Мушкетерка

Глава четырнадцатая

Перед входом с равными промежутками стояли слуги, направлявшие гостей в роскошных платьях и расшитых атласных жакетах. Фонари отбрасывали на мостовую круги желтого света. Эти круги накладывались друг на друга, так что подъездная дорожка, ведущая к особняку, была вся залита сиянием. Высадившись из экипажа перед входом в особняк, мы сразу оказались окружены морем красок и звуков, разговоров, музыки, перестука колес — я едва могла разобрать что-то в этом хаосе.

— Мадам де Тревиль, какое удовольствие видеть вас, — сквозь шум прорвался вкрадчивый голос завсегдатая балов. Мадам де Тревиль опустилась в реверансе. Подошедший мужчина положил ее сверкающую драгоценностями руку на сгиб своего локтя. Их наряды были до того вычурными, что больно смотреть: плотный бархат, усыпанный бриллиантами, пурпурно-голубые перья на манжетах его камзола, ее пышные юбки, отделанные золотыми и серебряными лентами по краю.

— Барон дю Белле, я польщена, — ответила мадам де Тревиль.

— Ваши подопечные так и цветут! Примите мои поздравления.

— О, вы так добры! Благодарю вас.

— Кажется, среди них есть новое лицо. Вы просто обязаны меня представить. — Лишь несколько мгновений спустя до меня дошел смысл его слов, и я направила всю силу воли на то, чтобы не спрятаться за Теа от плотоядной ухмылки, перекосившей его лицо. Не самое лучшее начало для первого выхода в свет.

Мадам де Тревиль ловко отвлекла его внимание:

— Ах, баронесса, какая изысканная брошь! Это подарок к рождению вашего сына?

Баронесса чопорно кивнула, неодобрительно поджав губы.

— Oui, да. В конце концов, он наследник титула. — Судя по всему, упоминание о наследнике должно было вернуть ее супруга с небес на землю, потушив его похотливо блуждающий взгляд.

Неужели все эти люди готовы пожертвовать чужими жизнями ради еще одного украшения, еще одного земельного надела? Еще одного пера в и без того чересчур пышной шляпе? Орден исходил из мысли, что смена власти не может пройти бескровно. И даже я, без году неделя в Париже, начала понимать, что дворяне попытаются переложить это бремя на кого угодно, лишь бы снять его с себя. Вероятнее всего — на тех, у кого меньше власти. Одна из многих вещей, которые я усвоила за свое обучение.

— Девушки, поторопитесь, пока нас опять кто-нибудь не задержал, — вполголоса произнесла мадам де Тревиль, направляясь к одному из слуг, который махнул рукой, чтобы мы проходили. — И Таня, все твои мысли написаны у тебя на лице. Перестань, а не то ты себя выдашь. И заработаешь морщины.

Когда мы оказались внутри, Портия и Теа разошлись в противоположных направлениях и исчезли в огромной бальной зале с широкими арками, позолоченной лепниной и сотнями людей, которые разговаривали и танцевали под гигантскими канделябрами, сияющими золотом и хрусталем. Новые слуги стояли вдоль стен, предлагая напитки и небольшие закуски. Это был не званый ужин, так что столов с переменами блюд не предполагалось, единственным развлечением были музыканты, игравшие на клавесине и еще нескольких струнных и духовых инструментах. Все было не так театрально, как на мероприятиях под открытым небом с фейерверками, которые так любил король, или на маскарадах, где нельзя отличить друга от врага. По крайней мере, так рассказывали мне девушки. И все же этот бал был настоящей какофонией: грохот музыки сбивал с ног, смешивался с голосами, смехом, звоном бокалов и стуком каблуков по мраморному полу.

Мои легкие сжались в клетке из ребер, корсета и шелка. Как я вообще могу здесь находиться? Как мне ориентироваться в этом шуме? В последний раз я чувствовала себя такой беспомощной, когда… когда в экипаже вместо папы приехал месье Аллар. Нет, еще раньше. В Люпьяке, в ту беззвездную ночь, когда к нам в дом вломились незнакомцы с намерением убить меня и маму и оставить наши тела отцу в качестве сувениров.

Кто-то дотронулся до моего локтя — это была Арья.

— Дыши, — прошептала она. — Первый раз самый тяжелый. Вся эта пышность и мешанина звуков. Ты должна стать невосприимчивой к этому, иначе они победят. Помни, для чего ты здесь. Все это не ради них. Совершенно не для них. Дыши.

Краем глаза я видела, как Теа здоровается с сыном маркиза, который, по всей видимости, выпил достаточно, чтобы не заботиться о приличиях и о том, что при Теа нет компаньонки.

— Мадам де Тревиль! — Пожилой господин поднялся со своего места у стены, где на небольшом подиуме стояли столик и несколько пустых стульев. Сам маркиз. Должно быть, сын посадил его здесь в надежде, что так он не будет путаться под ногами. Когда появилась Арья, господин разразился аплодисментами: — Ma belle! Красавица моя! Как вы похорошели! Словно распустившийся цветок!

— Благодарю вас за приглашение, маркиз. — Мадам де Тревиль опустилась в низком реверансе, и мы с Арьей последовали ее примеру.

— О, не стоит благодарности, — отмахнулся маркиз. Я выпрямила ноги, Арья заботливо поддержала меня под локоть. Со стороны это выглядело как простое дружеское пожатие. Но раньше Арья никогда ко мне не прикасалась. И я ни разу не видела, чтобы Теа обнимала ее, как всех прочих. Она была совсем не похожа на Портию, чьи умелые руки придавали моей прическе нужную форму и отвязывали камни от моих лодыжек, когда я сама была не в состоянии поднять голову. И тем не менее Арья всегда первой понимала, когда мне требовалась помощь, так что мне не приходилось о ней просить.

— Список гостей вне моей юрисдикции, — продолжал маркиз. — Молодежь не дает нам, старикам, повеселиться. Не допускает нас к организации балов и торжественных мероприятий. Н-но… — Он запнулся, осознав, что сам поставил себя в неловкое положение. — Если бы ваших имен не оказалось в списке, я бы вычеркнул Бертрана из завещания!

Мадам де Тревиль изобразила ослепительную улыбку, скорее напоминавшую оскал хищника, который точит зубы и готовится отобедать костным мозгом парижской аристократии — ее секретами.

— Вы слишком добры, маркиз. Позвольте представить вам мадемуазель Таню.

Он рассеянно улыбался, то и дело поглядывая на Арью.

— Добро пожаловать, душенька. Вы новая подопечная мадам де Тревиль?

Растерявшись, я украдкой взглянула на Арью. Я не знала, следует ли мне ответить, или нам дозволено вступать в беседу только после того, как мадам де Тревиль отойдет. Но наша наставница разрешила мое затруднение:

— Она чудесно дополнила нашу компанию.

В тот же миг Арья прошептала мне на ухо:

— Не забудь, что я тебе говорила. Ты знаешь, что делать. А если запутаешься, я тебя прикрою.

Маркиз улыбнулся и перевел взгляд на меня:

— Воспитанница Академии мадам де Тревиль? Должно быть, вы особенная мадемуазель. Только самые выдающиеся юные леди удостаиваются этой чести — всем прочим остается лишь чахнуть от зависти!

— Прошу меня извинить, — сказала мадам де Тревиль. — Я должна переговорить с мадам Буто. Девушки, составьте маркизу компанию в мое отсутствие.

Маркиз просиял. Это не про него Теа говорила, что у него недостает пальца? Я украдкой посмотрела на руки — все пальцы оказались на месте.

— Ma belle, красавица моя, давненько я вас не видел, — сказал он Арье и похлопал по сиденью рядом с собой. — Присядьте.

Арья аккуратно подобрала юбки и села, я последовала ее примеру. Наша позиция обеспечивала великолепный обзор всей бальной залы. Прекрасно: я могу наблюдать за Арьей, учиться у нее — и вместе с тем присматривать за всем, что происходит вокруг. И если вдруг увижу, что Портия или Теа оказались в беде, возможно, я сумею им помочь, как они обещали помогать мне.

— Слава богу, что лето закончилось, — прощебетала Арья. — Я, конечно, понимаю, почему все уезжают из города. Кто захочет плавиться на такой жаре? Но те, кто остается, страдают от недостатка общения, — вздохнула она, коротко посмотрев на маркиза, прежде чем перевести взгляд на танцующих. Она словно стала совсем другим человеком.

— Совершенно с вами согласен, — отозвался маркиз.

Пока они продолжали беседу, я обводила глазами зал и наконец заметила Теа. Сын маркиза не мог от нее оторваться, к большому неудовольствию двух высокопоставленных вельмож, которые явно искали с ним встречи. Я наблюдала, как она наклоняет голову, насколько широко приоткрывает рот, когда смеется, и складывала эти наблюдения в той части мозга, которая была набита правилами и наставлениями мадам де Тревиль.

Но самое важное задание было, конечно, у Портии. Ее объект — сын аристократа, который неожиданно завел дружбу с таинственным купцом, несмотря на весь свой снобизм и обычное презрение к людям, имеющим нормальную профессию. Отыскать ее в толпе удалось не сразу — она была в самой гуще, рука об руку с объектом, ее платье напоминало замерзший водопад. Даже если остальные выполнят свои задачи, получение информации, которая была нам жизненно необходима, зависело сегодня от Портии. Меня эта мысль пугала, но Портию, казалось, совсем не тяготила такая ответственность: ее строгость превратилась в опасную и мощную силу, которая манила объекта, словно пламя — мотылька.

— Вам нравится Париж?

Я вздрогнула от неожиданности, когда маркиз задал вопрос.

— Простите?

— Как вы находите город? Мое милое дитя говорит, что вы уже так обвыклись, словно прожили здесь всю жизнь.

Разумеется, Арья преувеличивала, но мое лицо озарила улыбка:

— Здесь чудесно! Столько зрелищ, столько увлекательных занятий!

— Не стоит переутомляться, особенно в преддверии сезона! Придворные мероприятия — такое удовольствие после тесного общения с массами, — сообщил он, оглядывая зал. — Гораздо более утонченные. Мой сын настоял на том, чтобы пригласить и представителей низшей аристократии, и даже кое-кого из бюргерства. Впрочем, не со всеми он водит дружбу — на мой вкус, некоторые из них чересчур радикальны.

Судя по тому, что я слышала о похождениях короля, придворные мероприятия были далеко не консервативны, однако Арья ослепительно улыбнулась:

— Чересчур радикальны, вы говорите?

— Да, да… — кивнул маркиз, не в силах отвести от нее взгляд. — Я говорил Бертрану, что не желаю видеть их у себя в доме! Я не позволю осквернить мой герб философскими разглагольствованиями каких-то подростков, убежденных, что аристократия — ярмо на шее общества!

— Я не одобряю подобных идей, — согласилась Арья, и ее глаза ненадолго встретились с моими.

— Ну разумеется, душенька. На самом деле и мой сын не одобряет — все это проходимцы, это они наводят смуту. Среди них есть студенты, ma belle, и до чего ужасные книги они читают, каких философов обсуждают! — Он понизил голос до напряженного шепота: — Однажды я даже слышал, как они упоминают… демократию!

Маркиз поежился.

— Надеюсь, мне никогда не доведется с ними встретиться, — сказала Арья.

— Это весьма маловероятно. Вы просто образчик женственности и изящества, что у вас общего с подобными личностями? Нет, вам определенно нечего бояться.

— Вы уверены? — Арья перешла в наступление, ее рука зависла в дюйме от его. — Если они так дерзки и предприимчивы, как вы говорите, они могли замаскироваться. Притвориться теми, кем на самом деле не являются.

— Что ж, они относятся как раз к той изворотливой породе, которая может на это решиться!

— Должна сказать, — вставила Арья, — что я всегда восхищалась вашей способностью разбираться в людях. — Маркиз прямо-таки раздулся от гордости. — Если бы вы составляли список гостей, вы бы наверняка проследили, чтобы их тут не оказалось.

— У меня действительно гораздо больше опыта, чем у Бертрана. Но он хочет сам принимать решения. Если верить дошедшим до меня слухам об этих негодяях, мне все же придется вмешаться. Ради его же блага. Это ведь останется между нами? Я бы не хотел, чтобы кто-то превратно истолковал дружеские связи моего сына как доказательство его… неверности.

Неверности кому? Королю или вельможам, которые мечтают его свергнуть?

— Разумеется. Вы прекрасный отец, — произнесла Арья, на этот раз гораздо мягче.

— Бесполезно пытаться урезонить молодое поколение, — посетовал маркиз, похлопав ее по руке. — Не вас, разумеется, не вас. Они думают, что можно запросто отодвинуть нас в сторону, а мы смиримся.

Он поднялся и вытянул шею.

— Перейдем к более приятным материям. Не желаете ли потанцевать, ma belle? — Затем он повернулся ко мне. — Прошу простить, что оставляем вас в одиночестве.

— Ах, месье, у меня и в мыслях не было мешать вашим танцам!

Арья взглянула на меня — должно быть, я немного перегнула палку.

— Как бы то ни было, надо найти вам партнера. — Маркиз хлопнул в ладоши так, что я вздрогнула. — О, Ришар, Ришар! Идите сюда!

К нам приблизился мужчина за сорок, на его лице было написано неудовольствие. Маркиз прервал его беседу с леди, чье платье представляло собой ворох розовых шелковых оборок, а зубки светились как жемчуг.

— Что вам угодно, маркиз?

— Вы просто обязаны потанцевать с этой обворожительной мадемуазель. — Он с надеждой взглянул на меня. — Месье Ришар — друг моего сына. Один из немногих приличных людей в этой компании. Хотя, вероятно, я держусь за это убеждение лишь оттого, что давно с ним знаком — я знал его еще мальчишкой! В смысле когда он был мальчишкой, а не я. — Маркиз рассмеялся собственной шутке, и его лицо стало похоже на сморщенный помидор.

— Ну что вы, маркиз, в этом нет никакой необходимости, — поспешила возразить я, когда подошедший господин с помрачневшим лицом предложил мне руку. Арья, казалось, не разделяла моего беспокойства — она выглядела, как обычно, бесстрастной.

Я повернулась к хмурому господину, к его неохотно протянутой руке и приняла решение. Если пойдет слух, что я отказалась танцевать на первом же балу, меня сочтут надменной выскочкой, и это привлечет нежелательное внимание — ко мне, а значит, и к Ордену.

Я присела в реверансе и улыбнулась, ощутив, как к левому бедру прижалась шпага, а к правому кинжал.

— Почту за честь, месье, — выдавила я.

Он повел меня к танцующим, которые выстроились в две параллельные линии для менуэта. Рядом со мной оказалась Портия — ее льдисто-голубое платье узнавалось безошибочно.

Мы не дадим тебе упасть.

Мое тело инстинктивно отозвалось на знакомую музыку. Я чувствовала, как она проникает в позвоночник, отдается эхом в грудной клетке. Шаг вперед, шаг назад. Пока мы делали шаги и кружились, моя ладонь была плотно прижата к его ладони. Танцующие смешались в пеструю картину из акварельных и ярких оттенков, завитые волосы напоминали клубящиеся облака. У женщин были нарумянены щеки и накрашены губы — все оттенки розового, красного, лилового, названия которых я не знала, совсем не похожие на оттенки живых цветов в мамином саду. Вот бы она увидела меня сейчас; она бы ни за что не поверила.

Меня окружали люди, которые ничего обо мне не знали. Мое лицо было им незнакомо, моего тела они никогда не видели. И хотя головокружение подкарауливало меня совсем рядом, несмотря на плотно поджатые в туфлях пальцы ног, я скользила по гладкому полу в общем потоке. Это просто дуэль без шпаг, и в этой дуэли я собираюсь победить.

Вечер промелькнул в мгновение окна в вихре нижних юбок и пьяного смеха.

Всего было в избытке: и звуков, и образов, весь мир был похож на золотой оазис, полный мотыльков.

После танца с месье Ришаром я вернулась к Арье, но не успела толком отдохнуть, как меня пригласил какой-то юноша. К концу танца головокружение не просто маячило на горизонте — оно подобралось ко мне вплотную.

— Вам не кажется, что здесь душновато? — Юноша одернул украшенный вышивкой камзол. Его дыхание было горячим и сбивчивым. Окна были закрыты от сквозняков, а зал был битком набит людьми. Веер не приносил никакого облегчения, лишь разгоняя спертый воздух.

— Прошу меня извинить, — выговорила я и улыбнулась вымученной улыбкой, совсем не походившей на ту, что я отрабатывала перед зеркалом.

Пробившись сквозь плотную толпу гостей, я добралась до ближайшей стены. Несмотря на то что я изо всех сил поджимала пальцы ног и отчаянно глотала воздух, из углов зала на меня надвигалась тьма. Теа говорила, что они не дадут мне упасть. Мои сестры по оружию. Но головокружение усиливалось, шум в ушах становился громче, сердце билось все чаще. Я оглядывалась в поисках подруг и ненавидела себя за это, ненавидела свое тело за то, что оно снова меня подводит, подводит общее дело, я ненавидела всех тех, кого не было рядом, чтобы мне помочь, и все же я отчаянно нуждалась в них, я бесконечно ненавидела весь мир, и тем не менее голова продолжала кружиться.

Они бросили меня. Точно так же, как Маргерит. Я упаду в обморок. Мама всегда боялась, что я упаду и разобью голову — так и будет, только моя кровь зальет не деревенскую мостовую, а пол бальной залы.

— Таня, — послышался голос у самого уха, голос, который выдернул меня из тьмы. — Таня, ты меня слышишь?

Шум, грохот, порыв свежего воздуха.

— Теа? — Ее лицо замаячило прямо передо мной. — Где мы?

Я запиналась, слова звенели в ушах, точно их произносил кто-то другой. Серые всполохи расцветали перед глазами, точно гвоздики.

— Самый быстрый способ оказаться снаружи — воспользоваться выходом для слуг.

Когда я попыталась встать со скамьи, она запротестовала:

— Нет, погоди, я принесу тебе чего-нибудь попить. А еще лучше — пошлю Портию.

Они подхватили меня. Не дали мне упасть. И все же…

— Теа, — позвала я, и она остановилась у двери, — ты расскажешь мадам де Тревиль?

— Я же говорила, что мы не дадим тебе упасть, Таня.

В глазах защипало от слез, и я поспешила зажмуриться.

Послышался какой-то шорох, звук шагов. Я открыла глаза и увидела в окне Портию с бокалом в руке. Она не двигалась, глаза были широко распахнуты.

— Мадемуазель, вам нехорошо?

Мое сердце бешено заколотилось. Кто-то увидел меня — больную, слабую. Различить черты лица в темноте было почти невозможно. Чей-то силуэт — мужчина или юноша, хотя по голосу скорее молодой. Я в ужасе взглянула на Портию. Она покачала головой, потом кивнула на незнакомца.

— Простите, если застал вас врасплох, — если хотите, я побуду с вами, — сказал он. Луч фонаря упал на его лицо и позволил разглядеть светло-карие глаза, живые и участливые, разлет бровей, решительную линию носа. Я пыталась сопоставить эти детали в уме, желудок трепетал. — Я видел вас внутри, мне показалось, что вам дурно, я лишь хотел убедиться, что с вами все хорошо. Что вы здесь не одна.

Черт бы побрал Портию! Я была к этому не готова.

— Месье, спасибо вам за заботу, однако мне пора возвращаться…

— Этот бальный зал — настоящая душегубка. — Он пристально вглядывался в мое лицо. — Хотите, найду мадемуазель, которая посидит с вами? Я оставлю вас, если вам неприятно.

— О нет, не поймите меня превратно! Я вовсе не хотела сказать… то есть я не хочу, чтобы вы подумали… — торопливо залепетала я, обескураженная его добротой.

Когда я запнулась, его губы изогнулись в усмешке:

— Я не настолько самонадеян, чтобы строить предположения о чувствах и мыслях женщины. И я не из тех, кто делает поспешные выводы из чьего-то недомогания. Я просто не хочу показаться назойливым.

Он не демонстрировал никаких признаков отвращения или пренебрежения. Он не знал всей правды — лишь увидел меня на грани обморока, однако его слова обезоружили меня.

— Месье, — возразила я, и в моем голосе было столько патоки, что я сама удивилась, — вы вовсе не назойливы.

Когда его взгляд снова скользнул по моему лицу, я ответила ему улыбкой настоящей мушкетерки. Ну почти.

— Вот ты где! — воскликнула Портия, выбегая из двери, словно только что обнаружила меня. — А я тебя повсюду ищу!

Если мой собеседник и заметил силу, с которой она подняла меня на ноги, обвив рукой, он ничего не сказал.

— Теперь, когда о вас есть кому позаботиться, я удаляюсь. — Он поклонился и вернулся обратно в дом.

Я подождала, пока дверь за ним закроется.

— Портия, что это было?

— Боевое крещение! И ты справилась совсем неплохо. В самом начале нервы тебя немного подвели, но над этим мы поработаем.

— Но кто был этот…

— Понятия не имею. Честное слово, это не я его к тебе подослала. Но он сделал свое дело, не так ли? — Она рассмеялась, увидев выражение моего лица. — Он явно был очарован. Мне говорили, что, когда мужчина проявляет к тебе неподдельный интерес в первый раз, это придает уверенности. А именно уверенности, дорогая Таня, тебе как раз и не хватает.

К тому времени, когда мы с Арьей наконец отделались от маркиза, который умолял нас — в основном, конечно, Арью — остаться еще ненадолго, мои щеки горели ярким румянцем. После того как Портия проводила меня обратно к Арье и маркизу, остаток вечера я просидела на стуле, а Арья отваживала от меня желающих потанцевать, чтобы дать мне время разогнать черные круги перед глазами.

— Скорее, — шепнула Арья, — пока он не заставил меня смотреть, как он спускает деньги за карточным столом с остальными толстосумами.

Наклонив голову, я позвала ее выйти на свежий воздух. Мы стояли у большого факела — они служили не только для света, но и для тепла, в то время как фонари освещали лишь подъездную дорожку. Мы находились достаточно далеко от гостей и слуг, чтобы говорить спокойно, не опасаясь, что нас услышат.

— Ты что-нибудь выяснила? — спросила я.

Она коротко кивнула:

— Обсудим позже.

На ее бледном лице, обращенном в профиль, плясали отблески пламени. По краям скул залегли тени.

— А тебе… тебе… — Я хотела выяснить, рассказали ли ей Теа или Портия о том, что со мной случилась. Но при взгляде на ее холодное, сосредоточенное лицо слова застряли в горле.

— Понравилось ли мне, как ты держалась? — Она неверно поняла мой вопрос, и я ее не поправила. Выражение ее лица немного потеплело. — Ты неплохо справилась. Даже отлично. А маркиз всегда ворчит по поводу студентов. Он так бескомпромиссен.

— Но разве мы не против них боремся? Тех, кто посягает на саму основу нашей…

— Есть разница между теми, кто собирается устроить во Франции государственный переворот, и молодыми, полными надежд юношами и девушками, которые никому не хотят причинить вреда и просто мечтают о том, чтобы у их соотечественников была крыша над головой и достаточно средств, чтобы прокормить семьи — а не голодать, пока члены королевской семьи набивают животы едой и напитками. Чтобы людей не отстраняли от принятия решений лишь потому, что в их жилах не течет голубая кровь. Те слухи, о которых он говорил, не представляют для нас никакого интереса.

Злоба, прозвучавшая в ее голосе, заставила меня напрячься.

— Но разве ты сама не из дворянской семьи? Хочешь сказать, что ты антироялистка?

— Потише, пожалуйста. А не то нас обеих убьют, — шикнула Арья. После того как мы перешли в более тихое место, где должны были встретиться с остальными, она продолжила: — Я стараюсь не мыслить такими шаблонами. Это сильно сужает поле зрения.

— Значит, ты хочешь, чтобы страна была для всех, и тебе не важно, какая при этом будет форма правления?

На ее лице промелькнуло удивление.

— Возможно. Я бы посоветовала тебе не демонстрировать такую сообразительность на публике. В нашей работе быть умной — значит скрывать свой ум. Женщинам не положено разбираться в подобных материях. Именно поэтому наш Орден так эффективен: никто и не подумает опасаться «Мушкетерок Луны», пока не станет слишком поздно. Вся их репутация, их сердца, их жизни окажутся в наших руках… и на острие нашего клинка. — Арья ненадолго умолкла, остановив взгляд на открытых дверях. — А вот и наш экипаж. И все остальные, — добавила она.

Я обернулась в ту же сторону, что и она, оглядывая толпу. Заметив устремленные на меня глаза, я запнулась. Когда наши взгляды встретились поверх пламени факела, он улыбнулся бархатной улыбкой.

— Таня, ты идешь?

Голос Теа заставил меня вздрогнуть. Она ждала на ступеньках экипажа, остальные уже были внутри.

— Секунду, — ответила я, снова повернувшись к толпе.

Но он уже исчез.