Мозговой Студень

Мать (Перевод: Олег Казакевич)

Боже мой, — подумал Смит. — И это моя жена.

Он уложил её обнаженную поперёк кровати. Её соски напоминали синяки, а кожа — каждый дюйм которой он когда-то ласкал с любовью — бледно блестела под ледяным потом смерти.

Моя… жена…

Медицинский скальпель блеснул в его руке.

Я делаю вскрытие своей жене.

Смит тяжело вздохнул. Затем он начал резать.

— Джинни! Не подходи! — крикнул Смит.

Он неуклюже спустился за ней с лесистого холма, осторожно обходя пни и корни, спрятанные под опавшей листвой. Что-то было в овраге… Бочонок? — подумал он. — Контейнер? — чтобы это не было, оно выглядело… весьма отвратительно. Этого не должно было быть здесь, и он не хотел, чтобы его трогала его дочь.

— Джинни! — снова закричал он.

Джинни невозмутимо делала вид, что не слышит протестующих выкриков своего отца, собственно, как и большинство 7-летних детей. Вместо этого, она проворно пробиралась сквозь ветви и кусты вниз, в овраг.

Сухая листва хрустела под ногами Смита. Два десятка сигарет в день напоминали ему о себе отдышкой. Тоже мне врач, — но, по крайней мере, пациенты не могли обвинить его в лицемерии. Он рванулся вперёд, задыхаясь и выставив перед собой руки, чтобы защититься от колючих ветвей, которые казалось специально мешали его продвижению. Смит был либералом; и параноиком. Он помнил множество газетных заголовков, описывающих его самые страшные экологические страхи:

И так далее.

Смит, как отец, чувствовал себя законным параноикам из-за всех этих ошибок нового века технического прогресса. Всего несколько дней назад он прочитал в «Пост» о контейнерах с токсичными отходами, вывалившихся с военного грузовика возле начальной школы в Эджвуде. Несколько школьников открыли один из контейнеров и умерли через несколько часов. Затем был город на севере, там эвакуировали целую общину, когда рабочие раскопали и обнаружили, тайно захороненную партию бинарных отходов, комплимент от Химического Корпуса Армии США. Они пролежали там больше двадцати лет. Неудивительно что число выкидышей и врождённых дефектов в городе было так велико…

Что за мир, — подумал Смит.

И эта штука в овраге, она выглядела как какой-то химический контейнер, с ярко-красными полосами, как предупреждением. Смит заметил его с заднего крыльца в бинокль. Он всегда говорил Марии, что наблюдает за птицами.

— Как мило, дорогой, — сказала она однажды. — Замечательно, что ты не потерял интерес к своим юношеским увлечениям.

Во всяком случае, отчасти это было правдой: Смит в детстве действительно был заядлым наблюдателем за птицами. Но сейчас он в основном подглядывал только за Донной Как-ее-там, соседской дочкой, живущей по соседству. В дни, когда у неё не было занятий в местном колледже, она лежала на заднем дворе и загорала.

При этом, даже не осознавая, как сильно она радовала либидо Смита. Иииииисусе! — думал он миллион раз, фокусируя 7х12s «Bushnell». Его поражало насколько же откровенными были современные купальники. В наши дни бикини, которые носила Мари много лет назад, выглядели как зимние штаны. У Смита возникло странное ощущение, что Донна Как-ее-там знает, что он подсекает за ней. Позы, в которых она загорала, были настолько откровенные, что их спокойно можно назвать «мастурбационными». Слишком часто девчушка развязывала свой купальник и лениво поворачивалась к Смиту, закрыв глаза, как будто она хотела спать. Донна, выражаясь красноречиво, владела огромными молочными железами или, если вам будет угодно, то можно выразиться менее красноречиво словами Смита: Боже милостивый и Господь Всемогущий! Я отродясь не видел таких сочных буферов!

Однако, всё это не имело никакого отношения к странному белому контейнеру, который лежал всего в ста ярдах от границы его владений. Он сосредоточился. Обычный ритуал по возвращении с работы, пока Мари готовила ужин. Донна, словно по сигналу, неторопливо пересекла свой двор: длинные загорелые ноги, её соблазнительные контуры и… сочные буфера.

— Ииииисусе! — пробормотал Смит, прижимая бинокль к глазам. — Она не в бикини, на ней зубная нить!

— Что там, дорогой?

Смит быстро повернул бинокль в сторону леса. Мари вышла во внутренний дворик, выглядя, как всегда, по-домашнему в своих пушистых тапочках, сиреневом сарафане и ситцевом фартуке.

— Черношеий синий соловей, — Смит изобразил энтузиазм. — И самка тоже. Это видно по розовым пятнам на каждом крыле. Они редко бывают в этом районе.

— О, как мило дорогой. — Её широкое, красивое лицо в миг повернулось в сторону бинокля. — Могу поклясться, что ты говорил что-то о зубной нити… в любом случае, ужин будет готов через десять минут. Ты не видел Джинни?

— Нет, — ответил Смит, не отводя взгляда от леса. — Наверное, как обычно, смотрит повтор «Звёздного пути». Либо так, либо она в своей комнате играет с куклами Кирка и Спока.

Мари исчезла на кухне, оставив Смита слегка встревоженным. Будь осторожен, идиот. Да ему следует быть осторожнее. Он не чувствовал никакого стыда за свои частые сеансы вуайеризма[20], ведь он просто смотрит и не делает ничего такого. Он же не занимается сексом с Донной? Он просто наслаждается визуальным восприятием её женственности.

Что в этом плохого? Это же ничем не отличается от наблюдения за птицами. Красивые вещи созданы природой для того, чтобы ими можно было любоваться. Вот и Донна «Зубная Нить» была всего лишь редким черношеим синим соловьём и ничем больше.

Но, Боже, — просочилась у него мысль. — Чего бы я только не отдал…

Самые прелюбодейные образы заполнили его голову. Смит трахал соседскую девку прямо там в траве, он драл её по-собачьи, по-миссионерски, закинув ноги за голову, накачивая её одной порцией спермы за другой…

Прекрати! — приказал он себе. — Нe будь таким выродком!

Но как бы то ни было, Смит уже повернул бинокль к человеческому совершенству в бикини, лежавшему в соседнем дворе, тогда он и заметил в лесной чаще…

— Что за…?

…белый контейнер, в красную полоску.

Контейнер наполовину зарылся в овраг, и тогда Смит бросил бинокль и побежал потому, что увидел не только странный предмет, но и свою семилетнюю дочку с шелковистыми волосами, нетерпеливо приближающуюся к нему.

— Держись от этого ПОДАЛЬШЕ! — прорвался голос Смита сквозь густой зелёный лес.

Джинни подняла глаза и замерла. В больших ярко-голубых глазах вспыхнул ужас. В них было запечатлено вопиющие любопытство; Папа-Разрушитель[21] был уже здесь.

— Ещё один шаг, юная леди, и вы потеряете своих кукол на неделю, — пригрозил Смит с края высокого оврага.

— Но, папа…

— На месяц? — приукрасил он. — А теперь живо отойди от этой штуки. Она опасна. Она грязная.

— Нет, папа, — ответила девочка. — Она…

— Если ты не сделаешь то, что я тебе велю, юная леди, то я запрещу тебе смотреть «Звездный путь»! Навсегда!

Это ужасное заявление отразило ещё больший ужас в сияющих детских глазах Джинни. Она молча посмотрела на белый контейнер, затем отступила от него. Она пошла вверх, по склону ущелья, с понурой головой, а Смит тем временем спустился вниз.

— Стой здесь, — сказал он, указывая пальцем.

— С чего ты взял что он грязный, папа?

— Так оно и есть, — последовал четкий ответ.

Он побрел к загадочному контейнеру.

Как можно объяснить такое семилетнему ребёнку? Видишь ли, дорогая, какой-то очень плохой человек решил выбросить этот контейнер с ускоряющими опухоли, канцерогенными, ингибирующими ганглиозную реакцию и, вероятно, облученными токсическими отходами прямо на нашем заднем дворе, потому что он был слишком ленив, чтобы избавиться от него должным образом. И эта грязная, очень грязная дрянь, к которой если ты приблизишься, то неприменно твои орбитальные доли превратятся в гигантские коаксиальные, метастатические массы к тому времени, как ты закончишь колледж, и твои яичники будут светиться, как пара гребанных елочных огней.

— Это просто опасно дорогая, — ответил он вместо этого. — Это как собачье дерьмо. Ты же не хочешь к нему приближаться.

Её маленькое личико выглядело испуганным.

— Но ты же сам подходишь к нему.

Смит нахмурился, выбирая длинную упавшую ветку.

— Это потому, что я взрослый, взрослым можно, а маленьким девочкам нет.

— Это глупо, папа, — немедленно ответила Дженни.

Повзрослела. На контейнере, как он теперь увидел, не было никаких опознавательных надписей, на нём были только ярко-алые полосы, что имело смысл. Ведь если вы собираетесь незаконно сбросить опасные отходы, вы же не оставите своё имя и адрес на них. И теперь он был уверен, что так оно и есть. Контейнер лежал на боку, словно его уронили. Смит сразу же почувствовал запах мяса…

Как гнилая свинина, — подумал он. Его ноздри сжались. Или как тот труп, который копы привезли прошлым летом. Он разлагался в жару в течение нескольких дней, спрятанный под влажными тюками сена. Готовился.

Ободок контейнера казался изогнутым, представляя собой небольшую крышку. Смит ткнул в неё веткой и надавил.

— Вот дерьмо! — воскликнул он и отскочил назад.

Крышка отскочила, и в овраг хлынула черная, комковатая жижа. Смита чуть не стошнило. Воняло хуже, чем на рыбном рынке в разгар лета.

Он уставился на неё, прижав к лицу носовой платок. Субстанция казалась свернувшийся, как подливка, которая не загустела. Большие пузыри поднимались с поверхности разлива и лопались, из-за чего зловоние становилось ещё хуже. Слава Богу, ручей давно пересох, иначе вода уже унесла бы эту гадость. Смит почувствовал себя как-то странно, смотря на хрустящие, лопающиеся пузырьки. Его бросило в пот — казалось от пролившейся массы исходил жар.

— Пошли.

Пыхтя, Смит поднялся на холм, ведя Джинни прочь от оврага. Он широко шагал, дергая её за руку.

Боже, как меня это бесит, — кипел он. — Ради Бога, у меня же есть ребёнок. А какой-то придурок из химической компании выбрасывает это дерьмо рядом с детьми? Да что не так с этим миром?

— Я видела падающую звезду, папа, — заметила Джинни, когда они возвращались в колониальный особняк Смита, обшитый кедром и стоивший $150 000.

Смит упорно трудился для этого и для всего, чтобы его семья чувствовала себя комфортно, и теперь какой-то тупой подонок выкинул подобный трюк. Пойдут слухи, и вся община может катиться ко всем чертям. Смит представил заголовки:

Придурки, — подумал он.

— Что ты сказала, милая?

— Но это была не настоящая звезда, — оживилась девочка — Это был тот контейнер. Я видела его вчера вечером.

— Ты смотрела «Звездный путь» прошлой ночью, мисс. Вот, что ты видела.

Дети, — подумал Смит.

Потом они вернулись в дом, к своей нормальной жизни.

— Ужин готов, — сказал он. — Hе забудь вымыть руки.

Он сообщил об инциденте в полицию анонимно; ему не нужны были вопросы.

Если мне повезёт, они решат, что я не имею к этому никакого отношения. Смит решил, что тот, кто сбросил контейнер, привёз его по старой лесовозной дороге с другой стороны посёлка, скорей всего власти решат точно так же.

В ту ночь он спал беспокойно, то просыпаясь, то снова засыпая. У него никогда не было кошмаров: работа сделала его чёрствым ещё во время обучения в медицинской школе. Смит был окружным коронером, и после стольких лет вскрытия человеческих останков на его столе в морге Эймсуорта, он мог одной рукой есть тунца на ржаном хлебе, а другой — копошиться в кишечники препарируемого. Ничего особенного в этом не было. Сегодня, однако, вереницы кошмаров тащили его сквозь отвратительнейшие видения, подобные которым ему ещё никогда не снились.

— Она ест. Папа, она ест! Разве мама не хорошенькая, когда ест? — Джинни в пижаме с медвежонком улыбнулась, смотря вниз, в ночное ущелье.

Тем временем обнаженная жена Смита стояла на коленях у открытого контейнера. C энтузиазмом она вытаскивала комки из вонючей чёрной лужи и обсасывала их с пальцев. Лунный свет мерцал сквозь деревья, вызвая у Смита головокружение. Глаза Джинни блестели, как новенькие серебряные доллары.

— Ешь, мамочка, ешь. Я бы тоже поела, но я слишком маленькая.

Во сне Смита чуть не стошнило. Ему, конечно, следовало бы нагнуться и проблеваться. Нелегко же было смотреть, как твоя, крайне заторможенная, жена ест куски какого-то химического дерьма из пузырящейся, вонючей массы токсических отходов. Нет, на это было совсем нелегко смотреть.

— О, на вкус просто восхитительно дорогой, — заметила Мари. — Тебе действительно стоит попробовать.

Нет, спасибо, милая. Эта штука, вероятно, не входит в диету Аткинса.[22]

— Папочка не может это есть, — быстро сказала Джинни, и Смит вздохнул с облегчением.

Ему казалось, что он был привязан к дереву, вынужденный наблюдать эту отвратительную череду кошмаров в одних боксерских трусах.

— Мама, — повторяла Джинни с края холма. — Мама, мамочка… Мать.

Фрейд обосрался бы в штаны, если бы увидел этот сон, — подумал Смит.

Он достаточно разбирался в психологии сновидений: эрото-социальный символизм, секс, смерть и всё такое. Но, связь секса с отходами? — удивился он. Что этот сценарий говорит о нем самом?

Дальше не было ничего удивительного в том, что Донна, соседская девушка в бикини, размером с зубную нитку, спустилась в жаркое ущелье. Она тоже была совершенно голая, и не теряя времени, присоединилась к омерзительному шведскому столу Мари.

— Донне тоже можно есть! — обрадовалась Джинни. — Только папа не может есть, не здесь.

Сон, казалось, оторвал Смиту веки, манифесты Фрейда заставили его смотреть дальше. Боже, — подумал он в ужасе. Донна и Мари откровенно ласкали друг друга, перемазанные отвратительной субстанцией.

Они начали целоваться!

— Вот, — сказала Мари.

Она передала кусок, размером с грецкий орех, из своего рта в рот Донны.

— Ещё, — выдохнула Донна.

Боже правый, — снова подумал Смит. — Кто-нибудь, пожалуйста, разбудите меня!

Мари лежала на спине в чёрной жиже, положив себе на живот и между грудей ещё несколько комочков, чтобы Донна могла их съесть.

— У твоего мужа есть что-нибудь пожестче для меня? — спросила Донна, выедая очередной кусок из промежности Мари.

— Не обольщайся, — засмеялась в ответ Мари, лаская свою грудь в слизи. — Он слишком быстро кончает и у него маленький хрен. Что-то вроде этой небольшой вкусняшки.

Они захихикали, как ведьмы, вдохнувшие гелий. Несмотря на отвращение, Смит кипел от злости. Маленький хрен значит, да? Как кусочек этого говна, да?

— Боже как классно же — восхищалась Донна.

Вскоре, когда она и его жена насытились, они сосредоточили свои аппетиты друг на друге. Смит вспотел. Происходящее было похоже на лесбийские порнофильмы, которые он с друзьями смотрел на своей холостяцкой вечеринке, только в тех фильмах не было свернувшейся токсичной грязи. Донна и Мари скользили языками по их телам, слизывая чёрные разводы. Субстанция блистала на них, как чёрный лак.

— Разве это не здорово, папочка? — спросила Джинни, радостно хлопая в ладоши в лунном свете.

Нет, — подумал Смит. — Это не здорово.

— Ууууу, бляяяя, — ворковала Мари, — у тебя это получается гораздо лучше, чем у моего муженька.

Смит нахмурился. Лицо Донны, издавало звуки, очень похожие на те, что издает большая голодная собака, вгрызающаяся в груду собачьего корма. Только оно находилось между раздвинутыми ногами Мари…

Смит не знал, сколько ещё сможет выдержать.

Это всего лишь сон, — отмахнулся он.

— Тебе тоже придётся поесть, папочка, — снова сообщила ему дочь. — Но не здесь, не от Матери.

О чём, чёрт возьми, ты говоришь, маленький бесёнок! — в отчаянии подумал Смит.

Но тут Мари и Донна начали подниматься по склону оврага. Хихикая, они оттащили парализованного Смита от дерева, и положили его в грязь.

— Не слишком усердствуй, — предупредила Мари, ощупывая дряблую грудь мужа. — Я же сказала, что он очень быстро кончает.

Смит снова нахмурился. Когда он посмотрел мимо своего растущего живота, то заметил, что Донна делает ему минет, причём довольно искусно. Соседка на мгновение остановилась, оторвав свой рот oт члена Смита, чтобы хихикнуть и заметить:

— Ты права, Мари, он чертовски мал!

Это ещё больше взбесило Смита.

Что, парень должен иметь баранью ногу между ног, чтобы женщина была довольна? Господи!

— Его кончун уже близко! Тебе лучше сесть на него, — предложила Донна.

Грязь вокруг их оргии потрескивала, когда Мари собиралась забраться на него. Но тут вперёд высунулось лицо дочери Смита, искаженное лицо молодого херувима:

— Нет! — эхом отозвался детский требовательный голосок. — Папочка ещё не готов! Папочка должен навестить Отца!

Следующий день Смит провёл на работе, словно с похмелья. По крайней мере, так он себя чувствовал, ощущение было сродни работающей дрели в его голове. Он бросил пить много лет назад, так как вскрыл слишком много трупов, принадлежащих изуродованным пьяным водителям, и слишком много раз гистологизировал опухшие, склеротические печени. Но как бы то не было, голова у него трещала весь день, а перед глазами бушевали мрачные круги.

Чертов сон, — думал он. — Кошмар.

Он видел отвратительные чёрные сгустки повсюду: в автоклаве, в сосуде хроматографа, на плоской поверхности анализатора крови серии «Vision» и в стальных водосточных желобах морга. Он даже видел их в бутылке с водой «Polar» и во время обеда…

Но только на мгновение. Когда он моргнул, они исчезли.

Стресс, вот в чём причина. Кошмар вымотал его. Возьми себя в руки, Смит.

Сегодня он уже испортил два Y-образных разреза, и ему пришлось переделать отчеты о вскрытии. Слава Богу, клиенты Смита не умеют рассказывать истории. Он уже много лет был так далёк от точности.

В конце концов, он отпустил сон, как лёгкую мысль, просто его терзало чувство страха и вины. Страх, что за его домом свалили бочку с химическими отходами, и чувство вины за вуайеризм. В тот день, позвонив домой, он почувствовал себя намного лучше.

— Полиция была на заднем дворе, — сообщила Мари, — а потом приехали машины с эмблемой «ЕРА»[23]. Они увезли ту бочку на большом грузовике. Это было как в кино, повсюду рыскали люди в противогазах и белых резиновых костюмах. Они разбрызгали какую-то пену по всему оврагу и оставили в почтовых ящиках объявления, что район безопасен и беспокоиться не о чем.

Эта новость полностью успокоила Смита. Неизвестный белый контейнер исчез, а чёрная жидкость обеззаражена. Конец истории.

Но не конец головной боли.

Когда Смит ехал домой, он заметил Донну, идущую от автобусной остановки.

— Подвезти? — предложил он.

— Конечно, спасибо — ответила она и села в «Бьюик» Смита. Её белокурая голова склонилась набок, и она пристально посмотрела на него.

— С вами всё в порядке, мистер Смит? Вы выглядите напряженным.

Мистер Смит. Господи, она заставляет чувствовать себя динозавром.

— У меня весь день раскалываеться голова.

— Подождите-ка, можете остановиться, — предложила она.

— Зачем?

Она проскользнула ближе к нему и улыбнулась.

— Я помассирую вам виски.

Смит покраснел.

— Э-э-э, ну, э-э-э… знаешь, я вроде как… женат.

Донна вяло рассмеялась.

— Мистер Смит, позволить девушке потереть Вам виски — это не совсем то, что можно назвать супружеской неверностью.

Смит задумался изо всех сил, стараясь не смотреть на обрезанные джинсы Донны и её оранжевую блузку. Ну, да, она права. Что плохого в том, что она потрёт мне виски… Смит остановился и припарковал «Бьюик».

— Э-э… Ладно, — сказал он.

— Повернитесь сюда, немного откиньтесь назад — приказала 19-летнея девушка. — Вот так, хорошо.

Смит прислонился к внушительной груди Донны в то время, как её большие пальцы нежно массировали его виски. Её груди казались твёрдыми плюшевыми подушечками под его лопатками.

Глаза Смита закрылись. Он изо всех сил старался поддерживать непринуждённую беседу.

— Итак, Донна, расскажи мне. Как колледж?

— Отлично, — ответила она. И всё массировала, и массировала. — А как Ваше наблюдение за птицами?

Смит сглотнул.

— Э-э, отлично. Вчера я видел черношеего синего, э-э, соловья.

— Ммммм, — сказала она. Она тоже хмыкнула? Девушка продолжила массировать ему виски. — Это всё из-за той бочки с химикатами, которую они нашли, не так ли?

Всё массировала, и массировала…

— Ну да, — простонал Смит. — Дикость.

Её ловкие пальцы продолжали массировать ноющие виски Смита.

Господи у меня уже встаёт, — заметил он приятную опухоль в паху. Он почувствовал, что снова погружается в сладчайший сон…

Её светлые волосы приятно пахли травами и мылом. Затем её губы приблизились к самому уху Смита, и она прошептала:

— Чувствуете себя лучше, мистер Смит?

— Да, — простонал Смит. — Хммм?

Даааа.

Ее губы придвинулись ближе, горячее дыхание ласкало его ухо:

— Мистер Смит был хорошим мальчиком?

Хммм?

О, Господи… — подумал он, чувствуя себя парализованным, как в своём ночном кошмаре.

— Хммм? Ты можешь сказать Донне, не так ли? Мистер Смит был хорошим мальчиком?

— Ох, ох, ох…

Её мягкие пальцы были, как опиум для его мозга. Её дыхание, казалось, лизало его шею.

— Будь хорошим мальчиком и скажи Донне, что ты готов, малыш? Ты готов? Ты был хорошим мальчиком?

К этому времени Смит уже не мог говорить. Он снова застонал и возможно заскулил. Но…

Донна откинула сиденье. Спускаясь Смит увидел, что девушка сняла свою оранжевую блузку, и осознание это факта медленно, как патока, закапало ему в голову.

Святой Иисусе, чпокающий Петра, какие же у неё сиськи…

Так оно и было: большие, идеально симметричные шары плоти с дерзкими розовыми сосками.

— Давайте подготовим Вас, мистер Смит, — предложила она, хихикая. — Давайте зарядим насос на полную мощность. — И с этими словами её руки начали ласкать его промежность. — Да, мы собираемся накачать мистера Смита, потому что мистер Смит был хорошим мальчиком, не так ли?

Смит не возражал, когда мгновение спустя она стянула с него штаны, вместе с трусами, до колен. Её тёплые пальцы сомкнулись вокруг его яичек, а рот игриво приоткрылся…

Смиту хотелось кричать: Нет! Не делай этого! Я женатый человек, я люблю свою жену, я НЕ БУДУ ей изменять. Прекрати это не медленно! Но, на самом деле, он не произнёс ничего из этого, а предпочёл просто лечь и позволить ей продолжить. И действительно, она продолжила, с потрясающим мастерством.

— Ммммм, — стонала она.

Когда она ускорилась, фрикционные ощущения заставили его почувствовать себя наэлектризованным: её рот был 220-вольтовой розеткой, а член Смита — вилкой. Ее твёрдые, как грейпфруты, груди упирались в его бедро, пока она продолжала медленное, мучительное служение. В какой-то момент Смит посмотрел вниз, на свой живот, а она подняла глаза и выпустила из своего рта его 4-дюймовый «стояк»:

— Оу, мистер Смит, он у вас такой… такой… большой!

Смит поморщился, вспомнив кошмар. Нет это не так. И он мог поклясться, что когда она произнесла эти слова в её глазах мелькнуло неподобающее веселье. Посмотри на меня, — с отвращением подумал он. — Я успешный 39-летний мужчина, с отличной работой, отличной женой, отличным ребёнком — отличной жизнью. И что я делаю? Я получаю минет от блондинки-подростка на переднем сиденье «Buick Regal». И всё же несмотря на это признание, он ничего не мог с собой поделать. Он рисковал всем, не так ли? Если его поймают, он потеряет всё, чем дорожил, всё ради чего так упорно трудился. Но Донна была соблазнительницей, сексуальной сиреной. Смит чувствовал, что не сможет вырваться даже с пистолетом у виска. Всё, что он мог сделать, это просто подчиниться этому мучительному, абсолютному, умопомрачительному оральному мастерству…

И прежде чем Смит эякулировал…

Она остановилась.

Какого черта ты делаешь! — Смит хотел орать. Почему она остановилась? Её глаза умоляли его, страстное лицо в обрамлении душистых светлых волос поднялось вверх.

— Вы были хорошим мальчиком, правда мистер Смит? Bы готовы, да?

Взбешённый Смит ахнул от нелепого вопроса, указал на свой, бесспорно, возбужденный член.

— Ради Бога, разве не похоже, что я готов кончить?

Она поднесла палец к губам.

— Я не это имела в виду, мистер Смит, — её губы приблизились к его уху. — Я имею в виду… готовы ли Bы?

Смита словно камнем ударили по голове.

Готов… Готовы ли Bы?

Память Смита медленно тикала. Кошмар. Дженни…

Что сказала Дженни в кошмаре? Что-то насчёт… готовности? Точно…

Огромная грудь Донны нависла над его лицом. Она запустила свои пальцы ему в волосы.

— О, мистер Смит, — прошептала она. — Пожалуйста, скажите мне, что Bы были хорошим мальчиком. Пожалуйста… скажите мне, что Bы готовы.

Готов? Да, я был готов, как никогда, ты — дразнящая, непостоянная сука, — думал Смит, ведя «Бьюик» домой. Насколько ещё более готовым он мог быть? Динама! Злая, хитрая шлюха! Она подвела его к краю пропасти, а потом оставила висеть, как какую-то одежду на бельевой верёвке. Она «зарядила» меня, это точно…

Но потом она ушла. Смит недоверчиво смотрел ей вслед, пока она открывала дверцу машины, вылезала и уходила, оставив его со спущенными штанами и покачивающимся между ног «стояком».

Женщины — такие злобные суки, — мрачно подумал он. — Раздразнила моего «петушка» и свалила. Маленькая, грязная членососка…

Когда он вернулся домой, голова снова начала раскалываться от боли. Джинни лежала перед телевизором в гостиной, скрестив лодыжки. Она с восхищением смотрела повтор «Звездного Пути».

— Они украли мозг Спока, пап! — при появлении отца она явно забеспокоилась.

Повезло Споку, — подумал Смит. Он вспомнил этот эпизод.

— Не волнуйся, милая. Думаю, Боунс спасёт его, — утешил он дочь.

Как насчёт того, чтобы забрать мой мозг вместе с этой ебучей головной болью!

— Надеюсь, они поймают тех, кто свалил это дерьмо, — проворчал Смит жене, которая, как обычно, готовила ужин в их «Jenn-Air». — Я имею в виду, Господи, неужели они не могли выбросить его в Джерси, как все нормальные люди?

— Я уверена, что они поймают их, дорогой, — заверила его Мари. — Так почему бы тебе просто не расслабиться?

Когда Смит сел за стол, Мари подошла и потёрла ему виски.

— Не будешь сегодня наблюдать за птицами, дорогой?

— Не-а, — ответил Смит, сглатывая чувство вины, словно ком мокроты.

— Как твоя головная боль?

— Ну… — Смит замолчал. Он же не говорил ей о своей головной боли. — Откуда ты знаешь, что у меня болит голова?

— Ты сам сказал.

— Разве? — засомневался Смит.

— Сегодня днём, когда ты мне звонил. Ты что не помнишь? Ты звонил мне, чтобы спросить, не приезжал ли кто-нибудь по поводу того контейнера, и я сказала тебе, что здесь полиция и люди из «ЕРА»…

— Да, точно, — вспомнил Смит — Я помню. Извини, просто эта боль убивает меня. Я весь день не в себе из-за неё.

Ему было нелегко из-за своего хобби. А любовь Мари, её забота о нём заставили Смита чувствовать себя ещё хуже. Пятнадцать минут назад я позволил блондинке отсосать мой член, а она даже не дала мне кончить… что сo мной было не так?

Дары его жизни были слишком очевидными для него. У него есть любящая жена, милая маленькая дочь, дом.

Но, Мари никогда не будет выглядеть, как фотомодель в купальнике, с её грудью, не такой большой, как у Донны, ее задница немного обвисла, и она стала немного шире в талии. Но… она любит его, несмотря ни на что. Она подарила ему прекрасную дочь и замечательную жизнь. Она была настоящей, и ее любовь была искренней. Разве должно ещё что-то иметь значения для него? Ведь девушка, живущая по соседству, была просто хорошенькой, в каком-то смысле птицей, черношеим синим соловьём, не более реальной для Смита, чем августовский разворот «Пентхауса».

Чувство вины тут же обрушилось на него, как обвал в шахте.

— Мари?

— Да, дорогой? — она всё массировала, и массировала. — Что?

Смит вдруг чуть не расплакался.

— Я… я… я…

— Дорогой? Так что?

Боже мой, — понял Смит:

— Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, — ответила Мари.

— Нет, нет, я имею в виду… — Но что он имел в виду? — Я хочу сказать, что действительно люблю тебя.

Голос Мари, казалось, исказился. Её пальцы блуждали по его вискам.

— Прчему бы тебе не показать мне? — прошептала она.

Нахуй ужин, — решил Смит.

Взяв Мари за руку, он повёл ее вверх по лестнице, в спальню. Он медленно раздел её, наслаждаясь видом её тела, бледной кожей, целлюлитом, её кривыми зубами и всеми остальными недостатками.

— Займись со мной любовью, дорогой, — горячо выдохнула она.

Она легла на кровать и раздвинула ноги. И то, что она сказала дальше, совершенно потрясло его, потому что Мари никогда не была из тех, кто говорит непристойности.

— Я хочу, чтобы твой член был в моей киске, дорогой. Я хочу, чтобы ты засунул свой член в мою киску и кончил в меня.

Одни только эти слова едва не заставили кончить Смита, слова, в дополнение к предыдущему вниманию Донны.

Да, она зарядила меня этим как следует. Но, к черту ее. У меня есть любимая женщина. У меня потрясающая жена…

— Засунь свой член по самые яйца и кончай, ты, большая, красивая секс-машина. Спусти всю свою замечательную сперму прямо в мою маленькую сладкую дырочку.

Смит был потрясён. Он лёг на неё и подчинился. Её рука тут же скользнула вниз и начала массировать его ягодицы.

— Давай, детка, кончай — выдохнула она. — Кончай в мою киску, дорогой…

Охренеть! Смит не собирался прийти к финишу слишком быстро. Он попытался отвлечься, подумать о бейсболе, o 500-м «хоуме»[24] Мантла, который Смит видел со своим отцом. O моменте, когда Маррис побил рекорд Рута, и o первом 20-выигрышном сезоне «Catfish Hunter». Боже, какие броски делали «Catfish»!

Но это не сработало. Как такое возможно? Это была любовь, а не детские воспоминания о бейсболе.

Через пять напряжённых, покрытых потом секунд Смит кончил, выдохнув, как финалист марафона. Мари стонала с каждым толчком, обхватив нонами его спину.

— О, дорогая, — Смит чуть не заплакал, уткнувшись ей в шею. — Прости, прости меня…

Какой же это был жестокий обман. Обычно секс Смита длился не меньше полминуты. Наказание, — подумал он; чувство вины продолжило мучить его. Да, Вселенная наказывала его за то, что он был с Донной, уничтожая его, и без того не слишком впечатляющую, выносливость.

— Мне очень жаль, Мари…

Её тёплая рука скользнула по его голове.

— Всё в порядке, дорогой. Я… я знаю.

Сердце Смита ёкнуло. Она знает? — подумал он в ужасе. — Она знает о Донне?

Но, затем он успокоился. Нет, нет, она не могла знать об этом. Откуда ей было? Она просто хотела сказать, что понимает проблему Смита с преждевременной эякуляцией. Она была такой понимающей, такой чуткой. Какая женщина, — понял Смит, мокрый от стыда и пота. Но…

Да!

Он ведь мог что-нибудь сделать для неё, не так ли?

Смит съехал вниз…

— Оооо, мииилый, — похотливо проворковала Мари. — Ты знаешь, что мне нужно, мой маленький, грязный секс-пончик.

О, да, — подумал Смит. Перед ним была чудесная, тёплая, страстная женщина, предложившая себя исключительно ради удовольствия Смита. Теперь он ответит тем же.

О, да!

Её белые бёдра раскрылись перед его лицом, как газета. Ее пальцы гладили его волосы, в то время, как её собственные волосы — лобковый пушок — щекотали рот Смита. Внезапно он почувствовал, что его что-то тянет к ней, что-то безумно вкусное в ее вкусе. Он делал это вынужденно, управляемый непонятным импульсом.

— Вот так, милый, так хорошо, — выдохнула она, — ты делаешь это так хорошо, мой большой любвеобильный язык, ты…

Скорость языка Смита усиливалась и ее удовольствие возрастало, он преследовал ее извивающиеся бёдра по всей кровати. Смит целовал, лизал, лакал…

— Так хорошо, милый…

Он продолжал целовать, лизать, лакать.

— Так хорошо, так хорошо, такой…

Целовать, лизать, лакать.

— …хороший, хороший мальчик!

Глаза Смита выпучились. Хороший мальчик? Донна сказала же то же самое…

Но прежде, чем он успел подумать о таком совпадении, Мари, казалось, задохнулась, и её тело… задрожало.

БЛЯЯЯЯЯДЬ!

Рот Смита остался прикованным к её лону, когда появилась вонь. Мари снова вздохнула, затем ее бёдра дернулись, и…

БЛЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯДЬ!

Несколько обильных брызг вонючей, чёрной слизи попали ему в рот. Он отшатнулся в шоке, остановился, наклонился, и его вырвало, а когда он снова поднял голову, последняя струя грязи ударила ему прямо в лицо.

Мари смотрела на него сквозь пространство между грудями.

— Ты — это не ТЫ? — прошептала она.

Смит с отвращением уставился на неё.

Мари ещё больше вытянула шею, её лицо исказилось:

— Ты не готов, да? — захлебнулась она, и это прозвучало как обвинение — Чёрт побери, ты должен был быть готов…

Затем её глаза закатились, а голова откинулась назад.

Готов? — подумал Смит. С его лица стекала и капала омерзительная жижа. Сумасшествие. Тишина окружила его, он взял руку Мари. Пульса не было. Дыхания тоже. Он оседлал ее. Раз, два, три, четыре, пять, — отсчитывали его мысли в СЛР[25]. С каждым толчком из его жены всё больше вытекало чёрной слизи из всех её отверстий. Изо рта, ушей, ноздрей пузырилась чёрная пена. Затем правда ударила его по лицу так же сильно, как безумие всей этой ситуации:

— Она мертва — прошептал он.

Всё произошло слишком быстро. Все разумные доводы ускользнули от него; его психика казалась сбитой. Создалось впечатление, что Мари вот-вот лопнет. Под бледным мертвым животом что-то шевельнулось. Отвращение, шок и ужас овладели его разумом, оставив только цель: Смит был коронером. Смит — человек, который каждый день вскрывает людей для установления причин их смерти. Сейчас это был порыв непреодолимой важности. Он достал из шкафа свою старую школьную сумку и старый набор специальных ножей.

Мысли роились в его голове, но он не обращал на них внимания. Лезвие мелькнуло в его руке.

— О, Боже, — пробормотал он. — О, нет.

Разрез расползся, когда он провёл блестящим лезвием от бедра к бедру, источая гуляш из чёрных шишок. Она была куклой, набитой бобами. На глазах Смита они вывалились наружу, и чёрная лава медленно заскользила по кровати.

Комки, — подумал он. — Контейнер, грязь, заражение…

Комки начали растворяться, превращаясь в тонкую темную слизь, после того, как они оказались на воздухе. Они потрескивали и шипели. От них поднималось зловоние, как смрад из ямы для трупов.

Комки, — подумал он. — Моя жена.

Мертвые комки.

Я не был хорошим мальчиком. Я не был готов.

За его спиной распахнулась дверь. Тонкая тень легла на пол.

— О, папа, посмотри, что ты наделал! — прозвучал раздражённый голосок дочери. — Tы не был готов, да?

— Не был, — пробормотал Смит, думая о своём сне. — Нет, не был. Мне очень жаль. Я не был… готов.

— Папочка! — нахмурилась дочь, скрестив руки на груди во фланелевой пижаме. — Ты был плохим мальчиком.

— Я… я знаю.

— Пойдём, — фыркнула она.

Её маленькая ручка вывела его из спальни, вниз по лестнице, на улицу. Легионы светлячков освещали двор на фоне знойного заката. Голый Смит следовал за дочерью вниз по склону холма за его домом.

Лес, — подумал он. — Овраг. Но, разве Мари не сказала, что контейнер забрали?

— Скорее, папочка!

Ветки царапали ему лицо и грудь, но он этого не чувствовал. Пятнистый лунный свет освещал их путь; лес выглядел лабиринтом. С каждым шагом приходило какое-то пульсирующее откровение, как брюшная полость Марии до того, как Смит вскрыл её, и как его пульсирующая головная боль.

Овраг был пуст, если не считать корки дезактивирующей пены, которую здесь распылили. Джинни постоянно подгоняла его, как в тот раз, когда он повёл её в торговый центр к Санте. Но теперь их ждал не Санта. Смит чувствовал, как нечто тянется к его мозгу, и зовёт его…

Отец, — пришла странная мысль.

— Сначала ты должен был навестить Отца, папочка. Но ты этого не сделал. Вот почему дети Матери умерли в мамочке.

— Да, — пробормотал Смит.

В сотне ярдов за оврагом Смит увидел его. Контейнер, идентичный первому, только этот был чёрным, а не белый. Чёрное и белое, — подумал Смит. — Инь и Ян. Мать и Отец.

Он посмотрел вниз.

Мужчина и женщина.

Смит опустился на колени перед контейнером. Крышка открылась от его прикосновения с влажным хлопком и сосущим звукам. Но его голые колени вылилось множество извивающихся белых сперматозоидов. Смит усмехнулся. Он зачарованно зачерпнул руками мясистую грязь. В его пальцах зашевелилось белое семя Отца…

— Ещё не поздно, папочка.

Да, конечно, — подумал Смит. — Конечно!

Над ним бушевал лунный свет.

Джинни кивнула.

Смит уткнулся лицом в комковатую белую жижу и принялся за еду.

Джинни лежала на ковре перед телевизором, подперев руками подбородок. «Звездный Путь» был ее любимым сериалом. Слава Богу, Боунс вернул мозг Спока в прошлой серии.

Наверху Смит был в восторге.

— Я не могу поверить.

— Что, дорогой?

— Черношеий синий соловей. Круто.

Он положил бинокль и лёг рядом с Донной. Теперь осталось недолго. Она поцеловала его и улыбнулась. Смит тоже улыбнулся и нежно погладил огромный живот под ночной рубашкой. Он был раздутый, красивый, натянутый и такой тёплый.

Он приложил к нему ухо и прислушался. Он слышал их там.

Донна заснула в его объятиях. Смит погладил драгоценный живот. Ему не терпелось увидеть, что из него выйдет…