать поле боя, тем самым приводя в замешательство и смятение воинов ацтеков и сокрушая их боевой дух.

Фернандо с кавалерией направлялся к тому месту, где были самые лучшие наряды.

Пробивая путь к главнокомандующему ацтеков Сиуаку, Кортес встретился на мгновение с ним взглядом. Черные глаза военачальника индейцев сверкнули и исчезли из поля зрения Кортеса, который уже не обращал внимания на остальных врагов, отметая их, как котят, так как теперь у него имелась только одна цель, и ее нужно было осуществить. Фернандо почувствовал страх в глазах Сиуаку. Главнокомандующий ацтеков испугался, решив держаться подальше от яростного Кортеса пробивавшегося к нему через толпу его воинов.

Он начал суетиться, но в такой толпе отходить было сложно, и Сиуаку, повернувшись спиной к врагу, попытался прорваться через своих же воинов. Мгновение спустя тяжелое копье Фернандо Кортеса пробило насквозь тело Сиуаку, войдя ему в спину и тяжело ранив еще одного воина.

Увидев смерть главнокомандующего, жрецы поддались панике и стали разбегаться в разные стороны, а вслед за ними начала разбегаться и вся армия. Исход битвы был решен, только кое-где проходили локальные сражения.

Фернандо слез с коня и подошел к поверженному Сиуаку, который практически висел на копье, нелепо поджав ноги. Его черные безжизненные глаза смотрели вверх, застыв в недоумении от того, что как такое могло случиться, ведь еще пару часов назад Сиуаку готовился к празднику, а не к поражению.

Кортес рывком вытащил окровавленное копье из тела индейца и медленно поднял над головой. Кровь стекала по копью и по руке и капала на лицо Фернандо, стоявшего с закрытыми глазами. Открыв глаза, он издал такой нечеловеческий крик, что находившиеся неподалеку его солдаты вздрогнули от неожиданности. Постепенно все оставшиеся в живых конкистадоры Кортеса подхватили боевой клич, который с каждой секундой становился все сильнее.

Фернандо, размахивая копьем, кричал и кричал, заводя себя все больше, опьяненный победой и кровью врага…

Фернандо Кортес не собирался умирать на этом поле, но шел биться, как в последний раз, и Бог отвел ему еще двадцать семь лет жизни победителя.

…Эльхан медленно открыл глаза, щурясь от яркого солнца. Сознание и память на этот раз быстрее пришли к нему, однако все равно состояние было странным. Не было ощущения сна, а только чувство, будто битва происходила вчера, и сегодня Эльхан проснулся после нее. Все тело болело, а на губах ощущался солоноватый вкус крови.

Тяжело приподнявшись, Эльхан присел и долго молча смотрел на Темира.

— Еще одно такое путешествие, и я сойду с ума, — медленно проговорил он, мотая головой.

— Я тоже так думал вначале, но потом привык. Человек ко всему привыкает, — философски заметил Темир. — Ты где был?

— Фернандо Кортес разгромил армию ацтеков, превосходящую его отряд в пятьдесят раз по численности, без пороха и пушек, — с гордостью сказал Эльхан.

— A-а, битва при Отумбе. Славная была мясорубка, — улыбнулся Темир. — Ну, какие законы воина усвоил? — задал он вопрос, который уже ждал Эльхан.

— «Кролик, загнанный в угол, превращается в тигра», — процитировал молодой человек и добавил: — А также я в очередной раз осознал, что нельзя недооценивать врага. Ацтеки вышли на бой, как на праздник, надев свои лучшие одежды. Их умы уже были в веселье и на жертвоприношении, но никак не в бою.

— А что про страхи понял? — спросил Темир.

— Ну, что нельзя бояться и поворачиваться спиной к врагу, — ответил Эльхан.

— Запах страха невидим и неосязаем, но зловония его велики. Чем ты сильнее становишься, тем лучше начинаешь чувствовать страх и влиять на него. Страх парализует не только тело, но и волю, и передается другим, как вирус, захватывая всех. Если научишься управлять своими страхами, сможешь тогда управлять и страхами других, — сказал Темир. — Помнишь мультик про Маугли… когда один удав пришел к тысячам бандерлогов? Они могли разорвать его в клочья за секунды, но страх полностью парализовал их волю, поэтому он был сильнее их всех.

Они целый день провели в коротких беседах, а вечером Темир резко встал и сказал Эльхану:

— Пришло время большой охоты, Маугли…