Глаза Говарда Керликса

"Я обуздал духов, которые,

путешествуя из одного мира в другой,

повсюду сеют смерть и безумие..."

- Г.Ф.Лавкрафт.

Я познакомился с Говардом Керликсом в пиццерии неподалеку от кампуса.

Учитывая тему моего маленького рассказа, мне хотелось бы рассказать, что мы встретились в мрачном готическом доме в пустынном, кишащем крысами районе неподалеку от пристани. Ну, знаете - в этаком месте диковинных слухов и невообразимой правды. Но, к сожалению, это не так. И пусть это послужит уроком нам, писакам, бумагомарателям и творческим личностям, — истинная жила искажений и снедающего ужаса глубже всего течет в самых прозаических местах. Керликс сам мне позвонил. Не хотите ли вы, - спросил он, - узнать о связи между теоретической физикой и древней, запрещенной книгой ведьм XII века?

Конечно же, я хотел.

Если я скажу вам, что меня зовут Джордж Джей Крамер, это мало что вам скажет. Но если я скажу вам, что являюсь главным редактором "Еженедельного Обозревателя", вы, возможно, поймете, в чем тут связь и каков мой интерес. "Обозреватель" - одна из тех газетёнок, которые встречаются на кассах в продуктовых магазинах. Именно над её заголовками смеются обыватели. "Студентка колледжа изнасилована снежным человеком: она утверждает, что это любовь". Или "Элвис - пасынок Гитлера? Новые шокирующие доказательства!" В общем, вы всё поняли. Именно там вы видели истории о беременных инопланетянах и первых леди, одержимых демонами; о матерях, поедающих своих детей; о радиоактивных медузах, пожирающих океанские лайнеры, о лице Иисуса на Марсе и прочей высокоинтеллектуальной хрени... "Обозреватель" - это вам, конечно, не "Вашингтон Пост", но у нас тираж примерно в пять раз больше, чем у любой из крупнейших и самых престижных газет страны. А всё дело в том, что мы всегда ищем необычные истории. А иногда просто создаём их.

Да, мы просто их придумываем. Вы ведь всегда это знали, правда?

А иногда мы выискиваем странные заголовки, безумные происшествия и делаем из них такие сумасшедшие выводы, что у самих ум за разу заходит. Радиоактивные медузы? Японский рыбак утверждает, что видел их. Только изменим утлое судёнышко на круизный лайнер и добавим чуток радиации.

Поэтому я всегда ищу что-то, что смогу вывернуть наизнанку и подать по-особому. Я написал четырнадцатинедельную серию статей о детёныше кальмара, так что поверьте мне, если в истории есть хоть капля крови - то я её выжму.

Но Говард Керликс...

Нет, его рассказ ждал меня уже готовым, с пылу с жару, и всё, что мне оставалось - это описать то, что он мне рассказал... и последствия этого.

Керликс сидел в дальнем углу за одним из столиков, покрытых красно-белой клетчатой виниловой скатертью, со свечой в винной бутылке с плетеной сеткой вокруг дна. Наряду с игрой скрипки, все это должно было создать подлинно этническую средиземноморскую атмосферу. Но всё это напоминало Италию не больше, чем моя бабушка-еврейка.

Керликс был высоким худощавым мужчиной с вытянутым лицом, и виски его уже тронула лёгкая седина. На нем был темно-синий костюм без галстука. Ему бы идеально подошёл к костюму галстук-бабочка, да и сам он казался очень аккуратным, педантичным и безупречным. Из тех мужчин, которые могут пролить соусник себе на брюки и сделать вид, что так и нужно. На нем были диковинно большие черные очки — кажется, от Йоко Оно, — а к столу была прислонена белая трость.

- Мистер Керликс? - спросил я, хотя и сам прекрасно знал, кто передо мной. - Говард Керликс?

Мужчина кивнул.

- Присаживайтесь, мистер Крамер. Заказать вам что-нибудь? Вино? Ужин?

Я покачал головой, и он сказал, что это, вероятно, к лучшему, так как он не может рекомендовать ни то, ни другое.

Время ужина миновало, и посетителей практически не было. Я посмотрел на его темные очки, так и не осознавая, что он слеп. И в тот момент, судя по тому, как он оглядывался вокруг, я действительно так не думал.

- Прежде всего, мистер Керликс, расскажите мне немного о себе.

Мой цифровой диктофон с голосовой активацией тотчас включился.

Мужчина откашлялся и повёл рассказ. Керликс был научным сотрудником отделения электронной и оптической физики Университета Брауна и руководил там Центром рефлектометрии. Ему было сорок восемь лет, он был холост и бездетен. Он получил обе медали Мотта и Холвека за работу в экспериментальной физике элементарных частиц, а его статья "Снижение скорости света в ультрахолодных атомных газах" считалась обязательным чтением в кругах теоретической физики. И если этого недостаточно - он также был постоянным приглашенным лектором в Институте Нильса Бора в Копенгагене. Ого! Конечно, для меня, завалившего физику в девятом классе, это имело мало значения, но определенно звучало впечатляюще. Поверьте, я имел дело с кучей идиотов, поэтому регалии Керликса не оставили меня равнодушным. Говард Керликс, доктор философских и точных наук. Это было нечто.

- Впечатляет, - признал я. - Расскажите, чем вы занимаетесь в институте.

Он слегка улыбнулся, продолжая оглядываться по сторонам сквозь свои гигантские солнечные очки.

- Мы проводим экспериментальные исследования с использованием лазерного, электронного, ультрафиолетового и рентгеновского излучения, определяя фундаментальную механику, с помощью которой электроны и фотоны переносят энергию в газообразное и сжатое состояние. При этом, конечно, особое внимание уделяется нелинейным взаимодействиям света и материи.

Я почесал голову, как обезьяна, ищущая вшей.

- Ладно, позвольте, я перефразирую, док: чем вы там на самом деле занимаетесь... без всякой этой чепухи?

- Мы замораживаем свет, - сказал он.

Вот как... Как будто свет - это то, что можно налить в лоток для кубиков льда и потом подать с виски и содовой.

- Что вы имеете в виду? - поинтересовался я.

Он рассказал мне, что они участвовали в экспериментах с "медленным светом" в Университете Брауна. Он пояснил, что в вакууме, то есть в полной пустоте, свет движется со скоростью почти 300 000 километров в секунду. В своих экспериментах в подразделении оптической физики они замедлили скорость света до менее чем одной мили в час.

- Вы хотите сказать, что я могу обогнать луч света?

- Совершенно верно.

Что за ерунда? Я признаю, что был впечатлен, но все это не поднимет продажи газет и не напоминает статью"Джордж Буш - антихрист", которую я уже проигрывал у себя в голове. У меня не было кучи времени.

- И какое отношение замедление света имеет к древнему трактату ведьм, о котором вы говорили?

Если бы я мог видеть его глаза, то, уверен, увидел бы, что он смотрит на меня как на нечто, находящееся на одной ступеньке эволюционной лестницы с Homo habilis[19]. Возможно, так оно и было.

- Что вы знаете о свете? - спросил он.

Я ответил, что знаю, как его включать и выключать - на этом всё. Поэтому он, так сказать, просветил меня. Он сказал мне, что Солнце излучает так называемый "белый свет", в виде волн излучения в видимом диапазоне, которые наши глаза интерпретируют как цвета радуги. Эти цвета - красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий и фиолетовый — называются видимым спектром. Чтобы предмет можно было увидеть, он должен отражать, передавать или поглощать световые волны. Но есть и другие волны - и немало - которые существуют вне видимого спектра.

- Электромагнитный спектр состоит в основном из волн, которые попадают в невидимый спектр - волн, которые мы не можем увидеть без специальных приборов, - сказал он сидящему перед ним идиоту, - и даже тогда мы не можем их рассмотреть, мы только записываем их и используем их возможности для нашего собственного использования. Но ведь это интересно, не так ли? Идея о том, что существуют огромные миры, которые мы не можем увидеть невооруженным глазом.

Он начинал меня утомлять.

- Ладно, понял, а теперь расскажите мне о замораживании света и ведьмовских книгах.

Керликс огляделся вокруг, как будто у него было рентгеновское зрение и он мог видеть сквозь униформу официанток - в основном студенток. Уголок его рта и верхнее веко слегка задёргались. Да и вообще он выглядел... испуганным.

- Вы в порядке, док?

- Нет, - ответил он, но не стал вдаваться в подробности.

Он замолчал, закурил сигарету и стряхнул пепел в пепельницу. Очень уверенно и быстро для слепого человека. Он сидел и курил, держа сигарету дрожащими пальцами. Я передвинул пепельницу, и при следующем стряхивании пепла он без колебаний её отыскал. Отлично.

- Итак, как я уже сказал, - продолжал он, - мы проводили эксперименты по замораживанию света - замораживанию волн, из которых он состоит. Мы следовали определенным путям, установленным в Стэнфорде в электромагнитно-индуцированной прозрачности. Это работает довольно просто: лазерный луч с тщательно заданной частотой светит на облако атомов и меняет его из непрозрачного, как туман, в прозрачное, как стекло, поле, чтобы через него прошел второй лазерный луч.

И таким образом они пришли к замораживанию световых волн. В основном они охлаждали атомы натрия с помощью комбинации лазеров, магнитных полей и радиоволн. Лазеры охлаждают атомы до некого подобия "оптического желе", затем лазеры выключаются, включаются электромагниты, и их объединенные поля удерживают облако атомов в стазисе. Когда облако охлаждается до 500 миллиардных градуса, оно образует конденсат Бозе-Эйнштейна - ультрахолодное атомное облако, взвешенное в вакууме и, в конечном счете, самое холодное место во Вселенной.

- Этому исследованию можно найти множество применений, - взволнованно сказал Керликс. - Квантовые компьютеры и нелинейная оптика... но нас интересовали конденсаты, образующиеся в вихревом состоянии. Когда сверх-холодный газ вращается — как вода, идущая в канализацию, — импульс замедленного света оказывается втянутым вместе с газом... извращённым, разрушенным, вывернутым наизнанку. Это очень похоже на те явления, которые происходят вблизи черных дыр. И именно в ходе этого направления исследований мы впервые увидели то, что мы назвали “зеленой материей” - своего рода сверхтекучее поле, созданное изгибом и замедлением света в вихре. Зеленая материя - это, по существу, неизвестная частота в электромагнитном спектре между ультрафиолетовым и рентгеновским лучами, своего рода линза в невидимом спектре.

- То есть?

Он посмотрел на меня сквозь темные блестящие очки.

- То есть, с помощью зеленой материи мы смогли заглянуть в невидимый спектр невооруженным глазом. Посмотреть в него и за его пределы. Подобно электронному микроскопу, мы заставляли невидимые и незаметные предметы отражать свет, чтобы мы могли их увидеть. В сущности, Крамер, мы проделали дыру между этим измерением и следующим.

Внезапно мне стало интересно.

- Другое измерение? Это поразительно! И что... что вы увидели?

- Сначала мы видели только смутные, неясные формы... потоки и импульсы, мерцающие туманы и вытянутые поля разреженного газа. Ничего твердого, ничего по-настоящему осязаемого... как будто смотришь в грязное окно. Только причудливые энергетические узоры и дрейфующие кусочки темной материи, которые напоминали мне пылинки. В лаборатории царила кромешная тьма — созданная специально для наших экспериментов, — и мы смотрели на то, во что впоследствии никто не поверит. Мы непредумышленно наткнулись на случайный ряд переменных. Если бы мы немного отошли в сторону, то ничего бы не увидели.

Он сказал, что это было похоже на религиозное переживание, как будто Моисей спускался с горы или Иисус ступал по воде. А они просто стояли в темной университетской лаборатории, потрясенные и с отвисшей челюстью. Все прекрасно понимали, что даже при самом сложном компьютерном управлении может потребоваться целая жизнь, чтобы искусственно вызвать то, на что они наткнулись по чистой случайности.

У меня пересохло во рту. Керликс, по сути, ещё ничего и не рассказал, но я уже видел перед собой шикарную историю. Бомбу. Это могло бы преобразить всё наше понимание физической науки.

- Да, - сказал он. - Это дало нам ключ. Свет был ниспровергнут, материя разрушена, время повернулось на сто восемьдесят градусов... наши приборы говорили нам об этом. Мы создали визуальную червоточину между этим измерением и тем, что лежит за ним. В нашем вихре пространство между нашей плоскостью и другой было неисчислимо — наши компьютеры не могли даже назвать это бесконечностью в квадрате — и все же, Крамер, оно было достаточно близко, чтобы мы могли его коснуться. Барьер был сломан.

- И что произошло потом?

Керликс вздохнул. Внезапно всё его возбуждение как рукой сняло. Он стал напряжённым и взволнованным.

- А потом произошёл несчастный случай...

Это случилось, когда вихревое поле находилось в стазисе. Может быть, это был несчастный случай, а может быть, кому-то из сотрудников пришла в голову блестящая идея. Это ещё предстояло выяснить. Лучшее, что они смогли установить, - это то, что вихрь был подвергнут действию гамма-лучей. И всё полетело к чертям.

Керликс схватил меня за руку и крепко сжал.

- Произошел взрыв... нет, не огромный театральный пожарище, а нечто более тонкое. Гамма-лучи - мы все еще предполагаем, что это были гамма-лучи - затопили нашу облачную камеру и каким-то образом вихрь втянул их внутрь, направив туда, где гамма-лучи не существуют в природе. Результат был похож на соприкосновение материи и антиматерии.

Керликс тяжело дышал; весь его лоск оказался стёрт, как по мановению руки.

- Раздирающий взрыв... яркая вспышка света. Даже с нашими защитными очками... он ослепил нас всех. Я никогда не видел такого света за всю жизнь... первобытный и хаотичный импульс света, который мерцал лишь мгновение цветами, которые я не мог идентифицировать. Но я помню, как думал, когда он прожигал мое зрение, что это был свет творения, древняя Искра первичного космического поколения. Может быть, холодный синтез. То самое, из чего рождаются звезды. Рука Всевышнего…

У Керликса перехватило дыхание. Мне пришлось заказать графин вина, потому что официантки смотрели на нас как-то странно и, возможно, гадали, когда же мы освободим столик. Но к этому времени меня уже нельзя было оттащить и за уши. Я должен был узнать, должен был... Я понимал, что это ещё не всё.

И я был прав.

- Эта ослепительная вспышка лишила нас зрения всего на десять секунд, может, чуть больше, - продолжал он. - Если бы мы не были в защитных очках, то навсегда ослепли бы. Но, видите ли, на этом все не закончилось. Потому что когда мое зрение вернулось, что-то выделилось из вихря и ударило меня насмерть... меня и Пола Шепарда, еще одного физика.

Керликс облизал губы и закурил следующую сигарету.

- Как же мне это объяснить? Я был поражен мерцающим пульсом леденящего голубого света, который пробрал меня до костей. Это был свет, и все же не свет в обычном смысле слова, а скорее поток возбуждённых частиц. Он обладал формой, цельностью и твердостью, но, как мне казалось, был не более материальным, чем облако гелия или метана. Как бы то ни было, я чувствовал, как он ползает по мне, как муравьи - миллиарды муравьев внутри и снаружи меня, и мне казалось, что мои глаза вырывают из моей головы. Это облако поймало меня в ловушку и держало, а потом погасло, и я потерял сознание.

Я должен был задать один вопрос. И попытался сформулировать его как можно более деликатно.

- Этот голубой свет, это голубое вещество... это оно вас ослепило? Действительно ослепило?

Керликс кивнул.

- И да, и нет. Возможно, меня ослепило, а возможно, мои глаза наконец открылись.

Я не стал уточнять, что он имеет в виду.

- Как долго это продолжалось?

Он холодно, бесстрастно рассмеялся.

- Мне показалось, когда я был пойман в ловушку этим облаком, этим потоком энергии, что это продолжалось по меньшей мере пять или десять минут, а то и дольше. Меня буквально парализовало. Я не мог ни двигаться, ни дышать. Это было похоже на состояние анабиоза... погружение в вязкое, жужжащее море. Но мои коллеги, которые не попали под свет, сказали, что это длилось, может быть, две или три секунды. Гамма-лучи ударили в вихрь - вспышка, целостность вакуума нарушена, а затем синий свет ударил в Пола, затем и в меня. Все произошло очень быстро.

- А что с тем вторым парнем? С Шепардом?

- Он мертв, - мрачно сказал Керликс. - Он стоял прямо передо мной. Голубой свет ударил сначала в него, потом в меня. Он принял на себя основной удар, что бы это ни было. Остальные говорили, что облако сбило его с ног и он пролетел мимо меня. Что он стал прозрачным, что они могли видеть его кости, как будто он был просвечен рентгеном изнутри. Он пролетел по воздуху, мерцая этим ужасным фосфоресцирующим светом, и прошел через стол, Крамер. Он не упал на него и не сломал его, а прошел сквозь дерево, как сквозь туман. Через массивный дубовый стол. Там они и нашли его, лежащего мёртвым.

От воспоминаний у Керликса задрожали губы.

- Вскрытие показало, что вся анатомия Пола была вывернута - у него было две левые руки, правой не стало совсем. Его смерть записали как смерть от радиационного облучения и оставили все как есть.

Керликс сказал, что тот момент, когда они с Шепардом оказались в ловушке этого поля внепространственного эфира, изменил их обоих. Это облако частиц сделала атомную структуру Шепарда прозрачной, позволяя ему проходить сквозь твёрдые предметы.

- А что оно сделало с вами?

- Оно меня ослепило.

И Керликс продолжил рассказ. Он поведал мне, что мы можем различать цвета и тому подобное, потому что наши глаза имеют светочувствительные рецепторы - палочки и колбочки - крошечные клетки, выстилающие заднюю часть сетчатки.

- У меня их больше нет, - сказал он. - Зато у меня появилось нечто иное.

Он был совершенно слеп почти два месяца. Брауновский университет привлек к работе самых лучших офтальмологов, когда они поняли, с чем имеют дело, и какие изменения претерпел Керликс.

- Мои палочки и колбочки начали мутировать почти сразу же; они стали чужеродными субстанциями, примерно похожими на веретенообразные клетки и нервные ганглии, - сказал он. - Специалисты, которых привезло руководство, сделали все, что могли. Они даже пытались проводить профилактические операции —лазеро- и криокоагуляцию - но это не помогло. Пока они пытались избавить от моих нововозникших рецепторных клеток, их стало только в разы больше.

- И что вы сделали?

- Я взял отпуск; мне нужно было уехать подальше от этих докторов. Я знал, чего они хотят. Они хотели, чтобы я лежал на столе, чтобы они могли поместить мои новые клетки под микроскоп. На их месте я бы хотел того же самого.

Он отпил немного вина, поморщился и решил, что лучше закурить сигарету.

- Да, мне пришлось уехать, пока они не узнали. Пока не узнали, я снова мог видеть, потому что то, что я увидел... Господь милосердный...

- Что вы увидели?

Сам я не курил, но сейчас не отказался бы от сигаретки. Но вместо этого сделал глоток вина.

Солнечные очки снова впились в меня, и я знал, что Керликс может видеть меня, но мне было интересно, видит ли он только моё тело.

- Я увидел город, - произнёс мужчина.

- Какой город? - мне вдруг стало страшно спрашивать.

Керликс выпустил дым из ноздрей.

- Я думаю, тот самый город, о котором безумный араб Абдул Альхазред писал в "Некрономиконе".

Я никогда не слышал об этом человеке или об этой книге, поэтому Керликс просветил меня. Некоторые говорили, что Альхазред был в некотором роде мистиком и колдуном и был известен как "безумный поэт из Дамаска". Некрономикон, или Книга Мертвых Имен, или Аль-Азиф, был печально известной, богохульной книгой. Один из тех томов, что были запрещены Римом и преданы огню во времена гонений на ведьм. Это была "адская книга”, "книга ведьм", наполненная формулами и ритуалами для вызова демонов из другой вселенной. В ней также были записаны исследования Альхазреда по некоторым темным и безымянным тематикам, его собранные знания о культах, восходящих к древности, которые якобы поклонялись сущностям и существам из-за пределов этого мира, и их попытки призвать их. Интересно отметить, что Альхазред умер в 738 году нашей эры - предположительно съеден невидимым чудовищем на дамасском рынке.

Керликс рассказал мне, что в Британском музее есть латинский перевод "Некрономикона" XV века, а также издания XVII века в библиотеке Вайднера и Мискатоникском университете в Аркеме... Последнее меня не очень-то удивило. Эта старая дыра с легендами о ведьмах и языческими суевериями была источником не одной истории для моего "Обозревателя"... конечно, мы меняли название города.

У Керликса был друг, который отвечал за специальные коллекции в Мискатонике (вещи, которые для обычной публики не выставлялись) - парень, с которым он ходил в школу. Этот ученый - имя вычеркнуто - однажды признался Керликсу в ужасных тайнах, которые он выудил из этой книги. Когда Керликс впервые сам увидел этот город, он вспомнил, как его друг рассказывал о паломничестве Альхазреда к неким заброшенным и призрачным руинам в пустыне. Во время одного из ритуалов Альхазред принял какой-то наркотик и во всех подробностях увидел во сне город в другом измерении. Керликс связался со своим другом и смог мельком взглянуть на копию перевода страшной книги Олауса Вормиуса[20]1228 года. Она была не из Мискатоника, а из библиотеки пожилого фольклориста-затворника в Провиденсе, который утверждал, что у него есть много таких книг, а также неопубликованные рассказы и письма некоего автора и антиквара из Провиденса, который умер при подозрительных обстоятельствах в 1937 году... хотя официальная версия рассказывала совсем другую историю.

Керликс замолчал; его отсутствующий взгляд смотрел на что-то за моим плечом. От его рассказа у меня мурашки побежали по телу.

- Этот город... этот безымянный, заброшенный город...

Его голос прервался.

- Как бы мне хотелось умереть, как Шепард. Насколько все было бы проще. Сначала я даже не понял, что именно вижу. До тех пор я не видел ничего, кроме зеленоватых, стремительных и сверкающих пятен... а потом я увидел город. Было уже поздно, и я очень устал. Я на мгновение закрыл глаза. А когда открыл их, вместо темной стены моей спальни я смотрел на погруженный в воду пейзаж океана или моря, который, очевидно, не был ни тем, ни другим. Это была не вода, а что-то студенистое и колышущееся, бесконечное плазменное море. Сначала оно было расплывчатым, но вскоре я рассмотрел его детальнее... насколько детальнее можно было разглядеть в этой непрозрачной жидкой эмульсии. Да, довольно скоро я увидел город.

Мне пришлось подтолкнуть его, чтобы он продолжал. Господи, лучше бы я оставил его в покое. Лучше бы я просто назвал его лжецом и ушёл. Но я так не сделал.

- Сначала мне показалось, что я вижу кости каких-то огромных ящеров, наполовину погребенных в слизи и пузырящейся грязи, но это был город... руины какого-то невероятного исполинского города. Я видел скелетообразные перекладины и сверкающие белые набалдашники, клетки из пожелтевших стоек и изъеденных рытвинами столпов, купола с полыми чашами, похожие на черепа, и огромные вздымающиеся арки, которые я сначала принял за позвонки морских чудовищ. Иначе, не так. Да, он был мертв, этот город, покрытый скоплениями чего-то вроде ракушек и узловатых морских трав, которые текли, как водоросли в глубоководных течениях. Казалось, большая часть города пала. Я видел разрушенные остатки стен и изъеденных башен, пластины и диски, пирамидальные фигуры и цилиндрические шахты... все это было разрушено и покрыто паутиной морской жизни. И повсюду — когда мое зрение, казалось, отступало назад и поворачивалось - я мог видеть мусор и обломки этого некрополя; в основном просто неправильные формы, покрытые мхом и ползучим илом. Я знал, что то, что я видел, было невероятно древним; и ещё я знал, что это было не на земле и не располагалось ни под одним известным нам небесным светилом.

К этому моменту мне уже самому стало трудно дышать. Ладони вспотел, а во рту, напротив, пересохло.

- А вы уверены... уверены, что это не было галлюцинацией или сном?

Керликс даже не обиделся на такой вопрос.

- Нет, он действительно был там, и хотя у меня не было никакой точки отсчета, мой инстинкт говорил мне, что город был гигантским. Мегаполис, раскинувшийся на многие мили вокруг этих черных грибовидных морских глубин. Я видел, как вдалеке его части взбирались на гору, спускались в долины. Такой город... такой невероятный, такой древний... и вместо того, чтобы быть переполненным научным любопытством, я был просто потрясен.

- Потрясён? - переспросил я. - Почему же?

Костяшки его переплетённых пальцев побелели и напряглись, как будто кожа над костями готова была вот-вот лопнуть от сильного напряжения.

- Это было не просто потрясение. Ужас, тошнота, даже отвращение. На каком-то примитивном уровне... я был задет всем этим. Да, он был мертв, может быть, миллионы лет, с далёкой-далёкой древности, но все же он был порочен и испорчен, как раковая опухоль на этом морском дне. Зловещий, окутанный туманом кошмар, от которого мне захотелось перерезать себе вены. Вся геометрия этого места была положительно извращена: углы неправильные, совершенно невозможные, пугающие... этот город не мог существовать, но все же существовал. Это напомнило мне груду сломанных, гниющих костей в логове какого-то плотоядного чудовища. И это коснулось чего-то во мне, заставило меня захотеть разбить этот город, растоптать его. Заставило меня возненавидеть его всеми фибрами души. Кто бы ни построил нечто подобное, он был достаточно безумен, чтобы воздвигнуть такое кладбище. Это были непристойности, вещи настолько отвратительные, что я представлял их себе злобными, раздутыми пауками, которые наполняли свои паутины присосавшимися трупами младенцев.

- Успокойтесь, док, - сказал я, уже почти веря во всё сказанное. - Он до вас не доберётся, он не сможет вас коснуться...

Керликс засмеялся. Холодным, горьким, безумным и пронзительным смехом.

- Это место напугало меня до смерти, Крамер. Я весь дрожал, просто глядя на него. Словно какой-то огромный сюрреалистический дом с привидениями, погруженный в трясину. Вокруг него и от него тянулись комки ила, словно он разлагался, как намокший труп. Все эти высокие, искаженные здания, наклоняющиеся, падающие и застывшие в падении, пойманные в ловушку какой-то ублюдочной формы гравитации, о которой мы можем только догадываться. Это было кладбище - злобное инопланетное кладбище, и эти сооружения были склепами, надгробиями и узкими памятниками, курганами, пирамидами и скелетами, призрачными монолитами, выглядывающими наружу, как ободранные черепа... и повсюду странные, угловатые тени и стремительные, искаженные формы протягивали ко мне свои руки…

Я налил ему ещё стакан вина. Теперь и меня пробрало до костей. Мурашки пробежали у меня по спине, и мне приходилось говорить себе, что этот человек сумасшедший, что ничего подобного быть не может. Но я и сам не верил в это. Что-то во мне сжалось, съежилось, как ребенок, под одеялом, на кровати, когда что-то жуткое и чудовищно злобное выползает из шкафа, высоко подняв когти.

Очень красочное описание, да?

Керликс сделал глоток, держа стакан двумя руками, чтобы тот не так трясся. Я спросил его, что еще он видел, - больше для своего успокоения, чем для его. Образ затонувшего могильника не переставая стоял перед глазами. Мне нужно было отвлечься.

- Да, я видел чудеса, - сказал он мне, постепенно расслабляясь. - Потому что этот первобытный суп был живым, в нём размножалась жизнь. Всё это напоминало мне глубоководные ужасы. Я видел существ, похожих на огромных, ужасных белых кольчатых червей с присосками на обоих концах. Одни были гладкими, другие - сегментированными. Они двигались медленно, как гусеницы в этом живом желе. Там были панцирные создания вроде крабов-альбиносов, ковыряющихся в органической слизи. Плавающие пузыри с желтыми глазами. Наросты огромных щупалец анемонов хватали все, что подплывало слишком близко. Протоплазменные пузырьки, поглощавшие крошечных полупрозрачных существ. Когда на них нападало что-то еще, они взрывались облаками из сотен отдельных пузырьков. Там были рыбы - не знаю, как еще их назвать. Покрытые панцирями, плавающие рты со змеиными хвостами. Змееподобные угри с гигантскими разинутыми челюстями, которые щелкали всех и вся. Многоголовые, похожие на креветок ракообразные, которых можно было видеть насквозь. Странные, похожие на весла, рыбы, чьи скелеты светились в темноте и просвечивали сквозь кожу. Я видел огромных существ, похожих на черные зонтики с кругами блестящих красных глаз на вершине. Они двигались по кругу, а затем раскрывали пасть и глотали какого-нибудь неосторожного пловца, а затем погружались в грязь вместе со своей добычей. Там были и другие рыбоподобные существа с розовыми трепещущими щупальцами вместо голов.

- Всего и не упомнить, Крамер. Но я помню паука. Он был огромен, я точно знал. Я видел, как он шел сквозь это органическое рагу - колючий альбинос, больше похожий на экзоскелет мертвого паука, чем живого. Живой экзоскелет. Один только вид этого жуткого ужаса заставил меня съежиться. Но это было захватывающе - видеть то, за что любой биолог отрезал бы себе левую руку. Если бы не город...

Я очень надеялся, что мы покончили с описанием этого кладбища. Как же я ошибался... Потому что внутри Керликса что-то таилось. Как разъяренные пчелы в банке, они хотели вылететь наружу... И он отвинтил крышку.

- Я наблюдал за ними, Крамер, за этими существами... но они знали обо мне не больше, чем микробы знают, что гигантский глаз изучает их через микроскоп, - объяснил он мне, и это несколько утешало. - Но, с другой стороны, думать об этом месте как о находящемся на огромном, недостижимом расстоянии от нас - это и правда, и ложь. Ибо оно очень близко - в другом пространстве, но вокруг нас, постоянно, отделенное тонкой эфирной завесой. Чтобы объяснить, позвольте мне снова обратиться к физике. Две точки на противоположных концах листа. Очень далеко друг от друга, но если вы сложите бумагу, вы можете заставить их наложиться друг на друга, верно? Червоточины и тому подобное могут быть объяснены только самыми дикими, самыми теоретическими разделами эйнштейновской физики, но такие вещи математически вполне возможны. Гораздо более вероятно, чем кто-либо когда-либо предполагал, но я-то знаю, потому что я могу видеть в этом чужом пространстве так же легко, как я могу видеть вас. Нет, эти существа не могут видеть нас, но они могут чувствовать наши движения при правильных условиях. Разве вы ни разу сами не замечали лёгкое движение краем глаза? Но на самом деле там ничего не было? Ведь бывает нечто такое... что мы видим лишь периферийным зрением, а когда переводим взгляд и фокусируемся...

Я сглотнул, но задал следующий вопрос.

- А сейчас вы их видите?

- Да. Они плавают вокруг нас. Возле официантки у бара... огромная медуза только что проплыла прямо сквозь неё. Видите, как она вздрогнула от холода? Да, медуза, чей зонтик прозрачен и переливается, как бензин в луже. Но медуза не может увидеть официантку. Это могут делать только призраки.

- Призраки? - спросил я.

С меня было достаточно. Мне очень хотелось уйти. В моем мозгу сейчас кипело столько мыслей, что я мог бы годами мучиться кошмарами, и я больше не хотел слышать ни о каких призраках. Но мне пришлось.

Керликс вновь заговорил, и я видел, насколько ему сложно. Пот начал стекать по его вискам, а лицо было покрыто пятнами, будто у него случился сердечный приступ.

- Призраки. В ту ночь... я почувствовал движение в разрушенном городе. Я сосредоточился на плавающих существах, и мое зрение расширилось, показывая мне то, что я хотел бы никогда не видеть. Они выползали из ям, впадин и низин этого инопланетного кладбища - создания, которые на первый взгляд казались дрейфующей ветошью. Но стоило им подойти ближе, как я увидел, что они больше похожи на газообразные потоки, которые разрушаются и гниют, а вокруг них плавают ленты и нити. У них были своего рода лица — белые, бескровные лица, похожие на узкие, вытянутые черепа, но сделанные не из костей или бумажной плоти, а из тысяч и тысяч крошечных волосков и нитей, сплетенных в форме инопланетного черепа и струящихся оранжевых водорослей вместо волос. Их глаза казались огромными черными дырами, их носы были загнуты вверх, их челюсти были усеяны не зубами как таковыми, а зазубренными и острыми на вид треугольными выступами.

Керликс наклонился вперед, и его голос стал высоким, отчаянным и... искренним.

- Нет, Крамер, те другие существа - просто тупые животные, они не могли видеть меня, но призраки... Да, они видели, что я наблюдаю за ними. Они почувствовали меня, и это заставило их вылезти из своих нор и могил. Они увидели меня и последовали за мной, почувствовали на себе мой взгляд и вышли следом. Я... я отпрянул, но они продолжали приближаться, все ближе и ближе, останавливаясь только тогда, когда натыкались на разделяющую нас завесу, а потом застревали там, как улитки на стекле аквариума, ища, Крамер, ища путь сквозь нее. Я, я видел их вблизи, пульсирующих и раздувающихся, ленты их разлагающихся тел плавали в извивающихся облаках ткани, а эти глаза... о боже, эти глаза...

- Док, слушайте, вам не обязательно...

Но Керликс перебил меня.

- Абдул Альхазред говорил о них в "Некрономиконе". Он сказал, что они ходят "не в тех пространствах, которые мы знаем, но между ними, они идут безмятежно и первобытно, безразмерно и для нас невидимо". Ты понимаешь, о чём он говорил, Крамер?

- Хватит, - отрезал я. - Вы же не думаете, что я поверю...

- Заткнитесь, - рявкнул он на меня, явно находясь на грани нервного срыва. - Этот город был их городом, Крамер. Мертвый город, кладбище, а они - они были его призраками. Призраками, элементалями, привидениями того, что когда-то жило в этом выродившемся месте. Ибо в этом дьявольском измерении призраки не такие, как здесь... они - не клочья дыма или холодные сквозняки, а осязаемые, реальные сущности. Голодные, отвратительные твари. И в отличие от обитателей того плазменного моря, Крамер, они одни разумны, они одни чувствовали, что я наблюдаю за ними, и они одни - будучи и не полностью призрачными, но и не материальными - могут странствовать между своим миром и нашим. Неужели вы не понимаете, о чем я говорю... они нашли выход! Вещи более непристойные и разрушительные, чем все, что вы можете себе представить...

- Прекратите! - крикнул я.

Люди пялились на нас, но мне было наплевать. Хватит, я услышал достаточно. Что-то щелкнуло у меня в мозгу, и я больше не мог слышать грязные, заразительные мысли этого человека. От них мне становилось не по себе.

- Я больше не хочу ничего знать, ясно вам?!

Но Керликс меня не слышал.

- Теперь они следят за мной, Крамер. Они переступили грань, разве вы не видите? Сначала я ловил их застывшие образы только на оконных стеклах или видел призрачные, туманные отражения в зеркалах... но теперь они перемещаются в нашем пространстве, охотясь за мной, ища меня и, Боже милостивый, может быть, и тебя тоже...

Нет, нет, нет! Остальную часть того, что он сказал, я пропустил мимо ушей ради сохранения собственного здравомыслия. Но, клянусь Богом, лучше бы я послушал, потому что, по-моему, старый безумный Керликс пытался предостеречь меня, помочь мне, но я был в ужасе и не мог больше выносить этого. Возможно, всё дело в моём воображении, но внезапно за нашим столиком стало холодно, будто рядом поставили морозилку и открыли дверь. Я был напуган, чертовски напуган.

Нет, я не слушал его бред и вопли о призраках и Азатоте в центре космического, ядерного хаоса. Я не мог. Не мог это слушать. Но Керликс был полон решимости обратить меня в свою веру, пока ещё не стало слишком поздно для этого мира.

Поэтому он снял очки.

В эту минуту одна из официанток выбрала самый неподходящий момент, чтобы вышвырнуть нас из кафе. И она увидела то, что увидел я. Она увидела Керликса без очков и закричала. Потому что его глаза были зелеными и прозрачными, как изумруды, которые мерцали и переливались призрачным светом.

И я сбежал.

После этого у меня начались проблемы со сном. Я всегда видел что-то краем глаза - ползучих тварей, бесформенные тела, зависшие между этой реальностью и следующей. Я мог уснуть, лишь запивая снотворное виски, и когда я это делал, я видел, что они смотрят на меня - эти отвратительные голые черепа с злобными черными глазницами пристально изучают меня.

И ещё кое-что о Говарде Керликсе.

Больше я его никогда не видел. Через две недели после нашей встречи он спрыгнул с пятого этажа своей квартиры на Бенефит-стрит. Точнее, это официальная версия. Но я узнал кое-что необычное от одного из моих полицейских контактов. Он сказал мне, что, по словам коронера, это выглядело так, будто Керликса вывернули наизнанку и выбросили из окна. И что глаза бедняги были вырваны из черепа... вместе с нервами и мозгом. А в его квартире на полу они нашли что-то, разлагающееся в луже гнилостного желе. Оно было похоже на гигантского угря с пучками дрожащих желтых щупалец и огромным, зияющим черным ртом, который мог бы разорвать человека пополам. Мой друг-полицейский сказал, что воняло там, как в грузовике с гниющей рыбой с примесью аммиака.

Через полчаса после прибытия полиции угорь превратился в лужу. Копы успели сфотографировали только большое липкое пятно на ковре.

Так что, думаю, можно предположить, что нечто пролезло в прореху в завесе, которую проделали призраки.

Таков был конец Говарда Керликса.

А я? Несмотря на то, что я пытался не обращать внимания на слова Керликса прямо перед тем, как нас вышвырнули из пиццерии, мой мозг запомнил его слова.

Неужели вы не понимаете, что происходит? Я - их портал, их Маяк, немигающий, сверкающий Маяк, за которым они следуют из своего мира в наш. Они пометили меня и... о Боже, Крамер... они идут, я чувствую их! Бегите! Ради всего святого, бегите, пока они не учуяли ваш запах…

Но уже слишком поздно.

Они знают обо мне, как я знаю о них. Я видел, как они заглядывали ночью в мои окна, и слышал, как они скреблись в мою дверь. Они забрали мою собаку... я нашел ее поутру окоченевшей, как будто ее тянули через ледяные, неведомые высоты. Мои соседи жалуются на тошнотворную вонь вокруг моего дома, странные плавающие пятна тумана, причудливую электрическую активность над моей крышей.Всполохи и искры, несущие в себе гнев и разрушение. Люди боятся находиться рядом со мной, потому что я никогда не бываю по-настоящему один. За мной следуют клубки теней, стук зубов, странная вонь жуткого разложения. Теперь призраки окружили меня, но, как истинные садисты, они не торопятся, потому что им гораздо интереснее напугать меня до смерти. Так было и с Керликсом. Прошлой ночью мне приснился сон, который был не сном, а видением - проблеском какого-то адского, отвратительного измерения вне времени и пространства. Я видел город. Я видел призраков. Я видел, как они тащили Керликса вниз, в свои зияющие норы под этими инопланетными гробницами.

Тело Керликса было мертво. Но его душа, его сущность... В какие извращенные, безумные игры они играют с ним?

Меня они не получат. У меня есть ружьё, и я не побоюсь им воспользоваться. Я убью себя. Возможно, я теперь маяк, как и Керликс. Возможно, если я покончу с собой, им больше не за что будет цепляться в этом мире. Ибо я знаю только одно: я не позволю им заполучить меня. Я не позволю им утащить то, кем и чем я являюсь, в зловещие, мрачные бездны безумия; они не утащат меня, кричащего, в какое-то черное, туманное измерение невыразимого, неживого и невидимого.


Ⓒ The Eyes of Howard Curlix by Tim Curran, 2005

Ⓒ Перевод: Карина Романенко

Загрузка...