Моя миссия в Армении. 1992-1994

С ГОСДЕЛЕГАЦИЕЙ В ЕРЕВАНЕ

Все эти любопытные события совпали с очередной моей поездкой в Ереван. Туда я вылетел 9 августа и днем позже присоединился к Всеволоду Олеандрову, прибывшему для проведения первой встречи с только что созданной госделегацией Армении. С ним в Ереван прилетели еще два члена нашей госделегации – заместитель председателя Госкомсотрудничества Александр Иванович Смирнов и гендиректор Департамента электронной промышленности Министерства промышленности Анатолий Сергеевич Андреев.

Накануне, с Арманом Киракосяном, я побывал у директора Армянской энциклопедии Константина Суреновича Худавердяна, который подарил мне интересный справочник «Армянский вопрос», очень ценное издание, содержащее массу интереснейших сведений. Я поинтересовался, не готовят ли армянские ученые такой же справочник по карабахскому вопросу. Ответ был такой: работаем, но пока на армянском языке, надо обязательно перевести на русский и английский, но на издание денег нет.

Общался я с Федором Реутом и с мидовскими коллегами.

11 августа мы с Олеандровым были у государственного министра Григора Арешяна, назначенного главой госделегации Армении для переговоров с Россией. С армянской стороны в беседе участвовали заместители – министра обороны, директора службы национальной безопасности и главного советника президента по вопросам безопасности. Главная тема – диспаритет с Азербайджаном в вооружениях, самодискредитация СНГ, уклонившегося от выполнения Ташкентского договора и бросившего своего члена, Армению, на произвол судьбы. И это в условиях, когда американцы в лице их поверенного в делах Тома Прайса прямо заявляют армянским руководителям, что Армения входит в зону Ближнего Востока и, следовательно, в зону стратегических интересов США, напоминая им, что в этой зоне их главный союзник – Турция, так что смотрите, господа армяне, не увлекайтесь дружбой с Россией. Том Прайс в тот же день был у премьер-министра Хосрова Арутюняна и делал вид, что США сочувствуют Армении в связи с утратой Арцвашена. В Ереване же американцы поспешили устроиться так, чтобы легче контролировать с помощью электронных средств важнейшие госучреждения вплоть до подслушивания телефонных разговоров из президентского дворца. Это мне говорили друзья армяне, ругая собственное правительство за угодливость по отношению к американцам и непредусмотрительность в размещении их посольства прямо над линиями правитетельственных коммуникаций. О том, что американцы хотят потеснить нас в Армении, было ясно уже тогда, но Москва оказалась не готовой противостоять и соответствующую информацию просто игнорировала.

Хосров Арутюнян в тот же день принял и нас с Олеандровым. Говорили в основном об экономическом сотрудничестве и о карабахском урегулировании тоже.

Хосров Арутюнян, сменивший своего однофамильца на посту премьер-министра 31 июля 1992 года, как и Гагик Арутюнян, родился в 1948 году. На этом сходство, пожалуй, и кончается. Новый премьер имел техническое образование, не был никогда на партийной работе и в 1991 году покинул КПСС в знак протеста против депортации армян из их сел в Азербайджане и Нагорном Карабахе. Профессиональная карьера у него – инженерная. Работал на сооружении большого купола Бюраканской обсерватории, директорствовал в текстильной промышленности, а вот в 1989-90 годах был председателем исполкома горсовета Чаренцавана, стал депутатом Верховного Совета Армении. Участвовал в переговорах по Карабаху в рамках СБСЕ в 1991-92 годах. Будучи «центристом» по своей новой политической ориентации и человеком с собственным мнением, Хосров Арутюнян долго на посту премьер-министра удержаться не мог, и в феврале 1993 года его место занял ходивший у него в замах молодой специалист-экономист Грант Багратян, большой поклонник Гайдара. К армяно-российским переговорам Хосров Арутюнян относился со всей должной серьезностью и нас с Севой принял очень хорошо.

А в перерыве между встречами в правительстве меня позвали в МИД, где объявились ходоки из Красносельска. Это были в основном русские люди, дети поселившихся здесь в прошлом веке молокан. В Красносельске их к тому времени оставалось около двух тысяч. Были молокане еще и в Ереване, а также в селах наподобие Фиолетова и Лермонтова, разбросанных в северной части Армении. Пришли они в столицу просить защиты от азербайджанских обстрелов, которые продолжаются денно и нощно, так что люди вынуждены прятаться в подвалах и погребах и приостановили полевые работы. После беседы с руководством МИДа красносельцы попросили встречи с русским послом, через которого надеялись обратить внимание российского правительства на свое бедственное положение. Я, естественно, внимательно выслушал соотечественников и тут же отбил телеграмму в Москву, но прозвучала она, как глас вопиющего в пустыне, как я и предполагал. Именно поэтому я не счел возможным отмалчиваться при встрече с журналистами и прямо назвал агрессией действия азербайджанцев на красносельском направлении тем более, что там были жертвы среди армянского и русского населения. На следующий день это мое заявление попало в останкинские «Новости».

Интересной была встреча с генералами – командующим еще не расформированного к тому моменту ЗакВО В.А.Патрикеевым, командующим 7-й армией Ф.М.Реутом и замминистра обороны Армении Норатом Тер-Григорянцем в уже знакомом мне кабинете Реута в штабе армии. Беседа была откровенной и из нее явствовало, что наши военные и их армянский собрат по оружию очень четко сознавали, что Азербайджан для России – отрезанный ломоть и надо спасать ее военно-политические позиции в Армении. Спасать от окопавшихся в администрации российского президента, в аппарате правительства, в Верховном Совете, в МИДе чиновников, ориентированных на игру в поддавки с США, в том числе в Закавказье. Защищать от тех, кто по каким-то своим соображениям воспылал исключительным доверием и любовью к Турции и объявил ее приоритетом в российской внешней политике. Защищать и от дураков, которым было невдомек, что утрата военно-политических позиций в Армении чревата переносом наших рубежей севернее Северного Кавказа. Понимание обстановки военными, четкое сознание ими государственных интересов России стало одной из самых существенных моральных опор в моей деятельности на посту посла.

Этот день мы завершили дегустацией вин в Институте виноделия у профессора Левона Михайловича Джанполадяна, который познакомил нас с историей армянского виноделия и с некоторыми сортами вина, созданными институтом. Он не скрывал, что эту традиционную отрасль народного хозяйства ожидают мрачные перспективы. Даже виноградники самого института сокращаются, а землю городские власти разбазаривают. К сожалению, Левон Михайлович вскоре тяжело заболел, о чем мы узнали от его племянницы Жени Джанполадян. В Институте виноделия мне побывать больше не довелось.

И на этот раз ко мне приходили корреспонденты. Первым был Максим Оганисян, главный редактор газеты «Арцах» (бывший «Советский Карабах»). Это интервью вроде было напечатано, но газету я сам не видел. Большое интервью я дал газете «Хайк», номер которой у меня в архиве, по-моему, есть. А вот собкор «Комсомолки» Вартан Алоян и завотделом этой газеты Владимир Ларин проговорили со мной не меньше часа и ничего не опубликовали. Видимо, сказанное мною не совпало с линией газеты, далекой от сочувствия армянам и карабахцам.

Поговорив с журналистами, а потом с профессорами-карабахцами, работавшими в Ереване (это были директор Института механики Академии наук, завкафедрой высшей алгебры ЕрГУ и другие), я присоединился к Олеандрову, и мы, ведомые Григором Арешяном, отправились на «Разданмаш», к Тельману Тер-Петросяну, старшему брату президента. Он там – директор, довольно успешно осуществляет конверсию, выполняет договорные поставки в Россию самолетами, ремонтирует танки и зенитки, делает сенокосилки и кофемолки. Это все мы увидели летом 1992 года. Уезжая через два года, я знал, что «Разданмаш» выдержал трудности блокады и продолжал выпускать конкурентоспособную продукцию, несмотря на то, что авиаперевозки оставались единственным средством доставки его продукции покупателям за пределами Армении. Сам Тельман однажды сказал мне, что его предприятие не только выжило, но еще и прибыль умудряется приносить. Иностранные наблюдатели, а их приезжало в Армению немало на всякие конгрессы и просто так, на разведку, могли констатировать, что утверждения директора «Разданмаша» соответствуют действительности. В 1997 году Тельман Тер-Петросян скончался. Армения понесла действительно тяжелую утрату.

Тогда же, при первой встрече, Тельман Акопович делился планами создания транспортной артерии по оси Персидский залив – Черное море через Иран, Армению, Грузию, Россию – в Европу. Во всяком случае постоянный мост через Аракс в Зангезуре уже строить начинали, по крайней мере, с армянского берега, но, естественно, с согласия иранцев. И задумывались о реконструкции 100-120 километров автодороги через Зангезур в направлении Севана и Еревана.

В конце 1995 года армяно-иранский мост через Аракс у райцентра Мегри уже функционировал, что в известной степени ослабило азеро-турецкую блокаду.

Из города Раздан мы поехали на озеро Севан, покатались по его холодным синим волнам на катере, а потом от вполне вероятной простуды – ветерок был свежий, август августом, но Севан находится на высоте порядка 2000 метров над уровнем моря и жарко там почти никогда не бывает, – спасались в ресторации «Ахтамар» коньячком, которым запивали вкуснейшего жареного севанского сига и царскую рыбу «ишхан», а по-русски просто форель.

Оттуда на больших скоростях, благо дорога Севан – Ереван в приличном состоянии и почти пустынна, – к президенту на прием. Левон Акопович принял нас с Олеандровым в своей официальной резиденции. Он начал с рассказа о внутриполитическом положении, но довольно быстро перешел к конфликту с Азербайджаном и пожаловался на неадекватность отношения России к Армении. Посудите сами, Азербайджан конфронтировал с Россией и получил все, что хотел: вооружение четырех дивизий, авиацию, корабельную артиллерию бывшей Каспийской флотилии, склады боеприпасов на три года войны. Для Армении каждая потерянная армянская деревня – это новая волна протестов против правительства, которое обвиняется в том, что хранит верность дружбе с Россией, хотя последняя явно подыгрывает Азербайджану. У правительства иссякли убедительные аргументы в пользу этой дружбы. Никто не верит, что нельзя было противодействовать созданию второго фронта в Нахичеване путем передачи 75-й дивизии азерам. Вопрос диспаритета – не каприз. Получается, что оппозиция права, считая политику правительства ошибочной. В чем причины?

Прежде всего – в неразработанности политики России в Закавказье. Видимо, свою роль играет озабоченность судьбой трехсот тысяч русских, все еще остающихся в Азербайджане. Ну а в-третьих, не идет ли речь о сговоре с Турцией и США за спиной Армении?

Услышав этот третий тезис, я среагировал: этого не может быть, а вот на первое положение возразить нечего, так оно и есть – нет пока разработанной политики у России в Закавказье, как впрочем и в других регионах СНГ. Правда, не стоит, однако, недооценивать особую важность для Армении российского военного присутствия. Это – немаловажный элемент политики, которая находится в процессе формирования. Намекнул, что надо срочно убирать занозы социально-бытового характера, побуждающие наших военных проситься домой.

И еще я поставил вопрос о необходимости поскорее открыть полноценное посольство Армении в Москве, ибо постпредство Совмина при Совмине не способно выполнять функции дипломатического представительства. Президент не возражал, но армянское посольство в России открылось лишь в 1994 году.

По окончании встречи меня обступили журналисты, но по российскому телевидению выдали лишь мою фразу о пропагандистском вранье Баку, имевшую довольно шумный резонанс.

19 августа без особых приключений мы с Олеандровым возвратились в Москву, а через два дня я взял отпуск.