Все реки петляют. Москва и Московия

Глава 2. Большие дяди и маленькая девочка

Мы оказались в несколько неопределённом положении. С одной стороны, после бесплодного хождения по инстанциям, именуемым нынче приказами, удалось выяснить, что подавать челобитную нужно царевне при её выходе к народу. С другой – так дело повернулось, что это самое прошение удалось вручить прямо в руки, да ещё и убедиться: главное лицо государства с его содержанием ознакомилось. Даже вопросы уточняющие лицо задало, а это, между прочим, просто запредельно высокая честь для каких-то никому не ведомых приезжих.

С третьей стороны, стало окончательно ясно: воевода архангельский направил нас сюда в качестве диковинок, чтобы потешить и собственное прямое руководство – царевну, и свою высокопоставленную родственницу – двоюродную сестру и вдовствующую царицу в одном лице. Поверх этого накладывается интерес к нашей пушечке, посредством которой столь успешно были лишены парусов неприятельские корабли.

Словом, ситуация непрозрачна. А мы остаёмся в подвешенном положении под колпаком у сильных мира сего, которым наши надежды и чаяния глубоко по барабану. К такому выводу пришёл семейный совет Корнов, проведённый в несколько расширенном составе.

Заодно и план действий наметили, пока не выяснится, примут в отношении нас какое-либо решение или забудут из-за более важных дел. Второе наиболее вероятно, но требует некоторого времени: нам ведь не доложат, что уже позабыли! И его, это самое время, следует провести с максимальной полезностью – собрать сведения, имеющие для нас стратегическое значение. Тут всё-таки столица, где много людей, немало знающих. Основные направления – знакомство с соседями по Кукую и болтовня с ними обо всём на свете. Этим займутся старшие.

Ну и хождения по торговым местам: нужно, наконец, прояснить – откуда здесь берутся металлы? Потому что без них нам тут будет кисло, ведь созданное длительными трудами техническое превосходство без них реализовать не удастся: машиностроение – металлоёмкая отрасль. Здесь уже потрудятся младшие.

Немецкая слобода, или Кукуй – это загородная деревенька, почти сплошь застроенная деревянными домами, хотя и каменные постройки встречаются не так уж редко. Большинство её обитателей – люди военные, отправляющиеся по утрам к местам службы. На санях, верхом или пешим порядком: путь до Москвы отсюда недалёк. И башни кремлёвские видны, и колокольни.

Стайка девочек, одетых снегурочками, ничего особо примечательного собой не представляет. Ну в приталенных шубках, ну в отделанных мехом шапочках – так подобным образом одеваются сейчас в холодную снежную пору многие девицы из зажиточных семей.

Выпорхнули из саней и рассыпались по торжищу. По лавкам ходят, прицениваются, расспрашивают о происхождении товара. Почему без мужского сопровождения? Да кто ж их, этих немцев, поймёт? Может, они в меховых муфточках кистени носят? Вон, когда крицу разглядывали, засапожником её поцарапали. С другой стороны, тут, практически под стенами Кремля, не особо-то озоруют: стража ходит и за порядком присматривает. Опять же, пока эти малявки не заговорят, признать в них чужестранок не получается. А вязаться к местным девчатам не каждый отважится: заступиться за своих может любой. И кто в этой толкучке кому кем приходится, разве угадаешь?!

Вечером обе разведгруппы обменялись полученными сведениями. Более всего озадачило нас положение иностранцев в России. Их и желают здесь видеть, и побаиваются слишком им доверять: чужие они, иноверцы к тому же. Неправославные, одним словом.

– Я покрещусь по православному обряду, – вдруг заявила Мэри. – Не прямо сейчас, но уже скоро.

С девицей всё понятно: за Ивана замуж собирается.

«Сонь! Давай и ты крестись в православие. Тебе же по барабану, как в бога верить», – подумал я для Софочки и получил по мозгам. Кажется, для неё в этой сфере имеются и дополнительные обстоятельства, с которыми меня не ознакомили.

– Дома иностранцев не так давно были разбросаны по всей Москве, – доложил отец. – Но тридцать пять лет тому назад их все разобрали и перенесли сюда. Полагаю, чтобы удобнее было за нами присматривать. Но забором не обнесли и стражу не приставили. Однако иноземцам не рекомендуют без разрешения ездить куда попало. Не для того их в одну кучу сгоняли, чтобы разбредались во все стороны.

Люди здесь, в Немецкой слободе, собрались по большей части в чём-то неудачливые, не добившиеся успеха на родине. Преимущественно военные-наёмники. Не одни они, конечно. Кто-то пиво варит или ремеслом своим занимается. Сюда после религиозных передряг в Европе немало народу перебралось, чтобы избежать преследований на почве веры. И конечно, здесь есть ловкачи, ищущие, как бы обогатиться не самым честным путём. Тех, кого пригласили ради их мастерства, совсем мало. За этих людей заступаются покровители и обычно забирают умельцев в другие места, где требуются их навыки.

– То есть мы угодили в посёлок неудачников! – удивилась Софи.

– Здесь они перестали быть неудачниками, потому что освобождены от повинностей и, кажется, налогов, – улыбнулся папенька. – Я в этом пока не до конца разобрался в связи с тем, что недавно в системе поборов произошло какое-то изменение, и пока ещё не всё окончательно устаканилось. Поговаривают, будто бояре недовольны царевной. Мол, книги при её старшем брате велели пожечь, в которых их роды по древности перечислены. А сама она посадских людишек от многих выплат избавила. Дума боярская об отмене внутренних таможен волнуется: многие ведь всё ещё по старинке обкладывают проезжих купцов сборами мостовыми. Пусть и по малой денежке с воза, но в длинном пути не одну реку приходится пересекать, отчего купцам лишние расходы, которые потом покрываются взвинчиванием цен. Так что Софья Алексеевна явно пытается хоть что-то изменить к лучшему, но у неё уже намечаются проблемы с поддержкой среди ближнего окружения.

– Не поняла! – вылез я с вопросом через Софочкины уста. – Николаас Витсен столько материала о стране собрал! Такие карты у него подробные и пространные! А сколько сведений о народах, населяющих пределы этой огромной страны! Как же мог он сделать это сидя здесь, на Кукуе?

– Не стоит путать официальное лицо иного государства с отщепенцами и неудачниками, ну и с искателями приключений. Такие, как они, да и мы заодно, проходим по ведомству Иноземского приказа. А Витсена обслуживал Посольский, – продолжил разъяснять диспозицию отец. – Но полагаю, что в поездках человек, присматривающий от того же самого приказа, при Николаасе обязательно состоял. Проводник ли, толмач или какой-то сопровождающий чин вроде стряпчего. Кстати, так здесь называется дворянин из числа младших служащих. Дальше идёт стольник, потом окольничий и, наконец, боярин. Каждый из них может ещё дополнительным словом характеризоваться, но эти детали местным обитателям известны без особых подробностей. Стольник, например, бывает комнатным, а боярин – думным.

– Получается, что без сопровождения мне по рекам ходить не позволят, – сделал я заключение вслух. – А назначать сопровождающего из числа служащих – слишком великая честь. Значит, придётся немного корректировать планы. Потому что, в принципе, металлы здесь выплавляют.

– Медь из-за Камня везут, то есть с Урала, – как бы продолжая мою мысль теми же устами, сменила тему Софи. – Железо тоже с Урала, с казённых заводов. И ещё из Тулы. Причём из Тулы приходит чугун. В Архангельске я его не встречала, потому что доставлять нужно издалека, и непонятно, кому и зачем он там нужен. А тутошние цены вполне приемлемы. Откуда поступает олово, выяснить не удалось. Оно, как и свинец, на Москве довольно дорого. Я сравниваю с Англией.

– Полагаю, будет полезно завести здесь домик, – вступила в разговор мама, меняя направленность беседы. – Нас тут налогами не обкладывают, за веру не преследуют, к суду не привлекают. Можно тихо сидеть и никого не трогать. Присмотрю, пожалуй, что-нибудь скромное, чтобы не выделяться на фоне соседей. В крайнем случае можно будет перевезти сюда с Ямайки папу с мамой, чтобы смогли достойно встретить старость, порадоваться за внучек и дождаться правнуков.

Что-то миссис Корн погрузилась в философское расположение духа. Или напомнила, исходя из каких соображений мы принимали решение о создании в России запасного аэродрома. Так вот, найти убежище здесь, на Кукуе, оказалось просто. А дочкины хлопоты о завоевании мира – просто милое дополнение к уже достигнутому. Не стоит, право, особо задумываться о таких пустяках, как нехватка металлов или ограниченность в свободе перемещения.

Да, во время совета в Филях, как после моего несдержанного замечания стали называть дедушкину гасиенду, именно об этом и шла речь.

Тук-тук – постучали в дверь.

– От князя Голицына посланец с посланием, – доложил гостиничный служка и подал конверт.

Соньке подал, причём не трубочку бумажную, в которые частенько скатывают бумаги, а именно конверт, запечатанный восковой печатью. Хотя и не современного мне вида, а лист, сложенный так, чтобы два края сошлись посередине сплошной части. Тут как раз и место, на котором оттиснут мудрёной формы вензель, скрепляющий письмо.

– Это другой Голицын, не вчерашний, – объявила моя хозяйка. – Просит к себе пожаловать. Пап! Проводишь?

– А кто же ещё? – улыбнулся отец. – Собираемся.

– Экипаж ждёт у крыльца, – внёс окончательную ясность гостиничный служитель.

Он ни на секунду не усомнился в том, что приглашение самого могущественного мужчины страны не останется непринятым. Дело в том, что позвал нас Василий Васильевич, который сейчас является хранителем царской печати. Аналог канцлера или премьер-министра, если привести понятие к современным мне категориям.

Несмотря на уже наступившую темноту, дом, куда нас доставили, был отлично виден: как-то его умудрились осветить снаружи, несмотря на отсутствие электричества. Большой, многоэтажный, с блестящей крышей. Слуг – целое сонмище, и одеты они по единой форме на европейский манер. Просвещённость и западность просто лезут в глаза, каждой деталью подчёркивая изысканный вкус хозяина и его состоятельность.

Разумеется, князь не ждал нас на парадном крыльце с хлебом-солью – слуги провели двух капитанов через анфиладу комнат и оставили в библиотеке, попросив подождать. Софи, пройдя по проходам между книжными шкафами с – вы подумайте! – застеклёнными дверцами, выбрала себе томик и возложила его на пюпитр для чтения, начав перелистывать.

– Мисс знает немецкий? – прозвучал мужской голос.

– Цифры нынче на всех языках пишутся одинаково, – ответила моя хозяюшка. – А чертежи наглядно поясняют то, к чему они предназначены. Это про геометрию. Знаете, князь, этот труд было бы полезно перевести на русский и издать в качестве учебника. Более толкового изложения идей Эвклида мне не встречалось, да и развитию их уделено немало внимания. Меня зовут Софи. А это мой батюшка Джонатан.

– А я тебе говорил, Вася, что смутить эту девицу не так-то просто. – С уже появившимся рядом с нами Василием Васильевичем из прохода показался знакомый нам со вчерашнего вечера Борис Алексеевич, который тоже Голицын.

То есть мы – диковинка, которую демонстрируют узкому кругу лиц. Девица, столь юная годами, проявляющая образованность и разумность, в эту пору, несомненно, редкость. Хотя по политесу подчёркивать это не принято. Особенно в стране, где правит женщина.

– Чем могу быть полезна? – вслушавшись в мои размышления, посуровела Софи.

– Как раз этот вопрос и волнует меня, милая Софи, – как ребёнку улыбнулся князь Василий. – Этот ваш корабельный двор в Архангельске… Сможет ли он строить корабли для хождения вокруг Скандинавии?

– Если это кому-нибудь будет нужно, – всё так же сурово ответствовала моя реципиентка. – Те же поморские кочи, которых в тех краях строят немало, способны к походам подобного рода. Но до Европы не добегают. Следовательно, это и не требуется.

Князья переглянулись.

– Право, в таком разрезе я и не мыслил. Разве эти кочи достаточно велики для столь длительного плавания?

– Они до Мангазеи хаживали морями, где и летом встречаются льды. А уж по чистой-то воде отчего бы им не обогнуть полуостров, берега которого поморам отлично известны? – пожала плечами Софи.

– Так отчего же? – продолжил расспросы князь Василий.

– А не к тебе ли должен адресоваться подобный вопрос? – откровенно разозлилась моя хозяюшка. – Я тут без году неделя, а ты здесь вырос.

– Да, ты бы поаккуратней с этой девицей, Вася, – насмешливо проговорил Борис Алексеевич, который явно был навеселе. – Не все вопросы дамам задавать прилично.

– Интересно, а какие же ещё вопросы ты хотела бы мне адресовать? – насупился главный боярин государства Российского.

– Зачем царевне Софье пушки? – не утерпел я.

– Затем, что по условиям международного договора, закрепившего за нами Киев и Смоленск, мы должны начать войну против Крыма.

– Планово провальный поход? – продолжил наезжать я, поскольку отлично помнил: этот полуостров завоюют примерно сотней лет позднее, при Екатерине Великой. Следовательно, нынче просто утрутся.

– Почему это обязательно провальный? – явно начал закипать князь Василий. – Тебе что, открыты тайны грядущего?

– Мне открыты географические карты, – попытался напустить туману я, чтобы избежать перехода разговора на скользкую дорожку. Дело в том, что об этом походе я ничегошеньки не помню. То есть совсем. Даже о самом факте, что таковой состоялся, услышал впервые. Сболтнул лишнего и теперь вынужден выкручиваться. А вот что я помню отлично, так это пустынный пейзаж за окном поезда, везущего меня в Крым. Кажется, это называется «сухая степь».

– Ты ступай, Софьюшка, – ласково обратился ко мне князь Борис. – А Васе нужно выпить успокоительного. Токайское отлично поможет против гневливости.