Морозов книга 7

Глава 1 Тяжелый гроб несли к могиле

Часы пробили полдень. Ворота, ведущие на территорию Михайловского собора, были широко распахнуты. А на улице, за забором, уже собралась целая толпа людей, одетых в чёрные одежды. На плечах собравшихся были повязаны траурные ленты. Многие держали в руках букеты с четным количеством цветов. Над толпой разносился вой и плач.

Пришедших проститься с народным ведьмаком пришло так много, что жандармам даже пришлось перекрывать движение по проспекту, чтобы машины не мешали собравшимся для проводов в последний путь.

Двери собора распахнулись. По широким ступеням во двор спустилась траурная процессия. Впереди шагали двое жрецов. Один из которых нес портрет парня в черном плаще и с обрезом в руке. Нижний угол фотокарточки пересекала лента. Вторым шел жрец, который размахивал по сторонам кадилом.

К процессии присоединился оркестр из десятка музыкантов, и во дворе заиграла траурная мелодия.

Следом на крыльцо вышли шесть ведьмаков, с черными от горя лицами. Парни и девушки, которые несли на плечах закрытый гроб. Ведьмаки начали осторожно спускаться по ступеням, вынося тело павшего героя. И завидев их, плач на улице усилился.

Последними к собравшимся людям вышла семья погибшего. Все они были в черных одеждах, с темно -фиолетовыми лентами на плечах. Рыжая девушка всхлипывала, то и дело утирая глаза платком. Вторая девушка стояла, с прямой спиной и вуаль полностью скрывало ее лицо.

И тут же в толпе заблестели вспышки фотокамер. А десятки крупных блогеров, среди которых были Луль и Лошадчак, начали вести прямые трансляции с похорон великого ведьмака Империи.

— Вот тебе и дело на двадцать минут, — тихо произнес Иван Пожарский, который шел первым.

— Тело так и не нашли, — напомнил Шереметьев. — Только лужу крови и косу.

— Надо быть реалистом, Олег, — хмуро добавила Марья. — Его похитила какая-то огромная кошка, которая легко утащила человека на деревья. Там даже костей не найти.

— Говорят, младший Воронцов тоже пропал, — сказала Алина и тут же закусила губу.

— Да Спаситель с ним, — буркнул Иван. — Пропал и ладно. Его не жалко. А Морозова любят. Вон какая толпа собралась. И статуя для аллеи уже почти готова.

— Прощай семья Морозовых, — с грустью произнес Суворов. — Денис остался один.

— Что-то он не особо убивается, — заметил Пожарский. — Ай! Ещё раз ты случайно меня пнешь, и я уроню гроб.

— Он все равно пустой, — беспечно ответила Марья. — Так что по твоей вине расколется только дорогая домовина.

— А ещё у всех собравшихся будет шок, — добавил Суворов.

— Ну, думаю жрецы быстро найдут этому логическое объяснение, — возразил Олег. — Которое даст дополнительных очков Синоду.

Процессия вышла из ворот и направилась к особняку Морозовых. По традиции, тело погибшего Михаила Морозова должно было упокоиться в семейном склепе семьи. И люди потянулись следом, усыпая дорогу белоснежными цветами.

Дорога заняла почти два часа. Синод решил получить максимальную выгоду от погребения своего главного представителя среди ведьмаков.

Процессия вошла в открытые ворота особняка, и остановилась у крыльца дома. Началась торжественная часть, когда люди, которые знали погибшего, выражали соболезнования перед тем, как гроб внесут в фамильный склеп. Первым высказались представители правящей семьи. Молодой парень с зачесанными наверх волосами в темном костюме подошел к небольшой трибуне и откашлялся.

— Я знал Михаила лично, — произнес он торжественно и оглядел толпу, оценивая эффект от сказанного. — Я увидел в нем сильного, смелого и искреннего человека. Именно я передал ему разрешение моего отца на принятие бастардов в семью. Я был бы рад встретиться с ним снова и назвать своим другом. Но мне не довелось найти время для новой встречи. Я…

Многие успели заметить, что сын императора не обладал даром красноречия, которым славилась его семье. Быть может, парень просто не пожелал выучить заготовленный текст или ему хотелось больше десяти раз за свою короткую речь напомнить о том, как много значения он сам имел в жизни Морозова.

Затем наступила очередь крупных семей, которые высказывались по старшинству фамилии. И над поместьем раздались усиленные магией голоса, которые на разные лады рассказывали, каким светлым человеком был Михаил Владимирович Морозов, и сколько хороших дел он сделал для Империи. Особенно впечатлил всех князь Долгорукий. Он добавил, что империя не забудет своего героя и он лично даст денег на постройку храма. Только не уточнил в каком населенном пункте тот будет возведен. А также когда это произойдет.

Затем слово дали членам семьи Морозовых. Князь Денис Владимирович был сосредоточен и холоден. Он сухо отметил, что его брат умер как истинный ведьмак и исполнил свое предназначение. В какой-то момент его голос надломился, но парень смог продолжить и попросил помнить о том, что жизнь коротка и отдавать ее стоит только за то, во что веришь.

А после к гробу по очереди вышли ведьмаки. Алина и Олег Шереметьевы, и Иван с Марьей Пожарские. Не скрывая эмоций, они рассказывали про то, каким товарищем им был павший в бою с нечистью Михаил Морозов. А затем ведьмаки собрались в стороне, наблюдая за продолжением траурной церемонии.

— Не думал, что Тальяна была такой близкой подругой Миши, — пробормотал Олег, глядя, как Лошадчак выходит к гробу. Девушка прокашлялась и начала красивую речь о том, как давно она знает Михаила, и как ей даже однажды посчастливилось пообщаться с парнем в дружеской обстановке. О том, как они сидели на крыше городского дома, и вели простую беседу о жизни. Без камер и диктофонов.

— Какая пошлость, — не удержавшись пробормотала Алина, с отвращением глядя на стоявшую рядом с гробом блогершу. — Не удивлюсь, если Тальяна скоро выпустит блог, что она носит под сердцем сына самого темного ведьмака.

— Она может, — согласился Олег.

Следом к гробу вышел худой темноволосый парень с дредами-косичками и татуировками на лице.

— А этот-то как мог быть другом Миши? — ахнула Марья. — Он же из сибирского княжества и половину жизни провел в Московии.

— Сейчас узнаем, — невесело усмехнулся Иван, глядя на парня.

Это был княжич Дубинин. Музыкант, который родился и вырос в Сибири, а затем перебрался в московское княжество. У парня абсолютно не было слуха и голоса. Но все это с лихвой компенсировалось талантом продажника и умением втюхать детям рекламу, завернутую в обёртку песни или клипа. А ещё парень умел попадать в скандальные истории, и извлекать из этого максимальную выгоду. Обвинение в торговле запрещенными препаратами, титул женщины года по версии журнала «Вестник Империи», и ещё десяток поводов, благодаря которым парень почти бесплатно попадал в упоминания крупным новостным группам, которые охотно читала внушаемая молодежь.

Дубинин вышел к гробу и начал говорить. Оказалось, что он познакомился с Морозовым в Муроме, когда приезжал для записи нового альбома. Михаил был настолько харизматичным и интересным человеком, что вдохновил Дубинина сразу на несколько новых композиций. Причем парень упомянул, где его сомнительные шедевры можно прослушать и купить.

— Да, дела, — вздохнула Марья, когда Дубинин прорекламировал свой новый концерт и ушел от гроба.

А для последнего слова вышел Луль. Он слегка покачивался, словно был не совсем трезв.

— Тут никто не знал Михаила, — сказал он и с неожиданной злобой посмотрел вслед Дубинину. — Я общался вживую с ним лишь однажды. Но мне хватило этого, чтобы понять, он был настоящим. Империя не заслуживала такого героя. И вы все…

Распорядитель подошел к трибуне и что-то негромко сказал Лулю. Тот отмахнулся от мужчины и закончил речь:

— Ненавижу льстецов.

— Не думала, что у Миши так много друзей, — Алина прижалась к брату и всхлипнула.

После Луля слово взял мастер Никон. В отличии от блогеров, жрец казался подавленным.

— Михаил был хорошим парнем. Мне повезло его знать, — он замолчал, а потом принялся говорить словно по написанному.

А дальше к гробу потянулись все желающие.

— Не могу поверить, что его больше нет, — жалобно всхлипнула Марья и утерла выступившую в уголке глаза слезу.

Иван обнял её за плечи, и девушка уткнулись в его грудь, дав волю эмоциям.

— Прощай, брат, — прошептал парень. — Теперь ты в лучшем из миров.

— Этот мир и правда лучший, — послышался со стороны склепа звонкий голос, который заставил всех обернуться.

Я вынырнул из портала в том же месте, где переместился с Баюном башню Легбэ. Огромный дуб шелестел ветвями, а лужа крови уже впиталась в землю. Косы на траве боя не было. Значит место схватки с Воронцовым нашли мои товарищи. И скорее всего, меня уже объявили мертвым, посчитав, что огромный зверь сожрал темного ведьмака.

— Может быть, успею посмотреть на свои похороны, — пробормотал я, пошарил по карманам, выудил клубок, бросил его на траву и попросил:

— Выведи меня к деревне.

Клубок дернулся, а затем покатился. Я же, держа в пальцах край нити, направился следом.

В Лукоморье сложно было определить, какое сейчас время суток. Густые кроны высоких деревьев практически не пропускали свет, и на тропах всегда царил полумрак. Несколько раз мне мерещились тени рядом с дорожкой, но они отступали, когда я оборачивался.

Когда я выбрался к деревне, солнце было в зените. Правда, какой был день я не знал. Насколько время тут расходилось с тем, которое я провел в другом мире мне было неясно.

Деревня словно опустела. А флаг над домом старосты был приспущен, как будто в княжестве объявили траур. Улицы были пусты. Ни людей, ни животных. Я дошел до дома старосты, в надежде, что ведьмаки не отбуксировали мой мотоцикл в Снежинск. Постучал в ворота. И за створками гулко залаяли собаки.

Несколько томительных минут ничего не происходило. И когда я занес было ладонь, чтобы постучать ещё раз, за воротами послышались тяжёлые шаги. Лязгнул засов, и двери распахнулись. На входе показался мужик, который держал в руке три цепи. Те крепились к ошейникам, в которых бесновались от злости большие, лохматые собаки. Из-за спины старосты выглядывал мальчонка лет двенадцати.

— Чего тебе? — грубо рявкнул мужик.

— Водички бы попить, — хрипло произнес я, и облизнул пересохшие губы. — и желательно без сонного зелья.

— Ты ещё кто?

— Слишком много вопросов, дядя, — ответил я и скинул с головы капюшон. — А то смотри как бы я задавать не начал. Их у меня вдоволь накопилось, пока я по Лукоморью гулял. Например, почему вместо сына ты пацана приблудного в провожатые отдал.

При виде моего лица, староста побелел и испуганно охнул. Отшатнулся, осенив себя знаком Спасителя:

— Упырь из лесу выбрался! — ахнул он, пятясь от меня.

— Окстись, дядя, — усмехнулся я. — Где это видано, чтобы упыри днём ходили?

Староста приглушенно пискнул. И схватился было за поданное парнишкой ружье, но я оказался быстрее.

Теневая плеть вырвала ружье из рук мужика. Я быстро переломил его, проверяя, заряжены ли патроны, довольно кивнул, и активировал плетение «воя баньши». Поднял ружье и бахнул в воздух. И староста рухнул на колени. Псы сорвались и с рычанием бросились ко мне, но для них у меня уже был заготовлен «ментальный крик». Плетение в один миг превратило злых собак в трусливых песиков, которые поджали хвосты и, скуля от страха, бросились наутёк.

Староста стоял на коленях и мотал головой, пытаясь прийти в себя. Ментальный крик достиг его сознания, и мужик бросился в сторону. Но на его пути возник дубовый столб, который быстро пресек желание бегать по двору и размахивать руками, точно безмозглая курица. Я же шагнул во двор, схватил мужика за ворот рубахи и рывком поднял на ноги:

— Я повторю вопрос. Кого ты отправил с нами в Лукоморье?

— Пацан приехал, — с трудом ворочая языком, произнес староста. — У него с собой были документы от Синода. Сказал, чтобы я придумал любую ерунду и наплел ее вам, только бы он с отрядом в Лукоморье ушел. Не виноват я, княжич. Не казни.

Я брезгливо оттолкнул скулящего старосту:

— Эх, шлёпнуть бы тебя. Да руки марать неохота.

— Пощади…

— Сколько дней прошло с моей пропажи?

— Так, три дня уже как минуло, — удивленно ответил мужик.

— Мотоцикл мой в гостевом доме?

Староста закивал.

— Веди, — скомандовал я и ткнул ружьём в сторону ворот.

Мужчина послушно пошел вперёд, я же вскинул на плечо ружье и направился следом.

К моему великому удивлению, стрельба не вызвала переполоха на улицах деревни. Словно бы это было здесь делом привычным. Поэтому на улицах по-прежнему не было ни души. Староста довел меня до гостевого дома, отпер ворота и распахнул их. Во дворе и правда стоял мой мотоцикл. Я сел в седло, ласково провел ладонью по баку, обернулся к провожатому и поинтересовался:

— Бензин не слили?

Староста поморщился, словно бы эти слова доставляли ему настоящую боль:

— Хотели, да ведьмаки предупредили, что вернутся за ним. И если бензина не будет, то нас запрягут, чтобы мы тащили и мотоцикл, и седоков до самого Снежинска.

Я кивнул:

— Это правильно. Так вот, я от себя добавлю: если до Снежинска мне бензина не хватит — я вернусь и…

Я не договорил, но сделал очень страшное лицо. И староста затрясся как осиновый лист:

— Так это, барин, — заикаясь пробормотал он и бросился к сараю. — Оно завсегда подлить можно на всякий случай.

Дрожащими руками он отпер замок, отворил дверь и исчез в темном сарае. Я же на всякий случай навёл на дверной проем ружье и активировал броню. Мало ли что там у этого дядьки на уме?

Но мужик выскочил из сарая через несколько минут. В руках он нес большую канистру, в которой что-то плескалось.

Мы залили полный бак, а затем я приказал старосте отпереть ворота.

— Помалкивай о том, что я вернулся. Иначе не сносить тебе головы.

— Век за вас Спасителю буду молиться, — мужчина рухнул на колени и ударившись лицом оземь.

Я завел двигатель и, скупо попрощавшись, выехал со двора, держа курс на выезд из негостеприимной деревни.

В лесу пришлось достать из кармана волшебный клубок, который дала мне Ягиня, бросить его на дорогу, и вежливо попросить:

— Проведи меня до избы Яги.

Клубок дернулся и покатился, я же, обернув нить вокруг запястья, поехал следом.

Через десять минут круглый проводник свернул на едва заметную тропинку, которую я бы сам нипочём не нашел, и довел меня прямо по ней к дому, где ещё недавно я договаривался о том, как решить вопрос с Баюном.

Я припарковался у дома и заглушил двигатель. Осмотревшись, заметил, как под ближайшим кустиком сидит уже знакомый мне зайчик.

— Ну привет, — сказал я ему, чтобы как-то разбавить возникшую на поляне тишину.

Тяжело поднялся по заскрипевшим под тяжёлой поступью доскам крыльца, и трижды стукнул, приговаривая:

— Откройте дверь, откройте дверь, позвольте мне войти.

На окне дрогнула шторка, словно бы кто-то выглянул и посмотрел кого темный принес. А затем дверь открылась:

— Рада, что ты вернулся живым, добрый молодец, — мягко произнесла, стоявшая на пороге Ягиня.

— Иногда я сильно сомневаюсь, что я добрый, — ответил я и протянул ей клубок. — Спасибо за дар, красна девица.

Девушка улыбнулась, забрав свою вещицу:

— За комплимент спасибо, темный. А то, что ты сомневаешься — это нормально. Я давно в этом мире живу, многих богатырей повидала.

— Ну про богатыря это ты загнула, — возразил я. — В гости-то впустишь? Разговор есть.

Девушка отбросила за спину длинные волосы, посторонилась, впуская меня в дом:

— Прошу, добрый молодец. Накормлю, напою и спать уложу.

— А можно обойтись сокращенной версией? — я покосился на девушку, лицо которой вдруг заострилось, словно костям черепа было тесно под кожей.

— Так уж и быть, Миша. Предложу тебе лишь чай. Котелок как раз вскипел.

Я прошел в дом, сел за стол. На соседнем стуле лежал пушистый кот. Он открыл огненный глаз, посмотрел на меня и презрительно фыркнул.

— Можно его погладить? — спросил я.

— Конечно. Но только один раз, — хозяйка дома пожала плечами.

— Руку откусить может?

— А может, и тебя от руки откусит. Зависит от настроения, — Ягиня зачерпнула отвар металлической кружкой из исходящего паром котелка и поставила ее передо мной.

— Пей. Придаст сил.

Я благодарно кивнул, взял в руки кружку и сделал глоток. Довольно цокнул языком и прикрыл глаза:

— Отличный отвар.

— Не хуже знаменитого отвара семьи Морозовых? — с хитрой улыбкой уточнила Ягиня.

— Не хуже, — согласился я и сделал ещё один глоток.

Девушка сгребла в охапку кота, который недовольно заворчал, и прижала к груди.

— Как моя сестрица? — глухо спросила Ягиня.

— Она нашла себе дом.

— Ты проводил ее как надо?

— Конечно. Сделал все как обещал. Баюн приняла свою судьбу. И не держит не тебя обид.

Неожиданно кот оттолкнулся от своей хозяйки и оказался на столе. Ножки скрипнули, словно в животине было не меньше центнера. Кот подошел ко мне, заглянул прямо в глаза и потом вздохнул и зажмурился.

— Почеши за ухом, — приказала девушка. — Заслужил.

Я решил не спорить и погладил кота по голове. Тот тряхнул мордой, когда решил, что с меня хватит, и спрыгнул на пол. Доски прогнулись под аккуратными лапками. Дверь отворилась сама, выпуская питомца.

— Странный у тебя кот.

— Он у меня или я у него или мы друг у друга… — пространно заметила Ягиня и села напротив, поставила локти на стол и упёрлась острым подбородком в скрещенные пальцы:

— Так о чем хотел проговорить, добрый молодец.

Я немного помолчал, подбирая слова. А затем спросил:

— Как сделать так, чтобы человек смог жить с сиреной.

Ягиня хитро прищурилась:

— Человек или темный ведьмак?

— Я.

— Так же, как и столетия назад. Пожертвовать тем, кто любит тебя. И кого любишь ты.

Я нахмурился:

— Пожертвовать? Принести в жертву на алтарном камне, или…

— Или, — ответила хозяйка дома и откинулась на спинку стула. — Ты сам все поймёшь.

— Когда?

— Скоро, — произнесла девушка и ее лицо перестало казаться человеческим. — Всему свое время, темный. Всему свое время.