Мост птиц

22. Сон белой комнаты

Ночной дождь падал на деревню Ку-Фу, сверкая в лунных лучах, пробивавшихся сквозь тонкий слой облаков. Мягкие плещущие звуки за моим окном сливались с ударами капель туши, срывающихся с мышиных усов кисти для письма. Я старался, как мог, но просто был не способен выразить те чувства, которые охватили меня, когда Руки и Голова Великого Корня Силы вернули детей с порога смерти, но так и не смогли закончить исцеление.

Они снова очнулись в странном мире Прыгающих Пряток, они снова улыбались, смеялись и распевали бессмысленный стишок Подушки Дракона. Они снова зевнули и легли на кровать, их глаза закрылись, несчастные вновь погрузились в глубокий беспробудный сон.

Людям не оставалось ничего, кроме как обратиться к суевериям предков. Старшее поколение привязало ко лбам детей по зеркалу, чтобы демоны болезни увидели отражение своих собственных уродливых лиц и убежали от страха. Отцы выкрикивали имена своих чад, размахивая детскими игрушками, привязанными к длинным шестам, в надежде приманить блуждающие души, а матери застыли в ожидании у изголовья кроватей с верёвками наизготовку, чтобы привязать души к телам, если те вернуться. Я повернулся и убежал к настоятелю, громко хлопнув дверью.

Ничто, кроме Сердца Великого Корня Силы, не могло спасти детей моей деревни. Меня тошнило от страха, я поднял взгляд и увидел на стене цитату в рамке из «Поучения древних»: «Все деревья имеют вершину и корни, все события имеют начало и конец. Тот, кто правильно поймет, что идет в первую очередь, а что во вторую, станет ближе к Дао».

Я так далек от познания Дао, а детские игры, бессмысленные стишки, корни женьшеня, птицы, перья, флейты, шары, колокольчики, страдающие призраки, ужасные монстры, князь Цинь вертелись вокруг меня, и смысла в атом столпотворении не было никакого.

Открылась дверь, и в комнату вошел Ли Као. Он выпил три чаши вина, одну за другой, потом сел напротив меня, вынул из пояса маленький бронзовый колокольчик и аккуратно позвонил в него.

Мы услышали барабанный бой, а потом великолепно поставленный голос молодой женщины начал нараспев рассказывать нам историю о великой куртизанке, которая состарилась и под бременем лет пошла на унижение, выйдя замуж за купца. После второго звонка колокольчика ритм стал гораздо оживленнее, и нам поведали восхитительно непристойную сказку о Золотом Лотосе. Третий звонок пробудил песню о том, как ученый Пи Хань был предан казни по приказу глупого императора, который хотел посмотреть, правду ли говорят, что у мудреца семь отверстий в сердце.

У нас была флейта, рассказывающая сказки, шар, показывающий забавные картинки, и колокольчик, исполнявший классические народные песни. Все три предмета мы должны были поменять на перья.

Ли Као тяжело вздохнул, положил колокольчик обратно в пояс и налил себе еще чашу вина.

— Я разгадаю эту тайну, даже если мне придется вытащить на поверхность корни священных гор, взойти на вершину Тайшаня, пересечь мир по Великой Реке Звезд и достигнуть Врат Великой Пустоты, — мрачно сказал он. — Бык, легкий изъян в моем характере оказался божественным даром. Когда я вижу что-то действительно нечистое, то могу сравнить его с потенциальной мерзостью, таящейся в глубинах моей души, и именно поэтому способен пойти в место вроде Пещеры Колоколов и выйти оттуда с песней на устах. С другой стороны, ты страдаешь от неизлечимого случая повышенной чистоты мыслей.

Он остановился, обдумывая следующие слова, но я его опередил:

— Мастер Ли, понадобится двадцать тонн Огненного Снадобья, чтобы оттащить меня от наших поисков, — сказал я так твердо, как мог, но, похоже, голос меня выдал. — К тому же они могут снова привести нас к Кролику с Ключами, а значит, и к Облаку Лотоса, а я с превеликой радостью сражусь с тигром за честь возлечь с ней на ложе.

К моему удивлению, оказалось, что последняя фраза — чистая правда. Поразительно, каким бодрящим средством были мысли об Облаке Лотоса. Я в изумлении уставился на собственные руки, неожиданно прекратившие дрожать, и убежденно заявил:

— С целой стаей тигров.

Ли Као с любопытством посмотрел на меня. Мы посидели молча, тем временем в комнату вплыли отголоски драки двух котов, а потом звук того, как тетушка Хуа прогоняет их метлой. Ли Као пожал плечами, протянул руку и, приложив палец к моему лбу, процитировал Лао-цзы.

— Блаженны идиоты, ибо они счастливейшие из людей. Замечательно, мы оба покончим жизнь самоубийством, но сегодня Цинмин, и ты должен почтить мертвых. Уходим поутру.

Я поклонился и оставил его наедине со своими мыслями. Взял немного еды и вина из монашеской кладовой, вышел на яркое солнце, одолжил из сарая с инструментами тяпку, грабли и метлу. На дворе стояла самая совершенная весна, которую только можно себе представить, великолепная погода для праздника поминовения усопших. Я направился к надгробиям родителей, сгребал листву, подрезал кусты и подметал, пока место их упокоения не стало безупречным, потом принес дары вином и едой. Я сохранил кисточки и узоры с той великолепной шляпы, которую носил во время нашего визита к Прародительнице, а также пояс с нефритовой отделкой и изукрашенный золотом веер. Все это я положил в чашу для специальных приношений, после чего преклонил колени в молитве. Я просил своих отца и мать послать мне мужества, чтобы не опозорить предков. Когда молитва закончилась, я почувствовал себя гораздо лучше, встал на ноги и побежал к восточным холмам.

Столетия назад нашей долиной правила великая семья Лю. её поместье до сих пор стояло на вершине самого большого холма, хотя сейчас владельцы редко навещали его, и только садовники по-прежнему следили за знаменитым парком, с любовью описанным в трудах таких уважаемых писателей, как Чжао Цзюньцин и Као Нго. Я знал его, как свои пять пальцев, и через потайной ход под высокой стеной прокрался в этот рукотворный рай. Земля сияла желтыми хризантемами, на холмах росли тополя и осины. Серебряная дуга водопада соединяла живописный утес и ярко-голубое озеро. По берегам его высились цветущие персики и деревья с фиолетовыми цветами, растущими прямо на ветках и стволах, за ними виднелись груши, а вдалеке миллионом алых соцветий горели абрикосовые деревья.

Я пошел по дорожке вдоль лунных террас, а потом свернул на еле заметную тропинку, ведущую вниз, к ущельям, заросшим плющом, и большим серым скалам, покрытым мхом. Путь резко обрывался в тени кипарисовой рощи, где тихий ручей струился вдоль Песчаной Гавани Цветущей Чистоты. Я прополз под кустами, отвязал маленькую лодку, залез в нее, оттолкнулся от берега и предался воле течения, несущего меня по длинному извивающемуся ущелью, где ивы склоняли ветки к самой воде, лианы змеились на камнях, а яркие цветы алыми кораллами сияли среди холодно-зеленой листвы.

Я привязал лодку к стволу дерева и снова нашел тропинку, взбиравшуюся по склону, где ручейки сверкали в зеленых лугах. Сверху открывался великолепный вид. Тропа поднималась по отвесной груде валунов к огромной, известной на всю округу скале, вершиной цепляющейся за облака. С другой стороны находилось ущелье, через него вел узкий деревянный мостик. Дорога снова пошла вверх и неожиданно выровнялась. Она привела на небольшой хребет, залитый солнцем, где цвели орхидеи, пели иволги и стрекотали кузнечики. Далеко внизу раскинулась моя деревня.

В конце пути находилась ивовая роща. Я проскользнул на зеленую опушку, где среди диких цветов виднелась одинокая могила.

Здесь была похоронена дочь главного садовника. Её звали Благоухающая Шпилька, но за застенчивость, тихость и робость с незнакомцами все звали её Мышкой. У неё были самые красивые глаза, которые я когда-либо видел, и она была далеко не застенчива, играя в прыгающие прятки. Мышка всегда держалась дольше всех и становилась царицей. Она не была робкой, когда решила, что когда-нибудь мы станем мужем и женой. Девочка заболела в тринадцать лет. Её родители позволили мне подержать умирающую за руку на смертном ложе, а она прошептала мне последние слова Мэй Фэй: «Из Земли Ароматов пришла я; туда же и вернусь».

Я опустился на колени перед могилой.

— Мышка, это Десятый Бык, у меня для тебя кое-что есть.

Я положил усыпанный золотом сычуаньский веер в чашу для пожертвований, помолился, сел на траву, озаренную золотым солнечным светом, сочащимся сквозь листву, и рассказал ей свою историю. Не могу этого объяснить, но каким-то образом я понял, что Мышка не возражает против моей любви к Облаку Лотоса. Я излил ей свое сердце и почувствовал себя легче. Солнце уже садилось за горизонт, когда история подошла к концу. С приближением вечера в саду всегда поднимался ветер, и я остался посмотреть на раскачивающиеся ветви ив.

Убитый горем отец Мышки своим искусством почтил память дочери. Ветер вздыхал в листве деревьев, ивы начали клониться под его напором, протягивая вниз одну ветку за другой, нежно гладя могилу маленькой девочки.

Этой ночью мне приснился очень странный сон. Поначалу вокруг мелькали знакомые образы: Подкаблучник Хо, рыдающий в обнимку с серебряным гребешком, Яркая Звезда, танцующая по дороге к закрытой двери, Скряга Шэнь, возносящий молитву своей дочери, Невидимая Рука, Пещера Колоколов. Снова и снова я бежал от золотой маски тигра, падая в дверной проем, за которым раскинулся мир белизны, молочный, мягкий, сверкающий. Там было спокойно и безопасно. Неожиданно вдали показалось темное пятно. Я счастливо заулыбался, ко мне шла Мышка. Она несла с собой сычуаньский веер, её прекрасные глаза ласково смотрели на меня.

— Как я счастлива, — нежно произнесла она. — С тех пор как мы держались за руки и пели друг другу Песню Сироты, я знала, что ты когда-нибудь влюбишься в Облако Лотоса.

— Мышка, я и тебя люблю, — возразил я.

— Ты должен верить своему сердцу, — серьезно сказала девочка. — Бык, ты стал очень сильным. Теперь тебе надо использовать всю свою мощь, чтобы прикоснуться к царице до того, как счёт достигнет сорока девяти. Торопись, времени нет, срок уже близко.

Мышка растворялась в белизне.

— Разве тысячи лет недостаточно? — еле слышно крикнула она, как будто находясь далеко-далеко. — Птицы должны летать… Птицы должны летать… Птицы должны летать…

Мышка исчезла, а мне обязательно надо было понять, что за сверкающая белизна клубится вокруг. Неожиданно я осознал, что нахожусь внутри гигантской жемчужины, и с пониманием пришла явь. Я сел и заморгал от утреннего солнечного света.

23. Доктор Смерть

— Потрясающий эффект отростков Великого Корня ведет к простейшему выводу: Сердце Силы действительно самое сильное лечащее средство в мире, — сказал мастер Ли. — Князь Цинь не будет прятать такую вещь в сокровищнице, до которой надо ехать через весь Китай. Он будет держать её при себе, рядом со своей презренной кожей. Нам придется убить этого ублюдка и снять корень с трупа.

Мы шли в тени Подушки Дракона. Сверху на нас глазели вороны, сопровождая наше путешествие грубыми замечаниями.

— Мастер Ли, а как нам убить человека, который смеется при виде топора в собственной груди? — спросил я.

— Надо экспериментировать, дорогой мой. В первую очередь нужно найти безумного алхимика, что не составит особой проблемы. Китай, — заметил мастер Ли, — просто кишит безумными алхимиками.

В городе Пиньгу Ли Као неспешно прошелся вдоль торговых лавок, пока не нашел старую даму, на лице которой было просто написано желание поделиться с кем-нибудь последними слухами.

— Тысячи извинений, но сей убогий ищет знаменитого ученого, который, по слухам, живет поблизости, — рассыпался в вежливостях мудрец. — Он — правоверный даос, несколько потрепанный на вид и диковатый на взгляд, к тому же, скорее всего, его дом расположен на полдороге между кладбищем и скотобойней.

— Вам нужен доктор Смерть! — зашипела старуха, со страхом взглянув в сторону обветшалого дома, качающегося на холме. — Только совершенно обезумевшие люди осмелятся пойти туда, в этот дом ужасов, откуда возвращались далеко не многие!

Мудрей поблагодарил её за предупреждение и решительно отправился в указанную сторону.

— Скорее всего, большинство из сказанного — наглая клевета, — спокойно прокомментировал услышанное мастер Ли. — Бык, даосы придерживаются достаточно специфической смеси мистических учений. С одной стороны, они превозносят мудрецов вроде Чжуан-цзы, который учил, что жизнь и смерть, начало и конец подобны смене дня и ночи, но, с другой стороны, большинство из них лихорадочно ищут рецепт собственного бессмертия. Когда научный гений начинает заниматься всякой мистической чепухой, на свет, в большинстве случаев, появляется безумец, чей поиск вечной жизни убивает все на его пути, но вот нарочно эти бедные души не обидят и мухи. К тому же, — добавил он, — сегодня просто совершенный день для визита в Дом Ужасов.

С этим я был согласен. Деревья на кладбище под дуновением ветра стонали, словно толпа скорбящих. За бойней выла собака. Черные облака бормотали зловещие проклятия над горами, сернистого цвета молния разрезала небеса, обветшалый дом на холме трещал и стонал под усиливающимся напором бури, истекающей пронизывающим, проливным дождем. Мы прошли сквозь открытую дверь в комнату, заваленную трупами, где маленький старик с запятнанной кровью бородой старался вставить свиное сердце в тело человека, вокруг грохотали котлы, бурлили чайники, а дымящиеся сосуды испускали зеленые и желтые испарения.

Доктор Смерть обсыпал сердце пурпурным порошком и проделал над ним несколько мистических жестов.

— Бейся! — приказал он. Ничего не произошло, поэтому старик попробовал желтый порошок. — Бейся, бейся, бейся! — закричал он и неожиданно повернулся. — А вы кто?

— Имя моего рода Ли, мое собственное — Као, и в моем характере есть легкий изъян, а это мой достопочтенный спутник, Десятый Бык, — ответил мастер Ли, вежливо поклонившись.

— Ну, мое родовое имя Ло, мое собственное — Чан, и я стремительно теряю терпение из-за этого трупа, который упорно не желает воскрешаться! — возопил он, а потом лицо его и голос неожиданно смягчились, старик растерял всю свою воинственность, став нежным, как снежинка, и безобидным, как банан. — Если я не смогу воскресить это упрямое тело, то как мне вернуть к жизни мою любимую?

Он повернулся к гробу, который скорее походил на святилище, по его щекам потекли слезы.

— Она — не красавица, но зато самая лучшая жена на свете, — прошептал доктор Смерть, — её звали Чан Чао. Мы жили бедно, но она могла приготовить вкуснейшее блюдо из горсти риса и растений, собранных в лесу. Она пела чудесные песни, когда мне становилось плохо, и шила одежды для богатых дам, чтобы помочь заплатить за мои исследования. Мы были так счастливы вместе, и я знаю, мы снова будем счастливы. Не волнуйся, любовь моя, я вытащу тебя из этого гроба! — крикнул он, а потом опять повернулся к нам и объяснил: — Мне просто нужно найти чистейшие ингредиенты, так как я знаю безупречней формулу. Надо взять восемь цзиней персикового пуха…

— Восемь цзиней волос черепахи, — продолжил мастер Ли.

— Восемь цзиней сливовой кожицы…

— Восемь цзиней кроличьих рогов…

— Восемь цзиней перепонок живых цыплят…

— Одну большую ложку ртути…

— Одну большую ложку сока олеандра…

— Две большие ложки окиси мышьяка…

— Так как токсин вырабатывает антитоксин…

— А в смерти таится жизнь, а в жизни — смерть.

— Коллега! — счастливо вскрикнул доктор Смерть и обнял Ли Као, заляпав его кровью. — Скажи мне, почтеннейший, знаешь ли ты метод лучше? Этот просто обязан сработать раньше или позже, но прошло уже столько времени, что боюсь, моя любимая жена устала от своего гроба.

— Увы, мне известна только классическая формула, — вздохнул мастер Ли. — Моя собственная специализация — эликсир жизни, но я, как дурак, покинул дом, не запасшись подходящим количеством снадобья, и поэтому пришел к тебе.

— Какая удача! Я только что сделал новенькую порцию, — доктор Смерть тут же порылся в ящике и извлек грязный, липкий на вид пузырек, наполненный густой пурпурной жидкостью. — Две ложки после каждого приема еды, две перед сном, и вечная жизнь вам обеспечена. Думаю, едва ли нужно напоминать моему коллеге, что эликсир жизни имеет несколько удручающих побочных эффектов, и лучше сначала опробовать его на крысе.

— Или на кошке, — сказал мастер Ли.

— Или на вороне.

— Или на корове.

— Ну, а если под руку попадется бесхозный гиппопотам…

— Вообще-то, я планировал испытать его на слоне, — заметил мастер Ли.

— Мудрое решение, — одобрительно сказал доктор Смерть.

— Небольшое вознаграждение, — мастер Ли высыпал золотые монеты на стол прямо между чьими-то гландами и легкими. — На эти деньги вы сможете нанять профессионального могильщика. Выкапывание трупов — такая морока.

Доктор Смерть посмотрел на золото со странным выражением на лице, а голос его неожиданно смягчился и стал почти не слышен:

— Жил-был на свете бедный ученый, который хотел купить книги, но у него не было денег. Он отдал все, что имел, за маленький кусочек золота, спрятал его в полой ручке алхимического ковша, а потом пошел в дом богача и притворился, что умеет превращать свинец в драгоценный металл. Толстосум дал ему денег, чтобы ученый нашел способ превращать большие куски свинца в золото, и тот, счастливый, побежал в город и купил себе книг. Когда он вернулся домой, то выяснил, что в дом ворвались бандиты. Они прослышали о его умении и пытали жену, стараясь узнать у нее, где же ученый прячет свой секрет. Она была едва жива. Он держал свою любовь на руках и плакал, а женщина смотрела на него и не узнавала. «Господа, — шептала несчастная, — вы же не собираетесь убивать меня? Мой муж — прекрасный ученый и замечательный добрый человек, но за ним надо присматривать. Что он будет делать, если я умру?» И она умерла.

Доктор Смерть повернулся к гробу и закричал:

— Не волнуйся, любовь моя!!! Теперь я смогу позволить себе трупы лучшего качества, и… — Он зажал рот ладонью. — Боже мой! — воскликнул он, отвернулся от нас и побежал к столу с мертвецом. — Я не хотел оскорбить вас, — сокрушенно произнес доктор Смерть. — Я уверен, что ваша жизнь будет прекрасной, возможно, вы поймете, как это важно. Видите ли, моя любимая — не красавица, но зато самая прекрасная жена на свете. Её звали Чан Чао, мы были очень бедны, но она могла приготовить вкуснейшее блюдо из горсти риса…

Он забыл о нашем существовании, мы на цыпочках вышли на улицу и под проливным дождем отправились вниз по холму. Ли Као не шутил, когда говорил, что собирается испробовать эликсир жизни на слоне. У подножия холма стоял старый несчастный зверь, таскавший бревна на лесопилку. Его хозяин не отличался добротой. На плечах животного виднелись жестокие раны от постоянного битья железным прутом, слон умирал от голода. Мы перебрались через забор, и Ли Као капнул снадобьем на кончик своего ножа.

— Ты согласен? — мягко спросил он. Переполненные болью глаза слона были красноречивее всяких слов. Ради любви Будды, молили они, освободите меня от этого унижения, верните на Великое Кольцо Перерождений.

— Пусть будет так, — сказал мастер Ли.

Он аккуратно приложил лезвие к открытой ране. Какое-то мгновение зверь удивленно смотрел на нас, потом икнул, подпрыгнул высоко в воздух, приземлился на спину с ужасающим грохотом, посинел и мирно отошел в мир иной.

Мы благоговейно посмотрели в сторону Дома Ужасов и одновременно воскликнули:

— Гений!

Вокруг тихо плакал колючий дождь, а с холма доносился старый надломленный голос безумца, переплетающийся с порывами холодного ветра:

Океаны полнятся слезами, подумал я, слезами и кровью сердец, разбитых из-за алчности князя Цинь. Он заслужил смерти.

Мы нагнали князя в Циньдао, где тот остановился во дворце беспредельно богатой женщины, чей старший сын служил княжеским управителем провинции. Щедрыми взятками Ли Као сумел подкупить стражников, которые пропустили нас во дворец на одну ночь. Сердце прыгало у меня где-то в горле от страха, когда я, хватаясь за лозы винограда, полез по стене, но потом ветер переменился, и в мои ноздри ударил знакомый запах. Я задрожал.

— Облако Лотоса! Мастер Ли, мое сердце разорвется, если я не увижу ее!

В сложившихся обстоятельствах он мог только выругаться и ударить меня по ушам. Приподняв голову над подоконником, я увидел, что любимая сидит в комнате одна, но вскоре моя радость обратилась в пепел.

— Что с тобой? — прошептал мастер Ли.

— Забыл принести жемчужины и нефрит, — я был убит горем.

Ли Као вздохнул и принялся копаться в кармашках на поясе. Поначалу ему попадались только бриллианты и изумруды, не представлявшие для Облака Лотоса ровным счётом никакого интереса, но потом он наткнулся на жемчужину, которую сохранил из-за её редкости: угольно-черную, с еле заметным белым пятнышком в форме звезды. Я бы предпочёл тонну-другую таких штук, но дело было в символе, поэтому я протянул руку и бросил драгоценность на пол в сторону ног моей возлюбленной. Скоро она увидит ее, подумал я, увидит, улыбнется и воскликнет: «Песик!» Тогда все мои проблемы исчезнут.

Она смотрела, но не на меня.

— Не бойся, горлица моя! — донеслось из-за двери. — Твой возлюбленный Пух-Пух идет с еще одной сотней жемчужин и нефритом!

Дверь с треском распахнулась, в комнату, покачиваясь, вошел управитель провинции с целой охапкой драгоценностей, в которых моя черная жемчужина тут же потонула. Я вздохнул и с грустью стал спускаться вниз.

— Пух-Пух? — воскликнул мастер Ли. — Пух-Пух? Бык, это, конечно, не мое дело, но я настоятельно рекомендую тебе не связываться с женщиной, которая зовет своих любовников Песиком, Волчком и Пух-Пухом.

— Ей нравятся домашние животные, — объяснил я.

— Я уже заметил, — ответил мудрец. — Благодарение Небесам, что она не держит вас в одной конуре. Шум во время кормления был бы просто невыносимым. А теперь, если ты, конечно, не возражаешь, мы убьем правителя Цинь и заберем у него корень женьшеня.

Я быстро подобрался к окну князя и осторожно заглянул внутрь. Тот находился в комнате один, сидя за столом. Пламя свечей мерцало на огромной золотой маске тигра, перья на плаще горели серебром, но вот ячеистые золотые перчатки лежали на столе, и его на удивление маленькие руки были обнажены, пока князь на счётах подсчитывал количество золота, добытого при сборе налогов. Глаза Ли Као засверкали, когда он увидел голые пальцы чудовища.

— Он живет ради денег, поэтому ради них может и умереть.

Мудрец сунул руку в карман и вытащил самый ценный бриллиант. Луна ярко сияла. По стене то тут, то там змеились побеги диких роз, которых я тщательно избегал из-за шипов. Ли Као нашел как раз такой колючий куст под окном, поместил бриллиант в центр, повернул его туда-сюда, пока лунные лучи не заиграли на камне сине-белым сиянием, а потом смочил шипы жидкостью из пузырька с эликсиром жизни.

Я соскользнул вниз, пока мы полностью не скрылись в зарослях плюща, и Ли Као принялся скрести каменную стену кинжалом — очень неприятный звук. Какое-то время мы слышали только щелканье бусин, быстро перемещающихся по струнам счётов, но потом скрипнул, чуть отодвинувшись, стол, а тяжелые шаги приблизились к подоконнику.

Из отверстия высунулась отвратительная маска тигра и посмотрела вниз. Бриллиант засиял холодным огнем.

Обнаженные пальцы ястребом зависли над ним и ударили. Я четко разглядел, как шипы розы вонзились в кожу правителя. По самым скромным подсчётам князь Цинь получил дозу эликсира жизни, которой бы хватило для умерщвления населения Китая, а также половины Японии и Кореи в придачу. Я принялся ждать, когда он подпрыгнет и посинеет. Вместо этого князь поднес драгоценный камень к глазным прорезям маски и принялся его вертеть. Металлический голос, просочившийся сквозь ротовое отверстие, отчетливо выражал удовольствие.

— Холодный! — прошептал князь Цинь. — Холодный… Очень холодный…

Я был так поражен, что отпустил руки, и мы пролетели четыре чжана, прежде чем мне снова удалось зацепиться за лиану и прервать падение. К сожалению, теперь мы висели прямо над головами нескольких солдат, травящих военные байки, прислонившись к стене.

— Дождись облака, — прошептал мастер Ли.

Казалось, прошла вечность, но, наконец, черная туча скрыла луну, а я перебрался по растениям к ближайшему окну и забрался в комнату, больше похожую на мешок угольщика. Тьма дрожала от оглушительного храпа. Ли Као соскользнул с моей спины, на цыпочках пробрался к двери, открыл её и поспешно закрыл.

— Зал охраняют солдаты, — прошептал он.

Мы направились обратно к окну и замерли. Треклятое облако в самый неподходящий момент решило отправиться в путешествие, и мы оказались прямо под ярким желтым светом луны. Храп неожиданно оборвался, в постели заворочалась какая-то огромная туша, и в нашу сторону уставился гангренозный палец.

— Что вы сделали с моим корнем женьшеня? — взревела Прародительница.

24. На Великом Пути Дао случайностей нет

Солдаты проволокли меня по полу к трону, на котором восседал князь Цинь, перед моими глазами снова оказалась ужасная маска. Из её ротового отверстия донеслось шипение, липкий разум правителя вновь заворочался в моей голове, а потом золотой тигр неожиданно отпрянул. Великий и могущественный князь Цинь пришел в ужас. Из его рта потянулась струйка слюны, а перчатки из золотой сетки задрожали на подлокотниках трона. Едкое зловоние страха ударило мне в нос.

— Я вижу трех служанок! — прошептал металлический голос — Я вижу шар, колокольчик и флейту! Я вижу Ноги, Руки и Голову Силы!

Князь дрожал так сильно, что плащ из перьев затрепетал, крыльями развеваясь у него за спиной, но, в конце концов, правитель совладал с чувствами и снова пронзил меня взглядом. Скользкий разум копошился в моей голове, перебирая мысли, а потом я почувствовал его облегчение и растущую радость.

— Но я не вижу птиц, или перьев, или чего-нибудь по-настоящему важного, — изумленно сказал он. — Только этих бесполезных детишек и правильный поиск по неверной причине. Ты и твой престарелый спутник следовали по путям, которыми нельзя следовать, побеждали стражников, которых невозможно сокрушить, уходили из мест, откуда нет выхода, и до сих пор не имеете ни малейшего понятия, что же вы делаете на самом деле, куда идете, а главное, почему!

Теперь в металлическом голосе послышалась злорадная жестокая радость.

— Вам удалось встревожить меня, и теперь вы поймете, что значит побеспокоить князя Цинь.

Маска повернулась к солдатам и приказала:

— Бросьте старика и мальчишку в пыточную камеру. Их ждет очень медленная смерть в Железных Рубашках.

Только князь мог выбрать такой способ казни. Спешу обратить ваше внимание, что во всех остальных уголках Китая Железные Рубашки давным-давно отправили в музеи как свидетельство жестокости страшного Средневековья. На самом деле они сделаны вовсе не из железа, а из стальной сетки, которая застегивается при помощи шейной петли и крюков на спине. Рубашки обворачивают вокруг обнаженного тела жертвы и стягивают до тех пор, пока плоть не выпячивается сквозь отверстия сетки, после чего палач берет что-нибудь тяжелое и грубое, например, камень, и медленно проводит по железу, соскабливая выступившие куски мяса. Кровотечение аккуратно останавливается, на следующий день рубашку чуть-чуть сдвигают, а процесс повторяют, потом еще раз, и еще. Опытный палач может так пытать свою жертву месяцами. Приговоренному же остается надеяться только на то, что он сойдет с ума в самом начале этой игры.

Ли Као и меня завернули в такое количество цепей, что мы не могли шевельнуть и пальцем, а солдаты стонали под нашим весом, пока несли нас вниз по кажущейся бесконечной веренице каменных ступенек. Я насчитал одиннадцать пролетов, причем каждый охранялся все большим количеством стражников. Воздух становился все гуще, начал отдавать гнилью, из черных каменных стен сочилась липкая зеленая вода. Наконец, мы добрались до самых нижних темниц. С громом распахнулись обитые медью двери, и хрипящие солдаты внесли нас в пыточную камеру, украшенную следами крови предыдущих жертв. Палач неодобрительно посмотрел на них. Это был дородный малый с лысой серой головой, ярко-красным носом, четырьмя желтыми зубами, торчащими во рту, и жалобой на устах.

— Работа, работа, работа! — брюзжал он, снуя вокруг нас с измерительной лентой. — Вы хоть понимаете, что Железную Рубашку надо индивидуально подгонять под каждую жертву? Вы хоть понимаете, что на создание приличной рубашки уходит минимум два дня? Вы вообще осознаете, что князь приказал мне закончить рубашки для вас за два часа?!! А потом я еще должен провести первое соскабливание, а такая операция, если, конечно, подойти к делу должным образом, занимает целых два часа.

Палач сделал шаг назад и воздел вверх палец.

— Посмотрите на эти цепи! — запричитал он. — Понадобится целый час на то, чтобы снять их, развернуть и повторно заковать вас! Вы хоть понимаете, что Прародительница приказала мне после пытки на дыбе четвертовать еще одного заключенного? Когда я буду отдыхать, я вас спрашиваю? Разве в мире нет жалости? Неужели всем наплевать на самочувствие простого труженика?

Но не только палач был недоволен жизнью.

— А мы? — возопили солдаты. — Нам придется нести охрану в этой склизкой дыре, пока пленники не умрут, и если ты хотя бы наполовину так хорош, как о тебе говорят, на это уйдут месяцы! Начальник охраны отказался выписать на нас затычки для ушей, мы оглохнем от криков уже через неделю! Посмотри на этих тараканов! На этих пиявок! На эту липкую сочащуюся изо всех дыр воду! Здесь внизу свирепствует лихорадка, это так же очевидно, как и то, что ты родился на свет! Но даже если мы целыми и невредимыми вернемся к своим женам, что хорошего это принесет нам? Князь заставил нас завернуть этих ублюдков в такое количество цепей, чтобы они не могли пошевелиться, пронести их по одиннадцати лестничным пролетам, и теперь четырехсторонняя грыжа превратила всех нас в евнухов!

Похоже, сегодня воистину был день печали.

— Горе! — завыл кто-то, на лестнице раздались семенящие шаги. — Горе! Горе! Горе! — причитал Кролик с Ключами, рысью вбегая в пыточную камеру. — Князь приказал мне наблюдать за пыткой моего ближайшего друга и самого щедрого покровителя моей жены и составить полный отчет об их страданиях! Добрый вечер, господин Ли из Као. Добрый вечер, господин Лю из Ю. Очень рад видеть вас снова, но как князь мог так поступить со мной?

Коротышка замер в драматической позе, одной рукой прикрыв глаза, другую протянув в сторону.

— Меня ужасно тошнит в мясных лавках! — причитал он. — Я падаю в обморок, порезав палец! При виде алых закатов прячусь под кроватью! Охотничьи собаки вызывают во мне приступы необоримого ужаса! Меня однажды вырвало на очень уважаемого аристократа, когда тот представил меня своему кровному брату! Я опозорился на государственном пиру, когда нечаянно съел кровяной колбасы! А теперь мне придется следить за самой кровавой казнью, когда-либо изобретенной человеком! О горе мне! Горе! юре!

— Проклятие, убирайтесь отсюда и дайте человеку поработать! — взревел палач.

Он начал яростно колотить полосы металлической сетки, солдаты, пыхтя и издавая жуткие стоны, вынесли нас в прилегающий каземат и швырнули на пол. Покачиваясь, хватаясь за грыжи, они захлопнули дверь, а мы уставились на заключенного, приговоренного к дыбе и четвертованию. Им оказался наш старый знакомый Подкаблучник Хо. Он был прикован к стене цепью, закрепленной на ноге, и ел рис из чашки.

— Что ты здесь делаешь? — спросил мастер Ли.

— В данный момент доедаю свой ужин, — ответил Подкаблучник Хо. — Добрый вечер. Ли Као. Добрый вечер, Десятый Бык. Я счастлив видеть вас снова, хотя несколько сожалею об обстоятельствах нашей встречи. Могу я предложить вам риса? Они даже не поскупились на кувшинчик вина. Крайне благопристойно с их стороны, не правда ли?

— Вина, пожалуй, — решил Ли Као.

Ножная цепь была достаточно длинной, и Хо смог доковылять до нас и влить вино нам в горло. С ним явно обращались с уважением, так как напиток оказался очень дорогим: уфань, ярко-черное вино, такое сладкое, что на вкус напоминает мелассу, сдобренную гравировальной кислотой.

— Вас действительно приговорили к пытке на дыбе и четвертованию? — спросил я.

— Это очень грустная история, — вздохнул он. — Вы помните, что я провел шестнадцать лет, стараясь расшифровать фрагменты глиняных табличек?

— Очень древнюю сказку о женьшене, — подтвердил мастер Ли.

— Именно, а помните ли вы, что те расхитители могил выкопали очень большую глиняную табличку? В общем, оказалось, она — ключ ко всему тексту. Части головоломки поразительно быстро встали на свои места, а представшая передо мной история оказалось настолько интересной, что я работал день и ночь, стараясь узнать продолжение. Но однажды таблички исчезли из мастерской, от горя я стал рвать на себе волосы и выбежал в сад, громко рыдая, пока дражайшая супруга не приказала мне прекратить изображать из себя дурака. Оказалось, Прародительница как-то заметила, что возиться с глиной — слишком легкомысленное занятие для взрослого человека, после чего моя прекраснейшая жена приказала слугам выбросить таблички в реку, где они тут же превратились в грязь.

— Я бы перерезал её мерзкое горло, — прорычал мастер Ли.

— Я так и сделал, — ответил Подкаблучник Хо. — Вспомнил о твоем совете, украл топор и пришел к своей любимой.

— Вы разделались с ней? — спросил я.

— Порубил на куски, а потом добрался до её семи жирных сестер. Это было просто великолепно. Затем я попытался сделать кровавую кашу из Прародительницы, но солдаты достали меня первыми. Ну, думаю, один человек не может иметь всего.

— Хо, какой ты молодец! — сказал мастер Ли.

— Ты действительно так думаешь? Некоторые люди могут посчитать мои действия грубоватыми, — с сомнением произнес ученый. — Ненависть моя не знала границ, ведь теперь я никогда не узнаю, чем же закончится история, записанная на табличках. Она рассказывает о двух очень интересных божествах, о которых я никогда не слышал, хотя мне ведом весь Небесный Пантеон.

Ли Као задумчиво пожевал завиток своей клочковатой бороды. Собственно, это было единственное движение, которое он мог себе позволить в нынешней ситуации.

— Хо, просто из академического любопытства, тебе когда-нибудь встречался бог по имени Коробейник? Он одет в мантию, покрытую небесными или сверхъестественными символами, опирается на костыль, с собой носит флейту, шар и колокольчик.

— Коробейник не входит в число шести сотен Поименованных богов, но наши знания Пантеона неполны, — вдумчиво ответил Хо. — Нужно принять во внимание, что первый князь Цинь разрушил храмы, убил священников и верующих всех культов, хоть чем-то раздражавших его. Знания о многих малых божествах навеки исчезли с лица земли. Коробейник мог быть в их числе, и я глубоко убежден, что два великолепных создания из истории, записанной на табличках, также пострадали от княжеского неудовольствия. В конце концов, крестьяне обожают сказки о женьшене, они никогда бы по своей воле не забыли историю о самом прекрасном боге на Небе и самой прекрасной девушке на земле, о короне, трех перьях и…

— О чем? — вскрикнул мастер Ли.

— Э-э… о короне и трех перьях.

— И о трех неверных служанках?

— Ну, о неверных мне ничего не известно, но краткое упоминание о трех служанках действительно было. Их звали…

— Хо, давай ты все расскажешь по порядку, — посоветовал мастер Ли. — Твоя непревзойденная память, естественно, сохранила каждое слово. По-моему, нет лучшего способа провести время перед жестокой пыткой, чем послушать хорошую сказку.

— Вы действительно хотите услышать ее? — радостно воскликнул Подкаблучник Хо. — Я так надеялся поделиться ею хоть с кем-нибудь, тогда годы моего труда не будут потрачены напрасно. Даже в незавершенном виде это очень хорошая история.

Одно из самых ярких воспоминаний этого захватывающего приключения: я лежу на полу каземата, завернутый в цепь от шеи до кончиков пальцев ног, слушаю мягкий голос Подкаблучника Хо, а в соседней комнате палач молотом подгоняет наши Железные Рубашки.

Как и обещал мой несостоявшийся тесть, история оказалась крайне занимательной.

— Давным-давно жила-была маленькая девочка в маленькой деревне вместе со своими любящими родителями. Звали её Нефритовая Жемчужина. Однажды на деревню напали бандиты, и девушку забрали в плен. Негодяи решили, что смогут выгодно продать ее. Несколько дней спустя они достигли прекрасного города, но грабителей узнали, и им пришлось бежать. В общей суматохе Нефритовой Жемчужине удалось освободиться.

Маленькая девочка забрела в парк, где росли прекрасные цветы, села рядом с самым красивым растением и горько заплакала. И случилось так, что Нефритовая Жемчужина села рядом с Царицей Женьшеня. Это было много веков назад, еще до того, как люди узнали о чудесных свойствах женьшеня. Рыдания испуганного ребенка тронули её сердце, и когда девочка открыла глаза и посмотрела вверх, то, к своему удивлению, увидела рядом высокую загорелую женщину с веселым лицом и смеющимися глазами.

— Девочка, ты заблудилась? — спросила царица.

Нефритовая Жемчужина рассказала ей о том, что случилось. Царица Женьшеня взяла её за руку и попросила не беспокоиться, так как сейчас они пойдут домой. Несколько дней спустя они добрались до маленькой деревни, и родители девочки радостно выбежали ей навстречу. Когда же Нефритовая Жемчужина повернулась представить им добрую женщину, та растворилась в воздухе. Царица вернулась к прекрасным цветам в красивом городе, но через некоторое время поняла, что никак не может забыть маленькую девочку и хочет видеть её снова.

Однажды Нефритовая Жемчужина услышала, как кто-то зовет ее. Она побежала в бамбуковую рощу и там увидела добрую женщину со смеющимися глазами. Царица стала второй матерью маленькой девочки, часто навещала ее, благодаря чему та выросла здоровой и красивой. Когда ей исполнилось восемнадцать лет, она стала самой прекрасной девушкой в мире, хотя и не знала этого. Тогда же её навестил еще один весьма примечательный гость.

Во время сезона дождей на Небесах Великая Река Звезд переполняется бушующей водой. Молодой бог по имени Звездный Пастух день и ночь постоянно следит за тем, чтобы звезды плыли спокойно, направляя их своим посохом, но во время сухого сезона он свободен путешествовать, где ему вздумается. Однажды во время отдыха бог решил спуститься на землю, с попутным ветром сошел с Небес и приземлился рядом с маленькой деревней. Он бродил вокруг, восхищаясь открывающимися пейзажами, и, наконец, пришел в прелестную бамбуковую рощу, увидел тропинку и пошел по ней. В центре леска оказалась полянка, где росли дикие цветы, посередине которой мерцало озеро с резвящимися крохотными рыбками разных цветов. Там купалась крестьянская девушка. Её кожа была цвета слоновой кости, покрытой медом, глаза напоминали черный миндаль с прожилками золота, волосы — облако мягкого струящегося дыма, а полные сочные губы истекали сладостью, словно сливы. У девушки было множество других качеств, представляющих большой интерес, и, будьте уверены, Звездный Пастух не пропустил их. Нефритовая Жемчужина вскрикнула, когда лицо бога отразилось в воде, подняла глаза, и самая прекрасная девушка на земле взглянула на самого красивого бога на Небесах.

Как это обычно бывает, одно повлекло за собой другое, и одним прекрасным днем старый слуга, которому было даровано право рыбачить в Великой Реке Звезд, прибежал, задыхаясь, во дворец императора и потребовал аудиенции с Нефритовым Государем. «Ваше Небесное Величество, сезон дождей уже близок, а Звездный Пастух так и не вернулся с земли! — запричитал он. — На Великой Реке огромные волны, омертвевшие от страха звезды врезаются в гигантские черные скалы, многие получили страшные раны, а некоторые утонули!»

Небесный император не поверил, что его любимый племянник мог так легкомысленно отнестись к своим обязанностям. Он выбежал из дворца посмотреть сам, и, когда увидел, что старый слуга сказал правду, в ярости разразился проклятиями, слетел на землю и приземлился с ужасающим раскатом грома посередине бамбуковой рощи. Император схватил Звездного Пастуха за волосы и начал крутить, как игрушку на веревочке, а потом зашвырнул прямо в созвездие Орла.

— Возвращайся к своим обязанностям, ты, наглый щенок! — взревел он. — Клянусь именем моего предшественника, Небесного Повелителя Первоначала, тебе больше никогда не будет позволено спускаться на землю! — Потом он повернулся к Нефритовой Жемчужине: — На колени, тварь! Приготовься встать лицом к лицу с гневом Небес!

Девушка рухнула на колени и с мольбой сложила руки.

— Ваше Небесное Величество, нет нужды наказывать бедную Нефритовую Жемчужину, — зарыдала она. — Я отдала сердце Звездному Пастуху, и если никогда больше его не увижу, то умру.

Нефритовый государь внимательно посмотрел на Жемчужину, и на него нахлынули чувства давно ушедшей молодости. Он пригляделся получше, вспомнил, как недавно клялся, что в одном мизинце Звездного Пастуха больше здравого смысла, чем у других племянников во всем теле. Потом взглянул на неё в третий раз и задумался о своей возлюбленной жене, Царице-Матери Ван, использовавшей огромное количество пудры и румян без какого-либо успеха, после чего отвел глаза и пробормотал:

— Десять тысяч проклятий!

Император вздохнул и сел на берег озера, спустя секунду похлопав рукой по траве рядом с собой.

— Иди сюда, присядь рядом со мной, дитя мое.

Так обыкновенная крестьянская девушка села рядом с императором Небес, а он снял сандалии, и они принялись болтать ногами в воде, государь понаблюдал, как крохотные золотые и алые рыбки скользят между пальцами его ног, словно яркие мерцающие снежинки, а потом сказал:

— Нефритовая Жемчужина, я поклялся священным именем Небесного Повелителя Первоначала, что Звездный Пастух никогда больше не посетит землю. Эту клятву нельзя нарушить.

Девушка разразилась горькими рыданиями.

— Ну, ты бы видела, что этот мальчик сделал с Великой Рекой Звезд! — воскликнул император. — Каждая лечебница на небе будет забита сломанными звездами еще, по крайней мере, месяцев шесть, а ты не знаешь, какая это морока ухаживать за раненым светилом!

Нефритовая Жемчужина продолжала надрывно плакать, и глаза императора смягчились при взгляде на нее. Наконец, он пожал плечами и пробормотал:

— Ой, пожалею я об этом, костями чувствую.

Потом государь засунул руку в левый рукав мантии и вытащил оттуда маленькую золотую корону.

— Крестьянка, так как Звездный Пастух не может более спускаться на землю, я позволяю тебе навестить его на Небесах.

— Ваше Величество оказывает мне такую честь! Я её недостойна, — вскрикнула Нефритовая Жемчужина.

— Это уж точно! Я даже думать не хочу, что произойдет, когда моя возлюбленная жена, Царица-Мать Ван, прознает об этом, — мрачно сказал он себе под нос. — Как бы там ни было, Небесам явно не повредит твое присутствие, к тому же ты лишний раз доказываешь то, что Звездный Пастух — самый благоразумный из моих племянников. — Неожиданно императору пришла в голову еще одна радостная мысль. — К тоже же моя жена должна мне после того позорного случая с её треклятыми Персиками Бессмертия, Чан Э и этим гадким белым кроликом, который вечно морщит нос, когда я пролетаю рядом с луной. Послушай моего совета и держись подальше от кроликов!

Нефритовый государь вынул из правого рукава мантии три маленьких белых пера и аккуратно закрепил их на ободе короны.

— Какой сегодня день? — спросил он.

— Седьмой день седьмой луны, Ваше Величество, — ответила Нефритовая Жемчужина.

— Очень хорошо. Нефритовая Жемчужина, это три пера Повелителей Птиц. Пока ты носишь их на своей короне, ты будешь Принцессой Птиц, а все пернатые Китая станут твоими любящими подданными. Я провозглашаю, что на седьмой день седьмой луны ты сможешь призвать их, и они построят тебе мост, по которому ты поднимешься на Небо и соединишься там со Звездным Пастухом. Но тому, кто не завершил полный круг Великого Колеса Перерождений, закон воспрещает находиться на Небесах целый год. В первый день первой луны ты призовешь птиц снова, дабы они построили тебе мост, по которому ты сможешь вернуться на землю. На седьмой день седьмой луны тебе вновь будет позволено подняться на Небо. Так будет продолжаться всю вечность, ибо, если Звездный Пастух не даст тебе Персик Бессмертия, он гораздо больший дурак, чем я думаю.

Государь помахал пальцем перед носом крестьянки.

— Нефритовая Жемчужина, не забывай о седьмом дне седьмой луны! Эти условия будут внесены в Имперскую Книгу Этикета, правил которой не могу ослушаться даже я. Если ты не сможешь вернуться к Звездному Пастуху в назначенный день, то лишишься покровительства Небес. Имперская Книга Этикета не принимает во внимание никаких объяснений, — настойчиво повторил император. — Богам будет запрещено помогать тебе, и только смертный сможет вновь вернуть тебя на Небеса. По самым благоприятным подсчётам шанс на такую помощь равен десяти тысячам миллиардов триллионов к одному. Ты меня понимаешь?

— Слушаю и повинуюсь, — прошептала Нефритовая Жемчужина.

Крестьянская девушка склонилась перед Императором Небес, а он возложил маленькую золотую корону на её голову.

— Встань, Принцесса Птиц! — приказал он, и когда Нефритовая Жемчужина поднялась с колен, то была потрясена божественным светом, исходящим от её тела.

— Призови своих подданных! — скомандовал император, и девушка позвала птиц. В воздухе разлилась песня неземной красоты, все птицы Китая прилетели к своей повелительнице. Они принесли с собой зеленые побеги и веточки, построив из них мост, протянувшийся до самых звезд. Нефритовая Жемчужина взобралась по нему на Небо. Звездный Пастух женился на ней, дал ей отведать Персика Бессмертия, а на первый день первой луны они расстались, пролив много слез. Чудесный мост птиц вернул девушку на землю.

Небеса сделали так, чтобы её маленькая деревня ни в чем не нуждалась, а принцесса могла жить, распевая песни и сплетая венки из ромашек. Три девушки стали её служанками. Их звали Снежная Птица, Крошка Пин и Осенняя Луна. У Нефритовой Жемчужины были коза, кошка и маленькая собака, помогавшие скоротать время. Но все равно ей казалось, что каждый раз проходит вечность, прежде чем наступит седьмой день седьмой луны. Девушка целовала служанок, кланялась своим родителям. Потом призывала птиц, и простой люд Китая с изумлением и восторгом смотрел на то, как восходит к звездам Мост Птиц, а Принцесса взбегает по нему навстречу объятиям Звездного Пастуха. И жили они…

Подкаблучник Хо вздохнул и пожал плечами.

— Долго и счастливо? — спросил он. — Видите ли, именно до этого момента я дошел в своих изысканиях, когда моя дражайшая супруга уничтожила таблички. Правда, если они жили долго и счастливо, я не могу понять, почему там ещё нужно было расшифровать добрую половину текста. К тому же роль женьшеня в сказке ничтожно мала. Как ты думаешь, Ли Као?

— Хо, они не жили долго и счастливо. Сильно подозреваю, что на твоих табличках была записана не древняя сказка, — мрачно сказал мастер Ли. — Когда история обращается в пыль, реальные события превращаются в мифы и легенды, и я склонен полагать, что если мы с Быком доберемся до еще одной или двух недостающих деталей, то получим решение довольно запутанной тайны.

Ли Као задумчиво пожевал бороду, а после сказал:

— Бык и я завернуты в такое количество цепей, что не можем пошевелиться, ты прикован к стене, эта темница вырублена в скале, камера пыток забита солдатами, мы находимся на одиннадцатом подземном этаже, каждый лестничный пролет охраняется огромным количеством стражников. Дворец кишит армией Прародительницы, за его стенами расположились лагерем войска князя Цинь, но мы с Быком должны немедленно сбежать отсюда. Если, конечно, ты не ждешь с большим нетерпением дыбы и четвертования, предлагаю тебе составить нам компанию.

— Думаю, это просто замечательная идея, — согласился Подкаблучник Хо.

25. Триумф Подкаблучника Хо

Вы, мои достопочтенные читатели, знаете о мире гораздо больше, чем Десятый Бык, и, наверное, уже придумали шесть или семь различных способов сбежать из камеры пыток. Если же вы сможете перенести мимолетный позор и вообразить себя воином, состоящим на службе князя Цинь, то сразу поймете, есть ли среди ваших приемов один, похожий на выдумку Ли Као.

Итак, вы — солдат, которому приказали стоять на страже в отвратительной камере пыток глубоко в недрах земли, где из каменных черных стен сочится зеленая липкая вода, где омерзительно белые тараканы ползают по лужам крови, а зловонные лихорадочные ароматы смешиваются с вонью вываленных на пол кишок и закатившихся в угол глазных яблок. Неожиданно воздух разрезает ужасающий крик! Кролик с Ключами падает в обморок, а вы следуете за палачом в прилегающий каземат, где перед вашими выпученными глазами предстает ужасающее зрелище.

Почтенный господин преклонных лет и свойственной ученым наружности, пошатываясь, безумно кружит на конце цепи, прикованной к его ноге, неистово хватаясь за горло. Его лицо и руки покрыты отвратительными черными пятнами, раздутый угольный язык крайне омерзительно свисает изо рта, черная слюна нитями падает на грудь и пузырится на покрытых нарывами губах. Его глаза закатились так, что видны только белки, он совершает акробатический кульбит и хлопается на спину. Руки пленника судорожно бьют по полу. Старика выворачивают неведомой силы судороги, он выгибается вверх-вниз, дергается, скручивается, изрыгает потоки слюны и, наконец, замирает, одеревенелый, как доска.

Другой господин еще более преклонных лет, завернутый в такое количество цепей, что не может даже пошевелиться, смотрит на эту сцену, глаза его полнятся ужасом, он кричит: «Тараканы! Во имя Будды, смотрите на тараканов!»

Черное вино уфань невидимо на антраците, поэтому иероглифы, нарисованные прямо на стене, вам не заметны. Зато хорошо заметны десять тысяч тошнотворно-белых тараканов, бешено снующих по полу и взбирающихся на стену, где они с большой сноровкой и художественностью, застыв на сладких линиях, выписывают следующее послание:

СПАСАЙТЕ СВОИ ЖИЗНИ!

ЭТО ЧУМА ДЕСЯТИ ТЫСЯЧ

СМЕРТОНОСНЫХ НАГНОЕНИЙ!

Я сильно сомневаюсь, что вы будете стоять на месте и отпускать ученые комментарии касательно каллиграфии насекомых.

Вся идея принадлежала Подкаблучнику Хо, его расчёт не мог быть лучше. Палач развернулся и побежал. Хо рывком туго натянул ножную цепь, толстяк споткнулся и упал, тут же превратившись в кровавое желе под ногами запаниковавших солдат, рванувших обратно в камеру пыток, подхвативших Кролика с Ключами, который только пришел в сознание и поднялся на ноги, и увлекших его вверх по лестнице, как океанский прибой мелкую рыбешку.

— Спасайся кто может! — вопили они. — Это чума десяти тысяч смертоносных нагноений!

Топот ног и визг голосов смолк, а Подкаблучник Хо разыскал ключ в растоптанных останках палача. Он принялся снимать со всех цепи.

— Как вы думаете, я со слюной не переборщил? — еле слышно спросил мудрец.

— Все было просто потрясающе, — заверил я его.

— Вы действительно так думаете? А то я боюсь, что финальный поток и капли на полу отдавали дурновкусием.

— Когда будешь делать это снова, не меняй ни единого хрипа, ни единой капли, — твердо сказал мастер Ли.

Упала последняя цепь. Потрясающее чувство — снова встать на ноги и потянуться. Мы зашли в камеру пыток и подобрали себе оружие по вкусу. Ли Као набил пояс кинжалами, я взял меч и копье. Подкаблучник Хо прикипел сердцем к чудовищному топору, который использовался для обезглавливания, но поднять его не смог, поэтому был вынужден остановиться на маленькой алебарде с двумя лезвиями. Ли Као неторопливо отправился к лестнице.

— Теперь спешить некуда, — объяснил он. — Солдаты из пыточной камеры сейчас увлекут за собой солдат на лестнице. Через некоторое время они огромной вопящей толпой ворвутся во дворец. Тех, кого не затопчут на месте, вынесут во двор, где к общей панике присоединится пара отрядов армии Прародительницы. Потом они со всего размаху врежутся в стену, сомневаюсь, что камень устоит. К ним примкнут войска князя Цинь, все вместе они вломятся в город и разнесут его в пыль. Выжившие горожане последуют за храбрыми солдатами. Вполне возможно, мы дойдем аж до Ханьчжоу, прежде чем встретим хоть одну живую душу.

В мудрые рассуждения закралась ошибка. Мы поднялись по лестнице, не увидев ничего, кроме парочки расплющенных тел, но когда прошли сквозь дверь в тронную залу, то уперлись прямо в создание, которое не моргнуло бы глазом, даже если все Южно-Китайское море неожиданно, превратилось бы в соевый соус. Раздутая, словно нарыв, фигура с короной на голове вытянула в нашу сторону палец, больше напоминающий сосиску:

— На свете не существует чумы десяти тысяч смертоносных нагноений! — прорычала Прародительница. — Солдаты, порубите этих собак на куски!

Ее телохранители сомкнулись вокруг нас. Мы бы погибли на месте, если бы не Подкаблучник Хо. Он ухнул от радости и метнулся прямо к трону. Топор вертелся над головой старого ученого так быстро, что если бы он изрыгал пламя и дым, то напоминал бы Бамбуковую Стрекозу.

— Руби-руби! — счастливо кричал Хо. — Руби-руби-руби-руби-руби!

Естественно, он напоролся прямо на копья солдат. Мы посчитали нашего друга мертвым, но его маневр отвлек всеобщее внимание, что позволило нам расчистить путь. Ли Као принялся метать кинжалы, четыре солдата упали.

— Быстрее, мастер Ли, забирайтесь ко мне на спину! — закричал я. Он вспрыгнул, я метнулся прямо к трону, упер об пол тупой конец копья, взмыл над головой Прародительницы и задал стрекача.

Это была заранее проигранная игра. Солдаты знали дворец, а мы нет. Рано или поздно мы бы уперлись в тупик. Я понесся вверх по лестнице, а Ли Као хватал с подставок вазы и разбивал их о головы солдат внизу, но тех было слишком много. Я сбежал вниз в длинный зал и застрял около массивных бронзовых дверей. Они оказались запертыми. Повернул назад, но тут же остановился. В помещение ворвались солдаты. Вдоль стен к нам маршировали две колонны — людей, по центру шел капитан телохранителей. Мы в ужасе уставились на сплошную линию блестящих копий, и я вверил свою презренную душу милости Нефритового государя.

А потом в зал ворвался слон и размазал офицера по полу. По крайней мере, я подумал, что это слон, но потом понял: это Прародительница. Перед нашими глазами предстало небывалое зрелище.

— Руби-руби! — орал Подкаблучник Хо. — Руби-руби-руби-руби-руби!

У него не было права на жизнь. С каждым его шагом кровь ручьями била из двадцати ран, но он упорно продолжал двигаться.

— Спасите меня! — выла Прародительница, после чего четыреста цзиней её мяса расплющили еще трех солдат, бросившихся ей на помощь. Все кончилось за несколько минут.

Прародительница носилась кругами, в кашу размазывая все, попадающееся ей на пути, Подкаблучник Хо размахивал топором, рубя каждого подвернувшегося ему под руку, Ли Као скользнул в общую мясорубку и начал направо и налево резать глотки, я принялся молотить мечом. В конце концов, вокруг стало несколько грязновато, мы поскальзывались на кусках Прародительницы, а вокруг валялось очень много этой достопочтенной дамы. Когда мы, наконец, покончили с последним солдатом, то склонились над Подкаблучником Хо.

Он лежал на спине, все еще сжимая в руках топор. Жизнь текла из него алыми ручейками, лицо мудреца стало пепельного цвета, он тщетно пытался сосредоточить взгляд своих угасающих глаз на наших лицах.

— Я убил ее? — прошептал старик.

— Хо, ты порубил этого монстра на сотню кусков, — с гордостью сказал мастер Ли.

— Я так счастлив, — закашлялся тихий ученый. — Теперь мои предки не будут меня стыдиться, когда я сойду к ним.

— Вас будет там ждать Яркая Звезда, — сказал я.

— Нет, этого я уже не могу просить. Слишком много, — ответил он серьезно. — Самое большое, что я осмелюсь попросить у Янь-вана, так это в следующей жизни стать красивым цветком, чтобы где-нибудь, когда-нибудь танцующая девушка выбрала меня, сорвала и воткнула себе в волосы.

Я заморгал сквозь слезы, а Хо погладил меня по руке.

— Не плачь по мне, Десятый Бык. Я так устал от жизни, что жажду вернуться в Великое Колесо Перерождений. — Его голос становился все тише, и мне пришлось склониться над ним, чтобы расслышать шепот. — Бессмертие только для богов. Не понимаю, как они его выносят.

Глаза ученого закрылись, топор упал на пол. Душа Хо Вэня покинула свое тело.

Мы вынесли его в сад. Снаружи было холодно и угрюмо, моросил мелкий серебряный дождь, пока я рыл могилу. Мы аккуратно положили тело в яму и закрыли его землей. Потом я упал на колени и стал молиться.

— Хо Вэнь, велика твоя радость, — сказал мастер Ли. — Теперь твоя душа освободилась от тюрьмы тела. Тебя встретят в аду с великими почестями. Ты избавил Поднебесную от женщины, которая была оскорблением как для мира людей, так и для мира богов. Янь-ван позволит тебе вновь увидеть Яркую Звезду. Когда придет твое время снова прийти в этот мир, твое желание будет исполнено, и ты станешь красивым цветком в волосах прекрасной девушки.

— Хо, — всхлипнул я, — я буду по тебе скучать, но знаю, мы встретимся снова. Мастер Ли станет трехпалым ленивцем, Скряга Шэнь — деревом, ты — цветком, а я — облаком, и когда-нибудь мы все окажемся в одном прекрасном саду. Может быть, очень скоро, — добавил я.

Мы помолились, совершили ритуальный обряд, после чего Ли Као встал и устало потянулся.

— Бессмертие только для богов. Не понимаю, как они его выносят, — задумчиво произнес он. — Бык, мне кажется, последние слова Подкаблучника Хо гораздо важнее их непосредственного смысла.

Он замер на минуту, предавшись мыслям, потом сказал:

— Если мы попытаемся сосчитать по пальцам рук все невероятные совпадения, попавшиеся на нашем пути, мне бы пришлось загнуть все десять моих тяжело вывихнутых пальцев, а я слишком стар, чтобы верить в случайности. Нас к чему-то ведут, и, сильно подозреваю, Подкаблучник Хо тоже дал нам часть головоломки, которую придется разгадать, прежде чем продолжить поиски. Только самый мудрый человек в мире способен ответить на наши вопросы, и так сложилось, что мы знаем, где находится этот самый мудрый человек.

Я глупо уставился на него.

— Скряга Шэнь, — объяснил мастер Ли. — Бык, Скряга Шэнь далеко не случайно рассказал нам, как он пытался воскресить свою маленькую дочку и выяснил, что самый мудрый человек на свете живет в пещере, расположенной в конце Медвежьей Тропы, высоко в горах Омэй.

— Мы направляемся в горы Омэй? — спросил я.

— Совершенно верно, а начнем с того, что разграбим этот дворец. Горный Старец, — пояснил Ли Као, — не продает свои секреты дешево.

Дождь все еще шел, но один уголок неба уже прояснялся. В качестве последних почестей Подкаблучнику Хо я сгреб лопатой самые большие куски Прародительницы в тачку и отвез их на псарню, где скормил собакам. Вдали показалась радуга.

26. Три вида мудрости

Если вы когда-нибудь решите дойти до конца Медвежьей Тропы высоко в горах Омэй, то выйдете на небольшую площадку перед утесом. Рядом с черной зияющей пастью пещеры здесь стоит каменный обелиск, на котором висит медный гонг и железный молоток. На самом же столбе высечена надпись:

ЗДЕСЬ ЖИВЕТ ГОРНЫЙ СТАРЕЦ.

ПОЗВОНИТЕ И ЧЕТКО ИЗЛОЖИТЕ СВОЕ ДЕЛО.

ЕГО СЕКРЕТЫ НЕ ПРОДАЮТСЯ ДЁШЕВО.

ВПУСТУЮ ТРАТИТЬ ЕГО ВРЕМЯ ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ.

Надеюсь, вы со всей серьезностью отнесетесь к последнему предложению. С самым мудрым человеком на свете лучше не шутить даже людям столь выдающимся, как мои достопочтенные читатели. Сам же я более не имею никакого желания еще раз подниматься по Медвежьей Тропе. Я — всего лишь Десятый Бык и не имею там ровным счётом никаких интересов, но, говорят, великие предводители человечества вот уже три тысячи лет совершают туда поездки и будут это делать еще три тысячи лет, что легко доказать — достаточно посмотреть на положение дел в мире.

Запыхавшиеся мулы, тянущие нашу телегу, доверху забитую сокровищами, чуть не умерли от истощения, когда, наконец, миновали последний поворот тропы и въехали на площадку перед пещерой. Ли Као прочитал сообщение на обелиске, взял флягу из козлиной кожи и глотнул немного вина.

— Потрясающая краткость, — сказал он, кивком указывая на надпись. — Ни одного лишнего слова.

После чего мастер Ли взял железный молоток и позвонил в гонг, а когда эхо замерло в отдалении, набрал полную грудь воздуха и крикнул:

— Горный Старец, выходи!!!! Я пришел купить секрет бессмертия!!!!!!!

Эхо принялось вторить «бессмертия, бессмертия, бессмертия», а после растворилось в тишине. Долгое время вокруг стояла тишина, нарушаемая лишь возней каких-то маленьких животных, вздохами ветра да отдаленным клекотом орла, пока, наконец, мы не услышали слабое шлепанье шаркающих сандалий. Из черноты пещеры донесся голос, напоминающий скрежет гравия, трущегося о железо.

— Почему все просят бессмертия? У меня столько других секретов на продажу. Прекрасных секретов, отвратительных, счастливых и ужасных, милых, безумных, смешных и омерзительных…

Человек, вышедший из пещеры, волоча ноги по камням, моргающий от яркого солнечного света, напоминал самую старую и самую уродливую обезьяну на свете. Куски гнилой соломы висели в его свалявшихся волосах, крошки от еды усеивали бороду и одежду. Его испещренное морщинами, рябое лицо казалось даже старше, чем у Ли Као, но глаза были угольно-черными и такими пронзительными, что я невольно задержал дыхание и инстинктивно отступил назад. Он проигнорировал меня, как нечто недостойное внимания, но с интересом взглянул на мастера Ли:

— Я чувствую мудреца с легким изъяном в характере, — сказала обезьяна, слегка хихикнув. — Несомненно, такой человек мог бы подумать о каком-нибудь более интересном секрете, который бы он хотел купить у Горного Старца. Я могу научить тебя превращать друзей в цветы, а врагов — в тараканов. Я могу научить тебя превращать себя или кого угодно в то, во что ты пожелаешь, красть души мертвых и делать из них рабов, повелевать созданиями, рыщущими в темных недрах земли. Я могу научить тебя, как удалить варикозные вены или вылечить прыщи, и все же ты пришел ко мне за секретом бессмертия, который так прост, что, собственно, и не является секретом вовсе.

— Я дам тебе все, что имею, за этот маленький секрет, — сказал мастер Ли и откинул в сторону солому, закрывающую груду сокровищ в телеге. Горный Старец погрузил руки в драгоценности.

— Как холодно! — довольно воскликнул он. — Прошли годы с тех пор, как я касался таких же холодных сокровищ! На самом деле вы меня так порадовали, что я открою вам тайну сразу. Даже не буду играть, хотя и люблю делать это.

Ли Као поклонился и предложил мудрецу флягу вина. Тот выпил и утер губы собственной бородой.

— Ты знаешь о безупречных одеждах богов? О нефритовых ожерельях, золотых коронах? Сойдет любой из этих предметов. Просто дождись Нового Года, когда боги спускаются на землю, осматривая свои владения, и укради часть одежды или украшение. Пока эта вещь будет находиться при тебе, ты никогда не постареешь, но советую поторопиться. Сам я провел на этом свете двести лет, прежде чем украл нефритовое ожерелье. Даже Горный Старец не знает секрета восстановления молодости.

Мастер Ли откинул голову и захохотал.

— Ты держишь меня за дурака? Какой толк никогда не стареть, если можешь умереть от укуса комара или поскользнувшись на лестнице? Бессмертие — всего лишь бессмысленное слово, если оно не подразумевает неуязвимости, Горный Старец, я начинаю подозревать, что ты мошенник.

Мудрец подмигнул ему и отдал флягу с вином.

— Ты толкаешь меня на опрометчивый шаг, мой друг с легким изъяном в характере? Думаешь, мне не известно о символе с полузакрытым глазом у тебя над дверью? Или я не поинтересуюсь, что за старый лис любит путешествовать с юным цыпленком? — Он повернулся и поманил меня скрюченным пальцем. — Мальчик, подойди-ка ко мне.

Угольно-черные глаза выжгли дыру в моем сердце и лишили воли. Я неожиданно, сам того не желая, пошел к нему, как механическая игрушка, его взгляд проник в мой разум. То, что проделывал князь Цинь, оказалось лишь слабым подобием умений горного Старца.

— Чтоб мне стать каменной обезьяной! — воскликнул он. — Так, три служанки, флейта, шар, колокольчик, перья и даже корона, хотя о ней очень смутные представления. Так вы надеетесь выкрасть Великий Корень Силы? Мальчик, да ты просто ходячий труп.

Он захихикал и отпустил мой разум, я покачнулся и чуть не упал на спину.

— Пусть цыплята идут под нож, — спокойно сказал Горный Старец Ли Као. — Он не сможет отличить дерьмо от турнепса, но ты, по крайней мере, имеешь зачатки здравого смысла. Иди, укради что-нибудь у бога, потом собери в десять раз больше сокровищ, чем привез сейчас, и если они будут такими же холодными, то я продам тебе Секрет Неуязвимости. Как ты совершенно правильно заметил, только он придает истинный смысл слову «бессмертие».

Ли Као запрокинул фляжку с вином и передал её Горному Старцу.

— А в чем такой большой секрет? — поинтересовался он. — Любое существо с сердцем можно убить. Хотя я слышал сотни крестьянских историй о бессердечных людях, но всегда считал их аллегорическими сказками. Иногда очень сложными сказками, но говорящими скорее о характере, чем о конкретном строении тела.

— Не одна из сотен историй не говорит правды, но, когда ты услышишь ту самую, единственную легенду, будь уверен, тут не обошлось без самого мудрого человека на свете, ибо только я нашел разгадку этой тайны, — сказал Горный Старец. — Ты сомневаешься в этом, мой друг с небольшим изъяном? Подивись же человеку, равному богам!

Когда он откинул в сторону ткань, прикрывающую грудь, я чуть не упал в обморок, так как у старика была дыра там, где находилось сердце. Взгляд скользил прямо сквозь неё и упирался в каменный обелиск за спиной мудреца, светящийся на солнце, в гонг и молоток, уходя дальше, в зияющую пасть пещеры.

— Потрясающе! — восхитился мастер Ли. — Ты действительно самый мудрый человек на свете, а такой дурак, как я, должен склониться перед гением. Горный Старец самодовольно заулыбался и отдал флягу. Ли Као поклонился и жадно отпил.

— Но мне кажется, что твое сердце должно биться где-то еще, — задумчиво сказал мастер Ли. — Может, было бы безопаснее превратить его в камень или снежинку? Нет, сердце, превращенное в нечто иное, больше не сердце. Простой вывод, но, возможно, интуитивно правильный.

— Совершенно верно, — одобрительно отозвался Горный Старец. — Сердце нельзя превратить в снежинку, не убив его, если, конечно, и сам человек не превратится в нее. Но его можно спрятать. Естественно, здесь все зависит от того, насколько хорошо оно скрыто от посторонних глаз. Вы даже не поверите тупости некоторых моих учеников. Представляете, один из этих олухов оказался настолько безмозглым, что запрятал свое сердце в тело ящерицы, ящерицу запер в клетку, которую поместил на голову змея, сидящего на вершине дерева, охраняемого львами, тиграми и скорпионами! Еще один кретин, и пусть Будда поразит меня на месте, если я лгу, спрятал сердце в яйцо, яйцо в утку, утку в корзину, корзину в сундук, а сундук на острове, затерянном посреди не попавшего на карты океана. Нет лишней необходимости говорить, что эти тупицы погибли от рук первого же скудоумного героя, решившего с ними разобраться.

Он снова приложился к фляжке, сделал глубокий глоток и передал её обратно.

— Но вы же не будете такими глупыми, — сказал он. — Постарайтесь найти сокровище, такое же холодное, как и то, что вы мне привезли. Люди без сердца любят холодные вещи, а холоднее золота ничего на свете нет. Когда же вы вернетесь, я вырежу ваши сердца, а вы спрячете их получше. Пока они бьются, вас нельзя убить, а нет ничего хуже смерти.

Неожиданно я понял, что Ли Као сдерживается, лишь прикладывая огромные усилия. Он сжимал и разжимал кулаки, но все-таки отвращение прокралось в его голос.

— Есть вещи похуже смерти, — процедил мастер Ли. Горный Старец замер. Я отпрянул назад в страхе, заметив, как его глаза зажглись холодным огнем.

— Мои секреты дешево не продаются, — вкрадчиво сказал он.

Мудрец топнул ногой, и в земле появилась огромная трещина. Наши бедные мулы в ужасе замычали, провалившись в черноту со всем грузом. Он махнул рукой, трещина закрылась, как будто её никогда и не было.

— Впустую тратить мое время опасно для жизни, — прошептал он.

Самый мудрый человек на свете поднял вверх палец и дунул. Свет померк, когда солнце скрылось за густой тучей, завыл ветер, нас подхватила какая-то сила и забросила в воздух, прямо в нутро черной воронки, переполненной грязью, сломанными ветками и маленькими животными. Смерч, завертевшись, слетел вниз со скалы.

Я старался защитить хрупкое тело Ли Као своим собственным, приняв на себя удар стихии. Пронзительный ветер оглушал. Мы летели все ниже и ниже, беспрестанно кружась, пока земля неожиданно не подпрыгнула нам навстречу, и мы не приземлились с таким грохотом, что я лишился чувств.

Когда сознание вернулось, я увидел, что смерч забросил меня и старца в кустарник на вершине утеса, и пролети мы еще чжан дальше, нас бы ждала неминуемая смерть. Далеко внизу в закатных лучах солнца переливалась река, на берегу неподвижно стоял мальчик, а в тени деревьев пряталась деревня. В потоках холодного ветра, тянущегося с заснеженных вершин, сновали вверх-вниз птицы, а где-то неподалеку лесоруб пел грустную протяжную песню.

Ли Као перебинтовал шишку на моей голове. Он сидел, скрестив ноги, на краю утеса, баюкая на коленях флягу с вином. Когда я посмотрел вверх, на отдаленные горные вершины, то, казалось, услышал слабый смех, словно камешки простучали по железной сковороде.

— Мастер Ли, простите мне мою дерзость, но если поиск мудрости приводит к общению с Горным Старцем, то пусть люди лучше остаются глупыми, — сказал я.

— Ну, существуют разные виды мудрости, — ответил Ли Као. — Есть мудрость, которую берут, есть та, которую отдают, а есть еще Небесная мудрость, непостижимая для человека. — Он поднес фляжку к губам. — Впрочем, в нашем случае Небеса вполне постижимы, — сказал мудрец, рывком встав на ноги.

К моему изумлению, мастер Ли был счастлив, как маленький мальчик, которому подарили щенка.

— Подкаблучник Хо дал нам часть разгадки этой престраннейшей головоломки, а Горный Старец сделал её понятной уже на две трети, — удовлетворенно сказал он, указав пальцем на берег реки, где к мальчику присоединились его друзья. — Чем занимаются эти дети?

Я посмотрел на них и пожал плечами.

— Играют.

— Детские игры! — В голосе мастера Ли сквозило торжество. — Ритуалы, загадки, бессмысленные стишки! — Потом, к моему удивлению, он вскочил на ноги и, потрясая флягой в сторону Неба, заголосил. — Нефритовый Государь, да у тебя самообладание первостатейного вора!

Я неуютно поежился, ожидая разряда молнии, но таковой не последовало.

— Пошли, Бык, нам надо быстренько возвратиться в твою деревню и собрать третью часть головоломки, — сказал мастер Ли и рысью, без моей помощи, помчался вниз по склону горы.

Горный Старец зашвырнул нас на самый край цивилизации, мы оказались в очень странной местности. Плоская растрескавшаяся земля тянулась от далеких гор, похожих на раздутые грибы, а холодный ветер вздыхал над сотнями ли пустой степи. Равнина переходила в холмы, населенные лишь сусликами. На вершине каждого пригорка стоял на задних лапах их дозорный и провожал нас взглядом своих ярких любопытных глаз. Однажды наш путь пересекла, как мне поначалу показалось, огромная армия крыс. Когда же они пробежали мимо, я увидел, что это вообще не животные, а корни, знаменитые «перекати поле», которые ветер гнал к непредставимой судьбе за пределами мира.

Постепенно на голых скалах появились разрозненные деревья, мы достигли низин, где коричневый и желтый цвет постепенно сменился на зеленый. Пейзаж вокруг стал хорошо мне знакомым. Когда мы взобрались на очередной холм, то в туманной дымке я увидел силуэт Подушки Дракона и очень обрадовался, когда мастер Ли сказал, что это пока и есть пункт нашего назначения. Я не смог бы вынести взгляда родителей, если бы мы вернулись в Ку-Фу без женьшеня для детей.

Перед нами высилась стена. Мягкие фиолетовые тени, словно кошки, крались по зеленой долине. Птицы начали петь последние дневные песни, когда мы карабкались по древним камням к Глазу Дракона. Ли Као сел на пол дозорной башни и открыл чашку риса, которую купил в ближайшей деревне. Какое-то время он молча ел, а потом сказал:

— Бык, тайны перестают быть тайнами, если посмотреть на них под правильным углом. В нашем случае мы сможем найти единственно верный подход, вспомнив замечание, сделанное князем Цинь не раз и не два. «Вы ищите правильный корень по неверной причине». Разве это не предполагает, что мы совершенно неосознанно встали на неизвестный нам путь, когда начали поиски Великого Корня Силы? Что если мы, сами того не ведая, подобрались к чему-то очень важному, чего повелитель страшно боится? Что же может нагнать такой ужас на столь могущественного тирана?

Он съел еще немного риса, понаблюдал за тенями, карабкающимися по стенам, а затем указал палочкой для еды в сторону певчих птиц.

— Для начала предположим, что сказка Подкаблучника Хо реальна, что это история, за столетия превратившаяся в легенду, — сказал мастер Ли. — Действительно было такое мелкое божество по имени Принцесса Птиц, хотя, скорее всего, в реальности все происходила несколько иначе, чем в известной нам версии. Она действительно носила корону, украшенную тремя перьями Царей Птиц. Нужно быть слепым неоконфуцианцем, чтобы не понять, как все случилось на самом деле. Князь Цинь направляется к Горному Старцу за Секретом бессмертия, где узнает, что должен похитить любой предмет, принадлежащий божеству. Он обманывает и убивает служанок Нефритовой Жемчужины, хватает её и крадет корону. Потом Горный Старец вырезает ему сердце, вот почему наш веселый друг смеется от топоров и смертельных доз яда. Естественно, никакой династии Цинь не было. В Замке Лабиринта, под маской оскаленного тигра, скрывается тот же самый правитель, который сжег все книги в Китае.

Мое сердце заныло, когда я подумал о князе и его приятелях вроде Невидимой Руки. Он заплатил Горному Старцу не только за удаление сердца. Правитель Цинь также купил секрет чтения мыслей и контроля над существами, рыщущими в темных недрах земли. Что мы могли сделать с учеником самого мудрого человека на свете?

— У Нефритовой Жемчужины была не только корона, — продолжил мастер Ли. — У неё была покровительница. Разумеется, столь жадный человек, как князь, не мог не знать, что Царица Женьшеня — самое ценное растение в мире. Заточив Принцессу Птиц, он, скорее всего, сумел поймать и её вторую мать. Теперь я сделаю еще одно предположение: Великий Корень Силы и есть Царица Женьшеня, именно поэтому наши пути пересеклись.

Ли Као задумчиво посмотрел на Небеса.

— Бык, Небеса Китая превосходят все в этом мире, ибо нет ничего абсолютного, кроме власти закона. Верховное божество сковано правилами Имперской Книги Этикета, если оно их нарушит, то его тут же заменят. Именно так Небесный Повелитель Первоначала уступил место Нефритовому государю, а Небесный Повелитель Яшмового Восхода Золотой Двери нетерпеливо ждет своего восхождения на трон, как только нынешний владыка вырастет из своих сандалий. Когда императорская домашняя богиня потеряла свою корону и не смогла вернуться к Звездному Пастуху, она лишилась покровительства Небес, а Имперская Книга Этикета не знает исключений. Что мог сделать император? Прямое вмешательство стоило бы ему трона, государю пришлось проявить изрядную долю изворотливости.

Мастер Ли захохотал так сильно, что у него чуть слезы не потекли из глаз.

— Я просто вижу, как повелитель Поднебесной сидит там, наверху, с этой треклятой книгой на коленях, из-за которой он так беспомощен! — фыркнул мудрец. — Вижу его глаза, осматривающие землю, и вот бог вдруг резко выпрямляется, когда великолепные парни по имени Ли Као и Десятый Бык отправляются на поиски Великого Корня Силы. «А что такого плохого, если я помогу несчастным детям скромной деревеньки Ку-Фу? — резонно спрашивает он. — В конце концов, ради таких вещей я и существую!» Вот тут на сцене появляются Ростовщик Фань и Грязнуля Ма и рассказывают нам о князе Цинь, затем совершенно неожиданно, так сказать, между делом, находят табличку с историей о Нефритовой Жемчужине. «Совпадение, в мире всякое случается», — вздыхает Нефритовый государь. Фань и Ма появляются во второй раз и помогают нам сбежать с башни вместе со Скрягой Шэнем, который пускается в воспоминания о Горном Старце. «Ну и что здесь такого? Совпадение, всякое бывает», — оправдывается Нефритовый государь. Бамбуковая Стрекоза прилетает прямо к Пещере Колоколов, и после того как мы наслаждаемся видами картины с Коробейником, судьба вновь сводит нас с Подкаблучником Хо, а тот к этому времени уже расшифровал текст сказки о Нефритовой Жемчужине. «Случай, — вздыхает император, — правит миром, и к тому же я всего лишь стараюсь спасти детей Ку-Фу». Пока все идет нормально, но теперь пришла пора раскрыть действительно хитроумную задумку нашего небесного покровителя. К тому же это будет не так трудно, ведь мы на ней сидим.

Я нервно стал смотреть по сторонам, ища на стене нечто действительно хитроумное, но увидел только ящерицу, преследующую жука.

— Много веков назад военачальнику приснился сон о том, как его призвали на Небеса. Когда же он вернулся, то выяснил, что планы сооружения стены изменились, а Подушка Дракона переместилась в её нынешнее смешное положение, — сказал мастер Ли. — Потом волею случая триграммы указали на призрачного охранника по имени Ван, а спустя несколько веков местные дети стали играть в очень странную игру.

Мастер Ли расправился с остатками риса и ткнул палочкой для еды в мою сторону.

— Князь Цинь уничтожил практически все следы существования Принцессы Птиц, когда сжег книги, уничтожил храмы, священников и верующих, обезглавил всех профессиональных рассказчиков, но он забыл о детских играх. Бык, в этом мире существует такая штука, как родовая память, которая сохраняет события, когда даже легенды уже рассыпались в пыль. Она говорит с нами, в том числе и при помощи детских игр и песен, и когда местные ребятишки однажды пришли к стене, то стали играть в прыгающие прятки, которые есть не что иное, как пересказ истории князя Цинь и Принцессы Птиц.

Я глупо уставился на мудреца.

— Второй матерью Нефритовой Жемчужины, если ты еще не забыл, была Царица Женьшеня, — объяснил мастер Ли. — Как можно поймать дитя женьшеня?

— Обвязав его красной ленточкой, — ответил я.

— А как князь замаскировался, когда подошел к служанкам?

Я вспомнил картину в Пещере Колоколов.

— Предстал перед ними в облике хромого коробейника, опирающегося на костыль.

Ли Као стал изображать больных мальчиков в лечебнице монастыря, трясущих плечами и хватающих воздух. Потом он в красках показал девочек, делающих подсекающие тянущие движения.

— Мальчики притворялись хромыми коробейниками, поэтому должны были прыгать на одной ноге, хотя и делали это совершенно неосознанно, — пояснил он. — Они старались дотянуться до красных ленточек девочек, и хотя те об этом даже не подозревали, но играли роль служанок женьшеня, впоследствии убитых князем. Последняя девочка становилась Нефритовой Жемчужиной, но Принцесса Птиц бессмертна, так как она отведала Персик Бессмертия. Поэтому мальчик забирает её красную ленточку, прячет ее. Теперь он — князь, а остальные превращаются в птиц Китая, потерявших зрение, так как они не видят своей повелительницы, после того как та потеряла корону. Игроки стараются найти ее, спасти, прикоснувшись, но у них ограничено время. Замечательно, но почему князь считает именно до сорока девяти?

Обычно я не такой умный, но сейчас ответ как будто выскочил откуда-то из глубин моего сознания.

— Семь раз по семь, — сказал я. — Нефритовая Жемчужина могла бы сбежать, если бы добралась до Звездного Пастуха до седьмого дня седьмой луны. Но, мастер Ли, почему не верны еще десять или двадцать толкований смысла прыгающих пряток?

— Женьшень, — сразу ответил он. — Как только дети твоей деревни почувствовали вкус великого Корня, их родовая память проснулась, они стали играть в игру женьшеня. Чуть более сильный напиток проник дальше в подсознание, открыв им то, что наяву они бы никогда не поняли. Они нашли Принцессу Птиц, как только стали напевать этот бессмысленный стишок. Бык, неудивительно, что Обезьянка поймал и коснулся Олененка Фаня.

Ли Као принялся отбивать медленный ритм палочками для еды по краю чашки для риса.

— Призраку бедного Вана должно быть очень одиноко, — сказал он. — У привидений тоже есть родовая память. Когда он увидел, как дети играют в прыгающие прятки, то понял те вопросы, которые задает игра. «Где Принцесса Птиц? Куда хромой коробейник забрал ее?» Ван знал ответ. Но ответить мог только по правилам, загадкой, головоломкой. Его экспромт оказался настолько хорош, что, подозреваю, наш призрак был далеко не простым солдатом.

Мастер Ли бросил палочки для еды в чашку и подмигнул мне.

— С тех пор как Ян Ванли установил стандарты стихосложения, что стало главным символом луны?

— Нефритовый диск, — ответил я, — плывущий по бескрайнему черно-синему небу.

— Зная про луну, что ты можешь сказать о шести и восьми?

— Шестой день восьмой луны? — предположил я. — А если наоборот?

— Восьмой день шестой луны, погодите, но это же сегодня! — воскликнул я.

— Именно так. С диском разобрались, что можешь сказать о жарком пламени?

— Солнце?

— А о ночи, холодящей морозом?

Я почесал голову.

— Затмение?

— Вполне возможно, но лично я ничего не знаю о затмении, приходящемся на шестой день восьмой луны. Мысли проще.

— Заход солнца, — решил я. — Солнце уходит, становится холодно, но свет еще остается.

— Замечательно, — воскликнул мастер Ли. — Так в своей игре дети спрашивают: «Где Принцесса Птиц?». Ван отвечает, что «если они посмотрят с дозорной башни при заходе солнца на восьмой день шестой луны, то увидят, куда хромой коробейник увел Нефритовую Жемчужину». То есть они увидят что-то, похожее на огонь, сияющий льдом, который сначала приобретет оттенок серебра, а потом золота. Через несколько минут, — сказал мастер Ли, — мы сможем проверить, верны ли наши догадки.

Я почувствовал, как краснею, и чуть не разозлился.

— Мастер Ли, мы разыскиваем Великий Корень Силы для детей Ку-Фу! Мы не ищем какую-то мелкую богиню для Императора Небес!

— Дорогой мой мальчик, неужели ты думаешь, что император этого не понимает? Подожди еще несколько минут, — успокаивающе ответил мудрец.

Солнце медленно заходило за горные вершины, а облака уже сияли лучами заката. Я не увидел ничего похожего на огонь, сияющий льдом. Свет начал меркнуть, показались еле заметные на небе звезды, но все еще ничего не происходило. Почти стемнело, сказать по правде, я уже разочаровался в версии мастера Ли.

Неожиданно заходящее солнце нырнуло в невидимый провал западной горной гряды. Ослепительный сноп света, как стрела, пронзил всю долину до самых восточных гор. Только в это время, только в этот день угол падения лучей был настолько совершенным, что маленькое круглое пятнышко, скрытое между скал, стало переливаться ледяным огнем. Оно налилось серебром, потом поблекло до тусклого золота, а затем исчезло.

Мастер Ли знаком приказал мне сесть на колени и помолиться.

— Прекрасная работа, Ван! — крикнул он. — Ты выполнил миссию, возложенную на тебя Небесным Императором. Теперь твоему духу обязательно позволят взойти к звездам. Там ты найдешь множество детей, которые захотят поиграть с тобой, а богиня Нюй Ва будет несказанно рада помощи такого стража в охране небесных пределов.

Мы выразили свое почтение, отвесили девять земных поклонов, а потом встали на ноги. Ли Као улыбнулся мне.

— Бык, ну и как ты думаешь, что же нас послали найти?

Я взглянул на него и спросил:

— Разве не то самое место, где коробейник спрятал Принцессу Птиц?

— Несомненно он унес её туда, возможно, для того, чтобы найти город, где жила Царица Женьшеня, но для поисков Нефритовой Жемчужины это совершенно бесполезно, — терпеливо объяснил мастер Ли. — Если в голове князя Цинь есть хоть капля мозгов, он отвел её к Горному Старцу. Богиню нельзя убить, но можно изменить ей внешность, поэтому Принцесса Птиц сейчас может быть дождевой каплей, спрятанной в пучине шторма, или лепестком на поле цветов, или особенной песчинкой среди миллиарда подобных ей на берегу. Нет, ты, я и Нефритовый государь теперь прикрываем друг другу спины, потому что есть только одна вещь в мире, которая может заставить князя отдать Великий Корень Силы, а также освободить Нефритовую Жемчужину. Могу поставить на кон все, что ты пожелаешь. Небесный Император предвидел сей очевидный факт: мы не получим одного, не получив другого.

Он потянулся, зевнул и почесал свою клочковатую бороду.

— Нам надо поспать. Утром мы отправимся в путь за гнусным сердцем князя Цинь, — сказал мастер Ли.

27. Озеро Мертвых

Мы тронулись в путь на рассвете, а к исходу четвертого дня достигли подножия гор и принялись карабкаться вверх, оставив лето позади себя. Зеленые деревья, благоухающие цветы и струящиеся ручейки уступили место самому угнетающему пейзажу, который я когда-либо видел.

Эту сторону гор сковал странный холод, мертвый, стылый, будто какой-то всесильный волшебник забросил на вершину чудовищный айсберг, где тот неподвижно пролежал тысячи лет, не тая. Иногда мы шли часами, не видя даже белки, не слыша даже малейшего чириканья птиц.

На третий день подъёма все признаки жизни исчезли. Мы напрасно искали хотя бы след муравья на земле или орла в небе.

Всю дорогу нас преследовал еле слышный гул падающей воды, пока, наконец, источник этого звука не открылся. Скудный на вид водопад струился по стене угловатого утеса. Когда мы взобрались на его вершину, то увидели, что это часть гигантского каменного обвала, заблокировавшего узкое устье долины много веков назад. Вдалеке с более высокой скалы падал другой водопад, а вся долина между ними превратилась в гигантское озеро. Моему взгляду предстала самая холодная, самая серая, самая непривлекательная вода во всем Китае. От неё веяло пронизывающим до самых костей злом. Ли Као присел на камень и произвел несколько быстрых вычислений.

— Бык, это озеро правильного размера, правильной формы и расположено под правильным углом, — сказал он. — Именно его мы видели, когда оно вспыхнуло сначала серебром, а потом золотом. Похоже, нам придется выяснить, что же находится на дне.

Задача была гораздо труднее, чем казалась на первый взгляд. Мы соорудили плот и доплыли до середины озера, но когда решили замерить глубину при помощи камня, привязанного к верёвке из лианы, то он ушел в воду, опустился на двадцать чжанов, но дна так и не коснулся. С практической точки зрения озеро можно было считать бездонным. Ли Као аж покраснел, опаляя воздух Шестьюдесятью Логическими Святотатствами, благодаря которым три раза подряд становился победителем на Всекитайском Соревновании по Богохульству Вольным Стилем, проводимом в Ханьчжоу. Наконец, он решил взобраться на утес с дальней стороны озера и обозреть проблему под другим углом.

Подъём был очень тяжелым и опасным. Скала состояла из сланца, перемешанного с глиной. Вершина же оказалась вообще из какой-то мягкой пористой породы. Только поток воды бежал по ложу из цельного камня. Мастер Ли на цыпочках подошел к краю утеса и посмотрел вниз на находящееся примерно в пятидесяти чжанах от нас серо-золотое озеро, тускло мерцающее в солнечных лучах.

— Потрясающе, проблема решается элементарными законами гидравлики! — воскликнул он. — Если мы не можем достичь дна, значит, нужно поднять его к нам. Но для решения этого вопроса понадобится немало крепких спин.

Пришлось совершить долгий путь, прежде чем мы добрались до деревни, жители которой наотрез отказались помогать нам, как только услышали, где будут проводиться работы. Они называли затопленную долину в горах Озером Мертвых и клялись, что там даже рыба не живет.

— Каждый год, в полночь пятого дня пятой луны, к Озеру Мертвых подъезжает призрачный караван, — поведала мне одна старуха срывающимся шепотом. — Когда-то, еще во времена моей бабки, несколько глупых мужчин решили подсмотреть за зловещим ритуалом, а потом люди нашли их со вспоротыми животами и вырванными кишками! С тех пор на пятый день пятой луны мы закрываем двери в нашей деревне и прячемся под кроватями.

Мастер Ли посмотрел на меня, и я понял, о чем он думает. Похоже, это происходило именно тогда, когда князь Цинь завершал свой поход по сбору налогов и отправлялся домой, а его путь проходил как раз мимо холодной горы и Озера Мертвых.

Убедить крестьян было нелегко, но мы предложили им больше денег, чем они могли заработать за двадцать жизней. В конце концов, мужчины взяли в руки кирки и лопаты и, дрожа от страха, последовали за нами на утес. Они работали, словно одержимые, стремясь убраться отсюда как можно быстрее. Мы начали с прокопки траншеи от берега ручья до ущелья, а потом соединили её канавами с другими впадинами, пока у нас не получилась одна длинная яма, тянувшаяся от одной стороны утеса до другой. После этого мы повалили деревья и сделали дамбу. Убедить поток двигаться в другую сторону было нелегко, но в конечном итоге вода, злобно ворча, сдвинулась со своего каменного ложа и стала утекать сквозь пористую землю на дно впадин и ущелий. Мы выдали работникам премию, и те, поблагодарив нас, подхватили ноги в руки и быстренько ретировались.

Мастер Ли и я перешли на другую сторону озера и разбили там лагерь. Оба понятия не имели, как долго это продлится, поэтому проводили время, мастеря приспособления для погружений на глубину. Неплохие баллоны для воздуха получились из пузырей диких свиней, а дыхательные трубки — из их кишок. Пришлось сделать специальные бамбуковые копья для плавания, а на поясах — особые петли для камней, придававших нам дополнительный вес при погружении. Но все произошло гораздо быстрее, чем мы думали.

Я смотрел на гладкую холодную поверхность озера в сторону утеса, мерцающего в лунном свете, а Ли Као, сидя за столом, записывал слова песни при свете фонаря, когда тот неожиданно задвигался, проехался по деревянной поверхности и с треском разбился о земляной пол, после чего почва стала дергаться под нами, словно необъезженная лошадь. Мы выбежали из палатки и посмотрели на утес. В этот момент раздался скрежещущий грохот, и скала сдвинулась. Лунный свет позволял видеть все подробности. Даже мастер Ли не ожидал такого представления, но вода проникла столь глубоко в пористую землю, что чуть ли не половина горы наклонилась, взмыла в воздух, а потом с высоты пятидесяти чжанов рухнула прямо в Озеро Мертвых.

Мы залезли на дерево, опасаясь за свои жизни. Я видел, как огромная масса воды, серебряная в лунном свете, поднялась вверх, словно облако. Казалось, исполинская волна очень медленно направилась к каменному завалу, по нам ударил порыв ледяного ветра, потом вал налетел на плотину и обрушился на долину внизу. Мы видели, как лес превращается в труху, как чудовищная сила подхватывает огромные валуны и подбрасывает их в воздух, словно песчинки. Гора под нами содрогалась. Все вокруг заволокло ледяным туманом. Дерево, за которое цеплялись я и мастер Ли, трепало, подбрасывало и тянуло от самых корней. Казалось, прошла вечность, прежде чем земля прекратила трястись, а рев воды затих.

Постепенно дымка развеялась, и нашим глазам предстало невероятное зрелище. Скопище куполов, шпилей, башен выросло на оставшемся мелководье. Оказывается, Озеро Мертвых скрывало на дне целый город! Ли Као ухнул от восторга, схватил меня за пояс и принялся кругами отплясывать какой-то диковинный танец.

— Какое прелестное место выбрал князь, чтобы спрятать свое сердце! — кричал он. — Просто великолепное!

Я танцевал вместе с мастером Ли, но не мог согласиться с ним в оценке открывшегося нам зрелища. Призрачные шпили когтями тянулись к луне, словно пальцы утопленников, а вода сочилась с башен, как будто город плакал.

Ночь прошла, и яркое утреннее солнце, осветившее маленький плот, смогло обогреть нас, но перед водой Озера Мертвых оно было бессильно. Я проверил свиные пузыри, дыхательные трубки, камни на поясе и копье.

— Готов? — спросил мастер Ли.

— Готов, — ответил я, зажал дыхательную трубку из первого пузыря во рту, задержал дыхание и прыгнул.

Вода была очень холодной, но свиной жир, которым я предусмотрительно вымазался, неплохо сохранял тепло. Правда, в какой-то момент я вдруг попал в странное ледяное течение, от которого чуть не выпрыгнул обратно на поверхность. У меня даже кончики пальцев посинели. Но оно вскоре осталось позади. Я погружался быстрее, чем рассчитывал, поэтому выбросил пару камней, тем самым замедлив свою скорость, К поясу у меня была привязана верёвка с узлами, располагавшимися на равном расстоянии друг от друга, и Ли Као по ним мог определить на какую глубину я опустился. Когда мои ноги коснулись дна, прошло три чжана.

Я невольно ожидал, что на дне будет царить кромешная тьма, но зловещий зеленоватый свет фосфоресцирующих камней неплохо разгонял мрак, поэтому я пошел по одной из улиц затонувшего города, размахивая руками, как пловец, борясь с весом воды. Дыхательная трубка исправно работала, на поясе у меня болтались еще два свиных пузыря, правда, воздух в них был отнюдь не лучшим. Я подошел к дому, осторожно заглянул в приоткрытую дверь и пришел в неописуемый ужас. Там были мертвые люди — женщина и ребенок. Останки малыша лежали в колыбели. Они утонули столь быстро, что мать даже не успела вытащить дитя из кроватки.

Я поменял пузырь и начал двигаться по городу так быстро, как мог. Везде моим глазам представала похожая жуткая картина. Когда запас второго пузыря подошел к концу, я привязал третий и возвратился обратно по своим следам, пока верёвка над моей головой не пошла вертикально вверх, после чего выбросил камни и всплыл, показавшись на поверхности недалеко от плота.

— Мастер Ли! — завопил я. — Мастер Ли!

Он приказал мне заткнуться, поднял на борт и принялся растирать мое закоченевшее тело. Потом заставил выпить немного вина, и лишь после этого я поведал ему о своем путешествии. Начал со странного ледяного течения, со светящихся камней, а затем сказал:

— Мастер Ли, в первом доме я увидел скелеты женщины и ребенка. Это озеро должно было столетиями формироваться после оползня, но почему-то все утонули почти мгновенно.

Повсюду были трупы. Я видел игроков, умерших с костями в руках, кузнецов, упавших на наковальни, женщин, чьи останки были перемешаны с горшками, в которых они готовили еду.

— Мастер Ли! — задохнулся я от негодования. — Если князь Цинь виновен в этом, то у него самое холодное сердце в мире!

Ли Као схватил меня за руку и приказал:

— Повтори!

— Э-э… Если в этом виноват князь Цинь, то у него самое холодное сердце в мире, — промямлил я.

Выражение лица мудреца стало несколько чудным, оно напомнило мне о коте, который почти подкрался к большой самодовольной птице. Он махнул рукой в сторону переплетения башен и шпилей.

— Бык, это еще один лабиринт, только вот драконьего медальона у нас больше нет. Но нужен ли он нам? Мне так кажется, что когда Горный Старец говорил о тупости некоторых своих учеников, то тем самым намекал и на князя Цинь.

Ли Као поспешно намазался жиром и схватил свое оборудование для подводного плавания.

— В конце концов, разве может самый мудрый человек в мире быть доволен учеником, который спрятал тайну собственного бессмертия в большом городе, похоронил её под огромной толщей воды, а потом забыл о своеобразной природе изъятого органа и оставил для нас путь, ведущий прямо к своему сердцу? Бык, веди меня к этому странному ледяному течению, — промурлыкал мастер Ли.

28. Самое холодное сердце в мире

Нырнув в странное зеленоватое свечение, я через минуту нашел холодный поток. Мы чуть не замерзли до смерти, пока не поняли, что за ним можно следовать на безопасном расстоянии, отслеживая направление по воздушным пузырькам, и долго блуждали в запуганном лабиринте улиц. Время от времени я выныривал на поверхность и подтягивал за нами плот, после чего мастер Ли поднимался с глубины, взбирался на борт, где заново наполнял воздухом свиные пузыри. Мы медленно продвигались к центру города, а уже поздним вечером приблизились к медному куполу, возвышавшемуся из воды посредине четырех каменных башен. Валун с упавшей скалы пробил крышу строения, и из дыры вверх сочился поток маленьких пузырьков.

Мы протиснулись в отверстие и подплыли к куче драгоценностей, такой огромной, что она в десять раз превышала все виденные нами сокровищницы, собранные вместе.

Над ней прямо на каменной стене висела большая копия княжеской маски тигра. Рот зверя застыл в свирепом оскале, а позади зубов находилось углубление, где вокруг золотой шкатулки были в кучу свалены невероятно дорогие самоцветы. Мое сердце радостно подпрыгнуло, когда выяснилось, что пузырьки выходят прямо из её замочной скважины. Я уже протянул руку, но Ли Као схватил меня и настойчиво кивнул на маску, показав на остро заточенные стальные зубы тигра. Я подплыл к одной из башен, выломал из стены целую каменную глыбу, отправился обратно и сунул её между ужасных челюстей.

Они жестко щелкнули и принялись перемалывать плиту с жутким скрежетом, который, казалось, только усиливается из-за воды, но обломок выдержал, а я успел просунуть руку в проем, вытащить шкатулку и опустил её в сумку на поясе как раз тогда, когда камень превратился в пыль, а челюсти плотно захлопнулись. Мы повернулись и направились к поверхности, но тут мое сердце чуть не остановилось от увиденного. В зеленоватом сумраке навстречу нам плыли три жемчужных фигуры. Если бы не дыхательная трубка у меня во рту, то я бы закричал от жалости. Это были три убитые служанки Принцессы Птиц, их тела не тронуло время, а ужас в глазах смешался со странной беспомощной мольбой. Мертвецы двигались в воде, словно рыбы, слегка покачивая бедрами и ногами. Их длинные волосы облаками парили за ними.

Не подчиняясь течению воды, они вытянулись перед девушками и поползли к нам клубком змей. Холодные мокрые кольца закрутились вокруг дыхательных трубок и вырвали их из наших ртов, а потом сомкнулись вокруг лиц и забили нам рот и ноздри. Мы нырнули вниз, сдернули с поясов по второму свиному пузырю, перевернулись и, судорожно размахивая руками, устремились на поверхность, отбиваясь от девушек копьями. Но мы просто теряли время. Из этих мягких тел жизнь ушла столетия назад, облака волос огибали бамбуковые древки и все равно дотягивались до нас. Вторые трубки вылетели у нас из ртов, оставался только последний пузырь, но стоило мне сделать вдох, как я почувствовал тяжелые кольца извивающихся мокрых прядей, ползущие по плечам. Последние источники воздуха пропали в змеистых клубках. Я в отчаянии ударил одну из служанок и увидел, как её глаза горят мольбой, но волосы, словно существуя сами по себе, сплели вокруг трупа непроницаемое облако.

Я схватил мастера Ли в охапку и поплыл к башне, использовав копье, чтобы вытащить из стены еще одну каменную плиту. Дыра оказалась достаточно большой, я зашвырнул мудреца внутрь, протиснулся вслед за ним и заложил образовавшийся пролом, надеясь хоть как-то остановить мертвых служанок. Камни с наших поясов упали, и мы начали подниматься. Мои легкие разрывались, барабанные перепонки готовы были лопнуть, глазные яблоки обжигало болью. Я практически потерял сознание, когда мы, наконец, прорвали водную гладь, оказавшись в воздушном кармане прямо под медной крышей. Я поднял голову Ли Као над водой, а сам принялся судорожно заглатывать воздух. В конце концов, мое дыхание восстановилось, я осмотрелся и увидел, что стена слева от меня практически развалилась. Несколько ударов пробили в ней основательную дыру, и я выбрался на плоскую крышу, вытащив мудреца за собой.

Мастер Ли покоился на моих руках и не подавал признаков жизни. Я начал делать ему искусственное дыхание, и, когда уже готов был зарыдать, услышал, как он закашлялся, вода полилась у него изо рта, и, в конце концов, старик начал дышать самостоятельно.

Я упал на спину. Поначалу мы лежали рядом друг с другом, словно выброшенные на берег рыбы, однако через некоторое время уже смогли сесть и оглядеться. Мы по-прежнему находились в опасности. До берега было около трех ли, а мертвые служанки кружили вокруг башни, как акулы. Мастер Ли вытряс воду из ушей и поднял вверх дрожащий палец.

— Десятый Бык, мы с тобой стали свидетелями такого ужасного злодеяния, что в него даже не верится, — хрипло произнес он. — Князь Цинь убил этих бедных служанок, а потом связал их заклинанием, принуждающим защищать сердце своего убийцы. Так как он намеревается жить вечно, то тем самым с легкостью приговорил трех невинных девушек к вечному проклятию.

Мастер Ли так разозлился, что покраснел.

— Даже Небесный Император не может приговорить кого-либо к вечному проклятию! — гневно воскликнул он. — Должен состояться суд, у виновного должны быть защитники, а все судьи Диюя должны вынести одно и то же решение, чтобы привести в действие столь ужасающее наказание!

Я зарычал, вытащил шкатулку из сумки на поясе и поднес ледышку к уху, услышав слабое биение сердца.

— Мне его порезать или раздавить? — осведомился я.

Вопрос оказался чисто академическим. Ли Као принялся орудовать палочками для еды, но ему никогда не встречалось ничего подобного. Похоже, это был самый сложный замок на свете, и ничто, кроме одного-единственного ключа, не могло его открыть. Кинжал не оставлял на шкатулке царапин. Я ударил её о камень изо всех сил, но даже не погнул. Ледяная поверхность совершенно не разогревалась от трения. Я швырнул шкатулку оземь, мы сели и принялись молча её рассматривать. Так получилось, что когда я вытаскивал сундучок из ниши, то успел прихватить с собой несколько драгоценных камней, и теперь Ли Као медленно протянул руку и подобрал их: бриллиант, рубин, жемчужина и изумруд. Он с удивлением посмотрел на них.

— Шах и мат, — спокойно произнес мудрец. — Я говорил тебе, что Нефритовый государь свяжет две тайны в один изящный аккуратный узел. Есть только один путь, с помощью которого мы можем покинуть эту башню. Нам надо принести священную клятву.

Я понятия не имел, о чем идет речь.

— Найти дождевую каплю в безумии шторма, лепесток посреди цветочного поля, песчинку, скрытую среди миллиарда подобных ей на берегу, — прошептал мастер Ли. — Я — кретин. Мои никуда не годные мозги превратились в масло. Бык, я более не доверяю тому, что привык называть своим разумом, поэтому сделай мне одолжение, вспомни имена служанок Принцессы Птиц.

— Снежная Птица, — медленно сказал я. — Малышка Пин… и Осенняя Луна.

Ли Као положил драгоценности в раковину на поясе, после чего велел мне засунуть шкатулку в сумку и крепко-накрепко привязать её к своему поясу. Затем он, поморщившись, поднялся на ноги и повернулся к несчастным девушкам, медленно кружившим вокруг башни.

— Снежная Птица, — тихо сказал он. — Малышка Пин, Осенняя Луна послушайте меня. Наш поиск почти подошел к концу. У нас есть флейта, шар, колокольчик. Я знаю, где находятся три пера Повелителей Птиц. Я знаю, где найти золотую корону. Теперь я знаю, где заточена Принцесса Птиц. Вы должны пропустить нас. Вы должны сражаться, как никогда в жизни не сражались, и дать нам спокойно доплыть до берега.

Я глупо уставился на него. Мудрец сделал глубокий вдох.

— Служанки, если вы сможете побороть заклятие и пропустить нас, я клянусь всем священным на свете, я клянусь святым именем Нефритового государя, что птицы полетят!!!! — закричал мастер Ли. — На седьмой день седьмой луны птицы Китая полетят!!!!!

Наверное, подвиги людей никогда не смогут поразить меня отвагой, ибо мне довелось стать свидетелем храбрости, выходящей за грань понимания смертного, голос Ли Као отразился от шпилей умершего города и растворился в тишине. Тела мертвых девушек начали вращаться в воде. Сначала мне показалось, что в их движениях нет смысла, но потом все понял: они крутились, крепко обворачивая вокруг собственных тел облако волос.

Я почувствовал обжигающую волну боли, чуть не сбившую меня обратно в воду, я не мог слышать крики служанок, но ощутил их в своем сердце. Мастер Ли вспрыгнул мне на спину, мы нырнули в воду и поплыли к ближайшему берегу.

Потрясающая разум агония исходила от сражающихся с проклятием девушек, безмолвный стон пронзал мне душу, вода покрылась небольшими волнами от содроганий их тел. Я подплыл к одной из несчастных так близко, что увидел обезумевшие от мучений глаза. Невероятные судороги переломали ей позвоночник. Я рванулся вперед и вскоре крики затихли позади нас. Служанки не сдались, они продолжали свою страшную, отчаянную битву до тех пор, пока мы не оказались в безопасности и не выползли на песчаный берег.

Мы повернулись к телам девушек и отвесили им земной поклон, но Ли Као не дал времени почтить их память как следует.

— Бык, теперь мы связаны священной клятвой, так что пришла пора проверить выносливость твоих мускулов, — мрачно сказал он. — Чтобы попасть в Замок Лабиринта нам надо пройти пол-Китая, но мы должны достичь его к седьмому дню седьмой луны. Ты сможешь сделать это?

— Мастер Ли, взбирайтесь ко мне на спину, — ответил я. Он принял мое предложение, я повернулся лицом к югу и пустился в галоп.

Вечером седьмого дня седьмой луны мы стояли на песчаном берегу и смотрели через водную гладь на отвесный утес, на котором мрачной громадой возвышался Замок Лабиринта. Солнечный свет пробивался сквозь черные облака, превращая Желтое Море в расплавленное золото, но резкий ветер разрезал гавань жесткими порывистыми волнами. Чайки метались, словно снежинки, по набрякшему дождем небу. Я не мог перенести мастера Ли по этим волнам, не утопив его или себя или обоих, и перевел на него взгляд своих пораженных тоской глаз.

— Я склонен думать, что помощь уже в пути, — спокойно ответил он, указав в сторону маленькой лодочной флотилии, стремительно несущейся в нашу сторону.

Впереди оказалась небольшое рыбацкое судно с ярко-красным парусом, которое осыпал дождь копий и стрел. Ветер пронзали крики ярости, впивающиеся в наши уши:

— Мой кошелек!.. Моя яшмовая пряжка!.. Сбережения моей бабушки, которые она копила всю свою жизнь!.. Размолотый помет летучей мыши не лечит артрит!.. Мои золотые сережки!.. Под этими колокольчиками не было никакой горошины!.. Отдайте мою вставную челюсть!..

Маленькая лодка врезалась в берег практически у наших ног, из неё выскочили два господина крайне сомнительной наружности, потрясая кулаками в сторону своих преследователей.

— Как вы смеете обвинять нас в мошенничестве! — закричал Ростовщик Фань.

— Да мы вас засудим! — заголосил Грязнуля Ма.

Воющая от злобы толпа с трудом выбралась на берег. Ма и Фань резво побежали в противоположную сторону. Мы облюбовали крохотное рыбацкое суденышко и отплыли к замку, ветер послушно сменил направление и погнал нас к противоположному берегу. Наш корабль рассекал волны, сверкающие в свете заходящего солнца. Тем временем в небе сверкнула молния, начался дождь. Впереди стремительно разрастался отвесный утес, я маневрировал между клыкастых скал и, в конце концов, нашел место, где мы смогли выйти на берег.

Вокруг нас пронзительно выл ветер, дождь превратился в такой ливень, что ничего не было видно. Я раскрутил верёвку над головой и кинул небольшой якорь в сторону утеса. С третьей попытки он зацепился за скалу, крюк прочно удержался, мастер Ли запрыгнул мне на спину, и мы начали карабкаться. Голый камень стал скользким от дождя, но останавливаться было нельзя.

Мы сумели. Я перевалился через край и попал в маленькую пещерку, где находилась первая сокровищница князя, закрепил крюк и верёвку и полез вниз по каменной трубе в лабиринт. Ли Као зажег факел и задумчиво, посмотрел вокруг.

— Такая жалость, но у нас больше нет драконьего медальона, — сухо отметил он. — Эх, если бы я мог воспользоваться чудесной памятью Подкаблучника Хо, то предпочел бы сделать это сейчас.

Мыслительные процессы мастера Ли были настолько же чужды для меня, как и думы Будды. Он никогда не колебался, хотя нередко сворачивал не туда, куда надо, и частенько возвращался по своим следам. Я опасливо семенил за ним следом, с боязнью ожидая первого металлического рева тигра. Князь явно не сидел сложа руки после своего возвращения из налоговой поездки. Воздух разил кровью и гниющей плотью, свежие трупы провожали нас слепыми взглядами, свисая из впадин на пололке. Я в ужасе уставился на темные потеки, пересекающие Пол, а далеко во тьме начал реветь тигр.

Ли Као удовлетворенно хмыкнул и вприпрыжку побежал к арочному проходу в пещеру, где озеро воды лежало под секретной дверью, замаскированной в потолке. Я прикрепил две верёвки к остроконечным камням по обе стороны озера, затем крепко обвязал их вокруг пояса, закрепив скользящим узлом, который можно развязать одним рывком, и со страхом посмотрел наверх, в темноту, где должна была быть потайная дверь. Если план не сработает, мы присоединимся к счастливым паренькам, свисающим с потолка.

Вода врывалась в пещеру все быстрее и быстрее, бурля вокруг моих бедер. Я начал подниматься, мастер Ли крепко вцепился мне в спину. Тигр уже пронзительно кричал, и вот тогда прилив ударил нас с полной силой. Поток бил со всех сторон, но верёвки держали крепко, и мы поднимались вертикально вверх. Мастер Ли взобрался ко мне на плечи и вытянулся вверх, как только мог. Я слышал, как он кряхтит и еле слышно ругается, а потом раздался скрежет металла: засов начал скользить по желобкам. Мудрец резко пригнулся, и падающая дверь проскочила в цуне от его головы, после чего я дернул за верёвку, узел развязался, и мы выбрались через дыру в тронный зал правителя Цинь.

Из случайно оброненной фразы Кролика с Ключами мы узнали, что помещение запирается на ночь и никому, кроме князя, не позволено в него входить. Факел Ли Као бледно сверкал во тьме, за золотыми дверями слышался лязг оружия и тяжелая поступь солдатского патруля. Шторм прошел так же неожиданно, как и начался, ветер разогнал облака, словно разведя ставни перед восходящей луной, и свет полился в окна. Неожиданно у меня перехватило дыхание от ужаса, и я замер как вкопанный.

Князь Цинь сидел на троне, его ужасная маска смотрела прямо на нас.

Ли Као продолжал семенить вперед, совершенно не обращая внимания на грозного правителя.

— Не беспокойся, Бык, это всего лишь пустая оболочка, — успокоил он меня, я заставил себя подойти поближе и увидел, что мудрец прав. Лунные лучи ворвались в зал, своими бледно-золотыми пальцами проникнув в глазницы тигра, и прикоснулись к спинке трона. Передо мной на легкой металлической раме висели маска и длинный плащ из перьев.

— Ну что ж, Бык, нам надо сдержать обещание, прежде чем мы сможем забрать корень женьшеня, — сказал мастер Ли. — Это значит, у нас осталось только несколько часов, чтобы отыскать перья Повелителей Птиц, золотую корону и Принцессу Птиц. Нам также придется найти ключ к шкатулке, в общем, медлить не стоит. Когда ты в первый раз ударил князя, топор отскочил. Ты помнишь, куда попал?

Я указал на три маленьких белых пера, вплетенных в плащ.

— Перья, остановившие топор? — прошептал я. — Мастер Ли, неужели они принадлежат Повелителям Птиц?

— Скоро выясним, — ответил он. — Попробуй их вытащить.

Его усилия пропали даром, перья не поддавались ножу и даже не реагировали на поднесенное вплотную пламя факела. Ли Као открыл раковину на контрабандистском поясе и передал мне три безделушки. Я дрожащими пальцами положил маленькую оловянную флейту на подлокотник кресла и обратился к плащу, пробормотав:

— Снежная Птица возвращает флейту в обмен на перо.

Первое перо выскользнуло из мантии так же мягко, как соломинка из разогретого масла. Я положил рядом хрустальный шар.

— Малышка Пин возвращает шар в обмен на перо.

Второе перо выпало столь же легко, как и первое. Настала очередь крохотного бронзового колокольчика.

— Осенняя Луна возвращает колокольчик в обмен на перо, — прошептал я, и третье перо чуть ли не прыгнуло мне в руки.

Ли Као положил добычу в контрабандистский пояс.

— Остальное так легко не пройдет, — серьезно сказал он. — Нам понадобится помощь, давай, поищем ее.

Мы подождали, пока схлынет прилив. Потом спрыгнули обратно в озеро, Ли Као провел нас обратно по собственным следам. Верёвка и крюк выдержали, по ней я поднялся по каменной трубе в сокровищницу. После чего, воспользовавшись теми же приспособлениями, мы соскользнули с утеса в море, которое уже достаточно успокоилось, чтобы позволить мне переплыть городскую бухту.

Самый большой город, созданный для удовольствий, оживал. Смех, ругательства, радостный звук разбивающихся винных кувшинов следовал за нами по улицам. Жаждущие поживы попрошайки роями вились вокруг, мы оттолкнули их с дороги, поспешили вперед и перелезли через стену маленького сада. Сторожевые собаки прекрасно нас знали, и после нескольких хлопков по спине не имели ничего против, когда гости влезли в окно. Иногда люди могут найти помощь в самых невероятных местах, вроде скромного маленького домика, где тщедушный человечек и жена, широко известная своей алчностью, наслаждаются редким вечером домашнего спокойствия.

— Песик! — счастливо закричала Облако Лотоса.

— Призраки! — завопил Кролик с Ключами и нырнул под кровать.

29. Взгляд полузакрытого глаза

Понадобилось некоторое время, но мы убедили Кролика с Ключами, что выжили после ужасающей чумы десяти тысяч смертоносных нагноений, и заставили его вылезти из-под кровати, после чего составили довольно счастливую на вид семейную группу. Собиратель налогов так вдохновился, что принес кувшины вина из своего крохотного подвальчика. Мы сели за стол, потягивая напиток и угощаясь виноградом. Когда длинный нос человечка перестал дергаться от страха. Ли Као как можно мягче спросил его:

— Облако Лотоса, ты поймаешь своего мужа, прежде чем он навредит себе? Понимаете ли, Бык и я решили убить князя Цинь.

Облако Лотоса вовремя подхватила Кролика с Ключами, иначе тот ударился бы об пол. После нескольких доз нюхательной соли он даже смог сделать пару глотков вина, а к его лицу вновь прилила кровь.

— Ты будешь нам помогать, — сказал мастер Ли.

Облако Лотоса вновь подхватила мужа, а я снова побежал за ароматической солью.

— Уже чувствуешь себя получше? — сочувственно произнес мастер Ли, когда Кролик с Ключами слегка порозовел. — Возможно, мне лучше начать свое объяснение с того, почему князь заслуживает смерти. Все началось с очаровательной истории, которая очень понравится Облаку Лотоса, потому что в ней главными героями являются самый красивый бог на Небе и самая прекрасная девушка на земле.

— А злая мачеха там будет? — спросила Облако Лотоса, сверкая глазами.

— Это достаточно странно, но злой мачехи в нашей сказке не будет. Даже не представляю почему, — задумчиво ответил мастер Ли.

— Слава богам! — воскликнул Кролик с Ключами. — Злые мачехи пугают меня до дрожи. Хотя, если подумать, как и большинство вещей в этом мире, — грустно добавил он.

Ли Као взял на себя роль хозяина, вновь наполнив чаши вином, после чего рассказал нашим друзьям легенду о Звездном Пастухе и Принцессе Птиц, слово в слово повторив рассказ Подкаблучника Хо. Никто не мог пожелать ему лучшего слушателя, чем Облако Лотоса, которая подпрыгивала вверх и вниз от возбуждения, когда Небесный Император возложил корону на голову Нефритовой Жемчужины, и плакала от счастья, когда Принцесса сошла с прекрасного Моста Птиц и побежала в объятия Звездного Пастуха. Не надо было быть гением, чтобы увидеть, что моя возлюбленная Облако Лотоса наяву видела себя в роли самой красивой девушкой на земли и богини, поднимающейся к звездам.

— И жили они… — мастер Ли снова наполнил свою чашу. — Нет, к сожалению, они не жили долго и счастливо.

Понимаете ли, этому помешал один неприятный тип, страстно желавший заполучить секрет вечной жизни. Он узнал, что если украсть какую-нибудь вещь, принадлежащую богу, то не постареешь, пока не лишишься ее, и станешь неуязвимым, если самый мудрый человек в мире, Горный Старец, вырежет тебе сердце. Поэтому он подстроил ловушку самому невинному и доверчивому божеству, которое смог найти, то есть Нефритовой Жемчужине, Принцессе Птиц.

— О нет! — закричала Облако Лотоса.

— О да, — ответил мастер Ли. — У неё было три служанки, такие же невинные, как она. Мерзкий человечек купил у горного Старца три чудесных безделушки, а также три пера, в точности напоминающие перья Повелителей Птиц. После чего переоделся хромым коробейником и заговорил со служанками, рассказав им какую-то заранее приготовленную историю, ну, вроде того, что давно обожает принцессу и отдаст все за вещь, к которой она прикасалась. Потом хитрец предложил девушкам маленькую аферу. Попросил всего лишь подменить перья в короне Нефритовой Жемчужины на принесенные им, а настоящие принести ему.

— Служанки никогда бы не сделали такой подлости! — негодующе воскликнула Облако Лотоса.

— А девушки знали, что перья на короне имеют какую-то ценность? — поинтересовался Кролик с Ключами.

— Вот именно, — одобрительно заметил мастер Ли. — Служанки не знали, что перья принадлежат Повелителям Птиц, к тому же это произошло тысячи лет назад, когда перьями украшали все головные уборы, включая короны. Что такого преступного было в замене старого украшения на новое? А безделушки, которые принес торговец, были просто великолепными. Но служанки поставили одно условие.

Коробейник обязался поклясться, что если по какой-либо причине принцесса потребует свои старые перья обратно, то он вернет их в обмен на флейту, шар и колокольчик. Естественно, мерзавец предпринял меры, чтобы этого не случилось. Одна за другой девушки возвращались с перьями, негодяй отдавал им свои подарки, а потом ударял ножом в сердце.

Облако Лотоса заплакала.

— Бедные девочки, — захныкала она. — Бедные неверные служанки.

— И несчастная Принцесса Птиц, — продолжил мастер Ли. — Скорее всего, этот скользкий тип совершил свои преступления на седьмой день седьмой луны, чтобы Небеса не получили предупреждения. Нефритовая Жемчужина была обязана вернуться к Звездному Пастуху, поэтому она призвала птиц Китая, но те её больше не слышали, так как перья исчезли. Бедная маленькая принцесса. Никто не прилетел, она беспомощно завертелась на месте, посмотрела вверх, на Великую Реку, где её ждал муж, но ждал напрасно, так как седьмой день седьмого луны наступил и прошел. Принцесса дала обет и нарушила его, лишившись покровительства Небес. После чего остальное было делом техники, и ушлый негодяй в одежде коробейника легко украл корону у простой крестьянской девушки.

— Трагедии ужасают меня! — заголосил Кролик с Ключами.

— Боюсь, все будет еще хуже, — вздохнул мастер Ли. — Склизкая тварь вернулась к Горному Старцу, и тот удалил ей сердце. Теперь убийца стал неуязвимым, а старость ему не грозила, пока с ним была корона. Проходили века, этот человек купил множество секретов у Горного Старца, его сила возросла многократно. И ты, мой дорогой Кролик с Ключами, знаешь его лучше, чем любой из нас, ведь именно он стал князем Цинь и с тех самых пор восседает на троне, спрятавшись за золотой маской.

Я подхватил Кролика с Ключами, когда тот уже упал, Облако Лотоса в очередной раз принялась размахивать перед его носом ароматической солью.

— Нет никакой княжеской династии! Нет потомков, предков, нами столетиями управлял один и тот же человек! — задохнулся от ужаса сборщик налогов, когда пришел в себя. — Об одном прошу вас. Не принуждайте меня смотреть на лицо под маской, ибо это должно быть самое ужасное лицо в мире!

— Ну, может и не быть, так как мы говорим об очень необычном человеке, — задумчиво сказал мастер Ли. — Он сжег все книги в Китае и погубил миллионы человек, чтобы стереть все следы существования Принцессы Птиц, но вот только зачем? Она уже лишилась покровительства Небес, поэтому огромное количество людей умерло без какой-либо причины. Он построил замок с тридцатью шестью императорскими спальнями, чтобы сбить с толку наемных убийц, но вот только ни один человек в мире не может нанести ему вред. Он живет только ради денег, но где же хранит свои сокровища? За железными дверями подземных склепов, окруженных многотысячными войсками? Нет, ничего подобного. Князь Цинь охраняет их при помощи лабиринтов и монстров, словно вышедших из детских небылиц, и, хотя эти чудовища жутко страшные, как стражники они не очень хороши. Великий Будда, да любой немного соображающий солдат смог бы спланировать оборону получше!

— Ты думаешь, он сумасшедший? — прошептала Облако Лотоса.

— О, напротив, — ответил мастер Ли. — Это человек, который всё планирует так, чтобы тот, кто решит с ним расправиться, стал героем смертельно опасной сказки. Это не имеет смысла, если вы представите себе князя великим и могущественным правителем, но все сходится, если вообразить его тем, кем он когда-то был: трусливым маленьким мальчиком, лежащим во тьме, под одеялом, с ужасом прислушивающимся к каждому шороху, видящему чудовищ в каждой тени. Он стал старше, но едва ли можно сказать, что этот человек вырос, ибо князь так боялся самой мысли о смерти, что был готов совершить любое преступление, даже потерять собственное сердце, только бы держаться подальше от Великого Колеса Перерождений. Но есть еще одна вещь, касающаяся нашего героя, на мой взгляд, самая странная.

Ли Као протянул руку к поясу и вытащил оттуда драгоценные камни, подобранные мной вместе со шкатулкой: бриллиант, рубин, жемчужину и изумруд. Он положил их на стол.

— Кролик, посмотри на эти вещи, — сказал мудрец. — Мы говорим о маленьком мальчике, который живет только ради денег, тем не менее, он нанимает тебя на должность сборщика податей. Ты вынужден налагать установленные им штрафы, забирать долю, положенную от каждой сделки, сопровождать его в походах по сбору налогов и определять, сколько должна каждая деревня. Ночь за ночью он заставляет тебя оставаться в сокровищницах, пересчитывая каждую монетку его состояния. Таинственный князь Цинь, живущий только ради денег, организовал все так, что его сборщик налогов проводит с ними гораздо больше времени, чем он сам. Интересно, не правда ли?

— Облако Лотоса права. Он безумен, — твердо сказал я.

— На самом деле нет, — ответил мастер Ли. — Видишь ли, все идеально становится на свои места — деньги, чудовища, лабиринты и другие ловушки из сказок, отсутствие разумной предусмотрительности и смехотворные предосторожности, которые просто не нужны — если представить себе правильное лицо, скрытое под маской. Надо просто предположить, что под жутким тигриным оскалом…

Мастер Ли наклонился вперед. Его голос стал завораживающим, а взгляд холодным, как у кобры.

— Скрывается лицо перепуганного кролика, — прошептал он.

Ли Као глазами подал мне знак прыгать. Все, что мне было надо, это понять куда. Я со всего размаху прижал Кролика с Ключами к полу, а Ли Као стрелой кинулся вперед, схватил цепь и сдернул ключ через голову сборщика налогов. На какое-то время мы запутались в этой цепи, на конце которой болтался ключ в форме цветка, с шестнадцатью маленькими бороздками. Ли Као вынул из-за пояса золотую шкатулку. Шкатулку с сердцем князя Цинь, запертую пневматическим затвором в форме цветка, с шестнадцатью крохотными прорезями. Каждая бороздка аккуратно входила в прорезь, но открыть шкатулку можно было, только правильно нажав на ключ, вставленный в замок. Лоб мудреца покрылся морщинами от напряжения.

Облако Лотоса, которую обычно было сложно напугать, теперь дико кричала. От этого вопля в саду перед домом собаки сошли с ума. Когда я поднялся с пола, то уже висел не на человеке, а на спине разъяренного брыкающегося тигра.

Я оказался в самой лучшей позиции, которую мог себе представить, мои руки обвивали тигриную шею, а зубы зарылись в мех на загривке. Мы скакали по всей комнате, пока мастер Ли боролся с замком. Я до сих пор жив только потому, что князь Цинь оказался одним из самых глупых учеников Горного Старца. В обличье тигра он не смог от меня избавиться и, выяснив это, бессмертный превратился в змею, потом в дикого медведя, затем в огромного паука, а я все это время молился только об одном: «Нефритовый государь, прошу, сотри из памяти этого идиота все воспоминания о скорпионах!» Я уже почти чувствовал, как смертоносный хвост хлещет вокруг, пронзая меня, как жука. «Убери из его разума мысли о дикобразах, кактусах, зыбучих песках и плотоядных растениях!» Не знаю, услышал ли Небесный Император молитву, но князь определенно моих мыслей не прочел, так как услужливо превратился в крокодила. К несчастью, молотящий все и вся хвост сбил с ног Ли Као, тот завалился под тяжелый стол, который тут же на него рухнул. Шкатулка и ключ завертелись по полу. Я выплюнул набившиеся в рот мех тигра, медвежью щетину, паучьи волосы и крокодилью чешую и заорал:

— Облако Лотоса, открой шкатулку!!!

Князь Цинь обратился в гигантскую обезьяну. Мы запрыгали по комнате, а его жена, с глазами стеклянными от потрясения, медленно потянулась за шкатулкой, лежащей у её ног. Потом бессмертный превратился в камень. Мы с жутким грохотом рухнули на пол, и огромная тяжелая тварь медленно стала наваливаться на меня. Я уже стал задыхаться, когда в глыбе появились розовенькие глазки Кролика с Ключами. Его губы приоткрылись, а выступ на камне задвигался, словно нос.

— А я могу стать еще тяжелее, — захихикал князь. — Тяжелее, тяжелее и тяжелее.

Из меня вылетели последние остатки воздуха, ребра начали трещать. Я видел, как Ли Као пытается выбраться из-под тяжелого стола, а Облако Лотоса оцепенело старается вставить ключ в замок. Она высунула кончик языка и сейчас напоминала маленькую девочку, старающуюся первый раз в своей жизни продеть нитку в иголку. Надо мной сверкали розовенькие глазки, похоже, страх довел князя Цинь почти до безумия, как это столь часто бывало с ним в прошлом.

— Я повешу тебя и старика в клетке рядом с кроватью, — прошептал он. — Мои дорогие друзья шансяо будут рвать вашу плоть своими когтями и клювами, а потом она будет отрастать заново, а её будут рвать снова. Ваши крики будут успокаивать меня по ночам, и так вы проведете вечность.

Воздух в легких закончился. Комната поплыла перед моими глазами, в ушах бешено стучало сердце. Валун становился все тяжелее и тяжелее. Я больше не мог сопротивляться. Раздался крик Облака Лотоса. Она завопила так пронзительно, что изящная хрустальная ваза разломилась пополам. Открытая шкатулка упала на пол, влажное пульсирующее сердце тошнотворно шмякнулось у её ног.

В то же мгновение камень превратился в Кролика с Ключами, который яростно бросился к собственному бессмертию. Я вцепился ему в ноги изо всех оставшихся сил, он заблажил от страха, медленно волоча меня по полу. Князь протянул руку, а Облако Лотоса смотрела на него глазами, расширенными от страха. Потом эта потрясающая женщина нагнулась, подняла мерзкую дрянь, лежащую у своих ног, развернулась на манер крестьянки, в ужасе отмахивающейся от ворон, и вышвырнула комок мяса прочь из комнаты через окно в сад. Истерически лающие сторожевые псы накинулись на сердце своего хозяина.

Кролик с Ключами замер. Он медленно повернулся к своей жене и протянул к ней руку в странно нежном жесте. Его рот приоткрылся. Я так никогда и не узнал, что же князь хотел ей сказать. Плоть испарилась с лица тирана, даровавшего свое имя Китаю. Я уставился на чистые белые кости черепа, а потом и они рассыпались в пыль веков, а пустая одежда медленно спланировала вниз, безвольно приземлившись на пол.

Я умудрился подползти к мудрецу и сдвинуть с него стол. Ли Као, покачиваясь, поднялся на ноги и сразу припал к кувшину с вином.

— Судьи Диюя ждали так долго. Думаю, князь Цинь получит в аду очень теплый прием, — сказал он, отдышавшись.

Мастер Ли передал мне кувшин, я отпил большой глоток и предложил вина Облаку Лотоса, которая присосалась к сосуду, как солдат. Удивление побороло ужас, её сверкающие глаза расширились от представших перед ней чудес. Мастер Ли подошел к одежде, лежавшей на полу, нагнулся, переворошил её и поднялся, держа в правой руке маленькую золотую корону.

— Какое место лучше всего подходит для хранения величайшего из всех сокровищ, как не то, где раньше стучало твое сердце? — спросил он.

Он поднял левую руку, а я вскрикнул от радости, когда в воздухе разлился невероятно мощный аромат женьшеня, настолько сильный, что тут же возродил меня к жизни.

— Мастер Ли, значит, наши поиски подошли к концу? — завопил я от счастья.

— Не совсем, — предостерег он меня. — Это действительно Великий Корень Силы, но надо помнить, что это также и Царица Женьшеня. Её Величество нельзя принуждать. Если она захочет помочь детям Ку-Фу, то только по своей собственной воле. Мы должны попросить её названую дочь донести до Царицы нашу просьбу.

Мастер Ли сложил руки вместе и низко поклонился Облаку Лотоса.

— Я имею в виду вас, Ваше Высочество, Принцесса Птиц, — сказал он.

Облако Лотоса замерла, но все равно её глаза стали не такими большими, как мои.

— Мастер Ли, вы, наверное, шутите! — задыхаясь, воскликнул я.

— Я никогда в своей жизни не был серьезнее, — спокойно ответил он.

— Я? С моими толстыми ногами и плоским лицом? — закричала Облако Лотоса. Её простой мир разваливался на глазах, она даже покраснела от гнева. — Звездный Пастух влюбился в самую красивую девушку на земле!

— Обыкновенная литературная условность, — объяснил Ли Као, легкомысленно махнув рукой. — Значение красоты до смешного преувеличено. Если бы Звездному Пастуху была нужна именно она, то он мог выбрать себе невесту из несметного числа юных богинь, живущих на Небесах. У бога хватило благоразумия предпочесть обыкновенную крестьянку, в глазах которой искрились вся радость, надежда и чудеса этого мира, а улыбка могла сбить с ног быка на расстояние пятидесяти шагов. Вот, можешь спросить об этом, например, у него, — подмигнул он мне. — Бык, напомни потом, чтобы я поменял свой деловой символ на глаз, закрытый на девять десятых. Мне следовало бы понять, что Облако Лотоса бессмертна, как только Скряга Шэнь отреагировал на неё так же, как и ты.

Облако Лотоса топнула ногой и зло крикнула:

— Я отказываюсь верить хотя бы одному слову этой несусветной чепухи.

— Естественно, ведь князь Цинь отвел тебя к Горному Старцу, который стер тебе память, — разумно возразил Ли Као.

Мудрец подошел к столу, сел, положил рядом с кувшином для вина маленькую корону и Великий Корень Силы. Потом открыл контрабандистский пояс, и три пера Повелителей Птиц впрыгнули на место, где он коснулся ими обода короны.

— Правду говорят, человек умирает, как дерево, от вершины к корням, — вздохнул мастер Ли. — Если бы в моих несчастных мозгах не поселилась древесная гниль и маленькие зеленые червячки, я бы обратил внимание на тот факт, что Скряга Шэнь не ревновал Облако Лотоса к Десятому Быку, а Десятый Бык — к Скряге Шэню. Никто из её любовников не испытывал ни малейшей ревности по отношению к другому. Это просто не по-человечески, если мы говорим о любви, но вполне по-человечески, если мы говорим о поклонении. Никто не ревнует к такому же верующему, как он сам. Чистые сердцем всегда признают богиню. Я уже не раз упоминал о чистоте сердца Быка, а под отвратительной наружностью Скряги Шэня скрывалась душа из чистого золота. Не сомневаюсь, остальные любовники Облака Лотоса были столь же превосходны, и именно поэтому сам я не смог увидеть подлинное лицо этого юного создания.

Он встал и снова поклонился Облаку Лотоса.

— В моем характере, — сказал мастер Ли, — есть легкий изъян.

Мудрец неторопливо сел, наполнил две чаши вином из кувшина и отправил их через стол мне и девушке, после чего взял один из камней, которые показывал Кролику с Ключами.

— Моя глупость была столь всеобъемлющей, что я оставался в неведении очевидного, пока не нашел вот это, — грустно промолвил он. — Очень редкую жемчужину, абсолютно черную, с одним маленьким белым пятнышком в форме звезды. Облако Лотоса, я отдал её Быку, который кинул драгоценность к твоим ногам. А в следующий раз увидел её уже в затонувшем городе, рядом со шкатулкой, где хранилось сердце князя. Милая девушка, я хорошо запомнил, как ты забываешь о подношениях, жемчугах и нефрите через десять минут после того, как тебе их подарили, но мне долго не приходило в голову поинтересоваться, что же происходит со всеми этими драгоценностями.

Он повернулся и задумчиво посмотрел на груду одежды, валяющуюся на полу.

— Князь Цинь был чрезвычайно глупым человеком, но в этом случае проявил подлинную сообразительность, — сказал мастер Ли. — Стерев память Принцессе Птиц, Горный Старец, естественно, предложил ему превратить её в каплю дождя, лепесток розы, разумеется, за баснословную цену, но будущий правитель имел на неё свои планы. Он жил только ради денег и сразу понял, что если оставит Нефритовую Жемчужину такой, какая она есть, то получит нечто, стоящее тысячи золотоносных шахт. Понимаете, все мужчины по сути своей обожают богинь, любят приносить им ценные дары, а в природу богини заложено желание принимать поклонение и подношения. Мужчины не развратны. Богини не жадны и не страдают от неразборчивости. Они просто выполняют роли, предназначенные им с начала времен, и, по моему глубокому убеждению, Облако Лотоса собрала больше жемчужин и нефрита, чем вся княжеская армия. Мельчайший камешек в конечном итоге оказывался в сокровищницах, охраняемых чудовищами.

По спине у меня поползли ледяные мурашки, я поднял чашу с вином и осушил её одним глотком. Облако Лотоса стояла неподвижно, словно замерла от холода, не донеся кубок до рта.

— Я в это не верю, — прошептала она.

— Могу поспорить, князь тоже постоянно боролся с недоверием, — заверил её мастер Ли, а потом неожиданно захохотал настоящим нутряным смехом, счастливо ухнув в конце. — Есть нечто неописуемо комичное в самом жадном человеке на земле, похитившем богиню, которой совершенно не нужны богатства, — выпалил он, утирая слезы с глаз. — Бык, правитель, наверное, страдал от желудочной язвы, пока не нашел слабое место Облака Лотоса. Только подумай. Подумай очень тщательно о жемчужинах и нефрите, так как это поможет тебе сделать крайне неприятный выбор.

Он наполнил мою чашу вином, пока я старался думать о жемчугах и нефрите. Разум наотрез отказывался работать, но что-то глубоко внутри меня старалось пробиться наружу. Я позволил этому чувству выбраться на поверхность, крепко зажмурился и неожиданно оказался в странном мире сияющей молочной белизны, где на меня сурово посмотрела тринадцатилетняя девочка.

— Когда мы держались за руки и пели друг другу Песню Сирот, я уже знала, что ты влюбишься в Облако Лотоса, — мягко произнесла Мышка. — Бык, тебе надо воспользоваться всей своей силой и успеть коснуться царицы до того, как счёт достигнет сорока девяти. Пятьдесят станет вечностью, вечностью, вечностью… — Она стала растворяться в белизне, из света донесся её слабый голос — Разве тысячи лет недостаточно? Птицы должны летать… Птицы должны летать… Птицы должны летать.

Образ исчез, и я вспомнил, почему мир вокруг меня был таким ослепительно белым. Я находился внутри огромной жемчужины и неожиданно все понял.

Я открыл глаза и увидел, что Ли Као внимательно смотрит на меня. Лицо у него было непривычно суровым, но вот глаза остались добрыми.

— Десятый Бык, осталось совсем немного времени, прежде чем дозорный ударит три раза, и седьмой день седьмой луны пройдет так же быстро, как пришел, — тихо сказал он. — В тысячный раз Звездный Пастух посмотрит со Звездной Реки на пустое небо и в тысячный раз заплачет горькими слезами. И так будет он рыдать вечность, ведь, как говорил Небесный Император, шанс на возвращение принцессы обратно к звездам равен одному к десяти тысячам миллиардов триллионов. Естественно, всегда есть крохотная возможность того, что кто-то решит вызвать у Небесного Распорядителя Ставками тяжелый сердечный приступ.

Мастер Ли протянул мне корону. Я моргнул, смахивая слезы, и взял ее. Облако Лотоса помнила только одну-единственную жизнь и в страхе отступила назад.

— Нет, — прошептала она. — Я люблю тебя, ты любишь меня, мы можем найти необитаемый остров и жить там долго и счастливо!

— Вот в этом-то и штука, — сказал я, давясь рыданиями, — долго — слишком большой срок.

— Я боюсь, — в отчаянии крикнула Облако Лотоса. — Я не хочу превращаться во что-то странное.

— Нет, хочешь, — печально ответил я. — Облако Лотоса, ты зеваешь при виде бриллиантов, изумруды вызывают в тебе такую скуку, что хочется плакать. Я дал тебе сундук золота, и ты передала его первому же человеку, который попросил тебя об этом. Тебе не нужна новая одежда, ты не понимаешь, что делать со слугами, но все меняется, когда тебе приносят жемчуг и нефрит. Ты никогда не помнила, но и не могла полностью забыть, твои глаза широко раскрывались, лицо искажалось желанием, потрясающая душу страсть била все твое тело. Трясущимися руками ты тянулась не к драгоценностям, а к самой себе.

Мое сердце разрывалось, когда я загнал её в угол и нежно произнес:

— Жемчуга и нефрит… Принцессу Птиц звали Нефритовой Жемчужиной.

Потом я протянул руки и возложил маленькую золотую корону на голову женщины, которую любил.

30. Китай!

Существует достаточно небольшой шанс на то, что человеку доверят спасение богини, но ставки значительно возрастают, если мы имеем дело со столь прославленными персонами, как мои достопочтенные читатели, а потому я позволю дать вам два маленьких совета.

Берегитесь её божественного света и предусмотрительно найдите укрытие.

Как только корона коснулась головы Облака Лотоса, я чуть не ослеп, рухнул на колени, зачарованно смотря на танцующие черные пятна и на яркие оранжевые круги. Даже тогда я сердцем чувствовал, как она удаляется от меня, когда же глаза привыкли к неземному сиянию, увидел, как моя возлюбленная Облако Лотоса берет Великий Корень Силы и выходит в сад. Её окружал мерцающий нимб, а корона на голове переливалась огнем. Принцесса Птиц не обращала на меня внимания, и тут я почувствовал, как мне на плечо легла рука.

— Дорогой мой мальчик, у неё теперь столько забот, о которых надо подумать, — успокаивающе произнес Ли Као. — Сядь со мной за стол и выпей чашу вина. Можно даже шесть или семь.

В саду собаки сгрудились над маленькой кучкой пыли, некогда бывшей сердцем их хозяина. Они стояли неподвижно, словно статуи. Облако Лотоса подняла лицо к небу и издала низкий крик, похожий не на песню, не на свист, а на нечто среднее между ними. Псы подняли головы, как будто прислушиваясь к далекому эху. Потом девушка упала на колени, склонила голову и молитвенно сложила руки. Она долго разговаривала с Небесами, смиренно касаясь лбом земли, богиня поднялась на ноги, склонилась над Великим Корнем и какое-то время безмолвно общалась со своей второй матерью. Затем Принцесса Птиц повернулась и подняла Великий Корень в сторону колоссальной, закрывающей горизонт громаде Замка Лабиринта.

Мастер Ли схватил кувшин с вином. Он приказал мне последовать его примеру, а сам забрался под крепкий стол и забаррикадировался тяжелыми подушками для пущей надежности.

— Даже когда я был маленьким мальчиком и писался в штаны, то и тогда питал слабость к живописным финалам, — пустился он в ностальгические воспоминания. — Передай мне чашу.

— Мастер Ли, я не думаю, что смогу выпить еще хотя бы каплю вина, — сказал я заплетающимся языком, уставившись полными ужаса глазами на мощную крепость, возвышающуюся на утесе.

— Какая чепуха! Постарайся произнести фразу «сорок четыре мертвых каменных льва».

— Сорок четыре мертвых каменных льва.

— Да ты трезв, как Конфуций, — объявил мудрец.

Спорить с ним было бессмысленно. Мы говорили на пекинском диалекте, который еще называют мандаринским, и на нем фраза «сорок четыре мертвых каменных льва» произносилась как «су ши су су ши ши», если вообще произносилась, поэтому я просто сделал очередной глоток.

Не только я с ужасом взирал на Замок Лабиринта, который медленно клонился к своему фундаменту, словно его сжимала гигантская рука. Крики и вопли огласили улицы самого великого города наслаждений в мире. Купцы и гуляки, священники и проститутки, все как один рухнули на колени и принялись бормотать молитвы, обещая богам раскаяться.

Чудовищный памятник земной силе стал разрушаться. Несокрушимые стены согнулись, словно были сделаны из мягкого воска, огромные каменные плиты рассыпались подобно разрозненным песчинкам, неимоверные стальные ворота разорвало, как хрупкий пергамент. Железные башни растаяли грязью, подвесные мосты опрокинулись навзничь, лик прочнейшей скалы сначала пошел трещинами, а затем рассыпался на куски, вода изо рвов взметнулась над краем утеса и пенящимся каскадом обрушилась в море. Туннели и камеры пыток сомкнулись, навеки похоронив страшные тайны князя Цинь. Глубоко внизу тигр в лабиринте вскрикнул в последний раз.

Огромное облако пыли и обломков взметнулось вверх и заволокло луну, камни и сталь дождем посыпались на княжеский город. Осколки пробили крышу и загрохотали по столу барабанными палочками, скрыв нас. Потом мощный порыв ветра задул с Небес, и пыльное облако исчезло, словно его никогда не было, а я в изумлении воззрился на Замок Лабиринта, который стал таким, каким вы его можете видеть сейчас: огромной перекрученной массой руин, разбросанных по склону утеса на берегу Желтого Моря.

Глаза Ли Као сверкали, от счастья он тыкал меня кулаком в плечо.

— Не следует скупиться, когда дело доходит до захватывающего финала, и, если я не сильно ошибаюсь, мы стали героями просто потрясающего действа, — крикнул он. — Слушай.

Сначала звук был едва различим. Но он становился все сильнее и сильнее, усиливая напряжение, словно нагнетающий атмосферу хор, пока не разрешился великой песней радости, когда миллион, миллиард, триллион, каждая птица в Китае, включая даже тех, кому пришлось сломать свои клетки, прилетели к своей повелительнице. Толпы на улицах вскочили на ноги и понеслись из города что есть духу, завывая от ужаса. Деревья и кусты вокруг них склонялись под давлением сильнейшего ветра, поднятого несметным количеством крыльев. Миллиарды цветов взметнулись в воздух, превратив орущих монахов в букеты, а спасающихся бегством преступников — в передвижные клумбы.

Огромный Феникс, самый мощный из всех, летел впереди, его пылающая корона из перьев рассекала воздух подобно метеору. За ним бороздили небо Орел и Альбатрос, повелители земных и морских птиц. За ними следовали Сова, повелительница ночных пернатых, Жаворонок, повелитель утренних птиц, Лебедь, повелитель речных птиц, Журавль, повелитель болотных птиц, Попугай, повелитель птиц джунглей, Буревестник, повелитель штормовых птиц, и Ворон, повелитель птиц судьбы. Я не буду приводить полный список, так как иначе он займет страниц двадцать. Может, Подкаблучник Хо с этим и справился бы. Позади предводителей летели легионы пернатых. Воздух наполнился ароматом свежих побегов и веточек, зажатых в их когтях.

Корона на голове Облака Лотоса сияла даже ярче, чем перья Феникса. Она издала низкий крик, и могучий Сокол, повелитель птиц войны, бесшумно соскользнул с неба, приземлившись в саду. Он был большой, как лошадь, его когти сверкали, словно мечи, а мудрые старые глаза светились дымными факелами. Облако Лотоса подбежала к нему, обняла за шею и прижалась щекой к его голове. Она замерла на некоторое время, а потом повернулась и, неосознанно приняв повелительную позу, посмотрела прямо на двух человек, все еще корчившихся под столом. Мы чуть ли не по своей воле выползли наружу, в сад. Принцесса Птиц протянула руку и положила Великий Корень Силы в мою ладонь.

— Моя покровительница желает пойти с вами, — спокойно произнесла она. — Она столько страдала и молит только о том, чтобы в деревне Ку-Фу выполнить предназначение, ради которого появилась на свет. Я поговорила с Соколом, он — единственный из всех живых существ, может доставить вас на место в срок.

Она повернулась к Ли Као.

— У меня для тебя послание, которое я не могу понять, — просто сказала богиня. — Нефритовый государь говорит, что придержал для тебя местечко в созвездии Скорпиона, где ты станешь красной звездой Антарес, символ которой лиса, при условии, если не будешь пытаться продать ему долю в горчичной шахте.

— Условия, условия… — проворчал мастер Ли, но я видел, что мудрец очень доволен.

Облако Лотоса махнула рукой. Сокол присел, Ли Као и я послушно взобрались на его спину. Богиня наклонилась, и её губы мягко скользнули по моей щеке.

— Я никогда тебя не забуду, — прошептала она. — Пусть даже пройдет целая вечность.

Принцесса отошла назад. В последний раз я увидел её невероятную улыбку, она помахала мне рукой, огромные крылья взмахнули один раз, другой, а затем повелитель птиц войны рывком оторвался от земли, вонзившись в небо. Сокол сделал круг, его крылья мелькали так быстро, что казались в лунном свете почти прозрачными, мастер Ли и я полетели по ночному небу Китая.

Я повернулся и посмотрел назад. Слезы потекли по моим щекам. Множество птиц начали строить мост из побегов и веточек, а их повелительница уже поставила ногу на первую ступеньку. Больше я никогда её не увижу. Больше я никогда её не обниму. Сокол повернул ко мне голову, и голос его был на удивление спокоен и нежен.

— Десятый Бык, почему ты плачешь? — спросил он. — Принцесса Птиц поклялась, что будет помнить тебя, пусть даже пройдет вечность. Знай же, человек не может еще ближе приблизиться к бессмертию, не потеряв при этом рассудок.

Прекрасный Мост Птиц медленно поднимался к звездам, и великая песня разливалась по всему Китаю. Мы мчались по небу все быстрее и быстрее, а на земле под нами из домов выбегали крестьяне, поднимая на руках маленьких детей, чтобы те посмотрели на неземную красоту.

— Вы видите? — говорили крестьяне. — Именно поэтому вы никогда не должны падать духом, неважно, насколько плохо идут дела. В Китае возможно все!

Мы пролетели над горным хребтом и попали в маленькую долину, где люди стояли, замерев от благоговения. Я даже почувствовал определенное уважение к Ростовщику Фаню и Грязнуле Ма, которые воспользовались возможностью и принялись обчищать карманы своих палачей.

Сверкающие глаза Сокола светились в ночи яркими маяками, когда мы пролетели мимо, а потом вдали мелькнула еще одна горная цепь, и внизу показался сад со старым колодцем и замурованной дырой в стене.

Сокол был прав. Почему я должен грустить? Яркая Звезда пролила достаточно горьких слез за нас обоих, но теперь, взирая на Мост Птиц, сверкающий в вышине, она плакала от счастья. Танцовщица и её военный оказали великому ученому положенное ему уважение, и теперь Подкаблучник Хо встретил нас величественным жестом, воздев руки к небу: «Крестьянская девушка склонилась перед Императором Небес, а он возложил маленькую золотую корону на её голову. „Встань. Принцесса Птиц!“ — приказал он, и когда Нефритовая Жемчужина поднялась с колен, то была потрясена божественным светом, исходящим от её тела…»

Сокол полетел дальше, горы и долины исчезали, как будто весь Китай сворачивался под нами, словно рулон карты, а потом мы снизились к склону низкой горы, где на скале сидели еще три знакомых мне призрака.

— Вы знаете, где-то глубоко в сердце я чувствую, что имею к этому великолепию какое-то отношение, хотя едва ли такое возможно, — потрясенно вымолвил Скряга Шэнь. — Не представляю, как такая красота может иметь хоть малейшую связь со столь уродливым существом, как я.

Его жена поцеловала мужа в щеку, а прелестная маленькая девочка, сидевшая на руках отца, посмотрела на него с удивлением:

— Но, папочка, ты же очень красивый, — сказала А Чен.

Они исчезли позади нас. Другая гора и еще одна долина пропали в тумане, а потом Сокол замедлил полет и расправил крылья над кладбищем, где усталый, одинокий старик брел среди могил с безжизненным телом на плече. Он поднял голову трупа, чтобы тот увидел Мост Птиц.

— Посмотри туда, если птицы могут выкинуть такую штуку, почему же ты не можешь воскреснуть? — попытался вразумить мертвеца доктор Смерть. — Может, теперь ты поймешь, насколько все это важно. Она — не красавица, но зато самая лучшая жена на свете, её звали Чан Чао. Мы жили бедно, но она могла приготовить вкуснейшее блюдо из горсти риса и растений, собранных в лесу. Она пела чудесные песни, когда мне становилось плохо, шила одежды для богатых дам, чтобы заплатить за мои исследования. Мы были так счастливы вместе, и я знаю, мы снова будем счастливы.

Сокол монолитной скалой ринулся вниз, выставив огромные когти, послышался глухой удар. Мы снова взмыли в воздух, старик повалился на землю, его дух вылетел из тела, и еще один призрак подбежал к нему с распростертыми объятиями. Доктор Смерть и самая прекрасная жена в мире, наконец, встретились под Мостом Птиц.

Звезды над нами слились в одно непрекращающееся расплывчатое пятно, а внизу проплывали знакомые холмы и долины, Соляная Пустыня, гора Каменного Колокола. Мы пролетели еще над одной горой, показался каменный обелиск с привязанным к нему молотом и гонгом, пещера черной пастью зияла в скале. Самый мудрый человек в мире стоял на площадке перед ней, смотря на Мост Птиц, и на какое-то мгновение я даже подумал, что, возможно, потерять свое сердце не так уж и плохо. Глаза бессмертного лучились подлинным наслаждением. А потом я заметил, что руки мудреца нежно ласкают маленькую кучку драгоценных камней. Люди без сердца любят все холодное, а на свете нет ничего холоднее золота.

— Холодные, — вполголоса напевал Горный Старец. — Холодные… очень холодные… холодные…

Потом самый мудрый человек в мире повернулся спиной к прекрасному Мосту Птиц и, шаркая сандалиями, растворился во тьме пещеры.

Еще одна долина исчезла в пространстве за нами, пролетели реки, уплыли за горизонт горы, а когда мы взмыли еще над одним пиком, мастер Ли и я хором воскликнули:

— Но они же заплатили за свою глупость!

Мы смотрели на тела трех служанок, все еще плавающие в холодной воде Озера Смерти. Сокол повернул голову, отзываясь на крик.

— При жизни они были неверными, но после смерти доказали свою преданность невероятной храбростью и самопожертвованием, — сказал нам повелитель птиц войны. — Их смелость привлекла внимание Янь-вана, и теперь судьи Диюя выносят свое решение.

Когда тела девушек растворились светящейся пылью и их души стремительно промелькнули мимо нас, чтобы присоединиться к своей госпоже на Небесах, мы почувствовали неописуемую волну радости.

Под нами билось мощное сердце Сокола, повелитель птиц махал крыльями изо всех сил, мы уже оставили Мост Птиц далеко за собой, Китай исчез. Мои глаза омыло слезами от ветра, я ничего не видел и вцепился в перья повелителя птиц войны, чтобы не упасть, некоторое время не понимая, где мы находимся, а потом встречный сильный ветер принес сотни знакомых запахов. Скорость упала, я разлепил веки, Сокол соскользнул с неба и приветственно взмахнул крыльями над дозорной башней Подушки Дракона. Монастырь стремительно приближался, и мы уже видели, как монахи на крыше в изумлении смотрят на нас. Громко зазвенели колокола. Мы спустились еще ниже, и Сокол с легкостью приземлился во внутреннем дворе.

Ли Као и я слезли с его спины и низко поклонились. Повелитель птиц войны посмотрел на нас своими желтыми дымчатыми глазами.

— Я не прощаюсь. Ворон сказал мне, что судьбой нам предназначено встретиться вновь, в великой битве с Белым Змеем в Таинственной Горной Пещере Ветров. А Ворон никогда не ошибается, — сказал он, его крылья взмахнули раз, другой, Сокол взмыл в воздух и уплыл к своей принцессе на мосту.

Ли Као и я вбежали в лечебницу, нас встретил настоятель. Он выглядел ужасно из-за страшной усталости, по одному его взгляду можно было понять, что силы детей практически на исходе.

— У нас есть Великий Корень! — закричал я. — Мастер Ли нашел Царицу Женьшеня, и она согласилась нам помочь!

Мудрец и настоятель принялись возиться с пузырьками, а я начал бегать от постели к постели, поднося корень к лицам детей, повторяя их имена, перечисляя родословные. Может, это было и глупо, но история Нефритовой Жемчужины началась, когда Царица Женьшеня сжалилась над ребенком и спросила, не заблудилась ли она, а дети моей деревни воистину потерялись. Потом я подбежал к мастеру Ли и благоговейно положил корень в первый сосуд.

Не могу даже представить, как описать аромат, наполнивший комнату, когда Ли Као, наконец, вытащил пузырек из котла кипящей воды и вынул пробку. Матушка Хо, которой пар ударил прямо в лицо, отбросила в сторону свою трость и с тех пор больше ей не пользуется. Настоятель и мастер Ли начали свой лечебный обход: три капли на язык каждого больного.

Лица детей порозовели, их дыхание стало глубоким и равномерным, они сели, открыли глаза и вновь оказались в своем мире прыгающих пряток.

Второй прием трех капель — и счастливые, улыбающиеся лица как один повернулись в сторону Подушки Дракона.

— Диск нефрита, счёт шесть, восемь, пламя жаркое горит, ночь морозом холодит, льдом огонь ярко сияет, серебром во тьме блистает, золотом же догорает! — нараспев произнесли дети Ку-Фу.

Третий и последний прием. У нас осталось еще достаточное количество эссенции. Неожиданно больные перестали петь и неподвижно сели, широко раскрыв пустые, невидящие глаза. Все затаили дыхание. Монастырь погрузился в мертвенную тишину, пока Большой Хонг не выдержал. Он подбежал к своему сыну и принялся махать рукой перед сверкающими глазами мальчика. Ничего не произошло.

Кузнец упал на колени, опустив голову на грудь сына, и горько зарыдал.

Мастер Ли убежден, что подлинная история Моста Птиц слишком груба для изысканного вкуса священников и дворцовых евнухов, поэтому скоро придумают подобающе утонченную и благочестивую легенду, объясняющую невероятное событие, потрясшее всю империю на седьмой день седьмой луны в год Дракона 3338 (640 до н. а). Возможно, люди даже придумают новый праздник для всех влюбленных, посвященный кроткой маленькой богине с развивающимся шлейфом безупречных одежд, и кроткому маленькому богу, ждущему её на небесах. Возможно всякое, но вот жители деревни Ку-Фу, расположенной в долине Чо, никогда не забудут тот день, когда Царица Женьшеня, все исследовав и проверив, протянула руки и приняла яд ку от детей в свое сердце. Малыш Хонг заморгал и удивленно посмотрел на отца.

— Что с тобой, папочка? — спросил он.

Ее Величество набралась уверенности, выпустила на свободу всю свою силу, и дети, один за другим, стали открывать глаза, трясти головой, словно пытаясь избавиться от опутавшей их незримой паутины, и спрашивать, почему их родители плачут. Они все еще были очень слабыми.

— Выносите наружу! — закричал мастер Ли. — Выносите всех детей во двор!

Длинный ряд кроватей перенесли на монастырский двор, жители селения в изумлении уставились на странное зарево, осветившее горизонт, словно восход второй луны, а потом Мост Птиц взмыл над Подушкой Дракона. Наверное, Царица Женьшеня улыбнулась, увидев, как её возлюбленная дочь дала последний толчок к выздоровлению детей. Мир купался в аромате зеленых побегов и веток, божественный свет вздымался все выше и выше к звездам, под великую песню сотен птиц. Множество крыльев расщепили лунные лучи на радуги, рев благодарности снизошел с Великой Реки, и Звездный Пастух отшвырнул в сторону свой посох. Оставшиеся без присмотра звезды стали выплескиваться на берег. Нефритовый Государь приказал Небесам объявить радостную весть громом колоколов, гонгов и труб, а дети Ку-Фу спрыгнули со своих кроватей и начали танцевать со своими родителями. Настоятель и монахи энергично раскачивались в воздухе, трезвоня во все колокола, а мастер Ли вместе с Десятым Быком отплясывали Танец Дракона. Ливень звезд, потоки светил, величественные, неимоверно прекрасные взрывы света рассекли небо над Китаем, когда Мост Птиц достиг границ Рая, а Звездный Пастух раскрыл объятия навстречу своей любимой, Облаку Лотоса, Принцессе Птиц.

Я воздеваю руки к небу и кланяюсь всем четырем сторонам света.

Пусть деревни ваши никогда не узнают о собирателях налогов, пусть сыновья ваши, числом великие, будут кряжисты, сильны и способны к любой работе. Пусть дочери ваши будут немногочисленны, но пригожи, дабы стекались к ним любовные дары от богатых семей, живущих очень-очень далеко. И пусть в жизнях ваших найдется место красоте равной той, что видел я.

До свиданья.