Московское боярство

3. Москва. Год 867

Я изучал послание князя Новгородского. Оно было пространным, воды очень много и отвлечённых рассуждений. Про границы вскользь только чуть, мол, надо бы и впрямь решить вопрос. А торговля — это хорошо, говорил князь. Но что есть деньги, писал мне Рюрик, и как в презренном металле измерить отношение хорошее да дружбу верную? И как воинскую доблесть оценить в серебре? Власть, она ведь сакральная, как тут такую мистическую сущность сводить к скупому бухгалтерскому подходу? И почему казна должна определять статус человека, его помыслы, личность… Судя по всему, денег у Рюрика тупо нет, я так из его письма понял. Потому и про торговлю между Новгородом и Москвой князь пока не хочет ничего решать. Обрастёт серебром, тогда и думать станет. Посмотрел на Вольгу, он письмо доставил:

— Что, совсем плохо у князя в Новгороде? Казна пуста?

— Ну… Вот если подумать, да ещё по весне… — замялся Вольга, — Не совсем так, купцы…

— Короче, Вольга, говори как есть.

— Рюрик сказал, купцы его прижимают, вот и не дают дружину большую создать, — наконец разродился внятным комментарием вояка.

— Денег нет, но вы держитесь, одним словом, — прокомментировал в свою очередь я, — а я думаю, чего он кочевряжется? Теперь давай с подробностями.

Они были следующими. За время, что Рюрик провёл на престоле Новгорода он разобрался с соратниками, путём рассылки их по городам на кормление, как с Синеусом и Трувором, да отправил наиболее буйных в поход на юг, в сторону Византии. Туда пошли Аскольд и Дир. Это вызвало некоторые брожения в Новгороде. Ослабшее войско новоявленного князя натурально атаковали среди ночи. К чести Рюрика, он это нападение отбил, наказал врагов малость, расквитался с подстрекателями. Однако атаковали его в основном наёмники, чётких доказательств причастности крупных торговцев, что имели большую силу в Новгороде, князь не имел. Потому и прибить основных зачинщиком не смог, так, с «шестёрками» их расквитался и всё. Купцы, малость притихшие после битвы, решили вернуть часть власти другим путём. Подход выбрали вполне себе олигархический, подстрекали людей на волнения, отказывались платить дополнительные сборы на набор войска. У Трувора и Синеуса ещё веселее, их местная торговая братия тупо поит, баб подкладывает, и вообще держит за свадебных генералов. Они и рады, сидят, бухают да девок портят, ответственности никакой, налогов в Новгород, соответственно — тоже, так как на кормлении сидят. Купцам радость, часть людей из дружин княжеской «братвы» себе переманили, часть спаивают вместе с варягами, часть по другим населённым пунктам рассосалась. Вот и получилось у Рюрика, что набранных да отправленных к нам вояк, все пять тысяч на сто лодок, ему содержать удаётся, вместе с ещё таким же количеством своей старой, опытной дружины, а больше купцы не дают, опасаются за свои привилегии да прибыли, не хотят усиления княжеской власти.

Западый торговый маршрут, по Двине, почти перекрыт под давлением местных племён да союзов, да не без помощи местных купцов. Они с того мзду имеют, не пуская новгородцев и самостоятельно осваивают торговый путь. Трувор ничего сделать не может, ибо пьян чуть не каждый день, да и дружина его сильно поредела, дела ему до Новгорода, почитай, нет. Восточный маршрут, который волоками на Волгу выходит, менее удобный, но там тоже не всё гладко. Синеус под влияние местной знати попал, женился по расчёту, под себя гребёт, и на Рюрика все меньше оглядывается, по слухам, свой стол княжеский основать хочет. Купцы с Волхова же с одной стороны требуют, чтобы их князь им преференции выторговал, с другой войско не дают содержать большое, мол, прибыли-то нет, вот и войска нет. А с третьей им проще лишнюю дань платить местным князькам, чем усиливать собственного руководителя. А то ведь так и до «равноудаления олигархов от власти» дожить можно, если Рюрик больше власти возьмёт.

Попал варяг, одним словом, как кур в ощип. Сидит в городе, рыпнуться никуда не может, ни в право, ни в лево. Занять денег на войско доброе можно только у купцов тех же, да тогда в такую зависимость Рюрик попадёт, что от княжеской власти только название останется. А сейчас его войско позволяет сидеть в Новгороде безопасно, да и всё. На текущий момент там три группировки, причём по силе мало уступающие Рюрику. А если парочка из них объединится, так и превосходящие. Князь то одних, то других умасливает, союзников ищет, так и живут в ожидании гражданской войны. Такое вот достаточно устойчивое равновесие. И купцы взять власть не могут, и Рюрик до конца их под себя подмять — тоже.

Это всё Вольга мне не говорил прямо, а просто рассказывал, как сам понимал. Я уже выводы такие самостоятельно сделал, привлекая в качестве экспертов своё Правительство. И думали мы уже вместе, что дальше делать. Забавно, но в этой весьма непростой ситуации Москва могла оказаться той силой, что в состоянии разрушить весь расклад в Новгороде. Ведь я Рюрика в письмах подводил к идее государственной монополии на сбыт дорогих московских товаров, а это могло поменять абсолютно всё! Ежели мы правильно понимаем особенности современной политики и торговли, то продажа через князя московских товаров из высокой ценовой категории позволит серьёзно пополнить последнему казну. А это — новая дружина и ослабление купцов. И власть Рюрика станет крепче, проще будет тому гнуть под себя торговцев. Нам с того свой плюс — мои крупицы знаний из будущего ещё будут актуальны, если Рюрик на престоле усидит. Контакт с ним налажен, не конфликтуем, а так гляди и союз нормальный заключим, равноправный. Да и прибыли княжеские тут в копилку пойдут — я искренне надеюсь, что у князя хватит ума не резать курицу, несущую золотые яйца. Тем более, что по словам Вольги, Олег Рюрика малость напугал нашими военными возможностями, не станет он кидаться, сломя голову, под стены Москвы с дружиной. Ну а к тому моменту как созреет, и мы усилимся. И дальше так же пойдёт. Как только Новгород силу новую получит — мы сильнее становимся, в том числе из-за торговли с Рюриком. Вот такого равновесия стоит добиться.

С содержанием наших действий мы определились — мы усиливаем Рюрика и ослабляем его «оппозицию». Приступили к обсуждению формы. Просто в письмах такое дело не провернуть. Ну назначит Рюрик купцов доверенных своими представителями в Москве, дык и остальные сунуться. А нам оно надо? Отваживать толпы желающих коммерции, с учётом того, что половина из них с силой воинской придёт переговоры торговые переводить — не самое большое удовольствие. Выходит, надо нам самим сходить на Волхов. Там показать свои отношения с Рюриком, заключить прилюдно договор, причём так, чтобы все услышали одну простую вещь — это Москва не хочет видеть у себя тех купцов, которые разрешения от князя не имеют. Мол, мы люди серьёзные, с шантрапой всякой якшаться не станем. Нам только князя в партнёры подавай. С этим все согласились тоже. Преступили к конкретике, план реализации этого международного проекта набрасывать стали.

Долго рассказывал про своё видение процесса. Моя речь сводилась к тому, что Новгород надо удивить, причём до «эффекта Златобора». Ну навроде того, что стоит дружина, рыл в пятьсот, орет, мечами машет, а ей на встречу выезжает танковая рота, такая аналогия примерно. Под это дело неделю собирали мысли от каждого, кто был в курсе ситуации. Про танковую роту народ, кстати, тоже предложил. Мол, давайте приедем, уконтропупим пулемётам человек пятьсот-семьсот из дружин купеческих, и невинно так поинтересуемся, мол, кто из вас Рюрик, нам бы поговорить. Такое отмёл сразу, дальше расчёты строились, в основном, на психологии. Надо поразить, удивить, впечатлить, напустить дыму, решить свои вопросы и свалить восвояси, под удивлённые взгляды хроноаборигенов.

Ещё неделю оттачивали решения. Тут уже все поучаствовали, даже Жуляна с девочками из «Салона». Кнут, наконец-то, получил возможность реализовать свои задумки, Кукша — свои. Да и остальные получили разные задания, хитрые да сложные. Особенно Буревой и Обеслав встряли — на этих двух было создание огнестрельного оружия.

Селитра есть, серы дед тоже получил при пережоге руды болотной, угля древесного — завались. Надо делать порох. Зачем? А не хочется мне отпускать своих людей в Новгород без каких-либо гарантий их безопасности. С винтовкой пневматической особо не развернёшься, да и баллоннами обвешанным ходить не хотелось. А вот пару гранат за пазухой и револьвер — милое дело. Компактнее, запас боеприпасов больше, в сравнении с пневматическим магазином, легче, скрытнее. Тем более, что я в посольство не вхожу — мне не по статусу гонять туда-сюда как какой-нибудь князёк местный.

Сам взял у деда сырья, сам сделал некую смесь, пыль така чёрная получилась. Забил ей плотно скрученный цилиндр бумажный, оснастил фитилём и повёл деда в лес. Рвануло неплохо, хоть и хуже, чем я ожидал, да дыма много. Дед проникся:

— И чего оно? Воздуха не закачивали, подожгли, разве что. Дым, что ли внутри скопился? — дед пытался притянуть за уши увиденное к имеющимися у него знаниями.

— Нет, Буревой, там чуть сложнее. Вот такая пыль чёрная, она порох зовётся, она когда горит, а делает это она очень быстро, превращается в дым. Если быстро вспыхнет, газа много, он на стенки резко давит, вот и получается взрыв. Ну, вот тот хлопок. Как котёл с паром перегретым.

— И что с этим делать предлагаешь?

Я изложил мысль о личном оружии, запасе патронов, компактности и прочему. Дед почесал бороду, давно он так не делал, задумался:

— Значит, не надо воздух внутрь нагнетать, сразу патрон тот берёшь и стреляешь. Только вот поджигать надо как-то…

— У нас гремучую ртуть, вроде, использовали. Ну, из ртути делали капсюли такие маленькие, по ним бьёшь — они искру большую дают, та порох поджигает. В тонкий медный стаканчик её, запаянный, да и били потом бойком в винтовке, — вот вроде и всё, что я мог сказать деду про химию для «огнестрела».

Обидно, конечно. Механику оружия стрелкового я теоретически знал неплохо, книжки в детстве попадались нужные, и интерес был. А вот с химией для всего этого дела просто швах.

— Надо тогда ртуть ту взять где-то. Как она выглядит хоть?

— Металл, который при обычных условиях жидкий. Блестящие такие лужицы из него получаются, если сильно не охлаждать. И вредная очень, даже в микроскопических количествах.

— Жидкомет что ли? — выдал с сомнением дед.

— Чего!? — я такого от деда не слышал.

— Ну, жидкомет, химики наши так прозвали. Там минерал есть один, из него краску красную получаем, ей знамёна красим. Его обрабатывали да получили эти твои лужицы. Текут, зараза, не соберёшь. Мышам дали — те подохли. Вот это, наверно, твоя ртуть и есть.

— Сами хоть не отравились?

— Обижаешь, — дед наехал на меня, — у меня в лаборатории только в противогазе да в защите все работают.

— Пойдём тогда смотреть, что там за жидкомет…

Состав для капсюля найти с налёта не получилось. Непонятно, что там кроме ртути да и как получать. Поэтому, чтобы не терять время, Обеслав изобретает снаряжаемый патрон с поджигом из кремния и железа. Такой цилиндрик, вроде охотничьего боеприпаса, но в той части, где должен быть капсюль, хитрый механизм из пружинки, кремния, железной гребенки. И шток наружу торчит. Бьёшь по штоку — искры сыпятся из патрончика. Долго оттачивали получение искр, на кудели пропитанной экспериментировали, её заталкивали внутрь и поджигали при помощи удара. Пока осечки не снизились до одной на двадцать ударов, меняли конструкцию.

А вот с порохом наоборот — преуспели. Причём уже давно, как оказалось. У Буревоя куча опытов с кислотой азотной проводилось, и результаты их уже использовались. Например, в осветительных ракетах. После демонстрации чёрного пороха, дед посадил учеников своих тупо все полученные вещества прогонять через микроскопическую мортирку. Мол, раз газы расширяющиеся давят сильно, то какая разница, откуда их брать? Может, и с уже существующими реактивами что выйдет. Так как желающих поработать в дедовой лаборатории хватало, пацаны-школьники любили опыты, интересно было, то через пару недель мне принесли новый порох. Если кратко, то делали его из основы для бумаги и «фотографической кислоты», как называли смесь для получения фотоэмульсии из серебра. Новое вещество вполне себе взрывалось, если его нужным образом сформовать. Причём эффект был чуть не в три раза сильнее, чем от предложенной мной. А сверху этого длинный список того, что после обработки азотной кислоты в том или ином виде, превращалось в нечто взрывающееся и горящее. Если кратко — практически всё. И половина из этого — сама собой, без всяких видимых причин.

Из-за этого все эксперименты с этой кислотой стали проводиться в особом режиме, крайне аккуратно и секретно. Я же выдал премию всем химикам небольшую, да запретил впредь деду с детьми практиковать оружейны опыты. Откровенно страшно было, вдруг разболтают кому в последствии о процессе получения столь опасного вещества? В нашей секретной лаборатории с электроустановками теперь добавилось новое направление — пороховое. И работали там я да Игнатьевы, не стали рисковать.

Кнут бегает за мной с другой задачей. Надо ему сделать яхту. Парусно-винтовую, на паровом двигателе, да ещё и с жидким и твёрдым котлом одновременно. Причём яхта торгово-боевая, и размер соответствующий. Плюс технологии военные, те что на БТРе использовали — валы прочнее да точнее, подшипники. Трюм нужен достаточно вместительный, да и комфорт немаловажен, каюты будут для посольства.

За Кнутом и мной гоняется Кукша. Этот просит хоть примерно башни пулемётные, что стоять на яхте будут, описать, для подготовки персонала. По этому же поводу, гоняется за нами Жуляна. Кстати, самая сложная часть плана была — выбор послов. Железо да техника дело десятое, а вот люди — это самое главное. Ибо по итогу недельного «мозгового штурма» посольство превратилось в грандиозную провокацию для местных жителей. Потому что основная «ударная сила» дипломатической миссии — это наши девушки. Вот и бегает бизнес-вумен за мной, пытается поточнее реализовать мою задумку.

Как ошеломить, удивить и оставить с открытыми ртами новгородцев? Мечи булатные, хоть и редкость, но попадаются, мало интереса. Войско большое — так мы не наберём столько, чтобы напугать словен. Лодка под паром тоже не годится, это только мы знаем, что там внутри, а остальные посмотрят, да и забудут про судно хитрое. Так на Ладоге было после разгрома данов, на полгода слухов только хватило про тримаран наш, а потом уже и никто не вспоминал. Одежда странная не подходит, на торговых путях такое порой встречается, что диву даёшься, как он живут в таких шмотках. Поэтому и наш приход должен быть кричащий, яркий, ломающий стереотипы, и главное — запомниться на долго. Запомниться, и заставить задуматься, что это за люди? Чем живут? Кто за ними? Какой силой обладают? Странное пугает, требует информации. Нам это в плюс, пусть дольше головы ломают, меньше «гостей» придёт, чей прах потом развеивать надо будет на озере.

Вот из этих соображение мы и сформировали посольство. По нашим расчётам, к Новгороду должна прибыть крутая, невиданная доселе, белоснежная яхта. На ней — посольство да охрана из десятка человек, хорошо вооружённых и экипированных. В состав дипломатов пока входят Влас с Магдой, это наша рыжая из Смольного, та, что Вольге в душу запала, Юра с Ладой да Лис с ещё одной воспитанницей Смольного. Самая главная в посольстве — Магда, она числится именно послом. Влас вроде как при ней, атташе военный, Лис — по торговой и промышленной части, Юра и Лада — по общественной. Такой состав участников не случайный. Магда выглядит красивой, а значит, глупой барышней. Однако ей уже восемнадцать по лету будет, и мозгов и хитрости, вкупе с жестокостью и расчётливостью — не занимать. Будет привлекать к себе внимание тех, кто падок на яркое да блестящее. Влас — для тех кто поумнее, он сдержанный, более молчаливый и достаточно умный, чтобы разбираться в людях, набрался опыта. Вторая воспитанница призвана отсекать внимание людей ненужных, на это её натаскивать будем. Лис же в курсе всех дел торговых в Новгороде, не зря на Ладоге служил.

Такая процессия, да ещё и одетая в соответствии с нашими протоколами встреч на официальном уровне, которые как раз Жуляна разрабатывает, плюс револьверы, товар хитрый, и пир, который они там закатить должны… Всё это если уже не введёт в ступор местное население, то ошеломит надолго. Причём всё в деловом ручье, у них дней пять-семь всего на посольство будет. Приехали, подогнали яхту так, чтобы все видели, с шумом и гамом вышли, встретились с Рюриком, провели встречи необходимые, подписали документы, пьянка, салют, и домой в темпе вальса. Главное — оставить после себя такое «послевкусие», которое долго ещё будет будоражить умы новгородских людей разных статусов. Поэтому и действовать мы будем на четырёх уровнях.

Первый уровень насквозь официальный — князь, представители купечества, документы, речи, печати и подписи, подарки официальные, от нашего государства княжеству. Второй уровень — это работа с элитой, с купцами лично. Если быть до конца точным, то не с самим купцами, а с их жёнами и дочерьми, ибо Жуляна нам рассказала про их нравы, образ жизни, отношения в семьях. Для этого у нас зеркала, косметика, украшения, фотографии. Кто же из женского «контингента» не захочет себе фотокарточку иметь, на годы запечатлеть молодость свою да красоту неописуемую? Кто не захочет вместо кривого да косого зеркальца, в половину ладошки размером, или хуже того, медного листа отполированного, иметь ростовое да ровное? Кто не захочет вместо белил свинцовых пудру наши цинковую, безопасную да красивую? А ночная кукшка, как известно, дневную всегда перекукует. И захочет купец каверзу в отношении нас задумать, но не сможет — бабы его за отсутствие женских товаров заживо съест. А чтобы их достать, придётся дядьке-олигарху идти на поклон к Рюрику, через него сбыт барахла из Москвы пойдёт. Ну а если силой взять попробует — его другие, не столь резвые купцы заживо съедят, тех-то тоже жёны терзать станут. Такой вот расчёт.

Третий слой — это работа с местным населением. Точнее, с крестьянами, что на торг товары везут. Нам нужны самые простые, продукты да ткани, живность да воск, мёд да поделки, дрова. Этим будут заниматься Лис и часть охраны, там половина из ГБ. Задача тоже простая, надо внести некоторую смуту в голову крестьян окрестных, демпинговать в части промышленных товаров. Заложить мысль о том, что как увидишь серп и молот в звезде на красном флаге — знать, выгодная торговля будет. Потом нам же легче будет при реализации «Плесени», когда уже сложится мнение да слухи пойдут.

Юра с Ладой должны поводить жалом на момент вербовки народа. Чем живут, чем дышат, чего хотят, о чем мечтают. Уж очень хорошо у нашей Лады получилось с корелами, прямо комсомолка пламенная, потому и отрядили их. Это будет четвёртый слой работы с Новгородом.

Неделя мне ещё понадобилась на определение сроков готовности всего задуманного для посольства. Получается, что к сентябрю, с небольшим запасом, мы всё успеем. Ну, это если не случится непредвиденных событий. Поэтому как только планы были составлены, утверждены, согласованы, мы вызвали Вольгу в актовый зал. Ему выпала честь участвовать в первой официальной церемонии Москвы в части дел международных. В помещении мебель переставили, сделали некое подобие приёмной царя из «Иван Васильевич меняет профессию», красиво все украсили, подготовили разную мелочь для официоза.

Вольга и так сидит уже долго, переживает, волнуется за ответ мой для Рюрика, а тут ещё и просят привести себя в максимально красивый вид для участия в церемонии. Привели его к актовому залу, внутри я, на стуле, тот на ящиках стоит, красной тряпкой отделан. За мной — флаг, государственный штандарт с гербом. Я в плаще подарочном и в доспехах блестящих, их специально отпескоструили да чехлы одевать не стали. На морде — официальная маска, безэмоциональная.

— Посол князя Рюрика, Вольга Всеславович для получения дипломатической почты прибыл! — громко сопроводил приход вояки суворовец на входе.

Вольга сперва потерялся, чуть даже шаг замедлил. Потом быстро сообразил, поклонился.

— Волей народа моего, я, Государь Российский, Сергей Игнатьев, передают тебе, Вольга Всеславович, послание для князя твоего, Рюрика! — продекламировал я, — С пожеланием долгих лет и успехов в делах! Просим князя принять по осени посольство наше да выделить человека, что с посольством поедет в Новгород, дабе не было неурядиц и порушения правил каких! На том прими документы и ступай себе!

Вольге, офигевшему от такого приёма, всучили папку с документами. Фотограф зафиксировал церемонию для архива, Вольга расписался в журнале исходящих документов. Я поёрзал на стуле:

— Ну что? Всё вроде? Давайте теперь так, на словах обсудим, — резкое окончание приёма ещё больше выбило Вольгу из колеи.

В более приватной обстановке описал ему в общих чертах содержание письма и моё видение осенней встречи. Узнав, что Рыжая Магда, имя по схожести с данным ей при рождении выбирали, как обычно, Вольга нездорово возбудился. Теперь я почти уверен в личности сопровождающего, он всё сделает для того, чтобы по лету сюда вернуться да с яхтой в Новгород пойти. Ну а нам теперь только работать, работать, и ещё раз работать. Ибо «колотить понты», как мы планировали в Новгороде, дорогого стоило. И в плане трудозатрат, и в плане ресурсов.

За зиму практически наладили торговый путь к корелам. Нам от них меха нужны, на посольство. Вот Феде и дали задачу добыть шкурок на обмен. Ему списание пятой части долга, комиссионные получается, нам — меха, корелам что их принесут, мы отправили продовольствие, там туго сейчас с едой. Вся остальная подготовка, товары да яхта, оружие и подарки, пробили большущую брешь в нашем стройном плане хозяйствования. Стройка замедлилась раза в два, если не в три, народ возмущался, но разъяснительная работа дала свой результат, понимание важности момента, особенно под соусом обеспечения безопасности, дало свои плоды. За дело взялись, работа пошла.

Быстрее всего, как ни странно, процесс продвигался у Кнута. Он часто эскизы делал, проекты лодок, трудился на перспективу. Вот и пригодились наработки, один проект практически без изменений использовали, разве что я добавил отделку тонкими стальными листами обшивки, мы потом её красить будем в белый цвет, над краской химики трудятся. Плюс днище латунными тонкими листами отделаем, так скользить должно лучше, и портится от ржавчины не так сильно станет. Ну и внутренности чуть поменяли, туда теперь должно поместиться шестнадцать коней. Так как выпендриваться мы хотели по максимуму, то в Новгороде в аренду брать лошадок не планировали, со своими приедем. Надеюсь, животные перенесут транспортировку нормально, ибо места там для них не сказать чтобы очень много. Трюм грузовой, правда, совсем маленький получился, но я думаю, нам хватит. Башенки на корме и на носу яхты со сдвоенными пулемётами, вспомогательный двигатель паровой, для компрессора, микроскопические каюты экипажа и послов с охраной — собственно, это всё. Пушки пороховые, о которых тоже думали, не стали делать, и так огневая мощь хорошая получается. Да и пороху у нас маловато вышло, селитры из навоза и канализации выходит не очень много. Из-за этого даже в планы обмена с крестьянами в рамках «Плесени» включили эти продукты жизнедеятельности. Зато пули для пневматических пулемётов чуть модернизировали, они стали трассирующими, виднее теперь, куда палить.

Все заняты по своим направлениям, а я, помимо прочего, занимаюсь проектом «Плесень» с Лисом и Ледой. Идеи от бывшего начальника Ладоги, расчёты от его жены, я же выискиваю то, что местные жители не видят. Проект, надо сказать, получился элегантный. Первым этапом идёт сбор данных о сёлах, составе их жителей, роду занятий, где и под кем находятся. Все привязано к рекам и озеру, по ним будут наши люди двигаться. Определившись с процессом обмена с крестьянами да ремесленниками, стали думать о дальнейшем. По нашим планам выходило, если всё задуманное удастся, рано или поздно мы достигнем очень тесного взаимодействия с новыми людьми. А значит, и их статус относительно Москвы надо будет определять. Коли уж вся торговля да половина жизни на Россию завязана, кто они нам станут? Сейчас всё наше общество делится на несколько категорий. Свободные граждане — это первая, их сейчас в Москве много. Ко второй относятся крепостные. По сути, таким способом взаимодействия мы просто в счёт долга учим да воспитываем новых граждан. Третья категория — рабы, зависимые. Своего ничего нет, живут в Смольном да Суворовском, казарменной дисциплиной и тяжёлой учёбой они зарабатывают себе новый статус. По факту, это два интерната для подростков, взрослых там нет. Даже корел с барышней своей, которых мы взяли у крепости в походе, уже стали крепостными, быстро прижились. Да и сложно в одной казарме содержать детей от семи лет и взрослых, потому и возраст этой категории уже законодательно ограничен. Пройти обучение в Смольном и Суворовском — самый быстрый, хоть и самый тяжёлый, с точки зрения ограничений налагаемых, способ стать свободным гражданином. Ко мне даже люди, что раньше в Гребцах жили, приходили уже, просили детей туда взять для обучения и присмотра. Пока думаем над этим.

Подданные — четвёртая категория населения. Платят дань небольшую, могут рассчитывать на помощь в плане обороны и ведения хозяйства. Однако и прав, равных крепостным, не имеют. Образование да медицина для таких по остаточному принципу, спрятаться за каменной стенкой или рассчитывать на дом собственный в Москве они не могут. Захотят статус поменять — могут и в крепостные записаться. Но тут уж на усмотрения правительства. Нужны люди — примем, нет — платите дань и сидите спокойно. В таком деле, как расселение народа в стенах столицы, мы придерживались индивидуального подхода. К нам пару раз с гребцами от Рюрика приходили несколько человек, парней холостых, но мы и завернули, не стали рисковать. Те в дружину князя тут же оформились и уплыли на новой лодке восвояси.

Но кем нам станут торговые партнёры? Ведь скорее всего именно из них нам придётся набирать население. И надо пронять, как это делать, каким образом, переходы между статусами-сословиями определить, методики выявления полезных жителей. Вот захочет селище под нас пойди данниками, после торговли бойкой. А что для этого надо? Вот и думали периодически на эту тему.

Получалось так. Каждому селу ставится в соответствие некий уровень взаимодействия, который повышается при товарном обмене, и понижается при невыполнении заказа или при криминале, например, воровстве выданного инструмента. Такой же есть ещё и персональный, то есть, к конкретному роду привязанный в селе. На эти два коэффициента завязаны в том числе цены на поставляемые товары и закупаемое сырьё. Если хитрец какой топор возьмёт, а сам дрова нужные нам не заготовит, то вся его деревня пострадает. Закупочные цены снизятся, продажные — возрастут, да ещё и штраф возьмём, и топор отберём. Ну а коли уж совсем худо будет, тупо опрокинуть нас попытаются всем селом, или там частенько конфликты возникать станут, то торговля с такими людьми заканчивается. Инструмент изымем, виру за обиды возьмём, и больше там не появимся. Коли уж хотят опять товар московский брать, пусть по соседям мыкаются. Ну а если уж трудятся люди в поте лица, да ряд соблюдают, таким скидки да бонусы, коэффициентами определённые.

Когда крепко торговля встанет, предложим следующий этап — отправить к нам обучаться на более сложное оборудование. Потом дальше в том же ручье, до нового предложения — построить факторию торговую для Москвы. В неё посадим человека из села, которому мы к тому моменту доверять станем, лавка это будет. Она заготовительные и торговые функции осуществлять станет. Причём для пущего эффекта, семья торговца, дети его, побудут у нас в Смольном или Суворовском. Это и заложники, и затравка на будущее — вернутся они домой со знаниями счёта да письма, проще общаться будет. И финал торговли — предложение подданства. Тут уж и нам впрячься придётся, наладить связь да защиту, транспорт организовать и прочее. Ну а дальше по накатанной дороге — крепость да гражданство полное.

Пока идеи такие, «Плесень» имеет бессрочные временные рамки. Внутри плана есть как общая часть, торговая, так и другая — секретная. Новая задумка хоть и начиналась как торговая, но очень быстро вылезла за рамки простого обмена ресурсами. Уж слишком много завязано тут интересов разных, сильно могут пострадать или наоборот, возвыситься, разные слои населения окрестного. Потому секретная часть плана у нас со статусом «Перед прочтением сжечь». Всё взаимодействие по тайной части «Плесени» проводится только в очень тесном кругу, но даже в нём — под подпиской и клятвой перед богами и предками. Ибо план этот предполагает финальным, не особо афишируемым результатом, существенное расширение государственных границ. Причём вплоть до Тихого океана, и это не шутка.

Казалось бы, зачем так далеко заглядывать? Почему бы не остановиться на достигнутом и просто спокойно не жить? Мне так мужики и говорят, мол, не надо этого, и сейчас ведь хорошо! Первый аргумент, с которым все согласились, это безопасность. Если мы так и будем по пятьдесят-сто человек в год прирастать население, да только в Москве, кто нам даст гарантию, что лихой набег пары десятков тысяч викингов, которые нас завалят «мясом» не обнулит все наши начинания? Тут мужики согласны. Потом дальше стал двигаться. Сейчас в семье три-пять детей, в наших и в тех же новгородских. Поколение — двадцать лет, через двадцать лет у нас будет, по прикидкам, вместо трёх с половиной сотен взрослых — человек шестьсот, потом — тысяча, две, пять, десять, это без учёта миграции. Но в Новгороде-то база больше! Если там тысяч пятьдесят живёт сейчас, если со всеми ближними деревнями считать, то через пару десятков лет будет сто, потом — двести, а затем и до полумиллиона недалеко. И это при жизни наших внуков! И куда пойдут они, в леса да чащобы переселяться, или будут об стены Москвы биться, в поисках наживы? Ведь таких вот гоповарваров, которые сейчас везде снуют, их через сто лет может на порядок больше стать. И что тогда делать? Готовы вы внукам своим сказать, что мол, кровиночка родная, придётся тебе в тыщу рыл противостоять чуть не всей Новгородской Руси, ибо не позаботились мы о дальнейшем, не подумали, жили слишком хорошо, не до того было, развлекались.

Или другой вариант — раствориться в истории, влиться в ряды новых княжеств, которые окажутся более энергичными, более активными. А уверены ли мы, что наши потомки там боярами да князьями будут, графами да герцогами, а не чернью босоногой да пылью под ногами каких-нибудь дворян новоявленных? Хотите вы для потомства судьбы корабелов, что боярин со Свири в чёрном теле держал, да кнутом бил? А так и будет, мне-то можете верить, я это уже как ветхую историю читал. Мужики задумались, серьёзно так извилинами шевелить начали, да и девушки тоже. Я ещё масла в огонь подлил, про Орду вспомнил. На юге народ плодовитый, да жизнь несколько проще, чем на севере, теплее. А вот когда станет их очень много, куда они пойдут? Правильно, на север. Викинги от голода да перенаселения на юг пошли, а те — в противоположном направлении двинутся. Я уже тут малость историю переосмыслил, ту, что помнил, в миллионы монголов не верил, нет тут для них тупо корма, но даже сто-двести тысяч всадников — это просто нереально для местного населения. Вот такую численность и привёл для примера. И что, справятся наши потомки с таким войском при привычном этому веку хозяйствовании? Потянут армию, что противостоять Степи сможет? Даже сейчас хазары кочуют, тревожат с юга разные племена, и на них управы нет. А если они увеличатся числом раза в два? А то и в десять? Что будет? Ведь мы не про тысячу лет говорим, а про пару сотен максимум. Хотите вы, чтобы правнуки в бесконечной борьбе голову сложили? Справится тот же Рюрик даже с двумя десятками тысяч всадников? Нет. И через сто лет может не справиться. И через двести. А значит, надо думать, как под себя подминать Новгород, Киев будущий, другие города да племена, да и выносить границу на дальнее расстояние от Москвы, переделывать население под наши Законы, под наши порядки и условия. А так глядишь, лет за сто нас уже много десятков тысяч будем, а там и до миллиона не далеко. А если правильно «Плесень» пойдёт, то и кочевники на нашей стороне очутятся. И монголы те, при правильном подходе, окажутся недоразумением, о котором только историки профессионалы знать и будут. Чем дальше граница от сердца государства, от Москвы, тем безопаснее.

Вот так и объяснял людям своим, и секретность потому развёл, что многое из будущего обсуждалось. А сами планы наши грозили потерей власти окружающим нас князькам, коганам, баронам, ханам и прочей элите. Народ проникся, масштабы завораживали и потрясали, но и опасности, подстерегающие наших потомков, сильно беспокоили. И мы хотели оставить хороший такой зачин на будущее.

Да, сейчас у нас есть «Трактат». Он представляет собой описание той жизни, которой мы хотим достичь в далёкой, долгой перспективе. Ну там, когда добро окончательно победит зло, поставит на колени, и жестоко покарает. Тогда по всему миру будут жить эльфы всякие, и заниматься стихами да прозой, живописью да философией. Наш «Трактат» — набор очень благих пожеланий на отделённое будущее, которого надо ещё достичь. На тактическом уровне для этого мы используем свои Законы да годичное планирование хозяйства. Ну а «Плесень» — суть уровень оперативный, тут уже на пару десятков, а то и сотен лет расчёт, да с учётом политики международной. Потому и секретность такая. Прочитает «Трактат» кто, удивиться чуть подходу, поспорит, да и забудет странную книжку. А вот «Плесень» не такая, она более прикладная. И если мы по ней работать станем, многие люди властительные да богатые влияние своё потеряют, границы государств да княжеств поменяются. Москва и Россия, подобно грибку вредному, сначала торговлей, потом — подданством, затем — гражданством станет тупо подминать под себя народ. Понятное дело, если всё получиться. Но и такие планы показывать никому особо нельзя, а то нас в превентивных целях прикопают, не считаясь с потерями.

В открытую же часть «Плесени», официально называемую «План развития торговли», каждый внёс свои идеи. Горшок в части минералов, Смеяна — про травы лекарственные. Под это Леда и Лис формировали новые цепочки развития взаимоотношений. Буревой выделился. Он, собственно, предложил отдать «на аутсорсинг» сбор… хм, сырья для селитры.

— А что? — под всеобщий смех заявил дед, — Трава да зола это хорошо, но работать придётся. А тут все естественно, само деньги приносить будет!

Для реализации всех торговых задумок требовалась куча оборудования, транспорт, люди. Причём инструмент для сбора сырья в рамках «Плесени» у нас деградирует, нечего паровые трактора таскать, и так сено сожгут на золу, попутно вырабатывая дёготь, скипидар, смолу, древесный уголь из обпилков. Вот и пришлось Обеслава нагружать, проектировать «дубовые», тупые устройства на педальном да ручном приводе. Тот кривится, но про «Плесень» в курсе, работает. Так мы дождались Златобора, который закрыл нам в «Плесени» самую большую дыру, людские ресурсы — он согласился работать за комиссионные нашим торговым представителем.

Зимой он будет дань собирать для Рюрика, обязанности мытника с него не снимали, а с весны по осень — на нас работать вместо привычной торговли с отцом. Тут и фактор Надёжи сыграл свою роль, после «Салона» нашего да девчёнок, с учётом появившейся в единственном экземпляре швейной машинки для вышивки узорами, жена мытника чуть не со слезами на глазах упрашивала его подольше оставаться в Москве. Да и Златобору особо деваться некуда — он теперь курсы срочные проходит, язык учит да счёт с московскими единицами измерения. Так вот и дожили мы до первого июля.

В этот день мы переселили первый барак в новые каменные дома. Пока из крупных недоработок — не до конца готова канализация, она выводится сильно за пределы города, там будут коллекторы и отстойники. Ну и Буревой селитру в том месте будет выпаривать. Причём канализация у нас двойная, для слива воды и для туалета разная, ибо «продукт» во второй системе для нас очень важное сырье, не получается пока азотную кислоту делать по-другому. Вселились люди спокойно, на выходных, без митингов. Просто встали в воскресенье, перенесли оставшиеся вещи, сдали Ладимиру квартиру, и начали осваивать новое место жительства. Если все по плану пойдёт, к зиме все переедут, да и за промышленные постройки примемся.

Через месяц вышла на воду наша красавица-яхта. Две мачты, пара паровых двигателей, башенки с пулемётами. Пока у корабелов ходовые испытания, да самый страшный момент — отработка погрузки и разгрузки лошадей. Из-за этих копытных пришлось переделывать под стоны Кнута корпус яхты. Теперь в боковой его части грандиозный, чуть не в половину длины, люк, через который лошадок выводят. Такое пришлось мудрить после первых испытаний погрузочной системы, при помощи которой изначально планировали выгружать лошадей из трюма. Между мачтами ставилась балка специальная, да система блоков с приводом от вспомогательного паровика. Лошадь из трюма на кожаных ремнях подымается, на палубу её определяют. Животина была не в восторге — это не то слово! Висящая брыкающаяся туша, истошно кричащая, на ржание это не похоже даже, являет собой живое воплощение картины издевательств человека над животными. В криках коня прямо слышится: «Да что же вы, ироды, творите-то!!!». И это ещё мы их в трюме не катали, на качке. А что по приходу в Новгород будет? Мы же понтоваться едем, а тут смех один получиться, а не пафос кричащий. Потому и пришлось мудрить с корпусом.

Остальное барахло для посольства готово, теперь мы готовим людей. Жуляна разрывается между младенцем, сын у неё по зиме родился, и «Салоном», где готовят для новгородского общества «эффект Златобора». Одежда, оружие, макияж, нашивки, обувь — все идёт в ход. Плюс на обмен товары, документы, каталог с фотографиями образцов для будущей коммерции, сценарий встречи и поведения в различных ситуациях, стрельба много времени занимает…

Буревой пока не смог сделать достойный капсюль, испытания дают частые, слишком частые осечки. А вот гранаты осколочные с тёрочным запалом, «слезогонки», переведённые на смесь пороха и сушенного чеснока и какой-то не менее едкой травы, свето-шумовые, тоже из пороха и какого-то компонента из кладовой наших химиков, вроде магния — просто заглядение. Личное оружие представлено револьвером с механическим поджигом, тем самым, из кремния и железной гребенки. Пистолет с магазином получился ненадёжный и громоздкий — от аналога Макарова потому и отказались. Совещание по поводу оружия отдельно провели.

— Патрон длинный, вот и рукоять широкая, держать не удобно, — объяснял Обеслав, — если не сработает капсюль, дёргать приходится ручку, патрон выбрасывать. Дуло здоровое, тяжёлый затвор, курок тугой, не пойдёт такая конструкция. Вот если Буревой капсюль сделает, или порох мощнее…

— Порох мощнее сделать — проблема, примесей в нём много выходит, — парирует Буревой.

— А отсыревает чего так часто? Патроны чуть не дёгте хранить приходиться, — выдаёт новую проблему Кукша.

— Буревой вам тут не поможет, — вступил в разговор Обеслав, он об этой проблеме знал больше других, боеприпасы племянник сам создавал. — только время да опыты. С налёту никак не найдём мы рецепт нужный, долго возиться придётся.

— А по капсюльным смесям совсем никак? — спросил я, если честно, просто так, даже если будет привычный мне патрон, мы не успеем оружие создать, времени не хватит.

— Да есть, как не быть! Только вот или слишком сильно бить надо, или порох не поджигают, или работают через раз.

— Жаль, — Кукша сидит черкает в блокноте, — а я уже надеялся…

— Ты чего хотел-то? — спросил я, в дела военные я давно уже не лез.

— Да вот мы тут с Ториром, — пасынок начал рисовать блок-схему, — обсуждали наш поход к корелам. Да и так тоже думали, прикидывали. Есть свои преимущества и у пневматики нашей, и у пороха.

— Это какие? — мне даже интересно стало, до чего они дошли.

— Пневматика. Идеальное оружие для линейного стрелка в битве. Если битва та подготовленная, если противник не внезапно напал, то тут только плюсы. Таскать с собой порох не надо, только пулю, воздух насосом накачать можно, гильзы нет, шума меньше, дыма нет — начал докладывать Кукша, — ствол меньше портится, холодный он…

— Да нагрузка на винтовку меньше, — добавил Обеслав, — износ маленький совсем.

— Это, кстати, мы не учли, запишу, — Кукша сделал пометку, — Для ополчения, для битвы, к которым тут привыкли, или для засады самое то. Но вот для отражения внезапной атаки в походе — уже хуже. Баллоны мы спускаем, чтобы не рвались в походе, значит, запас выстрелов меньше, два магазина в дороге только заряжены из пяти. Да и те, что заряжены, от тряски да ударов воздух травят маленько, бывает, не все пули вылетают, или убойная сила меньше становится у последних. Углекислый газ только внутри стен, считай, есть. А в поле воздухом обходиться придётся, вода из-за этого и лёд даже иногда вокруг баллона появляется. Вне стен Москвы другое надо, как пистолет, тьфу, револьвер ваш, путаю постоянно. Для сигнального устройства…

— Да тоже пистолетом его зови, нечего тут плодить термины, — махнул рукой я

— …Для сигнального пистолета однозначно порох. Не надо поджигать, не надо баллон отдельный таскать, только плюсы. Да и ракет больше получается, и удобнее, и дальше летят. Гранаты… Тут смотреть надо, старые наши многоразовые собрал, заправил, и опять работают. Кроме зажигательных, там проверка нужна, в пламени железо портится. А новые — удобнее, меньше, легче, компактнее, и эффективнее. Осколочные мы на пневматике не делали совсем, а они ой как нужны! Не трактор же подрывать постоянно!..

Мы посмеялись, вспоминая давнюю встречу с данами, Кукша продолжил:

— Пулемёты. Тут самая сложная ситуация. Если мы на порох переведём, то с одной стороны боезапас меньше за счёт гильзы и пороха самого, с другой — баллоны тоже массу большую дают, так просто и не определишь. Если на башне, или на БТРе, там пневматика хороша! От двигателя заполнил баллон, и пуляй по врагу! А вот переносные — те уже расчёт большой требуют, или коня…

— Но износ у пороховых больше, они массивнее, чаще ломаться будут, — заключил наш главный механик Обеслав, — пятьдесят пуль в минуту, это что же со стволом будет? Не расплавится?

— Надо сплавы другие искать, крепче, да и скорострельность там будет сильно больше… — я на автомате прокомментировал племянника, потом только очнулся — Вы что, пробовали уже пулемёт на порохе?

— Не, так наброски, — успокоил меня механик.

— Дальше. Собственно, с чего мы с Ториром и начали. Ворота те помните у корелов? Сожгли мы их, но сколько промучались! А вот если бы нам такую пулю, чтобы большая, да в ворота те со всей дури залепить, чтобы из разрушить…

— Или стену, — подхватил я, — да чтобы внутри взорвалось ещё, людей посекло, защитников. Такое пушкой называется, а пуля та — снаряд. Но чтобы взрывалось, нужно или фитиль, или капсюль. Тогда и каменные стены нам не помеха!

Народ чуть воспрял. Ещё бы, каменные стены сейчас рушат большой кровью. Деревянные хоть поджечь можно, а вот кирпичные-то не горят. Или штурмом их берут, или осадой долгой. Все рассказы в будущем о гигантских катапультах и баллистах, требушетах и онаграх оказались байками, нет тут таких стенобитных орудий, или не придумали ещё. Ну, по крайней мере в этой части географии. А вот защищённый таран, или башню с десантом построить и подвести к стенам да воротам, лестницы — всегда пожалуйста, если стройматериалы есть.

— Какой там снаряд был? — заинтересовался Обеслав.

— Ну, вроде как от тридцати, то мелкие были, до двухсот миллиметров в диаметре, — я пытался выудить из памяти калибры, — больше тоже были, но редко.

— Сейчас-сейчас… Пропорции как у пули нашей? Значит, такие же… — парень что-то быстро писал, поднимал голову к потолку, считал, опять писал, — Больше тонны будет, если не больше двух, если по стволу такие же пропорции как у винтовки, да на десять сантиметров снаряда…

— Не, такое мы не потянем, — огорчённо сказал Кукша, — только на тракторе, или БТРе.

— Тогда колеса нужны, ещё массу накинь, — Обеслав окончательно разочаровал Кукшу.

— И это без снарядов, — добавил свою лепту я.

— А легче ничего не было? Ну там, на два-три человека? Переносное? — с надеждой в глазах обратился ко мне пасынок.

— Были, вроде. Минометы и гранатометы. Ну, арбалеты, как мы для гранат делали, только на порохе. Но там тоже капсюль нужен. Я вам нарисуют, подумайте втроём, а пока остановимся на кремнии.

— Да я бы на вашем месте вообще успокоился пока с этим всем, — «успокоил» всех Буревой, — пока мы на один такой выстрел пороха выделаем — лет пять пройдёт. Долго селитра выстаивается, а по-другому кислоты азотной не сделать.

На этом, собственно, все агрессивные планы наши о взятии крепостей и закончились. Посчитав выделку селитры да прикинув процесс её получения, мы пришли к выводу, что тут всё дерьмо по Приладожью собрать придётся на одну небольшую военную кампания. Пока для посольства сделаем огнестрел, а там уже и над другим всем думать станем. В свете же рассуждений Кукши о преимуществах и недостатках пневматики по сравнению с порохом, вырисовалась другая проблема. Влас её озвучил:

— Винтовку нашу теперешнюю, при большом желании, кузнец повторить сможет. Утеряем где — опасность для Москвы возрастёт. А порох дело химическое, сложное, секретное. Как его сделать по внешнему виду никто не догадается. По всему выходит, что на вылазки надо с порохом оружие брать, а тут, в качестве массового, пневматику использовать, — выдал руководитель ГБ.

— Хм, правильно говоришь, — ответил я, остальные также закивали согласно, — вот что. Влас, тебе задачу, наверно, и поручим. Станешь куратором военного химического производства. Коли люди понадобятся на порох, сам их отбирай. Ну а ты, Буревой, думай пока. Нам нужно много кислоты. Мне мысль Власа очень нравиться, я бы и тут, на стенах всё на порох перевёл. Так безопаснее станет. Без наших боеприпасов всё огнестрельное оружие никуда не годно. И можно тогда не опасаться, что крепостной или вольный гражданин с оружием сбежит и его выделку наладит.

— Испытания его как делать тогда? Раз секретность такая? — спросил Кукша.

— Вот с Власом и подумайте, — завершил я совещание.

В таких вот делах и проводили время. Готовили посольство, изобретали, строили и делали товар на обмен. У нас опять проблема, надо готовить стапели для затаскивания посольской яхты, а то гавани нет, где она, бедная, зимовать будет? Пришлось опять снимать людей со строительства города да отправлять на создание «костылей», временных сооружений. Рыболовецкий баркас рядом встанет, а место возле судостроительного, где он зимовал, теперь будет занято ещё одной яхтой, она будет для Златобора, на ней будем торговлю осуществлять. Без изысков уже, деревянная лодка, разве что листы латунные по днищу. Но всё остальное, включая подъёмный механизм, пулемёты и каюты, будет такое же. Да сам Златобор отправится с нашим посольством на Ладогу, вербовать людей, нам человек пять-десять моряков ещё надо, а то скоро вся Москва расплывется, я один тут останусь. Морячки пойдут в качестве физзащиты да на паруса, семьи могут с собой брать, в бараки освобождающиеся их определим. За тех людей, что обещал привести мытник, я не переживал. По его словам, ребята надёжные, он давно с ними работает. Златобору я верил — перспективами его мы сильно заинтересовали.

Настал день контрольного сбора. Построили все посольство, я проводил смотр. Этот цирк с конями, в прямом смысле слова, лошади во втором ряду стоят, выглядит примерно так. У десятка охраны чёрные доспехи, матовые, да плащи красные с серебряной вышивкой. На них — в половину спины наш герб. Доспехи без маскировочных чехлов, с воронением их в чёрный цвет отдельно помучиться пришлось. Зато теперь есть парадный комплект брони, для мероприятий официальных. Мужики — Лис, Юра, Влас — одеты почти также, только на плечах погончики, тоже стальные, да звёздочки с просветами. Майор и два капитана у нас образовалось. На плащах так же герб, только с небольшой золотой окантовкой. Эта гоп-компания оттеняет трёх девушек. У тех сугубо гражданская одежда по мотивам привычной мне женской формы Российской Армии. Юбка чуть выше середины щиколотки, берет, пиджак, белоснежная блузка и галстук-бант. У шеи на той бабочке довольно большая серебряная застёжка, все с тем же серпом и молотом. Снизу это дело обрамляют сапоги на каблуках, чёрные, обтягивающие икры, а сверху — шуба у каждой. Погон на шубе нет, они на пиджаке приталеном. На голове у барышень берет с кокардой, там звезда красная, а в ней опять наш герб. Кони тоже не просто так стоят, у них бронепопоны, из стальных пластинок, проклеенных снизу тканью, чтобы не звенели. Под седлом — некая накидка красная с серпом у молотом в углу. Сбруя конская разная, мужская и женская. С нашими юбками девушки на обычное седло не влезут, пришлось изобретать. Получается, что мужики чуть не вдвое больше девушек из-за доспехов, а те на фоне скопища железа, надетого на вояк, выглядят стройнее, тоньше, беззащитнее, что ли. Мне же вся посольская группа больше всего каких-то Имперских штурмовиков напоминает, мужики прежде всего. А чёрный цвет и личина на шлеме того же цвета, порождает мысль о Дарте Вейдере. Позвал Лиса из строя:

— Ну что, Лис? Как тебе? — я обвёл руками посольство.

— Мужики славно смотрятся, по-боевому. Хорошо Жуляна постаралась, — Лис доволен, жена Ярило при моем деятельном участии проект парадной брони и одежды разрабатывала.

— А девушки?

— А барышни… Ну, дорого! Вот, правильно — дорого! Такое слово!

— Почему так? Вроде скромно и по деловому пытались одеть? — я рассматривал барышень, ничего не блестит, килограммов золота нет, чего тут дорогого?

— Ну как тебе сказать, — Лис попытался мне объяснить, — вот знаешь зачем купцы и летом и зимой в шубах ходят?

— А что, и впрямь так? — я откровенно удивился.

— Ага. Особенно те, кто побогаче. Потеют, тяжело им, но таскают. А то от того, что мех вместо денег используют часто, вот они и показывают своё богатство. Мол, деньги прямо на одежду пускаю, такие у меня закрома бездонные. Ну это как если бы ты из наших бумажных рублей себе трусы сшил, хи-хи. А наши барышни… Ну вот в тех шубах купеческих главное количество меха, вот и неподъемные они. А тут ощущения складывается, что настолько богаты, что на шубы толику пустили, ту, что носить удобно… Не всё, что есть, а то что удобно носить! Вот! Мол, нам свою казну напоказ одевать смысла нет, и так все знают о её бездонности. Как-то так получается…

— Хм, я даже не думал об этом. Скромностью да стилем, значит, подчеркнули мы богатство наше… Интересно…

Утром пятнадцатого сентября мы отправили посольство. Чуть только расцвело, народ в полевой форме на пирсе у судоремонтного построился, припасы и товары в яхте уже лежат. Я провёл посольство и пожелал всем удачи. На яхте «морячки», команда у неё десять человек получилась, да шестнадцать в посольстве. Ну да у нас урожай собран, остальное своим чередом движется, смогли такую группу выделить. Кнут хотел с ними пойти, ну да не получилось. Там куча приборов управления у капитана, он со своим протезом может и не справиться. Все приборы — для максимальной автоматизации процессов, чтобы экипаж сократить. У нас даже управление парусным набором от вспомогательного паровика идёт и пневматики. Жидкого топлива приготовили для них на три машины, две ходовых и дополнительную. Каюты пришлось чуть под палубу утопить, чтобы башенки, до поры скрытые брезентом, могли поворачиваться на 360 градусов. Компоновка почти симметричная, внутри, с носа если двигаться, получается микро-камбуз, подбашенное пространство, потом трюм, потом два паровика почти посередине, потом опять трюм, только здоровый, потом гальюн и корма. Если выше подняться, то нос, башня со сдвоенным пулемётом усиленным, микро-каюты, мачта, грузовой люк здоровый, мачта, башня. Такое вот судёнышко. Паруса в два «этажа» сделаны, да мачты чуть не стальные, они ещё и для подъёмного механизма используются, его на всякий случай оставили. Ну а дно лодки представляет собой бак для жидкого топлива, разбитый на несколько частей. Ниже него — только балласт.

С небольшим гулом наша яхта отправилась на озеро. Теперь мне предстояло только ждать возвращения посольства. Вся миссия дней на десять рассчитана, день до Ладоги, день до Новргорода, там дней шесть-семь, и домой. На Ладоге надо Вольгу забрать, о том гонец письмо привёз, и Златобора высадить. Наша белоснежная красавица скрылась в утреннем тумане, на прощание прогудев пару нот песни об этой самой яхте. Юрка, он капитан, вернётся — штраф выпишу, чтобы не тратил почём зря пар в машинах. А песня случайно вспомнилась, когда на ходовых испытаниях гарцевала она по озеру. Я на берегу стал напевать Антонова, про белый теплоход. Народ заинтересовался, пришлось слова вспоминать да чуть менять их. Морвокзал у нас с теперь просто «наш вокзал», да и теплоход превратился в «пароход», ну и море убрали из песни, потому что по расчётам Кнута, дальше Невы мы можем на этой посудине и не пройти, ибо там пара порогов плохих присутствует, а осадка у нашего судна значительная, может и не пройти. Оно у нас военно-дипломатическое, потому пусть тут катается, а для моря мы что-нибудь другое придумаем.

Лучше бы я с ними пошёл! Измучился весь, в голове самые разные варианты прокручивал. А вдруг шторм? А вдруг засада? А вдруг… Достал всех вокруг себя, Зоряна мне даже замечание сделала. Нервы ни к лешему, работа из рук валится. Так неделю провёл, а там мне сон приснился. Я почему-то в джунглях, а напротив меня орангутанг. Он в меня тыкает толстым пальцем, и басовито гудут-рычит. И так раз пять. А потом и говорит:

— Сергей, вставай! Наши пришли! — и у обезьяны лицо моей супруги проявляется, это оказалось она меня будит.

А рёв тот — это гудок с озера.

— Так рано вроде? — спросонья прикинул я.

— Ну сам пойди и спроси, — супруга оделась, со мной пошла на пристань.

Пять утра, ночь на дворе, а эти «дипломаты» гудят почём зря. Встали на пристани судоремонтного, ждём. Яхта как-то бочком, бочком тулится, ну вот и встала наконец. Опустился трап, по нему вываливается наше посольство.

— Машина левая сдохла на х..! Там временна передача от второго вала стоит! — надрывается механик корабля, — О! Государь? Здорова! Я говорю, левая сдохла, затаскивай на верфь!

Остальные спустились, мы заспанные все, дед пришёл да Святослав с Кукшей. Стоим, зеваем. В глаза сразу бросились две вещи. Первая — все спускаются в парадных доспехах… Почему-то. А вторая — никто в лаза не смотрит, все так стоят скромненько, тихо здороваются, вон, Магда ножкой пирс ковыряет. Головы куда угодно повёрнуты, только не на нас. Птичек разглядывают, озеро, город… Что-то тут не так.

— Влас! Доложить! — у меня начинают закрадываться нехорошие мысли.

— Ну… Вообщем… Сделали, — и это главный ГэБэшник мне так отчёт даёт!?

— …Почти как планировали получилось, — встрял Юрка.

— Ну там маленько не так пошло… — продолжает за него Лада.

И все стоят, руки прячут, охрана что-то невразумительное гудит сквозь личины. Один Лис стоит с видом философским и отрешённым, с замершим на лице немым вопросом, из разряда «Для чего мы на свете? Зачем появились?…»

— А ну-ка, други мои, все в актовый зал на отчёт. Там и позавтракаете, — вся процессия молча двинулась в город.

— Лис! Ты хоть скажешь что-нибудь вразумительное?

— Эх-х-х-х, — махнул рукой «министр торговли», — там быстро не расскажешь…

…Повествование затянулось до вечера. Проявить фотки успели, один из десятка охраны числился штатным фотографом. Они органично дополнили рассказ, ну а я изобразил «эффект Златобора». Прямо не сходя со стула. Произнёс только:

— Писец…

Дело было так.

До Ладоги добрались без приключений, в основном, под парусами. Там выгрузили Златобора, и к яхте присоединился Олег с Вольгой. Дружинник к нам на судно, Хельг со своей дружиной на произведённой нами, кстати, лодке двинулся вперёд до Новгорода. Волхов впадает в Ладожское озеро, поэтому шли против течения, под паром. Впереди Олег на вёслах надрывается, наши ползут за ним. Местные жители такую белую посудину видят и не знают куда деваться. Или махать такой красоте приветственно, или в лес тикать от греха подальше. С яхты несётся «А белый пароход! Бегущая волна!..» — это Лада от безделья военно-посольско-речной ансамбль организовала. Из-за Олега с дружиной вместо одного дня в пути по Волхову, пришлось потратить два. К ночи третьего встали в паре километров от Новгорода, и начали приводить себя в порядок. А ладожский наместник рванул в город, готовить встречу.

…Утро в Новгороде было обычным, текла размеренная, привычная жизнь. Между берегами туда-сюда бегали лодки мелкие и покрупнее. Город относительно новый, ему ещё и века нет, на месте нескольких поселений образовался путём их слияния. На западной стороне города крепость деревянная, там тоже обычная суета средневековая. Привычный порядок слегка нарушен только приходом явно военной лодки, которая прямо к пристани крепости причалила. Оттуда полезли вояки и скрылись за стеной. Ну да дело привычное, чай, князь живёт, не хухры-мухры. А вот то что было дальше…

Распугивая плавсредства, ввалилась на бешеной скорости белоснежная лодка с грандиозными, не менее белоснежными парусами. На высокой мачте — красный флаг с серпом и молото. Лодка без вёсел, воет странно да дым пускает. Народ насторожился. Судно, вспенив за кормой воду, начало сбрасывать скорость и встало к пристани возле прибывшей ранее военной. Из крепости верхом уже потянулась колонна встречать гостей.

Дальше было ещё более удивительней. Лодка откинула чуть не половину борта, на пристань вышли люди в чёрных доспехах и красных плащах. После них — кони пошли из внутренностей. Их кормили морковкой, успокаивали, одевали поверх чёрную попону, под удивлённые, если не сказать больше, крики из толпы встречающих всадников.

Кончились лошади, из трюма пошёл поток коробок и ящиков. Из тех коробок Чёрные воины стали собирать… Телегу! Да не простую, хитрую, из стальных труб, с какими-то странными колёсами, с пластинами за ними, в которых мой современник легко бы опознал пластинчатые рессоры. На такое транспортное средство перегружают очень аккуратно ящики, двое лошадей запрягают в каждую. Получается пять телег, на каждую ставят дуги, на них натягивают ткань. На бортах повозок всё тот же серп и молот в пятиконечной звезде. Всадники, встречающие на берегу, уже практически потерялись в собравшейся толпе зевак, которые прибывают как по берегу, так и на лодках. Однако крики да разговоры в толпе все удивлённее и удивлённее. По трапу спускаются три бабы, причём наряженные в шубы. Да Чёрные воины им так бережно спустить помогают, под ручку держат. Формируется колонна, три пары всадников, мужчина и женщина в каждой. Причём бабы на странных сёдлах, на бок ноги свешены. За ними пять телег хитрых, в которых тот же мой современник опознал бы подобие фургона переселенцев с Дикого Запада. Колонна втягивается в крепость, их сопровождают всадники-новгородцы…

Зевак дальше не пустили, а там ещё веселее. Узкими улочками детинца вся колонна проходит в терему. Там княжна с квасом. Мол, напиться дорогим гостям с дороги. Чёрные всадники слезают с коней, помогают спуститься своим бабам. И вот одна из тех девушек, под всеобщий вздох удивления (и негодования!), берет квас, отпивает и отправляет остальным!

— «Спасибо за квас. Послы от Государя Российского к Новгородскому князю Рюрику с дипломатической миссией!» — произносит непонятные слова барышня и ломится в дверь.

За ней следуют сначала пять более нарядных всадников, потом — возницы, Чёрные воины. Водители телег переносят ящики внутрь, а один идёт с непонятной коробкой с большим, как тарелка, стеклянным (!) глазом! Да и остальные что-то тянут непривычное…

В палатах у князя все чин-чином — Рюрик на кресле, закиданном мехами, по правую руку военно-торговый люд, по левую — торгово-военный, сидят на лавках вдоль стен. Отличить их можно по количество навешанного «убойного» железа да практичности надетых шмоток. Коли три топора за пазухой да два копья — значит, вояка. Ну а коли меч весь каменьями украшен — значит, торговец. Мне это по фото рассказали потом. По сути же, одни и те же бандиты, только одни уже богатые, а вторые — ещё в процессе накопления первоначального капитала. Процессия становится напротив князя, ящики вдоль входа укладывают. Впереди стоят три бабы и три вояки в Чёрных доспехах. Позади — остальные прибывшие, охрана это. Из неё вышел мужик с непонятной коробкой, и со словами «Освещённость маленькая!», разворачивает треногу, на которую устанавливает ящик со стеклянным глазом. По тем словам охрана достаёт похожие треноги, только повыше, и ставит их вдоль всего помещения, ближе к центру, закрывая приличным людям вид на князя! Потом из маленькой, медной по виду, коробочки вырывается со скрежетом пламя, и те высокие треноги поджигают! Горят они ярко, не как свечи. Помещение наполнилось светом, мужик крутит стеклянным глазом туда-сюда, замирает, копошится внутри… Потом кивает, мол, все, можно начинать.

Вперёд выходит… Опять баба! И со словами:

— «Жарко у вас тут как-то»- сбрасывает на подставленные её спутниками руки шубу. Её примеру следуют остальные. А под шубой… Платье, приятно облегающее манящие формы, да белоснежная рубаха с галстуком и всё с тем же серпом и молотом на шее. И на плечах — звезды горят, по две на каждом у бабы рыжей, по одной — у остальных двух. Причём разного размера, чёрненькая девушка с малыми звёздочками, светленькая — с большими. Майор и младший лейтенант, так получается, если на армейские звания из будущего переводить. Ну и лейтенант впереди, это Магда.

У вояк и купцов от вида наших «послов» челюсти упали, те, что ещё в силе мужской, как то ёрзают непонятно, слюни подбирают, им, наверно, кольчуги да шубы многослойные, у кого как, сидеть мешают. Ну так на то и рассчитывали!

— «Шлёт тебе Государь Российский своё приветствие и посылает дары!» — провозглашает рыжая баба, и по её (!) команде Чёрные воины выносят коробки.

В первой торчат рукоятки мечей. Простые, без каменьев и драгметаллов, утилитарные. Но вот рыжая достаёт один меч, вместе с ножнами, вынимает лезвие, и кладёт на руку плашмя, чтобы все видели. Все разглядели — и ахнули. Мечи знатные, булатные, с синеватым отливом, это от добавки толики примесей из новой лаборатории металлургической нашей, так крепче да ржавеет меньше. А народ тут в оружии разбирается, вон как глазки забегали! Я это по фото вижу, челюсти они так и не подобрали от вида наших баб, а глаза уже бегают, прибыли считают.

— «Это подарок тебе, князь, для лучших твоих и самых преданных воинов!», — по стенам народ вздохнул по-разному, кто-то радостно, кто-то печально, у остальных знаки доллара в глазах крутятся.

— «Продавать такое нам Закон наш не велит, только в подарок» — вещает рыжая и под вздох всеобщего разочарования, переворачивает клинок. У самой рукоятки на лезвии штамп, с одной стороны серп и молот, с другой — сокол атакующий, Рюрика знак. Князь на кресле ёрзает, ручки потные тянет, но нельзя, этикет пока не позволяет вскочить со стула, он только кивает важно.

— «Тут их десять», — от названной цифры часть сидящих по стенам людей схватилась за сердце, — «чтобы воин твои защищали тебя крепко да в обиду не дали».

— «А это для княжны твоей», — продолжает рыжая, пока Черыне воины распаковывают новый ящик. С него снимают ткань, и снова вздох, на этот раз просто офигевший. Внутри полутораметровое зеркало, в простой, моренной дубовой раме, на подставке крепкой, чугунной, массивная конструкция получилась. Сзади Чёрный вояка, ойкнув, начинает что-то отдирать от зеркала. Ну да, забыли бирку снять, наклеили по привычке. На это никто внимания не обращает, вся пялятся на себя в зеркало, а кто не попадает — шеи гнут, что те лебеди.

— «Поверни, чего народ зря напрягать» — тихо произносит Чёрный воин рядом с рыжей, и другой что отдирал бумажку от рамы, слегка толкает её. Зеркало неслышно вращается, ещё бы! Там подшипник хитрый стоит, специально делали! Во вращающемся, рассылающем солнечные зайчики от ламп и окошек, зеркале перекошенные от удивления и зависти лица торгового и военного люда. Постепенно оно замедляется, теперь в него видно послов.

— «А это вам в дом, чтобы светлее было», — рыжая показывает новую коробку.

Опять вздох, из коробки достают удивительное — здоровое, пятьдесят на пятьдесят сантиметров, стекло. И судя по размеру коробки и их количества, таких стёкол привезли много. Народ в шоке, шепотки и разговоры прекратились.

Дальше пошло не так эффектно, но тоже добавило в копилку послам непонятности. Манекен с доспехом достали, под Рюрика делали по рассказам тех, кто его видел в живую. Кстати, по фото понятно почему он Рюриком зовётся. У него или нос или сломал, или от рождения такой, но смотрит строго вниз, и напоминает он коршуна, орла, или сокола, что, наверно, и дало прозвище. На местном наречии как раз «рёрик» птицу хищную называют. А так у него другое имя, но уже и не помнит никто, как дядьку звали при рождении. Олег говорил, что, вроде, мама с папой его Чеславом назвали, а как на самом деле — то не ясно. Дядьке-то уже под пятьдесят, если не больше, бородища седая, кто там вспомнит?

Доспех поставили к зеркалу, князь косоглазие сейчас заработает. Одним на коробку с мечами косится, вторым — на доспех. И послам пытается время уделять взглядом. Рыжая достаёт новую «штучку».

— «Наша делегация прибыла для заключения полновесного договора и дружбе и сотрудничестве, границах и торговле. Торговля у нас только на государственном уровне осуществляется, поэтому и с Новгородом хотим торговать только через тебя, Рюрик…» — конец предложения потонул в возмущённых и разъярённых криках — народ осознал, что сейчас сказала рыжая.

— «…К нам купцы ходить только с твоего разрешения смогут, других не привечаем. Потом, может, изменится что. Чтобы ты, князь, понимал, что мы предложить можем, вот тебе каталог», — рыжая сует Рюрику книгу толстую, с фотоматериалами и текстом на двух, пока, языках.

Мне надоело, если честно, переписывать постоянно на словенские эти черты да резы, поэтому в каталоге три строчки на словенском, остальное, подробное описание — на русском. При виде книги Рюрик чуть скривился, махнул рукой, откуда-то появился мужичок неприметный и взял её. Этого товарища взял в оборот Влас, со словами: «Вот тут языку научишься», сунул тому русско-словенскую «Азбуку». Дядька закивал, и бережно взял в руки оба тома. Как выяснилось, книга тут тоже на вес золота, вот и переживает «писарь».

«За сим передают тебе для изучения проект договора. Собственно, всё» — рыжая протягивает кожаную папку, опять «писарь» её забирает.

— «Государю вашему от меня блага всяческие желайте!» — наконец включился Рюрик, — «То что сказано и писано — изучу, а пока пир давайте…».

Договорить князь не успел, рыжая его почти перебила, о том мы специально договаривались. Ведь надо показать, что мы независимые да гордые, и что послы наши только Российской власти подчиняются.

— «Государь наш нас на пять дней отправил да ещё дел поручил. Поэтому пировать не будем, пока, а вот как прочтёте, изучите, да согласие своё дадите — тогда и праздновать станем. Как удумаете, нас на «Варяге» и найдёте», — заявила рыжая, изобразила, именно изобразила, поклон, и отошла в другим послам.

— «Где?» — ошарашено спрашивает варяг Рюрик.

— «На «Варяге», лодка так наша называется» — как можно уже догадаться, это моя идея.

Ну не «Три апостола» же лодку называть? Вот и красуются латунные буквы на борту корабля, правда, кроме москвичей, их прочитать никто не может.

В итоге посольство разворачивается да двигается к выходу, оставив в недоумении князя и остальных новгородцев. Вот так, нашим палец в рот не клади! Уходили наши из избы, где начинался форменный бардак. Купцы, вояки, князь — все кинулись орать друг на друга. Ибо условия, что мы обозначили, были по крайней мере странные, если не сказать — оскорбительные, для торгового сообщества в первую очередь. Где же это видано, чтобы князь монополией на внешнюю торговлю владел, даже с одним контрагентом? Вояки у него есть, денег ему дают, вот пусть и крутится. А остальное оставит на людей более в торговом деле соображающих. Ну и прибыли, соответствующие, пусть в нужных карманах оседают, а не в княжеской казне. А то ещё мысли всякие дурные в голову придут, вроде ограничения в Новгороде власти купцов да торговцев…

Под эти крики наши вышли на улицу. Там своя свадьба — Олег с дружиной, люди Рюрика, все изучают телеги хитрые. Их поблагодарили за охрану, три пустых повозки отправили обратно, а две штуки и шестёрка всадников-послов отправила в город. У наших теперь миссия неофициальная, я бы сказал, личная. Хотя и со смыслом тайным — они к отцу Жуляны едут.

Нашли в катавасии дворов, что больше похожи на небольшие крепости, дом тестя Ярило. Начали стучать, мол, гости пришли. Там молчок, только вооружённые люди из-за забора пялятся на процессию. Полчаса криков ничего не дали, наши начали сильнее ломиться. Показался паренёк, молодой ещё, и сказал что хозяина нет, будет под вечер, как с торга придёт. Ну а у наших инструкция — передать привет от доченьки папеньке да подарков отдать. Вот и ждут под воротами, не штурмом же их брать.

Вот в процессе ожидания и застал их хозяин двора. Пришёл верхом, да ещё человек десять вооружённых конников с ним. Три — братья Жуляны, старшие, а остальные — охрана да помощники. Приехал обычный новгородский купец домой с торга, а у него под воротами уже толпа зевак, внутри неё — группа непонятного народу, причём бабы и мужики в кучу. Тесть Ярило напрягся, руку на меч положил. Другие его спутники тоже заволновались. Рыжая Магда, наконец, увидела процессию, и давай ему тулить, мол, от дочки послание да привет привезли, специально для этого тут сидим, ждём уже Перун знает сколько времени. Да под нос ему тычет пояс Жуляны, который она дала в качестве пароля. Мужик расслабился, и произнеся что-то вроде «Ща всё будет!», умчался во двор. Там крики, ругань, шевеление, но ворота вскоре открылись, посольство внутрь пригласили.

Там на крыльце купец с женой, ближники его по краям. Опять квасу сунули, наши пойло приняли и давай тараторить, мол, пришли из Москвы, дочка ваша очень просила. Причём все в разнобой, быстро, суетятся всем посольством. Тут так не привыкли, медленнее жизнь проходит, степеннее. Да и само появление у купца послов от отданной в другой род дочки не очень в рамки традиций вписывается, ибо теперь власти никакой отец да мать над ней не имеют, вроде как чужая семья. Конечно, интересуются, не без того, но в жизнь не лезут, там теперь Ярило ответственный. Хотя и приголубить зятя кистеньком в случае неуважительного отношения к родной кровиночке, кстати, вполне в порядке вещей. Не устоялось тут ещё до конца общество.

Скомкав приветствие положенное, наши бабы хвать родителей Жуляны под руки, и в дом тащат, что само по себе чуть не оскорбление, да ещё и приговаривают, рассказывают про жизнь в Москве. Мужики братьев в оборот взяли, познакомились, тоже в дом пошли. Дурдом устроили, одним словом, вместо расшаркиваний, никакого официоза.

В доме — ещё веселей. На столе яства, никто к ним не прикоснулся, все давай подарки дарить и письмо от Жуляны читать. Купец ещё посопротивлялся, мол, надо же испить мёду, хлеб преломить, да про погоду вначале, ему в ответ Лада:

— «Ой, да мы пока вас ждали сухпайком перекусили, не голодные. Давайте лучше письмо от дочки прочитаю», — эта фраза окончательно ввела купца в ступор, так и сидел осоловевший под напором наших «послиц».

Влас-то с Лисом спокойнее, да Юрка тоже без шила в заднице, с мужиками о всяком общаются, а девушки прямо налетели, как коршуны, и давай причинять добро да наносить ласки. Жуляна не совсем грамотная, пишет плохо, ей помогли на печатной машинке сообщение набрать, разве что подпись свою сама поставила. Купца с женой, которую тоже чуть не силком притянули, на лавке зажали, справа Магда, слева — Лада, и давай им тыкать под нос письмо. Читают, а там…

«Дорогой батюшка! Шлю тебе своё почтение с пожелание долгих лет. Как вы там? Как матушка? Как братья с семьями? У меня все хорошо, бизнес идёт нормально — открыла я «Салон красоты» в Москве, клиеты есть, выручка тоже, на рентабельность под десять процентов вышли. Ярило тут тоже неплохо устроился, на должность начальника учебных классов военно-морской школы. Оклад неплохой, перспективы хорошие, выслуга засчитывается. Сейчас на курсы повышения пошёл, хочет по корабельной части продолжать карьеру. У нас радость! Да и у вас тоже! Внук родился, Смеяном назвали, в честь фельдшера, который тому поспособствовал. Похож на вас, такой же умный да крепкий! А лицом в матушку вышел — красивый! Мы с Ярило хотим на гражданство Российское подавать, просим твоего благословения. Вид на жительство уже есть, теперь только экзамен по языку сдать, да по другой учёбе. Я даже в школе из-за этого в кружок математический записалась, не идёт эта наука, хоть ты тресни!..».

Из этого всего понятно бедному дядьке только про прибавление в семействе, остальное на пальцах объяснять пришлось. Это на долго затянулось, народ все не мог поверить что баба(!), да ещё и такая «гламурная» как Жуляна, дело своё открыла да ведёт его ловко, с прибылью остаётся, уважение ей от этого кругом. Когда, наконец, осознало семейство написанное в письме, у маман слезы на глазах, папа Жуляны тоже еле держится, прямо лицом подобрел, улыбается. Даже братья подбоченились, вон какая у них сетрица-мастерица.

— «Мальчики, а чего вы стоите? Подарки-то распакуйте» — выдаёт Лада, мужики наши опомнились, а то неуютно себя чувствуют, и принялись одаривать местное население.

Доспехи как те, что князю подарили, мечи булатные, другое барахло военное — это мужикам. Ну и ящик настойки, да согрева, значит. Девушкам свои подарки — комплекты косметики, их с десяток. Для мамы, жён братьев Жуляны, девушек и женщин дворовых, с кем наша «бизнес-вумен» в детстве время проводила. Под этот комплект — отдельная страшная история про свинцовые белила и вредность сего металла вообще. Узнав про такое, да почему детей так долго не было у его кровиночки, купец побагровел, ярость в глазах плещется, лично пинком с крыльца все белила собранные по дому отправил. Также, пинком, мастера вылетели, что свинцовый водопровод уже сооружали от колодца. Наши за мужиков вступились, не знали те про вред, впредь умнее будут. Купец же отошёл, приступ ярости вывел его из ступора, дальше общаться легче стало.

Продолжалось это не долго, пока вторую часть подарков не распаковали. Там зеркало, копия того, что князю придарили, да ещё десяток поменьше, на подарки да и так, в доме поставить, женщин-то много. У купца натурально чуть инфаркт не случился. Особенно когда он узнал, что зеркала таких на весь Новгород ровно два — у него и у Рюрика. А тех что поменьше так и вовсе нет. А потом Лада достала фотоальбом…

— «Это ж кто так красиво нарисовал!..» — офигевший купец пальцем водит по обложке, на которой Жуляна с Ярило на фоне цветущего куста, со Смеяном на руках, все улыбаются.

— «Да это фото такое… Ну, потом покажу», — взяла в свои руки процесс демонстрации Лада, и открыла альбом.

Жуляна с девочками на входе в Салон, все в макияже да в новых платьях с модными прическами… Жуляна с семьёй на фоне озера… Жуляна с подружкой своей… Смеян, со всех ракурсов… Ярило и его дружинники на фоне судостроительного…

— «.. А это вот на день рождении у государя. Тут мы с ней в лес пошли, пока погода стояла хорошая да красиво там было… Это вот она в Смольный пришла, там у неё курсы… Тут вот заседание торгово-промышленной палаты, вон Государь, сбоку стоит… Кто такой? Ну, вроде князя, только сам всем заправляет… А вот мы уже на яхте, перед отплытием…» — комментирует фото Лада.

— «Так ваша лодка белая-то стоит!?» — вступил младший брат, на него первого доспехи нацепили.

— «Ну да, вон же написано — «Варяг»», — тыкает пальцем в фото Магда, и смотрит удивлённо, мол, неужели не знаете?

— «Не по чину нам с князьями сидеть, вот не знали…», — вздыхает купец, — «А это что?»

— «А это митинг на судостроительном, когда бутылку об борт «Варяга» били да на воду его спускали», — вступил уже Влас.

— «Бутылку»!? — непонимание.

— «Ну да, вот такую вот» — и Лис достал из ящика литровый «пузырь» с настойкой.

— «Стекло!? Били!!? Об лодку!!!?» — старший брат в шоке, стекло на просвет разглядывает.

— «Это чтобы ходила долго и не тонула. Государь так сказал», — добавляет Лада.

— «Доченька-то какая стала… Красивая да стройная… И внучек…», — маман натурально разрыдалась от счастья.

— «То ли ещё будет! Они троих карапузов сверху хотят», — подлила масла в огонь Лада…

Удивляли народ до позднего вечера. Даже фотосессию устроили, под вспышки и горение дедовых составов. Там металл, вроде магния, он вспышку даёт сильную. При Рюрике не стали делать, чтобы не испугать народ, а тут можно, визит-то неофициальный. Очумевшее и шокированное подворье послы оставили в покое и перебрались на «Варяг». По дороге Влас приметил мужичка, что слишком активно любопытство проявлял. Оформили ему в рыло в подворотне, оказался, князя человек. Ходит, смотрит, куда послы делись, к чему интерес имеют, коллега нашего Власа. Мужику для компенсации ущерба выдали бутылку с настойкой, был некий обменный фонд на такие вот моменты, и подробно объяснили, что ходили по родственникам. Чьи это родные, почему ходили, что делали — всё рассказали, нам скрывать от князя нечего, пусть знает. Соглядатаю даже бумагу выдали на русском языке по этому поводу, с описанием встречи, с печатью посольской.

Следующий день провели в разъездах — выполняли поручения. Лис с воспитанницей на рынке тёрся, Юрка и Лада пытались вникнуть в расклады, с народом общались. Идти для этого никуда не надо, зеваки прямо у пристани собираются. Народ наблюдает за тем, как наша корабельная команда пополняет запасы топлива жидкого — сильно мы ошиблись в расходе, вот половина только и осталась. Дрова им Лис на рынке берёт и телеги с ними на пристань отправляет. Дерево на яхту, там мобильная топливная установка, уголь высыпают в кучи на пристань. К ним — кузнецы идут. Хороший уголёк выходит, мои моряки продают его местным ремесленникам по сходной цене.

Магда и Влас опять к отцу Жуляны отправились, теперь о деле поговорить. Купцу, не до конца оправившемуся от первой встречи, сунули в руки каталог, копия княжеского, да и начали рядить-гадать, что да кому в Новгооде будет интересно да по каким ценам. Честно предупредили, что торговля вся через князя, и попросили помощи. Мол, если отдариваться собирались, а судя по оговоркам были таки мысли, лучше уж знаниями да информацией поделись, толку больше будет. Купец согласился легко, растаяло сердце-то сурового дядьки от альбома с семьёй его дочки.

День потратили на это, и чтобы планы на следующий день чуть подправить. Вечером пришёл гонец от Рюрика, и позвал всех на пир. Политическое соглашение, про границы да общее взаимодействие, уже согласовал князь, а вот по военному да торговому — думать надо. Приглашает в полдень послов обсудить дела с княжескими ближниками да уважаемыми новгородскими людьми.

В принципе, до этого момента все было по плану. А вот дальше…

На пир явились шестеро послов, без охраны, князь слово дал и безопасность гарантировал. Пьянку закатили в том же тереме, в котором церемония шла. Столы длинные, лавки, жратва да выпивка. Наши представились все, выставили на стол картошку да настойку в бутылках. Сели пировать…

Лис мне рассказывал про «банкеты» местные, там тоже не все так просто. Кто где сидит, кто с кем говорит — любая мелочь важна. Даже толпа, что Рюрик нагнал возле себя, имеет свой смысл. Его ближнки орут, шумят, а князь тишком, без лишних ушей, может дела обсудить. Такая вот древняя система акустической защиты…

Наших усадили в первой трети стола от князя, вроде как уважили, но и дистанцию сохранили. Рядом соглядатай в фингалом сел, теперь уже в нормальной одёжке. Сперва про погоду поговорили, потом — про урожай, потом ещё час ни о чем, доводили местное население до кондиции. Когда пьянка вошла в фазу «брожения», народ перемещаться стал, да шум поднялся великий, Лис по знаку князя к нему двинулся, с воспитанницей…

Про неё, шестого участника посольства, разговор вообще отдельный. Зовут её что-то вроде Картахфелиния, по нашему — Катя. Чёрненькая, стройная, тихая. Если не разозлить. А если уж довёл до белого каления — все, туши свет. Становится разъярённой фурией. Довести её можно двумя способами. У неё пунктик насчёт мужиков, после торговца людьми, что их осматривал да лапал перед продажей на юг. Вот заденешь чуть, сальную шутку отпустишь, или там намёк грязный — получишь фурию, такой вот недолеченный психоз, травма на всю жизнь. Мне, правда, спускает она такое, я у неё вроде как за отца, да и не шучу пошло. А вот другие мужики уже страдали, нечего девчёнку доставать. Второй момент — это беспорядок. Она прямо влюблена в симметрию, линии прямые, укладку всего на свои места. А это уже травма профессиональная, ибо девушка — снайпер, похлеще Веселины. Её брали с собой на случай, если вдруг кому придётся устроить незапланированную встречу с предками. На Магду, рыжую, Ладу, комсомолку, и на мужиков внимание особое со стороны новгородцев, а на Екатерину — ноль, она незаметная, потому и брали. Я вообще думаю, у неё корни кавказские, например, армянские. Но попытка добиться «национальности» ни к чему не привела — тут тупо ещё народ не делится на такие большие группы, а именование мелких племён мне ничего не говорит. Ну да и Перун с ним, был бы человек хороший, пятой-то графы, национальность которая, у нас в паспорте нет…

И вот сидит наша Катя, нервничает — вокруг пьяные рожи, наливки накидались, объедки, грязь, все руками да ножами в еде ковыряются, куски повкуснее ищут. Бардак, одним словом. После наших «цивилизованных» московских посиделок, девушке такое ножом по сердцу. Даже приборы столовые, что у каждого с собой были и вызвали немало удивления у новгородцев, не сильно помогают. Её Лис успокаивает, на том всё и держится. Да ещё и купец пьяный рядом с Катей сидит, миловаться лезет. Шутки на грани фола отпускает, глазками масляными пялится, ручки жирные тянет. К Магде-то не сунешься, она посол, лицо официальное. Лада замужем, о том в начале пира сказано, и муж туточки её. Вот и выбрал купец цель сексопильную, но попроще. А когда узнал, что та воспитанницей в Москве числится, перетолмачил всё на свой лад. Вроде как наложница по его мыслям выходило, вот и стал подкатывать. Катя ни в какую, строго так его отшивает, купец от того ещё больше распаляется. Всё это слышал Юрка, включая слова про наложницу. Тут Рюрик сигнал дал, Лис с Катей встали, за ними — купец. Двинулись к князю, и тут всё пошло кувырком…

Последняя возможность «подцепить» москвичку, купец уже прямо ей на ухо всякие неприличные предложения делает, Катя держится, виду не подаёт. И этот хмырь не находит ничего лучше, чем схватить её своей грязной рукой за пятую точку!

Катя разворачивается, и ка-а-ак двинет ему, ладошкой, пощёчину. Тот в ответ, даром что пьяный, бьёт девушку! Правда, не сильно, не смог замахнуться. А наши-то барышни кун-фу не знают, я и сам не мастер драк, местные же в основном по части махания железом заточенным, а не рукомашеств с дрыгоножествами. Поэтому подготовка «послиц» включает в себя только самооборону по заветам Кузи из «Универа» — глаза-горло-пах. Катя пьяной роже кулаком в кадык, наманикюренными пальцами в глаза, и коленом в хозяйство! Новгородец скрючился, завыл, попадали лавки да столы, наши вскочили, дружки купца — тоже. Ну и драка пошла, точнее — свалка, ибо Катя ногами пинает купца, её наши оттащить пытаются, дружки купца кидаются на Власа с Лисом, воины князя послов защищают да растащить всех пытаются, часть народа падает, подскользнувшись. Да ещё и Вольга с криком, «Господа, позвольте я пробью с ноги!», ну или нечто похожее, врывается с улицы и тоже в бой, на нашей, причём, стороне. Это он так перед пассией своей рыжей выслужиться решил, показать себя с лучшей стороны.

Свалка занимает минут пять, Рюрик орет громогласно, драка прекращается, но Катя продолжает ногами лупцевать купца! Тот вскакивает, девушку оттаскивают, и начинается рёв, мол, уважаемого человека обидели, честь уронили, надо бы ответить! Катя беснуется в объятьях Лиса, ситуация — просто полный капут. Толпа с криками вываливается на улицу, князь тоже. Там разборки — кто с нашей стороны за честь дамы будет биться, ибо смыть такой позор можно только кровью. А наши-то и зависли! У нас навыки владения холодным оружием — на три с минусом, ибо на стрелковую подготовку упор. Лис ещё куда ни шло, но и так был далеко не Рэмбо, да в Москве вообще опыт растерял невеликий, он-то головой работал больше. А купец вон нарядился, даже протрезвел малость, в броню лезет, орет как резаный про честь порушенную да наших провоцирует, лается по-всякому, обзывает.

Уже и Вольга согласен выступить за нас, и Олег задумался, князь за оставшейся дружиной человека послал… Катя же беснуется, и тоже никак успокоиться не может, выдала весь запас ругательств, включая мои из будущего, и по итогу получился купец импотент-гомосексуалист, как то так завернула. Тот в ярости, орёт, что сгноит всех нас, а Катю на потеху своим ближникам отдаст, до смерти. Та в ответ, мол, пустите меня, я его сама пристрелю! Теперь уже зависли все — со стрельбой из лука, как они думали, «дуэли» тут не проводят. А купец, вместо того, чтобы трезветь, вопит, мол, отпускайте, раз сама хочет, я её на фарш пущу! Хоть с луком, хоть с копьём — все равно убью. Влас, чудо наше, со словами: «То есть на стрельбу все согласны?», дожидается одобрительных воплей со стороны купца и его подручных, неуверенного кивка Рюрика, и даёт сигнал Лису отпустить девчонку.

Дальнейшее занимает ещё меньше времени, чем свалка в тереме. Купец в круг вышел, который образовали «гости», что на пиру были, орёт: «Подайте мне её сюда!», Лис отпускает Катю. Та чуть не прыгает вперёд, за долю секунды собирается и успокаивает нервы, и жестом ковбоя из вестерна выхватывает револьвер и делает непредусмотренное эволюцией отверстие во лбу купца. Ба-а-а-х! Звя-я-я-к! И дырка… Причём, прямо через шлем, мы малость перемудрили с зарядом в револьвере.

Немая сцена, народ в шоке. Лёгкий дымок чуть рассеивается, секунд, что прошли с момента падения тела хватает, чтобы начал нарастать вой со стороны дружков купца. Мол, нечестно! Влас, видя такое дело, и прикидывая, что всех семьдесят рыл, включая князя, они физически не перестреляют, хватает две свето-шумовых гранаты, делает жест рукой, которому подчиняются оторопевшие Лис и Юра, также доставшие свои снаряды, и, с криком «Бойся!», наше посольство швыряет все это в центр круга. Москвичи наученные, поэтому глаза закрыли, уши руками прикрыли, рот раззявили. А народ пялится на дымящиеся цилиндрики…

Ба-а-а-абах! — четыре взрыва… Пьюшь-ь-ь-ь-ьь — пошёл «чесночный газ»! Все, включая князя, изображают «эффект Златобора», а посольство России руки в ноги, на коней — и тикать что есть мочи! Перед тем Влас пускает ракету, синюю. Это знак кораблю — экстренная, срочная эвакуация с возможным преследованием…

На пристани — тишь да благодать, за три дня зеваки насмотрелись на «Варяга», теперь наша охрана и корабельная команда делают топливо. Шутят с возницами, половина пристани завалена дровами, переругиваются беззлобно с кузнецами. Те берут уголь, тянут в ответ продукты да пиво (я заказал, каюсь). С мачты за этим наблюдает вперёдсмотрящий, в «стакане» специальном. Четыре приглушённых хлопка и синяя ракета над крепостью нарушают покой этого сонного царства. Вперёдсмотрящий бешено молотит в колокол, все лица к нему, он орёт «Эвакуация по плану три!». Мужикам на пристани, новгородцам, резко поплохело. Полетели гранаты чесночные да свето-шумовые, охрана и моряки всех укладывают мордой в пол, освобождают дорогу к яхте. Коней, что гуляли недалеко, хватают, ведут срочно кораблю. Мужиков, плачущих да оглушённых, со словами «Простите, люди добрые, если что не так! Дрова забирайте свои, да уголь, уже уплачено», складывают прямо на поленницы. Охрана тащит пулемёт, занимает оборону на пристани. На реке показались весельные лодки, боевые…

А наши посольские всадники мчат сквозь крепость, распугивают и прижимают к стенкам народ, что попадается по дороге. Уже половину пути прошли, как слегка пришедшая в себя Лада вспоминает, что она-та свою вербовочную и просветительскую работу для Государя не выполнила до конца! Я-то её просил провентилировать вопрос о новом населении для Москвы. Девушка резко, как только на женском седле смогла, останавливает коня, разворачивает его поперек улочки, и, приподнявшись на стремени, толкает речугу испуганным бабам вдоль стены:

— «Товарищи женщины! Доколе, я вас спрашивая эти шовинисты мужские нас будут угнетать! За людей не считают! Мы что им, игрушки постельные! Подругу мою, девицу невинную, купцина богатый в постель против воли тянул! Сколько можно…» — и так минут пять концентрированного феминистического текста!

Чего так? А я ей говорил, чтобы к бабам присматривалась получше. Мол, если кого обижают, или там вдовы есть — пусть к нам с детьми идут. Воспитать подростков «под себя» проще, чем взрослых мужиков. Ну и про равноправие пару раз лекции читал. Мол, у нас одна баба на тракторе — трёх десятков новгородских кузнецов стоит. Это в части экономики проходило, но Лада всё поняла малость по своему.

Бабы собираются перед «комсомолкой», одобрительно кивают, потом поддакивают, потом — кричат прямо в голос, свои обиды на мужиков вываливают!

— «Не дадим понукать собой как животиной бессловесной!» — распинается Лада, размахивая на гарцующем коне беретом

— «Да!» — орут ей в ответ бабы.

— «Женщина — тоже человек!»

— «Да!»

— «Не дадим позорить себя» — надрывается «комосмолка».

— «Да!» — толпа неистовствует.

— «Ты то чего орешь, ты ж мужик!» — тыкает пальцем Лада в дядьку, что поддавшись всеобщему порыву тоже, задрав кулак, поддакивает «послице».

Бабы оборачиваются, узрели живое воплощение своих бед, так живописно расписанных Ладой, и грозно так надвигаются на дядьку. «Комсомолка» же, видя такое дело, с воплем «Ну вы тут дальше сами!», уносится в сторону пирса. Примчалась последняя, к отправке всё готово. Влетела на яхту, гудок разогретой паровой машины, и «Варяг» медленно начинает разворачиваться на реке. Охрана рубит канаты — снять не успели, а в сторону белоснежного корабля движется уже чуть не десяток агрессивно настроенных лодий. «Варяг» становится поперек Волхова, и тут у него клинит обе машины! Ветра нет, паруса провисли, винты не вращаются. Они то ли забили форсунки для жидкого топлива, некачественно перегнали дрова, то ли просто впопыхах запороли механизмы, но топки сдохли. А вражеские лодки все ближе…

Брезент и фанерные щиты, что прикрывали орудия нашего судна, откинулись, морячки мои педальным приводом повернули башни в сторону надвигающихся врагов. На пристани уже никого, только шум громкий вдалеке, на месте митинга Лады. Но вот один всадник показался, второй, третий… Четвёртым был Олег, машет, кричит, в лодки тычет весельные, что наступают на москвичей, а «Варяг» всё стоит… Снуют охранники, одни таскают дрова в топку, на твёрдом топливе пытаются идти, другие — конопатят щели после экстренного откидывания борта, ибо течь в трюме, лошади чуть не по щиколотку в воде уже. Катя с винтовкой снайперской уже на корме, Лада и Магда — на носу. Лодки подходят с восточной стороны, пытаются прижать «Варяг» к берегу. Мужики вдоль борта с оружием, Лис и Влас, Юрка с капитаном пытаются дать ход лодке. Башни молчат…

Невидимую линию пересекли три лодки, и с кормы и носа варяга потянулись святящиеся пунктиры трассеров. Сначала к одной лодке, та встала, течением её несёт на север. Потом вторая, третья, следующая. Две даже столкнулись, теперь уже шесть лодок без весельной тяги, четыре отступают. Ещё суда нарисовались, те движутся на перехват уже обстрелянных! За нас воюют! Наконец, как музыка для слуха, резкий гудок — давление пара поднялось до нужной величины. Правда, из трубы валит дым, паруса, безвольно висящие на реях, все не белые, а чёрные от копоти, вперёдсмотрящий задыхается и кашляет. Оставив побоище за кормой, с невиданной до селе скоростью, «Варяг» по течению рванул на север.

До Ладоги дошли на одной машине, вторую приводили в чувство. Там среди ночи раздался гудок, полетели ракеты. «Десант» моих Имперских штурмовиков с воплями «Московское посольство!» ввалился в крепость, изъял из постели ничего не понимающего Златобора, и, не останавливаясь ни на минуту, рванул на озеро. Уже на Ладоге запустили вторую машину на жидком топливе, а первая сдохла от большой нагрузки. На одной они в итоге и прибыли…

— Ну как-то так, — подытожил Лис рассказ моих «послов».

— Писец… — только повторил я, ошарашено глядя на красных от стыда ребят и философски настроенного Лиса.

— Это что такое? — тихо поинтересовался Влас.

— Зверёк такой, пушной, — просветил его Юрка.

— Он на севере живёт, — заискивающе вставила Лада.

— Ага. И периодически наступает! Вы что, народ, с ума посходили! Какого хрена!..

Я надеюсь, что мой часовой монолог дед в летопись не вставит, ну или пригладит его как-нибуль. Вроде, «Государь принял доклад у послов, указал на некоторые неточности и отступления от протокола»…

— Вы же понимаете, что теперь Рюрик на нас войной пойти может? — я обессиленно откинулся на стуле после своей речи.

— Понимаем… — хором ответили ребята.

— Может, обойдётся? — тихо поинтересовался Лис, — Купец тот сам первый полез…

— Лис, ну эти-то ладно, молодые да дурные, но ты мужик опытный, сам как думаешь? По-человечески, вы всё правильно сделали, а с точки зрения князя? Приехали, народ постреляли, купца — его купца! — прибили, Рюрик как-то ответить должен, иначе какой он князь?

— И то верно, — согласился Лис.

— Короче. Вам всем — пятнадцать суток отработок за срыв дипломатической миссии. Влас, сам себе статью определишь, ты более в Кодексах подкован. А теперь… Зоряна! Пиши указ о введении особого положения.

— И в чем он заключается? — приготовилась писать супруга.

— В подготовке к отражению агрессии с юга. Из-за вас, — я ткнул пальцем в группу грустных ребят, — все наши планы производственные к лешему полетели. Отправил я на посольскую миссию — а вы устроили дипломатический налёт…

Последствия не заставили себя ждать. Вся Москва теперь ходит на работы вооружённая, группами менее десяти человек не передвигаются. Пришлось усилить патрули, выделить народ на охрану дороги и даже «Варяга» периодически гонять на озеро. Яхта текла, экстренное открытие аппарели на половину борта не прошло даром, требует доработок и модернизации по результатам похода. Но других судов у нас нет, кроме рыбацкого, но оно не вооружено.

Стоял я на башне, смотрел за тем, как наше «посольство» занимается уборкой территории в качестве отработок. За прошедшую неделю чуть успокоился, проанализировал результаты заново, понял в чем допустил ошибку. Слишком молодые люди в посольстве. Да, как провокация, которая задумывалась — это было верное решение. Да и по местны меркам пацаны и девчата уже далеко не дети. Но это там, в Новгороде, например, они уже взрослые. Когда с четырнадцати лет в поле, когда через себя голод, холод да набеги пропускаешь, к восемнадцати годам получается серьёзная, сформировавшаяся личность, которая может принимать решения, прекрасно понимая их последствия, и готовая нести ответственность за них. А у нас? Тепличные условия, учёба да работа в солидарном, достаточно гуманном обществе по фиксированным законам. И если там, за пределами Москвы, жизнь подростков восемнадцатилетних сама заставляет держать свои гормоны в узде, то у нас они их выплёскивают в пределах законодательства, и за это им ничего не бывает. И вот если такой «контингент» отправить в нервную обстановку с серьёзным заданием, да ещё и в общество, которое живёт традициями да неписаными правилами, какой результат получишь? Правильно, взрыв гормонов и его последствия. Новгородская девушка соответствующего возраста на месте Кати легко и непринуждённо отвела бы руку купца от пятой точки, свела бы все к шутке или сослалась бы на традиции, и ушла бы от конфликта. А наши — сразу бить в грызло. Теперь вот они метут да моют Москву всей толпой после рабочего дня, а я за этим наблюдаю с башни. Народ московский, кстати, спокойней ко всему отнёсся, слухи о «дипломатическом налёте» быстро распространились. Но реакция интересная, мол, нечего наших баб за зад хватать, и правильно всё ребята сделали. Хотя, конечно, за безопасность теперь все переживали, не без того. Да, переоценил я своих соратников, переоценил…

Зато недооценил местных хроноаборгигенов! Ибо ещё через несколько дней по утру вся Москва проснулась от звуков сигнального колокола. Три длинных, один кроткий — опасность с озера. А у нас как на зло «Варяг» у причала судостроительного завода, на ремонте очередном. Стены наполняются людьми, народ занимает позиции, зевает, готовит отражать агрессию. В этот раз противник в виде одной здоровой лодки. И на ней машут чем-то как не в себя. Да ещё и полотнище красное на мачте, как на нашей яхте. В подзорную трубу видно, что на флаге прибывшей лодки сокол атакующий, значит, Рюрика люди. Только вот кто? Для атаки сил явно мало, тоже посольство решил прислать? А не получится ли, как с нашим? Стрельба, драка, трупы, обиды да конфликты — а ну как выдать послов князь попросит? Вот с такими мыслями и появился я на ближней к озеру башне.

— Ну что тут, Торир? — вождь рассматривал в подзорную трубу прибывших.

— Новгородцы. Точно новгородцы, вон и Олег на палубе. Машут, орут, не разобрать, правда, чего…

— Хм… Олег, говоришь… Ну пусть ближе подойдут, давай народ соберём, с пулемётами, на судостроительном, там и встретим их, на пирсе.

Жестами и воплями в рупор-громкоговоритель отправили лодку по каналу. Аккуратно, чуть не цепляя вёслами берег, под дулами внимательно сопровождающих лодку винтовок, пулемётов и огнемётов, новгородцы приблизились к пирсу. Там уже я стоял, в доспехах и плаще парадном. С лодки на пирс спрыгнул Олег… Тоже в красной накидке, только с соколом на всю спину! Олег встал и пафосно произнёс:

— Посольство к Государю Московскому и Российскому, почётному боряину Новгородскому(!), Сергею Игнатьеву от князя Новгородского Рюрика! — Олег осмотрел уставленные на него штыки и стволы, чуть смутился, отцепил меч и бросил его в лодку, — Для подписания роты… договора! С миром!

Напряжение, буквально пронизывающее всю Москву чуть поутихло. Говорить пришли, это хорошо…

— Государь Российский приветствует посольство от князя Новгородского! — вступил Лис, — Для проведения переговоров оставьте оружие на лодке, и выделите делегацию!

С лодки начал спрыгивать ещё народ, Влас мне на ухо вполголоса комментировал:

— Это из Рюрика дружины, эти вон Олега… О! А это родичи нашей Жуляны! Они что, тоже в посольстве?

— Её и девчёнок зови, они в салоне сидят, там медпункт запасной, — отправил я человека из ГБ, — Добро пожаловать, гости дорогие! Кто пойдёт на переговоры из вас?

— Я пойду, — Олег вышел чуть вперёд, — со мной трое. Остальные тут побудут.

Я махнул рукой, мол, за мной идите. Двинулся Олег, Вольга вездесущий, довольно старый уже мужик, отец Жуляны, и ещё один дружинник, незнакомый, это Рюрика воин. Остальные, включая оставшихся родственников нашей бизнес-вумен остались на пирсе. По дороге встретили девчёнок из «Салона», немало удивив тем самым Жуляниного отца. Барышни в камуфляже, с повязками с красным крестом на руках, вооружённые, серьёзные и суровые. Во главе — Жуляна. Увидела отца — расцвела, куда былая сосредоточенность делась. А вот папа дочку не узнал — на фото она в нарядных платьях, а тут — в форме. Встреча была бурной, но очень короткой — не до сантиментов сейчас, надо прояснить наши взаимоотношения с Новгородом.

Приём посольства и переговоры начали в актовом зале. Олег толкнул речь про «вечную дружбу», достал уже подписанные князем договоры. Причём — все, Рюрик даже исправлять ничего в нашем тексте не стал. Странно. После официальной части, когда обстановка чуть разрядилась, сели обсуждать уже на словах последствия нашего «дипломатического налёта». Олег попросил сделать это с глазу на глаз да достал письмо от князя, личное. Народ нас оставил, Олегу я доверял, сам погрузился в текст письма. На середине придвинул к себе чистый лист, начал рисовать схемы. Н-да, навертели наши послы дел, ой навертели…

— Олег, теперь словами скажи, что там в Новгороде было? Своих-то я наказал, а Рюрик уж очень расплывчато написал…

— Государь!.. — вскочил Олег.

— Да садись, вон, отвара выпей. Мы, чай, не первый день знакомы. За встречу такую, осторожную извини, но сам понимаешь. Мои в Новгороде шороху навели, я их за это уже наказал, теперь вот опасаемся реакции твоего князя. Вон, Москва с винтовками ходит, работа чуть не вся встала…

— Государь, — уже спокойней начал вещать Олег, — ты сильно-то не переживай. Новгород наш теперь тоже… Взбудоражен…

Рассказ Олега дополнил письмо Рюрика, в котором в основном была «вода». А вот вместе с рассказом Ладожского воеводы интересная такая комбинация получалась. Да-а-а, сильно я князя недооценил, сильно…

Посольство в первый день вызвало пересуды да обсуждения по всему городу. Новгородцы подивились и лодке странной, и составу посольства, и подаркам князю, о которых слухи просочились. Но на второй день все малость затихло, а на третий — так и совсем забылось. Ну приехали варвары какие-то в славный град, странные, богатые, не без того, но таких послов в крупном торговом городе — десятка три каждый день. И «царьки», что деревней в пять дворов управляют, тоже все из себя разнаряженные и расфуфыренные. Что ж теперь, мозги себе этим забивать? На это князь есть, и купцы богатые, что городом рулят, пущай у них и болит душа за странных гостей. Разве что возницы, что дрова таскали к пристани, рассказывали про необычные порядки да странные вещи на лодке белой, но таких сказок тут каждый сам с десяток рассказать может.

А вот князь после официальной церемонии и достаточно наглого ухода послов «по своим делам», послал человека доверенного проследить, что, мол, там за дела у них. Человека того Влас и поймал на пути из родного дома Жуляны, ему же глаз подбили и бумагу с описанием дел своих выдали. Над той запиской Рюрик с доверенными лицам и просидел чуть не половину ночи. Потом выждал чуть, и начал при помощи нашего посольства решать свои дела!

Три группировки купцов в Новгороде, одну ослабим, политически и финансово, будет легче, рассудил князь. Инструмент для финансовое ослабления мы ему сами подкинули, торговое соглашение о монопольной продаже наших товаров через князя. За это, кстати, у нас теперь письменная благодарность имеется от Рюрика. А вот с политическим ослаблением… Как «уронить» авторитет купца, семья которого не одно поколение в городе дела торговые ведёт? У таких связи в Новгороде, куча соглашений, гласных и негласных, масса должников и обязанных людей. И таких кланов олигархических — три штуки. И если два хотя бы против князя выступят совместно — пиши пропало.

Вот и родился у князя некий план. Насколько я понял, автором его был тот самый доверенный человек, которому наши «фонарь» под глазом поставили. План был достаточно прост, и по своему элегантен. Надо спровоцировать конфликт между послами, которые сами уже поводов дали немало, одна торговля исключительно с князем чего стоит! Как так, обойти уважаемых и авторитетных людей Новгорода, лишить их практически по праву рождения положенных прибылей и отдать их какому-то варяжскому выскочке, которого вообще-то мечом махать во славу Новгорода и его уважаемых людей нанимали! Да ещё и Жуляны отец, тоже купец, но средней руки, получил кучу всяких дорогих подарков, зеркал тех же, а старых, родовитых олигархов обидели! Какого-то лавочника, что второе-третье поколение всего торгует, одарили как князя, а тех, кто реально власть держит в городе и на землях княжества — обошли! Непорядок! Такие, кстати, настроения подогревали наушники князя до пира, на самотёк Рюрик это дело пускать не стал..

Потом князь хотел сделать просто. Организовать конфликт с нашими людьми, Рюрик его «разрулит» на словах, товар Московский придержит под соусом того, что «обиделась Россия, нового на продажу ничего не шлёт». Ну а дальше опять слухи в дело пустить в городской и купеческой среде, мол, из-за купчины вот этого, имярек, такая хорошая торговля встала! На этой волне князь хотел чуть принизить значение выбранного купца, ослабить его группировку, выторговать себе больше власти. Торговца, что с пулей во лбу в итоге оказался на пыльной земле перед княжеским теремом, тоже выбрали не случайно. Во-первых, он возглавлял самую сильную группировку из трёх. Во-вторых — на баб был падкий, ни одной юбки мимо себя не пропускал.

Сценарий есть, актёры определены, мизансцена готова — пир. Дальше дело техники. Пара комплиментов купцу выбранному, мол, силён ты, брат, все девки перед тобой штабелями укладываются. Несколько намёков сальных насчёт краль московских, что с послом приехали. Ну и настойки нашей плеснуть в пиво, не без того, и дело готово.

Рюрик-то думал, что купец оскорбит послов, те запросят поединка. Князь против воина купца своего поставит, за послов вступится. Кто победит — не важно. Князя воин верх одержит — Рюрик руками разведёт, мол, мала плата за оскорбление была, Москва товар придерживает, ну и слухи распустит. Купца воин жив останется — так тем паче, послы оскорблены, торговать не хотят. Ну а нам тихой сапой письмецо вышлет или человечка доверенного, дескать, друг мой Серега, коллега по цеху, поучаствуй, подыграй, помоги олигархов к ногтю прижать, а я за это все предложения твои приму. Такая вот «многоходовочка».

Но вместо тайной операции в среде Новгородского купечества начался форменный бардак. Кто ж знал, что девка (!) на купца кидаться начнёт, а тот на неё! Где-то в тот момент, когда народ одобрительным гулом поддержал предложение Власа разрешить стрельбу на поединке, Рюрик уже начал сомневаться в правильности принятого решения. Послы же наши долго думать об этом ему не дали. Выстрел, взрывы гранат, «слезогонка» — события развивались стремительно. Когда князь и гости малость отошли от вспышек и громких звуков, послов и след простыл. Отправили за ними гонцов, мол, вернитесь, всё в порядке. Не успели окончательно прийти в себя, как к Рюрику ввалился дружинник, и завопил, что купец своих людей послал на лодках «Варяга» перехватить, ещё до поединка такой приказ отдал! Князь в состоянии лёгкой паники — вояк отправил, кого собрал, на лодках атаковать отправленных купцом налётчиков. Через пару часов они вернулись и доложили, что «Варяг» ушёл, перестреляв чуть не половину дружины купца, гонцы тупо не успели из-за свары посреди улицы! Князь в настроении питейном, убийства уважаемого купца новгородцы послам не простят, надо дружину собирать, готовиться выступать на Москву. Остановил его все тот же доверенный человек, Лок у него прозвище, сокращённое от Локки, ибо хитрый, зараза, и умный, и скандинав. И вот до того Лока стали доходить какие-то странные слухи. Да что там слухи, чуть не бунт в Новгороде! А кто виноват? Правильно, бабы!

После выступления нашей «комсомолки» Лады, митинг, организованный которой, не дал посланникам Рюрика дойти до «Варяга», народ чуть пошумел, но успокоился. А тут на сцену вышел отец Жуляны, внепланово, кстати. Папа собрал подарки дочери для подружек, и начал без задней мысли посещать таких же купцов средней руки, дарить их дочерям зеркала, косметику, показывать альбом, внуком да зятем хвастаться. Да девки его дворовые тоже язык подложили, тем похожие наборы подарочные сделали. В высокий политес папа не лез, тупо выполнил просьбу Жуляны. А тут ещё и мужики с пирса, которые дрова возили да уголь забирали, свои пять копеек добавили. Рассказали, что и плату им дали, и часть товара оставили, да ещё и извинялись за ущерб. А какой там убыток-то! Так, побили не больно да оглушили без последствий для здоровья.

Все это, митинг, подарки, рассказы, плюс безжалостная расправа с дружиной убитого купца, породило новые слухи. Мол, приехали люди добрые, всем бабам (!) обещали по зеркалу. Но купчина, козлина такая, на девку полез из послов, чем оскорбил её сильно, отчего послы собрались и уехали, оставив барышень новгородских без таких желанных «игрушек». Не верите? Вон, на девок дворовых гляньте у папы Жуляны, только им и успели послы оставить подарки. А все потому, что оскорбили «послицу»! О том бабам в детинце люди московские сами сказывали, мол, невинное дитя совратить собирался купец, мошной тряс, а как та на серебро не позарилась, так силой взять намеревался! Это они митинг Лады так восприняли.

День — слухи разошлись по городу. Ночь — бабы пилят мужей, мол, какого хрена я без зеркала, что, из-за купца на передок слабого!? День — замученные мужики уже сами по углам шепчутся, идут к папе Жуляны, прояснить обстановку. Там зеркало в человеческий рост и рассказ о том, как новгородская барышня стала первой московской «бизнес-вумен». Плюс про внука, что родился, а ведь дочка долго не могла забеременеть! Ночь — опять не спать мужикам, после их же рассказов жёнам. Им и про зеркало вспомнили, и про косметику, и про Ладу, что говорила о том, что женщин в Новгороде за людей не считают.

Олигархический клан убитого купца распался на третий день, по сути. Кто с ним работал, почти все перестали, к другим ушли. Те же, кто поумнее был, отправились к отцу Жуляны. Просят к князю пойти, раз он тут доверенное лицо послов тех странных, и кланяться ему на момент мирного решения конфликта с Москвой. А то бабы со свету сживут. Вон, кучками по городу стоят, что-то обсуждают громко и мужиков к себе не подпускают. Папа в шоке! Где он, а где — князь! На этот счёт и растолковал пришедшим людям. Те поняли по своему — начали задаривать в счёт будущих поставок московских товаров! Чуть не силком суют серебро да золото, каменья да меха. Да интересуются, может чего другого той Москве надо? Папа в «непонятках», он-то про торговлю с нами и не в курсе. Пошёл, ветром гонимый, искать, кто имеет хоть какую-то информацию о новом государстве. Нашёл Олега — тот как раз готовился в составе дружины Рюрика идти на Москву. Ладожский воевода, к его чести, сопротивлялся решению князя ответить Москве силой, уговаривал дальнего родича оставить эту затею и пойти поговорить. Да и Лок не торопиться просит, мол, надо поподробнее узнать о людях новых.

С приходом купца Рюрик занял выжидательную позицию. Длилась она не долго — подворье убитого купца загорелось, подожжённое чуть не с десяти сторон. Причём семья его сбежала от греха подальше. На пепелище образовалось подобие вече, что постановило — войну отложить, переговоры продолжить, за обиды дать Москве мзду, конфликт считать исчерпаны. Вече, по словам Олега, было из двух частей — первая, мужики, стояли в окружении второй, толпы баб, которая зорко следила, чтобы от их, бабий, интерес, был соблюдён. Ну вроде как под конвоем женским собрание прошло. Под шумок всё оставшееся имущество купца, включая долги третьих лиц в его пользу, отошло казне, мол, за обиды послам его отдадим. Понятное дело, далеко не всё в Россию отправлять собирались, часть Рюрик споро поделил меж довереенными людьми и мелкими купцами, на всеобщую радость.

Дальше — больше. Лок, быстро сообразив что к чему, опять запустил слух. На этот раз о том, что не только убитый купец обижал бедных послов, но и остальные олигархи тоже хотели под себя товар подгрести. Опять народ шумит, купцы открещиваются от обвинений, старые союзы распадаются, новые образуются, «партия» отца Жуляны, Ратибора, растёт как на дрожжах. Под чутким взором Лока, новгородцы шумят, требуют решения конфликта. И вот когда окончательно люди созрели, Рюрик вызвал Ратибора к себе. Тому, внезапно поднявшемуся до небывалых высот, объяснили положение, и уже попросили (!) выступить в качестве посредника на переговорах в отправляемом посольстве. Папа Жуляны согласился. Во-первых, статус в это время очень много значит. Во-вторых — самому интересно, что там в Москве. Ну а в-третьих, как не согласиться, если друзья-товарищи, новые и старые, пороги оббивают, просят хоть как-то укорот на баб найти, привезти им те долбанные зеркала!

Рюрик же посовещался с Локом, и тоже со своей стороны решил «подмаслить» Москву. Его доверенный человек внимательно изучил нашу с князем переписку, уважительно отнёсся к идее с Орденом Дружбы Народов, и между строк прочитал именно то, что я и писал. Теперь лично мне давали невиданное звание — Почётный Боярин Новгородский. Обязанностей нет, прав — тоже, так, ради статуса. Ну разве что могу пожить месяц-другой с семьёй в Новгороде за казённый, княжеский, кошт. А Москва и Россия теперь — Почётное Новгородское боярство, примерно на тех же условиях, без прав и обязанностей. Вот такие вот повороты судьбы.

И это всё — только та часть последствий, что торговли «бабским» товаром касается. А у мужиков — своя забота. Народ новгородский малость в шоке, особенно та его часть, что с битвами да походами связана, то есть — почти все. Сила-то на перехват «Варяга» вышла немалая — и ополовинилась чуть не за три удара сердца. Это одна лодка такое сделала. А сколько их у Москвы? Да и поединок тот… Бабу оскорбили, за пятую точку схватили, что тут такого? А она за железяку непонятную сразу хвататься и дырки в купце, который тоже далеко не слабый воин, давай вертеть, генетикой не предусмотренные. Мысль народная гибкая, сразу возник вопрос. Если у них такие бабы, то что за мужики? Это что, если бы кому из Чёрных Воинов обиду нанесли, так пол-Новгорода в Ирий, рай так называют, отчалит? Вон, дружина купца, половина от которой осталась, после битвы на Волхове вообще чуть не завязать решила с опасным бизнесом, да на землю сесть. А как они народ ослепили да оглушили? Это что, ещё и волховать-колдовать могут москвичи? Манны много и «скилы» прокачены? Как с такими вообще биться тогда? Не, тут народ отчаянный, но не тупой, быстро прикинул что к чему, и на войну с Москвой собирался нехотя, через силу.

Поэтому, когда информация о решении князя вести переговоры дошла до «ширнармасс», те самые массы его единогласно поддержали. Собрали людей из дружины Олега и Рюрика, группу родственников Жуляны, Ратибор с одним из сыновей, младшим, самого Олега и Лока. И вот эту банду и направили сюда…

— Погоди! А что, Лок здесь, что ли? — я прервал рассказ Олега.

— Ну да, он со мной был, и Ратибором, мы втроём сюда пришли — посланник Рюрика даже удивился.

— И я его в крепость пустил… Ой дурак! — я хлопнул себя по лбу.

— А что такое? — распереживался Олег, — Не так что? Мне князь наказал без договора не появляться. Ты, Государь, если что не так, не серчай…

— Да успокойся, все подпишем, не вопрос. Сами же текст готовили. Просто уж очень хитрый этот ваш Лок.

— Откуда знаешь? — Олег ещё больше удивился.

— Ну, из твоего рассказа, да и из письма… — я выдал ему ту историю, которая сложилась у меня в голове.

— Эвона как, — Олег даже растерялся, — выходит, сам князь купчину под бабу вашу подвёл? Под её выстрел?

— Так, ты подписку давал? — я грозно посмотрел на посланника, — Давал. Поэтому об этом молчок, то дела уже наши с Рюриком. А вот Лока бы надо позвать, да и я своих подтяну…

Позвал я Власа, Лиса, переговоры продолжили в более широком составе. Обрисовал обстановку, заслужил одобрительный, и даже уважительный взгляд Лока.

— Так что, посольство ваше удалось, практически. Теперь нас считают добрыми, богатыми, щедрыми. Ну и полными отморозками, что на каждый косой взгляд за ствол хватаются и палят в людей почём зря.

— Ну так это и хорошо! — радостно потёр руки Лис, — Все меньше лезть будут.

— А тебе Влас, ещё пятнадцать суток отработок, — я подписал заранее подготовленную бумагу.

— За что!? Получилось же, сам сказал… — приуныл пасынок.

— За некомпетентность. Вон, коллега твой сидит, Лок, он тоже по части безопасности, только в Новгороде. А ты не разглядел того, и в морду равному тебе профессионалу отвесил.

— То дело давнее, — с едва заметным акцентом промолвил Лок, поняв примерно половину из моей речи.

— Ну вот, пообщаетесь, подумаете вместе над тем, как границу крепить станем между Новгородом и Москвой, как связь налаживать, вопросы с преступниками и общими врагами решать. Думаю, тем для бесед у вас много найдётся.

— И что, прям так всё и расскажет мне малец? — улыбнулся хитро Лок.

— Ага, держи карман шире. На этом мальце, как ты выразился, трупов — чуть не пять десятков. И это лично в Хель отправленных. Думайте, как избежать в следующий раз таких вот «разборок».

Теперь Лок уже уважительно на Власа посмотрел. Ну да ладно, это сделали, теперь за «пряники» возьмёмся.

— Олег! Там Рюрик в письме писал про плату за обиды. Но как-то вскользь, неявно. Чего нам положено-то?

— Князь серебра прислал тебе, — пояснил Олег, — из имущества того купца. А про обиды он ещё на словах передал. Сказал, что если обида сильная той вашей девушке…

— Катя её зовут, — подсказал Влас.

— …Вот той Кате нанесена, то он готов её в жены взять себе, — закончил Олег.

Мы малость оторопели от такого предложения.

— У него же вроде княжна есть? — осторожно поинтересовался я.

— Ну да, только их четыре. Ещё, — Олег воровато оглянулся по сторонам, — девки, наложницы… Ты только не думай что Катю вашу в наложницы, нет! Он в жёны хочет!

— Э-э-э-э, это предложение как, обязательное? — я с тоской представлял, как на него отреагирует Катя, там и мне достанется, и остальные от гнева фурии не уйдут, да и не по Закону это, принуждать в свадьбе, — Или подумать там можно, Катю спросить…

Напрягшийся Олег выдохнул облегчённо:

— Это он на тот случай, если по другому никак, предложил. Ну как предложил… — все обернулись на Лока, а тот сидит, лыбится, мол, я тут не причём.

— Ясно, короче. У нас Закон, неволить её не стану. Захочет — пусть идёт за князя. Только я думаю, не согласится. Он у вас и так уже в годах, хоть и крепкий на диво, а Катя молодая, горячая…

— Ага, прям кипяток, — встрял Лок.

Все заржали, действительно, Катя у нас — палец в рот не клади. Купчина вон попробовал… Ну не палец, конечно, и не в рот, но тоже позарился на нашу Катю.

— Ладно, то понятно. Непонятно только, почему Рюрик на это согласился? Баб и так у него много, ещё одна зачем?

— Баб-то много, а детей — только две дочки, — пояснил Лок, — да и тех уже раздал по мужьям. Сына хочет… А ваши барышни крепкие, может, с ними что получится…

Я задумался. Ручки чешутся поговорить с Катей, уговорить её принять предложение Рюрика. И уверен, что смогу ей всё объяснить правильно, пойдёт она на этот шаг. Но, если честно, втягивать девочку в такое грязное дело, как политика, у меня, как у человека, а не государя, рука не подымается. И вот дилемма, как любит повторять Кукша, к какой стороне своей личности прислушаться — к государственной или человеческой? Для России династический брак такого порядка — несомненное благо. А вот для меня, Сергея — бессонные ночи и вечные сомнения и переживания. А ну как она там несчастна будет? Или там через неё Рюрику зло причинить захотят? Я вообще это пережить смогу?

— Короче, — я рубанул рукой по столу, — решать ей. Да-да, нет-нет, неволить не стану. Если не примет предложение, что тогда?

— А у нас на лодке подарок для невесты, — оживился Олег, — там меха дорогие да украшения. Вот они и пойдут в плату за обиды.

— Ну вот Кате это и отдадите, ей обида нанесена. А уж становиться княжной или нет, пусть сама думает. Единственно, с наследником, сыном Рюрика, надо подумать да со Смеяной поговорить. Может, поможем так, с уже существующими жёнами. Ну, пошли плату за обиды посмотрим, что ли…

— Там не только за это. Серебра ещё для покупки зеркал князь послал, — вставил, наконец, чуть пришедший в себя Ратибор.

— Хорошо, учтём, — мы все встали и пошли к судостроительному.

Пришли к пирсу, там обстановка менее дружелюбная. Мои также держат под прицелом лодку посольскую, народ на ней в напряжении. Разве что Жуляна с подружками развлекает отца и брата, рассказывает, как мы живём, внука показывает.

— Ну давай смотреть, что там в качестве платы Рюрик передал, — я попросил Кукшу, руководящего «осадой» лодки чуть снизить уровень безопасности.

Олег метнулся на борт, и выпрыгнул с парой человек с мешками в руках. Два больших, один поменьше, но, судя по тому, как Олег под его весом согнулся, потяжелее. Поставили на пирс, развязали… Мои даже присвистнули — нам перепал натурально мешок серебра! Вот прям мешок! Там какие-то монетки, слитки, гривны да обрубки их, рубли серебряные. В других мешках — мех, плотно скрученный да увязанный. Хороший такой, добротный.

— Ого! Это ж сколько тут! — Лис чуть не трясущиеся руки тянул плате за обиды.

Олег назвал цифру. Ахнули уже все, включая присланных Новгородцев, они тоже не знали, что везут.

— Ну ни… чего себе! — вымолвил я, — Лис! Тащи накладные и Леду, охрану с лодки на низкий уровень, народ посольский пусть в лагере за стеной деревянной располагается — будем дебет с кредитом сводить…

— Тут вот ещё за обиду, от князя, для Кати… — начал было Олег.

— То потом, дай с этим разобраться.

— А чего разбираться? Цена нормальная, по весу — Лис приподнял мешок, — вроде хорошо выходит.

— Сколько и каких князь зеркал хотел? — спросил я у ратибора.

Тот сделал неопределённый жест рукой, мол, на сколько хватит — всё возьмём.

— Ладно, посчитаем. Да и качество серебра оценим заодно…

Подсчёты затянулись почти на неделю. Посольство в основном сидит в лагере, их охраняет с башни одинокий пулемётчик. Жуляна с Ярило родичей принимает, Лок с Власом торчат в основном у Держислава в клубе. Вот уж действительно не знаешь, где найдёшь, где потеряешь! Лок сильно заинтересовался нашим гримом да нарядами для сцены, мол, был бы в таком в Новгороде — не узнали бы, надо перенимать опыт. Влас же конспектирует разговоры с ним, потом вместе вечерами разбираемся в сложившейся ситуации в свете новых международных договоров.

Олег, Вольга и Ратибор с нами сидят, торгуются. Это тут проблема. В моё время деньги одинаково стоят, ну, если валюту не брать. А тут мало того, что товар весь разный, уникальный, так ещё и средства оплаты такие же. И состав сплавов, и размер, и плотность — все разное. А ещё меха — с теми вообще тихий ужас. Приял волевое решение — все серебро в переплавку, сделать штамп, по типу того, что мы для своих железных монеток использовали, только со знаком Рюрика вместо нашего герба и надпись о номинале на монетах на словенском. Ценные, уникальные монеты, отправил в свою нумизматическую коллекцию, остальное в печь. Олег кинулся было спорить, мол, князь-то по весу спрашивать станет, а ну как меньше денег выйдет после переплавки? Успокоили, на первый раз мы ему скидку хорошую дадим да по массе серебра товар отгрузим, до штамповки монеток с номиналом.

Станок есть, штамп протравили, Буревой нам всё серебро переплавил, добился одинакового состава. И пошёл поток монеток. Определили пять номиналов, от одного до пяти рублей, чтобы удобнее было, разное количество сплава на каждый номинал, быстренько сделали валюту. Процесс торга пошёл легче. Разве что удивлённые взгляды послов да расспросы их затягивали процесс.

Зачем резьба по краю? А чтобы не обрезали монеты. А картинка с обоих сторон? Чтобы не стачивали плоскости, потому и рисунок неглубокий. А вес какой? Вот вам таблица, там в наших величинах размеры и вес. А в словенских мерах? А вы сможете словенские меры дать? Ну вот пядь есть, палец, в них как получиться? А вы всем посольством пальцы да руки свои измерьте, вот линейка, да потом прикиньте, насколько разные монетки по вашим мерам получатся. Ушли — вернулись грустные, не думали об этом.

Оказалось, по нашим расценкам, что Рюрик нам заплатил за несколько сотен малых зеркал, с две ладошки каждое. Если честно, далеко не факт, что мы это в обозримые сроки сделаем. Лис, правда, настаивал на том, что надо по Новгородским ценам считать. Не получается — слишком уникальный товар, нет такого у них на торге. Спросили Ратибора, на сколько собственно они рассчитывают товара, ежели только зеркала отгрузим. Оказалось, на три десятка! Ну нихрена ж себе у них там цены! Но и разорять Новгород нам не с руки, сели думать. И себя обидеть не хочется, и Рюрика — тоже. Сошлись на том, что мы им штук пятьдесят отдадим, они на складе есть уже, а там пусть разбираются. Перешли к мехам. Опять проблема обменного курса. По нашим записям шкурки те очень дешёвые выходят, а нам половину из планируемых трёх десятков зеркал именно шкурками заплатили. Начались торги. Сошлись на том, что меха мы все заберём, а вот серебра часть в новеньких монетах уйдёт обратно к князю. Причём Лок на этом настоял, у него какие-то свои резоны есть.

На перспективу же решили чуть по другому делать. Пусть нам новгородцы дадут перечень товаров с ценой на их торге, а мы уж станем заказывать им поставки в качестве оплаты за наши зеркала. Интересовали меня импортные вещи да сырьё. Соль прежде всего — не могли мы этот дефицит преодолеть пока полностью. А из далёких стран пусть тянут всего по чуть-чуть, может, сгодится что. Ну и привычные уже мне цветные металлы — медь, олово, свинец. Причём не в дельных вещах, а в слитках да заготовках, тут уже, в Москве, определим, что с ними делать.

Вообще же ситуация складывалась странная, хоть и ожидаемая. У нас по сути автаркия, замкнутое государство на полном самообеспечении. Если мы отгрузим в Новгород несколько десятков ростовых зеркал, да Рюрик их продаст по новгородским ценам, мы тупо подберём всю наличность в княжестве. Торговля встанет, что делать дальше — неясно. Купцы, понятное дело, повезут их дальше — но своих-то баб для начала надо обеспечить, а то после нашего визита они бунтуют. Но даже если они их дальше продадут, через пару циклов ситуация все равно повторится, мы высосем из Новгорода «наличку». Что князь может нам предложить взамен? Ни-че-го. Город торговый, купеческий да ремесленный, а по этой части мы его сами завалим чем хочешь, в большом количестве, да ещё и такого сверху добавим, о чем там отродясь не слышали. Да и импорт не сильно эту ситуацию меняет. Вон, Добролюб из Гребцов, привёз нам перец на пробу. Он рынок проверить московский хочет, понять, чем после животины он меняться сможет. Обычный чёрный перец, горошком. Только тут он на вес золота почти, а мы его весь посадили, в теплице, взошло три ростка. Их берегут как зеницу ока, и скоро они дадут семена, потом — ещё, в геометрической прогрессии. И через пару лет мы сами перцем тем кого хочешь завалим. Подарил папа Жуляне потрясающую гривну, не ту, которая тут за валюту, а на шею вешать, украшение. Золотая, между прочим. А дочь его в артель подростковую отвела, где мы из меди и стали украшения делаем, там такого — завались. Ну и что, что металл не благородный? Зато красиво, и не так громоздко. А у нас скромность ценится, вон, на Государе почитай только плащ с золотым шитьём да кольцо обручальное маленькое, кривое. А уж если глава государства так выглядит, то и остальным не грех. Нет у нас примеров разгульной роскоши! Не на кого опираться при формировании образа! В Новгороде купец перстнями пальцы украсит, гривну золотую на шею, мехов побольше — и сразу все видят, что богатый, солидный мужчина. А у нас такой появиться — только пальцем у виска покрутят, мол, чего он по жаре в таком виде гарцует? Тяжело и неудобно. А статус — на погоне видно, да по нашивке нарукавной читается. И те маленькие звёздочки на плече зачастую больше значат, чем все меха того купца. Проблема у нас с товарами. Единственно, за книги зацепились мы, что в Новгороде, бывает, продаются.

Они тут тоже бесконечно дорогие — их пишут от руки, на пергаменте, коже выделанной, украшают каменьями. Двух одинаковых, по сути, нет — что там переписчик увидел в оригинале, неизвестно. Везут их с юга, из Византии, в основном. Ценность их для всех — огромная, а для нас — непонятная. Прикладные знания из них черпать? Да мы сами тут кому хочешь нос утрём по этой части. Философские и религиозные трактаты собирать? А нужно оно, плодить сомнения да культы? Мало ли что мои граждане прочтут между строк… Но все же это пока единственное, что нас хоть как-то заинтересовало. Может, хоть что-то полезное узнаем — и то хлеб. Вроде, разрешили вопросы торговли.

— С Катей надо решить, — напомнил Олег.

— О! Точно! Давайте, несите плату свою, что Кате за обиду полагалась, я девушку позову.

— Ну что, Екатерина, — начал я, когда все собрались, — у посольства Новгородского к тебе есть дело…

— Про купца того? Так он сам первый… — девушка сразу показал свои «иголки».

— Нет, про купца все уже решилось. А вот за обиду тебе Рюрик решил отплатить. Руку и сердце своё тебе предлагает, замуж зовёт…

— Да как он…! Да как вы…! — Катя начала орать, посольство малость в шоке от её напора.

— Цыц! Пока лишнего не наговорила — замолчи! — я ударил ладонью по столу, — Дослушай сначала, истребительница купцов! Я сказал, что без твоего согласия ничего не будет. Поэтому эмоции в сторону, по существу говори. Согласна или нет?

— Нет! Не пойду! Режьте, бейте — не пойду! У меня вообще жених есть! — выпалила Катя и вся съёжилась в комок.

— Э-э-э, ну нет, так нет. Вот тут распишись, это Рюрику пойдёт, письмо о том, что претензий ты не имеешь и конфликт улажен. На, ознакомься. Это вот, — я ткнул в пару мешков с мехом, — тебе в качестве компенсации. Безотносительно решения по свадьбе. А вот с женихом твоим…

Я вопросительно посмотрел на своих — те недоуменно плечами пожимают. Из группы посольских тихое кряхтение, показалась и скрылась красная рожа… Вольги!

— Позвольте, это что? Вольга, что ли тут у нас барышень охмуряет? Катя? С Вольгой? А как же Магда рыжая? — вот те раз, пустил козла в огород.

— Ну я… это… того… — Вольгу вытолкнули вперёд, мнётся, ничего связного сказать не может.

— Меня в принципе только серьёзность твоих намерений интересует, а остальное дело ваше.

— Я серьёзно! — чуть не с обидой в голосе выпалил Вольга.

— Ну вот и ладушки. Катя! Ты подписала? Давайте теперь все на выход, а я с воспитанницей своей поговорю. Да-да, Вольга, и ты на выход.

Разговор не сильно затянулся. Оказалось, Вольга к Магде дышал не ровно исключительно из-за её яркости, необычности. В штанах не удержать своё… Гм… Расположение к ней, вот и лез. А с Катей у них уже на более серьёзном эмоциональном уровне сложилось. Девушка в него ещё там, в Новгороде влюбилась, когда он за неё в драку полез, обычная, в общем-то, история. Ну тот тоже в процессе обратил внимание на девушку, и пока мы рядили кто кому из нас с Рюриком должен, получилась у молодых любовь. Но все в рамках закона, без сеновала. Катя чуть не плачет — думает, я против буду. А Государь у них вместо папы и мамы, как у всех воспитанниц Смольного, и мнение моё, благословение, много значит. А у меня другая проблема — брак-то межгосударственный! А мы такого пока не делали.

— Ты не реви, я в ваши дела амурные лезть не собираюсь. Сладилось — и то хорошо. А вот с официальной частью… Как жениться будете? По каким обычаям? Где жить планируете?

— Что значит — по каким? — слезы на щеках мгновенно высохли, — По нашим, московским да российским. И жить тут будем! Я что, дура в глухомань новгородскую переезжать? Пусть сам переселяется!

— А его отпустят? Он ведь Олегу роту на верность давал? Или вы не думали о том?

— Не дума-а-али-ли-ли-ии! — ну вот, опять зарыдала.

— Ладно, ты не реви, придумаю всё так, что здесь Вольга останетесь, — я встал и приобнял девушку.

— Ой! Спасибо дядя Сережа! Вы придумаете, вы умный! — слезы прекратились, улыбается.

— Блин, ну какой я тебе дядя Сережа! Я ж Государь! — пора заканчивать эту вольницу, а то, чего доброго, ещё и при послах ляпнут «дядя Сережа», статуса потеря будет.

— Ну ладно, государь! Но ты умный, ты придумаешь, — и обниматься лезет.

— Ладно, иди давай, меха свои не забудь. А я пока бумагу писать буду. Потерпите, если что, пару-тройку месяцев?

— Потерпим! — донеслось от двери, упорхнула истребительница купцов наша с мешком на перевес.

На утро провожали посольство. С собой дали документов кучу, официальных, да ещё один — личный. Инструкция по здоровому образу жизни для того, чтобы наследник у князя появился. Ну там жирное не есть, алкоголь не пить, свежий воздух, диета, молочко, от ядов всяких — список прилагается, со свинцом и его соединениями во главе — держаться подальше. Это после Жуляны такое у нас появилось, её так лечили. Может, и тут поможет.

Кроме бумаг отдавали монетки новые, серебряные и зеркала. Ростовых не было, большие под заказ будут, за какую-нибудь сильно крутую книгу или по личной просьбе Рюрика. Ну и наше видение процесса торговли с Новгородом на бумаге изложили, пусть подумают. Плюс набор измерительного оборудования и описание технологии приведения серебра к нужному нам составу, чтобы не было претензий при взаиморасчётах. Отдельно коснулись Кати и Вольги.

— Я вот что думаю, — обратился я к Локу, посматривая на нашу парочку влюблённых, — надо бы нам постоянное представительство иметь друг у друга. Ну или хотя бы в Москве. А то с вашей стороны вечно лезут, то боярин, то, вон, Олег саблей машет… Нам нужен отдельный посол, имеющий полномочия представлять Рюрика в Москве. Причём такой, что бы мы его знали, да не против были его тут нахождения…

Катя заулыбалась, покрепче взяла Вольгу за руку. Тот пока ничего не понял, стоит с серьёзной мордой.

— Кого им видишь? — спросил Лок.

— Олег бы конечно подошёл, — задумчиво произнёс я, ладожский воевода встрепенулся, — но и так нагружен, на торге дел много. А вот Вольга например…

— Хм, — Лок с улыбкой посмотрел в сторону смутившегося парня, тоже все понял, — тут князь пусть решит.

— И то верно. Ну что, давайте прощаться?

Посольство уплыло, забрав Вольгу с собой. Пусть Рюрик ему «нарежет» прав да обязанностей, сюда отправит, тогда и свадьбу сыграем. А Москва приходила в обычное русло после особого положения.

До Нового года мы обеспечили домами все семьи, которые планировали. Новых людей, три семьи ещё пришло из Гребцов, поселили в освободившиеся бараки. Когда их теперь снесём даже и не знаю, очень удачные получились постройки. В таких условиях люди привыкают к нашему образу жизни, учатся, потом, по идее, мы их дальше переселять должны, в каменные дома. А их планируется меньше, чем задумывалось — появился в проекте «Посольский квартал». Вольга там по началу один будет, потом ещё могут подтянуться, и ещё. Где мы их селить будем? За стеной? Нет уж, пусть под боком будут, так за ними наблюдать проще. Ну и Катю я не готов был выселять в палатку. Дома посольские практически такие же, как у нас, разве что забор ещё предполагается, и проходная, чтобы туда-сюда не шастали. Ну и плата за аренду посольства будет, чтобы не просто так тут они сидели на казённых харчах, её потом определим.

А вот людей, скорее всего, больше не придёт. Добролюб, отец Ярило, что привёл партию скота и переселенцев, сказал, что в Гребцах больше никто не желает пока переезжать в Москву. Ну а мы в других местах пока вербовкой не занимались, не до того было. Но пока людей хватает, вроде. И наши подростки в силу вошли, и пришлые чуть притёрлись и освоились, корельские ребята вторым потоком ещё в начале прошлого года заселились в качестве «заложников» в наше Суворосвкое и в Смольный, в конце осени с Ладоги морячки, которых Златобор завербовал подтянулись… Москвичей у нас более под тысячу выходит, если с младенцами посчитать и с теми, кто вроде как не гражданин, но уже в процессе переезда. Ну как Ярило, например и его дружинники с семьями. Последние тоже не горят желанием с хорошо оплачиваемой работы по подготовке экипажей сновать с призрачными шансами на успех по городам и весям на лодке, потому и рапорта пишут о приёме в гражданство. Разница, собственно, между полностью свободными гражданами и крепостными, например — только в возможности занять должность на государственной службе. Те же, кто пока только работает над получением заветного, не побоюсь этого слова, паспорта, ещё и права ношения оружия лишены до поры до времени. Вот таким коллективом и живём.

Под Новый год приехал Вольга, с телегой и боевыми конями. Рюрик его статус подтвердил, троих дружинников дал с собой, в январе сыграем свадьбу. Пока же новоявленный посол изучает свой статус в Москве и обживает новый каменный дом. Мы тоже все привыкаем к жилью, прикидываем ремонт, думаем, как дальше жить будем.

У меня в доме откровенный бардак, внизу, на первом этаже, совещания постоянные, ибо нет пока ни Дворца, ни Дома правительства, а актовый зал уже далеко, ходить лень. В наших домах теперь тоже крепостные, да часть из них обозначена как домики для гостей. Там сейчас обитает Златобор со своими возницами. Пришёл под Новый год, ибо торговля по зиме встала речная, привёз нам образцы товаров из дальних мест. Кофе привёз, чай, хлопок, шерсть красивую, много всякого барахла для лаборатории Буревоя. В доме не поместились у Ярило, там ещё и мелкий, дядька своих возниц бросать не стал, вот и живёт пока, праздника ждёт. За кофе я ему готов был прямо сейчас отсыпать товара из государственной казны, а вот народ не оценил вкуса, горький он для них.

Совещание, традиционное, предновогоднее, провели также у меня дома. Подвели итоги всех наших трудов, наметили планы на будущий год.

— Сейчас нам надо последний рывок сделать — гавань вырыть. Её сделаем — и чуть легче станет, — я накидывал план работ, — домами всех обеспечили, дальше меньше народу переселяться будет, можно снизить темп. Внутригородские дороги по мере сил будем делать. Вот и получается, что народ у нас чуть вздохнёт после гавани.

— А что дальше делать будем? — поинтересовался Святослав, — Ну гавань, ну дороги, а потом?

— А потом — ремонт, — не отвлекаясь от записей, ответил я.

— Ремонт чего? — недоуменно уставился на меня народ, я поднял голову.

— Дома людям дали? Дали. Они их обживут за полгода-год? Обживут. Что дальше делать начнут? Правильно, ремонт, под себя жилища обустраивать будут. Ну и мебель, посуда, да много чего! Ведь пока в столовой кормили — это не требовалось, а теперь каждый для своей семьи в дом потянет. Народ по артелям рассосётся, станут разные занавески да стулья делать, обои на стены, бумага такая специальная, паркет на пол. Я по своему опыту скажу, ремонт можно только прервать, закончить нельзя. Так и будут непрерывно что-то доделывать. Горшки с цветами на окна — нужна теплица для южных цветов, выращивать их будем… Вот список, краткий, посмотрите, — я вывалил на стол грандиозные талмуд, который писал чуть не третий год уже.

В нём куча мелочей, который жизнь легче делают. Домашних, канцелярских, кухонных, мебельных и прочих. Даже про крышки латунные для банок консервных с резиновым пояском написал.

— Ого! И всё это, думаешь, понадобиться?

— Ещё как! Бабы кухарить сами начнут — польётся поток претензий. Хранить негде, работать нечем, сковородки, кастрюли, мойки-сушилки. Это всё — отдадим на уровень артелей. Я думаю, пятая часть населения точно у нас уйдёт с работы на окладе на собственное производство. Нам то только на руку — не придётся отвлекать силы на бытовые вещи, а то чуть не половина их уходит на стулья да тряпки.

— А финансов хватит? Денег для оборота? — вступила Леда.

— Должно, — пожал плечами я, — на крайний случай будем через госзаказ «впускать» их в оборот. Вы думаете, почему я по гавань сказал, а про здания административные, торговый центр, образовательные учреждения и больницы — нет? Потому что мы посмотрим, кто что придумает да делать начнёт, а потом уже и строить станем, чтобы красиво было.

— Хе-хе, это дело, — Лис радостно потёр руки, — потом мы это в Новгород повезем, мебель ту же да посуду.

— Ага, и опять неделю думать станем, что в замен просить, — засмеялись мои «члены правительства».

— Вот-вот, да и мебель возить резона нет. Фурнитуру, ручки дверные да петли, доводчики и прочее металлическое барахло, включая крепёж — да. Оно места мало занимает да и…

— А мы как с лодками сделаем! — не сдавался Лис, — Инструкцию без слов, разобранную мебель повезем! Все больше прибыль…

— А ведь верно, — я сам заулыбался, — ИКЕА отдыхает. Ну то потом расскажу, а пока что по остальным делам? Есть мысли какие, что в план на следующий год включить надо?

— Есть, — привстал Добруш, — по болоту есть идеи. Смотрите… Вот тут как лёд встал Горшок пробежался, с бригадой. Болото наше — это на самом деле цепь небольших трясин, они связаны несильно, потоками, типа ручейков да речушек…

На карте Добруш отмечал новые данные о нашей географии. А потом начал лепить крестики:

— Вот тут, тут, тут и тут мы каналы если сделаем, а по этим перемычкам насыпь, чтобы вода не ходила из одного болота в другое, можем осушить их, и в озерца вот эти слить. Получиться сухой путь к корелам.

Идея была заманчивая. Но есть много «но». Какая там вода? Озера мы не убьём? Куда дальше воду девать? Да и осушиться ли болото? Вопрос на вопросе и вопросом погоняет.

— Ты вот что, Добруш, выбери болото поменьше, да испытай всю технологию. Надо понять, насколько она пригодна. Обеслав! Механические цеха что предложить для этого могут?

— У нас плановая модернизация идёт, — раскрыл свои записи Обеслав, — трактора до третьей версии дорабатываем. Подшипники, подвеска, сплавы новые — прирост по силе процентов десять будет, ну и дополнительно полгода до капитального ремонта, по расчётам. По навесному оборудованию тоже есть мысли. Вот например…

Обеслав представил широкой публике некий эскиз. На эскизе изображён… Ну, больше всего это напоминало скорпиона.

— Хм, забавная штука. Скорпиона напоминает, есть такое не то насекомое, не то пресмыкающееся в пустынях, — я рассматривал рисунок, — это вот этими «клешнями» вы землю подгребать будете, вот этим её рыхлить, а по «хвосту» — выбрасывать?

— Да, там ещё будет съёмный ящик для земли. Его заменяешь, землю вывозишь. Будем утрамбовывать её внутри крепости, чтобы на одном уровне всё было.

— А хватит места внутри города? — с сомнением спросил Святослав.

— Не хватит внутри — снаружи будем укладывать. Всё равно, рано или поздно, расширяться начнём. — я на карте очертил будущие границы нового периметра, включающего Перуново поле.

— Ого! Эта стена чуть не двенадцать километров по периметру получиться! Это ж сколько работы! — хором воскликнули мои соратники.

— Ну да. А что делать? Москва-то растёт! Вон, нас чуть не в половину больше стало, куда людей селить? Плюс мы дома под посольство выделили, плюс ещё гостиницы да общежития для приезжих, плюс…

— Да понятно, что дело нужное, — выдал Лис, — остановимся — сомнут, надо расширяться… Только вот почему только Москву расширять будем? Другие города основывать не станем разве?

Народ затих. Ещё недавно мы оценивали стену вокруг нашего села, ставшего городом Москвой. Теперь мы хотим основывать города… По факту, крупные защищённые населённые пункты тут основывают только князья да прочие главы государств. И мы уже фактически, а не только по названию, приравниваемся к ним. Да, пусть в том же Новгороде живёт чуть не несколько десятков тысяч народу, да, на Юге города есть и побольше того, где Рюрик обитает, да, наше население несравнимо — но мы уже задумываемся над расширением территории. Это несколько обескураживало.

— Будем. И города новые, и посёлки, и деревни. Но не просто так, переселяя людей в них из Москвы, а с умом. Надо, чтобы местное население в тех местах, где мы будем территорию считать своей само дозрело до городского образа жизни, — я откинулся на стуле, — основать город просто. Приехали, забор побольше поставили, ну и вроде как готово, только название придумать надо. А что с людьми делать? Готовы ли они к новому образу жизни? Мужиков из деревни вывести можно, а деревню как из мужиков «выводить»?

Народ смотрит с интересом и непониманием.

— Вот представьте, на секунду, что возьмём мы деревню под сто-двести жителей, с их привычным укладом, и объявим городом. Ну да, десяток человек, пару семей московских, мы им дадим, на усиление, стену сделаем, объявим план застройки, Законы наши, и прочее. Банальная вещь — как заставить их умываться по утрам да зубы чистить? Как мотивировать их стену в порядке содержать? Как заставить воинскому делу обучаться, не забывая о том, что как они ему научатся, так первыми под нож наши московские семьи, как самые обеспеченные пойдут? Представили?

— Силой князья заставляли, обычно. Мыто берут, на воинов да на стены. Может, и нам так стоит? — предложил Святослав.

— Ага, и чем мы тогда отличаться будем от них? В чем смысл будет деревенькам под нас ложиться? — запротестовал Буревой, — И тут князь, и тут князь. У Рюрика того же — дружинники, у нас москвичи. Мыто — одинаковое, условия, почитай, те же. Смыл менять что-то?

— Нд-а-а, задачка, — почесал затылок Лис, — и как тогда? Как расширяться будем.

— А нам и не надо ничего дополнительно делать, — улыбнулся я, — всё уже готово.

— В смысле? Кто-то сделал? Кто? — понеслось с разных сторон.

— Ага, мы и сделали. Изменения по статусу жителей помните, что в ноябре вводили? Вот это и есть уже готовое решение. Если всё делаем по нему, да ещё и про «Плесень» не забываем, — народ подтянулся, стал серьёзным, секретный план для нас имел почти мистическое значение, — то получиться следующее. Сначала — торговля. Причём тем товаром, который нам интересен. Приподнимается село на обмене с нами, богатеет. Так? Так, но ответственности мы за село не несём. Чуть приподнялись, будут думать, как ещё достаток повысить. А для этого к нам надо на обучение людей прислать, грамоту освоить, новые технологии…

— Приедут, увидят как у нас все устроено, у себя так делать будут, — добавил Лис.

— Не смогут, — встрял Буревой, — за короткий срок такого не освоишь.

— Значит, наша помощь потребуется, — добавил я, — а на каких условиях мы её предоставляем?

— В долг, — Торир добавил свою лепту, — а значит, станут они данниками. Подданными. С заложниками у нас.

— А потом богатство сохранить захотят, — расцвёл Кукша, — крепость сооружать начнут, тут мы им опять поможем, крепостными станут!

— И город — готов! — заключил я.

— Ух ты! Все сами! По своей воле! — восхитился Святослав, потом посерьёзнел, — Но ведь надо будет их защищать? Крепостных-то?

— Вот! Правильно! Поэтому они не просто крепость должны построить, но такую, где продержаться смогут до нашего подхода. И сообщить о нападении.

— А это воздушный шар и связь, — Влас уже что-то конспектировал.

— И значит — ещё обучение, и шар тот, другие ресурсы, — проворачивал Лис в голове всю ситуацию, — в долг, причём. А когда дорастут до этого, уже готовые жители будут, нам во всём следовать начнут да Законам подчиняться… Эвона как мы всё, оказывается, здорово придумали!

Народ зашумел, настроение поднялось. На чёрканых-перечёрканых листках формировалось представление о расширении территории. Села, деревни, посёлки, города — должны прежде всего иметь связь с Москвой. Иначе никак, особенно, если они крепостными населены. Получается, что шаг у нас — десять километров, или двадцать, в зависимости от условий, в которых это всё строиться будет, шар столько потянет. Помимо связи нужны дороги. От этих фактором зависит необходимый размер и оборонительные функции крепости. Допустим, появится у нас на расстоянии сорок километров поселение, что захочет стать крепостными, вроде нашего завода металлургического. Значит, две-три крепости между, в долг на поселение, потом дорога, тоже в долг, крепость должна простоять до подхода основных сил, это половина дня минимум, часов пять, если быть точнее. Вот из этих соображений и получается крепость с запасами и складами. А если сто километров? Да ещё и по морю или озеру? Нужен патруль сигнальный на воде или путь по берегу. И сколько там башенок сигнальных — одному Перуну известно. Значит, если путь по воде пролегает, крепость больше должна быть, на более длительную осаду рассчитанная. И патруль из лодок, чтобы постоянно курсировал к тем сёлам. И корабли для перевозки необходимого контингента. В этот день впервые было произнесено слово «экспансия», и объяснено его значение.

Помимо этого в рамках «Плесени» были сформированы основные принципы расширения границ Российского государства. Экспансия, по сути, становится добровольной, то есть взаимодействующие с нами люди сами должны «дозревать» до необходимого положения в рамках нашей страны. Если же военным путём придётся двигаться, то суть меняется мало. Оккупационные силы мы выделить не сможем, пока, а значит, надо убирать «дрожжи из туалета» — всех военных, местную власть, аристократов и просто авторитетных людей из потенциального российского населённого пункта. Ну вроде как я Станислава из «бомжатника» вынул, и как мы деда-маразматика корельского отправили к предкам. Убирать — не обязательно до смерти, может, пригодятся люди эти ещё. И тут в разговор встрял Торир.

Идея сама ему понравилась, от своих викингских замашек вождь уже отошёл. Но образ жизни скандинавский — помнил. И вот вопрос, что с ними делать? Ибо границу с нами Рюрик провёл достаточно широко — по Неве и Свири, а дальше все вроде как наше, и в случае пограничных конфликтов все решаем переговорами. Ну ладно Карелия, а финны? Шведы-свеи? Норвежцы-мурманы? Они вроде как в нашей зоне влияния, по договору с Рюриком. Правда, сами скандинавы об этом не в курсе, но то дело наживное. Вопрос с людьми, живущими с меча. Их-то соблазнить тёплым сортиром да зеркалом для бабы не получиться, а таких тут много. Не только скандинавы, но и славянские племена всех сортов, кочевники на юге, северные всякие чудь да поморы, если они уже есть. Что делать с вояками? Убивать? Так мужиков не останется, там чуть не три четверти по отдельным племенам можно гоповарваров найти. Вынимать? А «вынималка» не отвалится, сотни, если не тысячи воинов кормить-поить-охранять в Москве, пока они проникнутся Законами да порядками российскими. Да и то вопрос, проникнутся ли…

— Даны, мурманы под руку могут не пойти. Далеко от нас. Они воины знатные. И хитрые. Или могут пойти под нас, и предать, в том боги их не осудят, если победят, — рубленными фразами вождь описывал возможные варианты, — если же много их будет, да богатство у нас почуют — пойдут походом на Москву. Несколько тысяч воинов мы можем и не сдержать. Даже с пулемётами.

— Надо флот делать, на озере их бить, — вступил Кукша.

— Ага, всех убить. До подхода их на берег, — я тоже пытался понять наше отношение к гоповарварам, — Торир! Ты рассказывал, что город крупный брали, ещё когда ты мечом махал. Там ещё вождь был, что племена объединил…

— Рагнар. У Франков город брали, по реке. Пари его называли. Только мы не взяли. Выкупом обошлись.

— Париж, значит взяли… И сколько там народу вас было? Прикинуть сможешь?

— Лодок так больше ста, если не полторы сотни. Людей тысяч шесть-семь, но там некоторые не дошли, оставались грабить в пути, — Торир уже достаточно умело владел цифрами и математикой в целом.

— Значит, шесть тысяч. Полторы сотни лодок. Кукша, какой флот нужен, чтобы их перебить? Сколько людей в военно-морских силах Москвы будет?

— Всё население. Ещё и не хватит, — нахмурился пасынок.

— Вот. Значит, чисто военное решение проблемы тут не подойдёт. Надо куда-то деть пассионарное население…

— Кого? — опять удивленный хор голосов.

— Ну у нас был такой ученный, Гумилев звали, он говорил, что в каждом народе найдётся толпа людей с шилом в пятой точке. Вот эти люди или жизнь вокруг себя меняют, или войной на соседей ходят, там порядки свои устанавливают. Викинги — они как раз из тех, пассионарии. Они первые в походах, и в торговле, и в мореплавании. Гибнет их много, чаще умирают, чем те, кто на земле живут. Ну и все общество в итоге, в среднем, становится менее пассионарными, уже никуда не стремится.

— Похоже, — произнес Торир, — викинг без похода жить не может.

— Вот-вот. Значит, надо этих товарищей, не только викингов, к себе на пользу использовать, не забывая про их стремления. Надо направить деятельность этих пассионариев на пользу Москвы.

Народ зашумел. Понеслись предложения, от найма и отправки в земли, что от нас подальше лежат, до подкупа и взяток.

— Нет, только подкупы и найм тут не подойдут. Рано или поздно взятки вырастут, и мысли появятся на момент прижать нанимателя, то есть нас, к ногтю. Чего за три моря за добычей гонять, если тут, под боком, есть богатая Москва, которая сама деньги несёт? Но Россия даёт частями, лучше сразу всё взять самим. Я так думаю…

— Так и будет, — подтвердил Торир, — пробовали на западе правители подкупать, тем и кончилось.

— Значит, надо предложить альтернативу. У меня из прошлого, тьфу, будущего, только один пример есть. Казаки их звали. Такие же с шилом в пятой точке, их по границам селили, да снабжали князья и правители прочие. А те границы сторожили и территорию расширяли. Ну вроде как в поход ходили, на землю садились правителями, потом, когда туда власть княжеская приходила, со временем, шли дальше, новые земли осваивать. Только тогда, в моё время, это было как-то само собой, а мы должны это мероприятие, раз уж не можем с ним бороться, возглавить, — мысль пришедшая мне в голову, была достаточно разумной, хоть и не проработанной, — Торир, скажи, если твоих соотечественников вооружить, доспехами обеспечить, отдельные дружины, и дать им некие условия. Например, вот есть местность, там селища да города. Мы вас поддерживаем материально, вы их захватывайте, если хотите. Но после десяти лет там, или пять «сидения» на дани с местных придёт наша власть? А вас — снабдить опять, премию выдать, да дальше отправить?

— Все не пойдут. Часть останется сидеть, — сразу предупредил Торир, — но ещё люди набегут. Не все, крупные отряды не пойдут на такое, они и сами взять всё могут. А вот мелкие…

Вождь задумался. Остальные тоже, возникло молчание, нарушаемое лишь поскрипывание карандашей.

— Значит, разделять их надо, — первым нарушил мыслительный процесс Влас, — крупные отряды они из мелких состоят, вот эти мелкие и надо на нас работать подписать. Да под клятву.

— Выходит, «Плесень» разрастаться будет военными походами, — произнёс задумчиво Святослав.

— Ага, и народ под викингами посидит, старым укладом, потом под нами сговорчивее будут, — добавил Лис.

— И то верно, — я подвёл черту под записями на своём черновике, — выходит, надо тебе Торир садиться, и с Лисом и Кукшей продумывать новую часть «Плесени» — военную.

— Выходит так, — вождь был доволен, убивать под корень его соотечественников никто не хотел, уже хорошо.

— Пока об этом подумаем, — сказал я, — надо ещё проработать вопрос в части направления, куда посылать наёмников-казаков, сам процесс, наши действия, определить сроки и ресурсы…

— Ладно, — закруглил наши посиделки Буревой, — помечтали, и будет. Новый год на носу!

— И то верно, — встал я, — мне ещё репетировать надо, с женой.

— Так и не сказал, что ты там задумал, — пожурил меня Лис, когда мы все выходили на улицу.

— Увидишь. Сюрприз будет, — парировал я.

— Не как с Дедом Морозом? — с усмешкой сказал дед, напоминая, как меня первый раз гоняли по селу в красном халате.

— Не, не так, — засмеялся в свою очередь я, — по дальнейшим планам на выходных поговорим, время будет. До моего отъезда.

— А ты куда собрался? — спросил Святослав.

— А у меня вояж, ну, поездка по территории. А то вон уже завелись… Люди, короче, завелись.

— Говоришь, как будто блохи на собаке, — пробурчал Лис.

— Ну так и есть! Без спроса, сами и завелись. Аккурат на дороге в Гребцы. Ты с Вольгой не говорил? Он же сказал, останавливался на дворе постоялом, на полдороги. И пограничник наш злой — аккурат напротив его лёжки, в брошенном селище толпа поселилась. А наших там точно нет, значит — завелись! Вот и поеду посмотрю, что с ними делать. Выводить или под себя подминать. Да и к корелам надо, проверить обстановку, про «Плесень», торговую её часть, поговорить. С пацанами-суворовцами второго потока пойду, как раз их менять надо на новых…

На Новый год опять народ набился в клуб. Традиционно детские выступления, хит уже которого по счёту сезона «Приключения иностранных девиц в России», ну и гвоздь программы — выступления Государя с супругой. Последнее появилось из-за того, что я таки смог настроить себе гитару. Сколько видов струн перепробовал, волос разных, ниток да верёвок — не счесть! Но что-то похожее получилось. Потом аккорды вспоминал, потом — новые сам выдумывал, ибо знания мои из будущего тремя «блатными» были ограничены. А там и песню репетировал. Её Зоряна услышала, когда я напевал себе под нос, зависла посреди дома, прониклась, и говорит:

— Надо всем спеть. Хорошая получилась…

Вот так я и оказался на сцене. Подо мной стул, Зоряна стоит рядом. Я прокашлялся, пробежался по струнам, народ в зале затих. Ещё бы, не каждый день Государь надрывается!

— Песня о Москве!

Достаточно длинный перебор, и мы с супругой затянули в образовавшейся тишине:

Похоже вышло, красиво, разве что немного смущала кривая рифма насчёт «вальса венского», заменил который на «приобщился к клумбам здешним». Народ в тишине слушал новые, незнакомые звуки и мотивы. Вот одна парочка за руки взялась, девчёнки из Смольного приобнялись и чуть заметно раскачиваются в такт. У Брунгильды, нашей Железной Брунгильды, слёзы блеснули! Последний перебор, и воцарилась тишина… А потом все взорвалось! Нас натуральным образом содрали со сцены и принялись качать!

— Ну ты дал, Серега! Прям до глубины души, зараза! — дед тоже смахнул слезу, обнимая свою Березу.

— Ну, главное, что поленом не получил, как на первый Новый год! И то хлеб, — под всеобщий смех москвичи вывалились к новогодней ёлке…

Новый, 868 год вступил в свои права под двенадцатый удар тревожного колокола.