Мутные времена

Глава 1

Пролог

Судьба, как говорят, штука переменчивая и непостоянная. В редкие моменты — сладкая, но чаще — горькая и несправедливая. Удача, бывало, махнет хвостом: дескать, вот она я, держи покрепче, а потом щелкнет пушистым кончиком по твоему носу, просочится «живчиком» и утечет как песок сквозь растопыренные пальцы, только поминай её… После — хоть лоб расшиби, хоть загнись на работе: поздно! Проехали! Халявы не будет!

Не знаю, как остальные, но я всегда мечтал о Халяве. Наверное, кто-то может подумать — это мечта идиота, ну, или на худой конец конченого лодыря и лоботряса. Но я считаю, что если не всем, то очень многим приходили в голову подобные мысли. И никогда не поверю, что есть люди никогда не испытывающие этого желания — получить что-то, прикладывая минимум усилий, либо не прикладывая их вовсе. Ни сказать, чтобы я считал себя таким уж невезучим: так обычный середнячок, каких «пруд пруди». За все, чего я добился и достиг в этой жизни (до того, как со мной случилась вся эта бодяга), мне приходилось «платить», и порой необоснованно дорого. Но я, как один персонаж из довольно-таки известной книжки (не помню какой, читал давно), продолжал мечтать, что когда-нибудь пойду по улице и найду свое счастье — толстый, набитый крупными купюрами кошелек. Кошелек я не нашел, но судьба подкинула мне на халяву такой чудный гамбит, что я до сих пор не могу прийти в себя. Жизнь моя перевернулась с ног на голову… Впрочем, давайте по порядку, а там уж разберемся. Хотя я так и не понял: получил я долгожданную Халяву, или все, что со мной случилось чистейшей воды профанация, либо горячечный бред душевнобольного. Так или иначе, судить вам…

Глава 1

День, когда все произошло, ничем не выделялся из череды подобных ему безрадостных серых будней. «День сурка», как сказал однажды мой хороший знакомый, намекая на одноименный фильм, в котором главный герой надолго застрял в одном единственном дне, проживая его тысячи раз. Мой знакомый не ошибся: в последнее время дни действительно были похожи друг на друга, словно братья близнецы. Эти дни мелькали перед глазами, сливаясь в один, в котором все идет по одному и тому же сценарию: сегодня было как вчера, а завтра будет как сегодня. Иногда я терялся в них, не мог вспомнить ни числа, ни дня недели…

Вот и в тот памятный день я, как всегда на протяжении нескольких последних лет, поднялся в половину восьмого, быстро перекусил бутербродом с колбасой и сыром (времени, как и желания готовить себе нечто существенное, не было), запил все это дело сладким горячим чаем и выскочил за дверь. На работе я должен был появиться к половине девятого, но, как обычно, опаздывал. Благо, что я работаю недалеко от дома — всего пару автобусных остановок, которые при желании можно пробежать минут за пятнадцать-двадцать. Что я и сделал. Без десяти девять я был уже на работе. Волей случая вот уже десятый год мне приходилось работать старшим продавцом-консультантом в магазине бытовой техники. Завсекцией мелкой бытовки, как по старинке называл меня один из друзей. Работка, конечно, так себе: одиннадцать часов на ногах — приятного мало. Но зато «непыльная»: в тепле зимой, с «кондишкой» летом. Это тебе не на уличном лотке вялиться (было и такое в моей практике). Да и зарплата до недавнего времени была приличная. Только к сегодняшнему дню от нее остался один пшик, годный разве только для поддержки штанов. На большее, увы, не хватает. Впрочем, это я уже отвлекся… Итак: без десяти девять я подбежал к магазину и уткнулся в запертые на ключ двери.

«Надо же, неужели первый?» — мелькнула в голове мысль, оказавшаяся верной.

Развернувшись спиной к дверям, я с силой принялся долбиться в них каблуками. Металлические двери тряслись и гремели, прохожие с удивлением оглядывались, но мне на них было наплевать. Наконец замок щелкнул и входная дверь распахнулась. На меня уставилась заспанная и помятая физиономия ночного охранника.

— Серега, чё шумишь? — недовольно буркнул он, пропуская меня внутрь.

— Ты на часы смотрел? — пожимая протянутую руку, поинтересовался я.

Охранник покосился на часы:

— У, блин, без пяти девять! А чё: ты первый?

— Ну, это я у тебя хотел спросить, — пробегая в торговый зал, ухмыльнулся я.

Охранник спросонья соображал туго, поэтому ответил минуты через две:

— Ну, наверное, опаздывают… Пробки ж везде…

Какие, на хрен, пробки в субботу утром? Но, впрочем, я не стал об этом задумываться. Забежав в раздевалку, совмещенную с расходным складом, я спешно облачился в рабочий «камуфляж»: бордовые штаны и жилетку — года два назад наша компания ввела внутренний стандарт на единую форму для продавцов-консультантов. Дескать, клиенту легче находить в толпе продавцов, если их одежка будет такого же нелепого цвета, как пресловутые малиновые пиджаки братвы начала девяностых годов. Следом за мной в раздевалку вломился Санек Маменко — один из подчиненных по отделу. И таких оболтусов у меня пятеро!

— Успел! — радостно заявил он с порога, взглянув на часы. — Ровно девять!

— Скажи спасибо, что сегодня суббота! — охладил я его пыл. — И директор выходной! Попал бы на штраф!

— Ну, штраф — это для опоздавших! — нагло заявил Санек. — А я — вовремя!

— Ты трудовой договор читал? — прищурился я.

— Ну-у? — не понимая, куда клонит старший продавец, протянул Санек.

— В трудовом договоре сказано, что ты должен явиться на рабочее место за полчаса до открытия и приготовить его!

— Чего там готовить-то? — «праведно» возмутился Маменко. — А сам-то, сам-то когда пришел? — не придумал ничего лучшего для оправдания Санек.

— Начальству в жопу не заглядывают! — осадил я его. — А теперь давай в темпе в зал — двери уже открыли!

— Да иду уже я, иду! — Санек спешно натягивал засаленные форменные брюки, блестящие на заднице, накинул затертую жилетку с бейджиком и следом за мной вышел в зал.

На наше счастье в этот ранний субботний час в магазине никого, кроме заспанного охранника, не было — наша клиентура любит поспать в выходной. Столпотворение начнется часов в одиннадцать-двенадцать, а до этого времени в магазин забегают лишь единицы, которым либо нужно убить время в ожидании очередной электрички, станция которой находиться в двух шагах от магазина, либо просто не спится, либо делать нечего. Хорошей торговли в эти часы ожидать не стоит.

Вскоре подтянулась еще троица членов моей доблестной команды. Один за другим они старались незаметно прошмыгнуть в подсобку. Но куда им от меня было деваться — входная дверь под неусыпным надзором. Вид опоздавшие имели довольно-таки помятый, а когда я зашел за ними в раздевалку в воздухе витал удушливый запах перегара.

— Ну что, босяки, опаздываем? — Я демонстративно взглянул на часы. — Одиннадцатый час на дворе!

— Да мы это, — глядя в сторону мутными оловянными глазами, выдавил Мишка Потапов, — засиделись вчера… Ну и проспали…

— А я предупреждал, что этот ваш сабантуй добром не кончится! В первый раз, что ли, замужем? Знаете же, что с утра на работу, а туда же!

— Ну… мы же вышли, — блеял Мишка, пытаясь пригладить ладонями растрепанные волосы. — Кузьмин ваще, наверное, не придет… В хлам…

— Вот козлина! — выругался я. — А ты в зеркало-то смотрел? — накинулся я на Потапова. — Как с такими рожами работать будете?

— Нормально! Серый, к обеду отойдем! — выдохнул Мишка, обдав меня винными парами.

— У, зараза! — Я помахал рукой, разгоняя запах перегара. — Выхлоп жуткий! Небось, поправили с утра здоровье пивасиком?

— Поправили, — не стал отрицать очевидного Мишка. — Ща жвачкой зажуем — никто и не учует!

— Задолбало меня ваше разгильдяйство! Пора, наверное, по карману бить?

— Чего, директору доложишь? — исподлобья взглянул на меня Потапов.

— Надо бы, конечно! Но живите, пока я добрый! Только меня эта доброта и погубит! Раком-то меня загибать будут!

— Серж, ты человек! Человечище! — радостно заревел Мишка, видимо пивасик начал действовать.

— В зал, уроды! Пошевеливайтесь! — по-отечески прикрикнул я. Они хоть и раздолбаи, но все-таки нормальные пацаны.

— Серега! — в подсобку заглянул Санек Маменко. — Выйди, там к тебе корефуля пришел.

— Кого еще принесло? — задумчиво буркнул я, выползая в зал.

Возле прилавка ошивался низкорослый пожилой субъект, с багровой морщинистой физиономией любителя "Зеленого змия". Завидев мою персону, объект оживился, облизал потрескавшиеся оладьеподобные губы и, надувая пузыри из клейкой слюны, прошамкал:

— Сережка, друг!

После этого он схватил своими заскорузлыми грязными ручонками мою ладонь и принялся её трясти. Меня слегка передернуло: нет, любитель, это слишком мягко про него сказано — настоящий профессионал Бахуса, но я нашел в себе силы и приветливо улыбнулся:

— А, Федор! Здорово, корефуля!

— Сережка, друг, ты один меня понимаешь! Поэтому я к тебе…

«Ко мне он! — мысленно усмехнулся я. — К кому же еще ты пойдешь?»

Федор — дворник нашего магазина, подрабатывающий на полставки еще в десятке мест, искренне считал меня своим другом лишь за то, что я всегда занимал ему денег на опохмел. Так уж получилось, что я никогда не отказывал этому, в общем-то, безобидному пьянчужке. К тому же Федор, как ни странно для синегала, всегда отдавал долги. А если и задерживал, то всегда считал своим долгом зайти и предупредить, чтобы я подождал несколько дней. В отличие от своих друзей, таких же пропойц, как и он сам, Федор пробухивал свои, кровно заработанные деньги, никогда не опускаясь до банального попрошайничества. За что я его и «уважал», если можно это определение применить к опустившемуся человеку. Дворник лечился от алкоголизма множество раз: зашивался, кодировался, сдавался в ЛПД и КНД, но проходил месяц-другой после «лечения», Федор срывался и вновь уходил в запой. Но, как ни странно, на работу он выходил даже под шафе, и делал её как положено. Поэтому и занимал я дворнику деньги в любое время. Без сотни-другой от меня не убудет.

— Занять? — спросил я дворника.

— Ни! — мотнул Федор головой. — Я же тебе еще должен.

— Отдать пришел?

— Ни! — опять замотал головой алкаш. — Пока нету! Как только зарплату дадут — враз верну, ты же меня знаешь!

— Тогда чего от меня нужно?

— Я тут с утра возле казино подметал, — заговорщически прошептал он. — Во, чего нашел…

Федор разжал кулак, демонстрируя мне находку: на его грубой мозолистой ладони лежал невзрачный перстень-печатка из тусклого черненого металла, то ли серебра, то ли мельхиора. Ободок перстня и скоба были украшены арабской вязью. Центр — двумя треугольниками, входящими друг в друга и образующими шестилучевую звезду, в каждом луче которой был помещен непонятный символ. В центе звезды — большой зеленый камень, похожий на бутылочное стекло. Я взял перстенек в руки, покрутил его, пытаясь найти пробу, ведь даже на мельхиоре ставят соответствующий оттиск. Так ничего и не обнаружив, я вернул находку Федору.

— Бижутерия! — пренебрежительно сказал я. — Так, фитюлька!

— Не нужна? — искренне огорчился дворник.

— Да зачем он мне? Был бы хоть серебряный, а так…

— Подаришь кому-нибудь, — не унимался дворник.

— Кому? Хотя… Племяшу, может, подогнать? Он любитель всяких цепей и колечек с черепами, рокер недоделанный!

— Так возьмешь? — расцвел дворник.

— Ладно, — махнул я рукой, возьму! Доброта меня погубит! Чего хочешь за него?

Дворник вновь облизал губы и задумался, сложив их трубочкой:

— У… На шкалик дашь и нормально!

— Вот что, Федор, — произнес я, доставая деньги, — держи три сотни…

— Ни-ни! — замахал руками дворник. — Много этого!

— Ты мельницей не прикидывайся — бери, пока даю! И долг я тебе твой прощаю! Вдруг болт все-таки серебряный…

— Сережка, друг! — воскликнул дворник, пряча трясущейся рукой деньги в карман давно нестираной робы. — Ну, выручил, ну… А если все-таки не серебро? — неожиданно задумался он. — Тогда я тебе эти три сотни верну! Ты не сумлевайся!

— Не серебро, так не серебро! Мы с тобой в расчете! Ладно, топай, давай! Тебя уже, небось, корефули заждались?

— Ну, я побежал? — дворник преданно посмотрел мне в глаза.

— Ты еще здесь? — приподнял я одну бровь.

— Понял! Исчезаю!

Когда счастливый Федор вышел из магазина, ко мне подошел Санек:

— Чего там тебе на этот раз Федор сосватал?

— Да вот, болтяру притащил. — Я показал перстень Маменко.

— Раритетная вещица, — усмехнулся Санек. — Серебро?

— Да хрен его знает, пробы нет, — признался я. — В обеденный перерыв сгоняю в ломбард к Петьке. Пусть посмотрит.

— Ну-ну, — философски хмыкнул Санек и отправился раскладывать ценники.

Я примерил перстень на безымянный палец левой руки — печатка подошла идеально, будто по мне «шитая».

— Ну-ну, — тоже хмыкнул я, снимая перстень и пряча его в карман.

К двенадцати покупатели пошли валом, и я до самого обеда не вспоминал о своем приобретении. Быстренько перекусив, я решил не откладывать визит в ломбард, благо сие заведение находилось неподалеку — в ста метрах от магазина. Рулил в ломбарде мой однокашник по институту — Петька Панкратов. Если у меня возникали вопросы по драгметаллам я всегда шел к нему за советом. Он также прислушивался к моим советам, если собирался приобрести что-нибудь из бытовой техники. Такое вот взаимовыгодное сотрудничество. В ломбарде царила мертвая тишина и полумрак. За конторкой сидел Петька и что-то рассматривал в лупу.

— Здорово, Панкратыч! — бухнул я с порога.

— А, это ты, Юсуп! — обрадовался моему приходу однокашник, тоже назвав меня институтским прозвищем. Моя фамилия Юсупов, отсюда и Юсуп. — Заходи, покурим!

— Гляжу, скучновато у тебя. С клиентурой не густо?

— На хлеб с маслом хватает, и ладно! — отмахнулся Петька. — Всех денег все равно не заработать! Давай, проходи!

Мы прошли из приемной комнатушки в мастерскую, уселись на обшарпанные стулья и закурили.

— Ты какими судьбами? — осведомился Панкратов, выпуская в воздух струю сизого дыма. — Опять чего-то прикупил?

— Есть такое дело, — признался я.

— Я ж тебя предупреждал, если берешь что-нибудь с рук — зайди сначала ко мне! Я посоветую! А то опять дерьма хапнешь! Помнишь, как ты рандолевую цепуру вместо золота прикупил?

— Помню, — неохотно признался я. — Но в этот раз отдал три копейки, пропадут — не жалко!

— Ладно, показывай, чем прибарахлился.

— Вот, — я протянул перстень Петьке. — Посмотри, может серебряный?

— Нет, не серебро, — профессионально осмотрев колечко, заявил Панкратов.

— Барахло?

— Постой, может стоящая вещь. Сразу видно — старая работа! — сказал он, нацепив на глаз лупу. — Подожди-ка! — Петька скрылся в подсобке.

Его не было минут пятнадцать. Я уже начал нервничать — мой обеденный перерыв подходил к концу. Наконец однокашник вылез из «конуры» с озадаченным видом.

— Ни разу такого не видел! — признался он.

— Что?

— Повезло тебе, старина! Вещь неординарная, древняя! Изготовлен перстенек из самородной платины! — огорошил он меня. — А вот этот камешек…

— Бутылочное стекло, — хихикнул я.

— Угу, стекло… Настоящий изумруд! Правда, хреново обработанный, огранка никакая… Но в те времена лучше и не делали. Однозначно могу сказать — вещь древняя, редкая!

— И сколько он может стоить? — осторожно спросил я.

— Даже не знаю, — пожал плечами Петька. — Но если найти настоящего коллекционера, думаю, что около сотни косых сдернуть можно.

— Деревяшками?

— Какие деревяшки? Еврики!

Я сглотнул подступивший к горлу комок: шутка ли, сто тысяч евро?

— А ты можешь найти такого коллекционера? — прямо спросил я однокашника. — Бабки попилим!

— Пополам? — по-деловому осведомился Петька. — Дружба дружбой, а табачок врозь!

— Пополам! — не дрогнув, подтвердил я. — По рукам?

— По рукам! Только есть одна проблема…

— Какая?

— Вдруг он ворованный? Попасть можем.

— Того, кто мне этот перстенек сосватал, я хорошо знаю. Если спалимся, стрелку на него кинем. А колечко заберут — невелика потеря…

— Сколько отдал?

— В общем, пятьсот рублей вышло.

— Да, пятихатка в наше время не деньги, — согласился Петька. — Зато в случае удачи поднимемся неплохо.

— Так давай, действуй! Тебе и карты в руки!

— Хорошо, сейчас я твое колечко сфотографирую во всех ракурсах. — Он вытащил телефон с мощной фотокамерой. — Полазаю в Интернете, размещу фотки на аукционе… А дальше… Дальше — видно будет.

Он несколько раз сфотографировал кольцо под разными углами.

— Держи меня в курсе, — сказал я, пряча находку в карман.

— Ты это, не посей! А то плакал наш шанс!

— Шанс, он не получка, не аванс! — промурлыкал я. — Не ссы, Петюня! Будет как в банке! Ладно, мне бежать пора! До скорого!

— Вечером отзвонюсь! — крикнул мне вслед Петька.

Днем ранее.

Время в казино течет незаметно. Уловить его стремительный бег в этом заведении практически невозможно. В помещении нет окон, нет настенных часов, нет ничего, что напомнило бы азартному игроку о времени. Здесь все подчинено единственной цели — как можно дольше удержать клиента за игровым столом. Принцип "время — деньги" стал законом для заведений подобного рода, который неукоснительно исполнялся всеми сотрудниками казино. Крупье Николай Табакин выполнял это правило неукоснительно: вот уже несколько часов он не выпускал из-за стола группу малолеток — трех парней и девчонку восемнадцати-двадцати лет, весь вечер соривших в казино деньгами. Нужно признать, хорошими деньгами! На это уж глаз у Табакина был давно наметан — чай не первый год рулетку крутит! За три часа игры эта малолетняя компания умудрилась спустить почти двадцать тысяч зеленых! И останавливаться на достигнутом явно не собиралась.

«Халявное бабло, — размышлял Николай, — напарили где-то. Вон, как легко просаживают! Везет же лошарам! Нет, этого нельзя так оставлять!»

Он сделал знак напарнику, чтобы тот подменил его за столом, а сам стремительно покинул игровой зал. Он пробежал по коридору в административный корпус и остановился перед дверью «кредиторов», ссужающих под бешенный процент деньги страждущим — проигравшимся в пух «игровым». Эти «кредиторы» не требовали под ссуду никаких документов или гарантий, но стоило только просрочить с возвратом долга… Рассчитаться практически невозможно! Каким способом они вышибали деньги с проштрафившихся должников, Николай предпочитал не задумываться. Он толкнул дверь и вошел внутрь. Хозяин кабинета — Стас, крепкий мужик лет сорока с жестоким волевым лицом, абсолютно лысым черепом, изломанными и сплюснутыми ушами профессионального борца, вальяжно восседал в глубоком кресле, закинув ноги на стол. Он курил, задумчиво глядя в окно. Его помощники: Карась и Толик, парни, лет по двадцать пять, тоже бывшие спортсмены, то ли боксеры, то ли самбисты, беззастенчиво дрыхли, развалившись на мягких кожаных диванах для посетителей.

— А, Калямба! — оживился лысый, увидев Табакина. Он явно скучал. — Заходи, потрещим за жисть, — предложил кредитор.

— Стас, пошептаться бы, — сказал Николай.

— У меня от пацанов тайн нет, к тому же они дрыхнут, как сурки. Опять всю ночь в клубе бухали… Так что ты трави про свое горе, не стесняйся!

— У меня за столом малолетки бабки спускают, — сказал Табакин. — Явно не кровные! Уже двадцать тонн скинули, а тормоза до сих пор не включают!

— Думаешь, напарили где-то?

— К бабке не ходи! — воскликнул Николай. — Я этих чувачков влет прокусываю, ты ж меня знаешь, Стас! Я хоть раз ошибся?

— Не было такого, — признал лысый, перебрав в уме все подобные случаи. — Предлагаешь пощипать?

— А то? Думаю, навар будет не хилый! И палева никакого — залетные малолетки, как пить дать, залетные! Случайно кинули кого-то, придурки…

— Ты точно уверен, что за ними никто не стоит? — перебил Табакина Стас.

— Да лошары они! Просто повезло уродам! Грех такой случай упускать!

— Ладно, — почесавшись, согласился Стас. — Посмотрим на твоих малолеток. Если дело выгорит, получишь своих десять процентов.

— Пятнадцать! — неожиданно заявил Табакин.

— Это с какого перепугу? — недобро прищурился Стас. — Ты-то ничем не рискуешь!

— Без моих наводок у вас не было бы ничего! — стоял на своем Николай. — А я до сих пор не ошибался! Риск минимальный!

— Хорошо, Калямба, — согласился Стас, — получишь пятнашку! Ты и вправду незаменимый работник…

Входная дверь неожиданно резко распахнулась, и в кабинет вошел молодой парень, один из той самой троицы малолетних оболтусов, просаживающих за игровым столом шальные деньги.

— Физкультпривет! — развязно произнес парниша, без приглашения падая в кресло напротив Стаса.

— Чем могу помочь, молодой человек? — излишне вежливо произнес Стас, убирая ноги со стола.

— Мне сказали, что здесь можно разжиться бабосами под процент. Ты, что ли, тута главный?

— Да, я директор кредитного отдела, — подтвердил Стас. — Только я, молодой человек, денег кому попало не даю! Босоты в городе хватает, бегай потом за вами, ищи…

— А я — не кто попало! — нагло перебил Стаса малолетка, цедя слова сквозь зубы. — И не в долг прошу, а под залог! Просто налички мало с собой прихватил, — строя из себя «делового», пояснил парень. — А ваши уроды, — он кивнул в сторону Табакина, — все бабки вытянули! Ну, ничего, я еще опущу это казино! — мрачно пообещал он.

— Много текста, молодой человек, — холодно произнес Стас. — Вернемся к нашим баранам: что в залог?

— Вот. — Паренек вытащил из кармана штанов изящное бриллиантовое колье и небрежно бросил его на стол перед Стасом.

— Занятная вещица, — произнес кредитор, рассматривая драгоценность. Если он и удивился, то вида не подал. — И сколько вы за нее хотите?

— Пятера зеленью, и она твоя, — растягивая слова, вновь процедил парнишка.

— Пятера, говоришь? — лысый задумчиво крутил колье в руках. — Вот что, пацан, — наконец принял решение Стас, — держи две штуки…

— Да она раз в десять дороже стоит! Это грабеж! — возмутился парнишка.

— Ты дослушай сначала! — невозмутимо осадил малолетку Стас. — Возьмешь два куска, поиграешь, пока мой человек твою цацку проверит! Вдруг ты мне стекло впариваешь…

— Настоящие бриллианты! — набычился парнишка.

— Вот если настоящие — получишь еще три тонны! Ферштейн?

— Гони два куска, — согласился продавец. — Когда за остальными зайти? — В том, что бриллианты настоящие, пацан, видимо, не сомневался.

— Через полчаса, — произнес Стас, доставая из сейфа две пачки зеленых сотенных купюр.

Пацан сгреб со стола деньги и нервно засунул их в карман мятых брюк.

— Я зайду через полчаса, — буркнул он, выходя из кабинета.

Дверь громыхнула, разбудив спящего Карася.

— Че тут у вас? — охрипшим голосом поинтересовался вышибала, оторвав голову от подушки.

— Проснулся, морда? Клиент нервный дверью нашумел! — пояснил Стас, вновь закидывая ноги на стол.

— Может, пробить ему башку, чтобы в следующий раз не шумел?

— Сами разберемся! — отрубил лысый.

— А! — произнес Карась, падая обратно на диван.

— Ну, что я говорил? — довольно усмехнулся Табакин. — Напарили поцики где-то цацек и бабла.

— Похоже на правду, — согласился Стас. — Это камушки не меньше тридцадки тянут, а они их за пятифан скидывают!

— Я думаю, что это не единственная побрякушка, — сказал Николай. — Нужно их как следует тряхнуть!

— Согласен. Значит так, слушай и запоминай: сейчас вернешься за игровой стол, и, как только наш нервный поц свалит за бабками, постарайся выманить на улицу оставшихся малолеток. Понял?

— Не парься, Стас, — успокоил лысого Табакин. — Все будет в ажуре! Это ж лошары! Корчат из себя крутых, а жизни-то совсем не нюхали!

— Ладно, нюхач, вали, работай! — повелительно произнес Стас. — Мне еще пацанов надо растолкать — времени в обрез!

— Я уже убежал! — Табакин поднялся из кресла и подошел к дверям. — Только не упустите их — чувствую, куш будет солидный…

— Слышь, умник, — разозлился лысый, — не учи! Лучше свою работу делай!

Николай выскочил в коридор и побежал к столу. Безбашенных малолеток лучше держать под контролем и именно за своим игровым столом. А то мало ли чего! Его опасения не оправдались: давешняя троица сопляков все так же тусовалась возле его стола.

— Спасибо, Жека, выручил! — шепнул он приятелю, занимая место крупье.

— Ну что, господа, продолжим? — риторически поинтересовался Табакин, поигрывая шариком от рулетки.

— Леха, на чё ставим? — произнес один из троицы, не тот, который продавал колье.

— Да мне по барабану, Сивый! Ставь на че хочешь! А если ума не хватает цифру придумать, у Ленки спроси, — скривил губы Леха. По всей видимости, он был в этой компашке за старшего.

— Ленок, ну подскажи номерок, — хохотнул Сивый.

— На красное поставь, — томно произнесла девчонка, хлопая длинными накрашенными ресницами.

— Ты че, дура? Я ж номер просил!

— А мне нравится красное, — растягивая слова, ответила Ленка.

— Ставь, Сивый, на красное! — посоветовал Леха. — Верняк!

— Эх, была, не была! — Сивый махнул рукой, высыпая на игровой стол оставшиеся фишки. — Все на красное!

— Господа, — официально произнес Николай, — ставки сделаны! Ставок больше нет! — Табакин отработанным жестом крутанул рулетку и запустил шарик. — Двадцать семь, черное! — объявил он.

— Ленка — кобыла! — выругался Сивый, наблюдая, как крупье сгребает фишки. — Говорили мне, послушай телку и сделай все наоборот! У-у, блин!

— А че я, я — ничо! — вновь томно произнесла девица, и не думая обижаться.

— Да ты по жизни ничо! — негодовал паренек. — На хрен только мы тебя с собой взяли? Все деньги спустил!

— Да не кипишуй ты, Сивый! Щас бабосов принесу! На вот, моими фишками поиграй.

Он ссыпал Сывому остатки разноцветных кругляков и вышел из зала.

«Пора!» — решил Табакин и вновь сделал знак напарнику, чтобы тот его подменил.

Выскочив на улицу, крупье огляделся: в этот поздний час возле казино было пустынно. Только перемигивались светодиодами сигнализации припаркованные машины постоянных игроков. Кинув беглый взгляд на часы, Николай поспешил в зал. Подойдя к столику, он негромко произнес, обращаясь к Сивому:

— Молодой человек, вас зовут на улицу.

— Кто?

— Товарищ ваш, тот, который вышел.

— Нафига?

— А мне-то откуда знать? — пожал плечами Николай. — Он попросил, а я просто передал вам его слова.

— Ленка, ты поиграй…

— Нет, он просил, чтобы вы вместе подошли, — настойчиво долбил Табакин. — Вы не переживайте, ваше место никто не займет! Я лично прослежу! Таких солидных клиентов мы уважаем…

Парнишка раздулся от осознания собственной значимости и сунул пару фишек крупье.

— На чай! — по-барски произнес он.

— Премного благодарен! — Чопорно поклонился Николай. — Только поторопитесь, вас ждут!

— Ленка, потом доиграем!

— Ну вот, — надула губки девчонка, — так хорошо сидели…

— Пошли, говорю, Леха зовет! Еще вернемся!

— Будем ждать, — в тон Сивому произнес Табакин. — Возвращайтесь скорее!

Сивый схватил девчонку под руку, и они вместе вышли на улицу. Выскочивший вслед за ними Табакин успел увидеть, как Карась и Толик грузят в джип Стаса два безвольных тела. Никто из них не заметил в темноте, как из кармана брюк Сивого выпал на асфальт невзрачный перстень.

— Все чисто? — осведомился Стас, выглядывая из машины.

— Чисто! — ответил Николай, озираясь по сторонам.

— Мы погнали. — Лысый врубил фары, джип выскочил на дорогу и через секунду скрылся за ближайшим поворотом.

— Вот и ладушки! — Потер руки в предвкушении хорошей добычи Табакин. А что она будет хорошей, он ни капельки не сомневался.

Леха пришел в сознание в каком-то мрачном подвале: сочащиеся влагой стены, обвалившаяся штукатурка, открывающая кривую кирпичную кладку, тусклая запыленная лампочка под низким потолком. Руки и ноги парня оказались примотанными скотчем к ножкам и подлокотникам старого, но еще крепкого кресла. Леха подергался некоторое время, пытаясь освободиться, но привязан он был на совесть. От бесплодных попыток лишь разболелась голова. Чувствовал он себя скверно, словно с большого бодуна. Леха постарался вспомнить, как он попал в этот подвал, но в голове было пусто. Последнее, что он помнил, это как переступал порог кабинета кредиторов. И все. На этом воспоминания обрывались.

— Эй! — дрожащим голосом проблеял он. — Есть тут кто?

— Очухался, болезный? — Из темного угла под свет тусклой лампочки выбрался Карась.

— Ты кто? — испуганно произнес Леха. Посещая кабинет кредиторов, спящего лицом в подушку Карася он не разглядел, и поэтому узнать своего надзирателя не мог.

— А какая разница? — Карась медленно приближался к жертве, сжимал и разжимал кулаки, демонстративно похрустывая суставами пальцев. — За свои делишки отвечать придется!

— Какие делишки?! — взвизгнул паренек.

— Неправильный ответ! — ухмыльнулся Карась, ударив Леху коротким хуком в челюсть.

Тяжелое кресло покачнулось, но устояло. Пацан подозрительно тихо себя вел, уронив голову на грудь. Из рассаженной губы на светлую футболку стекала тоненькая струйка крови.

— Карась, мать твою, опять вырубил клиента? — раздался недовольный голос Стаса. — Он че, боксерская груша? За вами, придурками, глаз да глаз… Тащи воды — отливать будем!

— Я щас, — засуетился Карась. — Я ведь его тихонько, Стас…

— Воду тащи! Если ты, дятел, ему челюсть сломал, и он разговаривать не сможет… — угрожающе прошипел лысый. — Я тебе яйца откручу!

— Да у нас же еще его дружбан! Если этот разговаривать не сможет — разговорим его приятеля! Да и телка на худой конец…

— Ты еще здесь? — Стас набычился, нехорошо сверкнув глазами.

Карась не стал больше оправдываться, он знал, что когда босс зыркает вот так из-под насупленных бровей, с ним лучше не пререкаться — может выйти себе дороже. Поэтому он поспешил выполнить распоряжение Стаса. Через мгновение Карась притащил погнутое ведерко, наполненное вонючей рыжеватой водой, набранной из ржавого вентиля системы отопления.

— Лей! — коротко приказал лысый.

Карась перехватил ведерко поудобнее и с размаху окатил окровавленного паренька. Тот вздрогнул и застонал. Затем открыл глаза и обвел мутным взглядом своих истязателей.

— Очнулся, терпила! — довольно оскалился Карась. — Мычать еще не разучился?

— За что? — просипел пацан.

— А то ты не знаешь? — Карась ухватил парня за горло и сжал пальцы.

Тот забился, захрипел, пуская кровавые слюни. Карась явно наслаждался мучениями паренька.

— Хватит! — вмешался Стас.

Карась нехотя отпустил горло пацана. Леха закашлялся, воздух со свистом выходил из передавленного горла.

— Не… надо… больше… — с трудом прошептал он.

— Это от тебя зависит, — заявил лысый. — Если не хочешь вновь попасть в руки этого садюги…

— Да я его только пощекотал! То ли еще будет? — Нагонял жути на паренька Карась.

— Если не хочешь продолжения банкета, — произнес Стас, — придется тебе все выложить…

— Я не понимаю, что выложить?

— Вы, малолетки, кинули на бабки серьезных людей! А за это нужно отвечать! Где деньги?

— Каких серьезных людей? — выпучил глаза Леха. — Какие бабки?

— Ты дурочку-то не включай! — рявкнул Стас. — Какие бабки ты в казино просаживал? Кровно заработанные что ли?

— Кровные! — неожиданно для Стаса заявил пацан. — Долги стрясли — вот и гуляли!

— Долги-и-и? — протянул лысый. — Интересно, кто ж это так попал, что в уплату даже бриллиантовое колье ценой в тридцать зеленых косарей не пожалел?

— Да есть один придурок, — сплюнув кровь из разбитой губы, произнес Леха, — нарик конченый… Он у нас ханку в долг брал… Как сумма солидная набралась, мы его на счетчик поставили… Время идет, а бабок у него как не было, так и нет… Раз в десять больше суммы натикало.

— Знакомая история, а босс? — развеселился Карась. — Коллеги, значит?

— Ну, допустим, я поверил, — все еще сомневаясь, произнес Стас. — И откуда же этот твой терпила-нарик такие бабосы нарыл?

— Прижали мы его, пером глотку пощекотали, — продолжил Леха, — не найдешь бабок — кончим! Нарик в крик: не убивайте, говорит, отдам бабло! У папана нычка есть, место знаю… С лихвой, значит, верну…

— И кто ж у нас папан, что такие цацки в нычке держит? — Потер лысину Стас.

— Не поверишь, — усмехнулся Леха, — то ли казах, то ли узбек. Фермермерствует в поселке… Пацаны, да развяжите меня, — попросил он, — я думаю, мы договоримся!

— Карась, распутай пацана! — приказал Стас. — А ты давай, трави свои байки. Только если ты нас за лохов держишь…

— Мужики, да я понял уже! — Леха потер освобожденной рукой опухшую скулу.

— Знать, богатый фемер папан этого вашего нарика…

— Да какой, нахрен, богатый? Голь перекатная: пяток свиней, корова, да трактор ржавый! Беженец, одно слово!

— Так, стоп! — не понял лысый. — А откуда цацки?

— Да хрен его знает? — пожал плечами Леха. — Только нычка есть! Да такая!!! Я охренел, когда увидел…

— Вот что, поц…

— Леха меня зовут.

— Давай-ка, Леха, поподробнее: о нарике, о папашке его, и про цацки, ессно, не забудь!

Освобожденный от скотча пленник, морщась, отрывал остатки липкой ленты с рук. Он почти успокоился и уже не боялся бывших истязателей. Их мотивы ему были вполне понятны. Они с Сивым занимались тем же, только на более мелком уровне. Не зря же Карась назвал его «коллегой». Стас не торопил бывшего узника, а терпеливо дожидался обещанного рассказа. Леха, наконец, оторвал последний кусочек скотча с прилипшими к нему волосами.

— Папахен этому нарику не родной, — сказал он. — Появился в поселке лет семь-восемь назад. Беженец, из черножопых. На его мамке подженился, выправил документы, хозяйство завел. Типа фермер, мать его! Ну, вот, значит… Придавили мы поцика, он про заначку отчима и брякнул… Мы его за жабры: давай, показывай! Он нас в старый хлев привел… Свиное дерьмо счистил, несколько досок гнилых с пола поднял… Там сундук, старый такой, металлом проклепанный… Крышку поднял, а там… Мама не горюй!!! Зелень, евро и цацки… Полный сундук!!! Мы с Сивым по горсти цацок хапнули и баксов по паре пачек… Но в том сундуке меньше не стало! Вот ей-ей! А того, что взяли, с лихвой долг перекрыть…

— И в каком поселке этот фермер обитает? — прищурился Стас.

— Поселок Новый, пара часов езды от города.

— Место запомнил?

— С закрытыми глазами доведу… если долю дадите, — помедлив, добавил он.

— Да ты охренел! — возмутился Карась. — Скажи спасибо, что жив остался!

— Тихо, Карась, не кипишуй! — осадил боксера Стас. — Если пацан правду сказал, от нас не убудет. Но если по ушам нам съездил — не жилец! Кореш твой с бабой покуда в подвале посидят, а мы пока в поселок смотаемся, посмотрим на этот заветный сундучок с рыжьем. Карась, заводи драндулет.

Из ночного города вылетели на бешенной скорости, благо дороги в этот поздний час были пустынны. До поселка Нового долетели меньше, чем за час. Стас гнал машину, как умалишенный. Очень уж ему хотелось пощупать баснословное богатство таинственного узбека. К заброшенному свинарнику они подкатили с потушенными фарами — незачем привлекать лишних свидетелей. Навесной замок Леха открыл кривым ржавым гвоздем.

— Пошли! — призывно шепнул он, проскальзывая в вонючую темноту старого свинарника.

— Карась со мной, Толик у машины, — распорядился Стас.

После того, как в свинарник проскользнул Карась, лысый плотно прикрыл за собой дверь и включил мощный «маглайтовский» фонарик. При свете фонарика Леха споро разбросал в стороны остатки прелой соломы и навоза, обнажив черные подгнившие доски. Стас подошел поближе, освещая фонарем фронт работ. Вскоре доски были подняты. В глубокой яме обнаружился искомый сундук, накрытый поеденной плесенью дерюгой. Леха спрыгнул в яму и стянул с сундука ветхую тряпицу. Сундук оказался таким, как и описывал Леха: массивным и почерневшим от времени.

— Ну, что я говорил? — Леха откинул незапертую крышку сундука и погрузил руку в груду переливающихся в свете фонарика драгоценностей.

— Мать моя женщина! — пораженно выдохнул, обалдевший от обилия сверкающих драгоценностей Карась.

— Вот так беженец-узбек! — Хлопнул себя по лысине ладошкой Стас. — Кто ж ты такой, дьявол тебя задери?