Мудрость стихов

Жёлтые соцветия токкобана цвели девять месяцев в году и лишь зимой прятались от наступающих холодов. Всё поле было усыпано их жёлтыми лепестками, которые на вечернем закате создавали чарующий эффект. Идя по тропе вдоль бесконечных жёлтых полей, Икеда стала замечать, как цветки токкобана плавно увядают один за другим. Цветы чернели, а резкий запах, вызывающий тошноту, словно отпугивал от дальнейшего пути. Охотница вышла с опушки леса, и омерзительно отталкивающее зрелище открылось её глазам. Чёрное мрачное поле, покрытое скверно пахнущей гнилью, словно сама смерть пронеслась по этим цветам. Одинокие дома, стоявшие у дороги, были брошены, а вдоль их крыльца виднелись ровные, застывшие капли крови. Икеда двинулась дальше по тропе. Она сохраняла хладнокровие, но всё же иногда внимательно осматривалась по сторонам. Тропа прерывалась на одинокой таверне, что напоминала скромный храм с высокими колоннами. На входе висела табличка: «В обуви не входить», и действительно, прямо у самого порога стояли десяток башмаков. Икеда разулась и вошла в просторный зал, разделённый на маленькие комнаты тонкими перегородками. Пол был тёплый, согретый паром горячего чая и выпечки. В углу подальше сидели те, кто избрал что-то более прохладное и крепкое. По всему залу были аккуратно расставлены низкие столики, идеально вычищенные и упорядоченные, всё как любила Икеда. Она присела за один из них, положив амигасу рядом, и к ней в ту же секунду подбежал седой мужчина, который дружелюбно улыбался, должно быть, каждому вошедшему в его таверну.

– Добро пожаловать, госпожа-а… – протяжно поздоровался он, желая услышать имя гостьи.

– Мосина, – уверенно ответила воительница, – Мосина Икеда.

– Добро пожаловать, госпожа Мосина. Чего желаете? Могу предложить вам мятный чай – успокаивает с дороги.

– Для начала ответь мне на вопрос, – Икеда достала из рукава монету и звонко подкинула старцу. – Что тревожит злого духа с полей?

Старец довольно улыбался, пока рассматривал медную монету, но, услышав вопрос, резко сменился в лице. Он наклонился ближе, прикрываясь от любопытных глаз, что отвлеклись от мирного чаепития.

– Дух этот жесток. Убивает всякого без разбора, без жалости. Досюда пока не добрался, но, боюсь, и к нам скоро сила нечистая нагрянет.

– Что произошло?

– Семья жила в поселении неподалеку. Вот только беда на них свалилась. Дети и жена в одну ночь умерли, только муж жив и остался. Твердил он, что отравились ягодами, да мало ему кто верил, но и обвинять никто не решился. После этого люди умирать и начали. Поля чернеть, а ночью вой невыносимый, полный боли. На всю округу слышно.

– Где мне найти этого мужа?

Старец изумился, широко выпучив глаза. Он вновь покачал головой, краем глаза оглядываясь по сторонам.

– Женился он, на красавице молодой, едва семью успел похоронить, тут же под новую юбку прыгнул и переехал с ней в соседнее поселение, что к северу.

– Как его имя?

Старец призадумался и зашипел, словно имя вертелось у него на языке.

– Мори Огай.

Икеда задумчиво застыла, всматриваясь в одну точку. Её пронзительный взгляд вызывал у старца нетерпеливое жжение в пятой точке, заставляя его всё время дёргаться.

– Простите, госпожа Мосина, – почтительно обратился он, – а вы по какому поводу интересуетесь?

Икеда плавно подняла глаза, взглянув на любопытного старика.

– Я ловчая.

Старец медленно отдалился назад, выпрямив спину и тяжело сглотнув, дабы сбить наплывший ком в горле. Он вновь гостеприимно улыбнулся и, поднявшись, почтительно поклонился.

– Я принесу вам чаю, отдохните с дороги.

Икеда слегка поклонилась в ответ. Тьма за окном сгущалась. Охотница полночи не смыкала глаз, оперевшись о стенку в углу таверны. Она внимательно вслушивалась в ночные вопли, что эхом проносились вдоль ближайших полей. Вопли были столь протяжными, столь леденящими, полными боли и переваливающей ненависти. Они вызывали свист в ушах, что порой перерастал в головную боль.

С первым лучом солнца Икеда вновь ступила на тропу, свернув на север. Ближайшее поселение, что ей встретилось, было весьма нескромным. Обширные сады, вычищенные улочки и множество цветов токкобана, развешанные на тонких карнизах домов. Здесь жили далеко не бедные люди, и меч за поясом уже мало кого удивлял. Икеда обратила внимание на местную корчму, что находилась в центральном квартале. Большая, обширная, больше напоминающая императорский зал, и с самого основания до загнутых краёв крыши украшенная жёлтыми венками. Икеда вошла, осмотрев просторное помещение и заметила, как несколько воинов, сложив свои катаны, опустошают чашку за чашкой жгучего саке. Она прошла мимо них и, словно притянув их взгляды за собой, остановилась у стойки. Корчмарь сложил ладони и наклонился ближе, пытаясь взглянуть в глаза Икеде, но широкая амигаса разрушала все его робкие попытки.

– Желаешь выпить, воительница? – спросил он, продолжая неодобрительно пялиться на её шляпу.

Икеда медленно приподняла амигасу, из-под которой открылись чёрные холодные глаза. Корчмарь наконец отдалился от стойки, робко пожимая задрожавшими плечами.

– Я ищу дом. Дом, где живёт Мори Огай.

Корчмарь занервничал ещё больше, то и дело заглядывая Икеде за спину, где воины, внимательно прислушивались к начавшемуся разговору.

– Зачем тебе нужен Мори? – спросил корчмарь.

– Его бывшая жена убивает людей, воет по ночам и превращает ваши жёлтые поля в гнилое пепелище. Я хочу знать почему.

– Мне нравится твой меч! – вдруг вмешался воин, встав из-за стола, – а пользоваться им умеешь или носишь для красоты? У кого ты его украла? Я вижу по рукоятке, что он старше тебя как минимум на два века. Он не мог достаться тебе задаром.

Икеда обернулась. С трёх воинов свисали красные латы, на плечах шёлковые плащи до самых коленей, а на золотистых поясах крепились катаны с дорогой обшивкой. Икеда обнажила половину лезвия, мелькнув катаной в ножнах, и сверкнула тёмной сталью. Все глаза устремились на клинок, очарованные столь искусной работой. Лезвие было настолько тонким, что казалось, способно разрубить волос пополам, а вычурное основание, словно пылало алой медью, которая плавно переходила на украшенную рисунками рукоятку. Для любого воителя было гордостью похвастаться своим оружием, но Икеда старалась отдаляться от лишних вопросов, на которые она сама не знала ответов. Она скрыла лезвие в ножнах, и любопытные взгляды вновь бросились на воительницу.

– Может, ты мне расскажешь, где живет Мори Огай? – спросила она.

– Рассказать тебе? А с чего вдруг? – съязвил воин. – Я живу здесь довольно долго и знаю каждого, кто входит и выходит из моего селения, но тебя я вижу впервые. Бродишь здесь, почему-то интересуешься всякими сумасшедшими женщинами, что пожирают мирных людей. Меня это злит, – оскалив зубы, прошипел он.

– Так, может, выпьешь чаю вместо саке.

Воины вульгарно захохотали.

– А ты, я смотрю, шутница. Тогда такая дорогая игрушка тебе тем более ни к чему.

Вояка положил ладонь на рукоятку своего меча и фальшиво ухмыльнулся.

– Ц-ц-ц, – зацыкала Икеда, покручивая головой. – Если вытащишь лезвие из ножен, то останешься без меча.

Воин сжал зубы и потянул за рукоять. Икеда в тот же миг, словно вихрь, совершила выпад вперёд, обнажила катану и резким ударом, снесла лезвие его меча, будто это засохшая ветка. Лезвие сломалось напополам и, сверкнув хрустальным серебром, вылетело прямо из рук воина, оставшись торчать в стене. Икеда плавно выпрямилась и спрятала свою катану в ножны, приподняв чёрные глаза. Воины испуганно попятились назад, тут же убрав ладони со своих мечей. Вояка застыл, поражённый такой скоростью и мастерством. Его губы дрожали, и он был даже не в состоянии опустить сломанный клинок.

– Это… это невозможно, – напуганно обомлел воин.

– Говори, где живет Мори Огай, иначе я лишу тебя не только меча.

Воин дрожал, нервно покачивая головой, но всё же собрался, медленно опустив дрожащие руки.

– На окраине, напротив садового храма.

Икеда поправила амигасу, почтительно поклонившись, и оставила воинов наедине с пугающим изумлением.

Высокий двухэтажный дом был достаточно украшенным и большим, чтобы привлечь внимание. Напротив него виднелся изумительной красоты сад, из которого под ноги прилетали лепестки всех колоритов. Икеда постучала. Дверь слегка приоткрылась, и из нее выглянула молодая девушка. Она с любопытством глядела на гостью и не говорила ни слова, её круглые глаза и улыбчивое молчание напоминали поведение маленького ребёнка.

– Мне нужен Мори Огай, – ответила Икеда на немое молчание.

Девушка не отреагировала, всё также продолжая пялиться, но воительница сохраняла железное терпение и не сводила глаз в ответ.

– Кто там!? – послышался суровый мужской голос.

Дверь раскрылась полностью, и на пороге появился высокий мужчина с завязанным на затылке хвостом. Своей манерностью он напоминал отвязного моряка или воина, некогда ушедшего на покой. Длинный халат с подвязками, вычурное ожерелье на шее и молчаливая жена, что вдоволь насмотревшись на нового гостя, равнодушно отвела взгляд.

– Что тебе нужно? – спросил он, сузив глаза.

– Мори Огай.

– Это я. У тебя ко мне дело?

Икеда едва заметно кивнула.

– Ладно, проходи.

Она вошла в просторный зал со светлым полом и бежевыми коврами на стенах. Весьма нескромно и весьма богато.

– Так что тебя привело? – спросил Мори, присев в покачивающийся стул.

– Твоя бывшая жена, – тут же ответила охотница.

Мори не проявил никого энтузиазма, лишь расслаблено пожал плечами, словно слова воительницы пролетели мимо него.

– Расскажи мне о ней. Я хочу знать, что её гложет.

Мори замер, с возмущением взглянув на Икеду.

– Гложет? Я думаю, дело не в этом. Её звали Сибо, и ещё живой она была исключительно злобной и отвратительной женщиной. Не удивлён, что она и после смерти не даёт людям покоя. Но ответь мне на один нескромный вопрос. Какого хрена интересуешься?

На лице Мори замер нахальный оскал, а глаза твёрдо смотрели вперёд, ожидая немедленного ответа.

– Я та, кто может помочь ей, а заодно и всем вокруг.

– Понятно, – тут же прервал её Мори. – Ты охотница на духов. Я рад, что ты завалилась в наши края, с этой проблемой уже давно пора разобраться.

– Я займусь ею, но ты мне заплатишь.

– Само собой. В этом мире ничего не делается бесплатно. Я заплачу тебе сто мон, если сделаешь всё тихо и быстро. Всяко лучше, чем когда старые бабки разносят слухи за моей спиной.

– Заслуженно, – съязвила Икеда, бросив взгляд на его молодую жену.

– Сделай свою работу, ловчая, и я заплачу. От бедности я нынче не страдаю.

– Где находится дом, в котором умерла твоя семья?

– В деревне ниже. Дом этот ты точно не пропустишь.

Икеда напоследок вновь взглянула на молодую девушку. Она бездумно пялилась в потолок, прижавшись к стене и вытянув худощавые ноги. Девушка опустила глаза и взглянула на охотницу, когда та уже выходила за порог с таким трепетом и болью, словно пытаясь предостеречь от чего-то тревожного.

Икеда вышла на гаснущие поля токкобана. Старый заброшенный дом, что стал для всех местных пристанищем зла, и вправду не составило труда отыскать. Тёмный след прямой выжженной линией вёл прямо к нему. Запёкшаяся кровь смешивалась с сырой гнилью, что густой синевой впитывалась в обувь, продавливая под собой мокрую землю. Тучи сгущались, но вечернее солнце всё ещё било в спину, уверенно исчезая с каждым шагом. Чёрная линия неожиданно прервалась детским следом, столь маленьким, что был не длиннее указательного пальца. Детские ступни вели к самому порогу заброшенного дома. Полуразрушенный, с выбитыми окнами и дырявыми стенами. Икеда медленно раздвинула дверь, что открылась неприятным скрипом. Дом пустел. Сломанная мебель и кухонная утварь были разбросаны по единственной небольшой комнате, что явно была мала для целой семьи. На полу виднелись ещё свежие окровавленные детские следы, что начинались и заканчивались у самых стен. Воительница присела в центр комнаты, наблюдая, как лучи солнца пропадают, заменяясь лунным светом. Гнетущая тишина и давящие стены свели бы с ума любого, но не Икеду, которая с непоколебимым терпением выжидала свою цель.

Шумящая тишина в ушах начала плавно прерываться порывами ветра. Выбитые створки окон закачались, битые осколки посуды задрожали, а входная дверь скрипела, вызывая мурашки по коже. Дверь медленно начала раздвигаться, и из-под неё показалась бледная рука. Длинные острые ногти гнили под запёкшейся вдоль всей ладони кровью. На порог вошла женщина. Её бледный халат витал над полом, вызывая под собой удушающую бурю. Её разбухшие вены на шее кровоточили, пока кровь стекала на прозрачный, лунного оттенка халат. Распущенные чёрные волосы раскатистым ветром задирались назад, словно плывя в воздухе. Она оскалила окровавленные зубы. Чёрные брови сужались в непреодолимой злобе. Икеда поднялась на ноги и скрыла лицо за амигасой, прикрывшись от бьющего ветра. Стены и пол под её ногами дрожали, но воительница стояла твёрдо, крепко сжимая рукоятку катаны.

– Сибо, – прошептала Икеда, приподняв глаза.

Сибо раскрыла рот, с губ которого стекали струи крови. Её глаза сверкнули. Охотница согнулась, обнажив половину меча из ножен, и замерла, не отводя от духа глаз. Холодный взгляд сверкал из-под конусообразной шляпы. Сибо завопила хриплым, гнусавым воем и накинулась на воительницу. Икеда обнажила катану и сделала шаг назад, выставив сверкающее на лунном свете лезвие. Она совершила выпад вперёд, но едва клинок дотянулся до Сибо, как та исчезла, рассыпавшись на множество бледных пятен. По углам комнаты проносился оглушающий вопль. Мусор поднимался к самому потолку, в хаотичном бреду ворошась и шумя вдоль стен. Икеда крутилась в центре комнаты, внимательно следуя за концом лезвия, которое держала перед собой. Она почувствовала тяжёлое дыхание за своей спиной, но лишь на мгновение, которого хватило ей сполна. Икеда крутанулась, обернувшись назад. Сибо выскочила на неё из темноты, что создавал под собой гнилой след. Лезвие прошло точно вдоль туловища, прорезав мёртвую сущность. Сибо завопила так сильно, что воительница потеряла равновесие и попятилась назад на дрожащих ногах, тут же получив удар в грудь. Сибо вновь распалась на алые пятна, брызнув на пол кровавым месивом, а Икеду откинуло в сторону, и та ударилась о стену, на мгновение завидев белые блики у себя перед глазами. Она сжала зубы и, резко выдохнув, вскочила на ноги, вновь приняв боевую стойку. Кровь хлестала с лезвия катаны. Икеда прочертила лезвием вокруг себя кровавый круг и начала сконцентрированно ходить по его краям, не отрывая глаз от окровавленных следов. Прямой след, мешаясь с кровью и гнилью, то начинался, то прерывался в самых разных частях дома. Шум ветра утихал. Мусор отбросило в угол. Окна окончательно оторвались от прорезей. След стихал, уверенно останавливался, становился всё плавнее, пока не превратился в детский окровавленный шаг. Детские следы остановились в углу дома, направленные в сторону Икеды. Она опустила меч, оперевшись локтями на рукоятку, как бы пытаясь унять бурлящую кровь. Следы вдруг задрожали. Кровь ровными струйками со всего дома понеслась в сторону следов. Красное лезвие Икеды вновь засверкало тёмной сталью, словно его только вычистили. Из кровавых следов образовался ребёнок. Девчонка – бледная, что голубое озеро, с красными глазами и опухшей шеей до самых плеч, а длинный окровавленный язык дотягивался до самого живота. На груди пара свежих цветков токкобана, словно только сорванные с жёлтых полей. Девочка теребила свои синие губы, словно пытаясь что-то сказать, но Икеда лишь вертела головой, пытаясь разгадать столь странное сообщение. Девочка вновь потерла нижнюю губу, и воительница потянулась пальцами к своей, заметив на ней капли крови. Девочка словно заулыбалась сквозь гниющие зубы.

– Кто отравил тебя? – спросила Икеда, вытерев кровь с лица.

Девочка извивала длинным языком и судорожно махала руками, но не издавала ни писка. Она то била себя по груди, то указывала куда-то в небо, то рассеяно вертела ладонями, а охотница внимательно наблюдала, пытаясь уловить хоть каплю смысла.

– Ты сама отравилась? – предположила Икеда.

Девочка резво повертела головой и продолжила махать руками. Её действия были цикличны, повторялись, словно имели некий шифр, который требовалось понять.

– Твоя мать?

Девочка вновь резко завертела головой. Икеда осмыслила её тонкие намёки и подняла глаза, сверкнув секундным гневом.

– Твой отец?

Девочка замерла и, завиляв языком, медленно кивнула.

– Значит, твоя мать ищет мести, вот что её так разозлило.

Девочка внимательно слушала, не двигаясь с места, словно застывшая статуя, лишь её язык извивался, будто змея.

– Не бойся, богиня Идзанами примет тебя, а для твоей матери я добуду столь желанного ей покоя. Обещаю.

Девочка широко раскрыла рот, пытаясь улыбнуться, но вместо этого лишь показывала маленькие чёрные зубки. Икеда присела, оперевшись о стену, и закрыла глаза, концентрируясь на густой тьме.

– Богиня Идзанами, одари меня своим присутствием, – шептала она, едва поднимая губы. – Мне нужен совет, навеянный твоей мудростью.

Блики перед глазами Икеды засверкали ярким светом. Она выдохнула, пустившись в крепкий сон и сжавшись в углу комнаты, словно ёж. Она подняла взгляд. Её окружало тёмное, залитое алым закатом небо и представшая перед ней Богиня. Идзанами выглядела весьма вульгарно. Босые ноги, чёрные, распущенные до самых коленей мокрые волосы, белый шёлковый халат, что сползал с плеч, будучи затянутым на тугом поясе, открывая обнажённую грудь. Её кошачьи глаза манили яркой сиренью и светились за чёрными локонами. Бледная мёртвая кожа хоть и выглядела гладкой, но словно разлагалась, свисая с натянутых щёк. Вид богини напугал бы любого, она была похожа на загримированный труп. Идзанами лежала на золотистой подушке и расслабленно поигрывала своими длинными костлявыми пальцами, словно её ничего не заботило. Такой она представала перед Икедой каждый раз, но несмотря на свой не внушающий доверия облик, Идзанами была чрезвычайно умна, мудра и хитра. Богиня, которой Икеда готова была служить целую вечность. Икеда слегка поклонилась, и тут же привлекла внимание задумчивой богини.

– Здравствуй, Икеда. Я так рада тебя снова видеть, – произнесла Идзанами, вибрирующим нежным голосом.

– Муж отравил всю свою семью. Скорее всего, ради денег своей новой молодой жены, – доложила воительница.

– Жадность – самый страшный из пороков, но и самый справедливый. Жадность порождает бедность.

– Что же делать? Как даровать разгневанной Сибо покой?

– Ты знаешь, что нужно, чтобы невинная душа упокоилась. Сибо ищет справедливости и мести за смерть своих детей, и лишь даровав ей желаемое, она обретёт покой. Кровь за кровь.

Икеда опустила голову, задумавшись над словами богини. Идзанами поднялась, на цыпочках подойдя ближе и дотянувшись длинным ногтем до подбородка охотницы, приподняла ей голову.

– Убей его, Икеда, – шептала Идзанами. – Мужчины лживы. Их жизнь не стоит женских слёз, не стоит и пятна. Убей его! – вдруг повысила она тон, – сверши правосудие. Дай бедняжке Сибо упокоиться с миром. Я приючу её и её детей. Найду им место в своём мире.

Икеда смотрела, как Идзанами прожигает её своим довольным оскалом. Богиня водила по её щеке, оставляя приятный холод, пока не исчезла в резко настигшей темноте. Воительница открыла глаза, слегка переведя прерывистое дыхание. В её глазах светили лучи рассвета. Дом пустел, а на чистом полу вместо детских следов одинокий цветок токкобана.

Икеда вернулась в дом Мори Огай, что радостно улыбаясь, отворил перед ней двери. Его молодая жена всё так же безучастно стояла в стороне, наблюдая за гостьей краем глаза.

– Ночью пол-округи не спало, – начал довольный Мори, – в старом доме вопли досюда было слышно, а значит, ты справилась?

Икеда подняла на него презрительный взгляд.

– Ты отравил их, пока они спали, и даже глазом не повёл.

– Что ты несёшь, воительница? – вдруг выпятил грудь Мори.

Икеда молчала, сверкая краями амигасы. Мори судорожно вытащил из шкафа звонкий мешочек с монетами и протянул Икеде.

– Вот, возьми свои деньги и убирайся! – завопил он.

– Но я ещё не закончила свою работу, – ответила воительница, приподняв глаза.

Она сделала уверенный шаг вперёд, и Мори тут же попятился назад.

– Что? Но дух исчез. Ты изгнала её, – заикался дрожащими губами Мори.

– Ещё нет, чтобы дух упокоился, нужно даровать ему справедливость.

Мори испуганно покачал головой, глубоко глотая воздух. Икеда обнажила вакидзаси – короткий клинок, что прятался у неё за поясом, и сверкнула тёмной сталью, столь же броской, как и лезвие её катаны.

– Нет-Нет. Стой, стой! Ты не можешь убить меня, у меня же семья! – в страхе завопил Мори.

Икеда подняла глаза на девушку, что безучастно, равнодушно глядела из угла комнаты. Воительница сморщила брови в порыве ярости.

– Да, и твоя семья тебя заждалась.

Она резким взмахом лезвия перерезала Мори шею. Кровь брызнула на голые стены, моментально оставив пугающий след, что красной струёй потёк вниз. Мори не успел даже опомниться, как его труп оставил под собой алое пятно. Икеда подняла глаза на девушку. Её взгляд не источал ни эмоции, будто она до сих пор не поняла, что произошло, но вдруг опомнилась и посмотрела на охотницу в ответ. На её лице сверкнула наглая улыбка, пугающая и до боли знакомая, вызывающая у воительницы странное чувство уважения.

Икеда вернулась к проклятому дому. Стояла удивительная тишина, что был слышен взмах крыльев пролетающих птиц. Она выглянула на бесконечные поля токкобана. Сибо витала над жёлтыми цветами и была настолько тихой, что даже не отпугивала трусливых ворон, что стаями кружили вокруг неё. Её потускневший пустой взгляд поднялся на Икеду, и она, развеяв под собой окровавленный плащ, тут же обрела злобное очертание.

– Кровь за кровь, – произнесла воительница и развернула тёмный вакидзаси, по которому ещё стекали свежие капельки крови. – Я принесла тебе месть. Я принесла тебе покой.

Сибо замерла и задымлённой искрой упала на землю. Её лицо словно ожило. Бледная кожа уже не пылала злобой, глаза не замирали, словно мёртвые льдины, а запах не вызывал тошноту. Кровь на её губах засохла, слёзы текли по мило краснеющим щекам. Она плакала сквозь искреннюю улыбку. Жемчужные слёзы, расслабленное сердце и упокоенная душа буйствовали в ней самыми яркими чувствами. Сибо закатила глаза, задрав голову вверх и, поддавшись тёплому ветру, исчезла в пустоте.

Смерть

Живём, секунды дней считая.

Мы ищем мести и коварств.

Жадность в мире возвышая,

Считая смерть за лживый фарс.

Ты столь стара, ты столь юна.

Ты слишком млад, ты слишком стар.

Ведь жизнь у нас у всех одна,

Одна судьба и вечный дар.