Моя Оборона! Лихие 90-е. Том 2

Глава 10

— Алло, Дима? — Услышал я из трубки малоразборчивую тихую речь.

На том конце сказали еще что-то, но этих слов я уже не уловил. Нет, так дело не пойдет.

— Звук, — прошептал я Ряженому почти что беззвучно.

Парень засуетился, уставившись в телефон, но быстро докумекал, зажав большую кнопку VOL внизу клавиатуры.

— Алло, Димон⁈ — Голос зазвучал уже немного громче, и я мог расслышать все четко.

Этого было достаточно, чтобы контролировать разговор Ряженого с Михалычем.

Жестом я показал Ряженому, чтобы ответил.

— Д-да! Михалыч! Это Митя Ряженый!

— А! Витек! А де Дима?

Бандит снова посмотрел на меня вопросительно. Громко сглотнул. Я ответил строгим взглядом, мол, соображай быстрее.

— Ну… Он пошел поссать, — выкрутился Ряженый.

— А че у тебя с голосом? Че болтаешь, как воды набрал?

— Да, когда врача грузили, он мне дал по зубам. Сломал парочку. Больно разговаривать.

В этот раз он сообразил без моего участия, посмотрел на меня странным взглядом, будто бы ожидал какого-то одобрения. В ответ я только поджал губы.

— Мы уже на месте стоим, а вы там все ссыте? Знач так, планы у нас изменились, надо делать все быстро. Как там врач? Сидит?

Ряженый испуганно посмотрел на меня. В его глазах застыл немой вопрос. Я скрестил руки в запястьях, изображая путы.

— Сидит. Связанный, — отрывисто проговорил Митя.

— Нормально. Пусть так и сидит. Короче, стойте, где стоите, мы щас подъедем, на месте все сделаем. Трупы заберете, потом избавимся. Сейчас времени у нас нету ямы им рыть. Надо наркоту перевозить.

Наркоту? О какой наркоте идет речь? Я сузил глаза и посмотрел на Ряженого так холодно, что он побледнел. Парень явно знал, о чем говорит Михалыч. И, кажется, он понял, что эта тема тоже будет меня интересовать. А вот Михалыч, если узнает, что Ряженый сдал его планы, по головке Митю за это не погладит. Короче, мне стало очень интересно.

— Говори, где вы есть? — Спросил Михалыч. — Мы подъедем быстрее, чем ваше ведро на колесах до нас докатится. По дороге на Прогресс стали?

— Ну… Мы… — Замялся Ряженый, не зная, что говорить.

Трубка задрожала в его пальцах так, что он схватил ее двумя руками, чтобы не выронить. Снова бросил в мою сторону просительный взгляд, облизал пересохшие от волнения губы, покрытые коркой запекшейся крови.

Я быстро осмотрелся, а потом кивнул в ту сторону, куда следовала буханка. Там, вдали, виднелась ржавая водонапорная башня артезианской скважины. Сложно было определить расстояние, но стояла она не меньше, чем километрах в трех от нас. Раз уж так вышло, нужно было Михалыча куда-то отправить, чтобы он не заподозрил что-нибудь неладное.

Тогда я кивнул в сторону водокачки. Ряженый глянул вдаль, напряг зрение.

— Ну ты че там? Хрен чей-то жуешь, или че? — Донесся из трубки нетерпеливый голос Михалыча. — Сиськи потом помнешь, мля. Нехрен рассусоливать.

— Да тут, врач брыкается. Бык пошел его успокаивать, — талантливо плел Ряженый. — А мы возле водокачки! Башня тут стоит. Ну та, что между промзоной и Прогрессом! Ржавая такая, заброшенная.

— А, понял. Проезжали. Ща вернемся, — проговорил Михалыч. — Кстати, как там пушка моя? Не изговнял?

Ряженый глянул на Беретту, что я держал в руках.

— Н-нормально.

— Послужила тебе?

— Ну… Пострелять пока не довелось.

— Ну смотри, вернешь. Если и дальше ровным пацаном себя покажешь, я тебе ее насовсем подарю, понял? А просрешь — отстрелю тебе задницу. А то один уже про#%ал пушку одну дорогую, что я ему дал. Ну тогда, когда Кулымову внучку воровали.

— Д-да… хорошо, — с настоящим ужасом на лице ответил Ряженый.

— Ну лады, давай. Ща будем.

Я встал, глянул на парня сверху вниз.

— Пушка Михалыча? — Спросил я.

— Ага, — он сглотнул. — Любит натовское оружие. У него несколько таких стволов есть. Ну и часто берет у какого-то барыги знакомого с Краснодара. А вот такие стволы, — Ряженый кивнул на Беретту в моих руках. — Он иногда дает погонять тем, кого хочет поощрить. А пару раз даже дарил. Все мечтает пулемет как у Рэмбо себе в коллекцию.

— И за что ж он тебе пушку подогнал? — Спросил я строго. — Ты ж сказал, что у него в шестерках ходишь, а он тебе пушку?

— Да так… Просто… Просто это я узнал, где ты живешь! По машине вычислил! Только не серчай! Вот так получилось, я даже и не думал, что мы с тобой свидимся! А Михалыч меня заставил с Димкой и Быком ехать тебя брать, мол, типа должен я в делах группировки участвовать, раз уж хочу стать бойцом.

Я хмыкнул.

— Куда вы должны были меня доставить?

— Там, за поселком Прогресс есть пустырь, рядом с ним заброшенное озеро, что при советской власти было рыбным, а теперь обмельчало и заболотилось. Если воды там по щиколотку осталось, то хорошо. Вот возле него мы хотели вас пострелять. И там же, за посадкой закопать. Но видишь, у Михалыча че-то планы поменялись. Куда-то он торопится.

— Наркота? — Спросил я.

На это парень не ответил мне, а только сжался, спрятав взгляд. Ну ничего, по поводу этого можно будет Ряженого позже расспросить, когда уже выберемся. Не горит. Почему-то у меня было странное впечатление, что речь идет именно о той наркоте, что мы с Женей нашли у него в гараже. Почему именно о ней? Да черт знает. Может, я и не прав. Однако еще узнаю.

Я прикинул, что от поселка Прогресс до нас километров пятнадцать пути. У нас есть минут десять времени, пока они не приедут.

— Вставай, — сказал я, направив на него пистолет.

Ряженый послушно встал.

Я знал, что как только приедут люди Михалыча и не обнаружат нас на водокачке, покатят в сторону Армавира и немедленно наткнутся на разбитую буханку. Уходить нужно было быстро, да только Ряженого придется тащить с собой.

Парень знал что-то про предстоящее нападение на Арарат, а значит, мог послужить Кулыму настоящим доказательством того, что Михалыч и правда замышляет налет. Ну и про наркоту он знал, само собой.

— Идем. — Толкнул его я.

— Куда? — Испуганно обернулся Ряженый.

— Не болтай. Иди.

Вместе мы пошли к Марине.

— Этот живой? — Испугалась девушка и посмотрела на бандита, а потом поморщилась от боли, потому что резко дернулась.

— Живой, — сказал я, глядя на Ряженого.

Тот снова оглянулся, и я прикрикнул на него:

— Смотреть перед собой!

Ряженый вздрогнул и застыл, устремив взгляд на поле.

— Он пойдет с нами?

— Пока да, а там посмотрим, как получится.

— Ты ведь меня не убьешь, врач? — Проскулил Митя.

— Заткнись. Марина, встать можешь?

— Очень болит рука, — жалобно протянула девушка.

— Ничего, вставай. Нам нужно идти. Скоро тут будут люди Михалыча.

— Что⁈ — Лицо Марины исказилось страхом, — М-михалыча?

— Тихо-тихо, без паники. Я выведу нас. Смотри, — я достал телефон из кармана. — Сможешь позвонить дедушке? Объясни ему все, но быстро. Пусть направит кого-то из своих за нами.

— Да, хорошо.

Я бросил девушке телефон, и она поймала его, но с трудом, одной рукой. Начала подниматься на непослушных ногах.

— Рыпнешься — получишь пулю, — сказал я Ряженому. — Понял?

— Да! Понял! — Торопливо выкрикнул он.

Тогда я приблизился к девушке и помог ей встать. Ноги не слушались ее, то ли от усталости, то ли от шока. Девушка стояла на земле несмело, пошатывалась.

— Рука болит…

— Потерпи, скоро мы выберемся. Смотри. Тут оставаться нельзя. Пойдем вдоль посадки, вон той, видишь? Так пересечем поле и укроемся пока вон в той дальней лесополосе. Михалыч будет нас искать. А дальше, там есть небольшой хутор, называется Глубокий. Кулым должен знать, где это. Пусть заберет нас оттуда.

Девушка покивала.

— Да, хорошо. Сейчас я попробую дозвониться. Только помоги мне взять трубку… Одной рукой неудобно.

Трубка телефона, хоть и легкая, была очень объемной для маленьких женских ручек Марины, и пока я вкладывал трубку ей в руку, Ряженый сглупил. Я услышал, как он сорвался с места и стал улепётывать через поле, срезая уголок до голой после зимы посадке.

— Ах ты ж падла! — Крикнул я и прицелился. Выстрелил.

Раздался хлопок, и эхо прокатилось по всей округе. Перед Ряженым, который мчался по пахоте, немного спереди и справа взвился в воздух фонтанчик земли. Бандит вскрикнул и прыгнул влево, залег, ожидая нового выстрела. Я побежал за ним.

Ряженый, не услышав стрельбы, вскочил и помчался дальше. Правда, последствия заварушки в аварии не давали ему бежать достаточно быстро. Спустя несколько секунд он уже запыхался, и шаг его стал неверным, пружинящим и замедлился. К этому моменту я уже догнал беглеца, и изо всех сил пнул ему сбоку по ступне, делая подсечку.

Мужик ничком упал между волн чернозема, перевернулся на спину, стал отползать.

— Ну все, хана тебе, мудила, — сказал я, направив ствол ему в голову.

— Витя! Вить! — С трудом догнала меня Марина, остановилась за спиной метрах в семи. — Ты его убьешь⁈ Убьешь⁈

— Отвернись и закрой уши, Марина, — глянул я на нее краем глаза. — Тебе лучше этого не видеть.

— Прошу! Не надо! — Закрылся руками Ряженый. — Не стреляй!

— Сученышь, — прошипел я. — Слушался меня — остался бы живой.

— Витя! Не убивай! Ты же не такой, как эти бандиты! Пожалуйста! — Неожиданно взмолилась Марина. — Не бери грех на душу! Он того не стоит! Ты же неплохой человек! Не такой, как он!

— Марина, — я снова обернулся. — Бывают плохие поступки. Бывают хорошие. А бывают вынужденные. Если он уйдет, то быстро наведет своих дружков на нас, и тогда умрем уже мы. Так что, пожалуйста, отвернись. Закрой уши и не смотри.

Марина, стояла, посреди этого поля, словно брошенный и одинокий ребенок. Няньчая свою сломанную руку, она выглядела потерянной. Потом медленно, будто какой-то робот, обернулась спиной, утерла предплечьем глаза.

— Я ничего ему не скажу… Прошу, не убивай… — молил Ряженый. — Я сделаю все что угодно! Скажу все, что знаю! Только дай еще пожить!

Не ответив, я сжал рукоять пистолета покрепче и нажал на спуск.

Красная девяносто девятка, в сопровождении белой Нивы остановилась у обочины. Дорога в этом месте, с обеих сторон заросла низкорослыми, жесткими кустарниками терна, за ними высились дикие голые сливы и абрикосы.

Слева от трассы топла в ветвях деревьев заброшенная водокачка. Высокие бетонные секции ограждали ее по периметру, а железные ворота давно сняли на металл. Большой и продолговатый бак водонапорной башни высился над всем этим запустением и, заброшенный, ржавел под непогодой.

Михалыч выбрался из девяносто девятки. Огляделся.

— Сука, нету их.

— Ну и че делать будем? — С заднего пассажирского выглянул Палец.

— Че-то херня какая-то, — пробормотал Михалыч и вернулся в машину. — Гони до города, — сказал он водителю.

Михалыч уже хотел закрыть дверь, но услышал странный хлопок. Сначала он даже не понял: послышалось ему, или же звук, похожий на выстрел, действительно разнесся по округе. Раздался он где-то далеко впереди.

Тогда главарь бандитов снова выглянул из машины, чтобы прислушаться к остаточному отзвуку.

— Чего такое? — Насторожился Палец.

— Тихо, мля, — рявкнул на него Михалыч.

Где-то впереди снова хлопнуло. Звук далекого выстрела эхом докатился до водокачки.

— Походу жопа случилась, — заключил Михалыч. — Давай газу.

Ряженый зажмурил глаза, весь сжался, ожидая своей смерти. Когда он понял, что еще живой, медленно разлепил зенки. Глянул направо, где пуля разметала крупный комок чернозема рядом с его головой.

— Скажи спасибо девчонке, — проговорил я, угрожающе и спрятал пистолет в карман.

На самом деле я с самого начала не собирался убивать Митю Ряженого. Все потому, что он был мне нужен. Был нужен, как доказательство.

Правда, Ряженый, видать, все думал, что я играю с ним игры. Теперь, когда он по-настоящему ощутил себя на волосок от смерти, когда уже буквально распрощался с жизнью, бандит станет поспокойнее, более управляемым и покорным.

— Я… я живой, — удивился он.

— Ага. И теперь торчишь мне по гроб жизни. Так что давай, поднимайся. Че ты там говорил? Сделаешь что угодно? Расскажешь что угодно?

— Да… — сказал Ряженый, глядя на меня пустоватым взглядом.

— Ну смотри. Второй раз Марина тебя не спасет.

С этими словами я обернулся к девушке. Она втянула голову в плечи, когда раздался выстрел, и теперь медленно расслаблялась. Девушка тоже обернулась ко мне, показала свои большие блестящие глаза.

— Нельзя терять времени. — Ответил я. — Идем скорее. Они близко.

Поле осталось позади, и мы пробирались по редколесной посадке, что бежала вдоль узкой грунтовой дороги, отходившей от трассы. Посадка скрывала поле от ветра, а нас должна была скрыть от чужих глаз.

Ряженый, трясущийся как осиновый лист, сжавшийся от страха, шел передо мной. Я, держа наготове Беретту, следовал за ним. Марина замыкала нашу троицу, топала несмело, оберегала руку и морщилась от боли.

Девушка дозвонилась Кулыму еще когда мы пересекали поле. Дед сначала накричал на нее, но, когда Марина объяснила ситуацию, сказал, что организует нам машину.

Мы шли, а под ногами хрустел плотный слой прошлогодней опавшей листвы. Переступая корни и поваленные стволики худеньких деревьев, мы продвигались вперед, к Глубокому.

Удивительно как быстро культура советской действительности ушла в прошлое, вместе с Союзом. Обстоятельства вынуждали нынешнего человека не заботиться ни о чем кроме собственного выживания в новых условиях лихих девяностых.

На дорогах, что пролегали тут, за городом, это выражалось в состоянии дороги и дорожной разметки, которая либо почти стерлась, либо и вовсе исчезла. В дорожных знаках, которые то и дело «терялись», а вешать новые никто не спешил.

В лесополосах девяностые тоже оставили свой след. Когда, обходя мусорную кучу из пакетов, упаковок и старой автомобильной покрышки, я заметил свежую могилу, то остановился.

На пустом месте, под особо высокой акацией, которая не давала расти под собой ни единому кусту или дереву, лежал аккуратный холмик земли.

— Ряженый, — позвал я, и бандит торопливо обернулся.

— М-м-м?

— Не ваших рук дело? — Кивнул я на могилу.

— Не знаю, я не знаю ничего об этом, — глянул он на холмик.

— Вить? — Спросила вдруг Марина.

— М-м-м?

— Пойдем отсюда, пожалуйста. Мне страшно.

Девушка посмотрела на могилу прикопанного в посадке несчастного дурными глазами.

— Не бойся. Идем. Осталось уже недолго. Кулым говорил, когда подъедет?

— Да. — Она кивнула. — Минут двадцать.

Мы двинулись дальше, но теперь Марина пошла со мной плечом к плечу.

— Вить? — Снова спросила она.

— Угу.

— Спасибо.

— За что же? — Глянул я на девушку.

— За то, что я в тебе не ошиблась. А ведь я так боялась, что ошибусь.

С этими словами она посмотрела на меня очень странно. Во взгляде ее блестящих глаз, с будто бы дрожащими зрачками, читалось восхищение. И кое-что еще…

— Ряженый, — позвал я, чтобы перевести разговор.

— Да?

— Скажи, что ты знаешь про нападение на Арарат?

Ряженый повременил, будто бы решаясь, потом начал:

— Немного, — не оборачиваясь ответил он. — Знаю, что мужики хотели взять машину, ворваться на стоянку Арарата и расстрелять парадный вход из автоматов.

— И все?

— Нет, — снова не сразу сказал он. — Парни болтали, что будет и вторая группа, поменьше. Но что собралась делать она, я не знаю.

— Если ты брешешь, тебе же хуже.

Внезапно Ряженый остановился и обернулся. Посмотрел мне в глаза.

— Клянусь душой моей матери, — пробормотал он вполголоса.

По его взгляду, который раньше выражал только страх и раболепие, а сейчас ожесточился, я понял, что он говорит правду.

— Ладно, топай, — ответил я.

Мы пошли дальше и двигались молча еще несколько минут. Только хруст сухой листвы сопровождал наш поход. Когда вдали, на грунтовке я услышал звук чужого двигателя, то замер и оглянулся. Все застыли на месте и тоже посмотрели назад.

— Это дедушка! — Обрадовалась Марина и бросилась к дороге. Я резко остановил ее, схватив за плечо.

— Нет, стой.

— Ай! Больно!

— Т-с-с-с, — зашипел я.

Ряженый насторожился, сгорбился, устремил взгляд сквозь голые ветки, на звук. Я напряг глаза, чтобы скорее разглядеть, кто там едет. Вдалеке сквозь заросли, я смог увидеть белую ниву, которая медленно катилась вдоль посадки, в нашу сторону.